ПиДЗа

Я не уверен, что человеческая раса

проживёт ещё хотя бы тысячу лет,

если не найдёт возможности вырваться в космос.

Существует множество сценариев того,

как может погибнуть всё живое на маленькой планете.

Но я оптимист.

Мы точно достигнем звёзд.

Стивен Хокинг (1942-2018) – английский физик-теоретик,

космолог и астрофизик, писатель.

ПиДзанская башня

Когда я принял решение писсать, за окном пацанировал январь. МОРОЗ КРЕПЧАЛ, потому тепло-смрадо-любивые, венерично-кожные МУРАШКИ, словно бомжи на теплотрассе, расселись, литературными штампами на горячих страницах моей новоиспеченной рукописи.

Тогда я еще не понимал, что подцепил неизбежный патоген «начинающего писателя». Впоследствии во время лечения я как мог выводил приторную заразу из текста. Я обращался к народно-ютубной медицине, листал истории болезней и исцеления «великих», мазался чудодейственной мазью «редактор», но все тщетно. Штампы прятались за углами абзацев, словно опытные эксгибиционисты, поджидали меня в темных подворотнях предложений. Они без стеснения распахивали свои плащи, ослепляя мои кровоточащие глаза МИРИАДАМИ БЕЗУДЕРЖНЫХ ИСКР, и единственный способ унять их пошлый пожар, был только такой: переписсать заново всю историю.

И вот, когда уже палец-палач угрожающе занес топор ногтя над клавишей delete, хитро-ленивый мозг кинул спасительную для рукописи фразу: «нельзя рубить стоячий хер», – сказал он мне голосом Елизаровского Гапона.

Повременив с казнью, я таки принял компромисс лени, дав почитать некоторые главы своим друзьям. Их предвзятое мнение добавило потенции написанной мной истории, и вот окрыленный лестью я все же решил: «пусть стоит!»

На память. В назидание себе. По ступеням собственной ПиДзанской башни.

Камбала

Когда-то давно, примерно шесть сотен миллионов лет назад, жизнь вышла из воды на… Стоп. Как-то скучно. Лучше так: шестьсот шестьдесят шесть миллионов лет назад (все равно точно никто не знает), вероятно, не самая умная рыбина выползла на сушу. Ног у нее, конечно же, не было, но она сумела их отрастить. Сегодня потомки той рыбины летают на Луну и в ближайшем будущем собираются отправиться на Марс (я надеюсь Маск не подведет). Но может случиться и такое, что не самый мудрый карась в припадке своей карасьей ярости нажмет красную кнопку, и мы все вернемся в океан. А хотелось бы к Марсу… Ладно, это уже другая тема.

Так что такого было в той рыбине? Что заставило ее покинуть привычную среду обитания? Акулы-кредиторы? Бывшая креветка? Тупой начальник осьминог? Черепашья любовь?

Зайду издалека. Когда я сел за эту книжку… Нет. Пока я не сел за эту книжонку, я знал в чем смысл жизни. Да, знал. Я мог с любым спорить часами, доказывая свою правоту, ведь что может быть в жизни важнее счастья? Мои аргументы разносили оппонентов в щепки, и я тридцать семь лет оставался непобедим. Но стоило заняться писаниной, как с каждой главой «Пидзы» верные доводы чахли, словно логика в хреновом детективе. Сначала я услышал запах. Так воняет из мусорного ведра позавчерашняя селедка. Потом увидел выпученные водянистые глаза. А потом понеслись пощечины. «Пидза» с размаху била по моему лицу холодной слизкой тушкой той самой первородной камбалы. Почему камбалы? Вы правы, это могла быть любая другая рыбина, так что для красоты картинки, можете представить себе окуня или лосося. Да кого угодно, но в моем воображении это была камбала. Короче… Вернемся к вопросу: что заставило камбалу покинуть океан? Думаю, на то есть множество причин. Сторонникам суицидальной версии скажу следующее: желай камбала свести счеты с жизнью, она бы просто всплыла кверху пузом или крутанула бы задом у пасти какой-нибудь акулы мегалодона. Но обычной смерти камбала предпочла сушу. Поразмыслив над ее поступком, мне ничего другого на ум не пришло, кроме как сказать, что это было ББЛ. Что такое ББЛ? Банальное Бабское Любопытство. Да. Тут следует задать правильный вопрос: а как случается это самое ББЛ? Ответ прост: свербит. Свербит и не дает покоя. А почему? Недоеб. Хочется, но нету. БАБА-А-Х!!! Вот оно! Момент зачатия! Великое «ХОЧЕТСЯ, НО НЕТУ». И внизу живота сразу как-то щекотно, и звенит пионерской бодростью голос зародыша: «А ГДЕ-ТО Е-Е-ЕСТЬ».

Мозг замирает. Он думает, что ему послышалось, но заинтригованный осторожно спрашивает:

– Что есть?

– Все, – самоуверенно отвечает голос.

– Все? Ты вообще кто? – недоумевает мозг.

– Я – Надюха. Привет!

– Привет…

– Спишь хорошо?

– Что?.. Ну да вроде…

– Теперь забудь, – смеется Надька.

Н-А-Д-Е-Ж-Д-А. Ага. Вот именно она взбудоражила крошечные рыбьи мозги, не давая им покоя. Надежда убедила камбалу послать на хуй океан. Заставила рыбу шевелиться, искать, стремиться и достигать. Бояться, ненавидеть и любить. Быть жестокой и милосердной. Подлой и справедливой. Черной и белой. Доброй и злой. Именно надежда вынудила камбалу отрастить руки и ноги, волосы и ногти, сиськи, уши, нос (последнее, вероятно на благо пластическим хирургам), протянуться извилинами по серому веществу (у некоторых все же преобладает корневая, рыбная структура мозга). Надежда сделала из рыбы человека, а человеков – сверхрыбами. Эх, Надежда, Надюха…

Надька – это не про спокойствие и буддизм. Надюха – это про покусанные губы, дрожащие пальцы и дергающееся веко. Но что поделать, такова камбала, такого человечество.

Конечно, вы спросите: а жить счастливо и с надеждой разве нельзя? Нет.

Всем живущим с шилом в жопе посвящается.

Вступление

Стыло. Деревья держат чернь, не подпуская к себе утреннюю серость. Он копает. Верхний слой схватился заморозками. На штык глубже земля податливая, идет легко. Пахнет орехами и прелым. Дыхание его частое, жадное. Он снимает запотевшие очки, трет, размазывая по линзам грязь. Продолжает копать. Уже глубоко. Земля сыплется обратно. Нужно бросать дальше. Силы есть. Раньше не было. Теперь есть. Лопата с глухим стуком находит твердое, скользит вбок. Под ногами чавкает. Обшивка. Он берет ее руками, тянет. Ткань хрустит, рвется. К аромату ореха примешивается хвоя и сладость. Запах разложения.

Он бьет лопатой. Так рубят корни. Доски хилые, еловые. Еще. Тесины проседают, лопаются. Нога тычет в мягкое.

– Ну, здарова, – улыбается он, – отдыхаешь? – шмыгает носом, глядя на вздутое тело. Хихикает. – Тесно тебе тут? А? – улыбка дрожит, срывается. – Те-е-е-сно, – блея, отвечает сам же, – пожалело тебе государство досточек! – Смеется. – Такие брат дела, – возясь в ногах, кряхтит он. – Ну а как ты хотел? А? Как в сказке? Гробик золотой? – Замирает, ждет ответа. Ответа нет. – Не-е-е, брат, экономия в стране. Ага. – Голос влажный, хриплый. Слова как вода, утекают, впитываются в земляные стены. – Надо терпеть. – Он хочет поднять тело. Не выходит. Узко, неповоротливо, сам себе помеха. – Н-н-м-м-м-м!!! – мычит он от натуги сквозь сжатые зубы. Все мешает. Холодные комья валятся за шиворот. Доски лезут под руки, рвут острым кожу. Он дергает их, выкидывает из ямы, режется, мечется. Бьет стену кулаком, грунт мягкий, ему не больно. Скребет землю. Стонет. Оседает. Жмурится, силясь сдержать слезы. Тоже не выходит. Утирается. Затихает.

– Знаешь, – почти шепотом говорит он, – Ласька-то это…

Он не договаривает. Молчит. Смотрит в одну точку. Покачивается. Снова отмирает.

– У нас того, долго не выходило. – улыбается, по лицу теплое разлилось. – По врачам бегали… – делается серьезным. – Витамины пил. Анализы там, туда-сюда короче… – прислушивается. (Тихо). – Не-е-е, брат! Ты че?! – отвечает он тишине, – ни-ни. – смотрит вниз. Трогает карман. – Это? – тащит из кармана бутылку. – Сейчас-то ладно, можно. Смеется. Пьет. – Будешь? – тянет он бутылку к низу. – Э-э-э, – толкает он покойника ногой, – э-э-э!

Тишина.

– Да пошел ты!

Молчит. Закуривает. Подумав, льет водку в гроб.

– Имена мы им придумали. Да, брат, двойняшки. – кашляет. – А! – радостно дергается он, – мы же это, тески с тобой! Я тоже Тоха! – Тянется жать руку. Некому. Подбирается весь. – Только по отцу Виталич, – еле слышно добавляет он, закрывает глаза и мерно кивает головой, точно соглашаясь со своими мыслями. – Че ж ты, Тоха, меня не дождался? А? – сипит он, выдыхая сигаретный дым. – Э-э-э!– снова пинает он тело. – Я ж нашел тебя! Не знал?!

В голосе звучат победные нотки. – Да, сученыш, вычислил тебя. Тока вовремя ты свалил, – цедит он с обидой сквозь зубы, подносит бутылку к губам. Бутылка пустая. Удивленно смотрит на нее. Вздыхая встает. – Ладно, я в общем не за тем пришел. – Вылезает из ямы.

Наверху уже совсем светло. Он поднимает присыпанную землей канистру. Льет из нее в яму, закрывает и тоже кидает ее в яму. Поджигает. Из-под земли валит копотью масляный дым. Деревья снова наполняются черным. Он смотрит. Он ждет. Прислушивается. Сует руку в карман. Достает телефон. На заставке Ласька. Она тоже смотрит, тоже ждет. Он плачет.

– Ласька, – шепчет он, – Ласька, – гладит он грязным пальцем экран, – Ласька…

Хлопок. Взорвалась канистра. Он вздрагивает. Озирается. Мешкает. Торопливо прячет телефон обратно. Он не хочет, чтобы она видела, ей нельзя переживать… Вдалеке воет сирена. Он спешно оглядывает ветви деревьев. В его кармане моток веревки.

***

Нет Ласьки. Нет человека отнявшего ее жизнь. Нет Антона, Ласькиного мужа. Есть только серое утро нового дня.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

Глава 1

Калининград. Лето 2022 года

Тишина. В нашем доме это роскошь. Две девчонки, одной десять, другой три года, да еще и близнецы по знаку зодиака, могут мгновенно менять настроение: то сумасшедшее гоготание, не имеющее ничего общего с милым детским смехом, то надрывный плач, переходящий в ультразвук. Поэтому редкие моменты домашнего одиночества мной ценились особенно.

