Копирайт

Свободное время надо тратить с умом. Одни, заполучив свободную минутку, запоем читают новинки философской литературы, другие приколачивают что-нибудь дома по хозяйству, а третьи коротают время просмотром очередной серии унылого отечественного сериала или чтением шаблонного романа.

Паша Неупокоев принадлежал к третьей группе — поклонников телепродукции и ура-патриотических книжек про спецназ и как наши всех победили. Сегодня утром жена и дети уехали к тещё на все выходные, и Павлик решил устроить себе праздник души: посмотреть киношедевры, которые накопились у него за полгода.

Однако Пашу постигло величайшее разочарование, когда он, дрожа от нетерпения, воткнул диск с блокбастером в проигрыватель. Последний пожужжал и выдал на экран телевизора надпись: «Срок действия лицензии на просмотр данного фильма истёк. Продлите лицензию». Пасть проигрывателя алчно замигала красным, требуя карточку для перевода денег. Неупокоев выругался и поставил второй диск — то же самое. Третий — тот же результат. Увы, лицензии на просмотр у всех дисков были просрочены. Самое страшное, что заплатить за просмотр нечем: на работе опять задерживали зарплату. Паша зло покосился на красное отверстие для карточки, продолжающее настырно требовать оплаты.

Два дня коту под хвост! Бесплатно можно смотреть только рекламу и оптимистичные новости центральных каналов, что в принципе одно и то же. Телеканалы, показывающие фильмы и сериалы, все платные, потому как им самим приходится платить немалые деньги за право показа. Почитать бы книжку интересную про десантуру, так свежих книг нет, а на перечитывание старых опять же нет лицензии. Неупокоев вздохнул, вспомнив старые добрые времена, когда книги были бумажными, и их можно было читать сколько угодно раз, отлистывать назад и перечитывать повторно понравившиеся места, и после перелистывания последней страницы книги не гасли и не требовали карточки для оплаты второго прочтения. А, купив диск с фильмами, можно было смотреть его сколько угодно. Не жизнь была, а сказка!

Настроение испортилось настолько, что его нужно было немедленно поднимать проверенными способами. Неупокоев вынул из холодильника початую бутылку водки и заметался по кухне в поисках закуски. У него была единственная лицензия — на приготовление яичницы, но хотелось закусить селёдочкой. Прикрыв спиной камеру госнаблюдения на холодильнике, а полотенцем «нечаянно» завесив такую же камеру на микроволновке, Паша почистил и порезал селёдку, посыпал её луком и приправил уксусом и маслом. Неудобно, что закусывать придётся стоя: попади сейчас его лакомое блюдо в поле видения камеры — штраф за нарушение авторских прав размером в две Пашиных зарплаты гарантирован.

Быстро оглянувшись, Неупокоев проглотил полстакана ледяной водки и заел двумя кусками селёдки. Через пару минут в голове приятно зашумело, а ещё немного погодя накатила водочная депрессия. Да и как не впасть в тоску от такой жизни!

Несколько лет назад к власти пришёл новый президент. Он был большим поклонником творчества во всех областях человеческой деятельности. Наступила эпоха креативности. Ошалевшие от очередного выверта властей люди начали усиленно творить. Шедевры были самые разные: песни, танцы, картины, романы, кулинарные рецепты… Тысячами рождались новые проекты станков, стиральных машин и промышленных роботов. Даже супруга Паши не удержалась и сочинила пару примитивных попсовых песенок, зарегистрировала их, получила две красивые бумажки с голограммами и забросила их куда-то в ящик стола.

