Здравствуй, 1984-й

Глава 10

Но короткая память у меня всегда была хорошей, почти идеальной, и я уверенно, почти цитируя, отвечаю:

— Русская культура оказала большое, руководящее влияние на путь нашего развития, оказала воздействие на то, что составляет нашу духовную силу, наше сознание, нашу мысль… Нет среди нас ни одного общественного и литературного деятеля, не носящего в себе воздействие русской литературы.

Класс изумлённо выдохнул, читая эту фразу в своих учебниках, а вот учительница скривилась и продолжила гонять меня по теме. Я отвечал, как бог, и уже ждал законную пятёрку, как раздался голос исторички.

— Что ж, неплохо, вижу, читал немного. Три.

— Ольга Петровна, а почему три? Я проверяла, всё правильно он отвечал! — не выдержав, с места спросила Архарова.

— Ты вообще молчи! У тебя между четверкой и пятёркой было, а сейчас, я вижу, к четверке ближе, — взвизгнула на свою бывшую любимицу наш классный руководитель. — Может ты в Штыбу влюбилась и вы уже по кустам обжимаетесь?

У Веры глаза стали набухать слезами.

— Оль Петровна, а тебе что, завидно? Никто не обжимает? Так ты не будь такой злой! — глумливым голосом неожиданно произнёс Кондрат.

Класс хоть и офигел от неожиданного наезда на одного из их лидеров — Веру Архарову, но, тем не менее, заржал совершенно по-конски.

— Вон из класса! Два! И с родителями завтра! — бесновалась классуха.

— Я могу сегодня с отцом прийти к Вам домой, он бухой, конечно, как обычно, но объяснит, почему девочек обижать не надо, — уверенно сказал Кондрат, выходя из помещения.

Ольга Петровна моментально заткнулась. Батя у Кондрата был заслуженным сидельцем, и в настоящее время отбывал короткий срок на свободе, явно примеряясь кого-нибудь пырнуть ножом и уйти в привычную для себя среду обитания лет на восемь. Ольга Петровна уже пожалела, что вызвала родителей в школу. Батя Кондарата мог её и в переулке встретить, благо, жили они рядом, а поскольку трезвым он бывал редко, диалог мог пойти по любому пути, от удара в ухо до поцелуев взасос, и училка это знала. Такая вот простая деревенская жизнь. Но Кондрат — красава, конечно! Что ему двойка? Он свалит после восьмого и, как я помню, займется ремонтом машин. Когда я его встретил в будущем, у него своя покраска была, ну и кузова вправлял. Никакие литераторы ему не пригодились в жизни, тем более революционно настроенные. Урок не то чтобы был сорван, но лютовать историчка перестала, а после урока побежала жаловаться к директору. Тоже что ли сходить стукнуть? Да нет. Мало ли чё там у неё случилось, что она взбрыкнула. Я за годы семейной жизни привык к таким проявлениям женского характера и сейчас свою мудрость в новом теле не растерял. Да и директор сам ей вставит шершавого, думаю.

Наезд училки сначала сбил Веру с толку, но она взяла себя в руки и на перемене подошла ко мне у всех на виду.

— Толя, надеюсь, ты не подумал, что я с тобой в кустах кувыркаться иду, как эта идиотка сказала? — спросила она требовательным тоном.

— С чего бы? Моя девственность жене достанется! — пошутил я.

— Да ладно! Ну ты… такой! — и Верка как-то по-иному оглядела меня, приняв мою шутку за чистую монету. — А Кондрат твой молодец, шикарно отбрил эту сволочь, только не досталось бы ему от Николай Николаевича.

— Он мальчик взрослый, разберётся, — сказал я и, сложив принадлежности в дневник, пошёл на следующий урок.

У нас в школе была пятидневка для восьмиклассников, и каждый день было примерно по шесть уроков, но, как часто бывает в провинции, то заболеет кто, то уволится. Так и было с нашей англичанкой, которая ещё с зимы ушла в декрет и уже успела родить. Всё это время уроков нам не ставили, вернее, ставили, но последним уроком и мы радостно убегали домой пораньше. Вот и сегодня я пришёл рано, а дома меня уже дожидалась бабуля, наматывая круги по кухне.

— Ну наконец пришёл, давай в магазин быстро! — проворчала она.

— А кушать? — возмутился я всерьёз.

Мой нос учуял запах плова, а глаза увидели стопку блинов, а делать она их умела. Как я понял в этой жизни, мне повезло с поваром-бабулей, я, оказывается, вообще не ел вкусных блинов ни разу. Но с обедом ничего не вышло, пришлось быстрым аллюром нестись в универмаг.

Там меня дожидался костюм! Даже два! И если деловой костюм был обычным, блеклого мышиного цвета и немного большим мне, то спортивный был вещью. С гербом и олимпийскими кольцами на груди и надписью СССР на спине, модного сине-красного цвета! Таких в продаже никогда не видел.

— Это со спорттоваров костюм, выкинули небольшую партию, наши же на олимпиаду не поедут, а вот костюмов сделали несколько тысяч, он с наценкой идёт — пояснила знакомая бабки.

Я вцепился в этот костюм и бабка сразу поняла, что придётся покупать. Вздохнув, она полезла в платок где были завернуты деньги.

Мы купили оба костюма, две рубахи белого цвета, одну майку безбожно лиловой расцветки, за которую хотелось дать немедленно в рыло, ну и кеды. Так себе кеды, вернее нормальные, но на фоне спортивного костюма не смотревшиеся совершенно. Сколько бабуля отдала, я не знаю, наверняка, там накинули сверху сколько-то, и меня выгнали с глаз долой, чтобы лишнего не увидел. ОБХСС не дремал ещё.

