Уходя из Солнечной системы, Конструктор буквально вымел ее, словно дворник – территорию двора. Пояс астероидов при этом, располагавшийся между орбитами Марса и Юпитера, исчез почти полностью, многие спутники внешних планет также пропали или изменили орбиты, зато кометы, порождаемые облаком Оорта за орбитой Плутона, стали появляться в тысячу раз чаще. Зрелище было поистине захватывающим, когда по ночам раз в месяц всходило одно из этих хвостатых чудищ, освещая ночную сторону Земли не слабее полной Луны. Иногда кометы были видны и днем…
Саид очнулся: драйвер-секунда в соседнем коконе-кресле что-то спросил. Заметив отрешенный взгляд первого пилота, повторил вопрос:
– Что с тобой? О чем задумался, детина?
Оба не были интраморфами, как нынче называли людей с паранормальными способностями, и общались в звуковом диапазоне, а не мысленно.
– Что-то мне не по себе, Коля. Да и надоели эти круизы до чертиков! Возим малахольных по Системе…
– Переходи в Даль-разведку, если возьмут, конечно, там поинтереснее будет. Может, откажешься от полета? Я и один справлюсь.
– Одного тебя не выпустит контроль, на борту две сотни пассажиров. Ладно, поехали, еще будет время подумать, менять ли квалификацию. Но в Даль-разведку меня не возьмут – стар. Это тебе еще можно попытать счастья сдать экзамены, мне уже поздно, малыш. Разве что уйти в инспекцию?
Но Саид ошибался, полагая, что успеет изменить свою судьбу, времени на обдумывание своего положения у него не оставалось.
Туристический лайнер первого класса «Баальбек», биомашина пятого поколения класса «универсал-фараон» с двумя сотнями любителей созерцать красоты Солнечной системы, стартовал с Луны и направился к внешним планетам. Его маршрут пролегал по тем краям, где полсотни лет назад побывал чудовищный «пасынок человечества» – звездный Конструктор, вторгшийся в Систему и радикально изменивший ее космогонический порядок.
Пилоты лайнера неплохо знали историю его появления с того момента, когда в контролируемую землянами область космоса ворвался сверхоборотень – спора Конструктора, проросшая впоследствии на Марсе. Неизвестно, что послужило толчком, спусковым механизмом развития споры, но она ожила, и родившийся «малыш» начал «поедать» планету, чтобы утолить энергетический голод, за что получил кличку Прожорливый Младенец. Сожрав чуть ли не треть Марса, он покинул Солнечную систему, чтобы через сто с лишним лет объявиться снова в образе «пули» Большого Выстрела, нацеленной на Солнце. Остановить его удалось с большим трудом, ценой людских потерь и необратимых изменений в структуре Системы.
Больше всего пострадали внешние планеты, особенно Нептун, спутники которого рассеялись по Системе, а самый большой – Тритон упал на поверхность планеты; к тому же Конструктор содрал с нее и большую часть атмосферы, превратившуюся в глюболл, своеобразный газовый спутник. Но досталось и Урану, и Юпитеру, и Сатурну, окруженному обширной спутниковой семьей. Изменились также орбиты планет, в том числе и внутренних – Марса, Земли, Венеры.
Марс приблизился к Солнцу после «ремонта» его Конструктором, а Земля и Венера чуть отдалились, хотя это почти не сказалось на климате этих планет.
Пояс астероидов между орбитами Юпитера и Марса практически исчез, образовав компактное облако, похожее на раздробленную планету величиной с Луну. Зато приблизилось к Солнцу облако Оорта, выстреливающее кометы и изливающее метеоритные дожди – потоки мелких небесных камней и песчинок. Одну из комет как раз должен был облететь лайнер «Баальбек», который потом направлялся к астероидному псевдошару, названному Фаэтон-2, а дальше к Юпитеру, Нептуну и за пределы Системы, по вектору подхода Конструктора, оставившего после себя экзотические следы: струи необычных частиц – монополей, кластерные «мешки» – слипшиеся в «ком» кварки, и многое другое…
Драйвер-прима лайнера Саид Мерген махнул рукой второму пилоту, закуклился в кресле, и «Баальбек» рванулся по «струне» в точку выхода, к «раздробленной» планете, к шару из сгрудившихся каменных глыб бывшего астероидного кольца.
Поболтавшись возле кучи камней диаметром в три тысячи километров, лайнер прыгнул к Юпитеру, чтобы пассажиры могли полюбоваться на два его пылевых серпа и электрические сияния в недрах атмосферы. Затем наступила очередь Сатурна и Урана, а дальше «Баальбек» пошел шпугом, то есть в режиме двойного ускорения, так нагляднее были видны изменения в картинке, подаваемой в зал наблюдений и в каюты пассажиров аппаратурой лайнера. Специальные устройства давали возможность увидеть любые объекты в космосе в объеме и в естественной цветовой гамме.
Но пассажиры недолго любовались приближающимся Нептуном: ровно через две минуты после включения шпуга лайнер на скорости, близкой к световой, напоролся на некое небольшое и абсолютно невидимое – ни людям, ни колоссальной чувствительности аппаратуре – препятствие, которое пробило его по всей двухсотметровой длине от носа до кормы.
Удар был тем более страшен, что от него не спасла корабль ни защита, ни автоматика, ни реакция пилотов, которым и реагировать в принципе было не на что. Первый из них погиб сразу, второй успел предотвратить взрыв генератора движения, отстрелив его, и включить вопль SOS. Перехватить идущий по инерции лайнер спасателям удалось лишь через сутки.
К их удивлению, погибло всего одиннадцать человек. Впечатление было такое, будто людей пронзила одна и та же пуля, выпущенная из крупнокалиберного пулемета по идущему с огромной скоростью кораблю.
Фредерик Фергюссон, кобра погранотряда Примарсианья, одетый в уник[114], изображавший в данный момент комбинезон стармена-пограничника, смотрел с вершины холма на море фиолетово-зеленых мхов до горизонта и размышлял о том, почему эта область Марса, получившая официальное название Плоть Бога, а неофициальное «Коровья Лепешка» и «Плевок Бога», остается незаселенной, несмотря на восстановленную атмосферу Красной планеты.
Соорудил эту местность Конструктор во время своего второго пришествия, решив, очевидно, «починить» обкусанную им во времена младенчества планету. Но, во-первых, масса его «плевка», заполнившего котловину в боку Марса, вдвое превзошла массу «съеденных» пород, а во-вторых, материал «ремонтной нашлепки» весьма сильно отличался от пород планеты, что породило множество интересных физических эффектов.
Атмосферу Марса восстановили уже спустя десять лет после ухода Конструктора со свитой из Системы, и люди даже начали было обживать этот район, достаточно ровный, без обычных для Марса гигантских каньонов и чудовищных горных изломов. Однако через некоторое время волна арес-переселенцев схлынула, эмигранты начали покидать «Коровью Лепешку», пока население района не сократилось до нескольких сот человек, в основном ученых, продолжавших исследовать Плоть Бога.
От удара прилепленного Конструктором куска Марс приблизился к Солнцу, и климат его несколько изменился, стал теплее, благоприятнее для жизни человека, и все же на «Коровьей Лепешке» почти никто не жил. Пустовали построенные города и поселки, пустовали комфортабельные кемпинги и дома отдыха, лишь кое-где их занимали редкие жители, в основном интраморфы.
Мощный моховой покров не был единственным представителем земной флоры, освоившим просторы Плоти Бога, но оказался единственным коренным видом растительности, завезенным на Марс с Земли еще три сотни лет назад, в начале его освоения. Остальные виды представляли собой либо мутировавшие до неузнаваемости водоросли, как, например, кладофора, достигавшая здесь пяти метров в высоту, либо не менее изуродованные мутацией грибы. Высшие растения здесь почему-то не прижились, за исключением карликовых пиний, устилавших низины между холмами упругим коростообразным покрывалом.
Фергюссон покосился на ажурную полую башню, торчавшую из склона холма. Высота башни достигала семи с лишним метров, в диаметре у подножия она была не менее метра, а вершину венчал полупрозрачный мутный шар, напоминавший фасетчатый глаз насекомого. Некогда прародителем этого растительного чуда-юда был гриб сморчок. В общем, малоприятное, надо признаться, для человека зрелище.
Фергюссон прошелся по пружинящей под ногами массе мха, услышал тонкий писк вызова в наушнике рации. На связь вышел начальник сектора Малиновский, но, будучи обычным человеком – нормалом, как называли людей интраморфы в своей среде, он не владел слоган-речью[115].
– Фред, в районе Слезы Большого Водопада есть заброшенный кемпинг «Ласточкино гнездо». Там объявилась какая-то подозрительная компания. Проверь – кто, откуда, зачем.
– Принял, – ответил Фергюссон лаконично.
На поясном антиграве он мог добраться до указанного района за час с небольшим, но предпочел воспользоваться патрульным птераном.
Транспортная техника за последние несколько лет изменилась, наступил век органопластики, квазиживых и живых технических систем, зачастую имеющих высокий интеллект. На Земле такси можно было вызвать просто звуковой командой, возбуждающей приемники транспортной сети, или посредством «пискуна», простенькой рации, встраиваемой в любую деталь одежды. Форма и объем воздушной машины подстраивались под количество пассажиров, и машина первой транспортной сети индивидуального пользования – аэр – могла перевозить до десяти человек.
Второй транспортной сетью пользовались специальные службы «Скорой помощи», ГАИ – глобальной аэроинспекции, спасатели, линейщики общественной безопасности; вызвать эти машины – птераны и флайты – можно было уже только будучи специалистом указанных служб.
Третья транспортная сеть включала в себя грузовой транспорт всевозможных классов – нефы, летающие в пределах атмосферы планет, и галионы, имеющие выход в космос.
Но существовали еще сети: четвертая – для пограничников и безопасников, пятая – для работающих в открытом пространстве и шестая – спецмашины для спецслужб, работающие в очень широких диапазонах внешних условий. К седьмой можно было условно отнести транспорт Даль-разведки. Но все эти разноклассовые машины объединялись двумя свойствами: изоморфией, текучестью форм, зависящих лишь от скорости и предлагаемого комфорта, и чрезвычайно малыми габаритами, обусловленными, по сути, лишь размерами перевозимого груза. В свободном состоянии и одноместный аэр-такси, и переносящий до десяти тонн неф представляли собой отливающую жемчужным блеском метровую лодочку.
На Марсе и других планетах Системы сеть вызова транспорта работала в ином режиме, и ждать такси можно было долго, иной раз и более получаса, хотя специальные службы, конечно, пользовались своим транспортом.
Птеран, ждущий хозяина неподалеку, мог выходить в космос, хотя с виду не выглядел грозной и скоростной машиной четвертого класса.
Фергюссон привычно коснулся рукой борта «лодки», и та в течение двух секунд развернулась в стреловидный аппарат, упаковав пилота в кокон-кабине. Через шесть минут Фергюссон был на месте.
Слезой Большого Водопада назвали этот хилый водопадик острые на язык марсианские терраформисты, первыми обследовавшие «Коровью Лепешку» на предмет жизнеустройства. Метровой ширины ручей низвергался с высоты в девять с половиной метров в неглубокую ложбину идеально круглой формы. Но для Плоти Бога, перепад высот которой не превышал сотни метров, и этот водопад был чуть ли не равен по эстетике Ниагарскому.
Кемпинг «Ласточкино гнездо», также названный в честь своего земного крымского тезки с известной долей иронии, располагался над обрывом слева от водопада – красивая ажурная постройка, стилизованная под готику, с тремя башенками и центральным куполом со стрельчатыми окнами. Сверху никакого движения в окрестностях водопада и кемпинга Фергюссон не заметил, но по колебаниям пси-фона вычислил, что компания, занимавшая пустующий дом отдыха, состоит из пяти человек. Из них по крайней мере один был паранормом, судя по мощи излучения.
Без особой тревоги пограничник посадил свой патрульный аппарат рядом с галионом, на борту которого красовалась эмблема Всемирной миссии магов и спиритов: светящаяся красная пентаграмма с головой дракона в центре. На всякий случай Фергюссон дал сигнал наверх, дежурному погранзаставы «Деймос»:
– Вышел к объекту, все спокойно, уровень-1.
Ему ответила бесшумная зеленая вспышка, спроецированная перед глазами на стекле шлемных очков.
Оглядываясь, Фергюссон направился через дворик к открытой двери в центральный купол, где, по его расчетам, находились четверо из компании. Пятый почему-то был виден слабо, то пропадая из пси-поля совсем, то появляясь почти невидимым силуэтом за спиной или сбоку. Однако он и визуально не появлялся в поле зрения, будто надел шапку-невидимку.
Фергюссону шел тридцать шестой год, и был он весьма опытным пограничником, но его подвели два фактора: излишняя самонадеянность и отсутствие тревоги в тоне начальника сектора, пославшего его сюда с проверкой. Да и к открытому нападению он готов не был, хотя и знал об отношении людей к интраморфам.
«Компании», о которой говорил Малиновский, не существовало изначально. Те четверо, которых почуял Фергюссон, на самом деле оказались витсами, демонстрирующими для отвлечения внимания пограничника эротическую сцену, и лишь пятый был человеком в маскировочном костюме «хамелеон». Подождав, пока пограничник войдет, он не мешкая атаковал Фергюссона сзади из парализатора на уровне полного пси-подавления воли. Пси-импульс был рассчитан именно на паранорма, обычный человек вообще умер бы тут же, мгновенно, пограничника же лишь оглушило. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы киллер приблизился и набросил на голову Фредерика пси-ловушку, дезорганизующую работу нервной системы.
Пограничник жил еще несколько минут после снятия зонда, разрушающего мозг, и остановки сердца и даже успел выстрелить в потолок из штатного «универсала», но сообщить о нападении на базу уже не смог.
Утро выдалось росистым, солнечным и свежим.
Ставр вдохнул воздух всей грудью, задержал выдох на несколько минут и, ощущая желание закричать во все горло, прыгнул с обрыва в озеро. В темпе переплыв его под водой трижды, что составляло чуть больше ста метров, он полежал на воде, затем вернулся обратно на берег и час занимался ежеутренним тренингом с «динго»-двойником. Еще час медитировал с выходом в поле Сил, то есть общее энергоинформационное поле, просеивая информацию, узнал последние новости и вернулся из странствий на верхние этажи эйдоинформ-океана, почти не утратив хорошего настроения. Информации для размышлений хватало, в том числе и в области его интересов, но в настоящее время считалось, что Ставр Панкратов находится в законном отпуске и происшествия любых уровней касаться его не должны. Хотя на самом деле все было наоборот, и он был вызван сюда: а – для получения задания, б – для встречи с другим агентом класса ультра-си, с которым ему предстояло работать в паре.
Искупавшись в озере еще раз, Ставр позавтракал жареными грибами и земляничным компотом – готовил сам, по старинке, на костре – и завалился в полудреме на лужайке у обреза воды с другой стороны озера, где берег был ниже. Таким образом он проводил время уже третьи сутки, успел загореть, расслабиться и наполнить душу и тело тишиной природы, зная, что подобного кайфа не может себе позволить ни один крутой спец «контр-2». Видимо, кто-то на самом верху властных структур «контр-2» решил дать ему расслабиться перед важным делом, справедливо полагая, что уединенный отдых на лоне природы не надоедает и не приедается. Правда, Ставру дали понять, что в случае непоявления агента он обязан заявиться по месту основной работы не позднее двадцать первого июня, хотя он и сам отлично понимал значение слова «ответственность».
С другой стороны, он мог и не соблюдать закона педантичной точности. Во-первых, потому что его всегда могли найти те, кто был в нем заинтересован, а во-вторых, жить свободно и независимо позволяли принципы современного социума: от каждого – минимальная отдача для обеспечения прожиточного уровня, соблюдение максимального невмешательства в дела соседа, и каждому – максимальная свобода для реализации собственных творческих планов и обеспечения своего благосостояния, не в ущерб, разумеется, живущему рядом. Если бы Ставр Панкратов при этом был нормальным среднестатистическим гражданином Федерального союза Земли, соблюдающим все нормы и законы общежития…
Это скрытое густыми лесами местечко под Владимиром, предназначенное для встречи, на берегу небольшого, но глубокого озера, питаемого родниками и ручьями, недалеко от реки Клязьмы, он отыскал не сразу и справедливо считал своим. Туристы пока еще сей район не облюбовали, а лесники если и посещали, то редко.
Место и в самом деле было исключительным по красоте и покою: склон холма обрывался в озеро, будто отсеченный ножом, а к лужайке под обрывом идеальным образом была подогнана опушка елового леса с великолепным малинником и земляничной поляной. Озеро, метров сорока в диаметре, было глубоким и совершенно прозрачным до чистейшего песчаного дна, а окружали его столетние ели и клены, так и просившиеся на полотно художника. Ставр художником не был, но толк в красоте и гармонии понимал.
Что-то зажужжало над лицом. Он с любопытством открыл глаз: вредные насекомые облетали его стороной, а для пчел и ос он интереса не представлял.
Это был здоровенный, чуть ли не с кулак величиной, и с огромным жалом шершень, пушистый, золотисто-коричневый, полосатый, сверкающий драгоценными камнями на крыльях.
– С жалом ты переборщил, – лениво пробормотал Ставр вслух и закрыл глаз. Никакой это был не шершень, а терафим, личный инк по имени Фил, Филиппок, пси-защитник, пси-лекарь и блок информации. Терафимы по сути представляли собой сгустки полей, саморегулирующиеся полевые структуры, а функционально – квазиживые информационные преобразователи, обладающие зачатками интеллекта и в некоторых пределах свободой воли. Они могли внедряться в любой предмет, могли быть совсем невидимыми – для обычных людей, конечно, или создавать себе любой облик. Терафим Ставра любил забавляться и нередко преподносил хозяину сюрпризы, а также вечно бурчал по поводу имени, которое ему дали при рождении. Ну не нравилось оно ему.
«Я тут кое-что откопал занятное, – сообщил он в пси-диапазоне. – Не изволите полюбопытствовать? И вообще – хватит спать! Вон пузо уже отрастил».
«Не мешай, – так же мысленно отмахнулся Ставр. – Никакого пуза я себе отрастить не успел. А ты небось наткнулся на муравейник».
«Что я, муравейников не видел? Это какая-то хреновина с морковиной. В моей памяти сведений о подобных объектах не содержится. Пошли посмотрим, хоть жирок растрясешь».
Ставр подумал немного и сел, потом поднялся. Ему действительно стало интересно, что за открытие сделал Фил. Вернее, Филиппок. Такое именно имя дал ему Панкратов-старший, а Филом он стал, уже служа у Панкратова-младшего, у Ставра.
«Веди, Сусанин».
Идти пришлось метров сто, через малинник и небольшое болотце с крапивой и, как полагается, с комарами. Ставру показалось, что терафим повел его этим путем нарочно, однако проверить догадку не удалось: руку вдруг пронзила мгновенная боль. Ставр инстинктивно «ощетинился» – включил пси-резерв, но ничего необычного не увидел и не ощутил, вообще ничего не увидел, и тем не менее на тыльной стороне ладони красовался длинный порез, словно сделанный острием ножа или бритвы. Ставр закрыл глаза, сосредоточился, обнял весь этот район всеми органами чувств, отключая сознание.
Зона максимально ясного сознания в психике человека ограничена анализом всего сто бит информации в секунду, в то время как на бессознательном обрабатывается миллиард бит в секунду, и обычный человек довольствовался этими скромными возможностями, однако Ставр, как и все интраморфы, с рождения владел погружением в подсознание и пользовался им совершенно свободно, как дыханием или зрением. Но, даже включив себя в состояние инсайта, погрузившись в поток Сил, он снова ничего подозрительного вокруг себя не заметил, хотя на мгновение пришло ощущение неловкости, некоего неудобства, связанного, однако, не с положением вещей поблизости или вдали, а скорее с внутренней готовностью к опасности.
«Что я говорил?» – торжествующе-назидательно возопил Фил.
Ставр изучил порез, слизнул кровь, подождал, пока царапина затянется, и лишь потом принялся экспериментировать; все это время он простоял в одной позе, совершенно неподвижно, продолжая изучать окрестности и пытаясь найти объяснение непонятному явлению.
Первое же движение рукой вправо вызвало тот же результат: по пальцам словно чиркнули лезвием бритвы! Ставр снова замер, глядя, как из пореза закапала кровь. Мысленным усилием остановил кровотечение, заживил рану, затем попробовал нащупать невидимое «лезвие».
Пальцы наткнулись на нечто кружевное, игольчатое, похожее на осколок гранаты или сросток кораллов с невероятно острыми краями. Размеры предмета, состоящего, по сути, из одних игл, не превышали десяти сантиметров, а иглы были заточены чуть ли не до молекулярной толщины, потому что ощупать их, не порезавшись при каждом движении, Ставр не смог. «Коралл» не вызвал привычных ощущений тепла или холода, а также не позволил определить материал, из которого был сотворен. Во всяком случае, он не был ни шершавым, ни гладким, ни теплым, ни холодным и вызвал лишь одно ощущение – абсолютной твердости. А главное, он был невидим во всех диапазонах электромагнитных волн, доступных Ставру, и висел в воздухе, ни на что не опираясь! Ставр порезался трижды, прежде чем определил размеры игл «коралла» и его положение – метр тридцать пять над почвой. На всякий случай он поискал невидимые образования на площади в сто квадратных метров, затратив больше часа времени, но ничего похожего больше не обнаружил. Фил кружил над головой, давал советы, пугал, когда Ставр подолгу замирал на месте, восклицая: «Я же говорил!» или «Что же это мы открыли?!». А поскольку Ставр догадывался, что это такое, ему пришлось оборвать терафима, так что тот обиделся и замолчал.
Но сам Ставр никак не рассчитывал встретить «невидимый коралл», известный под названием нагуаль[116], на Земле. Потому что именно такой же «коралл», разве что больший по размерам, имел место быть на Тартаре, за тысячи световых лет от Солнца! Чтобы встретить его на Земле, в лесу, случайно, надо обладать супервезением, если только такие объекты открываются случайно. Как говорил Заратустра: случай – это самая древняя аристократия мира. Откуда же он возник здесь, под Владимиром, черт побери?!
Поразмышлять о загадке нагуаля ему не удалось – изменилась обстановка: у озера, в лагере, появились гости. Однако Панкратов ждал одного, а прибыла целая компания. К тому же гости своевольничали. Когда Ставр вышел к озеру, палатка его оказалась свернутой и уложенной возле аэра, отогнанного к опушке леса. На поляне хозяйничали пять загорелых парней и две девушки, весь костюм которых состоял из бахромчатых парео. Они ставили палатки, подключали индивидуальных слуг к системе «фастфуд», раскладывали гамаки, воздушные матрацы, комплексы видеоиллюзора, бары, душевые кабины с электро– и гидромассажем и прочую технику отдыха, которую, кстати, Ставр никогда с собой не брал, довольствуясь малым.
– А вот и абориген пожаловал, – заметил его один из парней, единственный бледнокожий из них. Второй, с бритыми висками, с огромным гребнем, сооруженным из волос, выглянул из палатки.
Среди молодежи в моду снова вошли птичьи прически, а также фауно– и флорокрас, то есть в определенных пределах трансформация формы черепа и тела, что в сочетании с голографическими эффектами, порожденными компьютерами уников, давало очень своеобразные результаты. Большая часть учащихся теперь походила на представителей животного царства. Особенно нравились крупные формы – тигры, львы, медведи, муравьеды, носороги, орлы, грифы, аисты и реже – растительные формы. Не брезговали фаунокрасом и молодые люди постарше, разве что их претензии не были столь вызывающими.
Этот парень напоминал грифоподобного монстра из романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро».
Компания была, в общем-то, как компания, хотя наглецов Ставр не любил, однако среди них явно находился интраморф с почти наглухо закрытой пси-сферой, и Панкратову этот факт не понравился. По его мнению, паранорму среди этих попугаев делать было нечего. Как, впрочем, и агенту «погран-2».
– Здравствуйте, – очень вежливо сказал он, окидывая поляну взглядом и пытаясь определить, кто из парней является интраморфом. – Не кажется ли вам, джентльмены, что выкидывать хозяина из его дома по крайней мере неэтично? Я ведь нашел и занял сие место раньше.
Парни засмеялись, перекидываясь фразами:
– Слышь, Хинн, он, оказывается, раньше нашел!
– Ага, а как же…
– Мы тут уже полтора года отдыхаем…
– Специально делали, вымеряли.
– Надо было табличку поставить: запретная зона!
– А шел бы он лесом!
Одна из девушек, высокая блондинка с копной золотистых волос, единственная не носящая никаких птичьих или звериных причесок, грациозно ступая по траве, приблизилась, с холодным любопытством разглядывая Ставра. Сказала с еще более холодной улыбкой:
– Может быть, он не знает, что это персональное владение?
– Какая разница? – повел крутым плечом мускулистый, хорошо сложенный юноша с тигриным украсом. – Это наш район, пусть убирается.
По едва заметным признакам Ставр признал в парнях тревожников – профи тревожных служб, то ли пограничников, то ли безопасников, но его это открытие не смутило, хотя и не обрадовало. К тому же на него смотрела прелестная, с отличной фигурой, длинноногая девица, с прозрачно-голубыми, чуть ли не светящимися глазами, и проглядывал в ее взгляде какой-то неадекватный ситуации интерес.
– Вы невежливы, – скучным голосом сказал Ставр. – Если даже имеете право на этот уголок природы, о чем я, естественно, не имел представления.
– Дело в том, что терраформисты специально конструировали местность для нас… – начала вторая девушка, брюнетка, тоже красивая и стройная, но с прической под морскую звезду.
– Иди, иди, приятель, – не дал ей договорить «гриф», махнул рукой Ставру, – здесь в округе еще есть неосвоенные территории, поищи. Мужики, айда купаться. Спорим, я переплыву озеро под водой за один бросок?
– Последуйте совету, молодой человек, – пренебрежительным тоном подсказала первая девица, в глазах которой мелькнула откровенная насмешка. – И не вздумайте качать права, играть мускулами и спорить. Здесь вам ловить нечего, это профессионалы.
– Да и я вроде не лыком шит, – пожал плечами Ставр, сделав движение, от которого по телу пробежала сверху вниз рябь: мышцы станцевали йой[117].
– Да что вы говорите? – сузила глаза девушка, и Ставру показалось, что его пси-сферу тронули чужие пальцы. – Неужели драться будете?
– Эй, Хинн, абориген возражает, – заорал атлет с тигриным украсом.
– Никак нарывается на неприятности, – отозвался второй атлет, но с прической под гризли.
Обритый до макушки парень оглянулся с недоумением, он уже собирался прыгать с обрыва.
– Ты что, красавец? Не понял, что ли? С тобой по-хорошему, а ты шебуршишься. Собирай свои вещи и гуляй на север. Могу объяснить на пальцах, куда именно.
Ставр молча подошел к своим вещам и развернул палатку на прежнем месте, что вызвало шквал восклицаний среди наблюдавших за ним молодых людей.
– А шевалье-то нахал! – удивленно проговорил самый загорелый из них, с прической под орла и с огромным же носом, поджарый и быстрый. Вероятно, в его жилах текла индейская кровь. – Хинн, можно я его провожу?
– Лучше я его сделаю, – предложил «тигр».
– Предоставьте эту забаву мне, – хищно улыбнулся бритоголовый: не будучи интраморфом, он тем не менее успешно блокировал свою пси-сферу, что Ставра позабавило и одновременно озадачило. Парень носил «защитника» и был явно тренирован по максимуму.
– Мальчик играет в героя-одиночку перед девочками, – продолжал неприятно улыбаться гребневолосый, – и жаждет посмертной славы. Насчет славы не знаю, но урок он получит.
– Полегче, Хинн, – проговорила блондинка.
– Не волнуйся, малышка, он не слабак, это заметно, а мне тренинг не помешает. – С этими словами бритоголовый прыгнул к Ставру, пролетев по воздуху метров шесть, и с ходу выполнил комбинацию в стиле малайского канга: удар ногой в подбородок – удар кулаком в лицо – удар ребром ладони по шее – перекат.
Вероятно, никто из обычных людей не смог бы с ним тягаться, парень действительно был подготовлен для боя по самой агрессивной шкале воинских искусств, потому что каждый его удар мог для противника оказаться смертельным. Это еще более озадачило Панкратова, более того, заставило собраться и задуматься о причинах схватки. «Уроки» в таком стиле не преподают, так просто калечат или убивают. Впечатление было такое, будто драка готовилась заранее, хотя выглядело все на первый взгляд вполне естественно.
От атаки Ставр уклонился, как и от второй комбинации, все еще не решаясь действовать в полную силу, прикидывая, как отступить, не теряя лица. В отличие от противника он жил боем и мог прервать его в любую секунду. Но… но уж очень это походило на тест для индивера, тест на достойный выход из конфликтной ситуации.
Бритоголовый усилил натиск, ветер от его молниеносных взмахов коснулся лица, виска, груди. Тогда Ставр сделал шаг навстречу, и парень вдруг повалился, как бы продолжая движение. Шоко-болевые точки у него, как и у всех людей, находились в положенных местах.
– Уходите подобру-поздорову, – тихо сказал Ставр, поворачиваясь к зрителям, оцепенело рассматривающим упавшего приятеля.
– Ты что, Хинн, споткнулся, что ли? – вырвалось у «орла». – Вставай, покажи ему!
Бритоголовый и в самом деле сразу же вскочил, все-таки владел он телом великолепно, ударил из неожиданной позиции и… снова упал. Ставр глянул на него равнодушно, покосился на примолкших парней. Вряд ли кто-нибудь из них видел его движения, а в классическую позу мастера боя он никогда не становился, для эр-мастера, эрма, любая поза органично годилась для защиты и контратаки.
– Собирайте манатки. Начал не я, мой терафим это зафиксировал. Не надо заставлять меня сердиться, вычислить вас будет несложно.
Бронзовотелый «орел» бросился на него в стиле всех «пернатых» знатоков рукопашного боя и тоже сел на землю с удивлением на лице. Остальные зароптали, в нерешительности переглядываясь.
– Что ж вы, бойцы? – с презрительной миной глянула на них девушка с копной русых волос. – Одного испугались?
– Он, наверное, эрм, – хмуро сказал атлет «тигр».
– А вы дилетанты, что ли?
Девица вдруг оказалась рядом со Ставром и нанесла три мгновенных удара, два – пальцами в болевые узлы и один – в грудь, очень приличной мощности «дюбель» с передачей импульса. И все это в течение двух десятых секунды! Если бы Ставр стоял и ждал нападения, все закончилось бы весьма печально, но он не ждал, хотя и на серию «котэ-тэ» не ответил, просто отпрыгнул назад с поднятой ладонью.
– Минуту, мисс. Я бы не хотел повредить вам фигуру, а в ближнем бою, будь вы даже привидением, это неизбежно. Прошу оставить это место.
Девушка (она и есть интраморф с заблокированным пси-обменом!) снова оказалась рядом – реакция у нее была экстра-класса, под стать реакции Ставра, когда он не работал на сверхскорости, – и провела великолепный «танец богомола» с итоговым уколом… от которого Панкратов снова просто ушел, продолжая сомневаться в правильности своих действий. Он уже клял себя, что ввязался в эту историю, довел ситуацию до элементарной драки, и все из-за одного-единственного взгляда голубоглазой красотки, явно интересовавшейся его реакцией на предложенный вариант событий. Что-то подсказывало Ставру, что продолжение истории будет неординарным. Но самое плохое крылось в том, что он нарушил кодекс эрмов, один из пунктов которого гласил: не проявлять своей силы без особой нужды.
– Я же сказал – хватит, вы ничего не добьетесь. Помочь собраться или справитесь сами?
– Оставь его, Дана, – сказал «тигр», краснея под взглядом Ставра. – Он действительно эрм. Непонятно лишь, зачем ему вздумалось демонстрировать свой класс. Пошли, ребята. Женя, помоги Хинну. – Он подал руку «орлу», оглянулся через плечо. – Зря вы это устроили, могли бы сразу сказать, что вы эрм. Мы ведь тоже вычислим вас через полчаса, и у вас будут неприятности.
– Не надо было начинать самим, – угрюмо отозвался Ставр. Понаблюдал за сборами компании, не отвечая на взгляды девушек – любопытствующие у брюнетки и уничтожающе-вызывающие у блондинки с прозрачно-голубыми глазами. Потом пошел купаться, хотя настроение было безнадежно испорчено. В принципе он сорвался, на что не имел права, будучи даже на заслуженном отдыхе. Эрм, то есть ратный мастер, профессионал-воин, не должен показывать свое превосходство нигде и никогда, кроме, конечно, тех случаев, когда это необходимо, да и то в рамках устава. Но этот случай в разряд разрешенных не входил. И все же: какого черта надо было Хинну – или как там его? – начинать «урок»? Захотелось самому покрасоваться перед дамами? Или то был особый расчет? Конечно, спору нет, обе – красотки что надо, особенно та, с аквамариновыми глазами. Но драться всерьез…
Ставр вспомнил взгляд девушки, потом ее профессионально исполненные комбинации рукопашного боя. Да, такая спуску не даст никому! Кто она? Как оказалась в компании пограничников? Или тоже работает в службе? Дана… хорошее имя… если только не сокращение.
«Она интраморф, – сказал в пси-интервале терафим, все время круживший неподалеку и переживавший за хозяина. – По-моему, ты ей очень не понравился».
«Она мне тоже», – парировал Ставр, хотя в глубине души был уверен в обратном.
Посидев с очками иллюзора на глазах полчаса, Ставр понял, что пора возвращаться домой. Ждать встречи как ни в чем не бывало после случившегося инцидента мог бы только обросший мхом валун. «Явка», считай, провалена, агент из «погран-2» не придет, это ясно. Надо звонить шефу, докладывать о происшествии, за которое он, надо полагать, по головке не погладит, и каяться, бия себя в грудь коленом. Но не мешало бы прежде разобраться в происшедшем самому, причем начиная с находки нагуаля в лесу и заканчивая кавардаком у озера. Это было в прин-ципе самым странным открытием сегодняшнего дня.
Тихий отчетливый хруст раздался над головой, словно отломилась ледяная сосулька… и упала на голову! Перед глазами вспыхнули звезды, сложились в пентаграмму, запахло сеном, появилось ощущение легкого подзатыльника, нанесенного твердой, но дружески нежной рукой. Так воспринимался пси-вызов деда.
Ставр открыл канал пси-связи. Перед глазами сформировался образ деда, Ратибора Берестова, в прошлом руководителя одного из отделов СЭКОНа, ныне главы стратегического сектора отдела безопасности и одновременно проконсула синклита старейшин, консультативного органа Всемирного Вече[118]. По глубокому убеждению Ставра, дед, будучи интраморфом – тогда их называли интрасенсами, как родился на вид тридцатилетним – по человеческим меркам, – так и не менялся на протяжении всей жизни, хотя шел ему уже семьдесят седьмой год.
«Что случилось? – проворчал Ратибор, глядя на внука с прищуром. – Когда мне сообщили, что ты на Земле, я не поверил. Что за отпуск ты себе придумал?»
Вся фраза прозвучала в пси-диапазоне и уложилась в один эйдоимпульс, или слоган. Речевой контакт малоинформативен и не соответствует потребностям интраморфов, поэтому со временем они выработали свой телепатический (пси) язык, каждое «слово» которого представляло собой фантом-образ с огромным эйдетическим – чувственно-информационным наполнением.
«Я решил сменить род деятельности, – почти честно ответил Ставр. – Меня зовут в сектор пограничных проблем отдела безопасности».
«Официально? Я что-то об этом в первый раз слышу».
«Вполне официально. – Ставр насторожился: дед не должен был знать о назначении, но, по всей видимости, знал. – Одобряешь?»
«Главное, чтобы выбор был нравственно обоснован и удовлетворял твоим потребностям. СПП ОБ – организация серьезная и потребует известной перестройки ритма жизни».
«Я готов».
«Тогда с Богом! Что у тебя произошло еще?»
Ставр мгновение раздумывал, сообщать ли деду о происшествии, но потом все же решил сказать правду.
«Я подрался. Хотя виноватым себя признаю только наполовину. Кроме того, мы с Филом кое-что обнаружили любопытное в лесу, кое-что очень необычное».
«Новый гриб? Двухголового ежа, что ли? Противотанковую мину времен Второй мировой войны?»
«Я не шучу, дед. Оно не фиксируется даже на уровне Сил, но вполне реально ранит тело. – Ставр мысленно показал Берестову свои ощущения во время эксперимента с невидимым «кораллом». – Я думаю, что этот предмет – родной брат нагуаля на Тартаре. Вернусь, поищу по информбанкам совпадения характеристик».
«Это действительно интересно. Я с твоего разрешения записал. Проверю по своим каналам. Пока ничего никому об открытии не говори, ни матери, ни даже будущему шефу. А вот драться, эрм, нехорошо! Не стыдно?»
«Стыдно», – искренне раскаялся Ставр.
«Надеюсь, обидчики не пострадали? Кто они?»
«Крутые парни из погранслужбы. – Ставр подумал и добавил: – С ними была девушка-интраморф с глухим блоком. А почему никому нельзя говорить о нагуале?»
«Это отдельный разговор. Если не передумаешь с переходом в СПП, первым твоим заданием будет работа с нагуалями. Будь здоров».
Контакт прервался. Но за ним последовали еще два: звонили мать и бабушка Анастасия. Обе чувствовали сына и внука везде и всегда, даже если находились далеко от Земли.
Через минуту после этого Ставр свернул палатку и нырнул в утробу аэра, вознесшего пассажира на километровую высоту своей линии. Полюбовавшись золотыми и платиновыми куполами храмов Веры старинного Владимира, Панкратов включил джамп– режим. Домой – а жил он в Рославле – аэр доставил его за десять минут. И все эти десять минут Ставра мучил вопрос: откуда дед узнал о переходе в СПП, а тем более о теме его будущей работы?..
Дом Ставра представлял собой двухэтажный коттедж и стоял на окраине старинного города с миллионным населением. Рославль в эту эпоху превратился в экополис, город сбалансированного развития, в архитектуре которого сочетались славянские и северные мотивы, а также разумно чередовались районы общественно-компактной и индивидуальной застройки.
Коттедж Панкратова располагался в районе Старгорода с индивид-компоновкой и был выстроен финской фирмой в стиле «березовый ларец». На первом этаже кухня, столовая, библиотека, комплекс видеоигр «Великий комбинатор», тренировочный зал, на втором – спальня, гостиная, кокон операционного инка. Обслуживался коттедж «домовым» по имени Терентий.
На пороге Ставр остановился, учуяв слабый запах чужого присутствия. Обошел все комнаты. Следов никаких, конечно, не обнаружил, но эйдосфера дома была потревожена, кто-то побывал в нем недавно в отсутствие хозяина.
«Никак его сиятельство вернулись, – встретил хозяина Терентий, который всегда разговаривал со Ставром с интонациями мажордома. – Что-то вы рано из отпуска-то. Аль случилось что?»
– Случилось, – вслух ответил Ставр, проходя в спальню и принюхиваясь. – Никто не заходил?
«Никто. Зато звонят чуть ли не каждый час».
Ставр прошелся по спальне, «ощупывая» ее всей сферой чувств. Но тот, кто тайно посетил дом, оставил только едва ощутимый – на тонком полевом уровне – фон чужеродности.
«Кто звонил?»
«Три девицы, пара эмверов, какой-то крутой индивер – не представился, и некто по имени Степан. Но лишь один из них оставил послание, а именно Степан. Вот оно: пусть Таврик позвонит, когда вернется».
В пси-голосе Терентия присутствовала какая-то неуверенность, да и речь звучала замедленно.
Сердце Ставра екнуло. Его непрошеный гость явно копался в памяти домового, а потом стер следы операции. Интересно, а в память оперативного инка он не заглядывал?
«Знаток, – окликнул инка Ставр, взбегая на второй этаж, – с тобой никто из посторонних не работал?»
«Сведений в памяти не сохранилось, – ответил Знаток, – но, судя по косвенным данным защитного контура, кто-то пытался взломать «сейф».
«Сейфом» инк называл стратегический объем памяти, доступ к которому был разрешен только владельцу компьютера.
«Ну и?..»
«Последний защитный слой, похоже, им пройти не удалось».
«Похоже или не удалось?»
«Я не уверен, информации почти нет, только регистрационные шумы. Проверь сам».
Ставр быстро вошел в память Знатока, опять же никаких следов чужого хозяйничанья не обнаружил, но сам факт копания в компе говорил о многом. Плюс утренняя находка нагуаля. Плюс неспровоцированная драка.
Это цепочка, сказал сам себе Ставр, цепочка одной из вероятностных вариаций закона причинности. Но кому понадобилось сосредоточивать внимание на моей вполне скромной персоне?
Об этом бункере, запрятанном в толще горных пород хребта Алинг-Гангри, в сердце Тибета, недалеко от озера Нгангларинг-Цо, знали всего несколько человек. Создан он был сто лет назад на дне километровой шахты, в которой автоматы добывали платину, для одной из лабораторий интрасенсов. Затем по каким-то причинам надобность в лаборатории отпала и шахту взорвали, завалив ствол миллионами тонн породы. Однако бункер уцелел, а с ним уцелела и кабина метро, о чем знал всего один человек – Аристарх Железовский, бывший комиссар безопасности, бывший глава СЭКОНа, а ныне проконсул синклита старейшин Всевече. Через него о бункере, защищенном, как оказалось впоследствии, слоями поляризованного вакуума, то есть недоступном никакой регистрирующей аппаратуре и даже интраморфам, владеющим Силой, узнали и те четверо, которых Железовский вызвал на совещание.
Все четверо прибыли сюда одним способом, по каналу метро, код которого не поддавался дешифровке, но из разных уголков Земли с соблюдением всех мер охраны тайны: Ярополк Баренц, бывший председатель Совета безопасности Земли, а теперь воевода синклита старейшин, – из метро Всевече; Велизар – нынешний архонт Всемирного Вече – из своего кабинета; Пауль Герцог, комиссар-прима службы безопасности, – из дома, где имел кабину личного метро как высокоответственный руководитель; Ратибор Берестов, бывший кобра ОБ, линейный руководитель ОБ, начальник сектора СЭКОНа, затем глава стратегического сектора ОБ, – также из своего кабинета.
Из собравшихся пятерых интраморфов лишь Герцог был молод, ему пошел всего тридцать первый год, остальным перевалило за семьдесят пять, как Берестову, за девяносто – Баренцу, Железовский же и вовсе преодолел стосорокалетний рубеж, а о возрасте Велизара ходили легенды, и все же выглядели эти патриархи не по возрасту молодыми – с точки зрения обычных людей.
Герцог заявился последним, его уже ждали в «гостиной» бункера, где стояли кресла, столик с обязательными фруктами и соками и пси-вириал инка, обеспечивающего связь и защиту.
«Прошу прощения, милостивые государи, непредвиденные обстоятельства. Вынужден был сменить интерфейс служебного инка, в моем оперативном кто-то копался, хотя и очень умело. Защита выдержала, но я решил перестраховаться».
Разговор шел в пси-интервале и слоганами, в прямой речи никто не нуждался, поэтому длился он недолго, считаные минуты. Адекватная же передача смысла этого разговора потребовала бы гораздо больше времени.
«Итак, хомозавры, начнем, – сказал Железовский. – Общая оценка положения не требуется, я думаю».
«Общая оценка – все плохо, – ответил глава Всевече, похожий на былинного богатыря. Поговаривали, что в молодости Велизар был великолепным спортсменом и даже якобы чемпионом Игр доброй воли по десятиборью, но когда это случилось – никто достоверно не знал. – Человечество сегодня – неуправляемая, неорганизованная стихия, рожденная миллиардами людских желаний. Светлых эгрегоров[119] все меньше, темных все больше. И все больше криков с высоких трибун: интраморфы, убирайтесь вон! Конечно, мы можем убраться с Земли и вообще из Системы, но это не есть мудрое решение проблемы. Вот и вся оценка. Самое плохое, что кампанию против паранормов, то есть против всех нас, поддерживают невыясненные нами силы. Конфликты между нормалами и паранормами достигли уровня Вече. Три дня назад на Мадагаскаре убит сотрудник СЭКОНа интраморф Сабдил, вчера на Марсе убит инспектор погранзоны Фергюссон. Заметьте, убитые не просто интраморфы, но профессионалы, что говорит о намеренном отборе и отменной подготовленности киллеров. Не так ли, Пауль? А не далее как сегодня утром секретарь эргономического департамента Вече Леонид Жученок нанес оскорбление депутату хозяйственной Думы Бальдеру, интраморфу, естественно. Комиссия защиты прав человека вынуждена заниматься подобными делами каждый день. Но уже и сейчас ясно: за спиной Жученка стоит националистический эгрегор южных славян, давно, лет четыреста занимающий деструктивную позицию».
«За спиной Жученка не только темный эгрегор, – сказал Герцог. – Среди его друзей замечены странные личности, идентифицировать которые не удалось. Если бы мы не знали, что К-мигранты ушли с Конструктором пятьдесят лет назад, можно было бы указать на них, особенно в делах с убитыми. Кроме того, есть подозрение, что они – если это они, конечно, – проникли и в безопасность, в некоторые из узловых секторов».
«В какие именно?» – поинтересовался Баренц.
Служба общественной безопасности Земли делилась на секторы: стратегических исследований, оперативно-тактический, связи, информационного обеспечения, разведсистем, кризисных ситуаций, контрразведки, следственный, криминального розыска, планирования и прогноза, эфанализа, пограничных проблем, – но главным безусловно были стратегический и информобеспечения.
«Вероятно, стратегический, контрразведки и связи».
«Разве ты в своем секторе не контролируешь ситуацию? – повернулся к Ратибору Баренц. – Что у тебя там творится?»
«Контролирую, – спокойно ответил Берестов. – Появление агента в моем секторе неизбежно, но лучше иметь одного и контролировать его шаги, чем искать нового после ликвидации первого».
«Именно поэтому я и настоял на столь беспрецедентных мерах секретности, – буркнул Железовский. – В управлении встречаться стало опасно. Уважаемые патриархи, я сделал анализ нарастания напряженности в социуме и пришел к выводу, что мы имеем дело с проявлением новых сил, нам доселе неизвестных. Я бы назвал это вторжением, вернее, просачиванием инфернальности или искусственно создаваемого энтропийного процесса. Как в области чисто физических преобразований, с чего все это и началось, так и в области социальных отношений. Об этом говорят и последние события в Системе: нападения на интраморфов, кампания травли паранормов, разгул терроризма. Все вы уже, наверное, знаете, что катастрофа лайнера «Баальбек» произошла по причине того, что он на скорости в «четыре нуля» наткнулся на двухдециметровый нагуаль. Таких образований найдено уже шесть, на Тартаре, возле Чужой, в пространстве и две в Системе. Размер самого большого – около километра, самого маленького – два дециметра».
«Теперь уже один дециметр, – сказал Ратибор Берестов. – Мой внук сегодня утром обнаружил нагуаль на Земле, отдыхая в лесу под Владимиром. У меня сложилось впечатление, что ему подсказали, где его искать».
Общее оживление присутствующих выразилось «сиреневой» вспышкой пси-фона и разрядилось ворчливо-угрюмым замечанием Железовского:
«На ловца и зверь бежит. Я как раз хотел предложить Ставра Панкратова в качестве опера «свободной охоты» по нашей общей проблеме, которую можно зашифровать словом «Нагуаль».
«Но справится ли младший Панкратов? Он, конечно, неплохой ученый, насколько я знаю, и даже эр-мастер, но ярко выраженный индивер».
Герцог хотел что-то сказать, но передумал. Железовский посмотрел на него с пониманием, он знал, кто указал Ставру местонахождение нагуаля и почему это сделал.
«Я тоже в свое время был индивидуалистом до мозга костей. Это со временем проходит», – проворчал Железовский.
«Что он должен будет делать?»
«Кому-то выгодно сталкивать лбами нормалов и паранормов, не говоря уже о заказных убийствах. Так вот, главная цель Панкратова – найти этого «организатора»! Кстати, Ставра пригласили работать в СПП ОБ, где у него появится гораздо больше возможностей».
«Кто его пригласил?» – поинтересовался нахохлившийся Баренц.
«Лично шеф СПП Мигель да Сильва, но по рекомендации его деда Ратибора Берестова».
«Что же ты, старый хрыч, не делишься идеями?» – буркнул Баренц недовольно.
«Не вижу ничего странного, – пожал плечами Велизар. – Дед позаботился о карьере внука, только и всего».
Ратибор серьезно кивнул, в то время как остальные обменялись беглыми улыбками.
«Ну хорошо, пусть начнет, но ему понадобится напарник плюс оперативная подстраховка. Есть какие-нибудь предложения?»
«Предлагаю ему в пару мою внучку Видану, – сказал Железовский, вызывая общее оживление. – Она работает в наружном секторе погранслужбы у Левашова, очень способный эфаналитик, пошла по стопам бабки, но спектр ее возможностей шире. Чего ржете, черт побери?!»
«А ты будто не понимаешь, – отсмеявшись, сказал Баренц. – По пословице: чем наши хуже ваших? Хороши деды, нечего сказать! Жаль, что у меня нет внуков, а то и я бы своего пристроил».
«Это оттого, что ты не любишь детей».
«Достаточно, проконсулы, – вмешался Велизар. – Все мы любим своих детей и внуков, поэтому я горжусь выбором Ратибора и Аристарха. Они знают, что такое контрразведка и чем придется рисковать их внукам. Поэтому ребятам потребуется поддержка на А-уровне».
«Я буду подстраховывать, – сказал Берестов. – Все же он мне как-никак внук».
«Тебе сделать это будет этически трудно, – вздохнул Баренц. – Как ты объяснишь свои появления в моменты тревог? Он все поймет. Роль основного исполнителя арьергарда я предлагаю Аристарху, тем более что в паре с Панкратовым будет работать его внучка, а в обойме прикрытия придется поучаствовать всем по очереди, пока не найдем достаточно много молодых исполнителей для эшелонированной поддержки».
«Но станет ли он работать в паре?»
«Попробую уговорить. Они хорошо дополнят друг друга!»
«И все же боюсь, что он откажется, – хмыкнул Ратибор. – Именно с твоей внучкой, Аристарх, он имел конфликт сегодня утром, когда группа ее друзей попыталась выдворить Ставра с места его отдыха в лесу под Владимиром, где он как раз перед этим обнаружил нагуаль. И я не уверен, что это совпадение».
Общий пси-фон собравшихся «окрасился» в фиолетовый «цвет», что означало озадаченное молчание.
Велизар вдруг поднял руку, призывая всех не просто к молчанию, а к пси-блокаде. Все замерли. Потом Железовский, сидевший совершенно неподвижно, шевельнул твердыми, как камень, могучими мышцами.
«Ты что, старина? Над нами километр горных пород!»
«Показалось, что кто-то пытается нас здесь разглядеть».
«Бункер окружен «абсолютным зеркалом», то есть слоем поляризованного вакуума. Ни нас невозможно услышать, ни нам никого. Отсюда проблематично выбраться даже в потоке Сил. Но мы отвлеклись. Ставр Панкратов нам необходим еще и потому, что среди нас, к сожалению, мало высокопрофессиональных ученых, а нам очень нужен анализ cansa prima[120] появления нагуалей и опасности, которую он влечет за собой. По сути, их практическая невидимость и неуязвимость наводят на мысль о проявлениях К-физики. Уж не Конструктор ли дает о себе знать?»
«Конструктор ушел окончательно и бесповоротно, в окрестностях Солнечной системы ему делать нечего. Да и его пришествие было бы замечено сразу же и в больших масштабах. Вспомни Большой Выстрел. Другое дело, что нагуали все-таки могут быть следами его былого посещения нашего метагалактического домена».
«Нагуаль обнаружен и у беты Зайца, а Конструктор там не проходил».
«Конструктор не посещал и Тартар, и Чужую, а нагуали там тем не менее объявились».
«Что ж, выбор нами обоснован: команде нужен ученый-паранорм, чтобы определить, так это или нет. Особенно если мы соприкоснулись с явлениями чужой физики, которую можно назвать Икс-физикой или даже БВ-физикой, если под БВ подразумевать Большую Вселенную».
«А почему бы не привлечь другого человека, Тота Мудрого? – сказал Велизар. – Впрочем, он-то уж точно не согласится работать по заданной теме. Насколько мне известно, его интересы лежат в иных плоскостях, не в планах постижения физических основ мироздания. Но если нагуали, как говорил Аристарх, есть просачивание инфернальности, то есть Сил, неизвестных людям, ваш кандидат в оперы не справится с расследованием».
«Он эрм».
«Да пусть будет хоть тысячу раз эрм! Ему придется столкнуться с принципиальной стохастичностью[121] явлений, что выводит проблему за пределы наших возможностей».
«И все же только у эрма есть шанс довести дело до конца. Ставр не только профессионал воинских искусств, он ратный профессионал, то есть он живет иначе, чем мы, владея искусством выживания с момента рождения. Должен справиться, хотя ему, конечно, придется туго. Как, впрочем, и всем здесь присутствующим. Experto credit[122]. Мы должны помочь ему, быть все время сзади, не выпускать из поля зрения».
«А не посоветоваться ли нам с кем-нибудь поопытней нас?»
«С кем? – Велизар усмехнулся. – С чужанами, орилоунами?»
«С Сеятелями или серыми призраками, например. Они ведь помогали нам в свое время».
«Серые призраки ушли даже с Тартара, где ты собираешься их искать и каким образом? Крикнешь на всю метавселенную: ау, Сеятели, отзовитесь?»
«На наши призывы они скорее всего не откликнутся, а вот на просьбу одного общего знакомого могут отреагировать положительно. Да и сам он – фигура заметная».
«Ты имеешь в виду Габриэля Грехова? – догадался Берестов. – Хорошая идея, старик!»
«Вот и пусть наш опер попробует отыскать Грехова, а там покумекаем, как выйти на Сеятелей».
Четыре ладони легли одна на другую, породив розовую молнию полевого разряда.
Чужанин шевельнулся, превращаясь в грубо обработанную каменную скульптуру борца сумо, протянул чудовищную, с гипертрофированно развитыми мышцами руку, раскрыл ладонь, и Ставр увидел красивый черный перстень с прозрачно-зеленым камнем, внутри которого разгоралась и гасла яркая изумрудная искра.
– Велено передать, – прогрохотал каменный псевдочеловек. – Если удержишь.
– Кем велено? – поинтересовался Ставр, принимая подарок, и… едва не выронил его. Перстень оказался не просто тяжелым, но раскаленным и заряженным электричеством.
Чужанин засмеялся, кривя слепое каменно-металлическое лицо.
– Ну что, не хочешь ли бросить?
Стиснув зубы, Ставр надел перстень на указательный палец. Камень снова полыхнул чистым изумрудным светом, и словно в ответ над горой, где встретились человек и роид, прогремел гром, могучая сила мягко качнула пространство, мигнули звезды над головой.
Чужанин снова засмеялся, превратился в кучу камней, которая собралась в нечто, отдаленно напоминающее древнюю ракету, и исчез в фиолетово-черном небе.
Перстень сдавил Ставру палец до боли, он вскрикнул и проснулся. Полежал немного, разглядывая фиолетово-синее струение потолка спальни, поднес к глазам руку: никакого перстня на пальце, естественно, не оказалось. Странный сон. Очень конкретный, словно клип виртуальной реальности. Насколько помнится, в морфейере таких программ нет.
«Терентий, – мысленно позвал Ставр домового. – Что за сон ты мне подсунул только что?»
«Ничего я не подсовывал, – обиделся «домовой». – Что было заказано, то и крутил».
«Высвети программу».
Домашний инк послушно выдал программу снов морфейера. Ставр с изумлением и недоверием увидел странный разрыв в цепочке запланированных сновидений. Какой-то из игровых эпизодов, разработанных, кстати, самим хозяином, был стерт, а на его месте красовался багровый значок в форме китайского иероглифа «кун». Кто же это влез в программу? И что он хотел сказать своей видеозарисовкой с чужанином? Что за перстень тот передал?
«Фил, – окликнул Ставр. – Ты из дома никуда не отлучался?»
«С какой стати?» – резонно отозвался терафим. На сей раз он внедрился в старинную саблю, висевшую на стене, которая принадлежала какому-то прадеду Панкратовых в двадцатом колене, лихому рубаке и наезднику.
Интересно, подумал Ставр мимолетно, как отреагировал бы гость из нормалов, обычных людей, заговори с ним сабля. Или другой предмет обихода.
«Никто не приходил в мое отсутствие? С морфейером не баловался?»
«Я не видел».
Ставр хмыкнул, покачал головой. В принципе морфейер можно перепрограммировать и на расстоянии, не появляясь в доме, но это уже уровень паранорма. А зачем паранорму, кто бы он ни был, вписывать в программу почти ничего не значащий видеоряд? Но скорее всего в аппарате сновидений покопался тот самый таинственный незнакомец, запах которого учуял Ставр после возвращения из леса.
Шел всего пятый час утра, но спать уже не хотелось.
Ставр сделал зарядку, позавтракал, набрал код «контр-2», но тут же стер. Его официальный отпуск на основной работе еще далеко не закончился, что давало основание дней десять без ущерба для дела не появляться на службе, но с другой стороны, отсутствие связи с неизвестным агентом указывало на нестыковку внутри отделов, и только шеф мог разрешить эту проблему. А поскольку шеф молчал, не интересовался новостями и не тревожил напоминаниями, можно было отдыхать дальше, благо уединенных мест на Земле еще хватало. А на Марсе и того больше.
Ставр ухватился за эту мысль. Идея посетить Плоть Бога и проникнуться масштабом явлений, связанных с Конструктором, стучалась в душу давно, однако все не хватало времени ее реализовать. А в отпуск – пожалуйста, потому что это и отдых, и тренировка фантазии, и духовный запрос, то есть великолепное сочетание приятного с полезным. Остается открытым вопрос: найдет ли его там агент из «погран-2»?
В гостиной тихо прожужжал вызов консорт-линии. Ставр с некоторой озадаченностью мысленно включил обратку.
«Поступил полный интенсионал по коду АА», – доложил оперативный инк.
«Не понял. Какой еще интенсионал? Я ничего не заказывал!»
Знаток промолчал, не обученный отвечать на риторические вопросы и восклицания.
«Кто передал?»
«Обратного адреса нет».
Ставр почесал затылок, сказал сам себе: жить становится все интересней! Поднялся на второй этаж и развернул в кабинете КПР инка. Интенсионал содержал исчерпывающие сведения о Тартаре и Чужой, планетах и системах, давших жизнь негуманоидным цивилизациям роидов и тартариан, близких друг другу по происхождению.
– Спасибо, приятель, – поблагодарил Ставр неведомого благодетеля. – Но я и так все это знаю по долгу службы.
Кто-то вдруг вошел в дом, бесшумный и опасный. Ни один летательный аппарат мимо не пролетал, а тем более не производил посадку рядом с домом, в радиусе километра вообще никого не было из людей, Ставр засек бы любое живое существо, появись оно возле дома, и все же кто-то проник в дом, словно материализовался прямо из воздуха.
На «экране» внутреннего зрения мелькнул смазанный силуэт – пришелец пересек прихожую в доли секунды и взлетел по лестнице на второй этаж, отлично зная, где сейчас находится хозяин. Его лоцирующая пси-волна столкнулась со «щитом» Панкратова, тут же превратилась в оружие – пси-копье, попытавшееся пробить блок интраморфа. Ставр отбил выпад и встретил гостя у порога, не решив еще, что с ним делать. Прежде надо было попытаться выяснить причину вторжения и атаки.