Таня отвезла детей к маме, а я, пользуясь случаем, приостановил сборы, заварил крепкий зеленый чай и, уставившись в окно, предвкушал путешествие, которое лежало в кармане, зажатое между страницами паспорта, в виде двух авиабилетов на утренний рейс Калининград – Минеральные Воды.

Так случилось, что некоторое время армейской службы я провел в Приэльбрусье, обучаясь горной подготовке, и это была любовь с первого взгляда…

Горы есть состояние души, и ты либо абсолютно совпадаешь с их вибрацией, либо можешь и дальше раз в год жариться тюленем в all inclusive турецкой пятизвездочной фермы розовых свинюшек.

Таня, как и я, оказалась из числа влюбленных в белоснежные вершины, скалистые обрывы, быстрые горные речки, водопады, ледники… В общем, кто был в горах, поймет, а тем, кто не был – сочувствую, но одновременно и завидую, потому что первый раз у них впереди.

Утро. Обычно Танька заводит по три будильника, чтобы заставить себя встать на работу. Но в день вылета происходит чудо: моя жена просыпается за десять минут до жужжания фитнес-браслета. Вообще я не очень верю в эзотерику, всякие гороскопы и нумерологию, но все меняется, когда ты начинаешь жить с супругой-овном, рожденным в год лошади. Вот уж точно смесь коняшки с барашком, такой своеобразный единорог, которому нужно постоянно куда-то скакать и желательно туда, где она найдет массу приключений на свой неугомонный рог.

Таня выросла в обычной советской семье, встретившей перестройку. Ее папа – офицер ВМФ, и Танины родители, следуя военному распределению отца, в начале девяностых переехали из Белоруссии в Россию. Все детство каталась маленькая Танюшка погостить к бабушкам «на пирожки». Сначала на заднем сидении вазовской «копейки», потом неубиваемого сто двадцать третьего, а за ним и сто двадцать четвертого «мерсов» по маршруту Калининград – Солигорск и обратно. Привилась, в общем, моей жене любовь к дороге. И теперь, если Таню одолевает хандра, которая обычно усиливается осенней рутиной, чтобы на любимом личике вновь засияла довольная улыбка, мне достаточно просто пару часов покатать ее на авто. Можно без цели, по пути накормив шавермой, причем обязательно в салоне автомобиля, чтобы «волшебный» запах чесночного соуса пропитал собой всю обшивку, а утром следующего дня напомнил о себе торчащим клочком жирной бумаги из бокового кармана двери.

Торопливый завтрак; несколько раз перепроверить, отключен ли газ, вода, закрыты ли окна… паспорта… деньги… Короче, обычная суета, которая скорее помогает убить время ожидания, нежели приносит пользу.

На дорожку поерзав пятой точкой по табурету, грузимся в маленький Танькин «Пыжик». Пикап решаем оставить дома, а вот Пежо отлично залезет в любую щель бесплатной, поэтому, как правило, переполненной, парковки аэропорта.

Симпатичный «француз» средних лет, внутри напоминающий женскую сумку, в которой можно найти все, кроме того, что нужно, шустро доставляет нас к терминалу вылета. Чем меньше времени до посадки, тем сильнее проявляется вторая личность моей жены. Из огненного, уверенного человека Таня превращается в рассеянную мышку с бегающими глазами и потеющими ладошками. Думаю, она и раньше боялась летать, просто теперь страх полетов усилился материнским инстинктом. Я ее успокаиваю. Ей так не кажется. Я смеюсь, она нервно трясется. Летим.

Глава 2

Приэльбрусье, высокогорное озеро Сылтранкель

Лето 2014 года

В палатке было тепло. Он потянулся, разминая мышцы. Солнце играло бликами, просвечивая двухслойную ткань крыши. Аппетит, редкий спутник в высокогорье, приятно напоминал о себе урчанием живота.

Легкая улыбка медленно сошла с его расслабленного лица, как только он повернул голову в ее сторону. Пошарив рукой, он нащупал лыжную шапку и, брезгливо приподняв затылок девушки, натянул головной убор так, чтоб окантовка с веселой желтой надписью «Эльбрус», закрыла остекленевшие девичьи глаза. Хорошо, что он не раздел ее полностью, с остывшим телом возиться было бы неприятно. Все должно выглядеть естественно.

Конечно, если пропавшую девушку найдут в ближайшее время, то скрыть от следователей и медицинских экспертов следы насильственной смерти будет маловероятным. Но он рассчитывал на иной исход событий. Глубокое ледниковое озеро хранит гораздо больше секретов, нежели обычный труп заплутавшего туриста, сорвавшегося с тропы в холодную воду.

Прочная альпийская одежда, набитая увесистыми камнями, не порвется, даже когда вздувшееся тело будет стремиться вверх. На всякий случай, обвязав края рукавов и штанин скотчем, он попробовал сдвинуть тело ногой – поднять такую ношу было не по силам. До края уступа, что высился над озером, осталось пару метров. Подтащив труп, внимательно осмотрелся вокруг. Ни души. Еще одно усилие, и шумный всплеск разбил идеальную гладь бирюзовой поверхности.

Опустившись на дно, тело ударилось головой о камень, неестественно заломив шею. В зеркале мертвых глаз мелькнул холодный блеск. Источник света был совсем рядом. Значок эдельвейса, закрепленный на лацкане заиленного воротника, играл лучами, пробивающимися сквозь толщу воды. И если присмотреться к груде полуразложившегося тряпья, в ней все еще угадывалась строгость линий военной формы, мешковато покрывающих останки. Останки немецкого солдата, покоившегося здесь более семидесяти лет. Теперь он не одинок. Теперь их двое.

Через несколько дней группа туристов сообщит в МЧС о пустой палатке, растрепанной налетевшей непогодой. Спасатели найдут личные вещи, свяжутся с полицией, проведут поисково-спасательные работы. Но все тщетно. Горы зовут, и порой навсегда…

Глава 3

Ставропольский край, Минеральные Воды

Лето 2022 года

Глубокий вдох. Теплый сухой воздух Минеральных Вод наполнил легкие. Таня приходила в себя после долгого перелета. В это вечернее время Калининград еще наслаждается закатным солнцем, чего не скажешь о Кавказе, где светило ложится спать гораздо раньше, прячась за горными вершинами.

Громкие таксисты, завидев издалека мою черную бороду, к нам особого интереса не проявили. С первого взгляда, меня, и в правду, можно принять за местного: крупное, спортивное телосложение, высокий рост, неброская удобная одежда, кепка, легкий рюкзак, целеустремленная, быстрая, но не торопливая походка. В общем, кордон зазывал мы проскочили с легкостью.

Пару формальностей с представителем проката авто, и вот белый Нисан Алмера с зеркальным номером девятьсот девять несет нас в направлении поселка Терскол, начальной точки покорителей Эльбруса от южной стороны.

Проехали час по отличной трассе. Кольцевая развязка. Поворот направо в Баксанское ущелье. Патрульная машина с мигалками. Взмах жезла. Проверка документов. Багажник. Все ок! «Счастливого пути!»

Еще издалека, пока инспектор делал запрос по базе, я заприметил девушку в красной куртке, голосовавшую в сторону Эльбруса.

– Подвезем? – спросил у Тани.

– Давай.

Трэкинговая одежда, рюкзак, хорошая спортивная обувь. Светлые волосы убраны в аккуратный хвост, продетый сквозь кепку.

– Здравствуйте, до Верхнего Баксана подбросите? – звонким голосом спросила автостопщица.

– Конечно, садись! – ответил я в открытое окно пассажирской двери.

Положив рюкзак на сиденье, девушка села в машину. На вид – лет двадцати с небольшим. Без макияжа, без модной пластики, с яркими, живыми чертами лица. Улыбаясь, она коротко рассказала о себе. Студентка из Смоленска, самостоятельно путешествующая на каникулах. К нужному автобусу опоздала, пришлось добираться на перекладных. Трястись стоя в попутной маршрутке до кольца. Микрик поехал в Нальчик, а она дальше, в ущелье, добираться до Верхнего Баксана автостопом.

– Аня! – протянув руку Тане, представилась девушка.

– Аня, и не страшно тебе вечером тормозить попутку? – спросил я.

– А у меня все схвачено, – улыбнулась Аня, – я сфоткала ваши номера и отправила подружке. Если через пару часов не выйду на связь, вас будут искать, – толи в шутку, толи всерьез ответила она.

Короткая пауза. Переглянулись.

– Тань, все отменяется, – подмигнул я жене, – придется эту хитрую туристку все же доставить в целости и сохранности.

Пауза чуть дольше. Смех.

Девчата быстро нашли общий язык на тему гороскопов, путешествий, веры во вселенную и следования своим предназначениям. Я больше концентрировался на дороге. Густой туман окутал все вокруг, оставляя видимость не более чем на несколько метров. Закладывало уши. Мы набирали высоту.

Глава 4

Подмосковье

2012 год

Юля сладко потянулась в постели. Запах кофе и мужского парфюма витал в воздухе. «Значит Сашка уже ушел, – подумала она».

– Са-а-аш! – на всякий случай позвала Юля чуть хриплым спросонья голосом.

Тишина. Снова. Как и каждое утро. И вечер. Всегда. Юля привыкла. Выходя замуж за старшего лейтенанта федеральной службы безопасности, она знала, что так будет. Знала, что каждая новая звезда на его погонах будет отнимать его у нее все больше. Шикарная двушка в новостройке, машина, жалованье мужа, зависть подруг – все у нее было. Детей только не было… и любви… Точнее, любовь-то может и была, только Юля ее не чувствовала. Некогда Сашке было любовь свою показывать – вторая звездочка подполковника маячила на горизонте. А Юле любви хотелось.

Юля взяла с прикроватной тумбочки телефон, снимая его с подзарядки. Семь входящих сообщений. Три от него. От Дани. «Доброе утро, красотка. Скучаю. Сегодня увидимся?» – прочитала она, улыбаясь. Приятное тепло разлилось по телу, все ближе спускаясь к низу живота. «Привет! Можем пообедать вместе» – прикинув свой график, Юля отправила сообщение.

С Даниилом они познакомились в Экспоцентре, на ежегодной строительной выставке. Юля тогда презентовала на стенде свою компанию, а Даня приехал закупщиком от региональной сети ритейла. Как это часто бывает, рабочая переписка перешла в личную. Потом звонки. Встречи. Свидания. Юля уже полгода клала дома телефон экраном вниз. Сашку это не интересовало. Его вообще мало что интересовало, кроме службы. А Юля дарила свою любовь Дане. А Даня… А Дане было плевать. В Юле он видел кошелек, который при Даниной смазливой улыбке, щедро выплескивал на него деньги Юлиного мужа. «Во сколько?» – звякнул сообщением телефон. «В час тридцать, в «Неге», ок?» «Ок. Люблю тебя!» Юля поморщилась. «Он так легко бросается этим «люблю» – подумала она». Но Юля себя обманывала, именно это «люблю» она и хотела слышать. И Даня это знал. «Целую. До встречи» – она нажала «отправить», идя по прохладному полу на запах кофе.

