Башня Тишины

Глава 15

— Это они, мой господин! — приглушенно говорил под каменными сводами комнаты рыжеволосый предводитель отряда гвардейцев. — Как было приказано, мы доставили обоих сюда, а не назад, в цитадель.

— Очень хорошо, Джорис! — проскрежетал холодный голос регента. — Держите своих людей поблизости, чтобы их можно было вызвать в любой момент!

Принц, блестя золотым шитьем камзола, встал со своего места и возбужденно заходил по комнате. Затем он, приблизившись к пленникам, внимательно всмотрелся в лицо Антрига:

— Я же предупреждал тебя, гадальщик! Кстати, как только ты попытаешься выкинуть какой-нибудь очередной фокус, девчонку сразу убьют! Я уже отдал соответствующее распоряжение!

«Ну спасибо!» — пронеслось в голове Джоанны. Она все равно не могла двигаться от усталости и морального потрясения. Столько событий за один день! Она сидела в кресле, опутанная веревками. Сзади чувствовалось дыхание приставленного к ней часового, который должен был убить ее при попытке «выкинуть фокус», как выразился регент. Не удержавшись, девушка повернула голову назад — на нее смотрело темное дуло пистолета. Она обратила внимание, что на часовом был темно-малиновый камзол, но его движения и манеры напоминали поведение тех, кто носил черную одежду гвардейцев и послушников. Лицо охранника было покрыто целым узором из шрамов и застарелых ссадин. Невольно содрогнувшись, девушка отвела глаза от своего стража. Ее била дрожь — следствие страха, морального и физического истощения и холода, который царил в помещении. Джоанне даже захотелось попасть обратно в камеру цитадели. Пусть там тараканы, но зато там нет регента и его головорезов! К тому же инквизиторы действуют с оглядкой на Единого Бога, в их глазах нет такой откровенной кровожадности, какую легко было прочесть во взгляде этого вояки. Глядя в безумные глаза регента, девушка поняла, что его слова — не пустая угроза. Он сможет приказать убить их обоих просто ради развлечения. Поэтому лучше стараться не навлекать на себя его гнев.

Здесь — в этой сводчатой комнате — они были целиком и полностью в его власти.

Взглянув на Антрига, прикованного цепями к двум поддерживавшим потолок столбам — от каждой руки к столбу тянулась толстая цепь — она решила, что чародей находится в бессознательном состоянии. Но, заслышав слова принца, Виндроуз в изнеможении поднял залитое потом лицо.

— Фарос, — сказал он прерывающимся голосом, — эта девушка здесь совершенно ни при чем! Она всего лишь моя служанка! И вообще не в курсе моих дел! Я силой заставил ее сопровождать меня!

— И именно из-за безразличия к судьбе какой-то служанки ты тогда ударил меня в живот? — саркастически заметил регент. Он медленно подошел к Джоанне и приподнял ее подбородок маленькой рукой, одетой в черную блестящую перчатку. Принц внимательно посмотрел на ее шею и полуобнаженную грудь, и губы его скривились в какой-то гримасе, которая, по-видимому, должна была означать улыбку. Девушка ужаснулась, но решила избрать ту же тактику, что и в разговоре с главным инквизитором, — молчание. На мгновение глаза принца и его пленницы встретились, регент быстро отвел взгляд. Видимо, искренностью он никогда не отличался.

Регент снова повернулся к Антригу. В это время чародей попробовал поджать ноги. Это ему удалось, и он повис на удерживавших его руки цепях. Даже издалека Джоанне было видно, как сильно врезались ему цепи в запястья. Антриг даже тут не прекратил сопротивляться — зная бесполезность своих попыток, он все равно старался хоть немного ослабить цепи. Цепи обвила красная шелковая лента с печатью из воска — это заклятье против магических сил. Кажется, Магистр Магус что-то говорил об этом. Предусмотрительный регент велел опутать лентой с восковыми пломбами даже саму Джоанну, явно ожидая от нее тоже каких-то экстраординарных поступков.

Увидев, что Антриг еле держится на ногах, принц приободрился. Глаза же самого кудесника приняли спокойное выражение.

Это было по меньшей мере странно. А вдруг он действительно начал сходить с ума?

Тем временем принц прекратил ходить по комнате и снова приблизился к кудеснику.

— Кто ты? — тихо спросил он и замер в ожидании ответа.

