Память

Лараджин вздохнула, вытирая с серванта пыль. Сразу за окном солнечный свет заливал окружавшие Штормовой Предел сады, окрашивая подсолнухи тёмно-жёлтым и превращая брызги из декоративных фонтанов в сверкающие алмазы. Единственной фальшивой нотой были рабочие, заменявшие черепицу на западной башне; их тяжёлые удары молотка заглушали пение птиц, порхавших с ветки на ветку в садах внизу. Но день всё равно был практически идеальным. Как же ей хотелось быть снаружи, лежать на спине на ковре из сладко пахнущей травы и глядеть в небо, распустив волосы и обнажив ноги. Но вместо этого она была внутри, в набитом и пыльном трапезном зале, её волосы собраны под тесным, жарким тюрбаном, а под одеждой служанки течёт пот. Ей хотелось отправиться покупать специи на рынок – это позволило бы ненадолго пробраться в общественные сады – но Эйлин своей подобострастной улыбочкой убедила Эревиса отдать это поручение ей…

Из задумчивости Лараджин вырвал грохот. С замиранием сердца она увидела, что столкнула щёткой с серванта одну из дорогих эльфийских ваз господина. Куски вазы лежали у её ног и не подлежали починке. Если Эревис узнает, что она наделала, Лараджин снова понизят до судомойки, и всё лето ей придётся мыть котлы и кастрюли…

Как назло, она услышала в коридоре голос дворецкого. Она быстро затолкала обломки вазы под сервант. Когда дверь в зал отворилась, она торопливо отошла на несколько шагов в сторону и стала торопливо прибираться.

- Лараджин! – щёлкнул кнутом суровый голос Эревиса. – Ты ещё не закончила?

Поёжившись, Лараджин обернулась. Ей было семнадцать лет, но высокий, лысый дворецкий с постоянной мрачной гримасой на лице заставлял её чувствовать себя маленькой девочкой.

- Почти закончила, сэр, - слабо ответила она, стараясь не смотреть туда, где была спрятана разбитая ваза.

Взгляд глубоко посаженных глаз Эревиса скользнул по пыльным полкам.

- Ну так прекращай витать в облаках. Приберёшь здесь, а потом отправляйся в прачечную и разложи чистые простыни.

Когда Эревис ушёл, Лараджин нагнулась, чтобы смести куски вазы в ведро с тряпками и щётками. Стоя на четвереньках, она заметила золотой блеск за сервантом. Монета? Девушка жадно потянулась за ней.

Оказалось, что это не монета, а небольшой хрустальный графин, наполненный жидкостью, сверкавшей словно расплавленное золото. Лараджин с любопытством вытащила пробку и принюхалась. Её ноздри наполнил сладкий цветочный аромат, подчёркнутый несколькими острыми нотами. Должно быть, алкогольный напиток – но что он делает за сервантом?

Потом она кивнула. Тал. Должно быть, его рук дело. Второму сыну знаменитой семьи Ускевренов было тринадцать лет, и он был настоящим проказником. На прошлой неделе господи отругал его за то, что тот напился в таверне до тошноты, и не смог дойти домой на своих двоих; он злым, напряжённым голосом попросил сына «продемонстрировать хоть немного самообладания» – его любимое замечание. Похоже, этот приказ давался Талу с трудом.

Лараджин не могла оставить выпивку здесь, чтобы её обнаружил господин. Талу в последнее время и так приходилось нелегко. Сунув графин в ведро, она прикрыла его тряпкой. Пока что она спрячет его в своей комнате, а позднее вернёт в винный погреб – если Эревис прекратит её преследовать и даст на это время.

Когда Лараджин вышла наружу, чтобы выплеснуть грязную воду, она услышала приглушённый лязг стали и крики, и в мгновение ока застыла, широко распахнув глаза. Затем, в промежутке между звенящими ударами клинков, она узнала голос Тала.

- Ах ты негодяй! – кричал Тал ломающимся голосом подростка. – Посмотрим, защитит ли тебя богиня от этого!

Бросив ведро, Лараджин поспешила вперёд. Логика говорила ей, что невооружённой девушке очень глупо бросаться туда, где мужчины сражаются холодной сталью, но сердце звало её вперёд, чтобы оказать хоть какую-то слабую помощь знатному сыну, который всегда был для неё как брат.

Распахнув тяжёлую деревянную дверь, она ринулась в конюшню. Внутри, между идущих в два ряда стойл, стояли два бойца: Тал и парень покрупнее, которого Лараджин не могла рассмотреть. Тал, спиной к Лараджин, споткнулся, когда противник обрушился на него с мечом, и Лараджин закричала. Услышав её, Тал обернулся на месте, по глупому подставляя спину врагу. Меч его противника рубанул вниз – лишь затем, чтобы увильнуть в сторону в последний миг и пройти на волоске от плеча Тала.

- Лараджин! – охнул Тал, тяжело дыша. – Хвала богам, это всего лишь ты. Который час?

Лараджин застыла, смущённая странным приветствием. Затем противник Тала обошёл его, показывая себя.

- Броклин? – спросила Лараджин. Она почувствовала, как краснеют щёки, когда поняла, что юноши просто тренировались. Она только что показала себя полной дурой – перед единственным человеком в Штормовом Пределе, на которого хотела произвести впечатление.

Броклин был одним из конюхов. Потрясающе красивый, на год старше Лараджин, грудь и руки – покрыты слоем мускулов после долгих лет работы в конюшне. Он по-прежнему тяжело дышал после боя, когда провёл рукой по пропитанным потом светлым волосам, откидывая их с глаз и прищурившись от солнечного света, льющегося из открытой двери. Двигаясь с грацией танцора, он подобрал с пола ножны и бросил в них меч, затем натянул на голову свою хлопковую рубаху. Его глаза – голубые, как летнее небо – посмотрели на Тала.

Тал поднял руку, как будто подбадривая его.

