Ратибор. Идите сюда, собаки!

Глава 5. В гостях у Мефодия

– Скажи, Ратибор, а ты непобедим?

– Конечно, нет! Запомни, Емеля, непобедимых – не существует. Даже если боец никому не проигрывал ни разу, это не значит, что он непобедим! Это всего лишь означает, что он просто не встретил ещё в своей жизни того, кто ему наваляет!..

– А вот Лудогор, говорят, непобедим! Даже Светозар, ну, тот самый, знаменитый, из Орёлграда, которого ты спать отправил, по слухам, избегает встречи с ним…

– Да брешут, поди! Но вообще, Емеля, ты слышал, что я тебе сказал сейчас? Или у тебя в одно ухо влетает, а через конопатую носопатку твою вылетает? Или, может, через задницу…

– А ты сможешь одолеть его?

– Посмотрим…

– А может, тебе не стоит драться с ним, Ратиборчик? А вдруг он победит?..

– Емеля, ты вот что мелешь такое, а?! Я в жизни никогда от схватки не уклонялся, даже в мыслях! Если воин проиграть боится, значит, он уже проиграл, ещё до боя! А хочешь быть лучшим – побеждай лучших!

– А ты хочешь быть лучшим, Ратик?

– Почему нет? Не откажусь… Вполне здоровое желание!

– Ты и так лучший, Ратиборушка!..

– Заткнись, Емельян.

На пятые сутки за разговорами двое приятелей подъехали к цели своего путешествия: маленькой, всего в несколько изб деревне Зябкино, что располагалась на пути из Мирграда в Борград, если ехать по Кривому тракту, соединяющему между собой два княжества. Этим путём кто только не пользовался, ибо имелось у него много ответвлений и подъездов, потому недостатка в постояльцах Мефодий, хозяин «Дальней дороги», трактира, находящегося в селении, не испытывал. Самому Мефодию пошёл уж шестой десяток, но он был всё так же крепок телом и жизнерадостен. Лишь немного омрачали ему настроение седые волосы, что нет-нет да стали появляться в его густой, тёмной шевелюре и такого же цвета небольшой окладистой бородке.

День медленно клонился к вечеру. Народу в таверне уже было порядком, ибо помимо нескольких знакомых проезжих купцов среднего достатка, регулярно останавливающихся в заведении, да парочки-другой обычных странников, бредущих по своим делам в то или иное княжество, в кабаке отдыхало два десятка воинов из Варграда. Сдвинув три стола у дальней стены, они, не скупясь, заказали себе вина с медовухой, птицы, вроде нескольких перепёлок с рябчиками, да двух внушительного размера кабанчиков: на одного они вовсю, с аппетитом уже налегали, второй же дожаривался и был на подходе. Мефодий споро протирал кружки, с нескрываемым удовлетворением взирая на царящую в зале идиллию; даже волки, и те, казалось, не вызывали у него особого беспокойства, ибо возглавлял их Лучезар, родной брат самого Кулбаха, грозного правителя Волчьего города. «Держит своих псов он на поводке уверенно. И чего, интересно, им в Борграде понадобилось? А, не моё это дело…» – тут же осадил сам себя Мефодий, оборачиваясь на скрип открываемой двери. Привычно пригибаясь, чтобы не удариться головой, в корчму не спеша, вразвалочку вошёл Ратибор. Шум да гам в кабаке тут же стихли. Все молча оценивающе уставились на рыжебородого великана, что замер на пороге, неторопливо осматриваясь. Невероятной мощью веяло от новоприбывшего. Впечатляющую стать молодого исполина оценили все посетители без исключения, тихо, уважительно зацокав языками. Чуть задержав прищуренный взгляд на отдыхающих варгах, Ратибор бросил лениво Мефодию:

– Приветствую, старче! Кваска кувшинчик мне, будь добр, а то что-то горло в дороге пересохло… Да пожрать чего-нибудь сообрази! Мы вот тут свои косточки кинем… – Ратибор пошёл к столику, что стоял в противоположном конце зала, и, прислонив к скамье старушку, как он ласково именовал своё устрашающего вида оружие, привычно сел спиной к стене, так, чтобы сзади никто не подкрался. А заодно и было видно как на ладони всё заведение, вместе с гуляющими в нём постояльцами. – Да, о лошадях наших позаботься! – рыжебородый витязь высыпал на стол горсть серебра.

