Путеводная звезда

Из темноты рванулась молния. Дэвид Фолкейн услышал треск вспоротого воздуха и судорожно вдохнул грозовой запах озона. Саднило щеку, обожженную чуть не достигшим цели зарядом, в ослепленных глазах плясали голубовато-белые пятна.

— Вы с Чи забирайтесь в корабль, — сказал Адзель, — а я их задержу.

Низко пригнувшись, Фолкейн высматривал, в кого бы разрядить свой собственный бластер. Под чужими созвездиями двигались какие-то смутные тени, на дальней стороне посадочной площадки к небу поднимался клубящийся столб багрово-серого, подсвеченного пламенем дыма — там горела база Лиги.

— Уходи ты, — прохрипел он. — Я вооружен, а ты нет.

— Хватит убийств. — Бас воданита звучал все так же спокойно, но в нем появилось что-то вроде раскатов грома. — Смерть даже одного справедливо возмущенного существа — это слишком много. Дэвид, Чи, уходите.

Огромный, четыре с половиной метра от головы до кончика хвоста, полу дракон, полу кентавр направился к неразличимым в темноте туземцам. Неровный, трепещущий свет пожара огненной каймой обрисовал шипы костистого гребня, сверкал на чешуе и брюшных щитках.

Чи Лан дернула Фолкейна за штанину.

— Идем, — фыркнула она. — Разве остановишь этого придурка с его идеалистическими закидонами? Раньше нас он не пойдет, так что нужно двигаться побыстрее, а то его там попросту угробят. А если уж тебе так хочется геройствовать, я могу пойти первой.

Маленькая, покрытая белым мехом фигурка выскочила из-за грузовика. (Спрятаться за машиной еще можно, но в воздух она уже не поднимется, туземцы спланировали нападение тщательно; по всей видимости, они копили взрывчатку и оружие годами, пока наконец не получили возможность в момент атаки на штаб-квартиру базы уничтожить вокруг нее буквально все.) Маска темно-синего меха, обводившая глаза Чи, камуфлировала ее лицо, делала его малозаметным в неверных красных отсветах, но не заметить распушенный, стоящий торчком хвост было просто невозможно.

И туземец заметил; раздирая клюв боевым кличем, он вскочил на длинные, тонкие ноги и бросился вслед за цинтианкой; все его оружие ограничивалось жалким копьем. Чувствуя подступающую к горлу тошноту, Фолкейн прицелился, но тут Чи проскользнула между похожих на палки ног, опрокинула таметанца, сильно стукнув его задом об землю, и бросилась дальше.

«Быстрее!» — скомандовал себе Фолкейн. Вокруг Адзеля разгоралась настоящая битва. Воданит мог выдержать некоторое количество пуль и бластерных разрядов без особого для себя ущерба, однако не так уж и много, а его мощные руки явно работали вполсилы. Стараясь по возможности держаться в тени, вольный торговец последовал за Чи Лан.

Вздымавшийся впереди корабль был неуязвим для атакующих, с него уже начали опускаться сходни. Значит, Чи уже совсем близко и сумела докричаться до главного компьютера. «Ну почему, почему мы не сказали этой железяке в случае заварушки действовать по собственной своей инициативе? — внутренне стонал Фолкейн. — Да взяли бы хотя бы с собой рацию, а так и помощь было не вызвать. Может, нам всем пора на пенсию? Ведь как говорят — неосторожный вольный торговец — это мертвый вольный торговец».

Орудийная башня с грохотом выплюнула ослепительный луч, наверное — по приказу Чи. Фолкейн почувствовал прилив облегчения — такая картина нагонит страху на кого угодно, и неважно, что выстрел откровенно предупредительный и направлен чуть ли не в зенит. Тощий и длинноногий, торговец взлетел по сходням, остановился у открытого шлюза и обернулся. Побоище стихло. И — да, вот и Адзель. Хромает, поливает землю кровью, но хотя бы жив. Фолкейну хотелось обнять своего старого друга и заплакать.

«Нет. Сперва надо делать отсюда ноги». Он прошел в шлюз. Сзади забухали копыта Адзеля, затем сходни убрались, шлюз закрылся, заворковал гравитационный двигатель и «Через пень-колоду» вознесся на небеса.

На экране нижнего обзора все выглядело чистенько и аккуратно. Искорки пожаров, пятачок посадочной площадки терялись в безмерности ночи; освещенный звездами, тускло сверкал обнаженный меч прорезающей джунгли реки.

— А мы, ну, как вы думаете… — Фолкейн причесал пятерней вздыбившуюся копну соломенных волос. — Может, еще можно спасти уцелевших?

— Вряд ли такие есть, — покачал головой Адзель. — Сами-то мы едва уцелели, и только потому, что сработались за годы и действуем в подобных случаях согласованно.

— А если и есть, — добавила Чи, — кому они нужны? — Адзель кинул на нее осуждающий взгляд. — Слава Богу, насмотрелись мы, как эти гаденыши обращались с туземцами.

— Я уверен, что большая часть оскорблений связана с элементарным непониманием психологии и обычаев.

— Что ничуть не извиняет этих долбаных идиотов, и ты сам это знаешь. Нужно было почесаться и разобраться в местной жизни. Так нет же, компаниям было некогда, у них прямо в заднице свербило начать поскорее, вот и прислали без всякой подготовки своих сучьих факторов и агентов, а те быстренько организовали здесь эту навозную кучу и вообразили себя то ли императорами, то ли еще чем… Йа-пу-йей! — на родном языке Чи последние слова были в высшей степени — даже с ее собственной точки зрения — непристойны.

— Пожалуй, что и так. — Плечи Фолкейна уныло поникли. — К тому же нам нельзя рисковать, мы обязаны сообщить о происшедшем.

— Зачем? — удивился Адзель. — Ведь наш наниматель здесь ни при чем.

— Слава Богу, нет, а то пришлось бы бросать работу, мало приятного… Но это дело касается Лиги. Согласно правилу о взаимопомощи…

— А потом появится боевой корабль Лиги и сотрет с лица земли несколько нищих деревушек? — Хвост Адзеля нервно забарабанил по палубе.

— Надеюсь, нет, ведь у них будут наши свидетельства. Совет должен понять, что эти, прости Господи, чудаки сами вырыли себе яму! Жаль, — вздохнул Фолкейн, — мы не пробыли здесь подольше и не провели настоящего расследования. Отдохнуть нам, видите ли, захотелось на подвернувшейся под руку приятной планетке. Ладно, — выпрямился он. — В пространство, железяка, и гони к… м-м-м… ближайшей крупной базе Лиги, к Ирумкло.

— А ты, крокодил-переросток, — резко скомандовала Адзелю Чи, — шлепай в лазарет на перевязку, а то заляпал кровью весь ковер, потом не отчистишь.

Дальнейшая программа Фолкейна состояла из душа, переодевания в чистое, трубки и объемистого стакана, после чего он устроился в салоне и попытался рассеяться. На экране быстро уменьшался мир, названный людьми Тамета — слово, подобранное в какой-то одной деревушке и, без всяких сомнений, безбожно перевранное. Он уже съежился до размеров бело-голубого мячика — планета размером своим и великолепием не уступающая Земле, прошедшая четыре или пять миллиардов лет развития, кишащая бессчетным множеством неизвестных биологических видов, разумов, цивилизаций, историй и загадок, становилась шариком в колесе азартной игры или графами приход-расход в банке данных компьютера, до которого отсюда — добрая сотня световых лет.

«В который уже раз, — думал он, — встречаюсь я с неумирающим, неискоренимым злом. Интересно, это действительно происходит все чаще и чаще, или с возрастом я научился лучше видеть? Тридцать три, а я начинаю уже чувствовать себя стариком».

Появившаяся в салоне Чи вспрыгнула на соседнее кресло и доложила, что Адзель отдыхает.

— А тебе ведь и вправду нужно выпить, — взглянула она на стакан. Фолкейн промолчал. Цинтианка заправила в длинный, как полярная ночь, мундштук наркотическую сигарету и глубоко затянулась.

— Да, — заметила она. — Меня тоже страшно раздражает, когда такие вот истории поганят красоту Божьего творения.

— Мне начинает казаться, — устало сказал Фолкейн, — что это не просто отдельные эпизоды, ситуация значительно хуже, дело тут в самых основах. Торгово-техническая Лига начиналась как общество взаимопомощи, объединившее разрозненные компании; кроме этого подразумевалась необходимость удержать конкуренцию в мал-мала пристойных рамках. От этого, второго аспекта не осталось уже почти ничего, так что возникает вопрос — долго ли продержится первый?

— Ну а чем бы ты хотел заменить свободное предпринимательство? Терранской Империей?

— Понимаешь, Чи, ты — чисто плотоядное существо, а вдобавок принадлежишь к коммерческой культуре, сумевшей очень быстро модернизироваться, так что прямым образом эксплуатация тебя не коснулась. Но вот Адзель, ты его знаешь, сам он ничего не скажет, но я же чувствую, насколько горько ему наблюдать, как время идет, а никто не помогает его народу развиваться — и только потому, что им не на чем заработать денег, а помогать бесплатно никто не хочет и не будет. Мне страшно даже подумать, сколько еще народов находится в подобном положении. Мир полон существ, до боли в глазах вглядывающихся в далекие звезды и знающих, что никто из них — за исключением, может быть, немногих счастливчиков — не попадет туда и что многие поколения их потомков не смогут по-настоящему распоряжаться своим будущим и всегда будут потенциальными жертвами.

Желая как-нибудь отвлечься, Фолкейн установил экран на большое увеличение и прошелся сканером по сверкающей россыпью алмазов черноте. Когда он отвернулся, чтобы сделать очередной глоток из стакана, в поле зрения случайно попало загадочное сияние Крабовидной туманности.

— Возьми ты всю эту свою сентиментальность, — предложила Чи, — и засунь туда, где ей самое место. Свеженайденным расам нужно просто собрать капитал. Так поступили вы, так — чуть попозже — сделали и мы, нельзя же катать на дармовщинку всю Вселенную.

— Н-нельзя. Но все равно, ты же знаешь — если по-честному, — с какой скоростью отберут у них этот самый огрызок капитала, либо рыночным шахер-махером, либо почти откровенным грабежом. Вот, например, та же самая Тамета. Ведь туземцы всего-то и хотят, что вести свою торговлю напрямую, без всяких посредников. Я точно говорю тебе, девочка, — костяшки пальцев, стискивавших трубку, побелели, — Лига потеряла самое свою душу, обыкновеннейшее сострадание, желание помочь. И сколько же она теперь проживет, без души-то? Цивилизация нуждается в чем-то большем, чем несколько монополистов, а это — единственное, что у нас осталось.

Цинтианка чуть-чуть пошевелила ушами и выпустила струйку дыма, аромат которого смешивался с едкостью трубочного табака Фолкейна; ее глаза светились, зеленые и твердые, как изумруды.

— Вообще-то я согласна. Во всяком случае, я с радостью посмотрела бы, как кто-нибудь выпустил бы дух из некоторых надутых болванов. Только как это сделать, Дэвид? Как?