- Не беспокойся, - сказал он старшему парню. – Завтра это будет уже неважно. Я поговорю с ней.

Броклин хмыкнул, потом отвернулся. Он отошёл в дальний конец конюшни и спрятал свой меч под стогом сена. Затем, без единого признака усталости, он вылез в открытое окно, игнорируя дверь.

Лараджин вздохнула – и в следующий миг вздрогнула, когда Тал щёлкнул пальцами у неё под носом.

- Проснись и пой! – поддразнил её Тал, сверкая глазами. – Мужчина твоей мечты ушёл, зато я ещё здесь.

Щёки Лараджин стали горячее, когда она покраснела ещё сильнее.

- Я совсем не считаю его мужчиной мечты!

- Ещё как считаешь. Когда он рядом, ты больше никого не видишь.

Лараджин заскрипела зубами.

- Чем вы двое занимались? – спросила она, пытаясь сменить тему.

Тал поднял меч.

- Дам тебе три попытки, - усмехнулся он. – И правильный ответ… фехтованием.

- Это я видела. Зачем?

Тал нагнулся, чтобы взять свои ножны.

- Броклин не хочет всю жизнь работать на конюшне. У него есть амбиции.

- А что не так с работой на конюшне? – спросила Лараджин, обороняясь. Её отец почти сорок лет именно этим и занимался, и про его умение обращаться с лошадьми знали по всей Сембии.

Она видела, что Тал заколебался.

- Ну давай, - гневно сказала она, снова забыв о том, что он – знатного происхождения, а она всего лишь прислуга. – Говори.

- Обещаешь не рассказывать твоему отцу?

Лараджин нахмурилась, но неохотно кивнула.

Голос Тала опустился до заговорщицкого шёпота.

- Сегодня ночью Броклин собирается простоять всенощное бдение в храме Сьюн. Он хочет стать рыцарем Сестёр и Братьев Красной Розы.

- Броклин хочет получить видение?

Лараджин как будто холодной водой в лицо плеснули; она почувствовала, как с щёк пропадает румянец.

- Но если богиня отметит его своим поцелуем, он уйдёт из Штормового Предела.

- Ну и что? Ты всегда сможешь влюблённо глазеть на него в храме.

Лараджин топнула ногой, неожиданно разъярившись на Тала. Было очевидно, что они с Броклином тренируются не впервые, но ей он об этом не рассказывал. Повернувшись к нему спиной, она в гневе зашагала прочь.

- А я-то пыталась тебя прикрыть, - прорычала она себе под нос, хлопнув за собой тяжёлой створкой ворот в конюшню. – В следующий раз ты сам по себе, Тал.

На следующий день рано утром, когда Лараджин отправилась в конюшни, чтобы позвать отца на завтрак, она наткнулась на Броклина. Он опирался на вилы и зевал, когда она распахнула дверь.

Лараджин замешкалась, затем задала вопрос, который ночью не давал ей уснуть.

- Ну и? Как всё прошло?

Броклин нахмурился и почесал едва начавшую отрастать бороду, подчёркивая свою сильную челюсть.

- Что прошло?

Лараджин огляделась вокруг; отца не было видно. Скорее всего, он был снаружи, в загоне, задавал корм лошадям.

- Бдение, - сказала она. Затем, увидев недоумение в глазах Броклина, добавила: - Тебе явилась Огненновласая Госпожа?

Пальцы Броклина крепче сжались на вилах.

- Кто тебе об этом сказал? – прошипел он.

И тут Лараджин осознала свою ошибку. Броклин не знал, что Тал часто делится с Лараджин его тайнами – и что она их хранит.

- Тал, - прошептала она в ответ. – Но не волнуйся, я не скажу отцу, что…

- Тал, - прорычал Броклин.

- Он должен был что-то мне рассказать после того, как я увидела, что вы двое фехтуете, - продолжала Лараджин.

- Когда ты увидела, что мы фехтуем? – спросил Броклин. – Ты за мной следила!

- Нет! – уже громче воскликнула Лараджин. – Это было случайно. Я услышала лязг мечей и подумала…

Неожиданно Броклин рассмеялся.

- Наверное, завтра это будет неважно. Я уйду из этих конюшен и буду служить Госпоже.

Он коснулся пальцами губ и поднял их к небу в жесте почитания.

Лараджин удивилась.

- Завтра? – повторила она. – Ты отправишься на бдение во время Большого Пира? Я думала, ты собираешься принять в нём участие.

- Большой Пир завтра ночью.

- Вовсе нет! – возразила Лараджин, удивляясь его упрямству. – Он сегодня, в первый день.

- Ты ошибаешься. Сегодня десятый день.

Вдалеке, перекрывая скрип лебёдок, при помощи которых рабочие поднимали гонт на крышу западной башни, раздался звон фургонного колокольчика и стук бутылей.

- Слышишь? – спросила она Броклина. – Это фургон торговца молоком. Ты знаешь, что он приезжает только по первым дням.

Когда Броклин прислушался, в его глазах возникло беспокойство.

- Но этого не может быть. Как я ухитрился пропустить…

- Вчера был десятый день – твой вечерний выходной, - продолжала Лараджин. – Ты провёл вечер с Талом.

- Разве?

- А ты не помнишь, как я застала вас с Талом за битвой на мечах в конюшне?

- Вчера мы не тренировались.

- Тренировались.

Лараджин подошла к стогу сена, где он спрятал меч.

- Я видела, как ты его прятал, - сказала она, доставая оружие.

Беспокойство в глазах Броклина превратилось практически в панику.

- Как ты…

Он схватился за меч. Когда его рука мимолётно коснулась руки Лараджин, сердце девушки затрепетало.

- Ты будешь сегодня на Большом Пиру? – спросила она.

- Конечно, - бросил он через плечо, возвращая меч на место.

- Наверное, я тоже пойду.

Лараджин ждала ответа, но Броклин как будто задумался – она сомневалась, что он услышал её слова. Вздохнув, она ушла на поиски отца.

