Здравствуй, друг! [СИ]

Часть 1

Третий день я был сам не свой, мне казалось, что меня преследовал незнакомец. Впрочем, преследовал ― не совсем правильное слово: он не ходил за мной по пятам, но каждый раз, когда его лицо вдруг мелькало у меня перед глазами, а потом также внезапно исчезало, мне становилось не по себе. Это происходило где угодно ― в коридоре нашего офиса, или в кафе, куда я частенько заглядывал за чашкой кофе, в супермаркете, просто ― на другой стороне улицы, рядом с домом, в котором жил с самого рождения.

Что это было за мельтешение? Может, у меня внезапно начались проблемы с глазами? Проверялся ведь недавно ― всё было в порядке. Увидеть лицо в толпе ― обычное дело, но на пустынном пляже в холодный ветреный день, то появляющееся, то, стоило лишь моргнуть, растворяющееся в воздухе, нормально? А может быть, дело вовсе не в глазах, а в голове? Это пугало, чёрт побери.

А главное, я был уверен, что где-то уже видел этого человека, вот только вспомнить где и когда ― не мог. Может, мой мозг так странно себя и вёл, всё время показывая мне его, потому что хотел, чтобы я вспомнил. Поговорил об этом с женой Джейн, у нас нет секретов друг от друга. Она успокоила меня, сказав, что, скорее всего, это переутомление. Я слишком много вкалывал последнее время. Что правда, то правда ― свадьба обошлась мне недёшево.

Я почти успокоился и тут увидел его в полный рост. Он уже не мелькал, как привидение, а стоял на автобусной остановке недалеко от моего дома, прислонившись к стволу старого кривого дерева. Я его хорошо рассмотрел: симпатичный высокий парнишка с коротко постриженными каштановыми волосами, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и джинсах. На одном плече висела небольшая потёртая сумка на длинном ремешке.

Меня внезапно прошиб холодный пот, и сердце словно сошло с ума. А парнишка даже не посмотрел в мою сторону, задумчивый и грустный, он сел в автобус и просто уехал. Оставив меня с тоской на душе и необъяснимым ощущением потери чего-то очень мне дорогого.

Нет, это не то, о чём вы подумали. Что-то другое заставило моё сердце сходить с ума. То, что я никак не мог вспомнить. Застонав от отчаяния и непонятной злости, опомнился, лишь увидев перепуганные глаза проходившей мимо старушки. Мои руки были в крови, потому что я как ненормальный бил ими по клёну, росшему на обочине дороги. Только чудом не сломал себе кости, лишь кожу ободрал. Повезло, наверное.

Сидя в кабинете врача, осторожно обрабатывавшего мои руки и посматривавшего на меня с понятным подозрением, я тяжело вздыхал и думал, как буду оправдывать свой идиотский поступок перед женой. Она же разволнуется, а ей нельзя ― мы ждём прибавления. Кто же ты такой, незнакомец? Старый друг или, возможно, враг, которого не могу вспомнить?

А если это кто-то из моего детства? Этот период своей жизни помню очень смутно. Парнишка выглядел слишком молодо, но всё же надо было поговорить с отцом, он единственный должен что-то помнить. Была бы жива мама, я бы многое узнал, а отец… ― ему всегда было по барабану, что со мной происходило. По-моему, он и привязанности-то ко мне никакой не испытывал, после смерти мамы перебрался в старый дедушкин дом в пригороде, не звонил и не интересовался, как у меня дела.

Но выхода не было, полчаса на автобусе, ведь на своей машине поехать не мог ― руки были забинтованы, и я на месте. Отец, как всегда, копался в огороде и поначалу меня даже не узнал.

― А это что за бездельник? Подойди поближе, не вижу без очков, ― пробормотал он, а, разглядев, кто перед ним стоит, нахмурился ещё больше.

― Принесла нелёгкая. Чего надо? Если денег ― не дам, сам еле концы с концами свожу.

И никакого тебе: «Здравствуй, сынок, как дела, как там Джейн?» ― я не обиделся, привык уже.

― Привет, па! Я не за деньгами, зачем обижаешь, ещё ни разу у тебя их не просил. Мне кое-что надо узнать. А, как только руки заживут, обязательно приеду, по хозяйству помогу, обещаю. Ты же знаешь, я всегда держу слово. Поможешь?

Он помолчал, раздумывая, постучал лопатой по земле, а потом кивнул на старую рассохшуюся скамейку, приглашая сесть.

― Ладно уж, говори, что там у тебя, только недолго, занят я.

― Спасибо, па, понимаю, ― вздохнул, но садиться не стал. ― Ты помнишь, в детстве меня кто-нибудь доставал, или я с кем-то дрался? Ну, может, у меня был враг, или, наоборот, хороший друг? У меня с памятью после аварии не очень.

