Замок янтарной розы. Книга 2

Снегова Анна Замок янтарной розы. Книга 2

ЧАСТЬ I. ЯНТАРЬ СИЯЕТ. Глава 1. Игра масок

Волшебство. Оно вокруг – я чувствую его кожей, я дышу им полной грудью, я пью его медленными глотками вместе с пьянящим воздухом этого странного и долгожданного вечера.

Бал-маскарад у маркизы де Роше в разгаре и он, без сомнения, удался.

Медленно иду по аллее в колышущихся сумерках вперёд – туда, где всё ярче огни, всё громче музыка и смех, где на широкой лужайке перед колоннадой портика уже собралась шумная толпа гостей.

Деревья острижены геометрическими фигурами – шары, кубы, пирамиды. У корней в короткой бархатной траве – толстые свечи тут и там. Кованые скамьи и маленькие фонтаны, дорожки под ногами скрипят цветной каменной крошкой.

Вдоль всего моего пути из темноты выплывают белоснежные статуи. Девы с арфами и гирляндами цветов, юноши с дудками и вставшими на задние лапы собаками, целые хороводы улыбающихся детей, лошади и лебеди... Изящно склонённые головы в масках и плавные жесты, застывший танец, жемчужины, сияющие чистотой, - молчаливые стражи вечности, которые так хрупки, что их можно разбить неловким движением, но так прочны, что могут на столетия пережить каждого из гостей этого вечера, и такую двойственность очень странно осознавать.

Почти на границе между прохладной полутьмой парка и яркой мешаниной красок и огней на лужайке я притормаживаю на секунду от неясного предчувствия.

Дуновение ветра. Тяжесть на плече – там, где притаился мой маленький янтарный друг. Ощущение холода под сердцем.

Ещё один взмах ресниц – и оказывается, вокруг меня уже полупрозрачный каменный кокон из янтаря. Обманчиво тонкий и хрупкий, но в нём я чувствую себя спокойней, чем в материнской утробе. Даже не успеваю испугаться.

- Подарок, что?..

Как я и думал, тебя встречают.

В голове проносится мыслеобраз, посланный моим магическим питомцем. Его ответ как всегда невозмутим. Но на что среагировал Подарок, за долю мгновения между биениями пульса окружив меня своей защитой?

Поблизости ни души. Темнота под деревьями не шелохнётся, и всё вокруг дышит обманчивым умиротворением.

Кручу головой и вижу, что одна из статуй слева упала с постамента. Часть её головы отколота. В неё вонзился кинжал, который, кажется, только что летел прямо мне в сердце и в последний момент отскочил от магической преграды, созданной лисёнком.

Кусок камня в траве усмехается гипсовой маской мне в лицо, и это кажется символичным. Я чувствовала, что сегодняшним вечером немало масок будет сорвано. Но не ожидала, что смертельная игра масок, в которой я попытаюсь вычислить, кто же из гостей – наёмный убийца ордена «Танцующие Маски», и кто из сильных мира сего, приглашённых на праздник, готовит восстание против Короны и желает войны, начнётся так скоро.

А впрочем, не всё ли равно? Я готова вступить в игру.

Подарок воинственно поводит большими ушами, поудобнее устраивается на моём плече, почти скрытый от постороннего взора чёрным плащом, наброшенным на платье. Поправляю маску и ускоряю шаг. Возможно там, среди людей, я буду в большей безопасности.

Сияющие шелками и бриллиантами гости кружатся в танце, бродят туда-сюда по лужайке с бокалами в руках. То и дело слышатся взрывы хохота и вспыхивают флиртующие улыбки. Небольшой круглый пруд в центре лужайки горит огнями – на маленьких плавучих островках сотни свечей, словно звёзды в небе. Ловлю себя на мысли, что все эти люди похожи на стайки падающих осенних листьев – как будто они уже часть моего прошлого, которое я вот-вот оставлю позади, или плоские движущиеся фигурки, нарисованные на декорациях спектакля, который я почти уже досмотрела.

Мне знакомы и эти наряды, и эти маски – я уже видела их в ателье Лизетт, когда приезжала к ней за платьем. Тогда маскарадные костюмы, готовые для отправки заказчикам, были аккуратно развешены по вешалкам, а маски – по стенам. И вот теперь меня не покидает странное и жутковатое ощущение, будто танцуют и смеются сейчас именно они, а люди под ними – лишь манекены, которые покорно служат им для доставки к месту праздника.

- О, мисс Эмбер Сильверстоун! Вы всё-таки почтили нас своим драгоценным присутствием. А мы уж было испугались, что так и не дождёмся такой чести.

Вздрагиваю и поворачиваюсь на голос. Передо мной хозяйка вечера – маркиза де Роше собственной дородной персоной. Сегодня эта Жаба не в жёлтых рюшах, а в кричаще-алом бархате, который так притягивает взгляд, что отвести его решительно невозможно. На тёмных с проседью тщательно завитых локонах держится завязочками золотая маска, обклеенная россыпью камней, не удивлюсь если драгоценных, и разноцветными перьями. Полное лицо, на которое не менее тщательно приклеена «радушная» улыбка, усеяно кокетливыми мушками. В руке – расписной веер. Глаза из-под маски неотрывно следят за моим лисёнком, который, словно зная это, высовывает наружу хитрую моську и принюхивается к воздуху, красуясь то одним, то другим боком.

Рассыпаюсь в заготовленных любезностях, которые прерывают нетерпеливым движением схлопнувшегося веера.

- Вы верно устали с дороги, хотите освежиться и припудрить носик. Слуга проводит в приготовленные для вас покои. Не благодарите!

Внутренний голос настоятельно требует немедленно возразить, что я не устала и с удовольствием присоединюсь к празднику прямо сейчас, но что-то останавливает. Возможно, та настойчивость, с которой маркиза это предлагает. Поэтому благодарю и послушно иду вслед за молчаливым пожилым слугой в лимонной ливрее.

Он проводит меня мимо гостей, и мы лавируем в толчее, как корабли в лабиринте движущихся скал.

Вдруг ловлю себя на том, что взглядом ищу в толпе кого-то… особенного. Хотя и знаю, что для Ужасного Принца было бы чистым самоубийством соваться сегодня в место, которое охраняет вооружённая до зубов стража, и в котором его поджидают люди, что с удовольствием оторвут ему его беспокойную башку.

Усмехаюсь горько своим непослушным мыслям. Давно пора понять, что романтичные сказки и влюблённые принцы на балах – для юных девочек, а не для трезвомыслящих особ двадцати пяти… нет, уже двадцати шести лет от роду. И с докторской степенью в кармане в придачу. Мне пора бы уже перестать верить в сказки. А заодно сосредоточиться, наконец – ибо, судя по всему, в этой игре масок я стала одним из призов, за которым ведут охоту.

Слуга распахнул передо мной узкую высокую дверь из белого дерева, поклонился и незаметно ушёл.

Я осторожно переступила порог маленькой полутёмной комнаты, которая освещалась лишь яркой луной и свечами в двух канделябрах на трюмо. Их огни таинственно отражались в зеркалах так, что создавался словно коридор в зазеркалье.

Тонкие белые занавески раздувает ночной ветерок, за ними – выход на балкон с изящной балюстрадой. Здесь, на втором этаже, шум праздника напоминает отголоски морского прибоя.

А ведь море и правда совсем близко! Иногда кажется, что его солёные брызги долетают и сюда, оседают на губах, тревожат душу чем-то манящим, ощущением сказки, живущей на дальних берегах.

Слева – мягкий диван на изогнутых ножках красного дерева. На трюмо – батальон баночек, щётки, духи и всё, что только может пожелать душа взыскательной светской барышни. Даже большое круглое блюдо пирожных. Жаль, что в минуты волнения у меня всегда пропадает аппетит. Такая особенность организма – просто не могу есть, пока не отпустит, хоть целый день. После долгих размышлений я пришла к выводу когда-то, что это древний инстинкт, который остался со времен наших дальних предков. Он велит телу в минуты опасности не нагружать себя пищей. Вдруг придётся резко и быстро удирать.

Прикасаюсь было к завязкам плаща, чтобы сбросить его и остаться в бальном платье…

Как вдруг мой лис с резким воинственным цоканьем срывается с плеча. Рыжей молнией проносится куда-то вглубь комнаты. Вскакивает злым ушастым клубком на трюмо и с разбегу ныряет прямо в горку пирожных, ломая хрупкие произведения кондитерского искусства, лапами прямо в нежный крем.

- Подарок!! – возмущённо шиплю я. – Как не стыдно! Сказал бы, что хочешь пирожного…

Но он меня не слушает. Продолжает яростно там возиться, зарывается всё глубже, мечется со злым скрежетом… и неожиданно меня заставляет остолбенеть понимание. Ему не нужны никакие пирожные! Он же вообще не питается обычной пищей – только магией, которую черпает напрямую из окружающего пространства.

Дело не в этом.

Через несколько минут Подарок довольно бросает мне под ноги два искорёженных, изорванных и растерзанных на куски чёрных хитиновых тельца.

Скорпионы.

Что бы ты без меня делала!

В янтарных глазах – самодовольный блеск охотника, который вернулся домой с добычей.

Дрожащими руками развязываю-таки непослушные завязки и сбрасываю на пол надоевший плащ. Что ж. Это война. Осталось понять, кто мой противник. Тот самый наёмный убийца, которого называют «Красной Маской», и который, как мне сказали, получил недавно очень крупный заказ на кого-то из высшего общества. По всему выходит, что пока самый вероятный кандидат на гордое звание «объекта заказа» – некая мисс Эмбер Сильверстоун, дочь графа Сильверстоуна, маршала Королевства Ледяных Островов.

Провожу ладонью по волосам, что крупными локонами цвета расплавленного мёда спускаются по спине, слегка приглаживаю. Ни за какие коврижки сегодня не подойду больше к чёртову трюмо! Обойдусь без щётки. Кто знает, что за дрянь на неё нанесена.

Расправляю плечи. В отражении в зеркале, в этом мистическом коридоре из свечных огоньков вижу себя – странную, незнакомую, с жёстким блеском в глазах. Красивую. Смелую… даже слишком.

Платье, пошитое волшебными руками Лизетт… оно невероятное! Ткань, которую привёз откуда-то с дальних берегов мой бедовый «контрабандист», кажется тонким полотном ожившего света, сотканным из лучей. Чистое золото, облако мерцающих искр, что охватывает меня всю. Но при каждом движении сквозь слепяще-золотые нити проглядывает матово-чёрная основа. Это как будто все звёзды неба собрались в одном его уголке, а потом подарили мне свою красоту, чтобы сегодня я притягивала взгляды. Потому что так нужно для плана, который я разрабатывала долгими бессонными ночами, и который позволит мне отыскать затаившегося врага в этом шумном празднике. Ядовитое насекомое в букете одуряюще пахнущих цветов.

И если бы только дело в материале… но фасон платья! Открытые плечи. Крохотные рукава едва заметны. Лиф с неглубоким и довольно скромным, в общем-то, вырезом украшен богатым шитьём и кристаллами горного хрусталя, и мне самой напоминает отчего-то броню. Пышная юбка переливом складок до самого пола…

И совершенно голая, обнажённая спина до самой талии.

Пощёчина общественному вкусу. Привычному укладу вещей. Так откровенно и вызывающе, так безумно соблазнительно и волнующе… что я впервые в жизни хочу сегодня быть женщиной. Просто женщиной! Красивой, ослепительной, манящей. Впервые не стесняться и не стыдиться своей красоты, от которой мне всегда были одни только проблемы. Хотя, наверное, я все бы взгляды этого сумасшедшего вечера отдала за один-единственный – любимых серых глаз.

…Всё же я слегка маскирую вопиющую неприличность этой обнажённой спины, откидывая на неё свои тяжёлые локоны, небрежно сколотые шпильками у висков.

По кивку Подарок вскакивает на плечо и застывает там янтарным изваянием. Его задача – тоже непременно вовсю сиять и обращать на себя всяческое внимание.

Простая чёрная полумаска на мне – без каких-либо вычурностей. Из украшений – только хрустальный медальон на груди, на всякий случай. Вдруг пригодится моя магия. Такое платье – само по себе лучшее украшение, ему ни к чему дополнительная мишура.

Успокаиваю дыхание и готовлюсь покинуть эти крайне неприветливые покои, нырнуть с головой в суматоху Маскарада. Продолжить игру масок. Пока два – ноль, в нашу с Подарком пользу. Но вечер только начался – и кто знает, что принесёт его продолжение.

…А интересно, почему Лизетт выбрала для меня именно такое платье? Она говорила, что подбирает наряд, исходя из сути человека, которую прозревает своей магией.

«Сильная снаружи и беззащитная внутри», вот почему. Не беспокойся, сегодня я прикрываю твою спину.

- Действительно, что бы я без тебя делала! – улыбаюсь и чешу с готовностью подставленное янтарное ухо.

Глава 2. Охота на Маску

С облегчением оставляю позади ужасную комнату, которая так мило встретила меня скорпионами в пирожных. Подхватив юбки, устремляюсь вниз по прихотливым изгибам беломраморной лестницы, что услужливо стелется под ноги мягким красным ковром.

Судя по гомону, гости уже покинули лужайку и перешли в бальный зал где-то на первом этаже. Не думаю, что меня очень затруднит его поиск, хотя даже на первый взгляд ясно, что дворец маркизы – настоящий лабиринт с длинными анфиладами залов, наборными паркетами драгоценных пород дерева, высоченными потолками и тоннами фарфоровых безделушек, которыми уставлены все доступные горизонтальные поверхности. Коллекционирует она их, что ли?

Если горизонтальные поверхности отданы на откуп расписному фарфору, то каждый дюйм вертикальных – «шедеврам» изобразительного искусства. Мне кажется, половина жизни маркизы была проведена в позировании художникам, потому что на львиной доле картин изображена она сама. Основательно постройневшая и похорошевшая, разумеется. Некоторые портреты в завитушках золочёных рам – просто во всю стену, от пола до потолка. Я такие только в королевском дворце видала, и то всего парочку – как та, что мой Ужасный Принц разрубил своим мечом на ошмётки.

Пока спускаюсь по лестнице, скользя ладонью по чёрной спине кованых перил, мысли снова неожиданно стекают в область совершенно неуместной романтической чуши. Эти мысли рождает во мне прохладное прикосновение шелковистой ткани платья к разгорячённому телу.

Ткани, выбранной его руками.

Словно она хранит до сих пор касания его рук. И дарит их мне теперь – мимолётным поцелуем, трепетом крыла бабочки, волшебными искрами из пустоты.

На секунду прикрываю глаза и даю себе окунуться в эти недопустимые мысли.

Представляю обнимающие меня руки. Они обнимают меня сразу всю. Каждый сантиметр кожи, скрытой завесой платья.

Взмах ресниц прогоняет сумасшедшие чувства, будто стаю пугливых птиц. Я снова одна, в опостылевшей клетке одиночества, где нет и не может быть незапланированных чудес.

Глупая. А я как же?

Улыбаюсь, целую кончики янтарных ушей своего «незапланированного чуда». Подарок на моём плече застыл как неподвижный часовой. Замечаю, как напряжённо он всматривается в этот вечер - каждым из своих удивительных чувств, недоступных человеку.

Встряхнув головой, ставлю ногу на последнюю ступеньку. Гоню от себя всяческую чепуху. Я не развлекаться приехала! Нужно сосредоточиться.

Но кажется, мои щёки всё равно заливает предательский румянец, а на коже горит невидимое прикосновение.

Такой я и вошла в бальный зал – раскрасневшаяся, взволнованная, прячущая заледеневшие пальцы в складках платья, но с гордо поднятой головой.

Что ж. Начнём охоту на Маску!

Музыканты сбились с мелодии, но тут же подхватили её снова.

Зал… ослепляющий. Столько свечей, бриллиантов, роскошных нарядов и зеркал, что умножают всё это на два! Иду по залу неспешно, надев на себя кроме маски ещё и сияющую улыбку роковой женщины. Время от времени поглаживаю лиса на своём плече или беру его в руки и пересаживаю на другое. Я должна собрать все взгляды на пути своего следования. Как можно больше людей. Поэтому двигаюсь по часовой стрелке, тщательно выбирая места, где больше всего народу.

Я сейчас словно ветер, что взметает за своим движением ворох опавших листьев – за каждым мом шагом тянется флёр пересудов, эхо громкого шёпота сплетен, в спину то и дело летят ядовитые слова, что слетают со слегка прикрытых распахнутыми веерами ярко накрашенных губ. Стараюсь отгородиться, не слушать, но иногда всё равно долетают обрывки фраз.

«Возмутительно…» «…вопиющее бесстыдство…» «…хотя чего ещё ожидать от неё, учитывая, что…» «…Джон, куда ты смотришь?!..»

Горящие взгляды мужчин и завистливые, осуждающие – женщин. В этой мешанине преследующих взглядов так сложно отделить один от другого… но почему-то всё чаще кажется, что какой-то из них пылает ненавистью. Не холодным расчётом профессионального убийцы – нет! А самой настоящей ненавистью.

- О блистательная незнакомка, позвольте…

- Я не танцую, простите.

Повести обнажённым плечом, и снова – прочь, к новым взглядам, новым уколам в беззащитную спину.

- Окажите мне честь, миледи…

- Спасибо, но мне нужно спешить.

До момента, как подбираюсь к дальнему концу зала, я уже вынуждена отклонить с десяток назойливых предложений – от Рыцаря, Дровосека, Льва, Пастуха, Какой-то-птицы-с-клювом, которая думала, скорее всего, что является орлом, хотя больше похожа на петуха, и ещё кого-то, кого так и не разобрала.

На небольшом возвышении круглый столик уставлен особенно роскошной снедью – с таким обилием жирного, всевозможных кремов и соусов, что меня начинает мутить. Здесь собралось всё семейство маркизы де Роше в полном составе. Рядом с хозяйкой вечера – её супруг. Маркиз похож на печального богомола. На секунду мне становится жаль его – но пусть хотя бы радуется, что его не постигла та же судьба, что коллег в естественной среде обитания.

По левую руку от мамочки – старшая дочка и её новоиспечённый муж. Это приглашение на её свадьбу я когда-то так безжалостно уничтожила. Чета молодожёнов не отрывается друг от друга, и кажется, во всём зале для них существуют только они. Он – в маске барашка, она – овечка. Милые.

Справа от папеньки – младшая дочка. Не помню её имени, но узнаю по белокурому облаку волос и капризному изгибу красивых губ. Нет-нет, да бросает завистливые взоры на старшую сестрёнку.

Всё это взгляд мой выхватывает почти одновременно, за те минуты, что преодолеваю оставшееся расстояние. От разговора с маркизой жду особенно многого.

Жаба отвлекается от монотонных нотаций супругу, вздыхающему украдкой с выражением молчаливой скорби на длинном лице. Благосклонно принимает мои цветастые комплименты в адрес бала и великолепия убранства дворца. Пока шла, я запомнила несколько особенно громоздких уродливых статуэток и теперь подчёркиваю, как впечатлена ими. Жаба расплывается в самодовольной улыбке. Совесть колет меня на секунду… но я же и правда была ими впечатлена!

- Я рада, милочка, что вы достаточно здесь освоились. Думаю, вы уже оценили мой художественный вкус. Поэтому не удивитесь предложению, ради которого я вас пригласила сюда.

Вся обращаюсь в слух и внутренне подбираюсь. Присесть мне не предложили, так что застываю напротив Жабы, а чтобы скрыть напряжение, принимаюсь чесать Подарка за ухом.

- Продайте мне свою зверушку!

Чего-то подобного я и ожидала, но всё равно чувствую такую злость, что чуть не стискиваю кулаки.

Ай! Осторожно, ухо!

- Прости…

- Что-что?

- Кхм-кхм… я хочу сказать, простите меня великодушно, маркиза! Но я никак не могу продать своего питомца. Видите ли, я получила его в подарок от моих хороших друзей. А подарки не продаются.

Жаба отвечает злостью на тщательно припудренном лице. Потом, видимо спохватившись, снова надевает маску учтивой хозяйки.

- Как пожелаете. Надеюсь, бал не покажется вам скучным.

И мне чудится что-то невысказанное в её брошенных свысока словах.

Если я сейчас открою рот в ответ – непременно не удержусь и скажу какую-нибудь колкость, поэтому молча приседаю в учтивом книксене и резко повернувшись, ухожу обратно в толпу. Меня сопровождает не менее красноречиво-завистливый, хотя и немало шокированный, взгляд младшенькой в обнажённую спину.

Продолжаю неспешное движение по часовой стрелке, раскланиваюсь направо и налево, улыбаюсь всем подряд, делаю вид, что со всеми знакома. К концу зала уже скулы сводит от этой приклеенной улыбки. Не думала, что это окажется так трудно!

К тому же каждую секунду ожидаю нового смертельного сюрприза. Даже не притрагиваюсь к еде и питью. Хотя голода по-прежнему нет, жажда одолевает все сильнее, и мне становится очень трудно смотреть спокойно на длинные ряды бокалов, украшающих белые скатерти. Только теперь сообразила, какая же я дура, что не взяла ничего поесть и попить с собой! Праздник продлится несколько дней. Даже если уеду завтра же, за это время успею высохнуть от жажды. Хоть из пруда водичку пей, ей-богу!

Наконец, на чуть дрожащих ногах возвращаюсь к выходу из зала. После полного круга выхожу в блаженно-прохладный холл.

Ссаживаю Подарка на ладони.

- Малыш, ты всё помнишь?

Конечно. Хватит трястись, трусиха.

И довольная собой маленькая язва исчезает с моих рук.

Я отправила его только что обратно в свои гостевые покои. Что ж. Наживка заброшена, осталось ждать, какая рыба её проглотит.

Возвращаюсь в зал. Теперь ещё один бесконечный, изматывающий круг… Снова поймать по дороге побольше взглядов. Пусть все видят, что лисёнка со мной больше нет.

Чувствую себя беззащитной без Подарка. Под каждой маской мне видится враг, каждую секунду ожидаю, что в меня снова полетит из толпы что-то весомей отравленного взгляда. Но отступить уже не могу, и снова и снова переставляю ноги, вновь и вновь толкаю себя дальше по заколдованному кругу. Мне остаётся надеяться только, что Подарок и правда почувствует, если мне будет угрожать опасность – как тогда, на защите, и примчится на помощь. …А интересно, что быстрее – полёт кинжала или перемещение лиса? Честно говоря, не хотелось бы узнавать на практике.

- И где же вы потеряли свою зверушку, позвольте спросить? – маркиза делает вид, что ей ни капельки не интересно, небрежно бросает мне свой вопрос, пригубляя красное вино, как только я прохожу мимо.

- Он притомился, мадам! Я оставила его поспать в столь любезно отведённых мне покоях. А сама вернулась насладиться чудесным праздником. Разве можно находиться вдали от такого великолепия?

Оставшаяся часть круга даётся особенно трудно. Всё перекрывает страх за Подарка. Почему он молчит?! Неужели я чего-то не учла в столь тщательно продуманном плане, который казался таким блестящим, пока оставался лишь в моей голове…

Весь мой расчёт строится на том, что когда Подарок останется один, себя так или иначе проявит злоумышленник, который захочет украсть лисёнка. Быть может, это будет маркиза, что так откровенно хочет заполучить его себе. Быть может, Красная Маска поймёт, что именно лисёнок не позволяет спокойно убрать меня с дороги… даже в мыслях боюсь сказать слово «убить»… и попытается сначала устранить малыша. Оставить меня без защиты, чтобы потом без помех разобраться с хозяйкой.

В любом случае, этот кто-то скорее всего попытается добраться до Подарка, как только узнает, что он остался один. Для этого мне и понадобился весь этот спектакль с шикарным платьем.

Осталось дождаться сигнала малыша о том, что зверь попался в заботливо расставленный для него капкан.

...А время всё растягивается и кажется бесконечным. Продолжаю бродить по залу. Борюсь с подступающей паникой. Усиливается жажда и появляется мигрень, которая вечно настигает меня в таких людных местах, почему я и уклонялась всегда от подобных праздников.

Почему же он молчит?!

Вспышка мыслей Подарка настигает меня почти неожиданно, когда я делаю вид, что любуюсь композицией из орхидей, что украшает один из столов.

И его «голос», вопреки моим опасениям, не напуганный, а скорее… обескураженный.

Хозяйка, быстрее сюда!

Глава 3. Капкан для Маски

Взлетаю по лестнице, одной рукой придерживая пышные юбки. Едва сдерживаюсь, чтобы не перешагивать через ступеньки – не хватало ещё наступить на подол платья и свалиться на потеху публике! И так из последних сил держу образ «роковой красавицы», который плоховато сочетается с беготнёй по коридорам.

Где-то в уголке мыслей ощущаю, как обескуражен и… зол Подарок. Что там стряслось?!

Гулко стучит сердце, волнение холодит руки. Сейчас я узнаю, удался ли наш план. Он был гениален в своей простоте – если Подарок умеет создавать защитный кокон вокруг меня, сможет и вокруг постороннего человека. Но вот постороннего человека совсем не обязательно из него выпускать. Идеальная ловушка. Капкан для Маски.

Вот только… кто там может быть? Знаю ли я этого человека? И если… знаю, что буду делать?

О самом неприятном варианте, после которого от моего сердца точно останется одно лишь истерзанное пепелище, стараюсь не думать.

Дверь в комнату по-прежнему не заперта, створки легко подаются, когда толкаю их. К этой двери, понимаю запоздало, вообще не предусмотрено ни задвижек, ни ключей – как они думают, я должна буду здесь ночевать?! Или на это и расчёт?..

Застываю как вкопанная, едва переступив порог. Вот теперь и я тоже не на шутку обескуражена!

Первым в глаза бросается Подарок. Он восседает прямо посреди блюда руинированных пирожных, как в персональном штабе военных действий, и зло морщит перепачканный кремом янтарный нос. В чёрных глазах-бусинах – воинственный блеск. Уши смотрят вперёд, хвост поднят как боевой стяг. Сверкает нестерпимым блеском.

А на полу перед трюмо… кокон из полупрозрачного янтаря почти в рост человека. Такой же, в каком прятал меня Подарок от кинжала убийцы. Переливается в полутьме янтарными сполохами, мерцает россыпью искр, бросает блики на потолок.

Пустой.

Обломанный сбоку – как гигантское яйцо, из которого вылупился птенец. Вылупился, да и улетел – поминай как звали. Только бриллиантовая крошка осколков на полу.