Они замерли друг против друга. Вернее, замер Ставр. Гость же колебался, двоился, неуловимо быстро меняя форму в пределах человеческого силуэта. Но это был не человек и даже не киб-интеллект с гибким полевым каркасом, это был пси-фантом с весьма серьезной концентрацией энергии, запрограммированный на определенные действия. Выявить всю его программу Ставр не успел, гость начал атаку.
Несколько мгновений длилась их тихая, незаметная со стороны дуэль. Однако фантом, даже с наведенной защитой и широким диапазоном вариантов ответа, не мог тягаться по возможностям с интраморфом, а тем более с эр-мастером. Ставр нащупал его резонансную частоту, и пси-гость лопнул, исчез, породив тусклую вспышку ультрафиолетового света.
По инерции Панкратов «облетел» поле боя всей сферой чувств, больше никого и ничего не обнаружил и вышел из потока Сил. Во время дуэли он выяснил два интересных обстоятельства: во-первых, его хотели не столько убить, сколько напугать, а во-вторых, программировал пси-исполнителя не человек. Или не совсем человек. Потому что фантом искал уязвимые места в обороне Ставра не так, как это делали бы люди или паранормы.
– Черт! – в сердцах сказал Ставр. – Это уже переходит все границы!
«А ты всегда будь готов к труду и обороне», – вспомнил терафим старинный афоризм. Он видел все, что происходило в комнате, держа связь с хозяином на фиксированной пси-волне.
«Прошу прощения, – вклинился в разговор «домовой». – Только что по треку прошло фантом-сообщение. Включаю запись».
Сообщение звучало примерно так: «Ищите то, чего нет. Найдете – век продлится».
– Очень остроумно, – проворчал Ставр. – Спасибо за совет.
Фантом-сообщения, прозванные Голосом Пустоты, будоражили воображение ученых уже на протяжении полувека, с момента вторжения Конструктора в Солнечную систему. Объяснялись они «эффектом наведенной разумности в компьютерных сетях», но выявить, как и почему возникает этот эффект, не удалось до сих пор никому. Получалось, что в какие-то моменты становится «разумной» вся гигантская система линий связи Земли и этот нечеловеческий разум пытается осознать, что такое он сам, кто такие люди и созданные ими технические комплексы. А сообщения, передаваемые им, были, по сути, попытками контакта.
Хотел бы я знать, что означает визит фантома, подумал контрразведчик. Равно как и предупреждение «искать то, чего нет». Парень, а ведь ты, видимо, стал объектом чьего-то внимания, лишь слегка завуалированного «случайными совпадениями». Необходимо все же пообщаться с шефом, дабы не наломать дров, а еще лучше с дедом, что-то здесь не чисто.
Отчетливый шепот: «Разрешите?» – коснулся слуха. Вернее, слухового нерва. Потому что был это не шепот, а очень точный, «пеленгирующий», узконаправленный пси-импульс.
«Кого там еще несет?» – неосторожно подумал Ставр, решая, брать оружие или подождать. Он еще не совсем отошел от нервной встряски после боя с фантомом.
«Калику перехожую несет, – донесся сквозь эйдообраз хмурой улыбки слоган передачи. – Пустите ради Бога, накормите старца немощного».
Ставр фыркнул, узнав одного из патриархов, друзей деда, Аристарха Железовского. «Немощный старец» Железовский еще и сейчас превосходил молодых интраморфов силой и выносливостью.
«Где вы прячетесь, Аристарх? Заходите, если близко».
«Уже зашел. – Железовский появился в дверях гостиной, громадный, мощный, уверенный и бесшумный. – Я тут случайно проходил мимо… – Он повел носом. – Чую, чую, нерусским духом запахло. Али навещал кто?»
Ставр огорчился.
«Похоже, я вышел из формы, не заметил, как вы здесь оказались».
«Ну, заметить меня, если я этого не хочу, практически невозможно. Хочешь, научу? Есть особые приемы пси-маскировки. Так кто у тебя побывал, говоришь?»
Ставр пригласил гостя сесть, приказал «домовому» принести фрукты и напитки, сел сам. В отсутствие посторонних интраморфы обычно использовали слоган-речь, переходя на звук в исключительных случаях, только чтобы подчеркнуть сказанное.
– На меня только что напал «динго», пси-фантом, – сказал Панкратов. – Я не был готов к… – Он замолчал, потому что Железовский быстро поднес палец к губам и передал мысленно:
«Отставить звук! Переходи на гиперволну, нас могут подслушать».
«Кто?!» – растерялся Ставр.
Аристарх вместо ответа вырастил из плеч костюма – одет он был в уник – усики антенн с шариками на концах. Шарики тотчас же налились малиновым свечением, и вокруг собеседников замерцал – в пси-диапазоне, естественно, – серо-серебристый туман. В световом интервале электромагнитного спектра этот туман виден не был.
«Пси-фильтр, – пояснил Железовский. – На тот случай, если все же кто-то захочет нас подслушать, а любители такие появились. Рассказывай, что случилось, потом объяснюсь я».
Запинаясь, не сразу совладав с удивлением, Ставр передал смысл своего «диалога» с «динго» – наведенной динамической голографией, обладающей пси-запасом и запрограммированной на убийство.
«Понятно, – кивнул Железовский. – Послать обойму живых бойцов они не решились, боясь провала. Удивительно то, почему они решили заняться тобой, рядовым ученым-интраморфом».
«Зато мне ничего не понятно. Кто они? Зачем кому-то вообще проверять меня на этом уровне? Мало было школы?»
«Ты о чем?»
Ставр рассказал о своей стычке с отдыхающими у озера.
Аристарх помолчал, застыв как изваяние. От него исходила волна такой мощи и такого глубокого спокойствия, что Панкратов почувствовал облегчение и сам.
«За интраморфами началась охота, – изрек наконец «роденовский мыслитель», как прозвали Железовского когда-то. – Это одна из проблем, которой мы сейчас занимаемся. Говорят, тебе предложили работу в СПП?»
«Говорят, – неохотно признал Ставр. – Как быстро распространяются слухи».
Железовский гулко хохотнул.
«Просто я достаточно близко знаком с шефом СПП Мигелем да Сильвой. Он просил передать, чтобы ты послезавтра заявился в отдел и получил официальное задание, как опер исследовательской бригады, которая занимается изучением нагуалей. О причинах твоих стычек вчера и сегодня я обменяюсь мнением кое с кем, сделаю эфанализ, может быть, ты попал в круг устойчивого интереса скрытых пока от нас сил. А это, в свою очередь, может повлечь за собой ряд эффектов, которые сорвут наши планы и твою работу опера».
Ставра неприятно поразила осведомленность Аристарха о сцене в лесу под Владимиром, но он решил пока воздержаться от подтверждения «слухов».
«Что вы имеете в виду?»
Аристарх пропустил реплику мимо ушей.
«Кроме официального задания, синклит старейшин Всевече просит тебя заняться делом более серьезным, по которому с одобрения твоего деда получишь карт-бланш особых полномочий. И это настолько серьезное дело, что упаси тебя Бог проговориться или даже подумать о нем в присутствии паранорма! Кстати, о находке нагуаля – никому ни слова».
«Меня дед уже предупредил».
«Потому что данный объект напрямую связан с твоим вторым заданием. – Аристарх снова не обратил внимания на мысль собеседника. – Дело в том, что мы регистрируем целенаправленное изменение условий существования в нашем уголке метавселенной. Ни больше ни меньше! Я называю этот процесс просачиванием инфернальности, твой дед выразился более образно: в нашу Вселенную «дышит» другая, со своими законами и принципами бытия. Возможно, это следствие прорыва в наш мир Конструктора полсотни лет назад. Никто не знает точно, мы тоже. Но скорее всего это попытка иного разума, абсолютно чуждого нам, более чуждого, чем негуманы и даже Конструктор, дестабилизировать, перестроить наш метагалактический домен для каких-то своих нужд. Если дело обстоит таким образом, нас ждет самая странная и страшная война – на всех мыслимых уровнях бытия, вплоть до уровня законов, регулирующих взаимоотношения Вселенных, подобных нашей. Уразумел?»
Ставр молчал. Он был потрясен тем, что его «вербовали» для выполнения того же задания, которое он получил в «контр-2»! Пересечение интересов действительно поражало.
«Твое задание – выйти на конкретных исполнителей чужой воли и, если удастся, захватить их. Это могут быть люди, паранормы, витсы, негуманы и черт знает кто еще, поэтому уровень перехвата должен быть высочайшим, вплоть до пятого. То есть до момента задержания никто не должен даже догадываться, что он принципал. Тот, кто контролирует просачивание – мы его назвали Фундаментальным Агрессором, ФАГом, – наверняка предусмотрел способы ликвидации как тех, с кем он работает, так и тех, кто будет работать против. Уразумел?»
«Так это его посланец пытался меня убить?!»
«Скорее всего не убить, а пощупать оборону. Хотя, конечно, уверенными быть мы не можем».
Ставр съел несколько ягод земляники, глянул в непроницаемые глаза Железовского.
«Аристарх, вы сказали мне и слишком много, и слишком мало. Можно я подумаю?»
Железовский отрицательно качнул головой:
«У нас нет времени на размышления, эрм. И я сказал тебе достаточно».
Ставр доел ягоды, решая, что делать дальше. Соглашаться было смешно, не соглашаться – означало выставить себя если не трусом, то дураком. Интересно, как бы прореагировал шеф на эту «вербовку»? Наверное, просто отстранил бы от задания. Если о суперсекретном деле знает не один и даже не два человека, а трое-четверо, если не больше, то провал неизбежен… Карамба!
«Хорошо, я согласен, – сказал Ставр. – Но если это задание дается мне, вернее, в отдел пограничных проблем, значит, в контрразведке у нас – глаза и уши этого самого Фундаментального Агрессора?»
«Соображаешь. Контрразведка сейчас занята деятельностью негуманов возле Тартара и Чужой, но без увязки с нашей проблемой. О просачивании знаем только мы, эксперты-проконсулы синклита. Но контактировать с контрразведчиками тебе, конечно, придется, у них много интересной информации».
«Между прочим, я получил интенсионал по негуманам, – вспомнил вдруг Ставр, – хотя сам не заказывал. Может быть, кто-то из вас решил упредить события?»
Железовский снова окаменел, и Панкратов понял, что тот пытается установить с кем-то связь через поле Сил. Через полминуты Аристарх расслабился, сказал с сожалением:
«Не могу нащупать канал, наверное, твоего будущего шефа нет в Системе. Но возникает масса неприятных вопросов. Мы тебе никакой деловой информации не посылали, и я даже представить не могу, кто это мог сделать. В таком случае мы поспешили с выбором, и тебе не стоит заниматься этим делом. Жди решения, надо посоветоваться. Уж слишком много случайных событий завязывается вокруг твоей персоны. Но будет жаль, если придется взять в команду другого эрма. – Железовский улыбнулся, разглядывая порозовевшую физиономию Панкратова. – Как-никак твою кандидатуру выдвинул я. В принципе можно и рискнуть… – Патриарх помолчал немного. – Но в таком случае тебе придется поработать с подстраховкой, в паре».
Ставр нахмурился, хотел было ответить отказом, потому что отказ его был равносилен смене кандидата в оперы, но ему уже не терпелось включиться в этот необычный круговорот, пересечение интересов и контринтересов. «Ввяжусь, а потом посмотрим», – подумал он словами девиза Наполеона.
«А иначе нельзя? Я всегда работал один».
«Для той роли, которая тебе отводится, нужна двойная, а то и тройная подстраховка. Мы рискуем не столько твоей жизнью, сколько жизнью Вселенной!»
«Очень уж громко звучит. Вселенная не должна зависеть от одного человека. Хорошо, я согласен. Кандидатуру напарника найдете вы или доверите выбор мне?» У Ставра мелькнула надежда взять в напарники одного из друзей, Степана или Рауля.
«Я хотел бы, чтобы с тобой поработала моя внучка Видана. Она интраморф, естественно, эфаналитик и профессионал воинских искусств. Работает в погранотряде Левашова».
Смутное подозрение заставило Ставра вглядеться в собеседника пристальнее, но на каменном лице Аристарха прочесть ничего было нельзя, как, впрочем, и прочитать его мысли. Имя Видана вроде бы ему напомнило что-то, хотя и смутно, а вот имя Левашова было знакомо хорошо: известный ученый-фридманолог Артур Левашов был одновременно и лихим руководителем погранзаставы, располагавшейся в системе звезды Чужая, возле псевдопланеты роидов. К тому же когда-то Ставру посчастливилось поработать с ним на Тартаре.
– Хорошо, – с неудовольствием вслух сказал Ставр. – Я потерплю. Но не слишком ли вы рискуете своей внучкой?
Он хотел сказать иное: не станет ли девица ему обузой? – но Железовский понял его и так, раздвинул губы в едва заметной иронической усмешке.
«Вот и ладушки, опер, потерпи уж для пользы дела, как говорит мой друг Володя Бакан. Ты еще не знаешь моей внучки. Я сообщил тебе только общие данные, вводную, так сказать, часть, а вот тут – интенсионал по твоей… вернее, по нашей общей проблеме». – Аристарх протянул Ставру золотом просиявший браслет.
В принципе это и был браслет, только изготовлен он был не из золота и вообще не из какого-нибудь материала, потому что представлял собой полевую структуру, «упакованное знание», так сказать.
Ставр молча нацепил браслет на руку.
«Calamitas virtatis occasio[123], – сказал Железовский, вставая. – Удачи тебе, мальчик. И помни, с Фундаментальным Агрессором шутки плохи, ошибок он не прощает. Так погибли многие из наших ребят, прежде чем мы поняли, с кем имеем дело. На него надо выйти чисто, ну а решать проблему его захвата будем сообща. Возможно, сделают это другие».
«Кто? – поднял голову Ставр. – Отец, дед? Шеф СПП?»
«Если я скажу, ты не поверишь. Впрочем, до захвата надо еще дожить. Может быть, придется выходить на такие просторы Вселенной, что не хватит никакой фантазии. До связи, эрм».
И Железовский, свернув аппаратуру пси-фильтра, исчез.
Машинально Ставр сопроводил его в пси-поле до ближайшей стоянки аэромашин, потом вспомнил о браслете и активировал его. Через несколько секунд браслет исчез, будто всосался под кожу, а на голове Ставра прошумел холодный ветер, распахнул окошко пси-запаса, и вся новая информация осела в глубинах памяти. Теперь Панкратов знал все, что знал по данной проблеме синклит старейшин. Правда, эту информацию ему еще раньше передал начальник «контр-2».
– Надо запретить туристические рейды по Системе, – сказал командор погранслужбы Людвиг Баркович. – Пока мы полностью не очистим ее от К-следов.
– Вы считаете, что «Баальбек» напоролся на след Конструктора? – осведомился его собеседник, молодой, высокий, с роскошной рыжей шевелюрой без всяких модных украсов.
– А вы так не считаете? – покосился на него Баркович.
Они стояли в центре зала визуального контроля спейсера «Зурбаган», принадлежащего погранслужбе Солнечной системы. Спейсер висел в пустоте между орбитами Урана и Нептуна, в том месте, где лайнер «Баальбек» наткнулся на невидимое препятствие, пробившее его навылет по всей длине.
– Я привык опираться на точные данные, – произнес рыжеволосый. Это был комиссар-прима безопасности Пауль Герцог.
Оба были интраморфами, но Баркович не входил в число друзей Герцога. Командор погранслужбы слыл личностью сильной, но странной, никто из интраморфов ни разу не общался с ним с помощью слоган-речи, которая предполагает открытость мысленного поля. Мозг Барковича всегда находился за блоком, «застегнутый на все пуговицы». Также никому не был известен эгрегор, к которому присоединился Баркович.
Рядом со спейсером висел светящийся «бублик» исследователей и экспертов СЭКОНа, чуть поодаль маневрировал драккар спасателей, еще с десяток зелено-голубых огней обозначали индивидуальные коконы специалистов-безопасников и ученых, занятых изучением нагуаля. Сам нагуаль, естественно, виден не был, но его окружили десятиметровой сферой силового поля, отражавшей свет, и казалось, что рядом висит дымчато-радужный шар миниатюрной планеты. Ультраоптика зала позволяла зрителям видеть все объекты космоса в объеме и с любым разрешением, поэтому возникали любопытные эффекты: казалось, до Солнца, видимого золотым апельсином, до Нептуна, видимого в форме лимона, как и до близких предметов, можно дотянуться рукой прямо из зала. Система связи «спрута» то и дело доносила переговоры служб за бортом «Зурбагана», отсеивая их каждому соответственно служебной компетенции, но волну тревожного канала слушали оба. И когда связь принесла вопль: «Какого дьявола ты сюда приперся, супер?! Обойдусь без твоей помощи, вали в свой сектор!» – собеседники переглянулись.
– Шаридан нервничает, – обронил Баркович, не оправдывая пограничника, но и не осуждая. – Не надо было включать в общую команду интраморфов. Уже возникали конфликты…
– Конфликты возникают потому, что это кому-то выгодно, – сказал Герцог, сдержанно улыбаясь. – И вы это прекрасно знаете, Людвиг. Но я своих индиверов отзову, им здесь пока нечего делать. Что вы думаете о природе нагуаля?
– Судя по характеристикам, это сгусток частиц с отрицательной энергией…
– Нет, я имел в виду не физическую природу. Появление и рост нагуалей напоминает процесс прорыва в наш метагалактический домен Конструктора.
– Я не думаю, что Конструктор вновь возвращается к нам столь экзотическим способом. Ему здесь тоже делать нечего, как и вашим индиверам.
Комиссар-прима снова улыбнулся, он казался беззаботным и был очень терпелив.
– Тогда, может быть, к нам стучится кто-то еще? Так сказать, близкий родственник Конструктора?
Баркович промолчал, мысленно отвечая какому-то своему корреспонденту. Потом перевел разговор на другую тему:
– Я вышел в Совет безопасности с предложением объявить аврал по Системе. Надо в конце концов вычистить ее до блеска, чтобы не натыкаться босыми ногами на осколки стекла или, что хуже, на мины и бомбы замедленного действия. Даже если это не есть следы Конструктора. Мы сами накопили немало опасного мусора в самых неожиданных местах Системы.
Герцог помолчал, так же как и собеседник, общаясь в пси-диапазоне сразу с двумя-тремя абонентами.
– Наверное, я поддержу вас. Но хочу предупредить: наша деятельность в этом направлении может натолкнуться на противодействие… скажем, неких неизвестных сил, поэтому необходим самый жесткий императив подстраховки. Вплоть до варианта «Кольчуга»
Баркович хмыкнул.
– У вас все, комиссар? Как-нибудь разберемся. У меня много дел, до встречи.
Не оглядываясь, командор погранслужбы покинул зал спейсера. Герцог остался один, если не считать двух старменов, тихо переговаривающихся в другом углу зала. Комиссар мысленно позвал одного из них:
«Николай, объяви «Аргус» по треку. Не покидает ощущение, что нас всех «пасут».
«Объявил, – отозвался стармен, он же кобра системы «ланспасад». – Могу включить эшелон».
«Включай, не помешает, я на Землю».
Через несколько минут комиссар вышел из метро управления, чтобы столкнуться с Баренцем.
«Что случилось? У вас вид кролика, загипнотизированного удавом».
«Меня вызвал к себе Хасан Алсаддан».
Двое интраморфов смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что означает этот вызов.
«Проигнорировать вызов нельзя?»
«Это покажется странным».
«Подстрахуйтесь эшелоном, могу дать свой».
«Я все время буду в поле Сил. Но не думаю, что Алсаддан перейдет к активным действиям. Он еще не знает того, что знаем мы».
«Но слухи о методах лептонной разведки[124] могут оказаться правдивыми. Он не сможет вас прочитать, прозондировать?»
«Я ношу пси-фильтр и «защитника». Но все же я уверен, что Алсаддан не решится на прощупывание».
Баренц вскинул кулак к плечу и вошел в зал метро. Герцог мысленно пожелал ему удачи.
Резиденция Совета безопасности располагалась в Берне, на площади Трех Великих Художников.
Баренц не поддался искушению пройтись по плитам старой площади, разглядывая скульптурные и архитектурные шедевры, созданные две сотни лет назад Гуднессеном, Русаковым и фон Мольтке. Мысли воеводы синклита старейшин были заняты другим. К тому же он чувствовал слежку, несмотря на то что велась она способами, ему неведомыми, столь изощренно, что подсознание «хватало» лишь слабый «шум» чужого пси-присутствия и внимания. Вероятно, вели Баренца на уровне эгрегора, а не индивидуально. Это убеждало в разумности тех неординарных методов секретности, которые разработал Железовский.
Президент Совета безопасности мира Хасан Алсаддан, смуглолицый, седоголовый, с лицом таким неподвижным и гладким, что, казалось, оно выточено из цельного куска эбенового дерева, ждал Баренца в своем служебном модуле на сорок пятом этаже здания-кристалла. Баренца трижды проверили на входе на предмет ношения оружия, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы охрана и аппаратура не обнаружили в волосах спецустройства типа «защитник» и встроенный в уник пси-фильтр. Но еще в зале метро совета он ощутил пси-давление эгрегора, к которому принадлежал Алсаддан. Казалось, над головой собралась грозовая туча, искрящаяся множеством мелких молний, готовая разрядить в любого человека под ней свою исполинскую мощь.
Алсаддан носил традиционный белый бурнус, такие же белые шаровары, кожаные сандалии и пахлави – род чалмы, почти скрывающей волосы. Пальцы его украшали перстни, усиливающие пси-поле, а на запястье правой руки красовался браслет из оранжевого металла – родовой знак, говорящий о том, что предки Алсаддана были эмирами Бухары тысячи лет назад.
Слоган-речь президента совета отличалась лаконичностью и отсутствием «мимики» – образных оттенков мыслеформ и создаваемых видеокартин.
«Вы опоздали на четыре минуты, Ярополк. Это не первое проявление неуважения к совету и ко мне лично. Впрочем, к делу, у меня очень мало времени. Я получил сведения, говорящие о недопустимо отвлеченной деятельности синклита старейшин. Втайне от Совета безопасности и подкомиссии Всевече по правам человека вы создали группу, деятельность которой нарушает вэлфер[125] Системы».
«У нас с вами разные оценки ортобиоза[126], – спокойно ответил Ярополк. – Однако социум болен, и вы это знаете. Но, во-первых, синклит старейшин не занимается никакой противозаконной деятельностью и, уж конечно, не создавал для этого никаких специальных групп. Во-вторых, синклит есть орган экспертный, рекомендующий, а не управляющий. Не согласны с нашей оценкой – выходите на Собор Вече с предложением создать третейскую комиссию по проверке наших выводов. В-третьих, вы отлично осведомлены о негативных изменениях в социуме Системы, проявляющихся в мисонеизме [127] и нетерпимом отношении ко всем инакомыслящим, инакоживущим. Особенно наглядно это было выражено при появлении полсотни лет назад Конструктора. Не так ли? Но главное, о чем вы тоже знаете, тенденции эти сохранились как тенденции общего роста энтропийного фона. Не пора ли Совету безопасности заняться этой проблемой?»
«Позвольте решать мне, чем должен заниматься Совет. Ваши регулятивы[128] опасны для цивилизации, именно они создают тот чреватый конфликтами фон социальных напряжений между нормалами и паранормами. Для оценки опасности исследований и бытия существует СЭКОН, занимайтесь своей непосредственной работой или подайте в отставку, но дальше вашу таинственную возню совет не потерпит. Зарубите это себе на носу».
На мгновение в уши Баренца ударил «шум прибоя» – мощная волна пси-излучения, грозившая «превратить человека в пыль», однако блок интраморфа оказался сильнее.
«Это что, объявление войны?» – холодно осведомился он, все еще чувствуя нависшую над головой тяжелую гору – взгляд эгрегора, состоящего из сотен или тысячи пси-сфер интраморфов и людей. Теперь уже не оставалось сомнений, что президент Совета безопасности Хасан Алсаддан, инициатор южномусанского эгрегора, охватившего часть Закавказья, Ирак, часть Ирана и Пакистана, увлечен в действие ФАГом.
«Идите, – сказал Алсаддан. – Вы слишком мелкая сошка, чтобы объявлять вам войну. О человечестве есть кому позаботиться, занимайтесь лучше своими стариковскими делами».
Баренц повернулся и вышел. С Алсадданом он был знаком лет пять, знал все его сильные и слабые стороны, не раз критиковал его решения после избрания на пост президента, и эта последняя стычка просто расставила точки над «i». Было бы смешно затевать с ним перепалку, спорить или вступать в борьбу. Алсаддан был «темным» паранормом по рождению, властолюбивым и презирающим чужое мнение, убедить его в чем-либо не представлялось возможным.
«Хотя интересно, – подумал Ярополк, – выстоял бы он при физическом контакте или нет? Что мы знаем о его подготовке? Ничего. Что, если он минус-эрм?»
В следующее мгновение эксперта накрыла невидимая сеть парализатора и последовал сильнейший шумовой гипноудар. Защитой от него был лишь слабый барьер воли и пси-запрета, энергия которых не могла противостоять влиянию извне энергий на порядок больших. Баренца спасла только аппаратура защиты, которую он взял с собой, да помощь своего эгрегора, хотя и ослабленная расстоянием. Он продержался, по собственной оценке, около восьми секунд, пока шел через приемную президента, а когда вышел в коридор, луч парализатора выключили…
«…Впечатление было такое, будто меня вывернули наизнанку, разобрали по винтику, по атому, а пепел хотели развеять по ветру, – сказал он Берестову, все еще не придя в себя после сильнейшего стресса. – Не помню, как нашел метро и возвращался, наверное, «на автопилоте». Не знаю, лептонная это разведка или нет, но, если наши ученые мужи не разберутся, что это такое и как от нее защищаться, долго мы не продержимся. Но я удивляюсь не этому, а тому, как Алсаддан решился на ее применение!»
«Значит, был уверен, что ты не выдержишь и расколешься, а потом все забудешь».
Ратибор сходил на кухню, принес травяного тоника, подождал, пока бледный Баренц выцедит напиток, сел напротив.
«Значит, Алсаддан с ними… это плохо!»
«Чего ж хорошего. Фигура он крупная и влиятельная, особенно в Южной Азии, которая во все времена была головной болью для службы общественного порядка и безопасности. Он вполне может попытаться лишить нас статуса экспертов-проконсулов и советников синклита. Много мы сделаем, не имея официальной поддержки?»
«Есть фигуры и покрупней его, архонт Всевече, например, начальник УАСС, председатель СЭКОНа. Но ты прав, Хасан – сильный противник. Чем же ФАГ взял его, чем купил, что пообещал? Райскую жизнь? Паранорм его класса не клюет на такую наживку. Бессмертие? Это скучно и недостижимо. Власть? Так у него ее предостаточно. Что еще?»
«Не знаю. Это вопрос вопросов. Но для нас пока важен сам факт противостояния: наш лагерь, к сожалению, не един, а это означает, что человечество, виды хомо сапиенс нормис и хомо паранормис, под угрозой исчезновения. По данным эфаналитиков, процесс социального распада вскоре начнет расти по экспоненте, мы начнем великую гражданскую войну и – финита!»
«Да, старик, сильно тебя напугал Алсаддан! Выкушай-ка еще отварчика, успокаивает».
Ярополк слабо улыбнулся, допил янтарно-золотистую жидкость в стакане, сдавил его и протянул хозяину нечто вроде сосульки – то, что осталось от стакана.
«Я и не скрываю – напуган. На тебе бы испытать эту лептонную… пытку! Если мы в ближайшее время не выйдем на ФАГа или хотя бы на его эмиссара, он сам выйдет на нас. Последствия будут печальны, не так ли, проконсул?»
В гостиную вошла Анастасия Демидова, жена Ратибора, не потерявшая ни грана своей привлекательности с момента знакомства ее с Баренцем, а прошло с того момента ни много ни мало – полсотни лет. Правда, Баренц знал, что Ратибор и Анастасия вместе не жили, каким-то образом это устраивало обоих, хотя они любили друг друга и у друзей появлялись только вдвоем. В ее ауре преобладали запахи степных трав и музыка Грига.
«Привет, Яр. Что вы тут шепчетесь тайком? Не нравится мне твой вид. Случилось что?»
«Случилось то, чего следовало ожидать. ФАГ достал Землю. Ну, может быть, не сам, а его эмиссары, о которых мы можем только догадываться. Но работают они уверенно, хотя и не без проколов. Похоже, пришла пора оптимизировать наши спейсеры для космического боя».
«Эк, хватил! – крякнул Ратибор. – Никто не собирается нападать на Землю в духе старых космических боевиков. Война, если она начнется, будет вестись тоньше и одновременно мощней. Другое дело, что всем интраморфам придется овладевать приемами векторной защиты и адекватного ответа, коими пока владеют только эрмы».
Анастасия, загорелая, красивая, одетая по-летнему в полупрозрачный сарафан-валькирию, растрепала Баренцу волосы на затылке, засмеялась.
«Тебе все видится в мрачном свете, воевода. Не все так плохо. Мы готовы к войне. Единственное, что меня беспокоит, как и Ратибора, что в нашем стане нет единства».
«К войне, к которой нас подталкивает ФАГ, мы не готовы! Это скорее многокритериальная шахматная игра, где главные фигуры остаются в тени. Для них неважно – как, где и сколько погибнет пешек, их регулятивы нам непонятны, да и выигрышной стратегии, наверное, не существует. Может быть, для них важен даже не результат этой игры, а сам ее процесс. Может быть, после игры уничтожаются как игровые пространства, так и сами игроки».
Берестов с любопытством глянул в глаза Ярополка.
«Бьюсь об заклад, что ты недавно общался с Тотом Мудрым».
Баренц кивнул с неохотой. Тотом Мудрым они называли одного из ученых своего круга, естествоиспытателя и философа Яна Тота, ярко выраженного индивера, который общался с себе подобными не более одного раза в год.
«Как тебе удалось добиться встречи с ним?»
«Моя дочь встречается с ним… но речь не об этом. Возможно, Тот прав».
«И все же его правота не снимает с нас ответственности за последующие события. Хорошо бы поговорить с ним всем синклитом, авось и посоветовал бы, что делать».
«Вряд ли, ты же знаешь его характер. Но я попробую договориться, терять нам нечего. Аристарх предложил задействовать императив «Дуэль», и я, похоже, его поддержу».
– Выше голову, хомозавры, не делайте из мухи слона, – вслух проговорила Анастасия. – Не так страшен черт, как его…
– Эгрегор, – закончил Баренц.
Все трое засмеялись, мужчины – невесело, женщина – с оттенком жалости и превосходства. Она была очень сильным эфаналитиком и видела будущее более отчетливо, чем они.
Сообщение о новой находке нагуаля пришло в научный центр УАСС, минуя цензурный заслон СЭКОНа, поэтому о находке узнало сразу множество лиц, заинтересованных как в изучении, так и в сокрытии тайны нагуалей.
Невидимый объект был открыт случайно – на него наскочил спейсер Даль-разведки «Сокол» у звезды Копа де Плата в Рукаве Стрельца, то есть за три тысячи светолет от Солнца. Размеры нагуаля потрясали: если бы его поместили в центр Солнечной системы, он занял бы объем пространства до орбиты Сатурна! Но, как оказалось, раньше его открыли негуманы – орилоуны и чужане, чьи гигантские корабли, форму которых описать сложно, кружили вокруг нагуаля. Кроме того, стармены клялись, что видели еще какие-то тела, также не похожие на машины пространства, в форме трезубцев, и в дело вмешались пограничники, готовые к контакту с любой формой разумной жизни в космосе.
Начальник сектора пограничных проблем ОБ УАСС Мигель да Сильва вызвал Ставра Панкратова спустя сутки после открытия Большого Ничто, как назвали нагуаль пограничники. Поскольку задание изучить проблему на месте не противоречило заданиям, полученным от синклита старейшин и шефа «контр-2», Ставр изъявил желание приступить к работе немедленно, надеясь сохранить свой статус-кво индивера. Однако судьба в лице начальника СПП распорядилась иначе.
«Будете работать в паре с профи погранслужбы, – сказал Мигель да Сильва, испанец до мозга костей. – Он ждет вас на спейсере пограничников «Кром». Спец эфанализа, эксперт по оружию, мастер единоборств, а главное – интраморф. Вам с ним будет легко».
И на том спасибо, что мужик, подумал Ставр с облегчением. Придется Аристарху давать отбой своей внучке, еще неизвестно, что она за штучка. Но волновало Панкратова другое: агент из «погран-2», с которым ему предстояло работать, так и не вышел на связь.
Радовался он напрасно. Обещанный новым шефом профессионал-пограничник оказался той самой девицей по имени Видана Железовская, с которой он «скрестил шпаги» в лесу под Владимиром!
Знакомил их сам Мигель, беззаботный с виду, как одержавший очередную победу спортсмен, сверкающий белозубой улыбкой. Когда шок у Ставра прошел (Видана пришла в себя раньше), девушка сказала:
– Мир тесен, эрм. Но предупреждаю заранее: общение – только в пределах служебной необходимости, никаких отклонений от заданной темы. Это первое. Так как по условию деда, которого я бесконечно уважаю, вы – лидер, вам и карты в руки, готовьте планы и методики. Но вследствие принадлежности разным службам я подчиняюсь только до границ столкновения интересов. Это второе. Я понятно выражаюсь?
– Вполне, – холодно ответил Ставр, принимая тон. – До завтрашнего утра вы свободны.
Видана небрежно кивнула, поздоровалась с подошедшим Барковичем, задрала подбородок и удалилась походкой сытой пантеры.
– Что это вы обижаете девочку? – флегматично заметил Баркович, провожая взглядом будущую напарницу Ставра.
Командор погранслужбы Людвиг Баркович, одевавшийся по моде девятнадцатого века в безукоризненный смокинг и ослепительно белую рубашку (уник, разумеется), в этом наряде, подчеркиваемом благородной сединой и манерами аристократа, походил на графа Монте-Кристо, выслеживающего очередную жертву мщения.
– Кто ее обидит, тот дня не проживет, – засмеялся да Сильва. – Людвиг, позвольте вам представить моего нового штатного опера: Ставр Панкратов, доктор физики, исследователь Тартара.
Ставр коротко поклонился, на что Баркович ответил небрежным кивком.
– Наслышан. Мигель, признайтесь – зачем вам понадобилось соединять в одной упряжке… э-э… паранорма и трепетную лань? Насколько я знаю по отзывам, Видана представляет тип женщины-вамп: красива, грациозна, смела – и всегда готова пустить в ход когти и зубы.
«Разрешите идти?» – вытянулся Ставр, которого покоробило от оценки командора: что-то стояло за его словами, некая причастность, личный опыт. Людвиг Баркович слыл сердцеедом и не пропускал, по слухам, ни одной юбки. Неужто обжегся на этой самой Видане?
В глазах командора мелькнули огоньки колючей иронии.
– Идите. Удачного вам старта. Хотя я не думаю, что ваше участие в изучении нагуалей сильно поможет науке и погранслужбе справиться с проблемой. Но коль сам комиссар-прима рекомендовал подключить ваш сектор…
Ставр мысленно попрощался с Мигелем, четко повернулся и вышел из визкона спейсера, направляясь к ангару спецмашин. В его распоряжение был передан «голем», рассчитанный на все случаи жизни в космосе.
Ну, дед, погоди! – сердито подумал он, влезая в кокон «голема» спиной вперед. Большей свиньи подложить ты не мог! И ведь знал же, где я с ней успел «познакомиться»! И Мигель хорош! Сговорились они, что ли? Но надо признаться, она великолепна! Женщина-вамп… а? Как же мы будем работать в паре, хотел бы я знать?..
Он стоял в полной темноте, освещаемый только светом звезд, и вслушивался в тишину космоса. Звезд было много, гораздо больше, чем видел человеческий глаз с поверхности Земли ночью, и все они были крупными, яркими, ощутимо горячими и светили не мигая. Кроме того, торец Галактики – Млечный Путь вырисовывался здесь четче и сиял ярче, действительно образуя светящуюся «молочную реку». В памяти всплыли стихи старинного поэта:
В мерцанье звезд нисходит на меня
Иных, нездешних дум святое обаянье.
Благословляю ночь за краткое мерцанье
Небесного огня[129].
Ставр вздохнул. Он любил подолгу смотреть на звезды, слушать их шепот и растворяться в необъятной, невообразимо сложной субстанции под названием Маха Суньята – Великая Пустота. Живая Пустота – такой он ее ощущал…
В пси-сферу вторглась чья-то посторонняя мысль. Ставр очнулся, ощущение полного одиночества прошло. Он стоял посередине визкона с выключенными окнами и освещением. Зал принадлежал погранзаставе «Стрелец», располагавшейся в режиме «инкогнито» в системе звезды Чужая, возле планеты Чужая. По сути, погранзастава представляла собой спейч-машину с приличным запасом хода, а по энерговооруженности не уступала спейсерам Даль-разведки.
Кроме Панкратова, в зале не должен был находиться ни один человек, но он появился как тень, словно просочился сквозь обшивку станции. Ставр узнал его пси-запах, это был шеф «контр-2» собственной персоной.
«Агент не появился, – сказал Панкратов, принимая уровень встречи. – Причин не знаю».
«Жди».
«Смешно, но патриархи синклита дали мне практически то же задание. Я вынужден был принять предложение, иначе меня не поняли бы».
«Это не смешно. Проконсулы хорошо чувствуют ситуацию. Но тебе следовало отказаться. Ты хоть знаешь, что синклит по уши сидит в императиве «носорог»?»
Ставр похолодел. Императив «носорог» был разработан специально для группы, отвлекающей на себя основные силы противника, и означал сознательную «засветку» членов группы.
«Значит, синклит подставился… намеренно?!»
«Нет, они так не считают. Они думают, что они – единственные спасители человечества, о «контр-2» эксперты не знают… хотя, может быть, кое-кто догадывается. Но сути это не меняет. Ты засветился, и я буду вынужден изменить план. Переходи на официальную работу в рамках инструкций. Если понадобишься, я тебя найду».
Ставр сглотнул горечь во рту.
«Я виноват, Джордан, но, во-первых, ничего не знал, а во-вторых, не стоит раздувать из мухи слона. Я справлюсь, просто буду действовать осторожней. Кстати, если я провалюсь, мой провал тоже можно будет списать на деятельность синклита, а не «контр-2».
Короткое молчание.
«Хорошо, попробуем. Человек из «погран-2» присматривается к тебе, так что – до его решения. Не понравишься – не обессудь, придется свернуть операцию. До связи».
Зал опустел, словно дух, разговаривающий с Панкратовым, улетел обратно в космос. Но через несколько секунд раздался другой пси-голос, и Ставр, злой, недовольный всем миром и собой в том числе, ответил ему, сдержав вздох:
«Конечно, входите, Артур, это же ваши владения».
Это был Артур Левашов, начальник погранотряда и научный лидер исследователей заставы.
«Не возражаете, если я выключу пол?»
«Ни в коей мере».
Левашов, невидимый в темноте, подошел ближе. Плита пола под ногами из абсолютно черной стала прозрачной, хотя это почти не отразилось на освещении зала, просто стала видна нижняя полусфера обзора со звездами, а также с косматым сиренево-золотым шаром Чужой и туманно-малиновым пятном псевдопланеты Чужая. Чуть поодаль от пятна висела тонкая серебряная паутинка – там, где чужане накрыли выявленный ими нагуаль, решетки «абсолютного зеркала» наподобие той, которую они построили полсотни лет назад для встречи Конструктора.
Хотя в зале, кроме них двоих, никого не было, разговор продолжался в звуковом диапазоне, несмотря на то что оба были интраморфами. Левашов отдыхал после трудов праведных, а Ставр никуда не спешил.
– Не понимаю, почему нагуали «привязаны» к конкретным объектам, – сказал он. – Ну, дрейфовали бы себе под влиянием каких-то внутренних процессов, а то ведь торчат в тех местах, где появились, как приклеенные.
– Вероятно, это следствие каких-то очень тонких взаимодействий нагуалей с гравитационным полем и вакуумом, – отозвался Левашов, невысокий, хрупкий, с лицом Мефистофеля. – А вот насчет их внутренних процессов позвольте возразить: их, этих самых процессов, может и не быть вовсе, если принять формулировку одного из моих коллег. По его версии, нагуаль – бесконечно простой объект.
Ставр хмыкнул.
– Схоластика. Что может быть проще математической точки?
Левашов улыбнулся, шевеля косматыми бровями. Панкратов отлично видел его в почти полной темноте. Вернее, в призрачном свете звезд.
– Как сказал бы Генри Филдинг: Ничто! Ибо Ничто – глубокое философское понятие, не сводящееся к одной только математике или физике, размышлять над которым не перестают великие умы современности, уверенные в том, что Ничто существует. Причем реально. Но это тема отдельного разговора. Вы были возле нагуаля, проросшего у одной из звезд Стрельца…
– Копа де Плата.
– М-да, оригинальное название для голубой звезды класса 02. И как он выглядит?
Ставр понял собеседника. Тот имел в виду не визуальное наблюдение. Нагуаль не виден ни в одном из диапазонов электромагнитного спектра, а те способы, с помощью которых ученые пытались сделать его видимым, не сработали. Краска, например, на него не оседала, не прилипала, универсальный клей, не боящийся абсолютного нуля, тоже, а свет – фотоны и другие частицы – поверхность нагуаля не отражала. Кроме нейтрино. С нейтрино вещество нагуаля каким-то образом реагировало, что давало шанс увидеть его в «свете» нейтринного прожектора.
Все эти размышления Ставр передал в одном слогане.
Левашов кивнул.
– То же самое и здесь. Скажите, Ставр, зачем вы ушли из науки? Из соображений безопасности? Едва ли сектор пограничных проблем даст вам достаточно свободы и времени для занятий собственными научными изысканиями. Помню, года три назад вы штурмовали общую теорию многомерных пространств…
Ставр кивнул. После окончания Физического института Земли он с месяц или чуть больше работал с Левашовым, а потом ушел в группу Вивекананды на Тартар и проработал там полтора года, прежде чем принял предложение – действительно из соображений безопасности – перейти в СПП. Из его начальников ни Левашов, ни Вивекананда, естественно, не знали, что он работает на службу безопасности, точнее, на «контр-2» – сектор кризисных ситуаций контрразведки. Будучи эрмом, он успевал работать на обоих поприщах и даже заниматься фантомоделированием в редкие минуты досуга, но свободного времени у него оставалось все меньше и меньше. Однако всего этого Ставр рассказывать Левашову не стал.
В зале вспыхнул свет, появились стены с тремя окнами дальновидения, показывающими Млечный Путь и систему Чужой.
Левашов, одетый, как и Ставр, в бело-серый уник, глядел на него вопросительно.
– Присядем?
Из пола выросли два низких кресла. Ставр скомандовал инку костюма включить пси-фильтр, и вокруг них замерцал серебристый «туман» блокирующего мысли пси-поля. Во взгляде Левашова отразилось понимание. Ставр перешел на слоган-речь:
«Я опер контрразведки, Артур, и об этом пока никто не должен знать, даже патриархи синклита, с которыми вы дружны. Моя цель – нагуали… ну, может, не столько они, сколько все, что происходит вокруг них. Я обследовал нагуаль возле Копа де Плата, а также в Солнечной системе и понял, что штука эта непредсказуемо опасна. Загадка нагуаля лежит, наверное, больше в области социокосмологической, чем физической. А ваше мнение?»
«Я не знаю, что такое нагуаль. Во всяком случае, это не «черная дыра», так как эффект поглощения всех типов излучений не сопровождается полным коллапсом вещества. Может быть, идеальное «абсолютно черное тело»? В нашем континууме реализовать такую вещь невозможно, таковы физические законы, законы термодинамики. Может, это пресловутая зеркальная материя с отрицательной гравитацией, может, спонтанно растущее «абсолютное дерево энтропии»… да-да, растущее, потому что объем нагуаля возле Чужой медленно увеличивается. Знаете, на что это похоже? На раковые метастазы. Я также не ведаю, к чему может привести рост нагуаля. Пока он ни с одной из форм материи не взаимодействует. Но это с материей нашей метавселенной! В то время как роиды и тартариане – суть объемы иных вселенных, закапсулированных в нашей под воздействием местных физических законов. Что, если нагуали каким-то образом станут реагировать с ними? Что, если есть какой-то спусковой механизм этого реагирования? Представляете последствия? Энергетические процессы, присущие нашей метавселенной, ограничены низкоэнергетическими характеристиками ее вакуума, в то время как энергетические возможности вакуума объектов чужан как минимум на порядок выше. Если нагуали дестабилизируют состояние Тартара и Чужой, может произойти спонтанная фазовая перестройка нашего вакуума, что опасно не только для ближайших звезд, но и для метагалактики в целом! Понимаете, о чем речь?»
«Именно поэтому наша организация и взялась за изучение феномена нагуаля. По моим личным наблюдениям, Тартар «искрит», то есть его ядро уже возбудилось, что привело к сериям землетрясений, ломке коры и местным эруптивным процессам. Паутины, которые, как известно, являются полевыми стабилизаторами континуума Тартара, еще кое-как справляются с задачей гашения колебаний, но процесс начинает выходить из-под их контроля. А нам, кстати, докладывают, что там «все нормально».
«Вы хотите сказать, что некто заинтересован в том, чтобы люди не знали истинного положения вещей?»
«Артур, ситуация складывается чрезвычайная, поэтому своими предположениями прошу не делиться ни с кем, даже с ближайшими родственниками. Это чревато последствиями… вплоть до летального исхода. Если бы еще не кампания травли паранормов… понимаете?»
«Значит, этот некто, кому выгодна травля и все, что происходит, все-таки существует? А то ходят слухи разные, сбивающие с толку».
«Скажем так: больше да, чем нет. Правда, вполне может оказаться, что этот некто не физическое лицо, а некий направленный процесс, использующий конкретных физических лиц, многие из которых даже не догадываются, что подчиняются чужой воле. Если уж мы, люди, владеем методами глубокого кодирования или зомбирования, как это сейчас называется, то ими наверняка владеет и упомянутый некто. Будьте осторожны, Артур. В последнее время интраморфы гибнут все чаще по самым разным причинам».
«Спасибо за предупреждение, но я не только ученый, но стармен-пограничник, знающий, когда и где можно рисковать. Уверяю вас, я смогу за себя постоять».
«И тем не менее я буду настаивать на подстраховке. С сегодняшнего дня вас будут прикрывать по императиву «ланспасад».
Левашов пожал плечами, как бы говоря: раз нужно, значит, нужно. Расстались они удовлетворенными в разной степени: Ставр узнал больше, чем рассчитывал, Левашов меньше. Особенно Панкратова насторожили слова ученого о росте нагуаля. Месяц назад, когда он еще работал на Тартаре, о росте нагуаля не было и речи. Этот эффект необходимо проверить в других местах.
Пробыв на погранзаставе до вечера (условного, конечно) в ожидании Виданы, Панкратов решил еще раз поговорить с Железовским, чтобы тот сменил напарника или вообще разрешил работать в одиночку. Внучка Аристарха на борту «Стрельца» так и не появилась.
Уже в метро заставы Панкратов обратил внимание на одного из пограничников, вышедшего навстречу. Был пограничник мал ростом, смугл и сед и, в общем-то, не слишком примечателен, но, встретив взгляд его черных глаз, в которых отражались ум, абсолютное понимание, предупреждение и ломающая все барьеры сила, Ставр даже споткнулся, с удивлением оглядываясь на незнакомца. Вдобавок ко всему показалось, что кто-то с отеческой усмешкой потрепал его по щеке. И еще Ставр заметил, что на безымянном пальце левой руки незнакомца красуется перстень из красивого прозрачно-черного камня, напоминающего морион. Точно такой же перстень с плавающей изумрудной искрой в глубине камня приснился ему несколько дней назад. Что таких совпадений просто так не бывает, Панкратов сообразил, уже выходя из метро управления на Земле.
Архонт Всемирного Вече Велизар не удивился, когда президент Совета безопасности Хасан Алсаддан испросил у него аудиенции. Он догадывался, о чем пойдет речь.
Алсаддан прибыл не один, а со свитой в десять человек, в которую входили секретарь, советники, телохранители-люди и телохранители-витсы. На этот раз одет он был в цветастый халат и парадный тюрбан, а туфлям с загнутыми носами мог бы позавидовать любой калиф прошлых веков.
Велизар, одетый скромнее – в летний блузон голубого цвета с серебряными разводами в славянском стиле и такие же брюки, – оценил помпезность визита сразу, но даже бровью не повел. Вышел из-за рабочего инк-стола, поклонился и провел высокого визитера в сад для приема особо почетных гостей. Один из телохранителей вознамерился было последовать за ними, но вдруг закрыл глаза и вышел, деревянно переставляя ноги. Остальные расположились в «ромашке» приемной, вырастив мебель по вкусу.
Алсаддан подождал немного, но так как никто в резиденции архонта не появился (Велизар знал, кого ждал президент Совета безопасности – корреспондентов разных компаний новостей, и принял меры), начал разговор в недопустимо категоричном тоне, причем на звуке, а не слоган-речью:
– Великий князь! Я хотел бы сделать несколько официальных заявлений. Первое: в связи с ухудшением криминогенной обстановки в Системе и особенно на Земле необходимо переизбрать комиссара-прима службы безопасности Пауля Герцога как не справившегося с обязанностями. За последние два года рост нераскрытых преступлений превысил все допустимые для социума нормы, небывалая волна терроризма обрушилась на…
– Заявление принято, – мягко перебил гостя Велизар. – Ваше предложение будет рассмотрено на ближайшем Соборе. Если, конечно, Совет безопасности единодушен в своем мнении относительно отставки комиссара.
Алсаддан остался холоден и невозмутим.
– К сожалению, совет не единодушен, однако обстановка складывается таким образом, что требуются меры чрезвычайного характера.
– Хасан, вы прекрасно понимаете, что без одобрения совета решение об отставке комиссара принято быть не может.
– Но зато вы можете сделать это своим указом.
– Для этого все равно нужны очень весомые аргументы, а я их не вижу. К тому же такой указ все равно должен быть ратифицирован всеми палатами Вече. Что еще вы имеете заявить?
Алсаддан неслышно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, сдержал какое-то резкое слово. В пси-диапазоне он давно пытался прозондировать мысли архонта, опираясь на гигантскую мощь эгрегора, пусть и ослабленную расстоянием, но Велизар тоже владел потоком Сил своего эгрегора, поэтому их обоюдная шахматная пси-партия закончилась вничью.
– Что ж, мы обсудим эту проблему на ближайшем конгрессе совета. Второе заявление не менее важно, чем первое. Синклит старейшин Всевече без санкции Совета безопасности и СЭКОНа занимается самостоятельным расследованием некоторых криминальных дел, что мешает следствию и может привести к весьма трагичным последствиям. Такими делами должны заниматься компетентные органы, профессионалы ОБ УАСС, а не дилетанты. Факты я изложил в интенсионале, переданном в комп-сеть вашего секретариата. Считаю, что нарушены этические нормы, а также Устав Всевече, запрещающий совмещать деятельность проконсулов такого ранга и операторов кримслужбы. Если вы не примете необходимых мер, а именно: немедленно не пресечете незаконные действия синклита, не измените его состав, не привлечете виновных к дисциплинарной или уголовной ответственности, – я буду вынужден обратиться с рапортом в третейский СЭКОН-суд.
В глазах Велизара не отразилось ничего.
– Меры будут приняты. Ваши заявления записаны, комиссия по правам человека сегодня же примет их к рассмотрению.
– Тогда у меня все. – Алсаддан встал, поклонился и вышел из сада в кабинет. Велизар задумчиво смотрел ему вслед.
Они собрались в знакомом бункере спустя два часа после посещения Алсадданом архонта Всемирного Вече: трое советников синклита старейшин, Велизар и Пауль Герцог. Но беседу не начинали, пока к ним не присоединились еще двое – Забава Боянова и председатель СЭКОНа Ги Делорм.
Велизар в одном слогане передал смысл встречи его с Алсадданом, и на долгие несколько секунд все замолчали, переваривая услышанное. Потом Железовский проговорил:
«Они выясняют степень защиты и готовность к обороне наших бастионов, иной причины личного появления Хасана в Вече я не вижу. Он мог просто позвонить по консорт-линии, не выходя из своего кабинета».
«Я тоже так считаю, – кивнул Баренц. – Последние убийства интраморфов подтверждают этот тезис. Интраморфа можно убить просто – издали, с помощью карабинов и винтовок, снабженных ультраоптическими насадками и компьютерным блоком наводки, или еще проще – взорвав его в машине, лифте или в метро. Так нет же, их подстерегают группой, используют парализаторы и мощные усыпляющие средства. Зачем? Ответ один: кто-то экспериментирует, изучает способы защиты интраморфов, их сопротивляемость и живучесть. И этот кто-то, конечно, ФАГ».
«Не каждого интраморфа можно убить издали, – возразил ради истины Ратибор Берестов. – Бомбу, во всяком случае, унюхает любой из нас, а тем более эр-мастер».
«Эрмы не в счет. Эрм – воин по рождению, он воспринимает происходящее как вызов, на который должен ответить наилучшим образом. Но в принципе Ярополк прав. В ближайшее время следует ожидать нападений на опытных паранормов, в том числе на нас».
«Я давно жду этого, – с угрозой произнес Железовский. – Если это случится, мы выйдем на ФАГа быстрее».
«Не хвались, идучи на рать, старик. Много ты знаешь о возможностях ФАГа или его эмиссаров?»
«Одного не понимаю, – сказал Ги Делорм. – Зачем ФАГу раскрываться, начиная охоту за нами? Ведь этим он добьется только включения чрезвычайных режимов типа ГО или «Шторма» ВВУ».
«А кто нам разрешит включить эти режимы? О ФАГе знаем только мы, – холодно обронила Боянова. – Вернее, не знаем даже, а догадываемся. Вот почему он хочет устранить нас в первую очередь, как единственную силу, способную помешать ему. Хотя, честно говоря, мне кажется, что мы заблуждаемся, оценивая мощь ФАГа. Если нагуали суть его форпосты, справиться с которыми невозможно, то террор, развязанный им в Системе, отдает средневековьем».
«Забава, вы, как всегда, вовремя окатываете мужчин холодной водой сомнений, – улыбнулся Велизар. – Но вы забываете, что человечество разделилось на четыре типа людей и напоминает четырехслойную пирамиду, причем перевернутую, поставленную на острие».
«Я считала, что человечество разделено на два типа людей: на тех, кто принимает решения, и тех, кто эти решения выполняет. Шутка. А если серьезно, люди делятся на нормалов и паранормов. Не так ли?»
«В принципе так, и все же человечество – пирамида. Ее основание – самый широкий слой – теллуриты, то есть люди, живущие только на Земле или вообще на планетах. Второй слой, уже гораздо меньший, – это соляриты, люди, освоившие Систему, но тоже, в общем-то, неспособные обходиться без привычных удобств в условиях тяготения. Третий слой – сидериты, это в основном стармены, бродяги космоса, разведчики, археонавты, экспедиторы, исследователи, туристы, большую часть жизни проводящие в космосе, в открытом пространстве, в поисках Неизведанного. И наконец острие пирамиды – паранормы, интраморфы, домом для которых может быть в принципе вся Вселенная. Так вот если это острие удалить, уничтожить, рухнет вся пирамида».
«Я понимаю, и все же не следует преувеличивать нашу исключительность. Просто природа возвращает нам то, что человечество когда-то утеряло».
«Забава, вы опять правы. Мы интраморфы, и все-таки мы – люди! Может быть, чуть «усовершенствованные» природой, и только. Мы живем дольше, можем больше, видим дальше, но способны совершать ошибки, не всемогущи и не бессмертны, как боги. Эрмы, как бы ни были более приспособлены к жизни во Вселенной, тоже не являются новым видом разумного существа, просто они конечная стадия развития интраморфа. Кто придет им на смену, я не знаю. Вы тоже».
«Знает Тот Мудрый».
Мужчины переглянулись с улыбками, потом Берестов сказал:
«Существует роман древнего писателя Герберта Уэллса «Машина времени». Так вот, наш уважаемый Ян Тот, Тот Мудрый, напоминает мне героя этого романа, о котором Уэллс написал: «Путешественник по времени принадлежал к числу людей, которые слишком умны для того, чтобы им во всем можно было верить».
«Давайте о деле, – прервал Герцог веселый пси-эквилибр компании. – Алсаддан не остановится на заявлениях, сделанных не ради дела, а чтобы спровоцировать скандал. И за ним, судя по впечатлениям Ярополка и Велизара, маячит внушительная сила темного эгрегора. Стоит средствам информации поднять шум о наших «незаконных» расследованиях, и синклит будет обезглавлен. Нужно немедленно готовить адекватный ответ. Я уже подключил к работе три независимые группы, две в императиве «Полундра» и одну в режиме «Предел», в которые входят ученые и эрмы. Уже появилась интересная информация».
Пауль включил запись, и невидимое облачко пси-сведений «всосалось» в головы собеседников.
«Кроме того, получено косвенное подтверждение того, что ФАГ использует для своих целей южномусанский и южноазиатский эгрегоры. Не исключено, что и североафриканский. Аппаратура криминспекции на всех материках зафиксировала всплески пси-поля именно в моменты нападений на интраморфов и во время больших массовых волнений типа митингов и шествий «во имя предания анафеме исчадий ада», то есть паранормов, естественно. Теперь думайте, что будем делать».
Думали лидеры защитной системы человечества недолго, у каждого была своя область приоритетных действий, в которой он разбирался лучше других, а решать быстро сложнейшие социальные задачи они умели. Правда, все понимали, что без помощи извне с ФАГом не справиться.
«Надо искать союзников, – выразил общую мысль Баренц. – Не советников, а соратников. Не менее мощных, чем ФАГ».
«Негуманов, что ли? – поморщилась Боянова. – Они до сих пор контачить с нами не желают».
«В первую очередь искать надо среди людей».
«Много они нам помогли, когда в Систему вторгся Конструктор? Уж лучше обратиться к негуманам».
«Я не знал, что ты человеконенавистница, Забава».
«Я не человеконенавистница, я просто знаю людям цену».
«Что ж, к негуманам придется обращаться тоже. Потому что гуманоидных цивилизаций, подобных нашей, Даль-разведка пока не нащупала. Скорее всего, как сказал один мой учитель: «Совсем Такие, Как Мы, – редчайшее явление во Вселенной!» А еще один тип говорил, кстати, негуман, что человечество может, но не должно существовать. По замыслу предков Конструктора, они перестраивали вселенную для появления каких-то иных разумных существ, но – не людей».
«Кто же этот тип?» – осведомился Берестов.
«Сеятель, так называемый серый призрак. Вот кого надо звать на помощь, как когда-то сделал Габриэль Грехов».
«Не знаю, – после короткого молчания подытожил Велизар. – Инициатива, как известно, наказуема. Вам и поручим искать Сеятелей. Насколько я знаю, из Галактики они ушли. Куда?»
«Это может знать только один человек, – сказал угрюмо Железовский, мысленно погладив по голове вздрогнувшую Забаву. – Сам Габриэль Грехов. Но и его нет на Земле».