***

«Любимый, забери, пожалуйста, Ольку с подготовки. У них сегодня занятия до часу тридцати. Завтрак на столе. Я после работы к маме. Попросила помочь. Люблю тебя. P. S. Олька тоже тебя сильно-пресильно любит (смайлик), сказала написать. Все, мы пошли. Отсыпайся!» – прочитал он записку на кухонном столе.

Сегодня выходной. Он подошел к Олькиной кровати. По-детски неаккуратно сложенная пижамка лежала поверх одеяла. Он с улыбкой взял маленькие штанишки и кофточку и, прикрыв глаза, поднес их к носу. Глубоко вдохнул. Запах ангела. Он был без ума от Ольки. Когда им с Наташкой на УЗИ сказали, что будет девочка, он сильно расстроился. Он хотел мальчика. «Дурак!» – вспоминая свои мысли, теперь подумал он.

Он включил телевизор. По утрам, во время завтрака, он любил смотреть программы про путешествия. Наверное, это пошло из детства. Из воскресных выпусков «Одиссея» Жака Ива Кусто», «Вокруг света» Сенкевича и Крыловских «Непутевых заметок».

По телевизору шел репортаж про Эльбрус. Он улыбнулся. Это его мечта. Сбывающаяся мечта. Документы о прохождении горной аттестации лежали в столе, и в следующий отпуск он едет на стажировку гидов.

Засвистел чайник. Он заварил крепкий кофе, наполнив пряным ароматом маленькую уютную квартиру хрущевки.

***

– Папа! – радостно воскликнула девочка в летнем платьице, увидев, как старый Мерседес паркуется на противоположной стороне дороги.

-Оля, куда?! Стой! – Взмахнув рукой в сторону бежавшей девчушки, прокричала Елена Семеновна, учитель дошкольной подготовки.

Но было поздно. Белое платьице в горошек, развиваясь на ветру, быстро удалялось от группы детей, занятых внешним уроком на площадке у школы.

***

– Даня, у меня другая линия. Давай, я уже еду.

Юля переключилась на второй звонивший номер.

– Але. Что? Я все скинула. Не получается открыть? Сейчас проверю! – тараторила в трубку Юля.

Она полчаса назад отправила недельный отчет руководителю. Но случилась ошибка передачи данных, файл оказался поврежденным. Сергей Юрьевич, директор компании «СпецСтрой» и прямой начальник Юли, был мужчиной резким, закаленным девяностыми, благодаря чему остался на плаву в кризисы двухтысячных. Он требовал от подчиненных строгой дисциплины. Потому Юлия, получив звонок, незамедлительно начала проверять исходящие письма на айфоне, эксклюзивно встроенном в панель подаренного ей мужем BMW. Маленький почтовый шрифт приложения заставил Юлю снять телефон с подставки. Иномарка пятой серии с приставкой икс, как и подобает авто представительского класса, ехала тихо и вальяжно. Слишком тихо.

***

Он видел все, как в замедленной съемке: опущенную голову девушки за стеклами дорогого кроссовера, горящие глаза любимой дочери с милой улыбкой до ушей и два вектора судьбы, неизбежно стремящиеся пересечься…

***

Оля лежала в десяти метрах от места столкновения. Ее тело, как брошенная мягкая игрушка, приняло неестественную позу. Кровавая пена пузырилась у перекошенного рта, в котором острыми осколками торчали сломанные зубы.

Он выл неистово, как воет преданный пес на могиле любимого хозяина. Двое прохожих мужчин не пускали его к телу. Он что-то смутно слышал сквозь пелену, застилавшую сознание. Ему кричали, что нельзя трогать девочку до приезда скорой, что можно этим только навредить. Он не слушал. Он висел на руках мужиков. Он падал, скреб пальцами землю, сдирая кожу, ломал ногти. Он хрипел сорванным голосом, повторяя имя дочери: «Оля, Оля, Оля…»

«Зачем она вышла из машины?» – сквозь зубы говорил он себе позже, вспоминая злосчастный день.

Блондинка среднего роста в офисной юбке, белой рубашке, в туфлях на шпильках, чуть длиннее, чем того позволял корпоративный этикет. Спотыкаясь, на подкашивающихся ногах, она шла к нему, так и не выпустив телефон из рук, в динамике которого, низкий мужской голос Сергея Юрьевича, требовал ответа.

Он помнил только фиолетовое лицо, закатившиеся глаза, вздутые вены висков, бьющееся в конвульсиях слабое тело, которое продолжал душить, схватив тонкую шею двумя руками. И… и дикое, животное возбуждение. Если бы не джинсы, плотно облегавшие пах… Толстая ткань скрыла эрекцию.

Мужикам ничего не оставалось делать. Оттащить его от Юли, удалось только после нескольких ударов по голове. Но даже теряя сознание, он не отпускал жертву.

Позже, перебирая вещи для стирки, Наталья, изнеможденная бессонной ночью, проведенной у больничной кровати дочери, не придала значения тому, что нижнее белье мужа, испачкано словно белье подростка после ночных поллюций.

Глава 5

Приэльбрусье, высокогорное озеро Сылтранкель

Август 1942 года

Якуб сидел в дозоре. С выступа, нависшего над озером, отлично просматривалась ложбина, сбегающая узкой тропой вниз к ущелью. Костер разводить запрещалось, потому зябкие облака, гонимые потоками воздуха, щупальцами холода лезли сквозь одеяло, в которое кутался немецкий солдат.

Якуб родился в Зальцбурге, на северо-западе Австро-Венгрии. С детства увлекался горными лыжами. Когда ему было девятнадцать, он вступил в национал-социалистическую немецкую рабочую партию – NSDAP. Увлеченный идеями нацизма, в 1937 году Якуб стал членом «отряда охраны» печально известного SS. Прославившись как отличный альпинист, в 1938 году Якуб оправился в составе организации «Ананербе» на Тибет.

Сегодня о том путешествии Якубу напомнил амулет, подаренный тибетским монахом. Может Якубу мерещилось от холода, но серебряная жестянка с витиеватым орнаментом, размером чуть больше пфеннига, отдавала теплом, прикасаясь к его груди.

Тогда экспедиция так и не нашла затерянный город Шамбала. Перед началом войны их группе было приказано вернуться в Германию. В один из последних вечеров, проведенных в Лхасе, к Якубу подошел улыбчивый старик, под морщинистой кожей которого четко угадывался скелет. Он взял Якуба за руку. Тонкие иссохшие пальцы обхватили предплечье молодого немца. Спокойный взгляд проницательных глаз заставил Якуба оцепенеть. Тихим голосом старик говорил что-то на непонятном языке. Якуб махнул рукой, подзывая переводчика.

– Чего он хочет? Переведи, – попросил Якуб товарища, рыжая щетина которого источала стойкий запах шнапса.

– Говорит, что у него для тебя подарок, – нетрезво отозвался тот.

Старик сунул руку под накидку и достал маленький медальон на шнурке.

Вещицу покрывал невидимый налет времени. На металлическом диске не было крикливой желтизны золота, зелени бронзы или холода ртути, по его безликости пролегли морщины затертого узора. Тусклый свет от масляной лампы, словно не желая касаться подвески, огибал собой ее контур, оставляя вокруг медальона темную ауру. Якуб силился разглядеть изображенный на металле орнамент, но, каждый раз моргая, линии снова путались, закручиваясь змеиным клубком в пьяных глазах немецкого солдата.

– Эй, – потряс Якуба за плечо переводчик, – напился что ли?

Якуб тряхнул головой и непонимающе посмотрел на свою ладонь. Он не заметил, как медальон оказался у него в руке.

– Спроси, что это? – чувствуя странное тепло на коже, отозвался Якуб.

– Оберег, – выслушав ответ монаха, пожал плечами товарищ, – говорит, носи, не снимай, и будет хер стоять, как тибетские горы,– пьяно рассмеялся он.

Старик, тоже улыбнулся, обнажив пустой рот.

– Счастье, бабы, деньги, – продолжал смеяться переводчик, но Якуб его уже не слушал. Он крутил в пальцах оказавшуюся слишком тяжелой для своего размера вещицу. Она словно проявилась в его ладони, своим отсветом сделавшись похожей на серебряную монету.

– Спасибо, – через какое-то время поднял взгляд Якуб, но его слова больше не нашли старика.

Якуб, будучи человеком суеверным, к наставлению старца отнесся вполне серьезно и вот уже три года не расставался с серебряной жестянкой, подвешенной кожаным шнурком на шее. И может он додумал, а может и правда амулет был не простой, но Якуб чувствовал, что смерть, кружившая каждый день над его головой, будто не замечает его.

В составе диверсионного отряда горных стрелков за годы войны Якуб провел немало заданий, оставаясь живым и здоровым. Многих товарищей он уже не помнил да и не старался запоминать, так часто менялись люди и задачи. Но Германия наступала, и вот теперь, летом 1942 года, прорвав южный фронт, гитлеровцы уверенно занимали рубежи Северного Кавказа.

Очередная директива, и мобильный десант, к которому приписан Якуб, выполняет стратегическое задание по минированию горного озера. Цель проста; в случае прорыва советской армии нужно взорвать природную плотину, преграждающую водоем, и спустить в ущелье огромную массу воды, которая на своем пути селевым потоком смоет все возможные транспортные подходы.

Уже несколько дней они закладывали динамит. В августе, гладь озера освобождается от ледяного плена и бирюзовым окрасом вторит небу. Горные цветы ковром рассыпаны по поляне, и, если бы не военный лагерь, разбитый прямо в центре луга, можно представить родные Альпы и веселый смех Хильды, бегущей навстречу. Он мотнул головой. Ему, и вправду, послышался голос любимой. «Я просто задремал, – подумал Якуб, – спать нельзя. Нужно встать, размяться». От движения медальон, качнувшись под кителем, прижался к телу. «Что за черт?!» – вслух выругался Якуб. Амулет обжигал. Якуб рывком сорвал кожаный шнурок. В темноте нагретый кружок светился раскаленным металлом. Раздался резкий свист. За ним два точных, сильных удара. Спустя мгновенье короткая трель автомата с запозданием догнала пули, застрявшие в позвоночнике и бедренной кости Якуба. Перебитый спинной мозг заставил пальцы разжаться. Звонким бряцанием медальон закатился под камень и нырнул в неглубокую расщелину горной породы.

Так, до конца не поняв, что произошло, Якуб снова увидел милое личико Хильды. Она, раскинув длинные волосы, парила под темной гладью воды и звала его к себе.

– Я иду, любимая!

Еще час советские разведчики штурмовали нацистский диверсионный лагерь, которому никогда не суждено было выполнить последнюю задачу. Кавказ возвращался.

Глава 6

Кабардино-Балкарская республика, Баксанское ущелье

Лето 2022 года

Темно. Туман плотно накрыл Баксанское ущелье. Свет фар вязнет в белой пелене. Видимость не более пяти метров. Скорость тридцать километров в час.

– Ребят, а вы на восхождение, или так, погулять? – спросила Аня.

– Скорее «погулять», – ответил я, подавшись к лобовому стеклу, – на вершину в следующий раз.

– А ты, Ань?

