Звездные тени

Юрий Котляр

ЗВЕЗДНЫЕ ТЕНИ

Глава первая

Операция "Айма"

Бион Map, глянув на диски времени, обвел взглядом переполненный амфитеатр. От толпы исходил ток приподнятого ожидания. Голоса, переплетаясь, взлетали вверх и, отразившись от необъятной чаши купола, возвращались вниз возбужденным слитным гулом. Бронзовые пятна лиц, улыбки и разноцветные хитоны сливались в пеструю, праздничную картину. Бион Map тяжело вздохнул: до радостного часа оставались считанные минуты, но кратковременное ликование и гордую радость быстро сменят ужас и отчаяние, а он бессилен их предотвратить. Слова Тиола сразят насмерть и придавят камнем...

А если Тиол ошибается?.. Что за вздор! Тиол вел исследования не в одиночку. Его наблюдения, выводы и заключения многократно проверены и перепроверены другими. За спиной Тиола не только его громкая слава, но и опыт, знания и поддержка виднейших ученых Фемы. Да и когда ошибался Тиол?.. Он прав. Прав несомненно, но стоит ли оповещать так внезапно? Так сразу взять и поставить Всепланетные Круги лицом к лицу с неизбежным. Да еще сегодня, когда контраст между настоящим и будущим покажется особенно разительным.

Map сомневался, колебался, но ничего не предпринимал. Конечно, Тэб Таб на его месте поступил бы просто - запретил выступление, и все. Но сейчас времена не те, да истина рано или поздно все равно станет достоянием гласности, но не как факт, а в виде переплетения слухов и домыслов во сто крат более пагубных, чем самая жестокая правда. Скрыть, уйти в завесу секретности означало попрать закон и злоупотребить властью. Тиол прав, сказать надо, не откладывая, но как-то помягче, не лишая надежды. Подать роковое известие в форме гипотезы, еще требующей длительной проверки. А учитель так не умеет, он выскажет все, что знает, ничего не утаивая, не смягчая, уверенный, что так и нужно, что таков долг ученого перед народом. Он не учитывает, что роковая весть ошеломит, а боль, страх и растерянность - плохие советчики... Нет, нужно иначе! Надо как-то воздействовать на Тиола, щадя его самолюбие. Он скажет ему...

По залу волной прокатился приветственный шум: Эйн Тиол занимал свое место. Бион Map торопливо набрал шифр двустороннего контакта. Неожиданно близкие и суровые, под мохнатыми нависшими бровями, глянули глаза Тиола. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, словно выжидая, потом старик еле заметно покачал головой, и Бион Map облегченно перевел дух: не выступит! Но губы Тиола зашевелились, и он услышал:

- Я скажу иначе.

Тяжелый сотрясающий звон прервал их: стрелки на дисках времени сошлись. Огромный восьмигранник звучащего кристалла тотчас засветился, засверкал фейерверком вспышек, и воздух заполнила мелодия Звездного гимна. Под музыку гимна рванулись вверх световые конусы и тихо опустились на Арку Триумфов. Массивные створки бесшумно разомкнулись, и движущаяся алая лента плавно внесла в зал группу звездонавтов. Все вскочили, и стены содрогнулись от оглушительного взрыва приветствий. Дождавшись тишины, Бион Map объявил начало торжества.

Гел Гелон взбежал на трибуну стремительно и легко, как взлетел, обвел глазами притихший амфитеатр и приветственно вскинул руки. Амфитеатр ответил неистовым шумом; казалось, еще немного - и мощный гул сорвет купол. Гел опустил руки медленно и плавно, словно умиротворяя. Буря покорно утихла, и его слова упали в ждущую тишину.

- Дорогие братья и сестры! Родные мои фемиты. Как долго мы ждали этой минуты, и вот она пришла, мы снова с вами. Если бы вы знали, как отрадно глядеть на теплое море лиц после черных провалов таоса и холодного света чужих звезд, Нет на свете ничего краше фемы. Аой Фема!.. Нет в таосе солнца ласковей Алого. Аой Алое!..

На звездолете "Элон" мы углубились, как никогда раньше, в просторы таоса и пролетели более светоцикла в направлении желтой звезды Антар. Великолепный корабль "Элон" выдержал сложное испытание и оправдал самые смелые ожидания. Используя колоссальную мощь люм-энергии, мы пошли на риск и разогнали звездолет до невиданной скорости, равной половине световой... - По амфитеатру прокатилась волна восхищения. - Надеюсь вы простите это самоуправство, продолжал он, - если узнаете, что, по мнению всего экипажа, творение ваших рук способно подойти вплотную к заветному световому пределу. Для этого остается не так уж много сделать. Дорогие братья и сестры! Сбылась вековая мечта - таос покорился людям. Начинается новая эра - звездная. Отныне с родного неба нам светят близкие звезды. Вперед, к новым мирам!.. - Последнюю фразу покрыл шквал восторженных возгласов.

- Аой! Аой Гелон! Аой Гел Гелон!..

Широко раскинув руки, он улыбался, словно вручая людям бесценный дар покоренного пространства.

Потом выступил Эйн Тиол. Он говорил медленно и глухо, не поднимая головы, будто разглядывая что-то на пластике пола.

- Люм-энергия открыла дорогу к звездам. Субсветовой полет "Элона" положил начало новой эпохе. Очевидно, в самом недалеком будущем мы увидим миры других солнц и, быть может, встретим собратьев если не по облику, то по разуму... Время - величайшая ценность. Не будем же транжирить его попусту, оттягивая и откладывая. Прежде всего полет к Антару. Это ближайшая звезда, и у нее есть планеты. "Элон" принес бесспорные тому доказательства. Отправим туда "Элон" и немедленно примемся за постройку других звездолетов. Их понадобится много. Сначала десятки, потом сотни и тысячи. Одни пойдут следом за "Элоном", другие своим путем. Будущее покажет, куда и как, но откладывать завоевание таоса нельзя. Это задача номер один, ей нужно подчинить все остальное. Я понимаю, что призываю к титаническому труду и огромному напряжению сил всю Феминорию. Но труд и затраты окупятся сто крат. Сейчас наступил тот момент, когда открытие и освоение новых миров превратилось из научной проблемы в неотложно важную и буквально жизненную задачу нашей цивилизации. Качественный скачок открытие люм-энергии - неминуемо повлечет за собой количественные изменения. Растущее производство и увеличение наших потребностей заставляют все интенсивнее использовать недра нашей планеты. А естественные запасы Фемы ограниченны. Кое в чем они уже на грани истощения. Поэтому следует проявить мудрость и позаботиться заранее. Позаботиться о тех, кому жить после нас.

Не вдаваясь в детали, могу сказать, что по поручению Ученого Центра мной уже подробно информированы Кан Феминории и все члены Малого Совета. В общих чертах информированы и члены Большого Совета. Предварительная программа освоения таоса, разработанная Ученым Центром, уже получила их одобрение. Теперь, в день великого торжества, когда далекие звезды стали близкими, я обращаюсь к вам. Прошу одобрения Всепланетных Кругов. Я жду решения! - Тиол поклонился.

Бион Map и члены обоих Советов с достоинством встали и подняли руки. Их примеру последовал треугольник кресел Ученого Круга, а за ним и весь огромный зал. Бион Map нажал кнопку, его кресло поднялось ввысь, и он звучно провозгласил:

- Предложение Эйна Тиола, главы Ученого Центра, о неотложном освоении таоса одобрено Всепланетными Кругами, что я, Кан Феминории, объявляю и данной мне властью утверждаю. Да будет так, как решено. Забота об этом отныне право и обязанность всех граждан Феминории. За мудрость и попечение Эйну Тиолу аой!..

- Аой! Аой!..- дружно откликнулся зал.

Тиол поклонился и сказал:

- Благодарю вас! Сегодня принято мудрое и дальновидное решение. Оно принесет драгоценные плоды, заслужит уважение и благодарность потомков. Я кончил! - Он тяжело опустился в кресло.

Бион Map опять набрал шифр двустороннего контакта.

- Ты предвосхитил мои надежды, Учитель, Лучше не придумать. Тебе поверили...

Лицо Тиола исказила гримаса.

- Сегодня я солгал, Map. Но и ты тоже.

Map не успел ответить, контакт погас. Снова победно засверкал восьмигранник звучащего кристалла, и под звуки Звездного гимна на трибуну поднялись все восемь звездонавтов во главе с Гедом Гелоном. Торжество продолжалось...

Густо-алый свет позднего дня заливал комнату. Гел легко спрыгнул с высокого ложа. До чего же хорошо на Феме! В разомкнутую диафрагму вместе с уличным шумом доносился аромат цветов. Радужная фрина покружилась по комнате и упорхнула, казалось, оставив на стенах отблески сверкающих крыльев. Гел накинул блестящий парадный хитон и вышел.

Он не видел Милету целых три цикла (вчера аэролет доставил его в Зал Совета прямо с космодрома). Гел скорее угадывал, чем узнавал, очертания изменившихся улиц и площадей. Везде просторные комплексы высоких изящных зданий. И всюду: вдоль улиц и между комплексами - деревья и цветы.

Перед его отлетом самодвижущиеся ленты существовали лишь в центре столицы и проходили только по тротуарам. Середину же улиц занимал ревущий поток транспортных машин, их шум заглушал голоса и угнетал слух. Теперь их перевели в подземные тоннели, а бесшумные ленты разноцветных транспортеров заняли всю ширь просторных улиц. Самые медленные - желтые и зеленые - двигались по краям, а более быстрые - голубые и синие - бежали ближе к середине. По осевой стремительно неслась алая экстренная линия.

Внимание Гела привлекла девушка, стоявшая с лотком в тени раскидистой трианы. На лотке, под прозрачным колпаком, аппетитно коричневела горка хрустящих шариков. Он ощутил голод и направился к ней.

- Мой привет!

- И тебе привет! - отозвалась девушка. - Шарик или два?

- Погоди минутку, - улыбнулся Гел, шаря по карманам.

- Что-нибудь потерял? - участливо спросила девушка.

- Да нет. Деньги ищу.

- А зачем они тебе?

- Хотя бы затем, чтобы отведать твоих шариков.

- Так при чем же тут деньги? Бери и ешь на здоровье.

- Ничего не понимаю! Ты шутишь или сегодня твой девичий день?

- Откуда ты взялся, чудак? - рассмеялась девушка. - Ах! Неужели ты Гед Гелон?

Он утвердительно кивнул. Ее миловидное личико осветилось кокетливой улыбкой.

- Вот и мне повезло! И почему я не узнала тебя сразу!.. Так ты Гел Гелон, - продолжала она уже деловито, - тогда понятно, что тебе все в диковинку. За время твоего отсутствия многое изменилось. Вот уже два цикла, как за еду денег не берут. Теперь деньги нужны только для покупки одежды ну и всяких приятных мелочей. Но я вижу, тебе недосуг. Скажи мне что-нибудь на память и иди. - Она достала из кармана памятный лонжер.

- Сказать тебе что-нибудь! Да за такие приятные известия все что угодно!.. - сверкнул зубами Гел.

Помахав ей рукой, он продолжил путь, с аппетитом уплетая маслянистые хрустящие шарики. Покончив с едой, он глянул на диски времени: до встречи с Маром оставалось совсем немного. Гел заторопился и перешел на экстренную алую полосу, здесь бил в лицо упругий поток воздуха.

...Гел Гелон знал Мара еще со времени совместной учебы у Тиола. Ученого из Мара по разным причинам не вышло, зато получился незаурядный государственный деятель. Он же во времена Тэба Таба сделал немало полезного. Таб, вечно поглощенный химерическими проектами вроде постройки системы энергетических полей, улавливающих энергию светового давления, либо попытками приспособить к жизни на суше крупных морских животных, легкомысленно растрачивал свое время и ресурсы Нории. Относясь пренебрежительно к каждодневным государственным делам, Таб охотно перекладывал их на плечи других. По его мнению, такая деятельность была уделом слабых умов.

Погруженный в бесконечную возню со своими затеями и витавший в облаках, Тэб Таб, фемит в общем неглупый, проглядел зловещие приготовления Эналии, где правила олигархия. В результате Нория подверглась сокрушительной внезапной атаке. Только колоссальным напряжением сил и ценой больших жертв удалось избежать разгрома. В итоге Нория выиграла эту небывалую в истории Фемы чудовищную бойню. Активные военные действия продолжались всего несколько дней, потом под давлением восставших Рабочих кругов лагерь олигархии развалился изнутри. Но эти несколько дней дорого обошлись фемитам, сокрушительные взрывы пикдонов навлекли неисчислимые бедствия на обе страны. Невиданные разрушения, хаос и смертоносные заболевания обрушились на планету. Жертвы исчислялись сотнями миллионов, лишь нейтральная Эналия уцелела, оставшись островом благоденствия среди океана горя и страданий.

В послевоенном мире победители и побежденные вскоре слились в одну дружную семью - Феминорию. Вот тогда и выдвинулся Бион Map.

Гел подумал, что за какие-то три цикла Бион Map сделал куда больше, чем Тэб Таб за все девять своего бестолкового канства. Веселые лица прохожих, шутки, смех и неузнаваемая красота преображенной Милеты служили убедительным доказательством государственных талантов нового Кана.

К зданиям Правительственного комплекса Гел подошел в отличном настроении. Опустил в щель охранного автомата пригласительный жетон, и скрещенные фиолетовые лучи в проеме входа погасли. Диафрагма разомкнулась, Гел вошел в кабину подъемника, нажал кнопку и понесся к вершине Башни Совета.