Лараджин нервно вцепилась в своё платье, пытаясь правильно его расправить. Кайма с кружевной бахромой и тесные рукава с рассечёнными нарукавниками синего ускевренского цвета были подходящей длины, а вот лиф платья был ей велик. Неудивительно, учитывая, что платье подарила ей госпожа Тазиенна; его парча стала засаленной, а несколько мелких жемчужин потерялось.

Волосы Лараджин тоже никак не желали сотрудничать. Она пыталась сложить их в затейливые кольца, которые были сейчас в моде, однако волосы оказались непокорными, как змеи на голове у медузы. Она попыталась воспользоваться ещё одной, последней заколкой, но руки задрожали, и девушка выронила её.

На Большом Пиру будет Броклин – если он опять не забыл, какой сегодня день. Что он сделает, когда увидит её? Заметит ли все эти старания, или Лараджин останется для него просто ещё одним лицом в толпе? Осмелится ли она пригласить его на танец? Что, если он скажет да? Что, если она наступит на подол и снова опозорится?

Её глаза упали на шкафчик, в котором она спрятала выпивку Тала. На миг она заколебалась, но потом открыла его. Она подняла хрустальный графин, откупорила его и принюхалась. Почему нет? Может быть, это поможет ей взять себя в руки.

На вкус жидкость была сладкой, как дикий мёд, и хлынула в горло как огонь. Она почувствовала тёплое мерцание, распространяющееся из живота до самых кончиков пальцев. Ещё щёки потеплели, кожу защипало, и когда она краем глаза заметила себя в зеркале, её волосы как будто светились лучами восходящего солнца. Испытав приступ уверенности в себе – значит, вот как крепкие напитки действуют на людей? – она решила отыскать Броклина. Радостно рассмеявшись, она скользнула по коридору с грацией танцовщицы и постучалась в дверь Броклина.

Когда Броклин отворил, она увидела, что он тоже оделся на праздник – в облегающие рейтузы, подчеркнувшие мускулы его сильных ног, и бархатный дублет с высоким воротником. Он нахмурился, когда увидел её, но в следующий миг лучезарно улыбнулся.

- Лараджин! – воскликнул он. – Как здорово тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь.

Последняя фраза была сказана с придыханием.

Несмотря на тёплое сияние внутри, Лараджин растерялась.

- Ты кого-нибудь пригласил на Большой Пир? – неохотно спросила она.

- Приглашаю. Тебя, - с куртуазным поклоном Броклин протянул ей руку.

Лараджин, которую от нетерпения била мелкая дрожь, приняла её.

Закат, повечерье, полночь и темнолунье пролетели со скоростью птиц, вскружив Лараджин голову. Большой Пир оказался даже прекраснее, чем она воображала. Он проводился в храме, на огромном дворе, окружавшем священный бассейн, где плавали лепестки роз, и оглушал все чувства. Арфисты и флейтисты наполняли воздух мягкой музыкой, искры волшебного света скакали среди брызг фонтанов, запах сандала наполнял сады, танцоры кружились в чувственных движениях танца. Столы были заставлены бутылями сверкающего вина и медовыми конвертиками с пряностями, которых мог отведать любой желающий. Жрицы Сьюн – а иногда жрецы – скользили тут и там в дымчатых красных нарядах, обнажающих талию и бёдра или изгибы прекрасной груди, награждая пришедших на праздник поцелуями припудренных золотом губ. Другие жрицы смиренно пересекали двор с храмовыми сокровищами в руках. Среди них были изящные скульптуры из стекла, картины сембийских мастеров, инкрустированные самоцветами кубки и резная кость.

Целью праздника было привлечь новых последователей в храм богини любви, но Лараджин подозревала, что у большинства веселящихся были более примитивные устремления. Некоторые покачивались от вина, и не одна пара скрылась в окрестных садах, откуда раздавался азартный шорох и хихиканье. Однако Лараджин начинала нервничать. Несколько парней пытались с ней флиртовать, но всех их прогнал собственнический взгляд Броклина. Его сильная рука тяжело лежала у неё на талии, и когда он говорил с девушкой, он прижимал губы к её волосам, как будто впитывая её аромат.

- Почему бы нам не найти угол потише? – прошептал он, увлекая её глубже в сады.

С трепещущим сердцем Лараджин чувствовала себя так, как будто пила всю ночь. Она так долго этого ждала – но в её фантазиях всё разворачивалось дразняще медленно, в течение нескольких дней, как расцветающая роз, а не с такой отчаянной торопливостью. Что же в ней было такого, что наконец привлекло внимание Броклина? Платье госпожи Тазиенны – или новообретённая после глотка выпивки уверенность? Перемена в нём была такой внезапной – может быть, он просто играет с ней, надеясь быстренько урвать своё, пока не закончилась ночь? Ну а какая разница, если так?

Был уже почти рассвет; праздник скоро утихнет. Если она собирается его поцеловать, надо сделать это сейчас.

- Вот здесь, кажется, достаточно тихо, - сказала Лараджин, кивнув на тень за каким-то искусно вылепленным кустарником у задних ворот храма.

С пылающими от страсти голубыми глазами, Броклин отвёл ветви в сторону и повёл её в тень. Задрожав от нетерпения, Лараджин последовала за ним. Затем она наступила на что-то мягкое, наполнив воздух мерзким, зловонным запахом.

Стук копыт вырвал Лараджин из мысленного тумана, в котором она блуждала.

- Берегись! – крикнул мужской голос. Подняв взгляд, Лараджин увидела мчащуюся прямо на неё упряжку и поняла, что стоит посреди дороги, не обратив внимания на только что возникшую из-за угла карету. Охнув, она отскочила в сторону, а карета промчалась мимо. Лараджин в растерянности огляделась. Она стояла у высокой стены, в половине квартала от открытых ворот. В следующий миг она узнала задний вход в храм Сьюн. Двинувшись туда, она споткнулась, наступив на подол. Посмотрев вниз, Лараджин увидела, что на ней – её лучшее платье, которое подарила девушке госпожа Тазиенна. На востоке едва занимался закат, окрасив небо розоватыми красками. От Высокого моста раздавался звон колокола, отмечавшего начало нового дня; два удара, затем тишина, затем ещё два удара. Начало второго дня. Второго?

