Зимние каникулы, или Любовь в подарок на Новый год

Глава 1

Утро накануне нового года началось не с бодрящего напитка и даже не со стука служанки в дверь, а с вопля.

— Пи-и-икси-и-и! — донеслось протяжное с улицы, как будто под окном завыла банши.

Сладкий сон как рукой сняло. Подскочив на кровати, я откинула одеяло и поспешила к окну. Со второго этажа родового особняка Миррей открывался прекрасный вид во двор, где творилось что-то нехорошее.

— Они снова это сделали! Маленькие чудовища опять забросили Пикси на дерево! — кричала леди Адель де Миррей.

С верхней ветки ели, растущей под окном нашей с мужем спальни, ей вторила облезлая болонка — та самая Пикси, любимица свекрови.

Я вздохнула. Маленькие чудовища — это вообще-то мои дети, на минутку родные внуки леди Адель, но она регулярно об этом забывает. Хотя вроде не жалуется на старческую деменцию.

— Опять дети? — простонал муж и перевернулся на другой бок, накрывая голову подушкой.

Я бы тоже хотела спрятаться под одеялом от проблем, но в отличие от Пьера не могла себе это позволить. Поэтому накинув халат, поспешила во двор, где разгорался скандал с участием свекрови, моих четырех детей, слуг и несчастной Пикси.

Ничего не скажешь, день начался активно. А ведь сегодня канун нового года, я надеялась провести его в кругу семьи в мире и любви, но что-то пошло не так.

Едва я вышла на крыльцо, как леди Адель обратила весь гнев в мою сторону:

— Ты никудышная мать, Эриния! — заявила она. — Кого ты воспитала? Четверых негодяев. Они издеваются над бедным животным.

Я прикусила нижнюю губу. Пикси тоже далеко не подарок. Вредная собака вечно кусает всех за ноги и гадит на подушки, но своей любимице свекровь прощает все, а остальные должны терпеть. И все же забрасывать ее на дерево не стоило.

Уперев руки в бока, я повернулась к детям. Они стояли в рядок под деревом, по-прежнему в пижамах. Благо погода позволяла. В наших краях всегда тепло и снега не бывает.

Дети только проснулись, а уже успели набедокурить. Вроде к семи годам должны были набраться ума, но их шалости стали лишь изобретательнее.

Четыре пары глаз смотрели на меня с кристальной чистотой. Так и не поверишь, что они виноваты. Просто Пикси внезапно открыла в себе талант к левитации. В мире с магией и не такое бывает.

Но меня не провести. Я отлично знаю своих детей. Изображать святую невинность они научились чуть ли не раньше, чем начали ходить. Если поначалу я велась на их единодушное «Мама, мы не виноваты!», то со временем обросла броней к хлопанью ресницами и губкам-бантикам.

Мне повезло. Наверное. Три сына и дочь родились в один день. Как будто мало родить сразу четверых, так природа к тому же щедро наделила моих малышей магией. Четверняшки обладали уникальными способностями — каждый из них владел одной из стихий.

Я точно знала, кто виноват в неприятностях Пикси — белокурый Грей. Именно он управляет воздухом.

— Не хочешь ли объясниться? — обратилась я к Грею.

— Я вычислял алгоритмы движения ветра, — пожал он плечами. — Как видишь, на этот раз получилось идеально. Я не промахнулся мимо ветки.

Грей даже оправдываться не стал, чем окончательно довел леди Адель.

— Я говорила, давно пора отдать их в пансион! — заявила она.

Я скрипнула зубами. Опять старая ведьма за свое! А ведь она их родная бабушка, но при этом люто ненавидит внуков. Я не понимала, как подобное возможно.

Все началось с меня. Точнее с женитьбы единственного сына леди Адель на мне — дочери простого купца. Аристократ влюбился в торгашку — ужасный моветон по мнению свекрови.

И все же леди Адель дала свое благословение на брак. Причина была в моем наследстве. Родители умерли рано, и дело отца перешло ко мне. Довольно прибыльное, надо сказать. А родовое поместье Миррей как раз нуждалось в капитальном ремонте, на что у леди Адель не имелось средств.

Свекровь поставила условие — ее сын никогда не женится на работящей девушке. Пришлось продать дело отца, а вырученные деньги вложить в ремонт поместья. Так меня приняли в семью. Или вернее будет сказать, смирились с моим в ней присутствием.