- Что здесь… - ошарашенно обращаюсь к Подарку. Тот прерывает, зло и обиженно.

Ушёл. Зар-раза. Сиганул с балкона как раз перед твоим приходом.

Лисёнок отворачивает мордочку с таким видом, будто неведомый грабитель этим нанёс ему личное оскорбление.

Ну а я сперва бросилась было к балкону, чтобы посмотреть… но затормозила, устыдившись своей безрассудности. Я же буду великолепной мишенью, если высунусь сейчас! А догнать неизвестного всё равно не смогу – не прыгать же за ним в этом шикарном бальном платье, в самом-то деле.

Поэтому, скрепя сердце, остаюсь в комнате, только подхожу ближе. Раз уж мы теперь вынужденно играем в сыщиков… надо бы допросить единственного свидетеля.

- Ты видел его раньше?

Нет.

Слишком много вариантов, подходящих под это «нет». По крайней мере, это точно не Жаба. И вряд ли кто-то из гостей, мимо которых мы проходили с Подарком в своём «круге почёта». Я вздохнула.

- Ну скажи тогда хоть, мужчина или женщина?

Мужчина.

Час от часу не легче! Ну ладно, половину потенциальных подозреваемых мы, по крайней мере, теперь сможем вычеркнуть. Хоть что-то.

- Как выглядел?

Не знаю. Не разбираюсь. Чёрная одежда, чёрная шляпа, маска. Лица не видно.

Подарок по-прежнему злится.

- Какая маска?

Чёрная.

Мда. Исчерпывающее описание. Хоть вешайся. И почему не красная, спрашивается?

Подхожу ближе к янтарной «скорлупе». Сначала присаживаюсь, подбирая складки юбок, осматриваю внимательно осколки под ногами. По законам детективного жанра я сейчас должна бы найти какую-нибудь пуговку… ниточку… сигарный пепел… грязные следы особых очертаний… ну хоть что-нибудь!!

Ни-че-го. Какой-то чистоплотный грабитель попался. И без пуговичек. И некурящий. Сплошное разочарование.

Встаю и приступаю к осмотру острых граней янтаря вокруг пролома...

Вот оно!

На одном из каменных «зубов» - следы свежей крови. Ах, если бы по крови можно было определять, чья она! Стало бы намного проще. А так… что мне это даст? Не буду же я гостей осматривать, ей-богу, на предмет необъяснимых порезов и царапин! Неужели тупик?

- Послушай, как вообще возможно, что кто-то смог проломить твой камень? Если даже летящий кинжал он выдержал?

Не понимаю! Никак. Это и странно.

Подарок зарывается глубже в пирожные, наружу торчит только кончик напряжённого хвоста. В моей голове раздаётся такой мрачный зловещий голос, что все преступники Материка сбежали бы на Острова, если б его услышали.

Но в следующий раз я сделаю кокон такой толщины, что никто не убежит!

Наконец, и кончик хвоста скрывается из виду под облаками крема и обломками коржей. Хм, а Подарок точно не питается пирожными?..

Дуй обратно. Ты его спугнула. Пусть ещё раз приходит. Я буду во всеор-ружии!

- С чего ты взял, что будет ещё один раз?

Красноречивое молчание. Понятно – мы уже в образе. Что ж, придётся послушаться. Кажется, в моей жизни появился очередной несносный властный мужчина.

Охота продолжается!

Глава 4. Коварство масок

Послушно спускаюсь в зал. Снова.

Я уже ненавижу этот зал!

Но надо терпеть. И когда мне кажется, что от мешанины цветов и масок уже рябит в глазах и ничего не разобрать, передо мной возникает как из-под земли одно яркое красное пятно.

Стоп. Красное?!

Мужчина, который идёт прямо на меня, носит красную полумаску, и я разом сбрасываю с себя сонное безразличие. Собираюсь внутренне и внимательно в него вглядываюсь – слишком очевиден профессиональный блеск в глазах, который не похож на желание пригласить даму на танец.

Он очень высок, и при этом худ. Одет в забавное старомодное одеяние, что-то вроде чёрного камзола с белым жабо, и короткий плащ, а всё вместе напоминает того монстра из детских страшилок, вампира. Темноволос до синевы, лицо вытянутое, и длинный костистый нос под маской – самая выдающаяся во всех смыслах черта этого лица. Вру. Когда незнакомец начинает говорить, едва удерживаюсь, чтобы не отшатнуться – оказывается, у него во рту длиннющие клыки, чуть ли не более выдающиеся. В моём теперешнем состоянии у меня немедленно масса вариантов – накладные? настоящие? настоящие, и поэтому такой наряд, чтоб все думали, что накладные?

- Мисс Сильверстоун… - неожиданно глубокий бас для такого долговязого и нескладного человека.

Незнакомец кланяется, я делаю вид, что он меня очень сильно отвлекает от чрезвычайно важного дела, которым сейчас занята – выбирания фруктов из вазы. Надменный взгляд через плечо «из роли» должен подвигнуть его представиться. Беру первый попавшийся персик и делаю шаг влево вдоль длинного стола, уставленного яствами.

- Постойте, мисс Сильверстоун! Уделите мне минутку своего драгоценного времени!

«Вампир» делает шаг за мной, и я чувствую, как поднимаются волоски на моей руке, будто я кошка, которая готовится отражать атаку дворовых псов.

- Не имела чести быть вам представленной.

И ещё один шаг влево – туда, где на необъятном серебряном блюде выложены крохотные тарталетки с паштетом из голубиной печении и фисташек. Нужно срочно увеличивать дистанцию! Что-то близость этого человека начинает меня напрягать. Или я теперь просто в каждом встречном-поперечном вижу Красную Маску? Признаться, гостей в красных масках я за сегодняшние рейды по залу насчитала немало. Хотя этот что-то совсем уж подозрительный. А в недрах его одеяния поместится целый арсенал холодного оружия, и ещё останется место для тщательно собранной коллекции скляночек с ядами.

- Позвольте исправить это досадное недоразумение! Кроуфорд, к вашим услугам! Просто Кроуфорд, – гудит мой сопровождающий и услужливо достаёт c дальнего края стола, протягивает мне перепелиные яйца, фаршированные язычками вальдшнепов. Аппетитнее, чем они, выглядит только салат с олениной и кориннскими жёлтыми помидорами, а ещё вон то медвежье жаркое с терпкой болотной ягодой, и ванильный пудинг с нежнейшими взбитыми сливками… но я продолжаю крепиться. И даже отрываю от своей взятой для виду тарелки взгляд, хочу надеяться не слишком несчастный.

Я же не такая дура, чтобы брать что-то поданное человеком, который, возможно, спит и видит, как бы меня отравить. А всё-таки, что ему…

- А всё-таки, что вам нужно?

Решительно ставлю тарелку на стол и тем избавляю себя от некоторой доли страданий.

- Кроме возможности лицезреть легендарную и неприступную Леди Доктор, первую красавицу Королевства и звезду этого вечера? О, сущий пустяк!

Если он этим цветастым вступлением рассчитывал меня смутить… то ему почти удалось.

- И всё же?

Стол кончился, я остановилась. «Вампир» по зрелом размышлении не стал переходить грань приличий и просто замер в шаге от «добычи», слегка изобразив собою вопросительный знак в мою сторону.

- Я представляю Великокняжеский зверинец Великого князя Гримальди!

Хорошо, что я не стала ничего есть, не то бы поперхнулась. С трудом вспоминаю, что действительно, есть такое княжество – крохотная точка на карте континента, где-то в продуваемой всеми ветрами гористой местности на северо-северо-востоке.

- Даже не представляю, зачем вы его здесь представляете… - говорю себе под нос тоскливо, а сама уже вовсю верчу головой, подыскивая пути отступления. Что-то мне всё это перестаёт нравиться.

- Как же! – удивляется мой собеседник. – Наш Зверинец ведь известен по всему свету!

Даже не знаю, стоит ли рушить этому человеку картину мира, или пожалеть?.. Но всё же его откровения наводят на определённую мысль. Если это не хитрое прикрытие, конечно же, чтобы усыпить мою бдительность.

- И сейчас вы предложите продать вам моего ушастого питомца? – обвиняющим тоном интересуюсь у «вампира». Он сверкает глазами.

- О, я вовсе не так глуп, миледи! И прекрасно слышал собственными ушами, как вы отклонили любезное предложение маркизы. Моё намного лучше! Не хотите ли обсудить его в более спокойной обстановке? От здешнего шума мой слух, привыкший к горному умиротворению…

- Не хочу!

Кажется, он, наконец, понял, что я всерьёз намереваюсь уйти, потому что прервал свой поток излияний.

- Если не продаётся ваш лис, возможно, вы захотите продать его потомство?

- Что?..

Вот теперь ему удаётся меня удивить. Застываю как столб на полуразвороте. Воодушевлённый Кроуфорд продолжает.

- Я предлагаю вам создать совместное предприятие! Вы разводите чудесных светящихся лисиц, продаёте детёнышей в наш Зверинец, мы делаем их знаменитыми на весь мир, а потом…

- Стоп, стоп! – кажется, теперь моя мигрень просто сожрёт меня изнутри. Судя по всему, «вампир» и правда всего лишь надоедливый чудак. Ложный след... Я потёрла лоб усталым жестом. - Это магический зверь! Он не размножается естественным путём. Мне жаль.

Последнее относилось к расстроенному, вытянувшемуся лицу Главного Зверятника Великого Княжества Гримальди.

Да, я такой - единственный и неповторимый! И у меня получилось!! Хозяйка, тащи свою голодную персону обратно!

- Чего у тебя получилось… - бормочу себе под нос, торопливо уходя в толпу и бросая последний тоскливый взгляд на фрикасе из кролика с плавающей в нём веточкой розмарина. Кажется, сегодняшний вечер сбил какие-то настройки в моём древнем инстинкте. Я так голодна, что готова покусать Подарка.

Я поймал!!

Глава 5. Обман масок

Ноги в атласных бальных туфельках на тонкой подошве уже невыносимо гудят - каждый шаг по твёрдому полу чувствую... С облегчением встречаю мягкий ковёр на лестнице. Очередной подъём наверх заставляет понять, что моё платье вообще-то немало весит! Уже почти у самой двери понимаю, что цепляюсь за все эти мелочи мыслями просто потому, что не хочу думать о том, что встречу за дверью.

Почему-то всю дорогу я была уверена, что буду расставлять капкан для Красной Маски. Но вот теперь новость о корабле Ужасного Принца где-то поблизости повергла меня в смятение. Как бы я не придумывала для него тысячи оправданий, факт остаётся фактом – он снова оставил меня одну. Больше чем на полгода. И вернулся к берегам континента в момент, когда я заполучила семечко Замка янтарной розы.

Эта горькая мысль отдаётся в сердце тупой болью. Мне хочется вырвать её с корнем из своей голоыы, как и мысли о Генрихе - вычеркнуть из памяти воспоминания о зимнем лесе и горячих губах, о звёздах так близко…

Я должна, но не получается. Что я буду делать, если мой лис поймал именно его? Как смогу снова по кусочкам собрать себя после такого предательства?

И вообще… кладу руку на дверную ручку и замираю… что я буду делать дальше с вором, которого поймал Подарок? Кажется… кажется, я забыла напрочь придумать эту деталь плана. Ну обнаружится в коконе… кто-то. Мои действия?

Хочется рассмеяться нервным смехом. Спецагент из меня так себе. Надо было с Бульдогом посоветоваться. Ладно, пусть будет импровизация!

Запрещаю себе дальше тянуть время. Пора взглянуть в лицо страхам! И если там правда этот гадкий Принц, то я на него Подарка натравлю, пусть покусает, или сама с балкона выкину…

Его здесь нет.

Накатившее на меня облегчение так велико, что теперь только осознаю, как сильно на самом деле боялась снова разочароваться в этом несносном человеке, которого выбрало моё непослушное сердце. А ещё… в запутанном клубке, в который сплелись мои эмоции сейчас, есть, кажется, место и грусти.

Я скучаю. Я невыносимо по нему скучаю! Пусть так, пусть глупо, и больно, и по живому, по незаросшим ранам – но я жаждала его увидеть сейчас. А его снова нет. Опять зачерпнула пустоту ладонями, распахнула руки, чтобы обнять призрак…

А в коконе, меж тем, действительно человек! И Подарок скачет вокруг него с воинственным видом, хвост трубой, скаля янтарные зубки.

Подхожу ближе в нетерпении.

Там девушка.

Закончатся когда-нибудь сюрпризы этого вечера? Бал-Маскарад у маркизы всё больше напоминает мне шкатулку с секретом – двойное, тройное дно… и сколько ещё?

Служанка. Молоденькая, слегка за двадцать на вид. В тёмно-синем платье до пят и белом переднике с рюшами, светлые волосы покрывает кружевная наколка. Худенькая, невысокая. Глаза перепуганные насмерть, лицо очень свежее, невинное. Прижимает к груди обеими руками что-то стеклянное – кажется, графин.

Поймал, поймал, поймал!!

- Сам посмотри – ну кого ты поймал? – остужаю немного его воинственный пыл. – Это разве тот человек, который приходил в прошлый раз?

Нет. Какая разница? Поймал же!

Увидев меня, девушка кладёт ладонь на полупрозрачный камень, смотрит умоляюще. Пытается что-то сказать, но звуков не слышно. Хм… у неё же и воздух там, наверное, скоро закончится! Что же делать?

Внешность приятная, располагающая к себе. Мне хочется ей верить.

Закусываю губу. Это правда «только служанка»? Или она и есть – Красная Маска? Или её послала маркиза, чтобы украсть лисёнка?

Как было бы просто, если б это оказался здоровенный детина в красноречиво-красной маске, желательно с кинжалом в руке и со зловещей ухмылкой… позвала бы стражу дворца, и всего делов. "Вот он – убийца, который покушался на жизнь гостьи вашего праздника". А так…

- Подарок, отпусти её!

Вот ещё! Это моя законная добыча.

- Ну и что ты с ней делать будешь? Съешь?

Секундное молчание.

Я пока не придумал.

- Отпускай! – Я подбавила в голос строгости. - В конце концов, я тебе хозяйка или нет? Только от одного отделаешься командира, тут же очередной на мою голову командовать берётся!

Подарок, ворча, послушался.

Когда янтарные стены просто растворились в воздухе, девушка едва не упала. Из её глаз уже катились слёзы. Она поспешно отбежала от лиса и спряталась мне за спину.

- Это чу-чу-чудовище! – показала на него пальцем.

- Да, вы правы! Ещё какое. Наглое и самоуверенное. А ещё очень прожорливое. Кажется, уже примеривается к вам – с какого места начать. Так что лучше бы поскорее ответили, что здесь делаете, - сурово хмурю брови и складываю руки на груди. Когда надо, я умею применять фирменный папочкин взгляд.

Теперь служанка попятилась уже от меня.

- Я Люси, миледи! Меня с кухни отправили, по гостевым покоям лимонаду разнести. Чтоб гостям её милости пить было чего. Простите, госпожа волшебница! Я бы никогда… я можно пойду?

И она умоляюще на меня посмотрела.

Ну вот и что с ней прикажете делать? Оружия нету. Маски нету. Выглядит, как простая служанка. Что, если это действительно так? В любом случае, раз улик вроде как тоже нету, придётся отпустить.

- Уходите. И передайте, чтобы в мои покои больше никто не смел являться!

- Слушаюсь!! – она бочком протиснулась к трюмо, сунула графин по соседству с пирожными и быстренько метнулась к выходу, осторожно прикрыв дверь за собой.

Я вздохнула и с тоской посмотрела на графин. Лимонад, скажите на милость… Жажда мучала уже нестерпимо. Да еще дурацкая маска тёрла лицо. В ней так жарко и неудобно! Не зря я отказывалась приезжать на чёртовы маскарады.

Подарок дулся в углу. Я ещё пару раз жадно посмотрела в сторону графина с запотевшими стенками и прозрачными кубиками льда на дне, а потом заставила себя отвернуться. Так и не притронулась к жидкости, хотя одуряющий аромат лимона с терпкой горчинкой просто сводил с ума.

А ещё не покидало ощущение, что я упустила какую-то деталь. Несостыковку, очень важную. Понять бы, что… но головная боль мешала сосредоточиться.

Глава 6. Безрассудство масок

А впрочем, решила я, что толку голову ломать? Как показывает практика моей многолетней зубрёжки, если какое-то воспоминание ускользает рыбкой из ладоней, как его ни лови, то лучше всего перестать об этом думать - и тогда со временем картинка сложится сама собой. Найду я эту несостыковку когда-нибудь... хотелось верить.

Не всё равно неприятно было. Спецагент из меня посредственный, как выяснилось, детектив – тоже… неужели я только и гожусь, что платья выгуливать?

- Эй, ты со мной или остаёшься?

Тут буду! – буркнул несносный ушастик, недовольный тем, что его лишили законной добычи. – Вдруг опять тот, первый притащится. А ты иди, иди, работай! Ещё даже полуночи нет .

Удивительно. Если в первое время после появления у меня Подарок с трудом выжимал из себя парочку скупых фраз, то теперь он не просто болтал, не затыкаясь, так ещё и принимался время от времени демонстрировать свой несносный характер!

Я демонстративно осталась на месте.

Пожа-а-алуйста!

- Ну, хорошо! Но это будет последний круг. Сил моих больше нет, да и время позднее. Пройдусь разочек - и спать. Ты же покараулишь меня?

Конечно, - вздохнул ушастый.

Я бросила задумчивый взгляд на пол, поколебалась немного, и всё же попросила.

- А ты мог бы… ну… остатки скорпионов этих убрать из-под ног? Там вон, под трюмо корзинка для бумаг стоит как раз. Не могу на них смотреть без содрогания. Всё кажется, что оживут и побегут.

Ничего, я их в такую кашку измельчу щас, что точно не побегут!

Уже у самого выхода я притормозила.

- И кстати… скажи-ка, а сумел бы ты определить яд? В пище там… или питье?

Нет. В человеческой еде не разбираюсь, - пробубнил Подарок откуда-то со дна мусорной корзины.

Эх, прощайте – мои мечты о лимонаде! Зато я знаю, что сделаю первым делом, как только вернусь к себе в Университет.

Я покорно спустилась в опостылевший зал. Стала ещё одной куклой на механическом заводе в этом игрушечном театре.

Если и теперь будет пусто, придётся признать, что наш с Подарком план провалился, и Капкан на Маску был глупой идеей.

Яркие краски совершенно меня не радовали, музыка всё сильнее ввинчивалась в висок, а мир постепенно стал напоминать колесо, что всё раскручивается, раскручивается, раскручивается вокруг меня… и есть шанс выжить в нём, только если крутишься вместе со всеми. Но если остановишься хоть на миг, осмелишься осмотреться и прислушаться, замрёшь и завибрируешь в диссонанс с теми, кто продолжает крутиться… размелет в порошок. Наверное, единственный выход – стать осью, на котором оно вертится, и самостоятельно задавать тон движению других.

Стрелки ползли к одиннадцати. Мне показалось, стражи как будто стало больше. Теперь и у выходов она есть, и даже за окнами временами прохаживаются тени с лимонно-жёлтыми отбликами.

Их вид невольно вновь навёл меня на мысли об Ужасном Принце. Кажется, я переоценила его безрассудство. А впрочем, это к лучшему.

Крылья моего носа дрогнули, когда их коснулся знакомый аромат. Я думала, никогда уже его больше не почувствую – ведь он развеялся без следа в день, когда бурливое море приняло своё подношение. И вот теперь… я резко развернулась и принялась искать источник запаха. Безумие толкало меня вперёд, непрошенная отчаянная надежда – и я, кажется, даже наступила кому-то на ногу и совсем не извинилась, бросилась…

…чтобы увидеть на очередном блюде салат, посыпанный тонкой плёнкой розового порошка, частично впитавшегося в дольки авокадо и кубики индейки. Невесомую пыльцу, распорошенную по листкам свежей зелени.

Устало потёрла лоб. Ну да… как я могла забыть, что джименея – это всего лишь пряность. Пусть и дорогая. Мне просто в очередной раз почудилось.

С каждым движением огромных стрелок золочёных часов, что висели под потолком в другом конце зала, на меня наваливались глухое отчаяние и равнодушие – словно каменная плита на грудь. Не радовали ни платье, ни блеск и красота этого бала. Хотелось скорее в темноту и тишину. Краски ослепляли. Звуки оглушали и сливались в один какофонический гул…

Кажется, я зря сюда приехала…

Где-то на дальнем краю зала я увидела человека в маскарадном костюме, которого совершенно точно здесь раньше не было.

Смело и не таясь идёт прямо через весь бальный зал небрежной походкой. Этот гость ещё слишком далеко, его то и дело заслоняют от меня танцующие пары. Но кое-что я уже вижу.

Костюм пирата. Треуголка, ярко-алый распахнутый китель, под которым виднеется белая рубашка. Пышная чёрная борода, очевидно накладная, потому что из-под треуголки виднеются светлые волосы. Один глаз закрыт чёрной повязкой – всё, как полагается пиратам…

Мои панические мысли. Что ему здесь надо? Он что, самоубийца, в таком кричащем наряде сюда являться, будто говоря всем окружающим – вот он я, берите меня?! Даже его безрассудной отваге должны же быть какие-то пределы?!

- Принц-Изгнанник осмелился явиться на бал! Немедленно взять его!!

Резкий крик Жабы ломает ход бала. Музыка вздрагивает и останавливается. Оглушительная тишина на мгновение опускается пеленой на людей, спутывает, заставляет остолбенеть. Поражённые и испуганные возгласы гостей. Все бросаются прочь от человека в костюме пирата, вокруг него образуется пустое пространство.

Стража с алебардами наперевес кидается к нему. Отовсюду! От выходов, из каких-то потайных уголков, скрытых драпировками, и такое чувство, что даже из-под земли.

Спокойно стоящую с руками за спиной фигуру в алом кителе и пиратской треуголке окружает кольцо стали – человек десять одновременно на одного-единственного.

Смертоносные лезвия приставлены к обнажённому горлу.

Кажется, моё колесо только что упало со своей оси. Оно ещё крутится по инерции, но вот-вот остановится – как и моё сердце.

Глава 7. Маски сорваны... но не все

Теряю дар речи, прикипаю к полу. Что-то нужно сказать, сделать… но мысли рассыпались на куски, словно ледяная статуя, которую уронили.

Заставляю себя выйти из оцепенения, иду вперёд, расталкивая отпрянувшую толпу – иду туда, где должна быть сейчас.

Но чем ближе подхожу… тем отчётливее понимаю – что-то не так. Слишком спокойный. Слишком…

- Принц, снимите вашу маску немедленно! – самодовольно квакает Жаба.

…слишком не он.

- Нету на мне никакой маски! И с чего вы взяли, что я принц?

Голос этого человека, смутно знакомый, может поспорить по самодовольству с жабьим. Протискиваюсь всё дальше в первые ряды и замечаю детали. Волосы светлее. Чуть ниже ростом, чуть уже в плечах. Нет серьги в левом ухе.

Человек медленно поднимает руку к треуголке. Этой драматической паузе и вниманию аудитории, которая, кажется, даже забыла дышать, могут позавидовать лучшие столичные театры! Он стаскивает шляпу вместе с повязкой и бородой, которые, очевидно, скреплены как-то вместе.

И я вспоминаю его – человека из моего прошлого. Мы были едва знакомы, но тем не менее он тоже – его часть.

Эдвард Винтерстоун.

Младший брат Рона. Мы учились вместе в Королевской школе Эбердин, у нас была разница на курс. Краем уха я слышала, что Эд рассорился с братом насмерть и они больше не общаются – не знаю причин. Вот только в битве под стенами Замка ледяной розы он был против Рона. И заодно с людьми Ужасного Принца. Правда, до самой битвы, по счастью, дело тогда не дошло – всё закончилось на проигрыше Генриха в поединке и Эд просто постоял в толпе вооружённых зрителей… но одно то, что брат был готов пойти против брата с оружием в руках говорит о многом.

Возможно, я предвзята, но при взгляде на смазливое, криво улыбающееся лицо этого человека я ощущаю отчётливую неприязнь. И одновременно невыносимое облегчение – оно обрушивается на меня с такой силой, что едва не подгибаются колени.

Тем временем Эдвард отвешивает Жабе издевательский поклон. Алебарды опускаются, лезвия убраны от его горла, но стража не торопится расходиться без приказа и замерла в настороженном круге.

- Вы… как… да как вы посмели?! – задыхается хозяйка вечера. Раскрывает веер и начинает остервенело им обмахиваться.

- Как я посмел – что? Явиться в пиратском костюме на бал-маскарад? Простите, но не знал, что это запрещено правилами, - язвит Эдвард.

- Вы… как вы посмели подделать приглашение, в таком случае?!

- Мадам, я вас умоляю – какие подделки! Самое настоящее, лакей при входе подтвердит.

- Но откуда у вас настоящее приглашение?!

Эд отвешивает ещё один, чуть менее издевательский поклон в сторону младшей дочери маркизы, которая стоит тут же в толпе и стремительно пунцовеет, когда все взоры обращаются теперь уже на неё.

Жаба поворачивается к ней с таким видом, словно веер вот-вот превратится в воспитательное орудие.

- Бетти, немедленно объяснись!!

Та неожиданно строптиво вздёргивает подбородок. Золотая полумаска едва не слетает – так пышны её кукольно-льняные локоны.

- А что? Я тоже хочу стать графиней, как Лили! И вообще…

Жаба с треском захлопывает веер и утаскивает дочь за плечо подальше от скандала, эпицентром которого она уже стала. Слышу, как по дороге злобно шипит:

- Дура! Младший сын не наследует ни замок, ни титул…

Эдвард тоже слышит всё это. Его лицо на мгновение перекосило злобой… хотя, возможно, мне показалось, потому что стоило моргнуть – и передо мной снова лицо белокурого ангела из детства. Правда, слегка потрёпанного жизнью.

Он поворачивается к маркизу де Роше и вопрошает его невинным тоном:

– А теперь, раз мы всё прояснили, можно мне дальше наслаждаться вечером? Как раз хотел написать своему старшему братишке – лучшему другу короля, как гостеприимны балы в Коринне.

- Без сомнения. Простите за недоразумение!

