Затянувшийся арест

Павел Михненко ЗАТЯНУВШИЙСЯ АРЕСТ

Огромный корабль чинно наплывал на иллюминатор, постепенно закрывая собой весь обзор.

Синяя полоса на борту и мигающие маячки выдавали в нём полицейский патрульный крейсер. Судя по многочисленным вмятинам, оставленным на его некогда глянцевых боках мелкими метеоритами, корабль возвращался из длительного рейда за пределами Солнечной системы.

Всё верно. В моём полётном листе так и указано: двадцать третьего января, в двенадцать ноль-ноль по стандартному времени прибыть в сектор «Юпитер-0508-М» для приёма непрессованного, непакетированного мусора от базового патрульного крейсера службы галактической полиции "Оазис".

Ну вот он — этот самый «Оазис», болтается на орбите Юпитера. Ящик-ящиком! Не поймешь, где у него швартовочные узлы, где капитанский мостик… Я вообще не люблю иметь дело с полицией. Нет! Проблем с законом у меня нет, просто как-то не по себе бывает, когда швартуешься у такого вот айсберга. Ощущение — словно в клетку с тиграми заходишь. Хотя, скорее всего, на крейсере сейчас всего два бодрствующих «тигра» — старпом и дежурный, остальные всё ещё в анабиозе после многомесячного перелёта от Нептуна.

По инструкции экипаж просыпается только после того, как корабль пересекает орбиту Марса. Ну что ж, тем лучше…

— Мусоровоз МП-13-666, ответьте полицейскому крейсеру «Оазис»! Ну и номерок у тебя, земляк…

В динамике внешней связи послышался дребезжащий смешок. Подумаешь, номер как номер. Каждый считает своим долгом либо посмеяться, либо, что ещё хуже, посочувствовать. Я нажал кнопку на переговорной панели:

— Слышу вас хорошо, «Оазис». Оператор Рассел Акофф, служба утилизации отходов.

— Старпом крейсера капитан Дафт. Как дела, сынок? Ты почему видеосвязь не включаешь?

— Дела в порядке, капитан. Спасибо. А видеосвязь на этой модели мусоровоза не предусмотрена, — ответил я.

— Ну, конечно, с таким-то бортовым номером… — снова раздался смех. Старпом явно был в хорошем настроении. Ещё бы возвращение домой после полугода скитаний по задворкам обитаемого мира. И что они там патрулируют?..

— Разрешите швартовку, капитан? — решив не реагировать на колкости, спросил я.

— Да уж будь добр, пришвартовывайся, а то ведь нас с нашим мусором дальше третьей контрольной базы не пустят. А нам сынок, знаешь, как домой охота?..

Изголодавшийся по общению с новым человеком старпом не закрывал рта все время, пока я подводил мусоровоз к швартовочному узлу, стыковался и выравнивал давление. Наконец, все подготовительные процедуры были закончены, и я доложил о готовности включить систему забора мусора.

— Зайди к нам, сынок, — вкрадчиво произнёс старпом.

Что за ерунда? Чего я там забыл?

— Спасибо, капитан, но время, как говорится… — начал я вежливо отказываться.

— Зайди! — не терпящим возражения тоном повторил полицейский.

Я на всякий случай переоделся в форму, засунул в карман куртки свои документы и нажал кнопку переходного люка…

— Ну, молодец, молодец! — заросший серебряной бородой пожилой старпом долго тряс мою руку, по-отечески хлопал по плечу.

Хорошо ещё, целоваться не полез.

— Первый землянин за пять месяцев пути! Молодец. Орёл! Мусор, значит, возишь?

— Вожу, — сказал я.

Усталый дежурный с улыбкой кивнул мне, не вставая из-за своего пульта.

— Это хорошо, что возишь. Дело-то нужное, — не унимался словоохотливый старпом. — Только вот непорядок у тебя на корабле. Непорядок.

Я удивлённо вскинул брови и попытался деликатно высвободиться из объятий одичавшего за время полёта старпома.

— Передний левый габаритный фонарь… — счастливо улыбаясь, подмигнул мне старпом.