Ставр выпустил терафима, который предпочел остаться невидимым, и с любопытством огляделся. В бункере под километровой толщей камня он был впервые.
В принципе убранство бункера мало чем отличалось от интерьеров стандартных рабочих модулей. Здесь можно было и работать, и отдыхать с небольшой компанией в семь-десять человек. Единственный аппарат, назначение которого Ставр вычислить не смог, занимал половину главного помещения в форме куба и полностью второе помещение – конус над кубом, служивший крышей.
«Установка поляризации вакуума, – сказал Железовский, наблюдая за ним. – Вокруг бункера создан слой «абсолютного зеркала». Встречаться будем в основном здесь, но старт-кабину выбирай только в сети коммуникаций УАСС. Код финиш-кокона введен в Умника опосредованно, через программный запрет. Понял, для чего?»
«Любой, кто попытается выяснить код финиша, просто сотрет запись в памяти Умника», – ответил вместо Ставра его терафим Филиппок, любивший свое второе имя, покороче, – Фил.
«Не вмешивайся в разговор, – предупредил Ставр, – не то больше брать с собой не буду».
Терафим тихо осел в углу комнаты на статуэтку Геракла.
«Я знаю о ваших перемещениях, – сказал Железовский. – Меня интересуют выводы».
Панкратов с невольным уважением глянул на чудовищные бицепсы человека-горы, сидевшего в рубашке с короткими рукавами, и невольно напрягся сам.
«Никто не знает точно, что такое нагуали. Но самое интересное – они растут, увеличиваются в объеме. И вокруг всех, которые я посетил, замечена странная возня негуманов. Причем у Копа де Плата появились объекты, не принадлежащие ни чужанам, ни тартарианам, ни орилоунам, ни серым призракам. Стармены назвали их лемоидами».
«Знаю. Вероятнее всего, это объявились помощники ФАГа. Но может быть, это те самые таинственные представители третьей волны разума, для которых Конструкторы перестраивали космос».
«Если вы так хорошо обо всем осведомлены, зачем было поручать мне расследование? Да еще в открытом режиме?»
Железовский не шевельнулся, но Ставр вдруг почувствовал взгляд на затылке, обернулся и обомлел: в проеме ранее скрытой двери стоял второй Железовский, разве что одетый иначе. В долю секунды он пересек комнату, и на голову Ставра обрушился «клин» – удар в русском стиле, ломающий височные кости. Он не был готов к такому повороту событий, поэтому среагировал в последний момент, уходя вниз и в сторону, не решаясь ответить силовым контактом. Но Железовский-два снова оказался рядом, проведя чистую комбинацию добивания, и Панкратову пришлось ответить встречным щитом и отбивом, после которого человек-глыба не смог остановиться и сокрушил кресло у стены. Замер, уронив руки, глянул исподлобья, и «оба Аристарха» подмигнули интраморфу с одинаковой мрачновато-снисходительной усмешкой.
«Неплохо, но реагировать надо адекватно и быстрее, – прозвучал пси-голос Железовского. – Это мой двойник, «динго», конечно, однако с полным эйдосенсорным эффектом. Так вот, нас начали «щупать» на предмет защищенности и вполне могут применить этот прием – пустить двойника. Ты ведь не ждешь ничего плохого от меня, верно? Или от деда. Сможешь отличить, где я настоящий?»
Ставр оглядел обоих «близнецов» и указал на Железовского, стоящего у стены.
«Молодец. А вот Ярополк не смог отличить».
Аристарх сделал жест пальцем, и сидящий в кресле Железовский-первый встал и бесшумно вышел. Настоящий Аристарх занял его место.
«С Виданой встречался?»
Ставр не опустил головы, но не ответил.
«Ясно. Как кошка с собакой. Да, она девица самостоятельная, упрямая, с замашками лидера. Что ж, могу поменять партнера, если будешь настаивать».
Панкратов открыл рот, чтобы сказать «настаиваю», и закрыл. Что-то в тоне Аристарха его насторожило.
«Попробую поработать, я не все приемы использовал».
«Ну и ладушки, опер. Поступило предложение найти одного упрямого индивера, экзоморфа… догадываешься?»
«Не Грехова ли?»
«Догадливый. Его, родимого».
«Но ведь он ушел с Конструктором».
«Уйти-то ушел, но должен был оставить адрес, где его искать в случае чего. Начни с его бывшего дома, там с тех пор, по-моему, никто не живет. Прояви инициативу, а там посмотрим, куда вляпаешься. До связи. Да не забудь забрать терафима, мается, бедный».
Ставр взял со столика кокосовый орех, задумчиво продырявил его пальцем, выпил содержимое мелкими глотками, смакуя. На пороге кабины метро оглянулся. «Двое» Аристархов смотрели на него внимательно и строго.
Почти как и все интраморфы, Баренц жил в собственном доме, на окраине Североморска, расположенного на берегу Кольского залива Баренцева моря. Здесь жили его отец, дед и прадед, здесь испокон веку жили все его предки до двадцатого колена, еще до появления города.
Дом был стар и достаточно примитивен, без встроенного инженерно-технического оснащения и киберкомплекса обслуги, сложен из кирпича и с крышей из керамлита, но Ярополк любил его с детства и не собирался менять. Жил он один, и лишь изредка в доме, состоящем всего из четырех комнат, появлялись гости.
Полюбовавшись с пригорка на заходящее солнце, которое полого спускалось к заливу, Ярополк привычно «просеял сквозь себя» пространство вокруг, вслушался в биение электромагнитных и звуковых полей, отметил не слишком профессиональное движение эшелона прикрытия и направился к дому, через небольшой сад.
Засаду он почуял, только переступив порог прихожей.
По классификации контрразведчиков это была засада «уровня три»: группа перехвата имела спецаппаратуру для маскировки и пси-фильтр, поглощавший мысленный шум команды. Засада «уровня один» – это засада агентурная, человеческая, без особых изысков в защите, «уровня два» – в общем-то, тоже достаточно примитивная, разве что с применением специальных приборных средств, аппаратов инфравидения и дальновидения, точного оружия и радиосвязи. Вплоть до третьего уровня интраморф мог эти засады обнаружить и обойти. Императивы же «уровня четыре» и «пять» были рассчитаны на применение приемов «виртуальной реальности» с пси-подавлением и гипноатакой, засечь их было почти невозможно. Баренц мог бы, наверное, почувствовать неладное, если бы не был уверен в надежности охраны своего дома. Однако те, кто засаду готовил, были мастерами своего дела, да и людей среди них не было.
Удар пси-поля был не слишком силен, вернее, пси-щит Баренца отразил больше половины мощности излучения, и в первые мгновения казалось, что он справится с гипноатакой. Затем каскадом обрушились ощущения: прилив крови к голове – чувство тяжести во лбу и в желудке – «отключение» рук, ног – отсутствие сердцебиения – и странное, и жуткое чувство: будто голову кто-то вытягивает из шеи, шея удлиняется, за ней тянутся внутренности, нервы и, наконец, «обрыв» шеи – полная нечувствительность тела…
И все же глубокого, паранормального сознания Ярополк не потерял, его спас «защитник», вовремя включивший шумоподавление в противофазе пси-поля. А затем внутри пустого объема головы возник гулкий, невероятно тягучий голос:
«Привет, присоединившийся. На этом уровне сопротивляться не стоит, не выживешь. Прими наш интенсионал и действуй так, как будто ничего особенного не произошло. Ты – воевода. Когда будет нужно, мы тебя позовем».
Голос уплыл в кости черепа, стек по ним в кости ног и растворился в них. Баренц мгновение стоял оглушенный, потом опомнился и начал действовать. Упал в прихожую он таким образом, чтобы видеть коридор боковым зрением.
И тотчас же из дальней комнаты – гостиной – бесшумно выскользнул человек в «хамелеоне». Ярополк заметил его по колебанию очертаний предметов и только потому, что ждал появления. Человека в боевом операционном костюме с компьютерной системой маскировки увидеть непросто и в яркий солнечный день.
Постояв немного в конце коридора, неизвестный переместился ближе к лежащему Баренцу, и тут же из ближней комнаты – спальни – выглянул еще один такой же «призрак». Между ними возник мгновенный мостик пси-контакта, и Баренц понял, что это не люди, а витсы – высокоинтеллектуальные технические системы, очень редко оформляемые под фигуру человека.
Затем из кухни вышел третий член засадной группы. Хотя он тоже был облачен в маскирующий костюм, Баренц видел его более отчетливо, чем первых двух, потому что форма его тела даже отдаленно не напоминала фигуру человека. Это был витс-функционал с определенной программой, а именно – мощный аппарат пси-моделирования, способный гипнотически оглушить любого человека и считать его память. Когда он наклонился над Ярополком, передавая обещанный интенсионал, Баренц начал действовать, понимая, что если промедлит, оправдать свои действия перед друзьями уже не сможет. Эшелон прикрытия почему-то опаздывал, хотя мог бы уже и отреагировать, не получив «добро» на смену группы от охраняемого лица, и эта задержка тоже, очевидно, входила в замысел разработчиков засады.
Витс понял мысль Баренца на десятую долю секунды позже, чем следовало, и не успел отреагировать: Баренц выстрелил в него, не меняя положения тела; в его уник был встроен импульсный аннигилятор «шукра».
Разряд развалил робота надвое, прошил шкаф, пробил две стены дома, внутреннюю и внешнюю, и снес вершину сосны во дворе, лишь после этого обойма подстраховки Баренца осознала, что произошло ЧП.
Ярополк успел выстрелить еще дважды и разнести в пыль даже не пытавшихся бежать двух первых витсов, чтобы уничтожить следы. После этого Баренц довершил уничтожение дома и потерял сознание.
– Как это случилось? – чеканя слова, спросил директор УАСС, глядя на комиссара из-под тяжелых век.
Герцог так же медленно рассказал Шкурину историю с нападением на лидера синклита старейшин. Директор УАСС не был интраморфом, хотя и обладал кое-какими паранормальными возможностями, но слоган-речью не владел. Человеком он был крутым и жестким, если не жестоким, и дисциплина в управлении при нем стала незыблемой основой работы.
– Я не знал, что его прикрывает эшелон «ланспасад», – угрюмо проговорил Шкурин, почти такой же мощный с виду, как и Аристарх Железовский. – В этом есть необходимость?
– Видимо, есть, – бесстрастно ответил Герцог, продолжая стоять у стола директора: сесть его не пригласили. – Он посвящен во все тайны работы Всевече и тревожных служб. Но причина нападения пока не выяснена. Когда он придет в себя, я попробую выяснить его мнение.
Шкурин нахмурился, сведя косматые брови в одну линию.
– Разве он… жив?
Герцог про себя отметил эту заминку.
– Он в шоке, но выживет.
Молчание в кабинете, таком же мрачном, как его хозяин, длилось больше минуты.
– И чем вы объясняете опоздание обоймы прикрытия? Даже не обоймы – эшелона! То есть специально сбалансированного отряда, способного среагировать даже на выпад змеи. Ведь это были ваши люди, комиссар? Вы их отбирали?
– Не лично я, но моя служба, – согласился Герцог. – Объясняется все просто: произошло шунтирование. Есть такой термин – шунтирование или спуск программы. То есть в программу компьютера включается заведомо слабый элемент, который в конце концов не выдерживает, сбивает результат, приводит к ее отказу. В нашем случае в обойму был включен именно такой «элемент» – некто Елин Борис. Он отвлек внимание группы наблюдения… – Герцог поколебался немного, но все-таки закончил: – Когда Баренца атаковали, наблюдатели играли в чатуранг[130].
Директор управления мигнул.
– Это доказано? Где он… этот ваш «элемент»?
– В бегах. Но мы его рано или поздно вычислим. Вероятность случайного совпадения, конечно, велика, но вполне возможно, что Елин – фигура подставная.
– Яснее.
– Его просто запрограммировали на тот поступок, который привел к драме, хотя сам он об этом может и не догадываться. Как нормал… простите, как обычный человек он не обладает пси-защитой мозга.
Лицо директора управления налилось кровью. Он тоже не владел естественным пси-щитом, но у него был мощный «защитник», блок которого не мог пробить даже Герцог.
– Не валите свои неудачи на людей, так сказать, с больной головы на здоровую! Теперь видно, откуда «растут ноги» неприязни общества к паранормам. Если уж вы, комиссар-прима службы безопасности, презрительно называете людей «нормалами», чего ждать от других интраморфов?
– Я никогда не говорил о людях с презрением, – холодно запротестовал Пауль. – И вы прекрасно знаете, как относятся к людям паранормы. К которым, кстати, обычные люди не испытывают ни раздражения, ни зависти. Конфликт выгоден не им и не нам, а кое-кому повыше во властных структурах, которые держатся в креслах только благодаря искусственно подогреваемой ненависти. Не так ли?
– Положим, этот тезис спорен. – Шкурин дал понять, что прием закончен. – Интраморфы тоже не застрахованы от кодирования. – Он не сразу понял, что проговорился, а Герцог сделал вид, что не расслышал начальника. – Идите. Завтра утром доложите о принятых мерах. Я начинаю верить президенту Совета безопасности, что вы не справляетесь со своими обязанностями.
Герцог четко повернулся и вышел из кабинета, отметив, как его «повели» через видеосистемы охранники и наблюдатели директорской защитной сети. За комиссаром наблюдали и его люди, из эшелона «ланспасад», но у Герцога вдруг появилось ощущение, что за ним следит кто-то еще – очень тонко, на грани «комариного писка», как бы изнутри его самого, из атомов и молекул мозга и сердца. Ощущение прошло, как только он вошел в свой кабинет, но запомнилось надолго и омрачило настроение. Герцог, эр-мастер, как и Ставр Панкратов, но более опытный и сильный, знал, что в оценке событий не ошибается.
Сигнал «три девятки» по треку пришел в УАСС рано утром двадцать первого июня, а уже через час все информационные агентства Солнечной системы оповестили слушателей, что в Антарктиде обнаружен «осколок следа» Конструктора, пожирающий любое вещество. «Осколком» этим оказался массивный кластер, состоящий из монополей – тяжелых элементарных частиц с анизотропией магнитного поля. Как известно, все без исключения частицы – диполи, то есть имеют два магнитных полюса, «северный» и «южный», а монополь имел лишь один. Но не это было главным для спасателей, а одно из свойств частицы – способность разрушать самые стабильные из частиц, протоны, время жизни которых намного превышало возраст мета-галактического домена[131].
Там, где появлялся хотя бы один монополь, начиналась цепочка протонных катастроф, распад протонов, что, естественно, приводило к распаду вещества.
Кластер обнаружили случайно: гляциологи, следящие за состоянием ледяного панциря вблизи Оазиса Амундсена, созданного около двухсот лет назад на месте расположения одной из антарктических станций, наткнулись на идеально круглую дыру диаметром около десяти метров в ледяном поле Скотта. А когда глянули поближе – обомлели: дыра пронизывала весь слой льда толщиной в километр и, дойдя до каменного щита Антарктиды, упиралась в гигантскую полость глубиной в двести метров. Но самое главное – радиоактивность льда по мере опускания в тоннель возрастала, а у полости достигала таких величин, которые требовали специальных мер защиты.
Безопасники УАСС, первыми спустившиеся в дыру, быстро смекнули, в чем дело, тем более что помогали им инки управления, обладающие огромной базой данных, так что идентификация найденного объекта не заняла много времени. И тут же район закрыли для посещения, а население близлежащих поселков под куполами и города в Оазисе Амундсена было эвакуировано.
Эксперты синклита старейшин Всемирного Вече узнали о происшествии в то же время, что и спасатели, поэтому во вторую группу аналитиков вошли Железовский и Берестов. Увидев через ультраоптику кипящий клубок огня на дне впадины (подо льдом), они сделали вывод сразу же, не дожидаясь резюме Умника, но делиться впечатлениями не стали. Кластер монополей массой в миллион тонн продолжал погружаться в недра материкового щита Антарктиды, разрушая горные породы с такой же легкостью, что и лед. Экспертам было ясно, к каким последствиям это может привести, но обоих мучил один вопрос: кому и зачем понадобилось сбрасывать сюда кластер?
Что сделано это намеренно, оба не сомневались. Если бы глыба монополей упала сама, наткнувшись на Землю, ее обнаружили бы по радиоактивному следу тотчас же, а по массе – еще раньше, до подлета к планете. Чтобы она оказалась в Антарктиде незаметно, надо было погрузить ее в транспортник, закапсулировать силовым полем и аккуратно опустить на лед.
Запрос погранслужбе подтвердил правильность догадки: месяц назад в означенном месте садился «Керманшах», грузовой галион Всемирной миссии магов и спиритов, якобы для пополнения запасов экологически чистой пресной воды. Никто, конечно, не контролировал, чем занимались во льдах маги и «ученики» Великого магистра магии Шан-Эшталлана Первого, но сам факт высадки говорил о многом.
«Хорошо, что они сбросили кластер здесь, а не в центре Москвы или Чикаго, – сказал Ратибор Берестов, когда эксперты возвращались домой. – Но и оттуда, из-подо льда, выколупнуть кластер будет невероятно трудно. И логика того, кто это сделал, мне совершенно непонятна. Это же уровень чистого террора, разведки боем, а не тихого вторжения или просачивания».
Железовский, широко шагавший впереди по коридору здания Всевече, резко остановился, так что Берестов едва не налетел на него.
«Может быть, ты прав, как никогда. Действительно, это напоминает разведку боем! ФАГ изучает не только возможности отдельных людей и паранормов, но и всего сообщества в целом. А для такой проверки все средства хороши, ведь сталкивает он нас не со своими клевретами и слугами, а людей с людьми, оставаясь в тени. Чем быстрее мы на него выйдем, тем больше шансов избежать большой войны».
«Надо направить Ставра по этому следу. Но тогда ему придется столкнуться с южномусанским эгрегором, мощь которого достаточно велика, чтобы уничтожить одного человека».
«Он будет не один. Мигель охраняет его спину, да и наш эгрегор не слабее».
Берестов кивнул, и они разошлись на пересечении коридоров в разные стороны.
Фагоразведка… да, это разведка ФАГа, думал Берестов, привычно «взвешивая» пространство вокруг себя и не замечая этого, как не замечает человек своего дыхания или сердцебиения. Мозг обрабатывал поступающую информацию без участия сознания.
«Фагоразведка» – точнее термина не придумаешь. Но, может быть, мы выдаем нежелаемое за действительное и кластер просто сбросил какой-то идиот?
«Вряд ли Шан-Эшталлана можно считать идиотом, – раздался пси-смешок Железовского, который уже скрылся за дверью своего кабинета, но из потока связи не вышел. – Я точно знаю, что он собой представляет как паранорм, к тому же он дружок нашего уважаемого президента Совета безопасности Алсаддана».
«Тогда ты, к сожалению, прав, старейший».
«Я прав всегда!»
Берестов улыбнулся и вошел в приемную Велизара, где его ждал Мигель Эстебан Хосе Павел да Сильва, шеф-лидер сектора пограничных проблем.
Видана писала картину взаимодействия Сил темного и светлого эгрегоров. В качестве конкретных моделей она взяла северославянский и южномусанский эгрегоры, отличающиеся мощью, творческой потенцией и качеством тонких полевых планов, выражающихся в преобладании эмоций разрушения, а не созидания, в ауре южномусанского эгрегора.
Картина получалась безрадостная, напоминающая сражения типа Куликовской битвы или Сталинградской времен Второй мировой войны, если бы они разворачивались в четырехмерном континууме. Да и цвета картины: фиолетовый, багровый, маренго, ультрафиолет и радиоспектральная полоса, а также музыка – мрачные диссонансы, тревожные созвучия smanioso и квартквинтаккорды[132] – говорили не о «божественной литургии», а скорее о войне пси-натур. Но Видану заинтересовала наметившаяся тенденция Сил южномусанского эгрегора к сверхбыстрому реагированию и концентрации пси-поля.
Как пси-специалист (эфаналитик социопсихических настроений), Видана хорошо знала, что системы эгрегоров больших человеческих сообществ высокоинерционны. В области их действия проявить что-то новое чрезвычайно трудно даже Лидеру, даже ценой воли, судьбы и жизни. А в ее конкретном случае получалось, что эгрегором кто-то управлял! Слишком живо он реагировал на малейшие изменения Сил противника. Это было тем более удивительно, что эгрегоры – надиндивидуальные организмы планетной психосферы, не обладающие волей, психоэнергосистемы с огромным количеством связей, не позволяющих управлять ими из единого центра…
«Наверное, я чего-то не учитываю, – подумала Видана. – Или не понимаю. Надо с кем-то посоветоваться, может быть, я поддалась влиянию бабули Забавы? Вечно она выделяет специфику национальных эгрегоров. Дед, вот кто поймет меня…»
В прихожей хрустально прозвенел дверной автомат. «Домовой» высветил пси-образ гостя, и Видана со вздохом вышла из оперативного поля игрового инка. Вызвала отсчет времени: половина двенадцатого ночи. Не поздновато ли, мистер Хинн?
Полное имя пограничника состояло из одиннадцати имен его предков, потому что по национальности Хинн был гвинейцем: Хилайя Экосбар Фуфаби Пийон Тругги Лемель Ххах Бнелобе Даг Утруйя З-инн. Короче, Хинн.
Видана снова вздохнула, накинула на плечи кисейно-пушистый хай-фай и, усевшись в гостиной перед камином, приказала «домовому» впустить гостя. Хинн не был интраморфом, хотя и имел кое-какие задатки паранорма, но, сколько помнила девушка, он всегда скрывал свою мыслесферу за экраном «защитника». Поэтому он привлекал ее своей неординарностью и загадочностью, да и внешность имел броскую, что выделяло его из толпы. Его попытки приблизиться «на расстояние поцелуя» Видану особенно не трогали, этот парень был птицей не ее полета, но в последнее время она все чаще стала встречать его там, где он, казалось бы, не мог находиться, и сей факт заставил ее насторожиться. Вот и сейчас: откуда он узнал, что Видана проводит вечер в шале деда, которое тот построил сам в стиле «кантри» на берегу Оки в древнем рязанском заповеднике Мещера?..
Когда Хилайя Экосбар вошел в темную гостиную, занимавшую большую часть домика, он не сразу увидел Видану, забравшуюся с ногами в громадное кресло. Лишь когда девушка вытянула руку ладонью вверх и над ее ладонью засиял длинный язычок огня, словно она держала невидимую свечу, гость разглядел освещенное лицо хозяйки.
– Как ты меня нашел?
– По запаху, – рассмеялся Хинн, делая попытку чмокнуть Видану в щеку, но промахнулся и упал в соседнее кресло, поменьше, приготовленное Железовским для гостей. Его экстравагантная прическа сегодня почему-то не производила обычного эстетического впечатления, а лишь подчеркивала хищный и несдержанный нрав. – Духами «Русь Великая», кроме тебя, никто из моих знакомых не пользуется. Ну и забралась ты в глухомань! От кого прячешься?
– От себя. Хинн, я никого не ждала, мне хочется побыть одной. Зачем я тебе понадобилась?
– Да, в общем-то, хотел пригласить тебя на вечеринку. У моего друга сегодня день рождения, а одному идти не хочется. Там будут и наши общие знакомые, интраморфы.
Видана покачала головой:
– Извини, не пойду. Если бы предупредил заранее, я, может, и подумала бы. Ты один?
– Да, а что? – удивился Хинн. – Еле посадил такси на берегу, чуть было не угодил в болото.
– Там кто-то есть еще…
Гость пожал плечами:
– Мало ли кто бродит. Может, твой охранник. Или у тебя его нет? Если боишься, я могу остаться.
Видана отрицательно качнула головой. Тот, кто прилетел только что, посадив машину точно в центр поля возле дома, был паранормом. Через секунду девушка поняла, кто это, улыбнулась про себя, подумав: забавно… только его здесь не хватало! Как он поведет себя, увидев, что я не одна?
Зазвонила дверь, открылась по мысленной команде Виданы, и в домик шагнул Ставр Панкратов собственной персоной. Остановился, мгновенно разобравшись в обстановке, несмотря на темноту.
– Извините, что без предупреждения. Я, кажется, не вовремя?
Видана зажгла свет. Мужчины оценивающе глянули друг на друга. Впрочем, оценивал противника лишь Хилайя Экосбар Хинн, Ставр его потенциал вычислил давно и серьезным соперником не считал. Видана же невольно сравнила обоих. Сравнение было не в пользу Хинна.
Ставр был развит не хуже, но его осанка и грация подчеркивались внутренней силой, чего не увидела Видана при первом знакомстве. Кроме того, он двигался и жил быстрее и точнее, а также свободнее, с легкостью обходя любые помехи на пути. Но самой примечательной деталью у Ставра были глаза: прозрачно-серые, не ледяные, но с морозным отблеском, они замечали и видели все, понимали все и предупреждали. Не умели они только улыбаться. Во всяком случае, Видана пока улыбки в них не замечала.
Да, призналась девушка с неохотой сама себе, есть в нем некий шарм, скрытая мощь, а природа вылепила его неплохо…
«Конечно, хорошо ему! – внезапно рассердилась она. – Он уже родился эрмом, с запасом ратных знаний, а тут пока дойдешь до мастера – тысячу синяков и шишек наживешь!»
– Проходите, не стойте у порога.
– Может, в другой раз?
В присутствии неинтраморфа они вынуждены были говорить на звуке.
– А это что еще за явление?! – обрел наконец дар речи Хинн. – Какого дьявола ему здесь надо?
Панкратов глянул на него, но промолчал. Видана с неохотой разрядила обстановку:
– Остынь, Хинн, мы работаем вместе… с недавнего времени. Таковы превратности судьбы.
Хинн угрожающе оскалился:
– И выбрал он столь поздний час, чтобы поговорить о работе, конечно. Так я и поверил.
Ситуация совсем перестала нравиться Видане.
– Остынь, гриф, я сказала. Ты тоже нашел подходящее время для визита. – Повернула голову к Ставру: – Вы могли бы мне позвонить, прежде чем…
– Я звонил, а время не терпит. В шесть по среднесолнечному мы должны быть в управлении.
Он не выразил недовольства тем, что Видана проигнорировала его просьбу встретиться на погранзаставе у Левашова, и это обстоятельство заставило ее сдержать резкое слово. Зато не сдержался Хинн:
– Шел бы ты домой, эрм. Совместные дела надо решать на работе, а не в постели.
– Хинн! – предупреждающе произнесла Видана.
Легкая улыбка скользнула по губам Панкратова.
– Похоже, ты это правило выучил наизусть.
Хинн вскочил, но окрик Виданы остановил его. Ворча, он все же сделал шаг к Ставру, но тот молча повернулся и исчез за дверью. Пси-импульс принес Видане слоган прощания с запахом фиалок и сложным ощущением недоумения, предостережения, угрозы, неудовлетворенности и сожаления.
– Ха! – обалдело сказал Хинн, не веря, что противник оставил поле боя, картинно напряг торс. – Как я его, а? Кажется, он струсил.
– Пусть тебе так не кажется, – сказала Видана. – Я устала и хочу спать, встретимся завтра. Звони.
Выпроводив несколько очумевшего пограничника вслед за Панкратовым, Видана вдруг подумала, что ни тот ни другой не раскрыли истинных причин посещения. Оба могли свободно найти ее по связи, один – используя сеть «спрута», второй – информслужбу погранцентра, и оба этого не сделали, предпочитая заявиться в шале лично. Что бы это значило? Что им было нужно, особенно Панкратову? Может быть, пора выходить в полный контакт по формуле «два С»?
«Эрм, – позвала она мысленно, – зайди, есть дело». Панкратов появился через несколько секунд, будто ждал за дверью, бесшумный, невозмутимый, сильный и умный. Последнее ощущение было особенно приятным.
– Обойма два С, – назвала Видана вслух пароль, сопровождаемый сложным слоганом, без которого произнесенные слова были бы недействительны.
Ставр ничем не выдал своих чувств, просто кивнул, отчего девушка даже почувствовала разочарование и перешла на слоган-речь:
«Вы не удивлены?»
«Нет, немножко, с недавнего времени я слежу за вами и кое-что сообразил. Взбалмошную, резкую в оценках девицу вы играете хорошо, но всегда останавливаетесь вовремя, а это уровень иного контроля. Да и дед ваш помог определиться».
«Каким образом?»
«Уж очень ловко я, опер свободного соло в системе «контр-2», оказался втянут в авантюру синклита, да еще по той же теме плюс еще более хитрая обработка лопуха опера, чтобы ему дали вас в напарники… поневоле задумаешься».
Видана улыбнулась, задумчиво разглядывая гостя.
«Да, дед Аристарх – хитрый политик. А у вас очень хорошая интуиция, эрм. Ну и как мы будем работать?»
«А как наметили, – безмятежно ответил Ставр. – Можно я присяду?»
Получив царственное согласие, он сел напротив хозяйки, непринужденно закинул ногу за ногу, и не было в его позе и жестах ни наигрыша, ни желания покрасоваться, как у Хинна.
«Все, в том числе и эксперты синклита, считают нас стандартной парой «усиления результата», не более того, парой молодых и зеленых оперов, рвущихся в бой, ну и прекрасно! Отличная ширма для той работы, которую мы будем выполнять. Продолжайте играть роль взбрыкивающей опер-мадам, а я буду тем, кто я есть на самом деле, – ученым, стремящимся добыть славу на поприще изучения нагуалей».
«Но что я должна буду делать конкретно?»
«Мы действительно будем исследовать нагуали. А кроме того, искать подходы к тем, кому выгодно, чтобы они, то есть «невидимые кораллы», оставались тайной за семью печатями».
Видана покачала головой:
«Не смотрите на меня подозрительно, я не получала конкретного задания от своего командования. Чаю хотите? Кофе? Тоник?»
Ставр кивнул. Сейчас девушка держала себя совершенно иначе; сбросив маску, она сразу стала на ступеньку выше по интеллекту, красоте, женственности и внутренней силе, и это его обеспокоило почему-то, заставило держаться строже и суше, волноваться и прислушиваться к голосу крови и сердца.
«Домовой» принес чайный сервиз, и они принялись за чай.
«Дана, а почему вы напали на меня там, в лесу?» – задал вопрос Ставр, уже предполагая ответ.
Видана нахмурилась и тут же рассмеялась.
«Потому что я знала, что вы опер «контр-2», и захотела проверить, так ли уж он силен, этот эрм, как о нем говорят».
«Ну и как, убедились?»
«Вполне. Кстати, это тоже послужит хорошим прикрытием для дальнейших наших «официальных» отношений. Но деретесь вы мастерски».
«Благодарю за комплимент, – ответил Ставр почти равнодушно, поставил чашку. – Через минуту появится ваш дед, поэтому я исчезаю. До связи, «кошка».
«До связи, «собака», – ответила девушка.
Мигель да Сильва стал начальником сектора пограничных проблем против своей воли, до этого он занимался чистой наукой в группе Танаки на Тартаре – изучал свойства тартарианских Городов и вплотную подошел к проблеме контакта с паутинами, полевыми стабилизаторами жизни Тартара, своеобразными интеллектуальными, с точки зрения негуманов, техническими системами, которые пытались самостоятельно удержать свой мир от распада.
Мигель был эрмом, но с космическим закалом, он мог бы, наверное, жить на любой из планет негуманов, а также и на мертвых, с точки зрения землян, планетах. Его работа по теории компактификации многомерных континуумов в потоке трехмерного времени стала классикой физики Тартара и позволила вплотную приблизиться к контакту с собственно тартарианами, а не с «обломками» их пространств, чем, по сути, были Города и отдельные черные глыбы типа «любопытников» и «блуждающих скал». Каждая такая глыба была эквивалентна объему евклидова пространства размером с часть Солнечной системы, ограниченную по меньшей мере орбитой Венеры, а то и Земли.
Да Сильва первым из земных ученых сделал вывод, что Тартар – это не остаток «предыдущей вселенной», сохранившийся после ее коллапса, а часть иной метавселенной, внедрившейся в нашу после ее рождения. Более того, он показал, что это может быть ген другой метавселенной, способный – стоит его только активизировать – к развитию из кокона, ограниченного размером Тартара. Развитие же это означало если и не гибель метагалактического домена, то фазовую перестройку местного скопления галактик, что по сути равнялось гибели нескольких цивилизаций в этом районе космоса, включая орилоунскую и человеческую.
С появлением нагуаля на поверхности Тартара область приоритетов Мигеля сместилась, он заинтересовался новообразованием, а когда понял, к каким последствиям может привести взаимодействие нагуаля и ядра планеты, на него вышли работники «контр-2», организации, которая в недрах контрразведки занималась проблемой Фундаментального Агрессора.
Через месяц он сменил Ганичева на посту начальника сектора пограничных проблем и, продолжая заниматься Тартаром, развил бурную деятельность по привлечению интраморфов к проблеме «пересечения» Вселенных. Это была его идея, а не Железовского – заинтересовать проконсулов синклита возникшей угрозой просачивания в нашу метавселенную какой-то другой, просто Аристарх первым воспринял ее всерьез, сформулировал и подбил друзей тряхнуть стариной и взяться за дело. Правда, самому да Сильве было все равно, кто или что просачивается в родной метагалактический домен, – чужой континуум или «войска» Фундаментального Агрессора, которому потребовалось активизировать «ген» Тартара, проблема от этого не становилась более интересной. Но во втором случае требовались особые методы охраны тайны, что мешало заниматься творчеством и ограничивало личную свободу.
И все же Мигель да Сильва был доволен своим положением, потому что ситуация заставила его использовать весь творческий потенциал, жить быстрее любого из людей и добиваться целей, о которых он раньше и не помышлял.
«Контр-2» казалась настолько засекреченной организацией, что о ее существовании не знал даже глава Совета безопасности Хасан Алсаддан, и действовала она пока безупречно. Мигель имел удовольствие в этом убедиться, когда неизвестный интраморф по коду «два С» предупредил его о возможном нападении и ловушка не сработала. Не знал он только одного – кто был начальником «контр-2», хотя и пытался вычислить его в меру своих возможностей. Но ему дали понять, что делать этого не следует, и Мигель подчинился. Он хорошо понимал, с кем начал борьбу «контр-2» и чем может грозить провал организации ему лично.
На Ставра Панкратова, который был вдвое моложе, ему посоветовал обратить внимание все тот же интраморф «два С». Это был не приказ, требующий немедленного исполнения, но Мигель отлично понял смысл совета и внимательно изучил личную карточку молодого ученого, владеющего пассионарностью – способностью к целенаправленным сверхнапряжениям. Панкратов продемонстрировал это, случайно оказавшись на территории Такла-Маканского ксенозаповедника.
Одна из террористических организаций – «Пантеры освобождения младших братьев», которых хватало во все времена, воюющая со всеми «во имя справедливости и освобождения», решила выпустить на волю из бестиария Такла-Маканского заповедника стадо хоррозавров, привезенных на Землю с одной из планет системы Стрельца. Хоррозавр – это колония насекомых размером с небоскреб, способная передвигаться со скоростью бегущего человека, а в пищу употребляющая любой белок, аминокислоты и целлюлозу, то есть все, чем питается и чем является сам человек. Хоррозавр обладает даже зачатками интеллекта и довольно мощной пси-аурой, которая может подчинить волю целого отряда старменов, как это случилось с подразделением Даль-разведки во время первого знакомства. Даже один хоррозавр способен натворить дел, вырвись он на волю и доберись до густонаселенной зоны южного Тянь-Шаня, а на территории бестиария проживала целая дюжина этих «коллективных зверосемей».
Ставр, находившийся в заповеднике с другом Раулем Мир-Хайдаровым, который и пригласил его полюбоваться экзотикой, не знал, что здесь некогда совершил подвиг его дед Ратибор Берестов, но думал он, конечно, не о подвиге. Он сразу определил опасность ситуации: террористы взорвали генератор полевых мембран, стену бестиария и пытались выгнать хоррозавров из их «клетки» на свободу.
Первым делом Панкратов обезвредил вооруженного до зубов главаря банды ублюдков, уложил остальных пять человек у стены и сдерживал усиливающийся натиск хоррозавров, пытавшихся сломить его волю на пси-резонансах жизненно важных органов, до развертывания основных сил охраны и безопасности. У него дважды останавливалось сердце, отказывали легкие, но он продержался восемнадцать минут, сохраняя контроль над террористами, слава Богу – не паранормами, и над гигантскими существами-колониями…
После этого шеф-лидер «контр-2» и уговорил Ставра перейти в свою сверхсекретную контору, объяснив положение дел в Солнечной системе. Панкратов согласился, такие масштабы приложения творческих сил ему и не снились.
Переход же Ставра в СПП прошел спокойно, не всколыхнув особенно ни научные круги, ни службу безопасности, для которой обоснований, выдвинутых начальником СПП, оказалось достаточно.
После гибели Фредерика Фергюссона Мигель окончательно осознал, что Железовский и другие проконсулы синклита правы: кампанией против интраморфов и их ликвидацией кто-то занимался целенаправленно, и это была вовсе не слепая реакция, как он подумал вначале, самолюбивого человеческого социума на рождение «более умного дитяти» – паранорма, за которым стояло будущее. Но это не было и террором в том смысле, как это понимали люди. ФАГу было все равно, чем живет и чем занимается человеческая цивилизация, по какой причине возник конфликт между «отцами и детьми», но для той цели, которой он добивался, важно было устранить любую прогнозируемую помеху, а помешать его деятельности могли только интраморфы. И он занялся ими вплотную, провоцируя, сталкивая людей между собой, не брезгуя ничем, пользуясь всеми методами, накопленными человечеством, по уничтожению себе подобных с помощью обмана, совращения и других низостей, присущих душе человеческой, а также с помощью прямого террора и убийств. Как и любой эволюционирующий биологический социум, человечество реализовало чрезвычайно широкий спектр личностей от гениев до убийц, и ФАГ всегда мог опереться на подонков или простодушных дураков, которых не нужно было искать долго. Кроме того, он владел совершеннейшими методами внушения. Люди, закодированные им, не догадывались, что психика их изменена, что они, по сути, являются живыми зомби, вплоть до совершения ими деяния, запрограммированного их господином, а что будет с ними потом, ФАГа не интересовало. Потому что человеком он не был. Он, вероятно, не был даже разумным существом в том смысле, в каком представляли это себе люди…
Сектор пограничных проблем не имел криминальных или уголовных подразделений, занимающихся розыском совершивших преступления лиц или следственной работой, поэтому Мигель вынужден был использовать каналы «контр-2» с оперативным сектором ОБ. Связь сработала быстро, и уже на второй день после убийства пограничника сотрудники уголовного розыска отдела безопасности и одновременно опер «контр-2» Горюнов получили задание обследовать место засады на Фергюссона в местечке «Ласточкино гнездо» на Марсе. Чутье опера было выше, чем у следователей кримбюро, занимавшихся подобными делами официально, но и ему не удалось составить точную картину нападения, несмотря на сохранившийся отпечаток происшествия. Ясно было одно – на Фергюссона охотились профессионально, с применением спецоборудования и пси-фантомного сопровождения. И нанес оглушающий удар некто, чья характеристика не соответствовала полностью человеческим параметрам. Это мог быть либо витс, либо паранорм, либо кто-то другой, обладающий нестандартной пси-аурой. Кто именно, Горюнов не знал, но после уточнения полевых нарушений в месте засады попытался определить носителя нестандартной пси-сферы по данным, хранившимся в информбанках УАСС. Получалось нечто странное, о чем он сразу уведомил начальство, а оно – шеф-лидера СПП.
Слежку Горюнов почувствовал, как только поднялся в патрульном куттере над мшистой равниной Плоти Бога. Как эрм, он не нуждался в эшелоне «ланспасад» и никогда подстраховкой не пользовался, поэтому сразу понял, что его «повели». Но поскольку опер «контр-2» был готов к такому повороту событий, императив «тень» после его сигнала был развернут буквально в течение минуты. Еще через полминуты был получен ответ: Горюнова вел на пределе оптических возможностей аэр экологической службы Марса. Еще через некоторое время с помощью ультраоптики и большого опознавательного комплекса службы безопасности был определен пассажир аэра – широкофункциональный витс типа «андроид». Такие витсы использовались крайне редко, и определить его принадлежность и завод-изготовитель не составило труда; но захватить витса не удалось: он имел программу самоуничтожения и взорвался, как только «пакмак» безопасников выпал на него с неба.
Горюнов не расстроился, заранее предполагая, чем все это может закончиться. Но у него создалось впечатление, будто за ним наблюдали откуда-то еще, может быть, даже с одной из «привязанных» над Марсом инк-станций, принадлежащих системе СПАС, о чем опер опять же доложил по инстанции. Да Сильве оставалось только порадоваться профессиональной подготовленности контрразведчика, ибо в результате его действий те, кто решил понаблюдать за ним, «засветились».
Передав Герцогу свои умозаключения, Мигель переместился из управления в Антарктиду, где работала бригада УАСС, вытягивающая кластер монополей из-подо льда, но пробыл там недолго. Следственная команда «контр-2» сообщила ему необходимые данные, и да Сильва отправился готовить встречу Панкратову с Великим магом Шан-Эшталланом Первым.
Ставр не был на Тартаре всего три недели, с тех пор как перешел в службу безопасности. До этого он имел статус индивидуала-сайентифика и мог работать по выбранной теме самостоятельно или в коллективах исследователей, если были места. На Тартаре до этого он работал в группе Вивекананды, изучающей «свалки мертвых любопытников», то есть «обломки» Городов, жизнь внутри которых – имеется в виду разумная – по каким-то причинам отсутствовала. Никто никогда не видел «голого» тартарианина, без «шубы» своего странного «пространства», они всегда появлялись в виде громадных, черных, каменных с виду глыб. Но если роиды-чужане умещались даже в двух-трехметровых обломках, передвигаясь в них действительно как в скафандрах, то тартариане занимали объемы побольше – в двести-триста метров, где обитали целыми «семьями» и «племенами». Стоило в Городе отколоться куску поменьше, и тартариане в нем, если оказывались внутри, погибали. Тогда их «хоронили» паутины, устраивая необычные прощальные хороводы, сбрасывая в «мусорные свалки» – они же «кладбища» – возле Городов. Вот этими «кладбищами», так сказать, «пустыми мини-вселенными», и занималась группа Вивекананды, в качестве базы используя одну из автономных оболочек типа «крепость».
Появившись на погранзаставе «Гридь», играющей роль координирующего центра в системе Тартара, Ставр первым делом посетил своих старых приятелей. После их «второго знакомства» Видана вела себя менее строптиво и пожелала сопровождать его в походах по Тартару и вокруг.
Прами Вивекананда, молодой интраморф-индиец, ненамного старше Панкратова, оживился, узнав, кто потревожил его обитель, а познакомившись с Виданой, которая произвела впечатление на всю группу, завел с ней пси-разговор на свою излюбленную тему – о тартарианах, естественно. Ставра это вполне устраивало, и он сделал вылазку к одному из «кладбищ» в сопровождении витса и одного из членов группы, которого звали Анна Ковальчук. Девушка давно симпатизировала ему, поэтому согласилась сопровождать Панкратова и дальше, к району на дне впадины След Ботинка, где был обнаружен нагуаль.
В кабине аэра было достаточно места для целой обоймы специалистов, поэтому Ставр и Анна расположились с комфортом, из предосторожности не выключая сторожевые системы скафандров. Правда, скафандры на них заметны не были, так как представляли собой, по сути, пояса со встроенными генераторами силовых полей. Откалиброванные особым способом поля заменяли ткань, пленочные покрытия, защитные устройства и экзоскелетные приспособления, характерные для прежних защитных комплексов, превращавших людей в экзотических горбатых существ. Современные скафандры были невидимы, и Ставр с девушкой могли видеть лица и фигуры друг друга, одетые под скафандрами в обычные повседневные (или праздничные – по выбору) уник-костюмы.
Поглядывая то на разрумянившееся лицо Анны, то на разворачивающийся под галионом мрачный пейзаж, Ставр поймал себя на том, что волнуется, и усмехнулся в душе: возвращение всегда приносит эмоциональные встряски, особенно если возвращаешься к старым приятелям в новом амплуа. О котором они даже не догадываются. Правда, с одним из членов группы, Степой Погорилым, они даже стали друзьями. Молодой паранорм тоже ушел с Тартара и начал работать в лаборатории фридманолога Себастиана.
Аэр достиг впадины След Ботинка за четверть часа, а в десяти километрах от нагуаля его остановила высветившаяся в воздухе перед ним надпись: «Опасная зона! Работают спасатели. Вход по сертификатам».
Сертификат у Ставра был, но с предъявлением своих полномочий он решил повременить. Подняв машину повыше, он принялся созерцать открывшийся ландшафт, одним ухом прислушиваясь к щебету Анны.
Окно оптической прозрачности атмосферы Тартара лежало несколько в иных диапазонах, чем атмосфера Земли, поэтому человеку без спецаппаратуры казалось, что на поверхности планеты всегда сумрачно из-за сероватого тумана или дымки. Но видеосистемы аэра настроены были таким образом, что все было видно, как в яркий солнечный день на Земле.
Впадина След Ботинка, как и ее соседка Второй След, действительно напоминала отпечаток гигантской ноги, обутой в ботинок с рифленой подошвой. Каким образом появилось на Тартаре это чудо природы, ученые объяснить не сумели до сих пор. Именно по этим впадинам размерами в два десятка километров колесили когда-то первопроходцы планеты Сташевский и Грехов.
Нагуаль расположился точно посередине «отпечатка каблука» – невидимое Ничто диаметром в полкилометра – и был окружен со всех сторон несколькими слоями паутин, так что казалось, будто здесь опустился воздушный шар, опутанный сетью из веревок, которые удерживали его у почвы. Но Ставр знал, что паутины давно и безуспешно пытаются выбросить это Ничто за пределы Тартара, потому что нагуаль каким-то образом влиял на закапсулированное гравитационным полем пространство тартариан, дестабилизировал его, и оно начинало трескаться, распадаться на отдельные куски, исчезать. Результат распада был налицо: почва вокруг нагуаля была взломана по всей площади «каблука» и усеяна черными пластами и глыбами «мертвой материи», то есть свернутыми в «каменные обломки» пустыми пространствами, в которых когда-то жили тартариане.
Кроме паутин и любопытников – сигаровидных «обломков» тартарианской породы, в которых, как предполагалось, жили и работали тартариане-исследователи, изучавшие чужую вселенную со своей стороны, а может быть, и представители тревожных служб наподобие земных УАСС и безопасности, Ставр заметил и земные аппараты: два когга, черепаховидный неф и с десяток «големов». На них паутины внимания не обращали, как бы понимая, что вреда те не принесут. Но был еще один интересный объект, на котором Панкратов задержал внимание.
– Лемоид, – сказала Анна, проследив за его взглядом. – Сегодня один, но бывает – и два, и три. На призывы и предложения контакта – ноль эмоций. Ксенопсихологи предполагают, что это представители негуманов, планету которых мы еще не открыли. Но есть и другая точка зрения: лемоиды – аппараты тартарианской службы контрразведки, а может, даже сами тартариане, сумевшие пробиться из-под скорлупы своих пространственных «тюрем» в наш мир.
Ставр промолчал, точно зная, что это не так. Лемоиды были замечены и у Чужой, и возле звезды Копа де Плата, и в Солнечной системе возле нагуаля, прострелившего лайнер «Баальбек». Что касается тартариан, то существовала гипотеза Влада Корнева, по которой они были не существами из плоти и крови, а математическими формулами или даже математическими процессами, протекавшими в многомерно-многолинейном континууме Тартара.
Больше всего лемоид напоминал полупрозрачную голубоватую медузу с диаметром купола в сто метров. Двигался он странно: таял, испарялся, исчезал в одном месте, чтобы спустя минуту возникнуть в другом, за километр-два от прежней точки зависания. Изредка он походил на серого призрака, и Ставр понял некоторых наблюдателей, предположивших, что это вернувшиеся Сеятели или по крайней мере их «автоматы». Но проверить предположение не удалось пока никому, лемоиды не реагировали на сигналы и программы контакта, как и на попытки физического сближения с ними земных аппаратов. Полевой фон вокруг них не изменялся, будто они представляли собой голографические фантомы, а не материальные тела, и свободно проходили сквозь все экраны и машины пространства. Они были – и их не было. Именно это обстоятельство роднило лемоидов с нагуалями, и Ставр был уверен, что это объекты одного класса и зависимы друг от друга. Надо было эту зависимость определить.
Один из «големов» вдруг метнулся к лемоиду, вонзил в него клинок зелено-желтого огня, и тут же эфир взорвался хором восклицаний и криков. Все были поражены поведением неизвестного пилота, на свой страх и риск решавшего проблему контакта столь воинственным способом. Но лемоид никак не прореагировал на выпад, просто переместился в другую точку своей прерывистой орбиты. Затем на общей волне «спрута» связи прошла команда подавления шума, раздался голос командира погранобоймы:
– Захватить наглеца!
– Не трогать! – эхом отозвался представитель контрразведки. – Сами разберемся.
В эфире повисла тишина. Ставр и Анна переглянулись. Девушка виновато развела руками:
– К сожалению, конфликты вроде этого у нас не редки, интраморфов в погранслужбе недолюбливают.
– Это я уже знаю, – кивнул Панкратов.
Возникшее напряжение разрядил сам «виновник торжества», выдав в эфир фразу: «Сдаюсь! Но этот гад сам виноват – молчит, как глухонемой! Надоело упрашивать!»
Сеть «спрута» донесла смех, новый хор восклицаний и шуток, и инцидент был исчерпан.
Возвращаясь на свою базу, Анна и Ставр вспоминали общих знакомых и разговаривали о более приятных вещах, в том числе о музыке, которую сочиняла девушка, называя ее «белой музыкой высших сфер», и о новых приемах фантоматического моделирования, то есть о конструировании видеоигр с «виртуальной реальностью», чем занимался в свободное время Ставр.
– Ну и что же ты создал за это время? – полюбопытствовала Анна.
Ставр смутился, потому что последней его работой была видеоверсия старинного романа «Александр Невский». Он вообще тяготел к истории, особенно к русской, и ряд игровых видеореальностей, в которых игрок мог стать участником описываемых событий, в зависимости от желания и характера, посвятил ключевым моментам русской и славянской истории.
От объяснений Ставра спасло то, что галион состыковался с базой и открыл выходной люк.
Обедали в диннер-зале станции вшестером: четверо сотрудников исследовательской обоймы во главе с Вивеканандой, Ставр и Видана. Обед состоял из пяти блюд, но не в индийском стиле, как ожидал Панкратов, а в европейском. На первое был подан грибной суп, на второе запеченные в соусе шампиньоны, стью-стейк и овощная солянка, а на третье пили кто что хотел, от соков до кофе с медовым пирогом.
Разговоры за столом вертелись в основном вокруг нагуаля. Ставр немного поговорил с Вивеканандой о результатах работы группы и лаконично ответил на его вопросы о задачах сектора пограничных проблем, после чего только прислушивался к репликам бывших товарищей, трое из которых не были интраморфами. Однако пси-фон группы был высокоположительным, что говорило о хорошем психологическом климате коллектива и умении лидера подбирать кадры.
После обеда Ставр уединился с Виданой в одной из пустующих кают и спокойно выдержал ее ехидный слоган:
«Может быть, нам взять в бригаду еще и эту девицу? Кажется, она имеет на вас какое-то влияние».
Видана села в кресло и небрежно закинула ногу на ногу, демонстрируя великолепную фигуру, – точь-в-точь сытая пантера. Ставр улыбнулся собственному сравнению, и девушка сердито сверкнула глазами, уловив его мысль. Но промолчала.
«Пора выходить на тропу войны, – сказал он, усаживаясь напротив с включенным пси-фильтром. – Давайте уточним задачу, примем основной вариант нашего вмешательства в события и начнем действовать. Если есть вопросы – задавайте, вы должны знать все, что знаю я».
Видана выключила оптическую плотность стены каюты и некоторое время любовалась угрюмым пейзажем Тартара с зубчатой стеной Города невдалеке.
«Нельзя ли сначала выслушать ваши соображения?»
«Наша задача – захват исполнителей воли ФАГа или его эмиссара. Поскольку выход на них пока проблематичен, необходимо спровоцировать их напасть на нас. Возражения?»
«Не имею», – лаконично ответила девушка, глянув на Панкратова заинтересованно.
«Идем дальше. Поиск террористов… предлагаю называть их фагоцитами или лучше Ф-диверсантами. Их поиск на Тартаре, равно как и возле нагуалей Копа де Плата и Чужой, слишком традиционен, к тому же в этих зонах сидят контрразведчики и погранцы, контролирующие каждый метр пространства. Появись Ф-диверсанты там, их возьмут и без нас. Остается Солнечная система, точнее, Земля. Возражения?»
«Возражений нет. Но необходимо уточнить, каким образом уважаемый мэтр предполагает обратить внимание фаго… м-м… цитов на нас. Все же Ф-диверсант действительно звучит лучше».
«Есть два варианта. Первый – начать с поисков Ф-диверсантов через Всемирную ассоциацию магов и спиритов. Великих, так сказать, адептов, чей крейсер сбросил на Антарктиду кластер монополей. Второй вариант – копнуть на Земле, в лесу под Владимиром, где открыт еще один нагуаль. Можем начать полуактивный шум с него. Ваша задача – анализ данных, прогноз реакций ФАГа и рекомендации дальнейших шагов».
«Это мне ясно и без напоминания. – Видана прикусила губку. – Но прошу учесть, что я не только аналитик «погран-2», но и опер активной поддержки. Однако откуда взялся нагуаль на Земле? И где именно? Лес под Владимиром велик».
«Вы это место знаете достаточно хорошо».
«Вот как? Уж не там ли, где мы… э-э… некоторым образом познакомились?»
«Именно. Я открыл нагуаль как раз перед вашим появлением, хотя подозреваю, что кто-то из ваших друзей в той компании знал об этом раньше. А что это вас так… задело?» – Ставр почувствовал перемену в настроении девушки, но не понял причины.
«В общем-то… странно… действительно, мои знакомые бывают там часто, даже очень часто…»
«Этот петух Хинн, что ли?»
«Он не петух. – Девушка нахмурилась, вспоминая, что именно Хинн был инициатором драки. – Что касается нагуаля… странно, что ребята его не нашли, а ведь облазили там все в поисках грибов. Но с предложением «спровоцировать» я согласна. С чего начнем?»
Ставр засмеялся. Видана сверкнула глазами, глянула на него исподлобья, одновременно пробуя пси-блок, и нехотя улыбнулась в ответ.
Проконсул синклита старейшин мьямма У Тхин Аунг жил уединенно в пагоде Аноратха, располагавшейся на берегу Иравади недалеко от города Пьи, в центре Бирмы.
Горы Ракхай и Пегу некогда надежно защищали здесь долину от муссонов, поэтому севернее Пьи ландшафт тропической степи и полупустыни с кактусовидными молочаями не радовал глаз, а южнее, там, где когда-то простирались рисовые плантации, зеленели бесконечные луга, изредка прорезаемые квадратами поливных полей с посевами риса; многие бирманцы по традиции продолжали выращивать рис. Но пагода Аноратха стояла в центре небольшого оазиса, окружавшего ущелье, где сжатая до сорока метров обычно спокойная Иравади неслась разъяренной буйволицей, и флора здесь была намного богаче, разнообразней и красивей, чем в других районах долины. Особенно красивы были заросли цветущих рододендронов и фиников да поле орхидей, окружавших пагоду.
Уже два с лишним столетия пагода не использовалась в качестве места поклонения и отправления религиозных обрядов. Посещали ее изредка четыре семьи, близкие родственники У Тхин Аунга: его отец и мать, брат с женой и детьми, племянник с женой и давний друг со своей многочисленной родней. У Тхин Аунг как раз возвращался, проводив гостивших у него отца и мать, которые жили в Рангуне, но раз в год обязательно навещали сына, несмотря на свой солидный возраст. Размышлял мьямма о том, что сообщил ему воевода синклита Баренц. Не верить ему проконсул не мог, принять же слова на веру – значило перевернуть собственные истины с ног на голову. Но Баренц просил совета и помощи родового эгрегора, а в помощи У Тхин Аунг никогда никому не отказывал. Смущало лишь то обстоятельство, что для организации эгрегорной эмиссии требовалось побеседовать с каждым членом рода, а мьямма не был уверен, что с его доводами согласятся.
От ближайшего метро У Тхин Аунг любил ходить пешком через рододендроновую рощу, где он кормил семейство белобровых гиббонов. Шел тхакину, как уважительно называли в округе У Тхин Аунга, сто двенадцатый год, хотя лицо его оставалось гладким, а волосы – черными и блестящими. Да и фигура его не напоминала фигуру глубокого старца.
Он, конечно, помнил предупреждение Баренца, однако относился к нему с недоверием, как человек, которому нечего бояться, потому что ничего плохого в жизни он не сделал.
Убийцы ждали его в пагане, главном помещении пагоды, пол которого был сделан из тиковых досок, потолок представлял собой клинчатый свод с арками из обожженного кирпича, а по углам стояли полутораметровые статуи Будды из позолоченной бронзы. Здесь У Тхин Аунг хранил богатую коллекцию керамических изделий, посуды и лаковой миниатюры. Уже полвека он считался одним из самых знаменитых мастеров пан тхим – искусства керамики.
Так как организаторы засады использовали гипноры и пси-фильтры, отсеивающие агрессивные «гармоники» пси-поля, У Тхин Аунг не очень обеспокоился, почувствовав присутствие в доме гостей, люди заходили к нему довольно часто. А когда вошедший в пагану молодой желтолицый незнакомец выстрелил в хозяина из парализатора, У Тхин Аунгу не помогла даже его закалка пси-палвана, мастера рукопашного боя с мощным пси-блоком. Бороться он начал, осознав серьезность нападения, слишком поздно. Однако даже в оглушенном состоянии, почти лишенный воли и сил, он сумел отобрать у первого террориста оружие, разрядить в него и дать команду «домовому» запомнить, что происходит. Правда, убийцы после зондирования мозга умирающего интраморфа стерли память «домового» и уничтожили все следы своего пребывания в доме.
Обнаружили У Тхин Аунга восемь часов спустя. Спасти патриарха не удалось, мозг его оказался буквально выжжен мощной струей пси-зондажа и отказывался выполнять даже регуляторные функции.
На сей раз их было только трое: Железовский, Ратибор Берестов и Пауль Герцог. Настоял на встрече комиссар, поведавший о новых терактах ФАГа, в том числе об убийстве проконсула синклита старейшин У Тхин Аунга.
«Кажется, я окончательно понял, почему ФАГ не боится рассекретить свою деятельность, – сказал Берестов после обмена новостями. – Он просто проводит разведку боем, проверяя и наши возможности, и реакцию Совета безопасности, и реакцию общества в целом».
«Разведка боем – не твое открытие, мудрец, – хмыкнул Железовский. – Но если догадка верна, ФАГу есть куда отступать. И все же мы не знаем его планов. Даже эфаналитики дают прогноз с пятидесятипроцентным размывом вероятности».
«Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем, – продекламировал Пауль Герцог. – Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится».
«Вот тут ты прав, комиссар».
«Не я, апостол Павел. Но и вы правы: начинается полоса террора против интраморфов – ответственных работников. Я вынужден объявить особый режим их подстраховки, зная, что Совет безопасности получит новый козырь против меня и других инакоживущих. Против нас. Велизар может остаться один. Необходимо ускорить выход на команду ФАГа. Только имея неопровержимые свидетельства просачивания или, как теперь ясно, разведки боем, мы заставим Алсаддана остановиться».
