Тропинка в зеленый мир (СИ)

Крула слегка передернуло. Он никогда не боялся темноты, но брошенное строение в ночи, пустое и лишенное людей, навевало тягучую тоску и зябкое одиночество. Темнота внутри комнат, где еще совсем недавно ночевал сам Крул вместе с Майлзом и Делайлой, была похожа на притаившееся животное, в любой момент готовое кинуться к окну, окутать холодной липкой влагой лицо мутанта и утащить его в могильное безмолвие пустующего дома.

Крул встрепенулся, сбрасывая с себя на мгновение охватившее его оцепенение, и сплюнул себе под ноги, выгоняя прочь неприятное чувство холода из груди, затем машинально растер плевок ботинком. Откуда это во мне, подумал с удивлением мутант. Он уже давно не тот маленький ребенок, которого в его родном убежище пугали старшие дети, а он после этого плакал и бежал под защиту матери. Крул вдруг понял, что если останется рядом с фермой дольше, то старые воспоминания заставят его вновь пережить те давние горечь и унижения. Он решительно шагнул в бурьян и, не замечая царапающих кожу рук и лица колючих шаров, поспешно продрался к ограде и с облегчением вырвался за пределы фермы. В конце это уже было похоже на бегство. Не оборачиваясь, мутант быстро зашагал в сторону поселка. Детские воспоминания улеглись и, казалось, покинули его вместе с оставшейся позади фермой.

Сбежал, признался себе Крул. Интересно, долго ему удастся так вот бегать от самого себя? Крул постарался думать о Делайле, и что ты будешь делать, в мыслях он опять оказывался там, где вырос. Ох, Делайла! Рыжеволосая красавица Делайла... Для юного паренька она была недостижимой богиней. И звали ее тогда вовсе не так, как сейчас. Потаенный уголок его памяти услужливо нашептал ее прежнее имя, и напор юношеских переживаний вновь захлестнул его сознание, заставив мыслями вернуться в прошлое. Он сох по той, прежней Делайле, прекрасно осознавая, что она даже не взглянет на долговязого, стеснительного паренька, каким тогда был Крул, и не удостоит его даже мимолетной улыбки. Но убежище было слишком тесным для того, чтобы они разминулись в коридорах... Она была всегда на виду, он не мог спрятаться от ее красоты, и ему оставалось лишь, замкнувшись в себе, страдать и лелеять призрачные мечты. Невыносимой пыткой было видеть, как вокруг нее увиваются прекрасно сложенные парни, как она одаривает их улыбками, демонстрируя им свою благосклонность... Те самые парни, что издевались над ним, унижали его. Судьба жестока и несправедлива, думал тогда Крул. Одним она дает все, другим ничего. И он ничего не мог с этим поделать. Что толку, что она наделила его, как он считал, настоящим, большим чувством? Судьба, как непоседливая фея, раздала свои подарки невпопад. Оно, это чувство, нерастраченное, так и останется внутри него до самого конца, служа постоянным источником душевной пытки и страданий...

Погруженный в воспоминания, Крул не заметил, как оказался почти у самого поселка. Он был рад, что хоть что-то отвлекло его от грустных мыслей. Ориентируясь на поблескивающий в сумраке огоньками освещенных окон темный силуэт поселка, мутант обошел его стороной, пока не пересек едва различимую тропинку, ведшую в сторону убежища. Прежде чем двинуться по ней, Крул обернулся и еще раз пристально посмотрел на поселок. Тепло огоньков в окнах манило уютом, соблазняло плюнуть на поход к убежищу и вернуться в дом старейшины, где можно было расположиться возле зажженного камина, чтобы выгнать из сердца ощущение зябкого вечера, который сейчас прокрадывался прохладным ветерком и ледяными иголочками звезд под куртку мутанта. Соврать что-нибудь Делайле, чтобы та не брюзжала, погреться у огня, а потом завалиться спать, а к убежищу сходить днем, когда солнце будет добрым спутником, напоминая о себе ежеминутно деликатным прикосновением теплых лучей. Мутант поежился, затем в последний раз удостоверившись, что поселок умиротворенный, готовится ко сну, повернулся к нему спиной и не спеша потопал по тропинке, не забывая осматриваться по сторонам.

Путь до убежища оказался не столь близким, как надеялся Крул. Тропинка то и дело терялась в траве, а то и вовсе выводила на обширную россыпь невесть откуда взявшегося здесь гравия, и мутанту приходилось искать ее продолжение, терпеливо обходя гравийное пятно по периметру. Затем трава постепенно стала исчезать, сначала изъязвленная темными проплешинами, а потом совсем сойдя на нет, уступив место будто выжженной поверхности. Под ногами Крула как будто захрустело битое стекло, и он впервые решился зажечь фонарь, чтобы понять, что же это такое. Трепещущий свет фонаря раздвинул темноту вокруг небольшого пространства, и мутант смог рассмотреть, что у него находится под ногами. Присев на корточки, он зачерпнул ладонью горсть спекшейся стекловидной пемзы, в которую от ужасной температуры превратилась почва. Крул повидал таких следов достаточно, чтобы понять, какой опасности он может подвергнуться, следуя дальше этой дорогой. Сомнений не было - где-то рядом находился эпицентр ядерного взрыва. Счетчика радиации у мутанта под рукой не было, а возвращаться в поселок было далековато, да к тому же что-то подсказывало ему, что повторится история с оружием, и в поселке просто не окажется столь полезного для всякого уважающего себя путешественника приборчика.

Крул поднялся, затушил фонарь и в нерешительности замер, вновь привыкая к темноте после яркого света. Как же поступить? Сам факт того, что убежище находится если и не в эпицентре взрыва, то в опасной близости от него, говорило о многом. Каково здесь было несколько десятков лет назад, если даже сейчас неуемная природа не смогла завоевать этот клочок земли, и он по-прежнему мертв? Неужели предки тех, кто сейчас населял поселок, проделали свой путь из убежища, шествуя буквально по горячей земле, и выжили после этого? Мутант разрывался между здоровым чувством самосохранения и любопытством: что же стало в таком случае с самим убежищем?

Любопытство победило, и Крул медленно пошел вглубь выжженной земли. В конце концов, он был мутантом, а не обычным человеком, и там, где повышенный уровень радиации обычному человеку может причинить непоправимый вред, модифицированный организм мутанта мог справиться с последствиями агрессивного воздействия жесткого излучения. И потом, ведь, как минимум, один раз люди уже прошли этой тропой, когда покидали убежище, и остались живы. То, что поселок не вымер на протяжении последующих поколений, лишь доказывало, что вышедшие из убежища люди не испытали на себе сколько-нибудь серьезного губительного воздействия радиации. Подобный вывод немного успокоил Крула, и он продолжил свой путь.

Теперь тропу на совершенно черной поверхности высматривать было бессмысленно, и мутант шагал наугад, примерно выдерживая направление, в котором шел ранее по тропе, когда ту еще можно было различить. Чувство направления не подвело его, и он вышел на край возвышения, у подножия которого простиралась пологая долина. Взошедшая луна серебрила склон, сверкающей дорожкой играя на оплавленной земле и резко очерчивая вдалеке мрачный силуэт того, что повсеместно служило надгробным памятником некогда существовавшей на Земле великой человеческой цивилизации. Вот значит, откуда родом Вильямс и его люди. Из этого самого города, который не пощадила война, уничтожив его целиком, не дав ни малейшего шанса выжить тем, кто не успел, не смог или не захотел по каким-то причинам укрыться в убежище. Наверное, при свете дня разрушенный город выглядел не так ужасно, но сейчас он был похож на самое настоящее кладбище с рухнувшими надгробиями-домами и покосившимися крестами-сваями.

Искать где-то в городе среди куч мусора вход в убежище - бесперспективное занятие. Тут не хватило бы и целой поисковой группы. Сотни квадратных километров, заполненных мусором, битым кирпичом и обрушившимися бетонными конструкциями, не позволяли даже надеяться самостоятельно отыскать вход в автономное бомбоубежище. А где-то там, в глубине города, может быть, притаилась все еще горячая ловушка - точка, где когда-то раскрылись врата ада, из которых на город извергся всепожирающий ядерный огонь.

Крул вздохнул, понимая, что будет вынужден вернуться ни с чем. Надежда на то, что тропа приведет его прямехонько к входу в убежище, испарилась, и теперь единственным способом выяснить, где на самом деле оно находится, оставалось лишь спросить у самого Вильямса. А тот по понятным причинам может и не раскрыть этого секрета. Мертвый город надежно хранил его получше любой специально организованной охраны. И как они с Делайлой раньше об этом не подумали!?

Крул уже собрался уходить, но тут заметил краем глаза пологий спуск, ведущий вниз. Он был чуть светлее окружающей земли. Мутант подошел ближе и ступней попробовал этот кусок поверхности. Поверхность оказалась твердой и ровной в отличие от хрупкой, поддающейся под ступнями спекшейся пемзы. Крул в очередной раз зажег фонарь и присмотрелся к тому, что у него на этот раз было под ногами. Бетон. Самый обыкновенный бетон. Старый, потрескавшийся там, где его поверхность, наверное, жарилась в огне, но в целом все еще твердый. Крул осветил края пятна. Участок бетона был небольшим, и казалось, что это была часть не сохранившейся дороги. Видимо, склон здесь был не всегда, а образовался в результате более позднего оползня, и некогда плавный спуск от воздействия эрозии съехал вместе с участком дороги вниз. Мутант подошел к краю и заглянул туда, где по идее должно было быть продолжение дороги или хотя бы то, что от нее осталось. Его внимание тут же привлек край угловатой конструкции, торчащий из осыпавшегося склона. Интересно, что бы это могло быть?

Мутант погасил лампу и прицепил ее обратно себе на пояс. Еще не отдавая себе отчета в мелькнувшей догадке, он, рискуя сломать себе шею, спрыгнул с края небольшого обрыва и заскользил по осыпи вниз, иногда, чтобы не упасть, быстро перебирая ногами. Оказавшись у подножия склона, он, переведя дух, оценил взглядом высоту проделанного спуска. Только затем он пошел в направлении замеченного сверху сооружения. Отсюда, снизу, край неизвестной конструкции казался огромным. Эта штука когда-то целиком была зарыта в склон, и чтобы добраться до ее основания, мутанту пришлось проявить немалую ловкость, чтобы преодолеть несколько метров сползающей под ногами почвы.

Наконец, оказавшись рядом, Крул запоздало подумал, что, спускаясь со склона, мог запросто привести в негодность фонарь, притороченный к поясу. Балансируя на осыпи, он поспешно взял его в руки и попробовал зажечь. К немалому облегчению мутанта, с фонарем все было в порядке. В его свете он смог разглядеть ноздреватую поверхность бетонной конструкции, армированную тронутым ржавчиной металлом. Крул продвинулся вдоль бетонной стенки дальше, пока не оказался на сравнительно твердой площадке. Поведя фонарем вокруг, мутант наконец смог оценить истинные масштабы сооружения. Это был наполовину погребенный под осыпью гигантский портал. Когда-то он почти полностью был заглублен в более пологий склон и с обеих сторон от осыпей его защищали специально выстроенные подпорные стенки. Теперь они развалились, и земля свободно осыпалась, обнажив верх портала и засыпав его основание. Посередине массивных бетонных краев и такой же бетонной крышки, положенной сверху, зиял непроглядной темнотой провал широкого входа. Крул был уверен, что нашел то, что искал. Скорее всего, это и был вход в убежище.

Держа перед собой фонарь, Крул взобрался на земляную насыпь, которая по его оценкам, похоронила половину высоты портала, и с опаской стал спускаться в темный зев. Неяркий свет фонаря выхватывал лишь осыпающуюся под его ногами землю. Комочки земли, скатываясь вниз, вскоре известили мутанта характерными шлепками, что внизу его ждет лужа скопившейся там воды. В надежде оказаться на сухом месте Крул наугад сделал в конце спуска широкий шаг вперед, но громкий всплеск подсказал мутанту, что миновать лужу, не замочив ног, ему не удалось. Впрочем, лужа оказалась не очень глубокой, но зато заполняла коридор целиком от стены до стены и скрывала бетонный пол, уходя вперед аж на несколько метров вглубь тоннеля. Крул поднял фонарь повыше, осматривая бетонный свод и стены, теряющиеся в темноте впереди. Стены поросли какой-то сиреневой плесенью, а выщербинки в бетоне у самой воды были заполнены зеленоватым мхом. Крул двинулся дальше, стараясь внимательней смотреть себе под ноги и осторожней ставить ступни. Под водой могла скрываться яма или что-то, обо что можно было споткнуться. Из лужи торчали крупные комки глины, а на поверхности воды плавали пучки сухой травы, возможно занесенные сюда ветром или животными. Чуть дальше, когда Крул наконец выбрался на сухое место, он заметил на бетонном полу помет каких-то животных, наверное, приспособивших этот тоннель для своего прибежища. Тоннель слегка изгибался, уводя мутанта все дальше и дальше вглубь подземелья. В какой-то момент он обернулся и увидел позади себя в неярком свете фонаря точно такой же кусок бетонного коридора, который только что видел перед собой. Так и нетрудно запутаться, в какую сторону ты шел, подумал про себя Крул.

Впереди показалась забранная крупноячеистой металлической сеткой загородка, не доходящая до самого потолка. В нее была встроена решетчатая дверь, оказавшаяся чуть приоткрытой. Металл был изъязвлен ржавчиной настолько, что когда Крул толкнул дверь, распахивая ее, вся загородка вместе с дверью опасно заколебалась, роняя на пол пушистые хлопья ржавчины. Дзенькнула, свалившись на пол, погнутая алюминиевая табличка, до этого прикрепленная с обратной стороны загородки. Крул наклонился и поднял табличку с пола. Краска сделанной по трафарету надписи кое-где осыпалась, но угадать смысл слов все еще можно было: "Аварийный портал Б. Внимание! Впереди незащищенная зона!". Крул швырнул табличку за спину и задрал голову к потолку, повыше подняв лампу. Под потолком вился одинокий кабель, один конец которого уходил дальше вглубь тоннеля, а другой оканчивался на цоколе болтающейся под потолком разбитой лампы, спрятавшейся в образованном металлическими прутьями плафоне. Параллельно кабелю в потолочном блоке змеилась постепенно расширяющаяся трещина. Это слегка насторожило Крула. Пройдя еще с десяток метров, он наконец оказался у входа непосредственно в убежище.