— Что передний левый?.. — переспросил я.

— Не горит! — радостно закончил старпом. Со стороны, наверное, могло показаться, что старый нотариус — друг семьи — весело сообщает молодому наследнику о привалившем богатстве.

Предвидя неладное, я вежливо пожал плечами и предположил:

— Лампочка, наверное, перегорела.

— Скорее всего, — согласился капитан.

— Эти лампочки перегорают в самый неподходящий момент. А ведь летать с неработающим габаритным сигналом строго-настрого запрещено. Инструкция!

— Конечно, — живо согласился я. — Как только прибуду на базу, сразу же вызову техника.

В глазах моего разговорчивого собеседника блеснуло удивление вперемежку с досадой:

— Ну, на какую базу? Сынок, что ты? Как же ты полетишь-то? Не положено! Сейчас же почини! — он наклонился к моему уху и горячим шёпотом добавил: — А мы с дежурным сделаем вид, что ничего не заметили и не станем выписывать тебе штраф.

Вот тебе и клетка с тиграми! И двух неспящих на этом корабле оказалось достаточно, чтобы испортить мне всю рабочую смену!

— Господин капитан, как же я починю? — начал я, улыбаясь. — Да у меня и скафандра-то нет…

Приветливое выражение лица старпома в одно мгновение сменилось профессиональной маской суровости:

— То есть как нет скафандра? Согласно пункту два статьи сто сорок шесть инструкции по полётной безопасности…

— Я имею в виду, что скафандр у меня конечно же есть… — прижав руку к сердцу, начал оправдываться я. — Без скафандра ведь в полёт нельзя… Согласно пункту два статьи сто сорок шесть… Но он неисправен…

— Неисправен скафандр? — ледяным голосом спросил капитан и сделал шаг назад, выходя на дистанцию официальной беседы.

— Клапан у него… — упавшим голосом попытался я закончить оправдательную речь, но смолк под свинцовым взглядом полицейского. Повисла невыносимо долгая пауза. Старпом буравил меня взглядом из-под мохнатых бровей. Его рука механически поглаживала седую бороду. Дежурный повернулся к нам и с интересом наблюдал за развитием событий.

Наконец, суровый блюститель закона прервал затянувшуюся паузу, которая, очевидно, играла воспитательную роль, и сказал:

— Что же, господин Акофф, приходится констатировать, что вы дважды нарушили инструкцию. И я, как официальный представитель закона в этом секторе космоса, принял следующее решение…

У меня появилось неприятное ощущение в центре живота.

— Мы выдадим вам один из наших запасных скафандров… — продолжил старпом, — у вас ведь пятый размер?

— Так точно! — с непонятно откуда взявшейся военной чёткостью ответил я.

— Вы выйдете в открытый космос и отремонтируете габаритный фонарь. Надеюсь, вас учили этому. Скафандр мы вам оставим… на память. Но по возвращении на Землю я немедленно сообщу вашему руководству о нарушениях.

— С-спасибо… — выдавил я из себя.

Не было печали!..

Меня, как преступника, отвели в технический модуль, где я под пристальным и все ещё осуждающим взглядом неугомонного старпома влез в скафандр.

Кстати, для этого мне пришлось раздеться до нижнего белья (опять эта чёртова инструкция, запрещающая надевать скафандр прямо на одежду). Как ни странно, но на полицейском крейсере нашлась и запасная лампа для габаритного фонаря. Старпом напутственно похлопал меня по наплечнику и почти втолкнул в переходную камеру.

Не сказать, что я впервые в жизни выходил в открытый космос. Конечно же нас учили этому в школе мусорщиков, да и потом мне пару раз приходилось выползать на корпус мусоровоза и тяжёлым молотком выбивать вечно застревающий штифт на люке погрузочной камеры. Но все эти выходы происходили на земной орбите, где совсем рядом — протяни руку и достанешь — родная планета подставляет тебе свой голубой бок. А чуть поодаль беззаботно крутятся гигантские колёса орбитальных станций да суетятся юркие корабли. Здесь же весь обзор занимал мертвенно-жёлтый диск Юпитера да за спиной болтался неуклюжий полицейский "холодильник"…

Корпус моего старенького мусоровоза слегка подрагивал, как живой. Видимо, дежурный, не тратя понапрасну времени, включил пневмосистему загрузки отходов. Интересно, а инструкция позволяет закачивать мусор в то время, когда на корпусе работают люди? Надо будет полистать её.