— Старый Ник… насколько я понимаю, он — единственный член Совета…

— Наш дражайший работодатель послеживает за нравственностью своих шестерок, но — сугубо из соображений поддержания порядка в лавке. Мы с ним как-то говорили, так он сам прямо так и сказал, а потом еще добавил: «И кому какая разница, чем торгует эта лавка? Ха-ха-ха». Нет, Николасу ван Рийну слабо подходит роль альтруиста. Разве что предварительно трансмутировать каждый атом жирной его туши.

— Новый изотоп, — устало засмеялся Фолкейн. — Ван Рийн-двести тридцать пятый, или, чтобы уж все по правилам, Vr-235…

А затем он скользнул взглядом по туманности, словно беседовавшей с ним через эти непостижимые сотни парсеков, и напряженно замолк.

Произошло это вскоре после эпизода с Сатаной, когда владельцу «Пряностей и спиртных напитков» настоятельно потребовалось еще раз покинуть покой и уют Содружества, высунуть толстую свою шею в безрадостный, неприветливый мир, а в конечном итоге совершить месячный вояж на корабле, не имевшем запасов пива. Возвратившись домой, он поклялся всем святым и многим, каковое таковым не является: больше — никогда!

Да в общем-то, все последующее десятилетие и не было никакой особой необходимости нарушать эту клятву. На освоенных торговых площадках работали великолепно подобранные кадры; пионеры вроде команды «Через пень-колоду» находили все новые и новые многообещающие территории, так что бизнес рос и процветал. В довершение всего ван Рийн сумел стать единоличным повелителем Сатаны; эта блуждающая, лишенная солнечного света планета, оттаявшая после недавнего сближения с гигантской звездой, представляла собой идеальное место для производства некоторых необычных изотопов, производства в масштабах, соизмеримых с общим на них спросом. Подобная промышленная деятельность не была его, как выражаются англичане, чашкой чая, «или», как заявлял сам ван Рийн, «моим стаканом Дженевера, каковой стакан этот медлительный, как безногая черепаха, дворецкий должен доставлять мне, прежде чем я пересохну от жажды и рассыплюсь в прах». Посему производством занимались субподрядчики — по договорам, условия которых сильно напоминали обыкновенный грабеж на большой дороге.

Многие удивлялись — причем делали это языком весьма живописным и не весьма пристойным — почему это он не уйдет от дел и не загонит себя пьянкой в могилу? Могила потребовалась бы весьма обширная, однако они брались ее выкопать собственными руками. И с радостью, песнями и плясками. Получая сведения о подобных разговорчиках, ван Рийн только ухмылялся и еще старательнее высматривал, какую бы цену вздуть, и — наоборот — кого бы из конкурентов подрезать низкой ценой на свой товар. Как бы там ни было, по сравнению с бурными прошлыми годами это десятилетие являло собой тишь да гладь, да Божью благодать. Когда разнесся слух, будто старый прохиндей собирается взять Койю Коньон, любимую свою внучку, в продолжительное путешествие — и при этом на яхте не будет ни одной из его любовниц, — надежды, что энергия старика подыстощилась, а того и гляди — совсем кончится, вспыхнули с новой силой.

«Не то чтобы я пылала особой любовью к этим королям коммерции, — думала Койя через несколько недель после отлета с Земли, — но все же лучше им не знать, что мы сейчас на инопланетном, нечеловеческом корабле, оборудованном несколько странно, но явно готовом к бою, и что направляемся мы в места, никем доселе не исследованные. Ведь если узнают — их кондрашка хватить может».

Она стояла перед проделанным в стенке коридора иллюминатором. Земные корабли не имеют подобных излишеств, однако для привычных к небесным просторам ифрианцев закрытое помещение — самый верный путь к сумасшествию. Воздух был чуть разреженнее, чем на Земле, на уровне моря, и в нем чувствовался легкий, чуть горчащий запах пернатых тел. Из вентилятора доносилось не только его собственное бормотание, но и приглушенное расстоянием хлопанье крыльев — свободные от вахты члены экипажа летали и кувыркались в огромном, только для этого и предназначенном помещении. Даже эти недели путешествия не совсем приучили девушку к трем четвертям g, она чувствовала себя необыкновенно легкой.

Но сейчас Койя этого не замечала. В начале полета она с радостью окунулась в приключение. Все было необыкновенно интересно, каждый день сулил миллионы новых открытий. И ничего, что она была единственным — если не считать дедушки — человеком на корабле. Дедушка вообще прелесть, хоть и похож на медведя. И он всегда был таким — с ревом врывался в их дом, подбрасывал внучку под самый потолок, чуть не до макушки засыпал привезенными с десятков планет подарками, рассказывал удивительные истории, брал к себе на яхту или в театр, а позднее — в поездки чуть не по всей Солнечной системе… Дедушка дедушкой, а подружиться с ифрианцами, узнать хоть немного, о чем и как они думают и чем они отличаются друг от друга, обмениваться с ними музыкой, воспоминаниями и мифами, наблюдать их воздушные танцы и демонстрировать им земной балет — все это было интересно и восхитительно.

А вот сегодня…

Корабль, видимо, приближался к цели путешествия — он уже описывал поисковую спираль. Только что это за цель? Ван Рийн пребывал в великолепном расположении духа — и не рассказывал своей внучке ровно ничего. Из ифрианцев смысл происходящего знал один Хирхарук, однако капитан тоже молчал, ограничиваясь предупреждениями, что все должны быть готовы к чрезвычайным обстоятельствам — то ли космического, то ли военного плана. Существа, чьи предки жили подобно орлам, воспринимали такую ситуацию легче, чем это сделали бы люди, но даже они начинали нервничать. Койе казалось, что сам воздух корабля пропитан напряжением.

Ее взгляд скользнул по черноте неба. В качестве астрофизика, да и просто туриста, она провела в космосе не один и не два года из двадцатипятилетней своей жизни. Она легко различала среди сверкающих россыпей самые яркие звезды, прекрасные в своем мертвенном блеске кружева туманностей, серебряный поток Млечного Пути, далекое мерцание таких же, как наша, галактик. И все же эта молчаливая огромность, незнаемость ее и непознаваемость поражали не меньше, чем при первом взгляде на небо.

Вечные тайны… да, конечно же. Корабль стартовал в окрестностях Ифри (двести семьдесят восемь световых лет от Солнца, в созвездии Волка) и уже около месяца мчался — с весьма приличной псевдоскоростью — куда-то в сектор Денеба. Так что теперь они… ну, скажем, в доброй сотне парсеков от Земли. Цифры как цифры, только в результате экспедиция достигла областей, не посещавшихся никем за все столетия, прошедшие после изобретения гипердрайва — разве что пролетал, не делая остановки, какой-нибудь случайный корабль. Ни одна здешняя планетная система не занесена в каталог, тем более — не посещалась, а об изученности нет смысла и говорить. Космос огромен и полон миров.

Хотя воздух был вполне теплым, Койя зябко поежилась. «И где-то в этих глубинах ты, Дэвид, если только ты не встретился с неизбежной последней неожиданностью. Ты получил мою записку? И значила ли она для тебя хоть что-нибудь?»

Письмо было послано с владельцем корабля, направлявшегося примерно в те же самые места, где — если планы Фолкейна не изменились — должен находиться «Через пень-колоду». Вольные торговцы имели свои базы в исследуемых районах, в одном из этих оживленных мест могут быть какие-либо новости об экипаже Дэвида. А если нет — письмо останется лежать на базе «до востребования».

Койя снова ощутила угрызения совести — чувство, не оставлявшее ее весь этот месяц. Ведь это же предательство. Нет! Злость вспыхнула с новой силой. «Если дедушка не задумал ничего непотребного — чего же тогда плохого, если Дэвид узнает то немногое, что я знала перед стартом, то есть едва ли больше, чем этот старый жулик снизошел мне рассказать?»

«А ведь упоминались возможные опасности, мне пришлось долго канючить, пока он согласился взять меня в поход (а я должна была лететь, ведь получалось, что дело касается и тебя, Дэвид). И если мы попадем в беду, а тут вдруг появишься ты…»

«Кончай романтические бредни, — прикрикнула на себя Койя. — Взрослая ведь девица». Ей удалось привести в порядок свои мысли, но напряженное покалывание в крови осталось.

Высокая и по-мальчишески стройная, она была одета в простую черную рубашку, обтягивающие рейтузы и сандалии. Довольно длинные, до плеч, прямые черные волосы обрамляли овальное лицо с коротким, вздернутым носом и чуть великоватым ртом; молочно-белая кожа ярко оттеняла замечательные — огромные, зеленые с золотистыми крапинками — глаза. Можно было только поражаться, как случайная рекомбинация генов не оставила в ее внешности ни малейшего следа крови предков: голландской и малайской ван Рийна, мексиканской и китайской — женщины, которая родила ему дочку и с которой он сохранил те же самые дружеские отношения, которые ему неизменно удавалось сохранять со всеми своими бывшими пассиями; не нужно забывать также шотландской (с Гермеса, родной планеты Дэвида) и африканской (с планеты, именуемой Ньянза) крови Малкольма Коньона, который стал жителем Земли и женился на Беатрис Йео.

Вспоминая сложную свою родословную, Койя не могла сдержать улыбку. «Короче говоря, я — типичный современный человек. И в жизни — тоже, — подумала она уже без прежнего веселья. — В дедушкином поколении официальные браки — большая редкость, мои родители женаты, а мое поколение — у нас вернулся обычай брать фамилию мужа».

Эти размышления были прерваны резким свистом. Сердце девушки бешено заколотилось, она даже не сразу узнала сигнал «всем стоять по местам».

Значит, приборы что-то обнаружили. Возможно, и не эту таинственную цель, а какую-нибудь потенциальную опасность вроде метеоритного потока. В неисследованных местах передвигаются осторожно, а ван Рийн круглосуточно жег свечки перед своей маленькой, вырезанной из марсианского песчаного корня статуэткой святого Дисмаса.

Какое-то мгновение Койя продолжала созерцать прекрасные и смертельные просторы, раскинувшиеся за бортом корабля, а затем сжала кулачки и направилась на корму. Она была достойной внучкой своего деда.

— Кляп и гроб! — орал Николас ван Рийн. — Вполне возможно, вы обнаружили то самое, что нам надо, обнаружили на предельном радиусе действия приборов, чувствительных, как живописец, живопишущий лютики-цветочки, пока дотуда доберешься, можно съесть три хороших рийнбургера, да и еще уйма времени останется, и вот у вас хватает наглости заявить, что я должен залезть в скафандр и стоять на стреме, откликаясь на все, что мне ни скажут, «Есть, сэр!» — Развалившись на диване, торговец бешено размахивал двухлитровой пивной кружкой, зажатой в волосатой левой лапе. Правая сжимала глиняную трубку, сквозь дым которой еле проглядывали стенки каюты.

Хирхарук из чота Ржаных Полей, капитан находящегося в чартерном рейсе рейнджера «Джайян (Росистый Вечер)» не дрогнул, его золотые глаза твердо смотрели в маленькие, черные, тесно посаженные к здоровенному крючковатому носу глазки ван Рийна.