Он ожидал увидеть задраенную наглухо массивную дверь основного переходного тамбура или, если повезет, что менее вероятно, ее же, но распахнутую настежь, но все выглядело совсем иначе, поставив мутанта в тупик. Та самая трещина, которую он заметил раньше на потолке, у самого входа раздалась вширь, расколов бетонную плиту пополам. Половина плиты осела вниз, и внутрь коридора торчали вывороченные из второй половины толстые прутья арматуры. Массивное основание тамбура, служащее составной частью собственно защитного объема убежища, под воздействием какой-то неимоверной силы было перекошено, и гигантский люк, закрывавший вход в убежище, был словно выдавлен из углубления, в котором должен был находиться. Запорные механизмы лопнули, и даже сейчас в свете фонаря нержавеющий сплав на месте разрыва блестел, как новый. Люк, зацепившись за нижние направляющие, нависал в наклонном положении над Крулом. Мутант с опаской подумал, что люк может держаться на честном слове, и чихни Крул - люк тут же грохнется на пол.

Крул шагнул к стене и заглянул в открывавшееся за вывернутым люком пространство тамбура. Свет фонаря выхватил вздыбленный пол, вздувшиеся панели стен и лопнувший потолок, из прорехи в котором на пол высыпалась целая куча гравия. Крул прикинул, что может попытаться протиснуться внутрь, но пока решил отложить эту затею и повернулся к стене, отыскав взглядом панель внешнего управления тамбуром. Устройство выглядело неповрежденным, но было явно обесточено. Это значило, по меньшей мере, то, что внутренний энергогенератор убежища был остановлен или вовсе вышел из строя. Что же здесь произошло? Ответ мог скрываться за приоткрытым люком. Мутант повернулся и, схватившись за край тамбурного проема, оперся одной ногой на накренившийся люк, затем толчком оторвался от пола, проверяя устойчивость нынешнего положения люка. Массивная стальная конструкция даже не шелохнулась. Крул осмелел и, изловчившись, умудрился протиснуться внутрь тамбура.

Он всякое повидал в убежищах на своем веку, но подобные разрушения видел впервые. Удлиненный коридорчик основного тамбура, где находились дезактивационные механизмы, был словно пережеван каким-то гигантским зверем - настолько он был перекошен и помят. Стыки бетонных блоков разошлись, и несущий каркас грозил сложиться под давление внешнего грунта. Внутренняя дверь тамбура, так же как и внешний люк, из-за перекоса дверного проема была погнута посередине и торчала, как донышко не до конца вскрытой консервной банки. Проникнуть за нее оказалось труднее, чем пролезть через внешний проход. Механизмы отпирания заело, а щель между полотном двери и краем дверного проема была слишком мала, чтобы в нее мог протиснуться массивный Крул. Мутант поставил фонарь на пол в безопасном отдалении от двери - сейчас свет был не столь важен. Затем он покрепче ухватился за торчащий край двери, уперся одной ногой в косяк и что есть силы дернул дверь на себя. Казалось, сухожилия на руках и ноге мутанта сейчас порвутся от неимоверных усилий, но дверь лишь едва шелохнулась. Крул сделал еще несколько попыток, пытаясь упираться в косяк и браться за дверь разными способами, но все было тщетно. Дверь так и не поддалась. Будь у него при себе взрывчатка, можно было бы подорвать дверь, но, поразмыслив, мутант решил, что применять ее здесь было бы опасно. Силовая коробка тамбура держалась на честном слове и любой, даже не очень сильный взрыв грозил разрушить ее окончательно.

Крул выругался и со злостью пнул неподатливую дверь ногой. От удара край двери вопреки здравому смыслу сдвинулся внутрь, что-то щелкнуло над головой мутанта и еще даже не осознавая, что происходит, Крул живо отскочил назад. На то место, где он только что стоял, грохнулась часть перекрытия, а через образовавшуюся в потолке прореху в коридор вывернулся громадный кусок сланца. Загромыхало сильнее, в коридор посыпались камни помельче, и сквозь грохот мутант услышал тяжелый металлический стук. Коридор заполнился пылью, которая лениво извивалась в воздухе серебристыми вихрями в свете чудом уцелевшего фонаря. Крул замер на минуту, ожидая, не получит ли дальнейшего продолжения спровоцированный им катаклизм, но похоже все вновь вернулось к шаткому равновесию. Мутант отряхнул от пыли куртку, поднял фонарь и осторожно взобрался на кучу щебня, выросшую напротив дверного проема.

Вот так сюрприз! Дверь, послужившая причиной вспышки гнева мутанта, теперь валялась на полу, выдавленная массой камней внутрь убежища. Путь был открыт. Крулу определенно везло.

Воздух внутри убежища был влажным и затхлым. Мутант уловил стойкий запах гари и, посветив вокруг, увидел на стенах и потолке следы когда-то бушевавшего здесь пожара. Оказывается, убежище не только лопнуло по швам по какой-то причине, но к тому же еще и выгорело изнутри дотла. Чем дальше Крул углублялся по коридорам внутрь убежища, тем более катастрофические последствия пожара открывались перед ним. Пластиковые панели, некогда прикрывавшие железобетонные стены убежища, от огня взбухли и, полопавшись огромными пузырями, свернулись гигантскими лохмотьями, свисающими до самого пола. Они оказались достаточно жесткими, чтобы Крул умудрился порвать о них штанину. От декоративного фальш-потолка не осталось и следа, и под несущими перекрытиями тянулись сплавившиеся с бетоном уже никуда не годные силовые кабели.

Первый коридор, который Крул выбрал для исследования, привел его в тупик. Завал из обрушившихся сквозь дыру в потолке камней наглухо преграждал дорогу. Единственная дверь, оставшаяся не засыпанной в этом коридоре, вела в контрольный пост. Консоли компьютерных терминалов внутри выгорели до такой степени, что сплавились в невообразимые оплывшие монолиты из пластика, стекла и меди. Сама дверь, похоже, вырванная из косяка взрывом, покореженная валялась в коридоре. Застоявшийся запах гари здесь был просто невыносим. В центре контрольной комнаты на полу темнело огромное пятно. В слабом свете фонаря Крул принял его по ошибке за остатки какого-то сгоревшего оборудования, но когда он, подходя ближе, случайно пнул ногой валявшуюся железку, та скользнула к пятну и исчезла, а вскоре мутант услышал звук ее падения где-то глубоко внизу.

На самом деле в полу зияла огромная дыра. Крул осторожно подошел к ее краю и заглянул вниз. В свете фонаря невозможно было что-либо рассмотреть. Мутант достал осветительную трубку, затем, улегшись на живот возле края дыры, резко тряхнул рукой, активируя флюоресцентный состав, и бросил вспыхнувшую зеленым огнем пластиковую колбу вниз. Одной осветительной трубки оказалось недостаточно. Будто ее искусственный свет тут же впитывала изголодавшаяся по свету черная тьма, царившая на дне пролома. Крул вытащил еще одну трубку и кинул ее вслед первой. Теперь можно было кое-что разглядеть. К разочарованию мутанта смотреть, в общем-то, было не на что. Он даже пожалел, что потратил две осветительные трубки, чтобы увидеть развороченную взрывом и выжженную огнем каверну. Разрушения, царившие внизу, были еще масштабнее, чем там, где сейчас находился Крул. В заваленном осколками камней едва угадывающемся ответвлении можно было с трудом узнать часть коридора нижнего уровня.

Возможно, если ему не удастся найти более удобного пути вниз, Крул может и воспользуется этой дырой, но не сейчас. Он встал на ноги, подхватил с пола фонарь и вернулся к тому месту, где вошел в убежище через тамбур. Что-то подсказывало мутанту, что чем глубже он будет забираться внутрь, тем ужасней будет картина разрушений. Вряд ли в этом убежище что-то сохранилось нетронутым. Но сейчас Крула мучил один вопрос: когда на самом деле в убежище произошла катастрофа, послужившая причиной столь масштабных разрушений? Складывалось впечатление, что все это мертво уже очень давно, и единственная мысль, на которую наводило все увиденное, - это близкий взрыв ядерной бомбы, приведший к катастрофе. Но тогда как в таком убежище, фактически полностью выведенном из строя, удалось выжить предкам Вильямса? Тут одно из двух - либо старик и все остальные врут, говоря, что они выходцы из этого убежища, либо разрушения, постигшие убежище, произошли уже после того, как люди покинули его. С одной стороны, зачем старику, да и остальным врать? В этом не было никакого смысла. Но с другой стороны подобные разрушения могло спровоцировать только что-то очень серьезное, и произошедший поблизости ядерный взрыв, следы которого Крул встретил далеко на подступах к мертвому городу, подходил на эту роль как нельзя лучше. Существовала еще вероятность, что предки Вильямса укрывались в другом убежище, и Крул просто ищет не там. В пользу этой версии говорило хотя бы и то, что куда-то ведь жители поселка собирались уходить, приготовив вещи. А в разрушенное убежище они уж точно не пошли бы. В нынешнем состоянии оно было просто непригодно для длительного обитания. Да, сплошные загадки...

Побродив еще какое-то время по выжженным коридорам, Крул убедился, что большинство помещений на нулевом горизонте либо выгорели дотла, либо не содержат внутри ничего интересного. Содержимое редких уцелевших стальных ящиков превратилось в пепел. Коробки с медикаментами, приборы, все то, что находил мутант, превратилось в бесполезную спекшуюся массу. Если здесь и хранилось когда-то оружие, то пожар уничтожил его или, как минимум, привел в негодность. Возможно, на нижних уровнях в особо защищенных комнатах, что-то и сохранилось, но, судя по разрушениям, замеченным мутантом внизу, до этих помещений будет нелегко добраться, если вообще возможно. Для себя Крул решил, что сейчас он этим точно не будет заниматься. Он же не землеройная машина, в конце-то концов.

Часто он натыкался на тупики, образованные рухнувшими стенами. Лифт, ведший на нижние горизонты, ему так и не удалось отыскать. Похоже, он был погребен за завалами в одном из тупиковых коридоров. Крул уже отчаялся найти легкий путь вниз и раздумывал, не вернуться ли ему к дыре и не воспользоваться ли ей для спуска, когда наткнулся в одном из редких тупиков, являвшихся не результатом катастрофы, а задуманной строителями конструктивной особенностью убежища, на сервисный колодец, ведший вниз и оказавшийся не заваленным камнями. Мутант прикинул, что с трудом, но сможет протиснуться в узкое отверстие. Фонарь он затушил и повесил себе на пояс, затем бросил в колодец осветительную трубку. Та упала не на развороченные взрывом вздыбленные полы, а на ровные металлопластиковые панели. Хоть какой-то обнадеживающий признак.

Крул спустил ноги в круглую горловину и нащупал ступнями металлические скобы лесенки, вмонтированные в стену. Попробовав их на прочность, мутант решил, что его вес они выдержат. Он ухватился за точно такие же скобы, вделанные в стену выше среза колодца, и стал медленно спускаться вниз, следя, чтобы своим массивным телом случайно не сплющить о край горловины фонарь. Скобы хоть и держались крепко, но мутант испытал несколько неприятных мгновений, когда они стали заметно прогибаться под его весом и, казалось, готовы были выскочить из бетона. Впрочем, спуск оказался недолгим и, встав на твердую поверхность пола, Крул вновь зажег фонарь и осмотрел помещение, в котором оказался.

Это было тесный технический закуток. К удивлению мутанта разрушающее воздействие пламени не коснулось стоящего у стены пульта. На панели была заметна копоть, но каких-то серьезных повреждений он не заметил. Пульт, скорее всего, контролировал какие-то системы кондиционирования, а может энергоснабжения от резервного генератора, но теперь был бесполезен, так как эта комната, наверное, была единственной, уцелевшей во всем убежище. Стоявший у дальней стены рядом с пультом металлический шкафчик к разочарованию Крула оказался пуст. В тишине его дверца так жалобно скрипнула, вогнав в дрожь мутанта, что он поостерегся закрывать ее обратно, так и оставив распахнутой настежь.

Подъемная дверь, встроенная в боковую стенку закутка, была наполовину поднята. Крул, осмотрев ее, пришел к выводу, что она, в отличие от других подобных дверей, не перекошена взрывом и не оплавлена. Конечно же, пульт активации сервоприводов двери не работал. Магнитный запор наверняка вышел из строя, так что непонятно было, что удерживает дверь в подобном положении. Наверное, энергия вырубилась как раз в тот момент, когда дверь открывалась или наоборот закрывалась, и сервомеханизмы застопорили ее в таком положении. Мутант согнулся в три погибели и протиснулся под дверью, выставив вперед руку с зажатым в ней фонарем. Перед ним уходили в темноту покрытые пластиковыми панелями стены широкого коридора. Так и должно быть. Сервисная комната располагалась в тупике основного коридора. Раз здесь стены не были повреждены огнем, был шанс отыскать и другие помещения, не тронутые пожаром, а в них, естественно, что-то достойное внимания.

Крул двинулся вперед, освещая себе путь фонарем. Под ногами валялся всевозможный мусор, который уцелел, наверное, только здесь: какие-то пожелтевшие бумаги, пластиковая шариковая ручка, зубная щетка, раздавленные склянки, кусок комбинезона и тому подобная мелочевка. Будто люди впопыхах миновали этот коридор, роняя на пол наскоро прихваченные вещи. Встретился даже одинокий явно детский башмачок. По сторонам коридора уже должны были появиться двери, и Крул поднял фонарь выше, боясь пропустить дверные проемы.