Я закрепился на левом борту и достал инструменты. В этот момент корабль тряхнуло сильнее обычного: наверное, пневмосистема крейсера втолкнула в чрево моего мусоровоза какой-то тяжёлый предмет. "Никак от старого дивана избавились", — ехидно подумал я.

К счастью, мне довольно быстро удалось поменять перегоревшую лампу, и уже через полчаса я без приключений вернулся на полицейский крейсер. Старпом Дафт встретил меня как героя… нет, скорее, — как блудного сына, страданиями искупившего свою вину и возвратившегося в родное гнездо. Мне даже показалось, что в его глазах блестят слёзы гордости и умиления… Не слушая безудержную болтовню старика, я быстро переоделся в свой форменный комбинезон, подхватил подаренный скафандр и нырнул в люк переходной камеры.

В кабине было тихо. Наконец-то! Датчик загрузки мусорного контейнера показывал девяносто процентов. Я запросил дежурного.

— Всё в порядке, мистер Акофф, больше у нас ничего нет. Счастливого пути! — вежливо ответил мне он.

Пожелав всем счастливого возвращения на родину, я отстыковался от летающего полицейского участка, помигал габаритными огнями и со вздохом облегчения направил свой мусоровоз к ближайшей базе…

Проснулся я, как и положено по распорядку, через шесть часов. Бросил взгляд на навигационную панель. Верный автопилот аккуратно вёл корабль заданным курсом. До встречи с базой оставалось не более двух часов. Я потянулся в кресле, расправил смявшуюся во время сна куртку, на кармане пригладил отстегнувшуюся липучку.

На кармане… В нём лежали все мои документы. Сейчас карман был пуст! Стараясь не поддаваться нахлынувшей досаде, я отстегнул ремни, поднялся над креслом и спокойно — да уж какое там спокойно! — один за другим ощупал все карманы. Потом сделал два глубоких вдоха и повторил процедуру, на этот раз тщательно ощупывая карманы изнутри.

Документов не было. Идентификационная карта-паспорт, чип-удостоверение, полётное задание и талоны на бесплатный обед в столовой…

Я растерянно огляделся по сторонам. Взгляд упёрся в скафандр, бесформенным ворохом запиханный за стеклянную дверцу подвесного шкафа. Тут я всё понял: документы выпали из кармана, когда я переодевался в этот чёртов скафандр или когда, стараясь не слушать надоедливого старпома, опрометью драпал с полицейского крейсера. Ясно было одно: все мои документы летели сейчас в сторону Земли-матушки под жизнерадостные возгласы просыпающихся полицейских. А я — не идентифицируемая, а значит, вроде бы и не существующая личность — летел в прямо противоположном направлении — к старой, насквозь пропахшей мусором базе переработки. И всё бы ничего, если бы не два десятка обременённых сознанием собственной значимости, отупевших от однообразной работы менеджеров, каждый из которых сочтёт за честь выдворить с базы не имеющего документов мусорщика вместе с его полицейским мусором.

Тут уж сомневаться не приходится. Я как-то уже побывал в подобной ситуации, забыв чип-удостоверение водителя мусоровоза. Дело едва не закончилось тюрьмой…

— И что мне теперь делать?! — воскликнул я.

Бортовой компьютер, неусыпно ожидающий от меня голосовых команд, пробубнил в ответ:

— Вопрос не конкретен. Просьба переформулировать.

Хорошо, что компьютер не реагирует на незнакомые ему слова. Иначе бы он просто сгорел от безуспешных попыток расшифровать те высокохудожественные идиомы, которые я во всё горло выкрикивал в течение последующих двадцати минут.