Он тоже не стал садиться, окинул меня взглядом, прищурив глаза, задержавшись на моих забинтованных руках, и хмыкнул.

― Друг, говоришь? Не помню такого; банда, с которой ты постоянно в неприятности влипал и мать до слёз доводил ― точно была. И дрался чуть не каждый день, вечно с разбитой рожей ходил. Я смотрю, ты старые привычки не бросил, ― он кивнул на мои руки, ― зря мать тебя баловала, всё надеялась, что приличным человеком станешь.

Дальше я слушать не стал, он ещё долго мог говорить на тему «ужасного сына», хватит с меня, наслушался, за последние годы его репертуар не изменился. Спорить с ним или трясти перед носом дипломом архитектора, заработанный упорной учёбой, было бесполезно. Быстро попрощавшись с отцом и еле сдерживая нарастающее раздражение, я быстрым шагом поспешил к автобусной остановке. И зачем приезжал, только время потерял. Вслед мне доносилось: «Я ей всегда говорил, что от тебя проку не будет!»

На моё счастье автобус подъехал точно по расписанию, спасая меня от насмешливых взглядов соседей, которые были в курсе наших с ним отношений.

Дома для Джейн пришлось сочинить историю, как поранился, помогая отцу ремонтировать сарай, и хоть мне было стыдно врать любимому человеку, но ещё больше пугать её своими «заскоками» я не собирался. Вечером, накинув на плечи тёплый кардиган и, прихватив с собой пару банок пива, открытых для меня заботливой женой, вышел в наш небольшой сад за домом. Осень подступила уже совсем близко, и по вечерам было прохладно, но до заморозков сад сохранял свою первозданную красоту.

Я любил здесь отдыхать или уходить далеко на пустынный в это время берег озера и бродить по нему, не глядя на часы. Но сегодня остался в саду. Не знаю почему, но слова отца о банде и моём хулиганском детстве почему-то никак не укладывались в голове. Я не такой ― мирный, спокойный, неконфликтный человек.

Сделал глоток из банки и усмехнулся: «Спокойный, да неужели? А что тогда у меня с руками, что сегодня вытворял? Неужели в россказнях отца есть зерно правды, забытой мной после аварии автобуса много лет назад?» Я был расстроен и поэтому, наверное, вернувшись домой, выпил ещё. Получилось больше, чем обычно себе позволял, зато уснул быстро, несмотря на ноющую боль в руках.

И вот во сне меня накрыло. Это был не обыкновенный сон: события, которые мне приходилось переживать, были настолько реальны, что сразу заставляли поверить в возвращение утраченных воспоминаний. Оказавшихся совершенно не такими, как я ожидал.

Сначала увидел себя стоящим на пепелище того, что раньше было моим «настоящим» домом. Там, под его обломками оставались родители, сёстры и два старших брата, все мертвые. Я ещё не успел осознать свою потерю, как деревенский староста, несмотря на мой юный возраст, втолкнул меня в нестройную колонну новобранцев для пополнения поредевших рядов нашей армии.

Была осень, предзимье, всепроникающий холод и подмерзающая по ночам грязь. Вонь солдатских палаток и крови, усталость от многодневных переходов, крики командиров, удары плетью за любое неповиновение, холодные, надменные взгляды магов, проезжавшие мимо на своих ухоженных, как и они сами, лошадях. И моя ненависть к ним всем, а ещё непонимание того ― зачем я здесь?

Эта проклятая война между соседними государствами за пустынные, но такие многообещающие, по словам магов, земли продолжалась десятилетиями. Война богатых за ещё большие богатства, из-за которой у меня, пятнадцатилетнего мальчишки, на глазах погибла вся семья. «Ненавижу их!» ― повторял я изо дня в день, только эта ненависть и помогала мне держаться.

В короткие минуты отдыха я представлял, как убиваю их всех, медленно и жестоко ― командиров, смеющихся над «тупой солдатнёй», их прихлебателей, готовых вздёрнуть за любую провинность на первом попавшемся суку своих же полковых товарищей, а особенно этих неприкасаемых, страшных и непостижимых для простых смертных, магов. А как могло быть иначе в стране, которой они фактически управляли.

Магов я ненавидел больше всего, убеждённый, что всё зло исходило от них. Таких букашек, как я они просто не замечали, легко могли втоптать в грязь копытами своих белоснежных коней, укрытых чёрными шелковыми попонами с вышитой серебряной вязью ― их отличительным знаком. Маги с холодными бесчувственными глазами и такими же сердцами в чёрных с серебром одеждах. Их боялись и ненавидели все, а ещё им завидовали. Только не я, мне достаточно было одной ненависти.