Как только свет поднялся выше, впереди послышался угрожающий рык. Какая-то зверюга притаилась в темном конце коридора, до этого момента насторожено следившая за приближающимся мутантом и ничем не выдававшая своего присутствия. Крул замер, прикидывая, кто бы это мог быть? Рычание то умолкало, то возобновлялось вновь. Мутант напрягся, как сжатая пружина, готовый моментально отреагировать на нападение притаившегося зверя, но никакого нападения не последовало. Похоже, зверь лишь предупреждал непрошеного гостя, чтобы тот не приближался, но атаковать не собирался. Крул чуть отвел фонарь в сторону и спустя минуту, пообвыкнув к мраку, различил на уровне полуметра от пола блеск пары глаз. Очертания головы и тела существа подсказали мутанту, что перед ним самая обыкновенная собака. Интересно, как она сюда попала? Крул был уверен, что другого пути, кроме того технического колодца, которым воспользовался он сам, не было. В само убежище пес, наверное, проник, как и сам Крул, через центральный тамбур. Внутренняя дверь хоть и была тогда прикрыта, щель была достаточной, чтобы в нее смогла пролезть собака. Скорее всего, пес забрел сюда, чтобы поживиться крысой, погнался за ней по коридорам и свалился вниз через колодец, и теперь находится здесь в заточении, не имея возможности выбраться наверх. Даже если пес не был диким, то в лице мутанта он видел незнакомое существо и вот теперь храбрился перед огромным противником, не решаясь напасть.

Мутант сделать еще один осторожный шаг вперед и повыше поднял фонарь, выставив его на руке далеко вперед. Его догадка подтвердилась. Это действительно был самый обычный пес. Крулу стало жалко беднягу, даже не смотря на то, что тот устроил ему не слишком теплый прием. Собака явно оголодала за время своего заточения. Бока пса, покрытые свалявшейся сырой шерстью, тяжело поднимались, сквозь синеватую кожу проступали ребра. Пес оказался к тому же еще и старым, что к чести собаки не умаляло ее бойцовского настроя. Пес явно намеревался если и не закусить мутантом, то уж точно оттяпать от него порядочный шмат мяса. Он не сдвинулся от мутанта ни на сантиметр вглубь коридора, хотя явно пасовал перед гигантом, и причина этому объяснялась очень просто. Позади пса был тупик. Завал из камней. Наверное, там, за этой горой камней как раз и была та самая пещера из развороченных стен и полостей, которую Крул видел через дыру сверху.

Кроме этого несчастного пса мутанту так и не удалось ничего отыскать. Пора было выбираться отсюда и возвращаться назад, в поселок и рассказать все Делайле.

Пес теперь не рычал, а лишь изредка скалился, показывая желтые клыки. Может, все же признал в мутанте подобие человека, но подпускать ближе все же не решался. Крул вздохнул. Не оставлять же беднягу здесь подыхать! Но и отведать его зубов тоже как-то не хотелось. Крул присел на достаточном расстоянии от пса на корточки так, чтобы можно было вовремя отскочить, если тот вдруг решит кинуться на мутанта, и, удерживая в одной руке фонарь, стал не торопясь осматривать пса. Тут главное терпение и еще голос - ровный и негромкий:

- Что, дружок, одиноко тебе здесь? - обратился к псу мутант. - Жрать, наверное, хочешь? А у меня при себе ничегошеньки нет.

Пес перестал скалиться, с подозрением поглядывая на мутанта. Уже кое-что. Окрыленный достигнутым успехом, Крул стал медленно вытягивать свободную руку к псу. Как только до собачьей морды осталось несколько десятков сантиметров, пес глухо зарычал. Крул также медленно отвел руку назад, переборов естественное желание резко отдернуть ее.

- Слушай, старичок! Если ты меня покусаешь сейчас, то я развернусь и уйду! - мутант решился наконец посмотреть в глаза псу, вложив в слова максимум уверенности. - Так что выбирай. Или ты остаешься или подружишься со мной.

Пес, кажется, внял словам, а может, просто рассмотрел в глазах Крула обычного человека, скрывавшегося где-то на дне глаз. Не зря же говорят, что глаза - это зеркало души, а собаки к таким вещам чувствительней, чем человек. Так или иначе, но пес сомкнул пасть и потянулся носом к пальцам мутанта, впервые решив обнюхать незнакомца. Крул сделал встречное движение, коснулся морды пса, протянул рук дальше и осторожно почесал собаку за обвислым ухом. Хвост псины слабо шевельнулся, показывая если и не реакцию щенячьей радости, то какую-то толику возникшего доверия. Теперь с собакой было проще наладить отношение. Мутант встал с корточек и хлопнул ладонью по своему бедру, всем своим видом показывая, что собирается уходить:

- Пойдем за мной, дружок! Давай, быстрее.

Крул шагнул обратно к двери, ведущей из коридора в сервисную комнату, краем глаза наблюдая за собакой. Пес нерешительно двинулся вслед за мутантом, потом на середине дороги остановился, оглянулся куда-то назад в погрузившийся в темноту тупик, потом вновь повернул к мутанту морду, гавкнул призывно, после чего развернулся и канул в темноте. Из мрака послышалось тоскливое подвывание, перешедшее в хрип, и пес замолк, не выдавая себя ничем, как это и было, когда Крул только проник в коридор.

Что за чертовщина, подумал разочарованно мутант! Ему что там, медом намазано! Крулу стало по настоящему любопытно, что там такое понадобилось псу. Мутанту вдруг подумалось, что пес совсем не случайно оказался здесь.

Крул вернулся в тупик и теперь, не опасаясь собаки, стал внимательнее осматривать завал из камней. Пес в свою очередь следил за мутантом скорбными глазами, не имея возможности сказать, что же он тут такое забыл. Он посторонился, когда Крул опустил фонарь к самому полу и вновь гавкнул, привлекая внимание мутанта к чему-то очевидному ему одному. Крул присмотрелся повнимательней. Среди камешков помельче что-то белело. Мутант протянул руку и смахнул горсть каменной крошки. Из-под завала торчала человеческая кисть. Вернее все, что от нее осталось - побелевшие кости и край рукава комбинезона. Теперь зная, что искать, Крул сдвинул в сторону один из лежащих рядом камней. За ним потянулись светлые пряди истончившихся сухих волос, и на Крула глянул пустыми глазницами человеческий череп. Можно было предположить по длине оставшихся волос, что когда-то это была женщина. Видимо, обвал застал ее врасплох, и ее целиком завалило камнями.

Еще раз обежав глазами кости, мутант обратил внимание, что под кистью руки что-то есть. Он попытался аккуратно отвести фаланги пальцев, и они тут же рассыпались на части. Пес в ответ на это жалостливо заскулил. Под кистью обнаружился скомканный кусок плотного пластика. Вернее, это оказался плоский чехольчик из гибкого прозрачного целлулоида, внутри которого находилась герметично закрытая фотография. Крул расправил чехольчик вместе с фотографией и поднес его ближе к глазам.

На фотографии были изображены сидящие рядышком молодые мужчина и женщина. Мужчина был рыжеволосым, конопатым и широко улыбался, женщина была белокурой и безумно красивой. На руках у женщины был ребенок примерно года или двух. Так сразу нельзя было понять, девочка это или мальчик, но Крул склонялся к тому, что это была все же девочка. В ногах у мужчины, положив ему на колени голову, сидел вислоухий пес. Крул перевернул чехольчик, чтобы взглянуть на оборот фотографии. На обратной стороне значилась датировка снимка. За пол года до начала войны - прикинул в уме мутант.

Он повернулся к псу:

- Значит, вот кого ты здесь сторожишь, дружище? - сочувственно спросил он у собаки. Пес наклонил голову набок и гавкнул, будто отвечая "Да". Мутант кивнул: - Понимаю. Но что толку здесь сидеть. Ее уже не вернешь. - Крул почему то про себя сразу же решил, что останки, обнаруженные им под завалом, принадлежат изображенной на снимке женщине, хотя длинные светлые волосы погибшей могли просто со временем потерять свой прижизненный цвет и под камнями вовсе была не та женщина. Но если под завалом именно она, то догадка Крула о причине разрушений в убежище в результате близкого ядерного взрыва получает лишнее подтверждение судя по датировке снимка. Погибшая не казалось посторонним человеком, забредшим сюда уже много позднее. На ней был комбинезон персонала убежища. Но тогда пес никак не мог застать эту женщину живой! Он хоть и был стар, но не мог же он прожить столько лет, чтобы когда-то знать эту женщину, погибшую здесь в тот момент, когда в убежище произошла авария. Собаки так долго не живут. Даже собаки-мутанты! А в то, что пес ни с того ни с сего воспылал преданностью к давно истлевшему трупу, Крулу верилось слабо.

Мутант опять вернулся к размышлению, когда же произошел катаклизм. Все запуталось окончательно. Он машинально сунул чехол с фотографией в карман куртки и на это раз решительно с жесткими нотками в голосе заявил собаке:

- Я ухожу! И возвращаться за тобой не буду. Хочешь остаться здесь - оставайся!

Крул повернулся и решительно направился по коридору. У самой двери он задержался и, не оборачиваясь, прислушался. Негромкий топот собачьих лап подтвердил, что пес следует за ним в некотором отдалении. Крул усмехнулся и протиснулся в сервисную комнату. Встав подле скоб лестницы, он стал дожидаться, когда в комнату пролезет вслед за ним пес. Собака появилась через пару секунд, подошла к мутанту и, усевшись подле его ног, доверчиво уставилась ему в лицо, закинув морду кверху. Крул прикинул, как бы ему сподручнее выбраться вместе с псом наружу. Скобы, как он заметил при спуске, были хлипковаты, но другого выхода отсюда не было. Мутант опустился перед собакой на одно колено и обеими руками обхватил морду пса, почесывая его за ушами.

- Теперь не дергайся и не кусайся, - строго наказал он собаке, надеясь, что та его понимает.

Осторожно примерившись, Крул взял одной рукой пса под брюхо и тот стал свисать с согнутого локтя, как старое, протертое до дыр, замызганное махровое полотенце. Во взгляде собаки читалась покорность. Крул затушил фонарь и пристегнул его к поясу, предварительно подготовив осветительную трубку, которую зажал в зубках. Ухватившись свободной рукой за скобу, он подтянулся, поставил ногу на нижнюю скобу. Продолжая удерживать пса, он рывком перехватил рукой следующую скобу, опять поднялся и так, рискуя свалиться вниз, добрался до горловины люка. Пес все это время вел себя смирно. Наконец Крул с облегчением оперся затылком о край лаза и позволил себе расслабиться. Подтянув пса вверх, он, продолжая упираться затылком, поднял собаку на вытянутых руках в люк и слегка подтолкнул ее в сторону. Пес, оказавшись наверху, стал нетерпеливо бегать кругами вокруг люка, то и дело опуская вниз свою морду.

- Эй, не мешайся! - прикрикнул на него Крул. - Сейчас я вылезу.

Выбраться наверх для мутанта оказалось делом пары секунд. Отряхнувшись, он вновь зажег фонарь и уже знакомой дорогой пошел к выходу из убежища. Пес покорно следовал за ним, иногда забегая вперед, иногда скрываясь в темных ответвлениях, что-то вынюхивая там, а может, по собачьей привычке метя территорию. Когда они вышли через тамбур в тоннель портала, пес остановился и обернулся на проход в убежище. Тело собаки подрагивало, и было видно, что она готова вновь сорваться обратно.

- Послушай, как там тебя! Если снова сиганешь в люк, я тебя больше доставать не буду. Пойдем!

Пес опустил голову и покорно поплелся за мутантом. На поверхность они выбрались без приключений и вскоре уже шагали на пару по вновь появившейся из выжженного пятна тропинке по направлению к поселку. Пес крутился поблизости, то исчезая во мраке. то вновь появляясь подле мутанта. Сначала Крул боялся, что пес отстанет или потеряется, или того хуже, все же решит вернуться в убежище - все-таки за то короткое время, что пес был с ним, мутант привык к этой незадачливой псине и чувствовал себя в ее компании значительно уютней, - но его опасения оказались напрасны. Пес не потерялся и не отстал, и Крул стал подозревать, что тот знает дорогу к поселку так же хорошо, как и сам мутант, если не лучше. Так вместе они и вошли в погруженный в темноту спящий поселок.

Делайла никак не могла заснуть и ворочалась с одного бока на другой. Мыслями она постоянно возвращалась к сказанным сегодня днем словам Вильямса. Где-то на периферии ее сознания затронутые этими словами воспоминания стучались с задворок памяти, настойчиво пытаясь привлечь к себе внимание. Делайла сопротивлялась, как могла, но, в конце концов, сдалась, погрузившись в омут давних переживаний. Может, до этого у нее не было времени поразмышлять над этим или условия не позволяли сделать это. Сейчас же за долгое время сносный кров и чистая постель заставили ее наконец пристальней заглянуть внутрь себя.

Едва Делайла позволила коснуться этим мыслям своего сознания, как уже не могла от них отделаться. Прошлое, отряхивая тлен, вставало перед ее глазами, будто все это случилось только вчера, и теперь, не до конца понятое тогда, с удвоенной силой накатило на нее, режа сознание обостренными чувствами, впечатлениями и пережитым горем.

