Здравствуй, 1984-й

Глава 35

— Ген, я презики урвал классные, индийские, вот тебе пачка, там пять штук, — быстро начинаю сооружать легенду я и кладу в карман Генкиной рубашки одну упаковку, жаль просвечивается, ну да сам уберёт.

Теперь я, вроде, и не соврал совсем и брату взял и себе.

— Мал ты ещё для таких вещей, надувать хотел, да? — гогочет брат и жмурится от головной боли.

До приезда такси ещё есть время, и я иду покупать часы. Ближайший часовой магазин в квартале от дома. Генка собрался принять ванну и, всё-таки, сходить в аптеку.

«Идиот, шуток не понимает», — тоскливо сожалею я.

В магазине выбор огромный, но мне эти навороты не нужны. С календарём, автоподзаводом, противоударные, водо-защитные — нахрен. Беру обычные, на семнадцати рубиновых камнях, «Слава» — за двадцать один рубль. И так некисло. Наверняка отстают минут на пять в сутки — это не беда. Сразу выставляю время — одиннадцать часов ровно.

Возвращаюсь домой и вижу брата, нарезающего круги по квартире и собиравшегося куда-то.

— В аптеку пойдешь? — понимающе спрашиваю я.

— Что? Нет, вечером едем с Олей к ней на дачу. Вдвоём! Надо выпить купить, я фруктов твоих возьму? — удивляет Генка.

— Да бери ты, я вам привез! Ты ходил уже к ней?

— Да… Не выдержал. Прихожу и спрашиваю — на выходные едем отдыхать куда-нибудь? Она так странно на меня глянула и спросила, мол, куда? Я ей — да неважно, возьмём палатку и на природу, на пару дней, шашлыков приготовим.

— А она? — сдерживая смех, спрашиваю я.

— Сказала — нечего жопой кормить комаров на реке, можно у неё на даче, она сегодня до пяти работает, потом в полном моём распоряжении! Да как так? — вопил Генка. — Она даже футболисту из «Ростсельмаша» отказала! А меня так, похлопав по карману рубашки, согласилась.

— Дурак ты, моряки круче футболистов, — стал уводить в сторону разговор я.

— Это да, ясно, что им до нас далеко, мы по заграницам ходим, можем вещей привезти разных, — загибает пальцы брат.

— Презики не забудь, на, пожалуй, ещё пачку тебе, — говорю я. — И ты там на даче не менжуйся, накатили по стакану — и в койку.

— Не учи морфлот, — самомнение брата поднялось на недосягаемую для меня высоту, но пачку он взял. — Хотя она не такая, литературу любит, а я и не читал ничего, чтобы беседу поддержать.

Я рассказываю брательнику анекдот.

Жена упрекает мужа:

— Вот ты приходишь домой, ужинаешь и сразу командуешь — в койку! Нет, чтобы поговорить о прекрасном, об искусстве, о музыке.

На следующий день муж приходит с работы и спрашивает:

— Слушай, жена, а ты Рембрандта читала?

— Не-а, — говорит жена.

— В койку.

Брат ржёт как ненормальный.

Андрей приехал раньше, чем обещал и не на такси, а на служебной «Волге». Знакомлю его с Генкой и спрашиваю:

— Чего на служебной? Такси не приехало?

— Новый первый оказывается нормальный мужик. Виктор Семёнович поначалу не хотел злоупотреблять своим служебным положением, а вчера вечером посидели они вместе, огурчики твои продегустировали. Да, на Кавказе и сами жить умеют и другим дают, — добавил Андрей от себя.

— Ах да, он же с Чечено-Ингушской республики приехал, — вспоминаю я.

Андрей принёс три коробки кроссовок «Адидас» производства СССР, московского комбината «Спорт», но выглядели они по иностранному — три полоски по бокам, а также трилистник и надпись «adidas» сзади. Генка тоже загорелся такие модные кроссы иметь. Андрей продал и ему пару, не подошедшую мне. Я свои сразу не стал надевать, поеду ведь в обычном костюме, да и в поезде тоже нет смысла ноги парить, у меня чешки есть для этого случая. Начинаем таскать вещи в машину, за рулём все тот же водила, что и в прошлый раз. С братом прощаемся вполне по-теплому, и чего я им раньше недоволен был? Разумеется, нас к самому перрону не подпускают, даже на машине обкома, третий путь — это физически невозможно. Но два здоровых парня небольшую поклажу уж унесут. Рюкзак у меня за спиной тем более и не мешается.

Поезд «Адлер-Чита», курортный, и забит людьми, возвращающимися с юга, соответственно вещей у них с собой от души, ну и покупок тоже не мало. Поезд стоит в Ростове-главном долго, полчаса почти, и люд разбежался по перрону, а некоторые, особенно отчаянные, сквозанули на вокзал за пивком. В моём купе было занято всего одно место, причём моё! Недолго думая, я беру матрас с бельём, и перетаскиваю на соседнюю нижнюю полку. Прощаюсь с Андреем, тот удивляет меня, подарив напоследок, импортный дезодорант. Франция.

— Он начатый, ты извини.

— Спасибо, тут он и в самом деле к месту, — не чинюсь я, и жму на прощание руку.

Возвращаюсь в купе и раскидываю вещи. Сумку с едой, сумку с вещами — под лежак, рюкзак — наверх над входом, там уже лежит сумка соседа. Костюм снял и повесил на плечики, сам надел модные шорты и футболку. Жду соседа. Приходит соседка, лет двадцати пяти. Да такая, знаете, мечта командировочного — талия, грудь, губки, ноги, открытые лёгким сарафаном. Но общение у нас с ней сразу не заладилось.