Я знал, что никогда не смогу свершить свою месть. Но мечтать-то об этом мне никто не запрещал. А что мне оставалось ― только думать о ней и ещё о скорой, по возможности, быстрой, смерти. Этого я насмотрелся с лихвой. Успел привыкнуть к виду и запаху крови, страшных ран и перекошенным гримасами боли лицам знакомых и совершенно чужих мне людей. День за днём, месяц за месяцем.

А потом это случилось. Противник пустил в ход заклинание, после которого земля встала дыбом, размягчившись, как ледяная каша, образовав многочисленные ямы-ловушки. Они проглатывали солдат, утягивали их вниз и снова закрывались с чавкающими звуками. Где и в какой момент могла открыться такая ловушка ― предугадать было невозможно. Мы все были обречены: и даже наши командиры, и те маги, что не успели вовремя умчаться на своих рысаках подальше от этой катастрофы.

Наш полк стоял в лесу, когда это началось: вокруг дрожала земля, то и дело падали огромные стволы деревьев, выворачивая к небу свои огромные корни, люди и кони обезумели и разбегались в разные стороны, наивно надеясь на чудесное спасение. А я успокоился, наверное, это был шок. Правда, тогда я таких слов не знал и принял как должное приближающийся конец.

«Что плохого в том, что мои мучения закончатся, и я встречусь со своей семьёй?» ― казалось мне, но, когда земля начала осыпаться прямо под ногами, и на собственной шкуре почувствовал это невероятное, быстрое и неотвратимое скольжение вниз, во мне проснулся страх перед смертью. А ещё ― желание жить. Ведь по сути, я был ещё ребёнком.

Пытаясь ухватиться за поднимающиеся корни дерева, закричал так громко, что не сразу услышал идущий откуда-то сверху звонкий и настойчивый голос.

― Перестань орать, придурок, и хватайся за мою руку!

Оцепенев от ужаса, я не соображал, что мне говорят. Поднял голову вверх на этот звук, и в этот момент земля посыпалась на лицо и в рот. Я закашлялся и, задыхаясь, выпучил глаза, снова услышав тот же настойчивый голос.

― Так ты будешь держаться за руку или полетишь вниз? Решай быстрее!

Из-за земли, попавшей в глаза, я ничего не видел, а протереть их не мог, потому что одной рукой уцепился за какую-то корягу, а вторую в отчаянном жесте протянул вверх, ища спасения у незнакомца. Он ловко схватил меня за протянутую ладонь и, потянул на себя.

― Отпусти вторую руку, брось к чертям этот корень, болван, иначе я не смогу тебя вытянуть. Как же больно, ― послышался подозрительный хруст и стон спасителя.

― Ну, бросай, кому говорю, я из-за тебя, кажется, руку сломал, а то сейчас отрублю твою клешню к чертям собачьим!

Часть 2

Это подействовало безотказно, я бросил корень, хотя и не понял, что такое «клешня», и наконец-то, судя по тяжёлому дыханию спасителя и его довольной ругани, сообразил, что моё падение прекратилось. Даже не успел облегчённо вздохнуть, как услышал его новый приказ.

― Быстро вставай, некогда отдыхать, если жить хочешь, ― он поднял меня за шкирку, как щенка, и поставил на ноги.

«А он силач, ― промелькнуло в сознании, ― со сломанной рукой вытащил и на ноги поставил. Наверное, это кто-то из гвардейцев. Они там все такие», ― вслух же, не переставая кашлять и отплёвываться, прохрипел: «Как же пойду, если ничего не вижу!»

― Я поведу, просто выполняй то, что буду тебе говорить. Может, нам и повезёт, ― это было странно, но его голос показался мне весёлым. Неужели мой спаситель умом тронулся? Но выбора у меня не было, и незнакомец потащил меня за собой. Глаза немилосердно щипало, было больно и страшно. Но я покорно выполнял все его: «Пригнись, пять шагов вправо, снова пригнись, теперь влево. Да не падай ты!» ― он вздыхал, поднимая меня, и снова вёл за собой.

Не помню, сколько это продолжалось, нам обоим было тяжело, во всяком случае, мне ― точно.

― Всё, останавливайся и на колени, живо! ― скомандовал незнакомец.

― З-зачем? ― испугался я.

― Мы у ручья, наклоняйся, промою твои глаза, а то ослепнешь, а это нехорошо, да?

― Да, ― безразлично промямлил я, опускаясь на колени и позволяя незнакомцу умывать себя. Как он догадался, что в тот момент от усталости я был не в состоянии даже пальцем пошевелить? Хотелось только одного ― свернуться калачиком на этой холодной земле и спать, спать, спать… Но он мне не позволил.