В этот миг дверь снова отворилась, и в «Дальнюю дорогу» залетел запыхавшийся Емельян.

– Слушай, медвежонок, здесь, кажись, волки!.. – выпалил он с порога и тут же смущённо замолк, ибо понял, что прокричал это сейчас на весь трактир.

– Да что ты курлыкаешь! – ехидно пробасил в наступившей тишине Ратибор. – И как же, позволь полюбопытствовать, ты об этом догадался, мозголобый?

– На сёдлах нескольких коней в стойлах их герб вырезан… – пробубнил невнятно Емельян, проходя за столик к приятелю и тревожно косясь при этом на мрачно разглядывающих его бойцов Варграда.

– Ты смотри-ка, – ткнул один из них своего соседа в бок, – мирградцы! Сурок и медведь подружились, бывает же!.. – два десятка варгов покатились со смеху.

– Емеля, – Ратибор брезгливо повёл носом, – чуешь? Что за запашок?! Похоже, это вон у того скудоумного говоруна из пасти так воняет! Хлебнул, что ль, из ночного горшка с гаком… Вопрос в том, случайно или это его обычный утренний перекус?..

– Урони свой зад на место, Красимор, – буркнул начавшему было возмущённо подниматься с лавки «скудоумному говоруну» сидящий во главе стола Лучезар. – У нас важное задание, а с косолапыми – мир. По крайней мере, официально… Так что умерь пыл! Успеешь ещё их шкуры попортить!..

– Сколько лет, сколько зим! – Мефодий, тем временем торопливо подлетевший к старым знакомым, разбил, как лёгкую наледь, вновь наступившую в заведении неловкую тишину. Приглушённый гул голосов постепенно опять начал набирать обороты. – Давайте уточним, чего желаете? Извините покорно, но из мяса на данный момент только птица готова! Пара куропаток устроит или будете ждать, когда барашка зажарим?

– Кабанчик, что ль, вон тот занят? Давай тогда куропаток своих сюда, – молвил недовольно Ратибор. – И кваса, я же сказал!

– Понял, сделаем! Тебе чего? Есть вино, медовуха, пиво светлое и тёмное нескольких сортов…

– То же самое, что и Ратибору, – перебил хозяина Емельян. – То есть кувшинчик кваса и птичку.

– Усё сейчас принесём, оглянуться не успеете!.. – несколько озадаченно покосившись на княжьего племянника, пробормотал Мефодий, шустро сгребая со стола горсть серебра.

– Ты, я смотрю, ремонт сделал? – одобрительно хмыкнул Ратибор. – Помнится, в прошлый раз, когда я отсюда уходил, тут было несколько менее опрятно…

– Я как раз хотел попросить вас об одолжении, – зашептал, смущённо сбиваясь, трактирщик, – по возможности, конечно, больше у меня не мусорить… Следы крови еле убрали, и Велес свидетель, сколько нервов, времени и денег мне это стоило!

– Обещать ничего не могу, – проворчал, насупившись, молодой богатырь. – Но вообще, мы здесь по делу. Будь добр, попроси своего помощника найти Благану и пригласить её к нам на огонёк! Мы были сейчас у неё, перед визитом в твой кабак, но, кажись, ворожеи нет дома…

– Такое, конечно, возможно! Бывает, она целыми неделями в лесах дремучих пропадает: всё грибы, коренья да травы редкие, ей лишь одной ведомые, собирает… Но по самой деревушке мы сейчас прошвырнёмся! Авось повезёт, и она здесь где-то шастает! Варнул! – крикнул Мефодий своего подручного, что тут же вырос рядом, с благоговением взирая на Ратибора. Видно, хорошо запомнил он рыжего гиганта по прошлому его визиту в «Дальнюю дорогу». – Позаботься о конях наших странников да пробегись рысаком по Зябкино; встретишь Благану – скажи, что гости к ней прибыли важные из самого Мирграда!

– Без проблем! Я мигом! – подобострастно раскланиваясь, Варнул тут же умчался выполнять поручение.

Хозяин же таверны сам, собственноручно принёс дорогим путникам подносы с куропатками и пару жбанов отборного, свежего кваса, самого лучшего, что нашлось у него в запасниках.