Лараджин нахмурилась, прислушиваясь к музыке и смеху, доносящимся из храма Сьюн. Что-то было неправильно. Сегодня был первый день. Сегодняшним утром решится судьба Броклина. Если он добился успеха на всенощном бдении, ему предстоит путешествие в Ордулин. Лучше поспешить назад в Штормовой Предел, если она хочет увидеть его прежде, чем…

У Лараджин перехватило дыхание, когда она увидела знакомые широкие плечи и светлые волосы. Броклин вышел через задние ворота храма. Подобрав платье, Лараджин заспешила к нему. Однако когда она приблизилась, он резко остановился и окинул взглядом улицу, широко раскрыв глаза от растерянности.

- Лараджин? – озадаченно спросил он.

Лараджин резко остановилась. Неожиданно она поняла, что не знает, что сказать. Броклин впервые заговорил с ней, и от волнения она онемела.

Как и Лараджин прежде, Броклин уставился на свою одежду.

- Что происходит? – спросил он. – Что я здесь делаю?

Беспокойство Лараджин становилось всё сильнее. Что-то странное произошло не только с ней – каким-то образом она встала с кровати, надела лучшее платье и во сне дошла до самого храма – но и с Броклином тоже. Может, здесь замешана магия?

Может быть, богиня любви вытащила их из постелей, чтобы подстроить романтическую встречу?

- Я не должен быть здесь, - сказал Броклин, глядя на храмовую стену, как будто только что увидел её. – До сегодняшней ночи, по крайней мере.

Он повернулся, готовый уйти.

- Броклин, подожди! – воскликнула Лараджин, схватив его за руку. – Разве тебе не кажется странным, что мы оба…

Броклин стряхнул её руку.

- Отпусти меня, - рявкнул он. – И хватит ходить за мной по пятам. Я устал о того, что ты бродишь за мной, как влюблённая корова.

Лараджин охнула, как от удара. Она в потрясённом молчании глядела, как Броклин уходит. Она думала, что он… разве он не?... Откуда-то из глубин сознания раздался шёпот: «Всё не так, как должно быть. Прошлой ночью он был…»

Затем всё пропало.

Лараджин лежала на кровати лицом вниз и рыдала. Ей потребовалось какое-то время, чтобы заметить, что кто-то вошёл в комнату. Она смущённо села. Потом увидела, что это госпожа Тазиенна – старшая сестра Тала – и вскочила с кровати, чтобы торопливо сделать книксен. В чём дело? Неужели мало того, что Броклин отверг её, что Эревис поймал её, когда девушка пыталась прокрасться обратно в Штормовой Предел и накричал на неё, что она как будто утратила все воспоминания о вчерашнем дне?

- Лараджин, я кое-что ищу. Я хочу знать, не видела ли ты это. Хрустальный графин, наполненный…

Неожиданно лицо Тазиенны превратилось в маску ужаса.

- Ох, Лараджин. Ты поэтому плачешь? Неужели кто-то…

Лараджин кивнула.

- Броклин, - всхлипнула она.

Тазиенна ужаснулась ещё больше. Она шагнула к столу и подобрала графин, который нашла вчера Лараджин – нет, позавчера. Тот был пуст.

- О боги, - прошептала Тазиенна. – Я убила его.

У Лараджин неожиданно закружилась голова, и она опустилась на кровать.

- Броклин мёртв?

Тазиенна смотрела на пустой графин.

- Какая же я дура, - простонала она. – Решить, что я смогу заставить Тала выпить…

- Броклин мёртв? – повторила Лараджин с нотками истерики в голове. Она молила богиню наказать Броклина, но не хотела…

- Ты только что сказала, что он это выпил.

- Нет, не говорила. Я не знаю, кто это выпил. Я нашла графин по сервантом, когда протирала пыль.

- Значит, Броклин жив.

- Хвала богине! – ответила Лараджин, испытав приступ облегчения.

Тазиенна бросила на Лараджин раздражённый взгляд и провела ладонью по своим волосам цвета вороного крыла.

- Лучше начнём с начала.

Она подняла графин.

- Это приворотное зелье. Было. Вытяжка из источника Эвергольда. Я… только недавно его приобрела. А потом узнала, что выпить его может только избранник Сьюн; для всех остальных оно – смертельный яд.

Поставив графин обратно на стол, Тазиенна вздохнула.

- Полагаю, раз на полу твоей комнаты не валяется мёртвое тело, зелье просто испарилось. Очень жаль; я слышала, что оно стоит больше тысячи воронов.

Лараджин уставилась на пустой графин широко распахнутыми глазами. На сей раз она по-настоящему угодила в беду.

- Госпожа Тазиенна, я не помню, что…

- Зови меня Тази, - не задумываясь, сказала Тазиенна. Потом: - Почему ты плакала?

В глазах Лараджин проступили свежие слёзы.

- Это Броклин. Он не…

Она уставилась в пол, не в силах продолжать.

- Я его ненавижу, - прошептала она.

Тазиенна выгнула бровь.

- Понятно.

Она покачала головой.

- Не беспокойся насчёт зелья. Как говорят – легко пришло, легко ушло. Оставлю тебя страдать. До свиданья.

Когда за Тазиенной закрылась дверь, Лараджин уставилась на пустой графин. Очевидно, Тазиенна украла его, а потом он оказался в руках у Лараджин – и загадочно исчез, как и её воспоминания. Происходило что-то очень странное – и всё это имело отношение к богине. Оставалось лишь одно: отправиться в храм Сьюн и попросить совета у жрицы.

