Улей Хеллстрома

39

Перуджи проснулся в серой рассветной мгле, вплыв в сознание из какого-то далекого, лишенного энергии места. Он повернулся голову и увидел смятую в беспорядке постель, медленно осознавая, что он один в постели и что это очень важная информация. Велосипед с пальто, наброшенным поверх руля, стоял, прислоненный к стене рядом с дверью. Между постелью и дверью валялся белый халат. Он внимательно посмотрел на велосипед, удивляясь, почему ему кажется, что этот велосипед так важен для него.

«Велосипед?»

В ванной плескалась вода. Кто-то напевал.

«Фэнси!»

Он принял сидячее положение, и мысли его были такими же спутанными, как и постель. «Фэнси! О Господи! Что же это она ему вколола?» Смутно припоминалось, что он, кажется, восемнадцать раз испытал оргазм. Возбуждающее средство? Если так, то это самое сильный наркотик, какой только можно представить в самых безумных фантазиях.

Вода по-прежнему плескалась в ванной. Она принимала душ. «Боже! Как она может двигаться?»

Он попытался вызвать в памяти события минувшей ночи, но появлялись только смутные картины извивающегося тела. «Это же был я! – ошеломленно подумал Перуджи. – О Господи! Это же был я! Что же это такое Фэнси вколола мне? Может, это и есть „Проект 40“, проект божественной любви?» Ему хотелось истерически смеяться, но уже просто не оставалось сил. Внезапно плеск воды оборвался. Его взгляд перенесся к двери ванной комнаты. Движение за дверью, напевающий голос. Откуда она берет силы?

Дверь открылась, и появилась Фэнси с одним полотенцем на бедрах, другим в руках, которым она вытирала волосы.

– Доброе утро, любимый, – сказала она. И подумала: «Выглядит, как выжатый лимон».

Он внимательно смотрел на нее, ничего не говоря, роясь в памяти.

– Разве тебе не понравилось совокупление со мной? – спросила она.

Вот оно! Вот название слова, которое он пытался вспомнить, но так и не мог, пока она его не произнесла. Совокупление? Может, она одна из той чокнутой части нового поколения: секс для продолжения рода?

– Что ты сделала со мной? – спросил он. Голос его прозвучал так хрипло, что он сам был этим поражен.

– Сделала? Я просто…

Он поднял свою руку, показывая место, куда она вколола ему то таинственное мускусное вещество. Слабая бледность прикрывала подкожный синяк.

– А, это, – сказала она. – А тебе разве не понравилось, что я сделала тебе укол?

Он опустился на спину, подложив подушку. Господи, как он устал.

– Значит, укол, – повторил он. – Итак, ты вколола мне какой-то наркотик.

– Я только добавила тебе то, что есть в крови у каждого мужчины, когда он готов к совокуплению, – заметила она, понимая, что ее голос выдает ее смущение. Чужаки такие странные, когда дело касается совокупления.

Голова Перуджи раскалывалась от боли, и ее слова лишь увеличивали эту боль. Он медленно повернулся и прямо посмотрел на нее. Господи! Какое чувственное тело!

– Ты все время повторяешь это слово «совокупление», – с трудом, но четко произнес он.

– Понимаю, у тебя другие слова для того, чем мы занимались, – сказала она, начав объяснения, стараясь, чтобы они выглядели здравомыслящими, – но мы называем это так – совокупление.

– Мы?

– Мои… мои друзья и я.

– Ты совокуплялась с ними?

– Иногда.

Сумасшедшие групповые наркоши! Может, именно это и скрывает Хелльстром: секс-оргии и возбуждающие наркотики? Перуджи внезапно ощутил глубокую и похотливую зависть. Предположим, они регулярно устраивают такие вечеринки, вроде той, что он провел с Фэнси. Конечно, такого не может быть. Но какой бы это был опыт для мужчины! И для женщины, несомненно, тоже.

