Птица Маук

Глава четвертая ПОИСКИ МАУК

С полночи, то есть с середины зимы, Горюнов был уже на ногах. Неизвестно, что подняло его с одра болезни: целебные ли отвары Иерхо, или вдруг овладевший им азарт ученого-исследователя. Слишком много тайн было вокруг, чтобы оставаться в бездействии.

Почему на острове было тепло? Почему весна, по рассказам онкилонов, наступала тут значительно раньше, чем это было южнее, на материке? Почему здесь леса, тогда как в прибрежной тундре можно найти один лишь мох? Почему в этом удивительном мирке наряду с другими животными уцелел мамонт?

Что такое, наконец, эта Маук?

Странный культ ее пронизывал всю жизнь онкилонов. Зловещая Птица, распластав крылья, как бы незримо парила над островом.

Многое в культе окружалось особой, ритуальной таинственностью и было доступно только Рау и старейшинам, оставаясь под запретом для остальных членов племени.

Сам Нерхо, обычно словоохотливый и доброжелательно настроенный, на все расспросы о Маук отделывался угрюмыми обиняками.

Быть может, поэтому у Горюнова зародилась мысль, что, разгадав тайну Маук, он получит ключ ко всем остальным тайнам острова и сможет правильно ориентироваться в происходящем.

Он терпеливо соединял воедино разрозненные сведения о Маук.

Известно было, что злое влияние Маук преследовало онкилонов еще до их прихода на остров. Затем она отыскала и догнала их здесь.

Что могло это значить?

Горюнов долго размышлял над подслушанной как-то фразой: «Догнала в сопровождении мертвых». Но смысл этих слов продолжал оставаться темным.

Он помнил, что легендарная гигантская птица встречается также в фольклоре якутов, остяков и тунгусов. Есть ли тут какая-нибудь связь?

Общий ли это миф, или Маук онкилонов стоит особняком в мифологии народов Крайнего Севера?

Чтобы попытаться разъяснить это, Горюнов отправился в свою первую после болезни подземную экспедицию. То, что осталось недосказанным в песне и рассказах.

Нерхо, не доскажут ли, не объяснят ли рисунки на стенах?

Пещера, в «устье» которой располагались на зиму онкилоны, проникала далеко в глубь горы. Это был настоящий лабиринт со множеством переходов, тупиков и сводчатых зал. Один каменный коридор, примыкавший к жилым помещениям, представлял собой нечто вроде первобытной картинной галереи. Все стены в нем были испещрены рисунками, воспроизводившими различные моменты охоты и рыбной ловли.

Еще пробуя ходить, Горюнов забредал сюда. Он с интересом наблюдал за тем, как при свете плошек празднично принаряженные художники, в ожерельях из звериных зубов и раковин, устроившись на высоких подставках, расписывают стены и своды пещеры. В руках у них каменные палитры и костяные флакончики с порошком красной охры. Работая, они сохраняю? благоговейное молчание.

Это первобытная иконопись. Почти все изображения зверей помечены крестом, углом или крышевидными значками, что определяет магический характер фресок. Это картины будущей удачной охоты, — иначе говоря, ворожба углем и красками, обрядовая живопись.

Ведь в первобытном мире, — Горюнов помнил об этом, — искусство должно было предварять, опережать жизнь. Онкилоны желали, чтобы с настоящими животными произошло во время охоты то же, что с их изображениями на стенах пещер.

Но среди убегающих мамонтов, оленей с закинутыми назад рогами, горбатых кабанов с торчащими в спине дротиками Горюнов не видел ничего похожего на птицу.

Однажды, когда все спали, он поднялся, перешагнул через лежащего рядом Нерхо и, взяв в руки горящий факел, отправился на поиски Маук.

Взяв в руки горящий факел, отправился на поиски Маук.

…Шаги его гулко отдаются под сводами. Немеет рука, потому что приходится все время высоко поднимать факел. Жуткие косматые лики глядят на него со стен. Некоторые животные исполнены с такой экспрессией, с такой убедительной силой, что кажется: вот-вот сорвутся с места, застучат, забьют копытами, понесутся вперед, увлекая за собой Горюнова. То же, наверное, должен чувствовать человек, попавший в середину стада разъяренных быков.

Маук на стенах нет.

И вдруг, почти отчаявшись, Горюнов заметил под сводами край черного крыла.

Сначала ему показалось, что это летучая мышь. Он присмотрелся.

Это, видимо, очень давнее, неподновлявшееся изображение, так как в отдельных местах краска сошла. Встав на цыпочки, Горюнов при-светил себе факелом. Можно различить когти, держащие не то змей, не то ветки. Хотя нет, это скорее молнии. Да, совершенно точно, пучок молний. Над сохранившимся крылом — какой-то странный нарост.

Пройдя еще несколько шагов, Горюнов увидел второе, потом третье изображение птицы, несомненно, более позднего происхождения. Изменилась манера письма. Первое изображение было натуралистическим, детали были старательно отделаны. Горюнов готов был биться об заклад, что художник рисовал с натуры, имея перед глазами оригинал или, в худшем случае, срисовывая по памяти. Последующие изображения, к сожалению, делались постепенно все более и более схематическими, как, впрочем, и все остальные фрески. Таково было закономерное развитие первобытной живописи, переход к условным значкам, буквам.

Теперь Маук воспроизводилась на стене всего двумя-тремя беглыми мазками — черный контур птицы, один абрис крыла. Очевидно, священный ужас охватывал онкилонов даже перед условным знаком Маук.

Но для исследователя, конечно, этого было мало.

Перенося свой дымящийся факел от одной стены к другой и приглядываясь к рисункам, Горюнов прошел весь коридор из конца в конец. Дальше ход был завален камнями.

Вот и все результаты подземной экспедиции. Немного!

Однако, вернувшись в жилую пещеру и размышляя о виденном, Горюнов вспомнил важную подробность: крышевидных магических значков на птице не было. Стало быть, островитяне никогда не охотились на нее и не собирались охотиться. Наоборот, на одном рисунке человечки с копьями убегали от нее.

Да полно, была ли в действительности такая птица?

Между тем в предании называли трех онкилонов, которые видели ее, прежде чем она превратилась в камень. Двое тут же умерли, ослепленные исходившим от нее страшный блеском. Третий уцелел, но жил недолго, потому что нельзя безнаказанно видеть Маук. Не был ли этот смельчак тем давно умершим художником, который нарисовал на стене пещеры первое изображение птицы?