Одержимые

24

— Что ты натворил?!

Леа снова схватила Адама за плечо, пытаясь силой заставить его наконец повернуться к ней. Но тот продолжал упрямо ходить вдоль скалистых стен и осматривать окрестности. Чем дольше он ее игнорировал, тем больше она распалялась, потому что все отчетливее начинала понимать масштабы той каши, которую он заварил при помощи всего лишь нескольких фраз.

— Адам!

Она набросилась на него сзади, и он раздраженно засопел, но, тем не менее, продолжал обход.

— Позже можешь обойти свои угодья, и если тебе захочется, то и пометить. Но сейчас ты меня выслушаешь. Коллекционер скоро приведет сюда Меган, и мне срочно необходимо знать, что именно ты собираешься с ней потом делать.

Адам остановился так внезапно, что Леа едва не врезалась ему в спину. Он медленно повернулся и принялся рассматривать ее. Она инстинктивно отпрянула, а ее внутренняя система оповещения тем временем била тревогу: если он продолжит так безучастно смотреть на нее, то она не будет в безопасности даже в самом отдаленном углу пещеры. Ее шокировало то, что он, оказывается, все еще может настолько приводить ее в ужас. Хотя он очень убедительно описал, что демон всегда останется частью него, девушка оказалась не готова к тому, что уже в столь скором времени ей придется его опасаться. Она обиженно скрестила руки на груди.

— И что же, ты думаешь, я стану делать с Меган? — с пугающим спокойствием поинтересовался он.

— Ей вообще не нужно сюда приходить.

— Значит, ты знаешь, как Меган поплатится за предательство. Поэтому будет лучше, если ты задумаешься над тем, где тебе спрятаться, когда я выпущу кровь этой мерзавке.

Она предприняла еще одну попытку заставить его передумать.

— Адам, подумай еще раз — убивать Меган, когда я нахожусь рядом с тобой, — ты ведь на самом деле не хочешь так поступать ни со мной, ни с самим собой. Кроме того, ты ведь частично виноват в том, что она предала нас. Тебе непременно нужно было целиком и полностью доверять ей, в то время как ее верность никогда не была однозначной.

Глаза Адама превратились в щелочки.

— Меган дала мне знать, когда Пи пригласил тебя на небольшой разговор…

— Но после того как она привезла меня туда, не поставив тебя в известность предварительно. А то, что я так просто сумела выбраться из отеля, пока она спала… Теперь, оглядываясь назад, я осмелюсь утверждать, что Меган очень старалась, чтобы ваши с Пи интересы совпадали.

— Ты права, Леа. — Голос Адама истекал цинизмом. — Как только Меган попадется мне на глаза, я как следует извинюсь перед ней за то, что своей слепотой так сильно искушал ее.

— Послушай, я же совсем не нападаю на тебя, — пыталась Леа успокоить его, но нарывалась только на сопение, которое можно было толковать как «да-да, конечно». Тем не менее, необходимо было убедить его в том, что он вступает на неверный путь. Понимание, что он сделает с Меган, когда демон почувствует, что ему дают возможность вмешаться, здорово ее воодушевляла. Поэтому, когда он повернулся к ней спиной и снова двинулся в обход пещеры, она продолжала. — Коллекционер ведь готов вести с нами диалог. То, каким образом он взвесил все, доказывает, что он вполне разумен. Вместо того чтобы архаическим образом мстить, нужно было предложить ему Агату взамен на то, что он нас выпустит. Может быть, нам придет в голову что-нибудь еще…

— Ты действительно так же наивна, как это следует из твоего предложения? — язвительно поинтересовался он.

Тем временем он перешел к тому, что принялся обследовать зарешеченный ход, в котором исчезала вода. Сначала он проверил крепление железных прутьев, потом закатал рукава и принялся ощупывать дно реки.

— Ледяная, а дно очень неровное. Похоже, вода течет через эту дырку в полу не очень давно.

Леа наблюдала за тем, как он вынул руки из воды, как вода потекла по ним. На предплечьях не появилось даже гусиной кожи. Завороженная этим зрелищем, она произнесла необдуманную фразу:

— Должно быть, это ужасно, быть запертым в теле, которое постепенно разлагается, и при этом постоянно видеть перед собой то, что потерял.