«Алсаддана надо просто убрать», – сказал Железовский.
В бункере повисла тишина. Потом Ратибор Берестов покачал головой:
«А если он не ведает, что творит? Не уподобимся ли мы таким же, как он и те киллеры, что пытали Фергюссона и Аунга?»
«А если он делает это сознательно?»
«Нужны доказательства».
«Согласен. Пауль, как скоро вы их нам представите?»
«Как только отработаю след Шан-Эшталлана».
«Мы можем подключить к вам Ставра Панкратова».
«Не возражал бы, но он начал шуметь возле нагуаля под Владимиром, ему самому скоро понадобится помощь. По данным наблюдений, там пока все тихо, но настораживает один факт: пограничник из обоймы Бувано-Буваны из техцентра некто Хилайя Экосбар Фуфаби… и так далее, у него длинное имя, появляется в тех краях слишком часто и регулярно, что наводит на кое-какие размышления. Мы включили «Аргус» и последим за ним с соблюдением всех мер предосторожности. Но я хочу предупредить вас, патриархи. ФАГ начал свою «фагоразведку» с достаточно низкого уровня, агентурного: исполнители-витсы и люди, но для проверки высшего корпуса паранормов он перейдет на уровни более серьезные, с применением пси-«динго», боевых систем, исполнителей-интраморфов и эгрегорных воздействий».
«Почему же на Баренца и У Тхин Аунга он выпустил всего-навсего опергруппы?»
«Потому что он ведет разведку с глубоким эшелонированием, с перекрытием диапазонов. Для всестороннего анализа и разработки стратегии вмешательства ему нужен максимальный объем данных. Теперь можно с уверенностью говорить о том, что на его стороне есть профессионалы из нашего ведомства, из бюро информ-обеспечения, стратегических исследований и контрразведки. Только этим можно объяснить лаконичность операций, отсутствие следов, безошибочность выбора средств сопровождения, доступ террористов к оружию и высокоинтеллектуальным техническим системам. Судя по масштабу терактов, на ФАГа работает около ста человек, в том числе паранормы. И может быть, кто-то еще, руководители более высокого ранга, о которых мы можем только догадываться. И еще любопытный факт: наметилась некоторая стереотипность в действиях «фагоцитов», то есть Ф-террористов. Они предпочитают устраивать засады в домах жертв, применяя не просто очень хорошие методы маскировки, но императивы типа «привидение» и «хамелеон». Без спецов разведки при этом не обойтись. Я пробую взять этот след».
«Не бери на себя слишком много, эрм, – предостерег Герцога Железовский. – Один ты всех направлений не перекроешь. Предлагаю подключить к расследованию Прохора Панкратова. Он недавно вернулся из Даль-похода и готов помочь. Я с ним уже говорил».
«У нас создаются любопытные структуры, – улыбнулся Берестов, – семейные кланы контрразведчиков. Отцы, деды, внуки и даже бабушки. ФАГ, когда узнает, позеленеет от страха».
Герцог засмеялся, и даже на каменном лице Железовского мелькнула улыбка.
Дом Габриэля Грехова Ставр и Видана отыскали не без труда, хотя и пользовались указаниями деда – Ратибора Берестова.
Грехов жил в отдельном коттедже под Рославлем, на берегу Десны, но с тех пор прошло более полувека, и вокруг дома успел вырасти настоящий сосново-лиственный лес. Особенно красиво смотрелась березовая рощица, подступавшая прямо к крыльцу коттеджа, выстроенного, судя по внешнему виду, из бревен и деревянных брусьев. Однако Ставр подозревал, что впечатление это обманчиво, никакие деревянные здания не могут простоять более столетия, а дому Грехова пошел уже третий век.
В задумчивости Ставр обошел одноэтажное строение с двумя резными башенками на крыше, с окнами, отблескивающими стеклом, прислушался к своим ощущениям. Внутренняя планировка дома была достаточно простой, но некоторые помещения не просматривались даже «третьим глазом» ни в одном из диапазонов электромагнитного и пси-спектра, а два из них таили ощутимо «массивные» запасы энергии. Вероятно, это были реактор и питаемая им станция метро, о которых предупреждал Панкратова дед.
Одетая в сарафан и летние туфельки, подошла Видана, бесшумно ступая по гравию дорожки. Подобным образом ходить мог редкий профессионал, мастер единоборств, и Ставр оценил это по достоинству, хотя, по его мнению, девушки должны ходить так, чтобы у мужчин захватывало дух от восхищения, а не от испуга.
«Внутри никого, но я чую энергетические источники».
Вместо ответа Ставр двинулся дальше, остановился у входа. На двери высветилась надпись: «Личная собственность, охраняется законом. Вход запрещен и опасен». Ставр хмыкнул, оглянулся, шагнул ближе. Надпись исчезла, дверь испытующе смотрела на гостя, хотя где стоят видеокамеры, Панкратов не понял. Но она смотрела! Потом раздался тихий пси-шепот:
«Кто вы?»
«Ставр Панкратов, работник службы безопасности. – Ставр подумал и добавил, как советовал дед: – Внук Ратибора Берестова. Со мной Видана Железовская, внучка Аристарха Железовского. Габриэль дома?»
«Отсутствует, но вы можете войти».
Дверь отворилась бесшумно.
Переглянувшись, гости вошли.
Ставр переступал порог не без внутреннего душевного трепета, слишком уж одиозен был хозяин дома, первый экзоморф, возраст которого к этому моменту подошел к двухвековому порогу, и слишком многое зависело от него, как бы ни утверждали обратное его недоброжелатели, среди которых, к удивлению Ставра, оказалась и жена Железовского Забава Боянова. Интересно, а как относится к Грехову внучка Бояновой?
«Никак, – последовал ответ Виданы, когда Ставр задал вопрос. – Я его не знаю совсем, а рассуждения бабули Забавы не принимаю всерьез».
В прихожей сам собой зажегся свет, и тот же тихий вежливый пси-голос предложил гостям пройти в гостиную.
Помня наставления деда, Ставр не собирался проверять все комнаты дома, зная, где расположен компьютерный комплекс, но рука сама потянулась к двери, на которой красовался значок, обозначающий бесконечность.
Дверь свернулась валиком к потолку, но за ней стоял белесый туман, подсвеченный кое-где голубоватыми прожилками. Ставр кивнул сам себе, собираясь идти дальше, но Видана обошла его и шагнула в туман. Вернее, хотела шагнуть – какое-то упругое препятствие не пустило ее дальше, и Ставр облегченно перевел дух.
«Осторожнее, это, наверное, вид чужанского метро, нечто вроде мембраны, ведущей в «суперструну».
«Но там какой-то странный туман…»
«Это пейзаж Орилоуха, мне дед рассказывал, он тоже когда-то бродил по здешним закоулкам. Давайте не будем ничего трогать, хозяину это не понравилось бы».
«Трогать действительно нельзя, смотреть можно», – прилетел знакомый пси-голос.
«Кто говорит?» – спросил Ставр.
«Диего Вирт».
Панкратов вспомнил рассказ деда, и по коже прошли мурашки. У Грехова был друг Диего Вирт, который погиб где-то на Энифе, планете звезды эпсилон Пегаса, но Грехову, очевидно, удалось спасти эйдосферу Вирта, его память и восстановить личность, внедрив ее в инка.
Видана эту историю не знала, и Ставр в одном слогане передал ей все, что знал сам.
«Как интересно!» – воскликнула девушка с непосредственностью школьницы.
Не открывая больше дверей, но отметив для себя те комнаты, которые не просматривались вообще, Ставр проследовал в гостиную. Он уже знал, что увидит там, но на Видану старинная мебель комнаты в стиле «русского ренессанса» произвела впечатление. Оставив девушку разглядывать интерьер, Панкратов прошел дальше, в кабинет Грехова.
Со времени посещения дома Берестовым эта комната не претерпела изменений. Все осталось прежним: видеостены, книжная библиотека и кристаллотека, удобные кресла, стол и приставка киб-интеллекта типа Умник. Никуда не делся и хрустально-прозрачный шар с красивой ячеистой структурой из золотистой светящейся пыли – модель метагалактического домена, висящая над черным диском в полу в углу комнаты. Разве что исчезла серебряная спица, некогда пронзавшая шар, – след Большого Выстрела, путь Конструктора в метагалактике.
«Что это?» – объявилась сзади Видана.
«Логос, – ответил вместо Панкратова инк, внимательно разглядывая гостей со всех сторон; видеодатчики инка были внедрены даже в стены комнаты и потолок. – Или Универсум, или Брама, если вам будет угодно. Вернее, часть его, одна, так сказать, клетка. Или метагалактический домен, как говорят люди. Но об этом вам лучше поговорить с Габриэлем».
Ставр подошел ближе к шару, потому что обнаружил в его толще какие-то черные точки и кляксы. И вдруг с содроганием понял, что это, возможно, отмечены нагуали! Неужели Грехов еще полсотни лет назад знал об их появлении?! Или давно вернулся на Землю инкогнито, втайне от всех людей, после чего и отметил места на модели? Но здесь их не меньше сотни, в то время как известны всего шесть-семь точек!
«Габриэль не возвращался, – прокомментировал мысль Ставра инк Диего Вирт. Видимо, Панкратов не сдержал удивления. – Но должен объявиться в скором времени, я его жду. Вы что-то хотели узнать, ребятки?»
Ставр сглотнул слюну, все еще разглядывая шар с точками внутри, покачал головой с разочарованием.
«Извините, вы нам, кажется, помочь не сможете. Мы хотели узнать, как найти Габриэля. А если он здесь не появлялся…»
«Я не сказал, что не знаю, где его искать, – выдал слоган-улыбку инк. – Да, Габриэль давно не был дома, но оставил кое-какие координаты. Правда, я не уверен, что вы сможете последовать за ним в те пространства, где он бродит со своими друзьями. А так, если осмелитесь – ступайте на Орилоух, там ждет орилоун-сторож ветки метро, которая поведет вас дальше. Вход в коридоре, там, куда храбро шагнула эта прелестная юная леди». Диего имел в виду спутницу Ставра.
Видана зарделась, вызывающе-виноватым взглядом отвечая на взгляд Ставра.
«Мы обсудим ваше предложение, – повернулся к панели инка Ставр. – Я так понимаю, что для этого шага нужна подготовка. Запишите мой телекс, если Грехов вернется раньше, пусть позвонит. – Он продиктовал цифры, глянул на девушку. – Ну, что, уходим?»
Видана кивнула, попрощалась с Диего Виртом, и в этот момент Ставр почувствовал, что к дому подошел еще один человек. Кто именно, определить не удалось, но это был явно паранорм. Ставр позвал Диего, чтобы сообщить ему эту весть, но тот его опередил.
«К нам еще гость, – сказал инк с удовлетворением и даже с нетерпением. – Может, он что-нибудь знает? Знакомьтесь».
Ставр ошеломленно глянул на возникшего из проема двери в кабинет человека: инк впустил его беспрепятственно! Но это был не Грехов, того Панкратов узнал бы. Незнакомец был высок, поджар, смугл, черноволос. На приятном энергичном лице – выражение терпеливого ожидания и снисходительности, подкрепленное аурой сильного и уверенного в себе человека.
«А я-то думал, кто же это позволил себе нарушить покой жилища Габриэля? Здравствуйте. Кто вы? Только спрячьте оружие ради Бога, оно ведь стреляет, знаете ли».
Ставр обнаружил, что уник Виданы вырастил на плече «универсал». То есть это был не стандартный уник, а «бумеранг»! Девушка убрала пистолет («универсал» влился в костюм, как растаявший шоколад), но не смутилась, напротив – независимо повела плечом.
«А вы кто?»
«Герман Лабовиц, бывший стармен, бывший К-мигрант, бывший друг хозяина этого дома. Впрочем, надеюсь, в этом смысле не бывший».
Ставр назвал себя и спутницу. Он знал все обо всех К-мигрантах, как и о том, что было связано с ними во время возвращения Конструктора, и помнил, что Лабовиц выступил на стороне сил безопасности.
«Что привело вас сюда? Гляжу, Диего пропустил вас без опасения».
«Эти ребятки мне симпатичны, – отозвался инк добродушно, – к тому же Габриэль предсказал их появление, так что все в порядке, Герман. Спасибо, что пришел проведать».
«Я изредка бываю здесь, – пояснил Лабовиц в ответ на красноречивый взгляд Виданы. – Габриэль поручил мне заботу о доме и о нашем общем друге Диего».
«Они ищут его», – сообщил инк.
«А-а, – протянул Лабовиц с некоторым разочарованием, как показалось Ставру. – А зачем он вам?»
«Служебная тайна», – сухо ответил Панкратов.
«Понимаю, – кивнул бывший К-мигрант, – но ничем, к сожалению, помочь не могу. Если он объявится, я сообщу».
Ставр коротко поклонился, мысленно потянул Видану за рукав.
«Пошли отсюда».
«Подождите-ка, – сказал Диего Вирт. – Тут Габриэль велел передать вам кое-что».
На панели инка зажегся зеленый огонек, из щели ввода выполз небольшой черный квадратик с мигающей оранжевой звездочкой.
«Нам? – не поверил Ставр. – Вы сказали – нам? Разве Грехов знал, что придем именно мы?»
«Нет, конечно, но он велел передать информблок тем, кто придет от имени Берестова».
«Что это?»
«Интенсионал по системам рукопашного боя, неизвестным на Земле, а также по видам борьбы, невозможным для применения человеком из-за специфики строения его тела. Габриэль считает, что вам это может пригодиться».
«Берите, берите, – проворчал Лабовиц. – Эмиссары ФАГа вполне могут владеть подобными приемами».
«Вы… знаете?»
«В общих чертах, – небрежно кивнул Лабовиц. – Не беспокойтесь, я не эмиссар ФАГа, иначе разговор был бы другим. До связи, опер, до свидания, девушка».
Неприятно пораженный осведомленностью экзоморфа, Ставр повернулся, чтобы выйти, не обращая внимания на подозрительный взгляд Виданы, и в этот момент Лабовиц сделал предупреждающий жест.
«Стоп! – скомандовал он, мысленно «переглядываясь» с инком Диего. – К нам прямо-таки паломничество сегодня, как в музей на экскурсию. Еще гость пожаловал. Ну-ка, глянь, Диего, кто это? Напряги зрение».
«И напрягать не надо. По-моему, это Шубин Толя. Что будем делать?»
У Ставра екнуло сердце. Если верить информации деда, среди К-мигрантов был один по имени Анатолий Шубин. Но ведь все К-мигранты ушли с Конструктором!
«Может, не все, – ответил Лабовиц, – а может, кто-то из них и вернулся. Ну, что, Диего, ты готов? Давай-ка впустим экзоморфа, поговорим, а заодно выясним, откуда он свалился и где сам Габриэль».
Но бывший К-мигрант Анатолий Шубин не стал говорить. Он вообще не вошел в дом, среагировав на открывшуюся дверь, как на взрыв гранаты: метнулся в заросли кустарника у обрыва реки и был таков.
Трое людей и киб-интеллект Диего Вирт смотрели друг на друга с одинаковыми чувствами. Потом Диего сказал:
«Вряд ли он испугался, просто не захотел подставляться».
А Лабовиц повел носом, глянул на Видану и бесшумно растворился в коридоре, откуда донесся его приятный пси-голос:
«До встречи, ребятки».
«Что тут происходит? – с тихой угрозой спросила девушка, ожидая объяснений от Ставра. – Кто такой Шубин? Зачем он приходил? Чего испугался?»
Панкратов посмотрел на кассету с записью в своей руке, спрятал в карман, попрощался с Диего и проследовал к выходу с одной мыслью: если вернулся К-мигрант Шубин, значит, вернулся и Грехов. «Только почему он не появился у себя дома, хотел бы я знать? И что пытался выяснить Шубин, собираясь проникнуть в дом Габриэля?»
Глава правительства Земли жил недалеко от здания Всевече, которое занимало треть острова Хачин, расположенного посередине одного из красивейших озер Среднерусских равнин – озера Селигер. Дом Велизара стоял на окраине старинного русского городка Осташкова и помнил, по уверениям хозяина, еще набеги литовских рыцарей. Сложен он был из того же камня, привезенного издалека, что и стены древнего монастыря Нилова Пустынь, отреставрированного еще два столетия назад и превращенного в один из храмов православной веры.
Герцог не раз бывал в доме Велизара и ориентировался в нем отлично, поэтому никто из домочадцев архонта Всевече не видел – благодаря пси-маскировке, – как комиссар-прима отдела безопасности УАСС вошел в кабинет хозяина. Видели его лишь наблюдатели эшелона прикрытия, которых он инструктировал лично, да Велизар, учуявший эрма за километр от дома.
Кабинет был одновременно и спальней Велизара, сочетая приметы обоих помещений, но главное, что в нем горел настоящий камин, не лишний даже в жару летом, потому что толстые стены дома всегда были холодными.
Велизар читал старинную книгу. Шел уже первый час ночи, но архонт Всевече не ложился; спал он очень мало.
«Что случилось?» – Он кивнул на второе кресло у камина, приготовленное для гостя заранее.
Герцог сел и с удовольствием вытянул ноги к огню, некоторое время созерцая танцующее пламя.
«Час назад стало известно, что в базе данных Умника, а также во всех банках информации УАСС исчезла вся информация о К-мигрантах».
Велизар не мигая посмотрел на комиссара, по энергично-насмешливому лицу которого бродили отсветы огня.
«Это выгодно скорее даже не ФАГу, а больше самим К-мигрантам».
«Точно так, ваше сиятельство. Еще одно косвенное свидетельство того, что К-мигранты вернулись. Но есть и прямое: Панкратов видел Анатолия Шубина у дома Грехова».
«Я уже знаю».
Герцог хотел спросить: откуда? – но передумал. У архонта Всемирного Вече была своя служебная информсеть.
«Но тогда и сам Грехов должен быть здесь?»
«Больше да, чем нет. Однако вряд ли мы найдем его, если он сам не захочет общаться с нами. Может быть, объявим «экстрапоиск» или хотя бы ВВУ?»[133]
«Чрезвычайные меры не всегда эффективны, тем более в таком положении, как наше. По сути, мы в подполье, а твое реноме пошатнулось крепко. Алсаддан официально обратился в СЭКОН с заявлением о «недопустимо безответственном поведении синклита старейшин и лично комиссара-прим ОБ». Ги Делорм вынужден искать компромиссы, чтобы выиграть время, но ты же знаешь закон Джухэни[134]: компромисс всегда обходится дороже, чем любая из альтернатив. Шкурин после этого заявления жаждет твоей крови, и боюсь, в скором времени Вече вынуждено будет реагировать на решение СЭКОНа».
«Я готов уйти с поста хоть завтра, но проблемы моя отставка не решит».
«Вот именно, мой дорогой, да и возможностей у комиссара ОБ больше, чем у охотника-одиночки. Но все-таки будь готов к работе индивера, опера свободного соло».
«Всегда готов, я с этого начинал».
Тихо свистнул «домовой». Велизар включил консорт-линию, и рядом с креслами сидящих у камина возникла часть кабинета со столом, креслом и приставкой инка. В кресле сидел в халате Ги Делорм, звонил он из дома.
– Привет, владыка. – Председатель СЭКОНа и бровью не повел, узрев гостя. – Включи-ка пси-сопровождение.
Дальнейший разговор проходил в пси-диапазоне и длился несколько секунд, поэтому перехватить его никто бы не смог.
«Вы уже знаете о К-мигрантах. Очень хорошо. То есть, конечно, все плохо. Но у меня возник вопрос: если они включились в игру в качестве эмиссаров ФАГа, то каков их интерес в этом деле? Какова причина, вынудившая их стать на сторону врага? Если считать ФАГа врагом. Причина должна быть архиубедительна, но я таковой не вижу».
«Мы тоже. Но еще нет уверенности, что К-мигранты превратились в диверсантов, в Ф-террористов».
«Лабовиц, например, вообще остался на Земле, – добавил Герцог. – И вряд ли выступит на стороне ФАГа».
«Пауль, твой трон шатается. Я делаю все возможное, чтобы сохранить за тобой должность, но у Алсаддана очень много помощников. Кроме того, его поддерживает Шкурин, у которого тоже немало сторонников в СЭКОНе и Вече. Будь готов к отставке».
Герцог насмешливо глянул на Велизара, но промолчал.
«Он-то готов, – ворчливо заметил архонт. – Были бы готовы мы. К-мигранты – сильный противник, непредсказуемый и жестокий, вспомните их деятельность во времена пришествия Конструктора. Если каким-то образом ФАГ их закодировал, прольется много крови, прежде чем мы их обезвредим».
«Надо предполагать худшее. Ряды сторонников ФАГа растут, а наши тают, не так ли? Выведен из строя Баренц, убит У Тхин Аунг…»
«У Тхин Аунг не успел стать нашим сторонником, он был сам по себе, а Баренц… да, с ним все сложней. С виду он вполне пришел в норму, работает, но… что-то с ним случилось. Впрочем, может быть, я слишком строг. В одном ты прав. – Велизар подбросил в огонь сосновое полено. – Уровень противостояния повышается. Сначала это были люди, нормалы, подвергнутые, очевидно, глубокому кодированию, которые и развязали кампанию травли паранормов. Затем появились закодированные паранормы. Теперь К-мигранты. Кто еще перейдет в лагерь ФАГа?»
«Чужане? Орилоуны? Или серые призраки? Те, кого мы не знаем? Кстати, не могут ли это быть лемоиды? Представители неизвестного нам вида разумных?»
«Я имел в виду людей».
«Ты имел в виду Грехова, – мрачно сказал Ги Делорм. – Я его знаю плохо. Вернее, не знаю совсем».
«Я тоже», – шевельнулся Герцог.
«Не хотел бы я выглядеть слишком категоричным, – ответил Велизар, – но я знаю его достаточно хорошо».
Даже Видана не знала, какую хитроумную систему охраны своего охотничьего домика-шале соорудил Аристарх Железовский, а уж тем более не подозревали те, кто пришел к домику в это раннее утро двадцать второго июня.
К счастью, девушка отсутствовала, вызванная домой матерью по причине, которую объяснить не смогла бы и сама мать. Поэтому гости действовали смело и быстро, с помощью пси-локатора удостоверившись в отсутствии хозяев. Их было трое, одетых в стандартные уники лесников, четвертый, контролирующий операцию, наблюдал за ними сверху из четырехместного аэра. Но был еще и пятый, о котором они не догадывались, невидимый и неслышимый, упакованный в боевой «хамелеон» и обладающий естественной пси-защитой.
Когда первые трое попытались войти, сломав дверь, открывавшуюся по старинке – наружу, их встретил выброс парализующего газа, выведший из строя первого переступившего порог. Затем электрический разряд поразил второго, а третьего встретило страшилище («динго» с сенсорным ответом, которого проектировал сам Аристарх), не испугавшееся «универсала». Сражение закончилось тем, что непрошеный гость получил сотрясение мозга от рухнувшей балки, и четвертому пришлось в спешном порядке эвакуировать группу, потому что начинался пожар.
Когда машина с грабителями-неудачниками скрылась за деревьями, в дом проник пятый и был встречен витсом-сторожем, играющим одновременно и роль «домового». Это юркое создание плевалось электричеством, метало острые предметы и, судя по атакам, неплохо видело пришельца, который в конце концов не выдержал и ответил выстрелом из своего оружия, понизившего температуру в округе градусов на тридцать, а в точке применения – на все двести пятьдесят!
После этого чужак нашел панель инка, подсоединился к нему и начал прослушивание, но сирены пожарных галионов с неба заставили его бросить это занятие. Расстреляв компьютер и остальное оборудование домика, гость удалился. Он не знал, что за всем происходящим следила видеокамера, установленная Железовским на сосне неподалеку и способная видеть сквозь стены.
Сигнал тревоги Аристарх получил сразу же после проникновения непрошеных гостей в шале, но застать их он не успел, добравшись в Мещеру к моменту, когда озадаченные пожарники уже улетели: тушить было нечего, пожар погас сам собой. У разрушенного домика ждали хозяина лесники, молодой и постарше, делясь впечатлениями, но это были уже настоящие лесники.
Несмотря на летнее солнечное утро, здесь было холодно, трава и кусты вокруг дома почернели и съежились, а стволы нескольких сосен потрескались, лопнули, словно от резкого перепада температур.
Выслушав рассказ старшего лесовода, Аристарх под взглядами мужчин обошел груду бревен – все, что осталось от шале, поворошил обломки, находя следы, невидимые глазу.
– Хорошо, что пожар погас, – заметил с сочувствием молодой лесник. – А то вообще ничего бы не осталось. Правда, странно, что он сам погас, будто потушил кто разом. Вам помочь?
– Спасибо, – мрачно отозвался Железовский. – Я справлюсь, да и друзья помогут.
Лесники потоптались немного, с оторопью разглядывая траву и сосны, и наконец ушли. Аристарх подождал, пока они отойдут подальше, снял с сосны микрокамеру. Ему нужна была аппаратура, чтобы просмотреть запись, и вскоре он знал все, что случилось. Четверо «грабителей» его не заинтересовали, никого из них проконсул не знал, зато пятый заставил заволноваться. Еще и еще раз Аристарх просматривал запись, пока не сделал вывод. Сказал глухо:
– Ну, приветствую тебя на Земле, Юра.
Пятый, чье лицо мелькнуло в записи всего на один миг, когда он, разъяренный сопротивлением витса, отключил маскирующий костюм и выстрелил, был К-мигрантом Юрием Лейбаном.
Не оставалось сомнений: К-мигранты вернулись!
Появившись дома, Аристарх вызвал Видану к себе, и та примчалась из управления, оставив Ставра ломать голову над срочностью вызова.
«Чем ты занималась у меня на даче?» – осведомился Железовский у девушки, одобрительно оценив ее наряд: никаких новомодных веяний – голубые шорты и блузка, красивые сандалии, оплетающие ноги до лодыжек, бусы и серьги из натурального металла с аквамарином.
«Отдыхала, – ответила Видана, озадаченная вопросом. – Смотрела видео, спала, играла с инком. Во всяком случае, не скучала. А что?»
«Во что ты играла с инком?»
«Да что случилось, дед?»
Железовский в двух слоганах передал внучке суть происшедшего, понаблюдал за ее реакцией: улыбка, недоумение, растерянность, тревога.
«Итак, вспомнила?»
«Что им было нужно? Или я лично?»
«Не думаю, в этом случае они действовали бы иначе, да и тебя искали бы не на даче, а дома или в погранслужбе. Скорее всего они что-то искали. К тебе никто не звонил, когда ты там была?»
«Не звонили, но заходили. Ставр и… Хинн… пограничник из техцентра, давний знакомый. Я как раз рисовала картину пересечения… а может, им был нужен Панкратов?»
«Это забавно. Значит, и Ставр, и этот твой… Хинн, появились у тебя лично… очень забавно. И все же, что за картину ты рисовала? – Аристарх был терпелив. – Мне инк ничего не сказал после твоего ухода, хотя был обязан».
«Потому что это развлекаловка… я рисовала для себя, было интересно, инк правильно принял это за игру. А рисовала я картину пересечения потоков Сил эгрегоров, темного и светлого, взяв за прототип южномусанский и северославянский эгрегоры».
«Вот теперь кое-что проясняется. К сожалению, инк не уцелел, не можешь ли ты восстановить картину?»
«Конечно, могу. Там финал получался какой-то странный, будто южномусанский эгрегор слишком быстро реагирует на изменение обстановки и может концентрировать энергию векторно. Впечатление такое, что им кто-то управляет, хотя это невозможно в принципе. Слабость связей внутренних носителей пси-поля эгрегора делает его общее поле почти недоступным для волевого контроля. Я, наверное, чего-то не учла при расчете интерференции Сил. Но это же смешно, дед! Неужто из-за моей игры разгромили твою дачу?»
«Может быть. О своих картинах и расчетах – никому ни слова. Если вывод подтвердится, многое станет ясным. Видимо, наш противник научился использовать поле эгрегора для конкретных целей».
«Но это действительно невозможно!»
«Значит, возможно. Теперь я понимаю, что произошло с Ярополком во время посещения резиденции Алсаддана. Никакая это не «лептонная разведка», а использование концентрированной мощи эгрегора, усиливающей пси-вектор лидера. Как Баренц выдержал, неизвестно. Ступай к Ставру, расскажи ему все, но к шале не суйтесь, я сам разберусь. Занимайтесь своими делами».
«Но, дед…»
«Я сказал, ты слышала. – Аристарх улыбнулся, притянул девушку к себе, чмокнул в нос. – Удачи вам, ребятки, будьте осторожны».
Все это рассказала Видана Панкратову, упустив только последний эпизод.
Помолчали, сидя на столах в помещении сектора пограничных проблем, в котором находился оружейный склад.
«Вы Хинна давно знаете?» – спросил Ставр, погруженный в свои думы.
Видана хотела по привычке возмутиться: какое ваше дело? – но посмотрела на удивительно спокойное и сосредоточенное лицо безопасника и ответила:
«Полгода. Познакомились у кого-то из общих друзей на вечеринке. Парень неглупый, хотя и метит в лидеры без особых на то оснований».
Получилось, будто она оправдывается, и Видана рассердилась на саму себя, но Ставр понял ее сразу.
«Извините, что спросил. Я не собираюсь вмешиваться в ваши личные дела, но за Хинном необходимо понаблюдать».
Девушка остыла, нехотя кивнула.
«Дед тоже заинтересовался его персоной, однако, по-моему, Хилайя просто увлекся мной, и за этим не кроется ничего серьезного. Ну и что мы будем делать, командир?»
Видана спрыгнула со стола, прошлась вдоль стеллажей с оружием, взяла с полки импульсный разрядник, повертела в руках, сменила на «универсал», потом потянулась за парализатором типа «кобра» на другом стеллаже. Излучатель подавления воли был красив, изящен и опасен, как готовая к удару змея, название ему выбрали удачно.
«Осторожнее, он заряжен», – предупредил Ставр вроде бы и не глядя на девушку и в то же время любуясь ее грацией.
«Не читайте наставлений! – вспыхнула та, внезапно направляя на него ствол парализатора. – Даже эрму и супербарсу невозможно уйти от широкоугольного выстрела. Слабо попробовать?»
В то же мгновение Ставр исчез. Реакция у Виданы была природная, отменная, да еще усиленная тренировками, но она просто не знала, что возможен иной темп жизни, еще более быстрый и мощный.
Оглянуться ей не дали: сильные руки обхватили ее сзади, сдавили запястье, вырвали излучатель. Еще какое-то мгновение Видана чувствовала тепло тела Ставра, и тут же он оказался в трех метрах от нее, подкинул пистолет, ловко подхватил его и положил на полку. Снова уселся на прежнее место, глядя скорее куда-то сквозь стену, чем на девушку.
Еле сдерживая ярость и слезы, та шагнула к нему, но вдруг поняла, почувствовала, что в его эмоциональной ауре нет ни тени насмешки, самодовольства или презрения. Только ровное «свечение» уверенности, непробиваемое самообладание и умение ждать. И, кроме всего прочего, – сдержанное восхищение, явно относящееся к ее особе.
– Черт бы вас взял! – медленно сказала Видана вслух. – Как вы это делаете?!
Ставр вернулся из мира грез, улыбнулся.
– Если захотите – научу. Но к делу. – Он перешел на пси-речь. – «Сегодня мы разделимся. Вы определитесь с заводом витсов-андроидов: кто им давал заказ и на какое количество. Затем свяжетесь с Хинном и как бы невзначай предложите снова собраться под Владимиром, у озера. Попробуем выяснить его связь с нагуалем. И последнее: пожалуйтесь на меня Хинну, мол, я задаю глупые вопросы о нагуалях и эгрегорах. Запомните, как он будет реагировать».
«Вы думаете, что он?.. Но если Хилайя – эмиссар ФАГа, вам после этого не поздоровится».
«Он не тянет на эмиссара. Не более чем пешка в большой игре. Но я как раз и хочу, чтобы на меня вышел эмиссар. Да, чуть не забыл. Помните, Диего, инк Грехова, выдал нам интенсионал по видам борьбы? Я посмотрел. Этим стоит заняться всерьез, даже я многого не знал. Если хотите, вечером приходите ко мне, позанимаемся».
«Лучше вы ко мне, я не любительница навещать тех, кто может прийти сам. А чем займетесь вы?»
«Наукой, – серьезно ответил Ставр. – Меня заинтересовали лемоиды. Кроме того, я хочу поговорить с нашим новым знакомым, Германом Лабовицем. А также пообщаться с учеными, изучающими Голос Пустоты. И последнее: если Грехов отметил на модели метагалактики места появления нагуалей, почему бы их не поискать?»
«Я с вами! – категорично заявила Видана и добавила угрожающе: – Только посмейте улыбнуться или запротестовать!»
Протестовать Ставр не собирался, но улыбки сдержать не смог.
Степан Погорилый жил в Днепропетровске на бульваре Славы, в доме коллективного пользования типа «Дикий полевой рай».
Издали дом походил на колючую головку чертополоха, впрочем, надо признаться, весьма неплохо смотрящуюся, эстетически завершающую ландшафт города, сверху действительно похожего на цветущий луг.
Квартира Степана с изменяющейся геометрией внутреннего объема смотрела окнами-стенами на три стороны света, кроме юга, а внутреннее техническое оснащение позволяло ей менять интерьер в широком диапазоне модных форм и моделей. Так как Степан в настоящее время жил один – от него ушла очередная жена, хотя со всеми женами он поддерживал дружеские отношения, – то комнат в квартире было всего три: кабинет-спальня, гостиная-спальня и кухня-спальня. И все это отражало современный уровень домостроительства, то есть было воздушно-текучим, конформным, бликующим, плывущим, ни один из предметов обихода не держал определенной фиксированной формы, меняясь от любого сотрясения среды, даже от настроения хозяина или гостей. Но изредка комбинации выстраивались в единый зрительный ряд, и тогда гостиная превращалась то в рыцарскую залу времен короля Ричарда Львиное Сердце, то в крестьянскую избу Киевской Руси, то в готические хоромы неоуральского ренессанса. И все же основным было состояние «калейдоскопа» с облачно-небесным оттенком.
Хозяин встретил гостя с бутербродом в руке, сунул бутерброд в рот, руку протянул Ставру, промычал:
– Рад видеть! Айда на кухню.
Интраморфом он не был, но интуитивом слыл сильным, к тому же мог воспринимать мыслепередачу, направленную ему лично, не мог только ответить слоган-речью.
По белому «облачно-пенному» пространству кухни летали «мыльные пузыри» с бутербродами, фруктами, тарелками и стаканами с напитками. Степан ловил их один за другим, быстро съедал и швырял освободившуюся посуду в стены, где она исчезала без следа. Он и гостю предложил завтрак, но Ставр съел только ореховое пирожное и горсть земляники, с удовольствием наблюдая за трапезой одетого в одни плавки хозяина. Он вдруг понял, что соскучился по широкой физиономии Степана, по его гримасе, обозначающей улыбку, по карим с желтым блеском глазам, по фигуре, плотно сбитой и крупной, кряжистой, и по его жестам, которыми тот сопровождал речь.
Сначала Степан сообщил новости, касающиеся своего семейного положения, потом пересказал события в мире, которые по каким-то причинам взволновали его и заставили сопереживать, и наконец перешел к своему хобби: он занимался многопространственным конструированием и строил «упакованные миры». Его мечтой было создание фантом-объема, развернув который, владелец мог бы в нем жить некоторое время.
Ставр с интересом просмотрел коллекцию «упакованных миров»: бусы, отсверкивающие перламутром, будто сделанные из жемчуга; серьги с «камнем», похожим на рубин, перстни с такими же «камешками», фигурки несуществующих зверей и сказочных персонажей. И внутри каждой был закапсулирован объем пространства, примерно равный кубу, грани которого по площади превосходили футбольное поле.
– Один недостаток, – пригорюнился Степан, – они нестабильны, через два дня после упаковки развертываются спонтанно. А так как внутри каждого – двенадцатимерное компактное пространство отрицательной кривизны, то схлопывание резко понижает температуру в объеме, равном закапсулированному.
– И это случалось не раз? – догадался Ставр со смехом. – А что соседи?
– Да, в общем, нормально, однако уже приходила компания каких-то молодых парней, очень крутых. Из породы кошачьих, «тигры», «львы», «леопарды» или «орлы». Пригрозили, что, если еще раз устрою «морозильник», они мне покажут, что такое «жара».
– Интраморфы приходили?
– Да нет, нормальные ребята, только чуть более нервные. Я пообещал, конечно. Теперь приходится следить, чтобы разрядка происходила под контролем инка в автоклаве.
– Если придут еще раз, позвони мне.
– Да я как-нибудь сам справлюсь, зря, что ли, на тренировки по пасо-дьяку ходил?
– Почему пасо-дьяк, а не русбой? Ты же европеец, и стать у тебя славянская. На худой конец позанимался бы лучше айкидо. Но мы отвлеклись. Значит, твои «бусы» взрываются, а ты не можешь их зафиксировать.
– Мало того, некоторые из них теряют устойчивость даже от достаточно мощного пси-импульса. Ко мне однажды зашел приятель-интраморф, ты его не знаешь, и одно кольцо развернулось от его пси-взгляда: захотелось ему, видите ли, посмотреть, что там внутри. Переполох был изрядный, да и комнату потом пришлось ремонтировать. Смотри, ты не озорничай.
Ставр, который давно пытался заглянуть в одну из «жемчужных бусинок», поежился и, чтобы скрыть замешательство, бодро сказал:
– Может, применишь другие принципы компактификации?
– Это какие же? Принципы потому и принципы, что не позволяют действовать иначе. Что такое, например, кварк? Это двенадцатимерный стринг, то есть «суперструна», у которой в нашем трехмерном пространстве развернуты три координаты, а остальные девять свернуты. И что ты из стринга ни делай – получишь только кварк.
– Я не о наших принципах говорю. Тартариане тоже являются свернутыми пространствами, но внутри их действуют свои законы, ни капли не мешающие нашим. Понимаешь? «Голые» тартариане там живут. Почему бы тебе не попробовать копнуть в этом направлении?
По остановившемуся взгляду товарища Ставр понял, что попал в точку. Степан уже работал, схватывая идею на лету.
Панкратов похлопал его по плечу, собираясь потихоньку уйти, но Погорилый очнулся, запротестовал, пришлось остаться еще на какое-то время.
Пили кофе «по-холостяцки», с молоком и сливками, ели фрукты, рассказывали анекдоты, вспоминали общих знакомых, играли в чатуранг с инком, Степан «распаковал» один из перстней, показав весь процесс через синтезированную инком имитацию «спрятанного мира» прямо в комнате, и Ставр почувствовал, что именно этой встречи ему не хватало. Он нуждался если не в отдыхе, то в разрядке, восстановлении душевного равновесия, убеждаясь в правильности формулы: эрм – тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо.
Перед расставанием Степан прервал вдруг свой монолог и серьезно сказал:
– Панкратов, ты все-таки гений! Ты даже не представляешь, какую идею подкинул мне с тартарианами! Хочешь, я за это тебя познакомлю с моей бывшей женой? Отличная женщина, красивая и готовит лучше любого киб-повара.
Ставр засмеялся:
– С какой именно? С первой? Последней? Нет уж, спасибо. Чего ж ты ушел от нее, если она готовит, как волшебница? Как ты живешь теперь, гурман? За тобой ведь уход и уход нужен.
– Я нормально живу, – махнул рукой Погорилый, – по Стивенсону:
– Тогда я за тебя спокоен. Будешь на Тартаре, кланяйся всем нашим, они тебя помнят. А может быть, и я там появлюсь в скором времени.
Степан проводил его до двери, но было видно, что он опять работает, размышляет. Этот человек был по-настоящему счастлив, хотя и не осознавал этого.
Рано утром позвонила мама.
Она могла бы поговорить с ним и через пси-канал, но захотела увидеть сына извне, по видео.
Ставр уже не спал. Он успел потренироваться, позавтракать и занимался с компьютером, собираясь начать новую ВР-композицию по роману Жана Дюма-Самохина «Тюряга». Рабочий инк уже выстроил «ассоциативный ряд условно-знаковых координат», и Ставр готов был прыгнуть с «утеса сюжета» в океан версификационных интриг. Звонок мамы вырвал его из мира «реальных грез» настолько своевременно, что Ставр даже почувствовал облегчение.
Он знал, что человека, играющего в игры с «виртуальной реальностью» больше семи часов подряд, ждет обезвоживание организма, у него начинается распад мышечной ткани, уменьшается объем сердца, увеличивается выход кальция, а главное – он теряет ориентацию, в каком именно мире живет. По сути, ВР-фильмы могли стать – и стали! – своего рода наркотиком, особенно для тех, кого природа обделила красотой, смелостью, силой физической и силой сексуальной, поэтому многочасовые фильмы были запрещены, а тем более многосерийные «секс-пиры». Но и композиции других жанров были достаточно притягательными, чтобы люди, особенно молодежь, игнорировали закон и уходили в выдуманные миры надолго, иногда на двое суток! Заканчивался такой «поход» обычно смертью. И хотя Ставр писал свои фильмы, встраивая в них пси-выключатель, срабатывающий после двух часов игры, но и его зачастую игра захватывала так, что выход из нее казался едва ли не трагедией.
– Привет, мальчик. – Ольга Панкратова всегда называла его так, и Ставра это уже давно не огорчало. – Я тебя снова оторвала от игры?
– Привет, ма. – Ставр улыбнулся, любуясь матерью. – Ты всегда звонишь вовремя.
В свои пятьдесят два мать выглядела на двадцать с хвостиком, и Ставр вполне понимал отца, который влюбился в нее с первого взгляда. Правда, где пересеклись пути бравого стармена, Даль-разведчика, и магистрессы Историко-археологической академии, ни один из них не рассказывал. С тех пор Ольга Панкратова успела стать лордом историосоционики и часто пропадала в экспедициях с группой историков или археонавтов, а Прохор Панкратов так и не изменил своей тяге к Великой Пустоте, из одной экспедиции Даль-разведки ныряя в другую. Когда он появлялся на Земле, для матери наступал праздник и она срывалась с работы, не обращая внимания ни на кого. Впрочем, не меньше радовался и Ставр. Отец для него был высшим авторитетом во всех делах.
– Скучаешь? Могу приехать.
Мама жила с отцом в Салехарде, и добраться туда от дома Ставра можно было за полчаса.
– Я знаю, что ты занят, потерплю. Да и па скоро вернется, я сердцем чую. А вот за тебя тревожно. Ты уж поосторожней там, эрм, в своих сферах. Сердце мне подсказывает, что придется тебе несладко.
– Я буду осторожен, ма, обещаю. Мне вчера бабуля звонила и тоже предупреждала, так что я готов. Не беспокойся, мы могем за себя постоять.
Мать улыбнулась, передав улыбкой тысячу оттенков любви и привязанности, помахала рукой.
– Могла бы и не звонить, я и так тебя слышу, но захотелось вдруг просто увидеть.
Ставр почувствовал укол раскаяния, он не наведывался к родителям больше двух месяцев. Пробормотал:
– Чес слово, ма, завтра заскочу, приготовь мне к обеду чего-нибудь вкусненького.
– Приготовлю и буду ждать. Пока, мальчик.
Видеопризрак матери растаял.
Ставр посидел немного, перебирая в памяти былые вечера с отцом и матерью, потом похлопал рукой по панели инка:
– Извини, братец, игра отменяется. Нас ждут великие дела и великие люди.
«И меня, надеюсь?» – спросил Фил.
«А ты останешься дома, – отрезал Ставр. – Терентию одному скучно».
Он намеревался встретиться с Лабовицем и посетить еще раз дом Грехова. Видана не звонила, значит, ничего существенного сообщить не могла, поэтому Ставр, как ни тянуло его позвонить самому, решительно пресек попытки второго «я» соблазнить его на пси-сеанс, экипировался в соответствии с программой дня и через двадцать минут вышел из аэра у дома Грехова.
Дверь открылась, как только он появился в поле зрения инка Диего.
В доме со времени прошлого посещения ничто не изменилось. Не чувствовалось и присутствия хозяина или кого-нибудь другого.
«Весь к вашим услугам, – возвестил Диего Вирт с каким-то даже удовольствием, как почудилось Панкратову. – Только что по сети «спрута» прошла интересная сентенция Большого Никто. Хотите послушать?»
Ставр не сразу сообразил, что под Большим Никем инк подразумевал «эффект наведенной разумности», известный также под названием Голос Пустоты.
«Спасибо, послушаю».
Диего включил запись, и в гостиной зазвучал пси-голос самого странного из искусственных существ, созданного не человеком, но не без его помощи, – «надмашинного организма» из длинномерных сетей связи, изредка проявляющего признаки псевдоразума: «Откуда мы и куда идем? Зачем мы? Все равно исчезнем завтра».
Ставр пожал плечами.
«То же самое, но гораздо звучнее сказал тысячу триста лет назад Омар Хайям:
Откуда мы пришли? Куда свой пусть вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах. А где, скажите, дым?»
«О да, – с едва уловимой иронией согласился Диего. – Но ведь Хайям был человеком, а Большой Никто так далек от всего человеческого… и так близок».
Ставр понял, что его мягко пожурили, предлагая подумать на досуге над тем смыслом, который вкладывал в свои слова Диего Вирт. Большой Никто действительно был удивительным существом, стоило попробовать поймать момент его рождения и задать пару вопросов типа: кто вы и что чувствуете?
«Вы уже изучили пакет информации по рукопашному бою, который я вам передал?»
Настроение Ставра слегка упало.
«Еще не успел, посмотрел только… нет времени».
«А напрасно, молодой человек, эти знания могут пригодиться вам в любой момент. Обязательно займитесь программой, даже в ущерб другим делам».
«Хорошо, обещаю. Понимаю, что выгляжу смешным. – Ставр замялся, формулируя цель своего появления здесь. – Но нельзя ли поближе рассмотреть модель домена?»
«Я так и думал, что вы заинтересуетесь, – мысленно «кивнул» инк. – Отчего же нельзя – можно, однако не лучше ли полистать интенсионал с координатами нагуалей? Вас ведь именно это волнует?»
Ставр потерял дар речи.
Диего Вирт выдал слоган, равнозначный довольному смеху.
«Что, не ожидал? Это не я внезапно прозрел, как вы подумали, это Габриэль предусмотрел возможность подобной ситуации задолго до вашего рождения. Берите кристаллокассету, и Бог вам в помощь!»
Ставр безмолвно взял выданную инком пластинку с записью, повернулся, чтобы уйти, и в это время Диего спросил:
«Извините, Ставр, вы один пришли сюда?»
«Один».
«Тогда это становится интересным. ПФ у вас с собой?»
«Всегда».
«О’кей, включите его на полное пси-подавление. – Ставр не понял, и Диего добавил: – К нам приближаются две группы людей, в пси-ауре которых радостных гармоник маловато, вернее, нет совсем. Понимаете? Пусть они думают, что дома никого нет».
«Не лучше ли вызвать линейную СОБ? Да и я могу позвать на помощь обойму быстрого реагирования, как опер СПП».
«Не стоит, посмотрим, что они собираются делать».
Ставр включил пси-фильтр, хотя мог бы «задавить» свой пси-шум и без него. Через минуту и он уловил «ментальное шевеление» в полукилометре от дома Грехова. Действительно, к дому шли две группы в три и пять человек, причем среди них был интраморф или по крайней мере паранорм, чей мысленный шум по характеристикам был близок к пси-сфере интраморфа с некоторыми специфическими «завихрениями».
Видимо, подход к дому просматривался системой видеокамер, внедренных в стволы деревьев и в камни, потому что Диего высветил на экране КПР пси-картину окрестностей, на которой хорошо были видны – в пси-диапазоне, естественно – две группы людей. Но в световом диапазоне Ставр ничего не увидел – все восемь человек были запакованы в «хамелеоны» и шли бесшумно, огибая кустарник, живописные валуны и деревья. И целью их был коттедж Грехова, вне всяких сомнений.
Первыми подошли пятеро, обошли коттедж кругом, заняли позицию возле входа и окон, а также у второго входа – со стороны реки. Последний член группы поднялся на антиграве к окну второго этажа, за которым шел кабинет Грехова с моделью метагалактики и Диего Виртом. Правда, видеть инка и Ставра он не мог, стекла были зеркальными.
«У них оружие», – предупредил Ставр, учуяв локальные источники энергии.
«Вижу», – отозвался Диего и обратился к замаскировавшимся пришельцам на звуке, изрядно перепугав тех, кто подошел ближе:
– Добрый день, уважаемые гости. Хозяина нет дома, но я могу ответить на ваши вопросы. Чем объясняется ваш визит?
Общались чужаки по радио, и Ставр уловил их переговоры, закончившиеся какой-то властной командой старшего. Тотчас же тот, кто висел невидимым напротив окна второго этажа, выстрелил в него из огнестрельного оружия (многоцелевой карабин «дракон» знаменитой тульской фирмы). Пуля пятьдесят пятого калибра (14 мм) ударила в стекло с силой в полторы тонны… и срикошетила!
Стрелок сменил вид боя и выстрелил реактивной гранатой калибра сорок восемь миллиметров. Но и граната не смогла пробить стекло, которое, очевидно, вообще не было стеклом.
Инк хихикнул:
«Слабовата игрушка. Интересно, что у них еще в арсенале?»
Последовала новая команда вожака отряда, и в штурм дома вступил второй «призрак». Стрелял он уже из «универсала» по окнам первого этажа, начав с лазера и закончив гравитудным разрядником. Ни один выстрел стекол не разбил, все разряды были отражены или поглощены окнами и стенами дома.
– Милостивые государи, – возвестил Диего Вирт несколько растерявшимся штурмовикам. – Не пора ли перейти к мирным переговорам и объяснить цель прихода? Я ведь могу и рассердиться.
«А если у них есть аннигилятор?» – тихо спросил Ставр, которому очень хотелось вмешаться.
– Чего вы добиваетесь? – продолжал инк. – Если не прекратите стрельбу, я вызову силы безопасности.
Пятеро отступили, но вместо них к дому подошли трое «призраков», наблюдавших за действиями первых издали. Один из них скорее всего был витсом, а двое других… Ставр покачал головой, безуспешно пытаясь идентифицировать пришельцев. Они не особенно скрывали свои пси-сферы, будучи уверенными в своих силах, и не были ни людьми, ни паранормами, но в них чувствовались мощь, нечеловеческое тщеславие и высокомерие.
«Они знают, что Габриэля нет дома, – задумчиво произнес Диего Вирт. – Иначе не посмели бы сунуться сюда на пушечный выстрел».
«Вы что же, видите их?»
«И вижу, и знаю. Тот, что слева, – негуман, Даль-разведчики еще не открыли его родину, а в центре – бывший К-мигрант Григорий Григ собственной персоной».
«Что им нужно от вас?»
«То же, что и вам. Очевидно, произошла утечка информации, и они узнали о кое-каких секретах Габриэля, в том числе о карте нагуалей».
«Я выйду».
«И что станете делать? – В пси-голосе инка прозвучала ирония. – Эти монстры не станут разбираться, кто вы такой, они сразу откроют огонь и убьют вас».
«Ну, это не так просто сделать». – Ставр отключил пси-фильтр, вошел в поток Сил, ускоряя темп жизни на два порядка, но еще до его появления из дома троица почувствовала чужого и… дала деру, не предприняв ни одной попытки сойтись с Панкратовым лицом к лицу. Впрочем, едва ли они выявили личность внезапно появившегося гостя внутри коттеджа Грехова, приняв его за самого хозяина.
«Здорово ты их напугал, парень! – догнал Ставра смех Диего. – Поздравляю. Но скорее всего они действительно приняли тебя за Габриэля. Заходи со своей девушкой, буду рад побеседовать».
Ставр хотел сказать, что Видана не стала его девушкой, потом спросить: а если бы они все-таки выстрелили из аннигилятора? – но ничего не сказал, только пожелал Диего интересных встреч.
Тот его понял как надо.
Забава Боянова давно уже не участвовала в работе тревожных служб человечества, хотя и была в курсе всех дел УАСС, Совета безопасности и СЭКОНа. В последнее время она работала в социостатистическом отделе Всевече и, пожалуй, первая из интраморфов поняла, к чему может привести непрерывный рост негативных явлений, в том числе рост агрессивности молодежи, ухудшение отношения к паранормам и тому подобное. Именно ее рекомендации позволили Аристарху Железовскому подойти к проблеме просачивания с другой стороны.
В этот вечер Забава возвращалась домой с новыми данными, которые получила после окончательного расчета футур-узла, завязанного в проблему ФАГа. Вывод был тревожным и многое менял в расстановке сил, хотя Забава не тешила себя надеждой, что эксперты синклита согласятся с ней.
Последние десять лет Забава и Аристарх жили в небольшом четырехкомнатном коттедже на окраине Софии. Железовский не хотел селиться в доме коллективного поселения, где жили все родственники Бояновой, и Забава в конце концов смирилась. Со своей стороны, ей тоже не очень хотелось жить с родственниками Аристарха и даже с детьми – Веселином и Ангелом. Ангел был бродягой космоса, поэтому так и не женился, а вот у Веселина появилась дочь. Видана. Внучка…
Забава улыбнулась, выходя из такси недалеко от дома, и вдруг почувствовала дуновение чужой мысли. Природа вокруг притихла, словно в ожидании неприятностей, хотя вечер был теплым, тихим и солнечным. Она шла уже по яблоневому саду, когда пси-волна принесла чей-то сложный слоган: смазанный силуэт капкана – яма с водой – падающее лезвие гильотины – выстрел из «универсала» – вскрик – эхо чьей-то боли – тянущиеся к горлу руки, плюс словесное сопровождение: «Осторожнее, Забава, за тобой идут!..»
Она увидела их вовремя, хотя оба прятались за броней «хамелеонов»: их выдало струение воздуха позади, которое мог увидеть только интраморф. Забаве не надо было гадать, кто идет за ней, и готовиться к бою, она была всегда начеку. Но и ее подготовки не хватило бы для сопротивления, если бы не помощь извне.
Двое в «хамелеонах» просто проводили отвлекающий маневр, основное же действие выполняли еще четверо, двое на птеране, экипированные, как десантники в эпоху войн за власть, и двое возле дома Бояновой, поджидающие ее с набором спецсредств.
Пока она играла в «жмурки» с «призраками», сверху на сад упал птеран, управляемый витсом, и с ходу открыл огонь из мощного стационарного парализатора «мастодонт», так что Забаве пришлось напрячь все силы, чтобы отразить пси-натиск. И все же ее сил не хватало, чтобы отразить гипнонападение, хотя «защитник» и взял на себя основную мощь волны. Правда, ей удалось достать одного из «призраков» (он был хорошо тренирован, но с паранормом справиться не мог), однако больше ничего сделать Забава не успела – в схватку вмешались те двое, что сторожили ее у дома.
У них тоже был гипноиндуктор, но другого типа – «удав», и неизвестное оружие, охлаждавшее воздух практически до его конденсации! Разряд этого оружия едва не превратил Забаву в ледяную статую, сковав тело холодом до потери сознания. Гаснущим зрением, силясь отойти от зависшего над ней птерана, она увидела сверкнувшие в небе молнии каких-то скоростных машин и застыла.
Обойма «ланспасад», ведомая самим Герцогом, успела к моменту, когда птеран выбросил из пуза силовую «авоську», собираясь подхватить потерявшую сознание женщину. Пока безопасники расстреливали машину, Герцог в «бумеранге» десантировался к тем двоим, что использовали оружие холода, и вступил с ними в бой, после чего один из них взорвался – он был витсом, а второй сумел уйти, причем Пауль не понял как.
Террорист в обычном унике – с виду, конечно, – просто исчез, породив судорогу пси-поля. Он явно был интраморфом, хотя никакой интраморф не мог бы уйти подобным способом, если только у него не было портативного метро, но таких станций метро еще не существовало.
Террористов в «хамелеонах» задержали через несколько минут, птеран сбили, и бой закончился. Забаву тут же отправили в клинику, сообщив о случившемся Аристарху. Герцог и кобра «ланспасад» отошли в сторонку, к почерневшей и треснувшей во многих местах яблоне.
«Что скажешь?»
«Хорошо готовятся к акциям, гады! И у них появились излучатели холода…»
«Я не о том. Как удалось уйти их вожаку с излучателем?»
«Элементарно – по сети канализации. Здесь под нами сохранилась древняя система канализационных стоков, еще со времен Софии двадцатого века. Я хорошо знаю здешние места».
«Но я не чую пустот!»
«Значит, они заранее установили неподалеку пси-фильтр, создающий фон «плотной породы».
«Дьявол, я не учел этого! Ладно, задержанных – в отдел, допроса не устраивать, ждать меня. Буду через час, только повидаюсь кое с кем».
«Пауль, ты что же… знал о готовящемся нападении?»
Герцог улыбнулся, сжал локоть командира «ланспасад», сел в куттер.
«Просто меня предупредили».
«Кто, если не секрет?»
«Вселенная».
Аппарат взлетел, а руководитель отряда подстраховки остался стоять, запрокинув голову и открыв рот.
Анастасия Демидова собиралась отдыхать – ночной отдых для нее включал три часа полного сна и два медитации, – как в дверь позвонили.
Ратибор обещал быть дома только через два часа, а он всегда был точен, и Анастасия, вспомнив предупреждения Аристарха, решила последовать его совету. Она достала из кабинета мужа оружие, нацепила «защитник» и, не снимая халата, приказала двери впустить гостя. Конечно, до этого она успела оглядеть дом и окрестности в пси-диапазоне, но ничего особенного не заметила. Посетитель, который решил побеспокоить Берестовых в час ночи, судя по ауре, был обычным человеком и опасности не представлял.
Жили Берестовы в Новосибирске: северный радикал, Лосиная Магистраль, сто сорок четыре, в доме коллективного пользования, проекта старого, но удобного. Вернее, жила здесь Анастасия, Ратибор жил в Рославле, недалеко от внука, но жену навещал регулярно.
В квартиру можно было попасть как из коридора с лифтами, так и со стороны балкона-оранжереи. Именно отсюда и собирался войти незнакомец, хотя как он там оказался ночью, Анастасия не поняла, разве что высадился из аэра; квартира их располагалась на сотом этаже.
Дверь бесшумно лопнула лепестками диафрагмы, в гостиную вошел невысокого роста человек в форме пограничника-стармена. Остановился, разглядывая хозяйку. Габриэль Грехов собственной персоной.
Анастасия подняла руку ко рту, глаза ее стали огромными, потемнели.
– Привет, – сказал он тихо, с улыбкой, погасившей мрачный огонь в глазах. – Меня еще помнят в этом мире?
Грехов сделал жест, будто вынул что-то из-за спины, и подал женщине букет цветов, земных, полевых, благоухающих всем спектром луговых запахов.
– Ратибора еще нет, – беззвучно проговорила Анастасия.
– Я знаю. – Габриэль внимательно глянул на нее, понимая все без слов. – Я могу прийти позже.
– Нет, проходи. Извини, я… просто я не ожидала… – Женщина вдруг всхлипнула, глаза наполнились влагой, но она сдержала слезы. – Мы тебя вспоминали…
– Верю.
Они сели в гостиной, разглядывая друг друга. Потом Анастасия вспыхнула и убежала в спальню, откуда вышла в черном вечернем платье, меняющем плотность и рисунок золотых и серебряных жил. Она действительно сохранила всю красоту и грацию, несмотря на прошедшие полвека с момента их расставания, и Грехов передал ей свои чувства в сложном и объемно-красочном слогане.
