Сборник "Зеленая жемчужина"

Глава 9

Замок Кларри притаился в одном из самых удаленных и труднодоступных районов Южной Ульфляндии, в двадцати милях от северной границы, под сенью Заоблачных пиков Тих-так-Тиха.

Владетелем замка Кларри и окружающих земель был лорд Лофтус, один из баронов, оказывавших самое упорное сопротивление новому королю. Непокорность пограничного барона объяснялась относительно недавними событиями, а именно набегами ска, охотившихся за рабами. В последние годы эти вылазки совершались не столь часто; тем не менее, банды ска, замышлявших то или иное разбойное предприятие, все еще проезжали по Верхней дороге, всего лишь в нескольких милях к востоку.

Кроме того, к числу соседей лорда Лофтуса относились не менее строптивые феодалы — такие, как Мотт из цитадели Моттерби и сэр Эльфин из замка Флун — принадлежавшие, однако, к враждебному Лофтусу клану.

На протяжении веков традиционными врагами замка Кларри была семья Госсов из Фиан-Госса, замка на горном лугу в двадцати милях к югу от Кларри. В отличие от лорда Лофтуса, молодой лорд Бодви Госс решил поддерживать проекты короля Эйласа, надеясь на прекращение кровавой вендетты, преждевременно унесшей жизни его отца, братьев его отца, его деда и бесчисленных других родственников и предков.

На конклаве в Дун-Даррике сэр Бодви лично обратился к лорду Лофтусу из Кларри и выразил надежду на то, что между их домами могут установиться отношения взаимного доверия, обещая сделать все возможное для примирения и заявляя, что продолжение вражды не принесет ничего, кроме ущерба, ни одной из сторон.

Лорд Лофтус ответил неохотно и сухо — в том роде, что не намерен принимать какие-либо новые меры против клана Госсов.

Поэтому через месяц лорд Бодви с удивлением слушал рассказ своего пастуха, Стурдеванта: «На них были зеленые формы и эполеты клана Кларри; их было четверо, хотя я никого не узнал в лицо. Надо сказать, они обошлись с вашим призовым быком, Черным Бутцем, исключительно бесцеремонно и жестоко — потащили его на всем скаку по дороге в Кларри на цепи, продетой в кольцо в носу».

Лорд Бодви тут же отправился верхом в замок Кларри вместе с пастухом — туда, куда вот уже несколько столетий ни один представитель семьи Госсов не являлся с миром. Лорд Лофтус принял его, соблюдая правила вежливости; молодой лорд Бодви с любопытством озирался в просторном трапезном зале замка Кларри и выразил восхищение прекрасным гобеленом, висевшим на стене.

«Если бы только единственной причиной моего визита было желание полюбоваться шпалерами! — сказал Бодви. — На самом деле, однако, я хотел бы, чтобы мне вернули быка, Черного Бутца. Стурдевант, расскажи, как все это было».

Пастух помялся, переступая с ноги на ногу, и выпалил: «Короче говоря, сэр Лофтус, вчера четыре человека в зеленых мундирах Кларри украли Черного Бутца с пастбища!»

Лорд Лофтус немедленно проникся высокомерным негодованием: «Как же так? Теперь, несмотря на все, вы обвиняете меня в угоне скота?»

«Ни в коем случае! — решительно возразил лорд Бодви. — Мое уважение к вам не позволило бы мне выступить с таким обвинением. Но вы должны согласиться с тем, что обстоятельства вызывают обоснованное замешательство. Стурдевант своими глазами видел четырех человек в форме клана Кларри, хотя он не смог распознать их лица. Их следы ведут к вашим владениям, но обрываются на берегу Свирлинга, у самой воды».

«Можете обыскать мои земли вдоль и поперек, — самым ледяным тоном ответствовал лорд Лофтус. — Тем временем, я немедленно допрошу своих пастухов».

«Сэр Лофтус, потеря Черного Бутца беспокоит меня гораздо меньше, чем побуждения мерзавцев, решившихся на такую провокацию».

Несмотря на множество достоинств, заслуживающих восхищения, лорд Лофтус не отличался способностью быстро воспринимать новые или не слишком очевидные идеи. Быка сэра Бодви украли — сэр Бодви немедленно явился к нему. Следовательно, по мнению не привыкшего мудрствовать лукаво патриарха клана Кларри, сэр Бодви, вопреки любым ханжеским заверениям в уважении, считал его угонщиком скота.

