Диссертация и прочие хлопоты

Идальга сразу понял, что произошло. Наблюдал раньше, как срабатывает заклятие обещания. Знал, что спасти нельзя. Был уверен: Семёныч нарвался на заклятие случайно, будто на забытую мину. Что и кому старик пообещал, оставалось теперь только гадать. Кто такой одноглазый? Благодаря эрлийцам, примета в Тайном Городе почти небывалая. Красных Шапок и неудачливых наёмников вряд ли стоит принимать в расчёт.

Дознаватель Тёмного Двора не зря слыл лучшим в своём деле. "Игла инквизитора" впилась в умирающий мозг. Всего уже не вытянешь, но хоть последние воспоминания, а именно они и нужны.

Две-три недели: смутными обрывками. Растущее раздражение на Ромигу, который стал невыносим. Какие там медведи в одной берлоге! Старик чувствовал себя зайцем из сказочки, пустившим в избушку лису. Нав беспардонно распоряжался всем, что только подворачивалось под руку, включая старикову жизнь. Поставить тёмную нечисть на место не хватало сил. Послать, прогнать -- отчаянно жалко и страшно.

Семёныч всякий раз вспоминал, как сгоряча вышвырнул из ателье зловредного кота и заколотил дырку в двери. А на следующий вечер нашёл ещё живого, но с проломленной головой и перебитым позвоночником.

В отличие от Черныша, Ромига был разумен. С ним можно и нужно было договариваться. Чётко и последовательно делить "моё", "твоё", "общее". Даже опыт такой был, очень позитивный. Только нервы сдавали у обоих геомантов, чуявших впереди беду, но так и не придумавших за месяц, как её предотвратить.

После очередной дурацкой размолвки Семёныч не хотел идти на Ромигин банкет, вообще никого не хотел видеть. Но поддался уговорам Идальги, потом зацепился за Гену Старостина. Так и просидели весь вечер, выпивая, вспоминая бурную молодость, повторяя по очереди: "Надо чаще встречаться". Ромига мелькал мимо, радовался успеху -- жизни вообще -- на полную катушку. Было в его радости нечто от пира во время чумы. Был какой-то спор с Идальгой -- веселье разом слетело. Потом геоманты встретились взглядами, и старик понадеялся, что после банкета они смогут, наконец, поговорить нормально.

Не срослось: то ли Семёныч был уже слишком пьян, то ли Ромига занят. В дверях мелькнула "белая мышка", что дарила шарики на мосту, вызвала Романа Чернова к телефону. Семёныча дёрнуло выйти следом, однако ноги заплелись, да и Гену так просто не обойдёшь. Ромига быстро вернулся, стал прощаться с гостями. Старику досталось тёплое рукопожатие, вежливые, ничего не значащие слова и провожатый -- Идальга. Что-то в картинке катастрофически не сходилось, но Семёныч решил подумать об этом на трезвую голову. Шагнул в заботливо раскрытый перед ним портал, переоделся, рухнул на диван и захрапел.

Обычно образы чужих снов -- зыбкие, искажённые тени реальности. Сюжеты нелогичны, несвязны. Даже вещие сны и видения предсказателей довольно смутные, однако бывают исключения. Старый геомант в последнюю ночь своей жизни раз за разом проваливался в наиярчайшую, наиреальнейшую реальность. Именно эти видения дознаватель выхватил первыми.

Где-то на полуострове Юкатан, у подножия ступенчатой пирамиды -- Идальга узнал картинку с заложенной страницы -- банда масанов с обсидиановыми ножами напала на Ромигу. Нав был сильнее, быстрее и злее каждого из противников по отдельности. Казалось, ещё чуть-чуть, и отобьётся. Но в итоге утреннее солнце светило в мёртвые чёрные глаза, всё вокруг было заляпано чёрной кровью, а с дерева к неподвижному телу приглядывался гриф.

Тот же бой: много раз, с разными вариациями. В одной из них Ромига успел активировать "Дырку жизни" и умер на операционном столе. В другой вроде выжил, но почему-то остался в коме. Вероятное будущее? До полнолуния -- почти неделя, а над пирамидой всякий раз светила полная луна.