Заниматься подобным – вне рамок закона, но…

Фэнси сбросила полотенца и стала надевать халат, как и ночью, похоже, совсем не смущаясь от своей наготы.

Несмотря на головную боль и полную апатию, Перуджи не мог не восхищаться ее чувственной грацией. Что это за женщина!

Одевшись, Фэнси призналась самое себе, что она проголодалась, и подумала, хватит ли у Перуджи денег, чтобы купить завтрак. Ей нравилась мысль об экзотической пище Чужаков, но она не захватила с собой денег, когда покидала Улей. Теплое пальто, ампула, велосипед – это она взяла со складов, но не деньги.

«Я торопилась», – подумала она и не смогла сдержать веселого хихиканья. Дикие Чужаки такие забавные, если их возбудить, словно подавляемая внутри сексуальная энергия припасается специально для подобных случаев.

Наблюдая за тем, как Фэнси одевается, Перуджи вдруг поймал себя на мысли, что первоначальное беспокойство вернулось к нему. Какая чепуха! Впрочем, где-то она-таки достала это возбуждающее средства. Этого нельзя было отрицать. И его поведение ночью служило дополнительным подтверждением этому.

«Восемнадцать раз!»

Что-то глубоко порочное связано с этой фермой.

«Совокупление!»

– У тебя есть дети? – спросил он.

– О, несколько, – ответила она, лишь потом осознав, что ошибкой было признаться в этом. Инструкции насчет сексуальных запретов Чужаков были четкими. Ее собственный опыт подтверждал это. И вот это потенциально опасное признание. У Перуджи нет никакой возможности догадываться, сколько ей лет. Достаточно, чтобы быть его матерью, вне всякого сомнения. Различие, свойственное Улью, между внешним видом и возрастом было одной из тех вещей, которое не должны были узнать Чужаки. Она ощутила внезапный приступ осторожности, к которой призывал Улей.

Ее ответ удивил Перуджи.

– Несколько? Где же они?

– О, с друзьями. – Она пыталась вести себя беззаботно, но теперь внутри она вся напряглась. Нужно изменить тему. – Хочешь еще совокупляться? – спросила она.

Однако Перуджи был слишком потрясен этим поразительным откровением, чтобы поддаться на ее уловку.

– Разве у тебя нет мужа?

– О да, нет.

– Кто же тогда отец твоих нескольких детей? – спросил он, но потом осознал, что, наверное, ему следовало говорить об отцах, во множественном числе.

Его вопросы увеличили ее нервозность.

– Я не хочу говорить об этом.

Ошибкой было признаваться, что у нее есть дети. Воспитанное Ульем сознание постепенно восстанавливало события проведенной с Перуджи ночи. Этот Чужак сделал несколько любопытных признаний во время мук экстаза при совокуплении. На некоторое время ей полностью приоткрылись самые глубины его сознания. С показной беззаботностью она подошла к велосипеду и сняла длинное меховое пальто, набросив на одну руку.

– Куда ты собралась? – требовательно спросил Перуджи. С трудом подвинув ноги к краю постели, он позволил им упасть на холодный пол, придавший ему немного сил. Голова кружилась от слабости и заныло в груди. Что, черт возьми, она ему вколола? Она попросту попользовалась им.

– Я проголодалась, – объяснила она. – Могу я оставить велосипед, пока я схожу на улицу и чего-нибудь поем? Может, мы сможем посовокупляться чуть попозже.

– «Поем»? – повторил он, и его желудок скрутило от этой мысли.

– Здесь кафе неподалеку, – сказала она. – А я очень проголодалась… – захихикала она, – после этой ночи.

«Ей по крайней мере придется вернуться за своим чертовым велосипедом», – подумал он. И понял, что он в своем нынешнем состоянии совсем ей не пара. Перуджи подготовит к ее возвращению комитет по торжественной встрече. Они должны распутать тайну Нильса Хелльстрома, и ниточку, за которую они потянут, зовут Фэнси.