Вытерев последние слёзы, она залезла в деревянный сундук в изножье кровати. Вытащив юбку и простую блузку, которую носила в свободное от работы время, она прошептала молитву Сьюн, прося у богини помощи, чтобы прокрасться мимо Эревиса Кейла. Учитывая, с чего началось утро, Лараджин нужна была любая помощь, которую она сможет найти.

Жрица, сногсшибательно красивая женщина с высокими скулами и рыжими волосами, тлеющими словно горячие угли, скромно зевнула, прикрыв рот рукой, затем ещё мгновение присматривалась к Лараджин.

- Кажется, я видела тебя на празднике прошлой ночью. Разве ты не была с тем красивым светловолосым парнем? Почему ты спрашиваешь?

- Значит, я всё-таки была на празднике, - с нетерпением сказала Лараджин. Естественно, жрица запомнила Броклина, а не её. – Я пытаюсь выяснить, что произошло. Я не помню…

- Не только ты, - сказала жрица. – Немало вина было выпито той ночью.

Затем она неожиданно отвлеклась, когда из храмового сада выскочил дварф.

- Кремлар! – позвала она. – Смог его опознать?

Дварф, высотой всего лишь по грудь Лараджин, носил свои серые волосы заплетёнными в косы, как и бороду. У него было по золотому кольцу на каждом пальце, и держался он довольно высокомерно. На вытянутой руке он держал клок чего-то похожего на чёрный мох, морщась от зловонного аромата. Запах был – как смесь содержимого ночного горшка и гнилого мяса.

- Кажется, это корень всех ваших проблем с запахом, госпожа – простите за каламбур, - сказал он. – Но опознать его я не в силах. Говорите, ваши садовники не могут с ним справиться?

- Они заявляют, что не могут отыскать его, несмотря на зловоние, - сказал жрица. – Они говорят, что очистили участок, но когда мы осматриваем эту секцию сада, мох по-прежнему там. Один из садовников клялся, что мох заново вырос на том же месте, как только он отвернулся, и сказал, что сама богиня не в силах его выкорчевать; за эту ересь мы его уволили.

- Понятно, - сказал Кремлар, разглядывая мерзкое чёрное вещество в руке с таким видом, словно боялся, что запах заберётся в его расшитый рукав.

Лараджин, которая до сих пор стояла с вежливым молчанием прислуги, прочистила горло.

- Простите, госпожа. Вы говорили…

Жрица дала ей знак замолчать, взмахнув тонкой рукою.

- Не сейчас, пожалуйста. Я очень занята.

Дварфу же она сказала:

- Мох наверняка должен упоминаться в одной из твоих книг. Я повелеваю тебе приложить все усилия и узнать, что это такое – и как от него избавиться.

- Я постараюсь. Госпожа.

- Ты должен не просто постараться, - соблазнительным голосом произнесла жрица, приподнимая тонким пальчиком подбородок Кремлара. – Мы рассчитываем на тебя.

- Эм, госпожа, - осторожно прервала её Лараджин. – Если бы вы могли просто сказать, что я сделала…

Улыбка жрицы исчезла, как солнце скрывшееся за тучами.

- Ничем не могу помочь, - твёрдо заявила она.

Лараджин попыталась ещё раз.

- Может быть, другие жрицы видели…

- Сомневаюсь. Прошлой ночью мы были слишком заняты.

Про себя Лараджин легко могла завершить фразу. Даже в лучшем платье она была простушкой. Никто бы её не заметил. Тем более, одна из жриц, прекрасных, словно ходящие по воздуху боги. Глупо было приходить сюда. Вздохнув, она повернулась к выходу.

Её коснулась чужая рука.

- Почему ты такая грустная, девочка? – мягко спросил дварф.

Лараджин едва сдерживала слёзы.

- Я влюблена в того, кто не отвечает мне взаимностью, - ответила она. Потом слёзы хлынули по щекам. В следующий миг она обнаружила, что изливает душу этому незнакомцу – этому дварфу с полными сочувствия глазами. Рассказывает о том, что в Штормовом Пределе никто не любит её, потому что она так отличается ото всех и постоянно витает в облаках, из-за того, что она такая неловкая. О том, что никто никогда её не полюбит – уж слишком она скучная.

Когда девушка закончила, дварф мрачно кивнул и погладил её по руке.

- Нет ничего хуже разбитого сердца, - сказал он ей. – И хотя я уже стар, я помню, каково это – но знаю, что может тебя приободрить. Подарок. Пойдём ко мне в лавку, и я дам тебе фиал с моими лучшими духами. Хочешь?

В обычных обстоятельствах Лараджин с опаской отнеслась бы к подобному предложению, но что-то во взгляде Кремлара заставляло ему доверять.

- Очень хочу.

Лавка Кремлара оказалась такой же вычурной, как сам дварф – витрина была заставлена пузырьками духов, расставленными с безупречной точностью на чистых от пыли полках, а в задней части располагалась мастерская с подходящими дварфу столами, где аккуратными кучками были тщательно разложены сушёные цветы и травы. Воздух был густым от ароматов, и Лараджин удивилась, что Кремлар так легко принёс в лавку зловонный кусок мха. Он бросил его в стеклянный горшок на верстаке, запечатал горшок пробкой, затем вымыл руки с лавандовым мылом. Покончив с этим, он вернулся к витрине и осмотрел полки.

- Хм. Для юной и влюблённой леди – вот это.

Он достал дорогой с виду пузырёк из дутого стекла с полки и протянул его Лараджин. – Прошу. Скажи, как тебе.

Испугавшись, что выронит хрупкий пузырёк, Лараджин осторожно вытащила стеклянную пробку и принюхалась. Ноздри заполнили затейливо переплетающиеся ароматы яблок, мускуса и диких цветов. Закрыв глаза, она представила себя на полном цветов лугу, под расцвётшей яблоней.

- Это чудесно, - выдохнула девушка. Потом её глаза открылись. – Но слишком дорого.