— Нет. — В ответе ифрианца звучало ледяное спокойствие. — Я только предлагаю вам прекратить заглатывание алкоголя. Протрезвляющие препараты могут обладать побочными эффектами, что крайне опасно, когда требуется быстро принимать решения.

Английский капитана был вполне свободным и беглым, однако ему приходилось пользоваться вокалайзером, чтобы придать своему голосу разборчивые для человеческого уха интонации. Речь ифрианцев звучит очень красиво, однако она не настолько гибка, как человеческая. То ли иронически, то ли для демонстрации дружелюбия ван Рийн ответил на довольно приличном планха:

— Не волнуйтесь, я — человек закаленный, меня напоить — это уйму денег потратить надо. Да и вообще, тело такого размера обладает весьма приличной вместимостью. — Он хлопнул себя по распирающему аляповатый саронг брюху. Остальные части упомянутого тела также имели соответствующие пропорции. — Просто такой уж у меня способ отдыхать перед заварушками — ну как, скажем, вы взмываете в это свое поднебесье и медитируете.

Хирхарук чуть расслабился и издал серию мелодичных свистящих звуков — ифрианский эквивалент смеха.

— Как хотите. И то правда, при таком изобилии врагов вам не дожить бы до сегодняшнего дня, не знай вы сами что делать, а чего не делать.

Ван Рийн возмущенно вскинул голову; над сверкающими драгоценными камнями, вдетыми в мочки ушей, взметнулись черные локоны, завитые в стиле его молодости, разве что не напомаженные, под нафабренными усами и эспаньолкой вздрагивали многочисленные подбородки, широченная босая ступня с грохотом припечатала покрытую толстым ковром палубу.

— Вы совершенно неверно меня оцениваете, — взревел он, переходя на свой личный вариант английского языка. — Более того, вы меня обижаете. Я ведь не только бедный, одинокий грешник, я еще и христианин с душой, полной смирения и надежды. Так неужели же вы думаете, что я хоть когда-нибудь в своей жизни искал чего-нибудь, кроме мира — мира, при малейшей возможности его получить? Нет, все, что я делал, я делал исключительно для самозащиты, принуждаемый к этому сукиными сынами, ненасытными негодяями, не заслуживающими Господнего прощения, хотя лично я мог бы их и простить, ублюдками, истекающими завистью перед крохотными моими доходами, без которых я попал бы под опеку государства, и делать-то, если разобраться, ничего не способного, кроме как выжимать налогоплательщиков. Да я же — совсем как нежнейший святой Франциск, я брожу по свету, срывая оливковые ветки, возливая масло на бурные воды и смачивая жабры выброшенных на берег рыб.

Ван Рийн сунул кружку под удобно расположенный около самого его локтя кран. Хирхарук смотрел на торговца с нескрываемым любопытством; появившаяся в дверях каюты Койя воззрилась на них обоих.

Она любила ван Рийна — и от того еще больше мучилась сомнениями в отношении этой экспедиции и виной за посланную Фолкейну записку. Но капитан выглядел значительно ярче, тут уж никаких сомнений не возникало. Да что там сравнивать с дедушкой, в Хирхаруке было больше красоты, чем в самой Койе или, подумала она, даже в Дэвиде. Особенно это ощущалось в полете, но даже на земле медленные, казалось бы, и неуклюжие ифрианцы выглядели великолепно, и не только из-за врожденного достоинства, присущего этому племени охотников.

Полутораметрового роста орнитоид, Хирхарук стоял на своих огромных — пять с половиной метров в размахе — крыльях. В сложенном виде они были пригодны для ходьбы — на их сгибах имелись когти, игравшие роль чего-то вроде ступней, а выступавшие за спину края обеспечивали при необходимости дополнительную опору. Эволюция превратила то, что когда-то — миллионы лет назад — было лапами и когтями, в руки с пятипалыми (оба крайних пальца — «большие») кистями. Кожа рук обладала янтарной окраской, а все остальное тело покрывали перья, бронзовые, за исключением белого с черной каемкой хохолка и такой же расцветки веерообразного хвоста. Жесткостью своей и выступающей килевой костью тело Хирхарука напоминало птичье, но птицей он не был, мать не высидела его из яйца, а родила. Сидящая на мощной шее голова имела не клюв, а продолговатую морду с ноздрями впереди, острые клыки странно контрастировали с прикрывающими их нежными губами.

«Они прекрасны, когда парят в высоте, в золотом блеске солнца, — думала Койя, — но даже и это — лишь малая часть их величия. Дэвид все время распространяется насчет народов, не получающих справедливого шанса. Так ведь во времена Великой Разведки Ифри тоже находилась на весьма невысоком уровне развития. Но ифрианцы учились у Технической цивилизации; они не бросались вылизывать ей сапоги, не впадали в ошеломленный транс, а брали то, что казалось им нужным, и быстро стали влиятельной силой. Правда, все это происходило до того, как самое цивилизацию ошеломила вседозволенность безграничного капитализма…»

Койя моргнула и зажмурилась; в отличие от нее ван Рийн поддерживал в своей роскошной, хотя и содержавшейся в полном беспорядке каюте земное освещение, а Кетлан желтее и тусклее Солнца. Сам торговец был привычен к резким переходам. Табачный дым буквально ударил по легким, девушка закашлялась, и только тогда мужчины обратили на нее внимание.

— А, ласточка моя прилетела! — Ван Рийн приветствовал внучку точно так же, как и в дни ее младенчества. — Заходи, плюхайся, — широкий взмах трубки предоставлял широкий выбор мест для плюханья: складное кресло, королевских размеров кровать, диванчик между баром и книжной полкой, просто палуба. — Тебе чего? Пиво, джин, виски, коньяк, водка, арак, аквавит, полдюжины разновидностей вин и ликеров, гашиш, марихуана, мескатель, опс, галт, ксандуйский радий или, может, — подмигнул он, — лимонадик? Хороший, сладкий лимонад?

— Спасибо, я удовлетворюсь кофе. — Набираясь смелости, Койя глубоко вздохнула. — Гунунг Туан, мне нужно с тобой поговорить.

— Ja, я знал, что ты придешь. Так почему же я ничего не рассказывал? Я хотел, чтобы у тебя была веселая и спокойная прогулка, чтобы ты не предавалась мрачным размышлениям, как канарейка на страусиных яйцах.

— Мастер ван Рийн, я заходил, чтобы обсудить положение. Теперь мне нужно вернуться на мостик. — Койя не была уверена, говорит Хирхарук правду или просто хочет тактично удалиться. — Ради чести и жизни… х-р-р-р, я хотел сказать, пожалуйста… будьте готовы к планированию дальнейших наших действий, по мере поступления информации. Госпожа Коньон, — поднял он руку, — приветствую вас и всего вам наилучшего.

Выходя в коридор, ифрианец задержался в дверях, встал на руки и раскинул крылья, открыв расположенные под ними жаброподобные щели. Затем он начал работать летательными мышцами, прогоняя воздух через эти природные «форсажные камеры», только и позволявшие существу подобных размеров летать при условиях, сходных с земными. И опять Койя не знала — то ли он обогащает свою кровь кислородом, готовясь к ответственной работе, то ли избавляется от человеческой вони. Затем Хирхарук ушел и закрыл за собой дверь.

— Так ты садись на стул, садись на корточки, ложись, или как там тебе удобнее, — повторил свое предложение ван Рийн. — Я бы и сам вскоре тебя позвал. Пришло время грудью встретить наваливающиеся события. Только вот у меня она чересчур волосатая, — глубокий вздох легко и непринужденно превратился в отрыжку, — а ты не снимаешь своей рубашки. И очень жаль. Обычаи, видите ли, изменились. В данном случае я не стал бы истекать похотью, у меня врожденное отвращение к инцесту, но посмотреть было бы приятно.

Койя покраснела и отдала приказ кофеварке.

— И не куришь к тому же, — печально прищелкнул языком ван Рийн. — Нет, в мои годы молодежи не забивали голову подобной дурью.

— Некоторые из нас стараются жить по совести и с мыслями о будущем, — вскинулась Койя. — Прости, пожалуйста, — добавила она через секунду. — Я совсем не хочу быть ханжой.

— А кто же ты еще? Интересно вот, это Дэвид Фолкейн воспитал тебя подобным образом или ты его? Ха-ха, спектроскоп показал бы, что твое лицо удаляется со скоростью света! Ты там поосторожнее. — Ван Рийн взмахнул трубкой. — Он — отличный мальчик, только вот он уже давно не мальчик. Вполне возможно, что у этого парня растет где-то дочка твоего возраста, а он и сам об этом не знает.

— Мы с ним просто друзья, — негодующе откликнулась Койя, садясь на краешек кресла. Она сплела пальцы, сжала их коленками и твердо взглянула в черные бусинки деда. — Можешь себе представить, какой сумбур у меня в мыслях, когда я все думаю и думаю, куда это мы направляемся, а ты ничего не говоришь?

— А тебя никто сюда не затаскивал, ты сама навязалась, да еще при помощи шантажа.

Спорить было трудно, Койя и вправду грозила растрезвонить те сведения, которые добыла по просьбе деда, и таким образом снабдить его конкурентов чем-то вроде ключа. А убедить ван Рийна оказалось совсем нетрудно — предупредив о возможных опасностях, он сразу же, без малейшей паузы, прорычал, что нуждается в астрофизике и что действительно лучше бы сохранить все это предприятие в пределах семьи.

«Надеюсь, Господи, как я надеюсь, что он поверил, что мной движет только страсть к приключениям! Наверняка ведь верит, да еще льстит себе, что я много от него унаследовала… Он никак не мог догадаться, что настоящая причина — страх за Дэвида, который может тоже оказаться втянутым в эту историю, и к тому же — неподходящим образом. Знай он об этом, сказал бы просто „иди ты к черту и трепись, кому хочешь“, и я бы осталась, как миленькая, и молчала бы себе в тряпочку. А теперь… Дэвид, что бы ты там ни сделал, я здесь, и я буду твоим адвокатом».

— Я еще могу понять, почему ты не рассказывал мне ничего на яхте. Как ни подбирай команду, там всегда может оказаться коммерческий или правительственный шпион, способный организовать подслушивание. Ну а потом-то, когда в системе Кетлана мы перебрались на этот корабль, а яхта двинулась дальше, словно ты так и остался у нее на борту, и эта яхта много недель не зайдет ни в один порт, почему же ты и тогда продолжал молчать?

— Знаешь такое блюдо — поросенок в собственном желе?

— Что?