– Добро, – аж причмокнул Ратибор, отхлёбывая из своего кувшинчика. – Пожалуй, лишь ненамного хуже, чем у князя на столе…

При этих словах Мефодий аж зарделся от удовольствия:

– Рад стараться!

Между тем Буслава, сестра Варнула, вторая помощница Мефодия, оставшись одна, явно не справлялась с сыпавшимися на неё заказами; захмелевшие волки начали недовольно ворчать да покрикивать на суетливо снующую туда-сюда нерасторопную разносчицу. В конце концов, это закончилось тем, чем и должно было: один из них, тот самый «скудоумный говорун», больно ущипнул её, пробегающую мимо, за задницу. Буслава от неожиданности вскрикнула и, резко развернувшись, не удержала поднос с вином, который и опрокинулся на заржавшего было аки конь Красимора, окатив его с головы до ног; рядом с ним упал на пол и раскололся вдребезги полупустой уже кувшин с напитком богов.

– Ой, извините, пожалуйста, я нечаянно… – Буслава задрожала, как осиновый лист на ветру, предчувствуя надвигающуюся грозу.

– Ах ты дрянь такая! – под ехидные смешки сидящих рядом приятелей облитый винишком, взбешённый воин вскочил и, схватив помощницу трактирщика за волосы, притянул к себе и проорал прямо в её широко открытые, перепуганные глаза: – Да ты сейчас всё это языком уберёшь, тварь! Сначала с меня слижешь, а потом и с пола, поняла?! – после чего разгорячённый хмелем воитель, продолжая держать одной рукой несчастную за растрёпанные кудри, другой, быстро размахнувшись, ударил Буславу по лицу. Та отлетела метра на полтора и, сбив пару стульев, что стояли недалече, неподвижно распласталась практически в центре зала «Дальней дороги». Из её разбитой губы обильно сочилась кровь.

– Что разлеглась, корова?! – вальяжно подошедший к упавшей девушке «скудоумный говорун», явно наслаждаясь превосходством в грубой физической силе, неторопливо по новой схватил свою жертву за волосы, накрутив их на кулачишко, и сильным рывком поднял её, злобно при этом прошипев: – Подъём, бурёнка, я только начал развлекаться!..

У Буславы от боли аж слёзы брызнули из глаз; озверевший негодяй явно знал, как причинить страдания женщине. Вот он опять замахнулся правой дланью, приготовившись снова ударить зажмурившуюся от страха и отчаяния беззащитную деву, но повторить свой мерзкий поступок ему было не суждено; Ратибор, оказавшийся тут как тут, левой лапой быстро схватил недоноска за его поднявшуюся для удара руку и, рывком развернув его к себе, от души всадил правый кулак в челюсть зарвавшемуся садисту. Раздался характерный звук сломанной лицевой кости; мерзавец, красиво пролетев метра четыре, не меньше, врезался прямо в толпу своих отдыхающих друзей, сметая всё, что можно, со стола и заставляя их с проклятиями вскакивать на ноги. Лицо подонка представляло собой кровавую кашу, когда он неподвижно замер у стенки трактира; сломанная челюсть, откушенный язык и выбитая добрая половина зубов только украшали (по мнению Емельяна) разбитую в хлам физиономию самодовольного негодяя.

– Запомни, Емеля, одну простую истину: мужчина, который бьёт женщину, – это не мужчина вовсе! Это моль бесхребетная! У меня к клопам да тараканам уважения больше, чем к таким ничтожествам! – пророкотал между тем на всю харчевню Ратибор, тяжело оглядывая неспешно берущих его в плотное кольцо варгов. – Давить их надо по мере сил и возможностей, как гадов ползучих! Точно так же, как насильников, эти вообще – нелюди! Одно огорчение – сдуваются быстро, обычно с первой же плюхи… Попрыгать, что ль, на нём ещё, для острастки?.. Хоть стараюсь лежачих не пинать, но тут с трудом сдерживаюсь!.. Емельян, чего встал как истукан? – рыжебородый богатырь мельком посмотрел на застывшего недалече в растерянности молодого летописца. – Помоги девчушке, отведи в сторонку, чтоб не затоптали. Не видишь, что ль, танцульки у нас намечаются…

– Сию секунду, Ратиборушка… – Емельян, словно очнувшись ото сна, мигом подлетел к заплаканной Буславе и помог отковылять ей к стойке, где стоял мрачный Мефодий. Рука хозяина «Дальней дороги» покоилась на невесть откуда взявшемся у него за поясом одноручном клинке.

