Здравствуй, 1984-й

Глава 17

Наскоро одевшись в кустах, бегу домой, надеюсь, Галинка не попадёт под подозрение. Дома, прокравшись мимо спящего отца с конкретным запахом алкоголя, ложусь спать. На следующий день бабка, видя мою вызывающую свободу, бодро нагрузила меня различными поручениями. С утра до обеда вкалывал на огороде, дела там найти всегда можно. Бабуля и нашла, так умотала меня, что вечером никакого желания идти к Галине не было. Дважды приходил папашин друг, причём второй раз неудачно — уже вернулся отец. Вернулся трезвый, калыма не было, и без разговоров зарядил в тыкву бывшему другу.

— А что, Толик, может, и ремонт какой сделаем? Сарайку вот подправить надо, забор, да дел много — предложила бабуля и я, помня о её доброте в виде, например, одежды, не нашел в себе силы отказать. А можно было сослаться на подготовку к экзаменам. Ещё я размышлял о вечерней школе, по всему выходит самый быстрый способ получить образование — это она, а высшее, если будет нужда, я уж получу потом. Хотя бы через коммерческий вуз, их полно будет и все с красивыми названиями. А что, высшее есть — есть, а уж какое именно неважно. Но человек предполагает, а бог располагает.

Ну, не бог, а КПСС в лице моего спасенного. Меня нашла Зиночка, явно бывшая в нашей части поселка впервые. Уж очень она брезгливо косилась на коровьи какахи на гравийной улице.

— Штыба, давай срочно в школу! — фамильярно обратилась она ко мне, разглядывая моё уже налившееся мускулами тело. Рожа-то у меня не шибко интеллектуальная и красивая, а если приложить небольшие усилия, то и вовсе страшная, а вот силушкой меня папа с мамой не обидели. Никаких кубиков нет, но банки бицепса на руках солидные. А я ещё и полураздетый занимался работой во дворе, когда Зина пришла. Вот и порадовал зрелищем очевидно созревшую девочку.

— Что, опять пожар? — пошутил я, вспоминая, что не похвастался бабуле грамотой про пожар, уж очень для меня этот кусок бумаги безразличен, и, что называется, выпал из образа.

— Поедешь с директором в больницу опять, там Виктора Семеновича перевозят в другое место, он вас и вызвал.

Иду переодеться в костюм, размышляя, а не рано ли после сотряса куда-то везти человека. Дороги у нас — сами, знаете какие. Но это их дела.

Выхожу, Зиночка дисциплинированно ждет во дворе, в руках у неё пирожок и стакан молока. «Бабуля заставила», — понимаю я, откуда растут ноги у этого подгона. Но Зиночка всем довольна и пирожком и молоком и тем как я выгляжу.

— На человека стал похож, — ляпнула, не подумав, она, заставив бабулю нахмуриться, но тут же поправилась. — На красивого интеллигентного человека!

Иду за ней, еле успевая, и разглядываю невзрачную бесформенную юбку, скрывающий зад комсомолки, очевидно неплохой зад — она спортом занимается. Та, видно почувствовав, тормознула и стала идти рядом со мной, расспрашивая меня о Викторе Семеновиче. Настроения болтать не было, и я вяло отбрехивался. Зина, поняв, что я колоться не буду, и сама замолчала. И надо же такому случиться, нам навстречу попался побитый мной хам, одноклассник Зины — Геннадий Иванов.

— Зина привет! — кивнул он приветливо ей.

— Привет! — холодно сказала Зинка.

— Зря ты с ним встречаешься, у него уже есть девочка, и я уверен, не одна, — крикнул он вслед, заставив позеленеть от возмущения комсомолку.

— Ты чего с синяком на роже? — с подколкой спросил я, и демонстративно взял Зину под руку. — К чужим девушкам приставал?

— Гена, ты думай что говоришь, — наконец набрала воздух в грудь Зина, и с прищуром добавила. — И правда, откуда синяк?