- Мы пригласили тебя, Гел, - негромко начал Map, - чтобы предложить важное поручение. В твоей воле принять его или отвергнуть, настаивать мы не вправе. Но прежде выслушай Учителя. Предупреждаю! Пока это государственная тайна.

Гел понимающе кивнул и повернулся к Тиолу.

- Гел, на склоне лет мне выпала незавидная честь сделать печальное открытие. Ты ученый, тебе не нужны пояснения, поэтому я буду предельно краток... - Он сумрачно помолчал и продолжил: - Титанические взрывы пикдонов во время последней войны не прошли бесследно и для планеты. Как тебе известно, атмосфера Фемы всегда находилась в неустойчивом равновесии. Гравитация планеты едва компенсировала кинетическую энергию молекул верхних слоев атмосферы. В результате выброса туда большого количества активных веществ к их энергии присоединилась энергия радиации. Скорость молекул разреженных слоев атмосферы превысила скорость убегания*, и воздух начал уходить в таос. Этот процесс продолжается, и ему не предвидится конца: ведь период распада активных веществ измеряется многими сотнями циклов. Жизнь медленно покидает нашу планету... Тиол замолчал.

- А доказательства? - тихо спросил Гел.

- Их достаточно. Все началось с того, что я подметил постепенное снижение атмосферного давления, правда незначительное, но оно совпало с неуклонным ухудшением климата после войны. С каждым циклом все раньше стала наступать осень, длиннее и суровее стали зимы, затяжнее весны, короче и прохладнее лето. На это обратили внимание ученые, но объяснения сводились к тому, что это временное явление, связанное с совпадением двух максимумов периодической активности Алого - двадцати- и стоциклового. Зафиксировали, конечно, и возросшую радиацию, но почему-то никому не пришло в голову связать воедино эти на первый взгляд далекие факторы...

Я заподозрил неладное и начал систематические наблюдения. Потом ко мне присоединились другие. Исследования велись втайне под кодовым названием "Операция Айма"...

- Айма! - удивился Гел. - Но почему?

- Так удобнее, - пояснил Тиол. - Известно было, что работы возглавляю я, имя моей внучки придавало им нечто личное, а значит, и не слишком серьезное. Мы боялись поднять тревогу раньше времени...

- Учитель, это же чудовищно! - воскликнул Гел. - Неужто мы сами вырыли себе могилу?

- Начали не мы, - заметил Map.

- Конечно, однако от этого никому не легче... - хмуро согласился Гел. Но, Учитель, не слишком ли ты мрачно смотришь на вещи? Ведь у нас могущественная цивилизация. Она сумеет приспособиться к любым условиям и со временем воссоздать прежние. И еще одно! Нельзя сбрасывать со счетов восстановительные силы природы. Они...

Тиол протестующе поднял руку, и Гел неохотно умолк.

- Твой оптимизм заразителен, но недостаток воздуха схватит нас за горло раньше, чем ты думаешь. По моим подсчетам, через сотню циклов жизнь на Феме станет почти невозможной. Уже сейчас трудно старым и слабым. Чтобы протянуть еще два-три стоциклия, придется изменить весь жизненный уклад. И что это будет за жизнь? Не жизнь, а жалкое существование, вечная борьба с призраком неминуемого поражения впереди. Нет, друзья, оптимизмом и полумерами тут не отделаться. Выход один - миграция!

- Отлет! Но куда? И разве это осуществимо в таких масштабах? - воскликнул Гел.

- Трудно, но осуществимо. Другого пути нет. Разве уйти в герметические убежища или под землю...

- А регенерация воздуха? - перебил Гел.

- Ничего не даст, только истощит энергетические ресурсы, - возразил Тиол. - Да и уход в убежища лишь полумера. Невозможно обеспечить едой миллионы, ведь об урожаях с полей придется позабыть. А много ли дадут теплицы? Синтетические же продукты повлекут болезни и вырождение. Нет, я уже говорил и повторяю снова: надо улетать. К сожалению, у нашего Алого солнца кроме Фемы только мертвая Танта. Зато желтый Антар богат планетами. Там наше будущее! Сегодня у нас лишь "Элон", а нужны тысячи и тысячи таких "Элонов". В них спасение, в них жизнь! Поймите это!

- Антар... - пробормотал Гел сомнительно. - Желтый яростный Ангар... Учитель, я видел эту звезду ближе всех и скажу прямо: боюсь. Боюсь ее лучей. Они давят, палят и бьют огненным молотом. А планеты Антара? Не знаю, но видится так. Под напором беспощадных лучей давно улетучились легкие элементы почвы, выродились и ушли в таос все газы. Там ни следа атмосферы, ни капли влаги. Только скалы да камни, раскаленные днем и лопающиеся от немилосердной стужи ночью. Мертвая пустыня, присыпанная метеоритной пылью. Не выжить там человеку...

- Ты нарисовал мрачную картину, - кивнул Тиол, - наверное, близкие к светилу планеты выглядят похоже. И пускай. Мой расчет на более отдаленные умеренные миры. Напрасно думаешь, Гел, я не заблуждаюсь. Найти вторую Фему немыслимо, а всякий иной мир покажется нам до боли чужим. Но выбора нет, придется терпеть. Кто же говорит, это трагедия. Но если судно тонет, команда обязана покинуть его. И потом, Гел, главное все-таки люди, народ, его национальный дух и традиции, сделавшие нас именно фемитами и никем иным.

Пройдут стоциклия, и потомки обживут новый мир. Человеку свойственно приспосабливаться везде.

- Не знаю, Учитель, как будет, но тобой руководит увлечение. Величественная идея миграции настолько захватила тебя, что ты готов на все. Готов на любую борьбу, с одним непременным условием - вести ее на новом месте. Ты готов отшвырнуть Фему, словно ветошь. Одумайся! Это же наш единственно родной мир. Неужели самое правильное очертя голову бросить его? Сдаться без борьбы. Почему сначала не попытаться отстоять Фему? Мы дети - она мать. Какой же подлец бросает мать в беде? Нет, Учитель, нельзя так. Нельзя! Сначала надо испробовать все. Все-все! Все мыслимое и немыслимое. И только потом говорить об отлете. Так думаю я.

Тиол саркастически усмехнулся.

- Если бы думал, а то одни эмоции. Хорошо. Предположим, последовав твоему совету, мы вступим в титаническую схватку за Фему, вкладывая в нее все без остатка. В таком предприятии иначе нельзя. Пробуем одно, другое, третье и так далее до неизбежного фиаско. Теперь надежды никакой и надо улетать. Но как улетать, когда ресурсы истощены, когда в бесплодных попытках растрачены силы и потеряно драгоценное время, когда удушье уже схватило за горло? Как решать в этих условиях титаническую задачу экстренного строительства тысяч и тысяч огромных звездолетов и переброски миллионов людей через таос? Как нам быть тогда, Гел? Скажи ради Алого!

Гел молчал.

- Взгляни, это должно тебя порадовать, Учитель, - сказал Map.

Тиол цепко схватил табличку и, пробежав записи, обрадованно воскликнул.

- Ты молодец, Map! Сто звездолетов через каких-то два цикла. Да это же просто великолепно! А через пять?..

- Еще тысяча, - лаконично ответил Map.

- Превосходно! Видит Алое, я хлопочу не о себе и даже не о вас. На ваш век воздуха хватит. Моя забота и боль о нерожденных... - Тиол встал и положил длинные худые руки на плечи Гела. - У тебя ясный, задорный ум и крепкие плечи, я хочу взвалить на них тяжкую, но почетную ношу. Сохранились ли у тебя силы после долгого полета?

- Сил хватит, - улыбнулся Гел, не сводя глаз с Тиола. Тиол торжественно выпрямился.

- Тогда слушай! Ты поведешь "Элон" к Ангару. Там тебя ждет честь и слава первооткрывателя новых миров. Что скажешь ты на это?

- Не торопи его, Учитель, - вмешался Map. - Дай подумать, это слишком серьезно да и не легко. Едва вернувшись, снова в путь и надолго. Быть может... навсегда.

- Благодарю тебя, Учитель, за доверие и тебя, Map, за внимание, но размышлять тут не о чем. Ни у меня, ни у вас нет выбора. Ведь я единственный ном Фемы с опытом дальнего таосполета. Еще вчера я сказал Айме, что, возможно, не долго пробуду на Феме, - обратился он к Тиолу. - И вот...

- А она? - тихо прервал Тиол.

Гел замялся.

- Не хочется огорчать тебя, Учитель...

- Довольно! - выпрямился Тиол. - Не нужно лишних слов, все понятно. Вот мои руки!

Гел прижал к груди сухие руки Тиода. Старик не сдержал вздоха, подумав: "В его радости моя горечь. Теперь она будет моей спутницей до конца. Скоро разлука... Разлука навсегда..."

- Итак, Гел?

- Все уже сказано.

- Значит, решено окончательно и...

- И бесповоротно! - подхватил Гел.

Они помолчали.

- Скажи мне, Гел... - начал Map задумчиво. - Только откровенно, без бравады. Не тебе страшиться упреков в малодушии. Вот ты согласился, для дела это хорошо, но мне кажется, у тебя неважно на душе.

Гел натянуто улыбнулся.

- Раз уж ты подметил, скрывать не буду. Но это не малодушие, нет. Совсем, совсем другое. Это тоска по предстоящей утрате и голод. Да, не удивляйся, это голод. Видишь ли, Map, я слишком долго был лишен всего. Море, горы, да что там... Для меня земля под ногами - счастье, свежий ветерок - роскошь, волна чудо. Даже простая травинка - откровение. Я не устаю восторгаться, я не насытился, не утолил и сотой части своих желаний. Мне хотелось бы раствориться среди природы и пожить бездумно. Я устал, Map. Устал... И вот опять надолго в таос, а быть может, и навсегда.

- Если так, - встревожился Map, - ты волен поступить иначе. Всему есть предел, и тебя никто не осудит. Я первый пойму. Поверь!

Гел отрицательно покачал головой.

- Ты уже не понял. Это была тихая жалоба по ту сторону долга. Никому не будет легче, если не труднее. За моими плечами опыт, а положение слишком серьезно, чтобы этим пренебрегать.

Map сумрачно кивнул.

- Да, хорошего мало. Как горько это, особенно сейчас, когда жизнь наконец-то наладилась и становится все краше... Эх, Гед! Вспомни, как мы неустанно и терпеливо убеждали, что военная техника поднялась уже на тот уровень, когда война превращается в самоубийство. Но разве они верили? Нет, куда там! С гиком наперегонки мчались к пропасти. И вот расплата...

- Оставим это! Поговорим лучше о полете.

- Да, конечно, займемся полетом. Прежде всего экипаж...

- Пятеро уже есть! - перебил Гел.

- Когда успел?

- Трое прежних, я и Айма Тиол.

- Рад за тебя, Гел, ты уносишь хоть немного счастья.

- Отбрось "не", - улыбнулся Гел.

- Вдвойне рад, если так. Ну а те трое? Назови имена.

- Пэн Дил - полимедик и связист, Иола Асентор - астронавигатор и знаток мыслящих машин. Третьего ты должен бы помнить: вы встречались и беседовали. Это астроном и астронавигатор Зор Темей, мой эном. Все трое опытные навты.

- А скажи, как у них?.. - Map замялся, вспоминая. - Ну, это самое, что бывает при долгом совместном пребывании... Вертится на уме, а никак не дается. Вот досада!

- А, бэза!** - догадался Гел. - Слава Алому, ни у кого никаких следов. Теперь они иммунизированы до конца дней.

- Это как сказать, - покачал головой Map. - Мы еще слишком мало знаем о ней.

- Хватит и того, что известно. Медики любят преувеличивать, это болезнь бездельников и слабых духом. Побольше работы, веры в дело и друзей, только и всего!

- Быть может, ты и прав. Хорошо, сколько же всего полетит на "Элоне"? Решать тебе.

- На мой взгляд, десять человек вполне достаточно. Но ума не приложу, где взять еще пять опытных навтов?

- Не нужно навтов. Не нужно и опытных, - раздельно произнес Map. - Набери просто молодых: юношей и девушек, здоровых, неглупых и смелых. Людей самых разнообразных профессий, способных воссоздать жизненный комплекс буквально на пустом месте. Найди энтузиастов, готовых пожертвовать настоящим ради будущего там. - Он показал на небо. - Отныне ваше будущее там и только там! подчеркнул он. - Возвращение? Не знаю. Мало надежды, а все же храните ее.

- Астролетчик и химик Ган Бор, - представил Зор и четкой скороговоркой перечислил: - Сделал восемь рейсов на Танту, десять на астероиды, пять испытательных и...

- Не надо, не продолжай! - перебил командир. - Знаю, слышал, как же, Ган Бор - человек без нервов. Не так ли?

Ган Бор, неулыбчивый, холодноглазый атлет, серьезно возразил:

- Нервы, конечно, есть, но крепкие.

- А подруга? - усмехнулся Гел.

- Тоже есть.

- Кто она?

- Рина Роа, художница и агроном.

- Ее трудовой комплекс меня и смущает, - вставил Зор. - Ну на что она годится в полете?

- А меня нет, - возразил Гел. - Мы уходим надолго. Красота и искусство нужны нам, как воздух и вода. Никакие фиксирующие камеры не заменят глаз художника. Агроном же нам будет просто необходим.

- Следовательно, я принят?

- Мое согласие еще не все. Тобой займутся и другие. Жди результатов и... не болтай. - Астролетчик тотчас же удалился.

