Зябрики в собственном соку или бесконечная история

Глава 9

Раннее утро. Просыпается Раниманский колхозный рынок. Появляются первые продавцы, раскладывают по дощатым прилавкам товары. Бродят сонные покупатели, пытающиеся вспомнить, зачем они пришли в такую рань.

Визжат поросята в мешке.

Звонко тивкают цыплята в коробке.

Ахнула выроненная косорукой девчонкой банка сметаны, разлетевшись густыми молочными брызгами.

— Лук зеленый! Лук! — послышались первые зазывные вскрики.

— Редиска! Редиска!

— Каротель! Каротель! Сладкая, как мед.

На рекламируемую каротель[1] — похожа на морковку, такая же оранжевая, только не моркововидная, совсем короткая, цилиндрической формы, с тупым носиком и тонким хвостиком — смотрит хмурый парень с красными глазами и помятым лицом.

Это, если кто не понял, я.

Выспаться в эту ночь мне не удалось от слова «совсем». После того, как мне отказали в «гостинице», я даже растерялся. Надо будет в следующий раз иметь в голове несколько запасных вариантов лежки. Но это будет в следующий раз. А сегодня где спать?

На лавке? Заметут за бродяжничество.

Под мостом? Честно говоря, я подумывал пойти стопами Незнайки[2], но у того, видимо, был какой-то особый мост, где можно примоститься на ночь. А здесь под мостом проходит пешеходная часть набережной. На асфальте спать?

В кустах? Холодно и неудобно, а в случае дождя — совсем тоскливо.

Попроситься в гости к добрым людям? Люди, разбуженные темной ночью неизвестно кем, по определению не добрые.

Напроситься к студентам в общагу? Хорошая мысль, жаль, поздно пришла: общежитие уже закрыто.

Гостиница? Без паспорта — не вариант.

Съемная квартира? Без денег — не вариант. А денег у меня уже нет.

Вообще, походив по базару и немного — по магазинам, я пришел к выводу, что здешний мир отличается копеечными ценами на еду и совершенно конским ценником — на все остальное.

Было у меня, до похода по рынку, двести тридцать девять рублей ровно: тридцать девять остались от товарища Жанара, дай Бог ему здоровья и жену ласковую, да двести рублей мне принесли джинсы. Можно было бы, конечно, и кроссовки продать, а не менять на сапоги, вот только тут обувь стоит минимум двести рублей. И за эти деньги я смогу купить либо тряпочные тапочки — парусиновые, как их назвали — либо детские сандалики, либо сапоги, но такие растоптанные, что я побоялся бы их покупать. Как бы не развалились. А сапожки мне достались отличные. Как раз моего размера — хорошо иметь среднестатистические габариты — мягкие, легкие, просто мечта. В таких хоть летом, хоть зимой… А я ведь не знаю, смогу ли до зимы раздобыть новую обувку.

Между прочим, ходили здесь в самой разнообразной обуви: и сапоги, и ботинки, и кеды — по крайней мере, что-то спортивное — и сандалии и босоножки и тапочки и валенки — на одном дедке — разве что лаптей ни на ком не видел. А так, на рынке,лапти продавались… Может, конечно, мои кроссы и не очень бы бросались в глаза… А может и бросились бы. В общем, поздно жалеть, поменял и ладно. Сапоги точно ничье внимание не привлекут.

Итак, вернемся к финансовому вопросу. У меня было двести тридцать девять рублей:

— минус сто рублей, которые я сразу отложил на непредвиденные расходы;

— тринадцать рублей пятьдесят копеек — зубная щетка с желто-бурой щетиной. А то я зубы не чистил уже почти пять дней и изо рта пахнет так, что самому противно;

— сорок копеек — плоская баночка с зубным порошком. Может, здесь и есть зубная паста, но мне она не попадалась. А порошок — попался. По запаху и вкусу похожий на толченый с мятой мел. Или на таблетки «Маалокса». Толченые;

— десять копеек — коробок спичек;

— семьдесят копеек — пачка папирос «Штольня». Самые дешевые. «Беломор», который здесь называется «Канал» — но пачка-то узнаваемая — и которые я считал дешевым куревом, на уровне махорки, здесь стоит аж в три раза дороже. Кстати, благодаря пачке «Канала» я узнал, как здесь называется столица. Крома. Она была выделена синей восьмиконечной звездочкой. Еще бы знать, где в этом слове падает ударение… Вообще, изучать географию по пачке папирос — не самое умное занятие. Надо книги. Вот после рынка и займусь;

— рубль — коричневый брусок хозяйственного мыла. Пахнет, оно, конечно…

— три с полтиной рубля — расческа из темно-коричневого пластика. Иначе у меня на голове скоро собьются колтуны;

— тридцать рублей — пара черных сатиновых трусов. Потому что менять белье все-таки надо. Даже такому бомжу как я. Еще я приценялся к носкам, пока не сообразил, что хожу в сапогах и носки мне ни к чему. Свои старые носки я уже кинул в урну. А то еще немного — и они превратятся в бумеранги, и выбросить их уже не получится. А если честно — просто протерлись до дыр;

