Убежище

Кей Хупер

Убежище

Спецотдел Ноя Бишопа — 13

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Перевод — kira in love

Редактура — Araminta

Принять участие в работе Лиги переводчиков

http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151

Пролог

Вначале Кэтрин Талберт старалась бежать как можно тише. Ей казалось, что он ушел, но уверенности не было. А ужас рождал желание бежать. Но она ползла, не осмелившись даже поискать хоть что-то, способное прикрыть ее обнаженное тело. Кэтрин понятия не имела, где находится, и луна, сокрытая тяжелой завесой туч, не смогла бы ей помочь. Она напрягла зрение изо всей силы, но не увидела ни лучика искусственного освещения, который мог бы указать на близость жилого дома. Конечно же, рядом не было никаких домов. Иначе кто-то услышал бы ее крики. Кто-то обязательно бы услышал.

У Кэтрин кружилась голова, она ослабла от голода и истощения, а тело болело от синяков и внутренних повреждений, но она испытывала лишь отчаянное желание бежать.

Освободившись из ловушки, Кэтрин наугад выбрала направление и сейчас двигалась максимально быстро, чтобы при этом не шуметь. Она не видела дороги и не ощущала ее босыми ступнями, а просто торопилась прямо во тьму надвигающегося леса, инстинктивно ища укрытия.

Она проползла мимо мелкого ручья, забыв о змеях, грязи и других девчоночьих заботах, которые взволновали бы ее раньше.

Она просто хотела выжить. И все.

Она просто хотела выжить.

За ручьем местность поменялась, и она поняла, что двигается в горы. А раньше они казались ей такими привлекательными. Но сейчас… Ее голые ступни были покрыты синяками и царапинами от выступов, появляющихся то здесь, то там. Грубые корни, оголенные весенними ливнями, вынуждали ее шататься и спотыкаться. Иногда она падала.

Но Кэтрин вставала и продолжала идти.

Ветки тянули ее назад, подлесок сопротивлялся попыткам двигаться вперед, но она практически не ощущала свежие раны, которые добавлялись к порезам и синякам, и так покрывающим ее тело.

Тягостную жару ночи не развеивало ни малейшее дуновение ветра. А тишину и спокойствие нарушал лишь звук ее тяжелого дыхания.

Внезапно под ее ногой раздался хруст ломающейся ветки, и Кэтрин в панике отбросила всякую осторожность.

Он мог не уйти. Он может следовать по пятам. И здесь его земля, его дом, я уверена, он все здесь знает… О боже…

Быстрей. Она должна двигаться быстрей.

Так быстро, как только может.

Ее глаза немного привыкли к темноте, и она могла больше не врезаться в деревья, но не более того: все остальное казалось лишь тенями и различными оттенками черного.

Кэтрин карабкалась изо всех сил, хватаясь за выступы, узловатые ветви и жалящие кусты. Вначале она даже не чувствовала порезы от шипов, боль от содранной кожи или уколы листьев между пальцев. Ее дыхание вырывалось рыданиями и всхлипами, а ноги жгло, а она все карабкалась, и карабкалась, и карабкалась. Тропы не было, был лишь жесткий неподатливый склон, усеянный крупными булыжниками и высоченными деревьями, корни которых то там, то здесь появлялись на поверхности и вплетались в гору.

Кэтрин наконец добралась до вершины и постояла немного, пошатываясь и держась за небольшое дерево. А затем заставила себя идти дальше. Спуск должен быть легче, но нет. Сейчас она начала чувствовать боль израненных ступней, жар, который указывал на то, как сильно ветви и шипы изранили ее обнаженное тело. И все равно она пробивалась дальше. А сейчас ей приходилось бороться еще и за равновесие, потому что появилась опасность упасть и скатиться, потерять опору и уже не подняться.

Кэтрин потеряла счет времени. Она карабкалась на хребет, чтобы, спотыкаясь и шатаясь от неустойчивости, спуститься вниз и наткнуться на новый хребет. Снова и снова. Ей казалось, что прошли часы. Ее дыхание прерывалось, а мышцы горели.

Постепенно адреналин сошел на нет, и утомление навалилось на нее.

Кэтрин начала шататься, покачиваясь то влево, то вправо. Она падала и поднималась.

Карабкалась.

Все время карабкалась.

И ощущала лишь стремление не останавливаться.

Ее ободранные ладони хватали все, что могло помочь ей карабкаться, устоять на ногах, но она все чаще и чаще падала, и не поднималась все дольше.

Отдыхаю, говорила она себе.

Ее поцарапанные щеки касались поломанных ветвей, листьев и иногда гранита, а легкие вдыхали затхлый запах земли. Она настолько устала, что ей было все равно. Иногда Кэтрин засыпала, а потом снова вставала и продолжала идти. И наконец до нее дошло, что она может навсегда заблудиться в этих лесах, потеряться, так и не найдя помощь.

И это осознание вновь заставило ее идти. Прошли часы. А это значит — скоро рассвет. А при свете дня она точно сможет найти помощь.

Точно.

Потому что ей хотелось жить. Пережить все это и изменить свою жизнь, которая до сей поры была бесполезной и бездумной. Сейчас Кэтрин хотела большего. Обзавестись семьей, детьми. Состариться и забыть об этой ужасной тьме, агонии и ужасе. Выкинуть из головы лицо чудовищного зла.

Ей хотелось жить.

Она вновь прокладывала себе путь на очередном спуске, щурясь, потому что во тьме показался просвет. И подлесок вроде бы становится не таким густым.

Медленно шагая, подтягивая себя онемевшими руками, она вновь карабкалась. Ей казалось, что вершина хребта близко, и она говорила себе, что отдохнет там. Может, посидит немного и подождет, когда взойдет солнце. Говорила себе, что несмотря ни на что, выживет и увидит новый день.

Но все случилось неожиданно. Она подтянулась в очередной раз, и ей прямо в лицо ударил светло-оранжевый луч, полностью ослепивший ее.

Свет был теплым и невероятно ярким после часов темноты. После дней темноты. Это было замечательно.

Кэтрин хотела наконец попасть на свет. Окунуться в него, почувствовать тепло.

Она стала подниматься еще упорней, хватая очередной побег, чтобы подтащить свое тело выше, но в этот раз дерево оказалось негибким и щелкнуло с куда большей силой, нежели она ожидала, толкая, практически швыряя ее вперед. И онемевшие ноги в этот раз не почувствовали, что каменный острый край означал не просто вершину очередного хребта.

Это оказалась отвесная скала.

У нее даже не было шанса удержать равновесие, шанса спасти себя. Кэтрин Талберт полетела, ощущая абсолютную и восхитительную свободу. И на мгновение она почти поверила, что приземлится безопасно.

Только лишь на мгновение.

Она упала, купаясь в лучах восходящего солнца, без звука, потому что страх перед ним был куда сильнее всего остального. Ее последней мыслью было, что даже это лучше того, от чего она сбежала.

Кэтрин Талберт был двадцать один год.

Глава 1

Бэрон-Холлоу

22 июня

Эмма Рейберн резко села на постели, вначале не ощущая ничего кроме бешеного стука сердца и удушья. Затем она втянула воздух и упала обратно, ее взгляд блуждал по комнате. Ее комнате. Ее спальня, освещенная лишь лучами рассвета.

Никакого темного леса. Никакого бега, боли и ужаса.

Никакого парящего полета с обрыва скалы.

Эмма услышала жалобный скулеж и наклонилась, чтобы погладить собаку, лежащую в ногах кровати.

— Все хорошо, девочка, — пробормотала она. — Просто сон. Просто очередной плохой сон.

Ее дыхание успокаивалось, но давящее ощущение ужаса практически не уменьшилось. Она взглянула на часы на тумбочке и, увидев, что будильник зазвонит через час, откинула покрывало и встала.

Эмма подошла к туалетному столику и включила маленькую лампу. Холодными руками она достала из верхнего ящика дневник и, просмотрев несколько страниц, открыла чистый лист и взяла ручку.

22 июня.

Очередной ночной кошмар, но на этот раз действие происходит в лесу. Теперь она бежала. Пыталась убежать. Но конец тот же. Всегда. Еще одна мертвая девушка.

Эмма долга смотрела на запись, затем медленно пролистала страницы назад. Все началось почти два года назад со скучных описаний дней и кратких упоминаний ночных кошмаров.

Смерть девушки или женщины, которую она никогда не узнавала. Практически каждая умирала в темной комнате. Эмма не узнавала и комнату. Но была абсолютно уверена, что это место — где-то в городе или поблизости. Рядом с домом.

Она не знала, почему была так уверена, но знание было абсолютным, подобно пониманию биения собственного сердца.

Менее чем за два года она увидела дюжину умирающих девушек и женщин. Умирающих жестоко.

Эмме не было нужды смотреть на первую запись в дневнике, чтобы вспомнить, когда она стала видеть кошмары. Они начались после обычного несчастного случая, которые происходят постоянно.

Ее родной дом — теперь популярная гостиница, известная как «Рейберн-Хаус», — предлагал посетителям различные способы исследования гор Аппалачи, окружающих маленькую долину, где расположился городок Бэрон-Холлоу. И одним из них была верховая прогулка на лошадях.

Эмма редко каталась верхом — времени оставалось не так уж много. Но в тот день она решила прокатиться с группой, которую отправляли из гостиницы. Прогулка проходила как обычно, все шло хорошо. До поры до времени…

Позже Эмма так и не вспомнит, что спугнуло ее лошадь, но она резко шарахнулась в сторону, застигнув Эмму врасплох. Падение не причинило бы особого вреда Эмме, но она ударилась головой о большой камень.

Обычное решение прокатиться верхом привело к тому, что она больше недели провела в городской больнице. А над правым виском остался практически невидимый шрам, который легко скрыть темными волосами. Доктора беспокоились, поскольку она провела без сознания несколько часов. Не исключалось кровоизлияние в мозг, сказали ей потом. Но этого не случилось. Рана привела к ушибу части лобной доли.

Можно подумать, это звучит совсем не пугающе. О нет, это совсем не ужасно.

Ее предупредили о целом ряде симптомов, за появлением которых она должна следить — начиная с проблем с концентрацией и решением трудных задач, с которыми раньше проблем не возникало, заканчивая изменениями личности или даже потерей способности двигать частями тела.

Паралич.

Слава богу, за прошедшие с того дня два года ничего такого не случилось. Совсем ничего не изменилось.

За исключением снов. Ночных кошмаров.

— Скорей всего, они просто являются олицетворением твоей раны, Эмма. Ничего более, — ответил ей доктор Бенфилд, когда она наконец набралась смелости спросить об этом. — После травмы головы многие вновь и вновь испытывают боль и страх.

— Но они кажутся такими реальными, — возразила Эмма. — Я чувствую ужас, боль. Панику. Они не просто кажутся реальными. Они реальны. Я знаю.

— Потому что именно это ты ощущала при падении.

— Да, но…

Еще я чувствую их смерть.

— Ты разговаривала с шерифом Мейтлэндом? Имеется ли информация о пропавших женщинах, были ли найдены тела? Смерти, совпавшие по времени с ночами, когда ты видишь сны? — Его тон был профессиональным, но Эмме показалось, что доктор забавляется.

— Нет, ничего такого, — ответила с неохотой Эмма. — Прошлым летом, когда пропала та девушка, я упомянула Дэну об этом. Даже сама проверила газеты за несколько лет. Но кроме этого случая в округе ничего подобного не происходило. Никаких заявлений о пропаже, которые в дальнейшем не разрешились бы. Да и не думаю, что мне снились сны именно о той девушке. Ее парень предоставил фотографию для поиска, он предположил, что после их ссоры она поймала попутку и отправилась в горы. Похоже, именно так и обстояло дело.

— Значит, тебе снятся не реальные люди, которых ужасно пытали и убивали. Верно?

— Верно. Верно.

— Вероятно, кошмары пройдут сами собой, Эмма. Но если нет, если у тебя начнутся проблемы со сном, дай мне знать. Есть таблетки, которые могут помочь.

С тех пор прошло несколько месяцев. Больше к нему Эмма не возвращалась.

Хотя сны и не прекратились.

Эмма долго смотрела на дневник, затем закрыла его. Ее руки рассеяно поглаживали кожаную обложку. Она не знала, что пугало ее больше: вероятность того, что ее кошмары — лишь проявления старой травмы, петля памяти, снова и снова проигрывающая событие, угрожающее жизни, но придающая женщинам в этой маленькой пьесе различные лица. Или же то, что они являлись отражением тех ужасных событий, которые действительно происходили в маленьком, сплоченном городке, расположенном в горах западной Северной Каролины.

Очень ужасных событий.

О которых, похоже, никто не знал.

Убежище

25 июня

— Знаешь, я обычно не задаю вопросов, — обратился к жене Джон Гэррет, — но ты уверена, что это хорошая идея?

— Мы не способны помочь Джесси, что-то мешает ей работать. Она даже не может вести нормальную жизнь, с каждым разом кошмары становятся все сильней. А то, что она не может их вспомнить, делает ситуацию еще хуже.

Они стояли в так называемом командном центре: просторное, открытое пространство в центре большого дома. Здесь было много рабочих мест с компьютерами, одну из стен занимали полки с различными справочниками, а качественная мебель скрывала офисное оборудование — принтеры, факсы и папки. Около огромного камина, облицованного камнем, стоял диван, на котором можно было пообщаться, почитать книгу или просто вздремнуть.

Помещение было рабочим, но это не мешало с комфортом заниматься здесь и другими делами.

Это и было Убежище — частная организация, детективы которой, обладая сверхъестественными способностями, участвовали в различных расследованиях.

Иногда они работали совместно с правоохранительными органами, а временами независимо от них, на частных клиентов. Убежище — не просто название организации, так же назывался этот дом и территория вокруг него. Поместье в Санта-Фе, штат Нью-Мексико, было достаточно уединенным, а земля площадью около пятисот акров хорошо охранялась.

Джон и Мэгги Гэррет основали Убежище, здесь была их работа и дом, который они делили с детективами, проживающими в комнатах главного дома или в коттеджах на прилежащей территории. Здесь многие ощущали семейную атмосферу, и даже те, кто не был уверен в своей принадлежности к этому месту, признавали ощущение чувства общности в Убежище.

Большинство впервые не чувствовали себя «уродами», здесь они могли расслабиться, жить и отдыхать вместе с другими, кто был одарен сверхъестественными способностями.

Одновременно в Убежище могли разместиться две дюжины человек. Сейчас здесь постоянно проживало двенадцать сотрудников, а еще четверо вот уже несколько месяцев проходили подготовку.

Джесси Рейберн входила в число двенадцати.

— Ты знаешь, о чем ее кошмары? — спросил Джон у Мэгги, чьей способностью была эмпатия и в некоторых случаях возможность поглощать и даже исцелять эмоциональные и физические травмы.

Мэгги покачала головой.

— Что бы ни блокировало ее, оно нерушимо. Я куда больше могу прочитать по ее лицу, нежели ощутить ментально. Вчера она еще раз попыталась поработать с телепатом. Но кроме кровотечения из носа он ничего не добился.

— Может, она не хотела, чтобы он пробился, — нахмурившись, предположил Джон.

— Если дело в этом, значит, она либо очень хорошая актриса, сумевшая меня одурачить, либо делает это совершенно неосознанно. — Мэгги вновь покачала головой.

— Слушай, мы с самого начала знали: что-то произошло в ее прошлом. То, что погребено очень глубоко. Джесси была настолько закрыта, что даже не было смысла и пытаться достучаться до нее. И она могла действовать как телепат и медиум, поэтому можно было не торопить ее. Дать ей устроиться и найти свое место. Привыкнуть к работе. Всегда оставался шанс, что это поможет. Мы оба знаем, что иногда такие методы действуют.

Джон прислонился бедром к столу и смотрел, как жена садится на стул. Это был редкий момент, когда они оставались наедине в этой комнате.

— Работа с сотрудниками — это, конечно, твоя ниша, но мне показалось, что ты очень внимательно относилась к ней. Ставила в пару с теми, у кого больший опыт и кто более… твердо стоит на ногах.

— Ты заметил? — с легкой улыбкой и ноткой веселья ответила Мэгги.

— Да, и, думаю, она тоже.

— Жаль. Джесси упряма. И горда. И ей нравится чувствовать, что с ней обращаются иначе. Поэтому она подошла ко мне несколько недель назад и сказала, что хочет пробиться сквозь то, что периодически блокирует ее способности. Порождает кошмары, которые она не может вспомнить.

— Хочет или готова к этому? — У Джона способностей не было, но он провел достаточно времени с экстрасенсами, чтобы понимать больше многих их них.

— Хочет. Я не уверена, что она готова. Но…

— Но ты попыталась. И ни один из обычных методов не сработал.

— За исключением гипноза, — начала Мэгги, — не так уж и много быстрых способов добраться до чего-то в сознании, когда само это сознание сопротивляется. Когнитивное интервью не сработало, потому что я не знала, с чего начать. А начинать с отъезда из Бэрон-Холлоу пятнадцатилетней давности бессмысленно, она помнит лишь, как села в машину и уехала, испытывая неимоверную тягу убраться из города как можно быстрей. Еще один телепат тоже не смог ничего добиться. Психологические тесты ничего не дали.

— Ты звонила Бишопу?

Агент Ной Бишоп, глава Отдела особых преступлений, был третьим человеком, причастным к созданию Убежища. Его отдел в ФБР состоял из экстрасенсов, а его идея о пользе способностей для проведения расследований более чем оправдала себя.

— Звонила.

— И?

— И… он был в своем репертуаре. Сказал, что Джесси поймет, когда придет время вернуться назад.

— Назад в Бэрон-Холлоу?

Мэгги кивнула.

— И что интересно, Джесси вошла ко мне через десять минут и попросила предоставить ей отпуск, чтобы она могла съездить домой.

— Значит… — Джон вздохнул. — Он просто знал, что она попросит об этом? Или знал, что ее ждет?

Одной из способностей Бишопа было предвидение.

— Не знаю. — Мэгги помолчала, затем добавила: — Сейчас она собирается. И хотя я не могу прочитать ее, уверена, что она напугана.

— Думаю, она не обрадуется, если мы пошлем кого-нибудь с ней.

— Нет. — Мэгги вздохнула. — Ее защита всегда поднята рядом с партнером, а другой причины отправлять туда кого-нибудь у меня нет.

— Да-да. — Джон хорошо узнал жену за несколько лет. — О чем ты не договариваешь?

— Просто…у меня плохое предчувствие.

Джон по тяжелому опыту научился доверять эмоциям и предчувствиям Мэгги. Поэтому не стал спорить, а спросил:

— О Джесси? И ее возвращении домой?

Мэгги помедлила, нахмурившись, затем проговорила:

— Сейчас около шести человек на заданиях, а трое здесь, но они переживают тяжелые времена — эмоционально и физически. Поэтому не могу сказать точно, что я улавливаю. Или от кого исходит это чувство.

— Может, Джесси и ее демоны ни при чем.

— Вот именно.

— Тогда ты можешь лишь предупредить Джесси, — напомнил ей Джон. — Чтобы она была аккуратна и регулярно отчитывалась.

— Да, — ответила Мэгги. — Надеюсь, этого достаточно.

Бэрон-Холлоу

27 июня

— Это очень плохая идея.

Джесси Рейберн припарковалась на обочине прямо на вершине холма перед Первой Баптистской Церковью. Эта точка всегда считалась началом центра, откуда просматривалась большая часть города.

Положив руки на руль, она смотрела на Центральную улицу Бэрон-Холлоу, Северная Каролина. Маленький идеальный городок с открытки, уютно устроившийся в долине Аппалачей, где все друг друга знают. По крайней мере, местные жители. Туристы — совершенно другое дело, круглогодично ходящие по городу с камерами, они не оставляли после себя следов.

Перед поездкой Джесси полистала интернет, чтобы узнать, произошли ли в городе какие-то важные изменения после ее отъезда.

В Бэрон-Холлоу отсутствовала промышленность, поэтому экономическая сила заключалась в прекрасном пейзаже и шарме маленького городка, многочисленные магазины и галереи которого предлагали широкий выбор художественных, текстильных и других сувениров местного производства. Поделки эти были известны по всему юго-востоку страны своей красотой и ценностью. Местность славилась своими горными ремеслами. И конечно же, многочисленными явлениями призраков, поскольку в последние годы эта тема стала очень популярна. Несмотря на свой мирный, приятный фасад, в Бэрон-Холлоу происходило много странных и жестоких событий, что не могло не сделать городок целью для исследователей паранормальных явлений. А ко всему прочему, многие здания, коммерческие и жилые, стояли вот уже пару веков.

Когда-то город мог похвастаться огромной текстильной и бумажной фабриками, несколькими синтетическими заводами, и тогда никого не волновали призраки или старые легенды. Но фабрики и заводы уже приходили в упадок к моменту отъезда Джесси. А сейчас и вовсе закрылись: бумажный завод стоял заброшенный и пустой, а здания текстильного использовались как дорогие лофты или причудливые культурные центры, где посетители могли наблюдать за созданием скульптур, горшков, ковров и драгоценностей.

И на каждом здании, да и любом месте, в котором был хотя бы намек на появление призраков, висел соответствующий знак.

В городе даже проводили пешие экскурсии, посвященные призракам.

И все равно центр города не особенно изменился, подумала Джесси. У многих зданиях отремонтированы фасады: — покрашены, оштукатурены или облицованы камнем, на них развевались вывески и знаки, привлекающие посетителей. Все остальное казалось прежним, по крайней мере, снаружи.

Дом. Когда-то, но не сейчас. Пятнадцать лет — долгий срок. Практически целая жизнь. Она больше не была семнадцатилетней девушкой, сбежавшей из Бэрон-Холлоу на потрепанном «мустанге». Тогда внутри нее полыхал бешеный огонь эмоций, а в голове билось одно лишь стремление убежать.

Убраться. Как можно быстрей.

Убежать от того, чего она не помнила, не считая смутных вспышек, которые не имели смысла. Громкая музыка. Голоса и смех. Запах виски и пота. Непреодолимый стыд. Вина. Ощущение… И все прошло моментально. Осталось лишь желание развернуть машину и ехать отсюда так быстро, как только возможно.

Сейчас она могла бороться с этим стремлением. Но уже не могла его игнорировать, как делала со страхом, который много лет жил в ней. Она не могла делать вид, что случившееся было сном. Вернее, ночным кошмаром. Она больше не могла блокировать все это. Пятнадцать лет она поступала именно так, и в итоге осталась с проблемами и шрамами, которые не позволяли вести нормальную жизнь.

Она даже не была уверена, что знала тогда, пятнадцать лет назад, от чего бежит. Потому что ясно помнила только одно — необходимость скрыться, уехать.

— Черт. Что я здесь делаю? — Собственный голос поразил ее, но не вопрос. Именно это она спрашивала у себя во время поездки.

Дело было не в наследстве, Эмма могла оставить все себе. Видит бог, она заслужила его, оставаясь здесь.

Джесси вдохнула и медленно выдохнула. Скоро они обо всем поговорят, если этого захочет Эмма. А это большой вопрос, поскольку они не были близки в детстве, и сестре было всего пятнадцать, когда Джесси уехала. Ни с кем не попрощавшись.

Но вся эта поездка была для того… чтобы закрыть дверь в прошлое. Сбросить ношу и продолжить жить дальше. Спать без кошмаров и спокойно работать.

И она сделает все необходимое для этого. Должна сделать. Потому что сейчас она довольна своей жизнью. Любимая работа, которая обеспечила ей место в мире, которым она гордилась. Все это стоило риска, попытки вернуться в город, где она прожила семнадцать лет, и разобраться с прошлым.

Она глубоко вдохнула и закрыла глаза, сосредотачиваясь. Изо всех сил попыталась опустить защиту, чтобы не просто посмотреть на местность, а прочувствовать ее.

Но…ничего. И она знала, почему.

Она не желала чувствовать то, что обязательно почувствует здесь. Не хотела вспоминать то, что должна. Вот почему она была полностью закрыта и ничего не ощутила.

По крайней мере, пока.

Она посмотрела вниз на людный центр городка и снова глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Выбора нет никакого. Она уже здесь. И проехала долгий путь.

И чего бояться? Она уже не была напуганной беззащитной семнадцатилетней девушкой.

Что бы ни прогнало ее из города, сейчас она точно сможет с этим справиться.

Джесси наклонилась к сумке и достала сотовый, который хранился в специально разработанном чехле, защищающем от паранормальной энергии. Пусть сейчас ей и не надо беспокоиться об этом. Она была настолько закрыта и замкнута, что, скорей всего, даже не просматривалась ее аура. Она нажала на кнопку быстрого набора и практически сразу получила ответ:

— На месте, так быстро?

— Я практически не останавливалась, — ответила Джесси начальнице. — Мэгги, ты уверена, что это необходимо? Я про постоянные доклады. Я не веду расследование, это просто отпуск в маленьком южном городке. Уровень преступности здесь практически на нуле. Я даже не уверена, был ли здесь хотя бы один случай хулиганства.

— Сделай мне приятное, ладно? Просто короткий ежедневный звонок, и я буду знать, что ты в порядке. Возвращение домой — порой самый сложный поступок, особенно когда мы пытаемся обрести воспоминания. Ты же знаешь меня. Я беспокоюсь.

— Хорошо-хорошо. — Джесси подумала о кошмарах, которые она никак не могла вспомнить. Поэтому она нарочито легкомысленным тоном проговорила: — Я буду звонить. Обещаю.

— Это все, о чем я прошу.

Джесси положила трубку и кинула телефон обратно в сумку. Она потянулась к передаче и замерла, уставившись на руку. На одно лишь мгновение, такое мимолетное… будто она сама это вообразила… на обратной стороне ладони Джесси увидела смутные очертания цветка.

Роза.

Она уставилась на ладонь, поднимая ее к глазам, чтобы изучить уже чистую кожу. Но она была уверена в том, что видела. Почти уверена.

— Роза, — пробормотала Джесси.

И она не имела ни малейшего представления, что все это значит.

Глава 2

Джесси завела машину и отъехала от обочины. Оставалось всего два небольших квартала до Рейберн-Хауса, построенного еще в те времена, когда на Центральной улице стояло лишь несколько больших домов, принадлежащих состоятельным жителям города.

Сейчас богатые семьи предпочитали тихие улицы с большими участками земли. Свои особняки они возводили на склонах гор, чтобы сверху открывался вид на весь городок. А старые дома на Центральной улице превратились в рабочие помещения, и лишь некоторые оказались поделенными на апартаменты и кондоминиумы.

Джесси въехала на подъездную аллею дома, который теперь больше походил на гостиницу, нежели на жилой дом. Видимо, идея Эммы превратить Рейберн-Хаус в деловое предприятие себя оправдала. Судя по парковке, дела у гостиницы шли неплохо, в эти выходные уж точно.

На въезде висел знак «Услуги парковщика», поэтому Джесси оставила ключи в замке зажигания и вышла из машины.

На широком длинном крыльце стояло несколько кресел-качалок и столиков, за одним из которых сидела пара средних лет. Они наслаждались летним утром, попивая ледяной чай и смакуя печенье.

Они вежливо кивнули и поздоровались, и Джесси ответила им тем же. Погода стояла теплая, но не жаркая, и большие двойные двери оставались открытыми. Сетчатая дверь, которая выполняла как декоративную роль, так и практическую, защищала гостей от насекомых Именно ее открыл и придержал для Джесси мужчина в джинсах и белой рубашке. На его бейдже стояло имя Дэвид.

— Я принесу ваш багаж, мэм, — обходительно проговорил он. — И припаркую автомобиль.

— Спасибо. — Ответив, Джесси мрачно подумала, что оставила сумку в машине не в ожидании помощи, а потому что продолжала бороться с желанием уехать.

Она вошла в двери и оказалась в Рейберн-Хаусе, ощущая, как дико стучит ее сердце.

— Здравствуйте. Добро пожаловать в…

Приблизившись к стойке регистрации, Джесси заметила удивление сидящей там женщины.

— Добрый день, — ответила она. — Меня зовут Джесси Рейберн.

Женщина за стойкой была примерно одного с ней возраста, с темными глазами и волосами. Она была милой, пусть и ничем не примечательной. Теплая улыбка и дружелюбный голос делали ее идеальным администратором.

— Да. — Она прочистила горло и приняла извиняющийся вид. — Простите, мисс Рейберн. Меня застала врасплох ваша схожесть с сестрой. Конечно, ваши волосы светлые, а Эммы — темные, но в остальном…

— День и ночь, — легкомысленно проговорила Джесси. — Нас всегда так называли. Я говорила с сестрой несколько дней назад, предупредила о своем визите, поэтому…

— Да, конечно. Меня зовут Пенни Уиллис. Я работаю здесь администратором. Мы ждали вас; комната готова. Дэвид поднимет ваши вещи сразу же после того, как припаркует автомобиль.

— Спасибо.

— Ваша комната, конечно, на семейном этаже, — теплым и дружелюбным тоном сказала Пенни. Она обошла стол и направилась в сторону лестницы. — Эмма хотела сама встретить вас, но сейчас ее нет. Утром и вечером она гуляет в парке с собакой. Я позвоню ей…

— Нет, не беспокойте ее. — Джесси смягчила слова легкой улыбкой. — Я пока размещусь. Позже у нас будет много времени пообщаться.

Джесси проследовала за Пенни вверх по извилистой лестнице, размышляя о том, насколько показательно отсутствие Эммы. Ведь она точно знала, когда сестра приезжает в Рейберн-Хаус. И Джесси не опоздала ни на минуту.

Когда он впервые услышал о возвращении Джесси Рейберн, ему и в голову не пришло, что могут возникнуть какие-то проблемы. С чего бы? Пусть тогда он повел себя как неуклюжее животное, да и все пошло не по плану, но это случилось много лет назад. И он позаботился, чтобы ее воспоминания были сбивчивыми.

Если она вообще не забыла обо всем произошедшем, похоронив те события глубоко в сознании.

Насколько он помнил, именно так она обычно и поступала: игнорировала то, с чем не хотела разбираться. Делала вид, что ничего не случилось. А если не срабатывало, просто убегала. Вот почему, будучи ребенком, она несколько раз сбегала из дома.

И все эти годы она точно бежала от чего-то. И если причиной стали те события на вечеринке… Если она начала вспоминать и поэтому вернулась… Тогда она может принести много неприятностей.

Увидев ее в воскресенье, он заглушил безрассудный голос, призывающий поехать в Рейберн-Хаус и поприветствовать ее.

Нет смысла испытывать удачу.

А если он будет случайно сталкиваться с ней в течение двух недель, которые она здесь проторчит, пусть так.

Но специально встречаться с ней — плохая идея. Пока, по крайней мере.

Кроме того, он очень занятой человек.

Эмма Рейберн уже третий раз посмотрела на часы и вновь кинула фрисби своей неугомонной шелти. В парке гуляли только они, что для июньского воскресенья было необычно. Но на выходных в центре открылся новый интерактивный музей для детей, и Эмма предположила, что именно там большинство горожан проводят время. Легкая закуска, развлечения и много интересных вещей и занятий. Любая мать мечтает, чтобы ее чадо летом отправилось именно в такое место.

Оно просто обречено стать популярным.

Эмма знала, что и сама должна находиться там и демонстрировать поддержку, как покровитель музея и выдающийся член общества.

Забавно, что этот ярлык к ней прилип.

Наварное, Джесси посмеется.

Они не были близки даже в детстве: не делились тайнами и не брали друг у друга одежду. Эмма росла девчонкой-сорванцом, которая постоянно ездила верхом, отправлялась на прогулки в горы или занималась спортом в школе. Джесси была настоящей девочкой, интересующейся одеждой, макияжем и прическами.

В команде Эмма всегда проявляла дружелюбие, но в остальном была одиночкой и достаточно поверхностной в общении, никого не подпуская слишком близко. Она полагалась только на себя. Ее воспитывали так, чтобы она не просила помощи и не доверялась другим.

Джесси, наоборот, не отличалась сдержанностью. Будучи импульсивной и эмоциональной, она раз шесть убегала из дома, и ее всегда находили в нескольких милях от города в горах. Джесси любила кокетничать, а среди ее друзей было больше парней, нежели девушек. Она всегда одевалась так, чтобы привлечь внимание, и, кажется, удачно справлялась с этим вниманием.

Сестры были полными противоположностями, за исключением практически идентичных лиц. С таким же успехом они могли быть незнакомцами или подростками, случайно живущими в одном доме и изредка встречающимися во время еды. Отстраненность между ними отражала характер отца и, вероятно, послужила его следствием. Отец ожидал, что дочери будут полагаться только на себя и самостоятельно решать свои проблемы. Он постоянно уезжал в командировки, иногда на несколько недель. А будучи человеком сдержанным, относился к ним с некой отчужденностью. И поскольку мать их умерла, когда Эмме было восемь, а Джесси десять, только такое отношение они и знали.

А сейчас прошло уже пятнадцать лет. Люди меняются. Эмма точно поменялась и полагала, что Джесси тоже не осталась прежней.

Тогда ситуация может и не позабавить ее. Вероятно, ее не удивит тот факт, что младшая сестра стала уважаемой деловой женщиной.

Да может, ей вообще плевать.

Их телефонный разговор был быстрым, и Эмма мало что поняла по спокойному, деловому тону сестры. Джесси приедет домой на несколько недель. Просто посмотреть на старых знакомых и родные места. И все.

Она никогда не умела хорошо врать.

Не придумывай. Подожди и увидишь, что у нее на уме.

Не зная настоящей причины возвращения сестры, гадать бесполезно.

Она вновь взглянула на часы, кинула тарелку в последний раз и, как только Лиззи примчалась обратно, направилась к выходу из парка.

На пути домой ей никто не встретился. И прогулка позволила прорепетировать милое, безучастное выражение лица и все то, что она хотела сказать Джесси. Хотя именно этим она и занималась два дня, прошедшие с момента звонка.

Эмма слишком быстро дошла до Рейберн-Хауса, но была уверена, что на ее лице не отражались никакие сомнения.

Один взгляд на Пенни — и стало понятно, что Джесси приехала, поэтому Эмма просто проговорила:

— Я потеряла счет времени. Она наверху?

— Да, уже около пятнадцати минут. Сказала, что разберет вещи и устроится. — Пенни покачала головой. — Вы двое очень похожи. Блондинка и брюнетка, в остальном…

— День и ночь. Мы постоянно слышали это, будучи детьми.

— Она сказала так же. И показалась мне очень милой. Приятной.

Если Пенни и подразумевала вопрос, Эмма решила проигнорировать его.

— Я пойду наверх, — сказала она. — Увидимся позже.

— Хорошо.

Эмма поднялась на третий семейный этаж. Наверху располагалась большая площадка с несколькими дверьми. Одна вела на чердак, который использовался как общая кладовка, другая открывалась в бельевую, где хранились различные вещи с этого этажа, и последние двойные двери вели в семейные апартаменты.

Рядом с двойной дверью крепилась система безопасности с кнопочной консолью. Только Эмма и Пенни знали код. А сейчас и Джесси.

Эмма ввела код и, войдя в апартаменты, впустила за собой Лиззи.

Здесь отведено слишком много места для семьи, которой на деле и не существовало, поэтому Эмма планировала перестроить все так, чтобы гостиница могла вместить еще несколько номеров на третьем этаже. Отсюда открывался отличный вид на центр города и горы.

Может, в следующем году она этим и займется. Хотя точно еще не решила.

Собака сразу направилась на кухню к миске с водой, а сама Эмма немного помедлила. Ее комнаты находились в правой части коридора, и отчасти ей хотелось спрятаться там. Отложить встречу с сестрой еще на час. Или два.

Идиотка. Ну не укусит же она тебя!

Расправив плечи, Эмма повернула налево и прошла по коридору к комнатам Джесси. Не позволяя себе медлить, она быстро подняла руку и постучала. Едва дождавшись приглашения, открыла дверь и вошла в гостиную.

Дверь она оставила приоткрытой, зная, что Лиззи последует за хозяйкой, но взгляд ее не отрывался от женщины, выходящей из спальни.

Уже не девочка, а женщина. Ведь пятнадцать лет — долгий срок. Но она все равно узнала бы Джесси, потому что лицо и глаза были так похожи на ее собственные, только сестра была светловолосой.

День и ночь.

— Привет, Эмма, — заговорила Джесси, будто пятнадцати лет и не было.

— Мне нравится, что ты сделала с домом.

В их семье никогда не обнимались.

— Ну, для меня одной он слишком большой, — так же обыденно ответила Эмма.

— Видимо, это самый лучший выход.

— Похоже на то. Я слышала, туристам нравится в Бэрон-Холлоу.

— И слава богу. Фабрики и другие производства закрывались, и городу угрожала печальная судьба вымирания.

Джесси медленно кивнула.

— Очень хорошо, что здесь живут художники и умельцы, которые используют местный пейзаж. И теперь истории о призраках привлекают туристов, а не просто пугают детей.

Она прошла к удобной кухоньке и открыла холодильник.

— Полностью забит. Твоя работа?

— Я не знала, захочешь ли ты побыть в одиночестве или намереваешься… — резковато ответила Эмма.

— Провести время в кругу семьи?

— Что-то вроде того.

— Я пока не уверена и сама. Выпьешь? Мне сказали, ты гуляла в парке.

— Не откажусь от лимонада. — На удивление Эмма была рада их легкой беседе. Она сделала несколько шагов и опустилась на стул рядом с диваном. Джесси присоединилась к ней, сев на диван, и вручила сестре ледяную бутылку.

— Уверена, что здесь есть стаканы, но пока я их не нашла.

— Пойдет и так. — Кольца нет. Интересно, замужем ли она.

— Нет, и не была, — ответила Джесси. — А ты?

Легкий вздох сорвался с губ Эммы, и она заняла себя открытием бутылки.

— Нет. Значит… Ты по-прежнему умеешь это. Мне было любопытно.

Эта связь, существовавшая со смерти матери, могла быть единственным признаком их близости. Хотя и была односторонней: Джесси порой могла читать мысли Эммы, но никогда наоборот. Вот и скажи, кто из сестер более замкнут.

Вначале девочкам было крайне некомфортно, поэтому они редко обсуждали это. И на деле эта связь еще больше развела их по разные стороны.

Джесси нахмурилась.

— На самом деле, я не должна была. Я научилась возводить стены, и сейчас они подняты. Больше ничьи мысли не проникали. Я не должна была суметь прочитать и твои.

— Думаю, некоторые вещи не меняются, несмотря на то, как сильно мы стараемся их изменить, — проговорила Эмма.

— Согласна, — ответила мрачным голосом сестра.

Он был поражен, увидев ее прогуливающейся по центру. Джесси Рейберн. Конечно он, как и все, знал о ее приезде, но в его голове ей по- прежнему было семнадцать.

Тогда она была стройней, ее светлые волосы длинней, а походка — куда более развязанной и нарочито-сексуальной, что делалось явно напоказ. Сейчас в ней сквозила уверенность, которая, как он подозревал, была настоящей и приобретенной дорогой ценой.

В центре было многолюдно, поэтому вряд ли кто заметит, как он наблюдает за ней с расстояния в два квартала. Она осматривалась, будто в поисках чего-то, изучая здания и людей, мимо которых проходила. А это рождало тревожное ощущение где-то в животе. Было так легко забыть, что они сделали пятнадцать лет назад. Ну, может, вначале и нелегко, но когда он сумел оттолкнуть эти воспоминания на задний план, все пошло нормально. Потому что не было никаких последствий, никого видимого… вреда. По крайне мере, для нее. Для их жертвы. А он сумел легко их преодолеть, особенно когда сделал вид, что все случившееся — не его вина. Прошли годы, и воспоминания затуманились так сильно, что он практически сумел убедить себя, что все произошедшее — просто пьяный сон.

Ночной кошмар.

Но сейчас Джесси Рейберн вернулась и ходила с поднятой головой и ищущим взглядом. В поисках чего? Или кого? Неужели его? Или их?

Во рту пересохло, и он почувствовал тошноту.

Она может разрушить его жизнь. Даже сейчас, спустя столько лет, она может наказать его.

Их.

Потому что для их поступка не было срока давности.

Она может разрушить их всех.

Решив прогуляться по центру, Джесси оставила Эмму в Рейберн-Хауса. Скованность в общении никуда не делась, и, общаясь друг с другом нарочито легкомысленно, они ощущали дискомфорт, рожденный не только пятнадцатью годами разлуки.

Джесси больше не улавливала мыслей сестры, но не знала, что стало тому причиной — ее стены или Эммы. Очень интересно, если причина заключалась в Эмме, поскольку теперь Джесси знала: большинство людей, возводящих защитные стены целенаправленно или неосознанно, обладают экстрасенсорными способностями — активными или скрытыми.

И могла ли Эмма быть экстрасенсом? Джесси ответила бы отрицательно. Да, именно так она и сделала. Но какая-то часть внутри нее хотела спросить сестру. Другая часть предпочитала молчать.

В любом случае, между ними слишком много недосказанности, слишком много лет и разный жизненный опыт, и все это разделяло их. Никто не желал первым открывать дверь навстречу другому.

Пока. А может, так будет всегда.

И что, если я заставляю нас обеих пройти через это просто так?

Мысль о возвращении в Убежище в том же состоянии расстраивала ее. Чертовский сильно.

Мэгги напомнила ей, что, оказавшись дома, Джесси должна открыться, но именно этому она сопротивлялась.

Джесси твердила себе, что шел только первый день после ее приезда, и впереди еще десять, как минимум, может, даже две недели, если все пойдет по плану. Время еще есть. Дать себе привыкнуть, поговорить с Эммой, если она, конечно, сможет. Почувствует себя более комфортно, а затем опустит стены и позволит всем своим ощущениям понять и принять правду о том, что случилось с ней много лет назад.

Время есть.

— Нет. Его нет.

Джесси проходила мимо широкого проема между двух зданий, который превратили в подобие парка или зоны для пикника с зеленью, цветами и небольшими местами для отдыха.

Внезапно Джесси остановилась и посмотрела на девушку, стоящую рядом с каменной скамьей в дюжине футов от нее. Девушка, одетая в зимнюю одежду, была расстроена и взволнованна. И Джесси могла видеть сквозь нее.

Призрак. Она видела ее так четко, как никогда ранее. А все стены ее по-прежнему подняты, ведь она даже не пыталась увидеть мертвых, не открывала дверь и не усиливала чувства.

Мертвые сами пришли к ней.

Джесси быстро оглянулась вокруг и, никого не увидев, сделала несколько шагов вперед.

— Я не должна была увидеть тебя, — тихим, но пылким тоном проговорила она.

— Ты видишь, потому что должна. Потому что ты здесь, и только ты можешь видеть меня. Здесь происходит то, что важнее тебя и твоих воспоминаний. Как бы все ни начиналось, сейчас все куда серьезней. Серьезней твоей боли, стыда и вины. Ты должна помочь мне. Должна помочь нам.

— Я не…

— Ты должна остановить его, пока он не продолжил убивать.

— Ты уверена? — ровно спросила Мэгги.

— О да. — Джесси изо всех сил старалась говорить спокойно. — Молодая девушка с грустным лицом, одетая в зимнюю одежду, вышедшую из моды лет десять назад. Прозрачная и говорит страшные вещи. Определенно призрак. Сама я не искала с ней встреч.

Джесси вернулась в Рейберн-Хаус, умудрившись добраться до своей комнаты без лишних встреч и разговоров. И это хорошо, потому что она чертовски нервничала и сомневалась, что сумеет это скрыть.

Она всегда завидовала внешней невозмутимости Эммы.

— Ты веришь, что этот призрак связан с причиной твоего возвращения? С твоей необходимостью?

— Не знаю. Не вижу возможной связи, но поскольку я помню лишь отрывки, да и те не имеют для меня никакого смысла, то ни в чем не уверена. Могу только сказать, что она попросила остановить убийцу. И, полагаю, тот, кого она имела в виду, совершил далеко не одной убийство. — Она говорила тихо скорей по привычке, нежели боясь быть подслушанной.

— Но нет никаких доказательств, указывающих на существование серийного убийцы в Бэрон-Холлоу?

— Вернувшись, я сразу засела за ноутбук и проверила все базы данных Убежища и ООП: нет никакой информации о действующем серийном убийце поблизости, и даже никаких подозрений на этот счет. Еще я проверила архивы местных газет через Интернет, но они все еще работают над оцифровкой, поэтому мне придется сходить в библиотеку. Пока я смогла изучить только один год.

— И?

— В округе постоянно пропадают люди. Я имею в виду в горах по всему Голубому Хребту, не только в Бэрон-Холлоу. Толпы туристов, любителей гор… Господи, готова поспорить, некоторые даже не попадают в отчеты, потому что просто проходят через город, направляясь из одной точки в другую. Очень часто одинокие, либо их семья проживает на расстоянии штатов шести отсюда и годами не имеет представления об их местоположении. И если только не возникнет какого-то нарушения порядка, местные даже не заметят их. Новые лица здесь — правило, а не исключение.

— Идеальное место для охоты, — проговорила Мэгги.

— Мне приходила в голову эта мысль. Быстрая проверка показала, что на текущий момент в Северной Каролине среди пропавших числится более восьмидесяти человек. И бог его знает, сколько действительно пропало без следа. Мужчины, женщины и дети. Но местной была только одна девушка, пропавшая прошлым летом. Большая новость для здешних мест, организована целая операция по поиску и спасению, которая длилась несколько дней. А затем ее парень, который и заявил о пропаже, признал, что она после ссоры, вероятно, отправилась в горы и нашла попутчиков. Начальник полиции уцепился за эту теорию и в итоге оказался прав. Дело закрыто.

— Значит, никакого убийцы.

— Никаких подтверждений я не нашла. Но мы обе знаем, что призраки не появляются ради забавы.

— М-м-м. Ты в отпуске, Джесси. Охота на убийцу в планы не входила.

— И не говори.

— Я сама проверю и дам тебе знать о результатах, — помолчав, проговорила Мэгги. — А пока почему бы тебе не провести время с семьей, как ты и планировала?

— Пока не покажется еще один призрак?

— Единственное расследование, которым ты должна заниматься, — это пытаться понять или вспомнить, почему ты убежала из города в семнадцать лет. И пока это все.

— Да, — согласилась Джесси. — Это все.

Глава 3

Убежище

28 Июня

Нейтан Наварро, зевая, вошел в командный центр. В руке он держал чашку с кофе.

— Боже, у меня такое ощущение, будто я проспал целую неделю.

— Двадцать четыре часа так точно, — согласилась Мэгги. — Но на последнем задании сна тебе явно недоставало. Ты уже поел?

Нейтан не мог не улыбнуться про себя. Мэгги была его работодателем, и он уважал ее как никого другого, но ее материнская забота обо всех вокруг не переставала его удивлять.

Мэгги смотрела на него спокойными золотыми глазами, буйное облако рыжеватых волос окружило ее миловидное лицо. И ничто в ее облике не указывало на острый и расчетливый ум, способный справляться со многими сотрудниками и несколькими расследованиями одновременно и принимать невероятно взвешенные решения.

— Я не проявляю материнские чувства, — сказала Мэгги. — Просто проверяю готовность сотрудников к новому заданию.

— Прекрати читать меня.

— Твои эмоции легко улавливаются, — с улыбкой ответила она. — Я даже не пыталась. А это не может не удивлять, учитывая, насколько хорошо тебе удается сохранять безразличный вид.

— Это одна из моих сильных сторон. Я готов к новому заданию. Отправляй меня, — резко сменил тему Нейтан.

— Ты должен отдохнуть минимум неделю.

— Мне не нужен отдых. Я хочу работать.

Мэгги некоторое время внимательно смотрела на собеседника, осознавая, что перед ней стоит высокий, физически сильный мужчина с явно военной выправкой. Она задавалась вопросом, окажется ли прав Бишоп в том, что рано или поздно Наварро уйдет в ООП. Ничто не мешало этому кроме его собственного нежелания слишком быстро восстанавливаться на государственную службу после многолетней работы в военно-морской разведке. Вдобавок к тому, он все еще пытался справиться с травмой, которая пробудила его скрытые экстрасенсорные способности. Старался взять под контроль эти самые способности, хотя бы одну из них, наиболее тревожащую и эмоционально разрушающую. И Мэгги не знала ответа.

— Отправь меня на задание, — повторил он. — Что у нас есть?

— Что-то вроде загадки. — Мэгги коротко ввела его в курс дел: рассказала о поездке Джесси домой и ее причинах, о призраке, предупреждающем об убийце в маленьком изолированном городке.

Наварро нахмурился.

— Ни разу не работал с Джесси. Она — сильный медиум?

— Ее способность непостоянна, как и телепатия, хотя последняя явно не так сильна.

— Но ты веришь, что она видела призрака?

— О да. У Джесси… порой отсутствует воображение. Иногда это помогает, а иногда наоборот. Но если она говорит, что видела призрака, так оно и было.

— Значит, мне предстоит разыскать останки той жертвы и, возможно, многих других.

— Что-то вроде того. Если в городке действует убийца, в его распоряжении дикая местность, где он может избавляться от жертв. Многие дома стоят удаленно, что позволяет спокойно удерживать жертв. И пытать. Делать все необходимое для удовлетворения своих извращенных желаний. — Слова, произнесенные настолько спокойно, казались еще более ужасными.

— А мы уверены, что именно это и происходит?

— Я поняла это, как только Джесси отчиталась. Потому что глубоко внутри, неосознанно, Джесси тоже знает это. Не знаю, откуда или почему, но она знает.

— Может, уловила негативную энергетику от многомесячных или даже многолетних убийств?

— Может, и так. Она способна на это.

— Ты рассказала Бишопу? — спросил Наварро.

— Говорила с ним перед твоим приходом. Но пока у нас только слова призрака о непонятных событиях. Никаких доказательств. Местная полиция не просто не запрашивала помощь, они, очевидно, даже не в курсе того, что в городе, возможно, происходит что-то необычное. ФБР не может просто так заявиться и начать расследование, им необходим запрос или же доказательства совершения федерального преступления, факты пересечения границ штата. Пока ничего.

— Значит, Убежище. Буду искать, пока не смогу убедить местных в серьезности проблем и необходимости обращения к федералам. Или же пока не станет очевиден факт федерального преступления.

— Именно.

— Я буду работать с Джесси?

— Нет, — без промедления ответила Мэгги. — Джесси должна сосредоточиться на том, зачем отправилась туда: вспомнить свое прошлое и разобраться с ним. И пока ты или она не найдете связь между этим и вероятным убийцей, я хочу, чтобы вы работали раздельно. Вы же никогда не встречались?

— Нет, что очень странно. Каждый раз, когда я возвращался на базу, она находилась на задании.

— Не так уж и странно, — сказала Мэгги. — Сейчас дюжина наших агентов работает в разных штатах. Ты бываешь здесь недолго, как и многие другие, поскольку живешь в Чикаго. Нейтан, ты уверен, что хочешь сразу же отправиться на новое задание?

— Уверен.

Мэгги внимательно на него посмотрела, а затем кивнула.

— Хорошо. Всю информацию я направила тебе на электронную почту. Там же досье на твое прикрытие в Бэрон-Холлоу (1).

— Это название города? Странное.

— Знаешь, что еще страннее? Раньше он назывался Бэрен-Холлоу (2). Видимо, кто-то решил, что это уж слишком многословно.

— Или просто перебор. Полагаю, у городка есть своя история?

— О да. Я переслала тебе и всю информацию о прошлом, которая у меня есть, остальное тебе придется искать самому по пути туда или уже на месте.

— Понял. И кем я буду в этот раз?

— Ты будешь использовать свое настоящее имя. Если только Джесси не узнает его.

— А если это все-таки случится?