– Ты ведь Ратибор, не так ли? Лучший воин Мирграда, как поговаривают… – тем временем уважительно проворчал Лучезар, единственный из варградцев, кто остался сидеть. Но сейчас и он неторопливо поднялся да, вперившись прямо в синие, отдающие лютым холодом глаза рыжеволосого великана, медленно продолжил: – Только ошибку ты совершил сейчас одну. Зря ты припёрся в наш угол без своего двуручного топорика, что у лавки вдалеке примостил! Худо тебе без него будет, ой, худо…

Бойцы Варграда в два десятка рыл обступили Ратибора, злобно скалясь и готовясь в любой момент броситься на одинокого безоружного, спокойно стоящего рыжебородого витязя. Как будто стая шакалов окружила здоровенного бурого медведя; первым напасть никто не решался, ибо прекрасно понимал, что это верная смерть. Но погавкать с безопасного расстояния и поскрежетать клыками всем скопом на могучего противника, это святое.

– Так я специально не взял секиру, ибо нечего добрую сталь старушки моей марать о кровь всяких дворняг трусливых, вроде тех, что сейчас хороводы вокруг меня водят! – презрительно фыркнул Ратибор и, глядя в лицо врагам, резко гаркнул свою любимую фразу, которую почти всегда бросал в физиономии стоящих напротив противников: – Идите сюда, собаки!

Одновременно с этим он быстро взялся за край стоящего рядом тяжёлого дубового стола и, могучим рывком подняв его, развернулся да с невероятной силой швырнул в крадущихся за спиной лиходеев, уложив сразу троих одним махом. После чего, стремительно подойдя к распростёртым телам противников, мыском ноги подкинул себе двуручный меч одного из них, ловко поймав его за рукоятку правой дланью.

– Похоже, шансы выровнялись, псы вы облезлые! – ехидно рыкнул Ратибор, ловко крутанув в воздухе обоюдоострый палаш.

– Убить его! – взвизгнул истерично Лучезар. – Сначала Красимор, теперь ещё трое! Он один всего, а четверых у нас уже завалил! Толпой прыгайте на этого зубра дикого, остолопы, по одному не лезьте!..

С этими словами своего главаря оставшиеся полтора десятка варгов с оружием наперевес бросились на рыжеволосого исполина, презрительно улыбающегося в их перекошенные злобой и ненавистью лица.

Ратибор держал в руках оружие, сколько себя помнил. С малых лет отец отдал его в княжью дружину на обучение делу ратному, и он слыл там лучшим; на мечах, топорах или копьях, равных ему не было. Вкупе с недюжинной физической силой и поразительной для своего гигантского роста и могучего телосложения скоростью, рыжий витязь представлял собой невероятно опасного противника; ох как много неравных схваток он уже пережил, выходя с триумфом из заведомо проигрышного боя, когда, казалось бы, шансов на победу было с гулькин нос. Вот и сейчас кинувшиеся с воинственными воплями на одиноко стоящего богатыря волки вскоре очень сильно пожалели об этом своём опрометчивом решении. Ратибор, со свирепой ухмылкой парировав удар первого противника, молниеносно вспорол ему брюхо ответным выпадом, после чего, издав грозный рёв взбесившегося топтыгина, рыжебородый берсерк опять устроил кровавую бойню в заведении Мефодия; его клинок запел смертельную песнь, забирая жизнь у любого, кто вставал на пути у молодого великана. Варги попытались снести здоровенного ратника Мирграда с первого захода, налетев на него всем скопом, но это у них получилось откровенно плохо; мешающиеся под ногами столы, к одному из которых Ратибор предусмотрительно встал спиной, да стулья со скамейками не позволили хоть сколь-нибудь удачно реализовать сей нехитрый план. Рыжий витязь же времени даром не терял: блок, ответный удар, снова блок, выпад. Бойцы Варграда оседали на пол один за другим; некоторые были разрублены чуть ли не пополам. Очередному лиходею Ратибор просто голову с плеч снёс, как грибник шляпку у гриба снимает.