Хозяйка снова покраснела, но она уже пришла в себя и начала относиться к ситуации с иронической грустью. Сходила на кухню, поставил цветы в вазу, а саму вазу водрузила на полку, где лежали раритеты дочери, Ольги Панкратовой-Берестовой, добытые ею в разных уголках космоса: «поющие глаза» с Орилоуха, два блестящих обломка тартарианского «камня», жемчуг и раковины с Танненбаума, кристалл санлунита с Меркурия.
«Ты не изменился, – перешла на пси-речь Анастасия. – Словно и не уходил».
«О нет, изменился, – с оттенком тоски и надежды возразил Грехов. – Ты даже представить не можешь, как я изменился. Чувственное восприятие человека ограничено, даже интраморф не может воспринимать тонкие уровни материи ниже определенного молекулярного порога – электроны, протоны, кварки, а также более сложные и масштабные – галактики, их скопления, а я научился видеть это, понимаешь? Сидя напротив, я вижу тебя всю – как тело, образ, личность, и как систему кровеносных сосудов, нервных связей, сердце, легкие, почки, и еще глубже – сложный молекулярный конгломерат…»
Анастасия поежилась, потом рассмеялась.
«Ну, и как это выглядит на молекулярном уровне?»
Габриэль засмеялся тоже.
«Я забыл, что и ты при надобности можешь видеть внутренние органы других людей. Да, я отвык от людей, от Земли, отвык от дома». Он медленно продекламировал:
Сегодня, после многих лет разлуки,
Вернувшись в дом, где я когда-то рос,
Я чувствую, что все кругом – чужое[136].
«Это… страшно!» – прошептала Анастасия.
«О нет, это нормально. Я понимаю, все течет, все изменяется, все уходит, чтобы не вернуться никогда, но… все проходит, а мы – остаемся. И не стоит напрягаться, Стася, я все прекрасно понимаю, я и ушел-то с Конструктором тогда больше потому, что ты все решила сама. Как Ратибор?»
«Ратибор есть Ратибор, – слабо улыбнулась Анастасия. – Я люблю его больше, чем он меня, но… иной доли не хочу. Что касается памяти… и возвращения… у твоего любимого Хорхе есть и такие строки:
А тут не нужно слов
и мнимых прав,
всем, кто вокруг, ты издавна известен,
понятны и ущерб твой, и печаль.
И это наш предел:
такими, верно, и предстанем небу —
не победители и не кумиры,
а попросту сочтенные за часть
Реальности, которая бесспорна…[137]
«Похоже, ты знаешь, куда идешь. Я не ошибся в тебе ни тогда, когда уходил, ни сегодня. И чтобы к этому не возвращаться, добавлю: о моем появлении никто не должен знать. Пока».
«И Ратибор?»
«Наверное, ты не сможешь утаить от него нашу встречу. Пусть знает, он достоин».
Грехов подумал и вытащил из нагрудного кармашка серебристо сверкнувшую паутинку.
«Возьми, пригодится. Это… скажем так, усовершенствованный «защитник». С ним ты можешь не бояться никаких пси-нападений».
Анастасия нахмурилась, поколебалась, но паутинку взяла, внимательно осмотрела и спрятала под прядью волос на затылке.
«Ты уверен, что мне это пригодится?»
«Почти уверен».
«Что происходит? С нами, с людьми, со всей Землей…»
«Вы сами правильно во всем разобрались. Это вторжение, пока робкое, просачивание, как сказал Аристарх, но это и разведка боем. А началось это давно, еще до прихода Конструктора, просто вызрело наконец. Зародыши абсолютно мертвого пространства – вы назвали их нагуалями – растут медленно. Но все-таки растут. Самое плохое в этой ситуации не физика явления – на нынешнем этапе Игры, а именно нападения на интраморфов. Это создаст панику… впрочем, все это будет позже. Мне пришлось откорректировать кое-что, подсказать твоему внуку, где искать нагуаль в лесу под Владимиром, внушить Аристарху тревогу… Конечно, Тартар и Чужая могут сыграть роль катализатора спонтанного возбуждения вакуума, что грозит местному скоплению галактик полным вырождением, изменением законов физики, но ФАГу это пока не выгодно».
«Ты так спокойно говоришь! – Анастасия зябко поежилась. – И мы не в силах этого предотвратить? А по моим прогнозам все должно закончиться благополучно…»
«Потому что ты считала футур-узел в пределах действия местных законов физики, а они изменятся. Вы не представляете, против кого выступили, несмотря на точное имя, которое ему дали, – Фундаментальный Агрессор. Чтобы бороться с ним, необходимо будет внедряться во все уровни вселенной, начиная с самых тончайших: преоны, то есть суперточки, стринги, кварки – и до галактик, их скоплений, сверхскоплений, всей сетчатой структуры метагалактики. Вы пока застряли в середине, напрягаясь в социуме, но это не главная линия фронта, хотя и весьма существенная. Если бы человек сумел переболеть болезнью, называемой разумом, воевать было бы проще, да и Война перестала бы быть войной, а превратилась бы в Игру. Но этого момента ждать надо еще миллион лет. Ты права в одном, закончится вся эта заваруха благополучно – наша метавселенная уцелеет».
Глаза Анастасии снова стали огромными и полными тревоги.
«То есть война будет жестокой и ужасной… и уцелеем ли мы – неизвестно. Так? Что молчишь? Или, как всегда, ты видишь будущее не отчетливо, а только главные узлы событий?»
«Примерно так, – кивнул Грехов. – Не совсем так. – Помолчал. – Совсем не так, хотя это не принципиально. Я был там… в будущем. Или, может быть, в альтернативном будущем, если быть точным. Через миллион лет на Земле будут жить только те, кто этого хочет. Остальные живут в других… даже не мирах – реальностях! – создавая их себе сами, под свой вкус, характер, желания, фантазию, чаще всего – многомерные и многовременные композиции. Люди там, если правомерно называть наших потомков людьми, обходятся без техники, науки, социальной среды, всякого рода конфликтов».
«Боги…»
«Скорее маги, потомки файверов… что это такое, ты еще узнаешь, но возможности их действительно велики. – Лицо Габриэля стало вдруг на мгновение струящимся, костюм вспыхнул всеми цветами радуги, засиял и погас, изменив форму и покрой: теперь это был стандартный уник, в каких ходило три четверти мужчин во всем мире. – Извини, меня нашли по гиперсвязи, и я отвлекся. Это не костюм, как ты заметила, а «чистая энергия». И носить такие «вещи» могу пока только я».
Анастасия усмехнулась, хотя лицо ее оставалось печальным.
«Ты… счастлив?»
«Чисто женский вопрос… Не знаю. Индивидуальность человека заранее определяет меру возможного для него счастья. Мне не хватает сына, жены, друзей… тебя. Можно назвать мое состояние счастьем?»
– Бедный мой! – невольно прошептала Анастасия. – Vae soli[138].
Грехов удержал себя от порыва прижаться лицом к коленям женщины, твердо заблокировал в себе эмоции человеческого «я».
«Все нормально, Стаси. Повидал тебя, и стало легче и светлее. Предупреди Ратибора: планируются широкомасштабные акции по уничтожению обычных людей, с тем чтобы списать потом на паранормов. Этого можно избежать, используя инк-потенциал УАСС или Вече. Тебе это под силу, возьмись. Но будь осторожна, охота на интраморфов началась серьезная. «Защитника» не снимай даже ночью и дома, не помешает. – Грехов встал, подошел к женщине, поцеловал ей руку. – До связи, мать. У тебя хорошие дети и замечательный внук. Таким был Ратибор когда-то». Вышел из гостиной.
«Подожди, – встала Анастасия, догнала его в прихожей. – Не хотела жаловаться, но… дело в том, что я иногда слышу… не голос и не пси-импульс… а как бы «судороги вакуума». Это колебание всего континуума, словно кто-то берет аквариум с рыбкой и трясет его… рыбка, естественно, при этом я. С головой у меня все в порядке, специально тестировалась втайне от мужа, но оказалось, и он чувствует то же самое».
«Вы с ним очень тонкие натуры, парачувствительные люди, сильные интрасенсы, и чувствуете вы не что иное, как «нервный сигнал», передаваемый по «нервным каналам» нашего домена-вселенной, которая есть всего-навсего клетка Универсума. Об этом мы как-нибудь поговорим. На этот сигнал реагирует даже вся надчеловеческая система технических связей, порождая тот самый поразительный эффект Голоса Пустоты, который мы совершенно точно назвали «эффектом наведенной разумности».
– А я считала этот Голос чьей-то мистификацией, затянувшейся шуткой…
Грехов хмуро улыбнулся, глядя на зардевшуюся Анастасию, которая не хотела, чтобы он уходил, и не знала, как его задержать.
«Сложность объединенных компьютерных связей достигла такого уровня, когда достаточно малейшего толчка – вот этого самого «колебания вакуума», который ты ощущаешь, как толчок в голову изнутри, – чтобы родилось удивительное псевдоразумное существо, вернее, разумная система, успевающая за доли секунды осознать себя как личность, изучить мир в меру своих возможностей и сообщить о себе миру. И, кстати, предупредить этот мир об опасности. Не все это понимают».
«Что он предупреждает об опасности, я поняла… недавно. – Анастасия отступила. – Прощай».
Габриэль кивнул, обнял ее мысленно и исчез, только ветерок прошумел в коридоре.
Анастасия подождала немного, потом вернулась в гостиную и зарылась лицом в букет цветов.
Допрос задержанных террористов, участвовавших в нападении на Забаву Боянову, ничего не дал. Сразу после захвата у них, очевидно, сработали внедренные в психику дезорганизующие сознание «мины», и боевики стали идиотами, способными лишь с трудом справлять физиологические потребности. Оба до недавнего времени работали барменами в рижских ресторанах, интраморфами не были и помнили только, что инструктировал их… комиссар-прима отдела безопасности УАСС Пауль Герцог!
Если бы Герцог, который участвовал в допросе, не услышал это собственными ушами, а также не прочитал то же самое в глубинах памяти боевиков, он бы не поверил.
– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно, – сказал он заместителю Умару Дзанаеву. – Их, несомненно, инструктировали на уровне глубокого зомбирования и внушили все, что хотели. Примитивные люди легче всего поддаются кодированию. Но самое плохое, что в их памяти не осталось ни следа, ни намека на того, кто с ними работал в действительности.
– Надо немедленно запускать ВВУ, – сказал заместитель.
– Никто нам санкцию на запуск ВВУ не даст, да и рано вообще-то включать чрезвычайный режим по полной программе. Запиши все в машину и пошли по консорт-линии Шкурину. Будем искать – я у старменов на погранзаставе «Стрелец».
– Не хочешь встречаться с директором, меня подставляешь?
– Не хочу. – С этими словами комиссар отбыл в систему Чужой, где с ним пожелал встретиться Артур Левашов.
Прямо из метро погранзаставы Герцог прошел в каюту Левашова, не показываясь в общем зале, где в последнее время часто задерживался командор погранслужбы.
У начальника погранзаставы была одна довольно странная для интраморфа страсть: он коллекционировал вина, собирал винотеку. Поэтому его каюта больше напоминала выставочное помещение ликеро-водочного завода. Герцог с интересом прочитал надписи на красочных этикетках: «Черный доктор», «Слезы Христа», «Седьмое небо», «Мускат белый Красного камня», «Шабли», «Саперави», «Шампань», «Благородная пыль веков», «Киндзмараули»…
«Что, хочешь попробовать? – спросил гостя хозяин, одетый по-домашнему в спортивный костюм. – У меня есть бутылка настоящего старого мозельского – пальчики оближешь!»
«Нет, благодарю, не увлекаюсь. А как относятся к вашему хобби подчиненные?»
«Нормально. Среди них есть настоящие ценители, но они не интраморфы. Среди паранормов вообще я знаю только одного человека, любящего вино, – моего отца. Наверное, мы с ним составляем исключение из правил, какое-то отклонение».
«Каждый вправе сам выбирать отдых по сердцу. Артур, я буквально на минуту. Что случилось с лемоидами? Почему они вдруг исчезли? Не в результате ли непродуманных действий контакторов ИВК?»
«Не похоже. – Левашов пригласил Герцога сесть, но Пауль отказался. – Самое интересное, что у наблюдателей создалось впечатление, что лемоиды – их было целых пять штук – исчезли внутри нагуаля. Съемка это не подтвердила и не опровергла. Вы же знаете, как они передвигались – прыжками, пропадая в одном месте и возникая в другом. Так вот, они пропали прямо возле шипов нагуаля и нигде больше не родились. Зато вместо них объявились еще более странные объекты – горынычи. Вот, посмотри».
Левашов скомандовал домовому, и тот включил виом.
Горыныч походил на громадного чешуйчатого трехголового змея без лап и крыльев, слепленного из дыма и рыхлого снега. На самом деле материал его тела представлял какую-то форму энергетического поля наподобие тех, что использовали паутины Тартара.
«Эти зверюги появляются пачками и пытаются таранить нагуаль, также исчезая без следа, – добавил Левашов. – Кто-то, видимо, хочет проникнуть туда, а может быть, просто пощупать, что оно такое. Но это не роиды, не орилоуны и не тартариане. Ваш патриарх Железовский прав – на нас вышла еще одна разумная раса, и снова негуманоидная, которую, однако, волнуют те же проблемы».
«Не на нас – на эту невидимую «раковую опухоль», нагуаль, – уточнил Герцог. – Но до сих пор не удалось сделать его видимым?»
«Есть одна идея, сейчас бригада Геворкяна из научников управления проводит эксперименты. Вы только для того и просили встречи, чтобы задать эти простенькие вопросы?»
«Нет, не только. – Герцог отметил переход Левашова с «ты» на «вы». – Есть два вопроса, которые я не могу задать по видео. Первый: как реагируют чужане на собственно нагуаль, на лемоидов и горынычей?»
Начальник заставы задумчиво отключил стены, и каюта «провалилась» в темноту пространства, подчеркиваемую призрачным светом «раздробленной» планеты Чужая, по сути – роя обломков чужого континуума. Даже отсюда, с расстояния в полмиллиона километров, было видно сложное струение «маковых зернышек» – отдельных чужан-роидов, создавших удивительно точную сферу. Издали сферический рой этот действительно напоминал планету с двумя кольцами из тех же роидов.
«Чужая – странный объект, – произнес наконец Левашов. – Мало того, что каждый роид, даже самый малый – разумное существо, а то и целая группа, «одетая» в «скафандр» своего пространства. Чужая сама представляет собой сложнейшую систему, обладающую бытием. Она и планета, и город, и энергоинформационный центр, и цивилизация целиком, и скопище живых существ… В общем, работать мне интересно. Что касается реакции роидов на нагуаль, то реакция эта, на взгляд человека, совершенно естественна. Каждые тридцать два часа от Чужой отделяется караван роидов в десять-пятнадцать особей, облетает нагуаль кругом, два-три из них пытаются торпедировать его, как горынычи, и караван возвращается обратно».
«Охрана? – хмыкнул Герцог. – Или исследователи? Пришли, удостоверились, что ничего не изменилось, и обратно».
«Не знаю. С ними чужане почти не контактируют. Со времени ухода Конструктора такие контакты можно пересчитать по пальцам. Например, последний раз они откликнулись на просьбу безопасников пропустить к Чужой отряд спасателей – когда один из самодеятельных исследователей нырнул в атмосферу Чужой на необорудованном для таких деяний драккаре. Дали даже проводников».
Герцог кивнул, он помнил этот случай.
«Итак, появляются новые действующие лица – горынычи. В Системе и на Земле они пока не замечены, на Тартаре тоже. Странно все это… впрочем, пусть ими занимается контрразведка. Спасибо, Артур. Мы с вами еще посидим за бокалом вина».
Левашов проводил гостя до двери, глянул исподлобья.
«Правда, что президент Совета безопасности подал на вас докладную в правовую коллегию Всевече?»
«Правда. Вполне возможно, что я встречаюсь с вами в качестве комиссара в последний раз. Но ведь это не главное в наших отношениях».
Начальник погранзаставы усмехнулся.
«Командор вас не любит, но для меня это не имеет значения. Будет что-нибудь новенькое, я найду способ связаться с вами».
Герцог пожал протянутую руку, прозондировал коридор и ближайшие каюты станции и бесшумно растворился в полутьме здешней «ночи».
Перед визитом к Великому магистру многих магий Шан-Эшталлану Первому Пауль Герцог собрал достаточно информации, однозначно доказывающей причастность «магов и спиритов» Ордена к акции с доставкой на Землю кластера из монополей. Поэтому комиссару отдела безопасности УАСС не нужно было начинать хитрую игру с Великим магом, просто хотелось выяснить степень его личного участия в происходящих событиях. Шан-Эшталлан мог не иметь к ним никакого отношения, мог выполнять инструкции ФАГа, будучи закодированным, а мог делать это и вполне сознательно. Реализация последнего варианта волновала Пауля больше, потому что Шан-Эшталлан был паранормом, и выступление его на стороне Фундаментального Агрессора подтверждало бы тезис, что интраморфы тоже могут иметь отклонения в психике. Других причин перехода интраморфа в лагерь врага Герцог не видел.
Резиденция Шан-Эшталлана располагалась в городе Манатуто на острове Тимор, самом крупном из островов Малого Зондоского архипелага. Сам он тоже был уроженцем Тимора и принадлежал к расе тетумов, коренному населению острова.
Даже в нынешнее время, отмеченное высочайшим уровнем науки и техники, селились тиморцы по старинке в домах, напоминающих свайные постройки предков-папуасов, квадратных, с четырехскатной крышей, или круглых, похожих на копны сена. Разве что внутреннее убранство жилищ соответствовало времени, хотя по сравнению с европейским или американским оно показалось бы убогим и примитивным.
Жил Шан-Эшталлан в одном из таких домов комплекса, принадлежащего миссии магов и спиритов. Величина комплекса, окруженного лесом акаций и гигантских эвкалиптов, включавшего энергостанцию, метро, парк аэромашин разного класса, до полусотни построек, а также взлетно-посадочное поле для больших спейс-машин, впечатляла. Самое интересное, что на метро сюда попасть было невозможно, код станции хранился Великим магистром в тайне от рядовых магов и даже от инспекции по транспорту. Вероятно, он не хотел иметь неприятности в виде паломников, просто любопытствующих и сотрудников службы охраны порядка. Герцог код метро миссии знал, но предпочел действовать официально и летел к резиденции Эшталлана от метро Манатуто на такси. Едва выйдя из метро, Пауль ощутил плотное облако пси-поля, нависшее над островом, – излучение эгрегора, лидером которого был Шан-Эшталлан. Впечатление складывалось такое, будто кругом стоит туман, а из тумана – со всех сторон, сверху, снизу – смотрят на прибывшего без угрозы, но с тяжелой подозрительностью, глаза тысяч неизвестных существ, людей и животных. Пришлось напрячь «служебные системы психики», чтобы отстроиться от внимательных пси-соглядатаев.
Шан-Эшталлан, одетый в традиционный саронг, со множеством тяжелых на вид металлических украшений – браслетов, цепочек, серег, колец, перстней, темнокожий, с черными вьющимися волосами, широколицый и горбоносый, ждал высокого гостя у входа в ба-ба-нанг, храм собственной веры, он же – дом поклонения, ритуальных отправлений и связей с миром.
«Не ожидал, что начальник столь серьезной организации, как отдел безопасности УАСС, вдруг заинтересуется моей скромной персоной, – сказал он, используя в слогане достаточно тонкие переходы иронии, иносказания и недоговорок. – Вас заинтересовала моя школа?»
«Вы лично, – учтиво ответил Пауль. – К тому же мне хотелось бы, чтобы вы помогли мне найти преступника».
«Вот как, преступника? Это забавно. Разве поиск преступников – не обязанность кримслужбы?»
«Дело в том, что один из моих секторов решает краевую задачу, связанную с нестандартными явлениями типа монопольных кластеров, а ваши люди как раз недавно имели дело с одним из этих экзотических объектов. Побеседуем без свидетелей, не возражаете?»
Шан-Эшталлан молча повернулся и шагнул в сумрак главного помещения ба-ба-нанга. Герцог невозмутимо проследовал за ним, ощупав всю систему охраны миссии, а также передвижение личной охраны магистра. Усмехнулся в душе: молодым парням нравилось играть в такие игры.
Пока они шли по коридорам к «келье» магистра, Эшталлан дважды пытался прозондировать пси-сферу комиссара, причем очень тонко, на уровне полевых релаксаций, не дающих пси-эха, и с применением излучателей в стенах коридоров, но Герцог, во-первых, ждал этого, а во-вторых, обладал гораздо более сильной «пси-кольчугой», поэтому, когда они вошли в просторную комнату, заставленную полусотней метровой высоты статуэток из эбенового дерева – скульптурных изображений самого Великого магистра, Герцог уже выяснил все, что хотел. Разговор с хозяином в принципе был уже не нужен. Однако необходимо было соблюсти этикет.
Магистр сел в резное деревянное кресло, больше похожее на трон, жестом указал гостю на второе такое же, но поменьше и не столь вычурное, однако Пауль остался стоять.
«Благодарю, Великий. Позвольте задать один вопрос. Полторы недели назад галион «Керманшах», принадлежащий вашей миссии…»
«Не совсем так, белый господин. Смиренно прошу прощения за то, что перебил вас. Галеон «Керманшах» принадлежит одной из концессий южномусанского союза и почти независим от Ордена».
Пауль знал, что это – правда наполовину, но уточнять не стал. Спокойно кивнул.
«Пусть так. Но в момент, когда галион выгружал в Оазисе Амундсена кластер монополей, им управляла команда Вашего Величества. Не могли бы вы помочь нам найти драйвера, который командовал галионом?»
На блестящем серо-черном лице Шан-Эшталлана не дрогнула ни одна черточка.
«У вас неверные сведения, белый господин. Вас направили по ложному следу. Существует старинная поговорка: не ищи волос на панцире черепахи и рогов на голове зайца»[139].
«Понял, – кивнул Герцог. – Вероятно, меня действительно направили по ложному следу. Что ж, придется побеспокоить настоящего владельца «Керманшаха». Желаю жить долго, Великий».
Пауль поклонился и вышел из ба-ба-нанга, снова отметив шевеление местного эгрегора, а также перестроение подчиненных Шан-Эшталлану сил. Задерживать, однако, гостя у такси никто не решился, хотя настроение наблюдателей и отношение к нему «магов и спиритов» миссии изменилось в худшую сторону.
Аэр набрал высоту и скользнул к центральной площади города, где располагалось метро. А через минуту его догнал птеран патрульной службы глобальной аэроинспекции. В кабине такси зазвучал голос инспектора:
– Номер сто пятый, прошу срочно произвести посадку, в противном случае вынужден буду применить «красную завесу»!
Медленно они соображают, подумал Пауль. Магистру надо было перестраховаться, когда я был еще у него в гостях.
«Жора, выясни, кто это, и убери с горизонта», – передал комиссар кобре эшелона поддержки, придержал такси и вежливо передал инспектору на интерлинге, включив рацию:
– Милейший, вы задерживаете комиссара-прима отдела безопасности центрального бюро УАСС. Может, не будем искать неприятностей? Я ведь ничего не нарушил.
– Еще раз требую остановиться и предъявить документы. У меня приказ кримслужбы проверять все машины малого класса в этом районе. Даю пятнадцать секунд!
Пауль усмехнулся, вскрыл спецключом панель инка и сорвал пломбу ограничителя скорости. Такси рванулось вперед, как сорвавшийся из пращи камень. Куттер инспекции, не ожидавшей подобной прыти от стандартного аэра, отстал, а потом в дело вмешались нефы эшелона «ланспасад».
«Обычный линейный патруль, – доложил командир обоймы Жорж Бауэр. – Но приказа задерживать все машины в данном районе никто им не давал. Сейчас разберемся. Их трое, плюс в километре еще две машины местного патруля».
«Это прикрытие. Шан-Эшталлан понял, что я его прозондировал, и пошел ва-банк. Внизу кто-то еще есть, вызови вторую группу, сейчас начнется кутерьма. Я неожиданно влез в осиное гнездо, которое не терпит вмешательства во внутренние дела ни на каком уровне и реагирует на чужих очень резко».
Герцог оказался прав.
Поняв, что план разгадан, отряд перехвата, высланный Шан-Эшталланом, начал операцию, уверенный в своем превосходстве.
С территории древнего джутового завода стартовал когг и ринулся в погоню за строптивым такси. Два птерана патрульной службы ГАИ попытались перекрыть ему путь к метро, а скоростной спортивный дхау спикировал сверху, нанося удар из лазерного накопителя на поражение. Но и обойма «ланспасад», ведомая интраморфом, сработала быстро. Дхау был сбит после первого же залпа, птеран ГАИ был перехвачен нефом безопасности, а когг задержал выпавший из стратосферы по пеленгу дежурный спейсер УАСС «Витязь». Таким образом Паулю осталось разделаться только с первым птераном патруля, грозившего ему «красной завесой».
Комиссар мгновенно развернул такси и атаковал машину патруля в лоб, следя за тем, чтобы успеть среагировать на попытку стрельбы. Но инспекторы не рискнули на огневой контакт, почувствовав изменение обстановки не в свою пользу. Отвернув, они бежали с поля боя, и Герцог не стал их преследовать. Надо было уходить, потому что Шан-Эшталлан мог пойти на крайние меры, чтобы замести следы, то есть включить всю мощь своего эгрегора, как сделал это Алсаддан во время визита Баренца, и тогда пришлось бы идти на экстрамеры, которые Пауль приберегал до поры до времени, чтобы не раскрывать свои карты слишком рано.
Но самый главный сюрприз ждал его в зале метро, вернее, в самой кабине, на двери которой горел сигнал «свободно». Пауль понял, что внутри кто-то есть, за мгновение до того, как сработал дверной автомат: этот «кто-то» имел прекрасный пси-фильтр, почти стопроцентно блокирующий пси-ауру владельца.
Нельзя сказать, что Пауль был не готов к подобному обороту, просто у него не оказалось пространства для маневра. Поэтому ничего не оставалось делать, как стрелять. Переступив порог камеры, он уже был готов к бою, взглядом фиксируя точку прицела аннигилятора, но интуитивно задержал выстрел, узнавая того, кто ждал его в кабине. Это был бывший К-мигрант Анатолий Шубин.
В свою очередь, промедлил и Шубин, который оценил и аннигилятор, и готовность «жертвы» к дуэли. Долгое мгновение они стояли друг против друга, потом К-мигрант отступил – внутренне, меняя эмоциональное наполнение пси-взгляда. Он был вооружен парализатором и «универсалом», что не гарантировало победы.
Герцог понял колебания противника и сделал шаг назад, не склонный к торжеству или осуждению, но готовый к компромиссу ради спокойствия сограждан. Бой, грозивший взаимным уничтожением, не состоялся. К-мигрант включил канал перемещения, а Герцог, свернув инк-систему «бумеранга», глубоко вздохнул и подумал, что эти парни действительно научились готовить многослойные операции. Теперь становилось понятным, кто ими руководит: К-мигранты! Что ж, ФАГ не мог добыть себе более сильных союзников, но не учел, что и они способны ошибаться, основывая свои действия на спеси и презрении к человеку. Насколько знал Герцог, они никогда не считали нормальных людей и даже интрасенсов сильным противником.
Ставр подходил к дому Виданы со сложным чувством желания встречи и недовольства собой. Они топтались на месте, в то время как ФАГ продолжал наносить удары в самых неожиданных местах. К тому же шеф перестал следить за работой опера «свободной охоты», как и проконсулы синклита, предоставив ему полную свободу, а обращаться к ним за советом каждую минуту Ставр считал поражением. Надо было срочно что-то предпринимать для спасения своего реноме, эффективное и, может быть, эффектное, что вывело бы «охотников» из дебрей догадок и предположений. И еще очень хотелось доказать, прежде всего самому себе, что выбор Мальгрива, а также человека-горы, не случаен.
Ставр не прислушивался к музыке, сопровождавшей его во время движения, но она соответствовала настроению. Из сотен тысяч существующих мелодий терафим вылавливал наиболее подходящие в данный момент, отвечающие личным идеалам хозяина, и крутил их, создавая вокруг головы Ставра личную акустическую зону. Музыка в ней была слышна только ему. Но сейчас Панкратову было не до музыкальных эффектов, и Фил в конце концов оставил свои попытки успокоить его.
Видана жила в Софии, в сотовом доме на площади Согласия.
Посадив такси, Ставр привычно «взвесил» пространство вокруг, отметил «зерна плотности» пси-поля, ничего угрожающего не обнаружил и принялся за поиски квартиры, руководствуясь инстинктом и «запахом» ауры девушки. Через несколько минут он вышел из лифта на седьмом этаже к двери под номером «сорок девять», и та сразу же открылась: утратила монолитность, расплылась дымком, исчезла.
«Заходите, мастер, – прилетел насмешливо-сердитый пси-голос девушки. – Вы опоздали всего на полчаса».
Ставр вошел в гостиную и остановился, разглядывая Видану, танцующую под музыку Вивальди. На ней было надето платье-монон по моде «лед и пламя», подчеркивающее достоинства фигуры и, наверное, более откровенное, чем обнаженная натура, и все же природный вкус, удивительное чувство меры и редкостное понимание того, что ей идет, позволяли девушке останавливаться на грани фривольности и вызова. Она танцевала и забавлялась его реакцией, прекрасно понимая, что у гостя на душе, изредка бросая на него лукавые взгляды.
Панкратов нашел кресло в огромном – по ощущению и видимости – пространстве «танцевального зала», в который превратила гостиную хозяйка, и сел, сцепив руки на груди.
Видана, сделав несколько па, искоса глянула на гостя и остановилась. Тотчас же «танцевальный зал» пропал, гостиная оделась в современный интерьер с объемно-конформной мебелью «рыцарского» стиля. Напротив Ставра обрисовался гигантский камин, стена из грубо обработанных каменных глыб, другая стена, увешанная оружием: двуручными мечами, алебардами, копьями, самострелами, мушкетами, автоматами и гранатометами. Два колосса в металлических доспехах, громадная люстра, кабаньи головы и оленьи рога по стенам завершали убранство зала.
Видана исчезла и вскоре вернулась, одетая в обычный свой наряд – шорты и блузку, не потерявшая ни грана своей привлекательности, села в кресло рядом. Напротив возник виом с изображением существа, представлявшего собой помесь человека, крокодила и насекомого одновременно. Так начинался фильм с демонстрацией видов рукопашного боя, переданный им Диего Виртом.
«Сначала новости», – предложил Ставр.
«Хоть бы комплимент ей сказал!!» – проворчал Фил.
Видана с любопытством глянула на Панкратова.
«Вы всегда берете с собой терафима?»
«Еще раз напомнишь о себе – раз и навсегда вклею в стену! – пообещал Ставр Филу, Видане же ответил: – У него гипертрофированный нюх, даже нагуаль чует, хотя информблоку такая собачья чувствительность и не требуется».
«Не надеетесь на свою память?»
«Работать с ним удобнее», – сухо ответил Ставр, жалея, что поддался уговорам терафима и взял его с собой. По сути личный инфор был для него больше эмоциональным разрядником, чем банком данных и блоком фиксации событий, и давно стал чем-то вроде дополнительного органа или скорее одушевленного датчика.
«Значит, новости? – сжалилась Видана, ощутив перемену в настроении гостя. – На бабку Забаву было совершено нападение, но она уже отошла. Крепкая у меня бабуля! Дед пообещал найти организатора и оторвать у него все, что торчит. – Девушка прыснула. – Если сказал – сделает. С Хинном мы договорились встретиться под Владимиром завтра. Согласился он почему-то неохотно, однако, думаю, это игра. Зато стоило мне завести разговор о вас, как он превратился в тигра. Сказал, что сделает из вас «баранью отбивную». – Она снова засмеялась.
Улыбнулся и Ставр.
«Сделать это будет трудно».
«Особенно после того, как мы овладеем космобоем. – Видана имела в виду программу Грехова. – Что еще? Была я на заводе витсов в Таллине. Андроидов они делают очень редко, да и то по заказам спецслужб, в обиходе такие системы не нужны. Последний заказ был от контрразведчиков, но я к ним не вхожа. Придется подключать деда или самого комиссара».
«Зачем контрразведке витсы-андроиды?»
Видана пожала плечами, мысленно приказала домовому принести фрукты и соки. Ставр с удовольствием выцедил стакан изумрудного напитка со светящейся золотистой пеной – квас-колы, захрустел яблоком. Ответа на свой вопрос он не ждал.
«Хорошо, посоветуюсь с шефом, как нам выйти на контрразведку. Честно говоря, не вижу я пока реальных и надежных способов вычислить эмиссаров ФАГа. – Признание стоило известных усилий, но после него Ставру стало легче. – Может, у вас есть идеи?»
«Конечно, есть, – небрежно кивнула Видана; она не ожидала подобного признания от эрма и невольно почувствовала к нему уважение. Среди ее друзей далеко не каждый мог себе позволить отойти от роли «покорителя вселенных и сердец» и признаться в поражении. – Во-первых, надо подготовить засаду на Ф-террористов и захватить главного. Потом выйти через него на руководителя, а там и на эмиссара. Годится?»
Ставр хмуро улыбнулся.
«План замечательный, осталось только определить место засады. А также сообщить об этом ФАГу, чтобы он направил своих бандитов именно туда».
«Я пошутила. – Видана осталась серьезной, но тут же ее глаза загорелись. – А что, если нам проникнуть на борт галиона «Керманшах» и выяснить, кто занимался погрузкой-выгрузкой кластера в Антарктиде и кто ими командовал?»
Панкратов задумался. Идея была слишком простой, чтобы от нее отказаться, и слишком сложной по исполнению, чтобы дать результат. Но зато это был шанс обратить на себя внимание, привлечь эмиссара и заставить его начать охоту на оперов «свободной охоты».
«Я подумаю, – пообещал Ставр, видя, как вызов в глазах Виданы уступает место сомнению, неуверенности и одновременно желанию действовать вопреки здравому смыслу. – Вечером в семь встречаемся в управлении, экипировка штатная, оружия не брать».
«Как это? – не поняла девушка, но тут же поправилась: – Даже игломет нельзя? А что нам предстоит, поход в Большой театр?»
«Там увидишь. Включай запись, будем изучать подарок Грехова».
«С отработкой?»
«Сначала в режиме фантомата, потом физически».
Видана сорвалась с места и заявилась уже в спортивном костюме. Превратив гостиную в спортзал, она включила запись.
Интенсионал был рассчитан на профессионалов боевых искусств, не требующих объяснений, но даже в таком виде занимал около двадцати четырех часов непрерывного показа, поэтому овладеть приемами с первого раза не представлялось возможным. Но самое главное, только два вида борьбы из четырех записанных можно было еще попытаться изучить и взять на вооружение, остальные принадлежали системам боя, применить которые невозможно было даже интраморфам из-за специфики тел существ, культивирующих эти системы. Существа оказались гуманоидами, то есть имели две руки, две ноги и голову, но руки у них были трехсуставчатыми, ноги имели мощные коленные узлы и походили на кенгуриные, а головы с лицами, гротескно похожими на человеческие, могли принадлежать скорее крокодилам, если бы те эволюционировали до разумного вида.
«А это нам зачем? – поинтересовалась Видана. – По-моему, таких странных существ нет».
«Грехов не мог их выдумать. Скорее всего такие гуманоиды обитают где-то в глубинах космоса, но Дальразведка до них еще не добралась».
«Все равно, нам-то зачем их системы боя?»
«Значит, Грехов считает, что мы встретимся с ними, и надо быть готовыми ко всему. Во всяком случае, знание приемов боя этих монстров не помешает. Если наши системы типа русбоя, айкидо или тайбо этически положительны, то есть направлены для защиты против неспровоцированного нападения, то эта – суперагрессивная система боя, направленная на убийство всеми доступными методами».
«Не читайте нотаций, эрм, мы тоже понимаем, что такое приемы векторной защиты и адекватного ответа».
Ставр поднял руки вверх:
«Сдаюсь, больше не буду. Давайте работать».
Они провели над изучением приемов больше четырех часов, пока Ставр не сдался первым – не из-за усталости, пришло время заниматься насущными проблемами. А когда он после ионодуша и обеда собирался уходить, в гости заявился Аристарх Железовский.
Человек-гора не удивился присутствию Панкратова в квартире внучки, он знал, что тот находится здесь. Но останавливать Ставра не стал, только пожелал «не суетиться».
Озадаченный пожеланием, Ставр ломал голову над словами Аристарха не долго, дома его ждал отец.
Герцог никогда и ничего не боялся с детства, и не потому, что обладал неограниченными запасами бесстрашия, а вследствие точного предвидения будущего, благодаря врожденному свойству интуитивного расчета каждого своего действия на два-три шага вперед. Он давно чувствовал, как над головой сгущаются тучи, но продолжал делать свое дело, успевая везде, где требовались его советы, участие, энергия и способность решать сложные задачи социума в течение короткого времени. Он с почти стопроцентной вероятностью предвидел, когда его заставят подать в отставку, а также когда ФАГ обратит на него пристальное внимание, и торопился сделать как можно больше на посту комиссара.
По закону он не имел права начинать собственное расследование какого-то дела и даже просто участвовать лично в операциях отдела безопасности, но в борьбе с ФАГом опираться мог только на себя и близких друзей.
Герцог лично провел проверку инк-сети орбитальных станций системы СПАС и вышел на предполагаемых наблюдателей ФАГа, использующих высокочувствительное оборудование СПАС-станций для слежки за интраморфами. Но для их задержания необходима была санкция Совета безопасности, которую Алсаддан, конечно, никогда бы не дал, как и прокурорская коллегия СЭКОНа, требующая «перекрытия доказательств», то есть совпадения их, полученных операми-интраморфами и следователями-людьми. Такого «перекрытия» у комиссара не было. И все же, на свой страх и риск, он решил провести тихую операцию задержания, как только станет известна точная дата отставки. Его положение эта акция усугубить уже не могла. А пока Герцог занялся наиболее важной проблемой – утечкой информации из отдела безопасности.
Ему уже был известен круг подозреваемых лиц из секторов информационного обеспечения и стратегических исследований, оставалось спровоцировать внедренных агентов ФАГа на определенные шаги и выявить их с помощью Умника, подсунув тщательно синтезированную «служебную тайну». А так как рисковать никем из друзей или подчиненных он не хотел, то и подставлял под ответный удар только самого себя.
В четверг двадцать четвертого июня он запустил «тайну» в недра компьютерной сети «спрута», а уже в четверг вечером Умник выдал Герцогу три фамилии. Одна из них – Гарри Бауэр – фигурировала в деле с исчезновением информации по К-мигрантам, а вторая принадлежала человеку, который вполне мог разработать любую операцию резидентов ФАГа, потому что слыл крупным специалистом-конструктором императивов, штатных режимов спецслужб. Звали его Львом Покровским, и слыл он человеком замкнутым, скрытным и нетерпимым к ошибкам и слабостям коллег.
Второй подозреваемый, Гарри Бауэр, работал в секторе информснабжения гранд-оператором. Молодой, сильный, красивый, он любил женщин, но больше самого себя, потому что был бисексуалом, однако самое главное, что у него был покровитель – комиссар-секунда ОБ Сильвестр Еранцев.
Все сходилось. Именно этих людей Герцог вычислил с помощью потока Сил, интуитивно-паранормальным озарением, именно эти люди и были, вероятнее всего, наводчиками ФАГа. Оставалось выяснить, сознательно они это делали или в состоянии гипервнушения. Но в принципе они тоже были пешками в игре, а более или менее заметной фигурой, остающейся пока в тени, становился комиссар-секунда Еранцев, приятель директора УАСС Шкурина и… непримиримый борец с Алсадданом, человек странный, неординарный, сильный, умный и властный, чемпион мира по трехмерным шахматам.
Однако для того, чтобы выйти на его уровень, Герцог должен был еще немало постараться, собрать неопровержимые улики или в крайнем случае заставить Еранцева нервничать и действовать, чтобы нейтрализовать возникшую угрозу… опять-таки в лице комиссара-прима Пауля Герцога.
Прикинув варианты и посоветовавшись с шефом «контр-2», Герцог начал первый этап своего финального проекта. Он просто вызвал в кабинет Гарри Бауэра и задал ему несколько вопросов, одновременно зондируя память главного файлера сектора информации.
Бауэр не имел задатков интраморфа и пользовался «защитником», но для комиссара это препятствием не послужило, и уже через минуту он знал главное: во-первых, Бауэр был закодирован (все та же умелая рука внедрила в его мозг программу подчинения и не оставила следов), во-вторых, подчиняться он должен был, согласно программе, какому-то индиверу по кличке «Воевода» и… лично господину Еранцеву!
Отпустив ничего не понявшего Бауэра, Герцог записал его ответы, в том числе и мысленные, на личный инфор и отправился на рандеву с Покровским. Однако встретиться с ведущим «мастером комбинаций» ему не довелось, ФАГ решил нанести упреждающий удар и вывести из строя «единицу сопротивления» до того, как она станет опасна. Герцог почувствовал это сразу: «на горизонте» пси-сознания заклубились тучи и подул холодный ветер.
«Что-то он занервничал? – не без удивления подумал комиссар, связываясь в поле Сил со всеми, кто был ему нужен. – Ясно, что у Еранцева есть в отделе свои «глаза и уши», о которых я ничего не знаю. Только независимый наблюдатель мог сообщить эмиссару о моих шагах. Встреча с Бауэром была скорее всего последней каплей. Но уж очень быстро он отреагировал! Что ж, значит, я затронул паучью сеть серьезно. Чем же ты ответишь, господин резидент?»
Это стало известно на следующее утро, когда Герцога вызвал к себе Шкурин. Видимо, ФАГ посчитал необязательным сразу демонстрировать свои силовые возможности, понимая, что комиссар сам боец да и надежно прикрыт оперативниками своей службы, поэтому любая открытая акция по уничтожению была чревата последствиями. Нет, ФАГ просто привел в действие хорошо отлаженный механизм, колеса которого, провернувшись, сменили фигуры среднего звена исполнительной власти.
– Вы отстраняетесь от работы, – прогромыхал Шкурин, не глядя на вошедшего комиссара. – СЭКОН только что решил вашу судьбу: двадцать два голоса – за отставку, двадцать – против.
Герцог сдержал возглас удивления. По его данным и ощущениям, СЭКОН еще не вынес решения. Налицо была ошибка или того хуже – сознательный обман. Но директор УАСС был твердо уверен в своей правоте, а прощупать его за порогом пси-щита Пауль не мог, Шкурин использовал «защитника» с исключительно мощным экраном.
– Заканчивайте оперативные дела, завтра отчитаетесь и передадите отдел комиссару-два Еранцеву. Вопросы есть?
– Один, – почти весело сказал Герцог. – Кто вас вербовал?
Четко повернувшись, вышел, оставив директора в состоянии грогги. В отдел не пошел, надо было довершать начатое, и лифт вынес его в двери стратегического сектора, которым руководил Ратибор Берестов.
Однако Льва Покровского на рабочем месте не оказалось, а его напарник Лев Сучков, Лев Секунда, как его звали, сказал с удивлением, узрев комиссара:
– А он вас искал. Наверное, домой пошел, неважно чувствует себя.
Герцог глянул на виом перед Львом Секундой, в котором мерцали какие-то линии, иероглифы и звезды, и вышел.
Что его переиграли – на мгновение, на четверть шага, на тонкий нюанс, но переиграли, – он понял, когда посадил служебный птеран на старой нефтяной платформе на шельфе Каспия, которую эксцентричный дед Покровского избрал в качестве семейного дома отдыха. Вызов к директору был отвлекающим маневром, который его расслабил ровно настолько, чтобы успокоиться относительно целости своей персоны хотя бы на полчаса. ФАГ давно был готов к физическому контакту уровней четыре и пять, а что будет с исполнителями, которых он использовал, его не интересовало.
Ловушку готовили давно и, вполне вероятно, не специально для комиссара, просто он оказался здесь первым. Но готовили по уровню четыре, то есть с соблюдением всех законов императива «засада высшего класса». Если бы Герцог не знал все тонкости этого императива и не был эрмом, попытка эмиссара ФАГа нейтрализовать его увенчалась бы успехом. Комиссар ошибся только в одном – в предсказании точного срока нападения, и все же он был подготовлен слишком хорошо, чтобы замысел эмиссара удался.
Нападение началось шумовым пси-ударом огромной мощности, нанесенным с помощью неизвестных Герцогу генераторов гипноиндукционного поля. Пауль с трудом отбил этот выпад, едва не свалившись в «яму» безволия. Затем в течение нескольких сотых долей секунды настраивал себя в режим сверхускорения и начал действовать в тот момент, когда по нему открыла огонь засадная группа.
Поскольку платформа оказалась накрытой «колпаком» изолирующего поля, мешающего прямому выходу в радио– и пси-эфир, Герцог применил метод «неадекватного проводника», использовав вместо антенны всю платформу, а также кабели и трубы, связывающие ее с материком. Поэтому эшелон прикрытия призыв его услышал и тоже среагировал соответствующим образом, подключив боевую операционную систему отдела, развернувшуюся буквально за минуту с выходом в точку тревоги спейсера «Геркулес».
Герцог в это время пробежал открытое пространство, оставив позади цепочку тающих призраков для визуального отвлечения стрелков, и нырнул в квадратную пристройку с лифтами и лестницами, ведущими в недра платформы. Он уже успел определить, где находится предполагаемый руководитель засады, и решил захватить его, не отвлекаясь на членов группы. Он чувствовал злость, охотничий азарт и желание встретиться с эмиссаром ФАГа лицом к лицу, хотя и понимал, что руководитель засады необязательно должен быть эмиссаром.
Вряд ли кто-нибудь сейчас узнал бы в нем молодого и веселого, вежливого, интеллигентного человека, сейчас Пауль Герцог, эрм, комиссар-прима ОБ УАСС, представлял собой боевую машину, не уступавшую в силе и скорости мышления, в чувствительности любой созданной людьми технической системе. Он виде л сразу всю обстановку, движение всех членов засадной группы; знал, где каждый из них будет через секунду, минуту, пять; ударом руки срывал с петель старинные металлические двери, разбивал запоры, проходил сквозь стены; температура его тела подскочила до шестидесяти градусов, а вес менялся в зависимости от ситуации: несколько секунд он мог даже пролететь по воздуху; в этом состоянии он мог обходиться без кислорода и воздуха вообще длительное время; но главное, что отличало его от обычного человека и даже интраморфа, – не владение телом, а способность к функциональной органопластике, то есть трансформации облика и формы тела.
Давление на мозг извне изменилось, теперь это был уже не шумовой «девятый вал», а избирательное фехтование на уровне подавления инстинктов и физиологических реакций, с появлением энтоптических[140] пси-картин с полным эйдосенсорным сопровождением. Пока Герцог добирался до нижнего яруса платформы с выходом на стапель, к поверхности моря, он трижды отбивался от «призраков» и дважды от реальных врагов, одетых в спецкостюмы, вооруженных парализаторами, «универсалами» и лазерными разрядниками. Главный бой ждал его впереди, на пересечении коридоров с люком, открытым для возможного бегства в воду.
Их было двое, предводителей «пиратской посудины», и, как ни был комиссар готов к поединку, таких противников встретить не ожидал. Один из них был К-мигрант Свиридов, второй – существо неизвестной породы с вытянутой вперед мордой, смахивающей на крокодилью. Кожа его «лица» отливала шафрановой зеленью, казалась обтянутой полупрозрачной пленкой, сквозь которую проступал рисунок синеватых жил, похожих на вены. Продолговатые, большие, страшные глаза существа, блестящие и разноцветные, как агат, излучали угрозу и жажду убийства. Ростом монстр был около двух метров, руки имел гибкие на вид, как шланги, а ноги – как у кенгуру. Одет он был в нечто напоминающее стеганое трико зеленоватого цвета с оранжевыми проблесками и держал в руках необычной формы аппарат.
К-мигрант Свиридов, облаченный в серый уник, был вооружен «универсалом» и еще одним видом оружия, чья энергетическая накачка по человеческим меркам не соответствовала аппарату столь малого объема. Казалось, в этом светящемся в ультрафиолете, карабиновидном предмете заключен реактор типа «кварк-биг». Герцог инстинктивно почувствовал в нем главную опасность и выстрелил первым, целясь в него, даже не пытаясь вступить в переговоры.
Этим он спас себе жизнь.
Выстрел аннигилятора застал Свиридова в тот момент, когда тот собирался разрядить свое оружие в стремительную тень, метнувшуюся к ним из левого коридора. Огненный пунктир вонзился в кулак К-мигранта, сжимавший рукоять «карабина-реактора», и в то же мгновение оружие сработало.
Часть платформы с переходами, коридорами, лестницами, танками для нефти с толстыми стальными стенками просто свернулась в трубку, как бумажный лист. Платформа со скрежетом покосилась. Герцога обдало волной такого холода, что кровь застыла в жилах! Остановись он в этот момент, и все было бы окончено, однако предвидение опасности заставило его продолжить «танец» в дриблинг-режиме, потому что оставался второй противник, каймановидный урод, который имел свое оружие, не менее странное и мощное.
В стену уцелевшего коридора, где только что стоял комиссар, с гулом влипла какая-то кляксовидная масса, выбросила во все стороны два десятка паучьих ног, сгребла металл стены и превратилась вместе с ним в облачко дыма. Герцог, оторопев, глядел на образовавшуюся дыру и едва успел увернуться от второго «паука». Выстрелил не целясь. Но кайманогуманоид не стал продолжать схватку, рискуя остаться без руки, как его приятель. Он просто нырнул в люк, где уже исчез раненый Свиридов. Перехватить их не удалось ни Герцогу, ни обойме оперативников, прибывших на спейсере и оторопело рассматривающих покосившуюся платформу, треть которой походила на свернутую и смятую крышку консервной банки.
Видана так и не определилась, как ей относиться к Панкратову. Он ее чаще раздражал, чем восхищал, хотя в глубине души зрело убеждение, что он ей все-таки нравится. Именно поэтому она поступала наперекор своим желаниям, критиковала каждый шаг Ставра, злилась, когда он оказывался прав, злилась также, когда он ошибался. Именно поэтому она не стала дожидаться решения Панкратова, дерзнув пойти «на штурм» галиона «Керманшах» одна, хотя в связке «контр-2» – «погран-2» ей отводилась роль не оперативника, а эксперта, эфаналитика, долженствующего сдерживать подобные порывы к рискованным действиям у партнера. Но уж очень захотелось доказать этому эрму, что она тоже не лыком шита и способна решать сложные задачи в одиночку.
Определить порт приписки транспортного галиона «Керманшах» оказалось несложно, сложнее было найти его местоположение. В конце концов Видана с помощью Умника отдела обнаружила галион на лунной базе южномусанского союза исламитов, расположенной в кратере Джордано Бруно. После этого она переоделась в уник пограничника, в качестве оружия взяла стилет, уместившийся в спецкармашке на ноге, а также карманный парализатор, стреляющий усыпляющими иглами, и спустилась в метро управления. На базу ее пропустили только после запроса в погранцентр: база обладала правом экстерриториальности и чужих на ее территорию пускали неохотно. Хорошо, что Видана предусмотрела такой вариант, и запрос охраняющего базу компьютера попал через сеть погранслужбы большому инку отдела безопасности, который подтвердил ее полномочия как «родственницы» Шан-Эшталлана. Спустя четверть часа после запроса Видана вышла из метро базы, прикинув, что времени у нее до вечерней встречи с Панкратовым предостаточно.
Кратер Джордано Бруно площадью в триста квадратных километров был полностью накрыт силовой мембраной и представлял собой оазис, заросший специфичной лунной флорой. Обыкновенная земная трава мятлик голубой достигала здесь высоты пятнадцати метров, в то время как деревья – сосны и ели – превратились в метрового диаметра пушистые шары и выше не росли. Финиковые и кокосовые пальмы, наоборот, стелились по земле, как трава, хотя и давали знакомые плоды, а такие растения, как земляника, малина, брусника, образовывали многослойные мхи с гипертрофированно увеличенными плодами.
Группы построек разной формы и назначения вырастали из зарослей, как вполне уместные для этого ландшафта скопления грибов и других растений.
Метро здесь располагалось в центральном поселке кратера с названием Сайн-Сабир, и до лунодрома с его парком спейс-машин Видане пришлось добираться пешком, чтобы не акцентировать на себе внимание местной службы охраны порядка требованием личного транспорта.
Все постройки базы соединялись лунолитовыми дорожками, хотя прогуливающихся по ним Видана не заметила. Обойдя мечеть – идти было легко, потому что сила тяжести здесь не регулировалась, – она вышла к лунодрому и невольно остановилась, вдруг ощутив тяжелую пси-атмосферу этого места. Стало казаться, что на нее со всех сторон смотрят внимательные глаза, а в глубинах лунных пород под кратером ворочается кто-то угрюмый, недоброжелательный, опасный и огромный, как энифский скалогрыз.
«Что остановилась? – с принужденным смешком спросила Видана у самой себя. – Только действие есть переход возможного в действительное, как сказал бы дед. Вперед, лазутчик!»
Она оглянулась на голубовато-белесую громаду Земли над краем кратера и шагнула к границе лунодрома.
Галион «Керманшах» – пятиметровой толщины чечевица с рядом выпуклых «глаз» по ободу – стоял у грузового терминала с открытыми люками. Юркие шестиногие «ящерки» – «руки» витса-погрузчика – деловито таскали в ее недра какие-то красно-фиолетовые пакеты и пучки труб. Людей возле галиона, как и вообще на территории базы, Видана не увидела. Внутренним зрением определив положение операторов и членов экипажа, она обошла галион кругом и нырнула в люк, который витсы обходили. Коридор, начинавшийся от него, вел к жилому сектору галиона и в кокон-рубку, где «светились» аурой два человека, по предположению Виданы – драйвер-прима и второй пилот.
Оба никак не ожидали появления в рубке пограничника, да еще женщины, и воззрились на нее из открытых кокон-кресел. Один, худой и сморщенный, не старик еще, но уже весьма почтенного возраста, застыл с открытой банкой тоника в руке, второй, молодой, смуглолицый и черноволосый, с глазами навыкате, жевал бутерброд и запивал горячим кофе.
– Ты что здесь делаешь? – удивился он, вздернув черные брови; говорил пилот на таджикском языке. – Рахим, кто это?
– Женщина! – ответил пожилой, сморщив лицо в улыбке, так что стал похож на печеное яблоко, добавил: – Хорошенькая, пограничник, однако.
Видана не знала таджикского языка, но встроенный в уник инк перевел ей разговор пилотов.
– Добрый день, джентльмены, – приветствовала она их на интеллекте, прощупывая пси-сферы обоих: ей повезло, один из пилотов был тем самым драйвером, который участвовал в транспортировке кластера монополей. – Я опер ЧП-вахты, и у меня к вам всего два вопроса.
– Как она сюда вошла? – снова обратился молодой к напарнику, отставляя стакан с кофе.
– Ногами, Юсуф, – приятно улыбнулась Видана, достала парализатор. – Вопрос первый: кто отдавал команду на перевоз кластера в Антарктиду?
Ее оружие не произвело на мужчин должного впечатления. То ли они не привыкли принимать всерьез красивых женщин, то ли женщин в принципе, то ли не поверили в реальность происходящего.
– Повторяю вопрос… – начала Видана.
– Да пошла ты!.. – отмахнулся молодой Юсуф, протянул руку внутрь кокона, и в то же мгновение девушка выстрелила.
Игла вонзилась в левый разворот кокона с чувствительным элементом обратной связи, и кокон – псевдоживой организм – буквально скрутило от боли. Черноволосого пилота выбросило из мягкого нутра, как семечко из яблока. Он влип в мускулисто-тугую стенку кабины и округлил глаза.
– Итак? – осведомилась Видана, направляя игломет в лоб пожилому драйверу. И тот, запинаясь, проговорил имя, хотя на секунду раньше в голове у него высветилось другое имя, и Видана прочитала его. Можно было уходить.
– Спасибо, мальчики, – сказала она, отступая к двери. – От имени службы объявляю вам благодарность.
Но уйти ей не дали. У люка девушку ждали охранники-витсы, вызванные, очевидно, пилотами. А может, сработала опознавательная система базы, выявившая проникновение чужого.
Витсы не были ни андроидами, ни, к счастью, боевыми операционными системами, хотя Видана все равно пожалела, что не взяла с собой оружие посерьезней. Усыпляющие иглы, конечно, не могли остановить роботов, только задержали на некоторое время, пока Видана отступала и решала задачу, как отсюда уйти живой и по возможности невредимой. Затем эта задача еще более усложнилась, потому что к витсам присоединились охранники-люди, среди которых был один паранорм. Пришлось атаковать их в полную силу, не обращая внимания на залпы их парализаторов (где они столько гипноиндукторов захватили?!) и попытки поймать ее с помощью сетей-ловушек.
Видимо, у охраны был приказ взять гостью живьем, потому что расстрелять ее они могли давно. Бой продолжался у трапа, затем в коридорах галиона, куда Видана решила отступить, избрав галион в качестве средства спасения. Она решила заставить пилотов взлететь.
Вскоре витсы отстали, люди в количестве девяти душ тоже перестали рваться к девушке, владеющей рукопашным боем, остался лишь паранорм – громадный, бугристый, какой-то перекошенный, достаточно хорошо перехватывающий удары и постепенно оттеснивший ее ко входу в рубку. Видане никак не удавалось поразить его в нервный узел (из металла он, что ли?!) и даже просто отбросить, все ее удары буквально глохли в теле гиганта, не вызывая у него никаких последствий, и Видане впервые в жизни стало страшно. Обессиленная, она обезвредила молодого пилота, попытавшегося напасть сзади, из рубки, остановилась, опустив руки.
Огромный человек надвинулся на нее, лицо у него странно подергивалось, словно внутри бегали мыши, и тогда с отчаяния, вспомнив уроки Ставра, Видана сделала выпад ногой и рукой, поражая противника в глаза и в то место, где у людей находилась ключица! И гигант остановился, схватился рукой за горло! Отступил на шаг.
С криком «хий-я-а-я!» Видана в прыжке повторила прием… и в голове ее взорвалась бомба! Пси-удар был тем более страшен, что она его не ожидала. И застыла, почти парализованная, упала на колени, силясь прогнать серо-зеленую пелену перед глазами.
Она уже не видела, как в бой вмешались иные силы – подтянулся эшелон «ланспасад», прикрывающий ее по приказу Герцога, и на базу десантировались двое, Ратибор Берестов и Мигель да Сильва, которые шли к той же цели, что и Видана, но другим путем. Просто она их опередила.
Разоружив охранников и отбив девушку у мощного аборигена с задатками паранорма, они исчезли, оставив позади разворошенный муравейник базы.
Ставр узнал о случившемся через полчаса.
Эксперты синклита собрались в своем «нелегальном» бункере вчетвером: Велизар, Железовский, Берестов и Баренц, – плюс Герцог, плюс бледная, потрясенная недавним боем Видана.
Аристарх, примчавшийся по вызову да Сильвы после происшествия на лунной базе исламитов южномусанского союза, сказал ей только одну фразу: нет в мире ничего отважней глупости![141] – и Видана покорно кивнула, переживая стыд.