Немного успокоившись (аудиогимнастика всегда помогала мне в сходных обстоятельствах), я влез с ногами в пилотское кресло и попытался здраво порассуждать.

Выходило это у меня плохо, особенно в те моменты, когда я вспоминал укоризненный взгляд и седую бороду старпома Дафта.

— Без документов лететь на базу не имеет никакого смысла, — рассуждал я вслух.

— В лучшем случае пошлют куда подальше, а в худшем — могут и арестовать. Возвращаться с мусором домой нельзя. Стоит мне пересечь орбиту Марса, как маячок загрузки привлечёт к моему несчастному мусоровозу такую ватагу патрульных катеров, что в космосе тесно станет. Остаётся одно… — я горько усмехнулся своим мыслям, — сбросить мусор на каком-нибудь астероиде.

Сбросить мусор на астероиде! Для мусорщика, работника департамента космической экологии, сделать такое — всё равно, что воспитателя детского сада научить детей курить.

— Никогда! — гордо произнёс я. — Ведь есть же профессиональная этика!

После этих слов мне стало немного легче. Я сосредоточенно потёр переносицу и громко скомандовал:

— Компьютер! Карту пояса астероидов — на центральный экран!

Астероид был достаточно крупным, чтобы мой мусоровоз мог удобно разместиться на его каменной поверхности. Посадка прошла удачно. Я осторожно выглянул в иллюминатор, словно опасаясь быть замеченным каким-нибудь заплутавшим патрулём. Осмотрелся. Астероид как астероид. Разноцветные звёзды острыми колючками разбросаны по чёрному небу.

Да какое это, собственно, небо?..

— Вряд ли этому одинокому утёсу, дрейфующему в безбрежных просторах космоса, повредит десяток-другой тонн мусора, — произнёс я, подивившись невесть откуда взявшемуся художественному слогу.

Выждав для конспирации пару минут, я скомандовал:

— Компьютер! Режим выгрузки на поверхность. Без прессовки. Без пакетирования. Тремя партиями. Уровень безопасности — максимальный. Удаление от корабля — двадцать метров. — Я перевёл дух. — Запуск!

В кормовой части лязгнуло, по кораблю прошла мелкая дрожь. Завыла система предупреждения. Выгрузка началась.

Я подтянул колени к подбородку (поза эмбриона — нервничаю!), сцепил пальцы в замок. Двадцать минут, не больше. Скоро я навсегда покину это замусоренное мной место. Да, собственно говоря, оно и замусоренным-то не будет. Стоит мне только включить стартовый двигатель, как все эти объедки с полицейского стола взмоют вверх и начнут свой вечный путь сквозь космос в нескольких десятках метров от поверхности астероида.

Но на душе всё равно было неприятно. Даже тревожно. Причём тревожнее и неприятнее, чем я мог ожидать. Какое-то нехорошее предчувствие холодной липкой массой вползало в сознание. Да что же это такое? Неужели профессиональная этика так громко взывает к совести?

Разгрузка подходила к концу. Я приблизился к иллюминатору. Включил внешний прожектор. Портативный робот-бульдозер, то и дело подпрыгивая из-за малой гравитации, старательно отодвигал партии мусора подальше от корабля, расчищая аккуратную стартовую площадку. Новоявленный мусорный атолл мрачно поблёскивал в лучах корабельного прожектора. Горы пластиковых пакетов, двадцатилитровые баллоны из-под воды. Ворохи отслужившей свой уставной срок форменной полицейской одежды. Длинный, похожий на гроб белый контейнер с прозрачной крышкой. Снова баллоны…

Контейнер?! Я вздрогнул и плотнее прильнул к иллюминатору. Откуда тут взялся этот контейнер? И что это, чёрт возьми, за…

У меня похолодело внутри. Я видел такие контейнеры раньше. Я знал, что это такое!

— Компьютер! Внешний прожектор — десять градусов влево!

Белый луч поплыл по мусорным торосам.

— Стоп! — заорал я, вжимаясь лицом в иллюминатор.

Там, под угольно-чёрным небом, на уродливой каменистой поверхности астероида, в белом контейнере для анабиоза, закрытом прозрачным пластиковым куполом… лежал человек.