― Эй, друг, не вздумай засыпать, ну-ка, подними голову, сейчас одно верное средство тебе в глаза закапаю, сразу легче станет, ― казалось, незнакомец разговаривал сам с собой, ― да куда ж я его засунул? Вот, нашёл. А потом костёр разведём, нагреем воды, чайку заварим, ― теперь его голос звучал уверенно и ободряюще, и я с трудом подняв голову, покорно позволил ему залить себе в глаза что-то жгучее, заставившее меня снова закричать.

― Ты что, изверг, делаешь? Ослепить меня задумал, так я и так ничего не вижу! А ещё другом назвался.

И тут я впервые услышал его смех ― по-мальчишески задорный, сразу заставивший усомниться в том, что меня спас огромный седоусый гвардеец.

― Вот чудило! Потерпи немного, сейчас легче станет. Ишь как опять раскричался, ну ты и голосистый парень. Открывай глаза, потихоньку, чуть-чуть, ещё, молодец. Ну как? Видишь?

Я действительно что-то видел через те щёлки, в которые превратились мои словно засыпанные песком глаза. Потихоньку осмотрелся, насколько это было возможно: всё вокруг было нечётким и расплывалось.

Мы были в лесу, нормальном, не испорченном заклинанием противника, прямо на берегу небольшого не успевшего замёрзнуть ручья. И земля была ровная, чуть припорошенная первым снегом. Смутная фигура, принадлежавшая, видимо, моему спасителю, одной рукой собирала хворост и складывала его под лапами большого дерева. Вторая его рука безжизненно висела вдоль тела ― это я смог разглядеть.

― Э, давай помогу тебе, ― неуверенно предложил я, делая безуспешные попытки подняться с земли.

― Сиди, помощничек! Я сам справлюсь, ты только не спи, сейчас согреемся, потерпи, друг!

Кивнул, только сейчас почувствовав, как же замёрз.

― Послушай, я всё-таки должен помочь, ты же меня спас. А твоя рука правда сломана?

― Правда, ― ответил мой спаситель, его голос звучал бодро, как у совершенно здорового человека. Он подошёл ко мне почти вплотную, но его лицо всё ещё оставалось нечётким. Протянув здоровую руку, он приподнял мне веки и осмотрел глаза.

― Всё путём! Очухаешься скоро, не кисни, сегодня ты избежал смерти, так что радуйся! Кстати, как тебя зовут, у нас с тобой ведь не было времени познакомиться?

― Я ― Оро, сын кожевника и солдат по воле магов его Сиятельства, ― усмехнулся и сплюнул на землю, ― а ты кто, друг?

― Алекс, просто Алекс, зови меня так, ладно, Оро?

― Алекс? Какое странное имя, никогда ещё не слышал такого, Алекс, ― повторил я, стараясь запомнить это непривычное сочетание звуков и улыбнулся, ― а кто ты, Алекс, тоже солдат? Ты же не из нашего полка, да? Может, ты офицер?

― Нет, Оро, я не офицер, я… ― он колебался, ― потом тебе расскажу, держи меня за руку, пойдём под дерево, там соорудил какой-никакой шалаш, сейчас костёр разведём, погреемся.

Алекс помог мне встать и почти волоком дотащил до большого дерева, где прямо на землю была набросана подстилка из хвойных лап. Каким-то образом он умудрился нагнуть нижние ветви дерева вниз и закрепить их камнями, получилась неплохая защита от ветра. Он посадил меня и стал разжигать уже подготовленный костёр с помощью странной маленькой коробочки.

― Алекс, это что такое? ― удивился я, приблизив лицо почти вплотную, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть.

― Зажигалка, у отца взял, вот и пригодилась, ― спокойно ответил он и, посмотрев на меня, смутился. ― Не бери в голову, Оро, это такая штука, чтобы костёр разводить.

Я хмыкнул, но уточнять не стал, чувствуя, что мои вопросы сейчас ни к чему, и попытался внимательно присмотреться к Алексу. Что-то меня в нём смущало, но что? Тут костёр вспыхнул, и я сначала отпрянул, а потом радостно протянул к нему замёрзшие руки. Видя, что Алекс уже пристроил над костром походный котелок, спросил: «А что такое чай? Никогда не пробовал».

― Ну, это такие сушёные листочки, в горячей воде получается вкусный и бодрящий напиток.