«Итак, мы имеем, что имеем, – сказал он собравшимся. – Отставку Герцога и попытку нападения на него, убийство Покровского и новую кампанию против нас, связанную с этим убийством, расчет Виданы о взаимодействии эгрегоров и нападение на нее, расчет Забавы и аналогичный случай с ней. А это означает, что ФАГ усиливает натиск. Теперь мы точно знаем, кто из наших знакомых сознательно работает на него: Шкурин и Алсаддан. Под вопросом остаются Еранцев, Жученок, Хинн, Бауэр, Баркович. Кого я упустил?»
«Шан-Эшталлана, – отозвался Баренц, мельком глянув на Видану. – И Омара Кермануло, секретаря плановой комиссии Всевече, которого вычислила эта молодая особа, посетив базу соло. Кстати, этот скандал замять будет непросто, если вообще возможно. Предлагаю отстранить девочку от участия в оперативной работе».
Видана побледнела, потом покраснела и выбежала из комнаты в коридорчик бункера.
«Не будь столь категоричен, аксакал, – хмуро проговорил Железовский. – Молодость – не порок, а торопиться и ты умеешь».
«А где был в это время Панкратов? Почему она действовала в одиночку?»
«Захотела отличиться. Но ты прав, он должен был предусмотреть подобные инциденты. Патриархи, нас мало, и мы не успеваем отвечать по всем векторам. Нас перебьют по одному. Я прихожу к выводу, что все, что ни делается, делается к худшему».
«У меня создается впечатление, – сказал Велизар, – что все это – мышиная возня: нападения, засады, террор. Нас ждут более масштабные испытания. Но Аристарх безусловно прав, наш индивидуализм может сыграть с нами злую шутку. Мы слишком далеки друг от друга и не успеваем на помощь. Какая польза с того, что мы узнали о смерти У Тхин Аунга тотчас же, через общее поле Сил? Помочь ему мы все равно не смогли. И не забывайте – все мы «под колпаком» у ФАГа, он знает практически о каждом нашем шаге. А отставка Пауля сузила наши возможности вдесятеро».
«Что ты предлагаешь конкретно?»
«Нужен упреждающий удар. Пауль, ты сможешь подготовить операцию перехвата до завтра? Надо взять наблюдателей сети СПАС, приятеля Виданы Хинна и Омара Кермануло, а также проверить контрразведку по заказу витсов-андроидов».
«Мне понадобится квалитет ответственности. Кто пойдет на риск подставиться?»
«Я, – сказал Ратибор Берестов. – А вторым углом квалитета будет зам Ги Делорма Лютиков. Он надежен».
Велизар кивнул:
«Хорошо, готовь операцию. Во что бы то ни стало надо выйти на Лайа-центр[142], то есть на центр, из которого ФАГ или его эмиссар управляет деятельностью подчиненных. Кроме того, необходимо срочно разобраться с оружием Ф-террористов, в будущем оно принесет нам немало хлопот».
«И еще, – добавил Берестов. – Пауль столкнулся с существом, облик которого неизвестен ксенологам. Даль-разведке нужно начать экстрапоиск этой расы, представители которой почему-то выступают на стороне ФАГа».
«Я знаю, кто это, – вышла из коридора расстроенная Видана. – Вернее, знает Грехов, который предложил нам со Ставром изучить системы боя этих монстров. А если он записал их виды борьбы, то наверняка знает и координаты планеты».
Мужчины молча глядели на девушку с одинаковым выражением на лицах, и она невольно улыбнулась.
«Итак, мафусаилы, вы меня отстраняете?»
«Для начала я тебя отшлепаю», – проворчал Железовский.
Вечером домовой сообщил Ставру, что звонил Степан Погорилый. Пришлось дать задание Умнику отыскать физика, где бы он ни был. Инк обнаружил Степана в приемной командора погранслужбы, что было весьма неожиданно, и Панкратов включил консорт-линию, вызвав приятеля в отдельную кабину связи.
– Ты что там делаешь, фридманолог? Решил переквалифицироваться в пограничника?
– Ты понимаешь, – Степан почесал затылок, – хотел поработать на Тартаре возле нагуаля, а меня туда не пускают. Как не разрешают работать и возле Чужой, и дома, в Системе. Может, пособишь?
– Вряд ли, я к командору не вхож. Впрочем… – Ставр вспомнил об открытом им лично нагуале в лесу под Владимиром. – А маленький нагуаль, размером с палец, тебя не устроит?
– Какая разница? Мне бы только провести пару экспериментов. А мертвого тартарианина достать можешь?
– Зачем?
– Для сравнительного анализа.
– Попробую. Когда надо?
– Да хоть прямо сейчас.
– Позвони мне завтра утром, часов в десять, домовой будет знать, где я. Может быть, удастся почаевничать.
Ставр отключил линию, собрался было продолжить изучение интенсионала по рукопашному бою, который он забрал у Виданы, как услышал чей-то пси-вызов:
«Панкратов? Зайти к вам можно?»
«Отчего же нет?» – Ставр не сразу узнал пси-запах Герцога, насторожился. Встреча с комиссаром ОБ им не планировалась и означала какие-то неординарные новости.
Герцог появился буквально через минуту, видимо, прибыл к дому на такси и лишь потом посигналил. Был он одет в белый летний костюм с короткими рукавами и больше походил на актера, чем на комиссара-прима отдела безопасности.
«А я уже не комиссар, – ответил он на невысказанную мысль Панкратова. – С завтрашнего дня свободный охотник».
Ставр поднял брови. Новость была действительно из разряда неординарных.
«Так что я завернул к вам, чтобы предупредить: все мы остались без прикрытия. То есть я теперь не смогу подстраховывать вас и вообще кого бы то ни было эшелоном «ланспасад». Это первое. Второе…»
«Минуту, – остановил его Ставр, прислушался. – Вы не один?»
«С девушкой. Она зайти отказалась. Как-нибудь познакомлю. Второе: срочно нужен Габриэль Грехов. Есть мнение, что он на Земле».
«Но его домовой…» – начал Ставр.
«Он здесь, попытайтесь отыскать. И третье: он оставил вам тренинг-карту каких-то специфичных видов боя, не могли бы вы дать мне ее на пару вечеров?»
«Присоединяйтесь, – предложил Ставр, подивившись осведомленности комиссара. – Я только что хотел позаниматься по этой системе в «динго»-контакте».
«В другой раз. Проходите полный курс, тем более что вам придется делать это не одному. Завтра созвонимся, и я заберу кассету. Всего доброго, эрм».
Герцог подмигнул и пропал.
Ставр постоял немного в прихожей, размышляя над словами Пауля: «Вам придется делать это не одному», – и услышал знакомый пси-голос:
«Не соизволите ли впустить еще одного незваного гостя?»
Это была Видана. Ставр хмыкнул, признаваясь, что Герцог видит дальше, чем он. Сделал сердитый фон:
«Заходите, гость… нелегкая вас несет! Как впечатление от разведрейда на галион «Керманшах»?»
«Море восторга! Если будете задавать подобные вопросы, останетесь без напарника».
«Не буду».
«Тогда готовьте аппаратуру, продолжим тренировку».
Ставр хотел возразить, осведомиться о здоровье девушки, которой изрядно досталось в поединке на Луне, но вовремя остановился. Видана еще не знала, что решением синклита они переведены в резерв, из операторов свободной охоты в «звено шерифа», а сообщать ей эту новость лично не хотелось.
Появление работника техцентра погранслужбы Хинна – Хилайя Экосбара… З-инна в лесу под Владимиром задело тайные пружины двух разных механизмов и включило взаимоисключающие режимы – ФАГа и группы его противников. Но если проследить ход событий в системе Фундаментального Агрессора, представляющей, по сути, «черный ящик», мы не в состоянии, то действия людей более наглядны и заметны, хотя и они не стремились их афишировать.
Хинна брала обойма спецов Ратибора Берестова, остающегося пока единственной официальной опорой синклита в отделе безопасности, если не считать Мигеля да Сильву. Цепочка последствий от этого шага потянулась в разные стороны и замкнулась на командоре погранслужбы: инструктировал Хинна он. Однако у Железовского еще оставались кое-какие сомнения в причастности Барковича к деятельности ФАГа, и он решил их проверить.
Пока Аристарх занимался Барковичем, Герцог вышел на предполагаемого агента ФАГа в контрразведке, где у него было немало приятелей, а главное – работала его подруга Ирина Сомова. Одновременно бригада Герцога, несмотря на смену власти продолжавшая работать на патрона, произвела задержание наблюдателей системы СПАС, и после допроса задержанных выявилась еще одна «фигура умолчания» – директор УАСС Шкурин. Его алиби взялся проверять Ги Делорм.
И еще одну операцию успели провести люди – прозондировать память секретаря Всевече Омара Кермануло. Это сделал Велизар. Его вывод – эмиссаром ФАГа на Земле является комиссар-два Еранцев – никого особо не удивил, но поставил ряд вопросов, требующих анализа, на что необходимо было время. Но этого времени ФАГ им не дал, нанеся ответный удар, причем по многим векторам сразу.
Во-первых, он произвел несколько террористических актов во многих районах Земли, повлекших значительные человеческие жертвы, виновниками которых были названы интраморфы.
Во-вторых, он уничтожил своих провалившихся исполнителей – Хинна, Омара Кермануло, наблюдателей станций СПАС и работников контрразведки, до которых Герцог так и не успел добраться.
В-третьих, спровоцировал чужан и тартариан на «отражение агрессии» со стороны исследователей с Земли, взорвав для этой цели возле нагуалей два транспортника с инициаторами «запредельных колебаний вакуума». В результате погибло два десятка чужан, огромный объем материи Тартара, а вместе с ним и неизвестное количество тартариан, превратился в энергию, исчез, а по станциям землян были нанесены колоссальной мощности ответные силовые удары, также приведшие к человеческим жертвам. Эти акции надолго приковали внимание тревожных служб человечества, и на проблемы интраморфов перестал отвлекаться даже СЭКОН. Тем более что решением региональных парламентов интраморфы почти повсеместно были изъяты из управленческих структур, что, в свою очередь, позволило ФАГу спланировать несколько операций по уничтожению главных действующих лиц, наиболее полно осознающих опасность проявившихся тенденций в социуме Земли и в физике явлений типа «нагуаль».
Пятым направлением вмешательства ФАГа в дела людей была нейтрализация ученых, занимающихся изучением нагуалей, физики Тартара и Чужой, и разработками теории многомерных пространств. Все они получили предупреждения, смысл которых сводился к «прекратить опасные эксперименты и свернуть исследования».
В операциях по ликвидации ФАГ задействовал всех, кто был у него под рукой, и людям пришлось столкнуться с существами, которых они еще не знали, хотя основной ударной силой его оставался южномусанский союз, всегда имевший высокопрофессиональных боевиков, легко поддающийся гипновоздействию, в силу преобладания агрессивных устремлений и низкого общего интеллектуального потенциала.
Этап «разведки боем» или просачивания, закончился, скоро должен был начаться новый этап – прорыв! Это понимали пока единицы среди интраморфов, в том числе Аристарх Железовский.
Никто из друзей Аристарха и даже Забава не ведали пределов возможностей человека-горы. Предполагали, что они велики, но насколько – никто особенно не задумывался. На Земле лишь несколько человек, обладавших такой же мощью, точно знали, на что способен патриарх, но эмиссар ФАГа в их число не входил. Поэтому операция по «гашению» Железовского готовилась в соответствии с общими данными «фагоинформсети». Профи отдела безопасности оценили бы ее по высшему баллу, как операцию «уровня пять». Но и Аристарх не ждал, пока его застанут врасплох, и разработал ответную операцию, подготовив плацдарм, где он якобы отдыхал и находился вдали от друзей.
Расчет его оправдался. Подручные ФАГа устроили налет на древнюю станцию болидного патруля, вращавшуюся по орбите вокруг самого необычного объекта Солнечной системы – Фаэтона-2.
Неизвестно, где Аристарх отыскал эту станцию, но факт, что он отремонтировал ее, установил метро и приспособил для своих целей. Что он там делал во время частых визитов, опять же никто не знал, но по слухам – «отдыхал в одиночестве».
По его данным, незваные гости посещали станцию трижды, видно, для рекогносцировки, а слежку он вычислил давно, однако активных действий не предпринимал, ожидая, когда Ф-террористы начнут первыми. И вот ранним утром (в пять часов по среднесолнечному времени, что соответствовало времени Москвы) станцию (пятидесятиметровый цилиндр с конусовидными торцами) атаковали сразу с четырех сторон три когга и драккар с опознавательными знаками погранслужбы, а кабина метро выпустила группу «призраков», вооруженных до зубов.
Железовский, который давно не спал, разглядывая освещенную солнцем сторону Фаэтона-2, мрачно усмехнулся и мысленно поощрил прибывших: смелее, парни, вас ждет немало сюрпризов! Бросив последний взгляд на дымчато-зернистый шар, состоящий из многих десятков тысяч астероидов и пыли, Аристарх вошел в поток Сил и начал действовать. Его целью был выход на командира операции, прибывшего на втором драккаре, который прятался за громадой Фаэтона, а через него – на руководителя более высокого ранга, если не на самого эмиссара.
Первого двойника Аристарх выпустил навстречу десантникам в «хамелеонах», второго – к причальному отсеку, а сам, включив пси-фильтр, двинулся к реакторному залу станции. Картина вторжения стояла перед его глазами, будто он вывел ее на экран дисплея, потому что многочисленные датчики в стенах станции передавали изображение непосредственно ему и терафиму, помогавшему синтезировать схему возможных состояний.
Двигался Аристарх бесшумно и так быстро, что едва ли налетчики смогли бы видеть его в движении, но и у них наверняка была своя система слежения и обработки данных, так что Железовский не обольщался насчет своей неуязвимости и невидимости. Судя по движению десанта, его видели.
Бой, однако, он начал первым.
Группа из трех человек, высаженная из когга, увидела мчащегося на них гиганта и открыла огонь из парализаторов, но так неловко, что накрыла залпом друг друга. Двое из них выбыли из строя, а третий потерял сознание от удара кулака, хотя никто его не бил, – сработал эффект наведенной галлюцинации.
Второй отряд из пяти человек попал в переходный тамбур, который имел катапульту с выходом в открытый космос. Судьба их не слишком волновала Аристарха, они знали, на что шли.
Еще одна обойма десанта провалилась в нефтяной бак, который тут же вспыхнул и взорвался, надолго выведя из строя шестерых боевиков, вынужденных тушить друг друга и залечивать ожоги.
«Призраков» из метро перехватил двойник Железовского, но они быстро разгадали, кто он такой, и двинулись дальше, к реакторному залу, ведомые инком целеуказания. Здесь и встретил их Аристарх, сам похожий на «призрака», но в отличие от него физически реальный, как скала.
В коротком ближнем бою он обезвредил четверых, а пятого буквально вплющил в стену реактора, так что взвыла сирена тревоги: автоматы защиты приняли этот удар за столкновение с метеоритом. После этого Железовский, не обращая внимания на резко возросший пси-фон, метнулся к причалу, куда пристыковался драккар. Машины десанта, отвечая на изменившуюся ситуацию, включили мощные гипноиндукционные излучатели.
Вперед Аристарх пустил второго двойника, обманув на мгновение охрану и разметав ее в течение секунды. И тут словно лопнула пленка, прикрывавшая до поры до времени драккар противника, и Аристарх почувствовал дыхание чужой, огромной, не поддающейся эмоциональному описанию силы! Остановился у люка в тамбур, ведущего к причальному отсеку. У него еще оставалось время на отступление, но, во-первых, он не любил отступать, во-вторых, у него еще были неиспользованные резервы, а в-третьих, хотелось взглянуть на тех, в драккаре, использующих неизвестный доселе генератор, блокирующий их пси-ауру полностью.
И он их увидел.
Не торопясь – по меркам паранорма, живущего в потоке Сил, во много раз быстрее, чем обычный человек, – из тамбура в коридор вышли четверо – не людей – двухметрового роста существ, которых Железовский еще не встречал в жизни. Это были «кайманолюди», уже попавшие в поле зрения Герцога и кое-кого еще, но эксперт синклита видел их впервые.
Они карикатурно походили на людей, как крокодилы, подвергнутые вивисекции, но были не менее реальны, чем сам Железовский. Их «стеганые» скафандры отливали всеми цветами радуги, в руках каждый держал сложные аппараты из планок, трубок и спиралей, а в глазах их, обращенных к человеку, тлела странная печаль, почти скрытая умом и ненавистью. Впрочем, в оценке их эмоций Аристарх – не ксенопсихолог – мог и ошибаться.
«Привет, мыслитель». – Из-за спин кайманоидов вышел пятый член группы, К-мигрант Свиридов, не изменившийся ни на йоту с момента их последней встречи, происшедшей полсотни лет назад.
«Значит, пути наши снова пересеклись, – кивнул Аристарх. – Как же это вас угораздило переметнуться на сторону ФАГа? Ну, я еще понял бы, если бы вы защищали своего благодетеля – Конструктора, но ФАГа – нет! Что произошло? Где Конструктор? Как на вас вышел Фундаментальный Агрессор? И зачем вам вообще играть в эти опасные игры?»
«Ты задаешь слишком много вопросов, мыслитель. Мы пришли предложить тебе выбор: или ты переходишь на нашу сторону, или…»
«Понятно. Прямо и «честно». То есть совершенно в прежнем духе: не удалось ликвидировать, почему бы не обмануть, обхитрить, предать, наконец? Нет, спасибо, Арнольд, я хоть и паранорм, но человек, ясно? Уходи, пока цел, и уводи своих уродов. Я терпелив, но до определенных пределов. Кстати, откуда ты выкопал этих симпатичных зверюшек? Неужто вы их синтезировали? Или все же где-то в космосе живут такие хлопчики?»
«Они называют себя гуррах, что означает – «повелители сильных». Итак, ты отказываешься?»
Железовский выстрелил со спины (можно даже сказать – спиной, потому что «бумеранг» позволял ему стрелять из любой точки костюма) из «универсала», не меняя позы, по тем, кто подкрадывался сзади. Вздохнул. Его «шукра» смотрел в грудь К-мигранту, ставшему Ф-террористом, но Свиридова это не смущало.
«Уходи, Арнольд, и предупреди своих: мы бьемся не за власть, но и не в удовольствие, поэтому щадить больше не будем, как пятьдесят лет назад. Грехов вас предупреждал тогда, и вы согласились. Сегодня ситуация изменилась, и ФАГ – не Конструктор. Да и мы уже не те комплексующие интрасенсы, боящиеся своей собственной исключительности. Уходи hic et nunc[143], ты свободен».
«Воин всегда свободен». – Свиридов подал какой-то сигнал, и двое кайманоидов выстрелили из своих аппаратов.
Но на мгновение раньше Железовский вдруг оказался рядом с их шеренгой, проводил глазами две полосы черного дыма, закончившиеся ударами «паучьих тел» о стену. Ответный огонь он пока не открывал.
«Интересное у вас оружие, симпатяги. Стоять! Арнольд, объясни им, что такое аннигилятор, неровен час, я им воспользуюсь. Да и сам стой спокойно, у меня ведь тоже есть система наведения, и все вы впятером торчите в визирах поражения. Оглянись по сторонам хорошенько, на вас сейчас смотрят по крайней мере пять стволов. Увидел? Молодец. Я давно ждал вас и принял меры. У меня остался один вопрос: поскольку ни ты, ни твои приятели К-мигранты, уровень которых остался прежним, ни эти зверюшки не тянете на эмиссара ФАГа, то кто же он? И где его найти? Побеседовать с ним хочу о том о сем. Впрочем, это второй вопрос. Ну?»
«Предлагаю выяснить наши отношения иным способом, – сказал К-мигрант. – Говорят, ты очень сильный воин. Эти ребята тоже не из слабых. Почему бы тебе не сразиться с ними? Без оружия? Выиграешь ты – я отвечу на все твои вопросы, ну а если они…»
«Согласен», – ответил Железовский, снимая «бумеранг», оставаясь в одном спортивном трико. Рисковал он, конечно, здорово, но стволы «универсалов», встроенных в стены, продолжали действовать на гостей гипнотизирующе, и дать команду открыть огонь он всегда успевал.
Внутренним зрением Аристарх проследил за продвижением десанта.
– Только убери своих псов со станции, удара в спину я не потерплю.
Свиридов отдал приказ (Аристарх почувствовал радиовсплеск), и характер движения десанта изменился, боевики потянулись к причальным отсекам станции.
В то же мгновение странный пистолет одного из кайманолюдей словно сам собой нырнул в кобуру на бедре, монстр снял с себя спецкостюм, как снимают верхний лист с кочана капусты, и бросился на Железовского.
Разницу в положении Аристарх уразумел сразу: кайманоид знал земные системы рукопашного боя, в то время как Железовский находился в абсолютном неведении относительно видов боя, культивируемых кайманолюдьми. Не знал он и особенностей строения их тел и законов кинематики этих тел.
Первая же комбинация кайманоида показала, что он отлично ориентируется, где у людей находятся жизненно важные органы: почки, сердце, печень, – а также нервные узлы. Не представлял он только одного – с кем связался. Поэтому его удары не прошли: часть Аристарх отразил, часть принял на корпус, хотя и ощутил, насколько они тяжелы.
Затем кайманоид продемонстрировал какую-то неизвестную Аристарху систему боя, настолько необычную и агрессивную, что он едва не растерялся. Каждое движение гуррах при этом оказывалось поражающим ударом, без смены позиций или просто возврата руки или ноги! При возврате также наносился удар, и защиты от этих приемов Железовский найти сразу не смог. Отступил, чувствуя толчки крови в тех местах тела, куда пришлись чугунные пальцы соперника. Но тот не стал ждать, пока человек опомнится, и начал новую атаку.
Столкновение на этот раз стоило Железовскому огромных усилий по нейтрализации ударов, так что сам он ответить контратакой не успел. Заболела шея, куда пришелся удар кайманоида, за ухом образовалась ссадина, а на ребрах гематома.
«Не успеваешь, мафусаил, – с сожалением сказал сам себе Аристарх. – Не та реакция, не та…»
Но и кайманоида не устраивало течение поединка, ибо он явно не ожидал такого сопротивления. Однако он не знал и таких понятий, как честь и достоинство, он просто просигналил друзьям, в схватку бросился еще один монстр.
«Убейте его! – прилетела холодная мысль К-мигранта. – Прощай, патриарх».
«Не торопись», – ответил Железовский, в душе которого вспыхнула не менее холодная ярость. Он понял, что долго не продержится, и решил рискнуть здоровьем, перейдя в гиперрежим потока Сил. Режим назывался «глубокое погружение» и отнимал очень много сил и нервной энергии, даже интраморфы не могли находиться в нем более двух-трех минут без риска не выйти из него живыми.
Время послушно замедлилось, хотя Аристарх и так жил и двигался намного быстрее обыкновенного человека. И оба кайманоида стали «проваливаться» в атаке, не доставать противника и пропускать удары, возникающие как бы из пустого места.
Первого Аристарх свалил ударом в горло, треснувшее, как хитиновый панцирь насекомого. Второго, захватив его за необычайно гибкие, гнущиеся в самых неожиданных местах руки, бросил в стену тамбура так, что буквально сплющил его, как некогда К-мигранта.
Третий не стал драться, показывать чудеса техники, дернулся в сторону, доставая оружие, а четвертый поспешил выстрелить, и Аристарх едва успел пригнуться, ощутив спиной пронесшуюся сверху смерть в образе жуткого, пожирающего любое вещество «паука». Ответил залпом из «универсалов», запрятанных в стене, включил «бумеранг» в боевое положение, выстрелил еще раз – сам, проделав в потолке коридора десятиметровую брешь.
«Стоять!»
Оставшиеся в живых кайманоиды замерли.
Зрачок аннигилятора смотрел на К-мигранта, и, хотя в его руке тоже находилось оружие, рисковать не стал и он.
«Хорошо, патриарх, мы уходим».
«Мы договорились играть честно, скотина! Правда, твои помощнички, наверное, не знают, что такое «играть честно», как и ты сам. Но Бог с тобой, живи так, как можешь, долго это не продлится. Второе: ты проиграл и должен сказать, кто эмиссар».
«А если не скажу?»
«Тогда я вас всех здесь похороню».
«Но ведь нет гарантии, что я скажу правду».
«Если скажешь неправду, я тебя в любом уголке космоса достану, Арнольд Свиридов! Поверь на слово».
«Кто эмиссар, я не знаю, но руководит оперативной работой в Системе некто по кличке Демиург. По слухам, он занимает в административном истеблишменте Земли два достаточно высоких поста. Мы получаем от него задания только по консорт-связи. Ищите. Успеха не желаю, все равно на этот раз вы не выиграете».
Свиридов скрылся в тамбуре, за ним уполз травмированный в шею кайманочеловек, еще один остался лежать у стены, не подавая признаков жизни. От двоих стрелявших не осталось почти ничего.
Аристарх проследил за стартом кораблей десанта, но, так как был уже научен горьким опытом, рассчитывать на соблюдение К-мигрантом каких-то правил борьбы не стал. Через минуту он катапультировался из станции в «големе» в сторону Фаэтона-2, предпочтя этот способ бегства, а не метро, потому что в кабине гости оставили взрывное устройство.
Еще через полминуты станция превратилась в облако огня и дыма.
Ставр сдержал слово, и Степану Погорилому удалось-таки добраться до нагуаля, спрятавшегося в лесу под Владимиром. Сопровождали его два малоразговорчивых парня из сектора пограничных проблем, присланные Мигелем да Сильвой физику в помощь по просьбе Панкратова-младшего. Они помогли Степану загрузить неф необходимой аппаратурой и выгрузиться на лесной поляне вблизи нагуаля, как оказалось – никем не охраняемого. Но так только казалось: Ставр предупредил приятеля, что он будет находиться под неусыпным наблюдением, а за нагуалем следит столько глаз, что всех не сосчитать.
На это обстоятельство Степану было решительно наплевать, и он споро принялся за дело, которое любил больше всего, разработав свою «теорию бесконечно простых объектов».
У его «теории» было два следствия, в силу разных подходов к объекту. Первое: если нагуаль действительно «бесконечно простой объект», то он представляет собой «глубокую потенциальную яму, которую можно «развернуть» в трехмерном континууме. Что наглядно выглядело бы, при удачно проведенном эксперименте, как мгновенный провал в «никуда» достаточно большого объема окружавшей «яму» материи. О том, что в результате этого в «яму» может затянуть и самого экспериментатора, Степан не подумал.
По второму варианту сценария нагуаль представлял собой многомерный пространственный узел, соответствующий, согласно закону фридманологии, еще не открытому «Нулю Нулей», то есть «конституэнту суперстринга», главному кирпичику вещества Вселенной, из которых состояли сверхточки, суперструны и ядра кварков. Но по идее Степана этот «Нуль Нулей» претерпел координатно-мерное изменение и поэтому стал наблюдаем.
Пересказ размышлений физика, а тем более ход его вычислений едва ли переводим на человеческий язык, поэтому опускаем его и мы. Главное, что Степан был готов к эксперименту, что и доказал утром третьего дня, когда «на полигон» был доставлен добытый Ставром мертвый тартарианин, то есть полуметровый «обломок породы» Тартара, внутри которого живых существ по каким-то причинам уже не было. Груды таких обломков вокруг Городов Тартара создавали гигантские «свалки», «кладбища», охраняемые паутинами, и как Ставру удалось стащить один, осталось загадкой. Впрочем, Степана и это не волновало.
За двое суток он создал на поляне вокруг нагуаля настоящий «исследовательский центр», состоящий из куполовидного лабораторного бокса, генератора полей и энергонакопителя, а также смонтировал установку развертки нагуаля, похожую на старинную пушку, стреляющую ядрами. Только «ядра» эта пушка метала специфические – волновые пакеты, взаимодействующие с вакуумом таким образом, что рождалась трасса «голых» кварков, так называемая «вторичная струна».
В десять часов утра, после купания в озере, когда воздух уже прогрелся, но благодаря лесному микроклимату жара не ощущалась, Степан запустил установку, для начала решив произвести «выстрел» по, как он полагал, мертвому тартарианину – полуметровой глыбе черно-фиолетового камня, изъеденного крупными порами.
– С Богом! – сказал сам себе раздетый до плавок Степан, увлеченный собственными планами и не замечающий, что за ним действительно следят с нескольких сторон одновременно: охранники, которых прислал Мигель да Сильва, работники контрразведки и слуги ФАГа.
Инк включил установку, и… произошло то, что меньше всего ожидал экспериментатор.
Объем «каменной» глыбы скачком увеличился раз в десять, так что она разнесла решетку крепления, разбила фокусирующее устройство излучателя и едва не развалила бокс. Степана спасло то, что автомат тут же отключил установку.
Глыба тартарианина несколько секунд оставалась в том же состоянии – диаметром около пяти метров! – и в три приема уменьшилась до прежнего размера. Процесс этот сопровождался всплеском радиоактивности, так что Степан был вынужден искать защиту за стенками бокса. Придется напяливать защитный костюм, подумал он, озадаченный последствиями опыта. Однако терпения ему не хватило, и он повторил эксперимент.
На этот раз тартарианин не только увеличился в размерах, но изменил форму, превратившись в гигантское подобие ежа с длинными и острыми иглами. Он так стал похож на нагуаль, что Степан тут же прикинул в уме цепь калибровочных преобразований, которые могли привести к симметрии формы в трехмерном континууме. Об осторожности он тут же забыл, но экспериментировать с невидимым «ничто», зависшим в метре от травы, собрался только к вечеру. Идея изменить начальные условия эксперимента оказалась настолько плодотворной, что физик замучил компьютер, вплотную подобравшись к проникновению в тайны нагуаля, в том числе в тайну его невидимости.
Солнце уже село за стену леса, когда он снова включил установку.
Те, кто по долгу службы наблюдал за действиями Погорилого, увидели незабываемое зрелище.
На месте лабораторного бокса вздулось ослепительно зеленое пламя, копьем вонзилось в небо, а вторым – в землю, превратившись в нечто напоминающее черную молнию, и исчезло. А затем родился звук – словно треснуло гигантское ледяное поле, от которого у наблюдателей едва не полопались барабанные перепонки. Звук закончился пронзительным кошачьим «мяу-у-у», и тут же на притихший лес, кустарник, траву выплеснулась волна ужасающего холода…
Когда к месту эксперимента подоспели спасатели, они увидели странную картину: поляна превратилась в серо-коричневое поле такыра, испещренное по форме паутины – кругами и лучами, деревья вокруг поляны почернели и растрескались, а в том месте, где висел нагуаль и стояла палатка экспериментатора, в земле образовалась идеальной формы круглая дыра величиной с кулак, уходящая на неведомую глубину.
Физика, не подающего признаков жизни, удалось отыскать в кустах, обмороженного, изуродованного до неузнаваемости. Когда прилетела «Скорая», он еще дышал…
Впервые за последние полтора года отец, сын и дед сидели вместе дома на веранде, пили чай и разговаривали. Все трое походили друг на друга, как братья-близнецы, хотя родовые ветви Берестовых и Панкратовых в прошлом и не пересекались. Да и возраст каждого отличался от соседнего на «ступеньку» поколения. Ратибору Берестову пошел семьдесят второй год, Прохору Панкратову пятьдесят первый, а Ставру двадцать шестой. Но их роднили не только славянские корни, рост, сильные фигуры, лица, разрез глаз и цвет волос, больше всего их родство выражалось в ощутимой волне силы, спокойствия и уверенности, исходящей от каждого. Жизненный опыт у интраморфов не имел особого значения, они с рождения получали запасы информации, хранившейся в памяти отцов и дедов. Эр-мастер же, коим был Ставр, получил еще и доступ к глубокой памяти всех своих предков, среди которых было немало великих бойцов и воинов.
Ратибор первым перевел разговор на события последних дней.
«Говорят, ты был где-то очень далеко, за пределами Галактики. Что, у Даль-разведки выросли аппетиты?»
«Пришла пора наконец рассказать вам, чем я занимался, – ответил Прохор. – Дело в том, что я работаю в латентном векторе контрразведки, о чем знают лишь несколько человек в управлении. А занимался я историей исчезновения спейсера Даль-разведки «Лебедь». Известен был только вектор его поиска и район, откуда пришло последнее сообщение. Мне дали обойму и отправили вслед за «Лебедем» на спейс-машине последней модели… кстати, таких вы еще не видели, потом покажу».
«Я слышал историю с «Лебедем». И что же?»
«Корабль мы не нашли. Зато за Персеем обнаружили колоссальной протяженности объект, напоминающий клубок паутины или мха. Об одну из нитей этой «паутины» мы едва не разбили свой транспорт, потому что прочность ее – абсолютна! Мы испытали».
Ратибор хмыкнул:
«Уж не нагуаль ли вы обнаружили?»
«Именно. Вернее, нечто очень близкое по параметрам к нагуалю. Длину некоторых нитей мы так и не смогли установить, они тянутся на сотни световых лет в сторону двух соседних войдов. Отряд остался обследовать «мох», а я вернулся за новым заданием».
Дед и внук переглянулись.
«Я этого не знал, – сказал Ратибор. – По-моему, и Аристарх не знает. Кто же дал тебе такое задание? Шкурин, что ли?»
Прохор лукаво прищурился.
«Нет, не Шкурин. Когда-нибудь узнаете. Есть на Земле группа людей, кроме вашего синклита старейшин, кого судьба мира волнует не меньше. Можно сказать, что карт-бланш на участие в вашей команде дали мне они».
«Какие сногсшибательные новости! – не сдержался Ставр. – Па, да ты у нас, оказывается, прямо Джеймс Бонд!»
Прохор понял, стал серьезным.
«Пиршество ФАГа предвидели многие умы, в том числе наш общий знакомый Габриэль Грехов, и заранее приняли кое-какие меры. За то, что вы сделали, честь вам и хвала, но, кроме вас, этой проблемой занимаются и другие люди, профессионалы контрразведки. Чему же тут удивляться? Вон Ставр уже знает о Грехове. Так, мальчик? Ты был у него дома?»
«И видел объемную карту с координатами нагуалей».
Старшие мужчины глянули на Ставра с одинаковым выражением озабоченного удивления.
«Вот как? – обрел дар мыслеречи Прохор. – Выходит, и я не все знаю. Если Грехов предвидел и отметил… черт, мне надо срочно попасть в его дом. Эта карта нам здорово поможет».
«Боюсь, наши вторжения в дом Грехова неэтичны, – вздохнул Ратибор. – Особенно после того, как он вернулся».
Теперь уже отец и сын глянули на старейшину семьи с недоверием.
Ратибор кивнул.
«Он был у нас дома… навестил Настю… такие вот пироги. Но просил пока никому об этом не говорить. Я тоже не должен был разглашать эту тайну, но верю, что дальше вас она не уйдет. Но вообще-то, родные мои, вырисовывается прелюбопытнейшая картина. ФАГ зачем-то начал выращивать нагуали, воевать с интраморфами, дестабилизировать социум. Появились К-мигранты, ставшие Ф-террористами, а вместе с ними какие-то странные существа – кайманоиды, с которыми столкнулись Герцог и Забава…»
«И Аристарх».
«Лидеры эгрегоров научились использовать их пси-мощь в конкретных ситуациях… появились целые отряды зомбированных ФАГом людей, исполнителей его воли… Или вот такой факт: в системе Чужой замечены корабли орилоунов. А ведь они никогда раньше не покидали своей планеты! М-да… Что-то нас ждет впереди?»
«Война, – сказал Прохор. – Самая странная из войн, предвидеть которую не смог бы ни один философ или писатель древности. Впрочем, она уже началась – там, на более высоких уровнях, – и вот-вот докатится до нас».
Помолчали, думая о своем. Ставр, например, думал о Видане.
«Что же это за существа, кайманолюди? – спросил Ратибор. – Где на них наткнулся ФАГ? Может быть, и твой скрытый сектор их уже разыскал?»
«Нет, я бы знал. После стычек с ними по рассказам Герцога и Аристарха мы провели анализ и выяснили любопытную вещь: кайманоиды скорее всего белковые, но не кислородные существа. – Прохор оживился. – Вообще в нашем домене могут реализоваться несколько химий жизни, а точнее – восемь. Хотите, поделюсь этими соображениями?»
«Давай, – кивнул Ратибор с улыбкой. – Ксенобиология – твой конек».
«Если бы не вторая моя натура – бродяги и искателя приключений, я, конечно же, стал бы ксенологом. Так вот, возможны восемь химий жизни. Первая – нуклеиновые кислоты и белки на основе кислорода, фон – вода. Это мы. Вторая – нуклеиновые кислоты и белки на основе азота, фон – аммиак. Это, вероятно, кайманолюди. Затем фторсиликоны, фон – также фторсиликоны. Следом идут фторуглероды, фон – жидкая сера, это «люди Ефремова», которых мы так и не нашли в космосе, хотя они по вероятности распространения стоят даже впереди нас. Возможна форма жизни на основе липидов в жидком метане, потом липидов в жидком водороде и, наконец, жизнь плазмоидная – шаровые молнии и «солнечные улитки» на Солнце».
«Это семь форм жизни, а восьмая?»
«Сеятели, или серые призраки, то есть полевые суперпозиционные информпреобразующие системы. Правда, ученые размышляют еще над более экзотичными формами жизни, и толчком к их размышлениям и поискам послужил Конструктор. Палеосущество. Палеоразум. Но об этом мы еще порассуждаем. Ставр, ты говорил, что Грехов оставил тебе программу тренинга каких-то специфических видов борьбы, не покажешь?»
«Отчего же? Дед, тебе тоже будет интересно посмотреть. Программой заинтересовался даже патриарх Железовский, а уж ему-то грех жаловаться на подготовку. Да и Герцог увлекся, взял вчера запись. А что, если мы…» – Ставр не договорил.
Кто-то сжал сердце на мгновение, а голова ощутила беззвучный толчок, будто все атомы мозга «сдвинулись» в едином порыве в сторону и вернулись на место. Подобные «сдвиги» Ставр стал ощущать все чаще, но принимал их за судороги поля Сил. Опомнился, заметив заинтересованный взгляд отца, в котором стоял вопрос. Но ответить не успел, заговорил домовой: «Снова Голос Пустоты. Включаю запись».
В комнате раздался хрипловатый баритон:
– Мы – забытые следы чьей-то глубины…
Смолк.
Все молча ждали продолжения. Но его не было.
«Это все?»
«Так точно, экселенц. Строфа известного стихотворения древнего поэта[144]. Интересно, кто же это умничает на всю сеть «спрута»?»
Отец все еще разглядывал его с некоторым сомнением, но Ставр не стал делиться с ним догадкой: он вдруг вспомнил, что «толчки в голову» ощущает каждый раз перед тем, как рожденный компьютерными сетями разум, Голос Пустоты, Великий Никто, напоминает о себе.
Ставр узнал об эксперименте, проведенном Степаном, спустя полчаса после появления спасателей в лесу под Владимиром. Еще через полчаса он навестил Погорилого в клинике «Скорой помощи» Владимира. Но Степана держали в реанимационной камере – за жизнь его боролись врачи и местный медицинский инк Гиппократ. Ждать финала этой борьбы было нецелесообразно. Тогда Ставр помчался на место происшествия, где его встретили двое ребят из отдела, на которых он мог надеяться, почти как на самого себя, потому что отбирал их Джордан Мальгрив для «тихих» операций перехвата.
Оба не только поделились впечатлениями и рассказали, что произошло, но и показали запись события, а также дали толковое описание появившихся в их поле зрения лиц, кроме спасателей, которых в принципе здесь, в лесу, быть не могло. Первым появился человек-«привидение», двигавшийся так быстро, что даже тренированные парни с трудом ловили его на фоне кустарника. Он пробыл возле поляны с нагуалем полминуты и тут же исчез, почуяв слежку. Затем на птеране линейного отдела охраны порядка прилетел старший инспектор с двумя витсами, обшарившими все вокруг. Задерживаться не стал и тоже умчался до появления спасателей. Третьим прибыл, судя по описанию, К-мигрант Стенсен. Он ничего не искал, сразу подошел к Погорилому, но сделать ничего не успел – помощники Степана спугнули его, появившись на краю поляны. Ставр мог упрекнуть своих агентов лишь в том, что они не бросились на помощь Погорилому, но ребята тут же признались, что от ужасающего холода пришли в себя не сразу, а съемку района происшествия вел инк системы наведения.
Ставр полюбовался на дыру в почве, на почерневшие деревья и растрескавшуюся землю и поспешил к машине. Мысль о том, что К-мигрант опередил его, заставила принять кое-какие меры, в том числе по охране Степана. Эксперимент наверняка удался, и важность его ФАГ не мог не понимать. Правда, никто из людей, в том числе и из свидетелей драмы, не знал, что именно сделал экспериментатор. Факт оставался фактом – нагуаль исчез!
Прямо из кабины Ставр связался с Виданой и велел немедленно прибыть по адресу Погорилого. Сам он в квартире Степана появился все-таки не первым: там уже были гости.
Он увидел их еще до того, как вломился в квартиру, но ждать подкрепления не стал, только через поле Сил дал сигнал тревоги отцу.
Непрошеных гостей оказалось трое: один сторожил вход, а двое находились внутри: К-мигрант Стенсен и кайманочеловек. Каждый был вооружен по-своему: К-мигрант – каким-то энергоизлучателем с мощной накачкой (Ставр ощутил его колоссальный заряд), кайманоид, загримированный под витса, – сложным устройством из трубок, окуляров и спиралей.
Сторожа Ставр снял без напряжения, отобрал оружие и усыпил, тот оказался человеком. А вот с двумя другими пришлось повозиться, потому что сам Панкратов вооружен был только руками и головой.
К-мигрант ждал его в гостиной Степана, превращенной инком в сказочный лес, а кайманоид зашел с тыла, из кухни, хотя Ставр мог бы попытаться нейтрализовать их по одному, начиная с кайманочеловека.
«Так вот кто у нас опер «охоты» по нагуалю, – с иронической вежливостью проговорил К-мигрант. – Нам следовало бы догадаться самим. Быстро соображаешь, Панкратов. Хотя мог бы предусмотреть подобные инциденты, а? Кстати, ты не знаешь случайно, что такое придумал твой дружок там, в лесу? Ведь не зря же ты кинулся сразу сюда».
Не отвечая и не обращая внимания на сверлящий спину взгляд кайманоида, Ставр прошел в кабинет Степана и понял, что гости успели вскрыть оперативный компьютер и считать всю информацию. В спину ему уперся ствол излучателя, подтолкнул вперед.
«Проходи, мастер. Вернее, эр-мастер, как тебя называют. Не мог бы показать, что это такое? Может быть, ты умеешь перемещаться в пространстве без всякого метро?»
Ставр послушно шагнул в комнату, медленно повернулся, не делая ни одной попытки выбить оружие из руки Стенсена. Несмотря на «хамелеон», он видел его почти так же хорошо, как и «витса»-кайманоида, держащего его в прицеле своего странного пистолета.
«Он ждет обойму прикрытия», – выдал вдруг слоган кайманочеловек, у которого был своеобразный «акцент» в пси-речи, словно говорили сразу несколько человек, причем косноязычных, шепелявя, поправляя и дополняя друг друга.
«Ты прав, – кивнул К-мигрант. – Гаси его».
Монстр тут же, не изменяя позы, выстрелил в проем двери. В стене с кристаллобиблиотекой, напротив которой только что стоял Панкратов, обозначился крестообразный пролом. Оружие было из разряда абсолютно неизвестных, Ставр ожидал прыжка всепредающего «паука». По рассказам Герцога и Железовского, кайманолюди использовали именно метатели «пауков».
Второй раз выстрелить «витсу» он не дал – «взял на прием», отлично зная особенности строения тела кайманолюдей. Грехов был прав, знание видов борьбы этих монстров оказалось как нельзя кстати.
Ошеломленный мгновенной атакой кайманоид застыл, раскорячившись, как пугало, глядя на свой же «пистолет», направленный на К-мигранта.
«Браво, мастер! – «захлопал в ладоши» Стенсен. – Отличная выучка! Но против меня ты мышонок. Стой, где стоишь, иначе я тебя превращу – даже не в пыль – в нуль! В ничто. Эта штука в моей руке сворачивает пространство в «струну».
Ставр не ответил. К-мигрант стоял спиной к стене с нишей, внутри которой Степан держал свои «запакованные миры» – свернутые объемы в форме безделушек. Две из них – фигурка медведя и «медальон» – готовы были развернуться. Панкратов опустил пистолет.
«Уходите. Через минуту здесь будет спецназ, с ним вам не справиться. Я не хотел бы убивать вас без особых причин».
«Как благородно! – саркастически восхитился Стенсен. – Цирк, да и только! К сожалению, у нас есть причина, чтобы уничтожить тебя без всяких колебаний. Прощай, эрм».
«Прощай, идиот!» – В то же мгновение Ставр мысленно «толкнул» статуэтку медведя, как бы пытаясь проникнуть внутрь ее, и «упаковка» Степана не выдержала.
Взрыв – хотя это был скорее взрыв наоборот – оказался не слишком сильным, объем закапсулированного внутри «статуэтки» пространства не превышал полусотни кубических метров, но его развертка отняла в данном конкретном районе энергию, эквивалентную взрыву тонны тротила, и все, что было в комнате, превратилось в пыль, в атомарную взвесь. Тело К-мигранта бесследно исчезло, послужив как бы нейтрализатором «взрыва наоборот». Если бы не это обстоятельство, дом Степана пострадал бы сильней. К счастью, оружие Стенсена обладало защитой и не сработало, и Ставр покрылся холодным потом, представив, что произошло бы в этом случае.
От кайманоида, защитившего собой Панкратова, осталась передняя часть его маскирующего костюма, остальное тоже распалось в пыль. Досталось и Ставру, вынужденному использовать для защиты большую часть пси-резерва. Почувствовав дурноту, он сел на пол, и Видана, ворвавшаяся в квартиру физика, обнаружила его в этом положении.
В пятницу четырнадцатого июля глава Совета безопасности Земли Хасан Алсаддан во всеуслышание объявил вне закона деятельность синклита старейшин Всевече, «развязавшего ради властных амбиций террор против мирного населения», в том числе против «рядовых» интраморфов, что привело к трагическим последствиям.
В срочном порядке собралась комиссия Всевече по охране прав человека и конгресс СЭКОНа, которые были ознакомлены с «фактами», предоставленными Алсадданом и отделом безопасности УАСС.
В качестве доказательства «преступной деятельности» проконсулов синклита Алсаддан привел в пример случай под Владимиром. Якобы по заданию синклита был уничтожен уникальный объект под названием нагуаль, под которым «многие ученые» подразумевают осколок иной вселенной наподобие Тартара или Чужой.
Поскольку никто из настоящих ученых, занимавшихся проблемой нагуаля, не мог пока ни подтвердить заявление, ни опровергнуть, оно произвело на парламентариев Всевече и СЭКОНа огромное впечатление. Даже многие интраморфы поверили Алсаддану, проголосовав за роспуск синклита и судебное расследование его деятельности. Баренцу, как воеводе синклита, ограничили свободу передвижения районом его проживания до выяснения обстоятельств дела, остальным экспертам синклита запретили любую активную работу без согласования с комиссией Всевече или отделом СЭКОНа.
Таким образом ФАГ добился если не полной, то частичной нейтрализации силы, которую считал наиболее серьезным противником среди организованных сообществ человеческой цивилизации. После этого он приступил к планомерному уничтожению всех тех, кто мог в потенциале помешать его планам, и начал с давления на ученых, так или иначе причастных к изучению нагуалей. Двое из них – ксенолог Раттнер и физик-фридманолог Андреев – были найдены мертвыми: один дома, другой на работе, – с одинаковым диагнозом «остановка сердца». Большая часть остальных – около шестисот человек! – отказалась от участия в исследованиях, а оставшийся отряд исследователей феномена уже не мог обеспечить быстрого и полного решения проблемы.
Кроме того, эмиссаром ФАГа были инспирированы массовые беспорядки в крупных городах Земли, особенно в традиционно криминогенных районах южномусанского союза Восточной Азии и Северной Америки, что отвлекло большие силы отделов безопасности этих регионов. А поскольку сеятели смуты продолжали натравливать массы на интраморфов, манипулировать сознанием толпы, возможности команды Железовского, осознавшей опасность слишком поздно, сократились многократно. По сути, она вынуждена была уйти «в подполье», потеряв почти всякую Официальную поддержку. Доступ к информации ОБ УАСС теперь имели только Ратибор Берестов и Мигель да Сильва, ухитрившиеся сохранить свои кресла начальников секторов. Но и они не могли привлечь все силы своих подразделений к проблеме ФАГа без риска личного провала. Ратибор, например, мог опираться только на обойму оперативников личной охраны, которых отбирал сам и о которых отдел кадров управления не имел ни малейшего понятия, а Мигель и вообще только на себя да на Ставра Панкратова.
ФАГ не оставил попыток добраться до главных действующих лиц противоборствующей стороны и подготовил еще несколько операций по их ликвидации. Только уровень подготовки при этом раз от разу повышался. Следующей в его плане стояла акция по захвату жены Ратибора Берестова Анастасии.
Упор был сделан на внезапность и немыслимую дерзость, ибо решено было напасть на нее прямо на рабочем месте – в технологическом модуле эфанализа в новом здании СЭКОНа, воздвигнутом недавно в центре канадской столицы Оттавы после выделения комиссии в самостоятельный орган контроля.
Двое исполнителей, один из которых был интраморфом, а второй работал в плановом секторе СЭКОНа, вошли в кабинет эфанализа, представлявший, по сути, соты «эффекторного пространства» Умника, большого оперативного инка комиссии, сразу после появления в своей «сотовой» ячейке Анастасии Демидовой. Оба имели необходимый допуск и знали пароли пропускной системы, поэтому никто из оперативников обоймы прикрытия, продолжавшей нести службу по заданию Герцога и вопреки приказу нового комиссара-прима Еранцева, не обратил на них особого внимания.
Один исполнитель остался у двери в ячейку Анастасии, а второй спокойно вошел внутрь, где в кокон-кресле «грезила» женщина, уже вошедшая в игровое поле Умника и начавшая расчет: Железовский поручил ей оптимайзинг вывода, полученного Забавой Бояновой при расчете футур-узла, связанного с ростом агрессивности молодежи. Перед тем как начать расчет, она некоторое время колебалась, снять ли «защитника», который подарил ей Грехов, но все-таки решила не снимать, хотя он в какой-то степени ограничивал ее общение с инком. Это спасло ей жизнь.
Нежданный гость, вломившийся в модуль, без предупреждения выстрелил в нее из парализатора, но это был, во-первых, гипноиндуктор, сделанный не на Земле, а во-вторых, его команда была иной: «пакет» пси-излучения воздействовал непосредственно на мышцы-антагонисты тела, заставляя их бороться друг с другом. Анастасия застыла, полностью парализованная, не имея возможности даже повернуть голову к двери, медленно погружаясь в бессознательное состояние из-за остановки сердца.
Посетитель зашел к ней за спину и выстрелил из другого суггестора, мощности которого хватило бы на подавление любого пси-блока, будь на женщине стандартный «защитник». Но ее мозг прикрывал более мощный пси-щит, возможности которого не ограничивались функциями отражения и поглощения излучений. Он не просто отразил пси-волну, а сфокусировал ее и направил обратно. И Ф-террорист, не ожидавший ничего подобного, не смог отбить выпад. Выронил оружие, обмяк, осел на пол. Если бы его напарник в этот момент зашел в модуль, он, наверное, попытался бы просто убить Анастасию, которая уже потеряла сознание, и утащить тело приятеля, но у него была четкая инструкция, что делать, и он просто ждал у двери, делая вид, что занят ее «ремонтом».
«Защитник» же Грехова не только отбил атаку, но и послал сигнал своему бывшему хозяину, и Габриэль прибыл в здание СЭКОНа к моменту, когда терпение сторожа лопнуло и он, озадаченный долгим отсутствием напарника, собирался заглянуть в модуль, вооруженный, кроме парализатора, еще и «универсалом». Вряд ли он успел сообразить, что произошло, когда в «сотовое нутро» кабинета ворвался Габриэль Грехов. Показалось – в голове взорвалась граната.
Освободив Анастасию, Грехов так же мгновенно исчез, оставив обойме прикрытия разбираться в происшествии. Ни первого, ни второго Ф-террориста медикам спасти не удалось.
В этот многострадальный день Ставру пришлось побывать в лесу под Владимиром еще раз. Поступило донесение от оперативника Мигеля, что на месте нагуаля возник новый объект – «дыра» или скорее «яма», засасывающая воздух. «Пощупать» эту «яму» можно было только с помощью локаторов и гравитационных детекторов на расстоянии, подходить к ней после того, как туда едва не увлекло кого-то из спасателей, не рекомендовалось. «Яма» казалась обыкновенной скважиной, уходящей на несколько сот метров под землю, но зондаж и непрямые измерения показали, что ее глубина не поддается определению.
И еще одним интересным предположением поделились эксперты Мигеля с Панкратовым: если бы не присутствие мертвого тартарианина, масштабы катастрофы были бы на несколько порядков больше. Тартарианин как бы поглотил часть отрицательной энергии, не дав Большому Холоду (при выделении отрицательной энергии температура в этой зоне падала до гигантских минусовых величин – десятков тысяч градусов!) распространиться больше чем на полсотни метров.
Предположение требовало анализа с нескольких сторон, даже самых невероятных. К примеру, оружие Ф-террористов тоже создавало зону чрезвычайно низких температур, так, может быть, это родственные явления?
Загрузив терафима этой задачей, Ставр связался с шефом и получил разрешение да Сильвы и дальше заниматься делом по своему усмотрению. Официально же он продолжал числиться инспектором сектора пограничных проблем и работать над загадкой нагуалей. Мигель каким-то образом сумел уберечь его от подозрений в недозволенной деятельности.
До обеда Ставр побывал в институте точного машиностроения, где группа экспертов, приятелей Аристарха Железовского, выявляла тайны оружия, захваченного Герцогом, самим Аристархом и обоймой прикрытия Анастасии Демидовой: парализаторов, изготовленных неземными лабораториями, «генераторов холода» и метателя разрушающих вещество «пауков».
– «Генератор холода» по всем параметрам – компакт-преобразователь, – сказал старший группы экспертов, мощного сложения бородач. – Упаковка не наша, да и энергиями оперирует – что твой спейсер! Но в принципе это генератор свертки пространства в «струну». А вот штучка, стреляющая «пауками», нейтрализатор, как мы его назвали, пока за пределами наших представлений. Похоже, что «паук» – сгусток некоего поля, разрушающего межатомные связи, но так ли это, покажет время. Да вы не сомневайтесь, разберемся.
Ставр не сомневался и, пожелав работать осторожнее, покинул институт. Следующим пунктом его программы было посещение погранзаставы в системе Чужой и встреча с Левашовым. Этот пункт вызывал интерес еще и тем, что после отбоя «охоты» Видана вернулась к исполнению прямых обязанностей в команде Левашова, получив какое-то задание от руководства «погран-2».
После инцидента с чужанами, нанесшими удар по станции, меры секретности и защиты погранзаставы были усилены, и Ставра дважды останавливали: в метро управления, где он вынужден был предъявить допуск и ждать разрешения на старт к Чужой, и на самой погранзаставе, – прежде чем он попал по назначению.
Левашов не смог освободиться сразу после его прибытия, поэтому Панкратов с час был предоставлен самому себе, каковое время использовал для обхода станции и поисков Виданы.
Девушки на станции не оказалось, в составе погран-патруля она прикрывала исследовательские машины в зоне нагуаля. Зато совершенно неожиданно встретился Лабовиц, хотя пограничником он не был и в принципе находиться на борту станции не мог. Ставр забрел в транспортный ангар и в одном из техников, возившихся возле последней модели когга, узнал бывшего космена.
Когг класса «универсал-маг» представлял собой десятиметровую «морскую звезду», лучи которой, обхватывая центральную капсулу пилотской кабины, образовывали трансформируемое в широких пределах тело аппарата.
«Что остановился, мастер? – раздался ворчливо-отеческий голос Германа. – Наши пути снова пересекаются? Не хочешь поглядеть на нагуаль поближе?»
«А разве здесь не действует распоряжение директора управления об ограничении исследовательских полетов?»
«На меня это распоряжение не распространяется. Ну, так как?»
Ставр пожал плечами и подошел к спейс-машине ближе, разглядывая обводы ее корпуса. Как и любой квазиживой организм, она вызывала ощущение дремлющего великана, полного сдержанной силы и уверенности в себе.
Четыре луча «звезды» плавно накрыли собой пилотский модуль, пятый выбросил трап.
«Заходи, – сказал Лабовиц. – Через час вернемся».
Остальные техники закончили тестирование машины, отошли в сторону. Лабовиц и Панкратов стали на трап, и тот втянул их внутрь аппарата.
Кабина могла вместить четверых человек и представляла собой центральный нервный узел когга, реагирующий на команды пилота и способный защитить его от любого катаклизма. Энергиями этот аппарат владел почти как большие спейсеры космофлота.
Прежде чем стартовать, он продемонстрировал возможности трансформации, превращаясь поочередно в разные геометрические фигуры, затем оделся в сетку голубых разрядов и – для персонала ангара – исчез. Для пассажиров же старт прошел незаметно, не вызвав никаких ощущений: инк аппарата поддерживал в пилотском модуле комфортные условия земного типа.
Погранзастава «Стрелец» в настоящее время функционировала в режиме «инкогнито», и со стороны увидеть ее было невозможно. Как ни напрягался Ставр, определить, где она сейчас – после старта, не смог. Лабовиц выключил стены, и вокруг распахнулась глубокая темнота пространства, не рассеиваемая ни бисером звездных скоплений, ни достаточно близким солнцем Чужой, видимым с расстояния в сто миллионов километров. Затем заработала система опознавания и ориентировки, и разным цветом засветились объекты системы: ее псевдопланета, сооружения чужан, спейс-машины землян, погранзастава и нагуаль. Вокруг последнего кружилась настоящая метель, огоньков было не менее сотни, но из них лишь десятая часть обозначала корабли земных исследователей и пограничников, остальные принадлежали другим разумным существам. Некоторые из них, по робким определениям наблюдателей, были земным ученым неизвестны.
Когг начал разгон, за десять минут приблизился к нагуалю на тысячу километров, притормозил. Лабовиц дал вариацию увеличения, и компьютер «вырезал» пилотам окна дальновидения, в которых стали видны мигающие «огурцы» чужан длиной от сотни метров до четырех-пяти километров, «авоськи» паутин с завернутыми в них горами тартариан, светящиеся колеса орилоунов, то и дело меняющие форму и размеры, и туманно-струящиеся трезубцы горынычей.
Лабовиц покосился на Ставра.
«Если уж орилоуны решились оторваться от родной планеты ради изучения нагуалей, то опасность велика, парень. И растет эта пакость все быстрей».
Панкратов не ответил.
Инк повел когг ближе, но, несмотря на принятые меры маскировки, его каким-то образом заметили. Один из чужанских «динозавролетов» тут же устремился навстречу, меняя цвет свечения с зелено-голубого на багровый.
«Сердится дядя, – философски заметил Лабовиц. – Здорово их настроили против нас, мерзавцы».
Когг отвернул и помчался вокруг нагуаля по широкой дуге. Чужанский спейсер некоторое время шел поодаль и вернулся к стаду своих собратьев.
«Ага, вот он!»