Я отшатнулся от иллюминатора. Машинально, каким-то генетически заложенным в нас движением, протёр глаза. Картина не изменилась. Под пластиковой крышкой ясно различался силуэт человека. Широкая синяя полоса на корпусе контейнера указывала на то, что этот жуткий "спальный ящик" — с полицейского крейсера. Да и откуда ему ещё взяться?

Так вот что означал тот удар, который я почувствовал, находясь на корпусе своего мусоровоза во время перекачки мусора с "Оазиса"!

— Компьютер! Остановить выгрузку! — скомандовал я сиплым голосом.

— Выгрузка завершена две минуты назад, — тупо констатировал электронный мозг корабля.

— Остановить бульдозер! — раздражённо заорал я, досадуя на «несообразительность» своего электронного собеседника.

Бульдозер послушно опустил ковш.

Я распахнул дверцу шкафа и трясущимися руками вытащил скомканный полицейский скафандр…

Вот уж не думал, что когда-нибудь вспомню добрым словом надоевшую за годы полётов невесомость. Строго говоря, на поверхности моего тайного прибежища гравитация не была нулевой. Но эти "ноль-ноль-восемь же", к счастью, не играли никакой роли. На Земле такой контейнер я бы не смог даже сдвинуть с места. Однако и здесь, на астероиде, пришлось попотеть, втискивая двухметровый ящик в крошечную шлюзовую камеру жилого модуля корабля. Позади услужливо суетился робот-бульдозер, но толку от него было мало.

Наконец, почти совсем выбившись из сил, я втащил контейнер в пилотскую кабину и сорвал с себя прозрачный шлем.

Внутри хрустального «гроба» лежала девушка. Длинные ресницы, смешная короткая чёлка. Крошечные складки в уголках плотно сжатых губ создавали впечатление, что она лукаво улыбается. На девушке был лёгкий белый комбинезон для длительного анабиоза. Нашивка на груди извещала, что зовут её Марта… Лейтенант Марта Стивенсон.

Я закрепил контейнер страховочным ремнём на полу и открыл крышку контрольной панели. Мои подозрения оправдались. Индикатор жизненной активности светился красной цифрой 7 %. Семь процентов! Показатель шесть с половиной говорит о состоянии, несовместимом с жизнью! Я взглянул на таймер — три месяца стационарной работы и почти двадцать часов автономки! Контейнер-саркофаг слишком долго работал в автономном режиме. Его умная электроника пыталась как можно дольше сохранить жизнь вверенного ей человека, но двадцать часов!..

Мой мусоровоз отстыковался от «Оазиса» восемь с половиной часов тому назад. Значит, ещё до погрузки на мой корабль контейнер Марты почти двенадцать часов работал в автономном режиме!

Как это могло произойти? Как контейнер попал в мусорный отсек полицейского крейсера?

— Да что же это такое? Живого человека!.. — воскликнул я.

Живого. Пока, к счастью, живого. Но надо срочно что-то делать. Я схватился за голову: немедленно открыть крышку контейнера — значит резко прервать режим анабиоза. Мгновенная смерть! Включить режим выхода из сна? Это не менее двадцати минут подготовительных операций. Девушка умрёт от недостатка воздуха до того, как система автономного анабиоза откроет крышку. Замкнутый круг!

Но рассуждать не было времени.

— Компьютер! Медицинский контейнер! — скомандовал я и даже вытянул в ожидании руку.

Мне показалось, что в электронном голосе моего бортового менеджера проскользнули нотки удивления:

— Медицинский контейнер. Шкаф номер два, нижняя полка. Доступ свободный.

Я резко оттолкнулся от пола и, едва не разбив голову о шкаф, схватил в охапку ящик с медицинскими инструментами. Дефибриллятор! Вот что мне было нужно. Из курса первой медицинской помощи я помнил, что в таких случаях необходимо запустить сердце. Дефибриллятор и ампулы со спецпрепаратом… Только я никогда этого не делал!

"Решайся! — закричал я себе. — Времени нет!"

