Замуж за Чернокнижника

Глава 19. Прозрение

Юля

Меня разбудило тяжёлое дыхание. Кто-то сопел, склонившись надо мной, обдавая смрадом, от чего сразу затошнило. Я сдерживалась, как могла. Мужик чужой, не иначе.

— Она спит? — раздался голос Григория откуда-то издалека.

— Да, — хрипло произнесли прямо над моим лицом. — Хорошо ты её вырубил. Много, видать, жидкости налил на платок. До сих пор не очухалась.

Глаза лучше не открывать. Мало ли… Вдруг ещё чего придумают, увидев, что я очнулась. Вот ведь! Снова влипла в неприятности. Идиотка!

— Жалко её. Красивая, молодая, — продолжал мой похититель теперь со стороны.

— Жалко. Но ты же понимаешь, что ошибок быть не должно.

Меня жалеют… Чего это они удумали?

— А если мы ошибаемся?

— Что ты предлагаешь? Ждать, когда у неё живот вырастет? Или когда её колдун найдёт и головы нам поотрывает?

— Ты боишься?

— Не очень. Защиты помогут нам остаться невидимыми для колдовства. Даже если она не беременна, оставлять её фертильной для него нам нельзя, — вздохнул. — Во имя правого дела.

Кто они такие? Этот Григорий мне убежище обещал. Правильно сделала, что не поверила ему. Только что толку? Называется, захотела разобраться. Разобралась. На душе стало мрачно. Ещё и защиты какие-то у них есть от Алана…

Между тем, услышала шорох, будто тащили тяжёлое по полу. И ещё. Мешки, что ли, таскают?

— Забирай эти тоже на погрузку, Иван, — отдал распоряжение хриплоголосый и, наконец, отошёл от меня на несколько шагов.

— А остальное? — раздался раскатистый бас.

— Остальное, когда машина вернётся, и мешок с рисом не забудь. Плов будем варить. Праздновать перед дорогой.

Праздновать? Что праздновать? Словно в ответ на мои мысли разговор между похитителями продолжился.

— Что Макарий с ней делать собрался? По старинке вырежут всё там, чтобы рожать не могла?

Боже! Холодный липкий пот тут же выступил у меня на лбу от услышанного.

— Нет. Курьер привезёт новое лекарство.

— Надёжней, чем вырезка?

— Без крови и стопроцентный результат. Если беременна, будет выкидыш, ну и там что-то нарушается навсегда. Правда, сказали, что она может не выжить после инъекции.

— Не повезло, — ещё раз вздохнул Григорий.

— Это жертва во имя благих целей, Гриня. Будем надеяться, что девчонка окажется сильной здоровьем и переживёт действие лекарства.

— Когда его привезут?

Давайте, козлы, подписывайте мне приговор.

— Курьер прибудет через три — четыре часа. Уже в пути.

— А потом её куда?

— Вывезем, выбросим. Она всё равно не знает, где и у кого находится. Пока разберутся, что к чему, мы уже будем далеко.

Чёрт возьми, как мало времени!

— Пойдём перекусим, что нам Творец послал, — услышала вдохновенный голос Григория.

— Помолимся за щедрость его богатую, за милость.

— Аминь, брат.

Затем услышала скрип тяжёлой закрываемой двери. Прислушалась. Они даже на замки не закрыли меня. Почему? Уверены, что я не сбегу?

Я лежала на чём-то жёстком и комковатом. Приподняла веки, изучая в лёгком полумраке потёртые обшарпанные стены захудалого строения. Пахло затхлым. Голова болела, непривычно налитая тяжестью. Небольшие окна через решётки пропускали свет. Быстро села, обнаружив под своим задом несколько старых ватных матрасов. Сердце заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Они меня убить решили? Лишить фертильности, если выживу? Какой ужас!

Дура! Господи, какая же я дура! Попробовала настроиться на Алана, но безрезультатно. Закрывала глаза, представляла сердце в руках. Ничего. Вообще ничего. Полная тишина.

Около стены лежала внавалку куча мешков то ли с мукой, то ли с сахаром. Недолго думая, поднялась на них и увидела через окошко, что нахожусь на закрытой территории. Старый двор с рухлядью и ржавым металлоломом огорожен глухим забором. Люди в серых однотипных рубахах, шастающие то там, то сям. Да это же… И разум быстренько подсказал — сектанты.