Ярчайшие видения с неизменно плохим финалом выматывали сновидца. Он изо всех сил рвался туда, где его друг и ученик принимал безнадёжный последний бой. Почти умирал вместе с ним, скуля от бессилия. Очень хотел, но не мог проснуться, заходя на новый круг: словно кто-то нарочно замкнул его в кольце повторяющихся смертей.

Дознаватель тоже начал уставать и сбился со счёта, когда сюжет резко вывернуло в другую сторону. Теперь это была беспощадная драка Ромиги с ним, Идальгой, на обочине Новорижского шоссе. Даже неискушённый Семёныч не принял её за дружеский спарринг, а Идальга мог оценить все тонкости. Именно так отбивался бы от взбесившегося сородича. Ромига показывал всё, на что был способен: школа Терги, Идальгины подлые приёмчики, что-то своё... Не только своё! Некто незримый явно помогал ему, вёл магическую поддержку.

Ромига и некто победили. Идальга рычал, видя в чужом сне свою вскрытую грудную клетку, наблюдая, как бывший ученик вырывает оттуда сердце. Ромига добил противника очень спокойно и обстоятельно, в лучших традициях воинов Нави. Если забыть, что Тьма не воюет с Тьмой. Ромига вспомнил об этом слишком поздно. Сам помертвел лицом, развернул катану лезвием к себе, примериваясь к собственному горлу. Неведомый некто не позволил. Геомант спрятал оружие и пошёл к дороге -- угловатыми, дёргаными движениями марионетки.

Для нава эта сцена была худшим кошмаром, чем для Семёныча. Но Идальга, леденея от ярости, просмотрел ещё пару вариаций. В одной сам снёс Ромиге голову, но не в том суть. Дознаватель понял, какой момент видит. Нечто подобное могло произойти, попытайся он выдернуть беглеца экстренным порталом. Портал стал бы ловушкой и выбросил его... "Да, например, под колёса машины геоманта". Этому фокусу Идальга когда-то учил Ромигу сам. "Спасибо интуиции, не полез".

Далее сюжет, похоже, снова сломался. Дознавателя накрыло ощущениями, для которых нет слов ни в навском, ни в русском. Чем-то похожим делился Ромига, когда показывал свои сны. Старик среагировал типично по-человски, ужасом. По-человски быстро загородился от неназываемого и непереносимого образами обычного смутного сна.

Чёрный кот скакал по крыше, выгнув спину дугой, ёршиком распушив хвост. Вроде играл... Ходил боком, обтираясь о перила, высоко подпрыгивал, кувыркался в воздухе, со всего маху бился спиной о жесть крыши. После очередного кульбита Идальга разглядел: к загривку кота присосался призрачный комок, будто амёба-переросток. И чем сильнее кот старался содрать или стряхнуть её с себя, тем больше тварь росла и проявлялась. Прыжки и кувырки ближе, ближе, опасно близко к краю... Кот то ли упал, то ли нарочно сиганул вниз.

Долгого полёта не вышло: шмякнулся с воплем о другую крышу этажом ниже. Дома разной высоты стояли ступеньками вплотную друг к другу, как бывает в старых московских дворах. Кот и тварь единым клубком то катились, то летели вниз: не поймёшь, кто сверху при очередном ударе. В реальности лестница крыш должна была скоро закончиться, но во сне опять брала своё дурная бесконечность. Живой клубок с отчаянным ором и летящими в стороны клочьями бился то о жесть, то о черепицу, то о тростниковый настил. Такого в Москве, кстати, тоже не бывает.

Семёныч с земли остолбенело наблюдал за падением, потом начал швырять камни, стараясь залепить в тварь. Мазал, мазал, прицелился получше -- попал!

Амёба словно раздвоилась: в чела полетел призрачный ком, обрётая подробности. Лицо мужчины. Наверное, тоже чела, хотя за генстатус Идальга не поручился бы. Грубовато-правильные черты обтёсаны возрастом до величавой монументальности. На правом глазу бельмо со странно изогнутым и вытянутым подобием зрачка. Левый прищурен, будто целится.

-- Смеешь мешать мне, червяк? Я же приказал: спать, пока не приду за тобой. Спать! -- голос -- громовым рыком, от которого рвутся барабанные перепонки. Но Семёныч и под миномётным огнём вставал в атаку.