― Ясно, ― я постарался сделать умное лицо, но, похоже, получилось не очень. Алекс посмотрел на меня, и мы одновременно расхохотались. И тут моё зрение окончательно прояснилось, и я смог как следует рассмотреть своего спасителя: совсем ещё мальчишка, примерно моего возраста, красивый, с длинной чёлкой, густыми тёмными волосами, собранными в небольшой хвост, с синими, чуть прищуренными глазами и смеющимся ртом. Но не его интересная внешность поразила меня и заставила сердце сжаться, а его одежда ― чёрная с серебром, местами грязная и порванная униформа мага.

Меня словно под дых ударили. Растерянно смотрел и не верил глазам: Алекс, этот странный парень, сломавший из-за меня руку и вытащивший из неминуемой ловушки ― ненавистный маг, у которого я ещё и в долгу? Да лучше б погиб на месте…

Все мои непростые чувства, видимо, отразились на лице, потому что Алекс перестал улыбаться и обречённо вздохнул.

― Выходит, зрение к тебе полностью вернулось. Что ж, теперь ты знаешь, что я ― маг, а магов, очевидно, ты ненавидишь. Верю, у тебя есть на это серьёзная причина…

― Заткнись, ради бога! ― перебил его, заорав дурным голосом, ― заткнись же! Если бы ты только знал, сколько времени я мечтал вот так встретить хоть одного мага и разделаться с ним, ― у меня, готового разрыдаться от отчаяния, сорвался голос.

Лицо Алекса побледнело, хоть он и старался казаться спокойным.

― Что ж, я перед тобой. Чем собираешься убивать, этой палкой, что ли? Вряд ли получится.

Он ещё пытался шутить. Тут только я заметил, что судорожно вцепился рукой в какой-то сучок, валявшийся возле костра.

― Этим тоже могу, если захочу, ― я еле сдерживался, чувствуя, как слёзы переполнили глаза, уже забывшие, что умеют плакать. Выбросил сук в костёр и отвернулся, чтобы он не заметил моего позора. Алекс молчал, делая вид, что не видит этого, чем ещё больше меня разозлил. В тот момент, совершенно забыв, что обязан ему спасением своей никчёмной жизни, злой и расстроенный, я был готов драться с ним голыми руками. Хотя у меня не было сил просто встать.

Решившись, смахнул рукавом слёзы и повернулся к нему, чтобы ещё раз сказать, как ненавижу их всех, а, значит, и его заодно. Но не смог. Алекс не смотрел на меня: он снял шейный платок и кое-как устроил из него перевязь для больной руки, а потом стал прикладывать снег к распухшей кисти. Вид у него был подавленный: ему явно было очень больно, но он держался.

Мне стало не по себе, и одна простая, такая желанная мысль вдруг осветила мой потемневший и поглупевший от гнева разум: Алекс не мог быть магом, он мне солгал! Ведь иначе стал бы он себя калечить, вместо того чтобы достать меня из ямы с помощью магии, и давно бы вылечил свою руку. А форма мага на нём ― ещё ничего не доказывала.

― Алекс, прости меня, я сглупил, набросился на тебя, не разобравшись. Ты ведь не маг, правда, просто одел их форму, потому что так было надо? Я прав?

Он поднял на меня свои синие до черноты глаза ― они повеселели и боль в них почти исчезла.

― А ты догадливый малый, Оро! Эту форму мне действительно пришлось позаимствовать, моя одежда была порвана в хлам. Но мне придётся тебя снова расстроить: я всё-таки маг, правда не такой, как те, которых ты так ненавидишь. Временно не могу использовать магию, да и в этой части леса она не работает, зато здесь нам ничто не угрожает. Вот выйдем завтра отсюда ― я сразу же вылечу руку, да и твои глаза тоже.

Я опять взбеленился.

― Ты всё врёшь, зачем? Другой маг, да? Не бывает «других», они все высокомерные ублюдки, насмотрелся на них за свою жизнь.

Алекс кивнул.

― Ладно, думай ― как хочешь, у меня не так много сил, чтобы тратить их на споры. Хотя, знаешь, ты и всех людей тоже считаешь одинаковыми, да?

― Не сравнивай, Алекс ― то ж люди. Они, конечно, разные бывают. А маги ― не люди, ― я насупился и замолчал.

Он опять согласно кивнул.

― Не люди, точнее ― не совсем люди, тут я согласен с тобой. Но у меня на Родине маги тоже все разные, есть среди них и очень порядочные. Я тоже насмотрелся, знаешь ли.

Удивлённо подняв голову, взглянул ему в глаза.

― У тебя… где? Ты не «наш»? Переодетый лазутчик?

― Ну надо же, да что ты в каждом моём слове подвох ищешь! Я не просто из другой страны, из другого мира, хотя ты вряд ли мне поверишь, ― теперь он говорил с обидой и возмущением. Кажется, его достала моя тупость.