— Действуй по обстоятельствам. Если посчитаешь нужным, расскажи ей все. Но готова поспорить, что Джесси будет занята своими проблемами. Если она не спросит или ваши дороги не пересекутся, веди свое расследование самостоятельно, пока не обнаружишь что-то стоящее.

— Понял, — повторил он.

— В этот раз ты — писатель. Изучи файл, вдруг появятся вопросы. Самолет наготове. Отправляешься через три часа. В Бэрон-Холлоу попадешь поздно вечером, для тебя забронирован номер в Рейберн-Хаусе на следующие две недели.

— Две летних недели в южных горах в поисках убийцы. По-моему, отличное времяпрепровождение. — Он поднял чашку кофе в шуточном приветствии, затем покинул комнату.

Мэгги практически сразу же подняла один из рабочих телефонов и нажала на кнопку быстрого набора.

— Бишоп.

— Нейтан скоро отправится в путь, — без вступления проговорила она. — Слушай, ты уверен, что так и должно быть? Отправить его туда, ничего не сказав об Эмме Рейберн?

— Уверен.

— И полагаю, мне лучше не спрашивать, почему?

— Некоторые события должны случаться именно так, как они случаются. — Ной Бишоп, будучи невероятно сильным телепатом и ясновидцем, обладал холодным и всегда спокойным голосом, который не показывал более того, что хотел продемонстрировать он сам. А обычно он не желал делиться ничем.

— Нейтан будет чертовски зол, когда все выяснится, — сказала она.

— О, я так не думаю, — ответил Бишоп. — К тому моменту, как он узнает об Эмме, Наварро будет слишком занят, чтобы беспокоиться о… мелочах.

— Мелочах? Бишоп, однажды кто-нибудь из моих или твоих людей окажется сыт по горло и придет за тобой с жаждой крови в глазах. Будь начеку.

— О, я начеку, — проговорил Бишоп. — Всегда.

— Серьезно, ну что не так с нами и погодой? — Специальный агент ООП Тони Харт стоял у окна и, нахмурившись, наблюдал за ливнем. — Неважно, куда мы отправляемся, погода постоянно портится. Мы что, тащим тучи за собой?

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил? — рассеянно ответил Бишоп. Он полусидел на углу длинного стола для переговоров, изучая фотографии с места преступления, снимки подозреваемых, временные линии и другие заметки на доске перед ним.

— Шеф, дождь идет три дня подряд.

— Тони, мы в Сиэтле. Здесь идут дожди. И очень часто.

Тони вздохнул и отошел от окна.

— Да-да. Сейчас хотя бы дождь, а не ураган. Прошлой ночью я не сомкнул глаз. Ураган накатывал и накатывал, час за часом.

— Знаю.

И уже не в первый раз Тони напомнил себе, что он — всего лишь телепат второго уровня, и поэтому его чувствительность сравнительно слаба, но даже его энергия урагана довела до бессонницы. А Бишоп, чьи способности превосходили границы даже в ООП, должно быть доведен практически до сумасшествия.

Но, с другой стороны, это же Бишоп. Может, с ним все в порядке.

— Из-за дождя одни сложности, — заговорил он. — Если и были какие-то доказательства преступления, их смыло, как и в первых двух случаях. — Нахмурившись, он опустился за стол рядом с начальником. — Думаешь, все продумано? Он ждал, что погода поможет ему?

— Думаю, этот убийца мало что не продумал, — ответил Бишоп.

— Но ему будет тяжелей охотиться, — сказал Тони.

— Где-то в другом месте — может быть. Но в Сиэтле? Если здесь ждать, пока закончится дождь, будешь постоянно сидеть дома. Он выбирал места немноголюдные, но ими пользуются те, кто живет и работает в центре, чтобы срезать путь.

— Верно подмечено. Поэтому-то они и хорошенько тебе платят.

— Тебя что-то беспокоит, Тони? — Бишоп едва заметно повернулся и посмотрел на агента.

— А ты не знаешь? — Тони нахмурился, а затем проговорил: — О, ты под щитом.

Бишоп не менял выражения лица, оно было настолько отчужденным, что незнающий почувствовал бы тревогу.

— Миранда работает над делом серийного убийцы недалеко от Чикаго.

Тони прекрасно знал своего начальника и с пониманием кивнул.

— Значит, вы всерьез приняли угрозу против ее группы.

— Да.

— И ты полагаешь, что их серийный убийца — экстрасенс?

Бишоп вновь кивнул.

Значит, он и его жена максимально прервали свою связь, оба накрыли щитом свои способности — чтобы обезопасить себя и защитить информацию о расследованиях.

Тони не в первый раз задался вопросом, что в действительности случится, если один из них… Он пресек даже мысль об этом, вспомнив случившееся несколько месяцев назад. Яркая до боли улица маленького запуганного городка, истекающая кровью Миранда, а бледный Бишоп изо всех сил удерживает ее за руку и за их телепатическую связь (3). Экстрасенсорные связи могут стать дорогами жизни. А могут быть очень опасны.

— Тони. В чем дело?

— Что происходит с Убежищем? — оттолкнув ужасные воспоминания, проговорил Тони.

— Что ты имеешь в виду?

— Постоянные звонки, электронные письма и другие связи между Убежищем и ООП. Между тобой и Мэгги. Шеф, я знаю, когда все хорошо, обыденно. И знаю, когда происходит что-то странное. В чем дело?

Бишоп не стал оспаривать умения и знания своего агента. В ООП все прекрасно понимали, что в отделе, состоящем из экстрасенсов, тайн не удержать.

Он просто объяснил всю ситуацию с Джесси и ее возвращением домой.

— Значит, у нас еще один убийца? И кто отправился на проверку?

— Тони, нет никаких доказательств преступления. Джесси просто видела призрака. Никакого имени и подробного описания, да и времени смерти. Даже самые непредвзятые офицеры в маленьком городке вынуждены будут очень постараться, чтобы оправдать проведение расследования.

— Но мы же не бездействуем. — И это был не вопрос, Тони слишком хорошо знал своего начальника.

Бишоп слегка пожал плечами.

— Убежищу нет необходимости ждать приглашения, поэтому Мэгги отправляет Нейтана Наварро с очень надежным прикрытием.

— Это имя мне знакомо, — нахмурившись проговорил Тони. — Он — что-то вроде Лукаса, да? — Лукас Джордан — еще один член ООП, специализирующийся на обнаружении пропавших (4). А сотрудники Убежища обычно зеркально отражали агентов ООП, когда дело касалось способностей. Конечно же, с добавлением некоторых дополнительных чудаковатостей.

— Отчасти. Только вот способность Наварро — находить мертвых.

— Но он — не медиум.

— Нет, по нашему определению, он — не медиум. Он не видит мертвых, но способен установить местонахождение останков. Он говорит, что чувствует тягу в верном направлении. Начинает с карты или логичного места для поисков и просто… следует инстинктам. Его второстепенная способность — ясновидение, очень полезная, но пока не контролируемая. А морская разведка обеспечила его навыками проведения расследований.

— Еще один сотрудник, бывший когда-то военным.

— Они находят нас, — кивнул Бишоп. — Или же наоборот. В любом случае, военная подготовка говорит о наличии дополнительных навыков выживания, которые, вероятно, очень полезны. Особенно в этом деле, поскольку Наварро едет в маленький городок, окруженный дикой местностью.

— Очень знакомая ситуация. Знаю, что мы часто работаем в крупных городах, но в итоге оказываемся в маленьких милых городках, окруженных дикой природой. И там орудует зверь в человеческом обличье или даже двое. И это не просто случайность.

— Верно.

Тони несколько минут размышлял, а начальник вернулся к изучению доски с данными по текущему расследованию. Наконец Тони заговорил:

— Если Мэгги направила Наварро, она абсолютно уверена, что то, что увидела Джесси — только начало.

— Соглашусь с тобой.

— Но начало чего? Новых убийств или раскрытия старых?

— Вот это, — сказал Бишоп, — и предстоит обнаружить Наварро.

Бэрон-Холлоу

— Думаю, сегодня я схожу в церковь. А ты часто там бываешь? — внезапно поинтересовалась Джесси за завтраком.

— Иногда. Но не каждое воскресенье.

— Все еще ходишь в Первую баптистскую церковь?

— Да, как и половина города.

— Хорошо, — сказала Джесси. — Присоединишься?

— Почему бы и нет?

— Тогда собираемся. Если будильник не врет, проповедь начнется через час.

Эмма могла и не знать сестру в зрелом возрасте, но родственные чувства и не требовались: можно было пристально посмотреть на замкнутое лицо Джесси и понять, что она идет в церковь по какой-то причине. И это не имеет никакого отношения к молитве или распеванию религиозных гимнов.

И Эмма очень хотела бы знать эту причину.

Часом позже она знала не больше, только пришло понимание, что сестра хочет быть замеченной в церкви. И она не просто надела платье, что было редкостью для нее в детстве, — платье было красного цвета.

Очень яркого красного цвета.

Эмма не была смущена или обеспокоена этой демонстрацией, она просто испытывала любопытство. И почувствовала еще больший интерес, когда Джесси прошла в переднюю часть церкви и опустилась на «семейную» скамью. Будто хотела, чтобы каждый житель, посетивший сегодня церковь, узнал о ее возвращении домой. И после, во время обычного общения во дворе церкви, Джесси попросила Эмму вновь представить ее людям, которых она знала сама, или тем, кто знал их семью в детстве.

А это значило практически каждого, кто останавливался заговорить.

Эмма не знала, что задумала сестра, но у нее было стойкое ощущение, что не она одна с тревогой наблюдает за спокойной улыбкой Джесси и ее любопытными глазами. А хуже то, что Джесси прекрасно понимала, какой эффект произвела, и сделала это намеренно.

— Джесси, что ты творишь? — спросила у сестры Эмма, когда они шли обратно к Рейберн-Хаусу.

— Ворошу улей, — просто и без отрицания ответила Джесси.

— Хорошо, но что в нем скрывается?

— Прошлое. А может, оно перетекло в настоящее.

— И я должна понять, что ты имеешь в виду?

— Пока нет. — В первый раз Джесси улыбнулась извиняющейся улыбкой. — Чем меньше ты знаешь, тем лучше, по крайней мере, пока.

— Звучит пророчески. — Эмма старалась говорить легкомысленно, но почувствовала серьезную тревогу.

Когда они ступили на дорожку, ведущую к Рейберн-Хаусу, Джесси покачала головой.

— Не волнуйся. Я даже не уверена, что все это имеет отношение ко мне. Как минимум…

— Что?

— Как минимум, я могу помочь остановить то, что началось с меня, — будто бы для самой себя проговорила Джесси. — Даже если это — и не моя вина. Даже если я… В общем не важно, Эм.

— Не важно? Джесси… — Но Эмма так и не смогла закончить вопрос, потому что лицо сестры вновь замкнулось. И если она и узнала что-то о женщине, которой стала сестра, так это то, что она не скажет ни слова из того, что намеревается держать при себе.

Никому.

Обычно он не отправлялся на охоту так скоро. Он чувствовал удовлетворение и насыщение после наслаждения со своей жертвой, был способен вести нормальную жизнь неделями и даже месяцами, если возникала необходимость потянуть время из-за смерти жертвы в зимнее время.

Но последняя… Последняя сбежала до того, как он покончил с ней, и это оставило его неудовлетворенным. Он, конечно же, выследил и нашел ее, оставив в том же состоянии, в котором и обнаружил. Она была далеко от троп, и он не ждал, что кто-то еще найдет ее.

Падальщики достаточно быстро уничтожат останки.

Он задумался было о том, чтобы вернуть ее в свой сад, но быстро откинул эту идею. Она не заслужила места в нем, решил он. Она не стоила того прекрасного и драгоценного места. Она заслужила то, что получила: лежать на твердой, окровавленной земле, чтобы питать животных и личинок.

Он был в ярости из-за ее побега, но давно научился преобразовывать гнев во что-нибудь конструктивное — в этот раз он починил и усилил свою ловушку, чтобы жертва никогда больше не смогла сбежать из нее.

Уже успокоившись и ощущая голод внутри, он начал охоту. Наблюдал за туристами, скалолазами, постоянно проходящими через город. Замечая, кто путешествует один или предпочитает идти поодаль от группы, обращая внимание, кто предпочитает снимать комнаты в городе, а кто ночует в лесах в палатках и спальных мешках.

Ища уязвимости.

В этом состояла половина радости охоты — в выборе следующей жертвы.

Он не скрывался, а периодически приходил и уходил, не проводя слишком много времени в одном месте. Говорил с теми, общения с кем от него ожидали, но в остальном держался на заднем плане, и преуспел в этом очень хорошо.

И наблюдал.

Голосок в глубине души велел ему ждать, наблюдать за Джесси Рейберн и понять, зачем она вернулась спустя столько лет, но этот голос подавили темные желания.

Ему нужно охотиться. Сейчас. И если позже Джесси окажется проблемой, он разберется с ней. Он-то знал, как с ней обращаться. Никто не удивится, если Джесси вновь исчезнет из Бэрон-Холлоу.

Ни один человек.

1. Пустошь Барона

2. Бесплодная Пустошь

3. Кровавые узы

4. Победить страх

Глава 4

— И как дела у Виктора? — Джесси пыталась говорить спокойным голосом, не отрывая глаз от тарелки.

В детстве семейные обеды по воскресеньям после похода в церковь были традицией и обычно проходили в тишине: отец мало что говорил своим дочерям. Но сейчас за столом в семейной столовой сидели только Эмма и Джесси, компанию им составляла шелти Эммы, которая лежала рядом и вежливо ничего не просила.

— Ну, он как всегда очарователен, — сухо ответила Эмма, рассказывая об их старшем кузене. — Для большинства. Знаешь, меня он никогда не интересовал, и это не изменилось. Я избегаю его, за исключением тех случаев, когда он настаивает на покупке земли, которую я продавать не желаю. В последнее время он очень настойчив, поэтому наши отношения напряженней, чем обычно. — «Так и не научился принимать отказы».

Джесси немного нахмурилась, пытаясь укрепить стены, чтобы мысли сестры прекратили просачиваться к ней.

Не осознавая ее стараний, Эмма пила кофе и продолжала рассказывать:

— Он хочет купить и твою землю тоже. Нашу (общую) часть возле церкви, которая граничит с его участком.

— Эмма, меня не интересует наследство. Земля — твоя, пожалуйста, решай сама.

Эмма не удивилась, но головой покачала.

— Трент Уинделл по-прежнему семейный адвокат и он присматривает за той частью, которую оставил тебе отец. Есть доход от гостиницы, от некоторой сдаваемой в аренду собственности, еще инвестиции, а ты не прикасалась ни к чему годами. Он и финансовый консультант так же хорошо справляются с твоими деньгами, как и с моими. — «Не будь идиоткой и не отказывайся от того, что принадлежит тебе».

Джесси снова нахмурилась.

— Слушай, если собственность тебе не нужна, мы что-нибудь придумаем, но все деньги твои. Джесси, они не сделают тебя миллионером, но это неплохая сумма для сбережений на пенсию. Ты можешь купить себе дом или еще что-нибудь. Трент переведет их в любой банк или инвестирует куда захочешь.

— Именно ты осталась здесь и заботилась об отце, — напомнила Джесси, все еще хмурясь.

Эмма снова покачала головой.

— После твоего отъезда он не изменился. И прекрасно сам за собой присматривал, даже предпочитал это. Практиковал то, что проповедовал нам. У нас был персонал, который занимался домом и готовкой, а отец был погружен в бизнес. Летом он отправлял меня в лагерь, чтобы я не мешалась под ногами. Я уехала в колледж, а после окончания учебы вернулась и каждое лето уезжала уже сама, путешествовала по миру. Отец был здоров, пока его не убил инсульт. Поэтому если ты считаешь, что я заслуживаю больше, подумай хорошенько. Джесси, отец поступил по справедливости.

— Я удивлена, что он мог подумать, будто я вернусь сюда. — Джесси задавалась вопросом, скучали ли по ней вообще, но глубоко в душе знала ответ, поэтому не стала озвучивать и сам вопрос.

— Мы обе знаем, что он не был сентиментальным. В завещании есть пункт: если ты или твои законные наследники не заявят права на наследство в течение двадцати пяти лет, твоя доля будет разделена между мной и Виктором или нашими наследниками.

— Уверена, ты не хочешь, чтобы Виктор получил хоть что-то. — Джесси услышала приглушенный гнев в своем голосе, но контролировать это не могла.

Спустя мгновение Эмма заговорила спокойным тоном:

— Ты злилась на него, когда уехала из Бэрон-Холлоу. Даже за несколько месяцев до отъезда. Я помню. — «И мне всегда была интересна причина».

Джесси помедлила, а затем проговорила:

— Он запал на меня. Сказал, что я… раскрасила его лето. Мне было семнадцать. А ему двадцать пять. И он был моим кузеном. Это грязно.

— Джесси, он не…

— Он любил веселиться с друзьями. Пусть я злилась, но еще была польщена интересом, вниманием. Помнишь, даже тогда он считался хорошим уловом, а мои друзья в то время следили за подобной ерундой. — Джесси пожала плечами. — Мы были идиотами, но для подростков это нормально. Только так я могу объяснить… Я сглупила, когда поддалась на уговоры и пришла на одну из их вечеринок. И там было много алкоголя.

— Джесси… — Теперь уже хмурилась Эмма.

— Я прокралась домой поздно, поэтому вы с отцом так ничего и не узнали. Да и в любом случае, это не то, что я хотела бы помнить. И говорить тоже об этом не горю желанием. Да и многое еще смутно. Я бы сказала, большая часть, если говорить откровенно. — Она посмотрела на сестру, которая была незнакомкой для нее, и снова спросила себя, нужно ли Эмме знать все это. Здесь была ее жизнь, и какое Джесси имела право все это разрушить?

— Ты говоришь… что-то произошло между тобой и Виктором?

— Нет. — Джесси покачала головой, избегая смотреть в глаза сестре. — Я выпила слишком много и плохо помню, но на тех вечеринках бывало много народу. Не только Виктор. Обычно он посещал их, но… Я не хочу это обсуждать, Эмма. Прости, что вообще подняла эту тему.

— Почему ты сразу мне не рассказала?

— Потому что тебе было всего пятнадцать и… мы не особо-то доверяли друг другу. Мы не были близки, и ты знаешь это. Сестры не обязаны быть лучшими подругами, нет такого непреложного закона.

— Неважно, какими мы были в детстве, — нахмурилась Эмма. — Надеюсь, мы сможем хотя бы поговорить. Джесси, кто-то причинил тебе боль на вечеринке? Злоупотребил твоей доверчивостью?

— Какая старомодная фраза. — Джесси наигранно рассмеялась. — Эмма, как я и сказала, многое в тумане. Я не уверена, что я на самом деле помню, а что… могла увидеть и услышать. А уверена я только в одном: что-то плохое произошло тем летом на одной из тех вечеринок. Поэтому я вернулась домой, чтобы попытаться разобраться.

Эмма была уверена, что произошло нечто серьезное, и Джесси знала или подозревала об этом и просто не желала делиться. По крайней мере, пока.

Она хотела задать больше вопросов, но сжатые губы сестры подсказали, что все будет бесполезно. Ее сестра была упрямой. И это не изменилось.

Его забавляло охотиться по воскресеньям.

Такой милый маленький богобоязненный городок, и так много лицемеров усадило свой зад на церковную скамью утром в воскресенье.

Интересно, представляли ли они, как много хранили «секретов».

Он все это видел. Знал. У кого финансовые проблемы. Кто с кем спал. Кто жил в миленьких домах, скрывая очень неблагополучную семью. Кто совершил преступление. И точно кто нагрешил.

Он наслаждался этим знанием. Силой. Пониманием, как легко он может разрушить их по своему желанию.

Ему не раз очень хотелось сделать это. Но, конечно же, он так не поступил. Это стало бы глупой ошибкой, которая привела бы к ответной реакции и стоила бы больше, чем он готов заплатить.

Но это была его натура, и он не стал беспокоиться о том, что предаст себя, и продолжил охоту.

Вокруг бродило множество туристов, не интересующихся церковью. Некоторые проводили время в ресторанах и кафе на Центральной улице до открытия магазинов, другие готовились к подъёмам или прогулкам в горы. Среди толпы легко передвигаться. Легко смешаться с ней. Честно говоря, он не ожидал, что легко найдет себе добычу. На то, чтобы определить цель, обычно уходило несколько дней, а иногда и недель.

Но ее он нашел практически сразу.

Она была скалолазом, с легкостью неся огромный рюкзак. Ее внешний вид был немного неопрятен, будто она купалась в ручьях, если вообще купалась, в течение дней или недель. Ее короткие рыжие волосы были чистыми, но джинсы поношенными, а хлопковая рубашка открывала майку с несколькими порезами и дырами, которые явно не были задуманы дизайнерами.

А еще важнее то, что она была одна.

Он сумел подобраться достаточно близко, чтобы подслушать ее, когда она сидела за столом для пикника у Джей-Пи.

Джей-Пи владел самыми большими конюшнями в округе, ближайшими к самому легкому подъёму на горные тропы. Поэтому туристический бизнес шел у него лучше, чем у остальных. Будучи проницательным человеком, Джей-Пи договорился с одним из городских кафе на доставку обедов и других товаров, также он неплохо зарабатывал на продаже карт и оборудования для скалолазания.

Цель, которую он уже считал своей Июньской Розой, заказала обед и как раз пробовала его, ведя легкую беседу с парой других скалолазов и туристов, которые с восторгом ожидали верховой поездки в горы.

Несколько мгновений ему пришлось потревожиться, когда его Роза говорила с другими скалолазами, но в итоге выяснилось, что она направляется на север, а остальные идут на запад. В Вирджинии она встречается с друзьями, судя по ее словам. Все они двигаются с разных направлений: это было их летнее соревнование, своего рода физический конкурс, который они придумывали и воплощали в жизнь во время летних каникул каждый год.

— Тебе не следует быть одной, — сказал ей другой турист, молодой парень. — Найди себе в компанию кого-нибудь, кто направляется в ту же сторону. Это куда безопасней.

— О, я буду в порядке. — Ее голос звучал легкомысленно и уверенно. — Как только я поднимусь на главную тропу, там повсюду будут другие туристы и егеря, места для отдыха и палаточные лагеря. Я бывала там раньше.

— Да, но это в милях отсюда. А путь туда немного опасен.

— Все будет хорошо, — повторила она. — У меня много провизии и правильное оборудование, включая перцовый баллончик и даже… — она заговорила тише, — небольшой пистолет, на всякий случай.

— Медведи не особо боятся маленьких пистолетов, — сухо ответил другой турист.

— Я знаю, как обезопасить себя от медведей. Пистолет для проблем на двух ногах. — Ее голос по-прежнему был уверенным.

Он запомнил слова об оружии, скорее довольный, нежели расстроенный. Обычно все проходило так легко. Может, в этот раз что-то изменится. Может, его Роза обладает несколькими шипами, и все станет интересно.

Он заметил, как много она съела, и решил, что у него есть время на некоторые приготовления к охоте.

Уходя, он чувствовал, как быстро бьется его сердце, чувствовал прилив адреналина.

Он любил охоту. И это практически лучшая часть.

Несмотря на упрямство сестры, Эмма не была бы собой, не попытавшись.

— Джесси, ты можешь поговорить со мной. Пусть мы и не были близки, мы остаемся семьей. И я знаю этот город и его жителей куда лучше тебя.

— Ну, когда я пойму, какие вопросы задавать, может, я и посвящу тебя во все. А пока я брожу во тьме в поисках того, что всколыхнет верные воспоминания. Я должна сделать это сама, Эмма. Ты не можешь помочь мне.

— Джесси…

— Мне нужно время. И я прошу тебя дать мне его. Просто… не говори никому, что я пытаюсь вспомнить события того лета.

— Потому что знаешь, что случилось нечто плохое?

— Потому что я не уверена. И мне неизвестно, кто был вовлечен. И мы обе знаем, что местные сплетники могут сотворить с репутацией, особенно когда есть чем спекулировать. Я не хочу, чтобы кто-то играл прошлым, пока сама не разберусь с ним. Они могут интересоваться, зачем я вернулась, но я сделаю так, чтобы причиной считали мою заинтересованность в собственности, в наследстве. Это должно удовлетворить большинство и никого не удивит. Ты должна согласиться, Эмма. Обещай мне. Готова спорить, что ты до сих пор очень серьезно относишься к обещаниям.

— Да, но…

— Слушай, я вернулась, чтобы окончательно закрыть дверь в прошлое. И я должна сделать это по-своему. Обещай мне.

— Хорошо. Черт. Обещаю.

— Клятва на мизинчиках.

Эмма в первый раз улыбнулась и протянула руку к сестре.

— Клятва на мизинчиках.

Джесси не осознавала, насколько она была напряжена, пока не почувствовала некое облегчение. Она сумела улыбнуться в ответ.

— Спасибо. Знаешь, мы все вынуждены справляться с нашим собственным грузом. И это — часть моего.

Эмма наклонилась вперед и вздохнула.

— У меня предчувствие, что я пожалею о своем обещании. Мне кажется, я слышала тебя прошлой ночью. У тебя ночные кошмары?

— Я не помню. Может быть. Иногда они случаются. — Она смотрела на Эмму практически рассеяно и была удивлена, заметив промелькнувшую реакцию на знакомом лице. Она не была уверена, что это значит, и впервые пожалела, что так сильно старалась оградиться от мыслей Эммы.

— И о чем они?

— Я не помню, — ответила Джесси. — Кстати, насчет дома. Здесь определенно водятся призраки.

Ее тон был деловым.

Эмма поняла, что сестра пытается сменить тему, но ей было слишком интересно.

— Серьезно?

— О да. Я видела шестерых в разных местах, чаще внизу. Если судить по одежде, то все из разных эпох, кто-то даже со времен Гражданской войны.

— Значит, они здесь с тех времен, когда была построена хотя бы часть дома.

— Да. Пара призраков в очень старомодной одежде, но я не узнала их. Вероятно, это не удивительно.

— И они не… общались с тобой?

— Пока нет. Иногда духам не нужна помощь от живых, они просто не хотят уходить по какой-то причине. И они выглядят достаточно довольными.

— Ты и раньше говорила, что здесь водятся призраки, но это было лишь ощущение. Ты никогда не говорила, что что-то видела. А сейчас ты постоянно видишь призраков?

— Вижу. Но здесь… они настолько ясные, как никогда и нигде ранее. Может, потому что я выросла здесь, не знаю. И это удивительно, поскольку я никогда не была сильным медиумом и мои стены по-прежнему подняты.

— Стены, которые ты научилась возводить в Убежище, где ты работаешь?

Джесси кивнула.

— Это частная организация, но связанная, хоть и не официально, с отделом ФБР. И если сотрудники этих двух контор чего-то не знают о паранормальных способностях, то знать это вообще не стоит. Никому не известно столько, сколько им, поверь.

— Серьезно?

— О да. Люди даже не представляют, сколько всего необычного существует. Изучением и использованием этих вещей занимаются Отдел особых преступлений ФБР и Убежище. И первое, чему нас обучают в любой из этих организаций, — это как воздвигать и использовать наши стены или щиты, как их называют некоторые. Чтобы мы могли контролировать наши способности и сумели защитить себя.

— От чего?

— От негативной энергии. Обычно она исходит от других экстрасенсов, плохих парней. Они с той же вероятностью могут обладать способностями, а может, даже с большей, чем положительные герои. — Увидев вопросительный взгляд сестры, Джесси продолжила: — В основе всего лежит энергия. Ее производят человеческое тело и мозг. А у экстрасенсов есть приемник, который они могут подключить к определенным частотам. На одной частоте ты улавливаешь призрачную энергию и соответственно можешь видеть или слышать призраков. На другой ты подключаешься к энергии чьих-то мыслей.

— Как ты делаешь со мной.

Джесси в ответ кивнула.

— Судя по опыту и исследованиям ООП, причина того, что телепаты не могут читать всех людей, заключается не в щитах или стенах, не в силе или контроле телепатии, а в том, что разум каждого человека уникален и работает на своей частоте. А экстрасенсорная шкала частот обычно имеет предел. Как и другие чувства, варьируется от экстрасенса к экстрасенсу. Иногда я могу читать тебя, но не всегда, но это не говорит о том, что каждый встреченный тобой телепат сможет то же. Есть множество людей, чьи мысли я никогда не услышу. И их очень много, поскольку, похоже, мой диапазон очень узок.

— Но ты обеспокоена тем, насколько хорошо работают твои стены здесь. Или не работают.

— Ну, они точно функционируют не так, как должны. Я думала, что замкнута очень крепко, поэтому не должна улавливать твои мысли, но они продолжают просачиваться. Я не должна видеть призраков, но они повсюду. Этот город заполнен ими.

— Большинство охотников на привидения, приезжающих сюда, говорят то же, что и ты. Но местные обычно смеются.

— Я не удивлена. Обычно такие охотники принимают за доказательство то, что для других малозначительно. Хотя когда ты причастна к чему-то реальному, доказательства не важны. На первое место выходит необходимость контроля способностей и их продуктивное использование.

— Поэтому ты строишь защитные стены.

— Да, поэтому мы строим стены, — кивнула Джесси.

— И почему твои здесь не работают?

— В этом и вопрос. К сожалению, я не знаю. Пока, во всяком случае. — Она помедлила, затем проговорила: — Эмма, в Бэрон-Холлоу случались убийства?

— Недавно? — Эмма была поражена. — Я не слышала. Конечно/Да, убийства случались, отсюда и наши более известные призраки. Но в наше время убийств в Бэрон-Холлоу не бывает. — Она нахмурилась. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно. Думала, что могу помочь полиции, если в городе есть нераскрытые убийства. А кто у нас начальник полиции? Я его знаю?

— Он ближе по возрасту к Виктору, чем к тебе. Дэн Мейтленд.

— Имя мне не знакомо.

— И он не особо рад охотникам на привидения, а нам приходится часто с ними сталкиваться и быть вежливыми, поскольку они — туристы с деньгами. И он не очень любит детективов, не принадлежащих к рядам полиции. Поэтому будет глупо говорить ему, что ты частый детектив, к тому же еще и экстрасенс.

— Я не планирую сообщать это хоть кому-то, — легкомысленно ответила Джесси. — Сделай мне одолжение, тоже никому не говори. Несмотря на все, может, я сумею помочь местным полицейским, хотя приехала сюда не портить себе отпуск.

«А зачем именно ты вернулась? И как ты собираешься закрыть двери в прошлое? И о чем твои кошмары? О тех вечеринках, которые не помнишь? Или о чем-то другом?»

Эмма не задала все эти вопросы вслух, а Джесси сделала вид, что ни одна из этих мыслей к ней не проникла.

По воскресеньям заняться в Бэрон-Холлоу было особенно нечем, а Джесси была слишком беспокойна, чтобы оставаться в Рейберн-Хаусе, поэтому после обеда отправилась на прогулку. Она знала, что все предприятия в центре начинали свою работу вскоре после окончания службы, за исключением пары ресторанов, открытых с завтрака. А она хотела исследовать город не в такой толпе, как днем ранее.

Прогуливаясь по городу, она останавливалась в разных местах, чтобы изучить прозрачные витрины, убеждая себя, что не желает, да и не ждет встречи с еще одним призраком. Она как можно сильнее укрепила стены, и половина ее внимания уходила на их поддержание.

И все же слова призрака не выходили у нее из головы. Убийца? Здесь?

Джесси проработала в Убежище достаточно долго, чтобы понимать: убийцы появляются в самых неожиданных местах, часто скрываясь на самом виду в маленьких туристических городках наподобие Бэрон-Холлоу. И от осознания этого становилось еще более тревожно.

Несмотря на полученные инструкции сконцентрироваться на том, зачем она вернулась сюда, Джесси не давала покоя возможность существования убийцы в этом маленьком городке, а еще больше ее тревожила возможная связь происходящего с теми событиями в прошлом, которые наконец вернули ее обратно.

Работая в Убежище, она узнала, что совпадения редки, а вселенная обычно на все имеет свои причины.

Находилась ли она здесь, чтобы раскрыть свое прошлое? И приведет ли это раскрытие к обнаружению убийцы? Ее фантазии? Или натренированная интуиция? Она не знала, в этом и состояла проблема. Практически с той минуты, как она ступила ногой в черту города, ее одолевали неуверенность и сомнения.

Но было ли это странно? Возвращение спустя столько лет в место, всколыхнувшее негативные воспоминания, и должно было сыграть дурную шутку с ее головой. Она ведь знала, что экстрасенсы особенно уязвимы к подобным вещам, на них особенно влияет окружение. Поэтому, может, ее разум просто вызвал духа, предупреждающего об убийстве, потому что она боялась этого места, пусть и пыталась отрицать это многие годы.

Боялась вспомнить…

— Джесси? Черт, это действительно ты.

Несмотря на то, что ее застали врасплох, Джесси готовила себя к этой встрече. Она повернулась, чтобы посмотреть на кузена Виктора Рейберна, который физически стал куда более привлекательным в сорок, нежели был в двадцать пять. На его все еще красивом лице была ленивая полуулыбка, которая заставила пасть к его ногам не одну девушку-подростка.

Джесси не пала. В этот раз.

— Виктор. Удивлена, что ты не был в церкви.

— Потому что должен был или потому что город ожидал видеть меня там? — Он выглядел удивленным, таким же был и его тон.

— И то, и другое. — Джесси пожала плечами и опустила руки в передние карманы джинсов. — Я слышала, ты — важный человек в этом городе. Должно быть, ты рад.

— Жизнь стала приятней, — признался он, улыбаясь.

— Да уж, готова поспорить.

— А ты, Джесси? Чем ты занималась с отъезда из Бэрон-Холлоу?

— То одним, то другим. Работа. Школа. Карьера. Обычные вещи.

— Карьера? Забавно, никогда не думал, что у тебя будет карьера. Не замечал у тебя никакого особенного интереса к чему-либо, когда ты была ребенком.

— Мы все растем, верно? — Джесси не намеревалась рассказывать Виктору о своей жизни подробно, поэтому резко сменила тему. — Эмма говорит, что ты хочешь выкупить у меня землю, которую оставил отец.

— Да, часть у церкви. Земля мало для чего подходит: ни для фермерства, ни для пастбищ, но станет плюсом к той земле, которой веками владеет моя семья. Я выкуплю ее у тебя по хорошей рыночной цене. Если хочешь, найми своего оценщика.

— Возможно, я так и поступлю.

— Буду благодарен, если ты примешь решение до своего отъезда, иначе все опять зависнет. Эмма не расстанется ни с метром земли, а Трент не продаст ничего, пока не получит прямых распоряжений.

— Я дам тебе знать, Виктор.

— Сойдет. Увидимся. Джесси. И… добро пожаловать домой. — Он потянулся к ней и быстро сжал ее руку, а затем прошел мимо.

Глава 5

Джесси постояла еще немного, а затем заставила себя двигаться дальше, сохраняя внешнее спокойствие. Но внутри все заледенело.

Горячее дыхание на ее лице, запах дешевого вина и виски. Вокруг тени и приглушенный свет. Из другой комнаты слышится шум, а рядом раздается смех. Чьи-то руки грубо шарят по ее телу, срывая одежду. Сверху наваливается тяжелое тело. Резкая боль, и она пытается кричать, но ее рот зажимает ладонь, кто-то держит лодыжки и запястья.

Она чувствует еще больше боли, ее плоть разрывается, ощущение тепла от крови не уходит. А затем боль стала терпимой, и ее стоны еле слышны даже ей самой, а рука, зажимающая рот, исчезла. Она повернула голову, чтобы уклониться от ужасного дыхания и сквозь слезы увидела мощное плечо.

Она моргнула, стараясь не думать о боли и тяжести, резком запахе пота, просто желая, чтобы все это закончилось. Концентрируясь на этом плече, на силе, бороться с которой она не смогла бы, даже выпей меньше.

И на отметинах. Шрамы? Нет, цвет не тот.

Татуировка. Татуировка с изображением розы.

Ее кошмар. Часть ее кошмара. Может, даже самая важная его часть.

— Татуировка. У него была татуировка, — еле слышно пробормотала Джесси.

Она не знала, есть ли татуировка у Виктора. Сегодня на нем была надета белая рубашка с длинными рукавами. И как бы она ни старалась, не могла вспомнить — была ли татуировка пятнадцать лет назад.

Он, казалось, был не из тех, кому нравятся украшения в виде отметин на теле, над формой которого так усердно трудились. Но ей не хотелось доверять своему суждению или памяти, учитывая прошедшие годы.

Но если это был он? Он бывал на тех вечеринках практически всегда. И он всегда уговаривал попробовать тот или иной напиток. Уж это она помнила отлично.

По крайней мере, ей так казалось.

Но сделала ли он что-то большее?

Именно он наполнял ее стакан, даже если она пила только пиво. Флиртовал с ней. Случайно касался ее и делал это так по-собственнически. А ей это нравилось — ведь он был намного старше, и все девчонки хотели его. А кроме того, запретный плод сладок.

Узнай об этом отец, его бы хватил удар, а его друзья-прихожане пришли бы в ужас, и это тоже играло свою роль в ее возбуждении.

Ей не хотелось копаться в этом воспоминании, но она силой заставила себя. Трое. Как минимум трое. Четверо? Смех. Руки держат ее, а в рот льется виски. А затем на ней рвут одежду…

Джесси практически могла видеть, как в ее сознании опускается заслон, отрезая воспоминания с такой резкостью, что она была шокирована.

Она не готова. По крайней мере, пока.

Не готова вспомнить все.

Джесси рассеянно потерла руку в месте, где ее коснулся Виктор, и продолжила идти.

Кэрол Престон была уверенной девушкой и опытным путешественником. Она пешком обошла всю страну, бывала даже в этой обширной местности возле Бэрон-Холлоу, хотя в город спустилась впервые.

Она не задержится надолго. Кэрол выросла в маленьком городке, поэтому знала, насколько скучны воскресенья. Очень скучны. Так что она пообедала и приятно побеседовала с другими путешественниками, а затем вновь отправилась в дорогу.

Прошла около мили с попутчиками, затем попрощалась, убедив остальных, что может позаботиться о себе и с удовольствием отправится дальше в одиночку. Как и планировалось, ее путь лежал на север. Из-за обеда и приятной беседы она вышла поздно, поэтому было далеко за полдень, и она прошла не более пары миль по неровной местности, после чего решила разбить лагерь на ночь.

Она нашла подходящее место и повторила привычные действия — установила маленькую палатку и развела безопасный костер. Необходимости в тепле не было, но какой же лагерь без костра?! А еще ей хотелось горячего кофе и ужина.

Она наслаждалась одиночеством, и ничто не могло испортить этой ночи. Она выпила кофе и поужинала, некоторое время сидела и смотрела на пламя костра. Затем погасила огонь и залезла в палатку.

Ночь была теплой, поэтому она не стала застегивать палатку и спальный мешок. Вокруг слышались знакомые звуки ночного леса, которые быстро усыпляли.

Ее сны ничто не потревожило, и Кэрол так и не ощутила, как после полуночи кто-то появился в ее лагере и долго стоял, просто наблюдая за ней.

29 июня

Она проснулась на рассвете, как и ожидала; снова развела костер и приготовила завтрак. Убрав за собой и собрав вещи, она покинула лагерь практически таким же нетронутым, как и до ее появления. И только круг из камней, окружающий теплый пепел, указывал на место, где она останавливалась на отдых.

Несмотря на длинную извилистую тропу и каменистуюместность, она двигалась достаточно быстрым шагом. Спор с друзьями в этом году включал отличную награду для победителя: ужины за счет проигравших в течении всего семестра, и причем далеко не обычная пицца.

Она хотела победить.

Кэрол нравилось одиночество, и она любила путешествовать одна. В отличие от некоторых друзей и путешественников она никогда не слушала плейер, ей нравились звуки природы. Кроме того, слушая музыку, ты едва ли сможешь осознать предупреждающие об опасности знаки.

А знаки или звуки были всегда.

Прошло около часа с того момента, как она покинула лагерь, и наконец Кэрол поняла, что ее беспокоит — отсутствие звуков. Лес был настолько тих, что ей завладела смутная тревога. Она остановилась, внимательно прислушиваясь, но не услышала ничего. Даже пения птиц.

Она оглянулась, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, и не увидела ничего необычного.

И все же…

Кэрол почувствовала, как по спине поползли мурашки, несмотря на жаркий летний воздух.

Все ее инстинкты кричали: что-то не так, здесь опасность. А разум говорил, что все хорошо, за исключением странной тишины.

Стараясь размышлять быстро и здраво, Кэрол вспомнила карту и поняла, что находится поблизости от главной и самой популярной тропы. Она могла бы добраться до нее за несколько часов еще до сумерек, если поторопится.

Так и следует поступить.

Кэрол остановилась и вытащила из рюкзака перечный баллончик и пистолет. Снова надев рюкзак и удобно распределив его вес, она быстро и четко проверила свой револьвер и пристегнула кобуру на пояс. Баллончик висел на запястье.

Эти меры должны были отогнать беспокойство.

Но Кэрол не чувствовала себя в безопасности.

Лес по-прежнему был слишком тих, и она чувствовала холод в летнем воздухе.

Но она продолжала идти, только быстрей. Но через несколько минут вынуждена была остановиться, чтобы отдышаться. И вначале она слышала только свое сбившееся дыхание.

А затем послышался хруст ветки. Где-то совсем рядом.

В понедельник утром Эмма остановила Джесси около стойки регистрации, когда та собиралась уходить.

— Слушай, я должна принимать на личный счет то, как мало времени ты провела здесь в доме?

— Я же говорила тебе, что большую часть времени буду осматривать город. — Джесси говорила тихо, чтобы не напугать гостей. — Да и дело не в тебе, поверь. Прямо сейчас, в гостиной я вижу женщину эпохи сухого закона. Она стоит возле камина и курит, используя длинный мундштук, украшенный драгоценными камнями. Кстати, ты знала, что в прошлом этот дом был подпольным баром?

Эмма моргнула.

— В семейных архивах есть упоминание, что наш предок был известен своей способностью достать хороший виски, даже когда тот был под запретом. Он заявлял, что дело в хорошем погребе, но соседи не верили в это.

— Возможно, потому что помогали перевозить этот самый виски.

— В те дни было сложно найти работу, — заметила Эмма. — Думаю, люди хватались за любую возможность, даже если это и была контрабанда, зачем усложнять? алкоголя. Кроме того, тот закон был не особо популярен.

— Верно. По крайней мере, предок делился богатством с городом. Учитывая… нравы тех времен, полагаю, дом повидал изрядное количество насилия. Мне говорили, что обычно по призракам нельзя понять, что их убило. Я знала это по собственному опыту, но у этой женщины пулевое ранение в левой груди, — Джесси замолчала, затем сухо добавила: — Это нервирует, и я бы лучше не стала на это смотреть.

— И поэтому ты вновь уходишь.

— Ну да, плюс необходимость посмотреть на остальную собственность из того списка, что дал мне Трент. Я должна решить, хочу ли что-то оставить себе. Помнишь, это и есть моя уважительная причина для шатания вокруг? Пэнни упаковала для меня обед на тот случай, если меня не будет до конца дня. — Джесси подняла легкий рюкзак и надела на плечи.

— Ты идешь одна?

— Конечно. Отличный день для прогулки, и вся недвижимость рядом с городом. А поскольку дома на достаточно большом расстоянии друг от друга и о битвах на этой территории ничего не известно, я, скорее всего, не встречу духов, которые отвлекали бы меня.

— Сверхъестественные вещи действительно тебя беспокоят, да? — нахмурившись спросила Эмма. — Я думала работа в Убежище помогла.

— Я тоже так думала.

— Может, тебе стоит позвонить им и рассказать, что происходит?

— Я докладываю, — обыденным тоном ответила Джесси. — Но мы учимся контролировать подобное, находясь под его воздействием, поэтому с одной стороны, может, и хорошо, что Бэрон-Холлоу настолько… заселен призраками. Так или иначе, Мэгги посоветовала мне сконцентрироваться на том, для чего я сюда приехала, а это значит — разобраться с прошлым.

— Ты сказала, что поговорила с Виктором.

— Да, мило и цивилизованно.

Она не рассказала Эмме о тех воспоминаниях, которые породила встреча. И не собиралась этим делиться, пока по крайней мере не вспомнит точно, что случилось на той вечеринке. Она не собиралась оставлять Эмму здесь с осознанием, что трое или четверо мужчин, которых она, скорее всего, знает, изнасиловали ее сестру пятнадцать лет назад. Уж не говоря о том, что Джесси не была уверена, кто именно был в той комнате.

— Джесси…

— Я в порядке, Эмма. Просто немного нервная сегодня, так что долгая прогулка кажется мне хорошей идеей.

— Просто будь аккуратна, пожалуйста.

— Теперь и ты кажешься такой же нервной, как я. — Джесси с любопытством посмотрела на сестру. — На это есть какие-то особые причины?

— Нет, ничего такого. Просто… в городе много туристов, много незнакомцев.

— Я буду в порядке. Увидимся позже, возможно, ближе к ужину.

Эмма наблюдала, как сестра вышла из дома, и сдержала вздох. Они по-прежнему далеки друг от друга.

Джесси ощущала тревогу в доме, стремясь быстрее уйти, побродить где-нибудь, и никогда не говорила точное время своего возвращения. И еще Эмма была уверена, что Джесси мучают кошмары.

Она несколько раз практически рассказала о своих, но время, как ей казалось, всегда было выбрано неудачно. Да и с приездом сестры кошмары прекратились. Эмма практически убедила себя, что доктор прав, и таким образом ее восстанавливающийся мозг проигрывал травмирующее событие.

Именно поэтому Джесси засталаее врасплох, когда спросила о недавних убийствах.

Тогда ей и стоило поговорить с сестрой о кошмарах. Но она упустила момент, потому что они казались ей несущественными. Просто сны, которые логически объяснялись тем происшествием. Как они могли быть чем-то большим?

Он наслаждался преследованием. Знал лес и горные тропы, как свои пять пальцев, поэтому было легко следовать за ней тенью, двигаясь параллельно тропе, которую выбрала она.

Ему не нужна была тропа.

Всю вторую половину дня он шелза ней, держась в отдалении, чтобы не привлечь внимания. Когда ему казалось, что расстояние между ней и другими путешественниками становилось достаточно большим, он приближался, по-прежнему способный легко затеряться в лесу. Он находился близко, когда она разбила лагерь на ночь. Развлекал себя идеей забрать ее сейчас, но решил подождать чуть дольше, растянуть ожидание.

Он не смог противиться желанию вернуться спустя несколько часов, чтобы понаблюдать за ее сном. Его июньская роза.

Конечно же, она не подозревала о его присутствии. Они редко знали об этом, если только он сам того не хотел.

Будучи прагматичным человеком, он прошелся по плану на понедельник. Это будет занятой день для него, поэтому поймать добычу необходимо рано утром. Отвести ее в ловушку и оставить там, чтобы насладиться позже.

Она только облегчала ему задачу, поскольку направлялась в верную сторону. Когда он поймает ее, они будут находиться недалеко от ловушки. Совсем недалеко.

Улыбаясь, он покинул ее лагерь. Пусть предается своим мирным снам в последний раз.

Он вернулся к ней утром в понедельник. И почувствовал удовольствие, найдя ее проснувшейся и собранной. Она уже позавтракала и собирала свой небольшой лагерь к отбытию.

Хорошо. Это хорошо. Впереди у него загруженный день, встречи повсеместно, и он не мог позволить себе потратить слишком много времени на ее преследование сегодня.

Просто немного времени, чтобы насладиться.

Он разозлился, когда она внезапно остановилась, нахмурилась и оглянулась вокруг. И все равно продолжал испытывать возбуждение. Она могла и не знать, но какой-то животный инстинкт предупреждал ее об опасности.

Хорошо. Очень хорошо.

Он видел, как она достала из рюкзака пистолет, хладнокровно размышляя, как близко он должен подобраться, чтобы удивить ее и убедиться, что у нее не будет ни шанса выстрелить или использовать свой баллончик.

Близко. Только если она не застынет на месте.

Она похожа на тех, кто застывает от ужаса.

Хорошо. Стоящая добыча.

Он ждал, пока она не возобновит движение, затем последовал за ней, а его разум двигался вперед, следуя по географии горной местности. Он знал это место. Место, где он может подобраться к ней, а она его даже не заметит.

Место, где расстояние между ними будет достаточно маленьким.

Он хотел борьбы, жаждал ее, но стремился не дать ей и шанса выстрелить.

Выстрел в этих горах вполне могут и не заметить, многие путешественники носили с собой ружье для защиты. Но звук пистолета был другим, и он не мог позволить кому-то его услышать и понять эту разницу.

Он должен добраться до нее очень быстро.

Ощущая, как его сердце бьется быстрей, как адреналин проходит сквозь все тело, он ускорился, чтобы оказаться впереди нее. И занять позицию.

У Джесси была приблизительная карта местности, которую она планировала исследовать — Трент нарисовал ее, основываясь на полевых съемках в его офисе. Часть местности казалась ей знакомой, вызывая несколько воспоминаний, которые, слава богу, были просты. Воспоминания из детства. Прогулки с друзьями, купание в широком ручье в середине лета, сборы ягод.

Приятные воспоминания.

Но постепенно, несмотря на яркий летний день, она поняла, что постоянно меняет положение своей ноши, будто легкий вес был неудобен. С нервозностью заправляет волосы за ухо. Оглядывается вокруг. И ощутила ясную тревогу. У нее буквально мурашки забегали по всему телу.

А вот это беспокоило.

И ощущение не покидало. Она продолжала идти. А чувство становилось только сильней. Джесси остановилась, оглядываясь, чтобы сориентироваться. Участок, который она решила исследовать, находился в основании гор, в одной из многочисленных равнин.

Она не двигалась целенаправленно, но следовала через редкие деревья, по дороге, которая была практически тропой. Не совсем дорога, если быть точной, но, тем не менее, по ней ездили машины, пусть и не в последнее время.

Джесси постояла около минуты, ее руки сжимали лямки рюкзака. Сжимали и расслаблялись в определенном ритме, пытаясь снять напряжение. Нахмурившись, она посмотрела на две еле заметных колеи, между которыми росла трава и кусты.

Эта явно не старая забытая дорога, ей просто редко пользуются. А в этих местах это крайне необычно. Ведь всегда есть подростки, ищущие уединения, ученики, стремящиеся на пустынные дороги.

Нахмурившись, Джесси сделала шаг и почувствовала, как тревога нарастает.

Она могла поклясться, что уголком глаз заметила движение, но, когда повернула голову, ничего необычного не обнаружила. Может просто нервы… Только вот это произошло уже три раза, и теперь ее не покидало стойкое ощущение, что она здесь не одна. Странно.

Согласно всем тренировкам она должна открыться энергии, которую ощущает, но внутренний инстинкт предупреждал ее этого не делать.

Что бы это ни было, оно было плохим.

Куда бы ни вела эта дорога, что бы ни находилось в ее конце, этой дороги стояло бояться. Бояться именно ей.

Джесси не помнила эту дорогу, но ее воспоминания Бэррон-Холлоу по-прежнему были отрывочными. И когда она старалась заставить себя двигаться дальше, ее ледяная тревога росла. И что-то ужасно знакомое было во всем этом. Она знала откуда-то это чувство, откуда оно пришло и даже что оно значило.

Это… Ее разум старался уклониться, и она боролась за концентрацию. Это чувство, холод, это ощущение зла. Оно знакомо, потому что…

Потому что оно было в ее снах. Вот что она ощущала при пробуждении, неспособная вспомнить ничего, за исключением ужасного понимания, что она смотрела в лицо самому злу.

