Эволюция Мары Дайер

Глава 4

Его слова согнали кровь с моего лица.

- Они не нашли полных останков никого из них - Рэчел, Клэр или Джуда. Но они нашли - они нашли руки, Мара. Они похоронили их. - Он сглотнул, это было болезненно для него, затем указал на экран. – У этого парня? Обе руки.

Голос Даниэля был нежным, грустным и отчаянным, но его слова не имели смысла.

- Я знаю, что ты волновалась о том, что произошло. Я знаю. И отец - мы все беспокоимся о папе. Но это не Джуд, Мара. Это не он.

Это было бы настоящим спасением, поверить, что я сумасшедшая, глотать их таблетки и согнать с себя ту вину, которая преследовала меня, так как я наконец вспомнила, на что я была способна.

Но я пробовала это раньше. Не работало.

Я глубоко, судорожно сглотнула.

- Я не сумасшедшая.

Даниэль закрыл глаза, и, когда он открыл их снова, его выражение лица было... решительным.

- Я не должен говорить тебе этого

- Говорить что?

- Психологи называют это искажением восприятия, - сказал мой старший брат. - Заблуждения, в основном. То, что Джуд жив, что у тебя есть силы, что ты обрушила здание и убила людей. Они говорят, что ты теряешь возможность рационально оценивать ситуацию.

- В смысле?

- Они бросали такие слова, как "психотический" и "шизотипический", Мара.

Я приказала себе не плакать.

- Мама надеется, что в худшем случае это может быть то, что называется кратковременным психическим расстройством, вызванным посттравматическим стрессом и выстрелом, и другими травмами, но от того, что слышу, мне кажется основное различие между шизофренией и другими расстройствами в их продолжительности. - Он с трудом сглотнул. - В итоге, чем больше последних заблуждений, тем хуже прогноз.

Я сжала зубы и заставила себя оставаться спокойной в то время, пока мой брат продолжал говорить.

- Вот почему мама думает, что тебе следует остаться здесь на некоторое время, чтобы они могли написать тебе курс лечения. Так они смогут направить тебя в жилое лечебное учреждение.

- Нет, - сказала я. Также сильно, как я хотела до этого оставить мою семью, держаться от них подальше, теперь я знала, что должна остаться с ними. Я не могла быть заперта в то время. как Джуд был на свободе.

- Это как школа-интернат, - продолжал он, - за исключением того, что там есть повар-гурман, и дзен-сады, и арт-терапия для того, чтобы просто отдохнуть.

- Мы не говорим о Фиджи, Даниэль. Она хочет отправить меня в психиатрическую больницу. Психиатрическая больница!

- Это не психиатрическая больница, это жилой дом.

- Лечебное учреждение, да, - сказала я, тут же слезы выступили на глазах, я сморгнула их яростно. - Значит, ты на их стороне?

- Я на твоей стороне. И это только на некоторое время, чтобы они могли обследовать тебя для того, чтобы справиться с ситуацией. Ты прошла через - нет никакого способа, чтобы я смог выразить то, через что ты прошла.

Я попыталась сглотнуть назад комок в горле.

- Что сказал папа? - удалось мне спросить.

- Он чувствует, что это частично его вина, - сказал он.

Ошибочность этой идеи открылась мне.

Что ему не следовало браться за это дело, - продолжал мой брат. - Он доверяет маме.

- Даниэль, - взмолилась я. - Я клянусь, я клянусь, что говорю правду.

- Это часть диагноза, - сказал он, и его голос дал трещину. - То, что ты веришь в это. Галлюцинации вписываются в посттравматический стресс. Но когда все проходит, ты знаешь, что это было в твоей голове. Сейчас ты веришь, что это реально, - сказал Даниэль, его голос дал трещину, - всё, что ты сказала им вчера подходит под диагноз психоза.

Он яростно моргнул и сильно ударил глаз тыльной стороной ладони.

Я не могла поверить, что это происходит со мной.

- Так вот оно что. - Мой голос казался мёртвым. - Я даже не могу сначала сходить домой?

- Ну как только они признают, что имеют право держать тебя в течении семидесяти двух часов, а затем они осмотрят тебя заново, прежде чем сделать окончательные рекомендации для мамы с папой. Так что я думаю, что это будет завтра.

- Подожди, только семьдесят два часа? - и другой осмотр...

- Ну, да, но они настаивают на большем.

Но прямо сейчас, это временно. Не постоянно. Пока нет.

Если я смогу их убедить, что я не верю в то, что Джуд был жив, что я не верю в то, что убила Рэчел, Клэр и других, что ничего из этого не было реальным, что это всё было в моей голове; если я смогу лгать убедительно, то они могут подумать, что мой случай в полицейском участке был временным. Это было то, во что моя мать хотела верить. Ее нужно было подтолкнуть.