– Я тоже больше туристом. Хочу на пару дней с палаткой к озеру подняться, – мечтательно улыбнулась девушка.

– Что за озеро?

– Э-э-э, что-то там сылтан… сыл-транс… Сыл-тран-кель, – неуверенно ответила она, – у меня подружка несколько лет назад там была. Фотки – просто огонь! Голубая вода. С одной стороны ледник, с другой, огромная поляна вся в цветах. Вокруг горы. Внизу облака. Это что-то нереальное!

Почуяв авантюру, Танюшка оживилась:

– Зай, ты знаешь, где это? – обратилась она ко мне.

– Ага. – ответил я. – Мы хотели туда сходить, но погода тогда не дала. Это километров десять от Верхнего Баксана. По времени вверх только часов восемь шагать. – Я поймал в зеркале Анин взгляд, – А ты одна туда собираешься?

– В общем да, – помедлив, ответила Аня, – мы должны были с подружкой ехать, но у нее не получилось. Муж военный, по службе не пустили, а без него некому с мелким посидеть. Ну, а у меня в сентябре учеба, за лето нигде не была, вот и решила сама. Не пропадать же каникулам. А вы, судя по разговору, были уже здесь?

– Давай на «ты». – предложил я. – Не такой уж я и старый. По службе в командировки сюда летал.

В лобовом стекле отражался экран Таниного телефона: на фоне молочного тумана, как на проекторе, мелькали картинки с всевозможными сочетаниями оттенков голубого, зеленого и белого.

– Это, и правда, очень красиво, – все больше увлекалась Таня. – Зай, а, может, день, который мы оставили на пошопиться, лучше сходим к озеру?

Я на секунду повернул голову в ее сторону. Точно, не ошибся: в глазах жены горел знакомый огонек, значащий, что пятая точка Тани нашла свое шило.

– Можно, конечно, – мысленно пытаясь прикинуть все «за» и «против», ответил я, – только на это уйдет не один, а два дня. И перед вылетом нужен отдых, а то из палатки в самолет как-то не очень.

– Ну смотри, – Таня начала перечислять, – у нас на все пять дней. Завтра идем на Чегет. Как ты там говоришь, для чего это?

– Акклиматизационный выход, чтоб организм привык к высоте и разряженному воздуху.

– Ну да, – продолжила щебетать Танюшка, – короче, первый день – Чегет, второй – водопад Девичьи Косы, третий и четвертый – озеро. Как вернемся в гостиницу, можно сходить за сувенирами для мамы и мелких, а пятый день спокойно отдохнуть – на канатке подняться, погулять по Эльбрусу.

– Водопад Терскол вылетает тогда из графика.

– Ну, у нас будет один водопад, и, если не сильно устанем, можно и на Терскол в пятый день успеть. Выспимся и на самолет, – ответила Таня, как обычно, уже все решив.

Я не стал упираться. Сылтранкель действительно того стоил. Правда, надо заморочиться: арендовать палатку, спальники, горелку. Но это мелочи. Мы попали в самый сезон, и глупо им не воспользоваться. Вспомнился рассказ Сергеича, инструктора по горной подготовке. Тот еще романтик (хотя, если подумать, все альпинисты на голову немного чудные). Озеро покрыто льдом десять месяцев в году. Но с середины июля и по конец августа лед сходит, зацветает поляна, и сочетание воды, снега, гор, цветов и облаков, оправдывает потраченные силы. А ночью, лежа на коврике возле палатки, под шум закипающего чайника, можно бесконечно залипать в звездное небо, которое стало ближе на четыре километра.

– Аня, а ты когда планируешь пойти? – спросил я.

– Да без разницы. – ответила девушка. – Тоже день-другой надо акклиматизироваться, а там по погоде.

– Так давай вместе.

Аня улыбнулась:

– Я только за!

По дороге болтали обо всем. Аня рассказала, что учится на пятом курсе медицинского института. Родители – врачи, поэтому ломать голову над выбором профессии, особо не пришлось. Да и о людях заботиться она любила. У самой младшие брат и сестра. Памперсы, соски; там посидеть, тут помочь; короче, привыкла быть нужной. Молодой человек, чуть старше ее, сейчас в армии. После университета пошел служить. Аня его ждала. Училась. Подрабатывала. Деньги, что случалось скопить, тратила не на шмотки, косметику и клубы, как ее сокурсницы, а на путешествия. В свои двадцать два успела объехать половину Европы. А когда насытилась пряничными домиками и готическими замками, потянуло ее к природным красотам. Тем более пару дней на поезде, и вот тебе самые высокие горы европейской части континента.

Аня подкупала открытостью. Бывает такое, вроде только начали общаться, а кажется – знакомы всю жизнь. Легкая. Но легкость не пустая. Не ветреная. Не та, что к концу застолья в незнакомой компании, а легкость надежная, как вера ребенка в завтрашний день. Настоящая.

Подъезжая к Верхнему Баксану, девчата обменялись номерами, пообещав на днях созвониться.

– Какой классный! – Кивая на браслет Аниного запястья, сказала Таня, – сувениры из твоих путешествий?

– Да, мои талисманчики, – немного смутившись своей инфантильности, ответила Аня и аккуратно одернула рукав куртки.

Аня вышла на пустынной улице спящего поселка, махнула нам рукой и исчезла в зеркале заднего вида. Скоро туман рассеялся, и оставшиеся двадцать километров быстро закончились уютным номером гостевого дома у подножья Эльбруса.

Глава 7

Подмосковье

2013 год

Жизнь налаживалась. После нового года Олечка пошла в школу. Шрам на лбу ловко прикрывала непослушная челка. Еще слегка прихрамывая, Оля быстро восстанавливалась. Врачи, улыбаясь, разводили руками: «Дело молодое, организм растущий, все заживает, все отлично. Получи такие травмы взрослый, лежал бы на кушетке целый год, не меньше».

Водитель кроссовера, пыталась предлагать деньги, хотела как-то уладить вопрос, но Наталья наотрез отказывалась разговаривать. «Пусть все решится по справедливости». Следствие умышленно затягивали адвокаты, нанятые мужем Юлии. Папу Олечки это не интересовало.

Их маленькая семья стала еще крепче. Тихий домашний уют радовало наступление весны. Днем он работал заведующим отделом строительного гипермаркета, вечером, если оставались силы, мог потаксовать. Лишние деньги лишними не бывают. И все отлично, только вот с Наташкой стало как-то по-другому. Близость теперь едва ли была страстной. Нет, у него все получалось, и жена не замечала перемен, но откидываясь в кровати, часто дыша, он ловил себя на мысли, что желание, скорее, даже похоть никуда не исчезла. Наташка, мурча, как кошка, сладко засыпала на его груди, а он еще долго смотрел в потолок, боясь закрыть глаза. Он знал, какие сны его ждут.

В выходные, пока Олечка была на занятиях, а Наташка на работе, он листал страницы порносайтов: искал видео пожестче. Обязательно с удушением. Мастурбация не приносила облегчения, а лишь притупляла жажду, вязким комом растущую из низа живота. Когда все заканчивалось, ему было стыдно. Он отмывался в самой горячей воде, которую только мог стерпеть. Он стирал историю браузера. Он включал громкую музыку, словно она могла вычистить его мысли. Обещал себе пойти к врачу, разобраться, наконец, с этим. Но спустя пару дней мозг подчинялся зову тела.

Запираясь в ванной и пристально глядя в маленький светящийся прямоугольник, из которого вылетали стоны, больше похожие на звуки страдания и боли, нежели наслаждения, он снова повторял весь цикл.

***

– Привет, свободно? – открыв пассажирскую дверь, нетрезвым голосом спросила девушка.

ПахнУло алкоголем. Звуки басов доносились из ночного клуба, спрятавшегося во дворе хозяйственного блока.

– Куда едем?

– Подальше отсюда.

Он завел двигатель.

Обычная на вид история. Наверное, в клубе поссорилась с парнем, ревнуя к какой-нибудь малолетке, крутившей задом на танцполе.

– Я закурю? – приоткрыв окно, скорее поставила перед фактом, чем спросила попутчица.

– Вообще-то… – начал он, но она не дала ему договорить.

– Ой, ладно тебе, я аккуратно.

Из-под короткой юбки выглядывали кружева ажурных чулок. Яркий макияж не давал возможности точно определить её возраст. Что-то до тридцати, но уже не малолетка. Черные волосы, красная помада в тон с маникюром. Из распахнутой кожанки проглядывалось глубокое декольте, обнажая бретельки нижнего белья. Туфли – шпильки.

Она глубоко затягивалась тонкой сигаретой, выпуская дым в приоткрытое окно.

– Так куда едем? – повторил он вопрос.

Она посмотрела на кольцо его правой руки, которой он держал руль.

– Женатик. Жаль. Покатай меня часик. Не хочу пока домой.

– Дома не ждут?

– Не твое дело!

– Не хотел тебя обидеть.

– Да ладно. Ты прав, не особо рады там мне. Тормозни у ночника, хочу еще немного выпить. Будешь? – она усмехнулась. – Шучу. Я быстро, – хлопнув дверью, девушка зацокала каблуками в сторону круглосуточного магазина.

Спустя пару минут она вернулась, держа в руках бутылку шампанского и пластиковые стаканчики.

Через час он знал о ней всё. Разведенка. Воспитывает сына. Живет с мамой, которая постоянно ее пилит. Мужики все козлы, особенно бывшие. Работает то тут, то там в ожидании принца. К ребенку относится, как к врожденному дефекту внешности с бонусом в виде алиментов. По жизни особо не парится: «надо жить здесь и сейчас!»

Он не презирал таких, он относился к ним с пренебрежительной жалостью, как относятся к бомжам, влачащим бесполезное существование. Ему было обидно за ребенка. Не за нее. Она и дальше продолжит таскаться по мужикам. По выходным будет скидывать ребенка бабушке. Будет отмахиваться от него, часами обсуждая с подружками по телефону нового «пацанчика».

В итоге, потеряв привлекательность быстро проходящей молодости, она станет пить. Пить в доме. Приводить всех этих ублюдков домой. А парнишка все будет видеть. Пьяные ссоры и ругань. Хрипы и стоны. Менты и соседи. Пустой холодильник, голод, грязь, вонь. А потом… А потом он найдет ее уткнувшуюся лицом в стол, так и не выпустившую из руки грязный стакан с дешевой водкой, захлебнувшуюся в собственной блевоте. Он поклянется, что в его семье будет все по-другому. В его семье Наташа и Олечка будут самыми счастливыми и любимыми. В его семье…

Он не слушал. В реальность, отрывая от воспоминаний, его вернула рука, нагло ослабляющая ремень джинсов. Она пьяно смеялась, обдавая алкогольным дыханием.

Резко схватив за волосы, он дернул в сторону ее голову. Другой рукой сдавил шею, перекрывая доступ воздуха. Она, как рыба, с широко раскрытыми глазами хлопала ртом, пытаясь кричать. Царапая предплечье, ломала пошлые, длинные ногти. Недопитая бутылка шампанского звенела под бьющимися ногами. Плохо вставленная пробка вылетела, извергая содержимое на пол. Она обмочилась. Задрав юбку, он стянул с успокоившегося, но еще теплого тела, мокрые трусики, жадно вошел и кончил почти сразу.