-- Хрена тебе! Проснусь! -- кулаком в зрячий глаз, коленом в пах, обеими руками по затылку, когда согнётся. -- Прямо тут и наваляю, угробище одноглазое! А ну пусти Черныша... Ромигу!

Движения вязли, образы расплывались, дышать стало нечем, словно чел тонул в киселе. Но всё-таки часть внимания он на себя отвлёк. Кот приземлился на очередную крышу лапами вниз и юркнул в чердачное окно, содрав амёбу о край разбитого стекла, вместе со здоровенным куском шкуры. Семёныч заорал -- сам не понял, от чего: от ужаса или торжества...

И проснулся. Сел, торопясь после ужасов всласть надышаться и наглядеться на родную, милую, уютную мастерскую. Сморгнул, увидел перед собой нава.

-- Ромига?! -- тут же понял: нав другой, и чуть не взвыл от разочарования. На излёте надежды, что сон был пустым, спросил. -- А где Ромига?

Увы, Идальга тоже не знал:

-- Мы с комиссаром собирались спросить у тебя. Ты кричал. Что тебе снилось?

Какая-то мысль скользнула по краю сознания, но Семёныч был слишком измотан кошмаром, чтобы ухватить её за хвост. Мгновение подумал и честно выдал расшифровку всех видений разом, какую подсказали опыт и логика.

-- Херня. Несбывшаяся. А потом Ромигу увёл одноглазый. Я не смог, -- "вытащить его оттуда" застряло в горле, взорвало сердце невыносимой болью. Старик так и не успел сообразить, что его убило. Или этого не взяла "Игла": последние воспоминания умирающих слишком стремительны и хрупки. Чел уже не чувствовал рук Идальги на своих висках, не слышал формулу аркана...

Дознаватель тряс головой и рычал, благо свидетелей нет: "Игла" далась неожиданно тяжело. Выровнял дыхание, вернул на лицо бесстрастную маску, позвонил комиссару.

-- Старый геомант умер. Подробности позже. Труп я заберу для исследования.

Секунды молчания -- красноречивее любой брани. Очень вежливый, но приказ:

-- Я сейчас приду и сам на него посмотрю. Ищите пока контакты других челов. На поразмыслить: Ромига исчез из салона машины. Все магические следы зачищены полностью. Пустая машина вылетела с дороги, на месте аварии работает Служба Утилизации. "Следы на песке" рассеялись, но даже глобальный поиск не даёт результатов. Притом, Доминга утверждает: наша пропажа жива. Вероятность гибели резко упала.

Комиссар Нави никому, кроме князя, не обязан ничего докладывать. Но информацией Сантьяга делился, когда считал полезным для дела. Идальга поблагодарил. Достал из кармана Ромигин мобильный, изучая номера в списке вызовов и телефонной книге.

Больше всего дознавателя интересовала блондинка, которая звала Ромигу к телефону в конце банкета. Семёныч тоже обратил на неё внимание. Хотя Идальга мог поклясться: ничего особенного в ней не было, и проверяли раньше -- не маг, совсем.

Мобильник Ромиги зазвонил сам, определив номер: "Starostin-doma". Идальга молча принял звонок. Знакомый девичий голос:

-- Алло, Ром, ты где? Тебя все ищут.

-- Ирина, добрый день.

-- Ой, извините, кто это?

-- Брат Романа. Мы вчера виделись на банкете. Помнишь, я дал тебе визитку "Шась Принт"?

-- Конечно, помню. А почему вы отвечаете по Ромкиному телефону?

-- Роман мне его отдал.

-- Значит, вы знаете, где он?

-- В данный момент -- нет, а что?

Девушка возбуждённо затараторила, делясь новостями.

-- Вчера мы потеряли Веруню. Ушла, сумочку оставила на кафедре: с деньгами, документами, всем-всем. А мой пакет с книгой, наоборот, пропал. В общежитие она не приходила. И Чернов сегодня не вышел на занятия. Отец говорит, после защиты всякое бывает, но от него не ждал. Все телефоны ему оборвали -- по нулям. А мне он давал номер мобильного, для экстренной связи. Сказал, носит всегда с собой. Значит, не всегда. А вы точно не знаете, где он?