— Варят его, понимаешь, в собственном соку. Может, я хотел тебя наказать именно таким образом. Ха-ха-ха! Здесь опять то же самое, — продолжил ван Рийн, не вознагражденный за шутку и тенью улыбки. — Не мог я быть уверен в команде на все сто процентов. Ифрианцы бесстрашны и, как я сильно подозреваю, гораздо честнее людей. Но ведь такое сравнение — еще очень слабый комплимент, nie? Нас могли подслушать и… понимаешь, Хирхарук признал, что даже он не может с точностью предсказать, какова будет реакция некоторых из членов экипажа. Он изо всех сил старался, чтобы все они были из его собственного чота, но не вышло. — На языке планха это слово обозначает основную общественную единицу, большую, чем племя, меньшую, чем нация, а по своим культурным и религиозным характеристикам не имеющую земных аналогов. — Некоторые здесь вообще не принадлежат ни к одному чоту, они — из совсем других общественных систем. У ифрианцев этого добра не меньше, чем в Содружестве, а пожалуй, и больше, техника не успела еще подравнять различия.

Звякнула кофеварка. Койя встала, налила себе чашку, вернулась на место и отпила глоток. Эти теплота и аромат придавали бесконечному космосу какое-то подобие уюта.

— Нам предстоял долгий путь, — продолжил торговец, — и уйма шныряния из стороны в сторону, пока мы не найдем то, что, возможно, является целью всего этого предприятия. А тем временем Хирхарук — и я, в меру скромных сил своих и возможностей — прощупывали этих членов экипажа, которые не из Ржаных Полей, начали их немного понимать и… хоккей, он считает, что им можно доверять, вне зависимости от того, каким образом обнаружится правда и какой она будет. А теперь, как тебе уже известно, мы обнаружили объект, который вполне может оказаться маленькой, простой и легкой разгадкой всей этой загадки.

— Что такого уж маленького в сверхновой? — с вызовом спросила Койя. — Даже если она потухшая.

— Когда мне задают вопрос, каково быть таким старым, как я, — несколько неопределенно ответствовал ван Рийн, — я обычно отвечаю: «Не так уж и плохо, если принять во внимание альтернативу». Ласточка, да здесь такая альтернатива, что рядом с ней история с шеннами — детские игрушки.

Койя чуть не расплескала кофе. Она была еще подростком, когда всех всколыхнула сенсация — что в Торгово-техническую Лигу проникли агенты чужой расы, обитающей вне пределов господства Технической цивилизации и испытывающей к людям смертельную вражду, что едва удалось избежать войны и что главными спасителями являются ее дедушка и команда корабля с названием «Через пень-колоду». В тот день Дэвиду Фолкейну было присвоено — без оповещения — звание бога (второй степени). Она иногда задумывалась, догадывается ли он об этом, а если да, то знает ли, что позднее, когда она уже повзрослела, их случайные совместные прогулки ничуть не лишили прежнего бога этого звания, разве что добавили ему некоторые человеческие черточки.

— Ты что, догадалась, что мы ищем остатки сверхновой? — подозрительно прищурился ван Рийн.

— Ты поручил мне изучить эту проблему, а вскоре объявил о своих планах отправиться на «развлекательную прогулку». — Койя старалась говорить как можно суше. — Связать одно с другим было совсем не трудно.

— И ты догадываешься, с чего это мне потребовался белый карлик или там черная дыра вместо хорошего стакана красного вина?

У Койи слегка застучало в ушах.

— Да, пожалуй, я и это сообразила. — И думаю, что Дэвид вполне мог догадаться об этом раньше любого из нас, лет десять тому назад. Когда ты, дедушка, попросил меня потихоньку воспользоваться…

… банками данных и компьютерами лунного Астроцентра, где она работала. Ван Рийн дал тогда типично ванрийновское загадочное объяснение: «Вполне возможно, что за всем этим прячется вполне приличный шматок прибыли, и лучше бы никто не совал туда своего носа — мой собственный достаточно велик». В тот раз Койя совсем не осуждала его за скрытность — все законы Лиги рушились на глазах, конкуренция становилась не фигурально, а буквально жестокой, а правительства рычали уже не только на капиталистов, но и друг на друга. Пакс Меркаториа[1] приближался к концу, и, хотя Койя никогда не одобряла его полностью, будущее начинало ее пугать.

Поставленная задача оказалась достаточно интересной, чтобы заглушить все страхи. Можно бы подумать, что такие невообразимой мощи события, как самоубийства гигантских звезд — то есть вспышки сверхновых, которые превосходят по яркости миллиарды обычных звезд, — происходят редко, но это далеко не так. В одной нашей Галактике количество трупов подобных самоубийц — в различных стадиях разложения, как-то: белые карлики, нейтронные звезды, странненькие штуки, именуемые черными дырами, — превышает по самым скромным оценкам пятьдесят миллионов. Только вот раскинулись спиральные рукава этой галактики на добрую сотню тысяч световых лет, и шансы найти в столь необъятных просторах объект размером с маленькую планету, излучающий на уровне того самого трупа, а то и не излучающий вовсе, фактически равны нулю.

(Не сочтите, пожалуйста, все эти аналогии с биологической смертью и разложением чем-то вроде некрофилии. Смерть ложится в основание новой жизни, верно служит делу эволюции. Со своей стороны, сверхновые, соединяющие атомы в пекле термоядерного синтеза, а затем, при последнем своем вздохе, швыряющие их в пространство, дали нам все тяжелые элементы, многие из которых жизненно важны для наших миров и для наших тел.)

Насколько известно, никто к таким поискам даже толком и не приступал. У ученых и других дел было по горло, а тем временем гора пришла к Магомету. За короткое время произошло столько вспышек сверхновых, что желающим изучать эти процессы хватит работы до самой смерти. Эпсилон Возничего, Сириус-В и Валендерей — только самые известные случаи.

Работая в Астроцентре, Койя могла мгновенно получить любые сведения о звездах нашей части Вселенной, когда-либо собранные Технической цивилизацией. Имея распределение недавних сверхновых, а также данные по звездам иных классов, по пыли, газу, радиации и магнетизму, по их концентрациям и временным производным этих концентраций, вполне возможно — при помощи хорошо разработанных космологических теорий — с разумной точностью рассчитать распределение неоткрытых темных гигантов в радиусе сотен парсеков.

Задача, конечно же, далеко не простая, для разрешения ее даже лучшим из самопрограммирующихся компьютеров требуется непрерывное руководство со стороны высококвалифицированного софонта. Да и ответы получаются весьма неопределенные, даже в относительно крохотной области, ограничивающей их применимость. В лучшем случае вы узнаете, что с довольно заметной вероятностью (но далеко, далеко не наверняка) объект данного типа существует на таком-то и таком-то расстоянии от вас и скорее всего — в таком-то (тоже сомнительном) направлении.

Но этого достаточно. Имея терпение и деньги, чтобы организовать поиски на тропе, указанной уравнениями, вы в конце концов найдете интересующее вас тело.

Вообще-то Койя была уверена, что до ван Рийна никто не интересовался этой проблемой. Однако в электронной памяти Астроцентра хранятся сведения о том, кто и когда пользовался каждой конкретной программой. Цель такой регистрации — избежать повторения уже выполненной работы, и это очень важно в эпоху, когда никто не способен следить за всей литературой по самой даже узкой специальности. Без всякой нужды, а просто по привычке Койя вызвала соответствующую информацию, и…

«… выяснила, что десять лет назад Дэвид узнавал в точности то же самое, что ты, дедушка, сейчас. Но он не сказал тебе этого, не сказал, куда он и его партнеры отправились потом, вообще ничего не сказал. — И снова боль: — и мне не сказал. А я ничего не сказала тебе. Вместо этого я навязалась в этот поход, а перед вылетом отправила Дэвиду письмо, сообщила ему все, что знаю и о чем догадываюсь».

И снова решимость: «Ну хорошо, Ник ван Рийн! Ты вот все жалуешься, какая теперь молодежь шибко уж моральная? Посмотрим, как тебе понравится обнаружить, что с тобой играют краплеными картами».

Но как можно ненавидеть этого старика, который тебя любит?

— Ты о какой альтернативе? — прошептала Койя.

— Какой? — Пожимая плечами, он напоминал гору, стряхивающую с себя лавину. — Очень простую. Если мы не найдем сверхновую-пенсионерку, используемую по методике оригинальной, как ковыряние в носу, значит, мы столкнулись с неизвестной цивилизацией, имеющей среди нас своих агентов, примерно как в случае с Датиной, только эта обладает такой техникой, что нам впору закричать: «Папочка, папочка, в этом шкафу сидит бука!» — Лицо ван Рийна приобрело необычное для него хмурое выражение. — И он действительно там сидит, этот самый бука.

У Койи похолодело в груди.

— «Суперметаллы»?

— А кто же еще? — Старик сделал большой глоток пива. — Ха, так ты догадалась, что это «Суперметаллы» заставили меня замельтешиться?

Койя допила кофе; звук поставленной на блюдце чашки показался неожиданно громким.

— Да, — сказала она отрешенным голосом. — У меня же было очень много времени для раздумий о цели твоей экспедиции.

— Да, девочка, веселенькая головоломка, причем это наши головы рискуют быть проломленными.

— Принимая во внимание очень специфический характер системы из сверхновой и ее спутника, которая, по твоему мнению, должна находиться где-то в окрестностях Солнца и положение которой ты попросил меня вычислить — принимая во внимание это, а также деятельность «Суперметаллов», я, конечно же, пришла к некоторым заключениям.

— А ты приняла во внимание, что «Суперметаллы» не только темнят — это их полное право, — но, кроме того, не желают вступать в Лигу?

— И это тоже.

— Все верно. Хотя в наши дни выгоды, даваемые членством в Лиге, далеко не так велики, как прежде, но даже они перевешивают утрату крохотной части анатомии.

— Ты хотел сказать «автономии»?

— Скорее всего. Задумался, наверное, о женщинах. Долгое воздержание… Но у тебя никогда не бывает нечистых мыслей. — Ван Рийну хватило такта не смотреть все это время на внучку и сразу же вернуться к деловому тону. — Ты язычница, так что ты просто надейся, а я буду молиться, чтобы суперметаллы, которыми торгуют «Суперметаллы», имели своим источником плавильную печь, управляемую одним только Господом Богом.

Как считается, первородным элементом, с которого началось творение, является водород-1, один-единственный протон, сопровождаемый одним-единственным электроном; даже и теперь его во Вселенной гораздо больше, чем всех остальных элементов, вместе взятых. Огромные массы водорода собирались в шары, которые разогревались сжатием до такой степени, что вспыхивала термоядерная реакция. Атомы сливались, образовывали более тяжелые элементы. Новые, сверхновые и — что не настолько живописно, но еще более важно — меньшие звезды, выбрасывающие газ, проходя стадию красных гигантов — рассеивали эти элементы по пространству, откуда те и попадали в следующее поколение звезд. Заодно появлялись планеты, жизнь, самоосознание.

Радиоактивные изотопы есть у всех элементов Периодической системы, а начиная с полония (атомный номер восемьдесят четыре) стабильных изотопов и вообще нет. Упакованные в большом количестве, протоны порождают такие силы отталкивания, что силы притяжения не могут бороться с ними вечно. Рано или поздно атомы эти ломаются, причем вероятность их разрушения — или, пользуясь другой терминологией, период полу распада — зависит от конкретных деталей структуры. Но в среднем можно сказать, что чем больше атомный номер, тем меньше стабильность.