— Антриг Виндроуз, кто же еще! — вздохнул чародей, звякая цепями.

— Ага… — голубые глаза злобно сощурились. Принц замолчал, переводя взгляд с одного пленника на второго. Джоанна вдруг заметила, что лицо у регента какое-то сонное, хотя мешки и синева под глазами были старательно замаскированы толстым слоем пудры. Но именно эта пудра придавала глазам какую-то пустоту. Постояв, словно решаясь подойти к закованному в цепи Антригу, регент оглядел охранников и, приободрившись, действительно приблизился к чародею. Подойдя почти вплотную, он, как и в прошлый раз, вытянул вперед руку и осторожно снял с Виндроуза очки. Антриг дернул головой, но продолжал внимательно смотреть в лицо врагу.

Принц же, невозмутимо сложив очки и поглядев на них несколько мгновений, спокойно положил их на основание колонны. Свет ламп заиграл на лакированной коже его перчатки, когда Фарос протянул руку, убирая гриву полуседых волос с лица Антрига — видимо, безумному принцу тоже не терпелось заглянуть в глаза своему противнику.

— Ага… — повторил снова Фарос, — скажи только — верно ли все то, что наговорила о тебе епископ Кимила? Я могу этому верить?

Антриг склонил голову набок. Без привычных очков лицо его было совсем другим, каким-то даже загадочным.

— Вряд ли можно верить словам Герды! — сказал чародей спокойно. — Признайся, много ли правды в том, что люди говорят о тебе?

Гримаса исказила лицо принца, белой полоской сверкнули в полумраке его зубы.

— Все, все правда! — прошептал принц зловеще. — Я могу убить тебя одними пытками, ты знаешь это! Было бы интересно проверить, сколько времени чародей, кудесник, хоть и бывший, сможет сопротивляться боли! И об этом никто не узнает! Никто! Мой дворец… — тут Фарос широким жестом обвел темноту зала, — так вот, мой дворец находится довольно далеко от императорского дворца и от тех мест, где сейчас сидят твои бывшие компаньоны, которые когда-то сами изгнали тебя из своих рядов! Вдали от любопытных глаз всех тех, кто постоянно точат на меня ножи! Я знаю — все желают моей смерти, все хотят убить меня! Даже мой двоюродный брат Сердик — он тоже с ними заодно! Я знаю, что он постоянно нашептывает, будто я сумасшедший! Ну конечно же, я действительно сумасшедший! Ведь мой отец тоже помешанный! Настоящий сын рождается точной копией отца! — Тут голос принца стал таким тихим, что даже до ушей Джоанны долетали только отдельные отрывки тирады безумца. — Ведь я настоящий сын своего отца, не так ли?

— Фарос! — голос Антрига звучал спокойно. — Тебе ничего не стоит разузнать обо мне все, что тебе нужно! Мне же сдается, что ты и так знаешь достаточно! Но я такой же сумасшедший, как и ты — мы можем не понять друг друга. Кстати, кому, как не тебе знать, что безумие иногда становится хорошим средством самозащиты! Я прав? Ведь можно защищать себя даже в плену, под пытками!

— Как это? — не понял регент.

— Просто еще больше свихнуться!

Казалось, голос Виндроуза успокаивающе подействовал на принца; Фарос заговорил совсем другим тоном — более ровным и вразумительным.

— Да, — медленно проговорил принц, — наверняка иногда возникают такие ситуации, когда лучше сойти с ума, поскольку альтернативой может быть только смерть! Говорят, что ты помешанный! — Принц поспешно отвел глаза в сторону, не желая смотреть в лицо своему пленнику.

Антриг только кивнул в ответ. Помолчав, он добавил:

— А потому, как ты сам, наверное, понимаешь, сейчас это — единственное, что мне остается сделать!

— Скажи, правда ли то, что ты в течение целых семи лет был узником Церкви? Что первоначально они осудили тебя на смерть?

Голос Фароса теперь звучал совсем ровно, истерические нотки совершенно исчезли.

— Да, — признался Антриг. Тут в регенте проснулась его обычная подозрительность, и он весь напрягся, явно ожидая от Виндроуза какой-то выходки. Но чародей, словно не замечая этого, продолжал как ни в чем не бывало. — Те повстанцы все как один были моими друзьями. А драгуны императора не имели права на то, что они все-таки совершили! Не нужно было трогать детей… Я думал, что сам император… — Антриг встряхнул гривой спутанных волос, словно отрешаясь от воспоминаний. — Да, я был осужден на смерть по обвинению в убийстве!