Еще большее недоумение вызвал у Лофтуса тот неоспоримый факт, что Черного Бутца обнаружили, с перерезанной глоткой и подвешенного на крюке, под навесом за его собственным амбаром.

Сэр Лофтус потерял дар речи. Когда, наконец, к нему вернулась способность говорить, он вызвал управляющего имением и приказал выплатить сэру Бодви пять серебряных флоринов — отказываясь, тем не менее, взять на себя какую-либо личную ответственность за преступление.

Бодви отказался от денег: «Совершенно ясно, что вы не имеете никакого отношения к тому, что произошло. Поэтому я никак не могу принять от вас денежное возмещение. Вместо этого я пришлю телегу за тушей быка, и завтра мы с песнями поджарим его на вертеле». В порыве щедрости он прибавил: «Может быть, вы, вместе с родней и друзьями, навестите нас в Фиан-Госсе и присоединитесь к пиршеству? Пусть последствия этой странной кражи будут противоположны целям провокаторов».

«Не совсем понимаю, что вы имеете в виду».

«Вы помните, наверное, самозваного сэра Шаллеса из Даота, явно платного агента короля Казмира?»

«Я помню Шаллеса. В том, что он работал на Лионесс, я не уверен».

«Конечно же, это всего лишь предположение. Подозреваю, что Шаллес — не единственный агент Казмира в наших краях».

Лорд Лофтус с сомнением покачал головой: «Я осторожно наведу справки. Благодарю за приглашение, но в сложившихся обстоятельствах, пока на меня все еще падает тень подозрения, боюсь, я не могу его принять».

«Сэр Лофтус, бьюсь об заклад, вас невозможно обвинить в этой истории! Если это не так, я готов поступиться всем своим имуществом! Повторяю приглашение — пусть бедняга Черный Бутц, которого постигла столь незавидная участь, по меньшей мере сослужит полезную службу обоим нашим кланам».

Лорд Лофтус был известен непреклонностью — он взвешивал каждое слово, потому что, вымолвив слово, уже никогда от него не отказывался; таким образом, никто не мог обвинить его в непостоянстве: «Глубочайше прошу извинить меня, сэр Бодви, но я буду чувствовать себя неудобно, пока не выясню до конца, кто подстроил эту кражу!»

Лорд Бодви вернулся в Фиан-Госс. Прошло пять дней, после чего местный паренек, сын арендатора, прибежал к барону, запыхавшись, с тревожной вестью. Ночью кто-то угнал на юг четырнадцать лучших племенных быков сэра Лофтуса. По словам фермеров, воры не могли быть никем, кроме людей из Фиан-Госса — иначе почему бы они закрывали лица шейными платками? И кто еще решился бы на такую проделку?

Еще худшие вести не заставили себя ждать. Слеван Дикий, племянник сэра Лофтуса, проследил похитителей скота до владений клана Госсов. В месте под названием Железные Ворота три вооруженных всадника в мундирах клана Госсов выпустили три стрелы. Пронзенный сквозь сердце, в шею и в глаз, Слеван Дикий упал с коня замертво. Его спутники пустились в погоню за теми, кто устроил засаду, но нападавшие успели скрыться.

Узнав о засаде и рассмотрев стрелы, поразившие его племянника, лорд Лофтус, потрясая кулаками, разослал гонцов по горным лугам и долинам, чтобы те собрали бойцов клана Диких в замок Кларри. Невзирая на королевские законы, он поклялся отомстить за смерть Сле-вана и наказать тех, кто украл его скот.

С тяжелым сердцем лорд Бодви тоже срочно отправил гонцов — в Дун-Даррик, к королю Эйласу — и тут же занялся укреплением стен Фиан-Госса и прочими приготовлениями к осаде.

К полудню гонцы на загнанных лошадях прибыли в Дун-Даррик. Им посчастливилось — как раз в это время дивизион, состоявший из двухсот вооруженных всадников, готовился отправиться к северной границе, участвуя в маневрах, призванных сдерживать вылазки ска. Эйлас приказал им немедленно спешить в Фиан-Госс.