Стоял теплый летний день, а кожа Джесси была холодна и влажна на ощупь. Солнце пекло, а она дрожала. Не было ни единого дурного знака, и все же она хотела повернуться и пойти обратно, откуда пришла.

Это стремление было настолько сильным, что она наконец рывком остановилась, развернулась и чуть не подпрыгнула.

— Ты не можешь убежать от этого. — Это был дух той женщины с обеспокоенным лицом, который заговорил с ней в городе. Пока единственный, кто заговорил с ней.

— Почему, черт побери, нет? — потребовала ответа Джесси напуганным тоном.

— На все есть своя причина, и ты знаешь это. Ты вернулась сюда за этим.

— Я вернулась, чтобы разобраться с прошлым.

— Да.

Джесси покачала головой.

— На этом пути со мной ничего не случалось, — покачала головой Джесси. — В этом я уверена. То, что случилось со мной, произошло в городе. В доме.

— Это было начало. Его первая. Но тогда он был моложе, и даже если и был готов, не осмелился убить. Не местную девушку, которую легко с ним связать. Он умнее. Даже тогда он был умнее. И всегда себя контролировал, всегда держал своего монстра на привязи.

Если ей и казалось, что раньше она чувствовала холод, то он был несравним с тем, что она ощутила после этих слов. Губы пересохли, и она спросила то, в чем не была уверена и сама до этой минуты.

— Как я пойму, кто он? Как, если я и сама не помню. Кто был в той комнате? Там было четверо. В ту ночь. В ту последнюю вечеринку. По крайней мере четверо. Кто… кто из…

— Ты не можешь вернуться назад сейчас. Или идти по дороге. Следуй инстинктам. Останови его, Джесси.

Дух исчез в одно мгновение.

Кто из них стал убийцей? Как я могу определить, когда даже не помню их?

Джесси, казалось, стояла вечность, уставившись на то место, где раньше находился дух. Более опытные медиумы рассказывали ей о таком: о загадочной «помощи» живым из мира духов. По какой-то причине, по каким-то правилам вселенной на прямые вопросы отвечали редко, а информация слишком часто звучала как ребус.

Но это…

Джесси сняла рюкзак и стала искать сотовый. Он был отключен, несмотря на защитный чехол, разработанный специальным отделом ФБР. Экстрасенсы обычно обладали сильной электромагнитной энергией, которая разрушала электрические приборы, особенно те, которые носятся близко к телу — телефоны и часы.

Обычно чехол срабатывал, по крайней мере, до поры до времени. Но Джесси забыла зарядить телефон накануне, поэтому энергия исчерпалась куда быстрей.

— Черт. Черт побери.

Она медленно положила телефон в рюкзак, и паническая нужда позвонить и попросить помощи постепенно сошла на нет. Что с ней не так? Она подготовленный и опытный детектив. И должна уметь справляться с подобными ситуациями.

Духи. И, возможно, убийцы.

Но… никогда раньше она не была одна.

Вопрос в том, должна ли она справиться сама, вести расследование самостоятельно, потому что дух был прав? Действительно ли ужасный опыт ее прошлого стал началом чего-то более страшного, включающего других женщин? Могло ли это все быть ее виной? Ее ответственностью? Могли ли события развиваться по-другому, будь она сильней в ту ночь? Что, если бы она не выпила так много или же смогла дать отпор?

Если бы она рассказала кому-нибудь?

Была ли кровь невиновных на ее совести?

Все в Джесси съёжилось от этой мысли, но ее необходимо было обдумать. Потому что главное во вселенной — баланс, это она уяснила. И если ее слабость стала своего рода спусковым механизмом, катализатором для убийцы, тогда… Возможно она и должна остановить его, здесь и сейчас. Может, выключенный телефон был таким же знаком, как и явившийся дух. Может, это должно показать ей, что она должна действовать сама.

Некоторые вещи просто происходят так, как происходят.

Это мантра, как для Убежища, так и для специального отдела ФБР.

Джесси вступила в Убежище, не веря в судьбу, но в первые же месяцы своей новой жизни изменила своему мнению.

Судьба и рок существовали.

И некоторые вещи должны случаться так, как они случились.

— Хорошо, — сказала она вслух. — Хорошо.

Она выдохнула и закинула рюкзак на плечо. И продолжила идти по дороге, пытаясь преодолеть смертельный ужас, который рос с каждым шагом.

Глава 6

— Они говорят, что боятся.

Эмма оторвала взгляд от газеты и посмотрела на администратора гостиницы.

— Не та ли это пара, которая хотела увидеть призрака?

Пенни усмехнулась.

— Да, наши молодожены. Думаю, они ожидали короткое видение некой бесплотной фигуры, плывущей по воздуху. А странные царапающие звуки в стенах для них чересчур.

Эмма задумалась, были ли духи, которых видела Джесси, настолько добры, как говорила сестра. Она прожила в этом доме всю жизнь и верила: настоящее зло она почувствовала или даже увидела бы.

— Точно, — мягко ответила она. — Мне кажется, Джакс не выполняет свою работу.

Речь шла о коте, проживающем в Рейберн-Хаусе, местном знаменитом мышелове.

— Я и сама подумала об этом, — сказала Пенни. — Но его добыча в основном из подвала, не из комнат. Кроме того, последний раз, когда Эд проводил здесь дезинсекцию от жуков, он проверил, нет ли (в доме) грызунов. Даже поднялся на чердак и посмотрел, не прогрызли ли белки вход. Все чисто. Если в стенах и есть мыши, я не знаю, как и когда они туда попали.

Эмма, как и ее предки, была щепетильна в отношении более чем столетнего, поэтому ее не удивило, что в нем все было в полном порядке.

Любые работы в доме: от очистки стоков и мойки каменной кладки до покраски внутренней отделки и замены изношенных половиков и ковров — были тщательно распланированы на год вперед и поддерживали старый дом в отличной форме. Ежегодно в порядке очередности полностью переделывались две из восьми гостевых комнат, чтобы все выглядело свежим и современным. Кроме того, в течение нескольких лет Эмма закрывалась почти на шесть месяцев, чтобы полностью обновить проводку и канализацию.

— У нас не должно быть мышей в стенах, — произнесла Эмма. Она не рассказала Пенни о том, что видела Джесси. И добавила обыденным тоном: — Но, может, у нас и правда водятся призраки. Не один гость рассказывал о том, что видел или слышал здесь странные вещи. А еще есть семейные легенды, ведь люди убивали и умирали здесь.

— Да, я продолжаю надеяться, но пока безрезультатно. Мне так и не повезло увидеть или услышать что-то сверхъестественное.

— Не думаю, что ты хотела бы упоминаться в семейных легендах как призрачное присутствие, — сухо ответила Эмма.

— Вряд ли. Я планирую мирно умереть во сне в возрасте ста одного года, выполнив каждый пункт в моем списке дел.

— Ста одного?

— Более века, — усмехнулась Пенни.

— Даже спрашивать не буду, какие дела в твоем списке. — Не давая Пенни возможности ответить, Эмма продолжила: — А что касается наших гостей, возможно, они просто придумывают. Они приехали в гостиницу, населенную духами, а что ум ожидает, воображение воплощает.

— Скорей всего, — согласилась Пенни. — Я посоветую им переехать в другую часть дома, если они пожелают. Топазовая комната сейчас свободна.

Эмма кивнула, но сказала:

— Лучше предупреди их, что все звуки, которые они услышат, скорее всего, издает писатель, который бродит в комнате внизу. Ведь ты разместила его на первом этаже в Гранатовой комнате?

— Да, потому что он постоянно приходит и уходит, и он не хотел беспокоить других постояльцев. Он пообещал, что будет соблюдать тишину. А судя по тому, как он двигается, он не будет врезаться в мебель или что-то подобное. Он больше похож на кота, чем наш Джакс.

— Смотрю, он произвел впечатление, — спокойно сказала Эмма.

— Ну да. Ну же, Эмма, у нас здесь не бродят толпы холостяков. По крайней мере, незнакомцев. Наварро — неизвестный элемент. Ты должна признать, даже его имя звучит… экзотично.

— Он писатель. Писатели останавливались здесь и раньше.

— Но не такие, как он, — усмехнулась Пенни. — Подожди, пока ты встретишься с ним.

— Ага. Просто помни, что он здесь на время. Подобные мужчины не пускают корни в таких городках, как Бэрон — Холлоу.

— А администраторы гостиниц не развлекаются с призраками. Да, я знаю. Не беспокойся, не думаю, что у меня появится шанс поразвлечься. С моим расписанием и его видимой решимостью изучить город и дикую местность вокруг, мне повезет увидеть его хотя бы пару раз, чтобы пофантазировать. В любом случае, это, наверное, все, с чем я могла бы справиться.

— Ты недооцениваешь себя, но когда дело касается гостей, то все правильно.

— Верно, — засмеялась Пенни. — Хорошо. Я пойду и займусь нашими молодоженами.

— Увидимся. — Эмма напомнила себе спросить Джесси, не замечала ли та духов в Топазовой комнате.

Она поняла, что грызет ноготь большого пальца, и заставила себя остановиться. Но беспокойство никуда не делось.

Что бы ни сказала Джесси или о чем бы ни умолчала, Эмма была убеждена, что потребность сестры в открытии старых ран могла привести к последствиям, которые Джесси не рассматривала. Виктор, если предположить, что он замешан в произошедшем, на многое пойдёт, чтобы защитить свою репутацию. Если Джесси столкнется с ним, если задаст неверный вопрос — или же правильный, — если произошедшее много лет назад сможет плохо повлиять на него…

И в первый раз Эмма задумалась, насколько странным было то, что случившееся с Джесси не обсуждалось в городе все эти годы. От таких сплетен городок оживал, и Эмма определенно услышала бы их, особенно после отъезда Джесси. Вернее, после побега, говоря откровенно.

И что-то подсказывало ей — Джесси не проснулась в чужом доме после вечеринки, дезориентированная и растрепанная, вынужденная пройти шаткой походкой мимо остальных и отправиться домой.

Как могло случиться, что она каким-то образом добралась до дома, сама или с помощью, и никто не видел ее или же не заметил ничего необычного?

Неужели кто-то тайком занес ее в дом? Скорее всего, было уже очень поздно, а отец назначал для дочерей строгий комендантский час. Джесси могла проскользнуть в дом после указанного времени, если не была пьяна или чувствовала себя хорошо, но если с ней творилось и то, и другое, как она сумела проникнуть в дом и никого не разбудить?

Только если… это все произошло во время деловой поездки отца, которые случались постоянно и иногда длились достаточно долго. Он привык оставлять дочерей одних, за исключением кухарки среднего возраста — проживающей с ними вдовы, которая проявляла едва видимый интерес к девочкам, да и то лишь формально, а не для того, чтобы оказать хоть какое-то влияние на сестер.

И Эмма в который раз задумалась, что с момента отъезда Джесси она должна была задаться множеством вопросов. И еще больше вопросов должно было появиться после ее возвращения.

За прошлое ей не было прощения: почему она не спросила, все ли в порядке, что такого напугало или причинило вред сестре? Эмма лишь помнила, что Джесси неделями вела себя странно — практически пряталась в доме и не выходила из своей комнаты, а затем неожиданно уехала, и в этот раз навсегда. Эмма пусть и была расстроена и даже зла, но сделать ничего не могла.

Зла? Почему она была зла? Потому что Джесси уехала и даже не попрощалась? Потому что убежала и оставила Эмму вести жизнь в маленьком городке без малейших изменений и с еще меньшим удовольствием? Может быть. Но Эмма не знала точно.

Но она была уверена, что теперь не задала больше вопросов Джесси, потому что сестра ясно дала понять: ответов на них не будет. Не только ее сверхъестественные стены были подняты, Джесси еще больше отдалилась от сестры, и было ясно, что она не хочет преодолевать эту бездну.

По какой-то причине.

Эмма поняла, что сменила одну нервозную привычку на другую — она отсутствующе трогала маленький шрам на правом виске. И это признак того, что ее беспокойство усиливалось.

Только она не знала, почему.

Он легко мог обогнать жертву и успеть подготовиться. После многих лет охоты он знал, что делать. И был очень и очень аккуратен, чтобы не наделать ошибок.

Он разместился и стал ждать, а через пятнадцать минут или около того увидел, что она близко. Всего один взгляд дал ему понять, что она немного расслабилась. Было невозможно держать защиту такое длительное время, и он часто этим пользовался.

Она уже сомневалась в себе, не уверенная в своих ощущениях. Убеждала себя, что причин нервничать нет.

Хорошо.

Он так идеально спрятался в кустах рядом с тропой, что она прошла в двух шагах от него и даже не заметила. В последний момент он выпрыгнул, ему показалось, что она ощутила опасность, но было уже слишком поздно.

Он отстегнул пистолет с ее пояса и отбросил его вне зоны досягаемости, а она даже не успела потянутьсяза ним. Он был настолько опытен со своим острым как бритва ножом, что петля, придерживающая баллончик на ее запястье, была разорвана еще до того, как пистолет коснулся земли. Он перерезал ближайшую лямку на ее рюкзаке, и как только его тяжесть обрушилась на нее, он уже держал девушку в своих руках.

Она боролась лишь мгновение, а потом он прижал нож к ее горлу до крови.

И тогда она затихла.

— Издашь малейший звук, — выдохнул он, — и он станет твоим последним. Поняла?

Она едва кивнула. Она дышала короткими вдохами, тесно прижатая к нему, ее тело тряслось.

Он связал ее и заткнул рот клейкой лентой за несколько секунд. И был так натренирован в этом искусстве, что у нее даже не было шанса умолять.

Это придет позже.

Он подобрал пистолет и баллончик, положив их в рюкзак, затем перекинул добычу через плечо, поднял рюкзак и направился через лес, вдаль от тропы.

От нее пахло страхом, и ему это нравилось.

30 июня

Нейтан Наварро неплохо устроился за эти дни. Бэрон-Холлоу сначала показался ему не странней большинства маленьких городков. Несмотря на ожидания, он производил доброжелательное впечатление, хотя объяснить это можно было и легендой его приезда. Его ведь предупреждали: писатели в этих местах приветствуются.

Местные не тратили время понапрасну: он терпеливо отвечал на обычные вопросы о фамилии — да, испанец по происхождению, но несколько поколений назад, имя его достаточно распространено в Америке, и да, он знает, что больше похож на ирландца, нежели на испанца, и эта особенность у него благодаря матери. И очень много вопросов касалось его работы.

— Откуда вы черпаете идеи? — Этот вопрос стал самым популярным.

Его предупреждали и об этом.

Но, в общем и целом, к нему проявляли вежливый и обычный интерес, а его передвижениями интересовались достаточно бегло.

Что очень даже хорошо.

Благодаря этому у него было время и возможность для изучения земли — в прямом и переносном смысле.

Он даже не удивился, что сотовая связь и интернет работают лишь время от времени. Ведь местность вокруг Бэрон-Холлоу сложная и удаленная, не зря получившая репутацию отличного места для беглецов, скрывающихся от полиции и федеральных агентов.

Во время сухого закона и даже ранее, в течение гражданской войны, здесь происходило многое, и негативные отклики тех преступления пробуждались даже сейчас.

Густые леса, окружающие городок, поглотили нескольких беглецов, так никогда и не отдав их, что немного иронично, учитывая их федеральную принадлежность. Но оставался шанс, что кто-то из этих людей до сих пор прятался где-то в горах, а может, вышел в городок и успешно держался вдали от решетки.

Может, кто-то сделал неверный шаг впопыхах и упал с обрыва на узкую горную тропу, а тело уничтожилось непогодой, хищниками и падальщиками. Да и будь оно обнаружено, идентифицировать останки уже будет невозможно.

Как и это.

Наварро стоял в маленьком овраге, смотря на человеческие останки, разбросанные на достаточно ровной поверхности каменного пласта, который образовывал высокую скалу. Нахмурившись, он внимательно изучал разбросанные кости, на некоторых остались сухожилия и нити мышц. А вокруг стоял запах, который он узнал. Впитавшаяся в землю и разлагающаяся плоть.

Смерть.

От нее осталось немного. Совсем немного. Он даже не видел череп, всего несколько прядей светлых волос, прилипших к коже головы с одной стороны и спутанных среди ветвей кустарника. Он подумал, что какое-то животное схватило голову и тащило, оставив позади только часть кожи и несколько волос, зацепившихся за ветки. Он оттолкнул изображение, надеясь, что это была лишь фантазия, а не вспышка реальных событий. Но что-то в этой картине его беспокоило, и когда он опустился на колено, чтобы посмотреть ближе, понял, в чем дело.

Ее позвоночник у основания шеи был разрублен, и порез был настолько чистым, что не мог быть получен естественным путем. Ничто не отрывало ее голову от тела. Кто-то отрезал ей голову. И пусть у него не было способа узнать точно, бежала ли она и упала, разбившись насмерть, но инстинкты говорили, что именно это и случилось. А это значило, что кто-то — какой-то извращенец или убийца — нашел останки позже и, отрезав голову, забрал ее с собой.

Он ставил на убийцу. Вопрос в том, оставил ли убийца останки, потому что так он избавлялся от жертв, позволяя природе, хищникам и непогоде подчищать за ним? Или же он оставил ее здесь как наказание за попытку побега?

Или совершенно по другой причине?

Наварро поднялся на ноги и продолжил смотреть на останки жертвы. Он никогда не привыкнет к этому. Не важно, как часто он смотрел на различные вариации этой знакомой сцены, он никогда не привыкнет. Что, вероятно, не плохо.

Привычка к насильственной смерти послужит хорошим знаком тому, что пришло время остановиться.

Но пока все это оставалось его работой или ее частью. Поэтому он внимательно смотрел, мысленно делая замечания. Не нужен был эксперт, чтобы определить, что останки пролежали здесь как минимум неделю, а скорее всего несколько месяцев.

Нет, не так долго. Человеческие останки разложились или были бы поглощены очень быстро, учитывая летнюю жару и дожди за последние две недели, нельзя не учитывать и голод животных после суровой зимы.

Если он смотрел на жертву вероятного убийцы, а одна очень выдающаяся ошибка говорила именно об убийце, тогда она умерла недавно.

Наварро вытащил телефон, понадеявшись на высоту и вероятную близость вышки, которую он заметил ранее в этих горах, но все равно был удивлен, увидев работающую сеть. Он нажал на кнопку быстрого набора.

— Ты разве не отмечался только что? — спросила вместо приветствия Мэгги.

— Утром. Сейчас я в горах на севере городка. И я кое-что нашел. Кое-кого.

— Отправь мне фотографию, — немедленно ответила она.

Наварро нашел лучший ракурс и снял фото, отправив его в Убежище.

— Мало что можно рассмотреть, — сказал он Мэгги. — Думаю, животные быстро добрались до нее. Вероятно, их приманила кровь. Падение со скалы, которая возвышается надо мной как минимум на семьдесят пять футов, а под листьями по большей части гранит. Она ударилась сильно.

— Думаешь, удар убил ее?

— Думаю, кто-то мог сбросить тело со скалы, но сюда достаточно сложно добраться, поэтому стоило ли так напрягаться? Если он планировал оставить ее для животных, то это сработало: я преодолел дюжину оврагов, отойдя от главных троп. Один толчок, и она покатилась бы с каменистого склона, в подлесок, и исчезла. Животные добрались бы до нее куда быстрей, нежели запах разложения привлек бы чье-нибудь внимание. Нет, я думаю, она бежала, пытаясь скрыться, может, ночью, и упала.

— Есть ли шанс, что это случайность — поставила не туда ногу?

— Посмотри на фото внимательно.

Мэгги помолчала и ответила:

— А. Никакого снаряжения или одежды.

— Да. Я сомневаюсь, что обнаженная женщина бежала по этим лесам добровольно. Даже подросток не будет настолько глуп.

— Я не вижу череп.

— И я. А на позвоночнике чистый порез. Думаю, он нашел ее здесь и отделил голову. Может, чтобы затруднить идентификацию по зубным слепкам: если только ее ДНК не числится в национальных базах, установить личность будет невероятно сложно.

— Имеешь в виду военных, медиков, правительственных служащих, правоохранительные органы, преступников и пропавших без вести?

— Да. А обычные туристы обычно не входят ни в одну из групп.

— Была ли информация о пропавших местных?

— Нет. Но место заполнено туристами, полагаю, она была из их числа или просто проезжала мимо. В городе, на тропах или верхом на лошадях практически каждый не местный. Я говорил с парой приезжих около часа назад, а они даже не приближались к городу и не планируют этого делать. Они просто ходят по Голубому Хребту. — Он замолчал, а затем добавил: — Здесь очень легко затеряться, а местные СМИ или органы даже не будут подозревать об этом.

— Это не облегчит тебе работу, — проговорила Мэгги. — Я должна знать еще о чем-нибудь?

— Да, — сказал Наварро. — Я ощутил это еще в городе, но здесь в горах… В этих горах очень плохие вибрации. Все место просто воняет смертью.

А Наварро как никто другой знал это. Потому что когда он выходил на охоту, охотился он на мертвых.

Она старалась привлечь его внимание, но безрезультатно. Вначале это сбивало с толку, потому что она поняла, кто он, и знала, что он может ощущать то, чего не могут остальные. Он ушел с тропы и направился прямо к ее останкам.

Она старалась не смотреть на свои останки, свое земное тело, потому что не была к этому готова. Может, никогда не будет.

С другой стороны, может быть, «никогда» было бесполезным понятием там, где она существовала. В промежутках между своими попытками пробиться в мир, где она недавно обитала.

Почему ты меня не видишь? Не чувствуешь?

Казалось, он не замечает ничего сверх того, о чем говорили обычные пять чувств. Может, он и не мог видеть или чувствовать ее. Может, ее попытки были тщетны. А может, все куда проще.

Возможно, борьба за выживание истощила ее дух до такой степени, что она не могла собрать достаточно энергии, чтобы он смог ее увидеть.

Каким-то образом она знала, что энергия является главным фактором, но не понимала сути. Она чувствовала, что нуждается в ней, ей необходимо сфокусироваться, чтобы пробиться к живым.

Она разочарованно смотрела, как он рассматривает останки, его лицо практически не выражало эмоций. Она знала, пусть и не понимала, откуда, что он ищет убийцу, ее убийцу. А охотники на монстров обычно сделаны из крепкого теста. Но будет ли ей тяжелей достучаться до него, если не брать в расчет его способности? Ее энергия была сильна. По крайней мере, пока. Ее эмоции — сожаление, злость и горечь из-за короткой жизни — были сильны, но концентрации не было. Она беспокоилась за тех, кто столкнется с тем же, что и она. И если он не смог почувствовать все это, как он сможет ощутить ее? Как она сможет предупредить его об опасности?

Как она сможет предупредить хоть кого-то?

Она помедлила, затем сконцентрировалась, посмотрела в его лицо, желая, чтобы он поднял взгляд и посмотрел на нее. Желая, чтобы он увидел ее. Но вместо этого она поняла, что он становится все бледней и бледней. Она ощутила тянущее чувство, говорящее о том, что она пробыла здесь слишком долго.

Она инстинктивно сопротивлялась, потому что могла сделать так много, прежде чем уйти.

Когда он и лес вокруг становились все более далекими и расплывчатыми, а затем и вовсе превратились в холодные, серые сумерки, она в отчаянии задалась вопросом, смогла ли сделать хоть что-то, чтобы остановить монстра. Ведь никто не подозревал, как близко он находится.

Глава 7

Джесси не могла понять чувства, вызванные открывшейся картиной. Старая дорога, наполнявшая ее диким ужасом, вела к мелкому ручью, на другом берегу которого располагалась маленькая ухоженная хижина.

На двух передних окнах висели красно-белые шторы. На крыльце стояло деревянное кресло-качалка. По бокам от ступеней располагались цветочные горшки.

Очевидно, что никто не жил здесь постоянно — не было никаких следов электричества. И дорога, ведущая сюда, демонстрировала бы признаки более частого пользования. Ведь так?

Она стояла вдали, используя в качестве укрытия несколько сосен. Холод и глубокая тревога постоянно боролись с необходимостью убраться отсюда максимально быстро.

Странно. Это место выглядело чертовски нормально.

Создавалось впечатление, что здесь жила какая-нибудь пожилая женщина.

Но чувства говорили совершенно иное. Здесь ощущались холод и тьма, и никто не захотел бы сюда прийти. Внутри нее все сжималось.

А ведь ее стены были подняты, и Джесси содрогалась от одной мысли хотя бы немного опустить их. Понимая, что это невозможно, она старалась использовать по максимуму обычные пять чувств.

Она наблюдала и слушала.

Долгое время.

Внутренний дворик, спускавшийся к ручью, не был аккуратно расчищен, но и не зарос травой. Здесь виднелись небольшие участки с красной грязью и валунами, торчащими из земли, но трава была срезана недавно.

Она никого не видела, а из домика не раздавалось ни звука. Автомобиля не было, но задняя часть дома была вне зоны видимости, поэтому определить, вела ли к дому вторая дорога, не было возможности.

После долгого напряженного ожидания Джесси наконец заставила себя двигаться. Она начала обходить дом, сохраняя дистанцию примерно в пятьдесят ярдов, пересекая широкий мелкий ручей легко и тихо, потому что он был перекрыт гранитными плитами. Плиты были устойчивы, чтобы удержать ее вес, и лежали достаточно близко к друг другу, чтобы послужить тропинкой.

С обратной стороны она обнаружила сад с соснами и скудной почвой, на которой не росло ничего, кроме кустарников и сорняков. А потом она остановилась недалеко от хижины. Кто-то привез тонны плодородной почвы и разбросал ее таким толстым слоем, что он практически образовывал уступ, и засадил эту землю кустарниками и деревьями, которые можно увидеть в обычных загородных домах.

Как поняла Джесси, это было сделано несколько лет назад.

С одной стороны от хижины, вокруг задней части, насколько могла судить Джесси со своего места, находился толстый слой плодородной почвы. Можно было увидеть лиственные деревья, которые насчитывали как минимум лет десять. Там росли азалии и другие цветущие кусты. Цветочные клумбы пересекали извилистые тропинки, выложенные плоскими камнями. В саду стояли вазы, заполненные цветами, и Джесси могла видеть по крайней мере одну скамью, с которой открывался лучший вид на странный маленький садик.

Странный, потому что это место находилось непонятно где. Потому что единственная «дорога» не использовалась постоянно, и все же о домике заботились, как и саде. И странный, потому что эта земля принадлежала Виктору и была как раз на границе участка, принадлежащего ей, если только Джесси не ошиблась, читая карту.

И если только пятнадцать лет кардинально не изменили его, такое место Виктору не понравилось бы. Не в его стиле абсолютно.

Если только это не было любовным гнездышком. Место для встреч, которое поддерживалось настолько милым и уютным в надежде, что Виктор наконец успокоится.

Может быть. Но факт оставался фактом — это место существовало.

А какие были альтернативы? Скваттеры? Да нет. Скваттеры размещались в доме, но всегда были готовы схватить самое важное и убежать. Кто бы ни построил это место, он пустил корни. Здесь потрачено немало средств и огромное количество времени и усилий. И кто готов потратить столько всего, не владея землей?

Несмотря на тишину, Джесси предполагала, что владелец мог находиться внутри и сейчас.

А она не собиралась просто подойти к двери и постучаться.

Джесси помедлила, но, взглянув на солнце, поняла, что приближается вечер, и ей необходимо возвращаться в Бэррон — Холлоу, если она надеялась вернуться в Рейберн — Хаус засветло.

Ей совершенно не хотелось и секунду провести здесь в темноте. С неохотой, но все же и облегчением, она начала аккуратно отступать назад.

Завтра, подумала она, можно вернуться. И изучить больше, постараться определить, кто живет здесь в старой маленькой хижине.

И почему это место наполняет ее таким ужасом.

— Следуй процедуре, — сказала Мэгги. — Тщательно все изучи, сделай фотографии, затем доложи местной полиции.

— И после продолжить поиски.

— Одна жертва не говорит о наличии серийного убийцы. Она могла бежать от жестокого мужа или парня, такое бывает. Может, ты сумеешь найти еще что-то, или же местная полиция забеспокоится и запросит подкрепление. — Мэгги замолчала, а затем добавила: — И будь аккуратен, хорошо? Если у нас местный убийца, убивающий много лет, он будет либо слишком самоуверен, либо чересчур бдителен к любым угрозам. А твое любопытство может быть расценено как угроза.

— Да, обычно так и происходит, — вздохнул Наварро.

— Просто будь аккуратен.

— Буду. Поговорим при следующем отчете. — Он завершил звонок, немного нахмурившись.

У Мэгги было нехорошее предчувствие. Плохое предчувствие, которое понимал Наварро. Он серьезно относился к такому, особенно от людей, заслуживших доверия.

Он осматривал разбросанные останки еще минуту или две, уверенный, что это было недавнее убийство, а жертва была жива еще неделю или две назад. И все же уверенность в том, что она умерла, убегая, лишь крепла.

Его сверхчувства ничего более того не говорили.

Самая сильная сверхъестественная способность Наварро состояла в обнаружении мертвых, их физических останков. Он не был медиумом, никогда не видел духов и едва ли понимал, как его способность работала, учитывая, что она пришла относительно недавно. Он знал, что может посмотреть на карту или просто пойти на прогулку, и сверхчувство каким-то образом приведет его к искомому.

Но это была не единственная его способность. Убежище и Особый отдел называли ее ясновидение, хотя в его понимании термин включал достаточно широкий спектр различных способов ощущения. Некоторые получали информацию, слыша шепот, у некоторых были видения и сны, а другие просто знали.

Знали вещи, о которых знать не могли.

Он снова посмотрел на останки женщины, молодой девушки, и в его голове возникли вспышки отчаянной, упорной гонки через темный лес и внезапный прыжок со скалы, положивший ей конец. Ясновидение или просто воображение — он не знал, что именно это было.

Конечно, нечестно, что она убежала от убийцы только для того, чтобы умереть здесь, подобным образом. Но жизнь несправедлива. Несправедлива была и смерть.

Наварро убрал телефон в чехол на поясе, помедлил, затем скинул рюкзак и достал камеру. Она была хорошей, и он умело ей пользовался. Он сделал множество снимков останков, затем сфотографировал и окружение. Он знал, что место преступления в другом месте, но именно здесь оставили тело, и он хотел позже изучить фотографии, после отправки их в Убежище. Он изучил бы фотографии, и не будь это обычной процедурой в Убежище. Закончив, он убрал камеру, постоял еще несколько минут, внимательно изучая свое местоположение.

Он находился на значительном расстоянии от троп, поэтому необходимо было придумать объяснение тому, как он здесь оказался. И достоверно рассказать, как он натолкнулся на тело, что привлечет внимание полиции куда больше. Он мысленно сформулировал ответы на возможные вопросы.

Поправил рюкзак и направился назад к тропе. Она была на склоне.

Взбираясь, он продолжал изучать местность, запоминать ориентиры и размышлять над положением останков и тем, как девушка оказалась в том месте. Она убегала, он знал. Но что-то подсказывало: ее держали где-то недалеко отсюда/от этого места / от места, где обнаружились останки.

Раненая девушка, погруженная в отчаяние и панику, скорей всего, не смогла бы убежать далеко от места вероятного заключения. Люди иногда блуждают и по прямой тропе, а учитывая все эти овраги, впадины и извилистые тропы, она могла блуждать вокруг достаточно долго, не удаляясь от своей темницы.

Она, вероятно, много падала, причиняя себе вред еще больше, и это тоже замедлило ее. Если она взбиралась вверх, что, судя по местоположению останков, вполне вероятно, то скорость явно не была большой.

Если он держал ее без воды и еды, пусть даже недолго, значит, у нее было немного сил и скорости, только прилив адреналина.

Поэтому, вероятно, ее держали вблизи, по крайней мере, по прямой. «Вблизи» означало в радиусе трех-пяти миль, учитывая, что она убежала из тюрьмы, а не во время перевозки.

И все равно это значило большую территорию, и практически вся она труднопроходимая.

Наварро перебрал вероятности, пытаясь быть беспристрастным, потому что он должен быть таким. Потому что слишком сильное сочувствие жертве и тому, что жизнь слишком коротка, прямиком ведет к быстрому выгоранию и потере способности выполнять свою работу.

Кем бы ни была эта девушка, она заслужила правосудие, и кто бы ни был убийцей, он заслуживал…

По мнению Наварро, он заслуживал пули в голову. Наварро не верил в перевоспитание, по крайней мере, когда дело касается извращенных убийц.

Но Наварро не был копом и больше не был солдатом, поэтому такие решения принимал не он. Только если он не защищал собственную жизнь или чью-то еще, и это всегда возможно. Даже были способы добиться этого. Если он сможет идентифицировать и найти убийцу.

— Не моя работа, — пробормотал он.

Вернее, не совсем его. В его обязанности входило найти больше жертв или другие доказательства того, что в этом кажущемся милом маленьком городке орудовал серийный убийца.

По ощущениям город казался ему гнилым, где-то глубоко внутри и не только здесь, в горах.

— Так вы просто гуляли по горам и наткнулись на тело? — Начальник полиции Дэн Мэйтленд рассматривал высокого мужчину, стоящего рядом с ним, в нескольких ярдах от места, где его небольшая команда криминалистов работала над останками, которые едва ли можно было назвать телом.

— Верно.

— Тут едва ли есть тропа, верно?

— Я люблю исследовать. Тропы есть, а значит, исследования здесь уже проведены.

— В этих местах опасно бродить в одиночку.

Плечи Наварро поднялись и опустились едва заметно.

— Когда дело касается скалолазания на отдаленных участках, я не новичок. У меня хорошо развито чувство направления, плюс компас, а вчера я приобрел карту местности, которую хорошенько изучил. Кроме того, я знаю, как выжить, и всегда ношу с собой достаточно оборудования и запасов, чтобы продержаться неделю, а при необходимости и дольше. Просто на всякий случай.

— Бойскаут?

— Военный.

Это объясняло многое. Как этот мужчина мог нести явно тяжелый рюкзак с обманчивой легкостью. Его походку и даже просто позу. Это даже объясняло сухой отчет, который он предоставил, появившись в полиции около часа назад.

Он не разбрасывался словами и, казалось, не особо был обеспокоен своей ужасной находкой. И он привел их сюда, ни разу не ошибившись в направлении, что достаточно сложно даже для опытного скалолаза в этих лесах.

Начальник полиции никогда бы не подумал что этот парень писатель. Хотя Мэйтленд никогда раньше и не встречал писателей, особенно таких: настоящий солдат войск специального назначения, в колледже занимающий позицию защитника.

— Так вы не собирались возвращаться сегодня в Рэйберн — Хаус? — спросил Мэйтленд.

— Откровенно говоря, я и сам не решил. Я предупредил управляющую, что на протяжении всего своего пребывания в городе я буду постоянно приходить и уходить, поэтому они поселили меня на первом этаже в комнате со своим собственным входом. Так я не побеспокою других гостей, несмотря на поздний или ранний час. — Он замолчал, а затем добавил: — Судя по прогнозу погоды, в течение следующей недели ожидаются ураганы, поэтому я решил прогуляться, пока погода не испортилась. Хотел изучить местность. С этими лесами связано много историй.

— Много трагедий, — проговорил Мэйтленд. Помедлил, затем добавил: — Не все довольны тем, что писатель бродит в округе, заглядывая под каждый камень. Говорю на тот случай, если вас не предупреждали.

— Мне говорили, — еле заметно улыбнулся Наварро. — Когда пишешь художественную литературу, никого не заботит, как много камней ты поднимешь, но стоит заняться документалистикой, люди становятся нервозными.

— Вы поэтому используете псевдоним? И вот почему в ваших книгах нет фото?

— Не совсем. Скорей для защиты частной жизни. Обычно писатели не любят славу. Поэтому Колин Шеридан получает всю почту и периодические угрозы, а мне нет нужды выслушивать долгие, выматывающие истории во время перелетов от начинающих писателей.

— Угрозы?

— Бывало пару раз, когда я писал о чем-то спорном. Это нормально для такой работы.

— Думаю, у каждого есть скелет в шкафу, и люди предпочитают, чтобы он там и оставался.

— Такова природа человека, — согласился Наварро. — Но в этот раз меня больше интересует старая история, легенды и местная мифология. Истории, которые я пока раскопал здесь, не особо угрожают живым.

Мэйтленд вытер пот, который был результатом как мыслей, так и июньской жары.

— И все равно, на вашем месте я был бы аккуратен. Здесь в Бэррон — Холлоу, я имею в виду.

Многие семьи живут здесь с тех пор, когдаи города то в помине не было, а у подобных семей секрете и через поколения могут дать о себе знать.

Наварро некоторое время изучал его, едва склонил голову, затем проговорил:

— Стараюсь никогда не заводить врагов, шеф, особенно когда это излишне. У Бэррон — Холлоу длинная история, большая часть из которой хорошо задокументирована, а истории о призраках в Рэйберн — Хаус и Бэрон — Холлоу уже достаточно известны, чтобы привлекать туристов.

— И охотников за приведениями, — мрачно сказал Мэйтленд. — Вот что действительно популярно сейчас на телевидении. Поэтому они приезжают сюда и тащат целые коробки оборудования и камеры. Сами пугаются, когда порыв ветра хлопнет дверью или вековое дерево трещит и скрежещет из-за смены погоды.

— Они доставляют вам проблемы?

— Некоторые да. Я не могу заставить их уехать, если не нарушены законы, и они приносят деньги, так необходимые городу. В большинстве своем они безвредны, максимум — создают много шума. — Он пожал плечами. — И все равно многие местные не особо счастливы лицезреть свои дома на кабельных каналах, даже на заднем плане. Поэтому я был удивлен, что Эмма согласилась на ваш визит.

Наварро озвучил «официальную» причину событий, удивляясь, насколько убедительна должна была быть Мэгги, чтобы организовать его приезд. С другой стороны, возможно, она просто удвоила гонорар настоящего автора за книгу. Убежище финансировалось миллиардером Джоном Гарретом, что означало достаток средств.

— Когда мы говорили по телефону несколько месяцев назад, я сказал мисс Рэйберн, что в моей книге ни Рэйберн — Хаус, ни город не будут преподнесены смешными. Я также дам прочитать ей рукопись перед тем, как отдам ее редактору. Это послужило весомым аргументом. Она будет одобрять и фотографии, если я решу включить их в книгу.

— Ага. И что думает ваш редактор по этому поводу?

— Я не особо разговариваю с редактором, пока книга не готова. — Наварро пожал плечами, надеясь, что он не очень очернил редакторов. — Она не будет спорить о том, чего не знает.

— Думаю, если вы настолько успешны, то можете командовать и сами.

— В некоторой степени да. — Его взгляд прошелся по земле, отделяющей их от останков, и он резко сменил тему. — Думаете, жертву возможно опознать?

— Кто знает. Пока мои люди не обнаружат череп, мы не сможем даже провести опознание по зубным слепкам. Могу только сказать, что она была здесь как минимум неделю, а может, и дольше.

— Она? — спросил Наварро, напоминая себе, что не должен знать пол жертвы. Он не верил в контроль над разумом, но заметил, что когда он фокусируется на вопросах, которые задает, большинство людей предоставляют ему информацию. Даже упрямые и осторожные копы.

Было ли это частью его ясновидения или чем-то другим, Наварро не знал, да и этот вопрос не особенно его волновал. Он просто использовал это как еще один инструмент в своей работе.

— По словам моего судмедэксперта, достаточная часть кости таза не тронута, поэтому мы можем определить пол. Определенно женщина, вероятно, молодая. Никаких отпечатков, а все лаборатории настолько заняты, что даже просто отправить им токсикологические и ДНК тесты достаточно непросто, если только дело не касается расследования убийства. И я очень сомневаюсь, что док сможет назвать причину смерти по этим останкам, а значит, смерть будет названа необъяснимой, вероятно несчастным случаем. — Он замолчал. — Или вероятным убийством.

— Убийство? — с умеренным любопытством поинтересовался Наварро.

— Я обязан так считать, пока не докажем обратного. Мы отправим останки в лабораторию в Чапел-Хилл. Может, через месяц что-нибудь узнаем. Или через три. И возможно, даже тогда мы не узнаем ничего нового. — Шериф пожал плечами, с раздражением подумав, почему он настолько откровенен с незнакомцем. — Мы сделаем все, как надо, все, что можем, чтобы установить личность, но у нас множество открытых дел по пропавшим людям.

Наварро поднял одну бровь, придавая своему приятному, но обычному лицу тревожную резкость.

— Так много?

— Более чем за дюжину лет, в радиусе сотни миль. А большая часть этой территории — дикая местность с несколькими горными городками вроде Бэрон — Холлоу. Не очень много жителей на квадратный метр, но множество туристов, проходящих мимо, включая автомобилистов или пеших путешественников, которые не представляются. И многие из них ведут себя неосмотрительно или просто не понимают, как легко здесь потеряться. Именно это и происходит. Порой мы даже не знаем об этом, поэтому число пропавших, вероятно, больше. Я пересматривал эти отчеты около недели назад, потому что нераскрытые дела выматывают меня. Мы достаточно далеко от Блуриджской парковой автострады, чтобы обеспечить туристам то, что ищете и вы — неизведанную территорию. По большей части это федеральные земли, и они совершенно не изучены. Далеки и опасны. Здесь обитают медведи, дикие кабаны, несколько стай диких собак, говорят, что видели львов и тигров. Поэтому я рад, что у вас есть ружье. И спасибо, что уведомили меня об этом по прибытии. Большинство даже не думает об этом.

— Как я и сказал, не вижу смысла в обострении отношений, поставить в известность местную полицию о наличии оружия считаю рациональной и благоразумной предусмотрительностью. — Пусть он и не рассказал о пистолете.

— Верно. Как и рекомендательное письмо от ваших местных правоохранительных органов с убеждением, что вам можно доверять и не ожидать, что при хрусте ветки вы пристрелите другого туриста или прострелите себе ногу.

— Уверен, вы позвонили им, — улыбнулся Наварро.

— Естественно. У вас великолепные рекомендации. — Шеф замолчал, затем сухо добавил: — И меня предупредили, если вы начали копать, то найдете то, что ищете. Полагаю, это пример тому.

— Боюсь, такое случалось пару раз. Может, потому что я избегаю нахоженных троп.

— Да уж, слишком много обычных туристов в этих землях путешествуют без должной подготовки.

— Может, я должен включить в книгу главу об этом, — предложил Наварро.

— Мы пишем об этом в каждом путеводителе и на картах. Люди просто думают, что с ними такого не случится. — Начальник полиции снова взглянул на останки неизвестной девушки и медленно добавил: — Хотя в этот раз мне не кажется, что мы имеем дело с легкомысленным туристом.

— Почему?

— Две причины, и вторая беспокоит меня куда больше первой. Она путешествовала одна, что необычно для женщины, хотя каждый год я вижу несколько таких. И потому что возле нее нет ни клочка одежды и никакого оборудования. В подобных случаях мы находим разорванную одежду, резиновую или кожаную подошву от ботинок, части рюкзака. Но не в этот раз. Даже пуговицы от рубашки. — Он покачал головой, добавив: — И если это была случайность, что-то мы должны были найти.

Глава 8

Эмма спала очень плохо. Ужин с Джесси прошел напряженно, если не сказать больше. Сама она явно ощущала эту натянутость, а вот сестра, казалось, была погружена в собственный мир, и Эмма не имела ни малейшей идеи, как попасть в него.

Да и не знала, хочет ли этого.

Несколько раз она открывала рот, чтобы попытаться поговорить о чем-то важном, но в итоге останавливала себя. Самое серьезное, чего они добились — это краткое обсуждение новостей о бедной девушке, найденной в горах.

— Помнится, ты говорила, что здесь не бывает убийств, — резко сказала Джесси.

— Их и не было. Хотя если эту девушку убили… Но это могла быть и случайность. Даже, скорее всего, так и есть. Люди все время разбиваются в горах. У нас все тропы огорожены и каждого путешественника предупреждают об опасностях. Мы даже оставляем брошюры в номерах.

— Продуманно. Чтобы лишний раз не беспокоить гостей, которые хотят погулять по горам.

Эмма нахмурилась и посмотрела на сестру.

— Мы делаем все, что требуется от ответственных владельцев гостиницы, Джесси.

Джесси тоже нахмурилась. Затем ее лицо разгладилось, и она покачала головой.

— Прости. Все мои мысли о тех горах. Я обнаружила несколько подозрительных смертей. И некоторые из жертв останавливались здесь, у тебя.

— Ты собираешься…

Но Джесси вновь покачала головой.

— Лезть не в свое дело? Не думаю. Не забывай, я в отпуске.

— Знаю. Мне просто интересно, помнишь ли об этом ты.

Джесси посмотрела мимо сестры.

— Тебе интересно, пытаюсь ли я разобраться со своими смутными воспоминаниями? Да, пытаюсь.

— Что-нибудь прояснилось?

— Боюсь, что нет.

Эмма открыла было рот, чтобы спросить Джесси, где она проводит так много времени, но промолчала. Если сестра захочет, расскажет сама.

Очевидно, пока она не желала рассказывать ничего важного.

И Эмма отправилась спать с головной болью.

Она не думала, что ей вообще удастся заснуть, но боль в висках последовала за ней и во сны.

Вернее, в кошмары.

Кэрол поняла, что ей вкололи какое-то вещество, поскольку ее не покидали ощущения, возникающие после долгого сна. Проснувшись, она даже не сразу поняла, что глаза открыты — настолько темно было вокруг. Голова раскалывалась, в горле было сухо, а живот болел. В первые минуты она подумала, что это из-за страха.

Но затем поняла… Тут чувствовался запах.

Грязи… крови… и смерти.

До этого момента она и не представляла, что у смерти есть запах, даже вонь. Она пахла медью и тухлыми яйцами, старой кожей и безысходной тревогой.

Кэрол попробовала пошевелить вялыми конечностями, но лишь услышала холодное металлическое лязганье и почувствовала, как что-то тяжелое охватывает одно из ее запястий. Она сумела подвигать свободной рукой, а вокруг второй почувствовала большой металлический наручник. Она тяжело сглотнула, затем медленно попыталась нащупать место, куда вела цепь от наручника. Там оказалась каменная стена.

Прикована. Как животное.

Кэрол схватила цепь и потянула так сильно, как только могла, зная, что сейчас у нее мало сил. Да будь у нее и вся сила, она все равно ничего не смогла бы сделать.

Она попыталась понять, где находится. Прикована к стене. На какой-то маленькой кровати или койке. С холодной металлической, а не деревянной рамой. Одна рука свободна, но ее лодыжки связаны клейкой лентой слишком сильно, чтобы она могла освободиться.

Было темно, слишком темно. Тьма, к которой человеческий глаз никогда не привыкнет. Эта тьма будила в ней примитивный ужас, рожденный века назад, когда только огонь, разжигаемый первобытным человеком, сдерживал тьму и все ее опасности.

У нее не было огня. И света.

Только ужас.

Ей казалось, она под землей, но это было только ощущение. Кэрол думала, что находится в маленьком помещении, но это тоже было лишь ощущение. Ей было холодно, а живот болел настолько сильно, что ей приходилось сдерживаться.

Маленьким и все еще здравым уголком разума она думала, что не хочет, чтобы здесь воняло еще больше. И тем же уголком она точно понимала, что попала в неприятности. Большие, серьезные неприятности. Кэрол оперлась свободной рукой о матрас, чтобы попытаться подняться, если это возможно, и почувствовала влагу под пальцами. Очень много влаги, подумала она. Она поднесла пальцы к лицу и в нескольких сантиметрах от носа почувствовала запах.

Кровь.

В ужасной тишине своей тюрьмы Кэрол Престон услышала животный вой и поняла, что он принадлежит ей.

Эмма проснулась в холодном поту, ощущая горький привкус во рту и тьму в разуме. Она поняла, что сидит в кровати в собственной милой спальне. Сквозь шторы проникал слабый лунный свет, а с комода раздавались успокаивающие звуки океанских волн.

Дома. В безопасности.

Постепенно сердцебиение замедлилось, а привкус во рту исчез. Она автоматически погладила Лиззи, когда собака заскулила, почувствовав эмоции хозяйки. Они обе не очень хорошо спали несколько последних ночей.

Было три часа.

Она откинула покрывало и встала с кровати. Включила одну из ламп и трясущимися руками достала из верхнего ящика комода дневник. Посмотрела несколько страниц, а затем открыла чистый лист, взяла ручку и стала писать.

1 июля

Очередной кошмар. Но в этот раз она все еще жива.

Ее держат взаперти… где-то.

Ужасно.

И в этот раз я знаю имя.

Кэрол Престон.

Эмма закрыла дневник и, нахмурившись, провела рукой по обложке. Ее разум говорил, что этот сон, как и предыдущие,  обычный кошмар. Это не реальность. Нет никакой женщины, которую бы держали в ужасном, темном месте, которое пахнет кровью и смертью.

Но… было имя.

Раньше она никогда не знала имен, может, потому, что женщины всегда испытывали физические и эмоциональные мучения настолько ужасные, что теряли осознание себя, своей личности. Они думали и чувствовали только боль и ужас.

Но в этот раз… Ее не пытали.

Пока что.

Туристка попала в ловушку: нападающий спрятался так умело, что она даже не сумела защитить себя. Горячее дыхание и предупреждающий шепот, острый нож у шеи, а затем лента на губах, запястьях и лодыжках, а капюшон не давал ей разглядеть нападающего и место, куда он несет ее через лес.

Эмма продолжала убеждать себя, что это просто кошмар, не реальность. В ее разуме это была мантра, вероятно, потому что альтернатива казалась невероятно ужасающей.

А вдруг женщина по имени Кэрол Престон реальна, и ее держали в темном месте, пахнущем кровью? Вдруг она пристегнута к стене, как животное?

Расскажи Джесси. Джесси ведь частный детектив. Расскажи Джесси, и тогда… Мысли Эммы резко перескочили. Расскажи Джесси и убей ее.

Пусть Убежище и было эффективной, опытной организацией, пусть ее сотрудники отлично подготовлены, но здесь Джесси была одна, в отпуске и без подкрепления.

Эмма даже не знала, носит ли Джесси оружие.

И как бы сильно сестра не изменилась за пятнадцать лет, Эмма догадывалась, что Джесси не отчитывалась своему боссу, только если общими словами. Сестра была замкнутой, отдаленной и скрытной, пытаясь разобраться с вопросами прошлого.

А добавить к этому вероятного убийцу…

Нет. Слишком опасно.

Как бы сильно не заботили Эмму настрой и скрытность сестры, больше ее волновала мысль, что Джесси возьмется за поиски убийцы и его жертвы. И обнаружит, что сны Эммы, как и жертвы,  реальность.

В горах было найдено одно-единственное тело, вернее, останки. И хотя Эмма не знала наверняка, видела ли она во снах именно эту девушку, тот факт, что она была найдена в лесах без клочка одежды, подходил под по крайней мере один из снов уж слишком хорошо.

Напуганная, обнаженная женщина, бегущая, чтобы спасти свою жизнь.

Эмма посмотрела на дневник, пытаясь мыслить ясно. Рассказать Дэну? И что она ему скажет? Что видела очередной кошмар? Попросить проверить базы данных полиции на предмет пропавших без вести женщин по имени Кэрол Престон?

Поведав ему лишь частично о своих снах, Эмма столкнулась с той же реакцией, что и с доктором.

Ее убеждали, что она видит обычные сны, кошмары — остаточные явления травмы, полученной при падении.

Не забивай свою милую маленькую головку.

Эмма не желала видеть эту реакцию снова. Но она не хотела просто сидеть и ждать.