- Отличное начало! - весело воскликнул Гел. - Первоклассный астролетчик и известная художница. С меня достаточно, остальными займись ты.

Светало. Грушевидная махина "Элона" отбросила слабую тень. Темный и безмолвный, он казался высоким безжизненным холмом.

Далеко-далеко, у самого горизонта, над высокой башней, повисла целая туча аэролетов. Тонкий шпиль башни вдруг полыхнул вспышкой, выбросив пронзительную зеленую ленту, за ней ринулись в небо еще две.

Звездолет внезапно ожил и отозвался целым снопом яростных красных полос. Они еще светились, медленно угасая, когда из корабля со свистом вырвался ослепительный фиолетовый шар.

Вслед за этим громада "Элона" легко и стремительно рванулась ввысь. От удара антигравитации тяжко ухнула земля и нелепо искривился небосвод.

На миг крохотное пятно корабля застыло, замерло в недосягаемой вышине. Потом коротко громыхнуло, и небо опустело. Над равниной крутился пыльный серый вихрь и, угасая в утреннем свете, тускло мерцала мрачная Танта.

- Ты ничего не сказал ему, Map?

- Нет, Учитель, с ними летит надежда.

- Вернее, ее призрак. Прогноз-машины предсказали всего треть успеха: слишком далек путь и велик процент случайностей. Но что поделаешь? Во имя гуманности иногда приходится совершать обдуманную жестокость. Такова жизнь...

Глава вторая

Taoc

Истекла половина первого цикла в таосе. Алое солнце уменьшилось и поблекло, приняв вид красной звезды, а Фема еле просматривалась в сильный телескоп. Между родным миром и "Элоном" легли бескрайние дали таоса...

Начало пути промелькнуло быстро и незаметно. Обаяние тайны, интерес новизны и романтика полета оттеснили время. Уверенная и регулярная связь с Фемой создавала впечатление ее обманчивой близости. Потом, с удалением звездолета, связь стала ухудшаться. Фема щедро бросала в таос вал стремительной энергии, а долетали жалкие брызги, и долгожданные сеансы связи превратились в сочетание расплывчатых картин с бессмысленными обрывками фраз звукового сопровождения. Но если "Элон" еще кое-как видел и слышал планету, то она уже потеряла звездолет. И все же каждый сеанс, несмотря на все недостатки, ждали как праздник, потом без конца просматривали и прослушивали неразборчивую запись. Спорили и горячились, пытаясь по скупым обрывкам восстановить полную картину. И все же это было живое дыхание родного мира, а без него стало совсем тоскливо. Вплотную подступила и дохнула в лицо мертвенным холодом равнодушная безжизненность таоса. От всего красочного разнообразия мира осталась лишь черная бездна да "Элон", сиротливо затерянный в нем. Тяжко в таосе без связи, но жизнь на "Элоне" шла своим чередом.

Гел оторвался от экрана и, помассировав пальцами усталые веки, вышел из информария. Спирали переходов и кольца бесшумно размыкающихся диафрагм привели его к бассейну.

На мягком пластмассовом берегу он увидел весь экипаж, кроме дежурных. Ган затеял борьбу с медиком. Юный люм-инженер Эмо азартно подбадривал борцов, суетясь вокруг, а остальные наблюдали без особого интереса: возня давно утратила прелесть новизны.

Пэй, энергичный крепыш, от обороны перешел к наступлению и кружил вокруг противника, как овод. Мускулистый, рослый Ган снисходительно и небрежно отбивал яростные атаки. Но Пэй, выбрав момент, нырнул под его вытянутую руку и, поймав его в замок жилистых, коротких рук, рывком вскинул на плечо. В этот момент он увидел Гела, и на его потемневшем от натуги лице мелькнула лукавая усмешка. Отпустив Гана, он что-то шепнул ему. Ган отстранился, давая дорогу командиру, и в тот же миг оба кинулись на него.

Несколько секунд ничего нельзя было разобрать, кроме беспорядочного сплетения рук и ног. Потом произошло нечто вроде взрыва, и нападающие отлетели, а Гел торжествующе подбоченился.

- Эх вы! Мелкота...

- Аой Гел! Аой победитель! - захлопали в ладоши неразлучные Зея и Гея.

Айма снисходительно улыбнулась, но в глубине ее глаз сверкнули горделивые огоньки.

- Аой Гану! И позор мелкоте! - весело откликнулся Гел. - Молодец, Ган! Здорово ты вывернулся...

Ган холодно ответил.

- Такая борьба не в счет. Мы только мешали друг другу. Давай поборемся всерьез, ном. Один на один.

- С удовольствием.

- Э, погодите! Что значит борьба всерьез? - вмешался Пэй. Его глаза смотрели испытующе и настороженно, от недавней шутливости не осталось и следа.

- Только то, что любые приемы дозволены, - ответил Ган Бор.

- Ну нет! Это ты брось, не забывай, где находишься...

- Ну-ну, Пэй! - нетерпеливо перебил Гел. - Хватит тебе, ничего с нами не случится. Разомнемся, и только. Минутку, Ган, сейчас разденусь...

Между ними осталось шага три, когда Ган неуловимым падающим броском кинулся навстречу и схватил Гела за левую руку. От неожиданности тот растерялся. Ган резко рванул на себя и круто повернулся, одновременно присев и выставив вперед правое плечо. Ноги Гела отделились от пола, но он успел упереться свободной рукой в шею противника и тем предотвратил бросок через плечо. В следующий же миг правая рука Гела скользнула под мышку Гана и согнулась крючком. Рывок - и тяжелое тело астролетчика взвилось в воздух. Стремительный поворот, толчок плечом - и Ган под общий смех шлепнулся в бассейн, а Гел остался на месте, недоуменно разглядывая неестественно повернутую кисть левой руки.

- Ну-ка покажи! - подскочил Пэй.- Так и есть - вывих. Доигрались! Пошли со мной. А с тобой разговор впереди, - гневно сверкнул он глазами на астролетчика. - Робот свихнувшийся!

От порывов искусственного ветерка гнулись стебли цветов, колыхались ветви и шумела листва карликовых деревьев. Замаскированные светильники создавали иллюзию теплого света Алого солнца, а высокий сферический потолок с плавно бегущими облаками в прозрачной голубизне превосходно имитировал небо. Искусная роспись стен, гармонически сливаясь с пейзажем миниатюрного парка, раздвигала его границы изображением обширных, чуть затуманенных далей. Извилистый бойкий ручеек, шумя водопадами, оживлял этот любовно воссозданный уголок Фемы, унесенный "Элоном" в таос.

Эмо полной грудью вдохнул ароматный воздух и опустился на упругий ковер сине-голубой травы. Зор немного выждал и скользнул следом.

- Отдыхаешь, - сказал он, усаживаясь рядом.

- Да, здесь так хорошо.

- Почти как дома, - кивнул Зор.

- Особенно, если, ни о чем не думая, лежать на спине и следить за облаками.

- Это на любителя, - усмехнулся Зор. - Облака хоть и хорошие, но подделка.

- Мне нравятся и такие. Настоящие мы увидим не скоро, если вообще увидим.

- К этому пора бы уже и привыкнуть.

- Знаю... - вздохнул Эмо. - Да никак не выходит. Видно, не ко всему можно привыкнуть, сколько ни старайся.

- Эге! Да ты, я вижу, тоскуешь.

- Бывает иногда.

- Страшно?

- Я не о том. На душе пусто, и кругом пусто. Жизнь - это смена впечатлений. А здесь что? Только тьма и пустота без конца и края. Можно лететь десять, тысячу жизней и никуда никогда не прилететь. Таос и таос... Каждый день одни и те же лица, те же заботы, разговоры и шутки. Не знаю, к чему я это говорю, тебе не понять.

- Напрасно ты думаешь. Со мной это иначе, но тоже... - Зор не договорил, махнув рукой. Эмо приподнялся на локте.

- Правда, ты не обманываешь?

- А зачем?

- Да, на самом деле. Зачем тебе обманывать? Ты знаешь, я никому ничего не говорил, а тут прорвалось...

- Что же привело тебя сюда?

Эмо сорвал травинку и, покусывая, долго молчал.

- Видишь ли... - задумчиво начал он. - Я всегда искал чего-то нового, неизведанного. Искал полной независимости и острых, сильных впечатлений, чтобы не просто существовать, как все. Чтобы от жизни дух захватывало. Чтобы жизнь летела, как... как световой луч. Понимаешь?

Зор покачал лобастой головой и недоуменно пробормотал:

- Независимость, острые впечатления?.. В межзвездном полете?.. Да ты спятил! Тут железная дисциплина и рутина, а если что-то и случится, то всего один раз и так, что охнуть не успеешь. Никаких тебе впечатлений, миг - и конец всему.

- Знаю, но тогда мне иначе казалось. Полет, новые миры. Все восхищались, завидовали, чествовали. Потом я увидел и понял, что это на самом деле, да поздно. Вот я и прихожу сюда, лежу без дум, без мыслей, смотрю на облака, и мне как будто легче. А если случается задремать, то и совсем хорошо. Тут я обязательно вижу во сне Фему и своих...

- А я совсем одинок, - перебил Зор.

- А друзья? - вскинул голову Эмо.

- Какие друзья на Феме у звездолетчика? - махнул рукой Зор. - Так, знакомые. Все мое здесь. - Он очертил пальцем круг на траве.

- Я знаю, ты близок с Гелом, но тогда непонятно...

- А, пустое! - перебил Зор и заговорил быстро и бессвязно, не глядя на Эмо. - Мы были первыми... В таос на три светоцикла. Это же беспримерно! Вернулись героями. Я, Зор Темен, который боится холодной воды, и герой? Смешно?! Ничего смешного, просто научился сдерживаться, когда тошнит от страха. И все, наверное, так? Ну, Гел, тот нет, другое дело. И вот герой вернулся на Фему, а что ему Фема? Да простит меня Алое, сколько там шуму, суетни и бестолковщины. А надо делать вид, будто ты рад безумно, и тысячу раз пересказывать одно и то же. Нет, на "Элоне" по крайней мере тихо. Здесь воля Гела и моя, а мы были одна воля... - Он замолчал.

- Почему "были"? - тихо осведомился Эмо.

- Потому что были! Зачем, для чего мы летим? Чтобы на новом месте устраивать все для других. Чтобы им было где горланить и суетиться. Да! А жить когда? Мне жить, мне! Скоро старость, а что я видел? Орбитолеты, тантолеты, астероидолеты, наконец, "Элон" на три цикла и снова "Элон" до конца дней. Сунул голову в дыру, а во имя чего? Как будто на мой век не хватит воздуха?..

- Чего бы ты хотел?

Зор ответил не сразу.

- Совсем пустяки. Спокойное место где-нибудь на берегу озера, лес, луг. Теплую руку подруги и ласковую улыбку...

Они помолчали.

- У меня все это было, - сказал Эмо. - Родительский купол стоит на берегу озера, а сзади лес. Была ласковая улыбка, и не только матери...

- Да, ты многое оставил... Признавайся, очень хочется на Фему? неожиданно спросил Зор.

- Я отдал бы полжизни! - страстно воскликнул Эмо и безнадежно поник. - Что говорить? Сделанного не исправить никакими силами... - пробормотал он.

- Зачем так мрачно? Мало ли что может случиться. Наш "Элон" - сложнейшее сооружение, всегда возможны различные неисправности. В том числе и очень серьезные.

- Вот ты о чем... - разочарованно протянул Эмо. - Нет, это нереально. Основные механизмы задублированы, да и степень надежности всего оборудования предельно велика.

- Плохо ты знаешь корабль, - усмехнулся Зор покровительственно. - Не все задублировано и не все поддается исправлению в таосе.

- Например?

- Ну... скажем, разгонная спираль.

Эмо на мгновение призадумался.

- Пожалуй, верно, - негромко обронил он. - Только я тебе одно скажу, если что-то произойдет со спиралью, то вообще ничего не будет...

- Эмо Люрс! - прервал голос автомата. - Эмо Люрс, прибыть в рубку.

Эмо вскочил.

- Договорим потом. Приходи сюда чаще.

- Ладно! Надеюсь все сказанное останется...

- Здесь! - докончил Эмо, уходя.

Сдав дежурство Иоле, Гел поспешил к бассейну. Прохладная вода приободрила, но ненадолго, усталость вернулась и налила тело сонной истомой. Он поднялся к себе в кабину и с наслаждением растянулся на мягком ложе. Сон пришел сразу...

- Гел, дорогой мой! Я ошибся. Да-да, ошибся! Какое счастье! - ликовал Тиол. - Природа восстановила равновесие, нарушенное людьми. Впереди миллионы беспечальных циклов. Возвращайся скорее. Я жду тебя. Аой! Аой! - ликующе кричал Тиол.

Гел проснулся в тумане радости, прислушался и вскочил с отчаянно забившимся сердцем: грозно ревел сигнал Большой тревоги.

Он вихрем ворвался в рубку. Иола металась у главного пульта, а Гея сосредоточилась над панелью мезонных связей. Главный пульт лихорадило красно-синими вспышками, трескотней и щелчками автоматов.

- Что случилось?

Иола, не поворачиваясь, коротко бросила:

- Автоматика остановила и заблокировала двигатели.

- Почему?

- Пытаюсь выяснить.

- А у тебя?

- Пока ничего, - односложно ответила Гея, не поднимая головы.