Она вернула пробку на место и попыталась отдать пузырёк Кремлару.

- Ерунда, - сказал тот, оттолкнув её руку. – Бери.

Он повернулся к задней комнате.

- А теперь тебе придётся меня извинить; мне предстоит работа. Откровенно говоря, мне незнакома эта разновидность мха, несмотря на то, что я могу опознать любой цветок Фаэруна лишь по одному лепестку. Надеюсь, что смогу идентифицировать эту дрянь. На кону моя репутация.

Лараджин кивнула.

- Конечно. Я пойду. Желаю удачи в ваших…

Она охнула.

- В чём дело? – спросил Кремлар, нервно оглядываясь.

- Ничего… кажется, - ответила Лараджин. – Просто, кажется, вместе со мхом вы подобрали жука. Внутри кувшина что-то шевельнулось.

Кремлар вздрогнул и немедленно осмотрел руку, в которой нёс мох, поворачивая её вверх-вниз, как будто ожидал увидеть облепивших её жуков.

Лараджин тихонько вышла из лавки.

Остаток дня Лараджин пыталась как можно лучше выполнять свои обязанности и не попадаться на глаза Эревису. Кроме того, она старалась избегать Броклина. Когда Тал сказал ей, что Броклин поругался с храмовыми жрицами, поскольку те сказали ему, что он уже отстоял своё бдение – и потерпел неудачу – она изобразила безразличие. Но позднее тем же вечером, когда Тал злорадно доложил, что Броклин сбежал в Ордулин, чтобы попытать удачи в тамошнем храме, затем стал насмехаться над новыми духами, в которых она «искупалась», Лараджин отвесила ему пощёчину. В следующее мгновение она сжалась от ужаса. Ударить знатного господина было серьёзным проступком – слуг в цепях проводили по улицам даже за меньшее. Пожалуется ли Тал старшему господину? Но юноша только потёр щёку.

- Полагаю, я это заслужил, - сказал он, изумив девушку. – Прости.

Тем вечером Лараджин нашла укрытие в библиотеке. Она придумала, как отплатить за доброту Кремлара – если найдёт нужную книгу. Её взгляд скользил по историческим трудам и путеводителям, по тонким книжицам эльфийской поэзии, по шахматным трактатам, пытаясь отыскать заголовок, однажды замеченный ею во время уборки.

Вот! Лараджин достала ветхую от старости книгу по ботанике и скрестив ноги уселась на пол. Она обратилась к оглавлению в начале книги и увидела, что мхам посвящена целая глава. Открыв книгу на этой главе, она принялась за чтение.

Какое-то время спустя – достаточно долго, чтобы у неё затекли шея и плечи – Лараджин нашла то, что искала: редкую разновидность чёрного мха, которая воняла, как навоз и обладала любопытным названием.

Мох памяти.

Лараджин рассматривала иллюстрацию, сопровождающую текст. Она не особенно хорошо разглядела образец, который Кремлар взял в храмовом саду, но была уверена, что это – одно и то же растение. От описания по её спине пробежали мурашки. Мох памяти, говорилось в книге, обладал волшебной способностью красть воспоминания у любого, кто подходил слишком близко – должно быть, именно это произошло с нею и Броклином. «Насытившись», мох погружался в спячку – лишь затем, чтобы снова проснуться и высасывать новые и новые воспоминания из людей, по одному дню за раз, пока от разума не оставалась одна лишь пустая оболочка. Должно быть, Кремлар сумел взять образец, не потеряв воспоминаний, именно из-за периода спячки – но скоро мох из него выйдет…

Через открытое окно библиотеки она слышала удары молотков. Посмотрев на западную башню, обрамлённую светом заходящего солнца, она увидела, что кровельщики почти закончили; работа была практически готова, не считая последней полосы свинца, которую приколачивали к вершине крыши, чтобы держать её чистой от…

Вот оно! Вот как она может помочь Кремлару! Захлопнув книгу, Лараджин выскочила из комнаты.

***

С замиранием сердца Лараджин увидела, что опоздала. Кремлар с растерянным видом смотрел на предмет в её руках: деревянный ящик размером примерно с краюху хлеба, грубо сколоченный из гонта и оснащенный длинной рукоятью от метлы.

- Простите, мисс, но я вас не помню, - сказал он. – Говорите, мы встречались утром?

Лараджин указала на заднюю комнату лавки.

- Там есть мох. Он в горшке у вас на верстаке. Он чёрный и ужасно воняет. Сегодня утром вы взяли его из храма Сьюн. Он украл ваши воспоминания.

Дварф нахмурился.

- Чушь. Сегодня утром я был…

Лараджин прошла мимо, игнорируя его восклицания о том, что посетителям в заднюю часть лавки нельзя.

- Мох в горшке. Прямо здесь.

Её слова стихли, когда девушка увидела пустой горшок на верстаке и открытую крышку рядом. Она подняла горшок и принюхалась – и немедленно об этом пожалела. Без лишних слов она протянула горшок Кремлару. Тот отмахнулся, зажимая нос.

- Может быть, ты и права, - признал он. – Боги свидетели, мне нужен был весомый повод, чтобы принести в лавку нечто столь зловонное.

- Храм нанял вас, чтобы опознать мох, - продолжала Лараджин. – Вы собирались порыться в книгах и посмотреть, не найдёте ли его описание. Но в этом нет нужды; я нашла то, что вы искали.

Положив книгу, взятую в библиотеке господина, на верстак, Лараджин открыла страницу с описанием мха памяти. Кремлар прочёл её в молчании, поглаживая усеянной кольцами рукой косички своей бороды. Затем он поднял взгляд.

- Ага, - сказал он, кивнув на книгу, лежавшую открытой на ближайшем столе. – Это объясняет, почему я читал про ядовитые мхи.

Затем он огляделся вокруг.

- Но если я взял образец, где же он сейчас? Не мог же он отрастить ножки и сбежать.