Самые первые исследователи считали, что естественные семейства заканчиваются на уране — если более тяжелые атомы даже когда-нибудь и существовали, они давным-давно вымерли. Нептуний, плутоний и все прочее в этом роде нужно изготавливать искусственно. Позднее следы этих элементов были найдены и в природе, но только следы и только тех, чьи атомный номера не превосходят сотни. Создание новых веществ становилось все более и более трудным делом — из-за все более сильного отталкивания протонов, а также из-за того, что очень тяжелые атомы жили очень недолго. Мало кто из ученых надеялся, что когда-нибудь будет достигнут номер сто двадцать.

Но ведь управление гравитацией, путешествия со скоростью больше световой — этого тоже почти никто не ожидал. Вселенная и больше, и сложнее, чем мозг любого ученого, или даже всех их, вместе взятых. Уже в те незапамятные дни был предсказан факт, что с какого-то номера ядра становятся более устойчивыми. В Периодической таблице есть «островок стабильности», ограниченный с ближней стороны почти фантомными, крайне недолго живущими элементами вроде сто двенадцатого и сто тринадцатого, а на дальней — еще более неустойчивыми сто двадцать третьим, четвертым и так далее, до следующего «островка», существование которого теория предсказывает, но практика если и достигла, то лишь в бесконечно малом масштабе.

До первого-то не доплыть. Здесь нет удобных промежуточных ступеней, вроде лежащего между ураном и плутонием нептуния, за сотым номером время жизни в несколько часов — мафусаилов век, обычно оно измеряется секундами или даже долями секунды. Ядра приходится изготавливать грубой силой, вбивая один атом в другой достаточно сильно, чтобы он не отскочил, но в то же время достаточно нежно, чтобы мишень не разлетелась в клочья.

Получение нескольких микрограммов сто четырнадцатого, скажем, элемента (экаплатины) было триумфом экспериментаторов — триумфом чисто научным, не имевшим ни малейшего практического значения.

А инженеры облизывались. Экаплатина не была, конечно же, стабильной, но один из ее изотопов имел период полураспада порядка четверти миллиона лет — более чем достаточно для любых объектов, изготавливаемых смертными существами, и активность его была достаточно слаба, чтобы не требовать каких-либо особых предосторожностей. Блестящий белый металл имел высокую плотность (31, 7), высокую точку плавления (около 4700 °C), не был токсичным, обладал высокой прочностью, твердостью и химической устойчивостью. Чтобы растворить экаплатину, ее нужно предварительно перетереть в пыль, а затем обработать смесью фтористого водорода и фтора при температуре в двести пятьдесят градусов.

Сплавы экаплатины обладают спектром свойств, о которых инженеры даже и мечтать прежде не решались. А в чистом виде она являлась катализатором, приближающимся по своему могуществу чуть ли не к философскому камню.

После открытия Сатаны начались разговоры о крупномасштабном изготовлении этого чудо-металла, но расчеты быстро потушили всякую искорку надежды. Спроектированным заводам потребовались моря воды и вся атмосфера для охлаждения, целые континенты для захоронения отходов — и только тогда выход специальных изотопов начинал измеряться тоннами. Но и эти изотопы принадлежали элементам ниже сотого — даже на Сатане существующая технология не могла управляться с энергиями, требуемыми для создания за разумное время тонны экаплатины, а даже и будь это возможным, стоимость металла оказалась бы недостижимо огромной.

Инженерам осталось только вздыхать — пока не появилась новая компания, предлагавшая суперметаллы хочешь — килограммами, хочешь — целыми кораблями, по ценам, может, и высоким, но разумным. Источник снабжения не раскрывался. Правительство и Совет Лиги зябко поежились, припомнив шеннов.

Цинтианка по имени Цо Ю спокойно объяснила, что представляемая ею организация разработала новый технологический процесс, который она предпочитает не патентовать, а оставить полной своей собственностью. Предварительно были открыты новые законы природы, но «Суперметаллы» не считают себя обязанными публиковать результаты этих исследований. Пусть другие ученые попотеют. Ровно так же компания не желала ни вступать в Лигу, ни поставить себя под юрисдикцию какого-либо из правительств. Если некоторые из последних откажут в лицензии, запретят торговлю на своей территории — и ради Бога, найдется достаточно таких, которые разрешат.

Прошло три года, и начали появляться вещи и приборы, сулившие не меньший технический переворот, чем вызванные когда-то транзистором, термоядерным конвертером или антигравитационным генератором. А тем временем целая орда следователей и шпионов, государственных и частных, лезла от отчаяния на стенку.

Команды, доставлявшие груз, и агенты, торговавшие им, были весьма пестрой компанией, составленной чуть ли не из всех известных разумных племен. Довольно большой процент этих софонтов происходил из отсталых миров вроде Диомеды, Бодана или Икрананки, родиной некоторых были полузаброшенные колонии, например Лохланн (люди) или Катавраяннис (цинтианцы). Понять было не трудно — существа, обязанные «Суперметаллам» своим образованием, возможностью улучшить свою жизнь, а также возможностью помочь близким, оставшимся дома, должны относиться к этой щедрой компании с очень высокой лояльностью. Было также достаточное количество работников, набранных по высокоразвитым мирам и способных на равных общаться с администраторами Лиги.

Все это мало напоминало ситуацию с Датиной. Во всех случаях, когда удавалось проследить прошлую жизнь одного из работников компании, жизнь эта оказывалась вполне нормальной до самого момента, как он (она, оно, они…) был завербован «Суперметаллами» — да и потом в ней не наблюдалось ничего ненормального. На заданный в лоб вопрос такое существо неизменно отвечало, что оно и само не знает, ни где расположен завод, ни как он действует, ни кто его владельцы. Оно (он, она…) просто выполняет хорошо оплачиваемую работу для хорошей, simpatico, организации. Судя по всему, они говорили правду.

(«А вот лично мне кажется, — сказал ван Рийн, — что кое-кого из них похищали, накачивали наркотиками, пытаясь что-нибудь узнать, а затем убивали. Я бы никогда такого не предположил, если бы не точный факт — исчезло несколько сотрудников „Суперметаллов“. А к тому же… тем временем как детки вроде тебя, Койя, становятся шибко щепетильными, компании и правительства вконец звереют». «Второе — одна из причин первого», — гордо ответствовала Койя.)

Организованная за транспортными судами слежка показала, что они получают товар в открытом космосе, в заранее оговоренных точках встречи. Три-четыре меньших, скоростных и маневренных корабля передавали свой груз торговцу, а затем ускользали в самых неожиданных направлениях, используя все известные способы ухода от преследования — плюс маневры, которые Лига считала прежде своим собственным секретом. Как можно понять, они прекращали броски и метания, только окончательно убедившись, что стряхнули космических ищеек со своего хвоста.

Правительства и компании извели уйму денег, пытаясь повторить совершенные «Суперметаллами» открытия, однако дело не клеилось. Появилось и росло убеждение, что здесь скорее всего замешана культура, ушедшая от Технической вперед не меньше, чем последняя — от неолитической. Но зачем тогда это тайное вторжение?

— Странно, — заметила Койя, — что никому, кроме тебя, не пришла в голову сверхновая, естественная же альтернатива.

— Прошло только три года, — пожал плечами ван Рийн, — а началось все по мелочам. Да и сейчас их бизнес невелик. Ничего такого уж кричащего и размашистого, просто каждый год поставляется несколько килотонн очень полезного материала, который станет еще полезнее, когда мы получше изучим его свойства. А людям и без этой истории есть над чем поломать голову — везде загадки, непонятности и что тебе угодно. Не забывай к тому же, что я препадло… dooden ondergang, этот английский!.. предполагаю нечто с точки зрения астрономии крайне невероятное. Спроси ты кого из своих коллег, он бы сразу сказал, что такое невозможно. А по здравом размышлении — если у него есть хоть капля здравого смысла — пригласил бы тебя в гости, малость выпить. Несомненно, — добавил торговец, тщательно выколачивая трубку, — в конце концов кто-нибудь что-нибудь сообразит и натравит компьютер на задачу: возможна ли такая штука, а если да, то где ее искать?

Как бы там ни было, — задумчиво погладил он свою бородку, — не думаю я, чтобы такое случилось скоро. Понимаешь, большинству на все это начхать, они покупают, что есть на рынке, не вникая особенно, откуда взялся товар и что бы это могло значить. К тому же «Суперметаллы» совсем не гоняются за рекламой, они используют прямые связи, а те политики, которые обеспокоились ситуацией, тоже не хотят никакого шума — крупный скандал легко выйдет из-под контроля, а это может обернуться потерей голосов на выборах, или доходов, или еще там чего.

— И все равно, — возразила Койя, — многие умные головы обеспокоены, и количество обеспокоенных растет пропорционально количеству ввезенных суперметаллов.

— Ja, только на чьих плечах эти самые головы? Считай, все они принадлежат администраторам корпораций, политикам, ученым, военным и — ну вот, теперь придется отмывать рот «Дженевером» — бюрократам. То есть кабинетным крысам. Если они и пересекают пространство, то уютными пассажирскими лайнерами, и приземляются обязательно в обжитых городах, где из всех нерешенных проблем осталась одна — как бы найти такой ресторан, где тебя не обдерут как липку.

Я же начал с разведывательных полетов, да и потом, после основания «Пряностей и напитков», мотался по малоисследованным районам и дальше, разбираясь с неувязками и неполадками, так что смело могу назвать себя настоящим космонавтом. А космонавт, он шкурой своей чувствует, что Господь всегда готов подкинуть нам какую-нибудь неожиданность, то ли чтобы не слишком заносились, то ли просто смеху для. Сидя в конторском кресле, такого не поймешь, а вот для меня вполне естественно было задаться вопросом — какой кукиш показал теоретикам наш Всевышний на этот раз?

Масса звезды осталась огромной, но по размерам она была примерно с Землю и продолжала съеживаться; через миллионы лет наступит момент, когда даже свет не сможет преодолеть ее тяготения, во Вселенной станет на одну точку абсолютной черноты и непостижимости больше. Процесс этот едва начался — по прикидкам Койи вспышка произошла около пятисот тысячелетий назад — и гигант, становящийся карликом, продолжал светиться, в видимом спектре — еле заметно, в рентгеновском и гамма — ослепительно ярко. Ярко в том смысле, что каждый квадратный сантиметр его поверхности посылал в пространство целый шквал жестких фотонов, однако эта самая поверхность была настолько мала, что в итоге получалась — по космическим, конечно, масштабам — жалкая искорка, различимая только совсем вблизи, на расстоянии не больше нескольких парсеков.

Установленный на максимальное фотоусиление экран показывал тусклую белую крупинку; тысячекратно усиленный блеск окружавших ее звезд слепил глаза, и Койя отвернулась к деловито собиравшим информацию приборам. Корабль отключил гипердрайв, и теперь его заполняли шорох и пульсирующая дрожь гравитационного двигателя.