– Только до кафе, – сказал он, словно объясняя это самому себе. Он вспомнил виденную им неоновую вывеску.

– Я хочу… позавтракать, – сказала она и нервно сглотнула. Из-за этой нервозности она чуть не сказала: «Завтрак Чужаков». Слово «Чужак» было одним из тех, что нельзя было упоминать в разговоре с ними. Она скрыла свое смущение, спросив: – У тебя есть деньги? Я так торопилась тайком выбраться прошлой ночью, что не взяла ничего.

Перуджи почти не расслышал ее запинающуюся фразу, жестом махнув в сторону своих брюк, лежавших на стуле.

– В заднем кармане. В бумажнике.

Он подложил под голову руки. Просто сидеть требовало пугающих усилий, да еще голова трещит и боль в груди. Перуджи понял, что, чтобы подняться на ноги, понадобится вся его воля. Может, холодный душ поможет. Он слышал, как Фэнси роется в его бумажнике, но не было сил заставить себя посмотреть на нее. Да пусть катится все к черту! Проклятая сучка!

– Я взяла пять долларов, – сказала она. – Ничего?

«Мне часто приходится платить больше», – подумал он. Но проституция, очевидно, не была ее профессией, иначе бы она взяла больше.

– Конечно, бери столько, сколько тебе нужно.

– Тебе принести кофе или еще что-нибудь? – спросила Фэнси. Он действительно выглядел уставшим. Девушка внезапно поймала себя на мысли, что беспокоится о нем.

Перуджи подавил комок в горле от охватившего его чувства тошноты и сделал слабый жест рукой.

– Нет… я… э-э… поем что-нибудь позже…

– Точно?

– Конечно.

– Ну, тогда хорошо. – Его внешний вид беспокоил Фэнси, но она все же протянула руку к дверной ручке, чтобы выйти на улицу. Возможно, ему нужно просто немного отдохнуть. Открывая дверь, она весело произнесла: – Я скоро вернусь.

– Погоди! – сказал он, убирая руки с лица и поднимая голову с явным усилием.

– Ты что, передумал и тебе нужно что-то принести? – поинтересовалась девушка.

– Нет. Мне… просто… интересно. Итак, мы совокуплялись. Как ты думаешь, у тебя будет ребенок от меня?

– Я, разумеется, надеюсь на это. Сейчас я в верхней точке цикла. – Она одарила его обезоруживающей улыбкой и добавила: – А теперь я отправляюсь позавтракать. Я мигом вернусь, ты даже не заметишь этого. Всем известно, что я быстро ем.

Она вышла, закрыв дверь за собой.

«И быстрая любовница!» – мысленно добавил он. Ее ответ лишь еще больше усилил его замешательство. Во что это, черт побери, он влип? Ребенок? То ли это, что обнаружил Карлос? Ему внезапно представился Карлос Депо, которого Фэнси и ее дружки держат где-то под землей, нескончаемые оргии с применением таинственного возбуждающего средства. Пока хватает Карлоса. Да – нескончаемая оргия совокуплений с конвейерным потоком детей. Но почему-то он не мог вообразить себе Карлоса в этой роли. Как, конечно же, и Тимьену или Портера. Тимьена никогда не казалась ему прирожденной матерью. А бесчувственный как камень Портер бежал от женщин, как от огня.

Хелльстром, впрочем, как-то вовлечен в эти дела, связанные с сексом, и от них дурно попахивает.

Перуджи провел ладонью по лбу. В номере мотеля был кофейный автомат с бумажными пакетами растворимого кофе. Перуджи с трудом встал на ноги, подошел к нише рядом с дверью ванной комнаты, вскипятил воду и налил две чашки. Кофе оказался слишком горячим, ему обожгло рот, но самочувствие улучшилось и голова поменьше трещала. Теперь стало легче думать. Перуджи закрыл дверь на защелку и достал передатчик.