Какое-то время красная пелена затмевала глаза. Но потом… Потом отпустило. Ушло все. Будто жизнь – белый лист. Словно и не было боли, мучившей его. Словно она унесла с собой все страдания, всю ненависть, что в нем копилась годами. Он был счастлив.

Тело закопал в подлеске, недалеко от города. Жене сказал по иронии правду, что бухой клиент обоссался в машине. Теперь придется из домашней копилки взять на химчистку салона.

Глава 8

Кабардино-Балкарская республика, поселок Верхний Баксан

Лето 2014 года

«Вот ты бесстрашная! А если что случится? Связи-то там нет!» – тараторила в трубку Ленка. «Ой, да ладно, не я первая, не я последняя!» – храбрилась Аня, шагая по безлюдной улице, обильно покрытой коровьими лепехами. Низкие домики на склоне еще дремали в безветренной дымке. Солнце едва начинало свой путь, медленно заливая лучами ущелье. Слышно было только шелест реки. Шустрый Баксан уносил воды Кавказа в Каспийское море. Белоснежные верхушки гор блестели на западе, маяком маня туристов со всего мира. Залатанный асфальт плавно начинал подъем, серпантином вползая на северный склон, сменялся грунтовкой. «Я бы очконула. Еще какой-нибудь йети утащит, будешь потом пищать, когда он тебе вставит метровый волосатый…» «Ты лучше напомни, как маршрут найти?» – перебила Аня. «Через мост, вверх по главной дороге и налево. Там парковка. От нее тропа идет. Камушки цветные, каждые сто метров лежат, специально краской отмечены, чтоб такие дуры как ты с пути не сбились». «Короче, Ленка, иди в жопу, я тоже тебя люблю!» «Если через два дня не выйдешь на связь, найду себе новую подругу!» «Ага, кто тебя вытерпит?» «Эти твои подвозители, так и не объявились?» – сменила тему подружка. «Нет, телефон отключен. Загуляли, наверное». «Ясно. Ладно, давай, я побежала. А то час уже болтаем. Мне Ваньку кормить надо» – на заднем фоне слышался требовательный плач годовалого малыша, которого Аня просто обожала. «Целую». «Пока». Аня отключила телефон. Лямки рюкзака приятно впивались в плечи. Впереди ее ждали приключения. Серая рутина, страшившая Аню больше всего, осталась позади. Сегодня о ней можно не думать. Сегодня можно щуриться и улыбаться лучам восходящего солнца. Ходить, вдыхать, смотреть, пить чай из термоса, ловить в волосах ветер, чувствовать этот мир всем телом. Чувствовать… Она любила этот мир. С широко раскрытыми глазами. По-детски. Наивно. Доверчиво. Слишком.

Глава 9

Кабардино-Балкарская республика, поселок Терскол

Лето 2022 года

Мы сидели в кафе. Писк сломанного арпеджио в третий раз резанул слух, доносясь из Таниного телефона.

– Абонент – не абонент, – хмыкнула Таня.

– Может сеть не ловит? – спросил я.

– Да нет. Если нет сети, так и говорят, а тут «номер не существует», – рассуждала Таня, – наверное, я неправильно записала?

– А Аня твой записывала?

– Вроде да.

– Значит, перезвонит, – доедая последний кусок творожного хычина, невнятно пробурчал я.

За два дня мы натопали по горам по пятьдесят тысяч шагов на каждого, и сейчас, после сытного ужина, хотелось тонуть в прохладе кожаного дивана, глазеть в панорамные окна и наслаждаться моментом. Мне всегда нравилось это состояние. Уставшее тело выключает мозг. Наверное, переходит в режим энергосбережения, отсекая всякое ненужное, что лезет в голову. А, как оказывается, «ненужное» и «неважное» занимает значительную часть мыслей. Короче, это такая медитация: убить себя в хлам (в смысле устать физически, а не головой вниз с девятиэтажки) и созерцать окружающее с идиотской улыбочкой на лице.

Осоловелыми, неморгающими глазами я смотрел в окно. На поляне, под горой Чегет, жались друг к другу кафе, сувенирные лавки, мангалы, обложенные стенами дров, магазины, прокат оборудования, гостевые дома, мини рынок с колоритными бабульками, туристы. Яркая походная одежда, мелькающая тут и там, медленно блекла в лучах заходящего за Эльбрус солнца.

– Зай! За-ай! – тряхнула меня за плечо Таня. – Идем?

– А?

– Нам ещё закупиться надо успеть, пока магазины не закрылись.

– Да-да, пошли, – сказал я, собирая себя с дивана и чувствуя, как затекшие мышцы нехотя разгибают тело.

В придорожном магазине снаряжения мы арендовали палатку, спальники, коврики, горелку и металлическую посуду. В продуктовом купили консервы, каши, бомж-пакеты (куда без них), чай, кофе, сладости. В аптеке – аспирин, парацетамол, активированный уголь, регидрон, бинты, пластыри. Затемно, прогулочным шагом через сосновый лес добрались до гостиницы.

– Я в душ, – Таня первая заняла ванную комнату.

Развесив влажную от пота одежду сушиться, я собрал рюкзак для завтрашнего похода к озеру и, так и не дождавшись любимую из душа, уснул, уютно попав в ложбину промятого матраса. Позже помню, как сквозь сон что-то ворчал, закрываясь подушкой от мерцающего света телефона, в который Танюшка заливала сторисы уходящего дня.

Глава 10

Подмосковье

2003 год

– Мама! – позвал он, но ответа не последовало.

За открытой дверью пахло алкоголем, остатками еды и немытой посуды, сваленной в забившейся раковине. Еще сигаретами. Она не курила. Запах табака означал очередного ублюдка. В магнитофоне выли гребаные хиты восьмидесятых.

Он поставил пакет с учебниками у стены. Старый рюкзак совсем развалился, а на новый пока не заработал. Пройдя по коридору, заглянул в ее спальню. Слава Богу, она была одна. Пьяный храп вторил прокуренному голосу Пугачевой. Мама лежала на кровати. Замызганный розовый халат. Волосы липкими прядями с плохо закрашенной сединой рассыпались на несвежем постельном белье. Занавески плотно зашторены. Он дернул шнур кассетника, вырвав вилку из розетки. В кухне все говорило об утренней пьянке. Полная пепельница, с вываливающимися бычками. Пустые бутылки. Грязные тарелки. Надкусанная, заветренная сосиска. Хлебные крошки. Тараканы. Влажный смрад.

Он поставил чайник на плиту. В холодильнике нашлись те самые дешевые сосиски. Это хорошо. Не хотелось идти в магазин. Вчера и так продавщица тетя Лена косо смотрела, когда он просил в долг, обещая на этой неделе расплатиться. Он, и правда, рассчитается. Они с Серым нашли медную жилу на старом карьере и сегодня планировали после школы ее порезать, опалить на костре и сдать в металлоприемку. Но сначала нужно прибраться в квартире. Он терпеть не мог беспорядок.

Раньше мама была чистюлей, и дома, на втором этаже хрущевки, в старенькой двушке, оставшейся от деда, всегда пахло свежестью и уютом. Они тогда жили счастливо, не замечая, как подкрадывается конец их семейному благополучию.

Девяностые. Повзрослев, он поймет, что перестройка сломала тысячи семей, перемолов судьбы безжалостной мясорубкой. Но тогда он этого не понимал. Не мог понять. Он видел только отчаявшегося отца, оставшегося без работы; дерганую маму, пытавшуюся хоть как-то закрыть дыры семейного бюджета и новых гостей, больше походивших на бандитов из американских боевиков. А однажды ночью он встал в туалет и, протирая сонные глаза, вышел в гостиную. Горел свет. Папа держал за плечи заплаканную маму, что-то торопливо объясняя ей. На полу лежала черная спортивная сумка. Из нее торчали пачки денег. Это был последний раз, когда он видел папу. А потом, мама стала пить.

Их было двое: мама, которую он любил – трезвая, заботливая, мягкая, ласковая, умная, понимающая; и та, которую он ненавидел – пьяная, со стеклянными глазами, с этими фальшивыми уменьшительно-ласкательными словечками, тенью шатающаяся по дому.

Сначала это было нечасто. По праздникам. Со временем праздники затягивались на несколько дней. К его средним классам школы поводов пить у мамы стало гораздо больше. После очередного недельного запоя она брала себя в руки. Клялась, что больше «никогда», и, бывало, не пила по несколько месяцев. Находила нормальную работу, занималась домом. Но всегда срывалась снова.

Возвращаясь домой из школы, или с футбола, или просто с прогулки, он молился, чтоб мама была трезвая. И он обнимал и целовал ее, когда, открыв дверь, она с веселой улыбкой встречала его на пороге. Но бывали и такие дни, как сегодня. Иногда приходилось выгонять ее мужиков, и еще не до конца зажило саднящее ребро, сломанное одним из маминых кавалеров.

В свои пятнадцать лет он твердо верил, что вырвется из этого болота. Из болота безнадежности. Из болота безденежья. Из этого круга, в который заключены многие из тех, кого он знал: получить зарплату, раздать долги, остаток пропить, взять в долг…

Глава 11

Кабардино-Балкарская республика, Баксанское ущелье

Лето 2022 года

Он тряхнул головой. Воспоминания изредка накатывают. Гребаная Пугачева. Он нажал кнопку радиоприемника, переключая волну. На Кавказе еще крутят этот ретробред по радио. Сидя за рулем новенькой Тойоты Лэнд Крузер, он ехал по Баксанскому ущелью.

С той злосчастной аварии прошло десять лет. Олька училась в старших классах. Наташа подарила ему сынишку Диму и была беременна третьим ребенком. Дела шли в гору – бизнес процветал. Представительства компании открывались по всей стране. Теперь они могли себе позволить многое. Деньги перестали быть роскошью, и эта деловая поездка, скорее, носила развлекательный характер. Он легко бы взял авиабилеты в первый класс с подачей премиум такси к трапу, но ему нравилось водить машину. Тем более японский внедорожник, вот-вот прошедший обкатку, утробным рычанием двигателя просил сильнее давить на газ.

Дорога занимала часов пять. Под мягкий шелест асфальта думалось как нельзя лучше. А подумать было о чем.

Ему тридцать четыре. Многому он научился. Но только не тому, как справляться с… с чем? Он так и не нашел для «этого» подходящее слово. Удовлетворения хватало лишь на несколько месяцев, после чего густая черная похоть, скапливаясь, начинала пульсировать, заполнять собой сознание, выгоняя рассудок и подчиняя волю. Он пробовал с профессиональными проститутками. Платил дорого. Случалось, «девочку» увозили в больницу, за что приходилось доплачивать еще больше. Но все было не то. На какое-то время пульсация затихала. Но она давила, дергала, шептала: «Это не по-настоящему! Я знаю! Это не по правде! Меня не обманешь! Я хочу! Мне нужно, нужно, нужно!»

Он помнил их всех. Их было четырнадцать. Иногда они приходят к нему во сне. Они молчат. Они не могут говорить. Они просто смотрят. На их шеях следы его пальцев. «Почему они не уходят? Разве там ничего нет? Они ждут меня?» – все реже он задавал себе эти вопросы.