— Существование спутника подтвердилось, — сообщил интерком спокойным голосом находившегося на мостике Хирхарука. — Для точного определения координат потребуется большая базовая линия, но по предварительным данным его радиус-вектор порядка сорока — пятидесяти астрономических единиц.

Приборы, способные на таком расстоянии обнаружить искривление светового луча под воздействием субзвездной массы, вызывали у Койи почтительное восхищение. Оборудование, которому позавидует любая лаборатория. Ее мысли перенеслись на деда. «Если уж ты, Гунунг Туан, оплатил все эти игрушки, значит, деньгами тут пахнет и вправду большими».

— Так далеко? — вмешался голос ван Рийна. — Там же холодина, наверное, такая, что задницу отморозишь.

— Иначе невозможно, — объяснила Койя. — Это же была АО, со светимостью в сотню солнечных. Чуть поближе даже от газового сверхгиганта остался бы один металл — что и произошло позднее, во время вспышки.

— Ja, так я и думал, так я, милая, и думал. Только никак не мог предвидеть, что здесь все происходило с таким размахом. Ладно, хватит тащиться на субсветовой скорости; мы не можем тратить попусту целые недели. Хирхарук, переходи на гипер; сначала набери эту самую твою базовую длину, а потом подходи к планетке поближе.

— Гипердрайв в гравитационной яме? — пораженно воскликнула Койя.

— Все хоккей, если у тебя хорошие и хорошо отлаженные двигатели, а уж наши настроены — что твоя скрипка Страдивари. Музыка, маэстро!

Койя покачала головой и взялась за работу — предстояло получать данные при новых условиях движения.

И снова «Джайян» шел на гравах; ван Рийн согласился, что попытка со сверхсветовой скоростью приблизиться к полной тайне, окутанной пеленой невразумительных предположений, сильно смахивает на излишне дорогую форму самоубийства.

Стоя на мостике между Хирхаруком и своим дедушкой, Койя глядела на заполнявшие целую переборку шкалы приборов и дисплеи, словно они могли сказать ей больше, чем изображение неба на экране. И приборы могли бы — умей она пользоваться ифрианской аппаратурой, заменявшей на этом корабле привычную, земную.

— Данные продолжают поступать, — заговорил пристроившийся на насесте Хирхарук. — До оптического контакта осталось не больше часа.

— Ага, — кивнул ван Рийн. — Надо, пожалуй, изготовить команду.

— Экипаж изготовится мгновенно, по первому сигналу. Пусть отводят душу, как хотят, для некоторых из нас этот день может стать последним.

— Из интеркома доносилась мелодия, непохожая ни на что земное. Пение струн, неровный пульс барабанов и визг флейт рассказывали о кружащих в небе охотниках…

Сердце Койи сжалось от ужаса.

— Но вы же не собираетесь воевать!

— Не бойся, — улыбнулся ван Рийн. — Самая обыкновенная предосторожность.

— Вы не должны этого делать, ни в коем случае!

— Почему «не должны», если встретим там этих ребят и они начнут что-нибудь такое устраивать?

Койя попыталась что-то сказать, но не смогла. «Я не могу ему признаться, — подумала она в отчаянии. — Ну как я могу сказать, что там, возможно, люди Дэвида?»

— Во всяком случае мы убедились, — заметил Хирхарук, — что «Суперметаллы» — не уинна чужой цивилизации. — У Койи звенело в голове, она смутно припомнила, как во время посещения Ифри ей показывали уинну. Нечто вроде большой вуали, она использовалась для маскировки, чтобы не умеющая летать дичь приняла охотника за плывущий в небе клочок тумана. Из этого вполне практического применения вырос сказочно прекрасный воздушный танец и… «и я смотрела, и думала, вот нашли мы чудо, может быть, уникальное даже для полной чудес Галактики… а потом все запуталось, стало каким-то безобразным, и, Дэвид, что же нам делать?»

— Мы не совсем еще уверены, — услышала она голос ван Рийна. — Возможно, наша находка случайна, или планета — совсем не то, за что мы ее принимаем. Нужно сунуть нос и посмотреть и надеяться, что нам не врежут по этому самому носу.

— Там действуют ядерные установки, — заметил Хирхарук. — По нейтрино видно. А что же это может быть еще, если не база и космические корабли?

Ван Рийн сцепил руки за спиной и прошелся по мостику, гулко бухая ногами по голой палубе.

— А что мы можем угадать заранее? Знаешь поговорку «Предупрежден — вооружен»? Вот мне и хотелось бы быть вооруженным на любой случай — и ножом, и бластером, и пулеметом, и самонаводящейся ракетой — легонькой такой, на мегатонну, не больше.

— Масса планеты… — Хирхарук справился по приборам и назвал число, соответствовавшее приблизительно Сатурну.

— Не больше? — удивился ван Рийн.

— Прежде было больше, — услышала Койя свой голос. Сейчас в ней говорил ученый, в то время как сердце девушки билось в отчаянии, словно дичь, попавшая в сеть упавшего с неба охотника. — Газовый гигант, приближавшийся по размерам к малой звезде. Сверхновая снесла большую часть этой массы — нельзя даже сказать, что она испарила газы, у нас и слов подходящих нет для того, что там происходило, — в результате чего осталось голое ядро, железоникелевое с примесью более тяжелых элементов.

Она остановилась, заметив на себе напряженный взгляд желтых глаз Хирхарука; по всей видимости, теоретические основы экспедиции не были известны капитану, для него слова Койи не звучали банально. И он заинтересовался. Если оказать ему услугу, объяснив все это простыми словами, тогда потом, возможно…

Дальше Койя обращалась прямо к ифрианцу:

— Конечно же, после удаления верхних слоев давление на ядро ослабло, и оно взорвалось, переходя в новое фазовое состояние. При этом планета лишилась последних остатков атмосферы; не исключено, что одновременно было выброшено и большое количество твердого вещества. Так что нужно приглядывать за метеоритами.

— Это делается автоматически, — успокоил ее Хирхарук. — Интересно другое: откуда вообще взялась эта планета? Меня учили, что у гигантских звезд, способных стать сверхновыми, планет не бывает.

— Да, — заметил ван Рийн, — и астрономы все еще чешут затылки по поводу Бетельгейзе.

— Но в этом случае, — продолжила Койя свои объяснения, — все значительно проще. Действительно, как правило, массивные звезды не допускают образования планетных систем, у них не те параметры гравитационного поля. В то же время гигант может быть одним из компонентов двойной звезды, причем различие между партнерами бывает весьма значительным. Поэтому, когда меня навели на мысль, что такое может случиться, я написала программу, которая исследовала гипотезу во всех деталях и подтвердила, что да, при определенных условиях возможно образование двойной, у которой одна из составляющих — крупная звезда, а другая — планета, превосходящая по массе Юпитер. После обратного экстраполирования вещей вроде движения пыли и газа, изменений галактического магнитного поля и тому подобного оказалось, что такая пара может существовать как раз в этих местах.

«У тебя был ключ, появление суперметаллов. — Взгляд Койи скользнул по изрытому морщинами лицу торговца. — А Дэвид до всего догадался сам». Перед ее глазами встало лицо с коротким носом и насмешливыми ярко-синими глазами.

«А может быть, Дэвид здесь и ни при чем. Может, это просто совпадение. Бог моего дедушки, Ты, в кого я не верю, сделай, пожалуйста, чтобы это было совпадение. И пусть эти корабли, к которым мы приближаемся, принадлежат мирным шахтерам, а не великой и ужасной Старшей Расе».

Только она знала, что молитва останется без ответа. И что ни ван Рийн, ни Хирхарук совсем не убеждены в мирности этих шахтеров.

— Я уверена, капитан, что вы слышали все это и прежде, однако позвольте мне еще раз кратко изложить общий ход процесса. При вспышке сверхновой испускаются нейтроны в количестве, которое я могу назвать, но не могу осознать, охватить разумом. И в огромном диапазоне энергий. То же самое относится и к прочим частицам, и к фотонам. А при таких условиях должна произойти любая возможная реакция.

Само собой, начальные материалы, скорость реакций, выходы — да любой параметр меняется от случая к случаю. Тяжелые ядра, например актиноиды, составляют очень малую долю общего выхода, а суперметаллы — еще на порядки меньшую. И они так рассеиваются в пространстве, что практически исчезают. Ни одна из образующихся впоследствии звезд и планет не получает их в количестве, которое можно было бы обнаружить даже точными приборами.

Но вот в данном случае имелся компаньон планетной массы, превратившийся в металлический шар. Нет смысла даже строить догадки, сколько квинтиллионов тонн выброшенных звездой раскаленных газов пронеслось над этим шаром. Часть их растворилась в расплавленном металле поверхности, часть могла осесть на ней сверху, и особенно задерживались именно суперметаллы, из-за их высокой температуры конденсации.

Да, суперметаллы составляли крохотную часть выхода, да, планета уловила лишь крохотную их часть. Но чему равна эта крохотная часть? Миллиардам тонн? Причем извлекать эти металлы, имея современную технику, совсем не трудно, а вполне возможно, потому что значительная часть их просто лежит в чистом виде. Они радиоактивны, так что нужно проявлять осторожность, особенно в том, что касается короткоживущих вторичных элементов, кроме того, значительная часть этих сокровищ успела уже распасться. Но все равно осталось больше, чем наша крохотная цивилизация сумеет потребить до самого своего конца. Это какой же гений до такого додумался!

Койя почувствовала пристальный взгляд ван Рийна. Старый торговец не расхаживал больше по мостику, а стоял неподвижно, громоздкий и волосатый, как тролль, и задумчиво подергивал свою бороду.

Ее спас резкий свист; из интеркома посыпались слова на планха. Хирхарук отозвался серией коротких фраз — Койя не понимала, что говорит капитан, но видела, как он напрягся.

— Что там такое? — шепотом спросила она, подойдя к ван Рийну. — Ты понимаешь, о чем это они?

— Ja, и очень хорошо, лучше, чем когда поют в опере. Детекторы обнаружили три корабля, которые снялись с орбит вокруг планеты и пошли нам наперехват. Другие корабли остались, где были. Все ясно: те — грузовые суда, а эти, которые идут сюда, — боевые.

Даже при максимальном увеличении планета суперметаллов выглядела еще неказистее, чем исчезнувший сейчас из виду труп сверхновой. Просто на фоне созвездий висел маленький, тускло поблескивающий шарик. «И все равно, — подумала Койя, — там целый мир».

Конечно же, это не гладкая сфера, там должны быть горы и равнины, ущелья и хребты, и пропасти. Обрывы, чья мрачная поверхность сверкает искрами золота, и низменности, куда сползают ртутные ледники. Должно иметься внутреннее тепло и подземные толчки, сотрясающие стальную почву, и вулканы, извергающие пламя и радиоактивный пепел. Навеки бесплодная, эта планета должна, однако, жить своей собственной жизнью.