Богомол делает знак рукой и отпускает стражу. По хлопку ладоней маркиза снова берутся за дело музыканты. Гости возвращаются к танцам, оживлённо обсуждая замечательно-скандальное происшествие. Теперь, очевидно, им будет, какие впечатления увезти домой. Маскарад у маркизы определённо удался.

Одна я остаюсь стоять неподвижно, в сомнениях, как поступить. Их разрешает Эдвард, направляясь прямиком ко мне.

- Эмбер! Вот так встреча. Счастлив тебя видеть, - изображает он удивление, хотя очевидно, совсем не удивлён.

Не помню, чтобы мы переходили на «ты». Это неприятно, но решаю промолчать. Как-никак, человека только что едва не четвертовали. И всё-таки – как я могла хотя бы на мгновение их перепутать? Они же совершенно разные! Костюм пирата сбил с толку. Утешает, что не одну меня.

- Рада, что всё обошлось, Эдвард! Какими судьбами вы здесь? В прошлый раз я помню, вы были в свите… принца. – Едва не сбилась и не назвала его «Ужасным» вслух.

- Польщён, что ты обратила на это внимание. С радостью поделюсь этим увлекательным рассказом. Но не раньше, чем ты со мной потанцуешь! Ты ослепительна сегодня.

Под его взглядом мне становится неуютно.

- Простите, но я так устала сегодня… ноги совершенно не держат. Может быть, как-нибудь в другой раз.

Его откровенно-оценивающий взгляд становится жёстче.

- Ясно. Что ж. Красивые женщины всегда выбирали не меня.

Резко разворачивается и уходит в толпу. Очень скоро я теряю его из виду. Ну и ладно! Наверное, всё к лучшему. Правда, я так и не узнала ничего о Генрихе…

Обойдусь. Переболит. Когда-нибудь.

Тоже поворачиваюсь в другую сторону и медленно бреду куда глаза глядят. Надо и впрямь выбираться уже отсюда. Снимаю надоевшую маску, бросаю куда-то под ноги, не глядя…

Мне одиноко. Мне больно. Мне пусто.

Снова запах. Я просто схожу с ума, наверное, вот и мерещится везде. Или слуги поставили на столы очередную порцию салата.

Кто-то подходит сзади и хватает мою ладонь. Горячая и слегка шершавая рука сжимает мои ледяные пальцы и останавливает. Словно я корабль, который бросил якорь. Ну, или налетел на риф.

Не решаюсь обернуться. Не решаюсь снова поверить – ну сколько же можно разбиваться и собирать себя вновь?

- Если бы я знал, что тебе так пойдёт эта ткань…

Медленно, робко сжимаю его руку в ответ. Оборачиваюсь и вижу абсолютно тот же алый китель, треуголку, бороду и повязку… Только глаза серые. Убийственно-серьёзный взгляд – я никогда у него такого не видела.

- То что?..

- Прости, я забыл, что хотел сказать. Наверное, что-то очень остроумное.

Глава 8. Искушение маски

И мы просто стоим молча и всматриваемся друг в друга. И я не знаю, чего мне хочется больше – броситься ему на шею или ударить за то, что этот невыносимый человек оставил меня так надолго одну.

Все вокруг неуловимо меняется. Сама не заметила, как это случилось – но из какофонии звуков вдруг снова сплелась чудесная музыка, которая нежно ложится на кожу и заставляет хотеть отдаться танцу. Круговерть слепящих огней замедлилась и больше не сводит с ума, а гости не кажутся танцующими манекенами. Это просто праздник. Люди веселятся.

Кажется, со мной происходит настоящее чудо. Чудо от прикосновения руки, которая так напряжённо сжимает мои пальцы, что я вдруг понимаю – ещё мгновение, и мой Ужасный Принц наплюёт на конспирацию и последние остатки инстинкта самосохранения, если он вообще у него когда-нибудь был, и прижмёт меня к себе. На глазах всех гостей.

А нам ни в коем случае нельзя привлекать к себе внимание! Кое-кто уже косится. Говорю тихо, едва шевеля непослушными губами:

- Ты сумасшедший! Нельзя так стоять. На нас все смотрят. Стража…

Его взгляд теплеет.

- Смотрят не на меня, а на тебя, так что всё в порядке. Ты сияешь, Эмбер!

От жара его рук кожа моих замёрзших ладоней теплеет, и это тепло проносится по всему телу мягкой волной. Отогревает… он отогревает меня. Просто своим присутствием. Я даже забыла, за что была так сердита на него. А ведь у меня была заготовлена длиннющая обличительная речь на случай встречи! Сейчас я не помню ни единого слова.

- Всему виной платье…

- Это не платье! Это преступление.

И что-то загорается в его взгляде такое, что заставляет меня смущённо вспыхнуть и потупиться.

- А впрочем, если ты считаешь, что мы выглядим подозрительно… потанцуешь со мной, Птенчик?

Нет, всё-таки ударить! Решаю я, глядя на самоуверенную ухмылку, которую заметно даже в этой ужасной накладной бороде.

- Какие могут быть танцы? Я же умираю от беспокойства! Тебе нужно срочно отсюда… и вообще я не собиралась сегодня… что ты делаешь?!

Не понимаю, как такое произошло, но пока я возмущалась, меня потащили за руку вперёд к другим парам. И мы, кажется, уже стоим в круге танцующих. Ну что за нахал!

А ведь теперь на нас смотрят ещё больше. И зачем я только сегодня так вырядилась!

Но взгляды соскальзывают с меня, больше не задевают. Я вообще забываю обо всём на свете.

- Какая же ты трусиха, Птенчик! До сих пор.

- От страха темноты меня ты вылечил, - бросаю обиженно, только чтобы скрыть волнение.

Моя правая ладонь взлетает в плену его ладони.

Только у настоящего Принца может быть такая королевская осанка – даже в этом шутовском костюме. Мы замираем на секунду прежде, чем сорваться в танце.

- От остальных вылечу тоже.

Движение ладони по моим волосам – от лопаток и вниз… Собственническое, уверенное… заканчивается на моей голой спине – и я вздрагиваю.

- Замечательное платье, - подтверждает своей вердикт Генрих. – Не терпится рассмотреть поближе.

И мы врываемся в танец. И мир кружится снова. И моя голова кружится тоже. И больше не могу думать ни о чём, кроме прикосновения ладони к обнажённой коже – непривычного, пьянящего, искушающего.

С трудом вспоминаю о том, что нужно контролировать лицо – иначе по написанному на нём смятению внимательный зритель может о чём-то догадаться. Цепляю церемонную улыбку, слегка отворачиваюсь. Щёки предательски горят, и это всё, что я могу сделать. Да ещё выбросила маску так не вовремя!

Пальцы его медленно проводят по моей нежной коже вдоль впадины позвоночника, будто пробуя её на вкус, и я понимаю, что необходимо срочно отвлечься.

- Такой безумный план… только тебе мог прийти в голову!

- Самый разумный и тщательно продуманный из всех моих, - усмехается Ужасный Принц, а его пальцы продолжают своё коварное дело. – Я превзошёл сам себя.

- Какая наглость – вырядиться пиратом!

- Прячь на самом видном месте. Это всегда был самый лучший способ что-нибудь спрятать. Зато никто не станет второй раз проверять, кто под маской.

- Как ты прошёл мимо стражи? У тебя-то не было приглашения…

Он хмыкает.

- Только полные идиоты будут наряжать стражу в такие яркие цвета, великолепно заметные в темноте.

Невольно отвечаю на улыбку и снова отвожу взгляд.

- Эда привлёк…

- Должна же быть хоть какая-то польза от этого бездельника на борту. Ни к чему не приспособлен! Я уже десять раз пожалел, что сжалился и взял его в команду. Но зато он чемпион по сбору сплетен среди высшего общества. Хочешь, поделюсь самыми любопытными?

И он притягивает меня ближе, склоняется к самому уху.

Кажется, начинаю задыхаться. Совершенно не к месту моё тело реагирует на привычный раздражитель – запах джименеи – так, как это было обычно с подушкой. Хочет срочно обнять и затискать. И ему всё равно, что вместо подушки – принц. Кажется, моему непослушному телу так даже интереснее.

Но я же разумнее! Я же не поддамся и не стану растекаться лужицей у его ног только потому, что он так волшебно пахнет… и в его умелых руках наш танец превращается во что-то очень странное… и я с ума по нему сходила полгода… несколько лет…

- Не люблю сплетен. И что же?.. – ложусь щекой на услужливо подставленное плечо и прикрываю глаза.

- Говорят, одна великосветская красавица откладывала свадьбу столько лет, что это стало самой длинной помолвкой в истории, - самодовольные нотки в его хриплом шёпоте добавляют ещё одну причину в длинный перечень тех, за которые мне хочется его ударить.

- Безбожно врут.

- Говорят ещё, она сама разорвала эту помолвку.

- Очередная глупость. Какая невеста станет разрывать помолвку? Всем же известно, что девушки только и мечтают, как побыстрее охмурить какого-нибудь принца… или кого попроще, если принцев не хватает.

Тихий смех над ухом рассыпается по коже волной щекотки.

- Может, ты мне расскажешь – почему эта странная невеста так поступила?

- Понятия не имею! Я, в отличие от некоторых, не собираю светских сплетен.

Ещё ближе. Непозволительно близко. Одна бесконечная минута проходит в тягучем, неспокойном молчании.

- Ты же знаешь, что я вернулся за тобой.

Сжимаю губы. Не могу больше улыбаться. Сердце обдаёт холодом.

- Ты не очень спешил.

- Спешил, как мог. Давай устроишь мне головомойку позже? Я тебя забираю.

- Зачем? - Поднимаю голову и смотрю ему в лицо, наполовину скрытое глупым пиратским нарядом. – Чтобы снова оставить меня одну, когда наиграешься? Хотя ты молодец – в этот раз, по крайней мере, были не годы, а месяцы. Я могу надеяться, что в следующий будут недели?

Он останавливается резко, на середине такта, не обращая внимания, что мы мешаем соседним парам, которые едва не налетают на нас.

- Птенчик, чего ты себе надумала за это время? Так, нам срочно нужен обстоятельный разговор… в более спокойном месте.

Он повышает голос в раздражении. Кажется, наша конспирация трещит по швам. Мы сейчас точно провалимся! Моя природная осторожность настоятельно заявляет о себе. Все инстинкты переполошились и вопят об угрозе.

- Какие могут быть разговоры? Ты не знаешь всего… здесь опасно! Тебе нужно срочно отсюда выбираться!

Ругая себя почём свет, выныриваю из мечтательного забытья. Из нас двоих хотя бы у меня должны же быть мозги!! Снова замечаю, как много в зале стражи, с ленивым видом стоящей тут и там вдоль стен. Толпы гостей вокруг, которые бросают на нас любопытные взгляды и наверняка прислушиваются. А мы на эмоциях, кажется, уже давно забыли шептаться.

И в довершение всего, с ужасом вижу, что в дальнем конце зала снова появилась Жаба и уверенной походкой направляется в нашу сторону.

Глава 9. Прерванный танец

Даже маска не может скрыть, что на бородавчатом лице Жабы написаны любопытство и подозрительность. Ещё бы! Одна из пар остановилась прямо посреди танца в центре бального зала и мешает остальным танцующим. Хозяйке вечера просто необходимо разобраться! А заодно запастись материалом для свежих сплетен.

На принятие решения у меня несколько секунд. Лукавый огонёк снова выжег серьёзность из взгляда моего Ужасного Принца, и это мне подсказывает, что вот-вот родится какой-нибудь очередной Великий Сумасшедший План, последствия которого могут быть совершенно непредсказуемыми.

Ну что за человек! Даже поссориться со мной не может толком. Вот мы вроде бы начинали ругаться, как все нормальные люди – но руку с моей талии он так и не снял. И она, рука эта, даже как будто устроилась там ещё вольготнее, ухватила покрепче, словно намекая, что её-то как раз всё устраивает.

Зато она мне подала идею. Придётся слегка подкрепить «легенду» моему Принцу. Если что, пусть не жалуется – сам виноват!

От души толкаю его в грудь обеими ладонями и делаю резкий шаг назад. Что-то очень каверзное и мстительное внутри меня наслаждается выражением недоумения в глазах Генриха. А я выпутываюсь из его таких смущающих, но неожиданно уютных объятий и очень громко, чётко, чтоб все, а особенно Жаба, услышали, заявляю:

- Мистер Винтерстоун! Что вы себе позволяете! Уберите немедленно руки! Я не намерена больше с вами танцевать, Эдвард, - вы пьяны!

Недоумение сменяется пониманием – и даже, кажется, с примесью восхищения – когда я подбираю юбки, эффектно разворачиваюсь, взметнув подол волнами, и с гордо поднятой головой иду наперерез Жабе. Становлюсь у неё на пути, преграждаю дорогу, закрываю собой Ужасного Принца. Очень надеюсь, что этот болван высокородный оценит мои жертвы и куда-нибудь уже уберётся – подальше от хозяйки вечера, а лучше всего и стражи, пока я разыгрываю спектакль.

- Ах, простите, маркиза! Не хотела устраивать скандал и портить столь чудесный бал. Но некоторые мужчины бывают совершенно невыносимы! А на Эдварда всегда плохо действовала выпивка, ещё со времён учёбы в Эбердин.

Усмешку Принца чувствую спиной. Как и ласкающий взгляд – по той же части организма.

Уже скучаю по оклеветанным рукам. И очень даже они к месту были там, где находились! Пусть бы и оставались себе, а мы тем временем поссорились немножко… глядишь, после бы и помирились… Ну что за невезение!

- А на что ещё вы рассчитывали, надевая подобное… платье? – мстительно обрывает крылышки моим мечтам маркиза. – Разве не на то, чтобы шокировать общественность?

- Эту «общественность» шокируешь, как же… - пробурчала я.

- Что-что вы говорите?..

– Я говорю, уж точно не на то, что «общественность» полезет изучать фасон так детально!

Не могу удержаться – бросаю взгляд через плечо.

Генриха нет. Или затерялся в толпе гостей или… ушёл. Как я просила.

Но я не готова была к тому чувству одиночества и пустоты, которое скрутило всё внутри в комок.

Отговариваюсь больной головой и поскорее сбегаю от дальнейшего разговора с Жабой. Не могу решить, что делать дальше. Когда прихожу в себя, замечаю, что иду в ту сторону, где мы танцевали с Генрихом, словно в безотчётной попытке снова его найти и вернуть ускользнувшее волшебство. Так нельзя! Если мы опять столкнёмся, это может спровоцировать его на очередное безрассудство.

Поэтому упрямо разворачиваюсь и иду в противоположную сторону. Наверное, со стороны это всё похоже на трепыхание сонной бабочки. Но я и правда сбита с толку – все чувства растревожены, в мыслях полнейший бардак.

- Миледи… хм… миледи!

Меня догоняет запыхавшийся юноша в маске чёрного кота, лет пятнадцати на вид. Первый бал, возможно.

- Простите, я не танцую… - машинально отвечаю с виноватой улыбкой и порываюсь идти дальше, но он снова догоняет.

- Вам просили кое-что передать! – заговорщически подмигивая, парень склоняется в учтивом поклоне ближе, а сам шепчет:

- Просили передать, что ждут вас у главного выхода из зала. «Чтобы лично принести извинения за испорченный танец». Сказали, будут очень долго и обстоятельно извиняться, - добавил «кот», слегка покраснев.

- Вы уверены, что это мне? – смутилась я.

- А то как же! Велено было передать «самой ослепительной леди этого бала». Так что ошибки быть не может, - подытожил юноша, завистливо вздыхая, и с видимым нежеланием откланялся.

Я поколебалась. Потом ещё поколебалась для очистки совести. Потом нацепила безразличный вид и отправилась искать главный выход из зала…

Чтобы притормозить от ощущения неприязненного взгляда, что впился в лопатки. Свернула с пути и подошла к одному из столов с бокалами, которые в изобилии расставлены были тут и там вдоль стен для гостей, желающих освежиться. Изобразить жажду было совершенно не трудно – я и так от неё сгорала в жарком и душном зале, полном людей. Теперь осторожно осмотреться…

Богомол. Вот на него никогда бы не подумала, что он может так на меня смотреть! Они с маркизой обсуждали что-то, стоя в отдалении. Я даже подумала, что мне показалось, так быстро он снова нацепил сонный и унылый вид. Но на секунду из-под маски показалось другое – хищное. Некстати вспомнилось, что флегматичные на вид богомолы – хищники, которые охотятся из засады.

Я поскорее снова уткнулась взглядом в бокал и мысленно хлопнула себя по лбу. Целый маркиз! Глава дома и не последний человек в том заговоре против короны, который был сорван под стенами Замка ледяной розы! И я правда поверила, что он всего лишь жалкий подкаблучник и всё, на что способен – это выслушивать нотации жены, да раскрывать карман для организации балов? Двойка тебе, Эмбер, за логику, и единица за шпионское искусство.

Но как бы подслушать, о чём они так увлечённо беседуют с женой?

А ведь способ такой есть. Прямо сейчас, при всех, ужасно рискованно… но и упустить момент не хочется. Попробую как-нибудь незаметно.

Я словно невзначай положила ладонь на хрустальный медальон. Так, теперь мне бы ещё стекла добыть, да поближе к беседующим…

Маркиза очень кстати сама держала в руке бокал. Настроить магическую связь так тонко, чтобы она работала только на приём звука, да ещё и незаметно, без каких-нибудь демаскирующих эффектов вроде искр, было необычайно сложно! Но я справилась. В конце концов, уже проделывала нечто подобное, когда подслушивала разговор Его величества с Ужасным Принцем тогда, много лет назад, после нашей с Генрихом первой встречи.

Воспоминание о нём кольнуло чувством вины. А с другой стороны… если вспомнить, сколько я его ждала… Ему полезно будет на себе испытать хоть малую толику моих терзаний. Если он, конечно, способен такое испытывать – а зная его самоуверенность, не факт.

…плохая идея!..

Голос Богомола неожиданно очень жёсток и собран, в нём ни единой нотки уныния и смирения.

…говорю тебе, надо!..

Жаба горячится, что-то доказывает. Что?

…не здесь, дура!..

…как ты смеешь…

…потому что только полная дура будет обсуждать такое здесь!..

Теперь уже он на неё шипит со злостью, а она, кажется, вопреки обыкновению почти не огрызается и чуть ли не заискивает перед мужем. Кажется, не одна я сегодня разыгрывала спектакль на публику.

…тогда что ты предлагаешь, лапулечка?..

…в кабинет. И сколько раз тебе говорить, как меня раздражает твоё «лапулечка»!!

Так, а вот это уже очень плохо. Потому что видела я этот кабинет! В одну из своих бесконечных прогулок туда-сюда по дворцу проходила мимо, он совсем рядом с бальным залом. Богомол как раз выходил оттуда с какими-то бумагами, всем видом показывая, как его утомляют светские мероприятия и что он терпит весь этот шум и гам только ради обожаемой жёнушки. Сразу решила, что это место идеально подходит для «прослушивания», и даже потянулась к нему магией… но обнаружила, что там напрочь отсутствуют стеклянные предметы. Большого значения этому не придала, повздыхала и отправилась дальше – благо забот этим вечером у меня хватало.

И вот теперь выясняется, что я не смогу подслушать такой важный разговор, который продолжится в кабинете, вдали от посторонних ушей! А что он важный, моя интуиция нисколько не сомневалась.

Подарка тоже не отправишь «на дело», слишком уж заметный…

Разве что…

Нет, я же не настолько сумасбродна! Или настолько?.. Пообщавшись с Ужасным Принцем, уже начинаю в себе сомневаться.

Бросаю на оживлённо спорящую парочку косой взгляд. Кажется, они увлеклись руганью.

Была не была!

Как можно незаметнее выныриваю в коридор из бокового выхода. Краем глаза замечаю далеко-далеко справа, в конце его, алый китель. Ужасный Принц ждёт меня там, где и обещал – прислонившись к стене в небрежной позе и поглядывая на проходящих мимо гостей. Надеюсь, что он не заметит мой побег.

Сама сворачиваю влево. Двери, двери, двери…

Нахожу нужную, дожидаюсь, пока мимо пройдёт хохочущая парочка, ныряю в полутёмное, пахнущее книгами и чернилами помещение. Погашенные канделябры по углам, заплывшие воском, в свете луны кажутся безмолвными стражами, которые вот-вот набросятся на того, кто потревожил их покой. Книжные шкафы вдоль стен с открытыми полками. Широкий стол, заваленный кипами бумаг, у высокого решётчатого окна в пол, убранного бордовыми шторами. Почти такие же занавеси драпируют нишу в стене, в которой на постаменте водружена здоровенная расписная ваза.

Поскорее ставлю на полку ближайшего шкафа принесённый с собою бокал. Этого хватит для моей магии. Я смогу подслушать разговор. Теперь только убраться подобру-поздорову, пока…

- Кажется, один самоуверенный Птенец нарывается на то, чтобы ему основательно почистили перья! – в глубоком бархатном голосе моего Ужасного Принца – раздражение и нетерпение. С невольным испугом отскакиваю от двери, но при виде Генриха сразу успокаиваюсь, хотя сердце продолжает колотиться, как бешеное. Но на этот раз по другой причине.

Он плотно прикрывает дверь, в два широких шага преодолевает разделяющее нас расстояние, срывает и забрасывает куда-то в угол, не глядя, свою пиратскую треуголку с прикреплёнными к ней деталями маскарада. Теперь понимаю, как он умудрился так быстро меня догнать. С моими юбками не очень-то побегаешь…

Все мысли заканчиваются, когда меня надёжно берут в плен, обнимая за талию обеими руками.

- А впрочем, это место отлично подойдёт для нашего «очень важного разговора». Только я не совсем понял из твоего демарша на балу – мне руки держать при себе, или как? – лукавый взгляд прожигает меня, добирается до самых потаённых желаний, и я понимаю, что в том смятении, в котором нахожусь, темнить уже бесполезно. Он всё сам прочтёт по лицу.

- Руки пусть остаются, - шепчу с обречённым вздохом и прикрываю глаза завесой ресниц, чтобы этот нахал не догадался, что разговаривать, собственно, уже и не обязательно.

И когда мы почти уже начали наши «объяснения», шум в коридоре извещает меня, что Жаба с Богомолом идут сюда, по-прежнему переругиваясь, и вот-вот распахнут дверь в кабинет.

Как же я могла забыть!! Нет, всё-таки, категорически нельзя разведчикам влюбляться и терять голову.

Глава 10. Безмолвный разговор

Я столько раз за вечер паниковала, а потом успокаивалась, а потом снова, что моя нервная система, кажется, слегка перегрузилась. Иначе как объяснить, что мне совсем не страшно? Или может, дело в том, что в этот раз есть, на чьи плечи переложить ответственность за выпутывание нас из очередной экстренной ситуации. Ну а что? Плечи… сильные такие плечи, широкие, на них можно много ответственности сложить. Да и обладателю полезно – для разнообразия, а то «не любит ответственности» он, понимаешь ли.

Не удержавшись, веду по этим замечательным плечам ладонями. Шепчу:

- У тебя есть план? У меня закончились.

Генрих останавливается на полпути к моим губам и дарит мне одну из необъятного арсенала своих сверкающих улыбок.

- Разумеется! И он тебе понравится.

Что-то сомневаюсь – но кажется, выбирать не приходится, потому что шаги уже почти у двери. И что можно придумать за оставшиеся…

Меня резко дёргают за руку. Послушно подбираю юбки и делаю несколько шагов вслед за Ужасным Принцем… а он спиной вперёд втискивается в нишу в стене, бедром сдвигая в сторону постамент с вазой, а меня втягивает за собой. Ещё одно быстрое движение – и плотная портьера скрывает проём вместе с нами от посторонних глаз.

Отчаянный план, как и все его планы – дерзкий и совершенно сумасшедший! Конечно, в комнате полумрак, ниша в самой глубине, затаилась в обрамлении книжных шкафов так, что вовсе не на виду… и всё же. Безумие!

Безумие – прижиматься так сильно в темноте. Безумие – ощущать, как бережно и в то же время горячо прикосновение пальцев к обнажённой спине, запутавшихся в моих волосах. Безумие – чувствовать его губы на виске. Принимать ритм его дыхания под грудью как свой. Таять от нежности.

- Ты все свои юбки втащила? – смеётся в темноте мой сумасшедший мужчина.

Бросаю смущённый взгляд вниз. Не вижу ничего. Вожусь в его руках, как пойманная птица в силках, пытаюсь хоть немного выпутаться – с тем же успехом. Хмыкнув, охотник даёт мне всего только иллюзию свободы. Я смогла неловко повернуться к нему спиной, чтобы оценить масштаб бедствия и проверить, точно ли штора плотно задёрнута, а волны сверкающей материи – надёжно спрятаны за ней. Крепкое объятие на талии намекает, что дальше этих трепыханий сфера моей свободы не распространяется, и притягивают ещё ближе – до звёздочек в глазах и сбитого напрочь дыхания.

Всё! Больше ничего не успеваю.

Дверь открывается с протяжным скрипом. Мы замираем.

Как я и думала – это хозяин с хозяйкой. Заходят шумно, шелестя одеждой, продолжая спорить. Судя по вспыхнувшим на шторе отбликам – зажигают свечи. Нам с Принцем это не очень помогает, у нас по-прежнему полутьма.

Жаркая. Тесная. Сводящая с ума.

Нас, кажется, не увидели – но я не уверена, что заметила бы, даже будь иначе. Для меня весь мир сузился до размеров этой крохотной ниши в стене. Все запахи мира – до запаха моего мужчины. Все прикосновения – до чутких, уверенных прикосновений от талии вверх через тонкую ткань. Его ладони не спешат – изучают, медленно перемещаются на мой дрогнувший живот, непривычный к такой дерзкой близости, обнимают крепче, выбивают последние миллиметры воздуха между нами. Они знают, что спешить некуда – отныне здесь их территория.

Остатки сил трачу на то, чтобы дышать беззвучно, не сорваться хриплым выдохом или стоном. Хотя это – почти невыполнимая задача сейчас, когда Ужасный Принц прихватывает губами кончик моего уха.

Там, за портьерой, кто-то говорит о чём-то неприятными голосами. Мне не хочется знать, о чём – я пытаюсь вытолкнуть эти противные раздражающие звуки из своего маленького заколдованного мирка, в котором есть всё, что мне нужно для счастья.