Я сидел, открыв рот от изумления, с трудом переваривая то, что услышал. Неужели бабкины сказки ― не выдумка, и есть совсем другие миры? А если допустить, что мой спаситель Алекс ― такой же, как те чужаки, что много лет назад появлялись в наших краях, и о которых бабка шёпотом рассказывала нам, маленьким ребятишкам. Раз он ― другой, то, возможно, говорил правду. «Наш» маг ни за что бы не стал спасать простолюдина, да и вообще никого, кроме себя.

Мы оба молчали, каждый по своей причине. Потрескивали ветки в костре, вода в котелке закипела. Я потрясённо наблюдал, как Алекс рылся в своей странной сумке на длинном ремешке, перекинутом через плечо. У наших магов я такого не видел. А дальше ― больше. Он вытащил из сумки мешочек, видимо, с этим чаем, и высыпал часть его содержимого в котелок с водой, быстро сняв тот с огня и поставив прямо в снег.

За мешочком с ароматной травой Алекс вынул странной формы узкие кружки без ручек и стал ложкой осторожно переливать в них чай. Эти кружки не были похожи на привычные мне походные, и я следил за ними, не отрываясь. Они легко прогибались под налитой в них жидкостью, что было совершенно необъяснимо.

Заметив мой интерес, Алекс улыбнулся и поставил передо мной одну из кружек.

― На, Оро, попробуй, чай лечебный с травами и ягодами, жаль мёда у меня нет. Только он горячий, не обожгись. Не доверяешь? Думаешь ― отравить тебя решил, а зачем тогда спасал твою задницу? Смотри, я первый попробую. Берёшь стаканчик, вот так, осторожно и пьёшь маленькими глотками. Ой, свинство, какой же горячий! ― он смешно сморщился, заставив меня невольно улыбнуться.

― Ничего я не боюсь, моя жизнь и так сплошной кошмар, даже если отравишь, вряд ли станет хуже, ― и я осторожно взял странный «стаканчик» и осторожно отхлебнул, охнув, ― боже, как горячо, но вкусно!

Мы засмеялись почти одновременно, напряжение между нами прошло. Но разговор пока не клеился: просто молча пили этот обжигающий, но необычный «чай». Мне и правда полегчало и стало теплее. Алекс встал и принёс ещё веток для костра. Уже почти стемнело, мне было неловко, что он делает всё один, да ещё с больной рукой.

Я первым начал разговор.

― Знаешь, Алекс, не такой уж я и болван, как ты, наверное, думаешь. Удивить тебя? ― он улыбнулся и кивнул, ― я тебе верю. Бабушка рассказывала нам с братьями и сёстрами, что недалеко от нашей деревни есть пещеры, проходы в них небольшие ― взрослый не пройдёт. В своё время всё там излазил, ― рассказывал я не без гордости, ― ничего в них интересного не было: вода по колено и мусор всякий. Но в одну пещеру ― мы называли ее «Зелёным адом» ― нам лазить было запрещено.

Я замолчал, а Алекс весь напрягся, его глаза заблестели, он и не скрывал, что ему интересно.

― Послушай, Алекс, а как ты сюда попал из своего мира? Если секрет ― не говори, я пойму.

― Да нет никакого секрета, ― в его голосе звучала горечь, ― по дурости, случайно занесло, потому что не послушал отца, а теперь мотаюсь как… ну, неважно, из мира в мир, а в свой родной, попасть так и не могу! Как же всё достало! ― он быстро встал и отвернулся, чтобы теперь я не видел его лица.

Часть 3

Я не знал, что ему сказать и как утешить.

― Ну, ты не унывай, разве не помнишь дорогу, по которой пришёл?

Алекс снова сел у костра.

― Это не так просто, Оро. Всё в мире движется и меняется, и не только здесь, но и в других мирах тоже. Той «дороги», как ты говоришь, уже нет. Миры непостоянны, они тоже перемещаются, хотя один, довольно стабильный, знаю. Он очень похож на мой.

Честно, я многого из его слов не понял, как это мир может двигаться? Но спрашивать не стал. Он ждал продолжения моей истории.

― Ну, если ты так говоришь, Алекс. Так вот, эта пещера, «Зелёный ад», вся была покрыта мхом, поэтому так и называлась, но ещё оттуда иногда доносились грохот и непонятная речь, голоса, в общем. Страшно, жуть! А ещё такое зеленоватое свечение. Говорили, что там люди пропадают, ― почему-то шёпотом закончил я.

Алекс разволновался, его щёки покраснели. Он вскочил и начал быстро ходить туда и обратно перед костром, а потом опустился прямо передо мной на корточки, взял за плечо и заглянул в глаза.