Гел сел за контрольный пояс, но сигналы не проходили: автоматика полностью отсекла весь люм-комплекс корабля. Следящее устройство подало сигнал: "Авария люм-генераторов". Авария, но какая? И почему сразу всех трех? Он принялся мысленно перебирать одну версию за другой. За спиной послышались торопливые шаги и перешептывание: в рубке собрался весь экипаж.

Все еще во власти раздумий Гел взялся за панель с клавиатурой аварийной связи, но индикаторы упрямо отвечали красным или синим: никакие сигналы не проходили через заколдованный круг, отрезавший люм-комплекс. Тогда Гел включил блок регистрирующих ячеек охранных систем. Вспыхнул желтый огонек, и бесстрастный голос автомата доложил: "Двигатели заблокированы автоматикой однократного действия". Лицо командира вытянулось: молниеносная автоматика однократного действия срабатывала в исключительных случаях, когда поврежденный участок угрожал всему кораблю. Что же могло произойти?

- Ном! - тихо окликнула Гея. - Повреждена разгонная спираль люм-генераторов. Нарушена внутренняя облицовка.

Девушка молча указала на мозаику крохотных мезоэкранов. Желтые искорки плавно очертили кривую разгонной спирали. Внутри второго витка тлел зловещий красный огонек. Случилось худшее из того, что могло произойти.

Разгонная спираль делалась навечно. Внешние повреждения полностью исключались: она помещалась в глубине корабля под защитой наружной и противолучевой брони. Внутренние же поломки превращали мощные двигатели в бесполезный балласт или вели к мгновенной гибели во вспышке аннигиляции. Два напряженных цикла потратили ученые и инженеры, обуздывая аннигиляцию, затаившуюся в спирали. Специально для нее пришлось создавать структурно перестроенные материалы и сверхточные доводочные автоматы. Секрет безопасности заключался в идеальной отделке внутренней полости разгонной спирали люм-генераторов.

Все это молниеносно припомнил Гел. "Элону" еще повезло, он не обратился в газ, но, хотя звездолет и уцелел, ни один из имеющихся на борту автоматов не мог устранить повреждение. В голову хлынула пьянящая волна крови, и он с трудом подавил нелепое желание хватить кулаком по панели мезонных связей. Гел обвел встревоженные, вопрошающие лица налитыми Кровью глазами и хрипло бросил:

- Все слышали? - Ему не ответили. - Что будем делать? - Ему опять не ответили.- Молчите!.. Тогда говори ты, Зор.

Зор безнадежно пожал плечами.

- Не вижу никакого выхода. Это... Это приговор судьбы, она поразила "Элон" в самое сердце...

Гел махнул рукой и отвернулся.

- Ты, Ган!

- А что я могу сказать? Влипли, и все, - с грубоватой прямотой хмуро сказал астролетчик. Наступило молчание.

- Ты уверен, что невозможно устранить повреждение? - прозвучал сипловатый басок Пэя.

- Это известно любому, - насмешливо бросил Зор.

- Я не любой и спрашиваю нома, - огрызнулся Пай.

- Не совсем так, но нашим автоматам это непосильно.

- Тогда не о чем и говорить, - вмешался Ган. - Надо действовать.

- Как же именно? - осведомился Зор.

- Сейчас скорость "Элона" половина световой. Пойдем инерциальным полетом, а корректировать будем ионно-маневренными двигателями.

- Вот-вот! - оживился Пэй. - Это мне уже нравится.

- А мне нет! - иронически бросил Зор. - Ган, видимо, не подумал, что будет, если придется затормозить, скажем, перед скоплением пыли или облаком звездной материи. Как потом опять набрать скорость? И чем расчищать таос в полете? Ведь на такой скорости даже межзвездный газ в два счета погубит корабль.

- Снизим скорость и продолжим полет! - воскликнул Пэй.

- И долетим к Антару циклов этак через пятьсот или побольше, - отпарировал Зор.

- А у тебя в запасе лучший вариант?

- К сожалению, нет. Разве что... - он запнулся, - Ну да, впрочем, это никогда не поздно.

- Возвращение? - прищурился Пэй.

- Возможно, придется подумать и об этом.

Пэй глянул на Гела, но сумрачное лицо командира оставалось внешне спокойным, он словно не замечал спора. Тогда Пэй обратился к Эмо.

- А что скажет Эмо? Ведь ты самый осведомленный в люм-области.

- Я потом. Позже. Сначала подумаю, - уклонился Эмо.

- Довольно! - неожиданно и властно прервал Гел. Все повернулись к нему. Время не ждет. Мне кажется, некоторые забыли, что наш рейс особый, что на нас вся надежда и что с каждым циклом Фема теряет воздух, что все труднее становится дышать там, - он махнул рукой, - У нас нет права на отступление. А раз так, наш путь вперед и только вперед. И мы пойдем этим путем. Продолжим полет, клянусь Алым! - Светло-бронзовое лицо Гела потемнело, глаза горели, он тяжело дышал, едва сдерживая волнение, - Видит Алое, я никогда не злоупотреблял властью нома, вы не часто слышали слово приказа. А сейчас я приказываю: "Вперед, к Антару!" Этот приказ будет выполнен любой ценой. А теперь... - он сделал паузу и продолжал уже спокойнее. - Теперь я хочу поговорить с вами не как ном, а как друг и товарищ. Как и какими средствами мы исправим повреждение, я не знаю, но исправим обязательно. Сейчас нам, как никогда, нужны единодушие и дружба. Чтобы была единая мысль и единая воля воля к победе. Это как талисман, он выручит из любой беды. Но горе нам, если мы впустим в "Элон" вражду, неприязнь и раздоры. Тогда конец всему, таос поглотит нас. И дело даже не в наших десяти жизнях. Что они? Да и нельзя жить вечно. Но за нашей спиной жизни и судьбы миллионов и миллионов еще не рожденных. Мы не одни, за нами Фема, ее живое дыхание. Вот и все, друзья, что я хотел сказать вам.

Эмо тронул за локоть и прошептал:

- Ном, я хочу сообщить важное, но тебе одному.

Гел глянул в его глаза и ощутил толчок недоброго предчувствия.

- Пойдем! - У выходной диафрагмы он обернулся и коротко бросил: - Не расходитесь, подождите нас здесь.

Эмо начал сбивчиво, с запинками, глядя в сторону, потом пересилил себя и уже до конца исповеди не отрывал взгляда от застывшего лица нома...

Он кончил и умолк, а Гел все так же сидел не шевелясь и смотрел куда-то мимо, сквозь стену. Эмо застыл в неудобной позе, боясь шелохнуться. Пауза затягивалась, углублялась, приобретая зловещий смысл затишья перед взрывом. Молчание пробирало до костей, давило безжалостным прессом страха и ожидания чего-то жуткого, что притаилось за окаменевшим лицом, за нахмуренным лбом нома, где, наверное, созревало беспощадное решение. Эмо впервые в жизни ощутил страх. Страх, переходивший в слепой ужас. Он почувствовал, что еще немного - и больше не выдержит, закричит, завоет по-звериному. Все что угодно, только не эта могильная тишина, неизвестность и недобро застывшее лицо.

- Ном, не надо так! Я исправлю. Это исправимо... - Эмо запнулся. Гел поймал мысль налету. Его воображение быстро нарисовало печальный беспощадный финал. А Эмо заторопился, задыхаясь от волнения и неловкости. - Ном, я дрянь, но поверь мне! В последний раз... Больше я ничего не прошу. Только это!.. Я проберусь в спираль с управляемым полуавтоматом и сделаю все необходимое. Сделаю так, будто ничего и не было. У меня ловкие руки. "Элон" полетит дальше. Вот увидишь!..

- "Элон" полетит дальше! - прервал Гел. - А ты? Что с тобой будет?

- Ном, я люм-инженер, этим все сказано. Я знаю, на что иду. А думать?.. Думать надо было раньше, теперь поздно. Не хочу я... Нет, не то! Не могу жить подлецом. Не могу! - Голос Эмо зазвенел, лицо судорожно подергивалось.

- Прекрати! - сурово бросил Гел.

Эмо умолк. Гел думал о том, что лишь чуткие пальцы способны направить полуавтомат. Эмо высококвалифицированный люм-инженер, и Гел не сомневался в конечном результате, но на пути к нему высился грозный барьер. Мощные потоки люм-энергии породили в недрах спирали смертоносные излучения, их цепко хранили глубины вещества. А спираль тесна, туда нужно идти раздетым и беззащитным. Эмо выйдет из спирали живым трупом. Но иного выхода не было. Эмо придется пожать посеянное им же, испить чашу до дна.

- Хорошо. Иди! - В его голосе прозвучал металл. Эмо вздрогнул, как от удара, у него перехватило дыхание. То, что мыслилось лишь жутковатой вероятностью, с чем он играл, внутренне бравируя и любуясь собой, как героем драматической ситуации, вдруг превратилось в жестокую, непреложную реальность. Это был приговор, и он сам навлек его. Он встал между ним и тесным, но живым миром "Элона", оставив короткие часы и воспоминания. А потом оборвутся мысли и чувства, он исчезнет из этого мира, ставшего вдруг таким прекрасным. Исчезнет неведомо куда и навсегда лишится участия в той самой жизни, которой еще недавно так тяготился и которая только теперь, в короткий миг прозрения, раскрылась перед ним и с могучей притягательной силой охватила таким страстным желанием бытия, что он едва не лишился рассудка от ужаса... Эмо умоляюще посмотрел на лицо нома, но оно не выражало ничего, кроме холодного ожидания, и он скорее выдохнул, чем ответил:

- Да-а... - Его голос прозвучал так жалостно и настолько искаженно, что Эмо сам не узнал его и невольно повел глазами, чтобы увидеть того, кто мог бы так сказать, но никого не увидел. Его охватило чувство стыда и отвращения к самому себе. Слепой страх сменило не менее слепое мужество отчаяния. Оно отшвырнуло нерассуждающую жажду жизни, и Эмо уже вызывающе повторил: - Да! Да-да, я готов! Только не говори никому. Ну, ты понимаешь... - Он не закончил фразы, но Гел понял.

- Даю слово! И если понадобится, заткну рот кому следует.

- И еще, ном... - помолчав, тихо начал Эмо. - Люм-смерть мучительна...

Гел прервал его.

- Не бойся, я помогу.

Глядя вслед Эмо, Гел подумал, что пришло то, о чем предупреждал Тиол. Пришло время обдуманной жестокости во имя гуманности. "Что же тогда гуманность, если ради нее нужно отправить человека на смерть и снова своими руками дать ему смерть. Легкую смерть. Да разве смерть бывает легкой?.. Вот она, бэза, проклятие разведочных отрядов, гроза оторванных от мира исследовательских станций, ужас первых баз на Танте и частая спутница орбитонных экипажей в длительных полетах. Бэза - кошмар тех, кто обречен на однообразное существование вдали от родины, на длительное пребывание в замкнутом, немноголюдном обществе. Она известна уже тысячи циклов, о ней знают много и ничего. Она тысячелика, неуловима, коварна и обманчива. Там, куда проникла бэза, возможно все: любая нелепость, жестокость, зверство и даже предательство.

Гел вспомнил трагедию исследователей, оставшихся вдвоем на долгие трудные дни. Они были старыми испытанными друзьями. А тут постепенно и незаметно наступило охлаждение, перешедшее в неприязнь и взаимное отвращение. Они перестали разговаривать, ели, не глядя друг на друга, потом отказались от совместных трапез, затем разделили продукты и разошлись порознь. Живя на расстоянии нескольких десятков шагов, они старались не встречаться и лишь в случае крайней необходимости обменивались лаконичными записками. Потом с одним из них случилась беда, другой все видел и слышал, но не пошевелил и пальцем.

...Да, сомнений нет: бэза в звездолете. Ее не заметили ни он, ни Пэй, ни Иола. Про остальных и говорить нечего: малоопытны... Но эти двое? С Эмо все ясно - бэза, а с Зором нет, тут скрыто еще что-то. Эмо?.. Ну кто бы мог подумать? Спокойный, ровный, исполнительный, в меру живой, правда, не очень многословный. Но и что из этого? Ган и вовсе молчальник... А может, и Ган тоже, а может, и другие? А может... может, и он сам? И его временами гложет такая тоска, что хочется выть, закрыв глаза. А капризы, когда становится невыносимо без каких-то пустяков вроде хрустящих шариков в тени трианы или ощущения нагретого речного песка, сыплющегося меж пальцами...

Чувствуя, что теряет самообладание и контроль над собой, Гел отбросил сомнения усилием воли и торопливо вышел. Он вернулся в рубку, обвел решительным взглядом круг мрачных, настороженных лиц и, сдерживая голос, сказал:

- "Элон" продолжит полет. Повреждение взялся исправить Эмо. Мы все понимаем, что это означает, но другого выхода нет. Предупреждаю!.. - Его взгляд тяжело уперся в посеревшее лицо Зора. - До конца полета отсеки двигателей заблокированы моим личным биошифром. Любая попытка проникнуть туда кончится печально...

Уже прошло немало часов, а внутри спирали, казалось, в бездействии застыл неясно очерченный силуэт. Зловещий красный огонек на мезоэкране постепенно бледнел и наконец потух совсем. Силуэт скользнул вниз, тяжелая заслонка поднялась, и из зева спирали появился Эмо. Гел знал, чего ждать, но откинулся, как от удара: с экрана смотрело обезображенное, страшно распухшее лицо. Отекшие губы зашевелились, и Гел услышал:

- Ном, все сделано. Можно пускать двигатели. Ном, ты обещал...

- Да, Эмо, я помню. Спасибо тебе...