Федеральное агентство по авторскому праву не справлялось с неожиданной нагрузкой — каждый день служащие разбирали тысячи заявок от жаждущих славы и гонораров авторов. Беда была в том, что творцы в основной своей массе были настолько же глупы, насколько амбициозны. Проекты станков были безграмотны, стиральные машины не работоспособны, песни какофоничны, танцы примитивны, а картины вызывали рвотные позывы. Однако среди этого шлака были и полезные изобретения. Например, электронная книга со встроенным рулоном туалетной бумаги — длина выдаваемого куска бумаги зависела от содержания книги и индивидуальных способностей читателя. Или эмоцион-приставка к телевизору, которая не только генерировала закадровый смех в фильмах, где такового не было, но и добавляла закадровые охи-вздохи, кряхтение и матерщину в нужных эпизодах.

Новоиспечённые авторы, зарегистрировав права, ревниво следили, чтобы кто-нибудь этот самый копирайт не нарушил. Причём, чем глупее и никчёмнее было произведение, тем яростнее его автор набрасывался на плагиаторов. Обвиняли в воровстве за малейшую схожесть: пара одинаковых предложений в романе, несколько схожих аккордов в песне, похожая рифма в стихотворении, аналогичные ингредиенты в блюде, аналогичное подрыгивание ногой в танце… Суды были забиты исками озверелых авторов к собратьям-творцам. Пришлось государству срочно организовывать специальные копирайтные суды. Со временем для защиты авторских прав появилась копирайтная полиция, копипол. Вот тут-то и наступила диктатура Авторского права!

Скоро государство преподнесло новый сюрприз — разрешило приватизировать интеллектуальные ценности, накопленные за всю историю страны. Что тут началось! Приватизировалось решительно всё: технология уборки улиц с помощью метлы, алгоритм катания с горки сидя, методика воспитания детей постановкой в угол… Один ушлый олигарх, например, зарегистрировал права на добрую половину кулинарных рецептов, причём самых ходовых. Теперь, чтобы сварить борщ, уху или щи, необходимо было получить у него лицензию на право приготовления указанных блюд в домашних условиях.

Алчные авторы, окончательно потеряв совесть, ещё бдительнее следили за нарушением своих прав. На каждый просмотр фильма или сайта, прочтение книги, приготовление блюда или исполнение песни требовалась лицензия. По новому закону вся бытовая техника в доме была оборудована камерами видеонаблюдения, сигналы с которых поступали на пульт ближайшего отделения копипола. Творцы в области литературы объявляли награды за поимку плагиаторов; люди стали молчаливыми, потому как любая сказанная фраза могла совпасть с фразой какого-нибудь романа, а это уже прямое нарушение прав. Можно, конечно, купить недорогую лицензию на цитирование выбранного произведения у самого автора, но разве напасёшься денег на все понравившиеся книги или фильмы!

Удручённый такими мыслями, навеянными второй порцией водки с селёдкой, Паша вышел на балкон и закурил. Настроение ещё больше испортил сосед, хозяйничающий на своём балконе. В любом подъезде обязательно проживает подобный тип: краснолицый, вечно что-то приколачивающий и сверлящий, оптимистичный и абсолютно довольный всем на свете.

С соседом Неупокоев уже десять лет работал в одном отделе и терпеть его не мог за лизоблюдство, кляузничество и идиотскую жизнерадостность. Сосед и сейчас перекладывал на балконе пиломатериалы, время от времени обращая к Павлу румяную усатую физиономию.

Паша перешёл подальше от соседа на противоположный край балкона. Подогретая водкой душа требовала выплеска. Поговорить было не с кем, поэтому Неупокоев запел. «Ой, то не вечер, то не вечер», старательно выводил Павел, не всегда попадая в ноты, зато вкладывая в песню всю накопившуюся тоску. Когда песенные злые ветры сорвали чёрну шапку, Паша всхлипнул и зло покосился в соседскую сторону. Соседу хорошо: в отделе он самый красноречивый — накупил в своё время лицензий на цитирование по дешёвке, и на работе в перекурах блещет цитатами к месту и не к месту! Глядя в его сторону, Паша с надрывом пропел куплет о догадливом есауле, мельком обратив внимание, что сосед снимает его на телефон. Неупокоев допел песню и шутовски поклонился.