-- Сам ищу. Могу и Веруню вашу заодно поискать.

-- Да, на кафедре решили, что они загуляли вдвоём. Говорят, она по нему давно сохла.

-- Правда? А он по ней? -- подыграл нав.

Ириска фыркнула.

-- Не знаю. По Ромке все сохнут. Только он ни на кого не смотрит. Ходит по закрытым клубам с перезрелыми блондинками. Я сама видела: тётка -- красавица, как в кино. Но старуха!

Дознаватель помнил: Ромига недавно выгуливал по городу Белую Даму Милонегу. Люда выглядела на человские тридцать пять, максимум. Но для ревнивой пигалицы -- конечно, старуха. Угораздило "сладкую парочку" где-то налететь на знакомую челу... Идальга ещё немного подыграл.

-- Веруня тоже блондинка: свеженькая, хорошенькая.

-- Зануда, одевается как чучело, а из косметики признаёт только гигиеническую помаду, -- Ириску явно раздражала мысль про возможный парный загул.

-- Роман мог её отшить, и она сбежала в расстроенных чувствах.

Отзывчивая девушка разом сменила гнев на милость.

-- Вообще-то, Женька вчера тоже так подумал. У неё родители в Клину. Туда можно даже зайцем, если повезёт. А вы... Я папе скажу, что вы Чернова ищете?

-- Не говори пока. Найду, тогда другое дело. А ты не откладывай визит в издательство. Я там уже расхвалил тебя. Объявись, пока не забыли.

Идальга выспросил достаточно, но планировал обратить на художницу внимание комиссара. Многовато совпадений: "прозвище" Ромиги, некоторые детали комикса, Мексика...

Навы объявились в МГУ на правах обеспокоенных родственников. Анга с Шагой навестили отдел аспирантуры. Заведующая, Марья Петровна, охотно призналась: да, вчера звонила на кафедру, просила Чернова к телефону. Потеряла лист с подписями, потом нашла под столом, самой стыдно. А перед этим заходила Веруня, передала от диссертанта коробку конфет. Они эти конфеты ополовинили вместе, под чаёк. А Роман после звонка уже не забегал, зачем? А если забегал, не застал. Разыскав пропажу, женщина сразу ушла домой. Голова очень сильно болела. Может, потому и посеяла тот окаянный листок.

-- Как думаете, куда могли пропасть эти двое? -- спросил Анга.

-- Да не пойму, чего все так переживают? Документы я сама отправлю, получит Роман свои "корочки" в лучшем виде. А загулять после защиты -- дело молодое, -- Марья Петровна щедро делилась догадками и сплетнями про Веруню и Романа, про личную жизнь других аспирантов. Навы кое-что для себя отметили, но полезной информации извлёкли мало.

Следов магического воздействия на женщине не нашли, однако фон в кабинете -- чуть повышенный. Слишком "чуть", чтобы определить источник.

А вот в преподавательской магический фон, наоборот, оказался на нуле, хотя следы частого и долгого пребывания нава просто обязаны были остаться. Кто-то зачистил?

Сумочку Веруни коллеги уже растрясли. Закадычная подружка Леночка методично, по алфавиту, обзванивала записную книжку: пока без результата. Навам хватило нескольких белокурых волосков с расчёски. Первый поиск, по Москве, ничего не дал. Но расширив зону поиска на ближнее и дальнее Подмосковье, Веруню нашли в её родном Клину.

В горбольнице. Как выяснилось, вчера около восьми вечера контролёры не смогли разбудить девушку, уснувшую в электричке. Выглядела она интеллигентно и чисто. Чуть попахивала спиртным, но это же не повод так радикально отключаться. Вызвали полицию. Полицейские довезли бесчувственное тело без документов до конечной станции, сдали на руки медикам. Те обследовали и дружно развели руками: ни травм, ни следов насилия, жизненные показатели в норме, алкоголя в крови -- на бокал шампанского, тесты на наркотики отрицательные. Уложили на койку: авось, к утру очнётся сама. Утром девушка открыла глаза, но даже имя своё назвать не смогла. Господа с "корочками" избавили врачей от мук постановки диагноза, забрали невменяемую.