Но что она могла сделать? Даже если предположить, что женщина существовала, и ее держат взаперти, Эмма не представляла, где и кто это делает. Во время похищения, до того как на голову девушки накинули капюшон, Эмма не увидела ничего знакомого. И она не имела ни малейшего представления, с чего начать поиски.

У нее было только имя.

— Кэрол Престон, — пробормотала она. — Кто ты? Где ты? И что за монстр держит тебя?

1 июля

— Что-то нашел? — спросила Мэгги.

Наварро быстро определил места в центре Бэррон-Холлоу, где лучше всего ловила сотовая связь. И одно из них удачно выпало на внутренний дворик маленького кафе, в котором столы и стулья скрывались под большими зонтами.

Обеденное меню включало неплохой выбор разных сэндвичей, и он только что попробовал один из них.

— Как я и говорил, атмосфера этого места ужасна. Я что-то ощущаю, но ощущение… расплывчато. Не могу собрать его воедино. Чем дольше я здесь, тем хуже. И каждый раз, когда я думаю о возвращении в горы, я будто натыкаюсь на стену.

— Будто не должен находиться там?

— Похоже на то.

— Что-то блокирует тебя или тянет в другое место?

— Я не знаю. Пока нет. — Наварро потер висок. — Кроме того, приближается чертов ураган, а это не помогает.

Не на всех экстрасенсов так уж сильно влияли ураганы, но, к несчастью, Наварро был в их числе.

— Слушай, не дави на себя, — проговорила Мэгги. — Делай что можешь, чтобы уменьшить влияние урагана, и жди более подходящего времени. Если ты свалишься, то не сумеешь помочь никому.

— Да, понял.

— Ты уже виделся с Джесси?

— Нет, если только мы не прошли мимо друг друга на улице или в Рэйберн-Хаусе. Я все время был в комнате либо на прогулке, поэтому не видел никого из сестер.

Мэгги вздохнула.

— Ненавижу расследования, когда ничего не происходит. В таких случаях мы практически всегда обнаруживаем позже, что происходило многое, о чем мы просто не знали.

— Вот и у меня такое ощущение, — сказал Наварро. — Девушка, которую я нашел вчера, не была ни первой, ни последней жертвой.

И самое ненавистное, что узнать правду он сможет, только когда найдет больше тел. Или останков.

— Как отреагировали в городе?

— Шеф полиции сделал свою работу и спустил тело с гор, не беспокоя туристов. Его официальный отчет — несчастный случай, пока улики не докажут обратного, несмотря на отсутствие одежды и других личных вещей. Судя по тому, что я слышал, в городе обсуждаются все факты этой смерти. Жители поверили в несчастный случай. Ведь никто из своих не пропал.

— Достаточно цинично.

— Именно так я себя и чувствую. А еще ощущаю себя более чем бесполезным. И это мне не нравится. — Он замолчал, затем продолжил: — Шеф полиции не может сопоставить останки ни с кем из его списка пропавших. Кроме того, его медэксперт подтвердил, что она умерла едва ли больше недели назад, а в этих временных рамках нет никого из списка.

— Согласно той мизерной информации, которую ты мне предоставил, совпадений нет и в национальной базе данных. Я проверила. Судмедэксперт штата предоставит нам результаты ДНК теста, мы ими займемся.

Наварро был немного удивлен.

— Предоставит нам?

— Джон попросил об одолжении.

— Ясно. Что ж я рад. Но все равно на это уйдут недели, верно?

— Чтобы просто провести тест в лаборатории  вероятно, да. Я также поставила метки во всех базах данных пропавших, поэтому если какая-то женщина подойдет под параметры, мы узнаем.

— Хорошо. — Он моргнул, когда его голова внезапно разболелась.

— Ураган приближается?

Наварро перестал задавать вопросы, откуда она знает подобные вещи, находясь в сотнях, если не в тысячах миль.

— Да, я собираюсь обратно в гостиницу переждать ураган там. Отчитаюсь позже в установленное время, если будут изменения, то раньше.

— Ясно. Буду ждать.

Наварро быстро понял, что пользоваться личным входом имеет смысл только поздно ночью или рано утром. Поскольку вход располагался в задней части дома, и рядом не было места для стоянки, ходить через него в дневное время казалось излишней секретностью.

Пусть его и считали писателем-отшельником, погруженным в написание книги, но не хотелось бы, чтобы люди начали задаваться вопросом, почему он захотел тайно приходить и уходить в течение дня, тогда как главный вход куда удобней.

А с другой стороны, главный вход ставил в известность других гостей, когда он уходил и приходил.

Пока он не решил, хорошо это или плохо.

Наварро необходимо было сделать не более трех шагов, но на пути стояла гора багажа и коробок, в которых, вероятно, хранилось какое-то оборудование. Он решил двигаться к стойке регистрации, поскольку другое направление привело бы его прямо в центр тихого, но оживленного спора трех человек — двоих мужчин и женщины.

Обеспокоенная Пенни Уиллис, администратор гостиницы, обратилась к нему тихим голосом:

— Ради бога, прошу вас, только не говорите им, что вы писатель. Рано или поздно они это узнают, но пусть это будет поздно. Готова поспорить, у них очень много историй для вас.

Он остановился у стойки, подняв одну бровь.

— Каких историй? — спросил он таким же тихим голосом.

— О привидениях. Если только они не ищут демонов или других представителей злых сил. Подобные группы заинтересованы либо в том, либо в другом. — Она вздохнула. — Исследователи паранормального с севера. Время от времени они появляются у нас.

— Да, шеф Мэйтленд говорил об этом вчера.

— Да уж, их маленькая группа очень взбудоражена найденным вчера телом. Они пытаются решить, идти в горы сегодня или подождать до завтра. Вероятно, вам не стоит говорить им, что именно вы нашли тело.

— Спасибо за предупреждение. — Наварро почувствовал приближение очередного приступа головной боли. — Сегодня они вряд ли куда попадут, если только не любят гулять во время урагана. На мой взгляд, до начала стихии около пятнадцати минут.

— Вы тоже можете чувствовать приближение урагана? Я становлюсь дерганой.

Рассеянно подумав, не является ли она скрытым экстрасенсом, Наварро отвлекся на очередной приступ и добавил:

— Низкое атмосферное давление влияет на многих людей и по-разному. Пустяки, — достаточно сухо добавил он. — Писатели обычно знают немного больше о многих вещах.

— Что вероятно, очень полезно в настольных играх, — ответила она с улыбкой.

Наварро едва не сказал, что ничего об этом не знает, но лишь улыбнулся в ответ. Едва подняв руку в прощальном жесте, он пошел дальше к коридору, который вел к двум гостевым комнатам Рэйберн-Хауса на первом этаже.

Гранатовая и Опаловая комнаты. Все номера в гостинице были названы в честь драгоценных или полудрагоценных камней. Он не знал, почему, хотя и полагал, что такие имена более привлекательны, нежели обычные цифры.

Он почти дошел до коридора, когда услышал голос Пенни от стойки регистрации:

— О, Эмма, Дилан на кухне. Он хочет поговорить с тобой о новой плите.

Наварро вновь почувствовал боль. Но сейчас она была сильней, и даже сквозь нее он ощутил что-то еще — тягу глубоко внутри, порыв, который он не мог игнорировать. Он остановился и развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из другого коридора, ведущего к кабинетам Пенни и владелицы гостиницы, выходит женщина.

Она была высокой, лет тридцати, с роскошной фигурой, темными волосами и поразительными зелено-голубыми глазами. Ее лицо не было прекрасным, но невероятно запоминающимся, с правильными высокими скулами и чувственными губами.

Наварро точно помнил их. Ее.

Она увидела его, ее лицо окаменело, и он не знал, от шока или гнева. Но это выражение быстро прошло, и она махнула Пенни, давая понять, что услышала ее слова, но к кухне не повернулась, а сделала несколько шагов навстречу к нему.

— Так значит ты писатель, — проговорила она, ее голос звучал приятно и мелодично.

— А у тебя своя гостиница. — Его голос прозвучал грубее, нежели он хотел. Он не мог отвести взгляда от ее глаз, искал в них то, в отсутствии чего заверял его разум. — Эмма Рейберн.

— Да.

— В Сент-Луисе у тебя было другое имя.

— У тебя тоже. — Она даже не моргнула.

Наварро прекрасно осознавал, что они стоят рядом с общими залами, вероятно, под надзором не одной пары любопытных глаз. В гостинице текла обычная повседневная рутина, поэтому здесь и сейчас было не время и не место для вопросов и объяснений, стучащих в его голове.

— Нам надо поговорить, — сумел он вымолвить.

— Да? Может позже. Наслаждайтесь вечером, мистер… Наварро.

В этот раз Эмма свернула к кухне, ее движения были такими же изящными, как он помнил.

Он наблюдал за ней, пока она не скрылась за углом, затем заставил себя продолжить путь к своему номеру. Хотелось верить, что ему удалось сохранить спокойное и нейтральное выражение лица, по крайней мере, до входа в номер.

Войдя в комнату и закрыв дверь, он облокотился на холодное дерево, глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Это не помогло.

Только что достаточно простое расследование стало куда более сложным. И куда более странным.

Глава 9

2 июля

— О чем ты говоришь?

— Фестиваль искусства, — терпеливо повторила Эмма. — Он пройдет четвертого июля. Послезавтра, в субботу.

Джесси мгновение смотрела на сестру с необычно опустошенным выражением лица, затем моргнула и, похоже, наконец увидела ее.

— Фестиваль искусства. Как я понимаю, для подобных событий перекрывают центральную улицу и на каждом шагу выставляют кабинки, столы и палатки с различной едой?

— Никогда не думала о празднике в этом ключе, но в принципе ты права. Весь город выходит на улицу, плюс огромное количество туристов. Мастера и художники, у которых нет своих помещений, могут продемонстрировать и продать свои творения. Всегда проводятся лотереи, разыгрываются призы, играет живая музыка, ночью запускают салют и… Ты меня вообще слушаешь?

— Прости. Задумалась, — Джесси снова моргнула. — Что ты делаешь на фестивале?

— В этом году я буду куратором.

— Что? — Джесси, нахмурившись, посмотрела на сестру.

Эмма вновь вздохнула.

— На ступеньках здания суда в течение дня играют местные группы. Я контролирую, чтобы каждая следующая группа начинала играть, когда закончится предыдущее выступление. Я должна убедиться, что у них есть все необходимое. Это может быть забавно, а может стать занозой в одном месте.

— По мне, второй вариант более вероятен.

— В прошлом году все было не так уж и плохо, — пожала плечами Эмма. — Просто хочу, чтобы ты была в курсе, если вдруг не исчезнешь, как обычно.

Джесси не пыталась отрицать свое частое отсутствие в последние дни, а просто сказала:

— Я и не представляла, насколько большой участок земли мне нужно проверить.

— Надеюсь, ты хотя бы нашла укрытие вчера во время урагана.

— Что? А, да. Конечно. У меня разболелась голова из-за непогоды, поэтому я рано легла.

Не встречаясь и не разговаривая с сестрой.

— Я думала, духи Рейберн-Хауса все еще беспокоят тебя, — проговорила Эмма.

— Знаешь, я едва ли замечала их последние дня два, — немного удивленно ответила Джесси. — Мои мысли заняты совершенно другим.

Осознавая, что сестра едва сдерживает нетерпение и желание отправиться по своим делам, Эмма проговорила:

— Мне ждать тебя к ужину?

— До темноты вернусь точно. Меня устроит любой твой выбор.

— Хорошо.

Казалось, Джесси не заметила ничего странного в голосе Эммы, а просто махнула рукой и вышла из гостиницы, поправляя свой вездесущий рюкзак.

Проходя мимо стойки регистрации, Эмма услышала сочувствующей голос Пенни:

— Если тебе нужно плечо, я здесь.

— Так очевидно?

— Что вы с сестрой не общались с ее приезда? Боюсь, да.

— Не знаю, почему я ожидала чего-то другого. Мы не были близки, будучи детьми, а повзрослев, выбрали совершенно разные дороги. Пятнадцать лет — большой срок.

Пенни нахмурилась.

— Да, но… Это не мое дело, но я считаю, что Джесси вернулась сюда не для общения с семьей. С ней происходит что-то другое, и это очень важно для нее. Здесь у нее своя миссия.

Эмма совсем не удивилась этим словами. Вспомнила признание Джесси о смутных воспоминаниях того лета и медленно кивнула.

— Ты тогда не жила в Бэррон-Холлоу, — проговорила она, — но… Это было странное, напряженное лето, даже до того, как Джесси уехала. Не могу объяснить, но я чувствовала это, а мне было только пятнадцать. А Джесси… Я не знаю всего, но уверена, что она прошла через что-то травмирующее. Достаточно серьезное, чтобы убежать навсегда. Думаю эта поездка своего рода исцеление.

— Если здесь ей причинили боль, тогда поездка для сведения счетов, — грубо добавила Пенни. — Или для другого, явно менее доброго, нежели исцеление старых ран. Эмма, даже не знакомый с твоей сестрой человек видит, что она от чего-то бежит. И в ней много гнева. И понимания, что времени не так много. Может, ее отпуск заканчивается, и она должна закончить дела перед отъездом, может, она знает, что никогда не вернется в Бэррон-Холлоу. В общем, она заставляет себя что-то делать, и не думаю, что это исцеление.

— Да, — вздохнула Эмма. — Слушай, у меня несколько дел сегодня. Сможешь продержать оборону?

— Конечно. Я присмотрю за Лиззи, если хочешь.

— Нет, я возьму ее с собой. — Она обычно так и делала — воспитанная собака на поводке делам не мешала.

Одна из встреч Эммы запланирована в офисе семейного адвоката, но это позже. Сейчас у нее возникло непреодолимое желание покинуть гостиницу, и она знала, что должна подчиниться тяге и рассказать кому-нибудь о своем последнем сне.

Даже если он просто погладит ее по голове.

Шеф полиции Дэн Мэйтленд не совсем жалел ее, но и не мог полностью скрыть свое нетерпение.

— Еще один сон? Эмма…

— Знаю-знаю. Мы уже говорили об этом. Но в этот раз у меня есть имя, Дэн. Кэрол Престон. Можешь хотя бы проверить, числится ли это имя в списке пропавших?

Он записал имя на блокноте рядом с телефоном.

— Я проверю, но уже сейчас могу сказать: в нашем местном и штатном списке нет этого имени, если только его не добавили только что. Я разглядываю их с момента обнаружения тела в горах.

— Как понимаю, безуспешно?

— Да. И, честно говоря, ничего другого я и не ждал. И даже когда лаборатория вернет результаты ДНК-теста, высока вероятность, что мы ничего не добьемся. Ведь большая часть данных собрана от преступников, чиновников или военных. Черт, я только сейчас заношу сведения о своих людях в базу данных правоохранительных органов, а в некоторых городках не делают и этого. Слишком много споров о злоупотреблении подобной информацией.

Зная, что он работает непрестанно с момента обнаружение тела, и ему предстоит еще больше работы из-за фестиваля, Эмма поднялась.

— Знаю, что у тебя много дел. Просто… Если это имя всплывет в твоих запросах…

— Сразу дам тебе знать, — пообещал он, тоже вставая. — А пока почему бы тебе и Лиззи не насладиться приготовлениями к фестивалю? Она опять на меня странно смотрит.

Эмма взглянула на собаку, которая стояла у стола и действительно смотрела на Дэна, и засмеялась.

— Прости, но ты знаешь, что обычно она не любит мужчин. Рычит на Виктора, и мне кажется, что он воспринимает это как личное оскорбление.

— Потому что никто не любит его? — сухо предположил Дэн.

— Думаю, да, хотя он говорит, что все животные обожают его, и проблема в Лиззи.

— Ага, конечно. Не буду винить ее в том, что она не любит меня, но этот взгляд меня немного нервирует. Увидимся на фестивале, если ничего не произойдет раньше. Ты отвечаешь за группы в этом году, да?

— Видимо, это расплата за грехи.

Эмма подняла руку в прощальном жесте и покинула кабинет. Поздоровалась с несколькими офицерами и продолжила идти к выходу.

Она бросила взгляд на часы и нахмурилась, поняв, что они остановились. Но не придала этому особого значения, поскольку часы на углу банка сказали ей, который час. У нее еще оставалось время до встречи в офисе Трента, но она была слишком взвинчена, чтобы возвращаться в гостиницу.

Дело в ней. Это не имело никакого отношения к Наварро.

Совершенно никакого.

Она надеялась, что глаза привыкнут ко тьме, и она сможет разглядеть хоть какие-то детали своей тюрьмы. По крайней мере, какая-то часть нее надеялась на это, другая же часть не хотела видеть ничего.

Но проходили часы, и Кэрол Престон обнаружила, что тьма была абсолютной, и человеческий глаз ее не воспринимает. В этом месте не было света, абсолютно никакого.

Если она и будет исследовать свою тюрьму, делать это придется на ощупь.

И все в ней содрогалось от этой мысли.

Она никогда не считала себя смелой, но уверенности в себе ей было не занимать. Кэрол цеплялась за это, убеждая себя понять, насколько серьезна ситуация. Может, ее похититель совершил ошибку и оставил что-то, что поможет ей освободиться.

Это было вероятно.

И это была ее единственная надежда.

Мысленно собравшись, она медленно начала ощупывать пространство вокруг себя. На матрасе было много мокрых пятен, ощущалась жесткость материала, что указывало на то, что он был мокрый и раньше.

Привыкнув к запахам, она смогла опознать мочу и фекалии, а понимая, что ее мочевой пузырь становится полным, она испытала страх обмочиться. Или еще хуже.

Сейчас ощущая влажность и твердость матраса, она понимала, что не первая столкнулась с такой проблемой. Она наклонилась к матрасу в разных местах и точно различила запахи мочи и крови.

С усилием откинув эту мысль, с неохотой расслабилась на кровати. Цепь, которая приковывала ее к стене, позволяла только встать с кровати и опуститься на колени. Она даже не могла подвигать лодыжками, чтобы подняться на ноги.

Ее ступни были онемевшими, и она в первый раз задумалась, не была ли лента перетянута слишком туго, не нарушено ли кровообращение.

Ловкий метод предотвратить побег.

Опустившись на колени, она медленно коснулась пальцами грязного пола.

Дерево.

Она трогала что-то вроде ножки от стула, но когда провела рукой до низа, ощутила, что это была раковина, уходящая прямо в землю.

Она не знала, как глубоко, но поняла, что ножка едва ли сдвинулась с места, когда она потянула за нее.

Протянула руку дальше и обнаружила вторую ножку. В этот раз она очень медленно стала ощупывать предмет вверх, пока не дошла до края сидения.

Стул. Она практически была уверена, что это стул.

Практически на краю зоны досягаемости она ощутила… волосы. Длинные пряди. Липкие.

Липкие от крови?

Ее желудок сжался, и снова Кэрол сдержалась. Вместо этого она потянулась так далеко, как только могла, едва чувствуя боль в запястье, заставив себя провести рукой вдоль прядей на сиденье.

Она почувствовала что-то еще. Ее пальцы были настолько холодными, что вначале она даже не поняла своей находки. Но затем она надавила и поняла, что касается замороженной человеческой плоти.

Она касалась ужасно избитого женского лица, и оно было повернуто к ней.

Лицо. Голова.

Не тело.

Кэрол Престон заползла обратно на кровать, даже не осознавая, насколько громкий плач вырывается с ее горла.

Нелли Холт лениво потянулась, оценивая отсутствие реакции сквозь полуопущенные ресницы, затем вздохнула с нетерпением, нежели с болью:

— Вик, ты настоящий поддонок.

— Почему в этот раз? — спросил Виктор Рейберн.

— У нас только что случился бешеный секс посреди дня, а обе твои руки на блэкберри, а не на моей груди.

— Ключевое слово здесь — случился, — проговорил он, не смотря на нее. — Мы уже закончили.

Нелли кинула в него подушку.

Он пригнулся, доказывая, что смотрел не только в телефон, и отбросил его в сторону. Усмехаясь, дотянулся до Нелли. Она же ускользнула от него.

— О, нет-нет-нет. Я оскорблена. Больше никакого дикого секса, маленький засранец.

— А животный секс? Или даже…

— Мне жаль, что я начала все это, — объявила Нелли, обрывая его, прежде чем он оскорбил ее еще больше.

Он толкнул ее обратно на оставшиеся подушки и дал понять, что секс все еще входил в его планы.

— Хорошо, — в конце концов проговорила она, немного задыхаясь. — Я в игре. Но почти четыре, и…

— О, черт, — перебил он, вставая.

И Нелли с горечью подумала, что его-то дыхание ровно.

— Встреча? — спросила она.

— Да, прости. — Он провел пальцами по темным волосам и кинул извиняющийся взгляд. — У меня встреча с Эммой в офисе Трента.

Нелли облокотилась на подушки, наблюдая, как он двигается по комнате, обнаженный и раскованный, собирая одежду.

— Как получается, что вы с Эммой разговариваете только у адвоката?

— Ты же знаешь Эмму.

— Да. Но я знаю и тебя. Лучше остальных, смею сказать. Так что происходит между вами?

— Обычное семейное дерьмо.

Поскольку он не сознался, в чем именно дело, Нелли открыла было рот, чтобы спросить. Но прежде чем она смогла сформулировать фразу невинно и без требования, он задал вопрос настолько нормальный, будто и не стараясь оборвать ее мысли.

— Не против, если я быстро приму душ?

— Конечно, нет. Я оставила чистые полотенца для тебя

— Спасибо, дорогая.

Он исчез в ванной, прикрывая, но не полностью закрывая за собой дверь.

Лежа на скомканных простынях, Нелли думала о нем. И бескрайней нежности. Он наполнил паром ее ванную и половину спальни, прежде чем закончил принимать «быстрый» душ. А что до нежности и ласки, она не была молодой и наивной, чтобы воспринять ее серьезно.

Она не была любовью Виктора Рейберна.

Месяц назад, даже год назад она бы с уверенностью сказала, что он любит только себя. Вик Рейберн и думал в основном о себе.

В нем было тщеславие, заносчивость и очень много уверенности. Он наслаждался тем, что имел значимость в Бэррон-Холлоу, будучи при деньгах и влиянии, обладая значительной властью. Привлекательный мужчина, обаятельность и сексуальность которого буквально сочились сквозь поры.

Удачный «улов», если женщина хочет приятно провести время в кровати.

Но очень неуловимый любовник, если ожидать чего-то большего.

Он подходил Нелли идеально.

Водит правильную машину и красиво одевается, знает, как произвести приятное впечатление.

Нелли когда-то задумывалась, что могло удержать такое совершенство в достаточно скучном маленьком городке. Но ей казалось, она знает ответ.

Потому что здесь он был Виктором Рейберном, и с его мнением считались практически везде. Он происходил из старой, авторитетной семьи, которую уважали в этих краях. Родители оставили ему несколько процветающих предприятий, очень большой дом и достаточно земли, которую вполне можно было назвать поместьем, а также многочисленную собственность, сдаваемую в аренду, которая также приносила приятный доход. И даже со всем этим практически везде он был бы просто еще одним привлекательным, обаятельным мужчиной с достаточным количеством денег и отвращением к браку и длительным отношениям. Обычным мужчиной.

Поэтому Виктор выбрал остаться кем-то значимым в Бэррон-Холлоу, нежели быть посредственностью в другом месте.

Нелли была уверена, что на текущий момент он наслаждался жизнью, и у него не было сожалений. Но она также понимала: недавно что-то изменилось, и хотя Нелли работала репортером на полставки в их маленькой местной газете, да и то делала это по большей части ради удовольствия, она ощутила дуновение какой-то интересной истории в последнюю неделю или около того.

Хотя они никогда не были особо близки, было очевидно, что Вик и его кузина Эмма пытаются скрыть напряжение. С тех пор… С тех пор как вернулась Джесси, теперь поняла Нелли.

Нелли нахмурилась, пытаясь решить, действительно ли враждебность между родственниками началась с момента возвращения Джесси. Она не была уверена. Нелли немного знала Джесси, когда они были детьми, а за последние несколько дней она лишь раз или два краем глаза видела ее в городе.

Хотя ничего другого она и не ожидала. Джесси не рассматривала ее как подругу пятнадцать лет назад, поэтому странно было бы, измени она свое мнение сейчас, и это чувство было взаимно.

Нелли всегда поддерживала отношения с Эммой, но они жили в маленьком городке и периодически встречались в различных комитетах или на городских мероприятиях. Их общение не включало совместные обеды или другие заранее назначенные встречи.

В любом случае, Нелли никак не могла узнать точно, была ли Джесси причиной того напряжения, что возникло между Виктором и Эммой. Если только она не подкараулит Эмму и не спросит ту напрямую. Но Эмма в последние дни была крайне неуловима, даже уклончива, и у Нелли не было возможности удовлетворить свое любопытство.

Учитывая, что и Виктор был очень уклончив.

Нелли наклонилась вперед, обнимая руками свои колени, и посмотрела на дверь ванной, наблюдая, как пар выходит из комнаты и уплывает в потолок.

Джесси. Была ли она до сих пор безответственным возмутителем спокойствия, порождающим драму? Как в семнадцать лет, когда она завела свой Форд Мустанг и оставила Бэррон-Холлоу в зеркале заднего вида? Или Джесси Рейберн изменилась, как и все они, за прошедшие пятнадцать лет?

Даже с таким сильным стремлением пробиться, ей потребовалось больше силы, нежели она полагала, чтобы просто вернуться. И даже это ей будет дорого стоить.

Но она решила подумать об этом позже.

И пробившись, она была очень удивлена оказаться там, где была. Она старалась пробиться к Джесси, но ее стены были подняты и укреплены невероятно сильно. По какой-то причине Джесси закрылась от мира духов.

А эта была более чем открыла, пусть и не знала об этом. Она даже никогда не встречала Нелли Холт, но в этом переходном месте, где она обитала, она знала эту женщину. По крайней мере, в какой-то степени. Она знала, кто она, ее имя, странные факты из ее жизни. Она знала, что может доверять Нелли.

И даже при всем при этом она медлила. Найти в таком маленьком городке, где все связаны, людей, в непричастности которых можно не сомневаться… тяжело. А найти того, кто действительно мог помочь и позаботиться о Джесси и Эмме, пока не слишком поздно, было еще тяжелей.

Пока убийце удавалось скрывать свои преступления очень долгое время, а если это не изменится, если его не остановят, он станет только смелей. Он может решить, что закон не для него, что его никогда не поймают.

Особенно если почувствует угрозу, безысходность и стремление скрыть свой секрет.

И если изменит свои методы охоты. И примется за местных.

Например, за Джесси. Она ведь занималась раскрытием прошлого, которое угрожает его секрету. Она сумела убежать и была очень уязвима из-за этого. Да никто и не удивится, если Джесси исчезнет, снова «убежит»? Даже сестра.

Дух подплыл ближе, вновь разочаровавшись в том, что ее не видят, не чувствуют.

Было унизительно наблюдать, как мир продолжает жить без нее. А ей нужна помощь. Кто-то должен был остановить его и как можно скорей. Потому что когда он избавится от Джесси и, возможно, от Эммы… он сможет продолжать убивать, и никто не будет знать об этом.

Этому городу необходима помощь. Всем его будущим жертвам необходима помощь. Джесси и Эмме необходима помощь. Им нужен кто-то или что-то, способное встать между ними и монстром.

Да им нужен тот, кто просто знал о существовании монстра.

Было бы куда легче, если бы она просто могла все объяснить. Все выложить. Десять минут прямого разговора, даже пять минут, и этого хватило бы. Черт, две минуты  и она смогла бы втолковать хоть что-то важное. Но будь у нее достаточно силы для этого, и кто-то открыл бы ей дверь, есть вещи, которых не допускает вселенная.

У всех живущих и умерших своя роль, и некоторые вещи должны случаться так, как случаются.

И все-таки она до сих пор не была до конца уверена. Она могла кое-что сделать.

Поэтому сосредоточилась так сильно, как только могла, и сделала все возможное, чтобы воспроизвести таинственное предупреждение.

Глава 10

Хотя, с изумлением подумала Нелли, Вик не особо-то и изменился за пятнадцать лет.

Да и за всю жизнь, если говорить откровенно.

Но, по мнению Нелли, не поменялась и Эмма. Пусть она и уехала в колледж на другом конце страны и за четыре года учебы редко появлялась дома. Но в итоге вернулась в семейный дом, хотя могла бы отправиться куда угодно. Эмма по-прежнему казалась дружелюбной, милой провинциальной девчонкой с приятным чувством юмора. Работая учителем, она каждое лето могла путешествовать по стране и даже по миру. Но, несмотря на все увиденные места, Эмма всегда возвращалась домой. И все еще хранила нить жемчуга, доставшуюся/оставшуюся/унаследованную от матери, как фамильную драгоценность.

Она практически никогда не носит его. Интересно, почему?

Именно такие вопросы заставляли Нелли писать для местной газеты, хотя она и не зарабатывала этим на жизнь.

Ее нельзя было назвать состоятельной, но бережливые родители оставили ей небольшое наследство и дом без ипотеки, поэтому Нелли смогла найти интересную работу с частичной занятостью и заниматься благотворительностью.

А сейчас ее очень занимал вопрос об Эмме. Она любила загадки. Любила тайны. Ей нравилось пытаться их разгадать либо для статьи, либо для собственного удовлетворения. Работа в газете лишь давала уважительную причину проявить свое природное любопытство.

Засунуть нос в дела других людей.

Нелли достала из верхнего ящика тумбочки записную книжку и ручку. Открыла чистую страницу и поставила пометку для себя, даже не зная, сможет ли найти повод, чтобы задать вопрос Эмме о жемчуге или о напряженных отношениях с кузеном.

Эмма и Вик никогда не были особо близки, но, насколько помнила Нелли, достаточно легко общались друг с другом. Когда Эмма была подростком, они хорошо находили общий язык, даже десятилетняя разница не была помехой.

Так что же происходит сейчас? И зачем им встречаться в офисе семейного адвоката? Это явно не касается наследства: Рейберн-Хаус вместе с другой собственностью и фондами достались Эмме и Джесси от отца, который умер пять лет назад. Нелли помнила, насколько удивился Вик, узнав, что дядя оставил ему дорогой старинный автомобиль (который сейчас он с радостью водил).

Как было известно Нелли, автомобиль Эмму никогда не заботил. И тот факт, что машина досталась Вику, ее совершенно не возмущал. Она с головой ушла в дела, занимаясь значительным отцовским имуществом, учитывая отсутствие Джесси.

Насколько могла судить Нелли, единственное, что могло повлиять на отношения между кузенами, — внезапное появление Джесси.

Так какую же грязь взбаламутило возвращение блудной дочери?

Нелли продолжала сидеть с поднятыми ногами, рассеяно постукивая ручкой по блокноту, еще несколько минут. Благодаря живому воображению на ум приходило достаточно много идей. А воображение у нее было даже слишком живым для газетного дела, о чем не раз говорил начальник.

Но сейчас проблема состояла в разнообразности этих идей, начиная от простых, заканчивая драматическими и мелодраматическими. Не имея хотя бы малейшего намека на происходящее в семье Рейберн, не было смысла даже гадать.

Наконец она вздохнула и еще на секунду задумалась, после чего снова взглянула на дверь в ванную, из-за которой валил густой пар. Она мгновение смотрела прямо на нее, не думая ни о чем, пока в голову ей не пришла ленивая мысль:

«Если он использовал всю горячую воду, я очень разозлюсь».

Вздохнув, Нелли вновь посмотрела на блокнот.

И у нее перехватило дыхание, а спина покрылась ледяной испариной.

На листе стояла ее пометка: найти способ спросить Эмму о жемчуге. Конечно же, написанная ее почерком.

Под этой записью, практически в самом низу поперек разлинованного листа шел ряд неровных букв. Их не было там, когда она делала запись. И Нелли не помнила, чтобы писала такое. И уж точно это был не ее почерк.

ПОМОГИ МНЕ…УБИТА.

НАЙДИ ПРАВДУ. БУДЬ АККУРАТНА.

ОН НАБЛЮДАЕТ.

ДЖЕССИ…УГРОЗА.

ЗАЩИТИ ЭММУ.

Запись была сделана не ручкой. Она была красной. Нелли медленно потрогала буквы дрожащим пальцем. На странице осталось влажное пятно.

Кровь.

Она уставилась на сообщение, стараясь убедить себя, что это нереально. Во рту пересохло, по спине забегали мурашки. Обычно она наслаждалась хорошей загадкой.

Но эта напугала ее до чертиков.

Когда ураган наконец затих, а головная боль ушла, Наварро вышел из комнаты. В большом фойе, в которое выходили общие помещения, коридоры и главная лестница, ведущая в другие части дома, он обнаружил Пенни. Она строгим тоном беседовала с тремя исследователями паранормального.

Он юркнул в коридор.

— …Гостей нельзя беспокоить. Я понимаю, что вы хотите исследовать дом, но занятые комнаты недоступны, а прямо сейчас заняты практически все номера.

Женщина — худая брюнетка с серьезным выражением лица — проговорила:

— Больше всего своими явлениями известен семейный этаж, и если бы мы могли просто пройти по нему как-нибудь вечером, когда мисс Рейберн нет дома…

— Мне жаль, мисс Темплтон…

— Холлис. Мы не особенно соблюдаем формальности.

На лице Пенни промелькнуло недовольное выражение, но она твердо ответила:

— Семейный этаж всегда закрыт для постояльцев. Мисс Рейберн позволяет подобные исследования, только когда отсутствует в поместье. К вашему сожалению, она пробудет здесь все лето.

— Но если бы мы спросили ее…

— Я передам вашу просьбу. Обещаю. — Голос Пенни стал тверже, пресекая дальнейшее обсуждение этой темы.

Женщина с разочарованием посмотрела на своих компаньонов. Старший мужчина пожал плечами и проговорил:

— Мы можем исследовать семейные архивы, у меня есть контакты с другими исследовательскими группами, побывавшими здесь. По крайней мере, мы сможем не тратить время на то, что уже было изучено.

Более молодой, высокий мужчина спокойно добавил:

— В любом случае, стоит все подготовить и избежать ненужной траты сил. Может, мисс Рейберн откроет нам доступ к этажу позже. А еще есть город и другие места, известные появлением духов. Это должно занять нас на некоторое время.

Холлис по-прежнему казалась разочарованной, но пожала плечами, пусть и неохотно, но соглашаясь.

— Да-да. Но, мисс Уиллис…

— Пенни.

— Пенни. Скажите мисс Рейберн, что мы со всем уважением отнесемся к ее собственности, и если она разрешит, мы не побеспокоим ее дом и не потратим больше времени, нежели необходимо.

— Я передам.

— Спасибо. — Она посмотрела на своих коллег. — Гордон, если хочешь, начни в библиотеке, а мы с Ризом можем прогуляться по центральной улице, чтобы получить предварительные данные. Вполне вероятно, что сейчас самое подходящее время — ураган только что закончился.

Мужчина кивнул в ответ и без промедления направился в библиотеку. Холлис и Риз кивнули Пенни и пошли к входной двери. Каждый из них нес сумку размером с ноутбук.

Наварро подождал, пока они не пропадут из виду. Услышав, как Пенни издала легкий вдох облегчения, подошел к ней.

— Мне показалась, я заметила тебя, — проговорила она.

— Подумал, что лучше всего избегать их как можно дольше, — ответил Наварро.

— Умно. Как я и говорила, у нас достаточно регулярно появляются подобные исследователи, но эта группа как никто другой намерена посетить хозяйский этаж.

— И мисс Рейберн не позволяет этого, когда находится здесь. Да, я слышал ваши слова.

Пенни слегка наклонила голову, в ее глазах отражалось любопытство.

— Вы, кстати, знаете друг друга? Вчера, когда она вышла из кабинета, создалось впечатление, что вы знакомы.

— Я никогда не встречал Эмму Рейберн до вчерашнего дня, — медленно ответил Наварро.

— Значит, я ошиблась.

Наварро понимал, что полностью не убедил Пенни, но не стал тратить время, пытаясь изменить ее точку зрения. Он догадывался, что своими попытками лишь убедит ее в обратном и натолкнет на мысль, что для отрицания знакомства есть какая-то интересная причина.

Наварро подозревал, что Пенни любит хорошие истории даже больше, чем писатель, которым он притворялся. Поэтому едва заметно кивнул и покинул гостиницу, собираясь начать исследования. Его не покидало ощущение, что ответы стоит искать не в горах, пусть там и были найдены останки.

Ответ лежал куда ближе, он чувствовал это.

Так же, как ощущал нечто темное в воздухе этого городка, кажущегося таким мирным и милым.

Шеф полиции Дэн Мэйтленд смотрел на двух исследователей, сидящих в его кабинете, и пытался не проявлять слишком сильное недоверие.

— Вы хотите получить разрешение побывать там, где была найдена Джейн Доу?

Женщина немного дернулась, будто испытывая дискомфорт, и проговорила:

— Вы уже дали ей это имя? Бедняжка.

— Для установления личности осталось не так много, — ответил ей Мэйтленд. — У меня не было особого выбора, какое имя использовать.

— Но слепки зубов…

— Ее череп не нашли.

— Понятно. — Теперь привлекательная брюнетка выглядела обеспокоенно.

Напарник взглянул на нее, затем посмотрел на Мэйтленда.

— Мы видели места преступлений и ранее, шеф.

— Насколько могу судить, это не место преступления. Она либо упала, либо ее тело выбросили туда уже после убийства.

— Так значит, это не случайность?

— Сейчас я убежден, учитывая некоторые моменты, что произошло убийство. Уверен, вы понимаете, я не могу обсуждать расследование. — Мэйтленд вздохнул. — Но пока мы не получим образец ДНК, расследовать особо нечего.

Мужчина, который представился как Риз Демарко, кивнул.

— Мы не хотим никому мешать. Но иногда мы можем… собрать информацию, которая потенциально полезна для полиции.

— Вы помогали полиции ранее?

— Мы предоставляли информацию. Пригодилась ли она, нам не говорили. Мы поняли, что большинство правоохранительных органов не любят признавать, что их ниточки добыты не совсем обычным путем.

Мэйтленд попытался представить, что подумают жители, если он возьмет след по советам экстрасенсов. Если не брать в расчет легенды, мифы и известные спиритические сеансы, жители здесь по большей части расчетливы и практичны. Он слишком хорошо знал, что местные не особо впечатлены экстрасенсами.

Однако выражение лица его оставалось безразличным. Потому что он не видел смысла в том, чтобы обижать посетителей, когда городок зависел от туристических денег, и сам он стремился придерживаться широких взглядов.

— Заверяю вас, я использую любую ниточку, мистер Демарко, и неважно, откуда получена информация. Что касается места, где были найдены останки, я бы не советовал посещать его. Вы будете далеко от троп, а в этих краях даже опытные путешественники, знакомые с местностью, могут заплутать и не найти дороги обратно.

Демарко посмотрел на коллегу.

— Если она была убита в другом месте, там все равно не будет никакой остаточной энергии.

Все еще встревоженная, Холлис Темплтон кивнула с явным нежеланием.

— Думаю, ты прав. Ее могли убить далеко от того места. Вероятно, она никогда и не жила в ближайшей округе.

— Никто в Бэррон-Холлоу не пропал, — заверил ее Мэйтленд. — У нас встречаются приезжие, как вы, но пока они в городе, мы стараемся следить за ними. — Он улыбнулся. — Не хотелось бы потерять кого-то под моим присмотром.

Даже говоря это, Мэйтленд вспомнил, что потерял одного человека, пусть и оказалось, что она не пропала.

Холлис вздохнула.

— Что ж, остается Рейберн-Хаус, тем более если мисс Рейберн разрешит нам исследовать семейный этаж. И можно проверить еще две церкви и три других здания.

— Исследуйте, если у вас есть разрешение или это общественное здание. И, конечно, будьте осторожны. Уважайте собственность людей, и если хотите фотографировать или снимать видео, убедитесь, что получили на это разрешение.

— Поняли, шеф. — Демарко приятно улыбнулся и поднялся на ноги, предлагая руку своей коллеге.

И в первый раз Мэйтленд задался вопросом, было ли выражение на ее лице отражением тревоги или болезни. В этой привлекательной брюнетке было что-то большее, нежели кажущаяся хрупкость. Он тоже встал и проговорил:

— В городе практикуют несколько хороших врачей, мисс Темплтон.

Она улыбнулась, пусть и немного слабо.

— О, я в порядке. Просто отхожу от перелета. Но спасибо за беспокойство, шеф.

Он не проводил посетителей из кабинета и даже из здания, но смотрел им вслед, слегка нахмурившись, даже не зная, что его беспокоит.

Выйдя из маленького, но достаточно современного полицейского участка, эти двое остановились на мгновение, затем медленно повернулись в направлении старой церкви, находившейся в паре кварталов.

— Ты почувствовал что-нибудь? — спросила Холлис.

Ее партнер немного повел плечами.

— Полезного мало, я бы сказал. Несколько пикантных моментов. А ты?

— Нет, не думаю. Он более взволнован, нежели показывает, но обнаружение человеческих останков обычно вызывает подобную реакцию в копах.

— Тебе не следовало так сильно напрягаться, чтобы подключиться к его ауре. Боюсь, у тебя пойдет кровь носом.

— Я в порядке.

— Да?

— Говорю тебе, я сильней, чем кажусь, — вздохнула Холлис. Но не стала возражать, когда он твердо подхватил ее руку в жесте поддержки.

— Дело не в силе, — проговорил он. — Я знаю, насколько ты сильна, поверь. А еще я знаю, как сильно ты устала. Тебе необходимо хорошо отоспаться. Нам обоим. Если мы не выспимся, толку от нас не будет.

— Не уверена, что у нас есть время на отдых.

— А я уверен, что будет лучше, если мы его найдем.

— Но я чувствую будто время… У тебя нет ощущения, что часы тикают?

Он покачал головой.

— Это не совсем то, что я улавливаю. Шеф полиции явно не рад неопознанному телу, но что-то еще беспокоит его. Я не смог прочитать, что именно, но не думаю, что его беспокоит что-то конкретное.

Холлис глубоко вздохнула и медленно выдохнула, немного оперевшись на его руку.

— Он и должен беспокоиться. Все это место… что-то здесь не так.

— Может, ты улавливаешь энергию, оставшуюся после урагана?

— Я ощущала это и ранее. — Она посмотрела на коллегу, в ее голубых глазах пылало беспокойство. — Я почувствовала это, как только мы приехали. Что-то не так в Бэррон-Холлоу. Что-то куда более темное, нежели заселенная призраками гостиница или церковь. То тело… думаю, она была его первой ошибкой. А может, его ошибкой была Джесси Рейберн. Потому что без нее мы бы никогда так и не узнали о женщине в лесах.

3 июля

— Ты хорошо постаралась, избегая меня.

Эмма вдохнула и медленно выдохнула, стараясь не делать это слишком очевидно, затем повернулась к Нейтану Наварро.

— У меня куча дел, — проговорила она.

— Тебя не было здесь вчера вечером.

Она не собиралась терпеть допрос с его стороны и вопросительно подняла брови, а затем отвернулась.

— Эмма…

— Давай хотя бы отойдем от входа, — бросила она через плечо, направляясь к общей гостиной, которая казалась пустой. Она прошла к изогнутому креслу возле камина, но садиться не стала, а просто встала возле него, наклонившись и создав барьер между собой и Наварро.

Он посмотрел на стул, только тогда увидев, что она выстроила еще одну преграду между ними. Шелти, стоящая со своей хозяйкой, не сводила с него внимательных глаз.

— Она твоя, полагаю, — проговорил он.

Ее выражение было задумчивым.

— Пастушьи собаки. Они могут просмотреть тебя до дыр. Да, она моя.

— Не хочешь познакомить нас? — Нейтан посмотрел на собаку.

— Все в порядке, Лиззи, — проговорила Эмма спустя мгновение.

Кончик хвоста собаки махнул один раз, но морда оставалась внимательной и встревоженной.

Наварро сделал несколько шагов вперед и опустился на колени, предложив руку. Открыл кулак и повернул ладонью вниз, и когда собака обнюхала ее, почесал за ухом и быстро поднялся на ноги.

— Думаю, она отложит принятие решения, — сказал он, все еще ощущая, как яркие глаза смотрят прямо ему в лицо.

— Она сдержана с незнакомцами, но это временно. Особенность породы.

Светская беседа. Наварро задался вопросом, как долго они смогут придерживаться такого поведения.

— Полагаю, сейчас я могу называть тебя Нейтаном, — проговорила она, глядя ему в глаза.

Видимо, недолго, понял Наварро.

Глава 11

— Так меня зовут, — ответил он.

— Ага, конечно. А меня действительно зовут Эмма. И реальность моего имени может подтвердить весь город — здесь живут люди, которые знают меня всю жизнь. Я даже могу познакомить тебя с врачом, который принимал роды у моей матери. Ты живешь в доме, в котором я выросла. — Эмма замолчала. — Но ты? Откуда мне знать, что Нейтан Наварро — твое настоящее имя, когда прошлым летом я слышала другое?

— Могу показать удостоверение, — ответил он. — Но мы оба знаем, что оно может быть поддельным. Могу дать слово, но только ты знаешь, достаточно ли его.

— Не знаю.

Подобного ответа он и ожидал, поэтому просто кивнул.

— Понимаю, но даже имея все доказательства того, что Эмма Рейберн — твое настоящее имя, я не могу понять, почему прошлым летом ты представлялась иначе.

— Мы оба врали, — парировала Эмма.

Наварро немного сдвинулся, удивленный своей неспособностью скрыть непрекращающуюся тревогу, хотя, как сказала Мэгги, он превосходно маскировал свои чувства. Но только не с ней. И стало еще сложнее, он ощутил легкий аромат ее духов. Пытаясь не сбиться на путаницу картинок и эмоций, порожденных ароматом жасмина, Нейтан заговорил:

— Я расскажу, если расскажешь ты.

— Согласна. Давай послушаем твою историю, — ровным тоном произнесла Эмма.

Он уже определился, с чего начнет свой рассказ.

— Я частный детектив. И в Сент-Луисе расследовал исчезновение Ванессы Фабер. Помнишь, она работала на ту же компанию, что и ты. Тогда.

— Это не объясняет, почему ты представился чужим именем.

— Появившийся внезапно незнакомец, да еще и с плохим прикрытием, вряд ли получит ответы на свои вопросы. Поэтому это обычная практика — использовать личность реального человека, у которого есть веский повод находиться там, где мы — где я — должен быть.

— И вы всегда находите таких людей? В каждом расследовании?

— До сих пор удавалось.

— А реальные люди, чьи имена вы используете? Полагаю, им это компенсируется?

— Конечно. Зак Аллен получил полностью оплаченный отпуск на Гавайях. Он всегда хотел там побывать.

Эмма подняла бровь.

— А в этот раз? Ты утверждаешь, что используешь настоящее имя.

— Эта ситуация уникальна. Я использую скорее род занятий, нежели личность. Колин Шеридан — псевдоним. Писатель дошел до крайности, используя разные придуманные имена и путешествуя, чтобы защитить свое настоящее имя. Поэтому если кто-нибудь проявит уж слишком сильное любопытство и попытается понять, настоящее ли имя Нейтан Наварро, он уткнется в стену.

— Никто не сможет понять, что Нейтан Наварро — реальный человек?

А вот и провокационный вопрос.

Он помедлил, затем ответил:

— Если человек очень хорош в сборе информации, он просто обнаружит достаточно фактов, чтобы убедиться: Нейтан Наварро, вероятно, выдуманный человек. Но если у него есть выход на базы данных военных или правоохранительных органов и достаточный уровень доступа, он легко обнаружит, что я — тот, кто говорю. Нейтан Наварро — реальный человек, и он — это я.

— Ну надо же! — спокойно сказала Эмма. — Звучит, будто ты агент какой-то тайной службы. Нужен достаточный допуск, чтобы узнать о тебе.

— Эмма, я десять лет служил в армии. Военно-морская разведка. Для выполнения заданий армия создала для меня многочисленные личности в качестве прикрытия, а мою реальную личность отодвинула на задний план. — И он очень давно не рассказывал так много о себе. — А сейчас это очень полезно в работе частного детектива.

— Да? А ты сам знаешь, кто такой Нейтан Наварро?

— Знаю. Должен знать. Чтобы долго жить под чужим именем, это необходимо. А иначе… ты можешь потерять себя.

— А ты никогда не терялся.

— Верно. — По крайней мере, пока.

Эмма медленно кивнула.

— Хорошо. Писатель приехал сюда провести исследования для новой книги. Я говорила с ним несколько месяцев назад. А ты общался с ним?

— Нет. Когда мне потребовалось прикрытие, несложно было узнать, кто забронировал номера в Рейберн-Хаусе.

— Почему несложно? — Ее глаза сузились.

— Это маленький городок, Эмма. И сарафанное радио работает здесь очень хорошо. Многие в курсе твоих дел.

Ему казалось, она начнет спорить, но в итоге Эмма лишь пожала плечами и проговорила:

— Верно.

— Теперь твоя очередь, — сказал он.

Она смотрела на него достаточно долго, а затем сухо сказала:

— Ничего настолько впечатляющего, как расследование убийства. Просто иногда я люблю побыть кем-то другим. Временная работа на лето и разные имена.

— Эмма, компании очень щепетильны в проверке данных. Слишком часто происходят кражи личностей. Они проверяют номера социального страхования. А сфабриковать прошлое, которое пройдет проверку, нелегко.

Эмма в ответ слегка улыбнулась.

— Когда дело касается волонтеров и интернов, проверки проводятся не настолько тщательно. Я говорю о проверке документов. Я работаю не ради денег, а для опыта. В Сент-Луисе я официально была стажером без оплаты.

— Мне не говорили об этом.

— А это и не требовалось. Я не имела никакого отношения к исчезновению Ванессы Фабер. Наши обязанности никогда не соприкасались, мы работали в разное время и на разных этажах. — Эмма вновь пожала плечами. — Если бы ты не захаживал в кофейню, как я, мы, вероятно, никогда бы и не встретились.

Наварро вынужден был признать ее правоту.

— Сейчас, — продолжила она, — мне бы хотелось знать, зачем ты здесь. Что ты расследуешь, Нейтан?

Он должен был быть готов к этому вопросу, но, к своему удивлению, не был.

Когда сомневаешься, скажи правду. Или ту часть правды, которую можешь раскрыть.

Он медленно вдохнул и выдохнул.

— У моей компании есть причины полагать, что в этом месте пропала не одна девушка.

Теперь Эмма не моргая смотрела прямо на него.

— Ты обнаружил тело. Останки.

Наварро кивнул.

— Да, и она может быть лишь одной из моего списка. Но…

— Твоего списка? А их много? Судя по официальным данным, в этом месте никто не пропадал.

— Я не говорил, что они местные. Просто у нас есть причины полагать, что они исчезли здесь.

Эмма нахмурилась.

— Значит, просто были здесь проездом. Туристы, скалолазы. У тебя есть причины считать, что женщины были здесь.

— Но, к сожалению, нет доказательств, которые могли бы убедить полицию. — Он снова кивнул.

— Только найденное тобой тело.

— Установление личности, даже если тело возможно опознать, займет недели или месяцы, — проговорил Наварро. — А пока мое задание — продолжать поиски.

— Других тел?

Он помедлил, а затем ответил:

— Как бы неприятно это ни звучало, такова моя специализация.

— Находить тела?

— Да. Я научился методам ведения расследования во флоте, но нахожу тела, потому что… Я называю это мастерством. Инстинктом.

Эмма вновь нахмурилась. И очень медленно проговорила:

— Компания, на которую ты работаешь, — случайно, не Убежище?