Нашему браку с Пьером уже восемь лет. За эти годы и дня не было, чтобы свекровь не упрекнула в чем-то меня или внуков. Неприязнь, увы, так и не переросла в любовь.

— Мы уже обсуждали этот вопрос, — вздохнула я. — Я не отдам детей в пансион. Они должны жить дома, с матерью и отцом.

— Ты говоришь о моем доме, — напомнила леди Адель. — Мне решать, кто здесь будет жить.

— Матушка, это все же и мой дом тоже, — на крыльце появился Пьер. Как раз вовремя.

Пикси, наконец, умолкла. Слуги, приставив лестницу к дереву, сняли болонку. Но это не спасло ситуацию, скандал нарастал.

Леди Адель осознала, что криками ничего не добьется от сына. Тогда они применила другую тактику. Схватившись за сердце, она всхлипнула и произнесла:

— Эти дети уничтожают все подряд, с ними невозможно совладать. Они не слушаются даже мать! Гувернантки бегут из дома в ужасе, слуги увольняются, несчастная Писки страдает недержанием из-за них. В том году они подожгли сухую траву и чуть не спалили дом. В этом они запустили мышей в кладовые, и те съели весь запас зерна. Что дальше?

— Я действительно одна не справляюсь, — признала я. — Но я не виновата, что Пьер практически не принимает участие в воспитании собственных детей.

— Собственных? — брови леди Адель взлетели вверх. — Прости, милочка, но я не верю, что эти монстры от моего сына. Не могут наследники рода Миррей так себя вести. Ты явно нагуляла их на стороне.

Больше всего меня возмутили даже не слова свекрови. С ней все понятно. А вот то, что Пьер не возразил, паршиво. Мы с детьми смотрели на него в ожидании реакции, а он молчал. Вообще ни слова.

Меня аж затрясло от негодования. Неужели ему нечего сказать? Пьеру прекрасно известно, что он был первым и единственным мужчиной в моей жизни. А он вот так запросто позволяет оскорблять меня и наших детей!

Восемь лет я молча сносила упреки, лавировала между двух огней, пытаясь сохранить мир в семье, но сегодня терпение лопнуло.

Это невозможно было снести. На некоторые вещи нельзя закрыть глаза и сделать вид, что их не было.

— Ты… ничего… не хочешь… сказать? — с трудом выговорила я.

Все потому, что мое тело начало меняться. В порыве ярости я, как и многие женщины, превращаюсь в настоящую фурию. Но в отличие от других мое превращение не игра слов, оно буквально.

* * *

Как будто мало разницы в социальном положении, так я еще «невестка с изъяном». Именно так обо мне говорила свекровь. Все дело в моей матери. Она была чистокровной фурией и умела оборачиваться по собственному желанию. А вот отец был простым человеком. В итоге у них получилась я — наполовину фурия, без магии и способности контролировать оборот. В моменты ярости я превращалась в чудовище. В прямом смысле слова.

Я была уверена, что никто не полюбит меня. С таким-то дефектом! Но появился Пьер. Он наполнил мою жизнь смыслом и подарил надежду на семейное счастье. Естественно, я вышла за него, не раздумывая.

Из-за оборота язык раздвоился, что мешало нормально говорить. Волосы на голове превратились в змей, ногти на руках — в когти, а за спиной выросли кожистые крылья. И вот таким монстром я повернулась к свекрови.

— А-а-а! — завопила леди Адель, и Пикси вторила ей визгливым лаем. — Она хочет меня убить! Она на меня напала!

— Мама, не надо! — дети бросились ко мне.

Началась жуткая неразбериха. Свекровь мастерски изображала сердечный приступ, Пьер пытался ей помочь, слуги суетились, не зная, за что хвататься, я рычала, дети, схватив меня за крылья, тянули назад, а вокруг всего этого дурдома кругами бегала Пикси, заливисто лая.

Спустя час, когда все успокоились, а я, наконец, вернула человеческий облик, в гостиной родового поместья Миррей состоялся тяжелый разговор. Свекровь восседала в любимом кресле у камина, уставшая после утренних приключений Пикси дремала у нее на коленях, мы с Пьером сидели напротив на диване, а дети выстроились в шеренгу за нами.

— Твоя жена опасна, Пьер, — заявила леди Адель. — Она чуть не убила меня. Тому есть десятки свидетелей.