Он вернулся на кухню и задумался, стоит ли намахнуть третью или хватит на сегодня. Думал он минут десять, пока не услышал завывание сирены под окнами и топот множества ног в подъезде. В дверь забарабанили зло и настойчиво.

— Кого там черти несут?.. — пробормотал Неупокоев, подходя к двери.

Ответ последовал незамедлительно:

— Полиция по авторскому праву! Или вы открывайте дверь, или мы открываем огонь!

Лучше открыть первое, чем они откроют второе. Дрожащими руками Паша выудил ключ из кармана куртки. От волнения он долго не мог попасть в скважину. И тут за дверью раздался взрыв, вместо замка образовалась дыра и в квартиру полетели щепки. Неупокоев отскочил от двери и упал в коридоре, прикрыв голову руками.

Через секунду дверь резко распахнулась, и в квартиру ворвались копиполовцы в бронежилетах, масках и с автоматами наперевес. Лежащего Павла рывком приподняли, грубо завернув ему руки за спину, протащили в большую комнату и швырнули на пол. Двое держали его руки в выкрученном состоянии. Краем глаза Павел заметил, что остальные копиполовцы, по-киношному приседая и водя в разные стороны автоматами, осматривали квартиру.

Последним в квартиру вошёл старший лейтенант Выползнев, возглавляющий наряд. Он наклонился к Паше, вцепился ему в волосы и приподнял голову.

— Опять Неупокоев! Ты мне, родной, уже надоел! Я вот сейчас тебе морду начищу при попытке к бегству!

— А что я сделал такого, господин офицер? — заныл Павел тоном холопа, разговаривающего с барином.

— Песенки петь любишь? А лицензия на исполнение у тебя есть? — И Выползнев больно пихнул его в бок.

«Сосед донёс, сволочь! Вот зачем он снимал меня на телефон», — догадался Павел, а вслух сказал жалобно:

— Какая лицензия, господин офицер? Песню я пел, это правда. Но песня-то народная!

— Для исполнения любой народной песни требуется государственная лицензия! А ты, Неупокоев, воруешь у государства, голося без уплаты госпошлины!

Выползнев принюхался и добавил:

— Да к тому же ты пьяный, что отягощает вину!

— Но я ведь не знал! — взвыл Павел и рванулся. Двое копиполовцев немедленно прижали его к полу и ещё сильнее выкрутили руки.

— Незнание закона не освобождает от ответственности! — изрёк старший лейтенант избитую фразу. — Прошлый раз супруга твоя играла на пианино Чайковского, что ли. Без лицензии, естественно. Сейчас — ты попеть решил на халяву. Да у вас тут целое преступное сообщество!

— Жена не знала, что Чайковский приватизирован! — пискнул Павел.

Старший лейтенант плотоядно рассмеялся:

— А как ты хотел! У Чайковского нашлись потомки, которые зарегистрировали права на его творчество. Закон Архимеда, и тот приватизирован! Причём, россиянами.

Не спрашивая разрешения, Выползнев закурил и вздохнул:

— Куда ж тебя девать, голодранца! Камеры битком забиты такими же певунами!

Замаячила надежда на благополучный исход дела.

— Может вам что нужно, господин офицер? Берите, что хотите. А скоро зарплату выдадут, так я вас ещё отблагодарю!..

— С таких, как ты, не зажируешь, — почесал в затылке Выползнев. Было видно, что ему Пашины слова понравились. — Хотя вот эти часы разве что…

Двое копиполовцев сорвались с места и приподняли старинные часы — семейную реликвию.

— Тащите в машину, — махнул рукой старший лейтенант и прошёл на кухню. Оттуда он вернулся с блюдом селёдки.

— Селёдочкой закусываем? — спросил он злым шёпотом. — А лицензия как же на приготовление?

Паша помертвел.