Ступал ли Дэвид Фолкейн на эту землю? Если был здесь, то да, уж это — совершенно ясно. Весело ругая местное тяготение, в пять или шесть раз превосходящее земное, но все равно шел, какие бы смертельные опасности ни таились тут в каждом темном углу. Естественно, все эти углы нужно осмотреть — тем, кто решится добывать здесь металлы, придется потратить много лет и, без всякого сомнения, жизней на разведку и исследование, на конструирование, испытание и переделку техники… но Дэвида это уже не будет касаться. Он — не тягловый мерин, а скакун. Он сделал свое открытие, сообщил о нем каким-то избранным для этого существам, возможно — помог им собрать первоначальный капитал и рекрутировать представителей расы, наиболее приспособленной к жизни при высоком тяготении, а затем отправился дальше, к новым приключениям. А может быть — заглянул в Галактическое Содружество и пригласил Койю Коньон потанцевать.

— Ийян уэрилл-лл ча куеглан. Слова из интеркома и ответная фраза Хирхарука вернули ее к действительности.

— Что?

— Тсс-с, — отмахнулся ван Рийн, он чуть наклонил вбок голову и напряженно вслушивался. — Веселенькие, доложу тебе, дела.

— Приборы показывают, что один из этих кораблей примерно равен нашему, — объяснил Хирхарук. — Два других поменьше, но они идут строем, позволяющим максимально использовать огневую мощь. И если эта мощь пропорциональна размерам — а тут нет причин сомневаться, — то перед нами сильно превосходящий противник. К тому же они не просто хотят выгнать нас отсюда — и строй, и траектории рассчитаны так, чтобы помешать нам уйти.

— А можно некоторые подробности?.. Нет, подождите. — Ван Рийн развернулся к Койе: — Ласточка, ты ведь сделала уйму отсчетов по этой звезде, а вот этот терминал можно переключить на компьютер, с которым ты работала. Нанимая у ифрианцев корабль, я заказал программу перевода английского языка, арабских цифр, метрических единиц и какой уж там хренью ты пользуешься — программу перевода всего этого на планха и обратно. Можешь ты посчитать для нас кое-что, и в темпе? — Тяжелая пятерня, дружелюбно шлепнувшая девушку по плечу, чуть не сшибла ее с ног. — Знаю, что можешь. Я помню, — добавил он тихо и почти задумчиво, — твою бабушку.

Во рту Койи пересохло, ее ладони покрылись потом, в ушах гулко стучало. Она подумала о Дэвиде Фолкейне и сказала:

— Да. Что нужно рассчитать?

— В первую очередь — структуру гравитационного поля, и чего можно ожидать при различных его интенсивностях. Плюс радиация, электромагнетизм, все прочее, что ты успеешь запрограммировать. Но против этих штук мы защищены, и довольно прилично, так что не слишком расстраивайся, если с ними не будет особой точности. И не отвлекайся на посторонние разговоры, ничего тут не слушай, а работай… Вот же зараза! — Интерком снова заговорил. — Легки на помине.

По-видимому, командир встречающего отряда послал вызов в стандартном диапазоне. На экране появилось изображение; Адзель! — чуть не вскрикнула пораженная Койя.

Нет… конечно, нет… это была голова воданита, но не того милого дракона, который катал ее маленькую на спине, а потом, когда Койя подросла, серьезно, терпеливо втолковывал ей свой буддизм. На заднем плане виднелись икрананец, лицом похожий на ворона, и человек в одежде какой-то из колоний, какой именно — Койя не понимала.

— Приветствую вас, — задвигались толстые, словно резиновые, губы.

— Я — коммодор Нади. — По-английски коммодор говорил вполне прилично, а роскошный бас его голоса проникал буквально до костей.

— Коммодор какого флота? — громыхнул ван Рийн, сунув нос прямо в сканер.

— Кхо, я узнаю вас, мастер ван Рийн. — На мгновение опешивший Нади быстро собрался и говорил твердо, уверенно. — Какая неожиданная честь, что вы лично навестили наше скромное предприятие.

— А предприятие это — «Суперметаллы», nie?

— Ну конечно же, вы угадали, даже сомневаться в этом было бы невежливо.

Заложенная за спину рука ван Рийна раздраженно взлетела вверх, и Койя послушно уселась перед терминалом. Хирхарук на своем насесте выглядел совершенно невозмутимо и слегка обмахивался крыльями. Ифрианская музыка стихла; теперь из интеркома доносились шелест и негромкий шепот.

Ван Рийн продолжал беседовать с Нади; довольно простая и рутинная для Койи работа не мешала ей слушать.

— Понимаете, коммодор, сидел я сидел, не обремененный никакими делами одинокий старик, которому и поговорить-то не с кем, разве что вот внучка зайдет попросить чего-нибудь, и у меня была уйма времени, чтобы думать — это, конечно, не так приятно, как пить, но думать можно и в одиночку, и по почкам это бьет не так крепко, а голова наутро болит всего чуть сильнее, чем после пьянки. Вот я и подумал — а что, если суперметаллы получаются не в производственном процессе, который мы представить себе не можем, а в природном и, возможно, в таком, о котором мы кое-что знаем? А тогда это должна быть вспышка сверхновой. Правда, сверхновая расшвыривает все по пространству, а суперметаллов так мало, что они пропадают. Если только у этой сверхновой нет спутника, который их уловит.

— Примите, пожалуйста, глубочайшее мое уважение. Возможно, ваша прозорливость подсказала вам заодно, кто стоит за нашим предприятием?

— Ja, я могу сказать прямо, и ничуть не боясь ошибиться, кто такие эти ваши предприятели. Мелкие, как рыбки уклейки, дельцы, по большей части — из бедных и малоразвитых общин, наскребли кое-какие гроши, сложили их вместе и образовали консорциум. Нетрудно понять и секретность — если станет известно, какая тут сокровищница, мощные компании сразу выкинут вас и возьмутся за дело сами. А любой суд они купят с потрохами на свои карманные деньги, так что туда и обращаться не стоит. Поэтому вы до последней возможности будете хранить все в тайне. В конечном итоге кто-нибудь обязательно повторит мой шерлок-холмсовский номер. Но, дай вам еще несколько лет спокойной жизни, вы получите несколько гага-кредитов чистой прибыли; возможно, вы разбогатеете даже настолько, что сумеете защитить свою собственность.

Койя почти увидела этих безвестных старателей — на орбитальных станциях, на кораблях, на кладбищенски безжизненной планете, где роботы вгрызались в руду и управляли обогатительными фабриками, а живые существа стояли свои вахты, превозмогая мрак, и холод, и страшную тяжесть, и радиацию, и прочие бессчетные опасности экамира.

— Вот потому-то, мастер и капитан, мы и обзавелись этими боевыми кораблями.

— Но вы же не думаете, — невинно заметил ван Рийн, — что я притащил свою драгоценную тушу в такую даль и забыл при этом оставить записку, которую прочтут, если я не поспею на розыгрыш кубка Микронезии?

— Честно говоря, мастер, я именно так и думаю. Потенциальный выигрыш был достаточно велик, чтобы оправдать практически любой риск, и вне зависимости, ведется ли игра ради денег, или… или ради чего-либо еще. — Он на секунду задумался. — Ну а если такая записка и вправду существует, вы будете хорошим заложником. Узнав, что вы в плену, многие придут в восторг, но у вас ведь есть и союзники; вместе с работниками вашей компании они сделают все возможное. Так что, мастер, капитан и все находящиеся на борту вашего корабля — примите искреннейшие мои извинения. Мы постараемся по возможности скрасить ваше заточение.

— Wat drommel! — От возмущенного вопля ван Рийна вздрогнули переборки. — Он возьмет нас в плен! Это какую же надо иметь наглость?

— Мы вас задерживаем. И не делайте попыток уйти — тогда нам придется открыть огонь.

— А не слишком ли вы размахнулись? Наглость, она до добра не доводит.

— Подумайте сами, мастер. Мы приняли излучение вашего гипердрайва и приготовились заранее. Вам не проскользнуть мимо нас в открытый космос — положение и скорости наших кораблей дают полную гарантию, что один из них обязательно вас перехватит, вступит в бой, а тем временем подойдут и остальные два. — Ван Рийн неохотно кивнул. — Конечно, — продолжал Нади, — можно уйти в сторону звезды — судя по всему, вы умеете использовать гипердрайв при больших полях, чем это обычно делается. Но даже вам не удастся развить в этом направлении большую псевдоскорость — неизбежны разрушения. Мы же пойдем кружным путем — но значительно быстрее, а потому обязательно вас обгоним. Мы рассчитаем конус, в котором должны будут лежать возможные направления вашего выхода в пространство, и снова выстроим заслон, мимо которого вы не пройдете.

— Вам что, и вправду так уж не терпится угостить нас своим домашним пивом?

— Умоляю вас, мастер, сдайтесь без сопротивления. Обращаться с вами будут — по возможности — хорошо, я обещаю вам возмещение убытков, а когда вы будете с нами, попытаюсь объяснить, почему у «Суперметаллов» не было иного выхода.

— Хирхарук, — вздохнул ван Рийн, — поговори-ка ты с этим недоумком, может, у тебя лучше получится. — Возмущенно топоча, он вышел из поля зрения камеры. Капитан взглянул на него с сомнением, однако продолжил ни к чему не приводящий спор с воданитом. Ван Рийн склонился над внучкой. — Ну и как тут дела? — Шепот его звучал не громче пятибалльного ветра.

Койя указала на экран. Все вычисления были вполне обычного для нее типа, а их результаты представлялись в понятном для любого космического капитана виде диаграмм и уравнений эквипотенциальных поверхностей. Бегло просмотрев материалы, ван Рийн кивнул:

— Для начала хватит, — решил он. — Остальное прикинешь по пути.

— Как это — по пути? — испуганно повернулась Койя. — Мы же в западне!

— Это он так считает. А вот я заранее сообразил, что тот, кто сидит на этом сундуке с сокровищами, обязательно поставит охрану, и сторожить будут — что бы я там ни сказал коммодору — не недоумки, а ребята ушлые и хорошо обученные. Вполне способные усадить нас в ту хитрую задницу, в которой мы сейчас сидим. Эрго, я заготовил на такой случай болт с левой резьбой. Но это, — посерьезнел ван Рийн, — было задумано исключительно на случай, если совсем уже припрет. Все может повернуться не так, и тогда «мы на том свете». Только лучше уж на том свете, чем в самой очаровательнейшей из тюрем, nie? — (А она так и не могла ничего сказать про Дэвида.) — Говорил же я, что прогулка может оказаться опасной. — Огромная и как перышко легкая рука погладила девушку по голове. — Простите меня, Беатрис и Рамона.

Так звали маму и бабушку Койи.

Ван Рийн резко отвернулся, подошел к так и продолжавшему испытывать долготерпение Нади своей ифрианской гордостью Хирхаруку и что-то сказал — на планха и с пулеметной скоростью. Капитан не раздумывая кивнул, и тут Койя поняла, почему ее дедушка зафрахтовал корабль именно на этой планете. Хирхарук вернулся к беседе с воданитом, а ван Рийн встал к главному пульту и принял управление «Джайяном».

На предельном ускорении корабль рванулся к звезде.