Лучезар между тем в сечу пока не лез. Опытный боец, он ещё до начала рубки понял, на какого могучего воина они нарвались в «Дальней дороге» и чем эта схватка закончится для его отряда. Шанс был лишь один: зайти тихонько со спины. И Лучезар крадучись, с обнажённым клинком наготове всё выбирал и выбирал наилучший вариант для атаки, ибо понимал, что второго шанса не будет; в случае, если его постигнет неудача и он промахнётся, этот демон с огненными волосами мигом из него вырезки настругает. И вот, казалось, подходящий момент настал: можно рискнуть! Но в то же мгновение что-то тяжёлое опустилось самому Лучезару на макушку, тотчас потушив свет в его ошалевших от такого неожиданного поворота событий очах. Это Емельян, споро подлетев сзади, со всей дури приложился стулом родному брату правителя Варграда по черепушке, вырубив того наглухо. К этому времени схватка уже близилась к своему логическому завершению: последнего оставшегося стоять на ногах противника Ратибор в буквальном смысле пригвоздил к стене корчмы, не потрудившись опосля даже извлечь клинок из дерева; как приколотая иголкой бабочка, тот так и остался висеть на лезвии меча, лишь слегка осев при этом. В этот миг вдруг поднялся на ноги очухавшийся после доброй плюхи Ратибора Красимор. Его знатно покачивало. Безумно вращая налившимися кровью очами и обильно харкая кровью, он силился что-то сказать, явно не понимая того, что со сломанной челюстью и откусанным языком это будет сделать несколько проблематично. Кажется, Красимор очень плохо осознавал, где он находится и что же произошло. Собственно, это вообще оказалось последним, что сделал в своей жизни «скудоумный говорун», ибо подлетевшая Буслава тут же в ярости всадила ему в грудь клинок Мефодия, за пару секунд до этого выхватив его из-за пояса нерасторопного хозяина трактира. Красимор очумело уставился на свою недавнюю жертву; в его глазах мелькнуло нечто, напоминающее огоньки разума. Похоже, подонок узнал, наконец, хоть кого-то вокруг себя. После чего, страшно захрипев, негодяй как стоял, так и завалился на бок, пару раз ещё дёрнувшись в предсмертных конвульсиях. Всё было кончено. Пол кабака, устланный телами погибших, напоминал собой арену кровавого ристалища. Два десятка варгов нашли свой конец там, где явно не ожидали: последним полем битвы для них стал трапезный зал «Дальней дороги».

– Раненые есть у нас? – Ратибор оглядел присутствующих в таверне.

– Есть! Я! – тут же звонко воскликнул Емельян. – Смотри, какую занозу засадил себе!.. – показывая большой палец рыжему приятелю, прощебетал он радостно. – Это я о стул так чирканул!..

– Вот это рана, Емеля! – язвительно усмехнулся Ратибор. – Зашивать надо! И сдаётся мне, это как минимум постельный режим! На месяц-другой…

– Эх, а я ведь совсем недавно сделал ремонт… – удручённо покачал головой Мефодий, в задумчивости осматривая разрушения в своём трактире.

– Не ной, старче! На вот тебе в качестве возмещения ущерба… – Ратибор только что хладнокровно, без каких-либо угрызений совести перерезал ножом глотки тех трёх неудачников, коих уложил столом в самом начале схватки, после чего присел над единственным оставшимся в живых, но находящимся без сознания Лучезаром, срезал с его пояса толстый кошель с монетами и бросил через ползала кабатчику. Тот, ловко его поймав, быстро открыл и, мельком заглянув внутрь, тут же радостно убрал за пазуху. Похоже, настроение Мефодия после этого явно улучшилось.

– Зачем этих-то сейчас прикончил? – лишь спросил хозяин «Дальней дороги», указав на троицу с перерезанными кадыками. – Да и остальных серых можно ведь было не убивать, по крайней мере, часть-то уж точно! А ты всех на тот свет отправил…

– На двадцать рыл зато меньше со стороны Варграда напротив стоять будет в сече лютой, что нам с ними скоро предстоит, – мрачно буркнул рыжебородый богатырь. – Я не получил от этого удовольствия, Меф, я не мясник, но на войне бывает, знаешь ли, что приходится делать ради общего блага крайне неприятные вещи, которые явно не по душе тебе. И как знать, сколько жизней наших бойцов я спас сейчас? Сколько медвежат эта двадцатка могла отправить в чертог Сварога? Скольким семьям я сохранил мужей, отцов, кормильцев?..