- Ном! Скорее, ном, - перебил Эмо. - Скорее, ради Алого!

- Хорошо, Эмо. Сейчас!..

Воля оттеснила чувства, привычные руки сделали все необходимое на клавиатуре пульта, но почти беззвучное "Прощай, ном!" грянуло громом и едва не сбросило руку с клавиши катапульты. Но Гел нажал ее и долго стоял с каменным, посеревшим лицом, хватая воздух. Потом глубоко вздохнул и нажал клавишу пуска двигателей. Далеко внизу отозвалось мягким гулом... Девять продолжали полет. "Элон" мчался к Ангару.

Глава третья

На распутье

Антар вырос и затмил соседние звезды. "Элон" уже тормозил, медленно снижая свою чудовищную скорость. В телескоп начали просматриваться планеты Антара. Зор проводил в астрокомплексе долгие напряженные часы. По мере приближения к цели Гел все чаще заходил к нему, перебирал снимки, заглядывал в телескоп и просматривал инвертограммы, но говорил мало и сухо.

Зор неоднократно гадал: в чем признался покойный Эмо? Иногда ему казалось, будто ном знает все, но молчит поневоле: нельзя ради торжества справедливости уменьшать и без того малочисленный экипаж. Когда полет закончится или подоспеют другие корабли, расплата неминуема. Потом он спохватывался: что бы ни сказал Эмо, это лишь слова, а слова одного человека еще не доказательство. Да и скорее всего Эмо многое недосказал: в такие минуты человеку не до подробностей. Зор успокаивался, но ненадолго. Косой взгляд или сухое слово нома вновь будили тревогу.

Но Зор ошибался. Под грузом тяжелейшей ответственности, в сложных условиях беспримерного полета, отягченных разладом с ближайшим помощником. Гел обрел не только твердость, но научился осторожности и скрытности. Теперь он позволял себе редкие минуты откровенности лишь с Пэем, таясь даже от Аймы. Ведь на борту "Элона" держались откровенно, и сказанное ей или любому другому, кроме Пэя, стало бы известно и Зору. Поступить иначе, оградить Зора недоверием значило бы внести раздор в стены корабля и сделать положение Зора совершенно невыносимым. На нем и так лежала тень бэзы. Приходилось терпеть самому. Порой Гелу казалось, что если бы не Айма, то груз напряжения и притворства сломил бы его. Само ее присутствие успокаивало и ободряло. Она была здесь, рядом, жила, дышала, улыбалась, и он ненадолго забывал обо всем.

Гел молча и тяжело переживал смерть Эмо, виня себя не столько в жестокости - ее продиктовала суровая необходимость, - сколько в невнимании и недосмотре. Приглядись он к Эмо получше и вовремя, могло бы ничего и не случиться.

Пагубное влияние Зора было бы легко нейтрализовать, а тоску и разочарование Эмо постепенно, умело излечить.

Не остался прежним и Зор. Его сокровенные замыслы пошли прахом, разбившись о несгибаемую волю нома, однако он никак не мог настроиться на вражду. Напротив, помимо воли его тянуло к нему, и, будь Гел немного помягче, возможно все как-нибудь бы и уладилось. Слишком далеко отошел мир Фемы, и через бездну таоса многое изменило окраску. Зор понимал, что в одиночку не привести "Элон" к Феме. А может быть, и Ган мечтает о том же? Да, последней, шаткой надеждой оставался Ган.

Известных астролетчиков в Феминории очень баловали, носили едва не на руках. Самолюбивый, смелый и удачливый Ган был одним из кумиров. Привыкший к поклонению и первенству, он болезненно переносил явное превосходство командира. После истории с вывихнутой рукой прибавилось еще и чувство неловкости. Ему казалось, что Гел затаил обиду, из-за этого Ган пребывал в состоянии болезненной неуверенности, взыскательно обдумывая каждое слово нома. В однообразной и напряженной обстановке полета, без притока свежих впечатлений извне его мнительность незаметно переросла в своеобразную манию обидчивой подозрительности.

Зор давно подметил душевное состояние Гана, но откладывал действия до того момента, когда какой-либо случай подорвет веру астролетчика в командира и всю затею. Для этого, не полагаясь на судьбу, он намеревался кое-что предпринять, но осторожно. Он заметил, как внимательно наблюдает за ним Пэй, и уж, конечно, не по врачебному долгу, а по приказу нома.

Диафрагма астрокомплекса разомкнулась, и Гел заявил с порога:

- Я пришел за окончательной рекомендацией. Откладывать дальше нельзя.

- Пожалуйста! Спрашивай, у меня все готово, - выпрямился Зор.

- Рассказывай лучше сам, но только основное, наиболее существенное.

Слова и тон дышали недоверием, в них прозвучало и предупреждение. Зор понял, но не подал и виду.

- Хорошо, я начну с того, что внешние планеты Антара велики, с ядовитой атмосферой и мощной гравитацией. Это сумрачные, холодные, абсолютно безжизненные миры. Они, безусловно, отпадают. Ближайшая к светилу планета раскалена едва не докрасна. Следующая за ней переживает пору ранней юности. На ее поверхности лишь кипящие воды океана и ни клочка суши. Третья, голубая планета несколько дальше от Антара и старше. У нее должен быть сравнительно умеренный климат, обнаружена азотнокислородная атмосфера и вода. Растительность зеленого цвета, обильная и...

- А как гравитация?

- Несколько выше нормы.

- Дальше.

- Четвертая планета светится красноватым отблеском, я назвал ее Арсой. Она значительно дальше от светила, чем третья. У нее суровый климат, крайне разреженная атмосфера и мало воды. Это старый, дряхлеющий мир. Гравитация близка к норме.

- Итак, насколько я понял, ты стоишь за одну из двух - голубую или красную.

- Да, на мой взгляд, они более или менее подходят, но ручаться не могу. Как ты понимаешь, выводы не могут претендовать на непогрешимость.

- Отлично! Даю на окончательную проверку еще сутки, а завтра соберемся и примем решение. - Сухо кивнув, Гел вышел.

Ударение на слове "проверка" не понравилось Зору. Он долго смотрел на захлопнувшуюся дверь и, наморщив лоб, усиленно размышлял. Потом упрямо тряхнул лобастой головой и пробормотал под нос:

- Проверка не помешает, но и проверка не гарантия от ошибки.

По длинной пологой кривой, плавно гася скорость, Гел осторожно подводил звездолет к тяжелой планете. Траектория полета все больше приближалась к касательной, и наступил момент, когда центробежная сила уравняла тяготение и "Элон" соскользнул на инерциальный эллипс. По экрану медленно поползли темные контуры материков, пятна морей, складки гор и извилистые линии рек.

- Какой чудесный мир! Мир желтой ликующей звезды, зеленой планеты и голубых вод. Как ты встретишь нас?.. - задумчиво сказала Айма.

- Или проводишь, - скептически буркнул Пэй. Вынырнув из конуса тени, "Элон" начал второй виток облета. Пришли донесения разведочного автомата, и Гел помрачнел.

- Почти все вдвое, - вздохнул он. - Атмосферное давление, и температура, и влажность.

- Кроме гравитации, - вставил Зор. - Она должна быть в переносимых пределах.

- Если бы так, - сомнительно покачал головой Гел, - но плотная атмосфера признак мощной гравитации.

- Или молодости планеты, - возразил Зор.

- Зачем гадать? - вмешалась Иола. - Отправим на разведку "Нир".

- "Нир"?.. Швырнуть в неизвестность "Нир", эту хрупкую малютку без лучевой защиты и антигравитации. Ну знаешь ли... - вздернул брови Гел.

Иола стушевалась.

- Ничего страшного, - примирительно сказала Зея. - Антигравитация "Элона" с таким запасом, что я могу гарантировать вам нормальную тяжесть в любом случае. А "Нир", конечно, лучше поберечь.

- Все это так, мой прекрасный гравиинженер. Зато вне корабля мы прилипнем, как мухи, - проворчал Пэй.

- Хватит, все равно посадка неизбежна, - отрезал Гел. - Нельзя пренебрегать одним шансом из двух. По местам!..

Гел полулежал в мягчайших объятиях посадочной капсулы, перед ним матово светился посадочный пульт. Рядом в такой же капсуле лежал дублер Ган Бор. Гел волновался: беспокоил не исход посадки, в нем он не сомневался, а сам факт первого соприкосновения с неведомым миром. У него сохли губы и ныли концы пальцев.

Для посадки избрали обширную зеленую равнину. "Элон" сядет точно и плавно, об этом позаботятся неусыпные автоматы, но в такие ответственные моменты люди предпочитали быть не только наблюдателями, а и непосредственными участниками событий. Вдруг оскалит зубы непредвиденное?

...Свисток сигнала, щелчок - и рукоять управления пошла вправо, заработали боковые тормозные двигатели. Они погасили орбитальную скорость, и "Элон" устремился вниз. Падающий звездолет подхватили мягкие объятия антигравитации.

Пальцы Гела легли на регулятор скорости спуска, но вмешательства не потребовалось: автоматы сами подобрали режим и повели плавный спуск.

Высота таяла, с каждой минутой приближался долгожданный миг, трепетный и неповторимый. Гел отсчитывал вслух показания высотомера: "Сто... пятьдесят... двадцать..." Секунду подумав, он умерил нетерпение и чуть подвинул регулятор, замедлив спуск. Приборы послушно отозвались. "Элон" нырнул в облака. Еще немного - и наступит несравненный миг встречи. У него часто и гулко забилось сердце, в голову ударила пьянящая волна, и он во весь голос крикнул в контакт:

- Друзья! Сейчас сядем...

Надрывный вой аварийного сигнала вдребезги разнес радость. Скрутил, смял все мысли и чувства в комок слепого ужаса. Могучим усилием воли он отбросил его и овладел собой. Почти тотчас Гел понял: исчезло антигравитационное поле. "Элон" падал камнем. До сокрушительного удара оставались немногие секунды. Теперь все зависело от него, его находчивости, сообразительности, интуиции...

Наступило время тягчайшей единоличной ответственности - гордость и проклятие командира звездолета. Он лежал неподвижно. Время растянулось многократно, скупые доли секунд воспринимались как минуты. Нервы напряглись до отказа, время истекало, а громада "Элона", с ревом рассекая воздух, неудержимо падала...

Гед избрал единственный выход, ненадежный и опасный, но иного не существовало. Взлет на люм-излучателях с такой незначительной высоты исключался: сокрушительный взрыв почвы уничтожил бы звездолет. Удар о поверхность тоже сулил гибель. Но если его невозможно предотвратить, то можно попытаться ослабить, смягчить единичной такцией люм-излучения. Такцией достаточно мощной и очень короткой, чтобы она погасила скорость, не породив взрыва. Гелу предстояло взять на клавиатуре пульта одну-единственную ноту. Взять виртуозно, идеально правильно. Ценителем выступала сама судьба.

Указатели приборов сошлись. Пора! Пальцы сделали неуловимое движение, отозвавшееся сотрясающим толчком в теле звездолета. Указатель скорости падения ошалело метнулся к нулю. Гел мгновенно включил боковые тормозные двигатели. Две силы сложились и повели корабль по касательной кривой. "Косой удар будет легче..." - успел подумать он. Мощный толчок потряс все тело, отдался в мозгу острой болью и прервал мысли...

Гел очнулся и, превозмогая слабость, выбрался из капсулы. Ослабевшие ноги плохо держали странно потяжелевшее тело на круто задравшемся полу. Он неловко сел и включил общий контакт. Отозвались все. Одни жаловались на головную боль, другие на тяжесть и ушибы, но никто не пострадал всерьез. Гел облегченно вздохнул и глянул на дублера. Ган уже отбросил створки капсулы и сидел, страдальчески держась за голову.

- Ну как, Ган?

- Неважно. Голова отчаянно трещит... И как мы уцелели, не представляю. Я думал, конец.

Диафрагма разомкнулась, пропустив неуклюже двигавшегося Зора.

- Что случилось, Гел? Отчего такой удар?

- У самой почвы отказала антигравитация.

- Почему?

- Не знаю, будем выяснять. А просчитался ты здорово. Вот, погляди! Стрелка гравиметра показывала тройную тяжесть. - Впрочем, - усмехнулся Гел, надо думать, и без приборов ясно. Не так ли? - Зор промолчал. - Ну, ладно. Об этом потом. Сейчас займемся осмотром корабля. Не знаю как вам, а мне жутковато. Боюсь увидеть неисправимое.

Навстречу, отдуваясь и сопя, ковылял Пэй.

- Будь она неладна, твоя планета. Ничего себе, норма! - накинулся он на Зора. - Да, Гел! Прикажи женщинам не покидать капсул, иначе будет худо. Проклятая тяжесть!.. - Они продолжили путь уже вчетвером.

Осмотр звездолета не оправдал мрачных предчувствий командира, хотя повреждения и оказались серьезными. В нескольких местах лопнул пояс антигравитации. Сдвинулся с рамы один из люм-двигателей. Пострадали автоматика искусственной гравитации и блок связи. В месте удара корпус "Элона" немного прогнулся.

...За несколько часов напряженной работы им удалось восстановить антигравитационный пояс, и гнет изнуряющей тяжести покинул звездолет.

- Теперь подумаем о знакомстве с планетой, - сказал ном.

