Зверь

Запах дождя. Мерцание звезд во мраке ночи.

Рев прибоя за грядою гранитных скал.

Вымерший поселок на берегу обширной бухты, редкие огоньки в провалах окон.

Низкий серо-зеленый парапет и цепочка костров в рыжеватом тумане по другую сторону.

Низкие каменные домики Поселка, в беспорядке разбросанные по всему берегу, кажутся окаменевшими шатрами Становища, Огни костров у серо-зеленого парапета напоминают свет в окнах домов.

Словно два мира, веками противостоящие друг другу, слишком похожие и в тоже время совершенно разные…

Зверь тоскливо выл в голос ветру, выл вполголоса, вполсилы. Голод рвал его внутренности, но открыто нападать на двуногих обитателей Поселка и Становища он пока еще не решался, предпочитая выманивать их из надежных укрытий.

Костры горели не переставая — днем и ночью языки священного пламени хранили Становище от колдовского морока, опустившегося на бухту неделю назад.

Люди старались не покидать пределы Становища, обозначенные пламенем костров. Только воины по слову вождя племени осмеливались на это — племени и огню нужна была пища.

Неведомый зверь рыскал по округе, выдавая свое присутствие тоскливым воем.

Он еще не взял ничьей жизни из племени, предпочитая нападать на жителей Поселка, более изнеженных цивилизацией и менее опасных для него: ведь среди них не было хранителя, знавшегося с чародейством, подобно вождю племени.

Зверь копил силы для решающего удара, сужая круги охоты вокруг Становища.

Людей в Поселке с каждым днем становилось все меньше.

«Он не успокоится, пока не покончит со всеми,» — говорил вождь, и никто не сомневался в его правоте, надеясь, что вождь отыщет способ избавить своих соплеменников от смертельной опасности.

Сумерки опускаются на бухту.

Сквозь рев прибоя пробивается рокот барабанов и звуки неистовой песни, чуждой привычному миру людей.

Песня-заклинание.

Поселок на другом берегу молчит, ему нечем ответить на эту песню.

Люди покидали Поселок незаметно.

Уходили туда, где спокойнее, где нет колдовского морока и тоскливого воя.

Словно какое-то поветрие обрушилось на тех, чьи руки никто не смог бы превзойти в искусстве рыбной ловли, но не обладали достаточной силой, чтобы защититься от неведомого.

Они молча брели по единственной улице, толкая перед собой тележки с нехитрым домашним скарбом — море взбесилось, никто не осмеливался выйти в такую погоду. Прилипчиво чавкала под ногами грязь. Окна домов, заколоченные досками сиротливо глядели им в след.

Никто не возвращался обратно.

Лико мало тревожило происходящее. Он даже испытывал какое-то злобное удовлетворение. А почему бы и нет? Сколько он себя помнил, люди всегда сторонились его. Он не понимал, почему это происходит — никто не удосуживался объяснить ему причин отчуждения.

Юноша сожалел только об одном. Вместе со всеми из поселка ушла девушка, к которой он был неравнодушен и которая отвечала ему взаимностью.

Высокий и черноволосый, он мало походил на соплеменников. В Лико было что-то от дикого зверя. Казалось, он слышит и чувствует больше других. Казалось — стоит только задеть его неосторожным словом — и он вцепится в глотку, загрызет до смерти. Обитатели поселка боялись этого человека, старались не сталкиваться с ним на узкой дороге, ведь ни кто не мог сказать, что сделает он в следующее мгновение — покажет клыки или просто улыбнется.

Пламя свечи с трудом разгоняло мрак.

В маленькой тесной комнатенке он и его младший брат ждали рассвета. Мать и сестра уснули еще засветло, и теперь из-за тонкой перегородки не доносилось не звука. Очаг у дальней стены чадил.

Братья пили вино, початая бутылка была четвертой за этот не такой уж длинный вечер. Пили молча, без тостов и здравиц — все, что можно было сказать, давно было сказано.