— А потом архимаг помог тебе вырваться из церковной темницы, да?

— Нет, — и Джоанна увидела, что Антриг снова начинает подтягиваться на руках, выворачивая себе суставы. Он явно желал в этот момент испытать боль. Установилась гробовая тишина. В эти секунды девушка особенно остро уловила приторный запах разных благовоний и косметики принца, а также запах пота, который исходил от стоявшего сзади охранника. Головорез стоял настолько близко, что она могла слышать его негромкое дыхание. Антриг слегка вздернул голову, отбрасывая с глаз мокрую прядь волос. — Я выбрался из Башни Тишины после того, как исчез архимаг. Но я не имею никакого отношения к его исчезновению, как и он не причастен к моему бегству от Церкви! Ведь у архимага не было никаких мотивов для того, чтобы выпускать меня на свободу!

— Да нет, — пробормотал принц, — он уж слишком хорошо знал нашу толстуху-епископшу, прекрасно знал он и инквизиторов. Знал он и меня. Да, знал! Знал! Действительно, если уж он помог бы тебе удрать из Башни, то он сделал бы это куда толковее и профессиональнее! Во всяком случае, ты не шатался бы по императорским дорогам, подобно беспризорной собаке! И Церковь не стала бы привязываться к этому вашему Совету Кудесников! И эта девчонка тоже не шаталась бы с вами! С чего это ты вдруг проявляешь такое беспокойство о ней? Ведь я правильно рассуждаю, признайся!

Антриг устало покачал головой. Силы явно начали оставлять его. Наконец он, собравшись с мыслями, ответил:

— Вообще-то я не могу говорить определенно, прав ты или нет — я ведь сидел в Башне семь лет, один, и никого из этих людей не видел!

— Для чего тогда ты пришел в этот город? — Принц, против ожидания, не разразился бурей гнева, а разговаривал вполне спокойно. Но сейчас спокойствие его голоса напоминало интонации Костолома. — Ведь если ты утверждаешь, что спасался и от Совета Кудесников тоже, тебе по логике вещей нужно было бы бежать в противоположном направлении, а?

Антриг отвернулся. Его полотняная рубашка прилипла к телу. Чародей шумно вздохнул. Когда он вновь поглядел на своего безумного собеседника, в глазах его читалось отчаяние, хотя голос и оставался по-прежнему спокойным:

— Мне нужно было привести себя в надлежащую форму, Фарос! Я не мог идти на все четыре стороны просто так! Я ведь волшебник, но моя энергия почти затухла за семь лет! Понимаешь, даже сейчас я не могу использовать свое волшебство — иначе они быстро определят мое местонахождение. Не только у Совета Кудесников, но и у Церкви есть свои волшебники! Мне нужно поговорить с ними… — Тут чародей замолчал, вглядываясь в лицо регента. Лицо Виндроуза поблекло, осунулось.

Фарос молчал, играя кружевом манжет. Он анализировал услышанное, стремясь определить, что же именно может представлять для него важную информацию. Наконец он прошептал:

— Неужели… Неужели все это правда, реальность? Неужели волшебство действительно существует? Ведь все эти бабушкины сказки… Кто-то пытается предсказать погоду по лежащим на земле камням, кто-то угадывает будущее по внутренностям и костям животных. Плавят воск. Кто-то рассказывал мне, что один человек умеет вызывать бури, стоит ему только поглядеть на чашку с водой! Неужели все это действительно не сказки, выдуманные с одной целью — подчинить нас своей воле? Неужели настоящие волшебники существуют, и они все-таки отличаются от тех шарлатанов, которые наводнили дом моего двоюродного братца? Значит, ваше волшебство заключается не только в умении выживших из ума старух летать на метлах?

— Нет, — выдохнул Антриг, — волшебство и магия — это на самом деле реальность!

Принц подступил к своему пленнику, голос его подрагивал от напряжения:

— Ну тогда продемонстрируй что-нибудь!

Пальцы чародея скользнули по обвивавшей цепи красной ленте.