Все, кроме Зеи, оставшейся в рубке, поднялись в астро-комплекс. С тихим гулом разошлись створки броневого колпака. В глаза ударил поток слепящих желтых лучей. Все поспешно надвинули защитные козырьки. Из-под купола астрокомплекса открылась мглистая зеленая даль. Откуда-то снизу всплывали клочья призрачных испарений, сливавшихся у далекого горизонта в сплошную мутную пелену. Она спаяла поверхность планеты и серо-голубое небо в неразличимое целое. Под лучами яростной желтой звезды волновалась и переливалась разнообразием оттенков от светло- до густо-зеленого плотная растительность. Она наполовину поглотила огромный корпус "Элона".

- Вот так лес! - пораженно воскликнула Рина. - Это же лес! Да еще какой! Лес великанов. А какие оттенки! А зелень! Никогда не видела таких красок.

- Дрянное место, - брюзгливо обронил Ган.

- Почему? - удивилась Рина. - Тут красиво и необычно. Что тебе не по душе?

- Все, - лаконично ответил астролетчик и, уходя, добавил: - Ничего хорошего мы тут не дождемся. Я чувствую.

- Ну, уж если Ган заговорил о предчувствиях, то... - Пэй, не закончив, покрутил головой.

Из пасти люка, урча, выполз автомат. Тяжелая машина мягко перевалилась через борт и утонула в зеленой толще. Контур автомата медленно скользил вниз по следящему экрану. Наконец машина достигла почвы. Повинуясь команде, автомат развернулся, выбросил веер синеватых лучей и двинулся по дуге вокруг "Элона". С грохотом и треском валились могучие деревья, сотрясая ударами броню звездолета.

Подравняем, подстрижем лесок

И на прогулочку пойдем,

Пойдем да пойдем!..

Бравурно и фальшиво напевал Гел, ведя автомат.

- Ну и пение! - скривился Ган.

- Это ты из зависти! - отшутился Гел, но Ган нахмурился. - Чем смеяться над старшими, иди облачайся в скафандр. Пойдешь на прогулку.

- Есть, ном, - хмуро ответил астролетчик.

- Барраж вокруг "Элона", выдвинуть боевую башню... - распоряжался Гел. Ты готов?

- Да, ном.

- А ну покажись да повернись.

- Хорош красавец! - воскликнул Гел, показывая на экран. Ган, облаченный в громоздкий антигравитационный костюм, выглядел потешно, но двигался неожиданно легко и свободно. - Зависнуть! - коротко бросил Гел. Астролетчик плавно поднялся в воздух к потолку шлюзовой камеры. - Так, костюм в порядке, но ни шагу за барраж. Осмотреть корпус и немедленно назад.

- Да, ном.

- Ном, вот анализ атмосферы, - подошла Рина.

- М-мда!.. Многовато влаги и кислорода. А что у тебя, Пэй?

- Надо бы хуже, да некуда. Воздух кишмя кишит вредоносными бактериями и вирусами. Без дыхательных фильтров тут не прожить и дня.

- А наш молчальник Ган оказался прав, - заметила Иола. - Место не из приятных.

- Не будем унывать раньше времени, - возразил Гел. - Микроорганизмы не большая помеха. Подберем иммуны и одолеем микробов. Хуже с гравитацией, ты непозволительно просчитался, Зор!

- Я не отрицаю, но подвели аналитические машины. Да, впрочем, и они не виноваты. Тут совсем другой коэффициент затухания гравиволн, вот они и занизили среднюю плотность планеты. Отсюда все и пошло. Если угодно, могу показать инвертоанализы и анлокарты, - спокойно и обстоятельно пояснил Зор, видимо, заранее подготовившийся к ответу. Но командира отвлекли.

- Ном, все небо заволокли тучи, - послышался из контакта голос Зеи. Похоже, что собирается гроза.

- Ган, немедленно назад. Быстрей на борт! - Он крупными шагами закружил по рубке. "Кто знает, какие тут грозы? Судя по влажной, душной атмосфере, наверное, грандиозные. Лучше не рисковать..." Наконец вспыхнул желтый огонек на индикаторе выходного кессона. Ган вошел в шлюзовую камеру.

- Слава Алому, вернулся... - облегченно пробормотал Гел.

- Ном, ном! - влетел в рубку встревоженный голос Зеи... - Ном, началось, это что-то ужасное. Я боюсь...

- Не робей, малютка! Иду. - Он кинулся к подъемнику. Исполинские молнии огненными бичами полосовали небо, зловеще просвечивая сквозь толстую водяную пелену, стекавшую по прозрачной сфере астрокомплекса. Крепчайшая пластмасса вибрировала и жалобно звенела под напором воды и ветра. День, еще недавно солнечный, превратился в темные сумерки, пронизанные яростными молниями. Их грохот до отказа заполнил воздух. Гел не сразу увидел девушку: с перепугу она забилась подальше, под выступ пульта.

- Смелее, Зея! Я никогда... - Хлесткий удар заглушил его голос. За ним другой, еще и еще. Пластмасса затуманилась паутиной мелких трещин. - Колпак! Давай колпак! - завопил Гел. Зея метнулась к пульту, и оглушительная дробь сменилась мерным гулом, а блеск молний - ровным светом светильников. Гел включил экран электромагнитного обзора. Огромные градины вдребезги разбивались о броню звездолета.

- М-мда!.. Серьезная планета, - хмуро протянул Гел, уходя.

Приподнятое настроение сменилось озабоченностью. Голубая планета лишь чуть нахмурилась. А что же будет, когда она разгневается всерьез? Видимо, титанический разгул стихий здесь не редкость и справиться с ними будет нелегко. Он лаконично бросил Гану:

- Что видел?

- Не слишком много. Да и что можно было увидеть за несколько минут? пожал плечами Ган.

- А все же?

- Множество мелких крылатых тварей и насекомых. Самое интересное, что они исчезли перед грозой, как по команде.

- Говоря откровенно, меня куда больше сейчас занимает "Элон", - суховато заметил Гел. - Как он выглядит со стороны?

Лицо Гана обиженно дрогнуло, и он холодно возразил:

- Я не умею отгадывать чужие желания. А что касается "Элона", то вид неважный. Нас полузасыпало. Вот снимки.

"Элон" лежал на боку, глубоко врезавшись в почву. Громада звездолета пропахала глубокий наклонный лоток, вздыбив высокий вал земли и поваленных деревьев. На одном из снимков отчетливо просматривалась вспоротая, покореженная броня. Гел потемнел.

- Да, ты прав, Ган. Картина невеселая. Заодно прости, если я невпопад что сказал. Неважный день сегодня, все не так... Ну вот что! Займемся кораблем, все остальное потом.

Пэй схватил Гею за локоть.

- Стой! Ты слышала?

- Да, а что это такое?

- М-м... Не знаю. А вон. Смотри!

Высоко в небе сражались два огромных крылатых ящера. Вот один, чуть замедлив в повороте, открыл фланг. Другой кинулся стрелой, метя ему в голову. Атакуемый судорожным движением крыльев успел бросить туловище вперед, и нападающий вцепился в лапу, стараясь перевернуть врага на спину. Тот отчаянно извернулся, и его длинные зубастые челюсти сомкнулись на вытянутой шее противника. Миг - и обезглавленный боец, беспорядочно молотя крыльями, камнем полетел вниз. Победитель с торжествующим визгом ринулся за ним. От падения тяжелого тела дрогнула земля.

- Чем не спектакль? - сказал Пэй. - Актеры играли на совесть, с огоньком.

- Боюсь как бы актеры, свободные от спектакля, не занялись зрителями, ответила Гея, нащупывая рукоять тайдера.

- Вполне возможно, - согласился Пэй. - Ну, пошли. Я буду смотреть вперед и по сторонам, а ты не забывай поглядывать назад и вверх.

Широкая просека вокруг "Элона", прорезанная автоматом, уже успела изрядно зарасти. Между пнями и поваленными деревьями поднялись какие-то папоротники и хвощи. Над травой звенели, жужжали и гудели на все лады мириады насекомых - от крохотных мушек, еле заметных глазу, до огромных мотыльков с радужными крыльями и хищных стрекоз, чьи зубастые головы по размеру не многим уступали кулаку. Насекомых было так много, что порой они совсем залепляли стекла скафандров и приходилось включать очистители. Двигались медленно, с трудом прокладывая путь сквозь заросли травы, то и дело перебираясь через стволы поваленных деревьев. Один такой "ствол" внезапно ожил, и Пэй, отброшенный в сторону мощным толчком, еле устоял на ногах. В траву скользнуло длинное извивающееся тело.

- Ну и ну!.. - ошеломленно пробормотал Пэй. - Что это было?

- Должно быть, пресмыкающееся.

- А может, чей-то хвост? - полушутя предположил Пэй.

- Может, и так, - серьезно согласилась Гея. - Мало ли тут всяких страшилищ.

Животные, распуганные падением звездолета, давно оправились от переполоха и жили своей обычной жизнью: сильный пожирал слабого, чтобы в свою очередь стать жертвой сильнейшего. Круглые сутки вокруг "Элона" шла возня, слышались вопли, визги, рычание и крики лесных обитателей.

После нескольких вылазок фемиты почти прекратили изучение планеты. Ведь на пути ее освоения непреодолимым барьером встала тройная тяжесть. И все же Гел медлил с отлетом, надеясь на приспособляемость организмов. Четырежды в сутки выключалась антигравитация, и в "Элон" вторгался гнет. Никто не жаловался, но Гел видел, с каким трудом все переносили невидимый пресс, особенно женщины. После включения антигравитации нормальное самочувствие возвращалось далеко не сразу. Люди ходили вялые и угрюмые. Со временем эти восстановительные промежутки стали затягиваться. А когда слегла Зея, он сказал Пэю:

- Кажется, ничего не выйдет.

- Давно пора кончать этот опасный эксперимент. Я рад, что ты сам убедился.

- Видит Алое, я экспериментировал, как ты выразился, не из пустого любопытства, - невесело отметил Гел.

- Я понимаю, - хмуро кивнул Пэй. - Но тут ничего не поделать. К тройной тяжести приспособиться, видимо, немыслимо.

Невозможно в корне перестроить наш организм и переделать за несколько циклов то, что природа создавала и совершенствовала долгие тысячи циклов, приспосабливая к условиям Фемы. Кончится это необратимыми сердечно-сосудистыми изменениями, плюс поражение суставов, и "Элон" превратится в склеп.

- Тогда... - начал Гел и замолчал, но Пэй понял.

- Да! Это, видимо, неизбежно. Дадим экипажу отдохнуть и...

- Ладно! - прервал Гел. - Все ясно, не продолжай.

Вскоре "Элон" начали готовить к отлету. Вот тогда Пэй и отпросился на прогулку по планете, чтобы сделать снимки и собрать образцы. Гел согласился крайне неохотно и отрядил для охраны... Гею. Пэй фыркнул, но смолчал.

... Невзирая на жару, Пэй то и дело нажимал кнопку фиксирующей камеры либо совал в заплечный контейнер какой-нибудь лист, цветок или насекомое. Он так увлекся своей тихой охотой, что совсем перестал следить за окружающим, но Гея не зевала.

- Стоп! Ни шагу дальше! - крикнула она.

- А что? Почему?

- Смотри, какие чудища...

Прямо перед ними, в какой-нибудь сотне шагов, у кромки леса, ворочались гигантские тела. Поблескивали их чешуйчатые аспидно-черные шкуры. Пэй торопливо навел камеру, а Гея застыла с тайдером на изготовку. Ближайшее из чудовищ сидело на массивных задних лапах, опираясь на толстый хвост. Передними несуразно маленькими лапами оно наклонило дерево и обгладывало крону клювообразной пастью на длинной шее. Тем же самым занималось и еще несколько его сородичей. Остальные сидели, поматывая головами, будто о чем-то совещались.

- Нечего бояться, они не опасны. Это травоеды, - сказал Пэй. - Давай подойдем ближе.

- Ну вот еще! Зачем?

Тут из лесу выскочило огромное животное со складчатой, бородавчатой кожей и большой зубастой головой с выпуклыми глазами. Оно приближалось осторожными, хищными скачками, на миг показываясь и снова исчезая.

- Вот это несомненно хищник. Да еще какой... - понизив голос, сказал Пэй.

- Пойдем отсюда... Ну, пошли же!.. - шепотом взмолилась Гея.

- Погоди! - запротестовал Пэй, поднимая камеру повыше. - Да не бойся ты! Ему не до нас. Видишь, охотится на травоедов. Эх и снимки же будут! Никто еще таких не делал...

Ведя камерой вслед зверю, он незаметно для себя мелкими шажками подвигался вперед. Гея замолчала и, закусив губы, осталась на месте с тайдером наготове, хмурая и настороженная.

У гигантских травоедов оказался чуткий слух. Они всполошились и мгновенно образовали кольцо головами внутрь. Хищник, поняв, что его обнаружили, уже не скрываясь, с ревом взвился в воздух. Он рассчитывал попасть в середину живого кольца, но промахнулся. Прыжок оказался слишком коротким. Мелькнули массивные задние ноги травоеда, послышался глухой удар, и хищник, отлетев в сторону, неподвижно распластался на земле. Кольцо распалось, и травоеды неуклюжими, но быстрыми короткими скачками исчезли в лесу.

Пэй, позабыв все на свете, в ажиотаже устремился вперед, к поверженному хищнику. О такой удаче он и не мечтал.

- Пэй, назад! - закричала Гея. - Вернись сейчас же! Вернись!..

Пэй остановился, обернулся и досадливо махнул рукой.

- Ну что ты на самом деле?..