Лико чувствовал присутствие чего-то древнего — и тяжелое дыхание смерти, которая подстерегала любого, кто решался покинуть поселок.

«Шел бы ты спать, братишка, — сказал Лико. — Не стоит брать с меня пример. Завтра будет трудный день и тебе потребуется немало сил, чтобы прожить его.»

Брат недоверчиво посмотрел на него. Потом в его глазах появился огонек суеверного страха.

«Вот так-то лучше,» — подумал молодой воин.

Он знал — брат не поверит ничему, что будет сказано им, поэтому говорить, собственно, не о чем.

Все утихло.

На грубосколоченной кровати метался во сне брат.

Лико все-таки немного завидовал ему. Хотя бы потому, что тот смог уснуть.

Он нехотя поднялся. Что-то влекло его в ночь. Лико подошел к брату. Положил ладони на его лоб. Брат затих.

Накинув плащ, он вышел на крыльцо глотнуть свежего воздуха. Пламя свечи мигнуло в порыве слабого ветра. Морок сдавил легкие, мешая дышать. Мелькнула чья-то тень — и пахнуло смрадом. Лико содрогнулся от отвращения.

Он долго смотрел на цепь костров на другом берегу.

«Не ходи туда, — послышалось ему. — Тебе все равно не спастись.»

В отдалении несколько раз ухнула сова.

Человек тихо вздохнул. И шагнул в ночь. Шагнул без единого звука. Он ходил так всегда, и это было еще одной причиной ненависти людей к нему.

«Если хочешь обмануть смерть, не беги от нее, не пытайся сбить ее со следа. Этим ты только раззадоришь ее. Лучше посмотри ей в глаза и шагни ей навстречу. Тогда ты сможешь ее одолеть, и она сама побежит от тебя,» — это он уяснил еще в детстве, еще до того, как перестал быть ребенком и полюбил ночь.

С ним и на самом деле ничего не случилось.

У парапета его встретили угрюмые воины. Каменные наконечники их копий преградили путь иноплеменнику.

Самообладание не покинуло человека.

«Охотничьи копья,» — успокоено подумал Лико.

Эти люди не любили пришлых и не доверяли им. Тем не менее, они не искали смерти чужака, просто не хотели допускать его в Становище. Гортанный окрик заставил их расступиться.

Человек медленно побрел от костра к костру. Туда, где дикой пляске извивались немногочисленные тела, где рождалась древняя песня-заклинание.

Над туманом прокатился злобный прерывистый вой.

Полная луна зловеще оскалилась в ответ.

«Я давно тебя жду. Почему ты не спешил?» — спросил один из людей, принимавших участие в пляске вокруг костра.

Юноша еще не разу не бывал в Становище, он не знал вождя в лицо.

«Я пришел, — он усмехнулся. — Говори, зачем звал.»

«Меня зовут Гоорхор, и я вождь этого племени,» — сказал тот, кто заговорил с пришельцем первым, подтверждая догадку.

Потом вождь говорил еще что-то.

Человек не слушал вождя. В эту ночь он не нуждался в словах — и вождь вдруг понял это.

Пристальный взгляд черных глаз.

Медленный кивок кому-то за спиной.

Лико терпеливо ждал.

Наконец вождь совсем замолчал.

В небольшом закопченном котелке закипала вода. Гоорхор сгорбился напротив, нашептывая что-то над кривым ножом. Нож отвечал на шепот вождя тусклым мерцанием.

Вода в котелке закипела.

Неуловимое движение рук Гоорхора, оставивших нож. Что-то остро пахнущее просыпалось в котелок. Кипящая вода обернулась темной маслянистой жидкостью.

Еще немного.

Едкий дым смешался с туманом, вызвав приступ мучительного кашля.

Рокот барабанов стал еще неистовее и окончательно заглушил рев прибоя.

Слова бесконечной песни-заклинания завораживали душу.

«Не медли…» — чей-то голос вернул человека в привычный мир.

И он решился.