Делайла и Крул были выходцами из одного убежища. В те времена, когда они были нормальными людьми, они не знали друг друга так, как сейчас. И имена их были совсем другими. Ее звали Джина. Его - Ник. Они виделись мельком в коридорах убежища, но и только. Вряд ли тогда Джина обращала внимание на долговязого парнишку, каким был Ник. И не мудрено - ведь она была одной из немногих красивых девушек в убежище, и от парней, обладавших привлекательной внешностью, не было отбоя. Когда ты молод и полон сил - немного иначе смотришь на вещи. Даже в самых стесненных условиях и при строгих порядках ты ищешь возможности радоваться жизни, преодолевая на своем пути все возникающие трудности. А жизнь в убежище была суровой. Режим строжайшей экономии, распространявшийся буквально на все, заставлял утилизировать все вплоть до мелочей, начиная от естественных отходов жизнедеятельности и заканчивая изношенной одеждой. Все шло в замкнутый цикл переработки и регенерации. Сегодняшний питательный бульон, которым кормили в столовой, вчера мог быть чем угодно. Химический конвертер и чаны с бактериями превращали всевозможные отходы в питательную среду для растений, выращиваемых в гидропонной оранжерее, пищевые добавки, соль, витамины и все то, что необходимо человеку для жизни. Количество проживающих в убежище людей имело ту критическую численность, когда неизбежно возникает проблема перенаселенности. Старики еще продолжают жить, а молодые уже рожают детей, требующих пищи, одежды и воздуха. Да-да, самого обычного воздуха. Пока регенеративные системы не заработали на полную мощность, убежище питалось из резервуаров сжиженного кислорода, захороненных на самом дне убежища в специально оборудованных криогенных хранилищах. Но с того момента, как его запасы иссякли, и убежище перешло на замкнутый цикл, контроль за возобновлением кислорода, как, впрочем, за всем остальным, превратился в своего рода религию, а техники вдруг выделились в привилегированную касту, возглавляемую старейшиной убежища. В замкнутом мире, где все ограничено, где все подконтрольно, рассчитано и учтено, в мире, где жесткий порядок - это насущная необходимость, тоталитарный контроль иногда приобретает самые крайние проявления. И контроль над рождаемостью не был исключением. Чтобы родился ребенок, этого надо было заслужить. Надо было пройти пристрастный генетический отбор, доказать, что твой будущий отпрыск будет идеальным образчиком соединения безукоризненных генов своих родителей, чтобы каста техников разрешила выделить на него кислород, пищу и пространство для жизни. Если родители, пожелавшие иметь ребенка, не обладали подобными выдающимися качествами, им приходилось дожидаться, когда община потеряет одного из своих престарелых членов, выстаивая унизительную очередь. Старикам же наблюдать, с каким нетерпением молодые ожидают их смерти, было просто невыносимо. Но Джине тогда повезло. Она была идеальна со всех точек зрения. Она любила и была любима и в любви все преграды казались ей незначительными. О ребенке она не помышляла, но как это обычно бывает с беззаботной юностью, природа отнеслась к невинной шалости со всей серьезностью. Когда стало известно, что она беременна, ее родителям намекнули, что им следует избавиться от ребенка, пока это не стало слишком заметно. Мог разразиться скандал и последовать жестокие санкции вплоть до казни провинившейся в конвертере. За неразрешенную беременность карали строго. Беременная женщина - это лишняя толика израсходованного кислорода, лишняя порция пищи. Но родители Джины, бывшие не последними людьми в убежище, рискнули пойти до конца. С помощью связей в касте техников, подкупа и лести разрешение на рождение ребенка было получено. Джина и ее парень, готовившийся стать молодым отцом, прошли целую серию унизительных тестов, призванных оценить качество плода, и наконец был вынесен вердикт: беременность не прерывать и позволить состояться родам.

Поначалу Джина не совсем осознавала, что значит вынашивать ребенка. Но постепенно, когда новая жизнь стала расти в ее чреве, она стала понимать те тоскливые взгляды, которые бросали на ее округлившийся живот бездетные женщины. Это было настоящее счастье, перед ним отступает в тень все. Ближе твоего ребенка нет никого. Отдаляется все: родители, любимый человек, все, что интересовало тебя раньше, и ты живешь только этим малышом, прислушиваешься к его движениям, дышишь с ним в унисон и мечтаешь о том миге, кода он наконец появится на свет, и ты услышишь его голос, сможешь поцеловать его, обнять и прижать к томящейся от молока груди. На протяжении всего срока беременности Джина регулярно проходила тщательные обследования, при помощи которых врачи пытались на ранних стадиях выявить неправильное развитие плода. Ее постоянно тестировали, брали у нее анализы, но все это не могло омрачить того сладкого чувства ожидания рождения новой жизни.

И вот момент, ожидаемый долгие месяцы, наконец настал. Роды для женщины, а в особенности первые - это огромное физическое и моральное испытание. Джина думала, что готова к нему, но она не ожидала, насколько ужасной будет физическая боль, сколько душевной энергии придется растратить до того момента, как она с облегчением сможет услышать первый крик своего ребенка. Отец ребенка пожелал присутствовать при родах, и Джина была благодарна ему за такую поддержку. Когда после изнуряющих часов родившийся наконец ребенок закричал, у нее уже не было сил оторвать голову от подушки и взглянуть на него. Сил хватило лишь на то, чтобы глухо прошептать вопрос: "Как он? Здоров?" В ответ тишина. Она заметила застывшее лицо отца ребенка, и, не понимая, что происходит, с трудом подняла голову и посмотрела на врача-акушера. Тот стоял в пол оборота, скрывая от нее новорожденного. "С ним все в порядке, доктор?" - настойчивей спросила Джина и вновь, не дождавшись ответа, перевела глаза с акушера на стоявшую рядом сестру. Женщина старательно прятала глаза, не решаясь встретиться с ней взглядом. Врач повернул голову, и как бы оправдываясь перед молодой матерью, сказал: "Мы ошиблись. Это случается иногда...". Джина не дослушала его и что есть мочи закричала: "Что с ним!?". Ее муж осуждающе смотрел на нее. Но Джине было наплевать на него. Она сверлила глазами съежившегося под ее взглядом доктора.

В этот момент в акушерскую вошли двое из технической службы. Они следили за родами через тонированное стекло - это Джина знала с самого начала. Как раз на такой вот случай, чтобы засвидетельствовать здоровье ребенка и закрепить за ним право на жизнь. На этот раз все оказалось совсем наоборот. Если Джине врач боялся ответить, то этим двоим он должен был подчиниться беспрекословно. "С ребенком какие-то проблемы, доктор? Ваш диагноз!?" - потребовал один из техников. Джина умоляюще смотрела на доктора. Ведь от его слов сейчас зависело, будет ли ее ребенок жить или... Об ином Джина даже не хотела думать. Глаза доктора бегали, как у загнанной в угол крысы. Вместо него вдруг ответила сестра. Будь проклята эта женская зависть... Эта стерва завидовала тому, что Джине вне очереди разрешили родить ребенка, в то время как ей самой приходилось ловить свой шанс в унизительной лотерее, и вот теперь она жестоко отомстила. "Синдром Дауна вследствие редко встречающегося хромосомного нарушения, сэр" - отчеканила сестра с каменным лицом.

Тень отвращения мелькнула на лицах ее мужа и двух техников. Доктор осуждающе посмотрел на сестру, и Джина поняла, что тот готов был скрыть факт ущербности ее ребенка, дать ему шанс выжить, вверив его судьбу в руки матери, но фортуна распорядилась иначе. Жестокость замкнутого мира убежища со всей отчетливостью и бесцеремонностью вдруг смыла радужные представления юности о счастливой жизни. Джина еще не осознавала, что с ней будет дальше, но прежней она уже никогда не станет. Она повзрослела. Ее муж смотрел на нее, как на монстра, породившего чудовище. Ну как же! Это ведь только женщина ответственна за то, что ребенок родился ненормальным. Какая мелкая душонка!

Сцепив зубы, чтобы не видеть их всех, она закрыла глаза, роняя на подушку слезы, и ожидая неумолимого приговора. "Это так, доктор?" - резко спросил один из техников. "Да. Такая форма обычно не диагностируется в течение срока беременности." - подтвердил акушер. "Подготовьте плод к переработке, доктор. А мы заполним все необходимые документы на утилизацию." - бесцветным голосом отозвался второй из техников. Джина только сейчас осознала, что означают эти произнесенные так буднично слова. Узаконенное убийство! Неполноценный ребенок был обузой для общества убежища. Он не мог с полной отдачей работать, а значит не мог оправдать своим трудом пищу и кислород, затрачиваемые на него. В иное, более благополучное время и в ином место его бы пожалели, а мать получила бы моральную поддержку, и никому бы и в голову не пришло покушаться на его право жить. Но не в замкнутом мире убежища. Милосердие, жестокость, мораль - эти понятия не имели никакого значения для касты техников, которые сами с недавних пор превратились в бездушные машины, перед которыми преклонялись и которые обслуживали.

Джина не выдержала, широко раскрыла глаза, и, вскинувшись с постели, закричала: "Нет!!!". Ребенок тоже закричал, терзая душу матери. Скатившись с постели, она с трудом встала на колени, держась за край кровати, на трясущихся ногах поднялась в полный рост и бросилась к доктору, все еще держащему на руках ребенка. Ее муж отпрыгнул от нее, как от прокаженной. Дорогу заступил один из техников и без замаха ударил ее в лицо. Лампа под потолком вспыхнула ослепительной вспышкой, замешанной на дикой боли, палата завертелась вокруг нее, и лампа над ней стал тухнуть, вытягивая последний свет из ее глаз. Сознание скользнуло следом, возносясь под самый потолок, и Джина оттуда, сверху, захотела наконец увидеть своего ребенка, пытаясь заглянуть через плечо доктора, но темный занавес обморока упал перед ней, так и не дав ей этого сделать, и вместе с невыносимым разочарованием забытье принесло долгожданный покой.

Она очнулась, услышав крик своего ребенка. В ней всколыхнулось радостное чувство надежды на чудо. Каким бы он ни был, она все равно будет его любить. Она будет работать за двоих, она сделает так, что никто не сможет упрекнуть его в бессмысленности существования. Неужели над ним все же сжалились и оставили жить! Джина открыла глаза, ища взглядом ребенка, но она была одна в палате. Боль от осознания одиночества заставила спазмом сжаться сердце. Только сейчас она осознала, что крик звучал лишь у нее в голове, навечно поселившись в ее памяти. Джина обхватила голову ладонями, закрыла уши и зажмурила глаза, пытаясь заглушить его, но все было бесполезно. Она поняла, что этот крик будет преследовать ее вечно. Она сидела на кровати и плакала, но слезы не приносили облегчения. Через них уходила надежда. Надежда на людей, вера в них, вера в себя. Оставалось только холодное ожесточение и ненависть ко всем окружающим. Джина поняла, что не сможет больше выйти в коридоры убежища. Она не сможет посмотреть в глаза прохожим. И не потому, что ее будут считать ущербной, а потому, что в коридорах ее будет преследовать детский крик, постоянно напоминая о ребенке, а на лицах людей она будет видеть лишь холодное безразличие.

Муж не пришел к ней приободрить ее. Даже родители заметно стеснялись навещать ее. Джина остро это чувствовала и ощущала, как растет пропасть между ней и ими. Она решила сбежать из убежища. Эта мысль овладела ей сразу и без остатка. Возможно, это был бы опрометчивый поступок. Говорили, что снаружи все еще опасно, и радиация смертельна для человека. Другие наоборот шепотом утверждали, что по слухам снаружи не так уж и плохо, и техники давно об этом знают, да только не хотят говорить, так как не готовы потерять власть над теми, кто живет в убежище. Ведь оказавшись снаружи, людям больше не нужно будет следить за расходом кислорода и воды, а растения, дающие пищу, можно будет выращивать не в замкнутой оранжерее с искусственным кремнеземом, а на настоящей почве, которой сколько угодно вокруг. И тогда каста техников с их законами, сводом правил и многочисленными запретами никому не будет нужна. Они опять превратятся в обычных технарей, уделом которых будет чинить сломавшиеся механизмы. И Джина решила рискнуть, поставить на кон свою жизнь и сбросить с плеч давящую тесноту стен убежища, попробовать начать жизнь с чистого листа. Ведь альтернативой было сойти с ума здесь, в подземелье, где каждый будет считать тебя неполноценной и, в конце концов, останется только покончить с собой.

Если раньше Джина была беззаботна и рассеяна, то теперь она была собрана и расчетлива. Она не перечила докторам. Она была покорной даже тогда, когда внутри у нее клокотала ненависть, и она готова была задушить всех этих докторов, техников и медсестер голыми руками. Она убедила их, что здорова. Ее отпустили из госпиталя раньше срока. Этому были даже рады, - ведь никому не хотелось кормить бездельников, валяющихся на больничной койке. Болеть - это тоже означало совершать преступление.

Она не пыталась вновь сблизиться с родителями, когда те отгородились от нее, поселив в отдельной тесной комнатке. Теперь они были для нее чужаками, как и все остальные в убежище. Она покорно согласилась работать в швейном цехе, хотя до этого всегда мечтала получить работу в вычислительном центре. Она игнорировала косые взгляды, ухмылки, отвращение и брезгливость по отношению к себе соседок по цеху, их перешептывания и жестокое хихиканье у себя за спиной, хотя это давалось ей с большим трудом. Она планомерно и хладнокровно воплощала свой план, снося все, что выдалось на ее счет. Она была все еще неотразима, и не слишком щепетильные мужчины, которым раньше и не стоило надеяться иметь отношения с такой девчонкой, как она, теперь снисходили до того, чтобы оказать ей ответную услугу за пять минут удовольствия, вырванных у нее впопыхах в ближайшем темном углу. Так она раздобыла медикаменты, запасы консервов, кое-какие инструменты, фонарь и самое главное - приобрела нужные знакомства и общие секреты, за сохранность которых кое-кто вынужден был делать то, что попросит Джина, даже если это было нарушением законов убежища.

Долговязый черноволосый паренек по имени Ник тоже оказался среди тех, кто должен был помочь ей выбраться наружу. Он был молодым техником, мышление которого еще не закостенело от промывания мозгов руководителями его касты. Техники контролировали все жизненно важные элементы убежища: генераторы, компьютеры, конвертеры, оранжереи, но самое главное - это выходы из убежища наружу. Посторонних туда не подпускали, а старые техники не обращали внимания на красоту Джины, и Ник был единственным, кто еще мог поддаться на ее чары. Ходили слухи, что кто-то когда-то пытался бежать из убежища, но никто не слышал, чтобы кому-нибудь из тех беглецов на самом деле удалось выбраться наружу. Наивный Ник, которому начальство доверило контроль на одном из выходов, был ее единственным шансом.