Наварро не знал, как много Джесси могла рассказать сестре об Убежище. И пусть он избегал упоминания об экстрасенсорных способностях, ему казалось, что она может сложить все части воедино и получить верную картину.

Эмма была очень умна. Она прекрасно знала свой городок и понимала, что присутствие двух детективов, особенно когда один из них — ее сестра, достаточно необычно. И Эмма могла попытаться найти связь.

Надо действовать по ситуации.

Именно так советовала поступать Мэгги, если их с Джесси расследования пересекутся или если она или Эмма станут что-то подозревать и задавать вопросы.

— Джесси рассказала тебе об Убежище? — прямо спросил он.

Эмма медленно кивнула.

— Все?

— Детективы-экстрасенсы, — сказала она.

Просто подвела итог, с облегчением подумал Наварро.

— Хорошо. Да, я из Убежища. Но Джесси не знает, что я здесь. Когда она направилась сюда, у меня не было причин находиться здесь. Она приехала сюда по личным причинам, знаешь?

Он задал вопрос, потому что не был уверен, как много рассказала сестре Джесси.

— Да… Чтобы разобраться с прошлым. Закрыть дверь и двигаться дальше.

— Да. Никто не ожидал, что всплывет нечто большее. Но… Исследуя прошлое, Джесси увидела кое-что. Дух предупредил ее, что здесь орудует убийца.

Эмма долго смотрела на него, затем обошла стул и села.

— О господи, — пробормотала она.

Перед стулом стоял диван, и Наварро опустился на него лицом к лицу с Эммой, практически касаясь ее. Каждое чувство говорило ему, что расследование вот-вот примет иной оборот. Он просто не был уверен, в каком именно направлении оно повернет.

— Она не говорила мне, — проговорила Эмма. — Рассказала, что в доме есть духи, во всем городе. Много духов. Даже спросила меня, случались ли здесь убийства в недавнее время. Но она не говорила… Черт, да я и сама ничего не сказала.

— Не сказала что?

Эмма выдохнула, очевидно, пытаясь успокоиться, и ответила:

— Никогда не говорила, что мне снятся сны об убийствах.

Он надолго оставил ее во тьме и, вернувшись с очень ярким фонарем, буквально ослепил. Она могла слышать свой плач, умоляя не причинять боль, обещая, что не будет кричать и никому не расскажет, не сделает ничего, чего бы он не хотел.

Он включил другой свет, и теперь она совсем ничего не видела. Даже сквозь свои просьбы она слышала странные звуки, происхождение которых не могла определить, но они ужасали ее. Скрежет металла о металл. Что-то обмывалось и падало на пол. Голова. Он помыл голову.

И тот факт, что он молчал, только больше ужасал ее.

— Пожалуйста, пожалуйста. Обещаю, сделаю все, что вы хотите. Я…

Он грубо ударил ее по губам.

Она по-прежнему не могла видеть из-за яркого света, но сейчас ее глаза наполнились слезами, а стоны не позволяли сказать ни слова.

Он грубо схватил ее, расстегивая наручник и стаскивая с койки, бросая на затвердевшую грязь, которая поцарапала ее колени.

Стоп. Я голая. Я голая?

Последний раз, когда мысли были ясными, она пыталась исследовать свою тюрьму и точно была одета. Но не сейчас.

Сейчас она была полностью обнажена и не представляла, как и когда он успел сделать это.

Она инстинктивно попыталась прикрыться свободной рукой, но он двигался слишком быстро, и мимолетная скромность улетучилась, когда она поняла, что происходит. Он пристегивал ее к какому-то маленькому стулу, и она поняла, что именно этот предмет смогла потрогать ранее, и где нащупала останки его последней…жертвы.

Жертвы?

Никогда в своей жизни она не была жертвой, только не Кэрол Престон. Она была сильной, спортивной. У нее был черный пояс по карате! Никто никогда не трогал ее.

Никогда!

Она хотела бороться, хотела хотя бы попытаться, но он не дал ей ни единой возможности. Он очень хорошо контролировал ее физически, управлял ею, не давая даже шанса царапаться или ударить свободной рукой. И это говорило о том, что он делал это не первый раз.

Она подумала о своем пистолете и баллончике: оба отобраны с ужасающей легкостью, и о своих уверенных словах другим туристам, будто она подготовлена, как никто другой. И на нее нахлынуло такое отчаяние, которого она не чувствовала никогда в своей жизни.

Он не собирался причинить ей боль, а потом просто отпустить.

Она умрет здесь.

И никто даже не подумает искать ее еще около недели или даже больше.

— Пожалуйста… — прошептала она.

И тут сквозь яркие огни послышался его голос — приятный и даже радостный:

— Знаешь, у этого есть свои стадии. Первая — держать тебя в темноте. Люди всегда боятся тьмы, признают они это или нет. Следующая стадия — позволить тебе осознать, что ты не можешь убежать. И наконец ты поймешь, что на самом деле с тобой произойдет.

Она уставилась на руку в перчатке, которая появилась будто из ниоткуда. А в руке был огромный охотничий нож с рифленым острием.

Покрытый кровью.

И Кэрол Престон начала кричать.

Эмма смотрела на экран планшета Наварро через его плечо и еле сдерживала себя, чтобы не наклониться ближе. Сейчас они находились в его номере, потому что именно там лежал его планшет. И Эмма надеялась, что Пенни не видела, как они направились в эту сторону. Хотя Пенни может проявлять невероятную осмотрительность, когда хочет того.

— Твой шеф полиции был прав, — проговорил Наварро. — В этой местности не заявлено ни об одной пропавшей девушке, подходящей под описание из твоих снов. Даже во всем юго-востоке. И нет ничего на имя Кэрол Престон.

— Как такое может быть?

— Я имею в виду ничего по официальным базам пропавших без вести. Я направлю запрос обратно в Убежище, и они проведут поиск личности — найдут, кто такая эта Кэрол Престон, откуда она. Вероятно, обнаружат, где она совершает покупки и чистит зубы. — Его пальцы уже двигались по экрану, направляя запрос.

— Ты не можешь сделать это здесь?

— Я не хакер, — ответил он откровенно. — У Убежища много влияния и еще больше денег, потому что оно финансируется миллиардером с влиятельными друзьями и союзниками, но есть законы о неприкосновенности данных. И несмотря на то, что ты видишь по телевизору, не так уж легко получить доступ к официальным данным, касающимся частной жизни граждан. У нее, вероятно, есть страницы на фейсбуке, может, даже свой блог, но помимо этих крупиц, есть еще много чего в интернете. Это достаточно редкое имя.

Эмма медленно отошла и села в кресло возле маленького стола. Ее собака немедленно опустилась у ее ног, а Эмма в ответ наклонилась и почесала Лиззи за ухом.

— Фейсбук может помочь нам с фотографией, — предположила она.

Наварро посмотрел на Эмму и усердней заработал на планшете. Закончив, он нахмурился и посмотрел на экран, затем повернул его так, чтобы изображение могла видеть Эмма.

— Единственная Кэрол Престон с фотографией намного старше девушки, которую ты описала. Остальные, а их множество, как видишь, прикрываются аватарами или силуэтами. На самом деле, это неплохая идея. Слишком много людей не понимают, насколько они уязвимы, когда используют интернет. Когда слишком многое выставляют напоказ. А то, что выставлено, найдется всегда.

— Надо запомнить, — пробормотала Эмма.

Наварро повернулся на стуле и наклонился вперед, уперев локти в колени.

— Значит, тебе снилось, как пытают и убивают женщин.

— Не часто, — кивнула она. — Каждые несколько месяцев. И только после падения.

— Которое привело к травме головы.

Он не задавал вопросов, а скорее констатировал факт, и все же Эмма услышала, как отвечает:

— Да, чуть более двух лет назад. Я отключилась, получила несколько царапин и пролежала несколько дней в больнице. — Она все еще настороженно вела себя с ним и очень хотела обсудить его с Джесси. Но телефон сестры был отключен, а ее возвращения Эмма ожидала не ранее сумерек. Или еще позже.

— Если травма головы была так незначительна, почему ты попала в больницу?

— У меня осторожный доктор. — Она пожала плечами. — Я была в отключке дольше, чем его устроило.

— Как долго?

— Примерно час.

— Да уж, это должно было насторожить. Он наверняка ужасно напугал тебя возможными последствиями повреждения мозга, из-за которых ты была без сознания так долго.

— Ночные кошмары — одно из самых легких последствий, — призналась Эмма. — Пока я не стала запоминать все больше и больше деталей. Очень страшных и жестоких подробностей.

— Сны ощущаются реальностью для тебя?

— Они кажутся очень реальными.

— Необычно для кошмаров.

— Да уж.

— Но ты не экстрасенс. — Наварро покачал головой.

— Нет, только Джесси. Ты ее знаешь?

— Вообще-то мы никогда не встречались.

Эмма посмотрела на него, подняв брови.

— И насколько большая организация, в которой вы работаете?

— Она не столько большая по размерам, сколько по масштабам. Многие из нас работают в разных городах и очень редко посещают базу. Я живу в Чикаго.

— Не похоже.

— Я родился и рос в другом месте.

Эмма вздохнула.

— Все это очень сложно и запутано, верно? Я имею в виду разговоры о личном. Говорить об убийствах и возможных жертвах для нас проще.

Он проигнорировал последнюю фразу.

— Этого вполне можно было ожидать, учитывая обстоятельства. Прошлым летом… я уехал неожиданно.

— Но ты никогда не обещал остаться, так?

— Эмма…

— Почему бы нам не вернуться к теме вероятного убийцы?

— Вернемся. Но я хотел, чтобы ты знала: я вернулся в Сент-Луис так быстро, как только смог, и искал тебя. И не нашел, что очевидно. Имя, которое ты использовала, не позволило мне.

Эмма не была уверена, как реагировать на эту информацию. Или на то, что это удивило ее.

— А. Хорошо. — Она нахмурилась. — Я, возможно, возненавижу себя, но спрошу. Как ты собирался поступить потом?

— Я собирался все рассказать тебе — кто я и чем занимаюсь. А после решение было бы за тобой. — Он замолчал, а затем добавил: — Как впрочем, и сейчас.

— О, не смей, — ответила она. — Сейчас столько всего происходит, большая часть из этого ужасна, и я совершенно не хочу думать о восстановлении отношений с мужчиной, которого едва знаю. Скорее, вообще не знаю.

Наварро улыбнулся и пробормотал:

— Понял. Неподходящее время.

— Если не сказать больше. — Она приложила усилия и очистила мысли. — Мне нужно поговорить с Джесси. Тебе тоже нужно с ней поговорить. Если она видела призрак, который предупредил ее об убийце, а я вижу о нем сны, это плохо. Затем в город приехал ты и тут же нашел тело. Тело, которое имеет некоторое неприятное сходство с моим недавним сном. Это все связано.

— Тут ты права. Нам надо поговорить с Джесси.

— А я не представляю, где она, — сказала Эмма. — Знаю, что она что-то ищет, и, вероятно, пытается раскрыть секрет, который необходимо защитить убийце.

Глава 12

Виктор Рейберн сидел в машине около офиса газеты, ожидая Нелли, когда из гостиницы вышла Эмма в сопровождении собаки и высокого незнакомца. Они находились всего в паре кварталов, поэтому он видел их достаточно хорошо. И заметил, что они направились в сторону центра.

Мужчину он не знал, но про Эмму явно нельзя было так сказать. Она выглядела немного загадочно, а значит, была начеку, если даже не в обороне.

Он неоднократно видел это выражение за прошедшие годы. Их Эмма очень скрытная.

Выражение лица незнакомца было непонятно, но его движения указывали на напряженность. Виктор хорошо разбирался в людях и сейчас видел физически сильного, уверенного в себе мужчину, чья осанка указывала на вероятное военное прошлое…

Виктор вспомнил, что Дэн Мэйтленд упоминал мужчину, бывшего военного, нашедшего останки женщины. Очень опытный скалолаз, куда более подготовленный, нежели подавляющее большинство, решившее исследовать территорию вокруг Бэррон-Холлоу. Но куда более удивляло Дэна то, что этот турист оказался писателем, остановившимся в Рейберн-Хаусе.

По мнению Дэна, писатели, конечно, могут быть разными, но этот удивил его.

И Виктора тоже. Если именно на этого писателя он сейчас смотрел.

Нахмурившись, Виктор постучал длинными пальцами по рулю, наблюдая, как пара проходит мимо него, направляясь все дальше к центру.

Стоит ли беспокоиться? Он не был уверен. И не будет до тех пор, пока не узнает, кто этот незнакомец.

Виктор ненавидел осложнения.

Очередной летний ураган разразился вскоре после возвращения Эммы и Наварро с обеда. Именно обед стал официальной причиной их ухода из гостиницы.

— Мы могли бы поискать ее. Я мог бы, — предложил Наварро.

— Твои способности помогают искать не только мертвых, но и живых? — напрямик спросила Эмма.

— Нет.

— Тогда ее поиски — пустая трата времени. Джесси, как обычно, взяла с собой рюкзак и, судя по всему, никто не видел ее в городе или на тропах, я спрашивала.

— И ты по-прежнему отказываешься рассказать мне, что она ищет?

Эмма наблюдала, как Наварро слегка потер висок, и решила, что он делает это неосознанно.

Похоже, ураганы беспокоят его.

— Это не моя тайна.

— Эмма…

— Это ее дело, если и когда она посчитает нужным, расскажет сама. Я обещала молчать, а к обещаниям отношусь серьезно.

— Надо запомнить, — пробормотал он. — Если Джесси расследует нечто угрожающее убийце, тогда она в смертельной опасности.

— Думаешь, я не понимаю? Но обещание не нарушу. Потому что если ты ошибаешься, а у тебя нет доказательств обратного, тогда мой рассказ может разрушить то маленькое доверие, что существует между нами.

Наварро не стал напоминать, к чему может привести ее обещание. Судя по опыту, семья означает осложнения и нелогичные, основанные на эмоциях решения, а он знал, что лучше не тратить время на распутывание ситуации.

— Болит голова?

Он посмотрел на Эмму, нахмурился, затем понял, что делает, и прекратил тереть висок. Поскольку они были одни в маленькой гостиной, он проговорил:

— Экстрасенсы часто чувствительны к ураганам. Вся эта электромагнитная энергия. Она по-разному влияет на нас, но практически всегда притупляет способности, а в моем случае еще и награждает головной болью. Доходит даже до мигрени.

— Может, полежишь в темной комнате? Тебе полегчает? — предложила она.

Интересно, это беспокойство за него или просто желание избавиться от его общества? Ему казалось, что второе.

— Не поможет, — быстро проговорил Наварро.

— Таблетки?

— На эту боль ничего не может повлиять, кроме окончания урагана.

Загремел гром и Наварро скривился.

Эмма решила, что беседа поможет ей отвлечься от беспокойства за сестру, а ему — от головной боли:

— Ты упомянул, что обладаешь способностями не так давно. Они не врожденные?

— Нет.

— Думаю, с Джесси так же. По крайней мере, она не проявляла их до смерти матери.

— Она была близка с ней?

Эмма задумалась, затем кивнула.

— Да. Никто из нас не был близок с отцом, а я была… одиночкой, была счастлива наедине с собой. Думаю, Джесси была ближе с матерью. И она старше меня на два года, поэтому, вероятно, смерть матери переживала тяжелей. — Эмма почувствовала душевную боль при этих словах, понимая, что должна была знать, а не просто догадываться о чувствах сестры при потере матери.

Они никогда не обсуждали это.

Наварро кивнул.

— Это потрясение вполне могло пробудить ее латентные способности.

— Латентные?

Он откинул притворство и потер оба виска, но ответил, потому что разговор не усиливал головную боль.

— Некоторые люди и даже некоторые ученые, работающие с нами, полагают, что мы все рождаемся со скрытыми способностями. Мы просто не нуждаемся в них или не происходит ничего, что могло бы активировать их.

— А шок или травмы способны на это?

— Очень часто — да. Физическая, эмоциональная или психологическая травма. Смерть близких часто служит эмоциональным спусковым крючком. Для Джесси запустить спусковой механизм могла, вероятно, именно потеря мамы.

— А для тебя? — спросила Эмма, не сумев побороть любопытство.

— Меня подстрелили, — сухо ответил он. — Прямо в голову.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Сэм Конвей, владелец и редактор «Дейли Леджер» — единственной газеты в Бэррон-Холлоу. Он стоял на пороге кабинета Нелли Холт и, нахмурившись, смотрел на нее.

— Я знаю, что ты приходишь и уходишь, когда захочешь, но не думаю, что хоть раз видел тебя здесь в пятницу вечером.

Нелли переждала громкий раскат грома и ответила:

— Посмотри на улицу, там льет как из ведра. У Вика много дел, а мне стало скучно дома, и я решила, что могу вернуться и поработать.

Начальник поднял бровь и ответил:

— Не знал, что ты над чем-то работаешь.

— Ничего особенного, — сухо ответила она. — Всего несколько вопросов и кое-какое подозрение.

Голос Конвея стал настороженным:

— Прошлый раз, когда у тебя появилось подозрение, меня едва не засудили.

— Разве моя вина, что член городской комиссии, имея конфликт интересов, не взял самоотвод при важном голосовании?

— Нет, но ты виновата в том, что его поймали.

— Да, — улыбнулась Нелли.

— Так что на этот раз? — вздохнул Конвей. — Подозрение?

— Джесси Рейберн.

— А что с ней?

Нелли жестом указала на компьютер

— Я исследовала последние пятнадцать лет из жизни Джесси, после ее отъезда.

Конвей наклонился к косяку двери и сложил руки на груди, решив не спрашивать, зачем она это делала. У Нелли была догадка, а этого для нее достаточно.

— И?

— И она чертовски хорошо скрывалась. Насколько могу судить, у нее не было работы, счетов в банке, дома или квартиры и минимум десять лет она не платила налоги. Джесси Рейберн либо была за решеткой, либо жила под чужим именем.

— Откуда ты…

— Не спрашивай.

Конвей решил последовать ее совету. Если он не в курсе, то легко сможет все отрицать. Причем с чистой совестью.

— Хорошо. И что с того?

— Затем, несколько лет назад, она присоединилась к организации под названием «Убежище».

— Никогда о такой не слышал.

— Как и я. Не совсем компания, скорее организация. Не совсем тайная, но они… держатся в тени. Не светятся в новостях. Но в правоохранительных органах о них знают и говорят об их работе. У меня есть несколько знакомых, благодаря которым я смогла выяснить, что Убежище — гражданская организация, практически зеркально отражающая очень специфичный отдел ФБР.

— ФБР. — Он моргнул. — Господи, Нелли…

— Да не волнуйся. Они объединялись на нескольких расследованиях, когда необходимы были силы, но похоже, сотрудники Убежища действуют абсолютно независимо от ФБР. Иногда они работают за вознаграждение, но основные траты покрываются очень состоятельным бизнесменом по имени Джон Гаррет. Сам он держится в стороне, учитывая состояние в несколько миллиардов.

Конвей почувствовал, как начинает потеть. Милая маленькая газета в симпатичном городке — все, чего он хотел. Газета с интересными статьями о приятных людях, совершающих хорошие поступки в этом миленьком городке.

Неужели он слишком много просит?

— Ты уже жалеешь, что предложил мне работу, — засмеялась Нелли.

— Это приходило мне на ум. И не раз. — Он вздохнул. — Значит, Джесси работает на Убежище. И? Чем они занимаются?

— По большей части расследуют преступления, — очень неторопливо ответила она. — Жестокие преступления. Убийства.

Мысленно досчитав до десяти, Конвей проговорил:

— Насколько я знаю, этим занимается полиция. И другие правоохранительные органы. Например, ФБР.

— Очевидно, теперь есть еще и Убежище. Они могут включаться в расследование, если дело подходит под их область знаний. Пока я не знаю всех деталей, но в курсе, что каждый из них… Каждый агент, детектив, оперативник, или как еще их можно назвать, является лицензированным частным детективом с какой-либо специальной подготовкой.

— Ты все еще говоришь о Джесси?

Нелли проигнорировала его вопрос.

— Их база находится где-то возле Санта-Фе, но с возможностями Джона Гаррета это ни о чем не говорит: их размах может быть очень значительным. У них три самолета, и я обнаружила следы их вмешательства в расследования полиции или ФБР как минимум в шести штатах. А это только то, что я смогла найти за сегодня. С обеда.

— Перестань хвастаться, я знаю, насколько ты быстрая.

— Просто напоминаю. Я бы не отказалась от повышения зарплаты.

— Джесси — частный детектив? — Конвей не мог поверить в это. — Джесси?

— Дико?

— Да уж. Она была на несколько лет младше меня в школе, но даже тогда я знал, что у нее…особая репутация.

Нелли заинтересованно проговорила:

— Я слышала то же самое, но никогда не могла найти что-то определенное. Ты что-нибудь знаешь?

— Нет. Просто слышал, что она… готова на все.

Нелли издала неприличный звук.

— Что ж, если это все, готова поспорить, что какой-то парень, которому она отказала, наврал про нее и тем самым завоевал популярность себе. Так многие девушки обретают дурную славу.

— Ну, раз ты так говоришь. — Он явно сомневался, но пожал плечами.

— Ладно, не важно. — Нелли нахмурилась. — Вот в чем дело. Убежище отличается от других частных детективных контор своими особыми… талантами.

— Что за таланты?

— Экстрасенсорные способности.

— О, да ладно, — Конвей даже не помедлил.

— Серьезно. Копы, с которыми я говорила, очень насторожены, но верят, что в их расследованиях происходит нечто сверхъестественное. По крайней мере, когда вмешиваются сотрудники Убежища.

— Ну хорошо. Это странно… И что? Просто оглянись, посмотри телевизор или фильмы, сейчас люди помешаны на паранормальном. Да и у нас постоянно появляются охотники на привидения и исследователи паранормального, что служит лишним доказательством моих слов. И кстати, я слышал, что одна такая группа остановилась в Рейберн-Хаусе.

— Правда? — Нелли была раздражена, что эта информация прошла мимо нее.

— Да. — Конвей вновь нахмурился. — Подожди… Ты хочешь сказать, что Джесси — экстрасенс?

— Не знаю насчет Джесси. Но она работает на Убежище, а это — организация экстрасенсов.

— Хорошо, но…

— Так что она делает здесь?

— Она приехала навестить родных. — Конвей покачал головой. — И проверить свое наследство. Простой ответ обычно и есть правильный.

— Да-да. А тело, которое нашел писатель? Джесси возвращается спустя пятнадцать лет абсолютной тишины и равнодушия к этому месту. Ее не было даже на похоронах отца. И сразу же обнаруживается неопознанное тело?

— Ну не она же его нашла.

— Это не значит, что не искала, — упрямо проговорила Нелли.

Конвей попытался проследить за ее логикой, но безуспешно. Что ни капли его не удивило.

— Я не вижу в этом никакой особенной истории, Нелли. Пока, по крайней мере, — резко добавил он, когда Нелли собиралась поспорить.

Одно мгновение Нелли хотела было показать ему листок с кровавым сообщением. Но знала Сэма Конвея слишком хорошо, поэтому просто сказала:

— Может, и нет. Но, Сэм, у меня есть подозрение, и я должна над ним поработать. Не против?

— А если бы я возражал? — Не ожидая ответа, он добавил: — Просто будь аккуратна, ради бога. Дэн Мэйтленд ненавидит любителей, сующих нос в его дело.

— Я буду аккуратна.

Конвей неверующе фыркнул, но тоже пожал плечами и занялся своими делами. У Нелли было молчаливое одобрение босса на дальнейшее расследование. Какая-то часть в ней не хотела этого, потому что все инстинкты говорили, что она может не просто открыть банку с червями, а раскопать нечто худшее.

Она открыла свой портфель и достала копию записки, оригинал которой хранился в банковской ячейке, оглянулась и прислушалась, затем открыла папку и уставилась на буквы.

ПОМОГИ МНЕ…УБИТА.

НАЙДИ ПРАВДУ. БУДЬ АККУРАТНА.

ОН НАБЛЮДАЕТ.

ДЖЕССИ…УГРОЗА.

ЗАЩИТИ ЭММУ.

Поскольку она знала Эмму, пусть и достаточно поверхностно, то решила начать с единственного человека, которого она не знала: Джесси. И она нашла куда больше вопросов, нежели ответов. Нелли походила по городу, узнав, что никто особо и не видел Джесси, даже ее сестра.

Это лишний раз убедило Нелли, что одна из сестер ведет расследование.

Но какое именно?

Наблюдал ли за этим убийца? За кем он наблюдал? Джесси? Или за Эммой?

Кто был угрозой? Кому угрожают?

И кому могла довериться Нелли?

Он не осознавал насколько зол, пока она не издала булькающий звук и не обмякла.

Некоторое время он просто стоял и глубоко дышал, переживая волну удовольствия. Но затем удовольствие схлынуло — слишком быстро, — и он посмотрел на то, что осталось от Кэрол Престон.

Он не собирался убивать ее так быстро. Любил играть с ними, медленно вскрывать, чтобы послушать мольбы и понаблюдать за ужасом в глазах.

Но он все еще злился на ту, которая сумела убежать. И злился, потому что в Бэррон-Холлоу происходило нечто ему не подконтрольное. И эта злость, говорил он себе в краткие моменты ясности, давила на него.

Он хотел провести больше времени с Кэрол, его июньской розой. Но гнев…

Он с сожалением вздохнул и отошел в сторону, чтобы положить нож на верстак. Он подумал, что, вероятно, ураган еще поливает дождем округу, но не мог слышать его здесь — это место было почти звуконепроницаемо.

Ему не особо нравилось заниматься посадкой розы в саду во время дождя, но не хотелось хранить ее здесь. Он не знал, когда следующий раз сможет вырваться сюда на долгое время.

Проверив часы, он еле слышно ругнулся и направился на работу. Поставил два больших фонаря обратно в кладовку, оставив себе только один. В кладовке он дважды проверил холодильник и улыбнулся голове, отделенной от тела — как ее там звали? Кэтрин что-то там. Которая убежала от него.

Он оставил ее там, где и нашел, но взял голову, хотя и признался себе, что поступил так со злости. А сейчас это оказалось полезно. Положив ее в зоне доступа для его Розы, он еще сильней напугал ее.

Он просмотрел пленку с инфракрасной камеры.

Он улыбался, когда вдруг что-то ощутил.

В домике над головой.

Глава 13

Джесси вновь и вновь возвращалась к хижине, наблюдая, слушая, но не осмеливаясь приблизиться. И только сегодня, в пятницу, она наконец убедила себя, что здесь никто не живет.

Домом пользовались, но в нем не жили.

По крайней мере, постоянно.

И все равно она бы не выбрала этот день и время, если бы не ураган. Он разразился из ниоткуда, впрочем, в горах обычно так и случается. Один лишь взгляд на небо — и Джесси поняла, что буря будет сильной и долгой.

Она как всегда аккуратно приблизилась и по кругу обошла дом, убеждаясь, что сегодня он пуст. Не было ни одного признака чужого присутствия, хотя Джесси по-прежнему не покидало чувство ужаса и тревоги.

О, хватит.

За последние дни она умудрилась еще сильнее окружить себя стенами, поэтому сейчас сквозь них проникало крайне мало. И как обычно, около домика от тревоги ее стены стали еще толще. Сейчас, вероятно, даже другой экстрасенс не сможет почувствовать ее присутствие.

Инстинкты побуждали ее уйти или, по крайней мере, позвать на помощь, прежде чем заходить в хижину. Но последнее, что хотела бы сделать Джесси, — позвонить в Убежище или даже в особый отдел и предъявить в качестве улик слова духа.

А ведь Мэгги буквально приказала ей воспользоваться отпуском и не вести расследования, если только оно не касается ее прошлого.

Чтобы вызвать подкрепление, ей нужно нечто большее.

Убедившись, что дом так же пуст, как и вчера, Джесси наконец вышла из-за деревьев и пошла по ухоженному саду. Она успела подняться по ступеням парадного крыльца, когда разразился ураган.

Игнорируя раскаты грома и грохот дождя, Джесси надела перчатки, и подошла к двери.

Закрыто.

Неудивительно.

Она поискала в кармане маленький кожаный чехол и достала из него отмычки.

— Значит, мы будет нарушать закон? — спросила она свою начальницу, Мэгги Гаретт, когда эти уроки начинались.

— Вероятно, иногда нам придется его немного обойти, — спокойно ответила Мэгги. — Если у тебя есть причины полагать, что на кону стоит жизнь невинных или что-то серьезно не так, закрытая дверь может и должна быть взломана. — Она замолчала, а затем сухо добавила:

— Трюк с выбитой дверью отлично смотрится в фильмах, но для нас лучше, чтобы о визите не знали. Поэтому вы учитесь взлому. Какие-то проблемы?

— Нет.

И, как выяснилось, Джесси очень хорошо выучила те уроки.

Открыть дверь оказалось до смешного просто.

Это заставило ее сохранять осторожность. Оказавшись внутри, она поставила рюкзак на пол и, взяв пистолет в руку, быстро осмотрелась.

Пусто.

В хижине было две довольно маленьких комнаты. Гостиная с небольшой кухней, спальня и крошечная ванная. Везде было чисто и аккуратно, на двуспальной кровати лежал яркий плед, а потертый деревянный пол покрывали ковры, сделанные в округе. И плед, и ковры были достаточно старые, и найти их покупателя будет практически невозможно.

Накануне вечером, готовясь к сегодняшней вылазке, она зарядила фотоаппарат и сейчас успела снять много фотографий помещений и крупный план ковров и пледа, до того как разрядилась батарея.

Даже экстрасенсам приходится с этим мириться.

Ругнувшись сквозь зубы, она спрятала камеру в рюкзак, затем выпрямилась, чтобы просто изучить дом. Здесь явно чувствовалось мужское присутствие, но странно обезличенное. Никаких фотографий или произведений искусства, в маленьком книжном шкафу в гостиной дюжина книг на тему охоты, рыбалки или садоводства.

Быстрый осмотр дал понять, что ни в одной книге не стоит имя, экслибрис или другое обозначение собственника. Все они были не новые, определила она.

В доме Джесси заметила несколько керосиновых ламп: одна стояла на кухонной столешнице, другая на тумбочке возле кровати и еще одна на кофейном столике между кожаным диваном и каменным камином.

Над камином висела оружейная полка, но на ней не было ни ружья, ни дробовика. На кухне стояли обычные кастрюли, сковородки и мелкая посуда, по большей части все старое. В кружках и тарелках также не было ничего необычного. Столовые приборы на четверых, но Джесси не придала этому значения, прекрасно зная, что наборы рассчитаны минимум для четырех персон.

И снова все далеко не новое. Даже шторы на окнах выглядели так, будто висели здесь много лет.

Краны в ванной и на кухне работали — из них шла чистая вода, и это говорило о рабочей электрической станции поблизости. Либо строитель этого дома проложил достаточно длинный трубопровод, чтобы подсоединиться к городскому водоснабжению. Или к церковному, поскольку здание церкви, судя по оценке Джесси, находилось ближе всего. Возможно, в туалете был септик, но если владелец пользовался водоснабжением церкви, он мог так же подключиться и к канализации.

Но электричества не было точно. Потому что за его использованием следили, и кто-то мог что-то заметить.

Подозрительно, но скваттерам хорошо удавалось не попадаться. Может, здесь поселились именно они. Земля не использовалась десятки лет, была удалена от города и труднодоступна, поэтому почему бы не сделать ее своего рода домом? Потому что здесь никто не жил, она была уверена. Посещал — это да. Оставался на выходные или пару дней — точно. Но не жил.

— Думай, Джесси, — пробормотала она вслух. — Есть ли признаки того, что убийца пользуется этим местом? Потому что знаки есть всегда…

И она должна найти хотя бы один.

Он не мог слышать ее движения наверху, но знал, что она там. Сейчас он мог чувствовать ее, как и все прошедшие годы. Ощущать ее. Именно поэтому в ту ночь он сделал выбор. По крайней мере, это была одна из причин.

Он лениво задумался, как много она помнит о той ночи. Казалось, что не очень. Может, вообще ничего.

А может, достаточно, чтобы создать ему проблемы.

Зачем еще ей быть здесь?

Он бессознательно щелкнул языком.

— О Джесси, — пробормотал он. — Тебе нужно было держаться отсюда подальше. Оставить все, как есть. У меня все было под контролем. Все складывалось просто отлично. Зачем надо было возвращаться домой и все портить?

Быстро, но методично Джесси начала поиски, ощущая, как ее внутренние часы отсчитывают время, оставшееся до конца урагана и приближения темноты. На кухне и в спальне она не нашла ничего необычного. В спальне стояла только кровать и тумбочка, никакого шкафа или полок.

В ванной комнате не было никаких туалетных принадлежностей, только брусок мыла на раковине. Старые и поношенные, но чистые полотенца, а больше ничего интересного.

Вернувшись в гостиную и нахмурившись, она начала более тщательный поиск, простукивая стены, отодвигая стол и диван, чтобы посмотреть под ними, проверяя книги — в этот раз все. На нижней полке она нашла толстую книгу под названием «Руководство по садоводству», но страницы были вырезаны, а внутри образовавшейся полости была спрятана маленькая деревянная коробочка.

Она выглядела самодельной и напомнила Джесси те коробочки, которые она видела утром — вырезанные и украшенные людьми, которые любили и понимали дерево.

Джесси сделала несколько шагов, села на диван и положила книгу на кофейный столик. Она аккуратно вытащила деревянную коробочку из тайника. На коробочке висел маленький замок.

Детские забавы. Джесси открыла его за три секунды.

И сама не знала, что ожидала увидеть. Сам по себе подобный тайник не подозрителен — такие книги продаются повсеместно, чтобы прятать желаемое у всех на виду.

Но в этой коробочке не было маленьких ценностей.

В ней лежали трофеи.

Джесси сразу это поняла, открыв крышку. Хотя за все время работы в Убежище никогда не занималась убийствами. Она изучала, как и все сотрудники Убежища, дела, расследуемые особым отделом за последние годы. И, несмотря на малый интерес к наукам, она обладала практическим знанием основ различных техник, используемых правоохранительными органами в расследованиях, включая составление психологических портретов.

Большинство убийц хранили трофеи — напоминания о жертвах.

Какая-то часть Джесси говорила, что она должна чувствовать шок, тошноту от своей находки. И она была обеспокоена тем, что испытала только интерес. И лишь внимательно посмотрев на содержимое, ощутила обрушившийся на нее шок. Здесь лежали вещи, символизирующие людей, были даже части этих людей. Людей, которые жили, смеялись и думали, что у них впереди нормальная жизнь.

Пока не встретили монстрас человеческим лицом.

Джесси аккуратно поставила коробочку на стол, тяжело сглотнула и начала доставать предметы один за другим.

Полдюжины небольших локонов — светлых, темных, рыжих и разных оттенков. Дюжина водительских удостоверений, принадлежавших молодым девушкам, самое старое выдано семнадцать лет назад, а места выдачи — от юго-востока до восточного побережья. Полдюжины студенческих удостоверений колледжей и университетов, два из Калифорнии и Невады. Маленькая золотая зажигалка. Два серебряных браслета с брелоками. Четыре золотых сережки-гвоздика, каждая с разным полудрагоценным камнем по центру. И…

Джесси увидела, как задрожала ее рука. И только со второго раза сумела подобрать последний лежащий на дне коробки предмет. Это была еще одна серьга, но необычная, ручной работы — маленький ловец снов с бахромой, состоящий из трех крошечных кожаных лент с бисером.

Боже мой.

Ее рука поднялась к уху, и Джесси увидела вспышку воспоминания. Та жаркая ночь, пальцы теребят ее ухо, боль от резкого рывка сережки.

Вторая сережка тоже потерялась где-то той ночью, и Джесси была рада этому.

Она уставилась на сережку, а на нее обрушились воспоминания и мысли. Прошло всего несколько недель после гибели матери в автомобильной катастрофе. Они с Эммой все еще ошеломлены. Открытая шкатулка с драгоценностями перед их лицом и слова отца, что каждая может выбрать один предмет в память о матери. Остальное, сказал он, будет отдано на благотворительность и продано, в том числе одежда и другие вещи.

В отце не было ни капли сентиментальности.

Джесси как старшая выбирала первая. Она знала, что выберет Эмма — нить жемчуга, которую практически всегда носила мать. Не потому что восьмилетняя Эмма знала цену жемчуга, а потому что мать часто давала ей поносить нить, когда дочь играла в переодевания.

Но Джесси всегда ощущала за поверхностью хладнокровной и добродетельной жены Коннера Рейберна подавленную и, возможно, полузабытую богемную сторону, поэтому выбрала сережки, которые мать никогда не надевала.

Если отец и был удивлен выбором, то не показал этого, просто принимая его кивком. Джесси ценила сережки, надевая их только в особых случаях.

Как та «вечеринка», когда ей было семнадцать. Когда все изменилось.

Тиканье часов в ее голове стало громче, пробиваясь сквозь воспоминания громким раскатом грома. А быстрый взгляд в окно подсказал Джесси, что, несмотря на шум, ураган начинает затихать. И становится поздно.

И у нее оставалось совсем немного времени, чтобы вернуться в город засветло.

Лишь на одно мгновение ей захотелось забрать сережку, но в конце концов она оставила ее в коробке с другими трофеями. Затем закрыла и заперла коробку, вернула в книгу и поставила на полку.

Улики должны быть здесь. Она не могла дать знать убийце, что кто-то нашел его трофеи и понял, что он творил годами.

Теперь Джесси одолевало множество вопросов, и она знала, что должна вернуться до того, как он все поймет. По крайней мере, еще раз.

Она должна узнать, где он убивает.

Сначала он был разочарован, что Джесси удалось ускользнуть до того, как он добрался до нее. Но подумав, он понял, что получит куда больше веселья от охоты на нее. Завтра во время фестиваля. Это будет идеально. Вокруг будет так много людей, что ее исчезновение никто не заметит. Или что его самого не было довольно долго. И поскольку фестиваль затянется до ночи, закончившись фейерверком, у него будет много времени принести ее сюда и покончить с ней.

К сожалению, он не сможет провести много времени с ней. Ведь ему придется расставить доказательства на свои места — все должно выглядеть как побег.

Снова.

Радуясь плану, он решил, что продумает детали позже, и вернулся к работе. Для начала он вошел в дом, проверяя и убеждаясь, что Джесси не обнаружила ничего лишнего. Домик выглядел нетронутым, а его коробочка с призами находилась там же, где и должна, поэтому он был уверен, что она не нашла ее.

Он вышел из дома и направился в сторону подвала, спускаясь все глубже и глубже в свою тюрьму. Он отвязал свою Розу от стула и завернул ее в пластиковый брезент. В этот раз он не извлекал ребер, поэтому сейчас было достаточно легко перекинуть ее через плечо и покинуть тайную комнату, выбираясь из подвала.

По-прежнему шел дождь. Хотя уже посветлело, а гром звучал все тише, ураган уходил дальше на восток. Небо по-прежнему было затянуто тучами, поэтому вечер опускался быстрей, но у него все еще оставалось время.

Он уже подготовил для нее место в саду, как всегда выбрав идеальное растение, чтобы дополнить тех, кто уже лежал в земле.

Его густо засаженный сад с извилистыми тропами, маленькими скамьями и хорошо подобранными статуями был его наслаждением. Он засадил его так, чтобы сокрыть ото всех, кроме определенных посетителей, которые никогда отсюда не выберутся.

Его тайный сад.

На него ушло очень много сил и времени, которое он вынужден был выкроить из занятого расписания. Ему не требовался долгий сон, поэтому он использовал каждую свободную минуту.

Он либо ухаживал за садом, готовя его к очередной красивой розе, или же подготавливал саму розу. Он с умом использовал время и сегодня даже предусмотрительно выкопал яму, накрыв ее брезентом несколько часов назад. А сейчас мягко положил Розу на землю и убрал брезент.

Он снял брезент и с нее, положив обнаженное тело туда, куда планировал. Его розы должны быть в чистейшем состоянии, когда он сажает их: обнажены и очищены собственной кровью. Он аккуратно положил ее, складывая побитые и сломанные руки над ранами в груди. Он помедлил еще минуту, немного наклонившись, чтобы нежно откинуть прядь волос с ее виска.

Идеальна. Она просто идеальна.

Он посмотрел на свое левое предплечье, внимательно изучая татуировку. Роза в колючей клетке.

— Я сказал, что буду держать тебя со мной, — пробормотал он. — Обещаю, ты будешь в безопасности.

Он поднялся на ноги и, насвистывая, начал накидывать темную, влажную землю на Розу, пока засыпал настолько, что смог посадить на нее цветущий розовый куст.

Глава 14

Открылась пассажирская дверь «камаро» Виктора, и Нелли села в машину, принося с собой слабый аромат парфюма и жизнерадостность.

— Привет. Долго ждешь?

— Нет. — Он помолчал, быстро все обдумав. — Еще рано, но, может, поужинаем, и только потом к тебе или ко мне?

Таков был их обычный пятничный ритуал: они вместе ужинали, а затем ехали домой, оставаясь на ночь.

— Ужин, — быстро ответила она. — Умираю от голода, а ни в твоем, ни в моем холодильнике нет ни крошки.

Виктор пожал плечами и завел двигатель.

— Мы оба предпочитаем рестораны и еду на вынос. Одинокие могут выбирать удобство.

— Одинокие с достаточным доходом, — сухо возразила Нелли. — У меня есть несколько подруг-одиночек, научившихся готовить. Есть дома намного дешевле, а от супа и яичницы устаешь.

— Я бы устал от этого и через день. — Он вновь пожал плечами. — Где хочешь поужинать?

В Бэррон-Холлоу было три хороших ресторана: два в центре и один в пяти милях, рядом с трассой, проходящей мимо маленького городка. Также в городке было несколько кафе фастфуда и пара пиццерий, но ни Виктор, ни Нелли не считали их подходящими для ужина. Пусть даже для ужина еще рано.

— Давай к Марио, — предложила Нелли. — Хочется чего-то итальянского. Пусть он откроется только через час, но по пятницам там лучшая музыка.

Ресторан находился всего в двух кварталах от редакции, но она не предложила пройтись. Нелли слишком хорошо знала, что Вику нравится видеть свою машину из окна. Он не боялся угона, а просто получал наслаждение, смотря на нее.

Он любил смотреть и на Нелли, но сделал так, чтобы она задавалась вопросом: что ему нравится больше. Вик не пытался влиять на нее, просто не хотел причинить ей боль, а отказ всегда ранит. Пока Нелли считает, что он предпочитает ей свой классический автомобиль, она не станет относиться к ним слишком серьезно.

Вик не был готов остепениться даже в теории, а на практике ему с одной и той же женщиной рано или поздно становилось скучно.

Нелли держалась дольше других, вероятно, потому что не проявляла интереса к замужеству или длительным отношениям. У нее было здоровое чувство юмора, и она наслаждалась сексом. А еще у нее был Виктор.

Хотя, размышляя об этом, Нелли не была уверена, что хоть кто-то, с кем Виктор спал, действительно обладал им.

— Эй, ты пропустил свободное место, — указала она.

Он снова сосредоточился на вождении и объехал квартал, потому что пустое место было единственным перед рестораном.

В пятничные вечера в центре Бэррон-Холлоу всегда было шумно и людно, хуже бывало только по воскресеньям, что типично для маленьких городков. А фестиваль на День независимости привлечет еще больше толпы.

— О чем думаешь? — спросила Нелли, наблюдая, как Виктор паркует «камаро» на свободном месте.

— Скажу внутри, — рассеяно ответил Виктор, сосредотачиваясь на парковке, чтобы поставить свою малышку как можно дальше от других машин. Он не любил вмятины.

Нелли терпеливо подождала, пока он не закончит, и они смогут зайти в ресторан. Внутри, конечно, он поприветствовал нескольких знакомых — завсегдатаев, которые по пятницам приходили немного раньше, чтобы занять лучшие столы.

Виктор всегда получал лучший столик у переднего окна, как бы поздно он ни пришел.

Нелли с удивлением наблюдала/смотрела, как он немного пофлиртовал с молоденькой официанткой. Когда немного возбужденная Элисон отправилась за их напитками, она снова спросила:

— О чем думаешь?

Виктор глянул в окно на «камаро», а затем перевел взгляд на Нелли.

— Ты знаешь что-нибудь о писателе, который живет в Рейберн-Хаусе?

— Лишь то, что он остановился там. И это он нашел тело во вторник.

— Сплетни или твой источник в полиции?

Нелли в ответ засмеялась.

— Звучит, будто мы в большом городе: «источник в полиции». Да, Вик, сегодня утром я столкнулась в кофейне с Мелиссой, и она рассказала мне об этом писателе. По крайней мере, то, что знают рядовые, поскольку Дэн обычно поручает ей секретарские обязанности.

Виктора не особо интересовали проблемы офицеров и их обязанностей.

— И что она сказала?

— Немногое. Он — писатель, публицист, собирает здесь местные легенды и известные случаи появления призраков. Якобы пишет книгу о подобных вещах.

— И в Бэррон-Холлоу достаточно подобного, чтобы хватило на целую книгу? Вот это новость.

Нелли покачала головой.

— Не только в Бэррон-Холлоу. Он исследует весь юго-восток. Говорят, что он собирает малоизвестные истории и легенды. Мы достаточно далеки от избитой тропы, назовем это так, поэтому историй у нас предостаточно. О нас много и хорошо писали на местном и даже региональном уровне, но не федеральном. Ну, пока пару лет назад нас не обнаружили охотники за привидениями.

— Некоторые из этих историй просочились в интернет, — напомнил он.

— Да, но ничего из того не получило особую популярность. Книги, написанные настоящими писателями и исследователями, привлекут больше внимание, чем интернет-блоги или фанатские паранормальные сайты.

— Может быть. А еще федеральная известность привлечет куда больше интереса к Бэррон-Холлоу. А это приведет к увеличению числа визитов так называемых «исследователей», которые будут пытаться записать на видео привидений. А еще — как это называется, когда они записывают на пленку якобы разговор с призраком?

— Господи, я не знаю. И я удивлена, что ты вообще слышал о подобных вещах.

— Учитывая все программы по телевизору, сложно ничего не знать, — проговорил Виктор. — Интересно, что исследователи появились одновременно с писателем.

— Почему все кроме меня знают об этом? — рассерженно спросила Нелли.

— Говорю только за себя — видел их фургон, когда они приехали, — ответил Виктор, его задумчивый взгляд вернулся к окну. — На боках фургона название их организации. И странный логотип.

— В смысле — «странный»?

— Просто кто-то пытался придумать символ для паранормальных исследований так, чтобы не выглядеть ищущим Каспера. В итоге получилась двойная петля, символизирующая бесконечность, над ней пламя и птица, вылетающая из него. Странно.

Нелли покопалась в памяти и проговорила:

— Птица и огонь могут означать феникса. Символ разрушения и перерождения. — Она решила позже поискать название данной группы.

— Что бы это ни значило, очень странно и интересно, что исследователи и писатель, изучающий местные мифы и легенды, появились одновременно. Учитывая, что, поднявшись в горы, писатель первым делом обнаружил тело.

Нелли подождала, пока официантка, в очередной раз улыбнувшись Виктору, принесла их напитки и приняла заказы. Им не нужно было заглядывать в меню. Она также подождала, пока мимо не прошли двое вновь прибывших посетителей, которые остановились перекинуться парой слов с Виктором. Нелли знала, что он наслаждался светскими любезностями, но еще больше он наслаждался тем, что люди останавливались поговорить с ним или махали ему через всю комнату.

Особенный в Бэррон-Холлоу.

— Думаю, это ужасная тема для ужина, — проговорила Нелли, когда они наконец остались одни, — но что ты думаешь о теле?

— Ничего не думаю, — ответил он. — По крайней мере, пока Дэн не получит результаты ДНК теста или не будет какого-то предположения, как и почему она была убита.

— Но ты думаешь, что она была убита.

— Маловероятно, но, похоже, эта версия — главная, поскольку девушка найдена без одежды и оборудования. Мелисса сказала тебе что-то другое?

— Нет. Но заметила, что очень повезет, если результаты ДНК теста вообще будут.

Очень повезет, учитывая отсутствие черепа.

Нелли задумалась, знал ли Виктор об этом факте, хотя и не удивилась бы, будь он в курсе. Слухи уже ходят. Они всегда быстро распространялись.

— Учитывая имеющееся, судмедэксперт в Чапел-Хилл сможет весьма условно назвать вес, рост, расу, возраст и подобное. Может, даже назовет причину смерти, если ее застрелили, зарезали. Или сделали то, что могло оставить следы на костях. А без зубных слепков опознать ее…

— Пока она — Джейн Доу. — Виктор пожал плечами. — По крайней мере, никто из известных мне людей не пропал.

— Да уж, — проговорила Нелли.

— Вот такие дела, — ответил Виктор.

— Почему она не отвечает на звонок? — спросил Наварро в сотовый у начальницы.

— Не знаю, — откровенно ответила Мэгги. — Мы пытались отследить его, но ничего. Либо батарея села, либо телефон выключен. Я бы насторожилась, но ее телефон постоянно садится, и она не сразу замечает это. А если она чем-то увлечена, то может не обращать внимания на севший телефон даже несколько дней.

— А GPS в ее машине?

— Автомобиль припаркован у гостиницы. Поэтому где бы они ни находилась, она отправилась туда либо пешком, либо на другой машине. Или верхом.

— Так поздно? Нет, лошадей нужно вернуть в стойла до темноты, и все они на месте. Я проверил. — Наварро вздохнул. — Она не должна ничего расследовать здесь кроме своего прошлого, верно?

— Таков приказ, — голос Мэгги стал недовольным. — Но Джесси известна… своими нарушениями. И достаточно частыми.

— Значит, если она натолкнется на что-то более интересное, то начнет следовать по другому пути?

— Вероятно.

— И не докладывая?

— Вероятно, Нейтан. Даже скорей всего. Она всегда находит оправдание своим действиям после.

— Сейчас самое подходящее время рассказать об этом.

— Прости. Уж если на то пошло, я действительно полагала, что главная цель для нее — разобраться с тем, что блокирует ее способности и провоцирует ночные кошмары последние пару дней. А может, все так и есть. Ты точно знаешь, что она расследует вероятные убийства?

— Нет. Она спрашивала у сестры, случались ли здесь убийства, вероятно, после встречи с призраком, но, насколько я знаю, она даже не выказала особого интереса к останкам, которые я обнаружил.

— Тогда, может, отсутствие Джесси имеет отношение к ее прошлому и ни к чему более.

Наварро помедлил, а затем добавил:

— Она в порядке? Ты можешь почувствовать?

— Все мои чувства говорят, что она в порядке, — ответила Мэгги. — По крайней мере, физически.

— Значит, мне не следует беспокоиться.

— Я этого не сказала. Мы оба знаем: все может пойти наперекосяк очень быстро, а если в Бэррон-Холлоу орудует убийца… Не знаю. Эмма не может пролить свет?

— Я работаю над этим, — ответил Наварро, не сводя взгляда с Эммы.

— Удачи. Когда увидишь Джесси, скажи ей сразу же позвонить в центр. Никаких оправданий. — Ее голос оставался по-прежнему мягким, но Наварро услышал в нем сталь.

— Понял.

— Не пропускай отчетов, ладно? Помни, я волнуюсь.

— Не пропущу, не переживай. — Он закончил звонок и положил телефон в специальный чехол на поясе.

— Значит, она думает, что Джесси в порядке? — сразу же спросила Эмма. — Несмотря на то, что уже десять, а она все еще не вернулась?

Наварро опустился на стул напротив Эммы.