- Если он сбежал, у меня есть идея, как его поймать, - сказала Лараджин. Она положила деревянный ящик на стол и открыла его крышку на петлях.

- Рабочие помогли мне сделать эту штуку. Она оббита полосами свинца, которые они принесли, чтобы отремонтировать крышку. Свинец убивает мох. Шест поможет нам держаться достаточно далеко, чтобы мох не высосал память… надеюсь.

Кремлар наклонил голову.

- Звучит рискованно. Но давай попробуем.

Жрица хмуро слушала Лараджин, пока та излагала свой план, крепко сжимая шест, к которому был прикреплён освинцованный ящик. Крышка висела распахнутой, как у готового захлопнуться капкана. Лараджин привязала к ней бечёвку, чтобы захлопнуть крышку, когда внутрь наберётся мох.

Жрица посмотрела на Кремлара.

- Думаешь, это сработает? – спросила она его. – Только этим утром одна из наших жриц – Страж Сердца, ни много ни мало, которую отправили помочь избавиться от мха – пострадала от этой гадости. Судя по всему, мох не только украл её память, но и высосал из неё заклинания. Мы понятия не имеем, навсегда это или временно – лишь молитва покажет. Если мох способен одолеть Стража Сердца, что девушка-подросток…

- Лараджин займётся этим не одна, - твёрдо сказал Кремлар. – Я пойду с ней.

Жрица долго смотрела на него с напряжённым от беспокойства лицом. Потом кивнула.

- Очень важно, чтобы мы быстро с этим разобрались, пока не поползли слухи.

Кремлар поклонился.

- Можете рассчитывать на наше благоразумие.

Жрица вставила ключ в замок железных ворот, выкованных в форме сердца, которые вели в сад.

- Да защитит вас богиня, - сказала она, торопя их внутрь.

Прежде Лараджин никогда не бывала в этой части храма – по крайней мере, насколько она помнила. Как и центральный двор с его широким источником и сверкающими фонтанами, сады были открыты небу. Полная луна озаряла бледным светом окружающую растительность, окрашивая листья серебристо-серым, а закрывшиеся бутоны цветов – оттенками серовато-чёрного. Под каждым кустом таились глубокие тени – может быть, одна из них была мхом памяти?

Жрица с лязгом закрыла за ними врата, от чего Лараджин вздрогнула.

- Видишь где-нибудь мох? – нервно спросила она Кремлара.

- Нет. Но чую по запаху, - он указал налево. – Сюда.

Останавливаясь, чтобы принюхаться, Кремлар повёл девушку за собой. Они прошли совсем немного, когда он поднял руку.

- Мох близко, - прошептал он. – Готовься.

Крепко стиснув шест, Лараджин стала ждать, пока Кремлар осматривал почву под кустом, отодвинув ветки в сторону с такой осторожностью, как будто имел дело с ядовитой змеёй. В следующую секунду он нервно рассмеялся.

- Только тени. Но мох где-то здесь. Где-то поблизости.

Лараджин задумалась, где притаился их враг. Может быть, он был не на земле – он мог быть на крыше, или на северной стороне дерева… Подняв взгляд, она углядела что-то тёмное в развилке дерева в нескольких шагах от них.

- Что это? – спросила она.

Кремлар посмотрел туда.

- Просто птичье гнездо. Хотя, раз уж ты об этом сказала, запах как будто доносится сверху.

- Разве птицы не выстилают свои гнёзда мхом? Может быть, так всё и началось; мох занесла сюда птица.

- Это возможно, - согласился Кремлар. – Давай воспользуемся шестом, чтобы сбить гнездо на землю и заглянуть в него.

Лараджин подняла ящик и толкнула гнездо. Гнездо полетело на землю, что-то выпало из него и приземлилось в нескольких шагах от них. Затем донёсся запах.

- Оно было выстлано мхом памяти! – воскликнул Кремлар. – Скорее! Закрой его в ящик!

Лараджин торопливо ткнула ящик в землю. Но прежде чем она сумела подобрать мох, случилось нечто невероятное.

Мох встал.

Это произошло в мгновение ока. В один миг мох был просто мхом – а в следующий он сложился в крохотного человечка, с руками, ногами и головой. Мох побежал на неё, заставляя перехватить ящик поближе.

- Что нам теперь делать? – взвизгнул Кремлар, отскочив в сторонку, как знатная дама при виде мыши.

- Я не знаю! – охнула Лараджин, взмахнув своим ящиком в тщетной попытке загнать мох в угол. – Этого в книге не было!

- По крайней мере, он пока что не украл нашу память, - крикнул в ответ Кремлар, уворачиваясь от набросившегося мха. – Должно быть, он сейчас сыт. Вот! Он прекратил бегать. Теперь, если получится…

Осталось неизвестным, что он хотел сказать, поскольку мох – который теперь встал на месте, расставив ноги – замахал на Кремлара руками. Стрела мрака сорвалась с его рук и ударила Кремлара в лицо.

Кремлар завопил и схватился за глаза, которые стали полностью белыми.

- Я ничего не вижу! Да помогут нам боги – оно использует заклинания!

Метнувшись вперёд, Лараджин опустила ящик на мох сверху, поймав его внутри. К несчастью, ящик оказался вверх тормашками – она не могла захлопнуть крышку. Но по крайней мере мох был внутри…

Уголком глаза она увидела какое-то движение под кустом. К ней направлялся ещё один крохотный человечек из мха. И ещё один, справа от неё, позади Кремлара, который упал и теперь катался по земле. И другой. Один из них остановился, и девушка могла поклясться, что он смотрит на неё. Затем он прочитал заклинание.