Джина не испытывала угрызений совести, когда охмуряла этого неискушенного парня. Он наивно полагал, что она, умело разыгрывавшая перед ним романтический спектакль, воспылала к нему серьезным чувством, принимая за чистую монету знаки внимания с ее стороны, а она хладнокровно сводила парнишку с ума. Время покинуть убежище близилось, и Джина торопилась. Впервые Нику доверили заступить вместе с более опытным напарником в ночную смену, и это был такой долгожданный шанс для Джины наконец осуществить свой план побега. Она торопилась и чуть не совершила ошибку. Слишком быстро, слишком напористо развивались ее отношения с Ником, и когда Джина, основываясь на своем горьком опыте, что мужчины ради секса готовы на все, неосторожно озвучила парню условия сделки, тот оттолкнул ее. Неужели он и вправду думал, что она всерьез влюблена в него, с удивлением думала тогда Джина. Ему что, недостаточно, что она готова переспать с ним? Но Ник тоскливо смотрел на девушку, и впервые в ее душе шевельнулось чувство презрения к самой себе. Стыд пожирал ее, и она не смогла открыто смотреть ему в глаза. Она понимала, что все испортила. Ее твердости не хватило до конца. Она не смогла поломать чужую душу ради своих целей и одновременно ругала себя и сожалела о содеянном.

Ник нашел ее сам накануне своего дежурства. Он предложил Джине помощь. Просто так, не объясняя причин и без всяких условий. Он помог ей собрать вещи, рассказал, что надо делать и когда подойти к тамбуру. Джина находилась в замешательстве, полагая, что Ник презирает ее. Может, он решил отомстить ей, и как только она появится возле тамбура, техники схватят ее с поличным? Но почему-то она не верила, что Ник способен на такую подлость. В назначенное время, переборов подозрения и страх, с рюкзаком за плечами, набитым всем необходимым для существования вне убежища, она тайно пробралась к запасному тамбуру и стала ждать условленного знака от дежурившего парня. Когда напарник Ника ненадолго отлучился, он подал Джине сигнал, и она быстро подошла к тамбуру. Джина понимала, что, помогая ей, Ник сильно рискует, так как все операции шлюзования и активация переходной камеры фиксировались в памяти центрального компьютера убежища, и если как-то не избавиться от этих отметок, техники без труда выяснят, кто, когда и кого выпустил наружу. Но оказалось, Ник подготовил в точности такой же рюкзак, как и сама Джина, намереваясь покинуть убежище вместе с ней. Поняв это, Джина запротестовала, но Ник неожиданно по-взрослому настоял на своем: он будет ее сопровождать и точка. Если у нее есть причина покинуть убежище, сказал он, то у него самого и подавно. Он умолчал, что это за причина, но тогда Джина не стала настаивать, чтобы он раскрыл ее.

Все прошло без помех. Наверное, их хватились, когда они были уже далеко от убежища. Теперь их это не волновало. Вряд ли за ними бросятся в погоню. Им выпал счастливый билет. На поверхности была летняя ночь. На земле не лежал пепел, а луну не застилал смог, и она своим бледным светом освещала им путь, когда они молча уходили от убежища все дальше и дальше. Неизвестно, как у Ника, а у самой Джины не возникло даже тени сожаления оттого, что она покинула место, где родилась и провела всю свою жизнь. Она искренне надеялась, что перед ней открывается дорога к свободной жизни, не стесненная строгими правилами убежища, и смело смотрела вперед. Но, увы, как жестоко она ошибалась тогда.

Да, на поверхности жили люди. Может те, кто раньше выбрался из своих убежищ, а может и те, кто умудрился как-то пережить войну снаружи, приспособившись существовать на руинах. Наверное, этим объяснялась жестокость, царившая в тех редких поселениях, на которые набредали Ник и Джина. На второй же день их ограбили, а с тем, что у них сохранилось, они не смогли даже согреться ночью у костра, вынужденные ночевать в чистом поле, так как в поселке, в который они имели несчастье заявиться, хозяйничали работорговцы, вылавливая всех мало-мальски здоровых мужчин и женщин. Вскоре Ник и Джина уже ничем не отличались от полуголодных оборванцев, населявших эти редкие поселения. Но не это было самое удручающее. Люди на поверхности были еще более невежественны, чем там, в убежище. Так же, как и в убежище, здесь, на поверхности, готовы были убить за уцелевшую довоенную вещь. Суды Линча, гонения на изувеченных радиацией несчастных и всевозможные культы в сочетании с первобытной дикостью и упадком нравственности заставили Джину разочароваться в жизни окончательно. Какой смысл было бежать из убежища, если снаружи царил настоящий хаос и ад.

Они держались вместе с Ником, поддерживая друг друга, и Джина часто задавалась вопросом, почему этот парень так предан ей. Возможно, если бы не он, она бы давно сломалась и решила бы вернуться назад в убежище. Потихоньку, день за днем, к ней подбиралось безумие. Прятаться, обманывать, воровать - все это постепенно входило в привычку, а в иссушенной душе сохранилось лишь одно чувство - это ненависть ко всем людям без исключения, и даже к самой себе, подогреваемая все громче звучащим в глубине ее воспаленного сознания детским криком. Человек в таком состоянии, обозленный на всех, на весь мир и не имеющий отдушину, становится легкой добычей для сектантов и мошенников всех мастей. Ник, как мог, пытался помочь Джине преодолеть кризис, но уберечь ее от шага, перевернувшего всю их жизнь, так и не смог.

Откуда-то с юга пришли черные проповедники. Их избивали и убивали. Грабили и высмеивали, но они смиренно сносили все это, тихо и незаметно нашептывая свои проповеди тем, кто снисходил до того, чтобы их послушать. Большинство отмахивалось от них, не желая выслушивать всякий бред, кое-кто пинал незадачливых храмовников в бок ради смеха, а те редкие, кто все же внимали им, потом открыто потешались над странными речами горе-проповедников. Но ради одного золотого руна, как считали сами монахи, стоило просеять сотню паршивых овец. Им не нужны были бандиты или убийцы, им нужны были такие, как Джина - готовые слушать и находить в их речах ответы на все свои несчастья. Семена их вкрадчивых слов падали на благодатную почву, и с первой же встречи Джина ходила за монахом, как собачка на привязи. Он обещал ей отмщение, он увещевал ее, что ей будет дарован величайший шанс расквитаться со всеми, и наконец обрести столь вожделенную свободу, избавившись от насквозь развращенной человеческой оболочки. Перед Мастером будут все равны, говорили он, - и люди, и нелюди, уроды и нормальные. Он любит всех своих детей. Он не убивает только потому, что кто-то не похож на другого. Он есть все они. Он единение их всех. Он будет в каждом из них, и она забудет о своем горе, так как Он возьмет его тяжесть на себя.

Ник пытался отговорить Джину якшаться с монахом, понимая, что с девушкой творится что-то неладное, но она лишь злилась на него. А однажды она исчезла. Ушла вслед за монахом, которого назад позвал колокол далекого храма. Ник последовал за ними и, выдав себя за посвященного, проник вслед за Джиной в храм. Дальше произошло то, что разделило жизнь Джины на до и после. Вместе с Ником они прошли страшный и мучительный обряд инициации. Джина до сих пор испытывала вину за то, что Ник из-за нее пошел на это. Что крылось за его безоговорочной преданностью? Настоящая любовь? Должно быть так, если он согласился превратиться в мутанта только ради того, чтобы оставаться рядом с ней. Так Джина стала мастером-лейтенантом Делайлой, а Ник попал к ней в подчинение и стал рядовым Крулом. Вместо настоящих имен - клички и еще кодовый номер генетической модификации. Кто бы мог предположить, что из Ника получится настоящий гигант? Может быть, правы были монахи - и генетическая трансформация реализует скрытые желания человека, запертые в жалкую человеческую оболочку. Наверное, это было единственное, о чем монахи не лгали.

Их воля теперь была подчинена великому разуму Мастера. Но тот не спешил избавить Джину от страданий. Ее ненависть дала ему в руки великолепный образчик воина. Следовало лишь закалить это оружие в бою, погрузив жаждущее крови чувство ненависти в питательную среду, и тогда, наконец, родится величайший воин, не знающий страха и сожаления. И Джину бросали в бой бессчетное число раз. И тот, кого когда-то звали Ником, по-прежнему всегда был подле нее, не раз прикрывая ей спину. Они дрались отчаянно, как, наверное, никакие воины в истории Земли. Они сеяли смерть и разрушения, не зная жалости к побежденным. Джина надеялась, что крики умирающих от ее руки людей заглушат тот детский крик, до сих пор звучащий в ее сознании, но этого не произошло. Она пыталась выжечь его огнем напалма, лучами лазеров, едким запахом порохового дыма. Но все было напрасно. Он лишь сильнее звучал укором ей, приумноженный криками ее жертв, став их гласом из преисподней, ежечасно сводя ее с ума, заставляя ожесточаться все больше и больше. До самого конца войны. Все. Тупик. Дальше нет пути. Все оказалось враньем, пустотой, жалкой декорацией на величие. Даже смерть Мастера не прибавила опустошения в ее душе, так как та была давным-давно пуста до самого дна. В последней своей битве она сражалась уже не за своего повелителя, а просто потому, что хотела умереть в бою. Думала ли она тогда о Нике? Нет. Он давно и окончательно превратился из друга, когда-то покинувшего вместе с ней убежище, лишь в преданного солдата, беспрекословно выполняющего приказы, и готового погибнуть ради нее.

Их взяли в плен воины Братства. Налет цивилизованности не мог обмануть Джину. Это были все те же отвратительные люди, не менее жестокие, чем мутанты. Они напоминали тех самых техников, что убили ее ребенка и с ней они поступили не менее жестоко. Круг замкнулся, сначала ее дитя, теперь она сама. Чем была лучше консервационная камера, в которую их с Ником поместили, конвертера убежища, в котором переработали тело ее ребенка? Ничем. Результат все равно один. Смерть на благо Человека. В качестве нескольких литров питательной биомассы или горы плоти, пригодной для анатомического исследования. Какая разница? Никакой! Наверное, она заслужила это.

Что сейчас осталось с ней после всего пережитого? Крул? Теперь Делайла, наконец, осознала, насколько он дорог ей и насколько важен. Как же бездушно и жестоко она обходилась с ним. Оказалось вдруг, что все это время он был тем утесом, незыблемым кусочком суши, за который она всегда цеплялась, и который не давал ей утонуть окончательно в безбрежном океане безумия. И еще с ней был тот детский плач. Он не оставлял ее и преследовал ее до сих пор, взывая к чему-то, что Делайла до конца не смогла разгадать. Он звучал негромко в ушах, заставляя вновь возвращаться мыслями в прошлое. Когда же он отпустит ее или будет преследовать до конца ее дней?

Делайла встрепенулась, пытаясь уверит себя, что это только иллюзия, но плач звучал и звучал, перемежаясь негромкими всхлипами, и тогда она внезапно с облегчением поняла, что слышит этот плач в реальности. Где-то наверху, в комнате Маши. Делайла уселась на диване и прислушалась. Так и есть. Она встала, накинула куртку и выглянула в коридор. Затем тихонько прошла до лестницы и осторожно, чтобы не скрипеть ступенями, стала подниматься наверх. Оказавшись на втором этаже, она сориентировалась по плачу, едва доносящемуся из-за одной из дверей, подошла к ней и, предварительно легонько постучав костяшками пальцев, приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

В темноте на постели сидела Маша, обхватив руками подогнутые под одеялом колени, и тихонько плакала. В комнату заглядывала луна, расчерчивая одеяло на четыре белых квадрата. Девочка замолчала и повернула голову в сторону приоткрытой двери. Делайла поторопилась открыть дверь шире, чтобы девочка могла узнать ее, и тихонько спросила:

- Можно к тебе?

Девочка, не произнеся ни слова, только коротко кивнула головой, блеснув в темноте влажными глазами. Делайла прошла к кровати и, усевшись на ее краешек, осторожно поинтересовалась:

- Ты это из-за отца?

Девочка опять молча кивнула.

- Успокойся, он тебя больше не обидит, - наугад пообещала Делайла, осторожно коснувшись плеча девочки. - Теперь я всегда буду рядом с тобой. Спи и ничего не бойся.

Маша послушно откинулась на подушку и Делайла натянула ей до подбородка краешек одеяла. Затем она встала, собираясь уходить, но девочка робко попросила:

- Не уходи. Посиди со мной еще немного.

- Хорошо.

Делайла уселась на прежнее место, молча всматриваясь в едва различимое в сумраке лицо девочки. Маша закрыла глаза, и Делайле вдруг подумалось, что вот такой могла бы быть ее дочь или сын. Она ведь так и не узнала, кто у нее тогда родился. Странно, но вот сейчас, когда она глядела на эту маленькую девочку, чувствуя ее близость, на Делайлу впервые за долгие годы снизошло умиротворение. Впервые ее страшные воспоминания отодвинулись на второй план и стали постепенно тонуть в поволоке давно минувших времен. Впервые она искренне не испытывала к людям отвращения и ненависти. Может, оттого, что повстречала в этом поселке людей, не испорченных ужасами послевоенного времени? Хотя как такое могло случиться? Как эти люди могли сохранить простоту, наивность и добросердечие, живя в окружении хаоса и зла долгое время? Но так было! И Вильямс, и священник Дженкинс и эта маленькая девочка, и все остальные - она видела в них настоящих людей, отнесшихся к мутантам без предубеждения. Прокручивая назад свою память, нет, не затем, чтобы вновь погрузиться в кошмар воспоминаний, а сравнивая свой опыт общения с людьми, она с ужасом поняла, что на ее пути редко встречались настоящие люди. Такие, какими быть может, они были только до войны. Разве что Крул и Майлз, и еще Джок? Ее до недавнего времени единственные друзья. Вот теперь еще Маша, заставившая Делайлу почувствовать себя хоть чуть-чуть матерью.