— тридцать рублей — рубашка. С мягким воротником, в коричневую клетку. Ее можно было бы назвать «ковбойкой», если бы у нее были погончики и два кармана. А так продавец назвал ее «мурочкой». Рубашка поношенная, но новые здесь — от ста рублей. Я же говорю — конский ценник;

— и последней покупкой я, за двадцать рублей, приобрел замечательный фанерный чемоданчик. С деревянной ручкой, ушками под навесной замок, закрученные куском проволоки, небольшой, как раз то, что нужно, чтобы сложить мое немногочисленное барахло. Из того, что не надето на меня и не лежит в карманах: футболка, трусы, авоська, рыльно-мыльное. Продавал чемодан хмурый тип с короткой стрижкой и черно-синей татуировкой на пальцах, так что происхождение было ясно и без лишних уточнений. Я даже — отойдя подальше — проверил, нет ли где-нибудь на дне или боках надписи вроде «Воркутлаг. Пятый отряд». Не было.

И вот, после всего этого шоппинга, у меня осталось сорок девять рублей, шестьдесят пять копеек. Много это или мало? Комплексный обед в столовой стоит пять рублей. Итого: моих средств хватит на то, чтобы нормально питаться десять дней. При условии, что я буду есть один раз в день и не совершать других покупок.

Комплексный обед — это что-то вроде бизнес-ланча: фиксированный набор блюд по стандартной цене. Первое, второе и компот. Что в него входит, я не уточнил: пахло ЕДОЙ и желудок прямо-таки крутило, как будто перекручивало в мясорубке. Поэтому я попросил стакан чая без сахара, хлопнул его и скрылся.

Итак, сейчас, после рынка, моя первоочередная задача — подкрепиться. После чего — отправляться утолять другой голод, информационный. Стыдно сказать — уже четвертый день здесь, а в географии ни уха ни рыла. Даже не могу сказать аналогом какого города СССР является Раниманск: Курск это, Брянск или Псков.

Что же делать: нормально поесть в столовой или сэкономить и купить пирожков, а в столовой только запить их чаем?

— Милок, купи беляшей! — обратилась ко мне толстая тетка, между колен которой стояла алюминиевая кастрюля, накрытая засаленным вафельным полотенцем.

— Почем?

— Рублик штучка, за рублик два отдам, последние! — протараторила она.

Жаба подняла обе лапы вверх, голосуя за беляши, и я сдался.

Настоящий беляш — это произведение искусства. Под тонкой золотистой хрустящей — ммм… — корочкой прячется нежное воздушное тесто и ароматная начинка, которая просто стекает в желудок, и ты прямо ощущаешь, как беляш впитывается организмом…

Те же, что были куплены мною по акции «Два по цене одного», являлись выродками из славного семейства беляшечных. Масло, в котором их жарили, явно менялось только по большим праздникам, беляши были бурыми, как дохлый медведь в лесу. И пахли… как дохлый медведь в лесу. Не тухлятиной, но как-то подозрительно.

Один беляш кое-как втиснулся в меня, встал в животе колом, и я понял, что второй там уже не поместится. А выкидывать жалко.

Я огляделся и заметил грустного рыжего пса, с надеждой смотревшего на меня.

— Держи, брат, — протянул я еду бездомному коллеге.

Пес принюхался к беляшу, аккуратно взял в зубы. Но есть не стал. Куда-то понес.

Возможно, узнал в беляше своего приятеля и понес хоронить.

Как же мне было плохо…

Желудок уже был вывернут наизнанку неоднократно, в нем давно не осталось даже следа проклятого беляша, ничего, кроме желтой желчи — а меня все тошнило и тошнило.

Чтобы я! Еще! Хоть раз!

Как же мне плохо…

Я забрел в какие-то кусты у реки, чтобы меня никто не видел, меня тошнило, я хлебал горстями пахучую речную воду, может, и грязную, может и с ряской — да хоть с головастиками! — и меня тошнило снова.

Мамочка, почему я не умер в детстве?…

Потом, через неопределенный промежуток времени — как мне показалось: что-то около полугода — я затолкал свой «чумудан» под кучу сухих веток, потому что нести его не осталось никаких сил, умылся и, пошатываясь, двинулся на поиски спасения.

Если бы меня сейчас остановили милиционеры и сказали, что повезут меня в психушку прямым рейсом — я бы только кивнул головой и сказал «Везите…».

К счастью, мое изнеможенное тело никого не заинтересовало, и я без приключений добрался до аптеки, где купил две пластины активированного угля.

Тридцать копеек. Да плюс еще рубль, потраченный на беляши. Итого — рупь тридцать потеряны напрасно, из-за собственной глупости. Кто-то скажет — «копейки», но для меня сейчас каждая копеечка на счету. Потому что я не могу точно сказать, когда смогу пополнить свой золотой запас. Продавать мне уже больше нечего, вещей у меня и так впритык, разве что снова двинуться по скользкой тропочке воровства… Чего не хочется, ибо чревато близким знакомством с краснофуражечными и белохалатными дядечками.