― Это он ― переход, совершенно точно. Где находится твоя деревня, Оро? Скажи, это очень важно!

― Да ты не волнуйся, друг, в двух часах пути отсюда. Я уже два года как на войне, и вот, смотри ― опять оказался рядом с домом.

― Это судьба, ― тихо прошептал Алекс и отошёл от меня, налил ещё чая и дал мне, предварительно бросив в него очередную щепотку какой-то травы, на этот раз из маленькой баночки.

― Трава успокоит и поможет заснуть, пей, не бойся, выспись как следует, а завтра объяснишь, как туда добраться; ты ведь хорошо эти места знаешь, да?

Я выпил напиток, хотя у него был странный запах.

― Нет, Алекс, объяснить не получится, война здесь всё изменила, половину деревень стёрло с лица земли. Я сам тебе покажу, провожу прямо до пещеры, должен же хоть как-то отплатить за твою доброту.

Я не слышал, что ответил мне Алекс. Мои глаза слипались, и очень быстро меня сморил сон. Утром проснулся на удивление отдохнувшим и полным сил. Непростая, видно, была травка. Солнце уже было высоко, стоял не по-осеннему тёплый и солнечный день. Алекс, напротив, выглядел уставшим и измученным, похоже, эту ночь он совсем не спал.

― Алекс, ты не мог уснуть, потому что рука болела? У тебя разве нет какого-нибудь зелья от боли?

― Не беспокойся обо мне, я в полном порядке, вот выпей ещё свежего чая, сварил для бодрости. Тут у меня осталось немного печенья, ешь, пожалуйста, вчера от волнения совсем о нём забыл, прости.

Мы разделили скудный завтрак и сразу отправились в путь. Осмотревшись, я понял, что места мне и правда знакомые: бывал в этом лесу с братьями. При мысли о них сердце сжалось в горячий комок, но я сцепил зубы, заставляя себя не думать о них и сестрёнках. И всё же, чем ближе подходил к тому, что осталось от моего дома, тем тяжелее становилось на душе.

На удивление, глаза совсем не болели. Я посмотрел на Алекса: он снял руку с повязки сразу же, как мы вышли из леса. Его кисть выглядела совершенно нормально. «Значит и правда ― маг», ― вздохнул я, не чувствуя при этом никакой ненависти. Потому что это был Алекс, а он не такой как они. Он первый, кто мне помог и назвал другом.

До пещер мы добрались быстро. Я старался не смотреть в сторону, где раньше была родная деревня, а теперь пепелище зарастало сорной травой. «Зелёный ад» всё также выделялся среди серых скал, никакого входа в него не было. Непонятно, как Алекс собирался туда войти. Мы остановились достаточно далеко от пещеры, ближе подходить я не решался.

― Ну вот и пришли, ― произнёс негромко, предчувствуя скорое расставание с единственным в моей жизни другом.

Алекс внимательно смотрел на скалу, словно не слушая меня.

― Спасибо, Оро, ты очень мне помог, жаль, что я так мало могу для тебя сделать. Это точно то место, надеюсь, оно выведет меня хотя бы в знакомый спокойный мир, где я смогу отдохнуть и собраться с силами для дальнейших поисков. А ты теперь куда?

Я пожал плечами.

― Вернусь назад, может, кроме меня, кто-то остался жив. В любом случае, меня скорее всего повесят, как дезертира.

Алекс испуганно схватил меня за руку.

― Что ты говоришь? Неужели они могут так поступить с тобой, за что?

― За то, что остался жив и видел их позор, зачем им свидетели.

― Почему говоришь об этом так спокойно, почему не уйдёшь?

Я засмеялся нервным смехом.

― Куда мне идти, Алекс? Маги везде меня найдут, и идти мне некуда, кругом война, какая разница, когда меня прикончат. Да не смотри на меня с такой жалостью, я давно смирился. Плохо, что, отомстить им так и не получится.

Он опустил голову и побледнел. Я осмелел и шутливо толкнул его в плечо.

― Ты ― хороший человек, хоть и маг. Пусть хотя бы у тебя всё получится. О чём мне сожалеть? Разве только о том, что у меня никогда больше не будет друга.

Алекс поднял голову, и его глаза заблестели.

― Спасибо, что напомнил: я же маг и кое-что могу для тебя сделать. Хочешь пойти со мной? Отведу тебя в мир, где уже давно не было войны, у тебя появится шанс начать совершенно другую, мирную жизнь. Ты забудешь все ужасы, что пережил. Решайся! Ну же! Это лучше, чем сдаться и готовиться к смерти.

― И там не будет магов? ― прошептал я.

― Обещаю ― никаких магов, уже никаких, кроме меня, конечно. Но я там бываю очень редко.