На втором сигнале отозвался Джанверт, находившийся в горах. Руки у Перуджи дрожали, однако ему удалось подвинуть стул к окну, установить прибор на подоконник и с хмурым выражением на лице настроиться на передачу доклада. Они обменялись кодовыми сигналами, и Перуджи, ничего не упуская, пересказал все события минувшей ночи, проведенной им с Фэнси.

– Восемнадцать раз? – с неверием произнес Джанверт.

– Ну, насколько я могу припомнить.

– Вы, наверное, славно провели время. – Передатчик не мог скрыть в голосе Джанверта нотки циничного удивления.

– Избавь меня от своих инсинуаций! – пробурчал Перуджи. – Она накачала меня всего каким-то возбуждающим средством, и я превратился просто в большой, страстный кусок плоти. Прошу тебя, смотри на это с профессиональной точки зрения. Нам нужно узнать, что же это такое она вколола, в меня. – Перуджи посмотрел на синяк на руке.

– И как ты предлагаешь сделать это?

– Я собираюсь сегодня в гости. И я надавлю на Хелльстрома!

– Возможно, это не самый лучший способ. Ты уже связывался с центром?

– Шеф хочет… я связывался! – Господи! Как же трудно объяснить, что Шеф приказал вести прямые переговоры. И то, что он узнал этой ночью и утром, ничего не меняло, а только добавляло новый пункт в повестку переговоров.

– Будь осторожен, – сказал Джанверт. – Не забывай, у нас и так уже пропало три человека.

«О Господи, Джанверт что, считает меня за идиота?»

Перуджи помассировал правый висок. «Боже, голова пуста, пуста так же, как и тело. Она и вправду вытянула из него все соки».

– Каким образом этой даме удалось выскользнуть с фермы? – спросил Джанверт. – Ночной дозор не сообщал ни об одном автомобиле, проезжавшем по дороге.

– О Господи, она приехала на велосипеде! Разве я не говорил уже об этом?

– Нет, не говорил. А ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Да я просто слегка устал.

– Это я могу понять. – Снова эта его чертова ирония! – Итак, она приехала на велосипеде. А знаешь, это любопытно.

– Что в этом такого любопытного?

– Карлос был помешан на велосипедах. В портлендском офисе нам сказали, что он взял с собой велосипед. Помнишь?

Перуджи бросил взгляд назад на велосипед, прислоненный к стене. Ну да, он действительно только что вспомнил, как Коротышка говорил о нем. Велосипед. Возможно ли это? О подарок счастливой судьбы, неужели эта хрупкая рама с колесами как-то связана с Депо?

– У вас есть серийный номер или еще что-нибудь, благодаря чему можно идентифицировать велосипед Карлоса? – спросил он.

– Может быть. На нем могут даже сохраниться отпечатки пальцев. Где сейчас этот велосипед?

– Прямо здесь, в моей комнате. Я тут один, а она пошла позавтракать. – И в этот момент он вспомнил свое первоначальное решение. – Боже Всемогущий! Он совсем потерял голову! Коротышка, – рявкнул он, и на несколько секунд былая сила возвратилась к нему, – бери команду и дуй сюда как можно быстрее. Да, у нас будет этот велосипед, но нам нужно взять и Фэнси – для допроса с пристрастием.

– Это уже мне больше нравится, – заметил Джанверт. – Тут со мной рядом ДТ, слушает нас, и он так и рвется ехать.

– Нет! – Перуджи помнил четкие указания Шефа: «ДТ должен оставаться там и присматривать за Джанвертом». – Отправь группу Сэмпсона.

– ДТ проследит за этим. Они отправляются уже через минуту.

– Скажи им, чтобы поторопились. Я знаю только один способ задержать эту даму, а после прошедшей ночи я уже не в состоянии им воспользоваться.