Тем господам -- Идальге и Зворге -- не требовалось времени на езду туда-сюда, только создать видимость. Через десять минут комиссар в кабинете дознавателя лично осматривал Веруню, которая мало соображала, но так и фонила магической энергией. Похожей на человскую, наилучшего сорта: как во времена, когда у этой семейки были свои Источники. Однако колдовала, похоже, не она. Арканы были направлены на неё и сквозь неё. Уже отработали, оставив на жертве-проводнике странные, ни на что не похожие следы.

Комиссар взял немного крови для анализа, поморщился:

-- Так я и думал, ген дайкини. Девушка -- идеальный медиум. Кто-то, не дайкини, но подобный дух, надел её, как перчатку, использовал и бросил за ненадобностью. Возможно, со временем она даже оправится и вспомнит, что это было.

-- Зачем ждать, когда можно использовать "Иглу"? -- удивился Идальга.

-- Нет, пусть живёт. Я увидел всё, что хотел. Теперь отвезите её к эрлийцам, за наш счёт. Мне нужно их подробное заключение и услуги.

Дознаватель не собирался спорить с комиссаром, но тихо спросил, из чистого любопытства.

-- Сантьяга, асур побери, зачем она тебе живая?

Комиссар недобро усмехнулся.

-- Если она сохранит рассудок и память об этом приключении, то никого, никогда не пустит в свой разум по доброй воле. Как бы они ни уговаривали. Меня радует эта мысль.

-- По-моему, ты слишком плохого мнения о дайкини и слишком хорошего -- о челах.

Сантьяга, оставив комментарий без ответа, продолжил.

-- Мы будем за ней присматривать. Возможно, тот дух ещё вернётся. На данный момент это единственная ниточка.

-- Вы говорили, вероятность гибели Ромиги резко упала? -- подал голос Зворга.

Сантьяга проверил сообщения на телефоне, кивнул.

-- И продолжает падать, но всё ещё очень высока. А вероятность, что он вернётся, почти на нуле.

-- Говорят, новые аналитики не сильны в дальних прогнозах.

-- Их конёк другой. Но я спрашивал не только "ласвегасов". Предлагаю настроиться на долгое ожидание.

-- Как с Вельгой? -- дознаватель напомнил одну очень давнюю пропажу.

Комиссар заострил уши и не ответил, Зворга поморщился. Навы терпеть не могут загадки, которые не разрешаются в обозримый срок. Однако они умеют ждать, и время у них есть.

К обеду в Университете знали, что Веруня в больнице с нервным расстройством, а Роман попал в автомобильную аварию, потом неизвестные подобрали его и увезли в неизвестном направлении. Это была неофициальная информация, от родственников Чернова, потому факультетское и кафедральное начальство пока держало паузу. Профессор Старостин страдал похмельем и был зол, как сорок разбойников. Он, конечно, предполагал, что Роман на кафедре не задержится. Но исчезнуть вот так, сразу после блестящей защиты?! Главный кафедральный оптимист, профессор Мурина, громко и напоказ надеялась, что всё будет хорошо. Леночка всхлипывала и теряла на видных местах сырые платочки. Преподаватели и студенты выдвигали версии происшедшего, одна другой бредовее.

Лишь один студент помалкивал, хотя знал больше других. Немногим, но больше. При всём здоровом любопытстве и нелюбви к прогулам, Женька ушёл в общежитие сразу после первой пары. Опасался попасть под горячую руку "обеспокоенным родственникам Чернова", бродившим по универу. Насколько навы казались благодушными вчера, настолько сегодня источали угрозу. Что они тут снова искали, молодой маг решил не выяснять. Своих версий или ценной информации у него сейчас не было. А была бы -- с кем теперь обсудишь спокойно, если Ромига куда-то делся? Судя по переполоху, надолго, а то и навсегда. Полукровку неожиданно всерьёз огорчила потеря. Вроде, друзьями не были, а вот...

Ириска сидела дома и злобно доделывала курсовой проект.

Поговорив с Ромкиным братом, сразу позвонила жениху. Хотела поделиться всякими странными новостями, обсудить. Только начала рассказывать про защиту диссертации -- сходу нарвалась на грубость.