С трудом веря в такое счастье, не колебался ни минуты.

― Веди, друг! Я согласен…

Если бы не моя гордость, бросился бы его обнимать.

― Но, Оро, должен предупредить ― ты забудешь всё, что случилось с тобой до этого дня, и меня, в том числе. Такова плата, готов к этому?

― Я готов, Алекс.

― И не пожалеешь?

― Я похож на дурака?

Он засмеялся и крепко пожал мне руку.

― Я сделаю всё, чтобы ты смог приспособиться к новой жизни, обещаю, дам тебе необходимые знания и навыки. В этом мире есть одна учительница ― она недавно потеряла сына и примет тебя, как родного. Ну, допустим, ― он задумался на мгновенье, ― Джо, ты готов?

― Джо? Это моё новое имя? Мне нравится, ― и я улыбнулся ему вместо ответа. Моё сердце билось как сумасшедшее; лучше умереть, если что-то пойдёт не так, лишь бы не оставаться в этой ненавистной стране.

Алекс развернул меня к себе и сказал уже серьёзным тоном.

― Слушай меня внимательно и делай всё, как скажу: закрой глаза и расслабься. Я сам проведу тебя через пещеру. Ни к чему тебе видеть то, что творится внутри, ― я послушно закрыл глаза и почувствовал его прохладную ладонь у себя на лбу.

― Алекс, что ты сейчас делаешь?

― Создаю новую личность: Джо, сына учительницы и одного вредного типа, ― засмеялся он, ― молчи и не отвлекай меня.

Но я никак не унимался.

― Неужели мы никогда не увидимся больше?

― Вот, неугомонный, сказал же, молчи и не мешай. Я обязательно навещу тебя, но ты меня не узнаешь, таково условие. И всё, больше никаких вопросов.

Я покорно молчал. Он повёл меня вперёд, так и не разрешив открыть глаза. Наше приближение к пещере я почувствовал по странным звукам, доносившимся оттуда, и грохоту, напоминавшему шум падающей воды, но мне совсем не было страшно, ну, а потом… я проснулся.

Пот заливал лицо, сердце норовило разбить грудную клетку, мне было тяжело дышать. Джейн мирно спала рядом, улыбаясь во сне. Я так хотел разбудить её в эту минуту и рассказать… что? Что я сын кожевника Оро, пришелец из другого мира, а совсем не тот человек, которого она полюбила? А потом остаток своих дней провести в палате с мягкими стенами? Ну уж нет, ни за что. Прости, Джейн, эта единственная тайна, которую я намерен сохранить от тебя, клянусь. Когда-нибудь я обязательно расскажу нашим внукам одну забавную сказку, но не сейчас.

Я поцеловал жену в лоб, потихоньку встал и пошёл переодеться, мою потную футболку можно было выжимать. Выглянул в окно: светила полная луна, и горизонт начинал уже светлеть, значит, скоро наступит утро. Трава в саду серебрилась первым инеем. Засунув ноги в сапоги и набросив на себя тёплую куртку, я вышел за дверь.

Было холодно, как же быстро всё изменилось! Ещё вечером здесь было по-летнему тепло, а теперь любимые цветы Джейн застыли, убитые первым морозцем. Прав был Алекс, говоря, что всё в жизни постоянно меняется. И мы меняемся тоже. Почему же ты остался всё тем же мальчишкой ― пусть и с другой причёской и в другой одежде, ведь с нашей встречи прошло несколько лет? Потому что ты ― маг, в существование которого никто в этом мире по-настоящему не верит. И почему я вдруг всё вспомнил, так ведь не должно было быть, ты же сам говорил…

Я ушёл вглубь сада и, покинув его через заднюю калитку, пошёл туда, где тихо бились о берег волны. На пустынный пляж. И сделал то, что хотел ― закричал во весь голос, перепугав окрестных чаек.

― Алекс! Где ты? Вернись, знаю, ты приезжал сюда, чтобы проведать меня. Почему же ты не подошёл ко мне? ― и уже тише в отчаянии добавил, ― я так соскучился по тебе, Алекс, чёрт тебя побери…

За моей спиной по гальке зашуршали шаги, и весёлый голос произнёс такие знакомые слова.

― Перестань орать, придурок, и дай мне руку. Смотрю, ты так и не отучился от этой ужасной привычки ― чуть что кричать на меня.

Я повернулся к нему, улыбаясь сквозь слёзы. Как и тогда Алекс протягивал мне руку и улыбался.

― Здравствуй, друг! Как же я рад снова тебя видеть!

Я схватил его за руку и, притянув к себе, крепко обнял.

― Здравствуй, друг!