Девочка уже заснула. Во сне она повернулась набок, подтянув под себя ноги, и Делайла заботливо поправила краешек сползшего с ее плеча одеяла. Душа Дейлайлы сейчас отдыхала. Она не заметила, как сама задремала и стала клевать носом. Внезапно из дремы ее вывел послышавшийся совсем рядом скрип. Не то чтобы этот звук был слишком громок для того, чтобы разбудить крепко спящего человека. Не громче, чем стрекот сверчка за окном или топоток мыши, отправившейся на сбор крошек. Делайла очнулась моментально потому, что этот звук был необычен. Ее натренированный мозг на уровне инстинктов независимо от сознания постоянно анализировал окружающую обстановку, и теперь подсказывал, что этому звуку здесь и сейчас не место. Делайла, не поднимая склоненной головы, раскрыла глаза и навострила уши. Возможно, это была ложная тревога. Может, ветка высохшего дерева, росшего рядом с домом, от ветра задела стекло и издала тот самый странный звук, а может, старый дом решил слегка размять свои косточки, выбрав столь неудачное для этого время. Но что-то подсказывало Делайле, что подобный звук уникален для этого места. Она скосила глаза к окну. Луна давно скрылась из виду, и рассмотреть что-то за стеклом было сложно. Но там явно творилось что-то ненормальное. Внезапно Делайла поняла, что в стекле зияет аккуратно вырезанное круглое отверстие. Еще даже не осознав, что это может означать, она порывисто вскочила с постели, намереваясь перекрыть доступ в комнату со стороны окна, но что-то едва слышно зашипело, и шею Делайлы обжег укол. Она вскинула руку к шее, и нащупав пальцами оперение дротика, вырвала его, но шипение раздалось вновь. Второй дротик, пробив кожу штанов, вонзился ей в бедро, еще один сразу же за вторым воткнулся чуть ниже ключицы. Делайла в ярости отбросила первый дротик, ощутив на пальцах влагу от содержимого раздавленной капсулы, потянулась ко второму, но мышцы уже не слушались ее. Ноги задеревенели, руки скрутила судорога. Делайла почувствовала, как готовые лопнуть от напряжения мышцы груди с трудом позволяют ей сделать очередной вдох. Она раскрыла рот, как рыба, выброшенная на берег, ловя последний глоток воздуха, и, так и не издав ни единого звука, осела на пол.

Делайла не потеряла сознание и могла видеть все, что происходит в комнате. Она с трудом дышала, заставляя онемевшие мышцы груди слабо сокращаться, но и только. Она даже не могла моргнуть, так как веки вместе с застывшими жесткой маской мышцами лица заморозили на нем выражение ужаса. Она видела, как через отверстие в стекле протиснулась рука в перчатке, повернула запор, и окно открылось. В комнату скользнула фигура, полностью, с ног до головы, затянутая в угольно черный костюм, гладко обтягивающий тело. Человек был похож на плоскую тень - ни блика на черной коже, ни звука от металлической пряжки. На поясе у незнакомца болталась кобура с дротиковым пистолетом. Он пристально посмотрел на Делайлу, - по крайней мере, она так решила, потому что с точностью сказать этого не могла - на человеке была глухая маска с опущенным на лицо прибором ночного видения. Удостоверившись, что женщина-мутант неподвижна, незнакомец поднял руки и сдвинул блок окуляров на лоб, открыв часть лица. Затем он и вовсе снял маску и пристегнул ее к поясу. Делайла узнала его. Это был Джарвис собственной персоной. Он повернулся к постели с мирно спящей Машей, и Делайла от бессилия напрягла все свои мышцы, пытаясь разорвать связывающие ее оковы, но тщетно. Она могла лишь безучастно наблюдать за действиями отца девочки. Даже волна ярости - верная спутница Делайлы, здесь оказалась бессильна.

Джарвис наклонился над постелью дочери, медленно протянул руку к лицу девочки, затем потряс Машу за плечо другой рукой, будя ее, и как только девочка проснулась, быстро зажал ей рот, затем, сбросив с нее одеяло, перехватил за талию и, подняв с постели, прижал к себе. Перепуганная Маша, не понимающая, что происходит, пыталась кричать сквозь зажимавшую ей рот ладонь, но выходило лишь глухое мычание, которое вряд ли кто в доме кроме беспомощной Делайлы мог услышать. Девочка брыкалась, дергала ногами, но Джарвис держал ее крепко.

- Перестань, Маша! - приглушенно потребовал он. - Будь паинькой, малышка. Я же твой отец и не причиню тебе вреда. Не вынуждай меня прибегать к силе!

Джарвис повернулся к окну, и Маша наконец увидела лежащую на полу Делайлу. Глаза девочки округлились от ужаса, и она еще сильнее задергалась в руках отца. Тот встряхнул ее и прошипел:

- Прекрати, непослушная девчонка, если не хочешь, чтобы я вконец разделался с твоей громадной сиделкой. - Маша заметно присмирела, вняв угрозе отца. - Так то! - сказал он, косо посмотрев в сторону недвижной женщины-мутанта.

Он подошел к раскрытому окну, встал на колено возле него и негромко позвал.

- Эй, держите девчонку!

Снизу послышался такой же приглушенный ответ:

- Нет, Джав, ты уж сам как-нибудь. И завяжи ей чем-нибудь рот, иначе она поднимет на ноги весь поселок!

- Нет, не поднимет, иначе она знает, что я сделаю с ее подружкой. Ты меня понимаешь, Маша?

Девочка поспешно кивнула.

- Вот так. Держите ее. А я сейчас спущусь. Хочу тут побеседовать с нашей большой леди.

Кто-то внизу принял Машу, и Джарвис, отойдя от окна, наклонился над Делайлой, внимательно ее разглядывая. Делайле пришлось приложить гигантское усилие, чтобы хоть чуть-чуть скосить глазные яблоки в его сторону.

- Я мог бы тебя убить сейчас же! - сказал Джарвис. - Если честно, я не ожидал, что ты выживешь после нейроботика. Обычного человека давно бы скрутило в узел, и все его кишки выдавили бы наружу через глотку и задницу собственные мышцы. А ты еще трепыхаешься. Что же, тебе повезло. Пойми, лично на тебя я не держу зла. Ты честно делаешь свою работу. Поэтому я оставлю тебя жить, но запомни - если ты не хочешь, чтобы пострадала Маша, - не ищи нас!

Джарвис развернулся, подошел к окну и исчез так же, как и проник сюда - быстро и совершенно беззвучно.

Через раскрытое окно прохладный ветерок стал обдувать лицо Делайлы. Она лежала неподвижно еще минут десять, не чувствуя его касания на своем одеревеневшем лице, когда наконец ощутила долгожданное покалывание в мочках ушей и коже лба. Ее сильный организм стал справляться с отравой, очищая от нее кровь. Все-таки не зря старались генетики Мастера, наделяя таких, как Делайла и Крул, сверх способностями адаптироваться к окружающей среде, выживать в условиях, которые не мог бы перенести обычный человек, и оставаться живыми тогда, когда обычный человек давно бы погиб. Сначала чувствительность обрели кончики пальцев рук и ног. Делайла моментально стала яростно шевелить ими, ускоряя ток крови и заставляя через боль сокращаться еще онемевшие мышцы. Наконец, когда она смогла закрыть глаза и с болью в горле сглотнуть горечь, скопившуюся во рту, женщина-мутант сделала первую попытку закричать. Громкого крика не вышло. Все еще сдавленное спазмом горло беспомощно дергалось, исторгая лишь жалкий хрип, но Делайла не сдавалась, заставляя грудь вновь и вновь исторгать наружу с таким трудом втянутый в легкие воздух, пока ей не удалось воспроизвести звук, достаточный, чтобы его смогли услышать в доме.

Крул взялся за ручку входной двери, раздумывая, как бы ему так постучать в дом, чтобы не разбудить Вильямса и Машу, спящих на втором этаже, но в то же время привлечь внимание Делайлы или Майлза, чтобы те впустили его внутрь. Возможно, кто-то из них сейчас не спит, дожидаясь его, и негромкого постукивания в дверь будет достаточно. Ну а если они дрыхнут? Крулу даже стало немного обидно от этой мысли. Он тут шляется по ночам, а они дрыхнут!

Пес все это время нетерпеливо переминался возле ног мутанта, готовый немедленно просунуть морду в дверь, как только та начнет открываться. Крул все же поднял руку, чтобы постучать, решив, что если никто не откроет на его негромкий стук, он попробует побарабанить в окно комнаты Делайлы. Но едва пальцы мутанта уже готовы были опуститься на шершавое дерево двери, как где-то на втором этаже дома раздался хриплый, полный невыносимой муки и печали стон. Именно стон, какой-то странный и вымученный. Крул поначалу остолбенел, соображая, что бы это могло быть, но когда стон, уже чем-то напоминающий крик, раздался вновь, он, не раздумывая ни секунды, ухватившись за ручку и с места толкнул дверь плечом. Та крякнула, рассыпав по полу прихожей содержимое взломанного замка, и с треском распахнулась, сама чуть не развалившись пополам. Распахнулась она недостаточно быстро и спешащий мутант, не обративший внимания на столь слабое препятствие на своем пути, снес ее окончательно с петель. Дверь немного постояла в сторонке, а затем стала медленно падать и грохнулась поперек коридора, издав оглушительный грохот.

Крул тем временем, только что не проламывая ногами половицы, пронесся мимо ошалевшего Майлза, также разбуженного необычными стонами наверху и в этот момент вышедшего из своей комнаты. Мутант затопал вверх по лестнице и инженер бросился следом ним, не понимая, что же это за ночное представление разыгрывается перед ним.

Крул влетел на второй этаж и тут же увидел распахнутые двери двух находящихся напротив друг друга комнат. Он немного замешкался, соображая в какую же заглянуть в первую очередь. Из одной комнаты лился слабый свет, видимо от зажженной свечи или лампы. Из нее же послышался отчаянный крик Вильямса:

- Что с вами!? Где Маша!?

В ответ раздался тот самый стон, перемежающийся с бессвязными попытками что-то сказать. Теперь Крул узнал его. Это был странно искаженный голос Делайлы. Моментально оказавшись на пороге комнаты, мутант увидел лежащую на полу Делайлу и стоящего возле нее на коленях Вильямса. Лицо старейшины было искажено от ужаса, смешанного с отчаянием. Делайла попыталась как-то неловко встать, и подскочивший Крул, бережно подхватив ее под голову и талию, помог сесть и привалиться к краю кровати. Он стал лихорадочно ощупывать Делайлу, с тревогой всматриваясь в ее слезящиеся глаза, пытаясь обнаружить ранение или иную причину ее теперешнего состояния.

- Что с ней? - спросил Вильямс.

- Что здесь произошло?! - вместо ответа спросил мутант.

- Спросите у нее! - Вильямс обвиняющим жестом показал на Делайлу.

Крул взял странно холодное лицо Делайлы в свои ладони и внимательно вгляделся в него. Слезы прочертили влажные дрожки по ее сухой коже, а глаза покраснели, выделяясь темными пятнами на странно бледном лице. На Делайлу было жутко смотреть.

- Что с тобой, Дел? Ответь мне.

Делайла зажмурилась, выдавив на щеки очередную порцию влаги и, сглотнув, скосила глаза куда-то в сторону. Вбежавший в комнату пес закружил вокруг чего-то на полу и, усевшись рядом, негромко гавкнул, привлекая внимание людей. Вошедший вслед за псом Майлз нагнулся рядом с собакой и подобрал с пола раздавленный дротик. Понюхал его, сморщился, и с опаской отодвинув от себя на вытянутой руке, сказал.

- Ее накачали нейроботиком. Наверное, ее сейчас ломает, как сухую травинку на ветру. Не позавидуешь. - Майлз подошел вплотную к окну и, отворив створку, кивнул на аккуратную дыру, прорезанную в стекле, - Забрались через окно. Тихо и аккуратно открыли его через дырку, прорезанную в стекле.

Теперь Крул знал, что надо делать.

- Сейчас тебе будет легче, - сказал он плачущей Делайле. - Успокойся и не пытайся шевелиться и говорить. Если можешь - закрой глаза.

Делайла подчинилась и попыталась смежить веки.

Первым делом Крул осмотрел Делайлу, ища другие дротики, могущие еще оставаться в ее теле. Таковых не нашлось, а те дротики, что нашел пес, скорее всего, выпали, когда Делайла ворочалась на полу, пытаясь совладать со своим взбунтовавшимся телом. Крул подхватил Делайлу на руки, и осторожно подняв, уложил на кровать. Кровать была маловата для нее, но сейчас это было не столь важно. Вильямс стоял в стороне и молча наблюдал за мутантом. Похоже, он находился в не меньшем шоке, чем Делайла, но скорее не от ее состояния, а от исчезновения Маши, которая должна была спать как раз на этой самой кровати, где сейчас лежала женщина-мутант.

Стянув с безвольной Делайлы куртку и штаны, Крул стал осторожно, но в то же время с необходимой силой массировать ее тело, как его учили когда-то в храме. Сначала грудь в области сердца, затем все более по кругу вокруг этого условного центра, постепенно расширяя волновыми движениями массаж, заставляя кровь интенсивней циркулировать по сосудам, помогая тем самым сердцу донести ее до обездвиженных мышц. Потом шею и основание черепа, плечи и наконец руки и ноги. И так несколько раз, пока напряженное, как камень, тело Делайлы не стало постепенно расслабляться. Мышцы вновь приобретали эластичность, а на бледном лице женщины-мутанта появился едва заметный румянец. Наконец Крул решил, что этого пока достаточно, и усевшись на колени рядом с кроватью, так как кровать вряд ли бы выдержала еще и его вес, сядь он на ее краешек, спросил Делайлу:

- Можешь говорить?

Делайла сглотнула и неуверенно кивнула головой. Вильямс и Майлз, как по команде, вплотную подошли к кровати, до предела сжав освещаемое лампой пространство.

- Пускай сначала ответит, где Маша! - тут же воскликнул Вильямс.

Крул гневно повернулся к нему.

- Не кричите на нее! Ей и так досталось. Лучше помолчите пока, иначе я вышвырну вас вон из комнаты!

Вильямс заткнулся, пождав губы, и вместе со всеми стал с нетерпением ждать, что наконец скажет Делайла. Даже пес смиренно уселся подле кровати и, положив свою неопрятную морду на ее край, жалобно поглядывал в лицо мастера-лейтенанта.

- Джар... вис... - выдавила Делайла, еще не до конца владея своим языком и губами. - Он заб... рал д...дев..очку...

- Джарвис?! - нахмурился Вильямс. - Но как! Как он умудрился незаметно проникнуть в поселок, чтобы ни одна собака его не учуяла! И потом, откуда у него транквилизатор!?

Делайла сморщилась, словно от внезапно попавшей в рот желчи, потом, старательно выговаривая слова, уже почти нормально ответила:

- Он был в спец... костюме развед... чиков Братства...