— Мэгги формирует своего рода связь практически с каждым оперативником, кто останавливается в центре, особенно на длительное время. Экстрасенсорную связь. Джесси жила там последние несколько лет.

— Хорошо. Значит, она может чувствовать, что Джесси в порядке?

— Физически — да. Прямо сейчас опасность ей не грозит. Но отчасти Джесси здесь, потому что никто не может ее прочитать, даже Мэгги. Даже самые сильные телепаты. А это необычно, особенно для экстрасенсов без длительной подготовки и умения контролировать свои способности.

— Она может прочитать меня, — нахмурившись, проговорила Эмма. — Она сказала, что мои мысли продолжают просачиваться сквозь ее стены даже здесь, когда они стали крепче. Она укрепила их из-за призраков.

Наварро тоже нахмурился.

— Это единственная причина?

— Она сказала, что это защита. От негативной энергии. Сказала, плохие парни могут быть экстрасенсами, так же, как и хорошие. И это первая вещь, которой вас учат.

— Верно.

— Не знаю, чувствовала ли она угрозу и были ли призраки единственной причиной. Она просто казалась… встревоженной. Сбитой с толку.

— И ты не знаешь, почему.

— Насколько я знаю, для нее это нормально. Не знаю, что происходит в ее голове. Она видела призраков в доме и по всему городу. Может, некоторые были плохими или опасными, а она просто не захотела мне рассказать. Разве это не достаточная причина? — Эмма знала, что ее голос звучал настороженно, но не могла себя контролировать.

— Конечно, — спокойно ответил он. Но его глаза были внимательны, взгляд не отрывался от ее лица.

Эмма и Наварро находились одни в гостиной, что было вполне нормально в столь поздний час. Некоторые гости ужинали в ресторанах, где играла живая музыка, но большинство предпочитали отдыхать в номерах.

Эмма заняла место, с которого можно было наблюдать за стойкой регистрации и видеть всех входящих, надеясь заметить Джесси.

— Как ты сумел выжить с раной в голове?

— Это была не экстрасенсорная пуля.

Она оторвала взгляд от стойки и удивленно посмотрела на него, затем улыбнулась.

— Прости, вырвалось.

— Как и пуля. — Он пожал плечами. — Засекреченная миссия, поэтому никаких деталей рассказать не могу, но я был агентом, не ожидающим внезапной жестокости.

— Поэтому ты ушел с флота?

— Нет. Мое восстановление прошло достаточно быстро и просто, если верить докторам. Пуля не причинила вреда, хотя прошла через мозг.

— Ты имеешь в виду… с одной стороны до другой?

Он показал указательным пальцем в точку в нескольких дюймах за левым ухом и немного ниже.

— Прошла сюда. — Затем он перевел палец к левому виску. — Вышла здесь. Волосы прикрывают шрамы. — Он пожал плечами. — Доктора сказали, что пуля могла просто проскользить по черепу под кожей, они видели подобное ранее. Но эта пуля буквально вломилась в мой твердый череп и путешествовала по мозгу, прежде чем выйти.

Теперь он полностью завладел внимание Эммы.

— И как она могла пройти сквозь мозг, не повредив его?

— На это у врачей ответа нет. Учитывая траекторию пули, она должна была повредить один или оба оптических нерва, повлияв на зрение, но этого не произошло. Насколько можно судить, кроме входного и выходного отверстий, других повреждений нет. Меня держали в коме, потому что ожидали появления опухоли, но этого тоже не случилось. Когда меня вывели из комы, я был в порядке. Никаких проблем с памятью, никаких физических проблем, ничего.

— Пока ты не понял, что экстрасенс?

— Да.

— И как это случилось?

— Понемногу я стал понимать, что знаю вещи, которые знать не должен. О людях вокруг, о произошедшем. По большей части ничего серьезного. Сначала я не знал, что происходит. Я проконсультировался с врачом, который не посмеялся надо мной и не запер в лечебнице. Он просто сказал, что мозг — сфера, малоизученная медициной, и, может, та пуля… что-то вызвала во мне.

— Не похоже ни на одного знакомого мне врача, — проговорила Эмма, думая о словах своего доктора касательно ее снов.

— Да, меня тоже это поразило. А спустя пару дней ко мне пришел специальный агент ФБР, начальник Особого отдела, Ной Бишоп. Он хотел поговорить со мной об экстрасенсах. Каково быть одним из них.

— Откуда он узнал? Он прочитал чьи-то мысли или что?

— Все куда проще. Бишоп годами строил огромную сеть из друзей и единомышленников по всей стране, включая армию и правительство, которые просто уведомили его о такой маленькой странности, как пуля в голове и последующий медицинский отчет.

— Твой врач? Нарушение законов о неприкосновенности личных данных?

— Я, вероятно, никогда не узнаю. Но скорее всего, так. В любом случае, цель Бишопа всегда ясна — он ищет людей с экстрасенсорными способностями. Людей, подходящих для работы. Для отдела и Убежища.

— Так ты оказался в Убежище? Ты ведь неплохо подошел бы и ФБР.

— Да, я подготовлен. Но проведя столько лет в армии, я хотел больше свободы. Убежище предложило именно это, и задания были очень разнообразны. Мне нравится путешествовать.

— Значит, никаких корней? — Она подумала о своих глубоко засевших корнях.

— Я из семьи военных, сразу после колледжа отправился в армию. Но признаю, что иногда мысль о доме, а не базе, привлекательна.

Эмма почувствовала необходимость увести разговор с личной темы.

— Значит, ты нашел работу, которая позволяет использовать твои способности. Как они, кстати, называются? Ощущать то, что не должен знать.

— Ясновидение.

— А сейчас ты чувствуешь что-нибудь?

Даже не задумавшись, Наварро проговорил:

— В гостинице проживают молодожены. Они занимаются тем, чем и должны заниматься новобрачные. Твой повар столкнулся с проблемами, связанными с новой плитой, поэтому, возможно, тебе стоит заказать на утро выпечку. Группа исследователей… — Он резко замолчал, нахмурившись.

— Что? — Эмма была буквально зачарована.

— Что-то с ними не так. Не могу уловить. Они в своих номерах, занимаются бумагами. Или записями. Исторические сводки о городе. — Он вновь нахмурился.

— Что? — повторила Эмма.

— Ничего. Могу поклясться, что меня заблокировали. Я могу чувствовать только то, что они хотят.

— А это необычно?

— Очень.

— Может, они плохие экстрасенсы, — предположила она иронично.

— Нет, я не ощущаю негативной энергетики. — Он покачал головой, будто что-то стряхивая, затем посмотрел на Эмму. — Еще я чувствую, что ты хранишь жемчуг матери как память, потому что твои единственные воспоминания о ней — как она разрешает брать ее одежду и драгоценности для игры в переодевания.

Глава 15

Из-за урагана сумерки наступили раньше, чем обычно, поскольку небо оставалось затянутым. Джесси была лишь на полпути к гостинице, когда дорога стала едва просматриваться.

В ее рюкзаке лежал фонарь, но она не стала тратить время на его поиски и включение.

Она очень хорошо знала короткий путь до домика, которым пользовалась, но никогда не находилась так далеко после наступления темноты.

В темноте все выглядело по-другому.

Поэтому она осторожно выбирала дорогу, отдавая предпочтение аккуратности, а не скорости. Если она собьется с пути и потеряется, здесь можно бродить всю ночь.

И это в лучшем случае.

Джесси не стала думать о худшем.

Сказать, что она чувствовала тревогу и беспокойство, — значит не сказать ничего. Волосы на ее затылке буквально стояли, и, несмотря на тепло после урагана, она ощущала небывалый холод.

Джесси ждала какого-то происшествия, но явно не случившегося. Лучи ее фонаря наткнулись на прозрачную субстанцию духа, которого она видела ранее.

— Черт, — пробормотала Джесси, резко остановившись.

— Ты сошла с пути, — серьезно сообщил ей дух.

— Здесь нет никакого пути. В том-то и проблема.

Дух оглянулся вокруг, будто в первый раз замечая окрестности, затем вернул все внимание к Джесси.

— Я не говорю про сейчас. Я говорю, что ты сошла с тропы, по которой должна следовать, чтобы получить все нужные тебе ответы. Чтобы остановить его.

— Я обнаружила, где он хранит трофеи, — проговорила Джесси, услышав оборонительные нотки в своем голосе и напоминая себе, что говорит с духом.

— Я знаю. Но у тебя заканчивается время. И ты пока не задала правильного вопроса.

— И что за правильный вопрос?

— Что на самом деле случилось в ту ночь пятнадцать лет назад?

— Я знаю, что случилось. По крайней мере… я помню.

— Ты не можешь доверять своим воспоминаниям, — ответил дух. — Вина и стыд слишком сильны. Они блокируют тебя.

— Знаю и работаю над этим.

— Да? Тогда почему ты здесь?

— Потому что…

— Почему ты здесь, когда должна говорить с Эммой? И слушать ее?

До этих слов Эмма еще полагала, что сказанное им могло быть услышано или логически додумано. Но жемчуг…

— Хорошая догадка, — наконец сказала она.

Наварро легко улыбнулся.

— Ты без проблем поверила, что Джесси видит призраков, лично убедилась, что кто-то может читать мысли, и все равно мое «ясновидение» — всего лишь «догадка»?

Черт. Да, он прав.

Эмма вздохнула.

— Хорошо-хорошо. Именно поэтому я храню жемчуг. Я любила его, будучи ребенком, но не стала той женщиной, которая носит жемчуга и ходит на шпильках, поэтому нить лежит дома в сейфе.

— Тебе не нужно отстаивать свой выбор, Эмма. Особенно передо мной.

Она слегка кивнула, но намеренно сменила тему.

— Знаю, ты доверяешь этой Мэгги, на которую вы работаете, веришь, когда она говорит, что Джесси в порядке…

— Пока в порядке, — уточнил он.

— Да, пока. Но становится поздно, а ее все еще нет. Если она вернется, и вы сможете поговорить сегодня, как она отреагирует на твое нахождение здесь?

— Без понятия, — откровенно ответил он. — Вероятно, ее реакция зависит от того, занимается ли она своим прошлым или идет по следам убийцы.

— Если Джесси нашла доказательства существования убийцы, не думаешь, что она доложила бы об этом?

— Должна была. Но, по словам Мэгги, ей свойственно действовать самостоятельно во время расследований. — Он замолчал, а затем добавил: — А по моему мнению, это указывает на нехватку уверенности в своих суждениях. Готов поспорить, она хочет убедиться, что у нее есть основания вызывать подкрепление, прежде чем сделать это.

— Значит, вызвать подкрепление — это серьезно.

— Зависит от ситуации. В некоторых случаях одного сотрудника вполне достаточно. Но если Джесси обнаружила или ищет доказательства существования серийного убийцы, тогда дело может принять серьезный оборот. Убежище — не правоохранительный орган, мы можем работать с местными, но только если они попросят. Мы можем работать независимо от них, как частные детективы, но пока нас не пригласят, мы не можем действовать как копы. И когда дело доходит до действительно крупных монстров, мы хотим иметь на вооружении крупнокалиберное оружие. А это — специальный отдел ФБР. Их тоже должны пригласить местные, но если имеются улики, указывающие на федеральное преступление, приглашение им не требуется.

— Значит… Джесси может искать доказательства федерального преступления, и совсем не обязательно убийства.

— Вероятно. Или же ищет доказательства для полиции штата. Услышав «серийный убийца», они начинают дергаться и быстрей местных реагируют на подобную информацию. Как правило, местные предпочитают отрицание.

— Такого не случается на моем заднем дворе?

— Да, что-то вроде того.

— В прошлом Джесси произошло нечто… плохое. И этого оказалось достаточно, чтобы она убежала отсюда и полжизни держалась как можно дальше. Вернувшись, Джесси сосредоточилась на воспоминаниях и раскрытии прошлого. Она проявила невероятную настойчивость. И если она отвлеклась от своей цели, то я практически уверен, что причина этому убийца.

— Я действительно хочу, чтобы ты рассказала мне о прошлом Джесси, — проговорил Наварро.

— Я уже сказала, это не мой секрет.

— И не только ее? Замешаны другие?

— Я не собираюсь играть в вопросы-ответы.

— Но попробовать стоило. — Наварро вздохнул.

— Что не так? — Эмме не понравилось то, как он нахмурился.

— Я ощущаю что-то еще. Эмма, тебе не приходило в голову, что падение с лошади и травма головы могли пробудить экстрасенсорные способности и в тебе?

— Как такое могло прийти мне в голову? Ведь я понятия не имела, что такое случается, пока не поговорила с тобой. — Она помедлила. — Мои кошмары, вот о чем ты говоришь? Что ты… улавливаешь? — Ей не особо нравилось, что информация о ней просто выдергивается из тонкого пространства, особенно им.

— Есть вероятность, что это не просто кошмары, а видения.

— Ты имеешь в виду видения будущего?

— Будущего. Или настоящего. В Убежище и Особом отделе есть экстрасенсы, которые способны на это. Не совсем провидцы, потому что не всегда видят будущее, иногда им приходят события в режиме реального времени. То, что происходит в другом месте в тот момент, когда к ним приходит видение.

— Просто видят странности без причин?

— Всегда есть причина. Какая-то связь.

Теперь настала очередь Эммы хмуриться.

— Как я могу быть связана с убийствами? Если предположить, что они происходят.

— Вполне возможно, ты знаешь убийцу.

Ей это не нравилось. Совсем. Альтернатива звучала куда лучше.

— У меня просто сны.

— Иногда видения приходят в виде снов. — Его взгляд стал более настойчивым. — Во сне мы менее защищены, и наше подсознание свободно от сознательных ограничений. Иногда сознание не хочет принимать способности, которые могут напугать нас.

Эмма почувствовала тревогу, хотя не могла сказать почему.

— Мне не нравятся сны, потому что они наполнены насилием, — призналась она. — И непередаваемыми вещами.

Наварро помедлил, затем сказал:

— Иногда я тоже не особо рад своим способностям. Я про нахождение мертвых. Ведь мне приходится мириться с тем фактом, что я не могу спасти живых. Они уже мертвы. Я только могу принести облегчение семье или помочь привлечь убийцу к правосудию.

— А это уже немало, — проговорила Эмма. — Иногда люди так и не узнают, что случилось с их любимыми. И многие убийцы остаются безнаказанными, потому что их жертвы никто не находит.

— То же самое говорю себе и я.

— Помогает?

Наварро пожал плечами.

— Иногда. Иногда нет. Но, по крайней мере, работа на Убежище означает, что есть люди, с которыми я могу поговорить об этом. Люди, которые понимают и принимают то, что остальной мир считает странными способностями. И они могут понять. А это многое значит.

— Это не особо помогло Джесси, — заметила Эмма, пытаясь говорить равнодушно.

— Судя по тому, что слышал я, ей помогли очень сильно. Говорят, когда Бишоп нашел ее и привел в Убежище, она была в очень плохой форме.

— Из-за способностей? — нахмурившись, спросила Эмма.

И снова он, казалось, помедлил и только потом ответил:

— Думаю, отчасти. Иначе Бишоп не узнал бы о ней, а уж тем более не смог бы найти ее. Мы стараемся не выставлять напоказ нашу частную жизнь, а это нелегко, когда работаешь с экстрасенсами. Мы улавливаем вещи даже ненамеренно, поэтому друг с другом стараемся быть настороже, если хотим или нуждаемся в защите какой-то части себя или прошлого.

— Что ты пытаешься сказать?

— Очевидно, после отъезда из Бэррон-Холлоу Джесси пережила трудные времена. Я не знаю деталей, и это не мое дело. Я лишь в курсе, что Джесси — неполноценный экстрасенс. Из-за своих способностей, неумения управлять ими или из-за того, что происходило в ее повседневной жизни. Насколько я знаю, она была в шаге от того, чтобы оказаться запертой где-нибудь. Необходимо было провалить лишь одну психическую оценку.

Чем больше он думал, тем больше злился. Не только потому, что она лезла туда, куда не стоит, а потому что она, как никто другой, могла потопить его. И очевидно, она именно это и собиралась сделать.

Если он только даст ей шанс.

Она не была частью его плана, и даже когда вернулась домой, он готов был оставить ее в прошлом. Он даже уважал ее в каком-то роде, потому что если бы не она и та ночь пятнадцать лет назад, он бы мог никогда не узнать, кто он такой.

Она была «создателем королей» для него.

И даже испытывая невероятную злость, он понял, хорошенько все обдумав, что сейчас будет правильно схватить ее. Очень изящный выбор времени.

Если бы он попытался выследить ее, определенно возникли бы проблемы. Но сейчас она сама пришла к нему. И это просто идеально.

Потому что никто не верил, что Джесси Рейберн останется в городе. Никто. Рано или поздно она уедет, как и пятнадцать лет назад, и ее отсутствие ни на что не повлияет.

Бэррон-Холлоу продолжит существовать.

Он продолжит жить.

И со временем каждый забудет о существовании Джесси Рейберн.

Вернувшись в Рейберн-Хаус, Джесси прошла мимо стойки регистрации и успела подняться до середины лестницы, когда Эмма ее заметила и готова была закричать, чтобы привлечь внимание сестры.

— Слушай, мне нужно поговорить с ней до тебя, — сказала она Наварро. — Я должна рассказать ей о своих снах.

— Я понимаю. Но мне тоже надо с ней поговорить как можно быстрей. Ради ее же безопасности мы должны понять, что она расследует. Она должна знать, что здесь у нее есть поддержка, еще один сотрудник Убежища.

Эмма кивнула.

— Спорить не буду. Я расскажу ей о тебе. Может, она постучит в твою дверь через полчаса или около того. Но если нет… Значит, уже поздно. Завтрашний день будет сумасшедшим, с этим фестивалем. Но если не сегодня, я скажу, чтобы она встретилась с тобой в столовой на завтраке.

— Если в столовой будет много народу, нам понадобится что-то более уединенное для обсуждения ситуации, — сказал он.

Вздохнув, Эмма ответила:

— Тогда я приглашу тебя на завтрак наверх, но Джесси обычно встает раньше меня. Просто будь рано в столовой, около семи, закажи кофе или еще что, а я постараюсь, чтобы она спустилась. Потом вы сможете найти место для беседы. Пойдет?

— Думаю, да.

— Хорошо. — Она поднялась, но помедлив, добавила: — Надеюсь, ты сможешь убедить ее прекратить бег по городу в одиночку. Я попытаюсь, но… мы не близки и она держит все мысли и чувства при себе. Думаю, завтра мы с тобой увидимся. Может, во время фестиваля.

Он кивнул и молча стал наблюдать, как она покидает комнату, а за ней как всегда следует ее терпеливая шелти. Наварро многое надо было обдумать. Он был уверен, что Эмма — экстрасенс. Были ли ее сны о будущих событиях или происходящих, он не знал. Но сон о женщине, бегущей обнаженной по лесу, говорил о том, что это были видения. Эмма не желала вдаваться в детали о других снах, а, не зная точно, когда и где другие женщины могли умереть, само знание не приносило ему никакой пользы.

Но было кое-что еще, о чем он не сказал Эмме, потому что… это было неясно. Он даже не мог объяснить это себе. Он смотрела на Эмму, говорил с ней и ощущал тянущее чувство, что он упускает что-то важное. Только не представлял, что именно.

Он вернулся в свой номер, задаваясь вопросом, навестит ли его сегодня Джесси.

Тем же вопросом задавалась Эмма.

— Мэгги должна была сказать мне, что послала сюда еще одного сотрудника, — выговаривала Джесси сестре, нахмурившись.

— Полагаю, твой телефон отключен уже длительное время.

Джесси посмотрела в сторону спальни и, вероятно, на свой рюкзак, но не стала проверять сотовый.

— Заряжу его ночью, — просто ответила она.

— Думаю, твоя начальница хочет созвониться, и лучше сегодня, нежели завтра.

Джесси нахмурилась еще сильней.

— Не волнуйся из-за этого, ладно?

Эмма старалась сохранять спокойствие и терпение.

— Значит, примирение с прошлым идет не совсем гладко?

Джесси издала смешок.

— Можно сказать и так. Все может стать… запутанно, когда оглядываешься слишком далеко. И видишь то, что и не ожидала раскрыть.

— Вещи?

— Ощущения. И связи.

— С семьей? Ты говорила с Виктором?

— Ему не нравится помнить неприятные вещи.

— Неприятные?

Джесси снова нахмурилась.

— Подбить семнадцатилетнюю кузину выпить слишком много. И может… Я не знаю, Эм. Воспоминания по-прежнему слишком неясные. Вспышки лиц… Я все еще не уверена, что случилось на той вечеринке, но я знаю, что-то было. Что-то плохое.

— И как ты можешь узнать, что именно? Джесси, что ты делала всю эту неделю?

Джесси посмотрела на сестру, будто и не видя ее, и медленно заговорила.

— Чем больше я вспоминаю или нахожу, тем больше надо вспомнить и найти. Думаю, что-то началось той ночью, и произошедшее со мной стало спусковым механизмом.

По какой-то причине Эмма не могла заставить себя поднять тему вероятного убийцы.

— И ты не знаешь, что это может быть.

— У меня есть подозрение. Мне нужно проверить.

— Подозрение?

Джесси помедлила, но затем покачала головой.

— Если я права, ты узнаешь достаточно скоро. А если ошибаюсь… не хочу, чтобы ты забивала свою голову тем же, что и я.

— Сомневаюсь, что может быть хуже. — Эмма не намеревалась, но услышала себя будто со стороны: — Меня мучают кошмары. Кошмары об убийствах девушек. Их мучают и убивают слишком ужасно, и я даже не могу все это описать. Только вот сны могут быть… не просто кошмарами.

— И что заставляет тебя так думать? — Джесси спросила, никак не отреагировав на слова сестры.

— Пару лет назад со мной случился несчастный случай — я упала с лошади и ударилась головой. Нейтан верит, что сейчас я могу быть экстрасенсом.

Джесси не выглядела удивленной.

— Нам говорили в Убежище, что такие вещи часто передаются по наследству. Мои способности увеличивают вероятность наличия их и у тебя. А травма — главный спусковой механизм для скрытого дара. Травма головы могла привести к тому, что твои латентные способности стали активными.

— И что это меняет? Если я видела во снах реальные события или будущее… значит убийца реален. Он монстр. И его надо остановить.

— И он будет остановлен, — странная улыбка скривила губы Джесси. — Я обещаю тебе.

— Джесси, ты начинаешь пугать меня. Что, черт возьми, происходит?

Покачав головой, Джесси сказала:

— Просто помни свое обещание. То, что случилось тем летом — мой секрет и мне его раскрывать. Моя проблема.

— Но Нейтан…

— Особенно Наварро. Он коллега, мне с ним и разбираться.

— Джесси…

— Ты поклялась. Не забывай.

Эмма неохотно кивнула, но ответила:

— Джесси, ты ищешь этого убийцу? Серийного убийцу?

Джесси приподняла бровь.

— Сама? Без подкрепления? Это было бы глупо.

— Джесси…

— Думаю, я узнаю все необходимое завтра на фестивале. Все недостающие части. Есть люди, с которыми мне нужно поговорить. Информация… чтобы заполнить пробелы.

— А Наварро?

— А что с ним? Он здесь не для того, чтобы расследовать мое прошлое. Он исследует убийства, о которых мне говорил призрак, а твои ночные кошмары, очевидно, подтверждают их. Это то, что ты сказала. Верно?

— Не думаешь, что есть связь? Между произошедшим с тобой и тем, что происходит сейчас?

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Джесси отвела взгляд. Слушай, сегодня был долгий день, и я устала. Хочу принять душ и отправиться спать. Я поговорю с Наварро утром, перед началом фестиваля. Хорошо?

— Думаю, да, — ответила Эмма, понимая, что повторяет слова Наварро.

4 июля

Они завершили вечер в доме Нелли, из чего она сделала вывод о дальнейших планах Виктора.

Значит, он должен быть в другом месте утром в субботу, причем достаточно рано до начала фестиваля, и не хочет, чтобы она задавала вопросы. Куда легче и проще оставить ее в своей кровати, нежели придумывать, как выпроводить ее из его постели.

Проснувшись, Нелли поняла, что Виктора уже нет. Он оставил записку на подушке, сказав, что встретится с ней на фестивале.

Нелли чувствовала запах кофе и знала, что он оставил его горячим. Она лениво потянулась в кровати, не желая вставать.

И думать.

О той страшной записке, которую написал кто-то или что-то неизвестное, и вероятно, сделал это кровью.

ПОМОГИ МНЕ… УБИТА

НАЙДИ ПРАВДУ. БУДЬ АККУРАТНА.

ОН НАБЛЮДАЕТ.

ДЖЕССИ… УГРОЗА.

ЗАЩИТИ ЭММУ.

Нелли изучила все, что самостоятельно смогла найти на Джесси, и теперь ждала ответного звонка от друга, который был ей обязан. Обнаружила всю возможную информацию об Убежище и была уверена, что знает малейшие детали о жизни Эммы. По крайней мере, здесь.

А вот про ее летние путешествия информации не особо много.

Живое воображение Нелли могло вызвать картины неприятностей, в которые могла вляпаться Эмма вдали от Бэррон-Холлоу, но убийство явно не было одним из них.

Тогда почему Эмма нуждается в защите?

И от кого?

Глава 16

Кто бы мог подумать, что Нелли может защитить Эмму? И как? Найдя «правду», о которой говорилось в послании?

Нелли вздохнула в замешательстве: в городе орудует убийца, а в городе сокрыта правда, которую необходимо раскрыть, и Джесси либо сама является угрозой, либо угрожают ей, а еще Нелли должна защитить Эмму.

Проще простого.

Он. Кто это? Она точно знала его, иначе по какой причине послание доставлено именно ей?

Нелли еще не приняла мысль, что именно призрачная рука написала записку кровью. Она даже направила образец в маленькую клиническую лабораторию, но ответа пока не получила.

Доказательств не было, и Нелли не готова была поверить во все это, поэтому предпочла решать более земные задачи. Так сказать.

Смертоносный монстр мог быть связан с ней. Нелли хотела верить, что происходящее не имело никакого отношения к Виктору. Хотела убедить себя, что Виктор не причинит вреда и бабочке. Но…

Но. Нельзя знать мужчину большую часть его жизни, постоянно спать с ним почти год и плохо понимать его. И она знала, что Виктор Рейберн может проявить беспощадность, когда видит в этом необходимость. Он вспыльчив, и пусть она никогда не видела, как он прибегает к физическому насилию, но порой, когда ярость овладевала им, в его глазах появлялось такое выражение, что она не сомневалась: он способен на жестокость.

И он, казалось, не ладит с Эммой, избегая говорить об этом, по крайней мере, с Нелли. Было ли это из-за Джесси? Напряжение между ними, казалось, возросло, когда Джесси вернулась в город. Почему? Потому что Эмма узнала что-то новое? Может, но это не объясняло их обсуждений в офисе семейного адвоката. Нелли наконец поняла, что сейчас проблема состоит в том, что ей неизвестна суть отношений между Виктором и Эммой. И пока ответа на этот вопрос не появится, нельзя исключить данную линию и двигаться дальше.

Нелли отбросила покрывало и встала с постели, направившись в душ. Приведя себя в порядок, она рассмотрела несколько вероятных путей получения информации и тут же от них отказалась. Их семейного адвоката можно было исключить: Трент Уинделл — само воплощение осмотрительности. От него никто и никогда не узнавал о делах клиентов. Виктор уже продемонстрировал нежелание говорить об отношениях с Эммой, и Нелли не хотела пробудить его подозрительность, настаивая.

Просто на всякий случай.

С Виктором она ходила по тонкой грани, не проявляя слишком сильный интерес к его частной жизни, которая не касалась ее, а именно — все за исключением их отношений, состоящих из ужина и постели. Будучи последней в длинном списке любовниц, она имела возможность наблюдать за женщинами в жизни Виктора, которые продержались дольше всего. Поэтому когда его внимание сосредоточилось на ней с помощью небольшого толчка с ее стороны, Нелли знала, как поддержать отношения легкими, забавными и нетребовательными.

Пока это работало.

И она не собиралась все рушить, конечно, если не потребуется.

Она будет жалеть, если потеряет Виктора как любовника. Он был очень умелым.

Поэтому она не могла спросить его, если только не останется другого выбора. Он ясно дал понять, что не хочет говорить об этом, а давить на него — не очень хорошая идея.

Эмма была единственным шансом. И Нелли знала, где именно она будет находиться сегодня. Обычно она очень занята, поэтому Нелли придется подобрать время, чтобы приблизиться к ней.

Это ничего. Вик собирался встретиться с ней, поэтому ей необходимо быть подвижной. Нелли все время, принимая душ, одеваясь и выпивая кофе с тостом, размышляла, стоит ли рассказать Эмме про записку. Вероятно, это признание поможет Эмме открыться. Или может привести к противоположной реакции.

Все будет зависеть от обстоятельств.

Было восемь утра, когда на столик Наварро доставили записку от Эммы. Она извинялась за Джесси, которая улизнула раньше, чем обычно. Она знала о присутствии Наварро, и Эмма пыталась уговорить ее поговорить с коллегой, но у нее возникло тревожное чувство, что сестра намерена закончить начатое.

Наварро вздохнул, не удивившись. Джесси была в свободном полете и насколько он слышал, весь Бэррон-Холлоу сегодня сойдет с ума.

Черт.

Она умышленно выбрала время, когда ускользнуть очень легко. Наварро находился в столовой около часа и сначала позавтракал, поскольку был уверен, что Джесси не появится. Он заставил себя открыться, раскрыть все чувства, как учил их Бишоп, в поисках любого признака опасности для Джесси или кого-то еще.

Агенты Особого отдела между собой называли это «паучьим чувством» — усиление пяти обычных чувств до такой степени, которой не могли достичь обычные люди. Даже среди агентов и сотрудников Убежища данная возможность разнилась в силе. Даже со своими способностями не каждый экстрасенс мог овладеть этим умением.

Наварро же справился с этим.

Ощущение можно сравнить с открыванием двери: зрение, слух, осязание, все чувства становились невероятно чувствительными, иногда даже болезненными и всепоглощающими.

Он продолжал смотреть на кофе, потому что знал: оторви он взгляд, вся комната покажется ему слишком яркой. Кроме того, он пытался сконцентрироваться, выйти за пределы помещения. Но первую минуту или две он пытался пробиться через внезапно громкий разговор находящихся в комнате и возле стойки регистрации. Пытался не обращать внимания на запахи цветов на столах, духов и одеколонов гостей, аромат бекона, яиц и лука…

Сосредоточившись, он оставил все это позади.

И на краю сознания практически за пределами досягаемости и всего лишь на мгновение, он ощутил что-то холодное и темное.

А затем ощущение прошло. Его уши заложило, будто он спускался с большой высоты, а в голове запульсировало, и он знал из горького опыта, что боль будет мучить его несколько минут, а затем медленно сойдет на нет.

Великолепно. Просто великолепно. Он почувствовал что-то холодное и темное, хотя и так знал о его существовании.

Где-то. В ком-то.

Отлично, чемпион.

Ему необходимо найти Джесси. И понять, что она знает или подозревает.

Пока он не видел Эмму, но был практически уверен, что она уже встала и ушла, помогая готовиться к фестивалю, который начнется всего через пару часов.

Столы в большой комнате стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы обеспечить гостям уединение, но он выбрал столик на двоих, стоявший так, чтобы обеспечить свободный обзор лестницы и нижней площадки.

Смирившись с необходимостью отследить Джесси и Эмму в переполненном людьми городе, он пил кофе, ожидая, пока не пройдет головная боль, и посматривал на других гостей Рейберн-Хауса. До этого времени он не особо уделял им внимание.

Половина столов занята, хотя гостиница заполнена полностью: было очевидно, что некоторые гости предпочитают либо заказывать завтрак в номер, либо едят где-то в городе. Или же просто спят.

Здесь сидело несколько пар, по большей части в возрасте, разговаривающих или пьющих кофе в тишине. И одна молодая пара, очевидно, проводила медовый месяц. Это было очевидно, поскольку они с трудом могли оторваться друг от друга. И только тогда ему пришло в голову, что именно эту пару он, должно быть, уловил вчера вечером.

Наварро оторвал взгляд от их приватной, как они считали, ласки под столом и продолжил наблюдать за другими гостями в комнате.

В зале сидели двое одиночек, которых он заметил и ранее: женщина в возрасте, проводящая все время за книгой, и мужчина, который разделил свое время между библиотекой во время жары и креслом-качалкой на крыльце в прохладную погоду. Ну хотя бы не он один стремится к одиночеству.

Трое исследователей паранормального сидели за столом в противоположной стороне комнаты, тихо разговаривая. Наварро показалось, что женщина по-прежнему выглядит устало, но она улыбалась, а ее глаза ярко сияли, поэтому он решил, что она относится к тем, кто всегда выглядит хрупко и болезненно. Или же она намеренно притворялась, что в порядке.

Затем она медленно повернула голову, заметно побледнела, и он заметил, как расширились ее глаза.

Не успев подумать, он повернулся в ту же сторону и решил, что его глаза тоже расширились.

В дверном проеме столовой стояла женщина. Она была высокой, худой, светловолосой. Лет двадцать с небольшим. Одета обычно, но определенно по-зимнему. Она могла быть еще одной гостьей или местной жительницей, которая заскочила в Рейберн-Хаус, по непонятной причине надевшая вязаный жакет в июле.

Только вот она не имела отношения ни к тому, ни к другому.

Наварро мог видеть ступени…сквозь нее.

Ее он не узнал.

Продолжая наблюдать, он немного поднял чашку с кофе и увидел, как она сделала шаг в комнату, затем еще один, ее взгляд остановился на столе с исследователями. При третьем шаге, все в ней затуманилось. А к четвертому шагу, будто легкий ветерок рассеял туман. Она исчезла.

Когда Наварро посмотрел туда, куда смотрела девушка, он видел, что брюнетка улыбается и разговаривает с мужчинами, будто ничего не случилось.

Ничего совершенно.

— Бишоп.

— Наварро. Слушай, у меня вопрос.

— И какой же?

— Кто-нибудь из твоих работает здесь, в Бэррон-Холлоу? — Наварро находился в достаточно большом саду позади Рейберн-Хауса, бродил по тропинке, вымощенной кирпичом и вьющейся между клумб, горшков и кашпо с цветами. Он был достаточно далеко от дома, чтобы избежать лишних ушей.

Хотя и сомневался, что хоть кто-то мог слышать разговор, когда всего в нескольких кварталах отсюда раздавались звуки, подобные Армагеддону. Фестиваль набирал силу.

— Ты же знаешь, мы не можем направить агентов на место без доказательств федерального преступления или приглашения от местных правоохранительных органов.

— Это не ответ, — ответил Наварро.

— А почему ты спрашиваешь?

Наварро знал Бишопа и понимал, что получит ответ не раньше, чем Бишоп готов будет дать его.

Черт побери.

— Я спрашиваю, потому что в группе исследователей паранормального, остановившихся в Рейберн-Хаусе, состоит как минимум один настоящий медиум. Она видела дух совсем недавно.

— Ты уверен?

— О да.

— И почему это?

— Я тоже ее видел.

Бишоп не был очень уж сильно удивлен этой информацией, в отличие от Наварро.

— Ее?

— Молодая блондинка, одетая в зимнюю одежду. Значит, это не ее останки я обнаружил. Мне сказали, что в гостинице много привидений, поэтому есть вероятность, что она — одна из постоянных призраков. И медиум определенно видела ее.

Последовала минутная тишина, а затем Бишоп задумчиво проговорил:

— Ты не видишь призраков.

— Раньше да. Но ее я видел. И медиум тоже, хотя позже она и сделала вид, что ничего не заметила. — Наварро замолчал, а затем добавил: — Минуту или две до того я испытывал паучье чутье, пытаясь прочувствовать место, может, как раз в тот момент я открыл дверь к чувству, о существовании которого не подозревал.

— Да, это более чем возможно, — ответил Бишоп. — Ты можешь находить мертвых. И являешься ясновидцем. И когда объявятся твои способности медиума — это, вероятно, вопрос времени. Такое обычно случается во время расследования, когда мы в полной экстрасенсорной готовности.

— Вполне логично. — Наварро сразу же сменил тему. — Но, как я уже сказал, женщина тоже ее видела. Она действующий медиум.

И снова молчание затянулось, пока сам Наварро его не прервал.

— Может, я ошибаюсь, но не много исследовательских групп оказывается настоящими экстрасенсами. По крайне мере, такой силы. А если и так, то ты знаешь о них.

— Существует очень много групп, изучающих паранормальные явления, — уклончиво ответил Бишоп. — Просто посмотри в интернете.

— Бишоп, я только что видел призрака. И медиум тоже. Я прямо тебя спрашиваю, она — один из твоих агентов или детективов или, как ты их там зовешь, «наемных» сотрудников?

— Нас не приглашали, — спокойно ответил Бишоп.

Наварро медленно вдохнул и выдохнул.

— Слушай, я просто хочу знать, кто может встать у меня на пути, когда все станет по-настоящему ужасно. Я предпочитаю работать в одиночку, а мне уже надо беспокоиться об одном сотруднике Убежища и я не хочу спотыкаться о твоего человека, когда мы оба преследуем одну и ту же цель.

— Не думаю, что ты сделаешь это. Ты пока не нашел улик, указывающих на серийного убийцу в Бэррон-Холлоу?

— Нет, ничего определенного.

— Если Джейн Доу была убита, местная полиция точно должна знать об этом преступлении.

— Да, но без возможности установить личность — а никто из местных или приезжих не пропадал в подходящие временные рамки — я сомневаюсь, что они очень уж много усилий прилагают к расследованию. Так мне и сказал шеф полиции. Штатный судмедэксперт не сможет дать им достаточное описание Джейн Доу еще несколько недель, даже месяцев, если слова шефа о лаборатории верны.

— У него будет отчет быстрей, чем он думает.

— И как скоро?

— К понедельнику.

Наварро был поражен: практически невозможно сделать официальные вещи за выходные на День независимости. Но он просто спросил:

— Это мне поможет?

— Вот ты и дашь мне знать, — ответил Бишоп.

— Полная экстрасенсорная готовность?

— Не начинай, Тони. Я не в настроении. — Несмотря на слова, голос Бишопа был практически рассеянным.

— Однажды, — задумчиво проговорил Тони, — кто-нибудь даст тебе по лицу. Раньше я считал, что это будет Гален. Но сейчас я склоняюсь к Наварро.

Бишоп взглянул на него, но не ответил.

— Серьезно, босс, у тебя сводящая с ума манера преподносить информацию, особенно агентам и оперативникам, пытающимся проводить расследование. — Тони задумался на мгновение, а затем добавил: — Или же наоборот — не преподносить информацию.

— Наварро — большой мальчик, — спокойно ответил Бишоп. — Он сам все поймет.

— Я не спорю с этим. Просто думаю, что он может прийти по твою душу, когда все это закончится.

— Это зависит от того, как все обернется, — ответил Бишоп.

— То есть ты не знаешь? — Тони внимательно посмотрел на собеседника.

— Я не видел окончания.

Уловив едва слышимое ударение на местоимение, Тони сразу же отреагировал:

— Но кто-то другой видел?

— Перешли мне тот файл, хорошо, Тони?

Вздохнув, Тони переслал документ, но не смог не добавить:

— По крайней мере, скажи мне, что здешние секреты никого не убьют.

— Если бы я только мог. — Голос Бишопа стал серьезным. — Я действительно хотел бы.

Если бы Эмма поддалась разочарованию, то к разгару фестиваля была бы готова кричать. Но ей это было не свойственно, хотя беспокойство за Джесси росло, как и разочарование от того, что сестра вела себя слишком неуловимо. Она глубже упрятала свои чувства и занялась делами.

Фестиваль был главным событием для Бэррон-Холлоу и привлекал толпы в центр, а посетители приезжали даже издалека. Рейберн-Хаус был заполнен, как и полдюжины небольших гостиниц и крупный сетевой отель на трассе.

Центральная улица была перекрыта с обеих сторон, заставлена палатками, киосками и столами, демонстрирующими работы местных мастеров, а еще больше палаток, грузовиков и тележек предлагали разнообразную еду и безалкогольные напитки. Также на улице стояли два фургона — с мороженым и фруктовым льдом.

Четвертого июля в празднованиях всегда присутствовал патриотический элемент: различные красные, белые и голубые праздничные флаги на стационарных объектах, людях и даже на собаках. Лиззи, не любившая громкий шум, осталась в гостинице с Пенни, которая также предпочитала тишину полуорганизованному хаосу фестиваля. В воздухе гордо развивались флаги, футболки и шляпы были разукрашены, как и кожа некоторых посетителей. И практически каждая группа исполняла необычные вариации национального гимна.

Небольшой городок празднует День Независимости.

Было ясно, солнечно и жарко, около тридцати пяти градусов. А значит, временами куда менее устойчивые, нежели у Эммы, характеры вспыхивали.

— Привет, Эмма, участники группы «Три контакта» не ответили, можем ли мы попользоваться их усилителем? Наш, черт с ним, только что сгорел.

— Эмма, нашему барабанщику плохо, кого мы можем взять?

— Эмма, ты должна сказать майору Шарпу, что, при всем уважении, мы не можем продолжать играть гимн! Зрители устают стоять.

— Эмма, чьего ребенка только что вырвало в чехол от гитары Бо?

— Эмма…

Это была забавная работенка. Большую часть времени.

Опытная Эмма со всем справилась. Она вынуждена была оставаться достаточно близко к зданию суда большую часть времени, но пыталась обращать внимание на то, что еще происходит на фестивале.

Например, с ее сестрой.

Джесси не предложила помощи с фестивалем и скорей всего избегала сестру, но, гуляя по центральной улице все утро, она хотя бы внешне проявляла интерес и веселье. Эмма видела, как сестра ела хот-дог, позже попробовала мороженое и позволила одному из художников нарисовать флажок у себя на щеке.

Эмма видела, как Джесси говорит с несколькими людьми, проявляя некую напряженность. Виктор был первым, и, что бы ни было сказано между ними, оба не выглядели счастливыми. Позже Эмма увидела, как сестра говорит с Нелли Холт, а несколькими минутами позже с начальником Нелли, Сэмом Конвеем.

Поскольку из-за меняющейся толпы Эмма периодически теряла из виду беседующих, она не представляла, как долго длился каждый разговор и говорила ли еще с кем-то сестра. Но что-то в позе и осанке Джесси указывало на то, что все разговоры были запланированными и таким образом сестра складывает воедино крупицы информации, которые ей необходимы.

Чтобы восстановить воспоминания?

Или помочь указать на убийцу?

Эмма не знала, и это сводило ее с ума. Она постоянно ощущала тревожное чувство, осознавала, что есть подводные течения, которые ей необходимо понять, и не важно, как много готова рассказать сестра. Занимаясь делами, она пыталась решить, почему ее страх за Джесси сопровождается странной, холодной и нервной тревогой по большей части за себя. По крайней мере, она так думала. Будто что-то на краю ее сознания… ожидало, когда же она посмотрит на верного человека или вещь в правильном направлении, чтобы увидеть и понять необходимое.

Но что бы это ни было, оно оставалось неуловимым.

Она совершенно не видела Наварро, отчего ей становилось еще более тревожно, потому что она полагала, что он ищет Джесси. Хотя она и подозревала, что у него был талант сливаться с толпой при желании, но полагала, что уж краем глаза должна была заметить его хоть раз.

Но его она не видела.

Незадолго до полудня Эмма увидела, как сестра говорит с Дэном Мэйтлендом, а спустя пару минут с Питером Троем, одним из местных, который из плохого парня вырос в обычного выпивоху.

Она не представляла, о чем они говорили, но никто из собеседников не выглядел легкомысленным, и это беспокоило Эмму. Особенно когда она потеряла Эмму в толпе где-то после обеда. Фестиваль продолжался, но она не видела и следа сестры.

Глава 17

Вскоре после полудня Джесси ускользнула с фестиваля. Каждый в городе был занят празднованием, поэтому у нее не было бы лучшей возможности вернуться в домик.

Она была уверена, что у нее есть время только на один незамеченный визит туда. В ее изначальном плане возвращения не было: она собиралась уехать из Бэррон-Холлоу достаточно далеко и вызвать подкрепление.

Не то чтобы она не хотела участвовать в поимке монстра, она определенно хотела этого. Но Джесси беспокоилась за Эмму. Потому что монстров нелегко поймать, даже когда известно их логово. И на тот случай, если он сбежит и сможет причинить больше вреда, она не хотела, чтобы он связал происходящее с ней или с Эммой.

Он был достаточно умен и аккуратен до сих пор, но узнай, что кто-то раскрыл его секрет, он, вероятно, придет в ярость.

Джесси не желала направить его злость на сестру.

Поэтому она решила прибегнуть к хитрости. Она покидает город якобы по причине срочного вызова на работу. Просто, логично и легко поверить. Она проскользнула обратно в гостиницу, чтобы захватить собранный рюкзак и оставила записку для Эммы. Она верила, что смогла отъехать незаметно: город был заставлен автомобилями, все возможные парковочные места заняты, поэтому она сомневалась, что кто-то заметил отсутствие ее авто.

Она даже забежала в аптеку, чтобы купить капли от кашля для ее «царапающего» горла, сказав работнице Петти — самой известной сплетнице в Бэррон-Холлоу — что ее вызвали обратно на работу, и вечером еще до салюта она уедет.

И нет, она не знает, когда вернется и вернется ли вообще.

Прикрытие создано.

Все по плану.

Но план был разработан до того, как она узнала о Нейтане Наварро.

Джесси провела бессонную ночь, пытаясь решить, меняло ли что-то его присутствие. Она должна была встретиться с ним, все рассказать ему. Знала, что должна.

Вся ее подготовка, весь ее опыт, говорили именно это. Логика и разум говорили то же самое. Она внутренне спорила с собой, говорила, что ей просто необходимо вернуться в домик, чтобы спрятать его коробку с трофеями, оставить ее в доме как улику, но убедиться, что у него не будет и шанса уничтожить ее, пока она и Наварро вызывают подкрепление.

В этом был смысл. И логика.

Но что-то еще беспокоило ее — тревожное чувство, что она чего-то не знает, не поняла или не обнаружила. И что бы это ни было, оно останавливало ее от встречи и разговора с Наварро. Она должна.

Должна… все уладить.

Она чувствовала именно это, пусть это и было тяжело.

Уладить что?

Джесси не понимала, но знала, что ее время ограничено, и она не может его тратить, вновь меняя план. Решение принято. И теперь она должна сделать свою работу.

Ей оставалось только получить одно крошечное подтверждение и оставить, по крайней мере, один очень неуловимый указатель, чтобы его нашел правильный человек. Вероятно, Наварро. Он будет знать, что искать. Их учили в Убежище оставлять знаки для других сотрудников. Потому что никогда не знаешь, когда за тобой кто-то следует и нуждается в информации, поделиться которой у тебя не хватает времени.

У Джесси была вся предварительная информация для подкрепления. На планшете имелся отчет, который содержал список имен из тех водительских удостоверений. Она получила некое мрачное удовлетворение, когда использовала его «трофеи», чтобы дополнить улики против него. И она проработала всю ночь, разыскивая имена с удостоверений в разных базах данных по пропавшим без вести. На своем планшете.

А копия данной информации была продублирована на флешку и оставлена в шкатулке с драгоценностями Эммы.

Однако сама Джесси не могла забрать трофеи из домика. Улики должны оставаться там. Но она беспокоилась, что у него может остаться время до того, как подкрепление поймает его или убьет. И он уничтожит или перепрячет шкатулку, а она не могла так рисковать.

Именно в этом она продолжала убеждать себя. Это логично и разумно. Они не знали, что он сделал с телами, хотя у Джесси имелась догадка, и она надеялась, что ошибается. А без тел и трофеев дела может и не быть.

Она должна сохранить трофеи. Должна.

Кроме того, она действительно хотела взглянуть внутрь того, где как она подозревала, он держал своих жертв.

Как часто детективу предоставляется шанс заглянуть в логово монстра?

— Эмма?

Она с облегчением обернулась и увидела рядом Наварро.

— Где ты был? Я не видела тебя весь день.

— Пытался связаться с Джесси, — мрачно ответил он. — Я видел ее полдюжины раз за все утро, но она проявила невероятное умение сливаться с толпой. Все еще не отвечает на сотовый, или он сразу переключается на голосовую почту.

Они оба говорили немного громче, чем обычно, потому что всего в нескольких метрах от них играла группа. С немалыми усилителями.

— Так ты не говорил с ней?

— Нет, господи, я думал, это маленький городок. Как много людей здесь может находиться?

— Они приезжают из соседних городков. Этот фестиваль — один из лучших на юго-востоке, — автоматически ответила Эмма. — Я беспокоюсь за Джесси. Она практически ничего не сказала вчера, но в ней что-то странное, и я не смогла определить точно, что именно.

— Вероятно, злость оттого, что я здесь.

— Она не казалась злой. Просто… напряженной. Будто она приняла решение, и пути назад нет.

— Приняла решение насчет чего?

— Я не знаю.

— Встретиться лицом к лицу с тем, кто причинил ей боль в прошлом?

— Откуда ты?.. — Эмма была поражена.

— Должна была случиться какая-то травма, иначе ее способности остались бы нетронутыми, особенно спустя так много лет. Эмма, ты должна рассказать мне, что с ней случилось.

Эмма оглянулась, заметила гитариста из следующей группы, направляющегося к ней с выражением паники на лице, и быстро сказала Наварро:

— Мы не можем говорить здесь и сейчас. Попытайся найти Джесси. Я подыщу себе замену и найду тебя.

— Поторопись, — сказал он. — У меня очень неприятное ощущение.

Чуть раньше она припарковала свою машину на достаточном удалении от центра, почти на полпути к трассе, обнаружив удобную грунтовую дорогу, которой, похоже, пользовались молодые любовники, поскольку вела она в никуда. Дорога эта была близка к короткому пути, которым Джесси пользовалась, чтобы добраться до домика, но поскольку ей нужно было появиться на фестивале и поговорить с некоторыми людьми, до машины придется немного пройти.

Информация, которую она собирала, мало помогла в решении загадки ее прошлого. А реакции собеседников только все усложнили. Нелли оказалась самой полезной, Джесси даже не помнила ее, хоть они и были одного возраста. Она пробыла на вечеринке недолго и смогла дать Джесси еще два имени, которые она даже не рассматривала. А их реакции на ее обычные вопросы были… странными. Один впал в панику и сослался на острую необходимость быть в другом месте, а другой просто холодно отрицал свое присутствие на вечеринке.

Совсем.

Сейчас у меня нет времени думать об этом. Подумаю, когда сделаю, что должна, и выберусь отсюда.

Ей это не нравилось, но пришлось принять положение вещей.

Она направилась к месту парковки автомобиля, полагая, что никто не заметил ее ухода из центра. Ранее она сложила все свои вещи в машину, оставив при себе только ключ и наличные. Она даже не стала брать сотовый. Пыталась зарядить его ночью, но, видимо, батарея совсем села из-за всей паранормальной энергетики и ее собственной небрежности, потому что, простояв на зарядке всю ночь, телефон так и не включился. А запасной батареи у нее не было.

И теперь единственными вещами, которые взяла Джесси из рюкзака, был ее набор для открывания замков, оружие и фонарь. Она отстегнула оружие и вставила его за пояс джинсов со спины, чтобы оно меньше привлекало внимание. Чехол с инструментами она поместила в передний карман, а в руки взяла фонарь, закрыла машину и положила ключ в другой карман.

Она хотела идти при свете, на тот случай, если придется двигаться максимально быстро. Хотя Джесси и старалась не оставлять следов, всегда существовала возможность, что убийца поймет, что кто-то был в его хижине.