Но всё же некоторые слова насильно прорывают мягкую пелену, которой окутано моё сознание. Потому что это обо мне.

- …чёртова Леди Доктор путает нам все карты! – это Жаба, её раздражённое кваканье.

- Почему нельзя всё сделать тихо, не понимаю, – её супруг раздражён не меньше.

Руки Генриха напрягаются. Он прекращает медленное поджаривание на открытом огне одного несчастного Птенца и вместо этого замирает, прислушивается. И чем дольше слушает, тем я отчётливее, прямо кожей, по сгустившейся атмосфере ощущаю, как в нём закипает гнев.

- «Тихо» уже пытались! Но ей просто до безобразия везёт.

- Это везение называется «магия проклятых эллери»! Но мы его прекратим, - шипит Богомол.

- Как ты прекратишь магию? Её можно прекратить только вместе с ней.

Генрих подаётся вперёд, и я едва успеваю схватить его запястье прежде, чем он отдёрнет штору.

- Не надо!.. Пожалуйста!.. - шепчу одними губами едва слышно.

Проходит несколько бесконечных мгновений прежде, чем он всё же удерживается на последнем краю безрассудства. Стоит им его увидеть, теперь без маски, стоит лишь крикнуть страже, которая так близко… у меня сердце кровью обливается, стоит представить, что будет. И какое счастье, что я смогла утихомирить его порыв.

Ужасный Принц остаётся за моей спиной – кладёт мне руки на плечи и стискивает их, словно убеждая, что сможет меня защитить. И тут я понимаю… что он ни капельки не удивлён тому, что я эллери. Он это знал! Что ещё он знает обо мне? Решаю осмыслить всё это как-нибудь на досуге.

Снова Жаба – её голос пышет злобой.

- Я едва сдерживалась сегодня, чтобы не придушить её собственными руками! Такая наглость – заявиться в мой дом в подобном виде!

- Ты сама её пригласила, - хмыкает маркиз.

- Но я же не думала, что она настолько порочна… ты видел это платье? А впрочем, видел, видел, не отпирайся! Я знаю, все вы одинаковые! Стоит одой развратной мамзельке мимо пройтись чуть ли не голышом, так глаза выскакивают, как у краба на стебельках!

Я почувствовала, что у меня горят щёки и уши. Небо, как же стыдно! А Жаба всё не унимается. Видать, крепко я её задела.

- Да сколько ж можно одно и то же!! – взвивается её супруг.

- А, так ты её защищаешь?! Ты разве не знаешь, какие про неё слухи ходят? Что у неё половина Университета в постели перебывала! Иначе с чего бы ей быть до сих пор не замужем? Никто не хочет себе столь испорченную жену! Гниль под невинным личиком.

Я вздрагиваю, как от удара. Против воли слёзы наворачиваются на глаза. А он всё слышит… и я не могу ничего сказать, чтоб оправдаться. Да и не хочу – невыносимый стыд сковал так, что не вздохнуть.

Вот теперь уже мне хочется уйти. Бежать отсюда так далеко, как только смогу. Кажется, это была последняя капля – после всех мерзких слов и отравленных взглядов. Я устала делать вид, что меня это не задевает.

Пытаюсь вырваться, но держат слишком крепко. И не собираются никуда пускать – наоборот…

Мой Ужасный Принц склоняется ближе, и пока за пологом продолжается ругань на повышенных тонах, я слышу хриплый шёпот над ухом, на самой границе слышимости:

- Тш-ш-ш-ш… Забудь!.. Твоё сияние не померкнет от пары брошенных комьев грязи.

Бережно, как величайшее сокровище, он собирает мои волосы в ладонь и отводит их от спины.

- И я знаю, что ты сияешь только для меня.

А потом обжигает поцелуем шею.

Глава 11. На коже

История моей любви написана его прикосновениями на коже.

Рождение доверия и пепел первых страхов – на ладони, когда он вёл меня по коридору сквозь тьму. Так давно – словно тысячу лет назад.

Расцвет надежды, почти увядшей моей надежды на счастье – на губах, когда он нашёл меня в заснеженном лесу под пугливыми звёздами и вернул из небытия отчаяния, в которое я погружалась всё сильнее.

И вот теперь – новую, терпко-страстную, жгучую главу пишет осторожными касаниями на моей спине. О нашей встрече и узнавании, о мгновении страсти, вырванном у судьбы. О том, что чужие взгляды не ранят, если есть один-единственный, в котором – твоё отражение. О том, что чужие слова опадают, как шелуха, когда драгоценным камнем подарено слово родное.

Кончиками пальцев проводит по трепещущей коже, меж лопаток, по плавной линии спины и ниже – до самой кромки безумного выреза моего сумасшедшего платья. Изгибаюсь – как лук в руках умелого лучника, дрожу натянутой тетивой, покоряюсь верной стрелой, что вот-вот сорвётся в полёт к назначенной цели.

В темноте наощупь тянусь ладонью – вверх и назад, провожу по шершавой щеке, зарываюсь в беспорядке волос...

Ох, кажется, магия Лизетт не зря подсказала ей выбор именно такого платья!

Короткими вспышками янтарные искры срываются с моих рук и утекают куда-то вверх – и мы замираем от этого странного и чарующего зрелища. На секунду меня выдёргивает из томного плена нахлынувших чувств и возвращается способность мыслить.

Магия! Моя непослушная и непредсказуемая магия перемещений. Снова караулит под кожей, ожидает ненасытно новой пищи, как костёр хворосту. Вот-вот снова выйдет из-под контроля. Она знает, чего ей не хватает – и кажется, выдаёт моей стыдливости карт-бланш на любые действия сегодня и впредь, просто потому, что ей не терпится продемонстрировать, на что способна.

Но я буду не я, если так просто поддамся искушению. Ответственность! Чувство, которое в меня не просто вбивали годами – я с ним, кажется, родилась.

Что мы имеем? Эту свою магию я не могу контролировать. Не знаю, как ею управлять. Понятия не имею, куда нас закинет – что, если в море? И в прошлый раз я перенесла вместе с собою дерево, которое проломило кроной крышу. А что, если в этот раз я проломлю что-нибудь головой Ужасного Принца? Нет, может, с какой-то точки зрения ему и полезно было бы… но экспериментировать что-то не тянет.

Может, я действительно хроническая трусиха, но жутко боюсь в чём-то напортачить – ещё одна неизлечимая беда таких маниакальных перфекционистов, как я. Авантюрной жилки во мне практически нет. Наверное, тот, кто выдаёт её детям при рождении, запас для всего Королевства потратил на Принца, и на меня совсем не осталось.

В общем, если я и решусь когда-нибудь на эксперименты с перемещениями, то уж точно лишь после того, как основательно натренируюсь на деревьях. Поэтому легонько вздыхаю, прогоняю светляков, выпутываю ладонь из шевелюры Генриха и чинно складываю руки на животе.

Он тут же чувствует перемену в моём настроении, потому что прекращает творить непотребства с моей спиной. Издевательски фыркнув куда-то мне в затылок, просто прижимает к себе, и мы продолжаем дальше наши очень странные прятки, стоя спокойно... ну почти.

После долгих и бесплодных попыток, у меня всё же получается сосредоточиться на том, что говорят в кабинете. В моём размягчённом состоянии даже противный жабий голос уже не так раздражает.

- …вот поэтому и хочу!

- С чего ты взяла, что сможешь? Ты разве когда-нибудь пробовала?..

- Да что тут сложного-то! Правильно же говорят, если хочешь сделать что-нибудь хорошо, сделай это сам.

- Ты меня пугаешь. Кстати, если попытаешься провернуть такой же трюк со мной - знай, что я в завещании сделал одну любопытную оговорку. На случай любой смерти, кроме как от старости, всё имущество отходит приюту для бездомных собак.

- А у твоих собак морда не треснет столько имущества получить?! И вообще, что будет, если ты от болезни помрёшь?

- Не волнуйся, милая жёнушка! Ты ещё, может быть, помрёшь раньше меня и тебе не придётся из-за этого тужить.

Словно воочию вижу, как маркиза возмущённо надувает щёки, пытается придумать ответ поязвительнее, но ничего не выходит.

- Разговор окончен! Мне твоё разрешение не нужно. Просто решила поставить в известность.

- Учти, если правда вскроется – я буду отпираться и утверждать, что ничего не знал. Под королевский трибунал одна пойдёшь.

- Я в тебе не сомневалась!.. – шипит жаба и кажется, движется к двери, тяжело ступая и волоча юбки.

Неужели пронесло?..

- Что это? – её удивлённый оклик заставляет меня похолодеть.

- «Что это» – что? – бурчит недовольный маркиз.

- Эта штука на полу… очень похожа на…

- Ты права! – от его флегматичности не остаётся и следа. Маркиз тоже заметил части маскарадного костюма, который Генрих так неосмотрительно швырнул на пол.

- Но как же это… я же видела, когда мы шли сюда, как пират направлялся куда-то в сад… при бороде и треуголке, как положено…

- Нас провели! Как слепых котят!! Их двое! – яростно рубит воздух своим гневом Богомол.

Кажется, мы с Генрихом забыли дышать. Я так уж точно. Маркиз продолжает, в спешке чуть ли не глотая слова:

- Немедленно возвращайся в зал. Я прикажу капитану стражи осмотреть как следует сад и усилить патрули. Хотя… раз он бросил маску, значит уже сделал, зачем приходил. Скорее всего, чёртов Изгнанник уже на пути к своему кораблю. Ну да ничего – может, успею прищемить ему хвост.

Последние слова уже были едва слышны, потому что маркиз с маркизой поспешно выходили из кабинета, громко хлопнув дверью.

Я отдёрнула штору и вывалилась на свежий воздух, в смятении глотая его полной грудью и щурясь от неожиданно яркого сияния свечей. Мысли ворочались с трудом, голова была тяжёлая, будто в неё свинца налили или камней натолкали. Всё, что понимала – наше время опять сжимается до размера точки, его снова катастрофически не хватает.

- Уходи быстрее, пока он до капитана стражи не дошёл! Я задержу. Что-нибудь придумаю.

- Птенчик, твоё платье конечно шикарное… но это не повод, чтобы я вечно прятался под твоими юбками!

- Ну да, сейчас самое время для одной из твоих дурацких шуток! – возмущённо отвечаю и ухожу поспешно вглубь кабинета, в сторону высокого окна в пол. Пытаюсь высмотреть через белую решётку изящной рамы, началась ли уже суматоха.

- Так, я что-то не понял – ты опять отказываешься идти со мной?

Всё той же обнажённой спиной чувствую, что для одного невезучего Птенца, кажется, запахло жареным. Медленно поворачиваюсь и даже не удивляюсь, когда вижу сурово насупленные брови и сверкающий взгляд. Нет, всё-таки в нём действительно есть что-то пиратское!

- Я… прости… но как же тогда…

- Что ж, я думал отложить это на потом, но раз ты мне до сих пор не доверяешь и колеблешься… Придётся сейчас.

И он идёт на меня, на ходу расстёгивая китель и белую рубашку под ним. Слаженными, натренированными движениями быстрых пальцев, от которых у меня сердце подскакивает куда-то к горлу. Судорожно выдыхаю остатки воздуха и пячусь, пячусь, пока не врезаюсь в письменный стол.

- Т-ты что это делаешь?!

- Хочу тебе кое-что показать.

- Эт-то я уже поняла! Почему сейчас?!

- А, то есть в целом возражений не имеется?

Опасный блеск в его глазах и хищная улыбка окончательно заставляют меня позабыть, что мы вроде как сейчас должны куда-то убегать и от чего-то там спасаться.

Моё сероглазое искушение стремительно подходит совсем близко, а потом неожиданно хватает меня за талию и усаживает прямо на столешницу, заставляя сдавленно ойкнуть. Берёт мою ладонь и кладёт себе на грудь.

- Вот причина. Посмотри сама.

Держит запястье крепко, не даёт отпрянуть, не даёт снова убежать.

- Вот почему я пропадал на полгода. А не то, что ты себе напридумывала, глупый Птенец.

На его загорелой коже под самым сердцем – белый росчерк едва заросшего косого шрама.

Глава 12. Скандальная репутация

Вскидываю взгляд в испуге:

- Как?..

- Видать, я кому-то очень крепко насолил. Непременно узнаю, кому и чем, даю слово! – серые глаза темнеют, словно грозовые тучи. Не завидую этому человеку. Но выходит… всё-таки Генрих – объект заказа Красной Маски? А я-то думала… Ничего уже не понимаю.

- Ты его видел?

Осторожно провожу рукой вдоль шрама – боюсь сделать больно. Я поймана в клетку его рук, которыми он опирается о столешницу по обе стороны от моих бёдер – но даже не собираюсь спасаться из этого плена.

- Нет. Кинжал вылетел из тёмного переулка. Я как раз причалил к острову, который обычно навещаю по пути к Материку, чтобы пополнить запасы. И меня там, судя по всему, ждали. К слову, на Материк я плыл за одним неугомонным Птенцом! - с этими словами он бегло поцеловал меня в плечо. - Это было где-то через месяц после нашей прошлой встречи… а в результате путь к тебе получился несколько дольше, чем я планировал.

Глубокий, пристальный взгляд… ловлю его ответным таким же.

Как жестоко раскидывала нас судьба! Как долог был путь друг к другу… И всё-таки правильно подсказывало сердце – не зря я мучительную тревогу за него топила в злости на него же. Уговаривала себя, что мой несносный Принц просто-напросто меня забыл и развлекается где-нибудь – всё, лишь бы не поддаваться панике, не верить, не думать о том, что на самом деле он… вернуться ко мне просто не может. И не исключено, что не сможет уже никогда.

И вот теперь он стоит передо мной – живой и практически невредимый, продолжает торопливо рассказывать о своих злоключениях, убеждать, что я зря ему не верила… а у меня в голове мысли только о том, что мой бедовый Принц снова подвергает себя смертельной опасности именно сейчас, в эту самую минуту. Что он сунул голову в коварную ловушку, только чтобы вернуться за мной – а однажды удача ведь может ему и изменить.

- Меня в последний момент Морж оттолкнул. Нет, не делай такое удивлённое лицо – не настоящий. Потом познакомишься. Так вот лезвие, ко всему прочему, ещё и какой-то дрянью было смазано. Я чудом выкарабкался – по счастью, лекарь местный хороший попался… провалялся столько времени как идиот в постели… эй, ты чего?

Смаргиваю навернувшиеся слёзы, беру его лицо в ладони.

- Глупый, глупый Принц… ну чего тебе там не сиделось, где у тебя лекарь хороший попался? Послал бы мне весточку, я бы сама приехала. У тебя же рана едва зажила!

Снова хмурится.

- Не нравится мне твоё настроение, Птенчик! Я дал слово, что за тобой вернусь – я за тобой вернулся. Принцы клятвами не разбрасываются, чтоб ты знала! Вот чего мне не хватало там в состоянии овоща, так это твоей жалости. И вообще – прекращай хлюпать носом, и давай уже и правда отсюда…

Скрип двери.

Задумчивое, недовольное бормотание:

- Да куда ж она задевала этот дурацкий… веер.

На пороге останавливается и смотрит на нас круглыми глазами младшая дочь маркизы.

- Вы что тут делаете?

Да сколько же можно! Ну почему всем на свете людям приходит в голову влезть, как только мы с моим Ужасным Принцем остаёмся наедине? Да ещё в самые трогательные моменты! В конце концов, это жутко злит!

Обнимаю Генриха за шею покрепче, чтобы не вздумал поворачиваться к двери и не показывал лица. Говорю запальчиво, с апломбом:

- Как что делаю? Оправдываю свою скандальную репутацию, конечно же! А вы мне мешаете это делать, Бетти. Не могли бы вы прикрыть дверь с той стороны?

Оказывается, в экстренных ситуациях во мне всё же просыпается талант актрисы.

- Это же… это же не Эдвард, правда?

По быстро сменяющимся выражениям лица Бетти понимаю, что хотя шестерёнки в её голове движутся со скрипом, с минуты на минуту они всё-таки провернутся, и она поймёт.

Я не стала ей отвечать, потому что как раз в этот момент меня здорово отвлекли. С невозмутимым видом исследователя Генрих поддел пальцем крохотную полоску ткани на моём плече и потянул её вниз. Я отпрянула, насколько мне позволил стол, и непослушными пальцами вернула лоскуток на место.

- А ты что делаешь?!

- Как что? Помогаю тебе дальше оправдывать твою скандальную репутацию, - очень серьёзно ответствовал мне Его сероглазое высочество, изо всех сил пряча под маской этой серьёзности разгорающийся в глазах пожар. Ох, зря я к нему обниматься полезла!

И бывают же такие люди! Меня, к примеру, опасность обычно вгоняет в панику, а то и полный ступор. Его, кажется, только раззадоривает – словно это перец к пресному блюду, без которого жизнь скучна и неинтересна. А вот я бы не хотела язву схватить от таких переперчёных блюд! Мне достаточно спокойной размеренной жизни – с ма-аленькой такой капелькой приключений.

- Ты вообще понимаешь, что сюда сейчас вся стража сбежится? – устало спрашиваю его безнадёжным тоном, а сама уворачиваюсь от попыток проделать то же самое со вторым лоскутком.

Очень вовремя спрашиваю, между прочим – потому что Бетти разевает рот и громко зовёт эту самую стражу.

- Ага. И как раз собираюсь делать отсюда ноги. С тобой за компанию, раз уж мы всё прояснили.

Генрих вдруг отодвигается, стаскивает китель и зачем-то начинает его выворачивать наизнанку – а изнанка оказывается чёрного цвета.

Надевает его снова. Так и правда будет незаметнее убегать в темноте! А я решаю, что достаточно натерпелась страху за его жизнь. Кто-то из нас двоих должен быть трезвомыслящим.

- Вот и правильно! Беги скорее – но только один, потому что я тебя буду задерживать. Я в своих тяжеленных юбках ужасно медленно бегаю! И у них слишком заметный цвет. Нас тут же поймают.

- Тебе кто-нибудь говорил, что ты невыносимая упрямица? – раздражённо спрашивает Генрих, застёгивая последние пуговицы и пряча яркое пятно белой рубашки. – Я сказал, ты идёшь со мной! Мне тебя на плечо перекинуть и украсть по-пиратски?!

Спрыгиваю на пол и складываю руки на груди.

- А я сказала, что никуда отсюда не пойду и буду прикрывать твой отход!! В конце концов, встретиться потом можно, где-нибудь ещё. Меня-то не ловят по всему Материку! Скажешь на какой остров, я к тебе приплыву.

Застываем друг против друга – страшно злые. Ужасный Принц мечет такие молнии из глаз, что кажется, он сейчас решает - стоит дальше разговаривать, или просто дать мне по голове, оглушить и выполнить-таки свою пиратскую угрозу.

Бетти растерянно переводит взгляд с него на меня и обратно.

В дверном проёме показывается первый запыхавшийся стражник с алебардой наперевес.

Глава 13. Улыбки, сталь и обещания

Увидев человека, из-за которого дворец весь вечер на ушах стоит, стражник на секунду застывает, а потом перехватывает древко алебарды поудобнее и выставляет лезвие в сторону Генриха. К первому тут же добавляются ещё двое… нет, трое… ох, целых пятеро! Да ещё с таким решительным видом, что Бетти, белая как мел, отпрыгивает подальше с визгом и вжимается в угол. Хорошо, что помещение не такое большое – они толпятся у двери в своей тяжёлой амуниции, мешают друг другу и явно не решаются на дальнейшее без приказа командира – всё-таки, речь не о ночном грабителе, а о члене королевской семьи. А начальство где-то задерживается. Скорее всего, с маркизом прочёсывает сад.

Генрих хватает меня и заводит себе за спину, я даже пикнуть не успеваю.

Молниеносно выхватывает из-за голенища сапога длинный тонкий нож.

- О, сколько бравых вояк на меня одного! И что же, кого первого накормить пиратской сталью? Ну же, смелее, господа! Не стесняемся, подходим!

И странное дело – их много, и у них самих стали хватит на маленькую армию, но каждый из них мнётся, медлит и ждёт, что первый шаг сделает кто-то другой. Харизма Ужасного Принца подавляет и сковывает. Возможно, баланс поменяется, как только сюда допрыгает Жаба или доползёт Богомол… но пока все застыли в ожидании.

Решаю добавить свою партию в спектакль:

- Ох, поосторожнее, пожалуйста! Вы разве не видите – этот Ужасный Принц взял меня в заложники! Уберите свои жуткие палки – я очень их боюсь!

Меня одаривают снисходительным взглядом, в котором явственно читается всё, что упомянутый Принц думает о моих актёрских способностях. Ну и ладно! Главное, что на стражников подействовало. Они теперь ещё меньше горят желанием влезать в господские дела, которые могут им потом выйти боком. Хорошо, что с соображением у них явно туго и они пока не додумались, что вообще-то похитителям положено прикрываться заложниками, а не наоборот.

- Между прочим, ты идёшь со мной, - цедит Генрих в мою сторону, возвращаясь к нашей недавней дискуссии.

- Нет, между прочим я с тобой не иду! – отвечаю твёрдо и очаровательно ему улыбаюсь. А что? В конце концов, из нас двоих я – девушка, а пока что счёт по улыбкам складывается в его пользу. Вот же несносный, привык раздаривать направо и налево.

- Упрямая ослица!..

- Самодур и деспот!.. – ласково шепчу ему в самое ухо, приподнявшись на цыпочках и положив ладони на плечо.

Пусть и не надеется, что я поддамся его обаянию и уступлю. Этак он на каждом шагу останавливаться будет и меня от всех закрывать. Как будто мало у него лишних дырок в организме. Нет уж, дудки!

Тем временем кто-то из солдат сбоку, на самом левом «фланге» осторожно подаётся вперёд, но Генрих тут же неуловимым движением перебрасывает нож в левую руку и острие его предвкушающим оскалом вытягивается в сторону храбреца. Храбрец немедленно возвращается в строй и больше не горит желанием геройствовать. А мы продолжаем разговор запальчивым шёпотом.

- Руку дай и уходим!

- И не подумаю. Приезжай ко мне в Университет, когда всё успокоится. У нас там вольные земли с особыми привилегиями, никто с оружием не полезет, я тебя встречу, и мы…

- Р-р-р-р… ну что за невыносимое создание!

Он припечатывает меня таким тяжёлым взглядом, что мне стоит больших трудов удержать в ответном непоколебимую решимость. Мы играем в гляделки с полминуты, а потом Его деспотичное высочество произносит властно, и я понимаю – если он когда-нибудь станет королём, подданные будут ходить по струнке с песнями и везде будет идеальный порядок, и даже улицы станут мыть с шампунем:

- Так. Хорошо. Я тебе уступаю в последний раз. В обмен на то, что сделаешь сейчас всё, как я говорю, Эмбер.

Поневоле проникаюсь серьезностью его тона. А когда он меня вот так называет по имени, понимаю, что всё серьёзней некуда. И покуда стража продолжает мяться у порога, всем свои видом показывая, что «люди мы маленькие, вашеблагар-родие, все претензии, если что, предъявлять начальству», Генрих едва различимой скороговоркой надиктовывает мне указания, от которых по спине начинают бегать леденящие мурашки.

- Сейчас первым делом идёшь в свои покои и запираешься. Никто в открытую делать тебе ничего не будет. Побоятся королевского трибунала. Ты всё-таки маршальская дочь и все дела. Но исподтишка… ты хорошо слушала то, что говорили здесь эти двое?

- Н-нет… если честно, слушала я из рук вон плохо, - смущённо признаюсь, краснея. Получаю взгляд искоса, от которого мурашек прибавляется.

- Ну, может и к лучшему. Лишняя паника тебе повредит. Просто запомни – сидишь в комнате и никому не открываешь, а самое главное – ничего не ешь и не пьёшь, особенно из рук хозяев. Ты меня поняла, Эмбер? Это очень важно! Будь умницей.

Ничего не могу ответить, просто сглатываю комок в горле и киваю. А он вдруг делает бросок ко мне вполоборота, хватает за плечи, притягивает близко-близко и выдыхает в ухо:

- Сидишь голодная и ждёшь меня.

Моё сердце делает «та-дам» о грудную клетку, а он так же резко отпускает, почти отталкивает.

- Эй, вояки! Я освобождаю заложницу. Проводите девушку в её покои – и учтите, если с её головы хоть волос упадёт, вернусь и лично вас всех на корм рыбам отправлю. Тщательно измельчённым фаршем.

Этот самый момент и выбирает Богомол, чтобы заявиться, наконец, на сцену. Перед ним расступаются, и он с видом оскорблённой добродетели вплывает в кабинет, выставляя вперёд кружевное жабо. С ужасно патетическим выражением лица – мол, мы вам когда-то так верили, а вы обманули в лучших чувствах, и вообще к нам на бал без приглашения и лучших девушек кадрите.

- Именем Кориннского княжества! Принц Генрих, подлый изменник и отступник, изгнанный за свои неисчислимые преступления…

- Как ты узнаешь, где мои покои? – отворачиваюсь от напыщенного фанфарона-маркиза и задаю беспокоящий меня вопрос тревожным шёпотом. Ну а что? Это же очень серьезный вопрос, в самом деле! Мне крайне важно, чтобы Прекрасный… тьфу, Ужасный Принц не ошибся башней, когда будет спасать иссохшую от тоски принцессу из лап огнедышащего Богомола.

Принц улыбается, отчего маркиз начинает ещё запальчивее перечислять его прегрешения. Тот, кажется, уверен, что все пути отступления добыче надёжно отрезаны и она, наконец-то, загнана в угол – можно и потешить самолюбие. А Генрих, не снимая обращённой к нему ироничной улыбки, произносит очень тихо, почти не шевеля губами:

- Птенчик, я же тебе говорил – у меня в команде есть люди, ответственные за сбор информации. Так что узнаю. И учти, больше в уговоры играть не намерен. В следующий раз уходишь добровольно – или уходишь по-пиратски, у меня на плече. Мне, знаешь ли, тоже надо оправдывать репутацию.

Подмигивает и начинает медленно отступать к окну под растерянным взглядом Богомола, не успевшего ещё закончить всю отрепетированную речь.

…А потом на пол у моих ног приземляется вспышка ослепительного янтарного света.

Нарочито-грустный голос в голове:

Ты обо мне забыла.

Все замерли там, где их застало это чудо – этот выплеск живого волшебства в нашу прозаичную реальность.