-- Я не разрешал тебе туда ходить, б...дь. Чтобы в следующий раз, соберёшься куда, спрашивала. Поняла?

С маху, да по натянутым нервам, ругань ударила очень больно. Но вместо того, чтобы расплакаться, девушка, заледенев, твёрдо и решительно высказала то, что давно зрело в душе.

-- Антон, хватит! Мы ещё не поженились, а ты уже запрещать мне ходить, куда мне интересно. В грош не ставишь, что я умею и люблю делать. Орёшь на меня матом. Того гляди, начнёшь драться. Мне, в моей семье, это не нужно. Значит, ты мне не жених, а я тебе не невеста. Всё, -- и повесила трубку.

Он несколько раз перезванивал: ругался, извинялся, потом опять ругался -- она молчала. Не отключила телефон только потому, что мог позвонить отец или ещё кто-то, про Ромку. На угрозу Антона лично поймать её и убить, или "заказать" дружкам, Ириска с тем же ледяным спокойствием заявила.

-- Спасибо за информацию, у меня всё на диктофон пишется.

Блеф: про запись она догадалась задним числом. Однако он тут же бросил трубку и больше не перезванивал. Влюблённость отвалилась легко, как засохшая болячка, Ириске самой было странно. Немного холодно, немного пусто, немного щемило в груди, и больше ничего.

Отложила последний лист курсовика. Взяла чистую бумагу, белую, как свежевыпавший снег. Лёгкие карандашные штрихи один за другим стали нырять в эту белизну, проявляя очертания лежащего мужчины. Вот уже видно: тело в эмбриональной позе наполовину утонуло в сугробе. Голова в профиль, заметённые снегом волосы. Глаза плотно закрыты, на лице смерзается ледяная кора, но различить черты ещё можно. Очень характерное лицо, не спутаешь. Чем дальше, тем труднее принять рисунок за изображение живого. Но лишь положив последний штрих, художница задумалась, кто это: персонаж комиксов или, не приведи боже, прототип? Спросила себя, кого и зачем рисовала, не нашла ответа, испугалась почти до крика.

Отец всегда учил успокаиваться каким-нибудь целенаправленным действием, и вместо того, чтобы впустую терзаться, художница достала папки с готовыми главами комикса и набрала номер "Шась Принт". Ей ответили.

Шасы по уговору сообщили в Цитадель.

Сантьяга с интересом наблюдал, как юная чела с очень суровым и деловым видом раскладывает свои рисунки на столе в приёмной издательства. Комикс был неплох, сама чела обладала зачаточными способностями предсказателя, чужих чар на ней не было. Главное комиссар выяснил за полминуты, подтвердив выводы помощника, который проверил девушку раньше. Хотя Ортега проверял и Веруню тоже. Их противник был невероятно искушён в магии и применял на редкость нестандартные ходы. Вряд ли исчерпал свой богатый арсенал. Но на этой челе Сантьяга ничего подозрительного не обнаружил.

Нав без долгих разговоров предложил выкупить уже нарисованные комиксы, а новые приобретать по мере создания. Назвал цену. У художницы разгорелись глаза, она тут же показала, что умеет торговаться. Но куража ей не хватало, была рассеяна и расстроена. Часть рисунков даже не стала доставать из папки. Сантьяга спросил:

-- Вы принесли те наброски про Мексику, которые показывали на банкете? Я тоже хочу на них посмотреть.

Чела внезапно, очень по-детски, скисла.

-- Нет, я больше не хочу рисовать ту главу. Книжка у меня пропала, и вообще... там хеппи-энда всё равно никак не выходило.

-- Книжка? Не эта ли? -- комиссар жестом фокусника извлёк из ящика стола "Тайны индейских пирамид".

-- Ой, эта. А откуда?

-- Роман оставил вместе с телефоном.

Девушка взяла книгу обеими руками, прижала к груди:

-- Может, он так же легко найдётся? Я, пока сидела дома, рисовала... Потом испугалась: вдруг, это правда? Ужасно не хочу так думать, но оно нарисовалось, само, -- художница достала из папки лист, протянула наву.