Хоть Джесси и верила, что эта возможность крайне мала.

Она следовала по тропе около тридцати ярдов, затем отклонилась от нее на восток и пошла по короткому пути, который обнаружила ранее. Это была не тропа и не дорожка, а едва заметная прогалина, которую оставили и продолжали поддерживать олени и другие дикие животные, гуляющие по лесам.

Но каким бы образом она ни была создана, Джесси пока не видела человеческих следов, а она проходила здесь уже несколько раз. И перед сильными дождями, и после них. И все равно никаких следов. Она двигалась быстро и осторожно, позволяя всем своим чувствам ощупывать окружение.

Приблизившись к хижине, она вынуждена была немного втянуть эти чувства из-за того, что она всегда ощущала поблизости — ужас и тьму настолько сильные, что просто не могла переносить их.

Джесси не была достаточно сильна для этого. Ей даже не надо было думать об этом, она просто знала. Поэтому перестала бороться с собой.

Она просто не могла этого сделать. Хорошо. У каждого свои пределы. Она могла просто помочь остановить монстра и именно так она и собиралась поступить. Вернуть Эмме ее безопасный городок, чтобы она…

Не …

Ее мысли всегда обрывались на этом. И неважно, как сильно Джесси пыталась сосредоточиться, она не могла додумать эту фразу. Это было странно, но в этот раз все только на руку.

Она не могла позволить себе отвлекаться.

Джесси как раз добралась до хижины, как всегда обходя ее вокруг, просто чтобы обезопасить себя. Затем подошла к передней двери и открыла ее. Внутри она положила свой набор инструментов и фонарь на кофейный столик, затем проверила спальню и ванную, чтобы убедиться в отсутствии изменений. Все осталось по-прежнему.

Она подошла к книжным полкам и достала книгу с трофеями.

Понимая, что время уходит, она противостояла желанию сделать что-то большее, а не просто открыть шкатулку и быстро проверить содержимое. Все было на месте, и насколько она могла судить, ничего нового не прибавилось.

Хорошо. Очень хорошо.

Она долго и тщательно обдумывала места, куда может спрятать шкатулку. Полагая, что если он обнаружит ее отсутствие, то подумает, что ее забрали, а не просто перепрятали. Значит, он не должен наткнуться на новый тайник и даже подозревая, что трофеи по-прежнему в доме, не должен легко их найти.

Если все пойдет по плану, следующий раз он подойдет к шкатулке в отчаянии, потому что охотники будут идти по его следу.

Джесси вернула на место книгу, а затем подошла к открытому камину. В летнее время им не станут пользоваться, она очень на это надеялась. Она протянула руку в дымоходную трубу, ничего не касаясь пальцами, а скользя шкатулкой по камню, пока не ощутила узкий выступ, подходящий идеально.

Она достала руку из трубы и посмотрела на дрова, сложенные на стальной решетке в центре, убеждаясь, что даже сажа не сдвинулась с места, и не привлечет его внимания.

Не нужно быть профайлером, чтобы знать — этот монстр аккуратен до навязчивого невроза. И явным подтверждением был невероятный порядок в домике.

Следов от сажи не было.

Джесси взяла свой набор со столика и достала из него острый инструмент.

А затем аккуратно нацарапала очень тонкую, едва заметную молнию в центре очага, указывающую на камин. Только тот, кто ищет знаки, найдет его.

Она надеялась.

Как заметил Наварро, проблема поиска Джесси в Бэррон-Холлоу состояла в том, что, похоже, каждый житель в радиусе двух сотен миль решил посетить их городок.

А задача осложнялась тем, что они и не представляли с чего начать поиски.

— Все еще не могу обнаружить ее сотовый, — кратко ответила Мэгги, когда Наварро затащил Эмму в нишу одного из дверных проемов магазинов, которые были закрыты, и стал звонить.

— GPS в автомобиле?

— Там есть кое-что. Но тебе это не понравится. Я знаю.

— И в чем дело?

— Этим утром машину переставили. От гостиницы, где она стояла с момента приезда Джесси, к центру рядом с несколькими магазинами.

— Они перекрыли центр из-за этого чертового фестиваля, — проговорил Наварро.

— Знаю. Но это произошло раньше. Около семи утра. Машина была припаркована на углу Центральной и Дубовой улиц. А через десять минут исчезла.

— Что?

— Сигнал GPS просто пропал. Отключился, — мрачно ответила Мэгги. — Джесси знает, как отключить его, но я и представить не могу зачем. И если это не она…

— Тогда тот, за кем следит она, преследует ее. — Наварро увидел, как лицо Эммы побелело, и попытался быть позитивным:

— Слушай, мы все знаем, что эти системы очень заманчивы для воров. Может, его просто украли из автомобиля, а она не заметила. Или ей все равно.

— Согласно полицейским данным, такие преступления не происходят в Бэррон-Холлоу, — сказала Мэгги.

Наварро даже не стал спрашивать, откуда она знает.

— Хорошо. Тогда где она припарковалась… — Он мысленно прошелся по карте центра. — В такую рань открыта только аптека. Там продаются завтраки, и открывается она раньше всех даже по праздникам. — Он посмотрел на Эмму, подняв бровь, и получил в ответ кивок.

— Обычное место, — проговорила Мэгги. — Вы с Эммой видели ее позже?

— Да, она была среди толпы около полудня. А сейчас почти два часа. Мы ищем уже около часа, и пока тишина.

— Значит, последний раз ее машина была у аптеки, но это нам не особо помогает. Пошла бы она пешком?

— Эмма утверждает, что Джесси каждое утро уходила из гостиницы с рюкзаком, а ты говоришь, что машина все это время оставалась у гостиницы. Уверен, он ушла пешком, если ведет расследование. Сейчас чертовски сложно передвигаться по городу на машине, учитывая фестиваль и толпы народа.

— Хорошая возможность что-то проверить, если знать, что интересующий тебя человек придет на фестиваль.

— Да, если только он не охотится за ней. Тогда фестиваль становится хорошим прикрытием … чтобы слиться с толпой. И мы даже не знаем, кого еще стоит искать.

— Все может быть вполне невинно, ну, по крайней мере, не опасно, — тяжело вздохнула Мэгги. — Если она занимается своим прошлым. Конечно, это зависит от того, что случилось тогда с ней.

— И я должен узнать это как можно скорей, — проговорил Наварро, не сводя взгляда с Эммы.

И, как обычно, Мэгги знала, что он имеет в виду.

— Секреты могут быть тяжелой ношей. Нейтан, не ставь Эмму в еще более сложное положение.

— И не собирался. Я даже не буду пытаться. Но если мы хотим найти Джесси, мне нужна вся возможная информация.

— Чтобы решить, занимается ли она своим прошлым или следит за убийцей?

— Возможны оба варианта. Думаю, нам нужно заехать в аптеку и узнать, говорила ли она с кем-то.

— Потом отчитайся, — сказала Мэгги. — Если я не смогу выйти с тобой на связь более часа, я вызываю подмогу. Понял?

— Понял. — Он завершил звонок и положил телефон обратно в чехол на поясе. И обратился уже к Эмме: — Полагаю, ты знаешь всех в аптеке?

Она кивнула.

— Я слышала все, что говорила твоя начальница, ну часть так точно. — Она взглянула на группу, заканчивающую свое выступление игрой на барабане, и проговорила: — Зачем Джесси переставлять машину? Если она все время передвигалась пешком? Аптека всего в нескольких кварталах от гостиницы.

— Не знаю, — ответил Наварро, покачав головой. — Давай спросим.

Как обычно при таких открытых мероприятиях по улицам в разных направлениях двигалась толпа, поэтому им потребовалось некоторое время, чтобы влиться в подходящий им поток. Эмма поздоровалась с несколькими жителями, но они не останавливались для знакомства, хотя она прекрасно видела любопытные взгляды на их переплетенные руки.

Но сейчас ее волновала куда более серьезная вещь, нежели репутация. И когда они столкнулись с Дэном Мэйтлендом, она немедля поинтересовалась:

— Привет, ты видел Джесси?

Он поедал хот-дог и, вытерев губы салфеткой, ответил:

— Видел ее утром. Мы несколько минут поговорили. А что?

— Мы ищем ее, — ответила Эмма без дальнейших объяснений. Она заметила, как взгляд Дэна упал на их сплетенные руки, и задалась вопросом, последуют ли комментарии. Иногда они с Дэном встречались, но скорей как друзья.

Но он лишь ответил:

— Да в такой толпе и Папу Римского потеряешь. Но я посмотрю. Если увижу ее, передам, что ты ищешь ее.

— Спасибо.

— Я видел, как они разговаривали, — сказал Наварро, когда они продолжили идти. — Они оба не выглядели довольными.

— Знаю. Я тоже их видела. Но еще я видела, как она говорит с тремя другими мужчинами, и я, конечно, могу ошибаться, но ни один разговор не был приятным.

— С кем она говорила?

Эмме даже не пришлось задумываться над ответом: она была настолько сосредоточена на Джесси, что образ сестры прямо горел в ее мозгу.

— С нашим кузеном Виктором. С Сэмом Конвеем — он владеет и управляет газетой «Дэйли Лэджер». С Питером Троем — местный плохиш из старшей школы, а сейчас он просто алкоголик. Еще я видела, как она разговаривала с Нелли Холт.

— Кто это?

— Не очень близкая подруга со школы, хотя скорее моя, нежели Джесси. Мы с ней одного возраста. Нелли пишет истории для «Лэджера». И встречается с Виктором.

Даже во всем окружающем шуме Наварро уловил странную нотку в голосе Эммы:

— Я ощутил… и слышал… если верить сплетням, между тобой и Виктором какое-то напряжение. Полагаю, это не имеет никакого отношения к тому, что он встречается с твоей подругой?

— Конечно, нет. Нелли — большая девочка, и она знает, что делает.

— А еще местные говорят, что Виктор хочет купить землю, которую ты продавать не желаешь, и это рождает напряжение.

Эмма, нахмурившись, смотрела на него, когда они остановились, пропуская толпу, перекрывшую дорогу.

— Да ты в курсе всех дел? Я знаю, что наше сарафанное радио — лучшее, но не думала, что так много людей интересуется, получит ли Вик желаемое или выиграю я. Но ведь дело не только в слухах, ты уловил что-то еще?

— Нет, — признался он. — Я улавливал какие-то отрывки. Но не верю, что напряжение между вами из-за земли. Или, по крайней мере, главная причина не в этом. Все дело в произошедшем с Джесси?

— Мы не можем обсуждать это прямо здесь, — сказала Эмма, двигаясь в сторону аптеки.

Наварро подавил вздох и проговорил:

— Значит, Джесси беседует с людьми из прошлого. С определенными людьми.

— Похоже на то. Вероятно, она знала, что сегодня увидит всех, кого хочет, поговорит с ними. И все это будет выглядеть обыденно. Более или менее.

— Она устроила засаду, — сказал Наварро. — Если ей надо было задать серьезные вопросы, лучше всего застать собеседника врасплох и, возможно, тогда получишь правдивый или честный ответ.

— Я просто боюсь…

— Чего? Что она задала неправильный вопрос не тому человеку?

— Порой секреты опасны, — наконец сказала Эмма. — А некоторое сделают… многое… чтобы их защитить.

Глава 18

Джесси буквально кожей ощутила уходящее время и немного помедлила, спрашивая себя, действительно ли стоит это делать.

Да. Она должна.

Джесси подобрала фонарь и вышла из домика так же, как и вошла, аккуратно заперев дверь и сложив отмычки в карман.

Обошла хижину, направляясь к той части дома, которая находилась дальше всего от так называемой дороги. Погреб был расположен необычно и удачно замаскирован цветочными клумбами с обеих сторон. Но обнаружить его оказалось легко, стоило только поискать

Отсюда вход в подвал казался самым обычным, и ей даже не потребовалась отмычка. Джесси открыла входную дверь, напоминающую люк, в последний день исследования домика, но тогда время у нее оставалось немного, и она не стала спускаться вниз.

И даже тогда ощущение ужаса накрыло с головой, и она должна была посмотреть, что находится внизу. Хотя знала и так.

Отсутствие замка на двери не могло не беспокоить, но она подумала, что у подножия лестницы, будто вырезанной из твердой земли, стоит еще одна дверь. Подобные старомодные погреба были сделаны так, чтобы сохранять холод для хранения овощей в те дни, когда электрических холодильников еще и в помине не было.

Джесси включила фонарь и направила его вниз по ступеням, помедлив только на минуту, и аккуратно начала спускаться.

Внизу был простой земляной подвал.

По крайней мере, на первый взгляд.

Здесь пахло землей, и было прохладней, чем на улице. Джесси стало холодно. Очень холодно. Она заставила себя проигнорировать это гнетущее чувство, после чего посветила вокруг себя. Грубые полки с закрученными банки с овощами и супами, аккуратная подставка для садовых инструментов, несколько стопок глиняных цветочных горшков. И…дверь.

Она выглядела новее, чем Джесси ожидала, но, вероятно, потому что сделана была из стали — ее поверхность была ровная и блестящая. Джесси подошла на несколько шагов ближе и только тогда смогла различать детали, поскольку свет фонаря отражался от гладкого металла.

Дверь была сплошной за исключением полуметрового квадрата стальной сетки, ячейки которой были плотно сплетены, но не настолько, чтобы воздух не мог проникнуть в пространство позади. А на двери была простая ручка и обычная замочная скважина. И на этом все.

Джесси не удивилась, что дверь оказалась закрыта. Не удивил ее и замок, который открывался куда сложней, нежели казалось с первого взгляда. Минут десять спустя она услышала щелчок. Джесси ощутила триумф и поднялась на ноги, чтобы открыть дверь.

Боль. Ужас. Боль. Ужас. Боль.

Джесси с силой втянула в себя воздух, только теперь осознав, что так надолго задержала дыхание из-за силы обрушившихся на нее эмоций, что первый же вдох причинил боль. И не просто боль. Вдохнув, она почувствовала смерть.

Каким-то образом Джесси умудрилась побороть инстинкты и чувства, которые буквально требовали бежать. Она еще больше укрепила свои стены и вошла в дверь.

Создавалось ощущение, что она входит в сам ад.

Луч от фонаря показал, что в этой части подвала хранятся явно не овощи и инструменты. Стены и потолок выполнены из бруса, а на металлических крючках, приделанных к стенам, висели… орудия… приспособления ужаса. Ножи и другие острые инструменты, подобные пилам, различные кнуты, ремни с пряжками и шипами на концах, тяжелые дубины, на концах которых виднелись пятна.

Каждый инструмент был покрыт кровью.

Если убийца и был чрезмерно аккуратен снаружи, то здесь выпускал своих демонов на волю. Все было грядным/запятнанным, даже плоть и волосы были пропитаны кровью. Джесси, почувствовав тошноту, перевела фонарь от стены с инструментами. И тут же пожалела. Прямо перед ней стоял какой-то хитрый стул, который так же был покрыт кровью, а за ним — койка с тяжелой цепью, на одном конце которой был наручник, а другой оказался прикреплен к стене.

Матрас на койке был весь в пятнах.

И снова Джесси хотела убежать, но в стене слева была закрытая дверь, и она сделал шаг к ней, поворачивая фонарь, чтобы увидеть…

Джесси почувствовала касание к щиколотке и в то же мгновение поняла, что попала в его ловушку.

Натянутый трос был прикреплен к обычному ролику и системе весов, которая захлопывала стальную дверь за спиной, и когда она развернулась с фонариком, ужас пробрал ее до самых костей.

Эта сторона дверь была гладкой — за исключением решетчатой вентиляционной панели.

Ни ручки.

Ни замка.

Никакого выхода.

— В смысле — она уехала из города? — Эмма смотрела на Пэтти, работницу аптеки, которая уверяла, что разговаривала с Джесси утром перед фестивалем.

— Я согласилась разбить свою смену на две части, — объяснила она скорее для Наварро, нежели для Эммы. Заправила прядь медных волос за ухо и победно улыбнулась. — Так я могла провести хотя бы немного времени на фестивале. Поэтому на работе появилась рано. Как и Джесси.

— И что она сказала? — спросил Наварро.

— Немного. Сказала, что у нее першит в горле, возможно от аллергии, и купила капли. Я спросила, ждет ли она вечерний салют, но Джесси ответила, что к тому времени уже уедет. Сказала, что ее вызвали на работу, и ей необходимо вернуться в Нью-Мексико. Вы там когда-нибудь были? Название эффектно и…

— А она не сказала, когда уезжает? — перебила Эмма.

— Сказала, что побудет до обеда, но после должна уехать.

— Ты уверена? — Эмма, казалось, была сбита с толку.

— Она точно сказала это. Ее машина стояла на улице, и Джесси добавила, что переставит ее ближе к трассе, чтобы уехать, когда нужно.

— Спасибо, — быстро проговорил Наварро, уводя Эмму без какого-либо сопротивления. Как только они оказались на улице, он спросил: — Стала бы она врать о чем-то… столь обычном для нее?

— Пэтти? Нет, не думаю. Она самая известная сплетница в городе, но говорит только правду, что порой бывает неудобно. — Эмма покачала головой. — Но в этом нет никакого смысла. Зачем Джесси уезжать, ничего не сказав?

Наварро посмотрел на улицу между ними и Рейберн-Хаусом и сказал:

— Мы можем добраться до гостиницы и проверить, собраны ли вещи Джесси. Сомневаюсь, что кто-то другой смог бы проделать это, учитывая дополнительную безопасность на семейном этаже.

Эмма не стала спрашивать, откуда он знал это.

— Но уехать без предупреждения? Зная, что ты здесь и ждешь разговора с ней? Зная, что она должна доложить в Убежище?

— Мэгги заметила, что она умеет оправдывать свои действия задним числом. Может это один из таких случаев.

— Но в этом нет никакого смысла, — повторила Эмма, идя рядом с ним по шумной улице. — Знаю, что она почти нашла, что искала, потому что прошлой ночью у нее был такой же вид, как в детстве, когда она собиралась во что-то влипнуть…

И как только слова слетели с ее губ, ужас понимания накрыл ее с головой.

— Черт, именно это она и собиралась сделать. Она намеренно избегала встречи с тобой и старалась не встречаться с нами весь день, потому что у нее был какой-то абсурдный план.

— План, который включает отъезд из Бэррон-Холлоу? Или его видимость?

— Не знаю. — Пальцы Наварро сжались на ее руке, и он заговорил так тихо, как только мог, учитывая толпу вокруг них: — В любом случае, тебе придется нарушить обещание и рассказать мне, что случилось пятнадцать лет назад. Если она столкнулась с серийным убийцей, то ведет расследование, для которого не подготовлена.

— Я знаю, — ответила Эмма.

Джесси стояла и смотрела на дверь, луч ее фонаря бродил по ней в поисках того, чего, как она знала, там не было.

Черт побери.

Как глупо — теперь она это понимала. Он оставался безнаказанным очень долгое время, и она должна была понять, что это значит.

Она не должна была недооценивать его.

Потому что он обязательно установил бы ловушку. Даже если она и не вызвала подозрений, просто чтобы обезопасить себя. И она должна была понять это.

А сейчас слишком поздно.

Она попалась.

Паника обрушилась на нее, и она вытащила оружие из-за спины, направив его в то место, где с обратной стороны находился замок и ручка. И нажала на курок.

В ответ на ее усилия прозвучал лишь щелчок.

Наконец, ее подготовка взяла вверх, и Джесси проверила свой пистолет. Обойма оказалась пустой.

Неся набор инструментов, фонарь и пистолет, она не заметила разницу в весе.

Джесси услышала, как сильно бьется ее сердце.

Скотина. Скотина.

Он как-то узнал, что это была она. Знал, что она охотится за ним. Потому что Джесси чистила и перезаряжала пистолет вчера вечером и сразу положила его в рюкзак.

Рюкзак был заперт в ее машине весь день, пока она гуляла на фестивале, а сегодня утром машина была припаркована у аптеки.

Он сделал это тогда? Этот сукин сын, никем не замеченный, открыл ее машину, нашел и разрядил пистолет? Неужели у него было достаточно времени для этого? Или он следовал за ней все утро до того места, где она оставила машину, и разрядил пистолет там? Да и теперь это уже неважно.

Ублюдок.

Ублюдок.

Она действительно попала в ловушку. Оказалась за дверью без замка, который можно было бы взломать, и с пистолетом без пуль.

Поймана.

За дверью было недостаточно места, чтобы спрятаться и напасть, когда он придет. Он может дождаться, когда батарея ее фонарика сядет, и она окажется в абсолютной темноте, тогда он придет за ней. И, несмотря на все убийственные инструменты вокруг, Джесси была уверена, что он придет с пистолетом или шокером. То, что быстро и легко собьет ее с ног, вне зависимости от ее вооружения.

Черт, он даже мог наполнить это место газом.

Как только в голову пришла эта мысль, Джесси начала водить фонарем по этому ужасному месту, в этот раз в поисках щелей, которые она могла бы заблокировать, заткнуть или другим образом привести в негодность. Ее фонарь пронзал абсолютную тьму, но она заставляла себя двигать им медленно и методично.

Занять себя чем угодно, лишь бы не думать, в какой ужасной ситуации она оказалась.

Поймана.

Беспомощна.

И никто, абсолютно никто, не знал, где она. Ее машина далеко от дороги, в месте, где ее вряд ли будут искать, особенно учитывая, как она постараласьсоздать видимость своего отъезда. Конечно, в итоге ее хватятся, когда она не появится на базе, и кого-то пошлют на ее поиски. Мэгги уж точно позаботится об этом.

Но… она не доложила даже о своих подозрениях, не говоря уже о находках. Не призналась сестре. Действовала сама по себе, намереваясь самостоятельно дойти до всего, наплевав на последствия.

Даже Мэгги бы все обдумала. Даже Эмма. Особенно Эмма. И любой другой в ее жизни.

А ей свойственно просто убегать, когда жизнь становится слишком трудной. Так про нее сказали бы.

Так сказала бы и Эмма.

Джесси не любила сдаваться. Никогда. Но если прошедшие несколько лет и научили ее чему-нибудь, так это тому, что некоторые вещи происходят так, как должны.

Она попалась в его ловушку.

Хорошо. Не паникуй. Не думай об этом. Думай о своей подготовке. Выживание — вот на чем стоит сосредоточиться. Подумай, что можно использовать. Здесь много всего.

Я точно смогу с ним бороться. И причинить ему боль.

Я могу сделать хоть что-то.

По крайней мере, она может устроить ему тяжелый бой.

Прежде чем он убьет ее.

Он несколько минут наблюдал за ней на маленьком экране своего сотового, лениво размышляя, обнаружит ли она инфракрасную камеру над дверным проемом, дающую ему отличный вид на ее тщательный и профессиональный обыск тюрьмы.

Она хороша. Достаточно методична.

Интересно, когда до нее дойдет, что она никогда не покинет это место живой?

Улыбаясь, он заблокировал экран и положил телефон в карман, снова сливаясь с толпой, уверенный в том, что его камера продолжит записывать, и он сможет просмотреть все позже.

Технологии просто удивительны.

Сейчас есть приложения буквально для всего.

Эмма вручила записку Наварро, удивленная тем, что ее руки не дрожат.

— Это ее почерк. И ее стиль — коротко и ясно. «Должна уехать по работе, позвоню позже».

— И ты уверена, что она собрала все вещи?

Они стояли в холле семейного номера.

— Здесь не осталось ничего. — Эмма опустилась на обитую тканью банкетку и рассеяно погладила собаку, которая присоединилась к ним, как только они вошли в гостиницу.

— По мне, все это кажется хорошо спланированным действием, — Наварро нахмурился. — Джесси хотела, чтобы люди верили в ее отъезд из Бэррон-Холлоу.

— Но зачем, если в действительности она преследовала убийцу? Разве она не хотела бы находиться здесь, когда его поймают?

— Думаю, да. Если только…

— Что?

— Если только ее присутствие в городе не угрожало чему-нибудь. Или если она рассчитывала, что убийца должен поверить в ее отъезд. Может, она подозревала, что он преследует ее и хотела, чтобы он убедился в своей безнаказанности. Чтобы у нас было время позвать подкрепление до того, как он запаникует и ринется в бега или уничтожит улики. Или еще что похуже.

— В этом больше смысла. Но почему, черт, она не рассказала никому из нас, что собирается делать? Зачем стараться, чтобы никто из нас не смог с ней поговорить? Из боязни, что мы спутаем ее планы?

— Может быть. — Наварро пожал плечами, все еще хмурясь. — По словам Мэгги, Джесси предпочитает все делать самостоятельно. И честно говоря, обнаружить серийного убийцу — большое достижение, если это важно для нее. Если она стремится к признанию. Может ли это быть ее мотивом?

Эмма покачала головой.

— Даже не знаю, что теперь думать. Но… GPS в ее машине — вот что беспокоит меня. Если она хотела, чтобы убийца поверил в ее отъезд, зачем отключать его? Не знаю, мог бы он использовать его, чтобы выследить… — Она остановилась, поднимая пальцы к левому виску.

— Или может быть такое? Она не уехала, а просто затаилась где-то рядом, за городом, и на тот случай, если он следит за ней, отключила систему?

— Мэгги не звонила. Значит, Джесси не вызывала подкрепление, — нехотя ответил Наварро. — По крайней мере, пока.

— Может, она ждет окончания фестиваля. Пока не убедится в том, что он поверил в ее отъезд.

— Может.

— Ты ничего не чувствуешь?

— Нет.

— А ты пытался? — Эмма неуверенно посмотрела на него.

— Я пытался весь день. В городе слишком много народа. Это как слушать белый шум. — Его голова раскалывалась от попыток.

— Моя голова просто разрывается, — пробормотала Эмма.

Наварро подумал, не пыталась ли Эмма бессознательно экстрасенсорно обнаружить сестру.

Вполне вероятно.

— Слушай, я знаю, что тебе по-прежнему неудобно нарушать обещание Джесси, — проговорил Наварро. — Но мне нужно знать все. Хорош или плох ее план, всегда есть вероятность того, что все пойдет не так, и я беспомощен, пока не узнаю, что движет ею.

Эмма долго смотрела на него, затем поднялась.

— Собираюсь принять аспирин и выпить кофе. Хочешь что-нибудь? Это долгая история.

Он кивнул, следуя за ней в гостиную.

— Было бы неплохо. Эмма…

Она остановилась у холодильника и вопросительно посмотрела на него.

— Ты должна понять, что с планом Джесси уже могло пойти что-то не так. Записка и отсутствие вещей, ее слова Пэтти в аптеке, даже перестановка машины — все это говорит о четком плане и о том, что она собиралась уехать или, по крайней мере, отъехать от города. Но то, что она не позвонила Мэгги…

— Я знаю. — Эмма вручила ему холодный напиток, затем вновь пробормотала, что ей нужен аспирин, и направилась в спальню.

Наварро сел на удобный диван, удивленный тем, что ее собака осталась с ним, а не последовала за хозяйкой. Лиззи сидела в нескольких шагах от него, наблюдая так внимательно, что он буквально мог чувствовать ее касание.

— Может, Джесси сказала тебе, куда направляется? — сухо спросил он у собаки.

Она склонила голову набок быстрым движением, будто услышав незнакомый звук.

Наварро решил, что говорить с собакой — примерно то же самое, что говорить с самим собой. Он вытащил телефон и набрал номер.

Мэгги выслушала его и ответила:

— Ты прав, она не звонила. Сообщение тоже не приходило.

Он что-то услышал в ее голосе.

— Но?

— Я как раз собиралась звонить тебе. — Она вдохнула и медленно выдохнула. — У меня никогда не было особо крепкой связи с Джесси, но могу сказать, что у нее неприятности.

— И какого рода?

— Она чувствует себя пойманной. И паникует.

Наварро не надо было смотреть на часы, чтобы знать: день быстро подходит к концу.

— Через несколько часов стемнеет, даже летом здесь рано наступают сумерки. Мы не можем откладывать поиски. И ни одной догадки, с чего начать. По словам очевидцев и судя по записке, она просто уехала из города. Догадываюсь, что шеф полиции не будет взволнован, особенно если мы заявим о пропаже Джесси без улик, а руководствуясь только нашими догадками.

— Тогда действуй самостоятельно — найди улики, указывающие на неприятности Джесси, или убеди полицию без доказательств. — Мэгги еще раз вздохнула. — Мы с Джоном можем заявить о ее пропаже — отсутствие связи с ней, GPS в машине отключен, сказать, что она должна была отчитаться, но не сделала этого… но она совершеннолетняя.

— И с ее-то историей исчезновений, — мрачно добавил Наварро. — Особенно из этого города.

— Да. Найди все, что можешь, попытайся понять, чем действительно занималась Джесси, но будьте с Эммой аккуратны. Джесси могла задать не тот вопрос не тому человеку, и вы двое можете совершить ту же ошибку.

— Ты веришь, что убийца каким-то образом связан с тем, что случилось с Джесси пятнадцать лет назад?

— Я не верю в совпадения, — ответила Мэгги. — И ты тоже.

Глава 19

Джесси не знала, сколько времени прошло, но была уверена, что счет идет на часы, потому что она успела исследовать каждый миллиметр своей тюрьмы и поломала все отмычки, пытаясь открыть дверь.

Ее не покидало ощущение, что он каким-то образом установил там ловушки, потому что она была аккуратна и умела, а такие инструменты не ломаются просто так. Он играл с ней — вот что она думала. Играл с ней, позволяя верить, что отсюда есть выход, а затем убедиться в своем проигрыше.

Ублюдок.

Бравада Джесси длилась достаточно долго. Отказываясь тратить время на мысли о том, что может случиться, если она не сможет сбежать, Джесси сосредоточилась на поисках. Она исследовала, думала и наконец призналась сама себе, что сама выбраться не сможет. Она методично рассмотрела и отвергла различные планы того, как получить преимущество, когда он придет за ней.

Она отказывалась сдаваться.

Когда Джесси заметила инфракрасную камеру и направилась к ужасному кровавому стулу, чтобы встать на него и разбить камеру, тогда и обнаружила, что стул приделан к твердому грязному полу. Она полагала, что внизу бетон. Но не стала даже подтверждать свои подозрения.

Не желая радовать его своей паникой, потому что он определенно наблюдал за ней или записывал все происходящее, она сохраняла нейтральное выражение лица, когда заставила себя перебирать инструменты, покрытые кровью и плотью, пока наконец не нашла то, что смогла бросить в камеру и разбить ее.

— Пошел ты, — пробормотала она, чувствуя вспышку триумфа.

Ее торжество длилось довольно долго.

А затем она поняла, что свет от фонаря слабеет

— Вот черт, — прошептала Джесси.

Наварро бродил по гостиной, подобно беспокойному коту в клетке. Уже наступили сумерки, и до них доносились звуки салютов — фестиваль подходил к концу.

Им и так было невесело, а Эмма еще и заботилась о собаке, которая ненавидела салюты.

— Я должна была сказать тебе раньше, — проговорила Эмма. — И неважно, что я там обещала.

Ее глаза все еще оставались красными, с того момента, как она вернулась к нему рассказать о том, что знала о цели Джесси, но голос ее был ровным.

Он едва заметно повел рукой, будто отодвигая что-то в сторону.

— Говоришь, Джесси отрицала, будто что-то помнит о произошедшем с ней, но была уверена, что что-то было?

— Так она сказала. Она сосредоточилась на Викторе, по крайней мере, в начале, сказала, что точно помнит, как он подначивал ее выпивать больше и больше. Но позже… Она казалась менее уверенной и больше озадаченной. Растерянной.

Свернувшись на диване и поглаживая дрожащую собаку, Эмма наблюдала за метаниями Наварро и пыталась вспомнить каждую крупицу информации, которой поделилась Джесси.

— Казалось, она думает, что найдет ответы во время фестиваля, когда поговорит с тем, кого подозревала. Она была так осторожна насчет этого, особенно последние дни. Черт, я даже не знаю точно, причинили ли ей боль и скольких она подозревала. Она… она никогда не говорила, что их несколько, но сейчас мне кажется, что именно так и было.

— Эмма, мы оба видели, что сегодня она говорила со многими.

— Знаю-знаю. — Эмма прикусила ноготь на большом пальце, а затем добавила: — Тяжело сказать, с кем именно она беседовала, учитывая расстояние и количество людей вокруг. Но она точно говорила с Виктором, Сэмом, Дэном и Питером Троем. И у нас нет никакой возможности узнать, кто из них важен.

Наварро остановился и посмотрел на Эмму.

— Джесси жива. Ты понимаешь это?

— Ты имеешь в виду, пока что.

— Она жива.

— Поймана и в панике, — стараясь говорить ровно, ответила Эмма. — Согласно твоей начальнице.

— Она жива, — повторил Наварро.

— А ты почувствуешь ее смерть?

Прямой вопрос повис в воздухе на длительное время, пока наконец Наварро неохотно ответил:

— Скорей почувствуешь и узнаешь ты, нежели я. По крайней мере, вначале. Ты уже сдалась, Эмма?

Хотелось сказать, что нет, но Эмма поняла, что не может произнести ни слова. Потому что где-то в глубине души у нее было жуткое ощущение, что остаток жизни Джесси измеряется часами.

И Эмма не могла ничего сделать, чтобы спасти сестру.

Он использовал шокер.

Хватило всего лишь ослепляющего луча света, направленного на нее на одно мгновение. Дверь внезапно открылась, и стрелы шокера полетели к ней.

Следующее, что осознала Джесси, — она пытается стряхнуть воздействие от поражения током, понимая, что привязана клейкой лентой к стулу.

Обнаженная.

Сначала свет буквально ослепил ее, и она не узнала голос, когда он заговорил.

— Не понимаю, зачем ты вообще вернулась. Тебе всегда было плевать на город, и ты не могла дождаться, чтобы убежать отсюда.

— Пошел ты, — проговорила она.

— Дерзкая до самого конца? — изумленно проговорил он. — Знаешь, мне-то плевать, почему ты вернулась. И я благодарен, что ты так умело все подготовила для повторения своего драматичного отъезда пятнадцатилетней давности. Мне лишь оставалось спрятать твою машину.

— В наши дни сложно избавиться от машины, — смогла ответить Джесси.

— Когда система GPS отключена, с этим проблем нет. Я отключил твою до того, как ты выехала за город. Тогда же я опустошил твою обойму. У меня было ощущение, что ты не заметишь ни того, ни другого. Ты всегда мало заботилась о деталях.

— Пошел ты, — повторила она.

Он засмеялся в ответ.

— И перед тем как уничтожить твой планшет, я убедился, что ты не отправляла никаких отчетов в компанию, на которую работаешь. У меня не было времени взламывать пароль и открывать файлы, но достаточно легко проверить систему и понять, что они не отсылались ни разу.

Слава богу, он не знает, что я нашла его коробку с трофеями. За этой мыслью последовала другая, более безнадежная. Не дай ему задаться вопросом, где я могла оставить копию данных на ноутбуке.

По крайней мере, у нее оставалась хотя бы эта победа. Если бы он понял, что она нашла его шкатулку, то, без сомнения, мучил бы ее, пока она не расскажет, где спрятала ее. И Джесси не питала иллюзий: причини достаточную боль — и человек все тебе расскажет.

Все что угодно, чтобы пожить еще немного.

Стараясь оттянуть этот момент как можно дольше, она проговорила:

— Это не значит, что я никому не рассказала. Неужели думаешь, меня могли послать сюда одну?

— Думаю, ты приехала одна. Чтобы разобраться в прошлом. Судя по вопросам, которые ты задавала некоторым из нас на фестивале. Все об одной-единственной вечеринке тем летом. Кто там был, что мы делали, кто с кем зажимался. Будто ты считала, что произошло что-то необычное, но не могла вспомнить, что. И знаешь, меня это действительно удивляет.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Да-да. Не могу решить, то ли ты настоящий экстрасенс, то ли просто хороша в блокировании сознания и переделывании собственного прошлого.

— Что за черт? — не смогла сдержаться она.

Он издал цокающий звук.

— Думаю, родственные связи важны. Потому что только груз вины заставил тебя нести всю эту ношу столько лет. Пусть ты и смогла вспомнить все, это была твоя ноша, так? Ты убежала и взяла ее с собой, чтобы она могла чувствовать себя здесь в безопасности. Иронично, учитывая, что ты работаешь на организацию под названием «Убежище». Ты ведь убедилась, что убежище Эммы — здесь.

— Я не… ты не… Кто ты такой? — прошептала Джесси.

Он вышел на свет, затем выключил один из фонарей, чтобы она смогла увидеть его. В его руке был очень большой нож. И он улыбался.

— Я — дьявол, Джесси. Разве ты не знала? Потому что Эмма знала. Что бы она ни позабыла, тогда Эмма узнала. Пятнадцать лет назад.

В комнате стоял запах алкоголя, пота, секса и чего-то горящего — может ладан, травка или что-то, чего она не знала. Но она узнала запах его дыхания — и это было не просто виски, а тухлые яйца. Сера.

Это был ад.

Дьявол.

Резкий разворот, ее лицо ударили о дверной проем, удар кулаком или двумя, еще удар, и снова. И новый приступ боли, когда треснуло ребро. И затем он над ней, в ней, пронзая и рыча. Она чувствует, как ее плоть разрывается, когда из него вырывается нечто куда более неестественное, чем акт насилия.

Ее держали для него, ее щиколотки и запястья, а другие пьяно смеялись, подстегивая его, уговаривая «разорвать» ее и «научить, в чем тут дело».

Она отвернулась, пытаясь избежать ужасного запаха его дыхания, и взглядом, затуманенным слезами, уперлась в татуировку на внутренней стороне его предплечья.

Роза внутри колючей клетки.

Пойманная.

— …покажу тебе, — прорычал он сквозь шепот, врываясь в нее все сильней и быстрей. — Я покажу тебе. Ты не убежишь от меня в этот раз, Роуз. Ты никогда снова не убежишь от меня.

Потерявшись в тумане боли, ужаса и замешательства, она практически чувствовала, как часть нее пытается убежать, просто уйти в какое-то другое место, где ничего подобного не происходит. Быть кем-то другим.

И когда он наконец закончил с ней, со смешком отодвигаясь в сторону, и другие отпустили ее, она повернулась на бок и свернулась в клубок. Ей было настолько больно, что она даже не представляла, почему до сих пор жива и дышит.

— Эй, может нам отвезти ее домой? — практически простонал один из них. — Или в больницу. Она выглядит… очень плохо.

Еще один засмеялся и ответил:

— Да, ты хорошенько попортил ее. Следующий будет…

Раздался странный булькающий звук, а затем дьявол проговорил:

— Никто больше ее не тронет. Ясно?

Кашель, и следом:

— Да-да, конечно, без проблем. Мужик, ты все равно ее слишком попортил для кого-то еще.

— Просто убирайтесь. Оба убирайтесь отсюда.

Она слышала звуки, шаги, затем дверь открылась и закрылась.

Она снова почувствовала горячее дыхание на своем лице. Но глаза ее были крепко закрыты, она пыталась стать кем-то другим.

— Ни слова, сучка. Поняла? Ни слова никому, или сегодняшний день покажется тебе отдыхом на пляже.

Она, видимо, простонала в ответ, не могла сказать точно. Но кислое дыхание отдалилось, послышались шаги, и дверь вновь открылась и закрылась.

Она не знала, как долго пролежала, пытаясь восстановить дыхание. Ее лицо горело, но она не могла вспомнить, когда он ударил ее. Может, это был он. Или кто-то другой.

Становилось тяжелей вспоминать детали.

Ей было больно везде. И так больно внутри.

Спустя долгое время она подползла к краю кровати. Дышать было тяжелей при движении, но она заставляла себя двигаться. Она хотела убраться отсюда. Хотела попасть домой.

Она хотела забыть все случившееся.

Хотела стать кем-то другим.

Спальня была ей незнакома, дверь в ванную оказалась приоткрыта. Каким-то образом она сумела встать с кровати и, покачиваясь, вошла внутрь, где ярко горел свет. Она зажмурилась, избегая смотреть в зеркало, и подошла к раковине, спотыкаясь на слабых, трясущихся ногах..

Она включила воду и наклонилась к струе, снова задохнувшись из-за резкой боли. Она сложила руки и брызнула водой в лицо. Больно. Пальцы ощутили, насколько отекшими были глаза, она чувствовала опухоль на челюсти и боль в носу.

Она медленно выпрямилась, и снова от боли в груди перехватило дыхание. Она посмотрела в зеркало.

Там она увидела напуганное лицо Джесси, которая смотрела на нее, и услышала шепот сестры:

— О боже мой, Эмма…

Джесси стояла позади нее в дверном проеме, поняла Эмма.

И затем она посмотрела на свое отражение. В ее разуме и душе что-то перевернулось с мучительным скрежетом. Оба ее глаза были практически закрыты, наливаясь синяками и отеками. Ее нос, очевидно, был сломан, губы опухли, нижняя прокушена в двух местах. Ее нижняя челюсть опухла и наливалась синевой.

На ее ключице виднелась отметина от укуса. И выше на левой груди…

И тогда сознание Эммы Рейберн решило не помнить.

Наварро рывком сел в постели, едва ли понимая, что в окна номера пробиваются лучи рассвета. Очень долгое мгновение он вообще не мог дышать, а когда наконец сумел вдохнуть, произошло это с резким звуком.

Он откинул покрывало и встал с кровати, быстро одеваясь. Он вышел из номера, даже не взяв ключ, намереваясь дойти до Эммы как можно быстрей.

В гостинице горел ночной свет — несколько слабых ламп, включенных в номерах, куда еще не добрался рассвет. Стояла тишина.

Он поднимался по лестнице, переступая через ступеньки, и, добравшись до семейного этажа, увидел открытую дверь и бледную, мрачную Эмму, стоявшую в проеме. Она была закутана в длинный толстый халат и, увидев гостя, молча развернулась и прошла в гостиную.

Лампы освещали комнату. Она села на диван, и ее маленькая собака немедленно запрыгнула рядом и свернулась рядом с тихим скулением.

Как бы того ни хотелось, Наварро не осмеливался коснуться ее. Только не теперь. Он опустился на ближайший стул, где бы он мог наблюдать за ее лицом и быть так близко, как только она сможет вытерпеть. Она начала гладить собаку, не сводя с нее взгляда.

— Ты знаешь, — сказала Эмма, ее голос звучал удивительно ровно. — Ты… Это был сон?

— Да, — ответил он.

— Весь сон? — она тяжело сглотнула.

— Думаю, да.

Странная улыбка изогнула ее губы.

— Каждое лето. Каждое лето я притворяюсь кем-то другим. И я никогда не знала, почему. Даже когда ты спросил меня, у меня не было нормального ответа. Я просто знала… Я должна уезжать отсюда и быть кем-то другим. А потом я упала и ударилась головой, начав видеть… ужасные вещи. И встретила тебя в Сент-Луисе. И тогда я… больше не захотела кем-то быть. Даже летом.

— Все будет хорошо, Эмма. Ты будешь в порядке. Ты можешь справиться с этим.

— Я не помню, — сказала Эмма. — Ничего из этого. Даже когда Джесси вернулась, когда мы говорили о той ночи, я не помнила, что все это случилось со мной, а не с ней. — Она первый раз посмотрела на Наварро, действительно озадаченная. — Как я могу не помнить?

— Разум сам защищает себя, — проговорил он. — И очень хорошо.

— Все пятнадцать лет?

— Иногда всю жизнь. — Он старался говорить ровно, не думая о том, как жестоко с ней обошлись. — Если бы ты не упала и не ударилась головой, если бы твои способности никогда не стали активными, если бы Джесси не вернулась домой… может, ты никогда бы и не вспомнила.

— Может, так было бы и лучше.

— Сейчас ты помнишь, потому что должна.

— Да? — Ее голос был потерянным. — Разве?

Наварро помедлил, не желая отвечать банальностями. Вместо этого он проговорил:

— Мы — такие, какими нас сделал наш опыт, Эмма. Хорошо это или плохо. Сейчас ты помнишь, потому что твой разум решил, что ты можешь справиться с воспоминаниями. Встретиться с ними. И…

Слезы полились из ее широких глаз и потекли по ее бледному лицу.

— А Джесси больше не может защитить меня. Не в этой жизни. Я почувствовала, как она ушла. Я чувствовала ее смерть. Она ужасно мучилась. Ужасно. И… и она вспомнила. Прямо перед смертью, она все вспомнила. Хотя это все случилось со мной, ее сознание каким-то образом воспроизвело то, что я испытала. Каким-то образом она все это испытала. Будто это случилось с ней, а не со мной. Те воспоминания хранились глубоко в ней с ее отъезда. Но то, что он сделал с ней вчера… открыло дверь. Поэтому я сейчас все помню. Она не может больше нести эту ношу. Вину. Стыд. Всепоглощающую ярость и боль. Она несла все это внутри пятнадцать лет.

— Почему она? — мягко спросил Наварро.

— Потому что она винила себя. Она уговорила меня пойти на вечеринку. — Эмма, казалось, не замечала слез, текущих по ее лицу. — Она была старшей сестрой, ответственной за меня. А это кое-что значило для нее. Отца не было в городе около месяца. Экономка в основном позволяла нам делать все, что мы хотели. В ее обязанности не входила родительская забота, она просто должна была находиться рядом. Джесси и ранее бывала на этих вечеринках, но не я. Она выбрала мне одежду. Сделала прическу и макияж. Позволила надеть мамины сережки. Мы должны были… повеселиться.

— Эмма…

— Я не должна была пить — таково было единственное правило. Поэтому я пообещала. И я не пила ничего, кроме лимонада. А Джесси… Джесси напилась. Виктор подначивал ее, его, казалось, это забавляет. Затем… затем все смутно… — Она медленно втянула воздух и выдохнула. — Думаю, кто-то помог Джесси подняться наверх. Кажется, я последовала за ними, потому что беспокоилась. И она… она отключилась.

— В той спальне?

— Думаю, да. Она была без сознания. И я была там. Он хотел кого-то. Он хотел… меня. По какой-то причине он хотел меня, и я была там.

— Кто это был, Эмма? — Наварро не мог не спросить. — Кто изнасиловал тебя?

— Я… Я не помню. Не помню его лица. Я даже не помню, кто были эти двое, кто… держал меня. Я помню запахи… и звуки… и боль. Но не помню, кто они.

— А татуировка?

Эмма медленно кивнула.

— Я помню ее. Роза, окруженная шипами. Но не помню, чтобы я видела ее после той ночи. Если он все еще живет здесь…

— Ты знаешь, что так и есть, Эмма. Какие бы эмоции и воспоминания Джесси не блокировала все это время, она начала восстанавливаться. Задавала вопросы. Угрожала ему. Ее воспоминания вели прямо к нему. И он не мог позволить раскрыть себя. Не только из-за того, что случилось пятнадцать лет назад, а из-за того, что происходило с тех пор.

— Убийства. Он убивал женщин.

— Нельзя точно узнать, когда изнасилование перестало удовлетворять его, — тихо проговорил Наварро. — Но уверен, когда мы найдем его и раскроем прошлое, обнаружим и других женщин, которых он насиловал. А затем что-то изменилось, и он начал убивать.

Глава 20

5 июля

Эмма заявила о пропаже сестры в воскресенье утром. И хотя Дэн явно сомневался, особенно после того как Эмма показала ему записку Джесси и рассказала о разговоре той с Пэтти. Но он хотя бы отправил офицеров проверить ее рассказ.

Свою роль могли сыграть бледность и молчаливость Эммы, и Дэн не захотел доставлять дополнительные неприятности. Или, может, дело было в Наварро за спиной Эммы.

В любом случае, к тому времени, как церковная толпа двинулась в сторону относительно чистого центра, учитывая вчерашний хаос, почти каждый знал, что Джесси Рейберн уехала из Бэррон-Холлоу.

Снова убежала, говорили некоторые.

Несколько человек заявили, что видели машину Джесси, двигающуюся в сторону шоссе, и хотя ни у кого не было уверенности, когда это произошло, как минимум двое свидетелей упорно твердили, что это было после обеда во время фестиваля.

— Она уехала, Эмма, — Дэн пожал плечами. — Она сказала людям, что уезжает. Оставила тебе прощальную записку, и свидетели видели ее отъезд. Она взрослый человек, и она уехала. Что я могу сделать?

Эмма тихо поблагодарила начальника полиции и посмотрела на Наварро, после чего они вместе ушли из департамента. И только на улице она проговорила:

— Сложно понять, как заставить его начать поиски, ведь он — один из подозреваемых.

Начав со списка мужчин, с которыми Джесси говорила во время фестиваля, они кое-что сопоставили и просмотрели выпускные альбомы школы. Подозреваемых было шестеро, учитывая возраст и ее воспоминания, кто с кем из парней зависал.

Наварро внимательно наблюдал за Эммой, не желая оставлять ее даже ради поисков Джесси, прекрасно зная, что поиски сводятся к обнаружению тела. Да и способности его не могли ничем помочь, настолько он был сосредоточен на Эмме — ничто другое его не волновало и не могло проникнуть в его сознание.

Хотя что-то темное пыталось.

Эмма была спокойна, но спокойствие это было хрупкое, неуверенное. Прежде всего она держалась за твердую решимость найти сестру. И хотя сама почувствовала смерть Джесси, продолжала задаваться вопросом, было ли это чувство настоящим.

— Ты не чувствуешь ее? — Уже несколько раз спрашивала она Наварро.

А он отвечал всегда одинаково:

— Я чувствую много темной энергии, но она… рассеянная. Не могу ничего собрать воедино.

— Когда ты докладывал, твоя начальница… Она знала, да? Она знала о Джесси. Что она мертва.

Вспомнив голос Мэгги, Наварро кивнул, все еще не желая давить на Эмму слишком сильно и слишком быстро. Он верил, что меньшее из двух зол — сосредоточить ее внимание на Джесси. Убийство сестры, с которой она практически не разговаривала всю жизнь, было достаточно трагичным, но это не сломает ее, а вот ужасное событие в ее собственном прошлом, обрушившееся на нее воспоминанием, вполне могло.

— Она знала. И учитывая, как тяжело Мэгги переживает потерю каждого оперативника, я даю не более двадцати четырех часов, прежде чем она вызовет подкрепление.

— Ты так говоришь, будто это плохо.

— Это хорошо, если бы мы знали, кого искать. Кроме Джесси. Сейчас же у нас нет улик, и мы никак не можем выяснить, что было известно Джесси. Если покажется больше сотрудников Убежища или Мэгги сможет убедить Бишопа откинуть правила и послать агентов без приглашения, у нас ничего не появится.

— У нас есть подозреваемые, — проговорила Эмма.

— И то условные, — Наварро покачал головой. — Мне это не нравится, но мы не можем просто начать обвинять людей или опрашивать их без веской на то причины. Потому что если мы не найдем доказательств…

— Убийца Джесси останется безнаказанным.

— Может быть. Зависит от того, что еще он сделал. Дело в том, что мы очень рискуем, если не следуем правилам. Если, как мы думаем, убийца — серийный, тогда он либо умрет, либо попадет в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. И при этом он не должен успеть убить еще кого-нибудь.

— Я знаю, что ты прав, — проговорила Эмма. — Но это… тяжело. Ждать. И сомневаться, найдем ли мы ее.

— Найдем, — ответил Наварро. — Обещаю.

6 июля

Ему потребовалось много времени, чтобы убраться. Но занимаясь так долго этой работой — своей настоящей работой, призванием, он очень умело заставлял людей верить, что находится в совершенно другом месте.

Это очень полезное умение.

Он вел машину максимально быстро, используя автомобиль, который не привлечет внимания. Припарковался в незаметном месте и остаток пути проделал пешком. Это был нелегкий путь, но расстояние небольшое, поэтому много времени не ушло.