И удивленно вздрогнула, когда Адам прищелкнул языком, чтобы выразить таким образом свое презрение.

— А, вот и еще один, — произнес он, — которому ты готова подарить свое искреннее сочувствие, хотя он в значительной степени ответственен за то, что мы сидим здесь, в этой дыре. Может, стоит поберечь участие для нас двоих, потому что оно нам еще пригодится?

Леа плотнее укуталась в вязаный свитер, словно этим жестом могла защититься от холода, который в немалых количествах источал Адам. Ей было удивительно, что он может вести себя настолько безжалостно, совершенно не опасаясь связанных с этим последствий. Конечно, обозленная и обиженная часть ее желала Меган и Коллекционеру всяческих напастей. Но вместе с этим ей невыносима была самая мысль о том, что Адаму так не терпится запачкать руки.

— Но ты же видел Коллекционера: он трагичен, — принялась защищаться она.

Ей очень хотелось увидеть что-то мягкое и понимающее в его лице. Ответом ей был его холодный взгляд.

— Это омерзительно, — недолго думая ответил он. — На всякий случай, если ты не заметила, я скажу тебе: этот парень совершенно безумен. Вполне вероятно, что большая часть его мозга уже разложилась. Если бы у меня была возможность свернуть ему шею, я сделал бы это немедленно. Ненавижу жертв неудавшихся перевоплощений. Не важно, насколько быстро они разлагаются, но они все равно успевают натворить бед.

— Как раз от тебя я ожидала немного больше понимания. Человеческая половина в нем разлагается, а вторую демон заставляет продолжать начатое. Кто-то перевоплотил его, а демону он при этом был совершенно не нужен, и теперь он постепенно убивает его.

Адам насмешливо ухмыльнулся.

— Принужденный и оскверненный — ну, конечно же! Если тебе интересно мое мнение, то наш друг — сын богатых родителей, который хотел законсервировать свою красоту на веки вечные в сочетании с удобствами своего богатства. Это не первый избалованный жизнью идиот, который думает, что все правила лично для него не существуют. Кто мог бы подумать, что судьба обладает таким ужасным чувством юмора, чтобы позволить червям постепенно поедать ангельское личико.

Глаза Леа пренебрежительно сверкнули. Его показная грубость вызвала к жизни ее дух противоречия, и она почувствовала желание задеть его, чтобы он хоть немного раскаялся в своем наглом поведении, которое было ей так чуждо.

— А ты здорово разбираешься в этом, — хрипло произнесла она, вызывающе приближаясь к нему на шаг. — Может быть, в прошлом и ты хотел законсервировать свою подростковую манию величия? Или кто-то решил вместо тебя спасти твое прекрасное лицо для потомков?

Он сердито уставился на нее, и ей пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы выдержать этот взгляд.

— Если ты думаешь, что своими намеками сможешь вырвать у меня историю моего собственного перевоплощения, то ты ошибаешься, — неприступно заявил Адам, снова, спустя столько времени, надевая свою старую маску.

Больше всего ей хотелось ударить его.

— Как будто я уже тысячу раз пыталась, и каждый раз оставалась в дураках! Почему бы мне, собственно говоря, не узнать эту историю? Может быть, это что-то вроде грязной тайны?

— Нет, но мне не нравится то, как ты меня об этом спрашиваешь. Ты злишься на этого проклятого Коллекционера за то, что он нас здесь запер и использует для собственного развлечения, но, в отличие от меня, не даешь волю злости, потому что его состояние вызывает у тебя сочувствие. Не важно, что ты об этом подумаешь, но я не встану на эту точку зрения, понимаешь? Я не позволю запирать себя. И не позволю считать себя дураком, черт возьми!

— Ты соглашался на перевоплощение? — спокойно спросила Леа.

Адам несколько раз прошелся взад-вперед — сейчас он действительно напоминал хищного зверя в клетке, который никак не может найти выход для агрессии. Он так крепко сжал губы, что они побелели, и она готова была к тому, что он в любой миг ударится головой об стену. Потом движения его замедлились, стали более плавными, и, наконец, он остановился вплотную к ней. В глазах его еще отражалась дикость, и Леа не была уверена в том, что это подавленное чувство не внушает ей еще больше страха.

