Планета Тивит

3

Харьков 2019

Благополучно сбагрив на попечение Эльвиры Олеговны Мишку с Дарьей, мы отправились по указанному адресу на новоселье Красовской. Журналистка «Вечернего Харькова» не соврала – это был действительно центр. Улица искусства была недалеко от Пушкинской в Киевском районе городе, расположенная немного вдали от шумных улиц Первой столицы Украины, где постоянно кипела не только дневная, но и ночная жизнь. Дома старой сталинской постройки поражали своими толстыми стенами и массивными фасадами в стиле ампир, уютные дворики, где еще остались коренные харьковчане с их только им присущими словечками, старыми «москвичами» у подъездов и входными дверьми, обитыми потертым коричневым дерматином, многолетней лепниной и узкими окнами, напоминающими башенные бойницы.

Такси подвезло нас прямо к подъезду, где возле входа нас уже встречала определенно похорошевшая подруга. Со временем она отрастила длинные до плеч волосы, материнство слегка округлило ее формы, придав еще больше женственности, и теперь в ней я уже с трудом мог узнать безбашенную и неугомонную журналистку, ныряющую за мной, словно в омут в очередное приключение. Она стала больше похоже на хранительницу очага, на мать, а не девочку-подростка, с которой я когда-то познакомился, вернувшись из-за Зазеркалья. Нет! Она не стала безобразней, Боже упаси, просто стала другой. И не сказать, что эта ее перемена не пошла ей на пользу.

С ее мужем, пусть и гражданским, мы были знакомы заочно. Друг другу не представлены толком, да и виделись мельком раза три. Максим работал в милиции, с легкой руки нашего правительства, переименованной в полицию. Имел небольшие залысины и внимательный, настороженный по-волчьи взгляд. Ростом примерно с меня, крепко сложен, но без заметного пуза, которое в нашем возрасте появляется независимо от здорового образа жизни и тренировок.

– Ну наконец-то! – бросилась обниматься Янка прямо с порога. – Я уж думала, что вы никогда к нам не выберетесь!

– И когда вы успели переехать? – изумилась Светлана, разглядывая дом со стороны. – Главное, молчала до последнего…Конспираторша! И нам ничего не сказала!

– Максим попросил, пока сделка не состоится никому не говорить…– покраснела слегка Яна, влюбленными глазами поглядывая на невозмутимо стоящего рядом отца своего ребенка. – Кстати, вы толком так и не представлены друг другу! Максик, это тот самый Дворкин. Да, именно он! Наш самый любимый и известный писатель, а эта красавица – его жена Светлана. Мы дружим уже…Сколько же времени прошло…

– Боюсь, что много! Да и о наших приключениях лучше рассказывать под уютной крышей, чем посреди такого ненастья…

Погода, действительно, испортилась. Резко подул пронизывающий ветер, подбрасывая вверх прелые прошлогодние листья. С неба посыпался то ли дождь, то ли снег…В общем какая-то крупа малопонятная, но очень неприятная. Я зябко поежился, приметив, что и моя любимая жена тоже стала переступать с ноги на ногу, замерзая в своем новом платье, купленном по случаю новоселья.

– Ох, конечно же! – хлопнула себя по лбу Янка. – Чего это мы на улице стоим-то? Пойдемте…Светик, я там немного «мартини» припасла…

В понимании Красовской раньше, до беременности «немного» означало, что еще раза три мы пойдем в ближайший супермаркет за добавкой. Со вздохом мы последовали следом за хозяевами, искренне надеясь, что с рождением ребенка Красовская остепенилась…

В подъезде знакомо пахло чем-то старым, пыльным, словно самой историей дышали стены, покрытые зеленой краской. Советские деревянные перила сохранились прекрасно. Тут не было никаких диковатых надписей на стенах, вроде «Машу любит Петя» или «Таня б…дь». Тут все было прилично, солидно, и я даже оглянулся, нет ли консьержа в каморке у входа в подъезд. Пусто…Все-таки это был не тот дом, где жили новоиспеченные богачи, поднявшие себе неплохое состояние перепродажей турецких тряпок на Барбашова, и которым обязательно необходимо было выпендриться. Хотя с годами Харьков в этом смысле, стал лучше и чище. То ли те, кто сорвал в лихие времена куш остепенились и повзрослели, то ли последний финансовый кризис выбил их лидеров гонки благосостояний, вернув с небес на землю.

Мы поднялись на третий этаж. Последний…Все правильно, такие дома строились не для того, чтобы шарахаться от каждого порыва ветра, где-нибудь на двенадцатом этаже «свечки». Здесь все было солидно, по-сталински, по-купечески. Дверь Красовская уже поставила новую. Теперь они блистали в неясном полумраке плохо освещенного лестничного пролета свежим металлом.