— Тебе кто мальчик разрешал чужие вещи трогать? Где твои родители?

Я, будучи в мечтательном созерцании, не сразу нашёлся, что ответить.

— И хватит на меня смотреть! Ну и дети пошли! Верни всё как было!

— Это восьмой вагон? — мямлю я, думая, что сел не туда, ведь на входе у меня билет никто не проверил.

— Ты ещё и малограмотный? Да! Восьмой, — злится красотка.

— Тогда ничего не пойму, место семнадцать — это моё место, у нас что — два билета на одно место?

— Вот и прекрасно, что твоё. Ляжешь на моё, на восемнадцатое! — хмурит брови наглая девица.

Я уже всё понял, была такая забава в СССР согнать человека с купленного нижнего места на верхнюю полку, особенно бабушки этим злоупотребляли, но эта молодая, и не видно, что беременная — решаю поскандалить. Мне скучно, а с девкой ничего не сладится, похоже, у меня, так что на кой мне уступать ей?

— Нет, нам там на вашем месте будет неудобно, у нас не такие доверительные отношения, чтобы я лег к тебе. Да и не усну я с тобой, ты вон какая фигуристая, — с улыбкой смотрю на хамку.

— Ты точно тупой! Не будем мы вместе спать, ты на моё ляжешь, а я на твоё, — до неё ещё не дошло, что я уже издеваюсь.

— А в чём прикол? — нагло обвожу её взором с головы до ног.

— Так, мне это надоело! — девица хватает свой матрас и пытается положить на мое место, невежливо отпихивая меня бедром.

Хлясь! Мощно бью её по попе. Она на секунду замерла и завопила!

На звук залетает проводница, мощная, но плоская, некрасивая бабища лет сорока пяти.

— Что тут случилось? — грозно вопрошает она.

— Она ко мне пристаёт, — быстро говорю я.

— Он ко мне пристаёт, — следом повторяет деваха. — Распускает руки, место уступать не хочет.

— Она в меня упёрлась своими титьками, и хочет, чтобы мы вместе спали, — с честными глазами говорю я.

— Так тихо! — говорит проводница и, видя, что к нам заглядывают любопытные пассажиры, закрывает купе. — Это чьё место?

Я молча подаю билет.

— Пусть уступит, — капризничает скандалистка. — Что, ему жалко женщине место уступить?

Я вижу, что весы качнулись в пользу женской солидарности, упавшей на чашу девушки, и незамысловато бью под дых словами:

— Ага, она так и сказала, уступи красивой девушке, пусть наверху уродины и малолетки ездят. А ещё сказала, что мне сверху будет хорошо её титьки рассматривать. А я не могу наверху, я боюсь, мне бабушка специально место внизу купила, — глазами мокрого котёнка смотрю на проводницу.

Блямс, блямс, блямс! Три гири падают на другую чашу весов. Уродина. Старая. Без титек! Полное описание проводницы! Нежно звеня серебром, сверху падает маленькая гирька — билет купила моя бабушка. У проводницы вполне могет быть внуки тоже.

— Он врёт! Малолетка, а не хочет уступить! — пытается оправдаться девушка, но её время уже закончилась.

— Значит так! Пассажир купил билет, а вы его выгоняете со своего места, кричите на весь вагон, это хулиганство, я сейчас наряд вызову, тебя ссадят на следующей станции, что там у нас? — разорялась проводница, переходя на «ты». — Ах да. Новочеркаск, потом Шахтная, тоже не то, большие города, а вот через два часа будет станция Сулин, она грузовая, тебе там удобно будет, — нежно воркует проводница.

Да моя ты хорошая!

— Не надо, я всё поняла, — плачет девушка.

— Услышу один звук и высажу, — победно говорит мадам. И обращается уже ко мне. — Сейчас тебе постель принесу, и билет давай.

— Ещё чаю, если можно, — с видом ангела говорю я.

Поезд уже тронулся, а нас по-прежнему двое. Ну и славно. Меньше народу — больше кислороду. Деваха, разумеется, на контакт не идет, застелила своё место наверху и сидит на другой нижней полке и читает какой-то учёбник. Мне показалось, что, проехав злосчастную Сулину, девушка вздохнула облегчённо.

Я проголодался и решил поужинать. Достаю овощи, нарезаю их финкой, картошку, уже немного повядшую зелень и кусок курицы. Вместо хлеба у меня бабкина лепёшка. Поезд подходит к очередной станции. «Лихая» читаю я на одноэтажном здании вокзала. Стоянка недолгая, пару минут, меланхалично смотрю в окно. Вдруг наше купе открывается, и к нам заваливают два молодых бородача-кавказца с кучей вещей. Вот, что за непруха! Сумок много, морды — наглые, один, мельком взглянув в мою сторону, садится на моё чистое бельё и смотрит с интересом на попутчицу. Я пока не скандалю, но уже понимаю, что поездка перестаёт быть томной. Оба мужика подшофе.

— Ты посмотри, какой подарок мне положили на полочку, — цокает один бородач.

— Даже жалко будет в Волгограде выходить, — говорит мой новый сосед, сидящий рядом.

«Волгоград», — радуюсь я. Надо посмотреть расписание, сколько мне их терпеть. Встаю и протискиваюсь к выходу, замечая жалостливый взгляд девушки.