Поверженный соперник ничего не ответил и, не оглядываясь, уполз залечивать раны.

— Да Штыба, а что за девушки? — опять раздражающе фамильярно спросила она у меня.

— У меня имя есть, — ответил я, не желая развивать тему.

— Ой, извини, Анатолий, это привычка у меня такая дурацкая, — искренне повинилась Зина.

Я внимательно осмотрел конопатую попутчицу, и решил что она ничего, и в плане общения и в плане более тесного общения и снизошёл до ответа.

— Разные девушки, Зина, разные! Я не знаю, про какую конкретно он говорил.

— Интересно, значит у тебя полно девушек, а так и не скажешь! — не отставала она. — И молчишь, а обычно парни любят прихвастнуть. Может, и нет никого у тебя?

— Нет, конечно, никого, жду, когда с тобой начну встречаться, — постарался серьезно ответить я.

— Толя, ты маленький ещё со мной встречаться, да и вообще, рано тебе с девушками спать!

— Ничего не рано, возраст согласия в СССР с четырнадцати лет, а с шестнадцати уже жениться можно. Да и не предлагал я тебе этого! Но ход твоих мыслей мне нравится, — пошутил я.

— Что? Да с чего ты? Вот нахал, я, оказывается, ему предлагаю! — бушевала Зиночка до тех пор, пока не услышала голос директора.

— А вы неплохо смотритесь, прямо жених и невеста!

Зина, поняв, что всё это время мы шли под ручку, — окончательно покраснела как помидор.

— Да что ты краснеешь, дело молодое, я вот помню… — начал рассказ Николай Николаевич, но тут же осёкся.

Мы сели в машину и под завистливый взгляд Зинаиды поехали в больницу. В дороге опять спал как сурок, и чего я ночью буду делать? В больнице под взоры медсестер идём в вип-палату. Вот интересно, слова такого нет, а палата есть. Сосед на этот раз был на месте, правда, он спал к нам спиной, но по его монументальной заднице можно было сказать — человек он непростой. Виктор Семенович ошарашил меня предложением. Слово ошарашил — мягкое и не выражающее степень моего офигевания.

— Есть у меня к тебе предложение Анатолий, но скажи для начала, а что ты знаешь о ВЛКСМ?

Что я знаю или что я могу сказать? Это разные вещи. Знаю я дофига, а вот сказать могу дежурные вещи из брошюрки для вступающего в ВЛКСМ. Это я и промямлил.

— Неплохо, неплохо, — явно польстил мне коммунист. — Я расскажу немного подробнее.

И я удостоился получасовой лекции, которая была интересна и мне и Николай Николаевичу.

— Таким образом, ВЛКСМ это важная ступень перед вступлением в партию. Скажу честно, случаев, когда кто-то занимал ответственную должность в КПСС, минуя союз молодежи, сейчас исчезающе мало, — вещал пострадавший.

— Самое лучшее комсомольское образование сейчас — это Высшая комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ (ВКШ). Там есть факультеты — истории и коммунистического воспитания (на базе среднего образования, срок обучения 4 года). У нашего обкома есть квота, но дать я тебе пока не могу, нет среднего образования у тебя. Да, есть много вариантов его получить, и идти в девятый класс. Проблем же не будет, Николай Николаевич? — обратился он к директору.

— Нет, не будет, я и сам предлагал, видя выдающиеся математические способности Анатолия, остаться ещё на два года, — встрепенулась глыба директора, стоявшего по стойке смирно.

— Вот! — удовлетворенно кивнул директору Виктор Семенович. — Есть техникум, но там тебе терять четыре года придется, есть вечерка — хороший вариант, а есть ещё предложение лучше. Тебе интересно?

— Я весь — одно большое ухо! — отозвался я.

Мужики заржали.