Он сразу направился в подвал, легко двигаясь в темноте, будучи хорошо знакомым с этим местом. Своим ключом отпер стальную дверь и вошел внутрь, игнорируя знакомые инструменты и приспособления, направляясь ко второй двери и открывая ее. В крошечном помещении находились только большие фонари и холодильная камера.

Лениво задумался, догадалась ли она, что он подключился к электрической сети Бэррон-Холлоу. Вероятно, нет, поскольку электричество он использовал только для холодильника. А линия передачи проходила под землей вплоть до места подключения.

Откинув в сторону все размышления, как и сожаление об отсутствии времени на полноценные игры, он открыл холодильник.

Она не была большой, но находилась в холодильнике уже достаточное время, поэтому практически одеревенела в одном неудобном положении. Неудобном для него. Но он привык к этому. Принес черный застегивающийся мешок для тела — чего только не купишь в Интернете сейчас. Как только он смог затолкать ее в мешок, ему сразу стало легче.

Он отнес ее в сад, снова почувствовав легкое сожаление, потому что на этот раз у него не было времени разморозить ее, прежде чем высадить. Он думал, что время у него будет, поэтому днем ранее выкопал яму подходящего размера и формы.

Ну что ж, она все равно подходит. Может, для нее и не слишком удобно, но уже ничего не поделаешь. Он больше не может позволить себе такую роскошь, как время.

Потому что если он останавливался и начинал слушать очень внимательно, то слышал предупреждающий шепот.

Они знают.

Они будут искать тебя.

Они будут искать твои цветы.

Поэтому он сократил свою обычную церемонию, раздраженный этой необходимостью, просто вытаскивая ее из черного мешка и опуская в яму. Обнаженную.

Он всегда забирал их одежду. Чтобы просто сжечь, а не оставить в качестве трофея, как утверждали те профайлеры. Ему необходимо было насладиться своими цветами в их чистейшей форме, обнаженными, какими их создал Господь Бог.

Ему бы хотелось провести больше времени с ней.

Но, ощущая, как уходит время, он взял лопату и начал сажать свой цветок, хороня тело Джесси Рейберн.

Завтрак в гостинице в понедельник прошел в подавленном настроении, поэтому даже Холлис инстинктивно понизила голос:

— Учитывая, что, по официальной версии, Джесси уехала из города по собственной воле в воскресенье, это место…

— Гнетущее? — предположил Демарко. — Согласен. И поскольку большинство гостей, приехавших на фестиваль, уже выехали, здесь еще и пусто.

— Да, но… — Холлис посмотрела в дверной проем, и ее глаза расширились.

— Вот черт, — тихо проговорила она, и Демарко, знакомый с этим выражением, ждал ее слов, прежде чем задать вопрос.

— Джесси?

Холлис кивнула.

— Черт, я надеялась, что она действительно сама уехала из города. Или что кто-нибудь из нас сумеет что-нибудь уловить и помочь ей, прежде чем этот ублюдок убьет ее.

— Это случилось уж точно не потому, что мы мало старались, — ответил ее напарник. — Но мы можем кое-что сделать сейчас. Если хочешь разозлить шефа Мэйтленда, вперед.

— Пойдем, — хмуро улыбнулась Холлис.

Дэн Мэйтленд не был счастлив из-за того, что его вызвали в офис — в понедельник у него был выходной. Но он приехал, потому что голос Мелиссы звучал озадаченно и неуверенно, и, приехав, он понял почему.

В его кабинете сидели двое исследователей паранормального.

— Гордон по-прежнему работает в семейных архивах Рейбернов, — вместо приветствия проговорила Холлис Темплтон. — Иначе он пришел бы с нами. Он очень напряжен.

— Почему? — присев, спросил Мэйтленд.

— Дух.

Мэйтленд вздохнул.

— Полагаю, ваши камеры и записывающие устройства поймали нечто очень выдающееся, на ваш взгляд.

Обычно все так и происходило, хотя в итоге и оказывалось грязными пятнами или отблесками света на видео, а на аудио он слышал лишь неразличимые звуки.

Именно такие «настоящие» находки демонстрировали «серьезные» исследователи.

Поддельные вещи были куда более увлекательны, и их подделка была намного более очевидна.

— Не совсем, — пробормотал Риз Демарко.

— Я видела ее, — сказала Холлис. — Менее часа назад. У нас не было включенных камер, но я ее видела.

— И полагаю, вы сразу поняли, кто она такая, — подыграл ей Мэйтленд.

— Конечно, в старой семейной Библии лежало несколько фотографий. И для точности я поговорила с Пенни. Да и сестры очень похожи. Как день и ночь. Это была Джесси Рейберн.

Шеф полиции пытался сделать глоток горячего, без сомнения, омерзительного кофе, который приготовил старый аппарат, затем поставил чашку на блокнот.

Черт, надо было заехать и выпить кофе по дороге. Черт.

— Джесси Рейберн жива, — проговорил он.

Холлис моргнула.

— Но я видела ее. И могла видеть сквозь нее. Она начала приближаться ко мне, но через несколько шагов растаяла. Такое часто случается с новыми духами — они еще не понимают, как сосредоточиться и собрать энергию.

Мэйтленд подавил желание спросить у привлекательной брюнетки, проходила ли она проверку своего психического состояния в последнее время. Вместо этого он мягко проговорил:

— Я убежден, что Джесси Рейберн безопасно покинула город, мисс Темплтон, поэтому…

Ее губы сжались, а в глазах появился неожиданный стальной блеск.

— Шеф Мэйтленд, я не выдумываю. И я настоящий, сертифицированный медиум.

Он бегло подумал, как вообще можно получить сертификат медиума. Есть какой-то особый тест? Может, есть какая-то печать, как в паспорте или как в Управлении санитарного надзора? Одобрено правительством. Не является подделкой.

— Я знаю, что видела. И это — реально. Что бы ни говорил ваш отчет, что бы ни обнаружило ваше расследование, как бы много свидетелей того, что Джесси уехала из города, вы не нашли, я говорю, что она мертва.

Мэйтленд отвлекся от своих несерьезных мыслей и сосредоточился на серьезном лице женщины.

— Может, она попала в аварию на пути в Нью-Мексико или…

— Ее убили.

— В теле призрака торчал нож? — Интересно, неужели призраки обречены бродить среди живых в таком же виде, как и прибывали в момент смерти, задумался он.

В таком случае, к числу многочисленных монстров под детской кроватью можно добавить жертв аварий и пожаров.

— Я серьезно, шеф. Нет, в теле Джесси Рейберн не торчал нож, но она была убита.

— Она вам сказала?

— Я это почувствовала.

— Простите мисс Темплтон, но мне нужны доказательства, прежде чем объявить о преступлении. — В этот раз он постарался, чтобы его голос звучал снисходительно.

Она немного приподняла подбородок.

— Как я поняла со слов Пенни, заявление о пропаже было подано работодателями мисс Рейберн этим утром, когда она не вернулась в Нью-Мексико. Кроме того, заявление подала и ее сестра. Никто не видел и не слышал Джесси с середины фестиваля. Полагаю, все вместе складывается в картину, достаточную для проведения расследования.

— Мисс Темплтон…

— И на прошлой неделе в горах было найдено тело.

— И какое это имеет отношение к…

— Вот именно, шеф.

Всего несколько раз в жизни ему нечего было сказать, и это был как раз такой случай. Он посмотрел на ее молчаливого партнера и увидел едва заметное сожаление на его неэмоциональном лице.

— Люди пропадают здесь все время, — сказала Холлис. — Так говорят жители. В среднем один или двое в год, и это только те, о ком известно. Дикая природа здесь просто поглощает их, как ту бедную девушку в горах. Пока кто-то не натолкнется на ее останки. Если вообще натолкнется. Но Джесси Рейберн из местной семьи, она родилась здесь. Ее сестра и кузен — уважаемые жители Бэррон-Холлоу. И я очень сильно сомневаюсь, что она отправилась в горы и заблудилась, учитывая, что свидетели видели, как ее машина выезжает из города.

— Мисс Темплтон…

— Мы не говорили с мисс Эммой Рейберн, но уверена, что ее заинтересует то, что я видела.

Мэйтленд удивился, но произнес лишь следующее:

— И что вы хотите, чтобы я сделал, мисс Темплтон? Мы провели расследование перемещений Джесси в тот день, верите вы или нет, и свидетели, которым можно верить, заявили, что видели, как она уезжает из города в сторону шоссе.

— Из центра?

— Не уверен, что понимаю, куда вы клоните.

— Кто-нибудь из ваших свидетелей видел, что она выехала на шоссе и направилась на запад? Или ваши свидетели находились в центре на фестивале и видели капот ее машины, направляющейся в том направлении? Потому что… от центра всего пять миль до шоссе?

— Около того, — медленно ответил он.

— И кто-нибудь проверил эти пять миль? Стучал в двери, проверял боковые дороги, искал признаки того, что она не доехала до шоссе?

И тут спокойно заговорил ее партнер:

— Если у вас нет ничего более срочного, шеф, разве повредит отправить нескольких человек проверить дорогу из города? Опираясь на свой опыт, могу сказать, что она не сдастся.

— Отличный способ подорвать доверие ко мне, — пожаловалась Холлис, когда они несколько минут спустя вышли из полицейского участка.

— Я не подрывал. Он ведь отправляет офицеров, так?

— Да. Они, может, даже что-то найдут.

— Что важней, — проговорил он, — мы может пустить слух, что он снова расследует исчезновение Джесси. И если я знаю маленькие городки, а я их знаю, то у него будет куда больше волонтеров, чем он может предположить. И очень быстро. И как бы ни были мотивированы офицеры, местные действительно интересуются Джесси и будут искать ее. Усердно.

— Думаю, да. — Она нахмурилась и задумчиво проговорила: — Знаешь, немного освежает быть гражданским и пытаться заставить полицию переступить через границы юрисдикции.

— Да, я видел, что ты забавляешься. — Он взял ее за руку, и они направились в сторону Рейберн-Хауса. — Но «настоящий, сертифицированный медиум» — это было чересчур.

— Думаешь?

— Он раздумывал над тестом. И штампом одобрения, как в паспорте, или как штамп Управления санитарного надзора.

— О, совсем не тот эффект, которого я хотела добиться, — содрогнулась она.

— Уверен, что не тот.

— Но может, и правда должно быть специальное удостоверение.

— У тебя есть одно, — напомнил он ей.

— Да, но здесь-то я не могу показать его. Пока, по крайней мере. А когда получу такое право, мы сможем…

— Шеф Мэйтленд не будет нам рад. Совсем. И да. Я это знаю.

Пытаясь вернуться к обычной жизни, Эмма отправилась утром в парк, чтобы выгулять собаку, подышать свежим воздухом и постараться не думать слишком много. И Наварро, не отходивший от нее ни на шаг с утра понедельника, не предложил сопроводить ее.

Она скучала по нему, что привело ее в замешательство. Даже Лиззи была заметно подавлена, впервые не интересуясь фрисби. Но они обошли парк, Эмма старалась не думать слишком много, задаваясь вопросом, когда начнет сходить онемение. И непонятно, что больше повлияло не это — скорбь по Джесси или то, что она потеряда там летом. Невинность. Доверие. Ощущение безопасности в убежище, которое должно было быть ее домом. Пусть она и не помнила этого, но каждое лето чувствовала необходимость убежать, стать кем-то другим.

И сейчас она размышляла, как то изнасилование повлияло на жизнь Джесси. Она взяла на себя ношу воспоминаний сестры, и все же Эмма не была удивлена. Джесси, несмотря на свои кажущиеся странными действия в период взросления, обладала глубоким чувством ответственности за младшую сестру, вероятно, потому что практически вырастила ее. Хотя Эмма и считала, что все это было неосознанно — обычный инстинкт. Джесси позаботилась, чтобы сестре оказали медицинскую помощь, и никто в Бэррон-Холлоу не узнал об этом. А затем спрятала сестру вдали от дома на период восстановления, проявляя невероятную изобретательность и находчивость, чтобы скрыть раны Эммы даже от экономки. Пока Эмма не выздоровела. Пока ее раны не стали шрамами, которые легко спрятать под макияжем, кости не срослись, а синяки не сошли. Может, тогда она начала взваливать на себя груз боли, стыда и вины? Когда Эмма поняла, что воспоминания о той ночи заменились пустотой, а Джесси — осознанно или нет — приняла тяжесть случившегося, потому что винила себя?

Поэтому она убежала? Чтобы забрать все с собой, а здесь оставить Эмму — внешне исцеленную, а внутри с эмоциональным и психологическим блоком, настолько крепким, что она даже подсознательно не помнила ту ночь или собственные раны?

Неужели Джесси «убежала», чтобы оставить Эмме ее убежище?

Может быть. Вероятней всего. Но чтобы так поступить, она должна была верить, что испытание Эммы было лишь отдельным происшествием: мальчики слишком пьяные, чтобы осознавать свои действия, и их занесло. Мальчишки не просто достаточно напуганные, чтобы хранить случившиеся в тайне, но и не повторить подобное вновь.

Подростку легко поверить в это. Но когда Джесси повзрослела и начала работать с людьми, расследующими ужасные преступления, те похороненные воспоминания стали съедать ее изнутри. Вместе с подготовкой пришло и тревожное осознание, что, возможно, Эмме не так уж и безопасно в ее «убежище», как полагала Джесси. И может, те пьяные мальчишки не остановились.

Вероятно, это и привело Джесси назад в Бэррон-Холлоу. Понимание того, что это могла быть не пьяная жестокость, а настоящее зло.

И она нашла ответ.

К тому времени как Эмма с Лиззи подошли к дорожке Рейберн-Хауса, перед полицейским участком собралась толпа. На мгновение Эмма остановилась, затем проговорила:

— Пойдем, девочка, — и прошла с собакой в гостиницу.

Пенни практически сразу возникла из-за стойки регистрации и заметила:

— Вот это тренировка у вас была, уже почти обед. — Слова были обычными, но она выглядела обеспокоенной.

— После фестиваля тихо и мирно, — автоматически ответила Эмма. — Что происходит?

— Слушай, я не хотела тебе говорить… Уверена, что Холлис поговорила бы с тобой сама, но они взяли кое-какое оборудование и отправились на поиски, поэтому…

— Пенни, в чем дело?

— Джесси. Дэн заново начал расследование.

— Почему? — Эмма оставалась спокойной.

— Потому что… Мне жаль, Эмма… Если это правда — и только Господь знает, не сошла ли она с ума, — но Холлис говорит, что видела утром Джесси. Вернее, дух Джесси.

— Понимаю. — Эмма размышляла, выглядит ли она холодной и бесчувственной, но ощущала лишь оцепенение.

Джесси спасла меня. Она позволила мне вести нормальную жизнь. И заплатила за это своей.

— Она казалась уверенной, — несчастно проговорила Пенни. — И она, должно быть, убедила Дэна, потому что несколько его офицеров проверяют дороги между городом и трассой, а последние полчаса сюда прибывают волонтеры.

Наварро вышел из одной из общих комнат, глянул на женщин, а затем обратился к Эмме:

— Думаю, она — настоящий медиум. Значит, она видела то, о чем говорит.

— И Джесси мертва, — проговорила Эмма. — Она действительно мертва.

Глава 21

Нелли не смогла перехватить Эмму во время фестиваля, а учитывая внезапное исчезновение Джесси и явные попытки Эммы и писателя установить отношения, сейчас чувствовала нерешительность, пытаясь задать все интересующие вопросы.

А короткий разговор с Джесси во время фестиваля поставил перед ней еще больше вопросов. И Нелли была занята поиском ответов, уверенная, что Эмма захочет это знать.

Вечеринку пятнадцать лет назад Нелли помнила очень хорошо, потому что ее пригласил парень постарше, но они оба не выпили ни капли и ушли рано. Но, несмотря на все меры предосторожности, отец поймал ее на нарушении комендантского часа и заточил дома на месяц.

Месяц без телефона и телевизора хорошо въелся в память подростка.

Нелли сделала несколько звонков и поработала дома на ноутбуке, но затем отправилась в редакцию, которая по понедельникам была открыта только до обеда. Она заметила, как люди собираются перед полицейским управлением, поэтому поторопилась войти внутрь и узнать, что происходит, у секретаря.

— Не имею представления, — пожала плечами Энн. — Кто-то что говорил о поисковых группах. Я не спрашивала.

Нелли нахмурилась, потому что поисковые группы были достаточно необычны здесь. Но она направилась дальше по коридору в свой кабинет, чтобы понять, прислал ли ее друг информацию, которую она просила. И эта история была куда важней, нежели потерявшийся турист.

В ее факсе лежала стопка листов с надписью: «Ты должна мне!», накарябанной на пустом листе. Конечно, подписи не было — ее друг нарушил несколько законов, передавая ей информацию. И они оба знали это.

— Без ссылки на источник, — пообещала Нелли. — Никто никогда не узнает твое имя.

И это обещание она всегда сдерживала.

И сейчас, просматривая страницы конфиденциального медицинского отчета, пусть и пятнадцатилетней давности, Нелли ощущала один только шок. Судя по вопросам Джесси, она предположила… Ничто из этого не имела смысла, но отчет был ясным: Эмма Бэррон (Нелли предположила, что фамилия выдумана) была избита и изнасилована, привезена сестрой в крупную и обезличенную больницу ближайшего крупного города, а не в маленькую клинику Бэррон-Холлоу.

Эмма, очевидно, была близка к кататоническому ступору, пока пребывала там, но отказалась назвать имя насильника или предъявить обвинения. И хотя улики насилия были собраны, какими бы они ни были, они хранились в больнице или на складе полиции.

Где-то.

Испытывая сострадание к тому, через что прошла Эмма и ужасаясь возможным подозреваемым, список которых промелькнул в ее голове, Нелли положила в папку отчет, а затем открыла другой — с информацией, которую она собрала ранее.

Она листала распечатанные страницы, чтобы освежить память, затем остановилась, нахмурившись.

Первый раз это не имело смысла. Но сейчас, учитывая вопросы Джесси и ее собственные умозаключения…

Это были сведения, о которых она не могла знать, и чтобы их добыть, ей пришлось попросить об очень большом одолжении. И она не смогла бы набраться смелости и рассказать об этом начальнику. Пока, по крайней мере, все не разъяснится.

И сейчас она думала, что именно так и будет.

Нелли нерешительно прикусила губу, ее мысли быстро сменяли одна другую. Времени все хорошенько обдумать не было, да его ни на что не было. Она могла только следовать своим инстинктам. И ее инстинкты убеждали не делиться всем тем, что она знала.

Пока она все не проверит самостоятельно.

Она положила папку в кейс от ноутбука и закинула его на плечо, уходя из офиса.

У стойки Энн листала журнал.

— Идешь на обед? — спросила она, проявив легкий интерес.

— На встречу. Если кто-нибудь спросит, скажи, что я убежала на встречу. Хорошо?

— Конечно. Принеси мне салат, ладно? Сегодня я не взяла обед, а Сэм хочет, чтобы я поработала до трех.

— Почему? Он разве не закрывает офис? — Нелли остановилась.

— До трех точно нет. Сказал, что в городе слишком много всего происходит.

— А где он?

— Ушел достаточно давно. Может, захотел присоединиться к поискам. Он не говорил. Просто сказал, что вернется позже, и я должна остаться до трех. — Достаточно возмущенно пробормотала Энн, не отрывая мрачного взгляда от модного журнала.

Не имело смысла спрашивать девушку о том, что происходит. Нелли знала, что Энн не стала бы интересоваться и узнавать что-то большее о толпе на улице. Для жителя Бэррон-Холлоу было ненормально не интересоваться сплетнями. А Энн вообще ничего особенного не делала.

Нелли покинула здание, понимая, что толпа уже исчезла.

И снова она разрывалась между желанием узнать, кого ищут организованные группы, и стремлением проверить информацию, которая могла бы привести ее к Джесси или к тому, что искала Джесси.

Она даже не раздумывала долго, просто села в машину, проверила зарядку сотового и тронулась.

— Мы были посторонними людьми. Джесси и я. Прошло так много лет. Слишком долго мы прожили вдали друг от друга. Мы пытались… восстановить отношения. Но не особо-то у нас получилось.

— Ты будешь скорбеть, Эмма, — сказал ей Наварро. — Не кори себя за то, что сейчас чувствуешь пустоту. Будь иначе, я сказал бы, что случилось чудо.

Эмма потерла левый висок, нахмурившись:

— Мне надо что-то делать. И тебе, я точно знаю, надо чем-то заняться.

Спустя мгновение Наварро поднялся на ноги.

— Думаю, пришло время присоединиться к поискам Джесси, — сказал он. — Может, мои способности наконец заработают или медиум увидит что-то. В любом случае, еще два человека могут помочь.

Пенни, очевидно, ожидала, что они присоединяться к поискам, потому что у стойки регистрации стоял собранный рюкзак.

— Сэндвичи, фрукты, батончики и сок, — проговорила она. — Никто из вас не обедал. Не беспокойся за Лиззи, я присмотрю за ней.

— Ты — просто сокровище, — сказала ей Эмма, когда Наварро подобрал рюкзак. — Лиззи, оставайся здесь и будь хорошей девочкой, — добавила она, как всегда, когда говорила собаке, что ее не будет некоторое время.

— Все будет в порядке, — сказала Пенни. — Я звонила в управление, и Крейг формирует подразделения. У него карта с поисковой сеткой.

— Мы с ним встретимся. Спасибо.

— Не за что.

— Спасибо, Пенни.

Они вышли из гостиницы и направились к полицейскому участку, Эмма проговорила:

— Полагаю, карта помогает тебе определить верное направление.

— Обычно да, — согласился он. — Если способность работает.

Его голос был немного растерянным, и, посмотрев на него, Эмма увидела знакомый странный взгляд. Она видела этот взгляд прошлым летом.

Как раз перед тем, как обнаружили тело убитой женщины.

— Мы не надели ботинки, — резко сказала она.

— Мы не пойдет в горы.

— Потому что ты уже был там?

— Потому что там нет Джесси. — Сейчас он нахмурился. — Никого из них там нет.

Эмма остановилась и уставилась на него.

— Никого из них? Ты чувствуешь, что есть другие?

Наварро слегка наклонил голову, будто прислушиваясь к отдаленному шепоту.

— Джесси нашла то, чего не искала. Она запуталась в своем и твоем прошлом.

Эмма закрыла дверь.

— Как давно? Он убивал с… после меня?

— Не уверен. Но давно. Все проворачивал так, что никто не замечал исчезновения проходящих через город людей. У него большой опыт, и он научился маскировать свои действия. — Наварро внезапно моргнул и посмотрел на нее. Увидев по-настоящему.

— Ты ведь обычно все видишь не так? — с пониманием проговорила она. — Состояние похоже на транс?

— Да, — медленно ответил он.

— Тогда почему способности изменились?

— Не знаю. — Он взял ее за руку. — Но Бишоп сказал, что иногда так случается. Способности изменяются во время расследования. Пойдем. Мне нужно посмотреть на ту карту.

Спустя пять минут они уже склонялись над столом в холле полицейского участка, изучая карту местности, которая сверху была накрыта прозрачной пластиковой сеткой с указанием поисковых групп. Квадраты были выделены цветом вдоль всей главной дороги до трассы, и в большей части стояли странные числа.

— Здесь у меня список всех поисковых групп в соответствии с квадратами. — Сказал им офицер Крейг Брэдшоу. — Каждой группе присвоен номер. Шеф практически всех волонтеров поставил с полицейскими, если только не был уверен, что они опытны и хорошо знают местность. Пусть некоторые направления и начинаются достаточно близко, но они уходят глубоко в леса.

Нахмурившись, Наварро указал пальцем на направление, в котором не стояло цифр.

— Здесь.

Эмма вместе с Крейгом изучала карту.

— Какая-то часть этой земли принадлежит вам, мисс Эмма, — заметил Крейг. — Вот здесь рядом с церковью Уиллоу-Крик.

— Да, — ответила она. — Мы владеем этой землей пополам с Джесси.

— Нам надо быть там, — сказал Наварро.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Хорошо, — Эмма кивнула Крейгу. — Запишите нас и отправьте туда, Крейг.

— Хорошо. И удачи. — Его молодое лицо было серьезным. — У меня плохое предчувствие с самого утра, как только я услышал об этом. Я все еще надеюсь, что она в порядке.

Эмма едва кивнула, но, оказавшись на улице, проговорила:

— Я должна была сказать ему.

— Лучше подождать, пока мы не найдем доказательств.

— Согласна. И все равно, интересно, сколько людей ожидают, что найдут машину Джесси возле чьего-нибудь дома и обнаружат, что она навещает друга?

— Может, несколько.

— Слушай, мы может зайти в гостиницу и взять мой джип — до того квадрата, который мы должны обыскать, около четырех миль вниз по центральной улице, поэтому мы может подъехать так далеко, как только возможно.

— Смысл в этом есть, — согласился он. И молчал, пока они не сели в «Чероки» Эммы последней модели и не направились вниз по направлению к шоссе. — Я заметил, что шериф направил как минимум три отряда с собаками.

— В горах часто используют собак для поиска и спасения, поэтому у нас есть специальные группы. Думаю, Дэн относится к этому более чем серьезно. — Она замолчала. — Интересно, что исследователь сказала ему.

— Вероятно, то же самое, что Пенни рассказала нам. Она видела Джесси и уверена в ее смерти.

Эмма покачала головой.

— Должно быть что-то большее. Потому что Дэн был убежден: если с Джесси что-то случилось, то это произошло вдали от Бэррон-Холлоу.

Наварро мог предположить, что именно убедило шефа полиции отнестись к исчезновению Джесси серьезно. Но поскольку уверен в этой мысли не был, решил промолчать.

Они узнают достаточно скоро, если он прав.

— Холлис, вы уверены, что хотите идти по ручью? — спросил офицер Джеральд Нил, отстав от нее по крайней мере ярдов на шесть.

— Абсолютно, — ответила она, сосредоточившись на заросшем травой берегу ручья, вдоль которого они пытались следовать, и маленькой коробочке с циферблатом и шкалой, которую она держала в руке.

Напарник позади нее тихо заметил:

— Ты могла бы выбрать более легкий путь.

— К сожалению, нет, — ровным голосом ответила она. — Джесси ведет нас. И она становится все более возбужденной. Что бы ни происходило, у нас заканчивается время.

— Церковь?

— Не думаю. Не знаю, замешана ли тут церковь, но Джесси ведет нас в другое место.

— И, полагаю, она ничего тебе не говорит.

— Она пыталась, но я не могу расслышать. А еще она понимает, что ей необходимо сохранять энергию, чтобы вести нас. Сейчас она машет, чтобы мы торопились.

— Хорошо, — проговорил Демарко. — Просто надеюсь, что успею достать пистолет из этой сумки достаточно быстро, если понадобится. Черт, так неудобно, что нельзя носить кобуру.

— Слушай, по крайней мере, тебе не приходится таскать эту дурацкую бесполезную коробку и притворяться. Что опять не так?

— Полагаю, какие-то энергетические всплески.

Она выругалась сквозь зубы.

— Аура Джесси становится ярче. Думаю, мы приближаемся…

По молчаливому согласию они оставили рюкзак в джипе Эммы. И хотя она видела, как Наварро достает пистолет из кобуры на лодыжке, которую не замечала ранее, возражать не стала. Но прокомментировала:

— Ты всегда вооружен, когда охотишься на мертвых?

— Практически. Мертвые, которых я разыскиваю, редко умирают без посторонней помощи.

— Ты знаешь, кто он, — внезапно догадавшись, проговорила Эмма. — Знаешь, кто убийца.

Он немного помедлил, а затем сказал:

— Мне предоставили много дополнительной информации. И как только я узнал, что произошло с тобой, и понял, что здесь орудует убийца, одно имя продолжало выделяться.

— Он в нашем списке подозреваемых?

— Да. И мне жаль, но…

Эмма собиралась спросить, но вдруг в пятидесяти ярдах от ручья они вышли из леса и натолкнулись на припаркованный джип полицейского управления Бэррон-Холлоу.

— Эту местность никто не должен обыскивать, — медленно проговорила она. — Никто, кроме нас.

Наварро посмотрел на следы шин, явно оставленные джипом, и проговорил:

— Этой дорогой пользовались регулярно. Но пытались создать иное впечатление. Что в конце дороги, Эмма? Мы еще в добрых ста ярдах от церкви.

— Там… домик, думаю. Он на земле Виктора, но, кажется, Дэн арендует ее. Что-то вроде того. Наша с Джесси земля по эту сторону ручья.

— Она знала это? Что владеет землей здесь?

Эмма медленно кивнула.

— Я сказала ей, что Виктор хочет выкупить землю. У нее был список от адвоката, который она использовала как повод побродить здесь и по городу. Сказала, сплетники поверят, будто она пытается определить размеры наследства. Нейтан… Джип. Это он? Все эти годы это был он?

— Пойдем узнаем. — Наварро немедленно двинулся вперед, следуя по тропинке к ручью — быстро, но тихо. — Держись позади меня, — выдохнул он. — Думаю, в домике кроме него есть кто-то еще.

Теперь и она услышала звуки голосов, раздающихся на повышенных тонах. Зайдя ему за спину, она так же тихо проговорила:

— Это голос Нелли. Но откуда ей знать?

— Если у нее хорошие связи, она могла получить записи телефонных звонков. Я видел здесь три вышки, готов спорить, прием здесь очень хорош. Если Мэйтленд был в ее списке подозреваемых, она задалась вопросом, почему он так много времени проводит здесь.

Эмма задумалась, где Нелли могла припарковать свою машину, но не стала тратить ни время, ни энергию на эти размышления. Нелли очень хорошо знала эту местность.

Они были достаточно близко, чтобы видеть домик, и Эмма следовала за Наварро, когда он свернул с дороги к мелководью. Они пробиралась через деревья, затем пересекли ручей, даже не намочив ноги, благодаря плоским камням.

Поднявшись на противоположный берег и дойдя до удивительно ухоженного участка земли, Наварро взглянул через плечо и прошептал:

— Слушай.

Сейчас Эмма могла слышать голоса куда четче, они же продолжали аккуратно двигаться вперед к домику, который устроился на большом участке земли. Нелли практически кричала:

— Подожди, подожди! Просто послушай!

А затем раздался громкий мужской голос, использующий настолько ругательные выражения и пропитанный такой яростью, что казался практически нечеловеческим.

Зло.

Она знала его, познала пятнадцать лет назад.

Оно пыталось разрушить ее жизнь, разрушило жизнь ее сестры. И все те жизни, что так ужасно отняты…

Само зло из глубин ада.

Глава 22

Если бы рядом не было Наварро, Эмма развернулась бы и побежала так быстро и далеко, как только могла. Вместо этого она тяжело сглотнула, напомнив себе, что должна встретиться лицом к лицу со своим прошлым, как Джесси, и продолжила идти вперед.

Наварро двигался уже быстрей, очевидно, полагая, что увлеченность своей последней добычей ослепила и оглушила убийцу.

Домик стоял на земле, которая спускалась к самому ручью, а вокруг росли ухоженные растения. И они как раз дошли до кольца из деревьев, когда Эмма увидела трех человек с другой стороны.

Двое исследователей паранормального и полицейский. Полицейский выглядел онемевшим, даже напуганным, но оба так называемых исследователя были вооружены и явно знали, как пользоваться оружием. И на их лицах застыло выражение мрачной решимости.

Женщина заметила Наварро и убрала одну руку с пистолета, чтобы жестом что-то показать ему.

Он кивнул и повернул голову, чтобы прошептать:

— Мы идем вокруг. И ради бога, стой за мной.

Эмма не собиралась возражать. Она следовала прямо за ним, пока они обходили домик, откуда доносился напуганный голос Нелли.

— Дэн, ты знаешь, что не хочешь делать это…

— Ты обязательно должна была засунуть свой чертов нос в это, да?! Должна была сама все понять и отправиться на поиски моих цветов. А что ты сделала с моей шкатулкой с драгоценностями? А? Знаю, что ты в курсе, где она. Она спрятала ее? Или ты?

— Дэн, клянусь, я не знаю, о чем ты говоришь.

— Суешь нос не в свое дело. Пытаешься найти мои цветы. Мои розы. Как и другая тупая сучка, которая не могла даже правильно вспомнить свое прошлое. Вы обе думали, что умнее меня…

— Дэн, нет!

Эмма увидела, как Наварро пошел небывало быстро, добравшись до двери на заднем крыльце, которую выбил ногой.

Он буквально исчез в дверном проеме.

Ужасающе громко прозвучали выстрелы.

Так много выстрелов.

Эмма не осознавала, что задерживает дыхание, пока в абсолютной тишине, не услышала голос Нелли.

— Самое подходящее время! Сукин сын планировал перерезать мне горло и затолкать в холодильник!

Эмма поспешила войти в дверь и сначала не увидела ничего, кроме стоящего с опущенным пистолетом Наварро.

Он в безопасности.

Эмма сделала глубокий вдох, и ее небывалое облегчение сказало обо всем.

— Тебе вообще повезло, что мы добрались сюда, — холодно проговорила исследователь. — Следующий раз предупреди хоть кого-то, прежде чем отправишься на поиски убийцы.

— Да уж, горшок над котлом смеется, — пробормотал ее партнер.

— Я не на поиски этого убийцы отправлялась, — сказала она ему. — Я просто его нашла.

— Да-да.

Нелли нахмурилась.

— Я не знала, что он — убийца. Господи. Я просто приехала сюда, потому что была уверена, что здесь — одно из последних мест, где побывала Джесси. Она спрашивала меня на фестивале, была ли я когда-нибудь в домике Виктора. И я сказала, что он вообще-то принадлежит Дэну, а это шокировало ее. Поэтому я приехала сюда оглядеться. Он пришел через две минуты и ужасно напугал меня.

Нелли внезапно упала на стул, стоящий за ее спиной. Эмма заметила, насколько бледной та была.

И сделав еще несколько шагов по домику, она почувствовала, как цвет покинул и ее лицо.

Дэн Мэйтленд с ножом в безжизненной руке — в его груди как минимум три отверстия от пуль, а недалеко от другой руки лежал его рабочий пистолет — всего в нескольких футах от нее.

Мужчина- исследователь обратился к Наварро:

— Тебе пришлось его убить?

— Да, — ответил Наварро. — Я должен быть.

Светловолосый мужчина мгновение изучал Наварро, затем кивнул и спокойно ответил:

— Для меня этого достаточно.

Офицер Нил также только что вошел в переднюю дверь, его пистолет был опущен, а лицо — мертвенно-бледное.

— Я видел, — хрипло проговорил он. — Я знаю… он убил бы мисс Холт. Или одного из вас. Но… я не понимаю.

— Да, — спокойно проговорил светловолосый мужчина, — отчет будет сволочным. Но, в конце концов, все узнают правду.

— Спасибо…Холлис, да? И Риз? — ровно сказала Нелли.

— Холлис Темплтон. Он — Риз Демарко.

— И они из ФБР, — продолжил Наварро. — Особый отдел. Чертов Бишоп. Я специально спрашивал его, работают ли здесь агенты.

— И я уверена, что он очень аккуратно ушел от ответа, — с понимание ответила Холлис. — Он такой. Даже с нами. Никогда не показывает, какие карты у него в рукаве.

Эмма была озадачена, но смогла сказать следующее:

— Не думала, что здесь ваша юрисдикция.

— Отсюда и вся эта ерунда с прикрытием, — ответила ей Холлис. — Мы здесь очень неофициально. Но наш список пропавших включает людей, которые пересекли границы штата. И после того как мы обнаружим где-то здесь тела, погребенные шефом-убийцей, полагаю, Бишоп уладит все быстро и законно.

— Бишоп? — наконец спросила Эмма. Казалось, ее мысли двигались очень медленно и лениво.

— Их начальник, — объяснил Наварро. — Помнишь, я говорил о нем. Начальник особого отдела. И человек, который получает все, что хочет.

— А. — Эмма решила просто принять это.

— Кем бы вы ни были, спасибо, — сказала Нелли.

— Благодарить надо Джесси, — заметила Холлис. — Она привела нас сюда.

— Ты видела ее? — Эмма была поражена. — Она здесь? Ты все еще видишь ее?

— Нет, — Холлис покачала головой.

— Тогда где…

— Вот здесь. — Наварро стоял на маленьком заднем крыльце, подвинувшись для Эммы, когда она подошла к нему. — Они все здесь.

Она стояла рядом с ним абсолютно неподвижно. А затем ее рука сжала его руку, и она наклонилась, чтобы опереться на него.

— Боже мой, — пробормотала Эмма. — Неужели каждая…

— Думаю, да. Нет… Я уверен в этом. Каждая.

Прямо от порога крыльца, покрывая все землю между домиком и лесом, всю площадь размером с акр занимали кусты роз различных цветов, восхитительно цветущих.

— Его цветы, — проговорил Наварро. И все могилы.

Именно Наварро обнаружил шкатулку, обыскивая маленький домик и найдя крошечную молнию, нацарапанную на каменной плите под очагом. Он сразу же стал проверять дымоход и вытащил шкатулку с трофеями.

— А что значит молния? — спросила Нелли рассеянно, разглядывая содержимое шкатулки.

— Убежище, — ответил Наварро. — Знак, который мы все используем.

— Она, должно быть, приходила сюда снова и снова для поисков, — пробормотала Эмма, не отводя взгляда от шкатулки, заполненной водительскими правами и студенческими удостоверениями, локонами и украшениями.

Так много трофеев. Так много невинных жертв.

Она заметила сережку в виде маленького ловца снов и дыхание у нее перехватило. Джесси разрешила ей надеть сережки, потому что они принадлежали матери, — одна была сорвана с ее уха во время атаки, а другая где-то потерялась…

— Ты в порядке? — тихо спросил Наварро.

— Да. — Она прочистила горло. — Просто… кое-что вспомнила. Расскажу позже.

Он кивнул.

Все еще изучая трофеи, Холлис проговорила:

— Где же он поймал ее — здесь или следовал за ней куда-то еще? Он держал их не здесь, это очевидно. Должно быть другое место. Но где бы это ни произошло, Джесси успела спрятать шкатулку. Он наверняка сошел с ума, не найдя своих трофеев. И готова поспорить, что он и предположить не мог, что она спрятала ее прямо здесь, в домике.

Эмма вздохнула.

— Я не хочу знать, заставлял ли он ее все рассказать. До того, как покончил с ней. Только не говорите мне, ладно?

— Хорошо, — сказал Наварро, беря ее за руку. — Никто тебе не скажет. Просто помни, что в конце концов Джесси остановила его. И она привела нас сюда, чтобы мы нашли их. Всех.

— Это было одолжение, — сказал Виктор, его лицо по-прежнему оставалось серым от шока и, возможно, чего-то еще. — Много лет назад он спросил меня, можно ли построить здесь домик просто… для рыбалки. Место, куда он может убежать из города и побыть в одиночестве. Он сказал…

— Он сказал, что ты должен ему, — предположила Эмма. — За молчание о том, что ты сделал с Джесси.

Наварро посмотрел на нее, но смолчал. Они втроем стояли в стороне от домика, наблюдая за работой толпы, состоящей из сотрудников полиции штата, агентов ФБР и бог знает кого еще.

Они вскапывали сад Дэна Мэйтленда.

Виктор едва заметно кивнул, но оборонительно проговорил:

— Я продолжал наполнять ее бокал и только. Это было отвратительно, признаю, но даже хуже то, что я делал это ради развлечения — мне нравилось наблюдать за ней настолько пьяной, что она не могла выговорить и слова. Но я не ничего не знал об их планах. Я никогда бы не участвовал ни в чем подобном.

— И тем не менее, стал частью, — сказал Наварро. — Ей едва исполнилось семнадцать, и ты намеренно напоил ее. А затем наблюдал, как они отвели ее наверх.

— Я подумал, чтобы она отоспалась. Клянусь. Только спустя несколько лет Питер напился и начал бормотать о том, что они изнасиловали девушку наверху. Он, Кенни и Дэн. Он продолжал говорить, что Джесси никогда не простит ему этого. Что ты никогда не простишь его.

Эмма покачала головой и ровно проговорила:

— Питер был одним из друзей Джесси. Он никогда бы… не сделал этого сам.

— Как собаки в стае, — сказал Наварро. — В группе люди делают такие вещи, на которые не решились бы в одиночку.

Эмма не была уверена, достаточно ли она сильна, чтобы признать — в ту ночь изнасиловали ее. Поэтому продолжала придерживаться версии, что это была ее сестра, по крайней мере, пока. Таким образом проявляя уважение к той ноше, что несла Джесси.

— Но ты так и не проверил ее в ту ночь. Не убедился, добралась ли она до дома. Ты вообще думал о ней тогда? Или просто нашел другую девчонку, которая была немного постарше, не такой пьяной и не была твоей сестрой?

Виктор тяжело выдохнул, но не отвел взгляда от ее обвиняющих глаз.

— Да, я был настоящим ублюдком в ту ночь, я должен был приглядеть за Джесси. И за тобой, но я хотя бы убедился, что ты не пила ничего, кроме лимонада. А позже… Я как-то потерял тебя. Думал, ты уехала домой. Я так и сказал Джесси, сказал, что очень сожалею, когда она наконец обрушила все это на меня.

— На фестивале, — проговорила Эмма.

Виктор кивнул в ответ.

— Я не просил прощения, но сказал, что сожалею. Я верю, что те парни заплатили за содеянное, каждый по-своему. Кенни покончил с собой спустя пару лет, и никто не убедит меня, что причина была иной. Питер стал алкоголиком, а его жизнь превратилась в ад. Его печень отказывает, и сейчас это дело времени. Только Дэн…

— Только Дэн Мэйтленд, казалось, оставил происшествие позади, — сказал Наварро.

— Да, — Виктор нахмурился. — И нет. Похоже, он не думал об этом, не позволял той ночи влиять на его жизнь, но временами, как с домиком, он использовал это. Не часто, может, раз шесть за пятнадцать лет. Он не говорил открыто, что я должен ему или что я так же виноват в случившемся, как и он. Но каким-то образом заставлял вспомнить и ощутить вину. А в тот раз дело коснулось того, что для меня важности не составляло. Земля все равно никчемная, а части Эммы и Джесси нужны были мне только для того, чтобы участок стал большим достаточно для привлечения застройщиков. Эмма настойчиво отказывалась, а причин полагать, что Джесси вернется, у меня не было. Поэтому я и разрешил ему построить домик.

— И когда он намекнул, что ты должен подарить эту землю ему? — спросил Наварро.

— Через пару лет, — Виктор скривился. — Я, вероятно, так бы и поступил, если бы не вернулась Джесси. Но я тянул, надеясь, что сумею убедить Эмму продать землю. А затем приехала Джесси, и я решил попытать счастья с ее участком.

Эмма с удивлением посмотрела на кузена.

— Тебе никогда не приходило в голову, что она напугана случившимся с… ней пятнадцать лет назад и винит тебя?

— Нет, пока мы не поговорили на фестивале. Эмма, я не знал, что она плохо все помнит и думает, будто я напал не нее. Черт, я и не представлял, что она винит меня в чем-то, кроме подначивания выпить!

Эмма покачала головой, но проговорила:

— Значит, ты дал разрешение Дэну построить домик и никогда не приходил посмотреть на него?

— Нет. Когда налоговая оценка пришла выше ожидаемой, я спросил у оценщика, а он ответил, что около ручья построен небольшой милый домик. Поэтому более высокая цена, более высокие налоги. Я не был рад этому и сказал Дэну, что если он будет пользоваться землей, то сам пусть и платит налоги. Я думал, он разозлится, но он просто выписал мне чек, причем достаточно радостно.

— Он не хотел, чтобы ты сосредоточил свое внимание на этой земле, — сказал Наварро. — Не хотел неприятностей и твоего любопытства. Пока он верил, что может убедить тебя передать этот участок в его собственность, в его же интересах было не поднимать шума.

— Да, понимаю. Сейчас. И если бы я только представлял, чем этот больной урод занимается здесь, никогда бы не стал говорить, что смогу убедить Джесси продать землю. Или что в ней уже заинтересован застройщик.

— Ты начал угрожать его тайне, — сказала Наварро. — Но он все равно верил, что может влиять на тебя, если только Джесси не будет стоять на пути.

— Я думал, она просто уедет, — пробормотал Виктор. — Продаст землю и уедет. Она никогда не подходила этому месту, городу. Здесь для нее было слишком тесно.

Эмма долго молчала, наблюдая за работой экспертов, затем подняла последнюю тему:

— Виктор, что ты знаешь о татуировке Дэна?

— Роза на предплечье? Как-то он сказал мне, что сделал ее из уважения к своей девушке в колледже, но это достаточно страшное почитание, и сейчас я понимаю все лучше. — Виктор покачал головой. — Роза, заключенная в клетку из шипов. Очень характерно.

— Он не показывал ее, — пробормотала Эмма.

— Да, обычно он носил одежду с длинными рукавами, — согласился Виктор. — Даже летом. И я никогда не спрашивал, почему.

Эмма обменялась взглядами с Наварро и поняла: они думают об одном и том же. Потому что за все эти годы она определенно увидела бы обнаженное предплечье Дэна. Неужели разум защищал ее до такой степени, что она была буквально слепа?

— Человеческий мозг — очень сильная вещь, — сказала Наварро. — Он знает, как защитить себя.

— Все было так просто, — пробормотала Эмма.

— Когда ты узнаешь правду, все кажется простым, — ответил Наварро. — Джесси отправилась на поиски человека, который, как ей казалось, разрушил ее жизнь, но навыки и подготовка направили ее по другому пути.

— И она нашла убийцу, — проговорила Холлис, присоединяясь к ним. — Со мной так все время.

10 июля

— Криминалисты проведут здесь много дней, а то и недель, — доложил Наварро. — Только полиция и частная охрана сдерживают СМИ. Более-менее.

— Как справляется Эмма? — спросила Мэгги

— Она… держится, — ответил Наварро. — Так много навалилось на нее, и я ожидал, что она просто закроется, но она сильней. Она пока не уверена, что хочет рассказать всю правду… Но как бы ужасно все это ни было, она хочет помнить, справиться и оставить все позади.

— Ты знаешь, что я могу помочь, — проговорила Мэгги.

— Знаю. И скажу Эмме. Но уверен, что она сама захочет пройти через все.

— Не совсем сама. Я полагаю, ты остаешься там?

— Я решил взять отпуск, — сразу же и спокойным тоном ответил он. — Может быть, на несколько недель. Посмотрим. Может, без Мэйтленда, Бэррон-Холлоу и будет тем миленьким городком, которым кажется.

— Хорошо. Будь на связи.

— Конечно. Спасибо, Мэгги.

Мэгги Гаретт положила трубку.

И улыбнулась.

Сотрудники Убежища и агенты ООП

Холлис Темплтон, ФБР, ООП

Должность: Специальный агент, проходит подготовку профайлера

Специализация: Медиум. Вероятно, из-за невероятной травмы, в результате которой произошло пробуждение Холлис как экстрасенса (смотри «Послание из ада» («Одержимая»)), ее способности развиваются и меняются куда быстрей, нежели у остальных агентов. Несмотря на то, что она пытается разобраться со своими способностями медиума, каждое расследование, в котором Холлис принимает участие, приносит ей новую «забавную игрушку».

Появления: «Послание из ада» («Одержимая»), «Смысл зла», «Кровавые сны», «Кровавые грехи», «Кровавые узы», «Убежище»

Джесси Рейберн, Убежище

Должность: Детектив

Способности: Медиум. Также делит неуверенную одностороннюю связь с сестрой. Джесси не особо сильна как медиум.

Джон Гэррет

Должность: следит за организационными вопросами деятельности Убежища. Следит за готовностью оборудования, информации и всего остального при необходимости

Способности: Не является экстрасенсом, но всегда понимает, кто обладает способностями

Мэгги Гэррет, соучредитель Убежища

Должность: занимается сотрудниками и детективами Убежища, их подготовкой и наблюдением за их эмоциональном и экстрасенсорном здоровье, как на базе, так и на месте проведения расследования.

Способности: Невероятно сильный эмпат/целитель. Мэгги способна поглощать эмоциональную и даже физическую боль других для ускорения из восстановления. А так же чтобы помочь справиться с травмой. На это требуется отдача ее собственной энергии и силы человеку, которому оказывается помощь.

Ной Бишоп, ФБР, ООП

Должность: Руководитель отдела, профайлер, пилот, снайпер, занимается боевыми искусствами.

Способности: Телепат через касание, отличающийся невероятной силой. Кроме того, разделяет со своей женой способность предвидения. Глубокая эмоциональная связь между ними позволила им развить способности за все пределы, которыми измеряются способности экстрасенсов. Так же обладает вспомогательной или второй способностью углублять обычные пять чувств (слух, зрение, обоняние), известной как «паучье чутье». Этому он обучает и остальных агентов. Бишоп всегда знает, что происходит с его агентами. Всегда.

Риз Демарко, ФБР, ООП

Должность: Специальный агент, пилот, снайпер, в прошлом специализировался на заданиях с глубоким прикрытием, некоторые на длительный срок

Способности: «Открытый» телепат, способен считывать многих. Обладает уникальным двойным щитом, который способен сдерживать необыкновенно большое количество энергии. Имеет способность, называемую Бишопом «примитивной»: всегда знает, когда на него или рядом с ним направлено оружие, ощущает любые другие угрозы.

Тони Харт, ФБР, ООП

Должность: Специальный агент, профайлер

Способности: Телепат. Не особо сильный, но способен улавливать вибрации от людей, в особенности эмоции.

Экстрасенсорные термины и способности

(Классифицированы/ Названы командой Бишопа и Убежища)

Адепт: Общий термин, используемый для любого функционирующего экстрасенса. Для обозначения способности каждого конкретного человека используется более конкретизирующий термин.

Ясновидение: Способность знать вещи, улавливать части информации, казалось бы, из ниоткуда.

Проекция во сны: Способность проникать в чужие сны.

Прогулка во сны: Способность приглашать/затягивать других в свои сны.

Эмпатия: Способность испытывать эмоции других.

Исцеление: Способность исцелять раны на себе или на других, часто, но не всегда, является дополнительной к медиумной способности.

Целительная эмпатия: Эмпат/целитель обладает способностью не только чувствовать, но и исцелять боль/рану другого.

Латентный: Термин, используемый для описания неактивной или непробудившейся способности, так же, как и для описания экстрасенса, который пока не знает о своих умениях.

Медиум: Способностью общаться с мертвыми.

Предвидение: Провидец или предсказатель обладает способностью верно предугадывать будущие события.

Психометрия: Способность улавливать ощущения или информацию от предметов.

Регенерация: Способность исцелять свои раны/болезни, даже те, которые считаются смертельными (является уникальной — ею обладает лишь один член ООП — и рассматривается отдельно от способностей исцеления).

Паучье чутье: Способность обострять нормальные чувства (зрение, слух, обоняние) посредством концентрации и фокусировать свою ментальную и физическую энергию.

Телекинез: Способность передвигать предметы разумом.

Телепатический контроль над разумом: Способность влиять/контролировать других посредством ментального концентрирования. Необыкновенно редкая способность.

Телепатия: (Открытая или через касание) способность улавливать чужие мысли. Некоторые телепаты только получают, другие обладают способностью и передавать мысли. Некоторые способны и на то, и на другое, обычно это связано с эмоциональной связью с другим человеком..

Неназванные способности:

Способность видеть во времени, наблюдать события в прошлом, настоящем и будущем, не находясь там физически в момент, когда происходят события.

Способность видеть ауры — энергетические поля других людей.

Способность проводить энергию, используя ее, как оборонительное/наступательное оружие.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.