- О чем она говорит? - спросил недоуменно Вильямс.

Крул задумался, оставив без внимания вопрос старика. За него ответил Майлз:

- Человека в таком костюме очень трудно обнаружить обычными средствами. Он малозаметен и бесшумен. Встроенный в ткань костюма гибкий экзоскелет позволяет его владельцу без всяких усилий взобраться на высокое дерево, перемахнуть через двухметровый забор или забраться в окно второго этажа, как это произошло в нашем случае. Этими костюмами, если конечно Делайла не ошиблась, экипируются разведчики Братства Стали. Достать его обычному смертному практически невозможно, если ты не состоишь в рядах ордена. Но и тогда не всякому доверяют такую экипировку. Разведчики - это войсковая элита наравне с паладинами. Даже не знаю, как к Джарвису мог попасть такой костюм!

- А ты уверена, что это был именно Джарвис, - с сомнением спросил Крул. - Было же темно, и ты могла ошибиться.

- Нет..., - Делайла покачала головой. - Он разго... варивал со мной, преж... де чем уйти, и его го... лос я ни с ке... м другим не спу... таю.

- Что он сказал? - нетерпеливо спросил Вильямс.

- Только... при... грозил..., что если мы будем искать девочку, то она мо... жет пострадать.

Вильямс громко вздохнул.

- Господи, и вы не смогли ее защитить! - он повернулся к Крулу. - Вы же хотели выследить его! Найти его нору, чтобы присматривать за ним! И что же? Пока вы пропадаете неизвестно где, он беспрепятственно проникает в поселок, с легкостью выводит из строя вашу напарницу и похищает девочку! Я боялся, что в защитниках не будет никакого смысла, и так и вышло на самом деле, - горько пожаловался старик.

- Я не нашел их, где ожидал, - виновато ответил Крул. - Старая ферма оказалась пуста. Их там не было.

- Так где же вы были все это время!? - резко спросил Вильямс.

Крул опустил глаза, но промолчал. Повисла неловкая пауза.

- Я послала его исследовать убежище, - медленно сказала Делайла.

- Зачем вы послали его туда!? - раздраженно взорвался старик. - Что вам там понадобилось!? А-ааа, знаю, это ваша навязчивая идея о том, что мы где-то скрываем оружие! И вот к чему это привело! - укоряющим тоном заявил Вильямс.

- Вы правы, мистер Вильямс, - холодно обронил Крул. - Я не нашел там оружия, хотя искал именно его. - Мутант прищурился и также холодно продолжил. - Я там вообще ничего не нашел. Там совершенно пусто. И это очень странно, мистер Вильямс. А знаете, что в этом странного!? Ведь убежище не просто опустошено, оно почти полностью разрушено! Как ваши предки могли пережить в его стенах войну и последовавшие за ней годы, если оно совершенно непригодно для защиты от радиации и автономного обитания в нем людей! Вы лгали нам! Зачем!?

Вильямс нахмурился, но смолчал.

- Неужели ты там ничего не нашел? - с недоверием в голосе спросила Делайла.

Крул покачал головой. Отыскал глазами пса и кивнул в его сторону.

- Вот его нашел, - мутант порылся в кармане и вытащил фотографию. - И еще это. Настоящие обитатели убежища, которые там погибли, а не эти лжецы, водившие нас за нос все это время.

Казалось, на Вильямса обвинения Крула не произвели никакого впечатления. Сложив руки на груди, он пристально посмотрел сначала на пса, который неожиданно дружелюбно умостился в ногах старика, а затем перевел взгляд на фотографию, которую мутант передал Делайле. Та с интересом рассматривала фотографию, вертя ее так и эдак, чтобы свет от лампы лучше высветил изображение под пластиком чехла. Внезапно Делайла подалась с постели, и растерянно произнесла, показывая на рыжеволосого мужчину, запечатленного на снимке.

- Это же Джарвис! - она перевернула снимок, и ее лицо на этот раз сделалось крайне удивленным. - Но... Как такое возможно! - Делайла повернулась к старейшине. - Мистер Вильямс, что здесь происходит!? Как Джарвис мог быть запечатлен на снимке, датированным довоенным временем!? Сначала убежище, в котором ваши предки якобы пережили войну, оказалось на самом деле разрушено, теперь это. Как такое вообще возможно? Что все это значит, черт возьми!?

- Тьфу ты, опять этот Джарвис! - ударил по колену себе кулаком рассерженный Крул. - Может это не он, а его предок?

Делайла покачала головой.

- Нет, это он. Я уверенна в этом.

Теперь центром всеобщего внимания стал Вильямс. По его непроницаемому лицу невозможно было понять, о чем тот думает.

- Я ничего вам не скажу, пока вы не вернете девочку назад! - наконец сказал он.

Крул поднялся во весь свой гигантский рост и, нависая над стариком, глухо заговорил:

- Хватит водить нас за нос. Объясните нам, в чем здесь дело. Это в ваших же интересах! Если это поможет нам освободить девочку, то вы не можете молчать. Кто такой Джарвис на самом деле!? Зачем ему понадобилась Маша? Мы же не знаем, где их искать. Если вы все нам объясните, может быть, мы отыщем какую-то зацепку, откуда нам следует начинать поиски!

Вильямс покачал головой, оставшись непреклонным.

- Нет. Это все равно не поможет вам в их поисках. Обещаю, я все вам объясню, но только когда Маша окажется здесь.

Крул сдался и разочарованный вновь опустился на корточки возле Делайлы. Ну не пытать же старика в самом деле! Хотя Делайла, будь она в лучшем состоянии, наверное, всерьез рассмотрела бы подобную идею. Взгляд мутанта блуждал по комнате, пока не остановился на псе.

- Кажется, я знаю, кто нам сможет помочь!

Крул поднялся и шагнул к собаке. Пес доверчиво потянулся мордой к мутанту, завиляв хвостом. Потрепав пса за ухом, Крул спросил:

- Как его зовут, Вильямс? Хоть это то вы нам можете сказать?

- Пират, - нехотя ответил старейшина.

Крул усмехнулся, до конца все же не веривший, что старик ответит.

- А девочка на фотографии? - попробовал вытянуть и Вильямса еще одно признание Крул. - Это не...?

Вильямс отвернулся, не дослушав вопрос, всем своим видом показывая, что больше ничего не собирается говорить.

- Ты всерьез думаешь, что это собака Джарвиса? Та, что изображена на снимке рядом с ним? - догадалась Делайла. - Невероятно! Этого не может быть!

- Знаю, что звучит, как бред сумасшедшего, но если я прав, то думаю, Пират знает, где находится логово Джарвиса. Пес, наверное, сбежал от него, чтобы вернуться в убежище и навестить ту самую женщину, которая изображена на фотографии, - Крул помедлил. - Вернее то, что от нее осталось, погребенное под обвалом. Да так и застрял там внизу, бедняга, не имея возможности выбраться. Я его вытащил и теперь надеюсь, он выведет нас на Джарвиса.

Морщась, Делайла спустила ноги на пол и, едва сдерживая стон, стала подниматься с кровати.

- Дел, лежи! - запротестовал Крул. - Я справлюсь один.

- Нет уж, - покачала головой Делайла. - Я эту кашу заварила, мне и расхлебывать. Да к тому же пешие прогулки на свежем воздухе пойдут мне только на пользу.

Крул помог ей встать, и заметив, что Делайла нетвердо стоит на ногах, с готовностью подставил плечо, но она жестом остановила его:

- Нет. Я сама.

Крул отошел в сторону, повернулся к собаке и негромко скомандовал, похлопав себя по бедру ладонью.

- Пират, за мной!

Пес неуверенно посмотрел сначала на Вильямса, потом снова на Крула, поднял свою мохнатую задницу с пола и затрусил вслед за мутантом.

Над поселком занимался рассвет. Утро выдалось хмурым и зябким. Поначалу пес не мог понять, что от него хотят. Он, позевывая в полную пасть и вывалив наружу язык, лениво махал хвостом и явно предпочел бы мягкую подстилку где-нибудь в теплом и сухом месте этому промозглому утру. Крул, присев на корточки, хлопнул в ладоши перед самым носом пса и громко скомандовал:

- Эй, дружок, давай домой! К хозяину!

Пес наклонил голову набок и посмотрел на мутанта, как на чокнутого. Позади стояла все еще не отошедшая от воздействия нейроботика Делайла, странное дело, слегка опиравшаяся на плечо стоявшего рядом Майлза. Чуть в стороне стоял Вильямс.

- Может, ты ошибаешься, Крул, и этот пес никакого отношения к Джарвису не имеет? - спросила Делайла.

- Я тоже уже начинаю сомневаться в этом, - разочарованно согласился Крул. - Дурацкая была идея.

- Может, он привязался к тебе? - предположил Майлз. - Джарвис, наверное, плохо с ним обошелся, вот пес и убежал от него, а ты его подобрал. Неужели ты думаешь, что теперь он по собственной воле вернется к прежнему хозяину?

К псу подошел Вильямс.

- Может, это поможет.

С этими словами он присел рядом с Пиратом, поднес к его морде одну из сандалет Маши и негромко сказал, погладив пса по голове:

- Ищи, Пират, ищи малышку...

- Как же я сам не догадался! - хлопнул себя по лбу Крул. - Дурья моя башка!

Пес, обнюхав сандалет, весело завилял хвостом, помялся на месте, затем пробежал пару раз вдоль стены дома под самыми окнами мансарды. Потом отбежал на несколько метров в сторону дороги, вернулся, потрусил к углу дома, остановился там и призывно посмотрел на Крула и остальных, как бы предлагая следовать за собой. Крул пошел к собаке, Делайла и Майлз следом, а Вильямс остался стоять на прежнем месте.

- Останься здесь, Майлз, - обернувшись к инженеру, сказала Делайла. - Там ты нам только помешаешь. Сходи к Дженкинсу и упроси его дать нам во временное пользование его допотопное оружие. За неимением другого сгодится и это. Попробуйте со Смитом снарядить его. Кто знает, как будут развиваться события дальше и нам может пригодится все, что окажется в нашем распоряжении.

Майлз был разочарован, но спорить не стал, лишь кивнул в ответ. Вильямс за все это время не проронил больше ни слова, и мутанты, махнув на прощание руками, двинулись вслед за приплясывающей от нетерпения собакой. Как только Пират завидел, что наконец-то возглавил шествие, он стремглав кинулся вперед, и мутантам пришлось поторапливаться, чтобы не отстать от него.

Пес вилял, иногда останавливался, принюхиваясь к земле, что говорило о том, что след, по которому он шел, был едва уловим, но в целом не слишком отклонялся от направления на восток, куда, видимо скрылись похитители. Поначалу мутанты поспевали за ним шагом, тат как пес часто подолгу искал продолжение следа, давая возможность без усилий нагнать себя, и Крул внутренне радовался этому, замечая, с каким трудом Делайле дается быстрая ходьба. Но постепенно пес стал увереннее выбирать дорогу, перестав отклоняться от одной ему ведомой тропинки, и вскоре припустил бегом, будто следовал давно знакомому маршруту. Может быть, Крул был прав, и пес вел их в уже известное ему логово Джарвиса, так как был там до этого?

У мутантов хоть и был широкий шаг, но пес, несмотря на свой преклонный возраст, бежал так, что мутанты стали отставать от него. Перейти на бег Крул не решался, понимая, что Делайле, которая несомненно последует его примеру, будет очень трудно держаться рядом. Мутант пожалел, что не захватил ошейник для пса, но возвращаться в поселок было уже поздно. Вскоре мутанты все же вынуждены были бежать, и Крул убедился, что Делайла, хоть и морщится от боли, но прилагает все усилия, чтобы не отстать, и это ей с успехом удается. Впрочем, пес все же иногда останавливался и садился на землю, отмахиваясь хвостом от назойливых насекомых и терпеливо дожидаясь своих спутников, но когда мутанты нагоняли его в надежде на минуту отдыха, пес тут же вскакивал и несся дальше.

Поначалу их путь пролегал по местности, не слишком отличавшейся от той, что окружала поселок. Но постепенно степной ландшафт сменился невысокими холмами, из которых стали прорезаться верхушки гранитных глыб, потом от холмов остались лишь покрытые землей склоны торчащих из травы скал и в итоге обломки камней высотой в два человеческих роста обступили следопытов со всех сторон. Под ногами захрустел гравий, и Крул стал опасаться, что когда они наконец приблизятся к логову Джарвиса, тот сможет их услышать задолго до того, как им удастся его обнаружить. Пес как будто сообразил, в чем кроется причина ставших вдруг осторожными шагов его спутников, и тоже сбавил бег, перемещаясь короткими перебежками от скалы к скале, каждый раз дожидаясь, когда мутанты окажутся рядом. К тому времени Делайла окончательно оправилась от действия яда и передвигалась так же мягко и неслышно, как это делал Крул.

Вскоре пес вывел их к неширокому входу в пещеру, прятавшемуся между двумя торчащими из земли, словно зубы гигантского зверя, каменными столбами. Над входом в пещеру нависал тяжелый каменный козырек, сверху покрытый толстым слоем земли и густо заросший бурьяном. Улучив момент, Крул перехватил вознамерившегося двинуться прямиком к пещере пса и силой удержал подле себя, поглаживая собаку по голове и тихо приговаривая:

- Ты свою работу сделал, дружок, теперь наша очередь сунуть голову в пасть льва.

Делайла как-то странно посмотрела на Крула. Вот уж она не ожидала от него столь образного выражения, да к тому же пришедшегося так кстати с похожим на звериную пасть входом в пещеру. Притаившись за скалой, они наблюдали за пещерой около двух минут. Поблизости никого не было, и если даже предположить, что где-то рядом прятался часовой, хотя спрятаться ему было, в общем-то, негде, то он либо спит, не шевелясь, либо является гением по части маскировки, во что Крул не верил, не без основания считая, что человеку от мутанта не укрыться. Отсутствие часового на подступах к пещере могло говорить либо о полной уверенности Джарвиса, что их никто не станет искать в этом месте, либо наоборот об опасении, что выставленный снаружи человек лишь привлечет излишнее внимание к этой конкретной пещере. Последнее имело смысл, если учесть, что в этой каменистой местности наверняка подобных дыр пруд пруди, и возьмись кто-то исследовать их все подряд, у него ушла бы на это уйма времени. Из самой пещеры не доносилось ни единого звука. Крул даже засомневался, а есть ли вообще кто-то внутри, но справедливо рассудил, что Пират ведь не зря привел их сюда. В любом случае пещеру надо было исследовать. Крул обернулся к Делайле и шепотом попросил:

- Попридержи пса, Дел, чтобы он ненароком не предупредил Джарвиса своим появлением, а я двинусь вперед.