- Прости… - отвечаю сокрушённо и протягиваю ладонь. Подарок вскакивает на неё и поднимает переливчатую, светящуюся изнутри мордочку, смотрит в лицо укоризненно глазами-бусинами.

Мне ужасно стыдно, но он полностью прав. Наверное, так бывает, когда после долгих лет одиночества всё никак не привыкнешь, что кто-то прикрывает спину… Чую, это мне ещё аукнется – ворчания и оскорблённого жужжания над ухом теперь не избежать в ближайшие лет десять. Вот что значит не видеться полгода с мужчиной своей мечты. Питомец мечты сразу же отходит на второй план.

Оборачиваюсь на Ужасного Принца – долго он собирается мешкать, пока я всех так удачно отвлекла?..

Взгляд Генриха застыл на лисе.

Принц моргает, в его зачарованных глазах на секунду загорается отблеск янтарного пламени. И я не уверена, что мне по нраву этот фанатичный огонь – я уже видела подобный.

Но он моргает снова, встряхивает головой и переводит взгляд на меня. Строгий, вопрошающий. В нём словно невысказанный вопрос: «Ты меня хорошо поняла? Два варианта». В ответ строптиво вздёргиваю подбородок. Получаю очередную самодовольную усмешку, в которой мне чудится: «Ну раз так, то сама будешь виновата».

Шепчу осторожно, покосившись на свою ладонь:

- Подарок, а ты мог бы…

Нет! И не проси. Провожать этого подозрительного субъекта не намерен. Я не его защитник, а твой.

- Я вообще-то твоя хозяйка, и если скажу…

Зато я тебе не слуга. А друг. Никуда не пойду. Вот.

Вздыхаю и бросаю прощальный взгляд на Принца. Надеюсь, он хоть получился не слишком тоскливым, а то ещё чего доброго передумает и будет-таки по второму варианту. В смятении понимаю, что в глубине души мечтаю именно о таком сейчас.

Дальше всё происходит очень быстро. Генрих закрывает правую половину головы полой сюртука, бросается на окно плечом, выбивает его и в осколках стекла и обломках тонкой решётки деревянной рамы исчезает в ночной тьме.

А я остаюсь посреди комнаты с холодным ветром на плечах и ощущением, что эту дыру пробили не в окне, а у меня прямо в сердце. И думаю, какая же я всё-таки идиотка.

Можно было, наверное, и правда попробовать уйти вместе. Почему я не вспомнила о Подарке раньше! А вдруг… вдруг он сумел бы защитить нас обоих? Правда, тут же приходит новая разумная мысль – так мы всё равно были бы сверкающим маяком в ночи, который привёл бы преследователей прямиком к кораблю Ужасного Принца… тогда уж точно кровавой стычки не избежать.

А вообще, я в который раз пожалела, что я из тех людей, у которых в минуту опасности мыслительные процессы не ускоряются, а наоборот. Мне бы свои планы продумывать заранее, в кабинетной тиши… Любые случайности, не вписанные в ежедневник на сегодня, прочно выбивают меня из колеи. Эх, не быть мне великим разведчиком!

Тем временем присутствующие «отмирают». Богомол, ругаясь, велит страже преследовать беглеца. Те бросаются к окну, вышибают его остатки в несколько ударов и тоже уходят в ночь с диким шумом и лязгом. Маркиз, поколебавшись, следует за ними угловато-ковыляющей походкой. Сомневаюсь, чтобы у них хоть что-то получилось, учитывая временную фору Принца, чёрный сюртук, ну и вообще…

Вздыхаю и падаю в ближайшее кресло в облаке юбок, как подкошенная. Ноги после всех волнений просто не держат. А ведь судя по всему, тревоги этой ночи для меня только начинаются!

Вспоминаю горячий шёпот Генриха на коже и его обещания. Вот лучше бы на корабль спокойно вернулся и уплыл уже куда-нибудь, ей-богу! Но нет, всё ему неймётся… сумасшедший! С трудом давлю улыбку и заставляю себя вспомнить, где нахожусь. А заодно кое-какие напутствия, которые получила от Его властного высочества.

И тут в опустевший кабинет врывается запыхавшаяся Жаба. Представляю, как она будет локти кусать, что пропустила всё веселье! Чешу за ухом Подарка, который уже перебрался мне на плечо. На душе опустошённость и щемящая грусть. Он, притихший, поддаётся моему настроению и тычется носом в шею, чтобы подбодрить.

- Бетти! Девочка моя!

Жаба бросается поднимать из угла свою дочурку, которая всё ещё, оказывается, сидит там и смотрит насупленно и обиженно. Подводит её в соседнее кресло, бросая на меня такие взгляды, что если бы ими можно было убивать, меня б тут уже не было. Дочь начинает торопливо пересказывать матери всё, что произошло, захлёбываясь в рыданиях. По счастью, из этой мешанины слов и слёз почти ничего не понятно, и как-то незамеченным проходит та подозрительная деталь, что злоумышленник и заложница в самом начале первой сцены первого акта этой трагикомедии вообще-то обнимались и даже почти...

У меня начинает снова болеть голова. Я же собиралась что-то сделать… Ах да! Встаю, приседаю в книксене, едва не теряю равновесие.

- Мадам, я сочувствую, что вашей дочери довелось пережить столько волнений, но поверьте, мне тоже досталось. С вашего позволения, я удалюсь в свои покои и лягу спать. Доброй ночи!

Она выпрямляется и то, что я вижу в её взгляде, так не вяжется с улыбкой, что меня чуть не передёргивает от омерзения.

- Что же вы так быстро, милочка! Долг хозяйки велит мне убедиться, что с моей драгоценной гостьей всё в порядке.

Маркиза подходит к одному из шкафов, выуживает откуда-то из недр своего обширного декольте ключик и отпирает небольшую дверцу закрытого отделения. На письменный стол передо мной с громким стуком ставятся глиняная бутылка, оплетённая сетью потемневших от времени верёвок, и доверху наполненная рубиново-алой жидкостью фарфоровая рюмка.

- Вот, выпейте моей фирменной травяной настойки! Великолепно успокаивает нервы.

- Мам, я тоже хочу!

- Тебе нельзя! – зыркает на дочь Жаба. – Она на алкоголе! Вот исполнится двадцать один, тогда и поговорим. Пейте, душенька! Сразу полегчает.

Застываю и не могу поверить тому, что слышу. Той чёрной бездне, которую вижу в её глазах. Той едва заметной дрожи в её пальцах. Капле пота, стекающей по лицу с поплывшим гримом.

Нет, мне и правда нужно поскорее выбираться из этого ужасного места.

- Простите… после алкоголя меня мучают кошмары… Я пойду.

Прижимаю к груди беспокойно ворочающегося лиса и почти выбегаю из кабинета, чувствуя, что перед глазами всё качается.

Скорее, скорее!

Наверх, в комнату, где под провалами зеркал всё ещё лежит блюдо с раздавленными пирожными и стоит графин с «лимонадом».

Дверь не запереть, на ней нету замка. Временами выглядываю в коридор через узкую щёлку и очень скоро замечаю, что в дальнем его конце появляются стражники и остаются там со скучающим видом. Караулят подходы. Наверняка Богомол, вернувшись ни с чем и сопоставив кое-какие моменты, сообразил, что за моей комнатой лучше следить на всякий случай. На предмет неурочных гостей.

В нервном беспокойстве выхожу на балкон и вижу, что в притихшем ночном парке тут и там мелькают жёлтые пятна, едва скрытые тёмной листвой. Значит, окна тоже сторожат…

Минуты текут за минутами. Брожу по комнате туда и сюда, меряю шагами. Подарок молчит, только настороженно поводит ушами, прислушивается.

Такое чувство, будто проходит уже половина ночи, когда я вздрагиваю в испуге и застываю, услышав металлический лязг. Бросаю перепуганный взгляд в сторону выхода на балкон, который выглядит сейчас как портрет ночи в белой раме вздымаемых ветром белых занавесей.

За кромку баллюстрады цепляется странная железная штука с изогнутыми зубьями, которая по виду больше всего напоминает мне… абордажный крюк с тех картинок из приключенческих романов о пиратах, которыми я втайне давно уже зачитываюсь.

Через мгновение там же появляются руки, в несколько быстрых движений человек в тёмной одежде подтягивается и переваливается на балкон. Не успеваю испугаться, едва-едва в голове пробегает мысль о том, что ещё Красной Маски мне сейчас бы не хватало для полного и окончательного счастья… но уже понимаю, что это не то.

Я знаю только одного сумасшедшего, который будет брать на абордаж балкон девушки посреди ночи во дворце, полном вооружённых людей.

Да ещё и с розой в зубах.

Роза невероятно рыжего, почти янтарного оттенка немедленно выплёвывается и всовывается мне в руки вместо лиса, который небрежно берётся за шкирку и, обалдевший не меньше меня, отсаживается на трюмо.

- Значит, так! Упрямый Птенец - вот теперь времени и правда в обрез, так что буду краток. И на этот раз я подготовил непрошибаемые аргументы. Ответ на твой вопрос – «в качестве жены».

- К-какой вопрос?

- Который ты задавала в нашу прошлую встречу. В качестве кого я тебя забираю с собой. В качестве жены. И к твоему сведению, капитаны кораблей имеют право совершать брачные обряды. Сам всё что надо проведу, так что к утру будем уже женаты. Ну что – такой вариант устроит?

Глава 14. Обретённые ключи

Нежные лепестки в брызгах ночной росы – рыжие с розовыми краями, как небесная палитра на закате. Странный сорт, я таких не встречала.

Стою, молчу, пялюсь на розу и хлопаю ресницами. Но кажется, не я одна испытываю неловкость и не знаю, что сказать дальше. Почему-то подозреваю, что Генрих тоже предложения не каждый день делает. Если вообще хоть одна девушка в Королевстве удостаивалась от него такой великой чести.

- Так, давай сюда – не то уколешься.

Осторожно вынимает цветок из моих судорожно сжатых пальцев и осматривается в комнате. Уверенно направляется прямиком к трюмо, берёт в руки кувшин… принюхивается, ставит обратно. Розу просто кладёт рядом.

Возвращается ко мне, останавливается в шаге и смотрит на меня… с волнением?

А я продолжаю молчать. Совершенно сбита с толку. Почему-то никогда не думала о нас в таком ключе. Или потому, что тема помолвок для меня с определённых пор была слишком болезненной, или потому, что мне казалось – такие хронические повесы, как Генрих, идут к алтарю не иначе как на привязи... так что слова «Ужасный Принц» и «жених» в принципе плохо сочетаются в одном предложении. А тут, оказывается, и на привязи не надо, и даже алтарь, как выяснилось, не обязателен… да и помолвка на много лет тоже. Собственно, судя по нетерпению жениха, счёт скорее идёт на минуты.

От неловкой паузы нас неожиданно избавили.

Я что-то не понял… это вот по нему ты столько времени вздыхала?

Подарок упрямо вскакивает обратно мне на плечо.

- Ну… да, ты прав.

- В смысле, ты согласна? Что-то не уловил мысль, - удивляется Генрих, и я смущаюсь.

- Погоди. Я… это я разговаривала с ним.

Протягиваю ладонь, лисёнок вприпрыжку проносится по моей руке и замирает напротив лица Принца. Балансирует на кончиках пальцев и начинает принюхиваться.

А Генрих смотрит на него во все глаза… с выражением зоолога, который всю жизнь изучал вымерших зверей по картинкам в книжках, и вдруг увидел одного такого воочию. И теперь боится спугнуть это чудо, а ещё больше боится, что это всего-навсего обман зрения, наваждение.

Знакомый запах.

Я вздохнула.

- Ещё бы не знакомый. Это из его шлема я сделала горшок для фиалок, в котором ты спал.

В глазах Генриха появилось трудноописуемое выражение. Если бы я и правда была птичкой, уже куда-нибудь улетела бы подальше. На всякий случай.

- Ты… сделала из моего шлема… горшок для фиалок?

- Это долгая история… - пробормотала я.

Подарок дёрнул ухом. Ещё раз.

Сейча-ас! Сейчас мой вредный лис чего-нибудь выкинет…

Подходит. Хороший. Пусть забирает.

- Чего забирает?!

Тебя.

С этими словами мой якобы вредный лис просто-напросто преспокойненько спрыгнул на пол и с достоинством прошествовал куда-то в сторонку, делая вид, что дальнейшее его ну просто совершенно не касается.

- Эм-м… Это ты сейчас опять с ним разговаривала, что ли?

- С ним, - подтвердила я, невероятными усилиями пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучку. - Мы… умеем без слов. Это… мой магический питомец, и…

- Птенчик, кому ты будешь врать? – перебил меня Ужасный Принц, а потом заложил руки за спину, повернулся в сторону лиса и стал задумчиво следить за тем, как тот чешет задней лапой за ухом. - Неужели ты думаешь, я не узнал бы, что это? Я же своими глазами видел, как Кэтрин Лоуэлл подарила семечко Замка пурпурной розы моему старшему брату. И сделал шаг в сторону, чтобы не мешать. Вкус этой магии, разлитый в воздухе… то, как всё внутри переворачивается и ты сам себе кажешься чище и добрее, просто находясь рядом… это невозможно забыть. Вообще, если хочешь знать, мы помирились с братом тогда, после поединка с Винтерстоуном. После того, как я… смирился с поражением и отступился от идеи забрать чужой замок. И знаешь – в этот миг словно пелена с глаз спала. Как будто очень долго я шёл по чужому пути и по дороге терял себя самого.

Сейчас, весь в чёрном, он был какой-то другой. Неожиданно спокойное и серьезное лицо. Я к такому Генриху не привыкла – и пожалуй, он мне нравился таким еще больше.

- Всё это время… это было словно наваждение какое-то. Я шёл в ту ночь по заснеженному лесу, смотрел на звёзды и чувствовал себя, наконец, свободным. Так что спасибо тебе, Эмбер.

Он снова повернулся ко мне и посмотрел так странно… что у меня защипало глаза от прилива неконтролируемой нежности.

- Мне-то за что?..

- За то, что своим неожиданным появлением ты заставила меня проиграть в поединке. И этим спасла мою душу, которая была на самом краю, чтобы сорваться в бездну.

Опустив лицо в смущении, я проговорила:

- Значит, ты тоже отказался от чужих ключей к счастью…

- Что-что? Каких ключей?

- Ничего, продолжай! И о чём ещё ты там думал, гуляя по лесу?

Ужасный Принц вдруг повеселел и сверкнул на меня глазами.

- Думал о том, что чужие Замки я оставил в покое, а вот от собственного бы не отказался. – Он снова посмотрел на лиса зачарованным взглядом. - И когда-нибудь мне понадобится хозяйка для него.

Не отказался бы от замка…

Наверное, примерно это чувствуют едва оперившиеся птенцы, которым кажется, что они уже взлетели и вот-вот поднимутся прямо к солнцу, а потом непослушные крылья вдруг подводят и ты всем телом падаешь на камни.

- Так ты поэтому? Поэтому за мной вернулся? Именно сейчас… это же не совпадение, да? Ты услышал, что на защите одной знакомой барышни вдруг как гром среди ясного неба объявился подозрительный магический зверь…

Горечь затопила сердце – горечь, от которой у меня не было защиты.

- Что ты такое говоришь? – оборвал он меня резко.

- А иначе… иначе зачем бы так срочно надумал жениться на мне?

Его нахмуренные брови, суровый взгляд… но мне больше не было страшно. Больнее, чем сейчас, он мне уже не сделает.

- Почему решил жениться? Тебе перечислить длинный список причин, чтобы стереть вот это недоверие из глаз, которое режет меня по живому?

Я опустила глаза, изо всех сил борясь с подступающими слезами. Ну и чего он прицепился? Выражение ему не нравится, видите ли…

- Пожалуйста, слушай! Потому что я хочу, чтобы и дальше ты сияла для одного меня. Потому что я… тебя уважаю. Я тобой восхищаюсь… Ни одну женщину в своей жизни я не хотел так сильно!

- И на этом моменте я, видимо, должна почувствовать себя польщённой… ещё бы, выдержать такую конкуренцию… бедный, так долго сравнивал! На карте ещё остались белые пятна, где ты не бывал в поисках кандидаток для сравнения?

- Хватит ёрничать! Я, может, никогда ещё не был так серьёзен, как сейчас! Да, у меня было много женщин. Но ни одна из них не снилась мне годами, как один дурацкий Птенец с несносным характером!!

Мы застываем друг напротив друга – я, поражённая его признанием и он, кажется, удивлённый не меньше.

Дышит тяжело, как будто эти несколько слов стоили ему нечеловеческих усилий и смотрит на меня, вопреки сказанному, так, будто придушить готов. Наверное, за то, что заставила его всё это сказать.

Наконец, успокаивается, а потом в один короткий шаг оказывается совсем близко. Берёт за плечи бережно, заставляя запрокинуть голову и посмотреть себе в лицо. Продолжает тихо, доверительно:

- Да, ты занозой сидела в моей голове с тех пор, как увидел тебя в первый раз. Если захочешь, буду носить тебя на руках так же, как тогда – помнишь? Ну а собственный замок роз – великолепное приданое…

Я дёргаюсь, но сильные пальцы на моих плечах держат крепче, не дают отвернуться, не дают избежать этого трудного разговора.

- Да, я хочу свой замок. Не чужой, не украденный, не завоёванный – свой. И я был бы последним лжецом, если бы сказал, что это не так! Что меня не радует то, что янтарное семечко вдруг всплыло из пучин времени именно в твоих руках! Или ты хотела от меня сладкой лжи? Чтобы я делал вид, что не знаю о событии, которое всколыхнуло и взбудоражило все княжества и земли по обе стороны океана? Но вспомни, в конце концов – я звал тебя с собой ещё под стенами Замка ледяной розы, когда никакого семечка у тебя и в помине не было. Послушай, Эмбер… Мы оба – представители знатнейших семейств Королевства. Как ни крути – идеальная пара. Когда-нибудь… когда-нибудь я положу к твоим ногам корону, и ты станешь моей королевой. Чего тебе ещё не хватает, глупый Птенец?

Всматриваюсь в его серьёзное лицо, потемневший взгляд… Ищу в них чего-то… чего?

- Политика, предназначение, подходящая партия… Ты спрашиваешь, чего мне не хватает в этом длинном перечне причин? Кажется… кажется, я не услышала самой главной, без которой всё это для меня пустой звук.

Наверное, в тайне я ждала, что эта причина тоже прозвучит, когда говорила всё это. Я не была готова к тому, как он переменится в лице. Стиснет зубы, на мгновение прикроет глаза, как будто я ткнула его длинной зазубренной иглой в рану, когда он этого не ожидал. Когда Генрих снова на меня посмотрел, в серых глазах было что-то, чему я не могла подобрать определения.

- Ты ждёшь от меня признаний в любви?

Я замолчала и почему-то с ужасом ждала продолжения. За несколько бесконечно длинных мгновений успела тысячу раз пожалеть о том, что сказала. Иногда лучше оберегать нежный росток надежды, который вырастил под стеклянным колпаком, чем раньше времени снять его, обнажив перед северными ветрами, и беспомощно смотреть, как они вымораживают его до самого корня. А потом жить слабой верой в то, что этот упрямый корень всё же ещё не умер и даст когда-нибудь новые побеги.

- Говорил тебе однажды – повторю снова. Я предпочитаю правду, даже если она горька на вкус. «Любовь» – это просто красивое слово, которое придумал какой-то ловкач, чтобы обманывать доверчивых барышень. Я… слишком уважаю тебя, чтобы унизить подобным враньём. Нет никакой «любви» - есть уважение, дружба, влечение… страсть, наконец. Когда-то давно… когда-то давно я поклялся, что ни одной женщине в своей жизни не буду дурить голову признаниями в любви. А клятва дворянина, тем более принца – это не пустой звук, Эмбер! Я думал, ты умнее большинства пустоголовых дурочек, ведущихся на красивые сказки. Подумай как следует - тебе нужна сладкая иллюзия, или то настоящее, непридуманное, что я хочу тебе дать? В конце концов, я жду ответа – согласна ты выйти за меня или нет?

Его взгляд в этот момент был острее стали. Он всматривался в меня так, словно пытался влезть мне в голову и понять, что я думаю.

Ну а я… собрала все силы без остатка для того, чтобы тоже ответить честно. И для того, чтобы пережить последствия, если его руки разожмутся сейчас, и он оставит меня одну навсегда – унося с собою свою раненую гордость и призраков прошлого за плечами. Внутренне сгруппировалась – как делают перед падением. Знать бы ещё, встану ли я живой после него, или разобьюсь вдребезги.

Отворачиваю лицо – не хочу даже видеть, как изменится его взгляд.

- В моей жизни уже была одна помолвка без любви. Спасибо, мне хватило.

Он мрачно процедил:

- То есть, ты мне отказываешь?

- Я… тебе отказываю. - Повторяю обречённо, сама не веря, что своими руками перечёркиваю надежду на счастье.

Он, кажется, хочет что-то сказать, а потом вспыльчивая натура берёт верх. Мой Ужасный Принц просто разворачивается и уходит в ночь.

И какая-та часть моей души кричит, что зря я это сделала. Надо было наплевать на свою дурацкую гордость и согласиться. Просто, чтобы быть рядом. И провались пропадом всё остальное. С ним я всё равно была бы счастлива. Достаточно было бы моей любви – одной на двоих. Это всё лучше, чем сходить с ума и медленно умирать от одиночества.

Подарок тихо-тихо подошёл ко мне и уселся у моих ног, удивлённо наклоняя голову то влево, то вправо и будто задаваясь вопросом, что эти глупые люди вытворяют. Я осторожно, словно боясь сломать что-то у себя внутри, опустилась на корточки, взяла его на руки и усадила себе на плечо. Он был холодный. Мои плечи уже скучали по теплоте рук. Оказывается, они успели к этому привыкнуть.

Но всё же… гордость оказалась сильнее. Я не могу через неё перешагнуть. Тогда это буду уже не я. Слишком долго я боролась и вырывала у судьбы зубами своё право быть такой, какой стала. Не могу предать себя сейчас. Возможно, долгими одинокими ночами это послужит мне слабым утешением.

Вот только желание хотя бы еще раз увидеть его напоследок стало просто невыносимым, жгло меня калёным железом.

Я сбросила проклятое оцепенение, сорвалась и выбежала на балкон. Только бы успеть!

Вцепилась ладонями в балюстраду, покачнувшись. До боли в глазах всмотрелась в ночь, которая казалась слишком мирной и тихой – невыносимо тихой для того урагана, который крушил меня сейчас изнутри. Ветер с ароматами ночных цветов и моря как хотел играл моими волосами, давно уже растерявшими все шпильки.

Откуда-то из-за спины я услышала самодовольный голос:

- Так и думал! Ты не сможешь притвориться, что тебе всё равно.

Я обернулась и увидела Ужасного Принца. Он стоял в небрежной позе, прислонясь к стене слева от входа в комнату, в тени вьющихся роз.

Я задохнулась от возмущения. Ну всё, моё терпение лопнуло!! Сейчас точно у меня с балкона полетит за такие шутки!!

Делаю шаг вперёд, намереваясь высказать всё, что думаю об этом злосчастном манипуляторе.

- Ты бессовестный, наглый…

- А ты правда думала, что я сдамся так легко? Иди-ка сюда, Птенчик! Я ещё даже не начинал тебя уговаривать как следует.

Он подался вперёд хищным броском, схватил меня за руку и дёрнул на себя. Я упала ему на грудь, поперхнувшись сотней-другой нелицеприятных эпитетов, которые ещё оставались у меня в запасе.

Подарок спрыгнул с моего плеча, деликатно отвернулся и закрыл глаза ушами.

Глава 15. В ночь

Переход от отчаяния к ослепляющей радости оказался слишком быстрым. Словно меня заледеневшую, с мороза, бросили в горячую ванну. Так хорошо, что даже больно.

Замереть на секунду, глаза в глаза – прежде, чем окунуться в расплавленную лаву прикосновений.

В голове бьётся только одна мысль – как же я дальше без него?! Я же не могу больше. Столько лет одна, всегда одна – и думала, что привыкла. Куда проще обходиться без чего-то, когда не знаешь, чего лишена. И вот теперь… Без его рук, без его губ, без присутствия рядом, без сумасшедших улыбок и без этого странного и сладкого чувства, что не нужно больше ничего бояться, потому что кто-то готов при первой же опасности спрятать тебя за спину и рычать на всех, как дракон, оберегающий своё сокровище… как же я теперь смогу?!

Привстать на цыпочки, обнять за шею покрепче, прикрыть глаза.

Мы стоим у самой стены, и алый бархат плетистых роз покачивается над нашими головами, повинуясь ночному ветру.

На краешке уплывающего в ласке сознания цепляюсь за спасительное оправдание. Пусть уговаривает меня! Я же всё равно должна буду снова отказать. А пока… пусть!

Запомнить каждое прикосновение. Сберечь каждый подаренный вздох. Спрятать в сердце каждую минуту, вырванную у судьбы.

…И меня начинают уговаривать. И уговаривают очень обстоятельно. Со вкусом, толком, расстановкой. Я бы даже сказала, на совесть. С изощрённой аргументацией. И полным погружением в логику оппонента.

Так, что в этом бесконечном поцелуе я теряюсь без остатка, забываю обо всём на свете, отодвигаю как можно дальше осознание того, что наше время – не бесконечный океан, а лишь крохотная горстка песка со дна, которую я собственными руками как дура засыпала в песочные часы, вместо того, чтобы решиться нырнуть с головой в опасные, но такие притягательные воды.

…Нетерпеливые руки – по спине вниз. Теперь они уже не изучают, а лишь уверенно прогуливаются по своим владениям. Эту их часть они уже исследовали досконально. Но вопреки моим ожиданиям, не собираются останавливаться, дойдя до пограничной черты выреза платья на талии, а уверенно следуют дальше – ниже, и прижимают крепче так, что я даже забываю возмутиться такому самоуправству, оглушённая стуком собственного сердца.

Мне страшно упасть в неизведанное тёмное будущее, которое сулят мне его прикосновения – и страшно за то, что будет с моим сердцем, если он передумает и прекратит.

Мы сами себя загнали в ловушку своего упрямства – ни шагу вперёд или назад. Не представляю, как сможем из неё выбраться, не нанеся смертельных ран друг другу.