Лико простер руки над пламенем костра, которое взметнулось к ладоням в немом приветствии, не коснувшись их. Луна из бледно-желтой стала багрово-красной.

Человек медленно опустил ладони в котелок. Коснулся маслянистой пленки на поверхности только что кипевшей волы. Вначале она показалась холодной, потом обожгла.

Ладони уже сами по себе погружались в котелок. Все глубже, глубже.

Жестокая боль пронзила все его существо.

Человек вскрикнул, попытался отдернуть руки — но не смог сделать этого.

Лоскутья кожи сползали с ладоней, обнажая сочащееся кровью мясо. Кровь без следа растворялась в котелке.

Он кусал губы и стоял.

А потом пришел страх.

«Вот и все, — Подумалось ему. — Прежним тебе уже не быть.»

«Так было нужно. Чтобы выжить. Завтра… Нет, сегодня, уже сегодня,» тихий голос донесся до слуха молодого воина.

Лико не знал, с кем ему предстоит сразиться и кто уцелеет в грядущем поединке. Он просто чувствовал, что это произойдет, что от этого уже не уйти.

Он выпрямился.

В глазах воинов, окружавших костер, человек видел недоверие и ненависть.

«Ну и пусть, — упрямо подумал Лико. — Им все равно не понять.»

Что-то изменилось в окружающем мире. Что-то сдвинулось, уступая место безмолвию.

Туман растворился в ночи.

Между людьми и кострами метались серые тени.

Люди не замечали их. Видели только он и вождь. Но вождь не обращал на эти тени никакого внимания, словно привык к их присутствию.

Кто они?

Зачем они здесь?

Тени казались стаей чаек, мечущихся над морем.

Так было.

Человек молча поднял ладони к глазам, внимательно рассматривая их.

Он ожидал увидеть сожженную плоть, но нет — даже кожа не покраснела. Посвящение не оставило внешних следов. Лико молча повернулся спиною к костру, собираясь уходить.

«Постой, — коротко окликнул его вождь. — Возьми нож. Он будет нужен тебе сегодня. Убей Зверя. Уйти вам все равно не удастся. Он слишком близко. Он бродит неподалеку от твоего дома и не успокоится, пока не уничтожит всех вас. Ведь вы последние, кто еще не покинул Поселок. Верно? Убей Зверя. Он зло. Я не знаю, что породило его…Убей Зверя. И возвращайся. Твои люди не примут тебя нового, а прежним тебе уже не стать.»

Лико принял оружие.

Вождь хотел добавить еще что-то, но только махнул рукой. Растворился в темноте.

«Прощай,» — прошептал Лико, шагнув за пределы огненной цепи.

Вышли утром. Лико, брат, мать, сестра.

Занавес дождя опустился над ними.

Покинутый поселок сиротливо жался к прибрежным скалам.

Братья настороженно оглядывались — предчувствие смертельной опасности тревожило их души.

Прибой за грядою невысоких гранитных скал утих, угомонился и ветер. Мягкие пальцы тумана то и дело разрывали нить тропы.

Шли молча.

Страх — отстал…

Он больше не преследовал их. Просто люди сами сделались своим страхом. И это давало им шанс уцелеть.

Внезапно из-за поворота показалась человеческая фигура. Туман поначалу скрадывал очертания.

Человек, дергаясь и шатаясь, приближался к путникам — все ближе и ближе. Он извивался в нелепом кошмарном танце; розоватая пена застыла в уголках рта.

Вот он, раскинув руки, шагнул к Лико…

А тот — окаменел. Во встречном он узнал Целителя, чья семья первой покинула поселок. Отчаянно заныли сжатые челюсти…

Скрежет собственных зубов привел Лико в себя. Он оттолкнул бесноватого и сам отскочил в сторону. Целитель устоял на ногах и, потеряв к людям всякий интерес, направился в сторону поселка.