Делайла кивнула и присев рядом с Пиратом на корточки, мягко обхватила его за шею, не давая последовать за Крулом, который пошел к пещере. Пес нервничал, сделал попытку броситься следом, но Делайла опять же мягко, но настойчиво удержала его. Когда Крул скрылся в пещере, она поднялась с корточек и двинулась следом, стараясь держаться впереди пса и готовая, если понадобится, закрыть ему путь в пещеру. Проход оказался достаточным, чтобы мутанты могли пройти в него, не пригибаясь, но они все равно инстинктивно пригнулись, не столько боясь задеть макушкой потолок, сколько для того, чтобы всегда быть готовыми прыгнуть вперед на врага, если тот появится у них на пути. Пес послушно трусил за Делайлой, больше не предпринимая попыток выбежать вперед, и мастер-лейтенант теперь была полностью поглощена тем, чтобы не потерять из виду шедшего впереди Крула.

Каменный коридор шел немного под уклон, слегка изгибаясь, и потому рассмотреть издалека, что там находится дальше, не представлялось возможным. С одной стороны спускающихся мутантов не могли сразу же увидеть те, кто, возможно, скрывался внизу, а с другой стороны мутанты могли неожиданно наткнуться на оставленного в коридоре часового и тогда не избежать лишнего шума. В коридоре постепенно становилось темнее по мере того, как вход скрывался за уже приличным поворотом и бледный рассеянный свет переставал проникать в пещеру. Но кромешная тьма сомкнулась вокруг мутантов и шедшего вслед за ними пса лишь на короткое время. Внизу по ходу их движения, едва позади исчез последний отблеск солнца, забрезжил слегка помигивающий желтоватый свет. Похоже на отсветы пламени масляной или керосиновой лампа, подумал Крул. Значит пещера, находящаяся внизу, все же обитаема.

Оставалось только решить, как себя вести дальше. Остановиться и посоветоваться с Делайлой не было времени, так же как и на то, чтобы осторожно подобраться к порогу пещеры и заглянуть внутрь. Велика вероятность, что Джарвис и его подельники почуют что-то неладное и успеют подготовиться. Самым верным было сейчас застать их врасплох, и Крул решил рискнуть. Он обернулся и сделал соответствующий знак Делайле, предупреждая ее, что собирается предпринять, как это было принято в штурмовых подразделениях мутантов, и, не дожидаясь одобрения своего командира, рванулся вперед, на свет лампы, преодолев за считанные мгновения последний десяток метров, отделявший его от входа в пещеру. Нога мутанта во время широкого прыжка лишь раз коснулась гравия, покрывавшего дно пещеры, и Крул уже стоял на ее пороге, моментально схватывая взглядом все, что находилось внутри.

Как это обычно бывает, когда прилив адреналина скачком обостряет восприятие и позволяет в кратчайший промежуток времени охватить взглядом сразу всю обстановку в мельчайших подробностях, давая возможность за долю секунды сориентироваться в незнакомой ситуации, так и у мутанта моментально возник план его движения через пещеру, который следовало лишь выполнить с автоматизмом робота.

Пещера была невелика. Так, по крайней мере, показалось Крулу. Возможно, такое впечатление создалось из-за того, что ее дальние уголки терялись во мраке, который не в силах был разогнать слабый свет лампы, стоявшей на перевернутой вверх дном бочке в центре пещеры. Справа от бочки, почти скрываясь в темноте, развалился на прохудившемся матраце, разложенном поверх деревянного топчана, худощавый мужчина, пуская в потолок пещеры серебристую струйку дыма, слабо светящуюся в темноте. С противоположной стороны, усевшись на ящик, второй мужчина сдавал колоду карт на ящик побольше, служивший, видимо, столом за неимением настоящего. В глубине пещеры напротив входа, сложив руки на груди и прислонившись к стене спиной, стоял сам Джарвис. При скудном свете Крул узнал его по соломенным волосам и осунувшемуся лицу. Все трое, как успел заметить Крул, были одеты в защитные костюмы разведчиков Братства Стали, как и утверждала Делайла. В этом не было никаких сомнений. Тусклые поверхности усилительных наголенников, обтекаемых наплечников и гибкого чешуйчатого нагрудника спутать с чем-то другим трудно, так как мутант был прекрасно знаком с амуницией разведчиков Братства. Единственное, чего не доставало в экипировке - это неотъемлемой части таких костюмов - мультифункциональных шлемов, которые тоже, наверное, были где-то здесь, в пещере.

- Как думаешь, скоро они появятся? - как раз спрашивал тот, что сдавал карты.

Джарвис пожал плечами и начал отвечать:

- Обеща... - слова застыли у него в горле, когда он различил загораживающий вход в пещеру огромный силуэт. В первое мгновение, когда Крул, делая второй прыжок, уже несся прямиком на Джарвиса, мутанту почему-то показалось, что человек не отнесся к его появлению, как к чему-то неожиданному. Может, Джарвис принял неясный силуэт гиганта за того другого, кого похитители на самом деле ожидали? Впрочем, эта небольшая неразбериха, давшая Крулу лишнюю секунду времени, закончилась очень быстро, как только мутант оказался в свете лампы и человек наконец разобрался, кто на самом деле пожаловал в пещеру.

Надо отдать должное Джарвису, он не впал в ступор, как это обычно происходит с необученными гражданскими, видящими несущегося на них огромного мутанта. Рука Джарвиса стремглав метнулась к поясу, и через мгновение в сторону Крула уже уставилось рыло дротикомета. Видимо, того самого, из которого была обездвижена Делайла. Мутант не стал уклоняться, а сходу пнул ящик, на котором были разложены карты, и тот, едва не развалившись в воздухе на отдельные дощечки от столь мощного пинка, полетел прямо в Джарвиса, а его ошарашенный напарник так и остался сидеть в облаке взорвавшейся бумажным листопадом колоды карт. Тот же, что курил травку в другом углу пещеры, видимо, соображал получше, и его хватило на то, чтобы проворно сверзиться с топчана и на четвереньках попробовать заползти в самый дальний угол пещеры.

Джарвис вынужден был уклониться от летящего ящика, но все же успел выстрелить, и оперение дротика чиркнуло по щеке Крула. В следующее мгновение Крул уже стоял возле Джарвиса. Увесистая оплеуха мутанта оторвала человека от земли и послала его в темный угол пещеры. Дротикомет полетел в сторону, а сам Джарвис, тяжело шлепнувшись на каменный пол, попытался тут же вскочить - благо на нем был защитный костюм, иначе подобный удар мутанта в два счета переломал бы ему все кости. Теперь Крул не спешил. О двоих напарниках Джарвиса он не волновался. По крайней мере, глухой удар и промелькнувшее мимо безвольное тело, шмякнувшееся о стену пещеры, подтвердило, что Делайла надежно прикрывает тылы. Крул нагнулся к силящемуся подняться Джарвису, бесцеремонно ухватил его за шкирку, вздернул вверх и, оторвав от пола, мощно встряхнул, утрамбовывая тело бедняги внутри защитного костюма.

- Где девочка, гаденыш? - спросил мутант не предвещавшим ничего хорошего голосом.

Даже в эту секунду к невольному уважению Крула Джарвис не потерял самообладания.

- Идиот тупоголовый! - прорычал он. - Ты не знаешь, во что вляпался! Мы все погибнем из-за вас. Я же предупреж...

Крул не был расположен выслушивать подобные заявления в свой адрес. Он с силой впечатал Джарвиса в стену, от чего тот закатил глаза и застонал, испытывая боль во всем теле.

- Отвечай, придурок, где Маша! - вновь потребовал Крул.

В этот момент пес, обежав чудом устоявшую в потасовке бочку с лампой, метнулся вглубь пещеры и, усевшись там, призывно гавкнул. Крул, не отпуская Джарвиса, обернулся. Делайла без слов кинулась к собаке. Почти сразу же она обнаружила перекрывавший часть пещеры малозаметный полог, скроенный из грубой материи. Делайла не мешкая отдернула материю. Да что там отдернула! Она просто выдрала ее вместе с перекладиной, на которой была натянута эта перегородка, и выкинула ее в сторону.

- Старый блохастый предатель! - только и проскулил Джарвис.

Делайла скрылась в нише и вскоре вышла оттуда, держа на руках Машу. Рот у девочки был завязан куском материи, ноги и руки стянуты веревками. По округлившимся глазам девочки было видно, как она взволнована и в то же время рада появлению Делайлы. Крул счел за благо опустить отца Маши на землю, но покрепче перехватил его куртку, чтобы тот не вздумал выкинуть какой-нибудь фокус. Делайла поторопилась снять с девочки путы и вынуть изо рта кляп. Как только рот девочки оказался свободен, она, обхватив Делайлу за шею худыми ручонками, уткнулась той в плечо и заплакала.

- Я же сказала, что не оставлю тебя, - шептала Делайла, осторожно гладя девочку по спине. - Успокойся. Все закончилось.

Девочка всхлипнула, отстранилась от Делайлы и прошептала в ответ:

- А я верила, что ты придешь. С самого начала в вас верила. Еще тогда, когда вы первый раз пришли в поселок. И упросила деда, чтобы он попросил вас остаться.

- Вот как? - приятно удивилась Делайла.

Девочка посмотрела по сторонам и только тут заметила радостно скачущего у ног Делайлы пса.

- Пират! Ты жив! Ты вернулся! - закричала радостно девочка.

Делайла опустила ее на пол, и Маша стала гладить поскуливающего, словно щенок, старого пса. Тот встал на задние лапы, передними оперся девочке в грудь, став одного с ней роста, и стал облизывать ей подбородок и щеки, выражая свою радость. Конечно, все расслабились, наблюдая за этой умильной сценой. Сначала чудесное спасение, затем такая теплая встреча старых знакомых.

Скрипучий голос, послышавшийся от входа в пещеру, прозвучал как гром среди ясного неба:

- Джарвис, ты не предупреждал, что устроишь нам встречу с мутантами!

Джарвис испуганно дернулся, косясь на вход пещеры. Ошибиться насчет тех, кто на этот раз явился в пещеру, было попросту невозможно. Даже в слабом свете лампы тусклое сияние отполированных до блеска огромных доспехов выдавало принадлежность вошедших с головой. По краям входа в пещеру стояли два облаченных в энергодоспехи паладина Братства Стали. Ростом они могли соперничать даже с Крулом, что уж говорить о мощи, заключенной в сервоприводах, скрывавшихся под их силовой броней. Шлемы на паладинах отсутствовали, и торчащие из доспехов человеческие головы напоминали, что внутри стальных оболочек на самом деле находятся обычные люди. Великолепие паладинов лишь оттеняло неброскую внешность стоявшего между ними закутанного в длиннополый плащ человека. И хотя он ни ростом, ни шириной плеч ни в какое сравнение не шел с паладинами, именно от него почему-то в первую очередь веяло угрозой и значимостью. Незнакомец был стар и седовлас. Козлиная бородка агрессивно торчала вперед на его худом подбородке, а тонкая шея терялась в складках балахона. Тяжелый капюшон, откинутый за спину, казалось, исполнял роль своеобразной подушки, поддерживающей старческую голову в вертикальном положении. Прищуренные, с поволокой, глаза, презрительно обводили взглядом пещеру. Паладины, как будто читая мысли старика, синхронно с его взглядом поводили стволами взятых на изготовку автоматических скорострельных пушек, готовые по малейшей его команде открыть огонь.

Крул понял, что в данной ситуации они с Делайлой не смогут оказать достойного сопротивления воинам Братства Стали. Кинуться сейчас на паладинов и старика было равносильно самоубийству. Оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Старик тем временем остановил свой взгляд на девочке и с отвращением спросил:

- Это она, Джарвис?

Маша под тяжелым взглядом старика отошла к Делайле, отыскала огромную ладонь женщины-мутанта и протиснула в нее свою маленькую ладошку. Делайла ответила девочке мягким рукопожатием. Маша, не отпуская руку Делайлы, потянулась в сторону Крула и коснулась того свободной рукой. Крул посмотрел на девочку и, отпустив Джарвиса, позволил ей взять себя за ладонь. Пес прижался к ногам Маши и, оскалившись, глухо зарычал в сторону воинов Братства.

Джарвис, оказавшись на свободе, поспешил навстречу старику.

- Я все вам объясню! - торопливо заговорил он.

- И так все ясно, Джарвис! - брезгливо сморщился старик. - Она такое же проклятое мутантское отродье, как и эти двое! - гаркнул старик и вскинул руку: - А с мутантами у нас один разговор, - проскрежетал он зловеще и рубанул рукой вниз.

Джарвис, понимая, что сейчас должно произойти, кинулся к паладинам с криком:

- Нет! Только не ее! Это же моя дочь!

Но было поздно. Делайла, беспомощная что-либо сделать, понимала, что пули разорвут из всех на части, даже если она попытается закрыть девочку своим телом, и единственное, что она могла сделать для ребенка, это прикрыть ей глаза, чтобы та не видела смерти своего отца. Роторы пушек взвизгнули, раскручиваясь до рабочих оборотов, механизмы подачи ленты дернули медные змеи боеприпасов из заплечных рундуков, и своды пещеры наполнил грохот выстрелов, покатившийся гулким эхом все дальше и дальше из пещеры, отражаясь от стен, множась, снова складываясь и звуча все оглушительней. Тело Джарвиса подлетело в воздух, и в стороны полетели куски защитного костюма, который при всем желании не мог уберечь своего владельца. Преодолев жалкую плоть Джарвиса, свинцовые снаряды вырвались из огромных дыр в его теле и понеслись к стоящим у дальней стены мутантам и девочке.