Я попала в секту, и моё будущее выглядело очень туманным, если не сказать — критичным. На глазах появились слёзы, которые перешли в глубокие всхлипы и раскаяние за свою упёртость и желание стоять на своём… Послушала бы его, доверилась бы ему — всё могло быть иначе… А теперь сижу на чьём-то складе для того, чтобы умереть, а если не умереть, то потерять своего ребёнка, кровиночку, маленького… Маленького от мужчины, который меня любит и защищает. И заплакала ещё сильнее. Навзрыд.

Алан Кассий

Тридцать минут — это неимоверно мало рядом с любимой и несказанно много, когда чувствуешь, что она попала в беду и рвёшься к ней, чтобы успеть. Только бы дождалась его и никуда не уходила.

Как никогда он осознал всю глупость сложившейся ситуации. Тихоня! Молчунья! Придумала себе, что он чудовище, которое может уничтожить собственного ребёнка в угоду чёрной магии, словно он какой-то сектант. Знал бы раньше, что она может превратно интерпретировать его слова, всё было бы по-другому.

Глупые фанатики осмелели и оказались в этот раз проворней. Получается, они следили за ним гораздо тщательней, чем он предполагал. Расслабился… Не учёл, что защитная магия, применяемая этими безумцами, называющими себя охотниками, сможет скрыть их из его поля зрения. Или учёл бы, если бы не Юля… Он понимал, что влюбился в эту девчонку настолько сильно, что полностью утратил контроль над внешними факторами. И ладно бы она была рядом с ним — эти сумасшедшие не посмели бы приблизиться к нему, но они нашли способ добраться до неё, пока его не было рядом.

Нашла кого слушать! Получается, она ему не доверяет. До сих пор не доверяет. Это неимоверно досаждало, как болезненная гнойная рана. Девочка, да за что ты со мной так?

Впервые он готов был идти за женщиной на край света и впервые понимал, что нелюбим. Без доверия нет любви. Она ему не доверяет. Это резало без ножа, наполняло сердце ледяными осколками. Горько усмехнулся. Что ж, достойная кара за сотни женских слёз, пролитых по его милости.

В его жизни была любимая женщина. Его мать, которая умерла, когда ему было всего десять лет. Он закрыл глаза, вспоминая тот роковой день на озере. Они приехали семьёй провести выходные в маленький домик в глуши, когда случилась трагедия.

— Леруся, радость моя, — довольный, кричал отец. Его лицо светилось от любви. — Смотри, что мы наловили.

Они, гордые и довольные добытчики, возвращались с рыбалки, неся в судке настоящего осетра и предвкушая радостное изумление той, кого любили больше жизни. Валерия, мама, вышла из небольшого деревянного домика и пошла им навстречу, ласково улыбаясь. Лучи утреннего солнца освещали её тоненькую фигурку, так что, казалось, идёт молодая девушка в светлом летнем платье, а не женщина тридцати пяти лет. Он смотрел на своих счастливых родителей и знал, что у него в жизни всё будет именно так, как у них, и никак иначе.

В какой-то миг резко взвыл двигатель катера, несущегося по реке с бешеной скоростью. Дальше всё запомнилось вязко и смутно. Как в тумане. Какие-то хлопки, ругань отца, прижимающего его к земле, рёв пролетающей лодки, и мама садится на землю, как в замедленной киносъёмке. И быстро расползающиеся пятна крови на ткани, как красные цветы на груди.

Бледное лицо отца, попытки ей помочь, вызов скорой помощи в глушь. Врачи приехали через три часа, чтобы констатировать смерть от пулевых ранений. Отец, сидящий с ней на руках. Её холодная белая кисть, резко ставшая ненастоящей в его тёплых руках. И просьбы… Он до сих пор слышал свои просьбы к ней — не умирать.

Его мама умерла по прихоти людей, столетиями мечтающих искоренить древний магический род. Несмотря на усиленную защиту, в тот день им удалось пробраться слишком близко. Сектанты охотились за ними и за другими подобными им, владеющими знаниями чёрной церемониальной магии. Магии Гоэтии, позволяющей использовать манускрипты и труды самого царя Соломона. Древней магии, обучающей владению силами печатей великого мага для управления другой стороной бытия, которая всегда держалась в тайне от непосвящённых.

После этого горестного события многие головы полетели от ярости довольно сильного мага. Многих настигла жестокая расправа. Его отец отдал все свои жизненные силы, заключив сделку с демонами с целью стереть с лица земли приспешников секты, вселяя в них дикий страх на долгие годы, но уничтожил не всех. Секта, как поросль, разрослась за последние двадцать с небольшим лет.