Я разгрыз все двадцать черных таблеток, запил их из колонки, и теперь сидел на лавочке, прямо чувствуя, как уголь с шипением впитывает в себя проникшую в мой организм беляшечную отраву.

Впрочем, возможно, я и наговариваю на неповинные беляши. Может, они просто слишком долго стояли под солнцем и утратили свежесть, возможно, просто были случайно пережарены, а мой ослабленный бессонной ночью — я провел ее, перемещаясь от скамейки к скамейке в городском парке — организм не сумел достойно принять вызов.

То ли на самом деле уголь помог, то ли сработало самовнушение, однако мне на самом деле полегчало. Вытерев со лба пот, я встал…

И задумался.

Вообще-то я собирался пойти на поиски спрятанного чемодана, чтобы затем отправиться на вокзал и — подальше от этого гостеприимного города. Нет, здесь, конечно, хорошо и люди добрые, вспомнить хоть товарища Жанара, однако мои кудри здесь уже примелькались. И, боюсь, меня даже бить не будут — просто отведут в милицию.

Жена Жанара могла и удивиться неожиданно сильно похудевшему кошельку мужа — вдруг тот позволял себе пропить не больше десятки за раз? — и обратиться в милицию. Бывший хозяин моей нынешней кепки мог, вместо того, чтобы плюнуть на нее — фигурально выражаясь — мог оказаться правдолюбцем и отправиться в ту же милицию. Обесштаненный парнишка с пляжа мог быстрым шагом пойти туда же, требуя вернуть ему его мужскую гордость, сиречь, мои нынешние брюки. Даже, если уж ударяться в панику, общажный стиляга мог попытаться перепродать джинсы или кроссовки, попасться на спекуляции и на логичный вопрос «Откуда дровишки?» — сдать меня со всеми потрохами.

Конечно, ниточки, ведущие ко мне, были тонюсенькими, но мало ли найдется доморощенный Холмс, который сможет из этих ниточек сплести веревочку, завязать петелечку и накинуть мне на шейку? А мне моя шейка еще дорога.

Нет. Надо бечь.

Проблема только в том, что я не представляю — куды, собственно, бечь?

В здешней географии я знаю только два города. В одном из них я нахожусь, а другой — столица. И, так как удаленности Раниманска от столицы я не знаю, может получиться так, что денег на билет до Кромы мне тупо не хватит. А если решить сэкономить и добираться попутками? Та же беда: я не представляю, где нахожусь. Не попасть бы в глупое положение человека, который ловит попутку под Хабаровском и на вопрос «Докуда тебе?» отвечает «До Москвы». Хорошо, если примут за шутку — а если нет?

Вывод? Нужно набираться знаний. А что у нас источник знаний? Правильно. Книга. В библиотеку мне соваться не с руки — книг без паспорта не дадут. Можно, наверное, просто пройти к полкам с деловым лицом — типа я местный. Однако свободного доступа к полкам может и не оказаться, что вернет нас к проблеме отсутствия паспорта.

Впрочем, есть еще одно место, где я смогу полистать нужные мне книжки, и никто и слова не скажет. Если я, конечно, не углублюсь в чтение часа на два.

Книжный магазин.

Книжный магазин назывался просто и безыскусно — «Книги».

Узкая дверь вела в длинное помещение, вдоль которого тянулся деревянный прилавок с разложенными книжками. За прилавком суетились две продавщицы, отвечая на вопросы покупателей, принимая деньг и выдавая товар.

Покупателей оказалось неожиданно много. Солидные седые дядечки, озорные мальчишки, серьезные девочки с косичками, серьезные мальчики, в очках и без, мужчины, женщины… Много.

С одной стороны — что им еще делать? Интернета нет, телевизоров — нет, кино — редко, театр — не для всех. Остается только читать. А с другой стороны — можно придумать множество гораздо менее интеллектуальных способов убивать свободное время…

Так. Я сюда не исследования на тему «Культурный уровень жителей ОРС в сравнении с РФ» проводить пришел. Мне нужна география. Не учебник, понятно дело, а что-нибудь вроде, карты, глобуса, атласа…

О! Атлас!

Наверное, только мое болезненное состояние после отравления объясняет то, что я умудрился не увидеть полку с разнокалиберными глобусами, а также несколько карт мира, развешанных по стенам, но при это сумел разглядеть и опознать атлас, лежавший на прилавке чуть ли не на другой стороне магазина.

Огромная книга в голубовато-сером ледериновом[3] переплете. Синие буквы — «Атлас мира». Из серии «Библиотечка офицера». Издание Главного управления Геодезии и Картографии МВД ОРС.

Погладив обложку, я с хрустом раскрыл книгу. Прямо на странице с картой мира.

Несколько секунд я тупо смотрел на карту. Потому перевернул атлас вверх ногами.

Да уж. НАСТОЛЬКО глобального «зябрика» я никак не ожидал…

[1]Реально существующий сорт моркови

[2]В книге «Незнайка на Луне» тому пришлось жить под мостом после потери работы и жилища

[3]Ледерин — искусственная кожа для книжных переплетов