Выдался погожий день; с полудня до захода солнца отряд скакал без остановки. Передохнув примерно час, всадники снова пустились в путь при свете полной луны — вдоль Бруденской топи, вверх по долине Верлинга на вересковый Луг Мертвеца, а затем, преодолевая крутой подъем, на северо-восток. К полуночи налетел порывистый ветер, луна спряталась за тучами; дорога становилась опасной — того и гляди, кто-нибудь мог заехать с тропы в бездонную трясину или свалиться в ущелье. Отряд решил укрыться в зарослях лиственницы и провел ночь, греясь у дымных костров.

На рассвете всадники снова двинулись вперед, несмотря на ураганный встречный ветер, обрушивавший потоки холодного ливня. В развевающихся за спинами плащах они неустанно погоняли лошадей вверх по лощине Синюшного Мердока, после чего пустились галопом под тяжелыми серыми тучами по тропе, пролегавшей через вересковые заросли. В два часа пополудни они добрались до Фиан-Госса — всего лишь через час после того, как крепость окружила сотня людей лорда Лофтуса. За неимением других возможностей, бойцы клана Диких собрались там, где их не могли достать стрелы оборонявшихся, и занимались изготовлением лестниц — так как Фиан-Госс отличался относительно невысокими стенами, а его защитники уступали численностью нападающим, лестницы, приставленные к стенам со всех сторон, позволяли взять замок приступом. Лорд Лофтус не сомневался в том, что крепость противника падет после первой же атаки, каковую он намеревался начать при свете луны.

Появление королевских всадников, а затем и короля собственной персоной, нарушило его планы — он сразу понял, что потерпел горькое поражение. Стоило только начаться кровопролитию — и самые тяжелые потери понесли бы, несомненно, бойцы клана Диких. «Что теперь? — спрашивал себя лорд Лофтус. — Отступить? Драться? Предложить переговоры?» Он не видел никакого выхода, кроме унижения.

Лорд Лофтус встал лицом к королевскому отряду в угнетенной, но вызывающей позе — откинув забрало и опустив руки на рукоять меча, воткнутого в торф перед расставленными ногами.

Вперед выехал королевский герольд; ловко спрыгнув с коня, он сделал несколько шагов в направлении барона: «Сэр, я говорю с вами от имени короля Эйласа. Он приказывает вам вложить меч в ножны, подойти к нему и объяснить причину вашего присутствия в Фиан-Госсе. Какой ответ передать его величеству?»

Не говоря ни слова, лорд Лофтус яростно вложил меч в ножны и промаршировал по лугу к королю. Эйлас спешился и ждал его. Все глаза — бойцов из клана Диких, защитников Фиан-Госса и королевских всадников — неотрывно следили за каждым его шагом.

Со скрипом поднялась решетка ворот Фиан-Госса; на луг вышел, в сопровождении трех вассалов, лорд Бодви Госс, и также направился к королю.

Барон Лофтус остановился шагах в десяти от Эйласа. Лорд Бодви молча подошел и встал рядом с ним.

Эйлас холодно произнес: «Отдайте ваш меч сэру Глинну — вот он стоит, поодаль. Вы арестованы. Я обвиняю вас в сговоре с целью незаконного нападения и в намерении совершить насильственное кровопролитие».

Лофтус с каменным лицом отдал свой меч.

«Теперь я готов выслушать все, что вы можете сказать в свое оправдание», — сказал Эйлас.

Первым говорил лорд Лофтус, вслед за ним выступил лорд Бодви; Лофтус выдвинул возражения, Бодви предоставили возможность их опровергнуть; последним говорил, в качестве свидетеля, барон Глан-нак. История конфликта прояснилась во всех подробностях.

Эйлас проговорил тоном скорее презрительным, нежели суровым: «Лофтус, вы упрямый и самонадеянный человек, не умеющий приспосабливаться. Вас нельзя обвинить в жестокости или злонамеренности, но вспыльчивость заставляет вас делать глупости. Неужели вы не понимаете, как вам повезло? Я успел приехать, пока не пролилась кровь! Если бы в этой стычке погиб хотя бы один человек, мне пришлось бы осудить вас за убийство и немедленно повесить, а ваш замок снесли бы до основания».