– Я Матвея оставила маме, чтобы хорошо провести новоселье. Так что…

Нет, не изменилась! С горечью подумал я. Все такая же взбалмошная и явно настроена напиться…Мы со Светкой переглянулись. Жена печально кивнула, мысленно со мной соглашаясь, что, если Янка себе вбила себе что-то в голову, значит от запланированного не отступит ни на шаг, а значит ночевать нам придется здесь, на улице Искусств.

В кухне, примерно четыре на четыре, уже был накрыт праздничный стол на четыре персоны. Затейливые салаты были явно куплены в ближайшей домашней кухне, сама журналистка готовила плохо и до встречи с Максимом в основном питалась дома свежее сваренным кофе. Мне пришлось когда-то у нее ночевать, и я в полной мере испытал ее гостеприимство. Расселись.

– За встречу! – предложила Яна, а Максим, мгновенно среагировав, тут же разлили по фужерам положенное спиртное. Дамам «мартини», а нам по сто коньяку. Было приятно, что Красовская мои вкусы не забыла, и на столе красовался пятилетний «Арарат».

– А как получилось, что вы купили это квартиру? – спросила Света, когда мы уже набили желудки до отказа, опрокинули еще по одной. Стало теплее и немного посвободнее. Что ни говори, но при муже Красовской я чувствовал себя еще немного скованно. И дело было не в том, что Макс был полицейским. Просто этот внимательный испытывающий взгляд мне очень напоминал Инквизицию, с которой я с некоторых пор, если не в ссоре. То явно не дружу.

– Максиму предложил кто-то с работы посмотреть… Мол, раньше тут был офис. Отличные семь комнат, неплохой ремонт. Вам тут с малышом места хватит за глаза, – затараторила Янка, – и правда, тут можно в футбол играть, не только троим потеряться. Мы приехали, осмотрели. Как раз в это время выносили мебель, стулья, столы, оргтехнику. Мне удалось переговорить с главным менеджером бывшей владелицы этой компании. Она занималась продажей и экспортом компьютеров из Сингапура. Мы мило поболтали. Я уточнила, почему они съезжают… Мария мне объяснила, что компания расширяется, идет набор сотрудников. Необходимо место под склад аппаратуры, часто товар привозят ночью, а тут соседи такие, что моментально жалуются в полицию.

Они с мужем переглянулись, но смысла их взгляда я так и не понимал. Только появилось какое-то предчувствие чего-то нехорошего, словно впереди меня ждали какие-то неприятности. Я поморщился, неожиданно для себя почувствовав себя лишним на этом празднике жизни. Заболела голова, а виски сразу отяжелели. Светка заметила, как я побледнела. Под столом взяла мою руку в свою ладонь и крепко сжала, выразительно на меня посмотрев:

– А курить у вас здесь где-нибудь можно? – с натянутой улыбкой спросил я. Мне очень срочно нужно было на воздух. Не хватало еще сознание потерять на встрече с малознакомым человеком.

– Конечно, Дворкин! Куда же тебя деть с этой вредной привычкой, – рассмеялась Красовская. Уж она-то точно догадывалась, что мой бледный вид – это неспроста. – Тут два замечательных балкона. На какой желаете отправиться?

– На любой…– выдохнул я, шаря по карманам в поисках сигарет. Мой желтый «Кэмел» нашелся почти сразу, только зажигалка осталась в куртке.

– А спички?

– Сейчас принесу…

Я вышел в коридор, напоследок услышав, что моя жена развлекает хмурого милиционера, как может, расспрашивая про особенности его профессии. В коридоре с Янкой мы были одни.

– Саша, ты чего? – озадаченно уточнила Янка, набрасывая на плечи ярко-красный пуховик, собираясь сопровождать меня на балкон– Если это из-за Максима, то не обращай внимание. Он всегда у меня такой бука. Весь из себя серьезный, словно президент Гондураса. Это профессия его накладывает отпечаток…Преступники, наркотики, убийства…

– Дело не в этом…– я оглянулся по сторонам, словно стены сдавливали мою голову металлическими тисками.

– А в чем? – тот же самый настороженный взгляд у подруги, который я мог узнать из тысячи. Черт возьми, она что-то знала! Знала или подозревала! Как и ее разлюбезный муженек…То-то он такой серьезный, словно приехал на съезд компартии Северной Кореи. Что-то здесь не так, для этого они меня и позвали, а инициатором всего, конечно же, была она. Да, да, именно Янка, с таким милым и непосредственным видом улыбающаяся мне слегка натянуто, но вполне радостно.