Когда заклинание ударило, по Лараджин прокатилась волна истощения. Неожиданно шест в её руках стал тяжёлым, как будто стальной, а её пальцы обмякли, как мягкая глина. Она опустилась на колени, затем легла на землю под сокрушительным весом усталости. Она лежала там, глядя, как приближается мшистый человечек, прочитавший заклинание, и вокруг его крохотных рук подобно стае мерцающей мошкары сгущается новая магия. Это заклинание, очевидно, действовало при касании; человечек направлялся прямо к её лицу, и мерцание на его руках слепило глаза. Лараджин боролась с летаргией, повисшей гирями на её веках, вынуждая их закрыться. Девушка молча взмолилась Сьюн.

Услышь меня, Огненновласая Госпожа. Я не одна из твоих последовательниц, но если я это переживу, я буду поклоняться тебе до конца своих дней. Пожалуйста, Сьюн. Умоляю тебя. Спаси меня!

Человечек был уже рядом – его смрад заполнил ноздри, вызвав рвотный рефлекс. Другие не приближались, ожидая, пока он прочтёт заклинание, которое добьёт Лараджин.

Она открыла рот, чтобы закричать – но потом сделала единственное, что могла придумать. Из последних оставляющих её сил, она подалась вперёд, схватила мохового человечка зубами и укусила.

Мох забился у неё в зубах, заполняя рот мерзким вкусом, от которого отнялся язык. Когда онемение разошлось ниже по горлу, Лараджин вспомнила книгу про ядовитые мхи, которую читал Кремлар. Но было уже слишком поздно. Она принялась пережёвывать мох зубами, не останавливаясь, пока он не прекратил шевелиться. Другие человечки приближались, но по крайней мере этот был мёртв.

Когда она непроизвольно проглотила кусочек мха, в разум хлынул поток воспоминаний, наполнив его до краёв; прибытие в храм, приветствия со всеми полагающимися Стражу Сердца почестями, устройство в своих покоях. Разговоры с храмовыми жрицами о загрязнении в саду и молитвы перед священным источником. Затем – вход в сад и поиски источника зловония, которые привели к дереву.

С воспоминаниями хлынули и другие вещи. Сила, происходившая от ошеломляющей любви богини. И знание о том, как читать заклинания. Некоторые были лишь далёким эхом воспоминаний; заклинание, которое ослепит любого, достаточно глупого, чтобы оскорблять одну из жриц Сьюн – и заклинание, которое лишит нападающего сил. Однако другие были по-прежнему готовы к использованию. Включая то, которое Страж Сердца собиралась использовать против мха.

Ухватившись за это воспоминание, Лараджин произнесла командное слово, которое активировало заклинание, и ощутила, как её наполняет поток силы. Магия потекла из неё волной, от которой зашуршали кусты вокруг. Она чувствовала, как полдюжины человечков, замыкающие вокруг неё кольцо, пытаются сопротивляться, но заклинание скосило эти слабые попытки, как коса траву. Один за другим, они поддавались власти Лараджин.

- Вперёд! – выдохнула она, поворачивая ящик набок. – В коробку!

Как солдаты на марше, они вошли в освинцованный ящик, один за другим забираясь внутрь. Лараджин выждала ещё секунду-другую, затем дёрнула за бечёвку, и крышка захлопнулась. Затем она повернулась к Кремлару, который стоял на коленях, стеная и закрывая лицо руками. Она положила свои ладони поверх его ладоней, и снова через девушку потекла сила богини, пульсируя сквозь её пальцы волной целебной энергии. В следующее мгновение Кремлар открыл глаза и изумлённо огляделся вокруг.

- Я прозрел! – воскликнул он. – Ты спасла меня! Благослови тебя богиня.

- Думаю, она уже меня благословила, - сказала Лараджин полным изумления голосом.

Лараджин стояла в храмовом бассейне, вглядываясь в холодную воду, плескавшуюся у лодыжек. Позади неё жрицы приветствовали рассвет Песней Зари, наполняя воздух прекрасными гармониями. События прошлой ночи казались сном – тем более теперь, когда воспоминания Стража Сердца исчезли из её разума вместе с заклинаниями. Жрицы только покачали головами, когда Лараджин рассказала им о том, что совершила. Лараджин даже не была последовательницей Сьюн – а уж тем более посвящённой в тайны богини. Невозможно, чтобы она смогла использовать эти заклинания.

- Думаешь, что богиня действительно приняла меня? – спросила она через плечо, глядя на своё отражение.

Кремлар сидел у края бассейна, любуясь игрой утреннего света в фонтанах.

- Время покажет, наверное. Но сейчас храм чист – благодаря тебе.

Лараджин задумчиво кивнула, затем подошла к краю бассейна. Один из храмовых слуг бросился вперёд с багровым полотенцем и опустился перед ней на колени. Лараджин села на траву рядом с Кремларом, позволяя смазливому слуге вытереть ей ноги. Было приятно ради разнообразия оказаться по другую сторону – как будто она и в самом деле была жрицей.

- Я только об одном жалею, - сказала она Кремлару.

- Да? И о чём же? – спросил дварф.

- Один из мшистых человечков хранил мои воспоминания. Интересно, что произошло между Броклином и мной в ночь Большого Пира?

Кремлар поднял брови.

- А какая разница? Ты его разлюбила, разве нет?

Лараджин на секунду задумалась.

- Да, - ответила она. – Думаю, да.

Потом добавила, подмигнув:

- Можно сказать, что я его забыла.

Кремлар рассмеялся.

Вздыхая от удовольствия, Лараджин поблагодарила слугу, который вытирал ей ноги.

- Мне нужно идти, - сказала она Кремлару, поднимаясь. – Эревис задаст мне трёпку, когда я наконец вернусь. Но я не возражаю. Оно того стоило – чтобы получить нового друга.

Кремлар взял её руку в свои.

- Взаимно. Зайдёшь ко мне в лавку?

- Как только смогу ускользнуть, - пообещала Лараджин. Она выгнула бровь, подражая госпоже Тазиенне. – Мне очень понравилось быть искательницей приключений.

- А мне нет, - с дрожью отозвался Кремлар. – Но каждому своё. Иди с богиней.

- Непременно, - ответила Лараджин.

Спонсор перевода VyachyNOS