Но тогда он, Алан, отправился в древний удел на обучение, где и вырос, навсегда сохранив в своём сердце ту боль. Вину за то, что, если бы не он, она осталась бы жива. Злость на отца, оставившего его сиротой. Ненависть к нему за то, что тот не смог уберечь самое ценное. И в смутных терзаниях, когда-то очень давно, поклялся себе не допускать такой ошибки, как совершил отец. Он навсегда закрыл своё сердце от других женщин, пользуясь удобствами, которые они ему время от времени приносили. Закрыл навсегда… Он подавил смешок. Навсегда… Пока ему не встретилась она. Юлия. Та, о которой подсказал ему тигр.

Так он оказался наказан за свою излишнюю самоуверенность в способности контролировать чувства. Никогда не говори никогда. Этот жизненный вызов он проиграл достойно, приняв свою любовь и осознав, что не всё можно контролировать.

Вся хитрость бытия раскрылась в простом: Его Величество Случай на то и Величество, что рушит наши планы, стремления и ожидания по-настоящему неожиданно, вне нашего контроля и влияния.

Он глухо зарычал, выжимая педаль газа, выбираясь из пробки, в которой застрял. Юля… Только бы успеть! Он, как никто другой, знал, на что безумцы могут быть способны в своём ослеплении иллюзорной правдой.

Спорткар яростно завизжал тормозами и покрышками, останавливаясь около кафе, где должна была находиться его любимая. Современные спутниковые технологии и друзья позволили ему быстро выяснить её местонахождение. Он вышел из машины с чётким ощущением, что время упущено.

В этот раз он безумно желал, чтобы интуиция ошиблась, подвела его. Влетел в помещение, осмотрелся по сторонам, ринулся в туалеты, проверил всё там, вызвав волну негодования пары женщин. Безрезультатно. Юли там не было. Кулаки сжались с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Внутри разгоралась ярость. Горячая, неуправляемая ярость.

В бешенстве вышиб пинком входную дверь кафе и ринулся на улицу, по дороге задев какого-то рослого парня в спортивном костюме.

— Эээ, куда ты прёшь? — услышал недовольство.

Почувствовал, как крупные ручищи схватили его за грудки и потащили в кафе обратно. Автоматически сделал ответный захват и выпад, заваливая на пол того, кто помешал ему следовать своей дорогой. Отпустил.

Спортсмен вскочил, готовый дать ответный удар, и немедленно застыл, глядя ему в глаза.

— Уходи, — прорычал ему, и тот отступил в страхе, задрожал в попытках отвернуться, затем встряхнулся, будто вышел из полусна, и быстро удалился.

Стычка закончилась. Тогда он обвёл тяжелым взглядом зал. Люди тут же попрятали любопытство, вернувшись к своим тарелкам и делам.

На улице наклонился и поднял белую ткань, расшитую знакомыми вензелями. Он случайно заметил её, когда защищался от нежданного противника. Платок обронила Юля. Скрипнул зубами и заново набрал номер телефона, который выучил наизусть. Длинные гудки сбросились, а механический оператор произнёс ненавистную фразу о том, что абонент выключил телефон или находится вне зоны действия сети.

Все попытки настроиться на девушку терпели неудачу. Её похитили, а он не владел ситуацией. Не мог определить, где она. Даже представления не имел. В душе метался раненый зверь от бессилия приближающейся агонии.

Набрал номер телефона:

— Юлю похитили. Запроси, где обрывается сигнал её мобильного.

Пять минут показались адом.

— Район Старовязья, Западное направление, пересечение Водной и Макаровой.

— Там встречаемся, — бросил взгляд на часы, — через двадцать минут. Пока звони Васильеву. Скажи — от меня. Украли из кафе «Изюмка» около «Абсолютбанка». Сектанты.

— Понял, — и связь оборвалась.

Он будет ждать и дальше искать. Генерал МВД должен ему за одну услугу, поэтому он может рассчитывать на поддержку со стороны оперативников. Все средства хороши. А пока… Машина взревела мотором, стремительно удаляясь на запад.

Он вытащит любимую из когтистых лап извергов, обеспечит ей поддержку и защиту, но больше не будет давить. Отпустит, позволяя самой решить, нужен ли он ей и их ребёнку. Его Величество Случай заставил его пересмотреть отношение к жизни, смириться с ситуацией и желаниями девушки. Стечение обстоятельств объяснило ему, как можно отпустить в любви, не отпуская.

Позже, пересев в джип, он набрал номер телефона своего учителя и наставника, прислушиваясь к долгим и длинным, тягучим звонкам. Пальцы выбивали нетерпеливую дрожь по панели автомобиля.

— Ярад. Наконец-то.

— Что случилось, мальчик мой?

— Юлю выкрали охотники, — и услышал тяжёлый вздох человека, заменившего ему отца.