— Я бы не напала, — фыркнула я.

— А не надо было злить, маму, — встряла Агнес — единственная дочь среди троих сыновей. — Она страшна в гневе.

— Агнес, помолчи, — перебил ее Пьер.

— Вы еще смеете меня обвинять в случившемся? — возмутилась леди Адель. — Не я закинула Писки на дерево, не я превратилась в чудовище и перепугала всех насмерть. Половина слуг уже подала прошение на отставку. Как вам такое?

Все притихли, переваривая информацию. Со слугами неудобно получилось. В наш дом и так неохотно нанимались на работу.

— Ты права, мама, — кивнул Пьер. — Это было недопустимо и возмутительно.

Я повернулась к мужу. Мне не послышалось? Вместо того, чтобы защитить семью, он выступил против нас? Злость снова клокотала внутри, и я поспешно сжала кулаки, пряча удлинившиеся когти. Вдох-выдох. Мне нельзя оборачиваться. Второй раз за утро точно перебор.

— С тобой всегда было трудно, Эриния, но мы закрыли глаза на твои недостатки и приняли тебя в семью, — произнесла леди Адель. — И чем ты отплатила? Прости, но я вынуждена сказать прямо — мы мне не нравишься, и я жалею, что в свое время дала согласие на ваш с Пьером брак.

Прежде чем ответить, я осмотрела гостиную, чтобы немного успокоиться. До чего же безвкусно она обставлена! Шторы в разноцветные яркие полосы, мягкая мебель в цветочек, бордовые стены и уродливые ковры. Весь декор подбирала свекровь. Дом оформлен согласно ее пожеланиям, и это сущий кошмар.

— Глядя на ваш вкус, я даже рада, что не нравлюсь вам, — произнесла я.

— С тобой невозможно нормально общаться! — возмутилась свекровь.

— Если бы я хотела быть удобной, стала бы диваном, — парировала я.

За спиной захихикали дети. Зря я разжигала конфликт, то сил терпеть уже не было.

— Дети должны покинуть дом, — в итоге отчеканила свекровь.

Когда она говорила таким тоном, всем было ясно, что возражать ей бесполезно. И все же я надеялась, что Пьер что-то скажет. Хоть что-нибудь! Но он молчал… а это означало согласие.

Речь, конечно, шла о пансионе, на котором леди Адель давно настаивала. Но мои дети особенные, им нужна материнская забота и внимание.

— Дети, — я встала с дивана, — мы уходим.

— Куда? — подскочил Пьер.

Ах, вот теперь он отреагировал! Жаль, поздно.

— Ты же не думал, что я оставлю своих детей? Если им не место в этом доме, то и мне здесь делать нечего.

Покидая гостиную, последнее, что я увидела — довольную улыбку свекрови. Она все-таки добилась своего. На это ушло восемь лет, но она избавилась от меня.

Вслед за мной и детьми в коридор выскочил Пьер, и я выдохнула с облегчением. Он едет с нами! Но, увы, я ошиблась.

Придержав меня за руку, Пьер зашептал, чтобы дети не услышали:

— Правильно, уезжайте на время. Пусть мама успокоится. Ты же видишь, она сильно расстроена. Потом вернетесь.

— Да она не в себе! — возмутилась я. — Выгнать из дома собственных внуков… Поехали с нами. Какая разница, где жить, если мы вместе?

Пьер не ответил, но в его глазах мелькнул ужас. Разница все-таки есть. По крайней мере, для него. Аристократ привык к определенному уровню комфорта. Шелковые простыни, изысканная еда, слуги, обожаемые лошади, с которыми Пьер проводил больше времени, чем с родными детьми. Все это он бросить не мог, а нас — запросто.

— Папа, ну поехали, — в разговор вмешались дети.

— Я приеду… попозже, — вынужден был ответить Пьер. — Привезу вам подарки на Новый год.

Я вздохнула. Пьер свой выбор сделал. К сожалению, не в нашу пользу.

* * *

А ведь Пьер обещал мне сказочную жизнь в день нашей свадьбы! Только я забыла уточнить, какая роль мне отведена в этой сказке. Похоже, я — эпизодическая героиня, которая никому неинтересна и не нужна.

К счастью, мне есть куда пойти, на улице не останемся. От родителей мне достался двухэтажный дом с лавкой. Вот только там давно никто не жил. За время отсутствия хозяев дом стал холодным и мрачным, а еще его облюбовали пауки.