– Что с квартирой? – шепотом спросил я грозным голосом, оглядываясь в сторону кухни, где шла неспешная беседа о политике и нашем политическом курсе, который больше напоминал блуждание ежика в тумане из мультика.

– А что с квартирой? – невинно пожала плечами Красовская, сделав вид ангелочка, которому неожиданно объявили о свержении из рая.

– Ну-ка пошли, подруга дней моих суровых…– я вытолкал ее почти взашей на балкон, не забыв прихватить зажигалку. Щелкнул ее, закурил, чувствуя, как отпускает виски. Боль уходи, Ия хотя бы могу безболезненно двигать глазами. – Рассказывай…

– Да чего ты на меня напал, Дворкин! Все с квартирой нормально. Мы просто с Максимом решили посидеть, поговорить…

– Красовская…

– А что ты почувствовал? – нетерпеливо спросила Яна.

– Ну, ты…

– Брось, Саш, ты же что-то ощутил? Тебе же досталась сила от Агриды, да заберут черти ее душу! Расскажи, не будь жлобом…

– Красовская, давай-ка сначала, дорогая моя, ты…Жалуйся, зачем вы нас позвали…– скрестил я выжидательно руки на груди, в упор рассматривая свою явно смутившуюся подругу.

– В общем, смотри сам…– Яна вздохнула и отвернулась от меня к балконной двери. Возле нее, у самого краешка стены был уже надорван слегка плинтус. Из-под края белой пластмассы виднелась срезанная обоина, наспех приклеенная обратно.

– Ну что там? – нетерпеливо поинтересовался я.

Моя подруга немного поколдовала над стенкой, и я отодвинула в сторону обои. Под довольно толстым слоем клея виднелись какие-то малопонятные надписи, сделанные белой краской на красной стене. Я немного наклонился, чувствуя, как боль в голове вернулась снова.

– Век. Вак…Счастье мое…Дальше неразборчиво…Мама…Олег…Что это за бред? – нахмурился я.

– Это действительно бред, Дворкин! Настоящий бред реального шизофреника…– вздохнула Яна. – Эта квартира в девяностых годах принадлежала известному в Харькове Олегу Митусову. Он занимался торговлей, был директором магазина, писал докторскую диссертацию, но во время поездки на комиссию по защите работы, забыл ее в троллейбусе. Сошел с ума и стал расписывать стены белой краской. Вскоре его забрали в дурку, здесь жила его мать, а там он благополучно скончался от туберкулеза. После смерти матери Олега, квартиру выкупила эта фирма с компьютерами из Сингапура, сделала шикарный ремонт, но почему-то съехала, сбагрив квартирку нам за бесценок…

– А почему ты решила, что сказки о расширении, необходимости складов неправда? – прищурился я, проведя рукой по открывшейся мне надписи под обоями. От белых букв исходило непонятное мне тепло. Они, несомненно, были наполнены какой-то энергетикой, но я больше склонялся не к магии, а просто к следу от не совсем здоровой души.

– Я нашла кое-что…– Красовская задрожала всем, инстинктивно кутаясь в теплый, наброшенный на плечи пуховичок. Развернулась в сторону от меня, покопалась где-то в самом дальнем углу балкона, заваленном хламом, и достала оттуда старую потертую общую тетрадь. Точно такая же была у меня когда-то в далеком детстве, и я написал в ней свой первый рассказ.

– Что это? – кивнул я на нее. Руки Янки подрагивали. Она с трудом могла владеть собой.

– Дворкин, дай сигарету? – попросила она, протягивая ладонь.

– Неужели, все так ужасно? – ухмыльнулся я. Да мне было плохо, да я чувствовал след чужой магии, но он был старым, окостеневшим, словно какое-то ископаемое. К таким следам прислушиваться, с ума точно сойдешь. Ведь магией и загадочными происшествиями пропитан буквально весь Харьков.

– Сигарету…

Я достал из пачки никотиновую смерть и протянул Янке. Она с наслаждением затянулась, немного унимая дрожь.

– А малышу это не повредит, – кивнул я на ароматно струящийся дымок.

– Кормить грудью я бросила почти сразу. Нынче, это не модно, говорят сиськи обвисают, – натянуто улыбнулась она, – а Максик уж потерпит. Тем более сам попросил пригласить тебя, чтобы все до конца выяснить.

– Выяснить что? – напрягся я, закуривая следом еще одну.

– А ты почитай, Дворкин, – подала она мне потертую тетрадь, – почитай и все поймешь…