— Чем можем помочь?

— Мне нужен активный пентакль. Храмовый.

— Кого вызывать собрался?

— Легион.

Между ними повисла пауза. Они оба знали, к чему приведёт потеря контроля над этой демонической стихией. Наконец он услышал спокойный голос учителя.

— Ты не справишься с ним один. Вспомни, к чему привёл твоего отца этот вызов.

— Я хорошо помню, — решительно прозвучал его ответ.

— Что ж. Это выбор… Мы поддержим тебя своей силой.

— Хорошо.

— Алан.

— Да, Ярад.

— Желаю удачи. Через пятнадцать минут пентакль будет активирован.

На душе стало немного легче. Ярость превращалась в холодную злость, быстро подкидывая ему варианты решения проблемы. Дыхание становилось размеренным, голова работала ясно, как никогда. Хищник вышел на защиту своей любимой и готов идти до конца с любым исходом.

Он доделает то, что не закончил отец. Сотрёт с лица земли этих безумцев, которые бросили ему вызов. Найдёт брешь в их защитах, проникнет к ним едва видимой туманной дымкой, сгущающимися сумерками туч, каплей холодного осеннего дождя, и в этом ему поможет Легион.

Один раз он уже потерял любимую женщину. Второй раз сделает всё, чтобы не допустить повторения прошлого. Он уничтожит секту. Каждого, кто позволил себе перейти ему дорогу. Тигр собрался и приготовился к войне.

Юля

Грусть… Боль… Раскаяние… Безвыходная ситуация и надежда. Надежда в виде тонкого лучика света в душе, что всё наладится, что он придёт.

Я привела себя к неприятностям сама. Сама закрыла свою жизнь для доверия, превратив её в постоянную борьбу против тех, кто покушался на мою независимость либо испытывал желание подставить надёжное плечо. Опасалась за собственную моральную и душевную безопасность, излишне самоуверенно отказываясь от любого, кого мне советовала душа.

В какой момент доверие стало для меня злом? В какой момент я приняла решение не доверять? Не людям даже, а самой себе. Когда это случилось? В какой день?

— Юлёк, мы тебя никогда не оставим! Верь нам! — слова родителей звучали в ушах, когда я смотрела на искорёженную машину, что осталась после той страшной аварии. Янка, как могла, заполняла ту брешь, что оставила в моей душе эта трагедия. Но, видать, не смогла… Водитель не справился с управлением. Они куда-то торопились…

— Я люблю тебя такой, какая ты есть! Верь мне! — ласково вещал мне бывший любимый, подсовывая журналы клиник пластической хирургии.

— Он нашёл себе другую! — плакала Янка, уткнувшись в моё плечо в тот вечер. — Одиннадцать лет семейной жизни коту под хвост. Двое детей! Ну посмотри на меня! Я же красивая, у меня фигура есть, руки, мозги… Как можно теперь другим доверять? Юля… Юлька… Так больно….

— Юленька, — слащаво улыбался шеф. — Тут место освободилось по работе с особо важными клиентами. Отдельная зона VIP, ответственная работа. Думаю, кто, как не Воронова, потянет на себе эту работу. Порядочная, смекалистая, красивая…

— Козёл он лохматый, Вадим, — мрачно бубнила Усачёва. — Я из-за угла выглянула в коридор, а он её за жопу жамкает и в шею целует. Представляешь?

— Хорошо, — улыбнулся мне Алан. — Дух решил, что ты лучше всего подходишь на роль матери моего ребёнка. Я заберу его у тебя после родов, и ты меня больше никогда не увидишь. Отблагодарю тебя деньгами щедро.

Как так произошло, что те ложь и предательство, что встречались в моей жизни, прикрываемые честными взглядами, благовидными поступками и порядочностью, превратились в глупую, несуразную причину перестать доверять внутреннему голосу и поселили сомнения в моей душе?

Разрушение иллюзий — это всегда болезненно для тех, кто привык подгонять свою жизнь под выдуманную самим же реальность. Разрушение ожиданий — это последствия нашей собственной недальновидности. Я не стала исключением. Это случилось и со мной, грубой стихией вмешавшись в мою жизнь.

Как часто в попытках закрыться от будущей боли, защититься от неё, мы закрываем способности верить себе и в себя? Кто способен после очередного удара вновь открыть своё сердце для других? У каждого человека — свой порог доверия. Кому-то достаточно пройти боль один раз, чтобы замкнуться. Кто-то готов жить с открытой душой, раз за разом переживая боль, становясь выдержанней и спокойней. Все мы разные. У каждого из нас свои уроки. Для кого-то жёсткие, для кого-то жестокие. Я свой урок прошла, пытаясь добиться неуязвимости, — и стала уязвимой, как никогда.