Эту часть пути Койя запомнила плохо. Сперва в их сторону полетели ядерные ракеты, и она увидела вспышки разрывов и подумала, что это — смерть. Однако ван Рийн и Хирхарук выбрали такое направление движения, что за час полета на гравитационных двигателях ни один снаряд не смог набрать относительную скорость, достаточную, чтобы прорвать оборонительный огонь ифрианцев — вот откуда были эти вспышки.

Затем появилась хоть и рискованная, но возможность перейти на гипер. Делать это приходилось медленнее, чем в межзвездной пустоте, однако уже через час остывающий карлик оказался совсем рядом, гравитация возросла и пришлось вернуться в нормальное пространство.

И вот здесь, вместо того чтобы обходить звезду по широкой дуге, корабль пошел прямо на нее, и снова — на предельном ускорении.

Койя была слишком занята работой, чтобы замечать происходящее вокруг. Она производила расчеты, давала рекомендации, временами — когда компенсирующие поля уже не справлялись с огромными ускорениями — бессильно висела на привязных ремнях. Она видела, как разрастается изображение звезды, как оно заполняет весь экран. Она слышала, как стонут под невыносимым напряжением ребра корабля, и всем телом ощущала их мучительную дрожь, она видела, как растут показания счетчиков радиации, и понимала, как близко та грань, за которой никакая медицина не справится с полученной дозой. Она слышала рявканье ван Рийна, флейтовый голос Хирхарука и свист ответов на отдаваемые ими команды, и громкое хлопанье крыльев — неизменно торжествующее, хотя «Джайян» все еще находился в зубах смерти. Но по большей части она просто работала как заведенная, ничего не видя и не слыша.

И так продолжалось много часов, показавшихся годами.

Спасла их только предварительная подготовка — ван Рийн приказал заранее просчитать подобную ситуацию, и результаты этих расчетов хранились в банке данных компьютера; задача Койи сводилась к тому, чтобы вводить числа и функции, соответствовавшие реальному положению вещей, и получать ответы, в соответствии с которыми старый торговец и капитан направляли корабль. Работа захватила ее полностью, вытеснив и страх, и даже мысли о Дэвиде.

Ошеломленный Нади смотрел, как верная, казалось, добыча исчезает с экранов. Сперва он преследовал беглецов на гипердрайве — в пределах разумного риска, — а затем — на гравитационных двигателях. Он подошел к звезде значительно ближе, чем следовало бы, но не имел возможности швырнуть свой корабль еще глубже, по сумасшедшей гиперболе. За все годы пребывания здесь ни ему, ни его товарищам даже в голову не приходило, что кто-нибудь рискнет приблизиться к вращающимся останкам солнца, сиявшего когда-то ярче целой Галактики. Поэтому никто никогда не исследовал такую ситуацию, а чтобы рассчитать ее сейчас, потребовался бы огромный, неподъемный для корабля компьютер и несколько дней времени.

И дело было не в радиации — совсем нетрудно прикинуть, насколько близко может подойти к светилу команда, прикрытая данным количеством защитной брони. Но масса полудюжины солнц, спрессованная в объеме Земли, имеет ошеломляющей силы гравитационное поле, в искривленном этим полем пространстве все законы природы приобретают странный, непривычный характер. Более того, карликовая звезда с фантастической скоростью вращается, порождая релятивистские силы, для описания которых необходимо точно знать все параметры. А еще пульсации типа, наблюдаемого обычно только в пределах атомного ядра, а здесь приобретающие масштаб в миллионы километров…

После того как ифрианский корабль окунулся в эти призрачные, смертельно опасные глубины, Нади утратил всякое представление о дальнейшем ходе событий. Он не мог предугадать, где беглецы вынырнут, где они снова станут доступны наблюдению — и не мог, соответственно, спланировать перехват.

Оставалось лишь надеяться, что они вообще не вынырнут. Корабль, отважившийся на такой маневр — и не в орбитальном к тому же движении, а с работающими двигателями, — не будет разорван в клочья, не упадет на раскаленную поверхность звезды только в случае, если пилот и его компьютеры точно знают, что нужно делать.

Или почти точно. Маневр действительно был до сумасшествия рискованный. Оторвавшись наконец от своего терминала, Койя увидела, как крепко вцепившийся руками в насест Хирхарук торжествующе плещет крыльями и что-то кричит, а ван Рийн молитвенно опустился на колени. Затем был еще метеоритный поток (так ей показалось), сбивший — ударами по защитному полю — их с траектории, и тогда старый торговец яростно потряс в воздухе кулаком, начал было очередное умопомрачительное ругательство, но посмотрел на нее и смолк. Еще позднее, когда произошла очередная неприятность — какое-то непонятное взаимодействие с плазменным облаком, — он подошел к Койе, наклонился и поцеловал ее в лоб.

Они преодолели и рифы, и водовороты, вышли в открытый космос, включили гипердрайв и легли на обратный курс.

Случайности случаются, без них жизнь была бы скучной и даже странной.

«Через пень-колоду», направлявшийся по записке Койи к экамиру, обнаружил «Джайяна», связался с ним, уравнял скорости и пришвартовался. Ван Рийн пригласил вольных торговцев к себе на борт.

После счастливо окончившегося свидания со смертью прошло еще менее суток, да к тому же ифрианцы вообще не любят шумных встреч, так что команда продолжала отдыхать — только Хирхарук счел себя обязанным поприветствовать гостей от имени своего чота. Разбуженная дедушкой Койя проглотила стимулирующую таблетку, оделась и поспешила в зал для полетов, единственное место на корабле, где мог — с относительными удобствами — поместиться Адзель. В этом гулком, полутемном помещении она обняла — насколько хватило рук — дракона, затем Чи Лан, а затем поцеловала Дэвида Фолкейна, заплакала и поцеловала его снова, и не могла уже оторваться.

— Кхе-кхе, — прокашлялся ван Рийн, привлекая к себе внимание. — А к тому же кхо-кхо. Я тут сижу и сижу себе на корме, корму свою до мозолей просиживаю, жду — не дождусь, пока хоть кто-нибудь продрыхнется наконец и отметит со мной это дело, а тут вдруг оказывается, что заявилась ваша мушкетерская троица, и в результате я же сам и должен все таскать. — Торговец указал на собственноручно им накрытый стол, на бутылки и рюмки, блюда хлеба, сыра, колбасы, икры, локса и канубы, посреди которых красовалась ваза с неведомо откуда взявшимися цветами. Звучала негромкая музыка, в соответствии со вкусами хозяина торжества — Моцарт.

— Так вот, по свидетельству поэтов, любовь превозмогает время, чего не скажешь про хорошую пищу, так что расставим эти удовольствия в правильном порядке, nie?

При обычных обстоятельствах Фолкейн бы расхохотался, опрокинул первую заиндевевшую стопку аквавита, за чем последовали бы стакан пива и предложение Койе — попробовать, можно ли танцевать под такую музыку. Но сейчас она почувствовала, как напряглись державшие ее за руку пальцы и услышала такой же напряженный голос:

— Сэр, не могли бы вы сперва сообщить мне, что с вами произошло?

Ван Рийн занялся сигарой. Койя умоляюще взглянула на Адзеля, погладила мех пристроившейся в кресле Чи Лан — и не нашла в себе сил говорить. Ситуацию обрисовал — в нескольких коротких фразах — Хирхарук.

— А-а-а, — ошеломленно выдохнул Фолкейн. — Господи Боже, Койя, так они загнали вас чуть не в самый этот адский котел… — Он отпустил руку девушки и крепко, словно пытаясь защитить, обнял ее за талию.

— Ну, — несколько виновато пробурчал ван Рийн, — я же не хотел, чтобы она летела, моя нежная ласточка, ja, нежная, как закаленная сталь…

Койе показалось, словно Фолкейн заслоняет ее собой, обычным жестом мужчины, заслоняющего женщину от грозящей опасности.

— Сэр, — сказал он ровным, без всякого выражения голосом, — это я знаю или, во всяком случае, могу предположить. И готов обсудить с вами эту тему позднее. Сейчас же я очень прошу вас сказать, как вы намерены поступить в отношении консорциума «Суперметаллы».

Раскуривший наконец сигару ван Рийн задумчиво покрутил усы.

— Ты пойми, — сказал он, — меня ничуть не колышет, что они ведут свое дело втихаря. Но кой черт, они же хотели засадить меня в камеру или превратить в ошметки сала, которые пошли бы на строительство следующего поколения планет. И Койю тоже, ты, Дэви, не забывай про Койю. Правда, она скорее всего сделала бы эти планеты еще прекраснее. Так вот за это они заплатят.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего такого особенного… долю. А к тому же — вполне скромную. Ну, скажем, десять процентов валовой выручки. Обожженное сотнями солнц лицо Фолкейна нахмурилось.

— Сэр, вам не нужны деньги. Вы уже и забыли, когда в них нуждались. Для вас они просто фишки в игре, возможно — единственной интересующей вас игре. А вот эти, оставшиеся за кормой вашего корабля — они не играют.

— А чем же тогда они, позволительно спросить, занимаются? И тут — совершенно неожиданно — заговорил Хирхарук:

— Вы знаете чем, мастер. Они стремятся получить то, что позволит их народам летать. В конце, — высоко вскинул он голову, — Всевышний Охотник поражает каждую свою тварь и все, что она создала. Я вижу, что на вашу жизненную тропу уже пала его тень. Так пусть новое родится в мире.

Чувствовалось, что ифрианцу хочется раскинуть свои золотые крылья, однако для этого ему пришлось бы встать на руки.

— Гунунг Туан, тебе же только и нужно сделать, что ничего не делать. — Рука Фолкейна, лежавшая на талии Койи, придала ей смелости.

— Не рассказывай никому и ничего. Ты победил, а теперь скажи им, что тебе этого достаточно, что ты — тоже им друг.

Она часто видела, как дедушка багровеет, но вот побледневший от ярости ван Рийн — это было совершенно новое зрелище.

— Ja! Ja! — заорал он. — Друг! Такой хороший, такой добренький, ну, может, чуть близорукий… А кто нарушил свою присягу верности — и это, когда я относился к нему как к сыну? Кто нарушил это родство?

«Он подозревал, — с ужасом поняла Койя, — но не признавался в этом даже самому себе — до этой минуты, когда я практически прямо сказала правду».

Чи Лан выгнула спину. И прежде не двигавшийся Адзель замер как каменный. Фолкейн забыл про Койю — она отчетливо это чувствовала — и глядел своему боссу прямо в глаза.

— Вы хотите услышать ответ? — Каждое слово торговца звучало как удар молота. — Думаю, лучше всего нам будет похоронить прошлое.

Целую минуту все молчали. Фолкейн словно вспомнил, что рядом с ним Койя, ван Рийн смотрел на них, а с него самого не сводили глаз Адзель, Чи и небесный охотник Хирхарук.

— Хоккей. — Голос ван Рийна почти не был слышен. — Я не буду разевать варежку. Никогда. А теперь можем мы наконец сесть и отметить встречу? — Он начал наполнять рюмки, и Койя увидела, что дедушка действительно очень старый.