Магия бурлит внутри, наполняет бушующими потоками, требует выхода. С трудом загоняю её обратно. Из последних сил налегаю на двери, которые так и норовят сорваться с петель, чтобы запереть непослушную силу. Не хочу никаких прыжков! Хочу навечно остаться здесь и сейчас – чтобы время не возобновляло бег, чтобы не нужно было снова мучиться и думать, сомневаться и не доверять.

Я не знаю, что будет дальше, но в это заколдованное мгновение, его рукам, его губам – я верю.

Наш «диалог» все ярче, все честнее и откровеннее. Горячая ладонь переместилась со спины на талию и выше, выше… к едва прикрытой тонкой тканью груди. С трудом отрываюсь от его губ, вдыхаю раскалённого воздуха между нами и шепчу:

- Кажется… я ещё не готова к такому уровню аргументации…

- Зато я уже в шаге от того, чтобы поменять местами нашу первую брачную ночь и дорогу до корабля… - отвечает мне Генрих напряжённым тоном, но руки всё же возвращает на прежние позиции.

- Ты забыл промежуточный этап в виде твоего признания… в том, что ты в меня безумно влюбился с первого же взгляда.

- И не надейся… я никогда тебе в этом не признаюсь!

Мягкая улыбка плещется в любимых глазах. И почему-то снова перестаю бояться. Снова хочу верить, что выход непременно найдётся – потому что я не одинока в поисках.

Чуть не взвизгиваю, когда меня обнимают крепко за талию и поднимают в кольце сильных рук так, что я оказываюсь высоко-высоко. Кружат – и весь мир кружится вместе с нами, его ось теперь, кажется, проходит через нас и под нашими ногами.

Замираем и опять всматриваемся друг к друга. Я – сверху вниз. Он – взглядом, полным нежности и всё той же улыбки.

Магия срывается с поводка. Янтарные сполохи бегут по моим рукам, стекают к запястьям, срываются с кончиков пальцев. Струятся по прядям волос – сверкающими искрами, вьющимися вихрями уходят в чёрное ночное небо.

Мы больше не прячемся – нет смысла. Здесь, почти у самой балюстрады, мы как на ладони. Свет от меня – как от самого яркого маяка.

В его глазах снова пляшут янтарные огни. Но в этот раз в них лишь моё отражение.

- Как ты сказала? Я отказался от чужих ключей. Ты – мой ключ от счастья! И я тебя не намерен выпускать из рук, даже не мечтай. Ты от меня никуда теперь не денешься.

Провожу кончиками пальцев по его щеке. Улыбаюсь непослушными, припухшими, исцелованными губами. Поддавшись порыву, отвечаю так, как подсказывает сердце – не думая, не взвешивая, от души к душе.

- Нет. Это ты от меня никуда не денешься.

Я думала, он возразит мне… но он промолчал.

Ироничный изгиб брови, коварная усмешка в уголках рта.

В моём сердце птицей феникс разгорается счастье.

- Так что будь добр, поставь уже меня на место! И я с него не сойду, пока не признаешься по-человечески. Не то знаю тебя – станешь потом отпираться, что я что-то не так поняла.

Посмеиваясь, Ужасный Принц слушается, но руки остаются на талии.

- Значит, упёрлась насмерть, да?

Не расцепляем взглядов. Как будто никакая сила на свете не заставила бы оторваться друг от друга сейчас.

- Угу. Только так и никак иначе!

Вздёргиваю подбородок и готовлюсь спорить дальше. А он неожиданно покладисто соглашается:

- Как скажешь! Тогда постоим здесь. Эй, ушастый! Тащи сюда цветок.

Мой своевольный лис слушается этого невыносимого Принца с полуслова – так, что мне становится дико завидно. Особенно, когда собственный питомец протягивает мне подаренную розу в зубах, сидя на плече Генриха. Спелись, заразы!

- Особый сорт, привёз целый куст из недавнего плавания специально для тебя. В Королевстве такие не водятся. Загляни в середину.

Бросаю подозрительный взгляд на Ужасного Принца, но любопытство оказывается сильнее. Махровые лепестки цвета заката окружают плотно сомкнутые тугие в центре. С трудом раскрываю их пальцами, жалея, что приходится мять такую красоту. Щёки до сих пор горят так, что даже прохладный ночной ветер их не остужает.

- Только не говори, что ты додумался засунуть туда кольцо!

- Отличная идея! Жаль, мне в голову не пришла. Нет, там другой сюрприз. Скажешь потом за него спасибо.

С этими словами он неожиданно отпускает меня и делает широкий шаг в сторону.

И надо было догадаться по его загадочной ухмылке, что дело тут нечисто! Но я не успела. Лепестки в центре прятали несколько пушистых тычинок. Как только я коснулась их пальцами, в воздух поднялось крохотное облако пыльцы. Я невольно его вдохнула, едва не закашлявшись от душного и сладкого аромата… а потом поняла, что сознание начинает уплывать.

Упасть мне, правда, не дали. Подхватили услужливо, положили мою вялую голову себе на плечо. Ну правда – такие широкие плечи просто созданы для того, чтобы на них спать!..

В голосе, который звучит над ухом – ни капли раскаяния, одно чистое, незамутнённое самодовольство:

- Я же сказал, Птенчик – в следующий раз будет по-пиратски!

Берёт мои ладони бережно, поднимает вверх. С тихим вздохом слушаюсь и цепляюсь за шею этому коварному похитителю. Убью, когда проснусь.

Внизу какая-то суматоха. Кто-то шумит, кричит… но кажется, к нам это не имеет отношения. Мне так хорошо лежать с закрытыми глазами, что даже лень думать, что там опять стряслось.

Судя по странным ощущениям, меня привязывают к себе верёвкой за талию.

- Эй, ушастый, ты там держишься?.. Что? А, нет – не уроню, не бойся.

Качаюсь, как груша не дереве. Я что, стала фруктом? Когда это?.. ну да ладно. Буду висеть на дереве и греться на солнышке. Красота-а-а…

Какой-то очень приятный голос шепчет мне на ухо:

- Птенчик, неужели ты думала, что я оставлю тебя в этом змеином гнезде? Когда ты проснёшься, мы будем далеко в море. И у тебя уже не останется путей к отступлению.

Мысли путаются. Больше ничего не понимаю, кроме того, что мне теперь можно вообще ни о чём не думать, и только спать. Счастье есть, оказывается!

В голове повторяются волшебные, завораживающие слова – как заклинание.

В море… в море… в море…

На последнем краю перед тем, как окончательно соскользнуть в уютную, тёплую темноту, обнимаю его за шею ещё сильнее и прижимаюсь крепко-накрепко всем телом. Шепчу жалобно, совсем по-детски:

- Ты правда меня крадёшь?..

- Правда, моё сокровище.

- Хорошо-то как…

Отпускаю настырную магию куда-то в сторону, и она рассеивается, уходит бесконтрольным потоком в ночь – подальше. Потому что мне сейчас нельзя никуда перемещаться! Мне непременно надо оказаться там, куда меня несут.

ЧАСТЬ II. ЯНТАРНЫЕ ВСПЫШКИ. Глава 16. Дыхание большого зверя

Первое, что понимаю, когда сознание понемногу возвращается – я лежу на спине, чем-то мягким укрытая, и меня… качает. Как младенца на руках у матери. Или нерождённого малыша в материнской утробе. Волшебное чувство – им хочется наслаждаться вечно. Поневоле возвращает то самое ощущение безопасности и безмятежного счастья, которое было когда-то в детстве – наверное, это память тела.

Глаз не открываю, прислушиваюсь.

Вве-е-е-ерх… Вни-и-и-из…

Вве-е-е-ерх… Вни-и-и-из…

И шелестит что-то. Протяжный шелест накатом – тиш-ше, громче, снова тиш-ше, и снова медленно приближается… фш-ш-ш-ш-ш…

Как будто я лежу сверху на огромном звере, и он шумно и спокойно дышит подо мной.

Пахнет влажным деревом и свежим ветром с солью. И вездесущей пряностью. Чем-то вкусным ещё. И абсолютным покоем. Мне никогда в жизни не было так хорошо.

Под сомкнутые веки проникает мягкий дневной свет. Решаюсь открыть глаза. С непривычки всё кажется слишком белесым, размытым. Моргаю как следует… изображение теперь более резкое, но всё равно – с трудом понимаю, что происходит и где я, собственно, нахожусь. Вроде бы на мою комнату в Университете не похоже… Я… вернулась домой? Не помню.

Вижу потолок из гладко отполированных досок красного дерева. Такой красивый благородный оттенок… судя по смолистому привкусу воздуха, это дорвудская багряная сосна. Ближе к углам комнаты - рельефная резьба, кое-где с потёртой позолотой. Напрягаю зрение… мне очень хочется рассмотреть… В узоре – птицы. С чего я взяла, что это ястребы? Ястреб, летящий над курчавыми волнами, и солнце наверху – этот мотив повторяется через равные промежутки рефреном.

Так… до стыка со стеной мой взгляд худо-бедно добрался. Что у нас там ниже? Опускаю взгляд, но лёжа на спине с очень тонкой подушкой не многое можно рассмотреть, и я решаюсь сесть.

Едва не падаю в обморок – так темнеет в глазах даже от слабого рывка. Когда темнота перед взором снова рассеивается, замечаю небольшое оконце прямо напротив – оно прикрыто плотной кремовой шторой, которая едва доходит до средины стены. Дыхание большого зверя слышится оттуда. А ещё именно из-за шторы светит солнце. Сейчас день, а то и раннее утро, судя по золотому искрящемуся оттенку. Хорошо, что штора задёрнута – я бы точно ослепла с непривычки.

Ноги давит что-то тяжёлое. Убираю с лица спутанные локоны и опускаю взгляд. На моих коленях – дрыхнущий лисёнок, свернувшийся клубком. Мне требуется пара секунд, чтобы вспомнить, что это – мой, и его зовут Подарок. Он почти не светится, кажется тусклым, даже не просыпается на мои поглаживания – только лениво отмахивается большим янтарным ухом. Кажется, очень сильно устал. С чего бы? Осторожно снимаю его и кладу рядом, шевелю затёкшими конечностями.

Одеяло свалилось с плеч – тёплый шерстяной плед, шоколадная клетка с прострочкой богатыми золотыми нитями. Поправляю сползшую бретельку ужасно мятого платья… стоп. Почему на мне бальное платье?! И кровать какая-то… странная. Не очень широкая, полутораспальная, без спинок, зато с каким-то низким бортиком у изголовья, как бывает у маленьких детей, чтоб они не свалились на пол во сне. Стоит впритык в самом углу. Ну и в принципе от края до края занимает почти всю стену этой, кажется, не очень-то большой, качающейся туда-сюда комнаты.

Понемногу проясняется память. Я делаю над собой несколько усилий, и она услужливо возвращает мне события минувшей ночи, которые сейчас, при ясном дневном свете, кажутся прибредившимися, нереальными.

Но…

Меня и в самом деле качает. И кажется, это морская качка. А значит, дыхание большого зверя за окном – шелест волн.

Я на корабле. И это не комната, а каюта. И подо мной не кровать, а койка. И за шторкой, наверняка, не совсем окно.

Тогда… где же, позвольте спросить, капитан?..

Поворачиваю голову влево, отчего виски немедленно простреливает болью – и натыкаюсь взглядом на Ужасного Принца.

У соседней стены – продолговатый узкий стол тёмного дерева со скруглёнными углами. Вокруг четыре массивных стула – не удивлюсь, если прикрученные чем-нибудь к полу. И вот на одном из них… спит мой Принц.

Сложив руки на груди, повесив голову и с очень хмурым выражением на уставшем лице.

Подбираю колени к груди, укутываюсь в плед поплотнее и принимаюсь его рассматривать.

На Генрихе белая просторная рубашка с присобранными рукавами… расстёгнутая на груди наполовину, тёмные облегающие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги, пояс обвязан красным шарфом с длинными кистями. Мягко посверкивает золотая серьга в левом ухе. Вид отменно пиратский. Вот так взяла бы и зацеловала.

Непривычно видеть его рядом – и чтоб никуда не бежать, ни за что не переживать, не дёргаться, так тихо и мирно, почти по-домашнему…

Наверное, я слишком пристально его рассматривала – Генрих вздрогнул и проснулся. Пару мгновений смотрел на меня, и серый туман рассеивался в его глазах. А потом одним длинным скользящим движением подался вперёд – и я не заметила, как он уже очутился на краешке постели, а я – в его объятиях.

Прижал к себе на секунду, бережно, едва касаясь, а потом тут же отпустил, заставив меня внутренне застонать от разочарования. Взял за плечи и стал пытливо всматриваться в моё лицо.

- Бледная такая… Птенец, скажи что-нибудь, а?

- Птенцам положено пищать… - говорю неожиданно слабым голосом, почти шёпотом.

Улыбается через силу, глаза по-прежнему серьёзные.

- Я думал, с ума сойду. Выкинул эти чёртовы розы к морским демонам с борта. А ведь уже испытывал их! Не было никогда такого.

- Жаль… красивые были… - шепчу хриплым шёпотом, а потом до меня доходит, и я вспыхиваю. – И часто испытывал?..

- Не на девушках, глупый Птенец! На матросах. Этим бездельникам-то что – лишний отгул от вахты, продрыхли себе ночку в камбузе, и как огурчики… Должен был сообразить, тупица, что на такое нежное создание, как ты, подействует по-другому.

Я смутилась. Кажется, пора объясниться. Заодно смягчить ему муки совести.

И я принялась рассказывать про свою магию. О том, что после выплеска у меня всегда случаются упадки сил, и его розы и хитрые пиратские планы, за которые он ещё у меня получит, совсем тут ни при чём.

На лице моего Ужасного Принца отразилось такое облегчение, что я даже рассмеялась.

Подарок пошевелил ушами и подполз ближе ко мне, ткнулся носом, не открывая глаз. Тут же я почувствовала прилив сил, хоть и небольшой. Кажется, мой ушастик каким-то образом подпитывал меня своей магией, пока я спала, вот и светится теперь так тускло – истощил собственный запас. Надеюсь, мы оба скоро восстановимся. В любом случае, голова уже болеть перестала, мысли немного прояснились. Я нежно провела ладонью по гладкой каменной спине, за что получила благодарное движение пышным хвостом туда-сюда.

- И часто у тебя такие приступы?

- Третий раз в жизни.

Я обрадовалась, что он не стал расспрашивать подробно, отчего они случаются. Пока сама не разобралась до конца… но выходит, что из-за него. А если я признаюсь, в чём причина, вдруг ещё не полезет больше целоваться. Опустила взгляд на плотно сомкнутую линию губ, смутилась до кончиков пальцев на ногах. Ради такого поцелуя, как вчера, я готова терпеть обмороки.

- Значит, магия перемещения… - задумчиво протянул Генрих, а его пальцы принялись невзначай поглаживать мои плечи, отчего я осознала, что начинаю просыпаться намного, намного быстрее. – Всё-таки, везучий я человек. Отхватил себе в невесты самую удивительную девушку Королевства.

Я сердито выпуталась из его рук и подтянула одеяло повыше.

- Если я правильно помню, на чём закончился наш прошлый разговор, никакая я тебе не невеста! …Или чего-то не помню? – неуверенно добавила я после секундного колебания и бросила подозрительный взгляд на Генриха. Его коварная усмешка совершенно не успокаивала, хотя и нравилась мне намного больше того убитого выражения лица, что было до этого.

- К этому разговору мы ещё вернёмся, не беспокойся! Как только ты немного придёшь в себя, - пообещал мне мой Ужасный Принц. – Судя по всему, ты потратила очень много магических сил. Что неудивительно, учитывая масштаб содеянного. Надо было мне связать два и два и не заниматься так долго самобичеванием.

- К-какого содеянного?

- Пф-ф… она ещё спрашивает. Птенчик, ты переместила целый дворец маркизы де Роше вместе со всеми его обитателями прямо в море!

- Как?!

- Да вот так. Едва мы с тобой спустились с балкона, он просто-напросто исчез за нашими спинами. Мне некогда было разбираться, что к чему – мои люди ждали в саду, и мы скорее принялись делать ноги. А на берегу увидели, что вся эта многотонная громадина стоит теперь наполовину в воде. Зрелище было то ещё, скажу тебе! Жаль, ты всё пропустила. Для обитателей первого этажа это был особенно знатный сюрприз – там, знаешь ли, теперь воды по пояс, наверное. Настоящей солёной, морской, пахнущей тиной, вперемешку с медузами, крабами и морскими ежами…

Я уже смеялась так, что живот болел, представляя эту картину. Вспомнила, как у меня в голове всё повторялось: «в море… в море… в море…», когда отпускала магию в ночь. Вот и доповторялась, видимо. Магия поняла буквально и переместила первый встретившийся объект строго по указанному адресу.

Генрих молчал и смотрел на мою улыбку, как на чудо. Кажется, и правда очень за меня переживал. У меня снова сердце сжалось от нежности. Интересно, как долго я смогу сопротивляться такому обоюдоострому оружию, как его забота?

Подарок, наконец, поднял голову, взглянув на нас умными глазами-бусинами.

- Да покормлю я её, ушастый, не переживай!

- Как вы ладно спелись! Два заговорщика. Он теперь и с тобой разговаривает, да?

- До стола-то дойдёшь, или донести? – не поддался на мои провокации Ужасный Принц.

- Нет уж, сама… - пробормотала я, но первая же попытка встать закончилась «мушками» перед глазами и тем, что я плюхнулась обратно с качающегося под ногами пола.

- Я вижу!.. – проворчал Генрих.

Мне на колени приземлилась деревянная миска с овсяной кашей и деревянная же ложка. Ну да, такие не побьются в качку… хотя я, признаться, как-то по-другому представляла себе быт Его сиятельного высочества в личной каюте на собственном корабле. Даже зауважала его ещё больше.

Каша в меня не полезла. Проглотила пару ложек и вернула тарелку.

- Можно лучше воды? Умираю, так хочу пить!

Меня напоили из странной кружки, сделанной из полого турьего рога с металлической изогнутой ручкой. Тоже небьющейся. Генрих помогал её держать, потому что руки у меня подрагивали мелкой дрожью, и я всё ещё была слишком слаба.

Кажется, ничего более вкусного за всю свою жизнь не пробовала! Ни на одном балу и королевском приёме.

- М-м-м… какое блаженство! Весь вечер мечтала о лимонаде, да так и не решилась выпить… но твоя вода в сотню раз вкуснее!

Ужасный Принц бросил на меня острый взгляд.

- И хорошо, что не решилась. Лимонад был отравлен. Я распознал яд по запаху. Для этого и лимоны – чтобы скрыть горечь.

Хорошо, что я уже допила воду, не то бы поперхнулась. А впрочем, это было ожидаемо. Нашла чему удивляться… И всё равно, удручающее известие.

- Я ждал чего-то подобного после того, как маркиз и маркиза в кабинете в открытую обсуждали твоё отравление.

От этих жутких слов, сказанных нарочито-спокойным тоном, у меня ледяные мурашки побежали по коже. Я вспомнила о чудесной «наливочке», которую пыталась подсунуть мне Жаба.

- Жаба… маркиза ещё пыталась меня из своих собственных рук напоить какой-то дрянью, когда ты ушёл. Как хорошо, что ничего не получилось из её мерзких планов…

- Как сказать.

- В смысле?

- В смысле тот, кто роет другому яму, сам в неё попадёт. Это прописная истина, которую забыла твоя Жаба. Видишь ли, Птенчик, я же не такой дурак, чтобы полезть к тебе на балкон очертя голову и рисковать тем, что в ответственный момент уговоров нас прервёт очередной дуболом с зубочисткой наперевес. Естественно, я подготовился! Жёлтые ливреи и правда слишком заметны в темноте. Моя команда оглушила охрану и переоделась. Так что наша личная стража надёжно охраняла все подступы к окну счастливой невесты. Молчи!.. Потом будешь возражать. Лучше слушай дальше. Если хочешь знать, мои люди много любопытного видели через окна, пока несли караул. Помнишь крики и суматоху, которые поднялись, когда мы убегали? Хотя вряд ли – ты уже была немного… м-м-м… чуть более покладистой и сонной, чем обычно. Так вот. Это всё было из-за того, что кто-то отравил младшую дочь маркизы. Домашний лекарь, по счастью, успел промыть ей желудок – девушку чудом удалось спасти. Ещё бы немного, и трагедии не избежать.

- Она тоже хотела попробовать ту наливку и злилась, что ей не дают… - прошептала я, вспоминая обиженное лицо Бетти.

Глава 17. Кольцо

Честно говоря, я просто потрясена. Словно до этого не верила до конца, что всё всерьёз – что меня действительно собирались убить. И вот оказывается, если бы выпила ту гадость из рук Жабы… мне на помощь бы никто не стал посылать лекаря. Наверняка яд был такой, что его последствия напоминали бы смерть от естественных причин. Иначе маркиза вряд ли стала бы рисковать, травя гостью на собственном балу. Но какая же наглость!

Правда, Бетти было очень жаль. Она не заслужила такого…

Из тяжёлых дум меня вывел задумчивый голос Генриха, который даже не думал возвращаться обратно на стул и оставался ко мне непозволительно близко.

- Хм… вот сижу и думаю. Ладно я, много кому поперёк горла встал. Что поделаешь – характер такой! Но чем же ты могла насолить маркизам? Безобидный Птенец…

Я вздохнула. Сама над этим голову ломаю.

- Не понимаю… наверное, хотели забрать моего лиса! Знаешь, какая у маркизы коллекция безделушек? Она упрашивала продать ей Подарка, но я решительно отказала. Правда… на самом деле всё ещё сложнее. Это было не первое покушение за вечер. Кажется… кажется, я умудрилась встрять в чужие смертельные игры.

Я закусила губу, не зная, как поступить дальше.

- Птенчик, ты мне, кажется, что-то хочешь рассказать?

Первым желанием было ответить, что не хочу. Но, поколебавшись, я решила, что раз уж настроилась отвыкать от одиночества, надо предпринимать какие-то шаги в эту сторону. И для начала перестать взваливать все проблемы на себя. Тем более, что проблема Масок и его тоже касается.

Вздохнув, я принялась рассказывать. О том, что на самом деле работала на Шеппарда, и на маскарад сунулась, чтобы выследить орден Танцующих Масок. Поведала ему всё, что удалось узнать у Бульдога о заказе на «какое-то высокопоставленное лицо», а ещё о гибели первого наёмного убийцы, Серой Маски, от рук своих же в качестве наказания за ошибку. И о том, что теперь заказ передан некой Красной Маске. О кинжале, который вылетел на меня из темноты, стоило шаг ступить за ворота поместья де Роше, о двух неудачных капканах на Маску, которые поставили мы с Подарком, о скорпионах…

Фух! Как же приятно, оказывается, признаваться, и как трудно хранить тайны от близких людей. Кажется, у меня теперь осталось совсем мало секретов от Генриха – только то, что касается причин «приступов», и мои королевские предки. А, ну ещё то, что я когда-то наглым образом через хрусталь подслушала его разговор с отцом-королём… и что сунула свой любопытный нос в историю с эдиктом Седрика Благонравного… и разговор с Баклажаном в карете… ох, мамочки! Как много, оказывается! Но вот прямо сейчас мне не кажется хорошей идеей вываливать на него сразу всё. Тем более, он-то мне ещё не поведал ни одного своего, хотя сам – как ходячая шкатулка секретов.

Ужасный Принц хмурился всё больше по мере моего рассказа о Масках, так что я внутренне сжалась, ожидая его реакции.

- А я-то ещё думал, зачем ты туда полезла, на этот маскарад – неужели просто потанцевать? Теперь ясно! Ничего, больше я тебе так рисковать не позволю. Никаких авантюр… без меня.

Я встрепенулась и сверкнула на него глазами возмущённо:

- Вот станешь мужем, тогда и командуй! А пока…

И закашлялась. Голова неожиданно закружилась.

Генрих вздохнул.

- Твоя строптивость – побочный эффект отсутствия мужчины. Успешно лечится, можешь мне поверить.

У меня даже возражать сил не нашлось. Навалилась дикая усталость. Кажется, «откат» всё ещё давал о себе знать.

- Так, Птенчик, а ну-ка спать! И чтоб до утра мне проспала. У нас ещё будет время наговориться.

Он взял меня за плечи и опрокинул в постель. Укутал несколькими небрежными движениями, невзначай касаясь то тут, то там… и так подозрительно метко выбирая это «там»... что я мигом согрелась.

На меня бросили крайне хитрый взгляд.

- Укрываться потеплее надо – ночи на «Изгнаннике» холодные, хотя мы всё ещё в тёплых широтах. Никаких жаровень, как сама понимаешь, в каютах держать нельзя, чтобы не случилось пожара. Один-единственный очаг у кока в камбузе. Так что лучше утеплиться. Когда согласишься, наконец, у тебя появятся другие способы согрева. А пока довольствуйся одеялом и думай над своим поведением.

- Если соглашусь!.. – пробурчала я, укладываясь на левый бок и сворачиваясь калачиком под одеялом. – Лучше хорошенько подумаю, нужен ли мне в мужья такой тиран и деспот…

А сама счастливо вздохнула и подумала о другом – как это, оказывается, приятно, когда над тобой немножко потиранствуют, если тирания выражается в укладывании в постель…

- Про постель это ты очень верно заметила!

Я вспыхнула. Неужели сонное сознание проделывает со мной такие подлые штуки, что я произнесла это вслух?.. Судя по крайне довольной физиономии Генриха – точно, произнесла. Стыд-то какой!!

Я спрятала лицо в одеяло, оставила только глаза.

И почему эта улыбчивая зараза не уходит? Сидит себе на постели, как будто ему тут самое место. Нет, ну конечно, это его постель… и при этой мысли что-то сладко сжалось внутри меня… но всё-таки!! Он долго тут торчать собрался? Я ж так ни за что не усну!

Немного повозилась, выпутывая ноги из складок пышных юбок. Спать в бальном платье – так себе затея. Но я скорее умру, чем скажу ему, что хочу раздеться. Предвижу, с каким энтузиазмом он воспримет эту идею. Тем более, что за моей вознёй Ужасный Принц и так следил каким-то подозрительно понимающим взглядом, посмеиваясь.

- Кстати, Птенчик – прости, что не переодел. Решил, ты меня убьёшь, как проснётся. А у тебя и так поводов предостаточно – мне ещё за похищение тебя умасливать. Но если хочешь, можешь переодеться сейчас – я к твоему приезду прикупил женского тряпья, так что ночная рубашка тоже имеется. Я даже отвернусь… может быть.