Легче всего списать всё на обстоятельства, прошлое, любые причины… Но во всём виновата сама. Всё, что нужно сейчас, — признать это, смириться и искать выход. Я никогда не боялась ответственности в своей жизни. Теперь я готова взять на себя ответственность, чтобы вновь научиться доверять. В первую очередь себе и своему выбору, потому что ответ всегда был спрятан в сердце.

Слёзы высыхали на щеках. Дыхание восстанавливалось. Оно становилось тише и глубже. Дрожь покидала моё тело, превращаясь в спокойствие. Очищение души всегда происходит болезненно. Но только через боль и осознание собственных ошибок мы приходим к новому витку собственного развития.

Теперь, если мне повезёт и я выберусь отсюда, то навсегда запомню, к чему может привести недоверие. Недоверие прежде всего к себе, своему сердцу.

Эти сволочи хотят прикончить моего ребёнка и меня заодно, прикрываясь благими намерениями. Ну уж нет. Отчаиваться я не буду. Буду бороться. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы выбраться отсюда. Сама.

Массивная дверь открылась, и в помещение зашёл Григорий. Он виновато улыбнулся, старательно отводя глаза от моего пристального, требовательного взгляда:

— Проснулась? Воды или поесть хочешь?

— Хочу, — сказала ему ледяным голосом.

— Сейчас принесу.

— Почему сюда? Кухни у вас нет, что ли? — говорила твёрдо, отрывисто, показывая свою уверенность.

Выбраться из этого помещения надо, осмотреться.

— Кухня есть, но тебе лучше сидеть здесь, — в голосе коренастого звучало сочувствие. — За дверями тебя могут растерзать люди, преданные нашему делу.

— Где я?

— В надёжном месте.

— Вы меня украли. Это уголовная статья.

— Вынужденная мера, Юлия. Ваш колдун — это зло, и его ребёнок — порождение зла.

— Я не беременна. Но даже если это предположить, вы хоть понимаете, что убьёте невинное дитя?

Увидела сомнение на лице Григория. Хорошо. Есть шанс воззвать к его совести. Вдруг повезёт, и он окажется более трезвомыслящим, чем остальные фанатики?

— Мне очень жаль, но мы не можем рисковать.

— Рисковать чем?

— Мы должны следить за тем, чтобы выполнялось предназначение.

— Это предназначение — порождение ваших больных умов!

Григорий неожиданно завёлся. Мой похититель смотрел на меня лихорадочно горящим взором, с пафосом, горячностью выбрасывая из себя принятые на веру фразы:

— Многие люди погибли от рук чернокнижников! Демоны гуляют на свободе из-за их колдовства! От этого в мире много боли и зла! Мы — несём Свет!

— Чернокнижники не стали бы убивать собственное порождение, верно?

Увидела, как дёрнулась губа у сектанта. Так и знала. Не Алан был опасен, а эти звери, задумавшие преступление против жизни. Но я продолжала, говорила слова, которые выжигали раскалённым железом меня, а не человека, погрязшего в своих убеждениях.

— Если ребёнок такой же, как они, то они будут его беречь, передавать знания. Ведь он последователь учения.

Наступила пауза. Она затянулась, позволяя мне осмыслить всю ситуацию здесь.

— Почему бы вам не убить меня сразу?

— Мы не звери — убивать заблудших овец из Его стада, — глухо произнёс фанатик. — Скоро всё кончится, а пока принесу тебе еды и воды.

— Он найдёт меня, — зло бросила ему. — И вы сдохнете в мучениях. В жестоких мучениях.

Григорий обиженно рыкнул:

— У него не получится. Мы умеем защищаться от колдунов.

— Блажен кто верует, — парировала ему, пытаясь найти на лице фанатика хоть чуточку смятения.

Но, увы, Григорий промолчал и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой тяжёлую дверь. Везёт мне на придурков и казематы. Так просто не выберешься. На этом складе, как в тюремной камере. Подскочила к двери и яростно заколотила в неё кулаками.

— Ну чего ещё? — Повезло, что коренастый далеко не ушёл.

— В туалет хочу!

Дверь закрылась, чтобы через несколько минут в комнате появилось старое помятое ведро. Чёртово грязное помойное ведро!

— Туалет! — представил мне ёмкость фанатик и плотно затворил дверь.

Ну ладно… Сделаю я туда, и побольше. А потом вылью эти помои на первого, кто сюда войдёт и захочет причинить мне боль. Злорадно улыбнулась.