«Кровь уже пролилась! Кого повесят за убийство моего племянника, Слевана?»

«Кто убийца?»

«Один из Госсов!»

«Неправда! — воскликнул Бодви. — Я не такой дурак!»

«Вот именно, — кивнул Эйлас. — Только человек, бездумно поддающийся страстям — такой, как вы, лорд Лофтус — неспособен понять, в чем суть этого преступления, рассчитанного возобновить междоусобицу и нанести ущерб мне. Теперь мне предстоит решить трудную задачу. Мне предстоит сделать осторожный выбор между пониманием человеческой природы и слепым правосудием. С моей стороны бы глупо наказывать глупость как таковую. Кроме того, согласно отчету лорда Пирменса, вы не содержали в заточении и не пытали узников, что несомненно склоняет чашу весов в вашу пользу. Следовательно — можете ли вы гарантировать, что никогда снова не попытаетесь вершить правосудие самостоятельно и ограничите применение оружия исключительно самозащитой и королевской службой?»

«А может ли Бодви гарантировать, что никогда больше не угонит мой скот?» — выпалил Лофтус.

Бодви не мог удержаться от смеха: «Разве вы украли моего быка, Черного Бутца?»

«Нет, никогда я ничего не крал!»

«И я точно так же никогда не покушался на ваше имущество».

Нахмурившись, Лофтус смотрел на дальнюю горную гряду: «По-вашему, все это — чья-то злая шутка?»

«Хуже, чем злая шутка! — возразил лорд Бодви. — Кто-то все это задумал, чтобы вы осадили и сожгли Фиан-Госс, а потом понесли королевское наказание — что нанесло бы непоправимый ущерб и мне, и вам, и королю Эйласу, и всей стране».

«Я понимаю, о чем вы говорите. Только в голове безумца мог сложиться столь невероятно подлый план!»

«Не обязательно, — заметил Эйлас. — Если, конечно, Торкваль не спятил».

Лорд Лофтус поднял брови: «Торкваль? Беглец, разбойник?»

«Он работает на Казмира. Так что же, Лофтус? Можете ли вы обещать верность своему королю и соблюдение законов своей страны?»

Барон Лофтус неловко опустился на колено и поклялся своей честью и честью своего клана верно служить королю.

«Этого достаточно, — заключил Эйлас. — А вы, сэр Бодви, что скажете?»

«Не вижу повода предъявлять обвинения, если между Дикими и Госсами не будет взаимных подозрений».

«Хорошо, так тому и быть. Сэр Глинн, верните барону Лофтусу его меч».

Не находя слов, взволнованный барон принял меч — он уже не надеялся снова держать его в руках.

«Наш общий враг — Торкваль, — продолжал Эйлас. — Он прячется в Северной Ульфляндии и делает вылазки, устраивая провокации на нашей стороне. Почти не сомневаюсь, что сию минуту он наблюдает за нами с горного хребта или из лесу. Прошу вас обоих узнать о нем все, что возможно. Сегодня мы еще не можем наводить порядок на Севере — для этого придется объявить войну ска, а мы к ней не готовы. Рано или поздно, однако, ска поймут, что мы создаем серьезную угрозу — и вряд ли станут ждать, пока мы не наберемся сил.

Тем временем, прикажите пастухам и арендаторам бдительно следить за происходящим на лугах. Тот, кто поможет поймать Торкваля — будь то мужчина, женщина или ребенок — будет обеспечен на всю оставшуюся жизнь. Если хотите, объявите об этом во всеуслышание. Кроме того, предупредите о проделках Торкваля всю свою родню и соседей.

Лорд Лофтус, я не могу оставить ваш проступок безнаказанным — мне следует заботиться о своей репутации. Прежде всего, я назначаю вам испытательный срок — пять лет. Во-вторых, я накладываю на вас штраф — двадцать золотых крон; их надлежит передать в королевскую казну. В-третьих, вы обязаны устроить празднество с участием обоих кланов, строго запретив пирующим носить оружие и вступать в пререкания. Пусть играет музыка, пусть танцуют женщины и дети, пусть больше никто не жаждет крови соседа!»

Лорд Бодви повернулся к Лофтусу и протянул ему руку.