Ставр еще ничего не увидел, а Лабовиц уже дал ускорение, и когг в несколько секунд достиг нагуаля, вернее, границы допустимого приближения, за которой начинались острейшие и прочнейшие иглы-лучи. Приблизился объект, плохо видимый на всех диапазонах электромагнитного спектра, – нечто вроде трехлучевой звезды с центральным утолщением.
«Я пошел. – Лабовиц вылез из пилотского кокона. – Отведешь машину назад».
«К-как это?! – не понял Ставр. – А вы?»
Лабовиц усмехнулся.
«Я вернусь позже, не беспокойся. И поторопись с анализом открытия Степана, необходимо опередить эмиссаров ФАГа. Если они решат проблему раньше, возможна большая беда. Степан, сам того не ведая, наткнулся на открытие калибровочного преобразования в реальном масштабе, позволяющего обойти принцип инконгруэнтности[145] разновременных континуумов. В результате этого преобразования Абсолютно Мертвое Пространство, образующее «шубу» нагуаля, растворяется, исчезает, а нагуаль превращается в то, чем он является на самом деле, – бесконечно глубокую потенциальную «яму», допускающую макроэффекты с засасыванием материи. Ведет эта «яма» за пределы метадомена, то есть в хаос-континуум Большой Вселенной с колоссальными отрицательными напряжениями. Достаточно толчка, чтобы инициировать развертку узла, и тогда возможен… – Лабовиц снова улыбнулся. – Надеюсь, до этого не дойдет. Пока, эрм».
Он исчез. Чмокнул выходной люк катапульты, по виому чиркнул маячок «голема», утонул в центральном утолщении «звезды», и та растаяла. Когг тряхнуло.
Ставр опомнился: чужанский «дредноут» надвинулся вплотную, отвесил еще один ощутимый силовой шлепок.
– Ухожу, ухожу, – пробормотал Панкратов, командуя инку отступление. – Ничего я тут у вас руками не трогал.
Он вспомнил усмешку Лабовица и вдруг понял, что это был вовсе не Герман.
– Грехов! – прошептал Ставр. Присвистнул. – Ну и лопух же я! Но каков экзоморф! Провел-таки мальца…
Левашов уже искал его по всем углам погранзаставы, когда Ставр доковылял на когге до причального ангара. Они уединились в каюте начальника заставы, и Левашов включил пси-фильтр.
«Я получил три предупреждения с угрозой расправы, если не умерю исследовательский пыл. Плюс «дружеский» совет командора взять на время отпуск и отдохнуть в каком-нибудь из райских уголков Системы. Но это к слову. Что там произошло с моим учеником?»
Ставр вспомнил, что Погорилый тоже когда-то работал с Артуром.
«Он развернул нагуаль «в дыру» иномерия. К сожалению, никаких записей не оставил, то ли все держал в голове, то ли фунциональный инк погиб во время эксперимента. Но я знал, над чем он работал – над проблемой многомерной упаковки пространств. Идею использовать тартарианина и «колупнуть» нагуаль подал ему я».
«Значит, решая одну задачу – упаковки, он решил противоположную – развертки».
«Я только что встретил Грехова…»
«Что?! Здесь, на заставе? Не может быть!»
«И он подал еще одну идею, – хладнокровно продолжал Ставр, – калибровочного преобразования по принципу стохастической паутины. Давайте попробуем поиграть константами в этой области. Я дома, вы здесь».
«Грехов на заставе… о Господи!»
«Он… ушел. – Панкратов пересказал подробности своей встречи с Габриэлем. – А ведь я давно пытаюсь найти его по заданию деда Аристарха. Странный он человек…»
«Он не человек, скорее мадхъяма[146]. – Левашов помрачнел. – Если бы мне не мешали работать… Как говорится, все запрещено, а остальное дозволено. А тут еще одна загадка: приборы регистрируют «раскачивание» констант: гравитационной постоянной и постоянной слабого взаимодействия. Очень далеко по «щели» чувствительности аппаратуры, до уровня «скатывания вероятности», но эффект уже статистически заметен. Плюс ускорение роста нагуалей… И вот я думаю – не является ли главной задачей ФАГа взорвать Чужую? И Тартар заодно?»
«Вы думаете, это… реально?»
«Не знаю и потому боюсь».
«А что все-таки делают возле нагуаля орилоуны? Да и горынычи – не их ли там аппараты?»
«Держатся орилоуны особняком и в контакты не вступают не только с нами, но и с чужанами. Мне кажется, они пока изучают нагуаль как новое явление, в то время как чужане явно пытаются как-то воздействовать на него. Горынычи тоже».
«А лемоиды больше не появлялись?»
«Нет. – Левашов в задумчивости посмотрел на гостя. – Поверьте, мы делаем все, что в наших силах… Но, может быть, ваша идея калибровки поможет глубже вникнуть в проблему нагуалей. Хотите выпить?»
Ставр решил было отказаться, но в это время кто-то тихо «поскребся» (в пси-поле) в дверь. Левашов выключил пси-фильтр, выслушал дверной автомат и открыл дверь. Вошла Видана, остановилась, глядя на Ставра. Лицо ее выражало целый набор эмоций и переживаний, в котором смешались уверенность в себе, задор, желание борьбы, вызов, нетерпение, грусть и вопрос. Но обратилась она к хозяину:
– Артур, это эмбрион! – Она спохватилась. – Привет, эрм. Снова поиски странного? – Играла непосредственную девочку она великолепно. – Артур, нагуаль – это эмбрион, совершенно очевидно! Чужане что-то выращивают для своих нужд.
– Может быть, капусту? – хмыкнул Ставр.
Видана вспыхнула.
– Очень остроумно! Я и забыла, что у вас по каждому поводу есть свое мнение. Может быть, у вас, досточтимый сэр, найдется объяснение и нагуалю?
– Конечно, найдется, – кивнул Ставр бесстрастно, удивляясь в душе тому обстоятельству, что каждая встреча с Виданой доставляет ему удовольствие. – Нагуаль – это бесконечно простой объект, проще даже математической точки и пареной репы.
На лице девушки отразилось разочарование, сменившееся гримаской насмешки.
– М-да, эрм, оригинальностью ваша гипотеза не отличается. Ну, я пошла отдыхать, Артур. Чао, мастер. Когда набредете на истину в отношении нагуаля, вы уж сделайте милость, поделитесь.
Ушла.
Мужчины смотрели на закрывшуюся дверь, и чувства у них были разные.
– Хорошая девочка, – сказал Левашов задумчиво. – Будущий лидер. К ней нужен особый подход. Кстати, она могла и не заходить ко мне со своим «открытием».
– Я тоже пошел, – поднялся Ставр. – До связи, Артур.
– А как же насчет выпить? У меня есть ароматнейший лунный мед, настоянный на хмеле.
Панкратов подумал и согласился.
Сектор контрразведки был организован в отделе безопасности УАСС во время второго пришествия Конструктора в связи с террористической деятельностью К-мигрантов. После ухода Конструктора из Солнечной системы этот сектор несколько увял и претерпел сокращение численности оперативного состава, но когда в Системе и в пограничных мирах стали появляться чужане и неизвестные ксенологам существа, сектор был реорганизован и заработал с прежней силой. Начальником его стал интраморф Джордан Мальгрив, бывший сопредседатель СЭКОНа.
Однако мало кто знал, даже из высших эшелонов власти, что существуют два сектора контрразведки, один как бы официально признанный, внешний, а второй внутренний, закрытый для прямого контроля правительства, называемый «контр-2». Обоими руководил Мальгрив, но отчитывался при этом разным шефам; за работу первого – Шкурину, за работу второго – непосредственно конспират-совету безопасности, одним из членов которого был Велизар, архонт Всемирного Вече. И работали в «контр-2» глубоко засекреченные агенты с высокими коэффициентами интеллекта и ответственности вроде Прохора Панкратова, отца Ставра.
Конечно, специфика работы сектора отличалась от специфики контрразведок в эпоху государственного обособления, но методы остались практически теми же, разве что возможности возросли многократно в соответствии с высоким уровнем научно-технического потенциала.
Представив доклад о нынешнем положении дел Еранцеву, Мальгрив в этот же день был принят Велизаром, отчет которому звучал в совершенно иной тональности.
Встретились они в личном модуле психологической разгрузки архонта Всевече, защищенном не хуже, чем бункер, оборудованный Железовским под Тибетом.
Велизар, как всегда, выглядел почтенным отцом семейства, озабоченным повседневными делами, Мальгрив был рассеян и малоулыбчив и производил впечатление готового услужить всем и каждому доброхота. Правда, те, кто представлял его себе таким, очень сильно ошибались.
Привычно проверив охранные системы собственных тел с глубоким проникновением в поле Сил, оба так же привычно уселись в удобные, хотя и старомодные кресла. В этом небольшом куполовидном помещении ничего не было, кроме кресел, столика с фруктами и сегментно-фасетчатого глаза инка на стене.
«Как всегда, начну с плохих новостей, – начал Мальгрив, глядя на фрукты – яблоки, груши, бананы и киви; один из плодов киви вдруг всплыл над столом и переместился к лицу начальника контрразведки. Мальгрив откусил, пожевал и с видимым равнодушием доел плод. – Двое кобр моего отдела – официози, конечно, – убиты, а следствие топчется на месте. То же самое и у Берестова: агент, который работал на эмиссара, утонул. Ясно, что ФАГ перестраховался, убрав своих агентов, готовых вот-вот провалиться, но как он это сделал – загадка. У всех троих лица такие, будто они увидели нечто ужасное. Но – и все! Никаких следов на теле, никаких внутренних кровоизлияний и травм, оба умерли от остановки сердца».
«Может быть, это результат гипервнушения?»
«Нет характерных для ГПП пси-цепочек в мозгу, «трасс порогового просачивания», как говорят медики. Но это не главная наша неудача. К сожалению, мы слишком поздно узнали, что существует карта распределения нагуалей. Не только в Галактике, но в домене!»
Велизар продолжал молча слушать, не меняя выражения лица.
«Эта карта была составлена Греховым давно, – продолжал Мальгрив, – но мы узнали о ней несколько дней назад, причем случайно, от Ставра Панкратова. Предполагаем послать на проверку его отца. Если информация подтвердится…»
«Это серьезный прокол, – уронил наконец Велизар. – Неужели о карте никто не знал?»
«Знал Лабовиц, но без разрешения Грехова не рискнул никому сообщить об этом. В принципе, это дает нам шанс наверстать упущенное, потому что и ФАГ не знал о существовании карты. Другой вопрос: откуда Грехов добыл координаты нагуалей? Да еще, судя по всему, полсотни лет назад! Но это, как я уже сказал, вопрос второй. Далее. Возникли проблемы в системах Чужой и Тартара с их аборигенами. ФАГ сумел настроить чужан таким образом, что наши спейс-машины преследуются и к нагуалям не подпускаются. Зато возле них замечены машины неизвестных нам конфигураций. В том числе и орилоунов. Кстати, слышали гипотезу? Если чужане – функционально потомки тартариан, то есть те же тартариане, только сумевшие проэволюционировать и вплотную подойти к проблеме выхода в наше пространство, то орилоуны – суть потомки чужан! То есть это чужане, но уже вышедшие в наш мир из-под скорлупы своего континуума».
Велизар усмехнулся.
«Это гипотезу предложил Ян Тот?»
«Нет, Артур Левашов и его ученик».
«Очень способный молодой ученый. Необходимо его поберечь».
«Мы прикрыли его, не беспокойтесь. Жаль, что не успели помочь Степану Погорилому, но никто не знал, над чем он работает. Кроме Ставра Панкратова. Не слишком ли много делает ошибок этот эрм-опоек?»[147]
«Его не очень умело ориентировали в деле ФАГа, отсюда ошибки. Да и молодо-зелено, знаете ли… Что у вас еще плохого в портфеле?»
«Нападения на интраморфов учащаются, и делает это в основном мусанский «легион плаща и кинжала». Но к ним все чаще присоединяются К-мигранты и кай-манолюди, оружие которых не имеет аналогов в земной истории техники. Эксперты уже разобрались с одним из видов этого оружия, разберутся и с остальными, но у нас теперь во весь рост встала задача поисков планеты кайманоидов. И, наконец, главные проблемы. В результате эксперимента Погорилого в лесу под Владимиром образовалась многомерная или одномерная, не суть важно, «яма», засасывающая воздух, песок, почву, растения, короче – все, и радиус этого захвата неуклонно увеличивается. Как увеличиваются и размеры нагуалей. Особенно это заметно по Большому Ничто возле Копа де Плата: размеры тамошнего нагуаля растут по экспоненте и достигли уже ста миллионов километров! Мало того, он бросает «нити» – отростки толщиной от микрона до миллиметра, проследить которые очень трудно. Однако последний из отростков устремлен в сторону…»
«Геркулеса, – закончил Велизар. – Вернее, в сторону войда в Геркулесе, который, наверное, уже весь зарос «паутиной» нагуалей».
«Да, вероятно. Если и Галактика зарастет – человечество обречено».
«Если бы только человечество… У вас все? Никаких положительных сдвигов, результатов, успехов, удач?»
«Почему, уже решение задачи оружия Ф-террористов – успех. Плюс потеря темпа ФАГом из-за неудач при нападениях на мощных наших стариков. Кстати, вас не мучает совесть, ведь мы как бы спрятались за спину проконсулов синклита, их родных и близких…»
«Они справятся. Вы прекрасно знаете, Джордан, что обойму синклита изначально предполагалось использовать, как группу отвлекающую, и справляется она со своим амплуа великолепно. ФАГ поверил, что эти люди – основная ударная сила защитной системы цивилизации. Конечно, в конце концов он выйдет и на «контр-2», но мы к этому готовы, не так ли?»
«Как бы то ни было, но мы их подставили. И мне кажется, что кое-кто из них догадывается об этом».
«Кто именно?»
«Железовский, например. Анастасия Демидова. Я все понимаю, война есть война, будут жертвы и жертвы, и все же «любовь внутри меня перерастает в боль» – не помню, кто это сказал».
Велизар кивнул, он переживал то же самое, но в большей степени, потому что бремя большинства судьбоносных решений лежало на нем.
«По приказу Еранцева я развернул БОС и СОС[148], но ориентировал их сам комиссар, а это значит, что системы сработают на перехват не агентов ФАГа, а наших исполнителей, поэтому нужно разработать адекватные контрмеры, что не в моей компетенции».
«Шериф займется этим. У Герцога появилась идея – натравить на боевиков мусанского союза штурмовиков разного рода рыцарских Орденов. Социологи уже просчитывают модель атаки».
Мальгрив покачал головой.
«Будет много крови… такой ценой я не стал бы спасать ареал паранормов. Если нас уничтожат, значит, этого хочет космос».
«Да? – поднял брови Велизар. – Интересная мысль. Свежая. А как же нам реагировать на клич неофундаменталистов: «Перережем паранормов!»? Сидеть сложа руки и ждать, пока перережут?»
Мальгрив хмуро съел еще один киви, готовя какие-то возражения. Но сдержался. Сказал с выражением, вслух:
– Бешеные псы!
– Гуррах! – ответил ему в тон Велизар. Он имел в виду не только кайманолюдей.
«У меня все, – перешел снова на слоган-речь начальник контрразведки. – Я проверил документально всех добровольных помощников синклита, среди них есть люди, которых можно перевести на уровень выше, привлечь к нашим операциям в «контр-2».
«Я знаю только одного такого – Свами Вивекананду».
«Я имел в виду Артура Левашова».
«Подумайте над обеими кандидатурами. Да, вы почему-то ничего не сказали о возвращении Грехова».
«А что говорить? Я не знаю, где он бродит или прячется, а также не знаю, друг он или враг».
– Ну что вы, – тихо сказал Велизар, внезапно погрустнев. – Габриэль никогда не был нашим врагом в таких обстоятельствах. Я знаю его более ста лет.
Мальгрив с любопытством глянул на архонта Всемирного Вече. Велизар ответил ему тонкой улыбкой.
– Я не всегда носил имя Велизар. Более ста лет назад меня звали Петром Пинегиным.
– Вы хорошо подумали? – спросил Баркович, глядя на Видану как бы издали, откинув голову назад. – Отсутствие претензий по службе еще не причина.
– Командор, есть несколько причин для отказа, – ответила склонная к прямоте девушка. – Во-первых, я человек ветра, а ветер – существо капризное. Во-вторых, мне нравится, когда мне дарят цветы без намеков на то, что долг платежом красен. В-третьих, я человек не вашего круга, в котором, кстати, мало симпатичных мне людей. Есть и в-четвертых, но это уж совсем личное.
– Идите, – бросил Баркович, гася огонек в глазах. – Вы явно ошибаетесь в оценке ситуации, к тому же я всегда добивался своей цели.
– Успеха вам в этом благородном деле. – Видана вышла, гордо вскинув голову.
Баркович глядел ей вслед, абсолютно не смущенный отказом подчиненной «отдохнуть вечером в кафе и расслабиться». Он совершенно точно знал, что в ближайшем будущем его отношения с Виданой Железовской изменятся, хотя все ее «причины для отказа» и не были только игрой, выражением изощренного женского кокетства.
Чувства Виданы были иными, и если бы существовал способ перевести их в слова, то их можно было бы выразить одним словом «козел!».
Патрульный пакмак – модульная связка из пяти коггов и осевого драккара – был уже готов к вылету.
– Что он от тебя хотел? – спросил кобра патруля Йохан Тильбурд (тот самый юноша, который узнал в Ставре Панкратове эр-мастера в день памятного конфликта в лесу).
– Хотел, – двусмысленно ответила Видана, засмеялась, хлопнула ладонью по подставленной ладони озадаченного драйвера-прима. – Поехали.
Другие пилоты уже сидели в коконах своих машин, перебрасываясь репликами и шутками. Видана нырнула в уютное нутро второго когга, и через несколько секунд пакмак стартовал.
Видана любила этот момент, когда аппарат выныривал из мрака силового кокона станции в брызжущую искрами звезд бездну. Ей, как всегда, захотелось выкрикнуть что-то веселое, сделать кувырок через голову, запеть и засмеяться, и, как всегда, она сдержала порыв, помня, что ее едва не сняли с патрулирования два дня назад за «кувырок» когга.
Чужая сместилась влево, притушила накал, начала расти в размерах. Заработала система опознавания целей, и перед глазами пилота вспыхнули десятки пульсирующих огоньков, искр и звездочек, обозначавших местоположение всех искусственных и естественных объектов в зоне нагуаля. Сам он виден не был, но инк знал его координаты и отметил багровой кляксой, так что ошибиться было невозможно. В ушах проклюнулись шумы эфира: гул прибоя, шорохи электромагнитного дыхания космоса, длинные свистящие скрипы переговоров чужанских кораблей, будничные голоса земных исследователей и пограничников.
– Даю цели, – раздался отчетливый голос кобры патруля.
Инк пакмака отсеял каждому пилоту ведомый объект, и Видана увидела свою цель – зеленый крестик галиона, который она должна была подстраховывать и оберегать на случай опасных приставаний чужанских сторожей. На борту галиона, превращенного в крепость и лабораторию одновременно, работала смена ученых-ксенологов и физиков в количестве двадцати пяти человек, это заставляло относиться к своим обязанностям со всей ответственностью, хотя вряд ли патрульный когг мог бы предпринять что-либо серьезное в ответ на атаку одного из гигантских «динозавролетов» чужан. Но это пилоты патруля предпочитали не обсуждать.
– Смена караула, – прошелестел в ушах голос координационного инка.
Рядом с зеленым крестиком ведомой цели дважды мигнула оранжевая искорка – когг предыдущей смены передавал, что все в порядке, и уходил к базе. Видана ответила кодом, сопровождая ответ «букетом» пожеланий, и в этот миг на месте искры разгорелось маленькое ослепительное облачко, пронзенное яркими лучиками. Погасло. И Видана, холодея, поняла, что когг, экипаж которого она сменила, взорвался!
Инстинкт сработал прежде, чем она оценила ситуацию, и патрульный когг сразу на порядок увеличил скорость. Только после этого эфир донес взрыв восклицаний, запросы наблюдателей и дежурных на погранзаставе, команду Тильбурда: «Обойме императив «еж»! Видана, поищи там, может, кто-то из экипажа успел выброситься. На поиск у тебя не больше пяти минут, нас засекли роиды».
Видана и сама увидела, что один из чужанских «дредноутов» повернул к месту катастрофы, но тут же забыла об этом.
В точку взрыва она прибыла через полторы минуты, остановила когг, включив личные «локаторы»; вся поисковая аппаратура машины уже была включена инком. Однако пространство в этом месте оказалось стерильно чистым – ни пылинки, ни соринки, ни малейшего обломка! На всех диапазонах связи царила тишина, в том числе и в пси-интервале. От когга и двух его пилотов не осталось ничего!
Видана трижды проутюжила район взрыва, с отчаяния даже выключив защиту, чтобы увеличить чувствительность бортовых датчиков, и, чуть не плача, ответила лишь на второе обращение Тильбурда:
– Здесь никого и ничего нет, Йохан! Когг буквально испарился!
– Возвращайся в общий круг, включи «саван». Включи «саван», я сказал!
Видана, сглотнув слезы, скомандовала инку включить полную защиту когга и вдруг услышала какой-то странный «звук» в пси-поле, будто кто-то тихо и злобно рассмеялся, тут же прикрыв рот ладонью. И снова за нее сработал инстинкт, а не разум, приказав инку перейти на императив «зигзаг». Это спасло ей жизнь.
Когг на разгоне рванул в сторону и тут же изменил траекторию, выпуская «дымовую завесу» – сотню тысяч зерен электромагнитных отражателей. Тот, кто только что сбил когг пограничников и собирался уничтожить еще один аппарат, промахнулся. Правда, хотя выстрел их оружия и миновал машину Виданы, все же «снаряд» этот взорвался рядом, в десятке метров за кормой, и половина когга мгновенно испарилась, исчезла, превратилась в пустоту, несмотря на включенную полевую защиту.
Герметичный кокон кабины с потерявшей сознание девушкой подобрал когг Тильбурда, а третий раз применять свое страшное оружие неизвестный хайджекер[149] не решился.
Железовский ворвался в кабинет командора погранслужбы, как ураган, сметающий все на своем пути, остановился напротив ничуть не удивленного его визитом Барковича, который вел беседу с каким-то немолодым человеком в штатском.
– Я занят, – сказал Баркович.
– Выйди, – громыхнул Железовский, обращаясь к посетителю, но глядя на хозяина кабинета.
Гость не двинулся с места, смерив Аристарха взглядом. Железовский повернул к нему голову, и кресло с посетителем отодвинулось от стола на метр. Тот остался сидеть, но уже с сомнением во взоре.
– Подожди в приемной, – сказал Баркович. – Я через пять минут освобожусь.
Посетитель встал и оказался выше Аристарха на полголовы и шире в плечах. Когда он сидел, этого видно не было. Однако на Железовского габариты незнакомца не произвели впечатления. Подождав, пока тот выйдет, проконсул синклита резко произнес:
– Чтобы сказать тебе пару ласковых слов, мне хватит и минуты. Первое: выходи из игры. Интраморф ты никакой и на генерала ФАГа не тянешь. Второе: еще раз сделаешь одно из твоих гнусных предложений моей внучке – я тебя из-под земли достану… и обратно закопаю! Ладушки? А также обещаю разобраться с нападением на Видану возле Чужой, и если узнаю, что это твоих рук дело или совершено с твоей подачи… – Железовский взмахнул рукой, и стол хозяина кабинета из прочнейшего силигласса развалился на две части. – Понял?
Баркович откинулся в кресле, глянув на Аристарха в своей излюбленной манере – задрав голову. Но Железовский чувствовал, что ему не по себе.
– Понял?
– Я не имею никакого отношения к нападению, – снизошел наконец командор погранслужбы. – А вы, в свою очередь, хорошо взвесили последствия своих угроз?
Железовский повернулся и вышел, столкнувшись в дверях с посетителем Барковича, и, так как тот не уступил дороги, – двинул его плечом так, что гигант крутанулся волчком вокруг оси.
В коридоре проконсула ждал Мигель да Сильва, молча направился за Железовским. В улитку лифта они вошли, не проронив ни слова, выбрались у входа в кабинет.
«Шлейф – ноль ноль один, – доложил инк, контролирующий передвижение начальника сектора по управлению, что означало: «вероятность слежки с помощью незамеченных средств наблюдения – один процент». Да Сильва кивнул, дверь открылась, и они проследовали в служебный модуль сектора пограничных проблем. В личном боксе шефа сектора, защищенном пси-фильтром, их ждал Пауль Герцог.
«Как он прореагировал?»
«Достойно, – ответил Железовский. – Я на него не произвел абсолютно никакого впечатления. Но не это главное. У него в гостях не кто иной, как один из К-мигрантов, в маскхалате естественно. Предположительно это Вильям Шебранн, но я не уверен».
«Берегитесь, патриарх, – сказал Герцог. – Теперь они примутся за вас гораздо серьезнее. ФАГ не потерпит утечки информации и пойдет на любой риск ради вашей ликвидации».
«Вот и ловите момент, когда он раскроет свои карты. Ведь вы там, в своей «контр-2», уже разработали небось планы перехвата?»
Герцог и да Сильва переглянулись. Железовский гулко хехекнул, с маху бросившись в кресло, которое выдержало его с великим трудом.
«Мы подозревали, что вы догадываетесь…»
«Но не знали точно, не так ли? Успокойтесь, о «контр-2» знают лишь двое из нашей инициативной дружины: Настя Демидова и Велизар. Задачу мы свою понимаем и выполним. У вас есть сведения, кто напал на погранпатруль в системе Чужой?»
«Анализ показал, что стрельба из уничтожителя, как эксперты назвали это оружие, велась скорее всего из того самого галиона, который должны были прикрывать пограничники. Но проверить предположение нам не дали. Баркович умело перехватил инициативу, к месту катастрофы подоспел его личный пакмак, и пограничники, естественно, обследовать галион не стали. Мы в ответ и не настаивали, пусть думают, что принята их версия: обстрел наших машин вели чужане. Как только галион – у него красивое название: «Тяньаньмынь» – уйдет на базу для пополнения запасов, мы его возьмем на абордаж».
«Где нам поднять шум еще?»
«Нужно делать это разумно, – сказал Герцог, с удовольствием созерцая надежную фигуру Аристарха. – Судя по некоторым колебаниям пси-поля, Лайа-центр ФАГа в Солнечной системе находится либо в районе Фаэтона-2, либо… на Солнце. Попробуйте проявить активность в этих районах».
Железовский хмыкнул.
«На Солнце? Вы уверены?»
Да Сильва не ответил, и проконсул синклита понял его мысль.
«Хорошо, рискнем. Что еще?»
«Анализ заявления К-мигранта Свиридова, с которым вас свела судьба возле Фаэтона-2, показал, что под определение «эмиссар ФАГа» подпадают всего два человека, имеющие по две должности в высоких сферах. Первый – Сильвестр Еранцев, комиссар-прима ОБ и он же – член Совета безопасности, второй – один из вице-президентов Всевече, каждый из которых также является членом Совета безопасности или входит в СЭКОН. Кто именно – пока неизвестно».
«У вас есть предложение, как его вычислить?»
«Нет», – честно ответил Герцог.
«Тогда я попробую сделать это сам».
«В этом пока нет необходимости. Если понадобится ваша помощь, мы сообщим».
«Зря, время не терпит, – проворчал Аристарх. – Вы в курсе, какую гипотезу предложил Артур Левашов? Мне кажется, она не лишена оснований».
Да Сильва качнул головой:
«Возможно, ФАГ и решится взорвать, вернее, инициировать распад Чужой и Тартара, но мы не считаем это главной его задачей. Хотя и это достаточно сильный аргумент в споре, который начал не он и не мы – кое-кто помасштабней. «Но мы еще поговорим на эту тему. Аристарх, ради Бога, не увлекайтесь поединками с Ф-террористами, даже с кайманоидами, все они – жертвы ФАГа, простые исполнители, редко понимающие, что творят. И последнее. Наши эксперты разработали идентификат-программу, с помощью которой можно точно определить, кто перед вами – друг или враг, ваш знакомый или подосланный убийца, запрограммированный под знакомого, какой бы маскхалат он ни носил. Программа вводится в память терафима, личного инка…»
«Понял, это настоящий подарок! Мы немедленно вооружимся им. Гляжу, вы там, в своем «контр-2», время даром не теряете. А я было уже приуныл».
Да Сильва засмеялся.
«Вы нас тоже удивили, патриарх. Не поделитесь тайной, как вы узнали о «контр-2»? Вдруг этой утечкой информации воспользуется наш враг?»
«Не воспользуется, тайна сия велика есть», – ответил мрачно Железовский.
Мягкий, беззвучный, но ощутимо сотрясающий сознание толчок в голову (изнутри!) застал Ставра за отработкой приемов астрокарате, или космобоя, как назвала Видана виды единоборств, предложенных Греховым.
«Включи обработку», – тотчас отреагировал Панкратов.
Домовой послушно вывел волну «спрута» в аудиодиапазон, и спустя мгновение из неимоверной дали – по первому впечатлению – прилетел Голос Пустоты:
– Все, кто слышит: Система – игровое поле! Оглянитесь вокруг! Флуктуативность константы дельта эм – в пределах двух значений!
Голос упал до шепота, стих.
«Что он сказал?!» – изумился Ставр.
Инк послушно повторил загадочные фразы, добавил ворчливо:
«Какую систему он имеет в виду под «игровым полем», я не знаю, но дальше речь, вероятно, идет о разнице масс протона и электрона. Интересно, кто скрывается за этим Голосом? И что он пытается сообщить?»
Ставр перебрал в уме варианты объяснений сообщению, потом сразу засобирался, сворачивая тренировку. В последние дни он работал не с домашним инком, а на больших инк-системах Института внеземных культур, расположенного под Рязанью, на берегу Оки, одной из самых чистых рек земного шара.
Степан Погорилый все еще лежал в реанимационной камере клиники «Скорой помощи» во Владимире, врачи вытащили его из комы, но контактировать ни с кем не разрешали, и Панкратову пришлось самому продираться сквозь дебри физматрасчетов, которые когда-то проделал молодой фридмонолог. Дело продвигалось медленно, однако Ставр дилетантом в науке не был и ждать, пока проблему за него решат другие, не любил. Уже к концу третьей серии эфанализ ситуации, смоделированной Умником ИВКи, дал приближенные параметры волновых пакетов, которые использовал Погорилый для прощупывания нагуаля. Оставалось в принципе проделать пару экспериментов, чтобы убедиться в правильности выводов. Но именно этого Ставр позволить себе не мог из-за риска получения новых «ям» в евклидовой метрике мира. Да ему бы и не дали этого сделать ни эмиссар ФАГа, ни проконсулы синклита, знающие цену подобных открытий.
Вечером Ставра вызвал в контору да Сильва и предложил участие в «абордаже» галиона «Тяньаньмынь».
«Я не возражаю, – согласился Панкратов. – А с чем это связано и что мы должны делать на борту галиона?»
«Искать оружие, с помощью которого сегодня исполнители ФАГа уничтожили патрульный когг с двумя пилотами в системе Чужой и едва не сбили машину с Виданой Железовской».
Видимо, чувства Ставра отразились-таки на лице, потому что Мигель поспешил добавить:
«Она жива, хотя и получила шоковую дозу неизвестного излучения. В клинике управления остаться не пожелала, лечится дома дедовскими методами. Готовься, включай себя в сеть «спрута» по коду АА, пароль – Печенег. Я тебя вызову».
Ставр откланялся и через полчаса входил в квартиру Виданы, которую посещал всего один раз, но запомнил до мелочей. Еще отпуская такси, он выявил и тихую охрану девушки (обойма «Аргуса» в количестве пяти душ с аппаратурой «нонвуд»), и ее гостей – Забаву Боянову и мать Виданы, но визит откладывать не стал.
«Привет, эрм, – услышал он характерный пси-голос Бояновой, когда открыл засветившуюся зеленым светом дверь. – Не пугайся, все в порядке, но девица в расстройстве. Эти бешеные псы слегка пощипали ей перышки».
– Добрый день, – приветствовал Ставр всех присутствующих, одним взглядом окидывая гостиную: Видана в чем-то полупрозрачно-дымчато-белом сидит в кресле с ногами, рядом – мать, Галена, похожая на нее, как сестра, Боянова стоит у окна-стены с кошкой на руках и поглаживает ее по спине.
– Как это произошло?
– А тебе что за интерес? – глянула на гостя Видана исподлобья. – Не терпится проявить заботу?
– Дана! – укоризненно произнесла мать девушки. – Извините, Ставр, она действительно расстроена, да и скучает.
– Состояние скуки не стоит никаких душевных усилий, – хладнокровно сказал Ставр. – Я думал, что скука – достояние нормалов, людей недалеких.
Видана фыркнула.
– Отсюда вывод: я – человек недалекий. Теперь видите? Ставр Панкратов – умный, деловой и сильный паранорм, всегда знающий, что делать в каждую последующую минуту. А слабо, эрм, поскучать наедине с самим собой?
– Дана, – обеспокоенно проговорила Галена, переводя взгляд с дочери на гостя.
– Ее сбили из какого-то неизвестного «уничтожителя», – обернулась Забава, отпуская кошку. – Этим делом занимаются пограничники, но они люди не заинтересованные в раскрытии преступлений на своей территории. Если хочешь, можешь присоединиться к мальчикам из бригады Ги Делорма, которые расследуют нападение на свой страх и риск.
Ставр хотел сказать, что шеф на эту деятельность добро не даст, но передумал.
– Благодарю за предложение, я его принимаю. Извините за вторжение. – Панкратов посмотрел на Видану. – Я рад, что все обошлось… на этот раз, но, однажды начав, террористы не остановятся на полпути и будут идти за вами следом до тех пор, пока… Не хотите взять меня на постоянный консорт-контроль?
Ставр имел в виду компьютерную многодиапазонную связь по личной консорт-линии, поддерживаемую между абонентами постоянно.
– Вот еще! – надменно поджала губы Видана. – Мне только ваших советов не хватало!
Галена беспомощно глянула на Ставра, потом на Забаву. Та улыбнулась.
– Не слушайте ее, мастер, у девочки режутся зубки индивера. Спасибо, что зашли проведать.
Ставр поклонился, передав Видане слоган без слов: снежное завихрение – облако из струек эмоций разного плана – венок цветов – блик солнца на воде – свежий ветерок и запах луга, – и вышел. Он понимал чувства девушки, но все равно в сердце зашевелилась грусть. Хотелось, чтобы его встречали в этом месте не так.
Поскольку дома его не ждал никто, кроме домового и терафима, Панкратов решил продолжить свои научные изыскания, и метро выгрузило его в транспортном портале Института внеземных культур.
Работал он до позднего вечера, проделав два цикла предварительных и уточняющих расчетов взаимодействий пространств с изменяющейся геометрией и мерностью. Результат его ошеломил: Степан Погорилый не мог повлиять на нагуаль ни одним из полей или изучений, потому что калибровку мира определял вакуум данного континуума, а не внешнее воздействие! Вакуум же, то есть физическая база нагуаля, никому не был известен, в том числе и Степану. Как он превратил нагуаль в многомерную «яму», оставалось загадкой.
Для меня, добавил Ставр, склонный к прямоте. Но, может быть, Левашову повезет больше?
Разбуженный мозг требовал немедленных консультаций, и Панкратов снова заявился к начальнику погранотряда в системе Чужой, чтобы поделиться результатами собственных вычислений и договориться о новых экпериментальных проверках «эффекта Погорилого».
Левашов тоже имел свои выводы, а вдвоем они сделали еще один шаг к решению, найдя попутно способ «заткнуть яму» в лесу под Владимиром. Удовлетворенные успехом, они пили ароматный гикос – кофе, выращенный на равнинах Марса, и обсуждали дальнейшие варианты поисков, когда по сети «спрута» прошло сообщение о новых актах террора против интраморфов. Было совершено около шестисот нападений, из которых почти половина закончилась трагически – смертью людей.
Ставр и Левашов молча выслушали и статистическую раскладку волны террора: на мужчин в возрасте свыше семидесяти лет – сто сорок нападений, от сорока и до семидесяти – сто десять, от двадцати до сорока – девяносто, на женщин – сто восемьдесят и на детей разного возраста – восемьдесят. Дети погибли почти все!
– Шакалы! – с трудом проговорил Левашов, массируя горло.
Ставр был с ним согласен, хотя это слово не выражало всей глубины его чувств. Связавшись с управлением, он попросил дать имена погибших и через две минуты получил список. К счастью, ни родственников, ни друзей, ни даже просто знакомых в этом списке не оказалось. Убитые в основном были жителями юга Азии и севера Америки, хотя и на территории Славянского союза их оказалось немало.
«Похоже, начинается новый этап в человеческой истории, – сказал Левашов, провожая гостя. – Этап войны с инакомыслящими, вернее, инакоживущими. Нас хотят выжить с Земли. Не будем же мы, в самом деле, воевать со всем «нормальным» человечеством?»
«Я эр-мастер, – ответил Ставр, – то есть воин, и в принципе мое дело – именно война, пусть со злом, но – война! Однако воевать с людьми за выживание я не смогу. Должен быть другой путь».
«Другой путь – бегство с Земли и из Солнечной системы».
«Не уверен. Прощайте, Артур. Берегите свою коллекцию».
Левашов с мрачной улыбкой пожал протянутую руку.
В воскресенье второго августа произошел страшный случай: в Москве, на площади Старых Памятников, один интраморф, вооруженный «драконом», открыл огонь по людям. Прежде чем его обезвредили безопасники, он убил сорок пять и ранил семьдесят человек! Инцидент был настолько дик, что ему не поверили даже в отделе безопасности, пока не были подтверждены факты. Затем последовало заявление Алсаддана, реакция СЭКОНа и ответ Всевече, предписывающий ужесточение мер безопасности. А утром третьего августа, в понедельник, началась эмиграция интраморфов с Земли на планеты Солнечной системы и в другие звездные системы, не имеющие значительных поселений землян.
К середине недели вначале робкая и спокойная волна эмиграции превратилась в повальное бегство, хотя паникой исход паранормов назвать было нельзя. Зато запаниковал отдел общественной безопасности УАСС, подразделения которого кое-где попытались силой остановить «ушельцев», ограничить их передвижение и перекрыть метро, что привело к обострению ситуации и новым столкновениям и жертвам. К концу недели количество эмигрантов достигло двухсот тысяч человек, и Совет безопасности вынужден был признать факт бегства, а также назначить комиссию по расследованию его причин. В комиссию вошли в основном работники правоохранительных органов, чиновники коллегии Всевече по правам человека и юристы СЭКОНа, но из них лишь Ги Делорм и Мигель да Сильва были интраморфами, остальные представляли «нормальное» человечество, не слишком заинтересованное в расследовании, живущее в последние десятилетия «по закону травы».
Расследование началось с громкого скандала, организованного Великим магистром Ордена магов и спиритов Шан-Эшталланом, который заявил, что имеет свидетельства о «множестве» нападений, организаторами которых, как и маньяк в Москве, были якобы сами интраморфы! За эти «свидетельства» первому удалось зацепиться начальнику сектора стратегических исследований Ратибору Берестову, представить доказательства подтасовки фактов и обвинить Шан– Эшталлана в нечистоплотности и лжи, присовокупив к данному делу и результаты недавнего расследования об участии боевиков Великого магистра в доставке на лед Антарктиды кластера монополей, что едва не привело к масштабной катастрофе; после изъятия кластера и транспортировки его к Солнцу в материковом щите осталась воронка глубиной в шесть километров! И все же следователи, подчиненные непосредственно Еранцеву, отыскали несколько драматических случаев, главными действующими лицами которых были паранормы, как жертвы, так и убийцы. Кампания травли паранормов получила новую пищу, в костер странной войны были умело подброшены свежие поленья.
Однако со второй декады августа объявилась новая напасть, затмившая эмиграцию паранормов: рост открытых нагуалей – в Солнечной системе были обнаружены двадцать два невидимых образования, в том числе десять на Земле – резко ускорился. Особенно заметно это было по Большому Никто возле Копа де Плата, а также по нагуалю на Тартаре и возле Чужой, но и «невидимый коралл» в Солнечной системе, устроившийся возле Фаэтона-2, наглядно продемонстрировал свои возможности, за сутки из десятиметровой сжатой глыбы превратившись в километровую гору с отростками, достигавшими десяти-, двадцати-, а то и стокилометровой длины.
На фоне общей паники, спровоцированной не без помощи эмиссаров ФАГа, беды интраморфов отодвинулись на второй план, да и волна террора против них стала спадать, отчасти оттого, что они стали давать отпор, в основном же по причине участившихся провалов боевиков ФАГа, большинство которых принадлежало к южномусанскому союзу фундаменталистов и южноазиатским униям, разного рода Орденам новых религий и молодежным формированиям ультраправых, радикалов и националистов. Провалы эти объяснялись скрытой работой отдела «контр-2» и синклита старейшин, которых не смутили угрозы президента Совета безопасности и директора УАСС.
Вскоре материала по терактам Ги Делорм накопил достаточно, чтобы объявить результаты расследования по всеобщему информвидению. На следующий день председатель СЭКОНа был найден мертвым возле двери своего кабинета. Убитыми оказались и все пять человек обоймы прикрытия.
Удар этот был неожиданным и страшным, потому что его никто не ждал, в том числе сотрудники и руководители «контр-2». Однако они быстро оправились и провели беспрецедентное по быстроте расследование трагедии, обнаружив соглядатая ФАГа в своих рядах. Им оказался заместитель председателя СЭКОНа, близкий друг покойного, Аркадий Лютиков. Взяла его бригада перехвата Герцога буквально через пять часов после обнаружения Ги Делорма и его телохранителей, и был он настолько поражен случившимся, что не успел включить программу самоликвидации, которую тут же обезвредили пси-спецы «контр-2» (это была программа для «внутреннего пользования», записанная в мозг Лютикова эмиссаром ФАГа).
Заместитель главы СЭКОНа знал не много, но и того, что знал, оказалось достаточно, чтобы Велизар в резкой форме предложил уйти в отставку комиссару-один ОБ Еранцеву, директору УАСС Шкурину и президенту Совета безопасности Алсаддану. По сути, это был ощутимый контрудар ФАГу в сфере земного социума, к сожалению, почти ничего не решающий, ибо деятельность ФАГа сместилась в иную плоскость: выиграв время с помощью террора, весьма успешно нейтрализовав интраморфов, он начал вторую стадию вторжения в метагалактический домен, вернее, усилил свою деятельность в этом направлении, принялся «играть» с основами основ Мироздания – его вакуумом и пространством, его константами и законами. Этот уровень его влияния на метавселенную людям, в том числе интраморфам, был уже почти недоступен. Да и понимали, что происходит на самом деле и что может произойти в будущем, лишь единицы среди паранормов, наиболее мощные умы. В «контр-2» это были Мальгрив, Велизар и Герцог, среди ученых – Ян Тот, Тот Мудрый. И еще один человек, экзоморф, скиталец, охотник-одиночка Габриэль Грехов…
Угроза Велизара, конечно, на завербованных Фундаментальным Агрессором паранормов не подействовала, просто заставила слегка отступить, признать кое-какие факты, согласиться на «спецрасследование» этих фактов и перестроить ряды, пожертвовав пешками, исполнителями самого низшего ранга, которые в принципе ничего не знали, так как находились в состоянии «зомби».
Зато Алсаддан решил обратить на Велизара пристальное внимание, прекрасно понимая, что глава Всевече не смог бы сделать заявление, не имея на руках козырей – собственной спецслужбы и сети информаторов-паранормов. Подтвердись подозрения, Велизара необходимо было ликвидировать, как и начальников секторов – стратегических исследований и пограничных проблем, Ратибора Берестова и Мигеля да Сильву. И с ними бывшего комиссара-прима ОБ Пауля Герцога.
Решение о ликвидации Хасан Алсаддан принял в два часа дня одиннадцатого августа, а в три часа с минутами об этом стало известно Герцогу.
В бункере под Тибетом собрались всего трое: Железовский, да Сильва и Герцог. Их переговоры велись несколько минут (мыслеобмен на два порядка информативнее и на три порядка быстрее речевого обмена).
«Необходим упреждающий удар, – сказал человек-гора, выделяясь могучим телосложением среди своих собеседников: мрачен он был как никогда. – Хотя мы выявили не всех, кто помогает ФАГу сознательно, даже их ликвидация позволит изменить ситуацию в нашу пользу и заняться другими делами, не терпящими отлагательств».
«Велизар будет против, – сказал да Сильва. – Пружина сжимается, но еще до срыва далеко. Надо поймать их на горячем, то есть при попытке уничтожения других людей. Результат будет гораздо весомее».
«Но я не уверен, что мы сможем определить место нападения и выставить контрзасаду. Как был убит Ги Делорм? Почему ни один человек из отлично подготовленной обоймы его прикрытия даже не вынул оружия, не подал сигнал?»
Да Сильва отвернулся, вместо него ответил Герцог:
«Смерть Ги и его ребят действительно загадочна, все они умерли от остановки сердца, и у всех лица искажены изумлением и страхом! Да-да, именно изумлением и страхом, это установлено точно. Что могло их удивить и напугать одновременно – неизвестно. Я покопался в архивах и нашел подходящие случаи пятидесятилетней давности: таким примерно образом были убиты К-мигрантами ксенолог ИВК Вакула и эфаналитик Шорох: эксперты-медики тоже констатировали смерть от остановки сердца. Но дальнейшее расследование показало, что к ним были применены мощные гипноиндукторы, ранее неизвестные. И все же совпадение настораживает. Уверен, здесь также поработали К-мигранты, использовав что-то новенькое из своего арсенала. А может быть, и не из своего, а, скажем, из арсенала гуррах, кайманолюдей, «людей войны».
«Их арсенал еще не найден?»
«В Даль-разведке трудно скрыть цели поисков, но тем не менее кайманоидов ищут… и найдут. Вы узнаете об этом тут же. Кстати, секреты их оружия мы выяснили. Их конструкторы работали в принципе где-то «рядом с земными», но в иной плоскости и с другими материалами, так что открытие это весьма продуктивно для наших исследователей и очень-очень интересно! Я сам был потрясен, когда узнал принцип действия «генератора холода» – по сути компакт-преобразователя, генератора свертки пространства в «струну», что сопровождается колоссальным поглощением энергии из вакуума. Разгадан и «метатель пауков», стреляющий сгустками поля, в котором рвутся межатомные связи вещества. Происходит не аннигиляция, а «тихий» такой, мгновенный распад. Осталось выяснить, что такое уничтожитель, очень неосторожно примененный кем-то из слуг ФАГа в системе Чужой против пограничников».
«Сегодня вечером я планирую операцию перехвата галиона «Тяньаньмынь», – сказал да Сильва, – с борта которого и выстрелили из уничтожителя. Мои ребята пасут его и не дадут улизнуть под крылышко Барковича. Может быть, заодно пощупаем и командора?»
«А если он и есть эмиссар? Представляешь последствия?»
«Эмиссаром скорее всего является Алсаддан или на крайний случай комиссар-прима Еранцев».
«Что же он в таком случае так неудачно нашел себе прикрытие? Комиссар-прима как ширма для таких дел не годится, рано или поздно его «засветят» исполнители, что и произошло, в общем-то. Нет, Демиург – не Еранцев, не Алсаддан, кто-то другой. Наш «друг» К-мигрант Свиридов обвел меня вокруг пальца».
«И все же стоит заняться Барковичем, слишком уж он спокоен, слишком уверен в себе».
«Не стоит увлекаться самодеятельностью, – решительно сказал Железовский. – Я провоцировал его дважды и остался цел. Вам это ни о чем не говорит? До Барковича дело дойдет, у меня к нему свои счеты, но разрабатывать его сейчас не надо. – Аристарх напрягся, сдерживая гнев, и пси-атмосфера в бункере буквально завибрировала от его «молчания». – Как же все-таки нас зажали, а, паранормы? Как же все-таки человечество консервативно, инертно, боится всего нового и не любит своих детей, считая нас уродами! Это проявилось полсотни лет назад, при возвращении Конструктора, и это проявляется вновь при появлении Фундаментального Агрессора… о котором оно не имеет понятия. А когда поймет, будет слишком поздно».
Герцог и да Сильва обменялись взглядами.
«Обидно», – кивнул с сочувствием бывший комиссар безопасности.
Железовский посмотрел на него, как на слепого.
«Моя жена говорит, что человечество не устает подтверждать истину: ему нужен поводырь или тиран! Лишь тогда оно «видит» цель и идет к ней кратчайшей дорогой, лишь тогда человек «понимает», что такое жизнь, любовь и счастье, которое надо добывать в борьбе не на жизнь, а на смерть».
«Она слишком хорошего мнения о человечестве».
«С недавних пор я тоже. Люблю отдельных людей, массу же – нет! Впрочем, это бесполезные сентенции бывшего индивера. До связи, охотники. Я еще здесь посижу, а вы идите по делам».
Да Сильва вышел первым, Герцог на пороге оглянулся:
«Аристарх, я все же посоветовал бы вам поставить себе за спину обойму прикрытия. Во всяком случае, во время походов по территориям, где сильно эгрегорное влияние наших противников. За вами начата персональная охота, а я не хотел бы плакать на ваших поминках».
Тьфу-тьфу, суеверно сплюнули оба через левое плечо, и Железовский невесело улыбнулся, глядя на опустевший дверной проем.
Бегство интраморфов продолжалось еще одну декаду августа и сошло на нет с началом других событий, хотя террор против них не прекратился, просто ослаб. По неофициальным статистическим данным отдела безопасности, Землю покинуло около двух миллионов паранормов, лишь десятая часть которых осела в Солнечной системе, остальные ушли на вновь открытые или колонизируемые планеты других звезд.
Стадию «социум-террор» ФАГ закончил, добившись, казалось бы, основной цели – нейтрализации силы, способной ему помешать в дальнейшем. Впрочем, он и в самом деле основательно ограничил деятельность интраморфов, почти лишив их возможности влиять на события в большом масштабе и маневрировать ресурсами и живой силой. Одного добиться он не смог – испугать воинов! Ибо интраморфы, новая популяция человечества, была репродуцирована самим человечеством не в качестве «более совершенной цивилизации», а в качестве ее защитной системы, в предвидении грозных событий, способных радикально изменить мир.
Ставр прибыл на «пункт сбора» – в бункер под Тибетом спустя полчаса после сигнала шефа и застал да Сильву в момент экипировки. Мигель проверял, как работают компенсаторно-защитные системы «бумеранга» и его устройства камуфляжа: костюм поочередно превращался то в официальный «фрак» пограничника, то в уник технаря-космена, то в экзотические национальные наряды разных народов Земли.
Рядом с начальником сектора высились два гиганта в форме пограничников, в которых не сразу можно было угадать витсов-андроидов, так естественно, по-человечески, они себя вели.
«Переодевайся, – кивнул Мигель на второй «бумеранг», лежащий в кресле. – Противник у нас серьезный, и дополнительная защита не помешает».
С некоторым колебанием Ставр принялся натягивать защитный костюм, хотя был уверен, что тот не понадобится. Да Сильва понял его колебания, однако ничего не сказал. Бросил аннигилятор.
«Пользоваться только в крайнем случае».
Ставр закрепил «шукру» под локтем правой руки, в специальном зажиме «бумеранга», откуда он выскакивал в ладонь по мысленной команде. Сам да Сильва примерил другое оружие – нечто ажурное, бликующее, с системой стержней вместо дула. Пояснил в ответ на взгляд напарника:
«Наши технари изготовили несколько кайманских метателей «пауков», усовершенствовав их, естественно. Назвали «пауклем». Как на твой вкус – паукль? Тебе не даю, нужен навык».
Ставр думал иначе, но возражать не стал. «Витсы пойдут с нами?»
«Витсы пойдут впереди, я буду их ведомым. Вот, почитай пока». – Да Сильва передал Панкратову золотую пластинку пси-интенсионала с заданием.
Ставр взвесил пластинку в руке, приложил к тыльной стороне ладони, подождал, пока та всосется под кожу. Теплая струйка пси-разряда поднялась по руке, проникла в голову. Через несколько секунд Ставр знал, что им предстоит сделать.
Галион «Тяньаньмынь» собирался возвращаться на базу, то есть на погранзаставу «Стрелец», для смены экипажа и профилактических работ, именно в этот момент и можно было попытаться проникнуть на его борт и поискать загадочное оружие, уничтожитель, с помощью которого Ф-террорист едва не погубил Видану Железовскую.
«Ну, держитесь, мерзавцы!» – мрачно подумал Ставр, вспомнив об этом.
Кто-то появился в «гостиной» бункера. Ставр оглянулся и обомлел: на него смотрел командор погранслужбы Людвиг Баркович собственной персоной.
– Эт-то еще кто здесь? – сказал он с великолепно разыгранным возмущением, разглядывая Панкратова как бы издали, откинув голову.
Мигель издал короткий смешок.
«Ну, как, хорош?»
До Ставра не сразу дошел смысл вопроса. Потом он пригляделся к Барковичу и понял:
«Фантом?!»
«Боевая оперсистема с полным эйдос-эффектом. Он тоже пойдет впереди. А эти орлы – его телохранители».
«А не перебор ли это? Для такого оперативного прикрытия нужен квалитет ответственности».
«Квалитет соблюден на самом высшем уровне, после операции я тебя представлю. Итак, выступаем. Или еще есть вопросы? Сразу отвечу – прикрывают нас профессионалы, но кто именно – знать не обязательно».
«Надеюсь, не гуррах», – проворчал Ставр.
Мигель улыбнулся, превратил «бумеранг» в серо-голубой уник, в каких щеголял весь научно-технический персонал внеземных исследовательских центров, Панкратов сделал то же самое, и они вышли в коридор, вслед за первыми шагнувшими в камеру метро «Барковичем со товарищи».
Галион «Тяньаньмынь», китообразная туша с замысловатыми разводами выпуклых «жил» по семидесятиметровому корпусу толщиной в двадцать метров, вплыл в ангар погранзаставы, как всамделишный кит, и даже «хвостом» вильнул – антенной генератора поля. Сопровождавший его спейсер погранслужбы «Тифарес» мигнул ходовыми огнями, выдал в эфир отбой режиму АА и тихо испарился, направляясь к объекту своего постоянного внимания – растущему, как на дрожжах, нагуалю.
Галион тоже расцветился огнями, как рождественская елка, плавно опустился на ребристый пол ангара, высунул язык пандуса и открыл люки, к которым сразу придвинулась вооруженная охрана заставы – люди и функциональные витсы, похожие на шестилапых псов.
В этот момент в ангар в сопровождении двух внушительного вида молодчиков вошел командор погранслужбы Баркович, бросил подскочившему к нему начальнику охран-обоймы:
– Никого не выпускать до моего распоряжения, разгрузку не начинать, код ВВУ.
– Есть! – только и сказал, глядя ему вслед, оторопевший охранник.
Однако неожиданности для него на этом не кончились.
Буквально через минуту в ангар ворвались Мигель да Сильва и Ставр, с ходу ошеломив охрану заявлением «о проникновении на погранзаставу переодетых террористов». В этом и состоял план Мигеля – отвлечь охрану, под видом работников безопасности проникнуть на борт галиона и под шумок сделать свое дело. А когда кобра охранников связался с командором, находившимся, естественно, на Земле, для чего понадобилось всего две минуты, и «безопасники» забрались в галион, в ангар влетели еще двое, предъявив ошалевшему окончательно командиру охраны карт-бланш особых полномочий. Это были Пауль Герцог и один из его работников Левон Акутагава. Ставр их почуял, но на удивление у него не оставалось времени.
Они знали, что делать в каждую секунду из отпущенных на всю операцию восьми-десяти минут.
Оба видели весь объем галиона, знали, где располагается научный отсек, отсеки десанта, экипажа и техобслуживания, поэтому не отвлекались на переговоры и на поиски вслепую, наугад. Да и действовали они в темпе, недоступном простым смертным, пугая изредка попадавшихся на пути научников, предвкушающих отдых, и пограничников обоймы обеспечения, еще не оповещенных об особом положении галиона по коду ВВУ.
Мигель на секунду раньше определил местоположение «кармана» – потайного отсека в галионе, откуда предположительно и вели огонь из уничтожителя, и повернул по кольцевой галерее, опоясывающей корабль, влево, контролируя одновременно передвижение отвлекающего отряда. Ставр молча рванулся за ним в дриблинг-режиме, успевая глядеть по сторонам, прикрывать тылы и следить за перемещением охранников. В этот момент троица во главе с псевдо-Барковичем входила в кокон-пассаж ходовой рубки галиона, где собиралась устроить шум и отвлечь на какое-то время пилотов, а также внешние службы.
Спустя полторы минуты после вступления на пандус корабля десантники предстали перед глухим тупичком с кремальерами ручного привода люка и надписью: «Аварийный выход. Тамбура нет. Без скафандров не открывать!»
«Здесь!» – глазами показал да Сильва, не выходя в пси-поле.
Ставр кивнул, сосредоточиваясь.
За «люком» шло помещение, примерно равное по объему ходовой рубке, надежно защищенное как от прямого проникновения, так и от поля Сил, что говорило о важности упрятанных там от посторонних глаз вещей.
Хорошо, что они не догадались забаррикадироваться под «абсолютным зеркалом», мелькнула мысль, черта с два мы бы их обнаружили! Что-то недооценивает нас ФАГ… или его эмиссар.
Мигель извлек из нагрудного кармана «бесстыдник» – генератор наведенной прозрачности, и секунд пятнадцать безопасники разглядывали помещение с двумя его обитателями, возившимися с упаковкой какой-то крестообразной штуковины в дырчатом кожухе. Потом аппаратура защиты «кармана» учуяла подглядывание, двое – кайманоид и юноша, почти мальчик (сын К-мигранта Стенсена! – мгновенно опознал Ставр) – забеспокоились, и наступила пора активных действий.
Да Сильва дважды выстрелил в торец коридора из своего «паучьего» пистолета и, пока в первый образовавшийся пролом лез его видеофантом, отвлекая обитателей «кармана», сам нырнул во второй. Ставр последовал за ним, но успел лишь к развязке драмы.
Мигель не стал демонстрировать свое умение мастера боя, он просто еще раз выстрелил в кайманоида из нейтрализатора, а у юного Стенсена выбил из руки его оружие – генератор «струнной» свертки. Если бы Стенсен успел выстрелить из него, туго пришлось бы всем, и не только в галионе – на заставе!
«Не стоит, малыш! – сказал начальник СПП, покачав стволом нейтрализатора в ответ на попытку юнца (с виду, конечно, в натуре этот «юноша» не уступает по силе и возможностям взрослым К-мигрантам) затеять схватку. – Еще одно движение – и ты последуешь за твоим приятелем-крокодилом в мир, откуда не возвращаются».
Стенсен замер, пожирая бездонно черными глазами – зрачки во весь глаз! – лицо врага. Шумно выдохнул.
«Стреляйте! Иначе в следующий раз я вас убью!»
«Следующего раза не будет. – Мигель выстрелил в К-мигранта из парализатора, и тот обмяк. – Ставр, тащи уничтожитель в коридор, я попытаюсь определить способ управления через местного инка».
Затем в течение долей секунды произошел пси-разговор Мигеля с Герцогом (это Ставр понял) и с кем-то еще (с кем – Панкратов не уловил), а также с инком, контролирующим защиту и обеспечение помещения. Чем он закончился, Ставр определить уже не успел, вытаскивая жутко тяжелый – около трехсот килограммов! – кожух уничтожителя в коридор.