Он не договорил: властный голос инстинкта заставил повернуться. Казалось, что он видит нелепый сон. Чудовище, очевидно лишь оглушенное ударом, очнулось, ожило и, разъяренное неудачей, кинулось на первое попавшееся на глаза живое существо. Пэй отчетливо видел кошмарную голову и широко разверстую пасть с клиновидными зубами, кривые когти передних лап и яростно выпученные глаза. Зверь летел со скоростью урагана. Тот же слепой, но непогрешимый инстинкт подсказал Паю выход. Когда зверь, на миг коснувшись земли, снова взвился в воздух в последнем прыжке, Пэй очертя голову кинулся ему навстречу. Массивная туша, пролетев над головой, шлепнулась позади. Пэй мгновенно повернулся, лихорадочно отстегивая тайдер, но увидел лишь могучий круп и тяжелый хвост. Чудовище, не отличавшееся сообразительностью, потеряв его, ринулось на Гею. Пэй вскинул тайдер и нажал спуск. Сверкнула давящая фиолетовая вспышка, ей ответил яростный рев, но животное не остановилось. Почти слившись, полыхнули еще две вспышки - в битву вступила Гея. Зверь остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и, перевернувшись через голову, растянулся на спине, растопырив когтистые лапы.

Пэй кинулся к Гее. Девушка помотала головой внутри шлема, стряхивая слезы, и прерывающимся голосом пробормотала:

- Я думала тебе конец... Он летел прямо на тебя. А я не могла дать импульс... Боялась зацепить. - Она глубоко вздохнула, помолчала и неожиданно сурово заключила: - Ну хватит! Позабавился, и довольно. Сейчас я старшая. Пошли на корабль!

Пэй повиновался.

Они сидели в астрокомплексе, хмуро поглядывая на клочья испарений, скользившие по вершинам первобытного леса. На краю мглистого горизонта полыхали далекие беззвучные молнии.

До отлета осталось совсем немного, - тихо сказал Гел. - Считанные дни.

- Значит, назад, на Фему? - облегченно вырвалось у Зора.

- Напротив, полетим дальше.

- Куда же? Неужели на Арсу?

- Ты угадал.

Зор вскочил, у него сдали нервы.

- Послушай, ном! Всему есть границы. Зачем эта никчемная трата времени и бесполезный риск? Мало тебе аварии при посадке? К чему же этот полет? Зачем, для чего? Да просто так, ради очистки совести и удовлетворения твоего самолюбия. Я категорически против и молчать не намерен! Отправляясь на Арсу, мы бесцельно истратим эргон и рискнем еще одной аварийной посадкой. Арса мертвый мир. Делать там нечего. Наших запасов эргона еле-еле хватит дотянуть до Фемы. Ты это отлично знаешь!

- Ты кончил? - осведомился Гел. - На твоем месте я вообще бы держался потише, не буду вспоминать того, что похоронено там. В таосе... - Он сделал короткую, но многозначительную паузу. - Остановлюсь лишь на недавних событиях. Кто как не ты бессовестно напутал с гравитацией планеты? Отсюда и авария при посадке. Ведь программу автоматам задали по твоим расчетам. Это выглядит по меньшей мере странно.

- Не спорю, с гравитацией я допустил серьезную ошибку, - продолжал Зор. Это моя вина, я доверился машинам больше, чем следовало бы. Но с Арсой вопрос иной. Тут все ясно. Просмотри сам снимки и инвертограммы...

- Предпочитаю взглянуть на планету! - прервал Гел. - И прости, Зор, но ты рассуждаешь, как ребенок. Пролететь четыре светоцикла и не посетить планету, до которой, что называется, рукой подать. И которая все же шанс. Не забывай, зачем нас послали! Отказ от полета на Арсу был бы...

- Идиотством! - вставил Пэй.

- Вот именно! Резкое, но точное определение, - кивнул Гел.

- А погубить экспедицию ради каприза, очевидно, гениально? - отпарировал Зор.

- Никто не собирается губить экспедицию, - сдерживаясь, тихо сказал Гел. Примем все меры. И эргон сбережем.

- Зачем тогда я торчу в астрокомплексе и пялю глаза на Арсу, если мне не верят? - повысил голос Зор. - Ты же сам сказал: до планеты рукой подать. Так чего тебе еще? Все видно как на ладони. Воздуха почти нет. Воды нет! Тепла мало. И растительности, скорее всего, нет! - горячился Зор.

- Скорее всего еще не значит нет, - заметил Пэй.

- Если так, я требую обсуждения полета всем экипажем! - взорвался Зор. Пусть рискуют головой сознательно и знают...

- Не к чему! - жестко прервал Гел. - Полет на Арсу - командирское решение. Приказ обсуждению не подлежит.

Гея дежурила за пультом дистанционного управления автомата, разбиравшего завал вокруг "Элона". Ковши набирали землю, машина разворачивалась, отходила, сбрасывала груз и возвращалась. Гея задумалась и не сразу услышала тонкий писк предупредительного сигнала. А когда спохватилась, то увидела, что автомат уползает от звездолета прямо в лес, что-то разладилось в его кристаллическом мозгу. Гея послала возвратный импульс, машина дернулась, шарахнулась в сторону, потом выправилась и упрямо продолжала путь. Девушка выключила поток энергии, и машина встала. Гея сообщила ному.

- Пустяки, - сказал Гел. - Сейчас пойду и приведу упрямца.

- Нет, ном! Я недосмотрела, я и пойду.

- Если тебе так уж хочется... - уступил Гел, питавший слабость к тихой, но исполнительной и надежной девушке. Он передал в рубку: - Лучевой коридор к земляному автомату. Выходит Гея.

- Есть, ном! - лаконично отозвался Ган.

Девушка облачилась в скафандр и вышла. Гел поглядывал на следящий экран. Он не беспокоился за Гею, поток смертоносного излучения, предварительно расчистив путь, окружил ее невидимой броней. Гее следовало только не выходить за пределы лучевой защиты. За этим и следил Гел, готовый послать напоминающий сигнал, но силуэт Геи неукоснительно придерживался голубой линии, прорезавшей экран и упиравшейся в контур злополучного автомата.

Гея уже почти достигла цели, когда мелькнула стремительная черная тень. Громадный ящер подхватил Гею и взмыл в воздух.

- А-а!.. - взревел Гел и сломя голову ринулся в рубку. Он вихрем пронесся мимо Аймы, влетел в разомкнутую диафрагму рубки, оттолкнул Гана и кинулся к боевой люм-установке. Он понимал, что Гею не спасти никакими силами, но им овладел нерассуждающий гнев. Он рванул рычаг, и грозная башенка с тихим гулом поднялась из корпуса звездолета. Гел одним движением нахлобучил шлем биоуправления, но ящер бесследно исчез.

Гел отшвырнул бесполезный шлем и хватил кулаком по пульту боевой установки. Панель вогнулась, а струя багровой крови забарабанила по полу. Не обращая внимания на пораненную руку, он приблизил искаженное бешенством лицо к циферблату охранного излучателя и долго изумленно глядел, пытаясь осмыслить невероятное. Стрелка стояла почти на нуле - Гея шла без защиты. Гел с усилием оторвал взгляд и рванулся вперед.

- Гел! - вскричала Айма, вбежавшая следом. Она успела перехватить руку, но лишь смягчила разящий удар. Ган рухнул на пол.

- Гел, опомнись! Что ты делаешь?.. - Она повисла у него на шее.

Он перевел глаза на нее, увидел ее перепуганное лицо, и безумие медленно ушло из его глаз.

- Он погубил Гею. Он! - Гел весь дрожал, и Айма поняла: Геи нет и никогда не будет.

Ган зашевелился, приподнялся на локте, сел и, сплюнув кровь, хрипло сказал:

- Лучше бы ты убил меня. Я никогда не прощу себе эту оплошность, как не прощу и тебя.

"Элон" взлетел и взял курс на багровый диск Арсы. Голубая планета с изумрудными лесами уменьшалась, затуманивалась, уходила в таос, в прошлое...

- А что, если назвать ее именем нашей Геи? - сказала Айма.

Все молча кивнули...

В плоской черноте кроваво светился диск планеты. Он казался совсем близким и одновременно бесконечно далеким: таос не знает перспективы. Доведя увеличение до предела, Гел сумел отчетливо рассмотреть детали.

От зубчатых белых шапок полюсов спускался темный багрянец, ближе к экватору все чаще прерываемый голубоватыми пятнами и линиями. На экваторе они сливались в сплошную голубую ленту, широким поясом охватившую планету. Он даже уловил, или так показалось, отблеск довольно обширной водной глади и сбегающиеся к ней прихотливые паутинки. Но самое главное, он отчетливо увидел облака. Крупное скопление облаков на границе экваториальной зоны и песков.

- Гел, на минутку!

Он неохотно оторвался от окуляра.

- Погляди-ка на эту спектрограмму! - приподнято сказал Зор.

Гел пригнулся к экранчику спектрографа. - Да, безусловно, это она. Слабая, но характерная линия кислорода. А вот и азот! Его линия была ярче. Ага! Есть и углекислота.

Он выпрямился.

- Ну что же? Отлично! Ты знаешь, я заметил облака. Значит, и вода есть. Одно плохо, - он постучал пальцем по экранчику, - если судить по этому, то маловато кислорода. Бедная атмосфера.

- Либо носит слоистый характер, - возразил Зор. - Атмосферы такого типа содержат кислород главным образом в нижних слоях, а спектрограф отражает картину верхних. Арса - старая планета. Мне кажется, есть основания рассчитывать на воздух, вполне пригодный для дыхания, потому что слоистое строение атмосферы как раз и характерно для старых планет.

- Если бы так... - вздохнул Гел.

- Ждать недолго, скоро увидим, - заметил Зор. По лицу командира промелькнула лукавая усмешка.

- Ха! А скажи-ка, Зор! Как же быть с твоей прежней гипотезой о мертвой планете? Чему верить?

Зор слегка замялся, примирительно улыбнулся и сказал:

- Нужно верить в лучшее. Так легче жить на свете.

В дни перед отлетом с Геи Зор поневоле проводил много времени в обществе нома. В горячке предотлетных хлопот, захваченный динамизмом Гела, он трудился от души, хотя и думал, что, чем скорее экспедиция прибудет на Арсу, тем скорее последует разочарование и возврат на Фему превратится в неизбежность. Этому могла "помочь" и смерть Геи. Ган ходил мрачнее тучи, не находя себе места, снедаемый чувством вины и придавленный обидой. Никто достоверно ничего не знал, участники сцены, разыгравшейся в рубке, молчали. Лишь в минуту откровенности, желая облегчить душу, Ган признался Зору:

- Никто не знает, даже Рина. Ты понимаешь, я задумался. С кем не бывает, нелегко ведь нам приходится. А тут приказ нома. Я выполнил его совершенно машинально, думая о своем. Включил излучатель, направил луч на автомат, а на регулятор и не глянул. Когда ном ворвался в рубку, я ничего не сообразил. А потом увидел и понял. У меня язык отнялся. Я не мог ни то что слово вымолвить, шевельнуться даже. А он... Кинулся зверем и... и ударил. Пусть бы убил, это я заслужил. Но ударить, унизить?.. - Лицо Гана искривила судорога боли и стыда.

Успокаивая, Зор думал, что в нужный момент, наверное, сумеет перетянуть Гана на свою сторону. В пику командиру Ган пойдет на многое. Но все чаще Зора так и подмывало махнуть рукой на все планы и замыслы. Он устал, ему осточертело внутреннее одиночество. Зор уже не был уверен, что в случае скорого возвращения на Фему найдет там счастье и радость. Не так легко начинать жизнь снова, когда она уже близится к концу. Он почти отвык от жизни на Феме, а еще за четыре цикла отвыкнет и вовсе. На этот раз там ждут не восторги и ореол героя, а репутация человека сомнительного, если не хуже. История с Эмо оставила на нем несмываемое пятно. До сих пор Зор не мог понять, как он тогда решился толкнуть Эмо на такой безумный поступок. Что-то с ним самим, видимо, было тоже неладно. "Элон" уцелел просто чудом. Он не слишком дорожил жизнью, но погибать так глупо, чего ради?

Зор продолжал носиться с планом возвращения на Фему скорее из упрямства, чем из действительной тяги на родину. Не здесь ли его дом?.. На "Элоне" любимая работа, улыбка и нежность Зеи, а если повести себя по-иному, то и Гел Гелон снова станет верным другом.

По мере приближения к цели (экономя эргон, командир вел звездолет на ионно-маневренных двигателях, и перелет отнял целых пять суток) и появления новых подробностей и фактов Зор сам серьезно усомнился в своих прогнозах. Многое говорило о том, что планета скорее умеренный мир, чем безжизненно суровый. Как ни странно, это не огорчило, а обрадовало его помимо воли и логики. Как и все, Зор смертельно устал от неизвестности и подсознательного напряжения. Ему безумно хотелось покоя и безопасности, твердой земли под ногами и неба над головой, а багровая планета представлялась тихой и ласковой. Когда "Элон" перешел на инерциальный эллипс вокруг Арсы, пронзительный звон посадочного сигнала прозвучал музыкой, и он лег в посадочную капсулу со вздохом нетерпеливого ожидания.

- Пэй!.. Пэ-эй!.. - Она прислушалась, но не уловила ничего, кроме однообразного шелеста травы.

Бесконечные заросли голубой травы казались отражением густо-синего, почти всегда безоблачного неба. На Тихой планете не бывало гроз, только редкие прозрачные дожди с игристыми радугами.