— Нет, — сказал он. В его голосе слышались угрожающие нотки. Но ярость эта была направлена не против Леа, она предназначалась для кого-то другого. Несмотря на это, ей показалось, что перед ней стоит в некотором роде тот Адам, который в доме Этьена Каррьера грубо схватил ее и принялся угрожать. — Я так же мало соглашался на свое перевоплощение, как и ты — на свое зачатие. Кто бы ни создал меня, он реагировал на желание демона, который хотел вселиться в меня. Если находиться в таком противостоянии с демоном, как я, или так пестовать свою человечность, как делал Этьен, то желание демона будет резать, словно раскаленное железо.

Адам печально улыбнулся, одной рукой массируя затылок. Другая рука свободно висела вдоль тела, но ничто не смогло бы помешать ей внезапно вырваться вперед и коснуться плеча Леа. Ей даже почти захотелось, чтобы он сделал это. Но Адама сжигал гнев, угрожая прорваться через тонкий слой его самообладания.

Обеспокоенная девушка уже начала задумываться над тем, каким образом помешать ему сократить расстояние между ними, не вызывая при этом очередной вспышки гнева. Она не была уверена в том, что сможет вынести его прикосновение. Несмотря на то, что она приняла его темную сторону, однако прямое общение с ней вызывало в Леа чувство неуверенности. Не осознавая, что делает, она отступила на шаг.

И хотя Адам ничего не сказал, этот жест очень сильно обидел его. Он хрипло произнес:

— Кто бы ни был он, тот, кто превратил меня, он настолько быстро последовал желанию своего демона, что у меня не было возможности получить о нем более чем мимолетное представление. Очевидно, он не очень интересовался тем, что станет с его творением.

— Значит, это был он? — еле слышно спросила Леа. Она не знала, что и думать.

Адам кивнул, и, несмотря на окружавшие их сумерки, она увидела, что его щеки залились румянцем. Он закрыл глаза, а губы превратились в узкую щелочку. Она обеспокоено наблюдала за тем, как к нему возвращаются воспоминания, как всплывают старые обиды и устремляются в поток настоящего. Раздираемая желанием убраться от него подальше и глубокой потребностью пожалеть, она остановилась и не могла сдвинуться с места.

Охваченный яростью и печалью, Адам был пугающе красив. Что-то в нем засветилось, хотя это было скорее мрачное свечение, чем яркое сияние. И это свечение словно шелк легло на кожу Леа, окутало ее и очаровало манящей тьмой. Внезапно она почувствовала, что ей обещают: стоит сдаться, отказаться от свободной воли и инстинкта самосохранения. Пусть даже ценой станет собственная гибель, даже самый миг готовности отдаться стоит того.

Леа вздрогнула, осознавая, чем питается эта красота: на коже Адама демон водил хоровод, предвкушая предстоящее пиршество крови и насилия. Он воспользовался мгновением эмоционального хаоса, чтобы вынырнуть из глубин, в которых его обычно держала воля Адама. Теперь он подстрекал мужчину, обещая ему власть и победу над всем, на что он набросится. Тело Адама стало сценой для этого безымянного существа, и оно обращало к Леа свой прекрасный сияющий лик.

Впервые она поняла, почему столь многие поклонялись демону и приносили ему жертвы: на фоне мрачного великолепия этого властелина все остальное казалось не важным. Привязанная к человеческому телу божественность. Уже только за одну попытку подчинить себе это создание должно было следовать наказание. А противиться его желанию поселиться в новом храме было преступлением, за которое в этом мире достаточного наказания вообще не могло быть. Она уже готова была закричать и броситься на Адама, чтобы дать демону то, чего он так жаждал: свою кровь и свое тело, к которому тянулись все доступные ему чувства.

Но в этот миг Адам снова одолел демона, и безумное сияние, зажегшееся в глазах Леа, внезапно погасло. Она судорожно сглотнула и закачалась. У нее было такое ощущение, словно кто-то одним махом перерезал все тысячи нитей, за которые ее только что тянули изо всех сил.