— Но ты же загодя все устроил так, чтобы я ничего не смог доказать! — возразил он. — Не правда ли, странно ожидать таких мер предосторожности от человека, который не верит в волшебство и называет его бабушкиными сказками? И я уже сказал, что не стану ничего показывать, даже если ты освободишь меня из цепей! Ведь меня все еще разыскивают — и именно из-за этого волшебства они в конце концов до меня доберутся! Поверь мне, Фарос, — я боюсь их гораздо сильнее, чем тебя!

— Это церковных ищеек, что ли? — презрительно фыркнул принц, хотя было видно, что пренебрежение его явно напускное. — Ведь именно я развязал Церкви руки, когда они сказали мне, что архимаг и заключенный под стражу Антриг Виндроуз устроили заговор! Да еще при участии Совета Кудесников! Я в состоянии укротить их! Мне ничего не стоит спасти тебя!

— От Совета Кудесников ты меня не спасешь! — и Антриг внимательно поглядел в глаза принца. — Я ведь не знаю, сколько именно из них сегодня сбежали из цитадели! Тем более, что вы наверняка и до этого не успели всех переловить! Я прав?

— Что еще тебе известно об этом? — в глазах принца засветилась подозрительность.

Антриг только пожал плечами, и цепи негромко звякнули.

— Если бы все сидели в крепости — тогда или сейчас — ты бы не боялся столь открыто. А ты боишься, я это прекрасно вижу! Этого не скроешь!

Регент отвернулся, размышляя. Вдруг он пронзительно крикнул:

— Джорис!

И тотчас откуда-то из темноты выступил тот самый рыжеволосый командир гвардейцев, который в засаде захватил беглецов. Он выжидательно уставился на своего господина взглядом преданной собаки.

— Итак, целых семь лет тебе не доводилось соприкасаться с волшебством, — тихо заговорил принц, — еще бы — ты сидел в Башне, и тебе было запрещено это делать. Я понимаю! — И регент тут же сделал знак рыжему гвардейцу.

Джорис снял с вбитого в деревянный щит гвоздя ключ и, подойдя к Антригу, щелкнул замками, запиравшими кандалы на его запястьях. Джоанна с испугом подумала, что теперь, не имея возможности держаться на цепях, Антриг мешком свалится на пол. Но Виндроуз обессиленно прислонился к одной из колонн, рассматривая ободранные металлическими «браслетами» запястья. Тут же по знаку регента, стоявший позади Джоанны второй охранник, к которому принц обращался «Каннер», отступил в сторону, хотя и не подумал при этом опустить дуло пистолета. Джоанна по-прежнему была у него под прицелом. Затем к Джоанне приблизился Джорис и ловко распутал стягивавшие ее веревки. Покончив с этим, оба охранника вопросительно посмотрели на регента, ожидая дальнейших распоряжений.

Принц напряженно молчал, уставившись в пол. Наконец, подняв голову, он негромко произнес:

— Мне нужно… — Регент не договорил. Стоял он почти вплотную к Антригу, словно собирался сказать ему что-то на ухо, по секрету от других. Затем взгляд регента снова уперся в пол. И опять воцарилась неловкая, даже зловещая тишина. Джоанна решила, что сейчас должно произойти нечто из ряда вон выходящее.

Наконец, надумав, принц заговорил снова.

— Нарвал, — тихо сказал он. Интонации звучали совсем иные — не осталось и следа самонадеянности и заносчивости, которой он еще недавно пытался сломить своих пленников. Что это он вдруг? Кажется, Керис как-то обмолвился, что Скипфраг был другом регента. Фарос продолжал: — Соседи слышали какой-то жуткий вопль, от которого, как они говорили, мороз пошел по коже. Словно голос из ада! А потом они обнаружили там… — тут регент замолчал, не в силах продолжать.

— Я знаю, что они там нашли! — подала голос Джоанна. — Куски стекла, рассеянные по всей комнате! Мелкие-мелкие. И кровь… Везде кровь — на полу, на стенах, на потолке… Я видела это!

Принц сразу перевел взгляд на девушку, которая все еще продолжала восседать в резном кресле. Наконец его губы пошевелились:

— Ах да, конечно! Ведь ты побывала там! По крайней мере, так сказали послушники Церкви! Джорис говорил с ними!

Регент вынул из кармана носовой платок — черного цвета, что почему-то бросилось Джоанне в глаза. Впрочем, это было не слишком удивительно, поскольку и одежда, и башмаки на Фаросе были строго черного цвета. Осторожно — жестом человека, давно пользующегося косметикой, — принц вытер лоб. Руки его подрагивали.