— И у меня дома тоже все лицензии закончились, — грустно и очень по-человечески сказал Выползнев. — Одними яйцами варёными жена пичкает.

— Так угощайтесь, господин офицер! — обрадовался Павел.

— Кто тут угощается! Селёдка изымается для проведения экспертизы — строго сказал старший копиполовец. — Смотри у меня, чтобы в последний раз!..

Копиполовцы начали покидать квартиру. Двое выволокли часы и, пыхтя, потащили их по лестнице. Угодливо приседая, Паша провожал полицейских, стоя у выхода. Последним, как капитан с тонущего корабля, квартиру покинул Выползнев, неся блюдо с остро пахнущей недоеденной селёдкой. Проходя мимо прихожей, он «взял на экспертизу» ещё и зимнюю шапку Неупокоева, которую тот не успел убрать на антресоли весной.

Павел весь дрожал от негодования и жажды мести. Мысли в протрезвевшей от злоключений голове проносились со страшной скоростью. Доносчика-соседа надо бить его же оружием. А что, если?.. Идея пришла в голову неожиданная и настолько замечательная, что Неупокоев аж подпрыгнул от радости. Он выдрал из альбома сына лист и некоторое время, высунув от напряжения язык, водил по листу фломастером.

Когда всё было готово, он осторожно высунул голову в балконную дверь и глянул в сторону соседа. Тот, конечно, был на месте: спокойно перекладывал доски, а его круглая физиономия выражала чувство выполненного долга. Ну, держись, стукачок!

Павел, стараясь держаться как можно естественнее, вышел на балкон, принял артистическую позу и запел. Попсовые песенки — не народные, без музыки они звучат нелепо, но Пашу это мало смущало. Пропев первый куплет, он, делая в такт бесплатные, разрешённые законодательством вихлястые движения, исполнил припев: «Мой бойфренд сменил у бренда тренд». Сосед достал телефон и нацелил его на Павла. Снимай, дорогой соседушка, сколько угодно! Допев песенку, Павел изобразил для соседа непристойный жест и скрылся в квартире.

Копиполовцы не заставили себя долго ждать. Через четверть часа многострадальная дверь снова распахнулась, и в квартиру влетел уже знакомый полицейский наряд. За спиной Выползнева маячил сосед, стараясь поглядеть на происходящее в квартире. Но на этот раз Павла не успели повалить на пол: он выбросил вперёд руку с зажатым в ней авторским свидетельством.

Старший лейтенант Выползнев выхватил бумажку и вслух прочёл, что песня «Бойфренд» зарегистрирована супругой Неупокоева. Не дав офицеру опомниться, Павел вынул из-за спины вторую бумажку, на которой значилось, что он, Неупокоев Паша, как супруг автора, имеет исключительное право на исполнение этой песни в любое время суток без уплаты пошлины.

Разочарованные копиполовцы начали покидать квартиру. Выползнев подошёл к опешившему соседу, взял его за грудки и что-то зло прошептал ему на ухо.

— Стойте! — крикнул Павел, заранее предвкушая свой триумф.

Выползнев оставил соседа и оглянулся. Неупокоев принёс альбомный лист, над которым трудился до прихода копиполовцев. На листе большими красными буквами было написано следующее: «Внимание! Сегодня в девятнадцать тридцать состоится бесплатный балконный благотворительный концерт Неупокоева Павла».

— Ну и? — вопросительно уставился на Пашу старший лейтенант.

— Проверьте телефон этого негодяя! — выпалил Павел, указывая пальцем на соседа. — Он снимал моё выступление, а это — прямое нарушение авторских прав! Я не давал ему разрешения на съёмки концерта!

Через пять минут, постояв под соседской дверью, Павел убедился, что Выползнев начал допрос с пристрастием, о чём свидетельствовали глухие удары и вопли доносчика. Неупокоев вернулся к себе и от восторга исполнил импровизированный победный танец, нигде не зарегистрированный и не защищённый авторским правом.