Если бы у меня получилось, я смогла бы пойти домой.

Я бы смогла увидеть Ноя.

Его образ стоял перед моими глазами, его лицо было твёрдым и полным решимости в здании суде, уверенным, что я не сделаю того, что сделала. Мы не разговаривала с ним с тех пор.

Что если я изменилась для него, как он и сказал?

Что если он не захочет видеть меня?

Эта мысль сжала горло, но я не могу плакать. Я не могу потерять его. С этого момента я должна быть ребенком с плаката для психического здоровья. Я не могла позволить себе остаться здесь надолго. Я должна была понять, что, черт возьми, происходит.

Даже если я должна понять это сама.

Стук в дверь напугал меня, но это была просто мама. Она выглядела так, будто плакала. Даниэль встал, разглаживая складки на синей рубашке.

- Где папа? - спросила я ее.

- Все еще в больнице. Его выпишут завтра.

Возможно, если бы я смогла разыграть достаточно хорошее представление, меня могли бы выписать вместе с ним.

- Джозеф с ним?

Мама кивнула. Так у моего двенадцатилетнего брата сейчас был отец с огнестрельным ранением и сестра в психиатрическом отделении. Я стиснула зубы ещё сильнее. Не плачь

Потом мама посмотрела на Даниэля, и он прочистил горло. - Люблю тебя, сестренка, - сказал он мне. - Скоро увидимся, хорошо?

Я кивнула с сухими глазами. Моя мать села.

- Всё будет в порядке, Мара. Я знаю, сейчас это звучит глупо, но это так. Будет лучше.

Я пока не была уверена что сказать, кроме как,

- Я хочу пойти домой.

Моя мать посмотрела с болью, и почему бы и нет? Её семья разваливалась на части.

- Я сильно хочу, чтобы ты вернулась домой, дорогая. Просто для тебя сейчас нет никакого графика дома, если ты не в школе, и я думаю, что может быть на тебя слишком много давления. Я люблю тебя, Мара. Так сильно. Я не переживу если ты….меня вырвало, когда я впервые услышала о разрушенной психушке... Я было плохо. Я не могу оставить тебя ни на секунду. Ты мой ребенок, и я хочу, чтобы все было в порядке. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была в порядке. - Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и улыбнулась мне. - Это не твоя вина. Никто не обвиняет тебя и не наказывает.

- Я знаю, - сказала я спокойно, создавая впечатление спокойного, нормального взрослого.

Она продолжила.

- Ты через многое прошла, я знаю, мы этого не понимаем. И я хочу, чтобы ты знала, что это - она указала на комнату - не ты. Это может быть химическое, психологическое или даже генетическое...

Изображения тёмной воды встали в моем сознание. Картина. Чёрный. Белый. Размытое.

- Что? - быстро спросила я.

- То, как ты чувствуешь себя. Все, что происходит с тобой. Это не твоя вина. С посттравматическим стрессом и всем остальным, случившееся...

- Нет, я знаю, - сказала я, останавливая ее. - Но ты сказала...

Генетическое.

- Что ты имела ввиду под генетическим? - спросила я.

Моя мать смотрела на пол, и ее голос стал профессиональным.

- То, через что ты прошла, - сказала она, четко избегая слов психическое заболевание, - может быть вызвано биологическими и генетическими факторами.

- Но кто в нашей семье имел какие-либо...

- Моя мать, - сказала она спокойно. - Твоя бабушка.

Ее слова повисли в воздухе. Картинка в моем сознании, заостренный портрет молодой женщины с загадочной улыбкой, сидящей с руки сложенными на коленях. Волосы были разделены на прямой пробор, а ее повязка сверкала между бровями. Это была фотография моей бабушки в день ее свадьбы.

А затем мой разум заменил ее лицо моим.

Я сморгнула изображение и покачала головой.

- Я не понимаю.

- Она покончила с собой, Мара.

Я сидела там, на мгновение ошеломленная. Мало того, если бы я не знала, но...

- Я думала... я думала, она погибла в автокатастрофе?

- Нет. Это то, что мы сказали тебе.

- Но я думала, что ты выросла с ней.

- Так и было. Она умерла, когда я уже была взрослой.

В горле пересохло.

- Сколько тебе было лет?

Мамин голос вдруг стал тонким.

- Двадцать шесть.

Следующие несколько секунд были ужасно долгими.

- Ты родила меня, когда тебе было двадцать шесть.

- Она покончила с собой, когда тебе было три дня.