— К работе готов. Бортовое время двадцать два часа… — по-своему понял мои слова компьютер, но я его уже не слушал.

Подключив дефибриллятор к сети и вскрыв шприц-ампулу, я замер над контейнером. Индикатор показывал шесть и семь десятых. Пора! Я повернул ключ принудительного вскрытия. Зловеще зашипели газовые дюзы. По кораблю разнёсся тревожный голос: "Принудительное вскрытие! Опасно для жизни объекта! Принудительное вскрытие! Опасно для жизни объекта!"

Я рванул крышку, она оторвалась от контейнера и улетела в сторону. Лицо девушки было белым как снег.

— Марта! — позвал я, не ожидая услышать ответ. Нащупал пульс — еле слышно. Закатав рукав её комбинезона, я сделал инъекцию. Теперь — сердце!

После пятого разряда дефибриллятора у девушки задрожали ресницы. Она разомкнула губы. Я бросился к портативному кислородному баллону с маской…

— Где я?

Она лежала на моей кушетке. Голос слаб, почти не слышен.

— Вам нельзя разговаривать, — сказал я. — Теперь всё будет хорошо.

— Кто вы?

— Меня зовут Рассел, Рассел Акофф. Я мусорщик. Вы на борту моего мусоровоза. Извините.

Её щёки уже слегка порозовели. Она даже попыталась приподняться, но я удержал её.

— Как я здесь оказалась? — спросила она.

Я пожал плечами:

— Для меня это тоже загадка. Ваши товарищи как-то умудрились отправить вас вместе с контейнером для анабиоза в мусорный отсек вашего крейсера. Затем вас втянуло в мой мусоровоз.

— Так, значит, я мусор? — она попыталась улыбнуться.

"Сильная девушка, — подумал я. — Сильная и красивая".

Ещё через полчаса она уже сидела, опираясь на подушку, и крошечными глотками пила тёплый чай из пластикового тюбика.

— А куда мы летим, Рассел? — спросила она.

— Мы? — я растерянно улыбнулся. — Строго говоря, мы пока не летим. Мы — на астероиде.

— На астероиде? — она с благодарной улыбкой протянула мне тюбик.

— Да, дело в том, что… Видишь ли, по счастливому стечению обстоятельств… теперь я точно знаю, что по счастливому… я забыл на «Оазисе» документы и вместо того, чтобы выгрузить мусор на базе, мне пришлось сделать это здесь — на астероиде.

Во взгляде девушки появилось удивление:

— Как же так? Ведь сброс мусора на астероидах строго запрещён? Ты ничего не путаешь, Рассел?

Я развёл руками. По её милому лицу пробежала тень. Тонкие брови слегка сошлись на переносице. Она приподнялась на локте и выглянула в иллюминатор.

В этот момент я был готов услышать всё, что угодно, но только не это…

— Мистер Акофф, — произнесла Марта, старательно вкладывая в голос все имеющиеся у неё силы, — вы арестованы за нарушение статьи номер пятьсот тридцать семь…

— Японский городовой! — вырвалось у меня из груди…

Я сидел на кушетке со скрученными пластиковой лентой руками.

— Это всё здорово, лейтенант, — стараясь казаться беззаботным, выкрикнул я, — но кто поведёт корабль?

— Это не ваша забота, арестованный, — ответила она с пилотского кресла и повернула ключ запуска. Завыли двигатели. Корабль затрясло.

В этот момент Марта в каком-то замешательстве повернула ко мне лицо. В её глазах читалось сомнение.

— Да, кстати, — сбивчиво начала она. — Я забыла сказать… Рассел, спасибо вам, что спасли мне жизнь.

Сейчас, когда я пишу эти строки, Марта на кухне печёт мои любимые пирожки. С капустой и грибами. У неё это здорово получается. Правда, дома она бывает не часто — всё полёты да патрулирования.

Кстати! Мы с ней уже четвёртый год вместе!..

"Наука и жизнь" N 8, 2009.

Рубрика "ЛЮБИТЕЛЯМ ФАНТАСТИКИ"

Рисунки Дмитрия Некрасова.