— Что нравится в тебе, ты не тушуешься, но и палку не перегибаешь. Хотя, немудрено, имея такого деда, — похвалил коммунист меня. — Я предлагаю тебе зональную комсомольскую школу! Их в нашей стране сейчас двадцать две штуки. Там ты можешь получить среднее образование и обтесаться в среде комсомольских активистов.

— Никогда не слышал, — сознался я.

— Я, поначалу было, предложить тебе хотел, что поближе и даже разговаривал с директором Запорожской зональной школы, там очень живописное местечко. А потом вспомнил о старом друге из Сибири, и решил предложить тебе Красноярскую зональную школу. Там директор сын моего старинного друга, бывший инженер-геолог экспедиции «Сибзолоторазведка» объединения «Енисейзолото». Он молодой, тридцать лет всего, но через год уже уедет в Москву на серьёзный пост. Это значит и тебя может подтянуть в будущем. В Запорожской школе такой возможности не будет.

Я сразу при слове «золото» встал в стойку, и идея мне понравилась. На кой хрен мне работать, а потом идти в вечернюю школу? Буду всё время до перестройки учиться. Два года в зоналке, и четыре года в высшей школе. И плюс возможные связи с золотодобытчиками.

— Красноярск? Я с радостью! — ответил я почти мгновенно.

— Ты подожди Анатолий. Подумай. Там морозы могут всю зиму стоять тридцать градусов, — предупредил меня Виктор Семенович.

— Я справлюсь! — заверил я.

Мы ещё побеседовали ни о чём, в частности о том, как я отличился на пожаре и меня попросили выйти. Я и сам догадывался, о чем речь, а Николай Николаевич подтвердил, уже садясь в машину.

— Толя, по русскому мы тебе поможем, если надо будет, математику не забыл?

— Как можно! А Вы не уточняли, когда там в школе экзамены? Я про зональную школу.

— Ай, какие экзамены? Дадут направление тебе. Но один экзамен по истории надо сдать будет, конечно. Стипендия там не большая, шестьдесят рублей. А город большой, соблазнов много. Смотри, Толя, свою жизнь не просри, такие предложения не часто делают, — вздохнул директор, руля домой.

Можно подумать! Я со своими знаниями свой кусок с икрой буду иметь. А то, что сейчас есть великая доблесть лет через семь будет глупостью.

Дома я, наконец, похвастал грамотой, а заодно и рассказал про поступившее предложение на учебу в Красноярск.

— Ой, дурак! — честно сказала бабуля. — Туда людей в ссылку ссылали, а ты сам! Там же девять месяцев зима! И куда тебе с твоими знаниями на комсомольскую работу?

Я знал о Сибири в разы больше и сразу срезал бабулю одним аргументом.

— Ба, а те люди, что там живут, они тоже дураки? И брат твой был очень грамотным?

— Люди, люди… ну живут, зеки одни, наверное, а дед твой — вообще другая история, — пробурчала бабуля, не желая сдаваться.

— Зеки и Красноярскую ГЭС построили и алюминиевый завод и прочее? Ну, ба!

— Далеко это, — вздохнула бабушка и погладила мне голову, добавив неожиданно. — Стричь тебя пора уже.

Оставшееся до экзаменов время я провел в трудах по хозяйству: подправил забор со стороны огорода, почистил дымоход, хоть и не умел, под присмотром бабки побелил потолки, вернее не побелил, а покрасил каким-то КЧ, и получилось хорошо. Подошло время экзаменов, и русский язык я сдал на трояк, и, как понимаю, мне повезло. Писали диктант по творчеству Маяковского, и я, умудрясь сделать четыре ошибки в одном предложении, получил трояк, что меня совершенно не напрягло. К геометрии я подошёл во всеоружии и сдал её на отлично, вернее, не отлично, пока, ведь проверяют письменные работы два дня. А вот на устной алгебре произошёл затык, и в совершенно неожиданном плане — я показал ненужные вузовские знания.