Вот теперь я спряталась с глазами. Пробормотала глухо через одеяло:

- Спасибо. Ты очень любезен. И так сойдёт.

Кажется, кончики ушей, торчащих из одеяла, у меня сейчас почти такого же морковного цвета, как у Подарка.

Зато Ужасный Принц на своей территории чувствует себя полностью в своей тарелке. Последние следы раскаяния у него явно выветрились. И голос стал такой… мурлыкающий, обволакивающий, соблазняющий…

Воспоминания о событиях вчерашнего вечера – о нашем разговоре, признаниях, сказанном и том, о чём умолчали – пронеслись у меня в голове янтарными вспышками. И янтарными вспышками по коже – воспоминания о прикосновениях.

Не верится, что это всё происходит на самом деле. После того, как я уже столько раз смирялась с тем, что моя стезя – одиночество… не верится. Вот я засну сейчас – а он пропадёт. И корабль этот, наверное, мне приснился, и пират на этом корабле, который меня украл…

Я осторожно высунулась.

Корабль на месте, пират – на месте.

Сидит и смотрит так, что мурашки начинают бегать во всех местах сразу. А я, вместо того, чтобы спрятаться обратно, начинаю тоже его разглядывать.

- Что?.. – спрашивает мой пират, улыбаясь, и слегка наклоняет лохматую голову так, что луч света блестит на серьге. Невольно отвечаю на улыбку.

- Просто… я неожиданно сообразила, что ни разу толком не видела тебя при дневном свете – все время в каких-то потёмках. Вот и рассматриваю.

- А, понятно. Ну пусть. У меня тоже было такое странное чувство. Мы с тобой встречались то в тёмном коридоре, то в лесу в кромешной тьме, то вообще за какой-то идиотской шторкой… Фактически, мне пришлось невесту выбирать наощупь. Хотя… наощупь я понял достаточно.

- Генрих!!

Кажется, ему просто нравится меня смущать.

- Но я-то хоть на тебя насмотрелся за те два дня, что ты валялась в отключке.

- Сколько?!

Снова улыбается мне глазами. Просто молчит, смотрит, и улыбается. И я очень живо представляю, как он сидел у моей постели столько времени, и тоже смотрел. Меня сжимает и выкручивает изнутри жаркое смущение. Ужас – а ведь это только начало! Что я буду дальше делать с этим несносным Принцем на одном корабле, если от него теперь и далеко не убежишь?! Правда, вредный внутренний голос тут же услужливо подсказывает, что, но я решаю не особенно вслушиваться, иначе по моему лицу будет сразу понятно, какие развратные мысли меня обуревают.

Мой Ужасный Принц и так, кажется, замечает слишком многое, потому что в его взгляде разгораются лукавые огоньки.

- Так и быть, Птенчик, можешь рассматривать дальше. Могу даже встать для удобства обзора. Ну или повернуться, как скажешь. Хочешь – разденусь…

Снова ныряю в одеяло с головой, на всякий случай – от этого ненормального можно ожидать, что он выполнит свою угрозу.

- Н-не надо! Просто… посиди ещё рядом… если не спешишь.

За пределами одеяла подозрительная тишина. Потом на моё надёжно укрытое плечо ложится тяжёлая рука и увесисто, неторопливо проводит вдоль контуров тела – по боку, талии и кхм… до самых ног. Хорошо, что я лежу на боку. Затаила дыхание, жду, что будет дальше.

- Нет, Птенчик. Я никуда не спешу. У меня предостаточно времени.

И почему-то мне кажется в этот момент, что он совсем не о том, чтобы посидеть со мной рядом. Вернее, не только об этом.

Рука убирается на место, я выдыхаю. Чуть погодя не выдерживаю и высовываюсь снова – воздуху под одеялом всё-таки маловато. Ну и убедиться, честно говоря, тоже хочется. Что он мне всё-таки не приснился.

Ну вот оно, моё чудо. Сидит рядом с невинным видом, как будто никто тут только что руки не распускал. Спокойно и открыто смотрит на меня. Ну и я смотрю. Разглядываю. Практически любуюсь. Открываю новые детали и крохотные черты. Обозреваю свои владения. Я же его теперь тоже никому не отдам, пусть не надеется.

Взгляд притягивает серьга. Необычно, чтобы мужчина носил украшения в ушах – но у пиратов всё не как у людей.

- Можно?.. – смущённо спрашиваю и тяну руку, чтобы потрогать. Он на секунду застывает напряжённо, а потом снова расслабляется и кивает. Вспоминаю вдруг, как увидела их когда-то с Баклажановой Леди… в весьма интимный момент. Она тоже попыталась дотронуться до этой его серьги, но он резко схватил её запястье, не дал. А вот мне… мне можно. Почему-то это для меня очень важно. Словно такая незначительная деталь лучше всяких слов говорит о том, что я для него особенная.

Мой Ужасный Принц даже покладисто наклоняется, чтобы мне было удобнее и не пришлось вставать. Смотрит настороженно – словно дикий скакун, на которого пытаются набросить седло. В который раз удивляюсь, что он сам себя дал стреножить, когда делал мне это своё дурацкое и совершенно возмутительное предложение.

Легонько касаюсь прохладного металла. Кольцо небольшое, тонкое. Но не гладкое, как мне показалось издали – осторожно провожу кончиками пальцев и убеждаюсь в том, что на нём выдавлены какие-то знаки. Резкие изломанные черты, которые не очень-то похожи на орнамент. Странные.

– Необычная… Это пиратская традиция, носить серьги?

Серые глаза так близко, что на самом деле больше всего мне хочется не узнать ответ, а обнять за шею покрепче своего Ужасного Принца и…

- А это не серьга. Когда-то это было кольцо. Приказал ювелиру подправить.

Отдёргиваю руку, будто обжегшись.

- Только вот не надо выражения вселенской скорби в глазах! Это не связано с какой-нибудь «несчастной любовью» или «бывшей невестой» - у меня ничего подобного, в отличие от тебя, не было.

Недоверчиво спрашиваю, хотя желание стукнуть его побольнее никуда не делось:

– Тогда что это?

Его невыносимое высочество загадочно улыбается.

- О! Это очень длинная и о-очень интересная история, корнями уходящая в прошлое, полная интриг и тайн, внезапных поворотов судьбы и…

Затаив дыхание, жду продолжения.

- …и я непременно расскажу её своей жене.

Стону от разочарования и откидываюсь снова на постели.

- Подлый шантажист!! Это нечестный приём.

- Совершенно верно! Он самый.

Пыхчу от возмущения. Надеяться, что у этого бессовестного Принца проснётся совесть, не приходится.

- Значит, мне теперь мучиться от неудовлетворённого любопытства?

- Поверь, Птенчик, твои мучения только начинаются! Впрочем, ты ведь знаешь быстрый способ их прекратить. Зачем же мучиться от… неудовлетворённости.

- И не подумаю!! - Сердито сверлю глазами ослепительно улыбающегося Генриха.

- Не зарекайся. Предлагаю нам вернуться к этому разговору позже. А сейчас усталым Птенчикам пора спа-ать.

Слушайся, что тебе жених говорит. Я тоже спать.

Отпихиваю гадкого предателя-лиса от себя подальше к стенке за такие высказывания и сонно бормочу:

- Никакой он мне не жених… он слишком вредный, чтобы стать моим женихом…

Ужасный Принц, посмеиваясь, отвечает. Что особенно возмутительно, отвечает не мне:

- Не беспокойся, ушастый – зато я достаточно настойчивый, чтобы стать им.

Не получается придумать достаточно остроумный ответ. Мысли становятся тягучими и сладкими, будто карамель.

Снова засыпаю.

И дыхание большого зверя сонной музыкой убаюкивает меня.

Глава 18. Его секрет

Нет ничего хуже, чем просыпаться под звон оружия и выкрики.

Пугаюсь спросонья ужасно – до колотящегося сердца и дрожи в пальцах. Откидываю одеяло, пытаюсь выкарабкаться из постели, путаясь в платье. За окном снова утро, качка усилилась и каюту болтает туда-сюда. За ночь я оценила прелести устройства кровати, бортик которой не дал мне вывалиться.

Снова какие-то крики из-за переборки.

Мои босые ноги опускаются в мягкий ворс пушистого ковра – красного с золотыми и коричневыми узорами. И куда этот Ужасный Принц мои бальные туфельки подевал? Спрятал, чтоб не сбежала? Или я их по дороге где-то посеяла? А-а-а… не важно! Времени нет искать.

Пошатываясь, кидаюсь первым делом к окну – вернее, иллюминатору. Отдёргиваю штору, но меня поджидает разочарование. Он выходит, вопреки моей надежде, не на море, а на палубу. Ничего не понятно. Там кто-то сражается? Нас берут на абордаж? Флотилия с Материка догнала?

Бросаюсь к выходу, покачиваясь и цепляясь руками за воздух, но притормаживаю. Оглядываюсь на Подарка.

- Эй, изменник – ты со мной?

Делать мне больше нечего. Я теперь не единственный твой защитник. Сегодняшнюю вахту уступаю твоему жениху. А я ещё не выспался как следует.

С досады я даже ногой притопнула. Как можно дрыхнуть?! Неужели он не слышит!

Так… куда теперь? В панике вижу две двери из каюты – обе невысокие, со скруглёнными краями и плотно пригнанными дверьми. Открываю наобум первую попавшуюся и попадаю в небольшую уборную со всей причитающейся обстановкой. Времени рассматривать нет, захлопываю дверь обратно, спешу к другой.

Открывается она внутрь – видимо, если снаружи много воды окажется, чтобы можно было отворить ее и выйти.

На палубу едва не вываливаюсь – не ожидала, что за порогом окажутся три узкие ступеньки вниз. Капитанская каюта находится на возвышении, словно на троне. В какой-то маленькой постройке, напоминающей домик, прилепленный сверху корабля. Знать бы ещё, как эта ерунда называется. И охота же морякам придумывать себе особый птичий язык… наверное, специально, чтобы никто, кроме них, не понимал. Чувствовать себя посвящёнными в какое-то сакральное знание, недоступное простым сухопутным салагам... то есть смертным.

В первое мгновение просто теряюсь под ослепительно ярким солнцем, которое заставляет сощуриться и прикрыть глаза ладонью. Поджимаю пальцы босых ног на грубо зашкуренных досках. По счастью, палуба достаточно нагрета, хотя опасность загнать занозу вполне реальна. А когда открываю глаза, проморгавшись…

Надо мной – головокружительный лабиринт белых парусов, канатов и мачт. Кажется, если буду долго его рассматривать, превращусь в чайку и улечу, заблужусь в них навсегда. И что-то внутри меня отзывается на такую перспективу сладким трепетом. Там вьётся ветер и наполняет паруса свободой. Там все тревоги остаются позади. Там новая жизнь расправляет крылья.

За один глоток такой свободы можно отдать десяток лет рабства в тугих корсетах и среди злобных улыбок, едва прикрытых веерами.

Никогда не видела всего этого так близко – наверное, потому и была так оглушена в первый миг. На борту «Старой Калоши» капитан не выпускал меня из каюты, которая была глубоко в трюме – по соображениям безопасности. Свежий морской ветер в лицо – как тот, что треплет сейчас мои волосы – мне только снился.

Встряхиваю головой и опускаю взгляд. Сейчас не время, совсем не время для таких глупых мыслей! Я же искала…

Я нашла.

На палубе в трёх шагах от меня стоит плотным кольцом команда разномастных моряков, человек двадцать – и все пялятся на меня. Во все глаза. Некоторые раскрыв рты.

Спокойно так стоят – и не похоже, будто здесь идёт морское сражение.

Вот я дура сонная! В центре круга просто кто-то разминается на мечах. Парочка моряков. Я даже уверена, что узнаю одного из них. И то верно – за последние дни засиделся на одном месте, сердешный.

И что теперь делать? Смущаюсь ужасно. Это вам не светское мероприятие, к которым я была приучена сызмальства – как встать, как пройти, как кивнуть, с какой интонацией бросить учтивую фразу… чего от меня ждут эти люди, я понятия не имею. И молчать дольше мне тоже кажется плохой затеей – это уже становится невежливым. Надеюсь, хоть мои босые ноги не видны под складками юбок.

Взгляд выцепляет из толпы высокого плотно сбитого бородача в синем, распахнутом на груди мундире, которого как-то я уже видела с Генрихом – он еще застал нас… вместе в зимнем лесу. Рядом с ним – щуплый матрос, почти мальчик, в красной косынке на волосах, по-пиратски завязанной сзади, ещё парочка типов весёлой наружности…

Вдруг вижу себя чужими глазами. Растрепанные со сна золотые локоны, которые я так и не успела привести в порядок после всех своих приключений. Ужасно неуместное здесь бальное платье с пышными, хоть и мятыми юбками, переливается на солнце как драгоценность. Наверняка совершенно заспанное лицо со стыдливым румянцем, который, судя по всему, получил уже на моём лице постоянную прописку с тех пор, как в мою жизнь ворвался один улыбчивый ураган. Ага, и ещё я на паруса только что битый час пялилась как идиотка.

Шепоток среди моряков:

- Это она? Та самая, ну…

Кто-то присвистнул:

- Да-а… повезло же Ястребу! Ради такой женщины стоило совать голову в пасть тигру…

Этот кто-то тут же получил подзатыльник от бородача, который, надо сказать, и сам рассматривал меня с особым любопытством.

- Так, бездельники, а ну-ка расступись! Пропустите леди к нашему капитану!

Через образовавшийся проход вижу, наконец, Генриха, который замирает при виде меня и опускает меч. Тут же расцветает улыбкой, отирает лоб рукавом, передает оружие напарнику и… идёт прямиком ко мне. Чувствую непередаваемое облегчение. Кажется, я начинаю потихоньку привыкать к тому, что рядом есть кто-то, кто во всём разберётся. Очень странное, надо сказать, ощущение. Но… дико приятное.

- Ты чего с таким перепуганным лицом выпорхнула на палубу? Что-то приснилось?

- Мне… показалось, тут битва. Испугалась за одного знакомого Принца.

По-прежнему чувствую неловкость. И не только от того, как близко, по-хозяйски вторгается в моё личное пространство Ужасный Принц – этикет дозволяет подобные вольности только между супругами и близкими родственниками. А уж нормы этикета вбиты мне куда-то в костный мозг прямо с пелёнок. Хотя… какие к морским демонам между нами нормы этикета?! Этот несносный человек пересчитал пальцами каждый позвонок на моей спине.

Неловко скорее от того, что все эти незнакомые люди тоже видят, что расстояние между мной и Принцем такое, что едва ладонь можно просунуть. Не то, чтобы меня сам этот факт расстраивал… но всё же при свете дня и на людях воспринимается не так, как в потёмках и наедине.

И к тому же все, не скрываясь, пялятся на нас и греют уши, ловят каждое наше слово. Да ещё палуба под ногами качается…. Этим-то хорошо, такое чувство, будто приклеенные все. Теперь понятно, откуда у Генриха такая походка странная – как у крадущегося кота. Здесь надо грацию иметь как балерине, чтобы не падать. А я балетом никогда не занималась.

Как раз в этот момент палуба в очередной раз взбрыкивает под ногами. Ужасный Принц ловит меня за талию и крепко-накрепко прижимает к себе, словно читает по лицу все мои сомнения и решает пресечь на корню любые попытки к бегству.

Поворачивается вместе со мной к своей команде. Да как выкрикнет – я чуть не оглохла:

- Эй, парни! Представляю вам «пока-ещё-мисс» Эмбер «пока-ещё-Сильверстоун»! Мою невесту.

Толпа взрывается приветственными возгласами и поздравлениями.

Значит, этот нахал всё-таки пытается отрезать мне пути к отступлению! Ну, посмотрим кто кого.

Пытаюсь отстраниться… с нулевым успехом, правда. Кажется, кто-то натренировал железные мускулы на всяких там штурвалах… или чем там капитаны кораблей такие мускулы зарабатывают.

Но рот-то он мне не затыкал! Пока ещё. Ну я и сказала громко – практически командным голосом. Папенька бы гордился – он всегда ругался, что я мямлю.

- Я не его невеста!! Так что не с чем поздравлять. Просто… в гостях. По любезному приглашению вашего капитана. Эм-м-м… в высшей степени учтивому приглашению.

Воцарилась тишина, моряки поперхнулись поздравлениями.

Железная рука вжала меня так тесно в соседний бок, что всё дыхание выбила. Не снимая улыбки, Ужасный Принц склонился к моему уху и прошептал:

- Так-та-ак… у нас тут бунт на корабле, да? Кажется, кто-то напрашивается, чтоб его на неделю заперли на гауптвахте… м-м-м… под личным надзором капитана?

И тут в недоумённой тишине раздался гогот бородача. Он сложился пополам и принялся хлопать себя по коленям, заходясь в оглушительном смехе.

- Морж, что смешного?! – огрызнулся Генрих.

Я встрепенулась, услышав знакомую кличку. Ага, судя по всему, это и есть тот самый Морж, который оттолкнул моего Принца с траектории полёта отравленного кинжала…

- Ох, п-прости… чтоб мне тыщу лет дохлыми кашалотами питаться… не думал, что доживу до дня, когда нашему Ястребу откажет девушка! А я говорил тебе, что однажды найдёт коса на камень! Ах-ха-ха!..

Генрих стал стремительно краснеть – то ли от гнева, то ли… не знаю, вид у него стал весьма странный. И если бы я не знала его так хорошо, сказала бы, что он смутился. А потом как гаркнет хорошо поставленным капитанским тоном:

- Я смотрю, у кого-то свободного времени много, языком чесать? Так, а вы все что тут расселись?! Мар-р-рш по местам!!

Команда нехотя разошлась кто куда, бросая на нас любопытные взгляды. Кто-то полез по снастям наверх. Рядом с нами остался только тот, которого называли Моржом. Генрих положил мне тяжёлую руку на плечи и придавил так, что у меня коленки подогнулись. Сказал зловещим тоном, который не сулил мне ничего хорошего:

- Птенчик, а пойдём-ка отведу тебя обратно…

- Как ты её назвал?! – пронзительно-синие глаза бородача уставились на меня с неслабым изумлением. Мой внутренний компас любопытства моментально указал на него стрелочкой как на поставщика очень интересной информации. Я навострила уши. – А не тот ли это «Птенчик»…

- Ещё одно слово… - взвился Ужасный Принц, и мой «любопытометр» зашкалил. Я встала как вкопанная и сделала всё от меня зависящее, чтобы притормозить.

А Морж между тем хмыкнул и склонился ко мне ближе, внимательно вглядываясь умными глазами, в которых были добрая улыбка и… уважение.

- Пусть он меня потом хоть морским ежам скормит, но я скажу. Мисс, что бы этот оболтус не начудил – простите его! Просто имейте в виду. Вы – единственная женщина на моей памяти, которая заставила его, когда-то давным-давно, повернуть корабль, едва выйдя в море. А потом напиться до смерти и всю ночь до рассвета доставать меня рассказами о «ветреных девушках, которые спешат выпрыгнуть замуж, стоит только отвернуться».

Я застыла, осмысливая. Мне… послышалось?! Этот человек правда сказал мне сейчас, что Ужасный Принц… что же, возвращался за мной в тот раз? Когда мне было семнадцать, и мы бродили с ним по тёмным коридорам, и он лечил меня от страха темноты… После того, как с таким пафосом вещал о том, что ему не нужны обязательства… а потом подарил на прощание полную шкатулку пряностей и ушёл на своём дурацком корабле в море… он возвращался за мной?! А я оказалась уже помолвлена…

Я медленно повернула голову на Генриха и посмотрела на него новыми глазами. Он же сверлил гневным взглядом усмехающегося бородача и выглядел так, будто борется с желанием выбросить его за борт. Пару мгновений царила предгрозовая тишина, а потом мой Ужасный Принц процедил сквозь зубы:

- Ну, я тебе это припомню…

- Да уж припомни, будь другом! – снова расхохотался Морж, даже не пытаясь сдержать веселья. – И учти, должен будешь! Я ещё придумаю, чего с тебя состребовать, Твоё растудыть мою медузу Высочество! После того, как на свадебке твоей погуляем.

И подмигнув мне, бородач развернулся на пятках и довольно посвистывая, убрался с глаз долой.

А я продолжила остолбенело пялиться на Генриха. Внутри у меня царила полная неразбериха. Я не знала, что и думать.

Он же смотрел куда-то в сторону. Только дышал тяжело, словно бешеный бык, который раздумывает, на кого бы броситься.

- Ты… - начала осторожно я.

- Не было такого!! – рявкнул на меня Генрих. – Мало ли что этому каракатицыну сыну по пьяни послышалось!

- Хорошо-хорошо! Не было, так не было, – поспешно согласилась я, расплываясь в ужасно глупой и до невозможности счастливой улыбке.

- И чего ты улыбаешься? – накинулся на меня Ужасный Принц, грозно хмуря брови. Ох, кажется, я тут осталась единственным громоотводом. Остальные благоразумно сделали ноги. Щекотные мурашки внутри предупредили, что сейчас он будет отыгрываться на мне. Мурашки как обычно не подвели. Они очень чуткие стали с недавних пор.

Одним резким движением меня подхватили на руки.

- А раз уж мы прояснили, Птенчик, что нечего тебе развешивать здесь уши и слушать всяческие пьяные байки… почему бы нам не заняться более насущными вопросами?

- Это какими? – спросила я, смирно складывая ладошки у него на груди и блаженно прижимаясь щекой. Счастье есть, оказывается! И его не испортят даже замёрзшие как ледышки ноги.

- Мне категорически не нравится, как мои матросы смотрят на тебя в этом платье. Всё-таки, единственная женщина на корабле, хоть и без пяти минут капитанская жена.

- Это будут очень долгие пять минут, если ты мне не расскажешь, с чего бы за мной возвра… бу-бу-бу…

Это меня нахально прижали лицом к широкой пиратской груди так, что я вынуждена была временно перестать выводить её обладателя на чистую воду.

- … и поэтому я решил предпринять кое-какие меры! - заявили над ухом таким ковар-рным тоном, что мурашки пустились в радостный предвкушающий пляс.

Очень быстро и без лишних разговоров меня прямо на руках затащили обратно в капитанскую каюту. Бесцеремонно сгрузили в койку. Я приподнялась на локтях, лёжа на спине, и стала с любопытством ждать, что будет дальше. Но даже я недооценила коварство рассерженного Ужасного Принца.

Он снова уселся на край постели, а потом внаглую взял обеими руками мою босую стопу и приподнял её, словно взвешивая. Моей замёрзшей ноге это самоуправство пришлось очень даже по вкусу – такие горячие были у него руки. А потом правая ладонь Генриха, слегка погладив свод стопы, двинулась выше, сдвигая шелестящую золотистую ткань с тонкой щиколотки. И ещё выше, очень-очень медленно… до середины икры…

Серый потемневший взгляд, в котором всё ещё клубились бури, впился в моё лицо.

- Знаешь, что я думаю, Птенчик?

- Боюсь спрашивать… - ответила я, задыхаясь.

- Это платье привлекает слишком много ненужного внимания. Его пора снять.

Глава 19. Железная выдержка

Предатель-Подарок мирно дрыхнет в углу постели и даже ухом не ведёт. Видимо, не считает, что я в опасности. А вот моё несущееся вскачь сердце сильно в этом сомневается.

Пытаюсь выдернуть ногу – получается только со второй попытки, причём отпускают мою многострадальную конечность с видимым сожалением.

- Это… шутка такая? – на всякий случай подтягиваю повыше сползшую с плеча бретельку. Подбираю ноги и надёжнее укрываю их подолом. Ужасный Принц следит за моими манипуляциями довольным взглядом кота, наблюдающего за суетой пойманной мыши.

- Ты при всей команде оспорила слова капитана и тем самым уронила его авторитет. Правда думала, что подобная выходка сойдёт тебе с рук?

Нервно сглатываю.

Ужасный Принц выдерживает театральную паузу, за время которой у меня в голове вихрем проносятся всевозможные варианты дальнейшего развития событий, и я успеваю покраснеть до корней волос. А потом продолжает:

- Надеюсь, ты запомнишь этот урок на будущее. А пока, и оцени моё великодушие, обойдёмся устным внушением.

С облегчением выдыхаю. Или рано радуюсь? Больно глаза у Генриха хитрющие. Ох уж этот обаятельный гад с его вечными секретными планами!

- Хотя платье твоё снять всё равно надо, согласна? Так и быть, сегодня не насовсем, а чтобы тебя переодеть. Дай-ка руку!

- То ногу ему, то руку… - бурчу для проформы, но послушно вкладываю пальцы в его большую и тёплую ладонь. Всё-таки, перепугаться толком я так и не успела. Что бы он не делал, как бы не издевался над моими бедными нервами, неизменным остаётся одно – я ему доверяю. Вот прям совсем-совсем – кожей, сердцем, печёнкой и всеми другими внутренними органами доверяю. Через всю его браваду, ухмылки и поддёвки я чувствую его бережное отношение ко мне, которое заставляет таять от нежности и мучительно бороться с желанием броситься ему на шею и разрешить наше противостояние самым простым и приятным способом. Но… пока у меня остаётся надежда в этом противостоянии победить и добиться-таки от него признания, я не собираюсь сдаваться так легко.

Мои пальчики крепко-накрепко сжимают и рывком сдергивают меня с постели. Подводят к большому окованному сундуку, который оказывается, стоял в изголовье и который я не сразу заметила. Генрих помогает мне откинуть тяжёлую крышку, и я с любопытством и нетерпением настоящей девочки заглядываю внутрь. А там меня ожидает многоцветие тканей самых разных оттенков, кружева, рюши и много чего ещё, из-за чего моё сердце начинает биться чаще, и я чувствую себя как ребёнок, которому сунули в руки коробку с праздничным подарком.

Но на самом верху, под крышкой, лежит что-то странное.

- Я подумал, что тебе надо почувствовать себя… немного свободнее. Да и платье – не самая удобная одежда для прогулки по палубе, правда же? Не собираюсь держать тебя в душной каюте всё путешествие. Так что…

Генрих выуживает из сундука и небрежно бросает на постель несколько тряпок. Вижу рубашку из тонкого полотна цвета чайной розы и тёмные брюки… примерно моего размера.