Лофтус, все еще подавленный перенесенным унижением и слегка ошеломленный поворотом событий, вдруг почувствовал, как с его плеч словно свалилось чудовищное бремя прошлого. В приливе благожелательности, не менее искренней, чем дружелюбие Бодви, он схватил руку соседа и сжал ее: «Вы не пожалеете, я сдержу свое слово! Надеюсь, отныне бы станем добрыми соседями».

Не успел Эйлас вернуться в Дун-Даррик, как оправдались его худшие опасения — все прежние затруднения теперь казались пустячными.

Эйлас давно ожидал проявлений враждебности со стороны ска — стычек, вылазок, провокаций, рассчитанных проверить его готовность дать отпор. Вместо этого ска нанесли безжалостный удар, бросив ему вызов, и ответить на него можно было только двумя способами. Король мог подчиниться, тем самым выставив себя на посмешище и потеряв лицо — или драться, что означало преждевременное, рискованное начало войны.

Поступок ска нельзя было назвать неожиданным. Эйлас хорошо их знал — ска считали, что находятся в состоянии войны со всем миром и пользовались любым преимуществом, любой возможностью с тем, чтобы расширить сферу своего влияния. Так как под управлением короля Эйласа Южная Ульфляндия могла становиться только сильнее и сильнее, с точки зрения ска с его властью следовало безотлагательно покончить. В качестве первого шага в этом направлении, позаботившись о том, чтобы их затраты и потери были минимальными, ска захватили поселок Суарах на южном берегу устья реки Верлинг, у самой границы между Южной и Северной Ульфляндиями.

До сих пор ска оставляли Суарах в покое — городок этот служил чем-то вроде нейтральной зоны, позволявшей ска торговать с внешним миром. Городские укрепления Суараха давно пришли в полную негодность, а у Эйласа еще не было ни денег, ни людей для того, чтобы сформировать там порядочный гарнизон. Поэтому король даже не пытался защищать Суарах, надеясь, что торговые интересы удержат ска от искушения.

Ска, однако, перешли в нападение внезапно, не оставив сомнений в своих намерениях относительно Южной Ульфляндии. В Суарах вошли четыре полка смешанного состава — кавалерия и пехота — и местное население не смогло оказать никакого сопротивления.

Ска тут же сформировали из жителей городка бригады «скалин-гов» и заставили их работать. Работы велись с яростной настойчивостью и сосредоточением, отличавшими все предприятия ска; они отремонтировали укрепления, и Суарах превратился в смертельное оскорбление для Эйласа, в постоянное унижение его королевского достоинства. Он не мог игнорировать происходящее, не поступаясь престижем.

Два дня Эйлас провел в своем штабе в Дун-Даррике, оценивая возможности. Немедленная контратака — попытка взять Суарах в лоб — представлялась наименее целесообразным вариантом. Ска могли с легкостью снабжать новый форт, а их бойцы существенно превосходили неопытных ульфских рекрутов практически во всем — уровнем подготовки, дисциплиной, качеством вооружения и, что важнее всего, почти фанатической верой в свою непобедимость. Насколько понимал Эйлас, тройские отряды почти не уступали ска — тем не менее, в бою их еще нельзя было назвать равными противнику.[15]

Сидя в одиночестве в коттедже, служившем ему временной штаб-квартирой в Дун-Даррике, Эйлас наблюдал за серыми «хвостами» дождя, соединявшими низкие тучи с горными лугами. Мрачноватый пейзаж, однако, выглядел гораздо менее безнадежным, чем тупик, в котором он оказался. Мобилизация в Тройсинете войск, кораблей, провизии и материалов в количествах, достаточных для преобладания над ска, могла не только вызвать возмущение населения, но и подвергнуть Тройсинет угрозе внезапной высадки армии Казмира из Лионесса (Казмир в любом случае только порадовался бы тому, что Эйлас ввязался в отчаянную схватку со ска).

Сегодня каждый барон, каждый рыцарь, каждый предводитель банды оборванцев в Южной Ульфляндии настороженно ждал следующего шага нового короля. Если он не нанесет ответный удар, его больше не будут принимать во внимание как правителя, способного контролировать ситуацию в стране — он превратится во второго Орианте, бессильного, когда дело касалось военных предприятий ска.

Стоя у окна и глядя на рябые от дождя лужи, серебрив…