Карандашный рисунок, слишком подробный для комикса, очень экспрес-сивный и убедительный. Гарка в полном боевом облачении свернулся клубоч-ком в сугробе. Комиссар, во-первых, узнал Ромигу, во-вторых, обратил внимание на детали облачения, которых человской девчонке знать неоткуда. Они и раньше в её рисунках проскакивали, но здесь всё было очень точно. Сантьяга нахмурился: для нава ситуация выглядела не смертель-ной, но опасной. И никаких зацепок, где это.

Чела пристально следила за выражением лица собеседника:

-- Это может быть правдой, да?

-- Пока не знаю, Романа ищут. А я вижу отличный рисунок и хочу продолжения нарисованной истории. Сможете сделать?

-- Я попробую, -- она очень старалась, но не удержалась от личного, совсем не делового вопроса. -- Не понимаю! Вы спокойны, будто ничего не происходит. Будто не ваш родственник пропал неизвестно куда. Объясните глупой художнице, как так можно?

Сантьяга улыбнулся краешками губ:

-- Я спокоен, потому что каждую секунду делаю всё, что считаю нужным, а жизнь продолжается.

Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, умещая это в себе. Нав видел: у неё получится. Жизнь продолжалась, расследование -- тоже. Комиссар Тёмного Двора подцепил ещё одну ниточку: тоненькую, ненадёжную, но лучше, чем ничего.

-- Я постараюсь нарисовать до завтра. Звонить по тому же телефону? -- уточнила девушка.

Нав протянул ей визитку.

-- Звоните сразу мне. И принесите мексиканские наброски, какие есть.

-- Хорошо.

Гнев Тёмного Двора обрушился на Саббат в Центральной Америке нежданно и негаданно. Помощники комиссара вели гарок и масанов Камарилла в большой "поход очищения". Заодно досталось незарегистрированным человским колдунам. Но одноглазого из последнего сна Семёныча навы не нашли. Не обнаружили и каких-либо следов Ромиги: злополучный геомант будто в асурский портал провалился.

Второго геоманта скромно зарыли на одном из подмосковных кладбищ. Михаил Сошкин был стар, скоропостижная смерть от инфаркта многих опечалила, но никого не удивила. Служба Утилизации подчистила некоторые странности с телом покойного, обставила правильными декорациями его находку.

Старый фотограф горячо любил жизнь во всех её проявлениях, в каждом тосте на поминках это звучало, не давая мероприятию скатиться в унылую безнадёгу. Женька Коренной не отходил от Ириски, Старостин-старший облегчённо вздыхал. Этот ухажёр дочери нравился профессору гораздо больше предыдущего, вдруг да выйдет у них что-то путное. А на приданое Ириска сама себе заработала: рисунками, кто бы подумал!

Пришёл кто-то из Черновых, на вопрос о Романе ответил, что новостей нет.

Жизнь продолжалась, пусть не для всех. На Тайный Город, на человскую Москву, на всю Землю надвигался новый год со своими заботами, радостями и печалями.

Морозная ночь. Небо в облаках: ни звезд, ни месяца. Позёмка метёт по бескрайней равнине, обещая превратиться в настоящую пургу. Одинокий путник на тракте ощупью угадывает среди целины накатанный след. Он не помнит, кто он. Куда идёт, откуда, зачем? Смутное воспоминание о чужих словах: "Не спи, замёрзнешь". Тень памяти о своём высокомерном ответе: "Меня это не касается". Нелепое название: Яблоновый перевал, давно и страшно далеко.

Здесь и сейчас нет перевала, есть бесконечное ровное пространство, похожее на замёрзшее море. Усталость, пустота, ощущение полной бессмысленности пути. Он не ранен, только вымотан до состояния, когда в разумном не остаётся разума. Инстинкты подсказывают: "Не трать силы на ходьбу в никуда". Несколько шагов с дороги, свернуться калачиком, вжаться в снег... Тело путника знает: оно способно прямо сейчас ненадолго согреваться. Или, наоборот, оцепенеть, стать льдом, сохранив жизнь до момента, когда появится возможность оттаять. В том, что его ищут, путник не сомневается даже за гранью беспамятства. Но долго ли ждать подмоги?