- Ходит, бродит, ищет то, чего нет и не было... - сердито пробормотала Иола. - Ну и пусть! - Она круто повернулась и пошла назад, к высокому холму.

Из-под ног взлетали странные перепончатокрылые птицы, кружились с тихим переливчатым свистом и садились неподалеку, доверчиво глядя немигающими выпуклыми глазами. На клочке красного песка пригрелось толстое пестрое животное с длинным рыльцем. Она чуть не наступила на него. Оно сонно приоткрыло круглый фиолетовый глаз и недовольно хрюкнуло.

- Лежебока несчастный, - улыбнулась она, обходя лентяя.

Раздражение улеглось. Беззаботность и безвредность окружающего мира действовали успокоительно. За целых четверть цикла пребывания здесь они не видели ничего, кроме зарослей голубой травы и жестких синих кустарников, обиталища лупоглазых птиц и ленивых шестилапых грызунов. Теплые, нежаркие весенние дни сменялись прохладными безоблачными ночами с яркими, блестящими звездами на почти черном небосводе. Арса многим напоминала Фему, но в отличие от нее здесь дарили сонное безмолвие и покой. Дни катились неразличимой чередой, и весна незаметно перешла в лето.

Иола взбежала на холм и, задохнувшись, остановилась перевести дух. Ее глаза привычно нащупали далекое темное пятно "Элона". Вид корабля отогнал подступавшее чувство одиночества. Возле ажурных зигзагообразных башен суетились монтажные автоматы. За время ее отсутствия они успели закрепить конечные звенья и уже вставили генерирующие диски. Она засмотрелась, и сзади раздался требовательный гудок. Иола посторонилась, и автомат деловито прополз мимо, как бы укоризненно покачивая зажатой в захвате деталью. Она подумала, что Пэй напрасно так доверяет автоматам. Поля Рины тоже обрабатывают автоматы и прекрасно справляются, но она никогда не оставляет их без присмотра. Но в то же время Иола понимала его увлечение археологией. Как медику ему, слава Алому, делать нечего, а связь только вторая специальность и, похоже, не слишком любимая. Вот он и дорвался и бродит, ищет. За это она не была в претензии. Пусть его! Но можно и о ней думать чуть побольше. Ушел себе, и горя мало, а она волнуйся, переживай.

Да и рация висит на дверце вездехода. Просила, молила не забывать рацию, и вот опять. Ну, она ему покажет. Даст такой сигнал, что в ушах загудит! Иола вскочила в кабину вездехода. Длинный надрывный вой разорвал тишину. Еще и еще, Иола упрямо не снимала пальца с сигнальной кнопки.

- Комплекс связи, почему сигналите? - ворвался в кабину встревоженный голос Аймы.

Иола вздрогнула и торопливо ответила.

- Пэй давно ушел и не возвращается... - Она запнулась, ей стало неловко, а собственный тон показался детским. Но Айма отнеслась к ее беспокойству совершенно серьезно.

- Оставайся на месте. Сейчас вышлем на поиски "Нир".

"Айма совсем не та, - подумала Иола. - Мечтательной поэтессы и рассеянного математика как не бывало".

"Нир" приземлился в нескольких шагах, она выбежала навстречу.

- Успокойся! - крикнул Гел. - Твоя пропажа нашлась, бежит сюда во весь дух. Я видел с воздуха.

Пэй прибежал запыхавшийся, с выпученными глазами и, ловя воздух ртом, кинулся к вездеходу.

- Иола, Гел!.. Скорее, скорее поехали. Я нашел такое! Такой! Одним словом, настоящий!.. - Он захлебнулся от волнения и усталости. - Ну, сами увидите! Его била лихорадка нетерпения, и он гнал как одержимый.

Вездеход затормозил на краю небольшого плато. Кольцо голубой травы огибало цепь красных скал, испещренных расселинами. Направо, в зарослях кустарника, просвечивало озерцо, все остальное багровело песком, поросшим чахлой фиолетовой травой. В середине, плато выпятилось обширное нагромождение камней.

- Где же твой город?

- Да вот же он! Перед вами. Вот, смотрите! То, что они приняли за груду камней, оказалось древними развалинами. В каменном хаосе внимательный глаз легко выделял очертания улиц и площадей. Еще сохранились кое-где фундаменты и обломки колонн, некогда подпиравших своды давно рухнувших зданий. Чудом уцелевший портик свидетельствовал о высоком мастерстве неизвестных зодчих. Полузасыпанные песком, угадывались остатки могучих стен, в давние времена опоясывавших город.

- Это еще не все. Я покажу вам кое-что несравненно более интересное. Идемте дальше! - торопил Пэй, снедаемый горделивым нетерпением.

Под огромным прозрачным колпаком покоилась массивная плита из зеленого камня. В глубине ее мерцали таинственные отсветы, и она казалась бездонной. На зеркально отшлифованной поверхности плиты резец искусного скульптора вырезал загадочный барельеф в виде чудовищного зверя. Перед его разверстой пастью застыла легкая, стройная фигурка. Непомерно тонкая и непривычно узколицая, она, несомненно, изображала человека. В его позе ощущалась отвага и гордый вызов. Кто знает, о каких кровавых и жестоких событиях вещал безмолвный камень сквозь толщу веков.

Гел постучал рукоятью тайдера, колпак отозвался далеким колоколом и долго еще звенел, стихая.

- Люди, везде люди, везде ваши тени, - задумчиво промолвил Гел. Непокорное, непоседливое, гордое племя. Где вы, куда ушли? Отзовитесь! Эго-ой!..

Скалы ответили эхом, и снова все стихло. Пэй покачал головой.

- Этому камню многие тысячи циклов. Уже давно никого нет.

- Жаль!.. А что останется после нас через многие-многие тысячи циклов? Неужели только тени?

- Уйдем мы - придут другие. Жизни нет конца... - промолвил Пэй.

Короткие пальцы Пэя вопрошающе пробежали по клавиатуре, приборы отозвались желтизной индикаторов.

- Все в порядке! - торжественно выпрямился Пэй, выпятив грудь. Еще час - и можно сигналить.

Гел одобрительно кивнул, но Зея сделала гримасу.

- Как? Еще ждать? Целый час! - Она нетерпеливо топталась на месте.

- Можно и не ждать, - насмешливо отозвался Пэй. - Возьми и поверни планету в удобное положение. Что тебе стоит? Все лучше, чем крутится без толку.

- Сделаем лучше и проще, - сказал Гел. - Немного погодя запустим постоянный орбитон связи, и пусть себе Арса вращается, сколько ей угодно.

- Неужели мы опять услышим своих? Даже не верится... - вздохнула Айма, откровенно выражая то, что другие прикрывали шутками и пикировкой. - Мне почему-то кажется, будто, кроме нас, во всей Вселенной ни души.

- Если хотите, то можно пока осмотреть поля. Как раз сегодня появились первые всходы, - робко предложила Рина. - Это недолго.

- Умница ты моя! - подхватила Зея. - Ну конечно же, посмотрим. Правда, Гел?

- Пошли скорее, а то стемнеет, - поддержал Зор.

...Гел долго рассматривал и осторожно трогал пальцем крохотный зелено-голубой росток.

- А ведь ница... - прошептал он благоговейно. - Даже не верится. Рина, да ты чародейка!

- Неужто ница? - ахнула Айма.

- Да, самая настоящая, как на Феме, - скромно, но с достоинством подтвердила Рина.

- Всходы есть, а будет ли урожай? - усомнился Зор. - Приживется ли она здесь?

- А почему бы и нет? - тряхнула головой Рина. - Здесь есть все необходимое...

- И забота чародейки Рины! - вставила Айма.

...Излучатели склонились к игле направляющей башни. Под их изломами черными зрачками темнели генерирующие диски. Пэй нажал клавишу пуска и отошел. Диски медленно повернулись и застыли. Вокруг острия иглы завихрилось призрачное облачко. В его глубине замерцало, засветилось радужное пятно. Потом оно потемнело и закруглилось в яркий голубой шар, стремительно и бесшумно, крутящийся на острие. Набирая обороты, шар сплющиваясь, загибался кверху и превратился наконец в сияющую полусферу. Середина ее засветилась яростным режущим светом и с пронзительным воем полыхнула в темное небо тонкой иглой ослепительного луча. Его отблеск озарил равнину до самого горизонта. В воздух поднялись всполошенные птичьи стаи, их тревожный крик слился с надрывным воем луча, и Айме почудилось, будто вся планета в нетерпении в тоске призывает летящих в таосе...

Редкие белые облака застыли неподвижно. В воздухе повис сладковато-терпкий запах цветов. Густо и дружно гудели насекомые, а птичий пересвист утих. Даль затянуло маревом. Под ногами шуршала голубая трава.

- Жарко, - сказал Ган, вытирая пот с лица. - Здорово жарко, прямо как дома. Так что ты хотел сказать? Говори, а то назад пора. У меня пропасть дел.

- Погоди немного, дай собраться с мыслями, - рассеянно ответил Зор.

Близкими и родными ему казались теперь мирные пейзажи Тихой планеты и нежность Зеи. Эта нежность находила все больший отклик в его изломанной душе. "Один, один, всю жизнь одиночество. До каких же пор? Фема почти призрак, а Тихая планета - ласковая реальность".

Завтра начало разгрузки "Элона" и на принятие решения оставался один-единственный день. Время истекало, а Зор все не решался приступить к щекотливому разговору. Ган, сделав ладонь козырьком, глянул на небо и озабоченно сказал:

- Я думал, полдень, а уже больше. Пора за дело. Пошли быстрей! - Он ускорил шаг.

Зор отчетливо понял, что пытаться склонить Гана угнать звездолет бесполезная затея, и тут у него мелькнула спасительная мысль.

- Как твои дела с номом? - осведомился он, думая совсем о другом.

- Ты знаешь, я долго думал. Прикидывал... - начал Ган нерешительно.

- И что же ты придумал? - прервал Зор.

- Протянуть руку примирения, - сказал Ган.

- Протянуть руку? Вот как? - улыбнулся Зор.

- Да, и знаешь почему? - заторопился Ган. - Когда я вывихнул ему кисть из-за глупой амбиции, он же ничего не сказал. Простил, и все. А ведь тут другое дело. Я виноват... Да что говорить, сам знаешь. С меня голову надо бы снять за Гею. Если он пожмет мне руку, я перестану думать обо всем этом. Не о Гее, конечно, - поспешно добавил он.

- Правильно, - рассеянно кивнул Зор. - Между прочим, и у меня есть к нему щекотливое дело.

- У тебя? - удивился Ган. - А что такое?

- Да так, пустяки. Тоже старые счеты...

Внизу, в нескольких сотнях шагов от "Элона", длинным овалом раскинулось озеро. Позади, в туманной дымке, мягко синели пологие горы. Голубой ковер долины прорезала светлая лента речки, катившей прозрачные воды к озеру. Жилые купола из легкого дымчатого пластика прижались к склону высокого холма, густо поросшего синим кустарником. Его мелкие, багровые цветы испускали терпкий аромат. Сюда долетало свежее дыхание озера, но не достигали пыльные ветры Южной пустыни. От куполов к озеру спускались прямоугольники полей, голубевших дружными всходами. Небольшая рощица, высаженная из оранжереи звездолета, расправила ветви.

"Элон" интенсивно разгружался. Ленты транспортеров выносили из распахнутых люков нескончаемый поток самых разнообразных предметов. Здесь можно было увидеть все что угодно, начиная от сложных машин и кончая хрупкими мольбертами Рины. Косые предзакатные лучи Антара превратили голубизну долины в предвечернюю синь.

- И куда такая уйма вещей? - ворчал Пэй, орудуя за пультом транспортеров.

- Гел, не хватит ли на сегодня? - тихо сказала Айма, Влажный завиток бронзовых волос прилип к ее высокому лбу. - Устала я... - прижимаясь к нему, прошептала она.

- Устала? Бедная ты моя... - Он ласково обнял ее за талию и осторожным движением легко вскинул на плечо. - Домой! Все домой! - зычно крикнул он. Мимоходом подхватил Рину и, упруго шагая, направился к куполам.

Остальные последовали за ним. Зор плотнее прижал руку Зеи. Гел повернулся, опустил женщин на землю и сказал:

- Друзья, вот здесь я вижу город. - Он обвел долину широким взмахом руки. - Это будет красивый город, как Милста.

- Фантазер, - улыбнулась Айма. - Когда еще это будет?

- Это неважно, был бы город, - откликнулся Зор.

- Эге! Что он так спешит?

Навстречу, сминая траву, мчался вездеход. Ган выскочил из машины еще на ходу и вихрем подлетел к Гелу.

- Гел! - На дальнем подходе три звездолета...

- Аой! Нам идет подмога.

Эпилог

Девушка смущалась и лукавила, а юноша был нежен и настойчив, как юноши всех времен и миров.

- Хорошо, - уступила она. - Я согласна. А где мы встретимся?

- У памятника. Жду тебя в час заката.

- Я приду. - Она убежала.

... На вершине высокого холма вознеслась над городом и озером гигантская скульптура. Могучий великан обнимал тонкую фигуру женщины, протягивая к небу тяжелый шар планеты. В лицах, потемневших от времени, угадывались мужественные черты Гела и нежные - Аймы.

По массивному цилиндру пьедестала косой спиралью вилась надпись:

"ЛЮДИ, БЕРЕГИТЕ ДРУЖБУ!"

* Скорость убегания - тело, достигшее этой скорости, навсегда покидает планету. Для Земли - 11,2 км/сек.

** Бэза - психическое заболевание, похожее на ностальгию.