Лико молча повернул назад, к устью неприметной малохоженной тропы, кроющейся в тумане и колючем кустарнике. Тропа, петляющая по-над морем, могла вести и в ловушку, но так хотя бы удастся избежать встречи с остальными жителями поселка. С бывшими людьми…

Родичи, ни о чем не спрашивая, последовали за молодым воином. Неведомый враг не отказался от преследования добычи, держался где-то неподалеку.

«Кто с ним сделал такое?» — спросила мать. «Не знаю, — тихо ответил Лико. — Но нас ожидает то же самое.»

Зверь молча наблюдал за добычей.

Его настораживало сопротивление двуногих его воле: они не пошли там, где ему было бы удобнее напасть. Теперь к ним труднее было подступиться: море не нравилось Зверю, от моря исходила какая-то малопонятная угроза. И еще: всем своим черным нутром Зверь чуял — одна из его будущих жертв не испытывала ни страха, ни ненависти, а только холодное желание убивать. Словно имела при себе нечто, что могло бы нанести ему, Зверю, смертельную рану. Но отступить Зверь не мог…

«Идущий по следу еще не решил, кого атаковать в первую очередь. Он сомневается в своих силах,» — подумалось Лико.

Скрип песка под ногами.

Пенятся волны, с громким шипением разбиваясь о камни внизу.

Ожидание.

Ноздри ловят дыхание ветра.

В ветре слышится чей-то ни на что не похожий запах.

Лико молча наблюдал за округой, поглаживая рукоять тяжелого короткого меча в потертых ножнах.

Ему вдруг стало легче.

Что-то отпустило его, что-то оборвалось внутри.

«Он выбрал,» — понял Лико и потянул из ножен меч.

«Кхидай!» — кто-то с утробным рычанием прыгнул с невысокого обрыва по правую руку от идущих.

Братья обнажили мечи одновременно, отвечая на голос смерти безжалостным блеском железа.

Лико оказался в стороне от места событий. Ожидание битвы сыграло с ним злую шутку, заставив сделать несколько лишних шагов. И враг не преминул воспользоваться этой оплошностью. Выждал немного, чтобы взять жизнь слабейшего и тем самым обезопасить себе спину.

Брат принял выбор судьбы.

Мать и сестра застыли.

Яростный крик человека смешался с хриплым воем врага.

Лико узнал этот вой…

Казалось, брат сам успеет справиться с противником — зверь несколько раз пошатнулся под ударами меча. И невольно отступил.

«Слишком легко, — отстраненно подумал Лико, словно повиснув в воздухе так медлителен был его прыжок. — Вот оно что… наше оружие бессильно против этого…»

Раны на черном теле неведомой твари, получеловека, полусобаки, затягивались мгновенно.

А в следующий неуловимый миг меч вырвался из руки брата. Рука обагрилась кровью, бессильно обвисла вдоль тела. Он упал на колено, нащупывая здоровой рукою засапожный нож…

И не успел.

Взмах когтистой лапы…

Брат покатился по песку. Его нож по самую рукоять вошел в бок твари. Потом еще раз. И еще…

Тщетно.

Зверь даже не обратил внимания на эти удары.

Лико завершил свой слишком медленный прыжок.

Глухое рычание.

Тварь оставила тело первой жертвы.

Этот противник был другим…

Несколько раз у лица молодого воина мелькали когтистые лапы, глухо стучали клыки. Человеку удавалось избегать ударов. И еще дважды его меч нашел цель…

Потом Лико пропустил удар. Передней лапой-рукой. Когти твари без особого труда вспороли толстую кожу куртки, пробороздили ничем не прикрытую грудь воина.

Юноша упал.

И — немедля откатился в сторону, поближе к волнам прибоя.

На место, где он только что лежал, тяжело рухнул зверь. Оскаленная пасть твари прихватила только горсть песка вместо горла.

Пока враг отплевывался, Лико успел привстать.

Меч взметнулся над головой твари, но та успела немыслимо извернуться. Удар пришелся в камень.

Руку отсушило.

Длинный изогнутый коготь полоснул по запястью.