Несчастный командир охраны погранзаставы, который, конечно же, не имел понятия о ФАГе, его эмиссарах и даже догадаться не мог об истинном смысле происходящего, он просто выполнял свои обязанности, потом при разборе дела мог только дополнить уже описанные события следующим эпизодом.
Когда в галионе началась пальба (открыли огонь пилоты, а витсы ответили, стреляя по стенам и приборам из «драконов»), из люка высунулся один из последних вошедших туда «особистов» и крикнул:
– Носилки, быстро!
Тотчас же в ангаре появилась аэр-платформа в сопровождении «врача» «Скорой» и под вой сирены подлетела к галиону. Двое безопасников в форме научного персонала вынесли из галиона окровавленного человека (видеофантом, ведомый Мигелем), уложили его на платформу и вместе с «врачом» исчезли в тоннеле. Затем из люка, отстреливаясь, выскочили «особисты» и тоже убрались из ангара с криками:
– Не давайте им высунуться!
Пока обалдевшие пограничники стреляли в люк и по корпусу галиона, все основные действующие лица благополучно добрались до метро и унеслись в неизвестном направлении. Командор Баркович – настоящий – прибыл на заставу через две минуты, предчувствуя недоброе. Его ожидания сбылись полностью.
«Мы украли уничтожитель, – сказал Мальгрив. – Через день-два эксперты разберут его на части и сделают выводы. Потерь нет».
«Знаю. – Велизар не перестал работать с инком, что могло показаться проявлением невежливости, но начальник «контр-2» знал ее причину. – К сожалению, овладение тайной уничтожителя не решает наших основных проблем. Нагуали растут все стремительнее, и рост вакуумных флуктуаций вблизи них, а также изменение гамма-фона – результат их взаимодействия с континуумом нашей метавселенной. Это очевидно. Если на уровне социума мы еще можем противопоставить что-то ФАГу и его пособникам, то на уровне закона – ничего. Или я ошибаюсь?»
Мальгрив промолчал. Велизар мельком глянул на посетителя.
«Вы почему-то ничего не говорите о расследовании причин гибели Делорма. Неужели ничего не удалось выяснить?»
«Наши эксперты прибыли на место происшествия первыми, но приходится изворачиваться, чтобы противник не заподозрил утечки информации. Пока ясно одно: ФАГ нашел нетрадиционный способ физической ликвидации интраморфов».
«Это я знал и без вас. Если не удастся выяснить, что это за способ, мы все обречены».
«И все же причин для паники я не вижу».
«А я и не паникую, Джордан, однако и поводов для оптимизма не вижу. Если уж «контр-2» топчется на месте, вместо того чтобы опережать ФАГа хотя бы на полшага… Кто Демиург – до сих пор не определено. Где находится Лайа-центр, откуда эмиссар управляет своими слугами и занимается зомбированием новых кадров, тоже неизвестно. Что такое лемоиды и горынычи – не выяснено. Откуда пришли к нам гуррах-кайманоиды – нет ответа. А ведь это ключевые вопросы нашего существования! Как долго мы будем зависеть от них? Нужны новые работники – найдите, убедите работать с нами. Нужны средства – мы их выделим. Но давайте результат!»
Мальгрив молчал.
Велизар еще некоторое время смотрел на него с рассеянным соболезнованием, как на безнадежно больного, который уже привык к своему положению.
«Вам что-то мешает, Джордан?»
«Скорее да, чем нет, – остался добродушно-серьезным Мальгрив. – Если назвать это одним-двумя словами, то вот они: человеческая низость. Я не ожидал, что масштабы этого явления столь велики».
Улыбка Велизара была скорбной и беглой.
«Как говорил Гёте: «Не стоит досадовать на людскую низость – что бы о ней ни говорили, она – сила».
Мальгрив знал это изречение и лишь кивнул, присоединяясь к мнению архонта.
«Прохор Панкратов вернулся из разведпохода. Карта нагуалей, составленная или предсказанная – что поразительно! – Греховым, верна абсолютно. Однако не это главное. Карта позволяет предсказывать появление новых нагуалей, а также прогнозировать общую картину, которая на первый взгляд такова: Галактика постепенно зарастает «паутиной» нагуалей. И одному Богу известно, зачем это Фундаментальному Агрессору!..»
Контрразведка засекла чужанские корабли в Системе в середине августа. Сначала одно из этих страшилищ появилось возле Фаэтона-2, затем еще три у Меркурия и в атмосфере Солнца. Что там делали негуманы, никому ведомо не было, опасности, по сути, они не представляли, однако отдел безопасности сыграл «три девятки» по треку, и чужанские корабли мгновенно оказались под неусыпным и надежным контролем. Ходили они бесшумно, то есть при «струнных» переходах «не шатали» вакуум и не создавали эффектов вторичных переизлучений, но регистрирующая техника землян уже позволяла видеть прыжки «на струну» большинства спейс-машин, и чужанские «динозавролеты» исключением не были.
Факт появления чужан в Солнечной системе заставил задуматься аналитиков всех служб УАСС, в том числе и контролируемых ФАГом, и подразделений глубокой защитной системы человечества, «глазами» и «руками» которой была система «контр-2». Отреагировали на чужан и проконсулы синклита, предпринявшие попытку контакта с чужанскими спейсерами. Сделали они это так быстро, что Совет безопасности вмешаться не успел, а его глава Хасан Алсаддан узнал о контакте только от эмиссара ФАГа, который, правда, имел лишь общую информацию о случившемся. Самое интересное же было в том, что чужане отреагировали на попытку интраморфов, передав в эфир загадочную для непосвященных фразу:
– Лежит здесь… геометрически зарытость в шумы… местный… линия ожидания игра… контроль системы…
«Думатели» из «контр-2» знали больше, чем эксперты синклита, и перевели фразу адекватно, однако и проконсулы поняли, что им хотели передать чужане. Фразу следовало перевести так: «Центр управления силами Фундаментального Агрессора «зарыт в геометрических шумах» Солнечной системы и замыкает «линию ожидания» главных ходов Игры (то есть Войны, как ее понимали эксперты)». Однако смысл слов «контроль системы» остался для патриархов темным, и понял его только один человек на земле – Ян Тот.
На совещании, организованном Железовским, было высказано около десятка мнений по поводу перевода, но дискуссию умело закрыл Велизар, приведя в пример древний закон Мейера[150]: «Усложнять просто, упрощать сложно».
До того момента, когда стал бы точно известен смысл сказанного чужанами, следовало придерживаться принятого варианта и искать, искать Лайа-центр, базу неуловимого пока что Демиурга, эмиссара ФАГа.
«Итак, мы разворачиваем поиск по двум векторам, – предложил Герцог. – Фаэтон-2 и Меркурий. Есть возражения?»
«Меркурий может послужить лишь звеном вектора, – сказал Берестов. – Если проанализировать маневры чужанских спейсеров, то их больше интересует Солнце, вернее, определенные области Солнца вблизи долгоустойчивых магнитных узлов со скоплениями «солнечных улиток» и парусников».
«Согласен. Это направление возьмем мы с воеводой, если он не возражает. – Кивок на Баренца, и такой же ответ. – Фаэтоном же пусть займется Мигель. А подстрахует его Аристарх».
«О’кей, – сказал да Сильва. – Только делать это надо тонко, и страхующий у меня уже есть. – Он глянул на Железовского с некоторым смущением. – Это внук Ратибора, Ставр Панкратов. На него можно положиться».
«В деда пошел», – не моргнув глазом ответил Берестов.
Мигель да Сильва удостоился чести быть принятым новым комиссаром-прима сразу после успешно проведенной операции по похищению уничтожителя из галиона «Тяньаньмынь». Однако Еранцев не должен был знать об этой операции, а если бы узнал, вызов да Сильвы к нему выглядел бы иначе.
Да, комиссар ничего не знал о «подпольной» деятельности начальника сектора пограничных проблем, но, судя по теме разговора, начинал догадываться, а Мигель не имел ни одного козыря, чтобы эти подозрения рассеять.
– Вас видели в компании с работниками расформированного синклита старейшин, – сказал комиссар после обязательного обмена информацией о состоянии дел в секторе. – Давняя дружба, родство, общие увлечения, научные проблемы?
Мигель ответил не сразу. Пси-сферу Еранцева защищал великолепных параметров генератор, сквозь блок которого просочиться было невозможно, и да Сильва подумал, что хорошо бы добыть один такой экземпляр, явно разработанный где-то специалистами ФАГа далеко от Земли, и выяснить его характеристики.
– Я знаю, что вы подразумеваете под «общими увлечениями», но проконсулы синклита не все замешаны в так называемом антиправительственном движении. Более того, Аристарх Железовский, с кем я встречаюсь регулярно, работает на ОБ, точнее, на мой сектор, разумеется, хотя и не терпит контроля.
– Вот как? – удивленно поднял брови Еранцев. – Я не в курсе. Что ж, действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А насколько велика помощь, оказываемая сектору командой Левашова?
Мигель состроил пренебрежительную гримасу.
– Артур хороший теоретик, но никудышный практик. Дальше прожектов дело не идет. Да и вообще рвения по сотрудничеству начальник погранзаставы «Стрелец» не проявляет. Его отношение к нам я бы уложил в пословицу: человек всесилен, когда ничего не хочет делать.
Еранцев кисло улыбнулся, сделал прощальный жест рукой.
– Понятно. Успехов вам в скорейшем решении проблемы нагуалей.
Аудиенция закончилась.
Вернувшись в свой кабинет, Мигель понял, что в ближайшее время следует ждать попытки уничтожения Левашова. Задавая вопрос, комиссар проверял реакцию начальника СПП, и слова его не успокоили.
– Каналья! – сказал вслух да Сильва, вызвав замешательство оперативного инка, ждущего хозяина с новой порцией информации и никакой вины за собой не чувствующего.
Ставр закончил цикл расчетов с головной болью – работал он на сверхтемпе, состязаясь с инком в скорости, – и полчаса приходил в себя, пока не сработал механизм экспресс-восстановления организма. Результат был неутешителен: метод «упаковки пространства», коим воспользовался Степан Погорилый, закапсулировать трехмерный континуум не мог, зато позволял проникать в свернутые многомерные миры и «разворачивать» их в метрики более низких рангов. Одного Степан сделать при этом не мог – «развернуть» нагуаль, так как этот невидимый «коралл» действительно был «бесконечно простым» объектом. Или Абсолютно Мертвым Пространством, которое не имело измерений, кроме одного – бесконечной глубины энтропийной «ямы», что невозможно было представить наглядно.
– Я думал, что я умней, – произнес Ставр вслух, выходя из игрового поля оперативного инка.
«Я тоже, – ответил Знаток с горечью. – Но ни один из моих коллег не дает рекомендаций по теме, а Умники ИВК и погранслужбы требуют допуск, которого у меня нет».
«У меня тоже, – в тон инку сказал Ставр. – Отдыхай».
«А я?» – пискнул терафим, приклеившись к потолку комнаты кленовым листком.
«И ты. Хотя от тебя и так мало толку. Ты вон даже не можешь объяснить, каким образом учуял нагуаль в лесу».
Кленовый лист пожелтел, побурел, съежился и свалился на ворсистый ковер каплей янтаря.
«Я не уверен, но мне кажется, что в меня информацию… кто-то просто вложил».
«Вложил?! – Ставр засмеялся. – Ну и фантазер ты, Фил».
«Да, вложил, записал, – упрямо повторил терафим. – Не помню, как это произошло, но запись появилась в памяти, будто была там всегда. Я проверил, оказалось – правда…»
«Хорошо, хорошо, – поспешил успокоить Панкратов свой квазиживой информблок, – верю. Жаль, ты не запомнил, кто это сделал. Да и к нагуалю нас теперь на пушечный выстрел не подпустят».
Ставр лукавил, его и команду Мигеля еще пропускали к нагуалям в рамках программы исследований, но ограничений по манипулированию приборами и щупами становилось все больше. Приближался момент, когда ФАГ посредством контролируемых им руководителей вообще собирался запретить изучение нагуалей «во избежание катастроф и непредвиденных последствий». Заявление же терафима о появлении записи в памяти наводило на мысль, что сделал это Габриэль Грехов, знавший линию судьбы Ставра Панкратова.
«Сводку по треку ОБ», – приказал Ставр инку и, пока принимал душ, приводил себя в порядок, завтракал, слушал бестелесный шепот оперативного компа, перечисляющего происходящие в мире события.
Самыми впечатляющими новостями были сообщения о попытках тартариан и чужан ограничить рост нагуалей и о появлении в Солнечной системе возле открытых нагуаль-скоплений лемоидов и горынычей. Как и в других районах Галактики, эти объекты не обращали внимания на возню людей возле нагуалей и занялись своими, непонятными для непосвященных, делами.
Ставр полюбовался на видеокартинку одного из горынычей, хищно кружившего вокруг Большого Ничто за орбитой Урана, и еще раз просмотрел запись штурма нагуаля на Тартаре.
«Горный» массив, на котором, как раковая опухоль, рос нагуаль на Тартаре, кипел, сверкал, дымился и сотрясался. Впечатление было такое, что заговорил вулкан. Но это был лишь эффект взаимодействия континуума Тартара с растущим нагуалем: мир тартариан распадался, испарялся, превращался в потоки излучений разной природы и плотности, и паутины-стабилизаторы не справлялись с защитой своего мира от чудовищной «опухоли».
К попытке ограничения роста тартариане, видимо, готовились давно, потому что собрали вокруг нагуаля всю свою «технику»: паутинные вуали, потоки любопытников, грозные кресты гравистрелков, дымчатые шары из мелких обломков материи и недавно появившиеся в поле зрения наблюдателей «обелиски» – остроконечные пирамиды длиной в две-три сотни метров. Функции этих пирамид были доселе неизвестны.
Атаку на невидимую «опухоль» начали паутины. Изредка натыкаясь на шипы-отростки, распарывающие паутинные вуали, они закрыли нагуаль со всех сторон, задавили дымы и вспышки на всем плато, превратив его в огромное, сверкающее белизной снежное поле с таким же искрящимся белым куполом над «кратером» нагуаля, в котором остались открытыми темные окна с невидимыми шипами.
Затем в бой вступили гравистрелки, вонзившие в окна направленные «молнии» гравитационных искажений. Прекратив обстрел, они отошли назад, и в окна устремились потоки любопытников и ажурных шаров, большинство из которых, пронзаемые иглами и шипами нагуаля, превращались в энергетические вихри, в ярчайшие вспышки распада материи. Весь гигантский купол над нагуалем преобразовался в клубок пламени, пока запасы «снарядов» не исчерпались. Но вот потоки любопытников иссякли, пламя опало (о силе звуковой бури в районе битвы можно было только догадываться!), и к окнам придвинулись «обелиски».
На краткий миг все движение вокруг оставшегося удивительно чистым, белоснежным купола замерло. Остановились даже горынычи, рыскающие возле купола в некоторой растерянности, а также огромные корабли-«сморчки» прибывших к району боя чужан, застыли немыслимо изогнутые полупрозрачные «цветочные бутоны» спейс-машин орилоунов. В следующий миг «обелиски» разом врезались в паутинное покрывало купола, но не в окна, а рядом с ними, как показалось наблюдателям, и всю Вселенную потряс колоссальный взрыв, уничтоживший паутинное поле, корабли вокруг и даже саму планету.
Спейсеры чужан, однако, уцелели, как и машины орилоунов, были уничтожены лишь автоматические видеокамеры земного исследовательского отряда, наблюдавшие за драмой со всех сторон, и только инки пограничных аппаратов сумели в подробностях записать и передать людям картину происшедшего.
Убедившись в тщетности попыток воздействия на собственно нагуаль, тартариане пошли иным путем – «оторвали» себя от невидимой «опухоли», то есть всю планету! – пожертвовав частью своего мира, эквивалентной по массе и энергии целому скоплению галактик! Похудев на одну треть, Тартар медленно отвалил в сторону от стреляющего искрами, исходящего клочьями дыма и огня Большого Ничто. Как и везде, где они появлялись, нагуали были намертво «вклеены» в вакуум, в трехмерную геометрию Вселенной, и сдвинуть их не удавалось еще никому. Не удалось и тартарианам, но зато они нашли другой выход – сдвинули свою планету, свой дом, свой мир, и теперь Тартару уже не грозило полное уничтожение из-за расширения нагуаля. Во всяком случае, до тех пор, пока до него снова не дотянутся шипы Большого Ничто.
Тартар отдалился от нагуаля на сто, триста, тысячу километров и продолжал уходить, изменив параметры орбиты вокруг своего солнца – Тины.
Ставр вдруг почувствовал, что стоит со сжатыми кулаками, разжал вспотевшие от волнения ладони, сказал со вздохом:
– Молодцы! Но кардинально проблемы они не решили…
Среди остальных сообщений была и весть о смерти Степана Погорилого. Мозг физика так и не восстановил своих функций, нейрохирурги оказались бессильны заставить его работать в полной мере.
«Прости, дружище! – подумал Ставр с болью в душе. – Я тоже повинен в твоей гибели. Если бы я знал, что ты задумал… Я приду на твои похороны…»
Последним поступило донесение о поведении «ямы» в лесу под Владимиром: она перестала увеличиваться в размерах и начала «выдыхать» – не воздух, но неизвестные науке поля, искривляющие метрику пространства. Каждый такой «выдох» изменял пейзаж вокруг, и лес возле «ямы» превратился в чудовищное сплетение невероятных форм.
Час от часу не легче! – прокомментировал Ставр донесение, собираясь выходить, и в этот момент уловил беззвучный толчок в голову. Тотчас же инк передал Голос Пустоты:
– Все, кто меня еще слышит! Внешний формообразующий фактор сужает круг бытия. Мне безразлично, я родился и умер, вам – жить. Это последнее… глобальный контроль необходимо нейтрализовать… вразумительно… образумь вас… прощай…
– Все? – спросил Ставр.
«Все, – ответил инк. – Такого я еще не слышал. Речь дублирована на всех языках и передана на всех диапазонах связи!»
«М-да, действительно… Что-то Голос сегодня слишком многословен. К чему бы это?»
«Может быть, он прощался?» – предположил терафим, на которого Голос Пустоты произвел гнетущее впечатление.
Кто-то тихо пошевелил «красную» – тревожную полосу пси-спектра. Ставр приоткрыл щель связи: это был Мигель да Сильва.
«К походу готовность один, эрм. Сбор через час возле Североскандинавского орбитального лифта. Пароль «Викинг», выход на третьей зеленой вспышке. Экипировка «макс».
Пси-голос шефа уплыл в плотно организованное из неисчислимого количества голосов и шепотов поле Сил. Ставр с хрустом потянулся и вдруг понял, что жаждет действия. Телу и мозгу не хватало «перца» – то есть опасной и активной деятельности, жизнь без которой становилась пресной, неинтересной, лишенной ярких красок.
Экипировку по императиву «макс» он подобрал в управлении, но не из общих запасов ОБ, что сразу стало бы известно комиссарам отдела, а из личного сейфа начальника сектора. В комплект входил защитный костюм – «бумеранг», аппаратура маскировки «хамелеон», видеоконтроля и подавления шумов, пси-фильтр, средства связи и оружие. Ставр выбрал аннигилятор, хотя в сейфе хранились и взятые на вооружение дьявольские изобретения кайманолюдей: нейтрализатор и генератор свертки пространства в «струну», вызывающий сильнейшее локальное похолодание в зоне применения.
Минута в минуту к указанному сроку Ставр объявился на хозяйственном дворе орбитального лифта Североскандинавского транспортного радиала, расположенного на окраине городка Берлевог. Да Сильва ждал его в таком же «мундире» возле отливающей тусклым свинцовым блеском глыбы неопределенной формы, в которой трудно было угадать совершенное техническое устройство, и лишь излучаемое глыбой «живое» тепло позволило Ставру определить в ней аппарат-организм неизвестного ему класса.
«Это автономная десантная капсула седьмого поколения, – сказал Мигель, похлопав ладонью по крутому боку глыбы. – «Голем-2», так сказать. Корпус и начинка из эквивещества, что дает ему возможность преобразовывать форму в любых пределах, энерговооруженность такая же, как у спейсеров Даль-разведки, защита – слой «абсолютного зеркала».
«Я летал на таком, разве что тот не имел «зеркальной» защиты. Но отец говорил о каких-то других машинах, более совершенных…»
«Он говорил о классе «абсолют-маг», называется просто – «пузырь». Весь такой аппарат умещается в заплечном ранце. Ему не нужен объем, масса, запасы энергии, он черпает ее напрямую из вакуума и в состоянии уйти «на струну» в любом месте, не потревожив пушинки. По сути, аппарат «смонтирован» из ферми-жидкости, почти из «чистой энергии», и рассчитан практически на любой мыслимый в нашей метавселенной катаклизм. В нем свободно можно жить на Солнце, например, или на поверхности квазара, и даже «черная дыра» не может повредить ему, так как при падении на «дыру» возникают макроквантовые эффекты… – Мигель прервал хвалебную речь, оценив пси-мимику собеседника. – Извини, я забыл, что ты физик. Но таких аппаратов создано всего два, и не каждый может управлять им из-за энергонакачки. Вредно для здоровья. Пока. Хотя твой отец уходил в Даль-поход на таком «пузыре» и вернулся. Говорят, конструируются «пузыри» классом пониже, но когда появятся на свет, не знаю».
Глыба «голема» вдруг потеряла четкие очертания, стала жидкой, как огромная капля ртути, и в течение двух секунд превратилась в аэр.
«Садись, пора отправляться. – Мигель заметил, что Ставр оглядывается, добавил: – Не волнуйся, это лишь с виду – обыкновенный хоздвор, на самом деле ты находишься на одной из баз «контр-2», попасть на которую не сможет, наверное, и эмиссар ФАГа».
Ставр молча полез в кабину «аэра».
Орбитальный лифт зашвырнул их на транспортно-орбитальный узел, подвешенный над Землей на высоте двухсот километров, откуда они своим ходом добрались до грузовоза «Ландскнехт», имеющего собственную линию метро, о чем также мало кто знал. «Струна» метро выбросила «голем» с пассажирами в недра транспортного отсека спейсера Даль-разведки «Славутич», который маневрировал неподалеку от Фаэтона-2 и незаметно «выронил яйцо», то есть «голем», вместе с полусотней витсов-ремонтников. После этого настала очередь Мигеля командовать аппаратом в качестве драйвера-примы.
«Голем» перешел в джамп-режим и в два прыжка достиг «атмосферы» Фаэтона-2, тонкого по земным меркам километрового слоя пыли и газов, куда и нырнул, как в воду.
Конечно, их «черный полет» лишь казался простым, легким и до смешного коротким, на самом деле выводом разведаппарата на цель занималось множество специалистов своего дела и мощный инк Даль-разведки Стратег, используемый на одну треть службой старменов и на две трети работниками «контр-2». Кроме того, разведчики шли не вслепую. Задолго до их появления в атмосфере Фаэтона-2 за псевдопланетой было установлено наблюдение, и проделанный на его основе анализ позволил наметить вектор разведрейда, упиравшийся предположительно в базу эмиссара ФАГа. Но об этом из двух членов экипажа «голема» знал только один – начальник сектора погранпроблем, Панкратов же мог только догадываться.
«Итак, начинаем. Выходим в поле Сил пассивно, работаем как приемные антенны. Поскольку Лайа-центр, если он здесь есть, наверняка защищен, как крепость, на всех мыслимых уровнях, мы имеем право только слушать пространство, не включая аппаратуру поиска. Наша задача – обнаружить его и незаметно слинять, на абордаж пойдут другие».
«Понял, – подавил вздох разочарования Панкратов. – А если они нас обнаружат первыми?»
«Мы об этом узнать не успеем. Учти еще одну особенность Фаэтона-2: это не просто шарообразная куча щебня и камней побольше, диаметр которой равен трем тысячам километров, это сложная система полевых взаимодействий, включающая, кстати, и маломассивные – до двух миллионов тонн – кварковые кластеры, которые сильно искажают поле Сил. Обязательно делай поправку на коэффициент ошибочного восприятия, особенно визуального».
«Вводную принял! – вытянулся в кресле Ставр. – Разрешите выполнять?»
«Вперед!» – бросил да Сильва, выключая оптическую плотность стен «голема».
Пилоты повисли в ровном голубовато-сером тумане без намеков на верх и низ, скрадывающем ориентиры. Затем под ногами зашевелились смутные тени, и Ставру показалось, что они висят над океаном. Однако это был не океан – верхний разреженный край каменного облака с редкими обломками скал размерами от полуметра до двух-трех сотен метров и сгустками щебня. Некоторые из них под влиянием центростремительных сил или от столкновения с другими камнями вырывались из общей массы и уплывали от основного шара псевдопланеты, за ее «атмосферу», чтобы вскоре вернуться обратно.
Ставр проводил глазами один такой шатун, затем уловил недовольство соседа и сосредоточился, входя в состояние инсайта.
Туман как бы расступился, поредел, отступил куда-то за пределы видимости. Взору предстала удивительная картина «раздробленной» планеты, состоящей из мириад разноцветных и разнокалиберных каменных глыб. Камни шевелились, сновали в разные стороны или торжественно плыли по воле гравитационных волн, сталкиваясь между собой и порождая бурлящие «реки» и «селевые потоки», вихри и смерчи, самые настоящие волны и фонтаны. Прятать в этом месиве станцию казалось безумием, но именно поэтому эмиссар ФАГа и мог пойти на риск, приняв соответствующие меры безопасности.
Чей-то пристальный взгляд упал на людей внутри дрейфующего «голема», и Ставр даже отшатнулся, будто стоял в доме у окна и кто-то снаружи попытался разглядеть его. «Взгляд» потускнел, втянулся в недра планеты, исчез.
«Спокойно, эрм, – хладнокровно сказал да Сильва. – Из-под «зеркала» достать нас невозможно. Зато сам факт того, что окрестности Фаэтона-2 «пасут» неизвестные нам пси-наблюдатели, указывает на возможность присутствия здесь секретной базы. Засек вектор пси-волны?»
«Н-нет, не успел».
«Ладно, мне это, кажется, удалось. Источник лоцирующего пси-поля находится где-то недалеко, двумя-тремя слоями ниже, там же я засек и флуктуацию массы, маскон. Поехали потихоньку».
«Голем» двинулся к первому слою псевдопланеты, углубился в каменное крошево. Резко стемнело, лучи Солнца сюда уже не достигали, поглощаемые пылевой атмосферой Фаэтона-2 почти полностью. Не спасало ни инфразрение, ни ультрафиолетовое, и лишь испускаемое некоторыми скалами микроволновое излучение и повышенный радиоактивный фон позволяли инку «голема» и пилотам ориентироваться в пространстве.
Камни кружили вокруг, увлекали аппарат за собой, сбивали с выбранной траектории, таранили иногда, и плотность их становилась все больше и больше, пока не достигла предела, когда между ними уже почти не осталось свободного пространства.
«Дальше не пройти, – высказал опасение Ставр. – А если начнем пробивать дорогу, нас засекут».
Мигель молчал, прислушиваясь к шуму безостановочного движения вокруг; этот шум был слышен уже в звуковом диапазоне, так как субстанция слоя, в котором двигался «голем», представляла собой достаточно плотную звукопроводящую среду: газы, пыль, камни.
Снова чужой пси-взгляд мазнул корпус аппарата, ушел в сторону, затерялся в каменных водоворотах, пропал.
«Он здесь! – отозвался наконец да Сильва. – Километрах в трех под нами. Напряги зрение».
Панкратов послушно сконцентрировал внимание на глубинах псевдопланеты и сквозь призрачную пляску пси-фантомов и миражей – пространство здесь и в самом деле было возбуждено в потоке Сил – смог зацепить краешком сознания-зрения-чувствования огромную ежастую «акулу» чужой базы. Ощущение тут же пропало, но сомнений уже не оставалось: Лайа-центр находился в недрах Фаэтона-2.
«Возвращаемся?»
«Нет, – помедлив, сказал да Сильва, удивив и обрадовав напарника. – Попробуем приблизиться и определить кое-какие параметры. Даже если нас обнаружат, вряд ли смогут догадаться, кто мы, а тем более захватить. Раскрываться им невыгодно».
«А как мы пройдем?»
«Ползком, эрм, ползком».
Как оказалось, «голем» был оборудован новыми системами оружия, в том числе и нейтрализатором – метателем «пауков». Мигель применил его не задумываясь, когда протискиваться между глыбами стало уже невозможно. Выстрел уничтожил мешающий обломок, и его место тут же занял «голем». Еще один «паук» вонзился в следующий камень, проделав дыру в скрежещущем потоке, и «голем» сделал новый рывок.
Таким образом они «проползли» около двух километров, миновали концентрацию массы, скорее всего кластерный мешок, вокруг которого вились электромагнитные вихри, порождающие красивые многоцветные сияния, и вышли над целью – еще одной гравитационной концентрацией, молчащей, однако, на всех диапазонах, не рождающей никаких эффектов.
Аппаратура «голема» по-прежнему не фиксировала ничего подозрительного, но на «экране» внутреннего радара Ставр разглядел линзовидное тело, ощетинившееся иглами, как свернутый дикобраз. Диаметр линзы достигал не менее километра, а толщина – около двухсот метров, хотя точно определить ее размеры было невозможно из-за сильного поглощения пси-волны вблизи объекта. Работала, очевидно, его защита.
«Что дальше?» – спросил Ставр.
«Теперь домой, – вздохнул Мигель. – Будь с нами эскадрилья перехвата… или хотя бы одно звено…»
«Это корыто в лоб не возьмешь, оно прячется за энергоэкраном».
«Придется действовать другим способом. Возвращаемся».
«Голем» послушно полез назад, раздвигая обломки корпусом, но уйти не успел. Сильнейший пси-удар обрушился на сознание пилотов, ломая их волю, дезорганизуя работу нервной системы, подавляя желания, лишая возможности двигаться, повергая в шок от чудовищных болей во всем теле…
Видана ворвалась в спальню Железовского как вихрь, бросилась ему на грудь с рыданием:
– Дед, он пропал!
Аристарх прижал внучку к себе, легонько провел ладонью по спине, успокаивая.
«Кто пропал, где?»
«Ну, он, Ставр… они с Мигелем пошли к Фаэтону-2 и не вернулись… и ничего не сказал… и не звонит… ну почему он такой? Черствый, как чурбан… я его ненавижу!»
Железовский улыбнулся, поняв, в чем дело, но улыбка тут же сбежала с его губ.
«Значит, Панкратов с да Сильвой ушли на Фаэтон и исчезли… Когда они ушли? Сколько времени прошло?»
«Шесть часов. У них было всего три на весь рейд, их ждали… и не дождались! – Видана снова уткнулась лицом в мощную грудь деда, смачивая халат слезами. – Я слабая, да? Жить без него не могу, каждую минуту вспоминаю, думаю о нем, а он хоть бы позвонил! Пусть только вернется, я ему… я… скажу все, что о нем думаю!»
«Пусть сначала вернется. – Аристарх спохватился. – Откуда ты знаешь такие подробности?»
Видана отстранилась, вытерла слезы, вздохнула.
«Нет, не слабая я, просто глупая. Что я в нем нашла? Обыкновенный эрм, только и умеющий, что хорошо драться. А вместо сердца кусок льда! Йохан Тильбурд уж на что викинг, и тот в тысячу раз галантнее… Что ты спросил?»
«Откуда ты знаешь о разведрейде?» – терпеливо повторил Железовский, одновременно связываясь через поле Сил с Баренцем.
«Я беседовала с Левашовым, а тому позвонил при мне отец Ставра. Что делать, дед? Надо срочно бить тревогу, подключить БОСы отдела безопасности, собирать спецкоманду и лететь на поиски. Только предупреждаю – я с вами!»
«Погоди, не спеши, надо выяснить все обстоятельства дела, а потом уж действовать. Я, например, не знал, что Сильва пошел к Фаэтону вдвоем со Ставром. Неужели они решили обойтись без подстраховки?»
Через несколько секунд ответил Баренц:
«Аристарх, что случилось?»
Железовский пересказал новость, услышанную от внучки, не обращая внимания на ее умоляющие взгляды, ушел в свой кабинет и закрыл дверь.
«Почему нас не проинформировали?»
«Мигель работает на «контр-2», а у них свои законы конспирации и охраны тайны. Собирай нашу команду, я пошел к Велизару. Он наверняка в курсе событий. Встретимся через час в управлении».
Собирался Аристарх недолго, «бумеранг», отвечающий его габаритам, хранился у него дома, в спецбоксе, и надеть костюм было делом двух минут.
«Что делаем? – встретил его в гостиной уверенный пси-голос пришедшей в себя Виданы. – Куда идем? Только попробуй сказать, что идешь один!»
Железовский подумал и согласился.
«Держись в кильватере, идем к Велизару».
Архонт Всемирного Вече принял их в своем защищенном от большинства стихий кабинете, превращенном системой видеопласта в пейзаж Сатурна: волокнистые туманы палево-жемчужных оттенков, удивительные бледно-голубые скалы из метанового льда, парящие озера жидкого метана темно-синего цвета, скопища бликующих серебром пузырей – живых «улиток» Сатурна, небо салатового цвета с бледной полосой кольца. Стол хозяина кабинета и кресла для гостей казались неуместными для этого уголка чужой природы.
Пейзаж отвлекал, и Велизар выключил видеопласт. Он уже знал причину визита патриарха с внучкой, но ждал, пока придут другие проконсулы.
Баренц прибыл через минуту, за ним один за другим пришли Герцог, Боянова, Ратибор Берестов. Никто не задавал вопросов, все знали причину сбора. Последним появился Джордан Мальгрив. Эксперты синклита встретили его сдержанно, до сих пор они дела с ним не имели, поэтому ждали, когда заговорит Велизар. Однако Мальгрив начал первым:
«Мы предприняли еще одну попытку негласного прорыва в глубины Фаэтона, но найти разведшлюп не смогли. Скорее всего он обнаружен эмиссаром ФАГа и захвачен. Час назад был зарегистрирован всплеск пси-поля в районе Фаэтона. Аналитики считают, что характеристики поля соответствуют излучению массы индивидуумов, то есть эгрегору, но возникает вопрос: откуда в Фаэтоне появился эгрегор? Не один человек, не десять, а несколько сотен или тысяч! Да и не людей, а, вероятнее всего, гуманоидов, близких по биопараметрам к людям».
«Кайманоидов?»
«Не исключено».
Велизар подал неслышную команду инку кабинета, и тот развернул в объеме и в движении схему взаимодействия тревожных служб в районе Фаэтона-2. Багровым, красным и оранжевым цветами обозначились корабли погранслужбы, отдела безопасности и УАСС, голубым – аппараты исследователей и технической поддержки, золотом просияли машины, принадлежащие «контр-2». Угрюмым фиолетово-сиреневым цветом выделились чужанские «дредноуты». Сам Фаэтон выглядел красивым серебристо-кисейным шаром, состоящим из множества крупинок разного размера. На краю этого шара разгорелась и замигала рубиновая звездочка.
«Место их входа в Фаэтон, – пояснил Мальгрив. – В принципе мы готовы выбросить десант на «големах», но это может быть расценено пограничниками как «провокация проклятых нелюдей», то есть паранормов, и тогда неизбежен бой».
«Что ж, будем сидеть и ждать у моря погоды?! – не выдержала Видана. – И с какой это стати пограничники сразу полезут в бой?»
Мальгрив посмотрел на девушку оценивающе, но ответил на ее тираду Велизар:
«Прямая атака на Фаэтон чревата последствиями. Во-первых, у пограничников приказ никого в особые зоны не пропускать, а Фаэтон-2 вместе с нагуалем как раз входит в число этих зон. Во-вторых, нам не хотелось бы до поры до времени раскрывать себя, показывать противнику, что мы его вычислили».
«Но если они захватили Мигеля, то уже догадались об этом, – сказал Железовский. – Я согласен с Виданой, пора действовать. Предлагаю начать в Системе операцию «Чистка» и одновременно десантировать три группы в район, где пропал «голем» да Сильвы».
«Чистка? – переспросил Мальгрив. – Что это означает?»
«Минуту, – вмешалась Забава Боянова, прищуренными глазами рассматривая квадратное, иссеченное морщинами лицо Джордана. – Велизар, вы нас не представили друг другу. Кто этот человек? То есть я знаю его как начальника контрразведки, подчиненного комиссару Еранцеву».
«Я могу ответить совершенно точно, – весело сказал Пауль Герцог. – Этот человек умудряется руководить еще и такой организацией, как «контр-2».
Среди присутствующих прошло движение. Не удивились ответу лишь Баренц и Железовский.
«Вы удовлетворены?» – посмотрел на Боянову Мальгрив, не меняя выражения лица.
«Простите, Джордан, я никак не ожидала…»
«Что такой увалень, как я, способен работать тонко, – закончил начальник «контр-2», и впервые на его губах промелькнула слабая улыбка. – Что ж, это комплимент. Но вернемся к нашим баранам. Петр, нужен квалитет ответственности уровня «глобальный».
Железовский с любопытством глянул на Велизара, которого Мальгрив назвал Петром. Тот некоторое время наблюдал за неторопливым хороводом огней вокруг Фаэтона-2, потом оглядел лица присутствующих, задержал взгляд на побледневшей Видане.
«И все же мы спешим… Операция «Чистка» не проработана, а десант на Фаэтон скорее всего столкнется с защитной системой базы ФАГа и приведет к потерям».
«Я понял так, что «Чистка» – уничтожение выявленных помощников ФАГа, – сказал Мальгрив. – Но это не даст ощутимого результата, пока мы не вычислим эмиссара. А на сегодняшний день таких кандидатур всего три: Еранцев, Алсаддан и секретарь эргономического департамента Всевече, председатель правовой комиссии Леонид Жученок. Кого вы принесете в жертву?»
«А Баркович?» – спросила Боянова.
Мальгрив и Герцог переглянулись.
– Забава, боюсь, вы правы, – сказал Велизар. – Поведение Барковича настолько непредсказуемо, что мы до сих пор не знаем, какому лагерю он отдает предпочтение. К тому же он мастер рукопашного боя в системе тангсудо, захватить его не удастся».
Наступило короткое молчание. Потом кто-то громыхнул железным листом – это рассмеялся Аристарх. Сказал добродушно:
«То-то я удивлялся, что он моих угроз не то что не боится, просто не воспринимает! А ведь я грозил ему оторвать… м-м… э-э… и размазать по стене!»
Герцог засмеялся, за ним Берестов, улыбнулась и Забава. И лишь Видана смотрела на Велизара сузившимися глазами, в которых стояли слезы.
«Баркович – и мастер? Не может быть! – проговорила Забава. – Тангсудо – это прежде всего философия жизни, соблюдение определенных этических норм, а он… знаете, сколько у него было женщин?»
«Баркович очень непростой человек, – заметил бывший комиссар-прима, – причем с хорошей пси-защитой. К тому же вы, девушка, нравитесь ему на самом деле, но – чур, не выдавать».
Видана беспомощно посмотрела на Боянову, та красноречиво поморщилась. Манеры Барковича ей тоже не нравились, несмотря на попытки оправдания таковых мужчинами.
«Квалитет», – напомнил Мальгрив.
«Придется потревожить патриарха».
Но прежде чем Велизар вызвал Константинополь, резиденцию Вселенского патриарха Варфоломея Ивана V, в кабинет стремительно вошел небольшого роста человек в черном унике, седоголовый, смуглый, с бездонно черными глазами, в которых тлели угольки угрозы, насмешки, невероятной уверенности, мудрости и силы.
Велизар встал.
Гости архонта оглянулись.
– Ну, здравствуй, Петр, – звучным голосом произнес нежданный гость. – Давно не виделись. Узнаешь?
– Габриэль, – тихо сказал Велизар. Медленно вышел из-за стола, навис над гостем; он был на две головы выше. И они обнялись.
Затем Грехов – это был он – повернулся к замершим от неожиданности экспертам, разглядывающим его с разными чувствами, прищурился.
– Забава, вы все так же молоды и красивы. Сколько мы с вами не виделись?
– Пятьдесят лет и пять месяцев, – тихо сказала женщина.
Видана, не веря глазам, увидела, что ее «железная» бабка зарделась, как восемнадцатилетняя девчонка.
– Пятьдесят лет, – задумчиво повторил Грехов. – Да, земное времяисчисление не годится для скитальцев по другим вселенным. Салют, крестник. Ты, гляжу, тоже не меняешься.
Ратибор Берестов с каким-то внутренним колебанием, понятным обоим, тоже обнял Грехова. Затем настала очередь Железовского, и между ними произошел мгновенный пси-разговор, недоступный остальным. Финалом разговора был кивок Грехова.
Он пожал руку Герцогу и сел за стол Велизара. Перешел на слоган-обмен:
«Я в курсе всех ваших проблем. Времени мало, поэтому давайте решать быстро и говорить только о самом необходимом. Прежде всего о ситуации. Есть два варианта дальнейших действий. Первый – штурм Фаэтона всеми имеющимися силами. Да, он может оказаться успешным, и база эмиссара окажется у нас в руках. Но, во-первых, пограничники не дадут нам атаковать псевдопланету, имея приказ, о котором уже говорилось. Неизбежен конфликт, чреватый потерями с обеих сторон, а надо помнить, что погранцы и безопасники не есть слуги ФАГа, они просто люди, заложники высокой политики, выполняющие приказы начальства».
Железовский хотел что-то сказать, но передумал.
«Второй вариант, – продолжал Грехов, разглядывая схему движения флотов возле Фаэтона-2, – связан с истинной расстановкой сил в Системе. Эмиссар ФАГа в Системе один, и он не человек, хотя и гуманоид. Те, кого вы считаете эмиссарами, просто его полудобровольные помощники: Еранцев, Шкурин, Жученок, Алсаддан, Шан-Эшталлан, Роджер Жалюзный. Почему полу? Потому что каждый из них все-таки воспитан был человеческим социумом, обладал какими-то нравственными устоями, но сопротивляться внушению долго не смог, а кое-кто и не захотел».
«А К-мигранты?» – спросила Боянова.
«К-мигранты – дети иных моральных программ. К сожалению, они первыми не выдержали похода с Конструктором… а где их выловил Игрок… или ФАГ, как вы называете, не суть важно. Но об этом в следующий раз. Итак, Демиургов у нас много, но из них лишь двое, а именно Жученок и Еранцев, знают о ЗКП…» – Грехов на мгновение исчез! Вот он сидел в кресле – и нет его! – и тут же с дуновением холодного ветра появляется снова.
«Простите. Так вот, в Фаэтоне-2 прячется не база ФАГа, а запасной командный пункт, ЗКП. Реперная же, основная база эмиссара, – вы правильно догадались, – находится на Солнце, и добраться до нее будет трудно, если вообще возможно. Предлагаю взяться за Жученка или Еранцева, и они сами приведут нас на ЗКП, через метро, естественно. Это самый простой выход из положения».
Видана от избытка чувств захлопала в ладоши, вскочила, обежала стол и чмокнула Грехова в щеку. Застыдившись, вернулась обратно.
«Давно меня не целовали красивые девушки, – пребывая в некоторой растерянности, сказал Габриэль. – М-да, везет же кому-то… У Ставра губа не дура. Ну, мафусаилы, что решаем?»
Велизар опомнился, согнал гостя со своего места, пробурчал:
– Ты тоже не меняешься, мальчишка. «Глобальный» квалитет отменяется, будем разрабатывать Жученка. Еранцева я трогать бы не хотел.
«А почему он назвал вас Петром?» – полюбопытствовала ожившая, повеселевшая Видана.
– Потому что это мое имя, – ответил Велизар. – Так назвали меня родители более ста лет назад – Петр Пинегин.
«Подождите еще немного, – колеблясь, не решаясь спросить прямо, обратилась Боянова к Грехову. – Габриэль, скажите, вы знали о появлении ФАГа? Еще тогда, пятьдесят лет назад?»
«Знал», – коротко ответил Грехов.
«И вернулись специально для того, чтобы помочь нам… всем людям? Не рассчитывая на благодарность?»
В глазах Грехова мелькнула тень, подчеркнув вечную тоску и странную боль, редко вырывавшиеся наружу.
«Каждый должен служить Богу тем, для чего тот его создал. Я – не исключение».
«Не понимаю».
– Поймете, – сказал Габриэль вслух, мягко, стараясь не обидеть женщину. – Просто вы еще очень молоды, паранормы, и мало знаете. Это не упрек, просто констатация факта. Я тоже в этом смысле достаточно молод, и даже мне Вселенная не раскрыла всех своих тайн.
Боянова задумчиво опустила голову. Мужчины молчали. Видана смотрела на седого экзоморфа с восхищением и ужасом. Ей хотелось задать ему множество вопросов, фантазия ее заработала вовсю, но времени на философские беседы у них уже не осталось.
От пси-удара «я» Ставра буквально катапультировалось из тела в астральное поле и некоторое время «прогуливалось рядом в задумчивости», пока вокруг происходили достаточно быстрые и неординарные события. Не в силах прийти в себя от шока, Ставр немо наблюдал за происходящим, не отреагировав даже на пробившуюся в голову мысль напарника: «Держись! Отключи сознание! Выход в пси по команде «давай»!»
В отличие от Панкратова да Сильва перенес пси-атаку легче, потому что был опытнее и знал приемы шунтирования пси-разряда. Он тут же сориентировался и сообразил, что их «молчание» может дезориентировать противника, в то время как попытка бегства или даже просто включение аппаратуры «голема» приведет к повторной атаке. Следовало притвориться убитыми и ждать дальнейших действий противоборствующей стороны. Факт же нападения говорил о том, что разведчиков вывели точно на цель, и даже в случае их невозвращения аналитики «контр-2» сделают надлежащие выводы.
Действия слуг ФАГа не заставили себя ждать.
«Голем» дважды «пощупали» векторным пси-полем, убедились в полной неподвижности атакованных, и через несколько минут «голем» с пилотами подобрал неизвестный аппарат, не имеющий аналогов среди множества разновидностей транспортных систем земного флота. Перевозка длилась недолго, затем неизвестный аппарат перегрузил «голем» в недра гораздо большей машины, и Мигель понял, что они наконец попали на борт базы эмиссара, которую так стремились отыскать.
Еще раз убедившись в том, что разведчики в «големе» находятся в полной неподвижности и даже «не дышат», хозяева принялись вскрывать захваченную спейс-машину, и, к удивлению да Сильвы, с третьей попытки это им удалось. Правда, сделали они это лишь с помощью уничтожителя, который ювелирно срезал корму «голема» с генераторами движения и защиты даже сквозь силовой кокон и слой «абсолютного зеркала»! Однако анализировать сие событие Мигелю было недосуг, наступала стадия контрдействия, и включиться в нее следовало в самый ответственный момент.
Первыми к искалеченному «голему» подплыли витсы; именно подплыли, потому что в этом помещении имела место быть невесомость. С «мясом» выдернув из корпуса коконы пилотов, они достаточно легко разрезали «бутоны», извлекли неподвижные тела пилотов и перегрузили на летающую рядом платформу. Спустя короткое время платформа выплыла в более тесное помещение, вероятнее всего тамбур или коридор, где царила почти земная сила тяжести. Через минуту-две к телам пилотов подошла группа каких-то существ. Это могли быть и другие витсы, и кайманоиды, и люди в защитных костюмах с пси-подавлением, но Мигель не позволил себе выйти в поле Сил и определиться – чувствовал, что еще рано. Осмотрев захваченных разведчиков, существа провели бурную дискуссию (Мигель лишь изредка улавливал эхо пси-сопровождения переговоров) и удалились, оставив двоих представителей разбираться с физическим состоянием жертв. Эти двое направили платформу по коридору и зашагали следом, изредка обмениваясь репликами в звуковом диапазоне. Кто они – Мигель видеть не мог и активно анализировать происходящее также не имел возможности.
Судя по остановкам и эффектам изменения потенциалов тяготения, их переправили по коридорам и с помощью лифтов куда-то в самое сердце станции, очень крупной станции, если верить обрывкам ощущений, просачивающимся в сферу сознания. А когда в новом отсеке, где остановилась платформа, сопровождающие полуживой груз создания сделали попытку снять с пилотов защитные костюмы, Мигель понял, что медлить больше нет смысла. Пора, сказал он сам себе, когда пришло полное понимание того, что он хочет сказать. Вырвавшись из «теснины» глубокой стагнации сознания с пси-возгласом «давай!», да Сильва смог наконец «открыть шлюзы» информационной блокады и в течение долей секунды выяснить ситуацию.
Первое, что ощутили пришедшие в себя разведчики, – нависшую над головами «гору» пси-поля! «Гору», полную безжалостного спокойствия и презрения от безмерной мощи. Это было поле чужого эгрегора, сконцентрированное внутри огромного, но конечного объекта, который представлял собой запасную базу эмиссара ФАГа. И по всем характеристикам поля база эта принадлежала кайманоидам, а не людям.
Второе ощущение потрясло пилотов и озадачило. Размеры базы изнутри казались на порядок больше, чем снаружи, то есть не менее трех-четырех десятков километров в поперечнике!
Третье ощущение тоже не добавило радости: кайманолюдей на борту базы насчитывалось не меньше двух тысяч!..
Что-то просвистело у виска Ставра, он очнулся.
Мигель добивал второго кайманоида, в руках-лапах которого отблескивали металлом странной формы пластины, похожие на металлические звезды – сюрикены. Впрочем, это и были боевые метательные пластины, используемые кайманоидами в качестве оружия.
«Включайся наконец!» – подстегнул Ставра возглас шефа.
Однако он потратил еще секунду на ориентацию, прежде чем начал действовать.
Помещение, куда их перевезли, представляло собой санитарно-медицинский бокс в недрах компьютеризованного агрегата, способного определить состояние, вылечить или убить любое живое существо. В принципе оно почти ничем, кроме конструктивных особенностей, не отличалось от подобных медицинских комбайнов землян, хотя создавали его не люди и не для людей. Располагался этот агрегат на пересечении сразу трех уровней, то есть как бы образовывал узел, соединяющий шесть коридоров. А вокруг начиналась такая мешанина помещений, коридоров, секций, аппаратных, силовых коммуникаций, систем обслуживания, снабжения и утилизации отходов, что разобраться в ней казалось делом безнадежным. И все же Ставр смог выделить «зерна» пси– и энергоинформационных уплотнений, чтобы сделать кое-какие выводы.
«Осиное гнездо! – выразил он свои эмоции. – Жилой сектор двумя уровнями ниже, судя по «шуму». А центр управления в одной из трех концентраций: рядом, в сотне метров, уровнем ниже и где-то на самом верху, километрах в трех».
«Скорее всего именно туда нам и надо. Рядом, вероятно, энергоцентр, но проверить необходимо. Твой план?»
«Стратегически мы в выгодном положении, поэтому можно было бы попытаться найти транспортный отсек и уйти отсюда на их машинах, но лучший вариант – метро. База должна иметь линию метро, иначе давно «засветилась» бы, десантируя отряды гуррах».
«Согласен, но есть и третий вариант – захватить центр управления».
Ставр мысленно покачал головой:
«Это авантюра. В любом бою важен не только захват инициативы, но и ее удержание, а без поддержки мы не продержимся долго. К тому же я не уверен, что центр управления здесь один, а не два или три, а во-вторых, что стоит ФАГу пожертвовать им, а также сотней-двумя своих помощников?»
«Далеко пойдешь, мастер. Не каждый эрм обладает видением правильного вектора действий. Энергоуплотнений в теле базы около двух десятков, но я считаю, метро должно находиться где-то рядом с командным пунктом. Пробьемся, если только нам не подготовили сюрпризы…»
Один за другим в режиме сверхскорости они выскользнули из медицинского отсека и призраками пролетели первый коридор до ближайшего помещения с открытой дверью, внутри которого пульсировали и шумели десятки работающих приборов и мыслящих систем.
Это в самом деле был энергоцентр: реактор кваркбиг, система контроля, инк управления, комплекс распределения, каналы ввода-вывода, витсы обслуживания и два десятка операторов, занимающихся каким-то странным делом. Они расхаживали между необычной формы аппаратами и по неслышимой команде падали, вставали, размахивали руками и наносили друг другу удары. На заглянувших посетителей они не обратили никакого внимания, а может быть, не увидели.
Однако с этого момента оба разведчика почувствовали некое шевеление висящей над ними «горы», превратившейся в плотную массу разбуженных насекомых, в рой.
На следующий уровень или этаж им удалось проникнуть легко, по лестнице с разной высоты ступенями. Попадавшиеся навстречу кайманоиды смотрели на проносившихся «призраков» безразлично и не реагировали даже на случайные касания. Впрочем, Ставр насчет этого не заблуждался. Шли они «на темпе», и увидеть их было очень непросто, в том числе и кайманоидам, имеющим органы зрения, почти идентичные человеческим.
Второе энергоинформационное уплотнение оказалось залом техноигр, насыщенным игровыми инк-преобразователями и общим эйдообъемом, где зрители-участники могли «пересечься» в полном контакте. На Земле такие объемы были запрещены, хотя и существовали подпольно. Ставр знал это совершенно точно.
Для дальнейшего поиска требовалась транспортная система, и разведчикам пришлось потратить пару минут для знакомства с лифтом базы, который оказался сродни пронзающим вариационным лифтам земных зданий. Лифт вынес их к самой крупной из пси-концентраций, расположенной «на верху» ежастой чечевицы базы, и это уже было то, что надо. По колебаниям полей, сотне пульсирующих струек информации, втекающих и вытекающих отсюда, по «запаху» пси-атмосферы данного сектора станции Ставр с уверенностью определил расположение метро и центральной диспетчерской, но его смутило странное ощущение бездны за стеной коридора, бездны едва ощущаемой, на грани тончайших «шорохов», бездны, которой там не должно было быть. Видимо, то же самое почувствовал и Мигель, потому что остановился на мгновение перед мигающей пентаграммой на выпуклости стены, обозначающей вход. Давление «горы», вернее, «роя» местного пси-поля усилилось скачком.
«Началась тревога!» – сказал Ставр.
«Там не все чисто… я ощущаю нечто…»
«Но у нас нет выхода. Расчет на внезапность не оправдался, однако они не ждут нас здесь так скоро».
«А если ждут?»
«Вот и узнаем».
Мигель молча повернулся к двери и сосредоточился на автомате открывания. Дверь лопнула, как тонкая пленка, и они ворвались в помещение, интерьер которого вряд ли удалось бы описать, настолько он был сложен. Но посреди меняющих форму и свечение громад была свободная площадка, на которой лицами к двери стояла группа гротескно похожих на людей и крокодилов существ.
Нас вели! – сообразил Ставр, ловя в перекрестие визира, высвеченного инком наводки на «пси-экране» костюма, центрального кайманоида. Стоило отдать команду, и «шукра», встроенный в «бумеранг», начал бы стрельбу. Но Ставр понимал, что всех он уничтожить не успеет.
Раздвинув шеренгу кайманолюдей, вперед вышел невысокий худощавый человек с шапкой густых вьющихся волос. К-мигрант Юрий Лейбан. Некоторое время гости и хозяева смотрели друг на друга.
«Поздравляю, эрмы, – сказал наконец бывший космен равнодушно. – Ваша подготовка превосходит ожидания. Хорошо, что нас предупредили, не то ваш прорыв мог бы и удаться. Я думаю, соображаете вы так же быстро, как и действуете. Предлагаю поиграть в воинские игры. Ставка – не свобода, но жизнь. В противном случае вы умрете, и немедленно».
«Гарантии?» – спросил да Сильва.
«Мое слово».
Ставр и Мигель переглянулись. Оба знали историю «честного» поединка Аристарха Железовского с кайманоидами и К-мигрантом Свиридовым.
«Если мы ввяжемся в их игры, нас разъединят и задавят. Или ты предпочитаешь верить К-мигранту?»
«К-мигранты всегда были вне морали, упрекать их не стоит, учитывать – надо. Но если мы начнем пальбу, кто-нибудь из них зацепит и нас, или же эмиссар просто взорвет этот отсек. А так есть шанс».
«Правильное решение», – кивнул Лейбан, оценив заминку безопасников. Что-то передал союзникам, и кайманоиды опустили свои ажурные «пистолеты», стреляющие «пауками». Вперед вышли два кайманочеловека в боевых мундирах, меняющих цветовой рисунок и создающих ложные эффекты атаки. Поймать их на прием, даже зная особенности строения тел, было непросто. Но и кайманоиды были озадачены такой же, как у них, работой «бумерангов», маскирующих движения, поэтому первый раунд рукопашного боя Мигель и Ставр выиграли вчистую, травмировав противника в течение нескольких секунд.
Новая пара бойцов использовала уже знакомые фигурные пластины, соединяющие в себе кинжал, серп, лезвие топора и острейший крюк. Чтобы их обезвредить, потребовалось около минуты. А затем на разведчиков набросилась вся компания, обуреваемая жаждой мести, ненависти и убийства, не признающая никаких законов поединка, не брезгающая ударом в спину.
Ставр перешел в поле Сил, как и Мигель, и некоторое время танцевал в шоу-режиме, отражая атаки и отводя удары, нацеленные в спину напарника. Потом оба поняли, что для выживания недостаточно просто отражать выпады противника, превосходящего численностью в пять раз, и начали отвечать на поражение, с каждым ударом укладывая на пол одного из гуррах. Когда их осталось четверо, в зал ворвалась еще одна группа монстров, и эти уже не стали демонстрировать класс рукопашного боя, они начали стрелять, причем из пистолетов земных образцов.
«Пробейся к Лейбану и заставь его прекратить бой! – крикнул Мигель. – Я их задержу».
Ставр, чувствуя попадания пуль, электроразрядов и лазерных трасс в спину и ноги – «бумеранг» еще держался, гасил выстрелы, выручая хозяина, – понял, что в их распоряжении действительно остались мгновения, и бросился в стремительную атаку, уже не жалея никого, себя в том числе, отвечая на удары такими же мощными жестокими ударами. Но понадобилось несколько прыжков на пределе сил, чтобы достать Юрия Лейбана, выцеливающего его из нейтрализатора, и не дать ему выстрелить. В тот же миг в помещении, соединявшем в себе центры управления, связи и обработки данных со станцией метро, словно взорвалась мощная бомба!
Гаснущим сознанием понимая, что это взорвалась не обычная, а «пси-бомба», расталкивая ставший плотным, как желе, воздух, выдирая врастающие корнями в пол ноги, Ставр попытался обезоружить К-мигранта, тоже оглушенного мощнейшим всплеском пси-излучения эгрегора, но смог только отвернуть в сторону ствол нейтрализатора. Оружие выстрелило, испепелив двух кайманоидов и часть пола, и Ставр «улетел» в иную реальность, стал «деревом», не в силах пошевелить «ветвями» рук, «кроной» головы и «корнями» ног. Он уже не видел, как в помещение из кабины метро выпрыгнули несколько человек во главе с Габриэлем Греховым, подобрали упавших разведчиков и тут же ретировались, не желая начинать большую войну на чужой территории. Лишь Грехов задержался на несколько мгновений, приклеив к корпусам работающих громад какие-то черные диски. Пробормотал вслух:
– До новых встреч, завоеватели…
А через некоторое время аппараты, отмеченные дисками, вдруг раскалились добела, лопнули, испуская фонтаны искр, начали плавиться, пока не превратились в слитки металла, стекла и керамики. В один из них оказался намертво впаян бывший союзник Конструктора Юрий Лейбан, в другой – Леонид Жученок.