Интересно, и вправду наши подготовились к олимпиаде в Лос-Анджелесе или алчная директриса решила ценник приподнять? Похоже на то, что костюм реально олимпийский. Я читал последние газеты, и вправду, наши в мае отказались от олимпиады, причем совсем недавно — восьмого мая. Но я точно помню, что организовали потом соревнования для соцстран, а в газетах и по телевизору этот факт не отметили ещё.

Дома ещё раз примеряю одежду и остаюсь доволен. А ведь мы неплохо живём! И телевизор у нас цветной и холодильник ЗИЛ, музыки только нет. Прикидываю, сколько может стоить такая магнитола как у Дианы, и понимаю, не меньше пятиста-шестиста рублей. Аккуратнее надо будет с ней на днюхе. Попытался вычислить сумму дохода и понял — нереально. Бабка мне и размер пенсии не сказала, а ведь есть ещё и молоко и разные продукты из него, плюс батя таскает мясо с калымов, а мастер он хороший, со всей округи к нему ведут скот на забой, но это периодическая работа, вот поросей забивают осенью, например, больше всего. Забить мало, надо ещё и разделать мясо, а бычок тянет килограмм на пятьсот-семьсот, я знаю. А батя ещё и обвалку делает, и жиловку, и прочие премудрости. Платят за такой адский труд неплохо. Но манал я такие заработки! Ещё и сопьёшься так.

Вечером, ещё до коровы, к нам во двор постучался молодой парень, приехавший на «Чезете — 984»! Это сто двадцать пять кубиков, легкая модель для молодежи.

— Толя, меня зовут Иван Степанович, я тренер по мотокроссу. Не хочешь попробовать поучаствовать в тренировках? — с порога заявил он.

— Хочу, а когда прийти? — сразу согласился я.

— Вообще в воскресенье, тут недалеко от железнодорожного моста трасса наша, приходи в десять утра. Я тебе книжку привез, почитай, — и он достал какую-то потрепанную книженцию без обложки, то ли инструкцию по эксплуатации мотоцикла, то ли правила мотокросса. — Хочешь, сейчас до трассы сгоняем, я покажу тебе что и как. Сразу, конечно, за руль не пущу, сначала выучи устройство мотоцикла, но ты хоть посмотришь.

— Да корову доить надо, сейчас приведут, — вздохнул я, удивив парня таким признанием в не мужской работе.

— Иди уже, сама справлюсь, — разрешила бабуля, подслушавшая наш разговор.

Едем на трассу, Ваня на мотоцикле, я на мопеде. Там он минут пять распинался про устройство мотоцикла, пока я его не прервал и рассказал и устройство, и правила безопасности, и даже разные трюки описал. Вот всплыло в памяти.

— Удивил! Вижу, что готовился, — похвалил Иван. — Садись, кружок сделай вокруг меня, только не забудь про тормоза.

Тормоза! Хе-х! Нет, тормоза на «Чезете» были, но тормозили ногами или двигателем. Да и нет больших скоростей на трассе, обычно. Эту, конкретную, я проходил в прошлом теле на второй скорости максимум. Уже во взрослом возрасте я гонял для себя на «Яве», на которой вообще тормозов нет никаких, скорость гасится заносом. Но это на льду. Было желание показать класс, но я поступил как взрослый мужчина и, сделав пару кружков, остановился.

— Вижу, умеешь кое-что, молодец. На сегодня хватит, давай до выходного.

Дома долго не мог уснуть. Нахлынули воспоминания. Я даже вспомнил, что в конце года, прямо перед последним звонком, сгорела мастерская трудовика, вроде как замыкание короткое. Скорее всего, так оно и было, скрывать нашему трудовику нечего было. Он, конечно, подворовывал, как я сейчас понимаю, но тут же всё пропивал. У нас был такой типичный трудовик, с лиловым носом и перегаром с утра. Посмотреть внимательным взором проводку у трудовика? Завтра в четверг у нас, как раз, два урока последних по труду.

Утром пью чай с молоком, отрываю лист календарика отрывного на стене и читаю его. В этот день в тысяча девятьсот двадцать пятом вышел первый номер газеты «Комсомольская правда», например. А мы её выписываем! Рассказать, что ли, на политинформации? У нас каждый четверг по утрам пятнадцать минут занимает политинформация.

Сижу на этой самой информации и слушаю речь нашего классного комсорга Андрея Люченко, тоже, кстати, отличный парень и можно было бы и его пригласить, но Штыба с ним совсем не контачил, и было бы странно звать. Тот, не затыкаясь, рассказывал прописные истины, истасканные пропагандой неисчислимое количество раз.

— Так вот, в этот день пять лет назад, пленум ЦК одобрил проект новой конституции, а два года назад принял новую продовольственную программу с целью преодоления товарного дефицита, — закончил он и почему-то посмотрел на меня. Ах да, я сегодня одел новые рубашку и брюки и стал видимым воплощением преодоления этого самого товарного дефицита! Правда, пленум тут ни при чём, а вот одна отдельная коммунистка — моя бабуля, очень даже при чём.

— Ещё в этот день комсомолка первый тираж отпечатала, — и я, желая сместить фокус внимания, достал газету из портфеля.

Сидящая у нас комсорг школы Зиночка при этих словах встрепенулась. Она, неизвестно зачем, пришла к нам поприсутствовать, что случалось один или два раза за год.