Меч вырвался из пальцев, вонзился в стену обрыва, да так и остался там — у молодого воина больше не было возможности вернуть оружие.

Лико снова откатился, прихватив горсть песка. Швырнул этот песок в глаза противника.

Камень, брошенный рукой очнувшегося брата, угодил врагу в затылок.

Человек успел подняться.

Его пошатывало.

Из рваных ран на теле сочилась кровь… Но бой еще не был окончен.

Теперь у него оставался только нож вождя, полученный после обряда Посвящения.

Сработанная из кости рукоять удобно легла в ладонь. Молодой воин почувствовал прилив сил.

Тварь уже припала на задние лапы, чтобы нанести свой последний удар. Но… Что-то остановило ее.

Зверь настороженно смотрел на тускло мерцающее лезвие кривого ножа в руке человека, и в его глазах постепенно появлялась тень страха.

Лико почувствовал, что задыхался. Что-то произошло с самим временем: теперь не Лико, а зверь двигался плавно и медленно. Человек видел, как лапы врага отрываются от земли, как изгибается в коротком прыжке черное тело — зверь пересилил свой страх перед человеком. Он не мог остановиться в этой битве…

Лико шагнул ему навстречу — и немного в сторону.

Удар настиг тварь в прыжке. Нож развалил левый бок врага так, как этого не смогли сделать мечи.

Зверь рухнул на камни, огласив окрестности злобным прерывистым воем.

Молодой воин вцепиться в толстую шкуру на загривке, судорожно стискивая скользкую от крови рукоять ножа.

Тварь отчаянно вертелась, стараясь вырваться. Отчаянный визг.

Слепые взмахи когтистых лап, то и дело задевающих тело.

Новые раны…

Но и — новые удары ножа.

Раны твари дымились, распространяя вокруг себя удушливый смрад и, однажды нанесенные, уже не затягивались.

Подчиняясь какому-то наитию, Лико потащил Зверя в волны прибоя. Тот, отчаянно взвыв от прикосновения с соленой водой, последним усилием попытался вырваться из рук человека, но тщетно.

Молодой воин раз за разом окунал врага в море, успевая при этом доставать его ножом.

Тварь постепенно теряла силы, но все еще была опасна. Ей хотя бы раз дотянуться до человеческого тела клыками — и тогда все может перемениться. Но…

Морская вода вскипала вокруг ран твари. Прибой захлестывал человек и зверя, слившихся в смертельной схватке.

Все краснее становились волны…

Предсмертный вой выплеснулся в пространство.

Лико, пошатываясь, выбрался на берег.

В глазах застыла серая муть.

Где-то рядом, может быть, умирал брат.

Где-то рядом мать и сестра…

Он не пошел утешать их. Просто прилег на песок, пытаясь отдышаться. В груди хрипело.

Море убило зверя, но залечить его собственные раны было бессильно.

Где-то далеко рокотали барабаны.

Потом Лико все-таки заставил себя подняться.

Медленно подошел к брату, который корчился на песке узкого пляжа. Розоватая пена застыла в уголках губ.

Так вот что ждет брата…

Лико все еще сжимал нож в руке. Им он довершил дело Зверя — лучше честная смерть, чем безумие.

«Спасибо,» — еле слышно успел прошептать брат.

Горький вскрик матери.

Осуждающий взгляд сестры.

«Простите меня, родные. Такие раны не исцелить…»

Сурово сжатые губы и потускневшие глаза были ему ответом. Что ж… Ничего не поделаешь…

«Прощайте,» — коротко бросил он в спину уходящим родным. И потерял сознание.

Лико пришел в себя только на закате.

Раны больше не кровоточили.

Под волнами прибоя тихонько шелестел песок.

Тело брата уже остыло. Его следовало похоронить.

Молодой воин, превозмогая — нет, не слабость, а странную апатию, чувство ненужности всего, что было сделано когда-то и что он делает сейчас, — исполнил последний долг перед павшим родичем.

И — перед этим миром.

Ночь ждала его…