Похоже, Адам чувствовал себя точно так же, потому что выражение лица у него было как у человека, только что очнувшегося от кошмара. Однако это говорило еще и о том, что победа над демоном мимолетна — словно тот отступил в свои подземелья и затаился там, в изгнании, ожидая подходящего момента, чтобы в один прекрасный миг вновь поднять знамя.

Леа чувствовала, что Адам жаждет тепла и понимания, но она молча отвернулась от него. Ей нужно было на какое-то время отстраниться, чтобы понять, способна ли она справиться с событиями последних часов.

Леа неуверенными шагами пересекла пещеру. Шла мимо расщелин — черных распахнутых зевов — и участков с опасными нагромождениями камней высотой в человеческий рост. Туда почти не проникал свет прожекторов, и видны были только зазубренные выступы, остальное тонуло в угрожающей тьме. Узкие ручейки пробивали себе путь среди шатких камней и трещин в скалах, исчезая в потрескавшемся полу. Непроходимое, гибельное место, зыбучие пески и шаткие сваи.

Наконец Леа обнаружила углубление в камне и опустилась в него. Подтянув ноги к животу, она положила голову на колени. С каждой минутой ей становилось все холоднее и холоднее. Затхлый воздух, пронизанный частичками каменной пыли, оседал на коже, и одежда постепенно тяжелела.

Ее глаза привыкали к темноте, а она тем временем ощупывала свою душу так, словно это была кружка, упавшая на пол. Девушка с удивлением обнаружила, что трещины оказались не настолько глубоки, как она опасалась. Очевидно, клин, вогнанный между ними решением демона и Адама убить Меган, оказался недостаточно силен, чтобы заставить ее отвернуться от него.

Внезапно из темноты вырисовался силуэт мужчины. Он бесшумно поднялся по осыпи. Леа вздрогнула — она чувствовала, что не готова к очередной перепалке. Когда он приблизился еще на шаг, лицо его обрело контуры. На них все еще лежала печать ярости, грозившая разорвать его изнутри, но вместе с тем в нем была потребность находиться рядом с Леа.

Чтобы не ослабеть окончательно, Леа пошла в наступление:

— Ничего не изменится в нашей ситуации, если ты убьешь Меган.

— Нет, правда? Мне кажется, ты кое-что упускаешь: ты видела Коллекционера, у него в буквальном смысле слова время убегает между пальцами. Хотя в тебе кроется решение проблемы, но с уничтожением Акиноры теперь невозможно быстро вырвать у тебя твою тайну. На самом деле ты для него представляешь столь же малый интерес, как и Меган. Иначе, зачем бы он запер тебя вместе со мной здесь, внизу? Охотник и добыча — тигр и котенок.

— Этого я не понимаю…

Адам резко расхохотался, скрестив на груди руки, словно пытался, таким образом, не дать себе рассыпаться.

— Действительно не понимаешь? Он знает, что здесь, внизу, я рано или поздно устрою ему увлекательное шоу. Демон жаждет крови, а еще он жаждет вселиться в тебя. Ты ведь сама только что ощутила толику его власти. Сколько ты сможешь сопротивляться ему? А когда я сломаюсь, как я поступлю: выпью чашу до дна или зароню в тебя семя? Не знаю, что будет хуже для меня… Жертва, которую Меган принесет за свое предательство, могла бы стать для тебя чем-то вроде отсрочки.

— Почему ты говоришь «могла бы»?

Адам обеспокоенно сдвинул брови, а потом подошел к ней вплотную.

— Пить кровь, бегущую по пульсирующему телу, — это всегда богослужение у ног демона. Ему приносят жертву, поют его песнь. Становятся его алтарем, с которого он может радоваться всем сердцем. Бессмертный, непобедимый. Обычно я отказываюсь от этой службы…

Он остановился, затем, поколебавшись, вытянул вперед руку. Кончики его пальцев мягко прошлись по щеке Леа, коснулись ее губ. Но уже в следующий миг он убрал руку, холодно посмотрел ей в глаза, и Леа опустила взгляд.

— Я убью Меган, Леа. Что случится потом, я сказать тебе не могу.