Пьер лично подвез нас в карете до города. Проводил! Лучше бы он маме своей возразил, заступился за детей, но нет, на это у него смелости не хватило. Я смотрела на мужа и не понимала, что нашла в нем восемь лет назад. Молодая была, глупая.

Слуги занесли в дом сундуки с вещами, а следом вошла я с детьми и мужем.

— Здесь довольно мило, — оптимистично заявил Пьер.

— Здесь ужасно, — возразила Агнес. — Папа, ты не можешь оставить нас в доме с пауками! Я их не выношу, ты же знаешь.

Пьер скривился, словно от зубной боли. А ведь это его дочь. Или в этом он теперь тоже сомневается?

— Я буду часто вас навещать и привозить подарки, — заявил он.

Откупиться решил? Как будто подарки компенсируют общение с отцом! Я почувствовала, что снова закипаю. Пока не случилось непоправимого, я поспешила проводить Пьера до двери. А точнее, выпроводить.

— Я буду высылать средства на жизнь, — пообещал муж напоследок.

Как я сдержалась, известно только богам. Наконец, Пьер сел в карету, и я выдохнула. Пора сосредоточиться на главном — на детях. Все четверо сбились в кучу посреди гостиной и испуганно смотрели по сторонам.

— Дом не в лучшем состоянии, я знаю, — сказала я им. — Но это потому, что его давно никто не любил. А без любви все чахнет — и человек, и цветок, и даже дома. Но нам под силу это исправить.

— Как же нам показать дому нашу любовь? — нахмурился Джед — рыжий повелитель огня.

— Уборкой! — заявила я, и дети дружно застонали.

В поместье отца они привыкли, что все делают слуги. Что ж, об этом придется забыть. На слуг у нас нет средств. Но физическая работа пойдет четверняшкам на пользу.

Первым делом мы смели пыль и паутину. Потом отдраили полы, а следом затопили камин. И вот уже дом стал уютнее. Дети вымотались за день, а мне еще предстояло закупить продукты, приготовить ужин, всех накормить, согреть воду для купания, вымыть детей и уложить спать.

Когда четверняшки уснули, я без сил рухнула на мягкий подоконник у окна. Вот это был денек! Все, чего я сейчас хотела, принять горячую ванну и лечь в кровать, но многодетной маме некогда расслабляться.

Завтра же Новый год! А дом совсем не украшен. Дети проснутся утром с ожиданием праздника, а его нет. Я не могла этого допустить. Им и так тяжело. Так что я отправилась за новогодними украшениями. Атмосфера праздника поднимет всем настроение.

Я потратила минут двадцать, чтобы найти лавку с игрушками. Прежде я ее не видела. Впрочем, я давно не жила в этом районе и вообще редко бывала в городе. Сельская жизнь в поместье полностью меня устраивала. До недавнего времени.

Я набрала целую гору игрушек, гирлянд, цветного дождика, и уже пошла расплачиваться, как вдруг заметила его — восхитительный шар на елку, расписанный вручную.

Меня привлек странный рисунок. Город, поразительно непохожий на все, что я когда-либо видела. Высокие дома тянулись к небу, окна горели разноцветными огнями, а по улицам ездили кареты без лошадей.

Не моргая, я смотрела на рисунок и в какой-то момент почудилось, что он двигается. Я даже расслышала нетерпеливые гудки, а потом мелькнуло мужское лицо, словно отразившись в шаре.

Отпрянув, я часто заморгала. Привидится же такое! На всякий случай оглянулась, но вокруг никого не было, я — единственный посетитель лавки, не считая продавца. Но он ни капли не похож на того мужчину. Не могло в шаре быть никакого отражения.

— Нравится? — спросила старик-продавец.

— Да, очень красивый, — пробормотала я, все еще не до конца придя в себя.

— Забирайте, он ваш.

— Вряд ли он мне по карману… Такая искусная работа должна стоить очень дорого.

— Это подарок оптовому покупателю, — подмигнул он, намекая на гору выбранных мною игрушек.

Вот только они были дешевые. Шар стоил дороже их всех вместе взятых, но старик настаивал, и я почему-то не смогла отказать. Шар будто манил меня. Странный, непонятный, но тем и притягательный. Я забрала его домой.