Он был бы рад все закончить. Подобные мысли приходили все чаще. Семье денег хватит до конца жизни. Единственное, что его держало, это дети. Он был без ума от Ольки, Димки, и гномика, который еще не родился. Наташка молодая, найдет себе мужа. За нее он не переживал. Наташка молодец. Он ее любил. И с каждым годом эта любовь перерастала во что-то большее. Вот уж действительно родной человек.

Проезжая мимо Верхнего Баксана, он вспомнил её, третью. Тогда он только начинал свой путь и подрабатывал гидом, водил по Кавказу туристические группы. И вот в одной из таких командировок, за две недели приняв четыре потока туристов, остался еще на пару дней, чтоб посмотреть новые маршруты, в том числе и маршрут к озеру Сылтранкель.

Глава 12

Приэльбрусье, высокогорное озеро Сылтранкель

Лето 2014 года

Аня прогуливалась вокруг озера. Дима, Егор и Катя, ребята из Краснодара, час назад ушли через перевал по длинному маршруту. Аня познакомилась с ними вчера.

Уже начинало смеркаться, когда она, карабкаясь по сыпучим камням, наконец-то преодолела последнюю часть подъема и увидела озеро, похожее на чашу в огромных каменных руках. Лагерь ребят расположился в самом живописном месте поляны. Оттуда, откинув матерчатую дверь палатки, лежа на каремате в спальном мешке и попивая горячий чай, можно было увидеть все, ради чего сюда шли. Бескрайнее и яркое валилось на тебя, словно иллюстрация советских фотообоев, но только оно было настоящее, не пошлое.

Аня и ребята быстро нашли общий язык. Аня разбила свою палатку рядом с их лагерем. Облака густой периной стелились ниже по ущелью, а небо было звездное, как на картинке детского журнала про космос. Девушки пили чай, парни что-то покрепче. Смеялись, рассказывали истории, мечтали. Горы всегда объединяют людей.

Наутро ребята, собрав вещи, отправились по своему маршруту дальше, а Аня осталась наедине с озером, слушать его молчание. Она не решила, задержится ли еще на ночь, или сегодня будет спускаться вниз. Сначала хотелось осмотреться, погулять вокруг. Палатку пока разбирать не стала. Оставив вещи на поляне, пошла по узкой тропе, петляющей вдоль озера меж камней. Небольшие круглые заборчики, сложенные из булыжников высотой чуть выше колена, стояли со стороны поляны, поодаль от берега. Они служили ветрозащитой, чтоб в непогоду не сносило палатку и меньше задувал сквозняк. Горные цветы, названия которых она не знала, вульгарно рассыпались по зеленому. Туман скоро растаял, сполз, как сморгнувшаяся с глаз пелена, открыв взгляду голубое небо. Талая вода, кипя серебром, змеилась по склону, а в тенистой части озера все еще плавал лед. Тишина, нарушаемая только ее шагами, непривычно давила, заставляя сердце вздрагивать от звука изредка скатывающихся камней.

Тропа вела вверх по склону, к каменному выступу, нависшему в нескольких метрах над водой. С природного балкона открывался отличный вид на ущелье, по которому она вчера пришла. Спустя пятнадцать минут, добравшись до площадки и налив из термоса чашку кофе, Аня присела на камень. Прикрыв глаза, она чувствовала умиротворение. Аня улыбнулась, вспомнив китайскую мудрость, прочитанную недавно в новостной ленте. Что-то там про гору и базар. Дескать, сидя на горе, не трудно быть святым, а вот оставаться святым, сидя на базаре, сумеет не каждый. «Вернусь домой, полистаю про буддизм», – подумала она.

Солнце грело. Аня сняла шапку с желтой надписью «Эльбрус», купленную вчера на мини рынке в городке Тырныауз. Потянувшись за термосом долить кофе, девушка увидела, как что-то блеснуло под большим камнем. Наклонившись, Аня всмотрелась. Из трещины, прикрытой скатившимся с осыпи булыжником, торчал краешек серебристого металла. Камень было не сдвинуть. Встав на колени, она просунула руку между плитой выступа и скальным обломком. Длины руки еле хватило. Еще немного. Есть. Стиснув предмет двумя пальцами, Аня почувствовала тепло, исходившее от железяки. Она аккуратно расшатала теплую штуковину. Железка поддалась и как-то просто легла, вжавшись в Анин кулак. «Монетка», – подумала Аня, вытягивая руку из расщелины. Серебряный диск размером немногим больше пятирублевки лежал в раскрытой ладони. Витиеватые узоры переплетались сложным орнаментом, бесконечно повторяя друг друга. На ребре бугорком высилось сквозное ушко, вероятно, для шнурка. Медальон (так она его назвала) был приятен на ощупь. Почему он показался ей теплым? «Может вулканическая активность?» – подумала Аня, вспомнив, как позапрошлой зимой летала с родителями на Сицилию.

Тогда туристический автобус привез их на склон вулкана Этна. Мама осталась гулять у подножья, в зоне смотровых площадок, а они с папой пошли на самый верх, подальше от бесконечной и громкой болтовни итальянцев. Голова кружилась от высоты и запаха серы. Местами лежал снег, а где-то шел пар прямо из-под земли. На самых верхних кратерах хрустящий под ногами шлак и лава были теплыми, несмотря на морозный воздух и три тысячи метров высоты.

Аня потрогала каменный выступ. Холод гранита лизнул пальцы. «Странно. Отчего же тогда нагрелся медальон? Может от солнца?» – подумала Аня перед тем, как ее внимание отвлекло синее пятно, мелькнувшее вдалеке. Фигура человека в яркой куртке медленно поднималась к озеру, огибая скальное ребро внизу ложбины.

***

– Привет! – улыбнулся парень. На вид он был чуть старше ее. Открытое лицо с недельной щетиной. Дружелюбный взгляд серых глаз. Светлые волосы непослушно выбились из-под панамы. Широкие скулы, подчеркнутые худобой лица, резкой линией переходили в волевой подбородок. Высокий, но складный. Одет в профессиональные альпийские бренды. Уверен в движениях. Скорее вежлив, чем скромен. Ане он сразу понравился.

– Привет, – в ответ улыбнулась Аня, пожав протянутую теплую ладонь парня.

– Внизу непогода. Так что, если собираетесь спускаться, торопитесь, – снимая влагозащитный чехол с рюкзака, предупредил молодой человек, – главное, до тропы успеть по сухому, а то в ливень скакать по камням и сыпучке – опасное занятие.

– Спасибо, по прогнозу вроде не было осадков, – слегка приврала Аня, на самом деле забыв свериться с метеоданными.

– В горах полагаться на прогнозы, не самое надежное занятие.

В подтверждение его слов вдалеке громыхнуло раскатистым эхом, пройдя по ущелью.

– А вы один?

– Да. Я тут гидом в сезон подрабатываю. Вчера отправил домой последнюю группу, а сам вот решил новый маршрут посмотреть. Меня кстати Антоном зовут, – чуть смутившись, повторно протянул руку молодой человек.

– Аня.

– А вы одна? – спросил Антон.

– Да. Ну, не совсем, конечно. С ребятами тут познакомилась. Они с утра ушли длинным маршрутом через перевал. А я решила обратно, вниз.

Антон достал из рюкзака бутерброды и чай.

– Будешь? – молодой человек предложил сэндвичи.

– Спасибо, я только что позавтракала. Думаю, сварю кофе и буду собираться.

– Я тогда на твоем месте разобью палатку. Отсюда самый лучший вид.

Аня всегда держалась на расстоянии от парней. И так случилось, что Сашка, ее молодой человек, был первый и единственный. С девятого класса они вместе. Не то, чтобы Ане не нравились ребята, но она всегда умела разделять общение, не переступая грани приличий. Многие однокурсницы крутили отношения сразу с несколькими, а Вика, так та вообще еще в школе делала аборт по залету. Конечно, Аня тайком смотрела видеокассеты для взрослых, спрятанные родителями в шкафу с постельным бельем. Она знала, как бывает приятно, когда трогаешь себя в теплой ванной. Аня росла обычной девочкой во вседозволенности информации двадцать первого века, но сумела сохранить девичью скромность, воспитанность, а самое главное, понимание того, что за все всегда приходится платить. Поэтому с Антоном она была, как и со всеми, дружелюбна и вежлива, но без намека на флирт.

Кофе кипел в металлической кружке, стоявшей на примусе газового походного баллона. Антон рассказывал, куда еще нужно сходить в Приэльбрусье.

– На Гижгите была?

– Нет

– Обязательно сходи. А на Зеленой поляне?

Аня мотнула головой.

– Оттуда можно зайти на Виа-Тау. Гора такая, – добавил Антон, поймав Анин вопросительный взгляд, – подъем нетрудный. Ну, про Эльбрус-то я не спрашиваю?

Они пили кофе, разговаривали, смеялись в то время, как густые облака, словно дождевой слизняк, тяжелой массой медленно ползли вверх, кутая темнотой ущелье.

***

Они сидели в ее палатке. Резко налетевший шквалистый ветер не оставил времени Антону для разбивки своего жилища. Косой ливень тяжелыми сильными каплями впивался в первый слой крыши. Раскаты грома заставили Аню вжиматься в рюкзак, подложенный под спину. Палатка стояла на возвышенности, поэтому потоки воды стекали вниз, оставляя пол сухим. В маленьком пространстве от дыхания двух людей было тепло. Даже как-то уютно.

Антон прикрыл глаза: после долгого пути от сытного перекуса клонило в сон. В голове крутился их с Аней разговор. Они легко нашли общий язык. Умная, милая девушка, еще не потерявшая детскую наивность. Сначала у него и мысли не возникло, но через какое-то время он почувствовал, как знакомая пульсация сдавила живот. В такую непогоду на поляну точно никто не станет подниматься. По пути он никого не встретил. Его никто не видел. О намерении посмотреть новый маршрут знала только Наташка. Из гостиницы он съехал утром. Старенький Мерс, оставленный в поселке, вряд ли привлечет чье-то внимание. Да и каждый сезон в горах пропадают десятки людей. Мало ли что может случиться с одинокой неподготовленной туристкой!

Он ненавидел себя за эти мысли, но сдерживаться было только хуже. Накопившаяся злость выплескивалась в семью, в окружающих людей. Он срывался по любому поводу. Пришлось даже уволиться из магазина из-за конфликта с покупателем, да еще и денег ему выплатить, чтоб заявление в полицию не накатал за сломанный нос. Мало того, отдел кадров занес Антона в черный список, разослав «бан» по всем базам работодателей, так что ему можно было забыть о карьере «продажника». Зато сейчас Антон занимается любимым делом. За год с помощника гида он дорос до старшего группы и всерьез задумывался о собственном агентстве. За год случилась и вторая девушка. Попутчица на трассе.

Сначала было страшно. Накрывала паранойя. Казалось, за ним следят и вот-вот схватят. Но шло время, никому не было до него дела. Это только в фильмах опытные опера росчерком проницательного взгляда раскрывают преступления. В реальности же пропавшие девушки волновали только их близких, которые безрезультатно натыкались на бюрократическую стену и нежелание сотрудников проявлять излишнее усердие. Размышляя об этом, Антон уснул.

***

Пока он спал, Аня достала из кармана найденный медальон и продела его в металлическое кольцо браслета на запястье. Новая побрякушка в память о путешествии. На браслете уже висели маленькая Эйфелева башня, затертые пирамидки, полукруг латунного Колизея, словно с откусанным краешком стены, и еще несколько блестяшек, купленных в разных странах.

Аня приоткрыла край матерчатой дверцы, глядя на заканчивающийся дождь. Налетевшая непогода спустя два часа так же скоро затихла. Антон мирно посапывал за спиной девушки. «Надо его будить», – подумала Аня. Она еще должна успеть спуститься до заката.

***

Аня не поняла, что произошло. Антон сжимал ее шею, не давая сделать вдох. Она видела, как дергается ее тело, пытаясь освободиться от железной хватки. Как ее слабые руки пытаются отнять жилистые предплечья душителя. Как ее глаза с красными прожилками неестественно выпучились. Как волною судорог вздрагивает ее плоть. Все реже и тише. Видела себя со стороны. Словно стояла рядом.

***

Она стояла рядом, наблюдая собственную смерть. А потом было мерзко. Он стянул с неё лосины и, уткнувшись в ее шею хрипел, как животное, рыча и пуская слюни. Потом, судорожно кончив, долго лежал с ней в обнимку, запустив ей под кофту руку и сжимая еще по-детски маленькую грудь.

***

На откинутом ее запястье, остался маленький ожог. Медальон весело блеснул в свете послеполуденного солнца.

Глава 13

Западный Китай

1714 год

Выдался неурожай год. Сян все понимала. Она была средней дочерью земледельца Пинга. Двое сыновей были основой и гордость семьи. На их плечи ложились помощь отцу, а в будущем наследование семейного дела. Младшая сестра Юйлань готовилась выйти замуж. Тетушка Мей сыграла выгодную партию, сосватав Юйлань за сына богатого торговца. Старшая сестра помогала матери в домашних делах. А вот Сян, видевшая уже восемнадцатую весну, оказалась бесполезным нахлебником, которого стало нечем кормить в засушливый год. Она не обижалась на отца. Он принял правильное решение. Иначе бы ее ждала голодная смерть. Иначе ей не выжить. За Сян семья получит немного денег и возможность продержаться до следующего урожая.

***

Военачальник Веньян слыл жестоким человеком. Несмотря на высокий ранг многоженство ему дозволено не было. Но вот прислугу, ценившуюся дешевле скотины, никто не считал. Тем и пользовался уже немолодой Веньян.

Надвигающаяся старость и годы, проведенные в неблагоприятных военно-походных условиях, подорвали мужское здоровье Веньяна. Служанки радовались, когда у хозяина выходило заняться «бум-бум» (так они называли «это» между собой). В противном случае, если достоинство подводило Веньяна, погонный кнут, носимый им у бедра, выплескивал животную ярость хозяина, рисуя на худых телах девушек красные отметины.

Когда Сян привезли в новый дом, уже смеркалось. Длинные предзакатные тени, слившись серой массой, вползали тревогой в сердце Сян.

– Туда, – ткнул палкой извозчик, направляя, замершую у повозки Сян.

Хижина прислуги низилась у противоположной стороны хозяйского двора. На утрамбованном земляном полу, засыпанном соломой, сидели четверо девушек. Старшей лет двадцать пять. Двум средним едва ли по двадцать. Младшая была равного с Сян возраста. Ее глаза… Взгляд коричневых глаз, подернутых мутной пленкой смирения, – взгляд загнанного животного, взгляд покорности и обреченности не мог не запомниться Сян. Она будет видеть его всю жизнь. В зеркале.

Первые недели хозяина не было дома. Веньян был в отъезде по государственным делам. Кроме них пятерых, в доме была «старшая». Сян пугала старая служанка – морщинистая, сгорбившаяся, сухая, словно мумия, да к тому же без глаза. По лицу старухи наискось тянулся глубокий шрам, пересекающий пустую глазницу. В один из вечеров старуха вошла к ним в хижину. Она впервые заговорила с Сян.

– Пойдем, – позвала она Сян каркающим голосом.

Она рассказывала страшные вещи, от которых сердце Сян уходило в пятки.

– Когда не сможешь больше терпеть, закрой глаза и зажми его в ладони. – Она протянула Сян маленький серебряный медальон на кожаном шнурке. – Тебе не будет больно. Просто дождись, пока все закончится.

В начале второго осеннего месяца Веньян вернулся домой. В первую же ночь одноглазая пришла к ним в хижину и увела с собой Зэнзэн. Через несколько часов, облокотившись на плечо старухи, Зэнзэн со свисающими черными волосами, не поднимая головы, хромая, подошла к своей подстилке. На следующий день она не встала к завтраку. Ни в это утро, ни в какое-либо другое. Двое мужчин положили безжизненное тело Зэнзэн в телегу и увезли со двора. Больше Сян ее не видела.

И вот настал тот день, когда старуха зашла к ним в хижину и скрюченным пальцем указала на Сян. Пока они шли к дому хозяина, Сян трясло так, что подкашивались ноги. Старуха усадила Сян на циновку в центре комнаты. Вскоре раздались тяжелые шаги. Большой, грузный, с редкими прядями седых волос, со зловонным дыханием гнилостных зубов и рисовой настойки он навалился на нее. Сегодня он ее не бил. Было ли ей больно? Она не знает. Сжав медальон, Сян зажмурилась. Через мгновенье, она увидела себя со стороны. Сян стояла рядом, наблюдая как Веньян, словно жирный хряк, врывается рылом в хрупкое ее тело.

Все закончилось быстро. Он перекатился на бок и почти сразу захрапел с надрывистым дыханием. Вошла старуха и потрясла Сян за плечо. Девушка не реагировала. Поняв в чем дело, старуха подняла руку Сян, разжала её ладонь и вынула медальон. Вот тогда Сян и почувствовала боль. Открыв глаза, она будто вернулась в свое тело. Низ живота саднил, словно в нем плавили железо. Сян с трудом встала на ноги и поплелась к своей хижине.

Прошло долгих три года. Сян смирилась с телесными шрамами и покорными потухшими глазами. Дни были похожи один на другой. В моменты мерзких встреч Сян всегда сжимала спасительный медальон. Старуха так и не успела рассказать, откуда он у нее, унеся с собой эту тайну в могилу. Лежа на холодном полу хижины, ставшей ее домом, Сян до белых костяшек сдавливала серебряный диск в своей ладони, зажмуриваясь и мечтая хотя бы ненадолго выйти, сбежать из тела, сбежать с ненавистного двора, погулять под луной, почувствовать свободу и аромат вольной жизни, кипевшей за бамбуковой изгородью имения Веньяна. Но волшебная штуковина работала, только когда вонючее животное Веньян, обладал или избивал Сян.

Когда это случалось, – к ее счастью, это было не слишком часто – она силилась отворачиваться, закрывать глаза, но все было тщетно. Каждый раз Сян видела все, словно находясь в первом ряду театра му-оу-цзюй. Видела, как хозяин издевается над ней. Она просто стояла рядом и смотрела. Смотрела, не имея возможности отвернуться. Телесную боль она не чувствовала, но душевные раны становились глубже, и их смрадное разложение заполняло собой рассудок. Уже второй холмик высился возле выгребной ямы, и, судя по растущему животу Сян, вскоре должен был появиться третий. Она даже не слышала их плача. Они молча приходили в этот мир, чтобы также быстро его покинуть.

***

Шел 1718 год. Проклятые Джунгары под командованием Церинга Дхондупа, захватили Тибет, отрезав стратегически важные торговые пути. Разгневанный император Канси, приказал своим генералам выбить ненавистный степной народ и освободить захваченные земли. Веньян готовился отбыть в военный поход. С собой он взял Сян и новенькую, еще свежую Мейли.

Путь был не близок. По дороге в Лхасу истощенное долгим переходом и скудными припасами китайское войско вынуждено было прервать поход. Полководец Эрентей приказал разбить лагерь у реки Салуин недалеко от Синина.

Наскоро построив форт, уставшие солдаты набирались сил перед предстоящим сражением. Джунгары, прознав о наступлении китайцев, выдвинули войска навстречу и взяли форт в осаду. Потянулись долгие дни голода и мора. Сначала съели всех лошадей. Воины, обезумевшие от ежедневной обороны и нехватки пищи, начали промышлять каннибализмом. Было много мертвых. Сян помогала раненым. Искусанные вшами, пораженные инфекцией солдаты были благодарны ей, а некоторые не в силах самостоятельно закончить свою жизнь, просили помочь уйти. Тогда она оборачивала прелую солому в тряпку и, прижимая получившийся тюк к их лицам, молча давила до тех пор, пока их скрюченные пальцы не обмякали в своей последней неге.

Спустя месяц осады посланный гонец принес хорошую весть. Джунгары согласились дать отход китайскому войску. Но только они начали отступать, как хитрые Джунгары нарушили данное ими обещание и вырезали без остатка ослабленных китайцев, вихрем сметая тех в чистом поле.

Во время бойни Сян спряталась под повозку. Мертвые тела падали со всех сторон. Она вжалась в землю, готовая принять смерть. Но смерть не шла. Когда все закончилось, и остались только хрип и стоны умирающих, противник ступил на поле, добивая раненых и собирая трофеи.

– Эй, – кто-то осторожно тронул ее за плечо, – не бойся.

Сян подняла глаза. Перед ней стоял мужчина. Красная накидка, обернутая желтым шарфом, спадала с плеч. Голова его была чисто выбрита, а голубые глаза внимательно разглядывал девушку.

– Все кончено, – улыбнулся он, – с тебя хватит.

Может ей послышалось, но в памяти отпечатались слова: «Ты больше не должна. Не должна. Долг выплачен. Выплачен. Пойдем!» И она пошла. С тех пор она не произнесла ни слова. Высоко в горах, разделяя скромный монашеский быт, Сян обрела покой.

Так медальон оказался в Тибете, где спустя двести с лишним лет немецкий солдат Якуб принял его во временное пользование, чтоб по прошествии еще семидесяти лет, пусть и не по своей воле, передать его молоденькой путешественнице из Смоленска, студентке медицинского института, Ане.

Глава 14

Кабардино-Балкарская республика, Баксанское ущелье

Лето 2022 года

Спускаясь от Терскола, наша белая Алмера петляла по недавно отремонтированному серпантину горной дороги, почти синхронно повторяя русло реки Баксан. Было темно. Я аккуратно огибал повороты, соблюдая скоростной режим. За ночь, на асфальт могли скатиться еще не убранные дорожной службой камни, или заплутавшая корова, вовремя не загнанная в стойло, может сонно прогуливаться вдоль разделительной полосы. Думая об этом, я вспомнил один разговор…

Год назад, отдыхая в центральном Дагестане, мы остановились перекусить в районе села Чох. Правильнее сказать, нас остановили. Когда мы проезжали мимо пахоты, местные ребята, сажавшие картошку, позвали присоединиться к их пикнику. Постелили покрывало, разложили еду. Разговорились. Я спросил про животных, вальяжно гуляющих на дороге. Веселый мужик в советских кирзовых сапогах и с характерным гортанным акцентом рассказал, что у них принято так: если водитель сбивает домашний скот днем, то это его вина, и он выплачивает ущерб хозяину животного, а вот если такое ДТП происходит ночью, водитель вправе забрать сбитый трофей на мясо, так как виноват фермер, не загнавший свой скот на ночлег.

Вообще мне нравится логика горцев. В ней есть справедливость. И хоть у ребят в девяностые сложилась не самая лучшая репутация среди жителей центральных регионов страны, поверьте, оказавшись в диалоге с горцем (настоящим горцем, не обязательно с поломанными ушами и делающим «ауф» при виде мини юбки), вы проникнитесь их простой мудростью и отношением к жизни. Вращая руль средь скальных хребтов, я в очередной раз задумался о переезде на Кавказ.

На парковке стояло несколько джипов представительского класса. Тонированные стекла и номерные знаки, преимущественно сложенные из трех одинаковых цифр, говорили о непростых гостях.

– Добрый день, – выходя из железного фургончика, поздоровался мужчина.

– Здравствуйте.

– Стоянка двести рублей, – поставил нас в известность сторож.

– Ясно, – улыбнулся я, не став уточнять официальность данного бизнеса.

Протягивая деньги, я махнул головой в сторону «крузаков».

– Важные гости?

– Да. Наши каких-то узкоглазых привезли. То ли политики, то ли бизнесмены. Кто их разберет! Вы с ночевкой? Вернетесь когда?

– Завтра. А вы случаем девушку не видели? Светленькая, лет двадцать с небольшим. Красная куртка.

– Нет, не видел. Много их тут ходит. Всех не упомнишь. Популярное стало место.

Припарковав машину поодаль от склона, достав из багажника рюкзаки, проверив в десятый раз, все ли на месте, мы были готовы начать наше маленькое приключение.

– Ну что? Пошли? – бодро спросил я.

– Да, – с ноткой сомнения ответила Таня.

Танюшка не была трусихой. Всегда соглашалась на любые авантюры. Ее любопытство во много раз превосходит страхи, не давая им шанса отказаться от предложенной затеи. Пусть в глубине души, чувствуя опасность, голосовые связки и могли выдать волнение хозяйки, но не более того.

Постукивая трекинговыми палками по грунтовке, я понимал, что пока это легкая разминка в сравнении с тем, что нас ждет. Плавный подъем дороги уходил в сосновый лес. Солнце только начинало греть, но уже через километр пути чувствовалось, как взмокшая майка неприятно липнет к спине.

Таня ходит медленно, отвлекаясь на съемки фото и видео для своего блога. Мне тяжело подстраиваться под ее темп, поэтому, часто вырываясь вперед, до предела видимости, жду, пока она нагонит. Так и двигаемся, каждый час делая привал.

Сердце и легкие, работают на пределе. Оказываясь в высокогорье, где уровень кислорода ниже равнинного, организм начинает перестраиваться. Площадь поверхности легких увеличивается, сердце активнее качает кровь, повышается артериальное давление. В первые дни, если делать все правильно и не лезть без акклиматизации выше трех тысяч метров, возможно недомогание, головокружение, слабость, чувство, похожее на обычную простуду. Но если сразу с равнины к облакам, можно и отек мозга получить.

Пешие походы на гору Чегет и к водопаду «Девичьи Косы» дали нам хорошую акклиматизацию. За пару дней прогулок одышка уже не как у стопятидесятикилограммового курильщика, запивающего колой очередной бургер, а вполне комфортное дыхание аэробной нагрузки с достаточно шустрым темпом.

Спустя час мы зашли в сосновый лес. Выкрашенные желтым беседки для отдыха, установленные каждые пятьсот метров, говорили о развитии сервиса. Пару ответвлений грунтовки указателями зазывали в гостевые шале, обещая проживание с лучшим видом на ущелье. Бугристая от корней, но проходимая для джипа дорога не делала трудностей подъезда ленивому туристу.

– Привал, – запивая чурчхелу чаем из термоса, сказал я догнавшей меня Тане.

Танька скинула рюкзак и с удовольствием легла на лавку, подставляя лицо лучам солнца, пробивавшимся сквозь кроны деревьев.

– Сколько прошли? – еще часто дыша, стирая пот со лба, спросила она.

Я достал телефон. Связи не было. Имея опыт, я заранее загрузил оффлайн карты. GPS работал стабильно.

– Два с половиной километра.

– А всего десять?

– Да, но дальше тяжелее.

Почитав отчеты туристов, я знал, что скоро дорога сменится узкой тропой, которая поползет по насыпям камней, петляя меж валунов и снежных полей, не желающих таять в тени склонов.

– Будешь? – спросил я, протягивая Тане пакет с едой.

В горах, особенно на восхождении, нужно обязательно иметь с собой карманный перекус из быстрых углеводов. Сухофрукты, конфеты, шоколад хорошо восстанавливают силы и дают энергию. При этом можно не бояться за лишние килограммы. На высоте расход энергии увеличиваться в разы.

– Давай. Хочу попробовать чурчхелу с инжиром, – как всегда, выбрав для себя новое сочетание вкусов, ответила Таня.

Местный рынок богат на сладости. Десятки видов пастилы, варенья, из всего, на что хватит фантазии, орехи, мед, халва, пахлава, щербет и куча других названий, которых я не знаю. Все свежее, натуральное. При желании можно без труда выбрать только из домашнего производства. Конечно, турист смотрит сквозь розовые очки, и, вероятно, я излишне перехваливаю Кавказ, но в еде и гостеприимстве ему мало равных.

– Здравствуйте! – поздоровались с нами парень с девушкой, проходя мимо. Походная одежда чуть серая от пыли. Альпийские рюкзаки плотно укомплектованы. Уставшая походка и легкая улыбка, предвкушающая теплый душ и мягкую постель, выдавали в них туристов, проведших пару ночей в горах.

– Добрый день! Вы с озера?

– Да, – чуть сбавив темп, улыбнулись ребята.

– Как там с погодой?

– Поляна без снега. Ночью прохладно, а так, если солнце, то тепло.

– А людей много?

– Вчера пришли какие-то шишки, человек пятнадцать. Мы особо не общались, но по разговорам поняли, что наши китайских инвесторов притащили. Хотят базу отдыха делать, или что-то вроде того.

– Ясно. Короче, скучно не будет.

– Места там много, не переживайте, – отдаляясь крикнул парень.

Передохнув еще минут десять и пофоткав горы, скромно выглядывающие из-за спины прекрасной Танюшки, мы двинулись в путь.

Глава 15

Кабардино-Балкарская республика, поселок Эльбрус

Лето 2022 года

– Антон, дорогой! Привет-привет! Как ты? Давненько не виделись! – похлопывая Антона по спине, улыбался грузный мужчина в деловом костюме, контрастно смотревшимся на фоне горного курорта.

– Павел Юрьевич, рад встрече! Все отлично, живем-поживаем, добра наживаем. – обменялся шутливым приветствием Антон. – Спасибо что пригласили. Действительно, давно не был в этих местах, а ведь отсюда начался, так сказать, мой бизнес.

– Ну, как говорится, всегда рады, тем более что по делу. Ты как? Диночка тебя встретила? Поселила тебя? Все там показала? Как тебе ее задница? А? То-то! Сам выбирал.

Павел Юрьевич – добродушный стареющий мужчина из советских чиновников. После перестройки, переквалифицировавшись в бизнесмены, он удачно приватизировал несколько санаториев, сумев сохранить, а главное приумножить, гостиничный капитал. Обладая природным чутьем, лавируя в росте и спадах экономики, Павел Юрьевич заранее знал, когда и куда нужно сделать правильный шаг, чтоб не только оставаться на плаву, но и стабильно пополнять солидные банковские счета. Вот и в этот раз, предвидя более тесное сотрудничество с востоком и ожидаемое отдаление запада, он был начеку. Своевременно подготавливая почву, связался с китайскими инвесторами, желающими вложиться в его проект.

– Антоша, ты давай, отдохни с дороги, мне пока надо дела поделать, а вечером посидим спокойно, все обсудим. Хорошо?

Антон знал, что от Юрьича ничего быстро не добьешься. Человек слишком долго прожил в восточной культуре и привык решать задачи так, как ему удобно.

– Хорошо, – согласился Антон, пытаясь сообразить, чем занять свободное время.

Неделю назад Павел Юрьевич в свойственной ему манере позвонил Антону, и не столько спрашивая, сколько ставя перед фактом, высказал свое предложение. «Антоша, – доносился из трубки высоковатый хриплый голос, – там зарыты хорошие деньги. Ты парень надежный, с головой. Не подведешь. У меня сейчас с законом кое-где притертости, а китаезам нужен человек с чистой банковской историей. Так что давай, Катенька утром скинет на почту все бумажки, посмотри, разберись. В субботу жду делегацию из поднебесной. Приезжай. Тебе нужно лично засветиться».

Антон доверял Юрьичу. Именно Юрьич приметил молодого, способного парнишку и подтянул к себе в бизнес. Вот и теперь, получив предложение, Антон согласился не сомневаясь.

Антон знал окрестности как свои пять пальцев. Накатившие воспоминания разбудили в нем романтика. Посмотрев на часы, он решил, что успеет прокатиться до поляны Чегет и подняться на смотровую площадку кафе «Ай». «Интересно, продают ли там еще брусничные пирожки?» – подумал он.

Кабардино-Балкарская республика, гора Чегет

Антон, откинувшись на спинку стула, сидел за столом знаменитого кафе. На смотровой площадке, он был один. Ледник «Семерка» сверкал в свете солнца, контрастно выделяясь белым на фоне цветущих лугов. На противоположной стороне ущелья две вечно снежные вершины Эльбруса, освободившись от налетевшего облака, высились в голубом небе. Зеленое Баксанское ущелье, подергиваясь в мареве горячего воздуха, до горизонта убегало на восток.

В одну из первых командировок Антон привел сюда группу туристов. Это была часть акклиматизации перед восхождением на Эльбрус. Пока они отдыхали, канаткой поднялись местные старшеклассники – подтянутые, спортивные парни и красивые девушки в традиционных нарядах. Молодые люди отмечали последний звонок. Они танцевали и пели. Радость и жизнь переполняли светящиеся глаза ребят. Ритм заводной лезгинки кружил голову. Казалось, что все вокруг пропитано праздником. Было приятно видеть, что веселье может обходиться без алкоголя, сигарет и наркотиков; что кружиться в танце можно, гордо вскинув голову к чистому небу, а не пьяно перебирать ногами по липкому танцполу душного клуба; что девушка скромно отводит глаза, боясь показаться слишком доступной; что мужчина чувствует себя мужчиной, и сила в правде, как говорил известный герой кинофильма. Недаром на Кавказ тянулась вся творческая элита, начиная от Пушкина с Лермонтовым, заканчивая Высоцким. Они чувствовали мощь, основу и оголенную истину этих мест, дающих вдохновение.