- Я выбирал на глаз, но глаз у меня намётанный, так что надеюсь, подойдёт.

- Может, ты мне и обувь припас? – спрашиваю недоверчиво.

В ответ оттуда же вытаскиваются и ставятся у моих ног аккуратные сапожки без каблука из мягкой кожи.

- Ты меня поражаешь!

Генрих фыркает иронично, но ему явно приятно, что я оценила его усилия. Ещё бы не оценить! Я действительно поражена уровнем проработки плана по моему похищению.

- И если хочешь знать, там на дне еще какая-то дамская дребедень валяется, рассмотришь потом. Мне продавщицы помогали собирать набор юной принцессы-путешественницы, так что там должен быть и гребень, и всякие там баночки-шпильки-заколки. Но бельё я сам выбирал – не отказал себе в таком удовольствии…

Вот на этом месте я не выдержала и закрыла ему рот ладонью.

- Ты самый несносный человек из всех, что я знаю!!

Ответом мне был крайне самодовольный блеск серых глаз. А потом… мою ладонь прикусили, и я отдёрнула её, как ошпаренная.

Отвернулась, чтобы он не видел моих горящих щёк. Много чести будет – и так вовсю наслаждается моим смущением.

Пялюсь на непривычную одежду, не решаюсь примерить. Вот уж действительно крушение привычных устоев – куда там какому-то платью с обнажённой спиной! Это же просто скандал – чтобы женщина надела мужскую одежду… Мужчины привыкли заковывать нас в кукольные корсеты и огромные юбки, чтобы услаждать свой взор. Даже на лошади – не иначе как бочком, в тяжеленных юбках, да ещё умудряйся при этом держать царскую осанку и обольстительную улыбку! А сами наслаждаются свободной и удобной одеждой. В которой, в случае чего, и сражаться, и даже бегать можно – а попробуй-ка побегать в кринолине! Или на то и расчёт – чтобы мы не могли от них убежать?..

Всё-таки, Принц мне какой-то неправильный достался. Но… чем больше смотрю, тем больше понимаю, что ужасно хочу примерить всё это. Вот просто до жути нравится мне эта идея.

- Я… спасибо. Мне очень-очень приятно. Правда! Выйди, пожалуйста, я переоденусь.

- Это ещё зачем? Переодевайся себе, кто ж тебе мешает. А я тут постою. Отвернусь даже, так и быть.

Вспыхиваю. Ну вот так и знала, что нельзя с ним бдительность терять!

- Ни за что!! Ты совсем с ума сошёл?!

Собираюсь уже обернуться, чтобы сказать в лицо всё, что думаю об Ужасном Принце и его возмутительном предложении… Но неожиданно сильные руки обнимают меня сзади за талию и крепко прижимают к этому самому Принцу. Лохматая башка удобно устраивается у меня на плече.

- Дай-ка я тебе кое-что объясню, мой маленький невинный Птенец.

Столбенею от такого начала разговора и закусываю губу, ожидая продолжения. Невольно вцепляюсь в его руки, но сдвинуть их даже на миллиметр – непосильная задача.

- Можешь мне не верить, но у меня уже полгода не было женщины….

- Хотя бы лёжа в постели с дыркой в боку ты немного отвлёкся от своих похождений! – не удержалась и съязвила я, чтобы скрыть ужасное смущение.

Он усмехнулся мне в ухо.

- Если бы ты была рядом, меня б это не остановило, можешь не сомневаться!

Я уже и так на температуре плавления, теперь же начинаю гореть.

- Так вот, чтоб ты знала – мужчина в таком состоянии становится несколько… раздражительным. Поэтому крайне не советую продолжать со мной спорить.

- Просто ты просишь… невозможных вещей… - а теперь ещё и задыхаюсь.

- Ну почему же? – промурлыкал этот несносный Принц куда-то мне в шею. – Не просто возможных. Необходимых! Или ты думаешь, мне просто нравится с тобой играть?

- Была такая мысль. Пока что она только укрепляется, - прошептала я.

- Не-е-ет, Птенчик. Как же мало ты меня ещё знаешь.

Он развернул меня к себе и продолжил, глядя в глаза пристально, изучая выражения моего лица.

- Вот сейчас я буду абсолютно серьёзен. Пойми меня правильно, Птенчик… Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы дать тебе время и не напугать. Но я ведь не каменный, знаешь ли!

Обнимающие меня руки нащупывают застёжки на платье и осторожно, умелыми и возмутительно отработанными движениями принимаются расстёгивать крохотные крючки сбоку лифа. А я стою и не могу пошевелиться, так заворожил меня этот процесс.

- Я хочу, чтобы ты ко мне привыкла. И желательно поскорее. Так что иди и делай, что говорю. К тому же мой ковар-рный план заключается в том, чтобы ты очень сильно захотела… за меня замуж.

Мой Ужасный Принц склоняется и зубами стаскивает бретельку с моего плеча.

- Обещаю отвернуться и не смотреть. Чтоб ты знала, у меня железная выдержка. А ты уж будь добра… переодевайся побыстрее. Не продлевай моих мучений.

И отталкивает меня – полураздетую, растерянную, пылающую – в сторону постели. Полюбовавшись напоследок творением своих рук, уходит к дальней переборке и там с невозмутимым видом отворачивается.

Глава 20. Между нами

Пячусь, придерживая руками норовящее окончательно свалиться платье, до тех пор, пока ноги не наталкиваются на ребро койки. Останавливаюсь и пытаюсь перевести дыхание, унять бешеный стук сердца, успокоить мысли, рассыпавшиеся в разные стороны стайкой перепуганных птиц.

Ужасный Принц стоит, не шелохнувшись. Невольно любуюсь линией плеч, широкой спиной – мне приходится тряхнуть головой, чтоб перестать его рассматривать.

- Эмбер, что ты делаешь?

Я скорее умру, чем признаюсь.

Генрих заводит руки за спину, стискивает левой рукой запястье правой. А она сжата в кулак. Именно этот скупой жест говорит яснее всяких слов, что мне и правда лучше поторопиться.

Выхожу из околдованного оцепенения, отворачиваюсь, бросаю невидящий взгляд на одежду, призывно разложенную на постели. Мысли сейчас не о ней.

Кажется, я начинаю постигать всю глубину коварства его плана.

Он не просто… соблазняет меня – изысканной чувственной пыткой по каждому нерву, каждому дюйму разгорячённой кожи. Он пытается завоевать не моё тело – ведь наверняка знает, так же как и я в глубине души, что ему было бы это совсем не сложно. После парочки таких поцелуев, как той ночью на балконе… вряд ли я могла бы устоять.

Он хочет завоевать моё доверие. Чтобы я пришла к нему сама, как прирученный зверь – приняла его безо всяких условий, безоговорочно, на всю жизнь и таким, какой он есть. Сложного, невыносимого, уж-жасного… ужасно необходимого мне.

Судорожно вздыхаю, прикрываю на миг глаза.

Итак, доверие. Смогу ли я?

Хотя… учитывая, на какие страшные жертвы идёт ради меня мой пират, фактически на подвиги… Вспоминаю его слова о железной выдержке и почему-то роняю смешок, немного нервный, впрочем.

- Ей ещё и смешно. Мне зато не до смеха. Стою и думаю, почему я такой дурак и кто меня за язык тянул. Можешь быстрее?

- Ты верно говоришь. Сам придумал это безумие. Так что терпи.

Не узнаю свой голос. Таких бархатных, глубоких оттенков я в нём ещё не слышала. Кажется, я сполна приняла условия игры. И что-то в том, как сладко отзывается эта мысль во всём теле, мне подсказывает, что проигравших в таких играх не бывает.

Поднимаю руку и роняю с правого плеча вторую бретельку. На левом до сих пор – едва заметный красный след. Там, где нежную кожу поцарапала щетина. Всё-таки, неаккуратно он мне помогал.

Мои движения до странности тягучи и замедленны. Собственную кожу ощущаю как-то по-новому. И кажется, одной не разобраться в этой головоломке.

Огненным метеором во мне проносится осознание, что наши роли незаметно поменялись. То, что начиналось как наказание меня за строптивость и попытка мягко подчинить… дало власть в мои руки. Эта мысль наполняет трепетом.

- У тебя там случайно не зеркало? Ну, или чайник какой-нибудь начищенный, - не могу удержаться, чтобы не подначить Ужасного Принца. Мне и правда почему-то весело - пьяняще, до щекотки.

- Нет.

Даже ни одной привычной шутки… кажется, железная выдержка моего Принца и впрямь трещит по швам.

Повожу плечами, и платье шелестящим прохладным потоком падает на пол.

Хриплый выдох Генриха через стиснутые зубы.

Переступаю двумя ногами, оставляя на полу облако золотой материи. Остаюсь в одних кружевных панталонах. Инстинктивно прикрываю руками грудь, хотя я к нему спиной, да и волосы до талии плотным покрывалом… Быстрый взгляд через плечо… он стоит, где стоял – неподвижный как изваяние, спина и плечи напряжены.

На секунду обжигает сумасшедшая мысль – наплевать бы на всё, подойти сейчас к нему и обнять. И с головой окунуться в неизведанное и… желанное. Но стыдливость берёт верх, и я снова отворачиваюсь.

Заставляю себя опустить руки.

Тишина между нами натягивается и дрожит, как парус, послушный попутному ветру. С каждым биением сердца, каждой прожитой минутой в этой жаркой и плотной тишине мы становимся друг другу ближе, хотя стоим в разных концах каюты.

Не сразу понимаю, как надеть на себя всю эту непривычную одежду, которую Ужасный Принц мне подарил. Путаюсь в пуговицах, дёргаю, не попадаю, когда старательно заправляю подол рубашки в брюки, которые, как и ожидалось, подходят мне по размеру почти идеально. Даже сердиться нет сил, что он так точно угадал, что у меня под платьем. Уж-жасный, одно слово.

- Можешь… поворачиваться.

Мои дрожащие пальцы всё ещё пытаются заплести косу, когда в несколько длинных шагов Генрих снова оказывается рядом. Нетерпеливым движением отбрасывает косу обратно мне за спину, и она начинает снова расплетаться. Не могу поднять глаз – просто не решаюсь. Весь мой запас смелости и решительности только что был потрачен. Возможно, на пару недель вперёд.

- Ну-ка, покажи, что получилось.

Меня хватают за пояс брюк и притягивают ближе. Если ещё и оставались какие-то мысли в голове, вот теперь они точно улетучились. Концентрируюсь на том, чтобы не забывать дышать. Смотрю строго перед собой – хотя и это не особенно помогает успокоиться, учитывая, что Его пиратское высочество почему-то предпочитает не застёгивать свои рубашки доверху.

Медленное движение пальцев вдоль пояса – останавливается у пуговицы.

- Пожалуй, слишком свободно. Погоди-ка…

Снимает с собственной талии алый шарф и повязывает на меня – затягивает концы резко и плотно, так что я подскакиваю. Тёплый – всё ещё хранит раскалённый жар его тела. А я-то, глупая, думала, что больше чем есть, смутить меня уже не удастся.

- Так… с этим справились. Что у нас дальше?

Это он мне мстит. Точно-точно мстит за то, что так медленно переодевалась! Иначе как ещё объяснить неторопливую прогулку рук вдоль скромного ряда белых пуговиц на рубашке - вверх…

- Ты перепутала пуговицы, Птенчик. Странно, учитывая, сколько времени ты возилась. Чем же таким посторонним была занята твоя голова?

Судя по коварному тону, прекрасно знает, чем.

- Дай-ка помогу. Ты сегодня совершенно беспомощный Птенец.

Бросаю взгляд вниз… кажется, я и правда перепутала петли и теперь одна из верхних пуговиц вдета не в свою. Но он же не собирается?!..

Собирается.

Пуговку аккуратно расстегнули… помедлили, так что я уж было думала скончаться от нехватки дыхания… и так же аккуратно застегнули на правильное место.

Наверное, мне уже можно пробоваться на профессию ныряльщика за жемчугом. Чемпионкой по задержке дыхания точно стану.

- Ну что ж… кажется, мы тебя экипировали. И попробуй сказать, что так не лучше, - улыбается моё сумасшедшее сокровище у меня над макушкой.

- Так точно лучше, - говорю, наконец, непослушными губами, а потом не выдерживаю – прислоняюсь лбом к его груди, доверчиво складываю ладони.

Генрих осторожно, словно боясь спугнуть, сводит руки у меня за спиной, прижимает крепче. И мы просто стоим молча пару минут.

Между нами – доверие.

А потом меня вдруг резко отстраняют на вытянутых. Вскидываю удивлённый взгляд и едва не теряюсь в его потемневшем сером.

- Так, Птенчик. Официально подтверждаю – я самонадеянный идиот!

- С чего это ты вдруг?..

- Я самонадеянно переоценил железность своей железной выдержки. Так что пойдём-ка отсюда на свежий воздух. Покажу тебе корабль.

- Пойдём, - покладисто соглашаюсь я. – И должна тебе признаться, я свою тоже переоценила. Так что, раз между нами теперь такое доверие… покажи мне, пожалуйста, для начала уборную.

Глава 21. Гафель-гардель-что-то-там

После того, как я ознакомилась с первым пунктом программы и заплела-таки плотную косу, почувствовала себя полной сил и энергии для более основательного знакомства с «Изгнанником».

На выходе из каюты Генрих учтиво пропустил меня вперёд. Я шла и удивлялась – неужели хотя бы прогулка с Уж-жасным Принцем будет без подвоха?

Удивлялась я до тех пор, пока не почувствовала горящий взгляд спиной… вернее, тем, что пониже. Мда. Определённо в мужской одежде тоже есть свои недостатки.

Я немедленно притормозила.

- А давай я лучше рядышком пойду! Я… э-э-э… боюсь упасть. Палуба слишком качается.

- Лишаешь меня половины удовольствия от экскурсии, - сокрушённо вздохнул Генрих.

В последующий час меня провели по всем закоулкам корабля. В какой-то момент, даже затрудняюсь сказать, когда именно, я обнаружила свою руку доверчиво пристроившейся в ладони Ужасного Принца – и поняла, что ей там самое место.

Сначала он пытался делать солидный вид и степенно, с достоинством описывал мне строение парусника – но постепенно оживлялся, распалялся, жестикулировал всё больше, становился похож на мальчишку, что хвастается коробкой оловянных солдатиков… но я поневоле заражалась его энтузиазмом.

Всё-таки я как-никак Леди Доктор, и тяга к новым знаниям всегда мне была присуща. Но то количество информации, которое обрушивалось мне на голову за единицу времени… это было что-то.

Нет, сначала всё было ещё куда ни шло. Я узнала, что на «Изгнаннике» три мачты, которые называются – от носа к корме – «фок-мачта», «грот-мачта» и «бизань-мачта». Выяснила, что вон та здоровенная палка, которая смотрит вперёд – это бушприт, а ещё на носу специально делают возвышение-бак, чтобы встречные волны не заливали палубу. Там же, в носовой части под баком, был и камбуз – это место я посетила с особым удовольствием, так приятно в нём пахло булькающей похлёбкой, которую помешивал в большом чане над очагом улыбчивый коротышка-кок.

На верхушке самой высокой грот-мачты был флагшток, и на нём развевался стяг Принца-в-Изгнании – пикирующий ястреб над морем на фоне солнца. Внизу на палубе, у подножия этой самой мачты располагалось еще одно возвышение, которое считалось чем-то вроде лобного места – там был штурвал и капитанский мостик, с него матросам делали важные объявления.

Самое высокое место на корме судна называлось ютом, именно там была капитанская каюта, которую я уже успела изучить основательнее всего.

Меня провели по нижним палубам, где в гамаках спали матросы, которым не полагалось собственных кают, а на откидных столиках, что подвешивались прямо к потолку, расставлена была нехитрая деревянная посуда и разложены игральные карты и кости. Завели даже в трюмы, пахнущие тиной и уставленные бочками с пресной водой и заваленные мешками с балластом. Особенно меня порадовали загоны с живыми козами, овцами и курами – я представляла, какое это богатство для моряков, месяцами живущих на скудной и однообразной корабельной пище.

В конце концов, я даже уловила разницу между мачтой и стеньгами, а ещё между мачтой и реей. Запомнила, что всё, что на палубе торчит и не шевелится – это рангоут, а все, что надо завязывать и натягивать – такелаж. Что паруса бывают косыми и трапециевидными, а вон та площадка высоко-высоко в небе, где стоит матрос и пялится куда-то за горизонт, а когда думает, что мы не замечаем, то и на нас с Генрихом – это марс…

Я честно пыталась следить за рассказом. Но, ободрённый моим вниманием, капитан постепенно вошёл в увлечённый раж. Мой мозг сломался примерно на моменте, когда он принялся запальчиво объяснять мне, что «гафель – это наклонная балка, к которой крепят верхнюю шкаторину триселя. Вертлюжное соединение пятки гафеля с бейфутом на мачте позволяет разворачивать гафель в горизонтальной плоскости и перемещать его вдоль мачты. Подъем гафеля за пятку осуществляется гафель-гарделью. Нок гафеля поднимается и удерживается в вертикальной плоскости дирик-фалом. Разворот гафеля в горизонтальной плоскости и удержание его в нужном положении обеспечивается эрнс-бакштагами…».

Видимо, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что Генрих осекся и остановился.

- Ты хоть что-нибудь поняла? – со вздохом спросил он, когда мы проходили мимо спасательных шлюпок, рядами уложенных на верхней палубе вдоль правого борта.

- Из всего, что ты только что сказал, я поняла только слово «пятка», - честно призналась я. – Но мне правда интересно.

Поколебавшись немного, я обняла его за рукав обеими руками и устало прислонилось щекой. Заработала косой довольный взгляд.

- Пойдём в кают-кампанию, передохнёшь. Команда у меня небольшая, много народу там не будет в это время дня…

- Кстати, давно хотела спросить, - вспомнила я. – Эдвард Винтерстоун… он ведь тоже у тебя в команде? Что-то я его не видела.

- Заперся у себя в каюте с самого начала плавания и носу не кажет, - слегка нахмурился Генрих. – Возможно, не хочет сталкиваться с тобой. Всё думаю, как бы повежливее намекнуть, что пора ему уже в свободное плавание. Цепляется за любую возможность быть полезным, так что язык не поворачивается сказать в открытую.

- Понятно. Он просто мне не очень нравится, - пояснила я в ответ на вопросительный взгляд Генриха.

Кают-кампания оказалась просторным и светлым помещением под верхней палубой, пахнущим ромом и терпким табаком. У неё были большие квадратные окна с решётками, через которые проникало довольно света, бордовые бархатные портьеры, богатая деревянная обшивка и добротная, не лишённая изящества мебель. На стенах – морские карты и лоции, секстант, компас, барометр и много других приборов, при виде которых моё сердечко заныло, вспоминая предательски забытый в Университете звездоскоп.

За длинным столом в центре сидел, развалившись, Морж и чехвостил щуплого парнишку в красной косынке.

- Да когда ж ты, осьминожий сын, научишься грот-стень-стаксель от грот-брам-стакселя отличать, а?.. Тюленя трюкам быстрее научить, чем тебя!

Завидев нас, парнишка совсем смутился и повесил голову, зато Морж встрепенулся и принялся сверлить нас своими пронзительно-синими глазами. Кажется, от него не укрылась перемена в моём внешнем виде, потому что он ухмыльнулся в бороду:

- О, я смотрю, дело к свадебке всё быстрее движется. Или вы уже?.. Мне выкатить на палубу бочку рома, а, Высочество?

- Если ты прекратишь морочить голову моей невесте и это знаменательное событие когда-нибудь всё-таки свершится, у меня не будет ни малейшего шанса его от тебя скрыть! – съязвил в ответ Генрих, горячась.

Я решила не злить Ужасного Принца ещё больше, и привычное уточнение насчёт того, что я не его невеста, оставила при себе.

- Ох-хо, и чего это мы не в духе? – хитро уточнил Морж, а потом встал и потащил за собой за плечо мальчонку. – Идём, салага, поучу тебя узлы завязывать! Они у тебя выходят ещё хуже, чем у моей мамочки. И откуда ты такой косорукий взялся на мою голову?..

Кают-компания подозрительно быстро опустела. Кажется, я всё больше обожаю дядюшку Моржа.

Сделала пару шагов, осматриваясь. Уютно.

Мой взгляд привлекла огромная карта на всю стену, на которой коричневыми контурами обозначены были Ледяные Острова, Материк и границы княжеств, множество островков поменьше… И во всем этом лабиринте перевивались начерченные красным карандашом от руки линии – пунктиром по морям, красными флажками на многих островах и точках побережья…

Я осторожно провела пальцами вдоль маршрута.

- Ты побывал везде?

Генрих положил мне на плечо ладонь.

- Где отмечено – да.

- Эх, тяжела пиратская жизнь… ни минуты покоя, наверное, не было за все эти годы?

- Глупый Птенец, - заявил мне Принц, поцеловав в макушку. – Репутация пирата – очень удобная штука, чтобы к тебе не приставали с лишними расспросами, а заодно не очень-то стремились сесть на хвост. Или ты правда думала, что я граблю несчастных путешественников, пускаю на дно корабли, выбрасываю за борт матросов и похищаю невинных дев по четвергам?

- После того, как ты похитил меня в пятницу?.. Было такое подозрение.

- Ты – счастливое исключение. Обычно девы за мной безо всякого похищения…

Пнутый Принц осёкся, в открытую надо мной ухахатываясь. Кажется, ему было приятно, что я его ревную.

- Нет, мой маленький ревнивый Птенец, мне достаточно промысла контрабандиста.

Я продолжила рассматривать карту. Что-то меня в ней смущало. Но вот что?

- Знаешь, у меня такое чувство, что ты не просто так прокладывал свой маршрут. – Я бросила испытующий взгляд через плечо. – Ты… что-то ищешь?

- Возможно! – загадочно ответил Генрих, даря мне одну из своих ослепительных улыбок… зараза. – Но об этом я расскажу…

- ...то-олько своей жене, я поняла! – сердито закончила за него я.

- Я рад, что ты понемногу смиряешься с неизбежным!

- Куда мы сейчас хоть плывём, расскажешь?

Ослепительная улыбка стала ещё ослепительнее.

- Похищенным юным леди расспрашивать грозных похитителей не положено. Вот капитанские жёны обладают всей полнотой информации…

Я вздохнула. И как прикажете разговаривать с таким несносным человеком?

Очередной взбрык корабля под ногами бросил меня прямо в руки Генриха. Я вцепилась в его рубашку, чтобы не упасть.

- Устала? – обеспокоенно спросил он, вглядываясь в моё лицо.

- Откат… никак не проходит до конца, - признала я. – Меня всё время клонит в сон.

- Идём, - вздохнул Генрих. – Пора вернуть тебя в постель. Тем более, что у меня накопились капитанские обязанности.

Первый же шаг в каюту заставил меня напрячься. Что-то изменилось в ней за время нашего отсутствия. И мне это очень не нравилось. Какой-то… посторонний запах.

Я подошла к постели… подняла с пола своё позабытое платье и поражённо уставилась на след грязной подошвы на самом краю золотистого подола. Без лишних слов передала его Генриху, который разразился длинной чередой изощрённых морских ругательств.

Сама бросилась искать Подарка, чувствуя, как от смертельной тревоги холодеют пальцы.

Лисёнок обнаружился в самом углу моей постели. Он лежал, свернувшись в клубок и закрыв мордочку большими ушами. Грустный, потускневший. Едва пошевелил хвостом в ответ на мои прикосновения. Но, по крайней мере, он был жив и на месте, хотя даже не ответил на мои попытки расспросов.

- Почему же он так долго не приходит в себя…

- Не бойся, он будет в порядке! Лисы – живучие звери. Спать ложись! А я пока поспрашиваю, кто осмелился без разрешения войти в капитанскую каюту, - добавил Генрих зловещим тоном.

- Да, иди… - отозвалась я потерянным голосом, баюкая лисёнка. – Расскажешь мне потом, что узнал…

Он посмотрел на меня молча пару мгновений, а потом уселся за длинный стол и отвернулся, задумчиво барабаня пальцами по столешнице.

- Пойду чуть позже. Побуду рядом, пока не заснёшь. Кто бы здесь ни побывал, с корабля ему деться некуда, успеется. Так что спи! Ночная рубашка в сундуке.

Всё моё легкомысленно настроение куда-то испарилось. Я быстро, в несколько движений, переоделась, юркнула под одеяло и прижала к себе Подарка, пытаясь согреть своим теплом.

Засыпая, услышала, как Генрих осторожно встаёт и выходит из каюты крадучись, хищной походкой собирающегося на охоту кота. Дверь каюты закрылась почти неслышно, тихо провернулся снаружи ключ. Я уплыла в неглубокий, беспокойный сон.

Глава 22. Свет из пустоты

Меня разбудили шорох ключа в замочной скважине и тихий скрип двери. Я резко села в постели, всматриваясь в ночную тьму. Поняла, что когти тревоги на сердце так и не разжались, а сон не принёс облегчения натянутым нервам. В глубине матового камня скупо задрожал огонёк, когда Подарок пошевелил ушами в ответ на моё движение, не просыпаясь.

Впрочем, тревога забилась куда-то в самый угол сознания, когда я разглядела знакомый силуэт в дверном проёме. Она не могла выдержать конкуренцию с тем оглушающим букетом эмоций, который мне дарило одно появление моего мужчины рядом.

Я молча подвинулась, давая ему место на краешке постели. Побоялась что-то говорить, чтобы не сказать слишком много.

Приглашением немедленно воспользовались. Генрих не зажигал света, хотя под потолком висел масляный фонарь на ворвани – китовом жире. Его называли «безопасным», потому что прочное стекло было закрыто решёткой из чугуна, чтоб не побился даже при падении. Но всё равно без крайней необходимости не использовали – нет ничего опаснее пожара на море.

- Не спишь? – он по-хозяйски положил руку на мою лодыжку, укутанную одеялом.

Я покачала головой. Через иллюминатор, не закрытый шторой, проникало достаточно бледного ночного света, чтобы моё движение было заметно. Говорить не хотелось. Хотелось молча посидеть рядом. По осторожным движениям Генриха и его сдержанному виду я поняла, что новостей нет.

- Я допросил всех, кто находится на корабле. Все как один клянутся, что близко не подходили к нашей каюте.

От слова «нашей» у меня в груди разлилось тепло. Немножко легче стало дышать.

- А… Эдвард? – не удержалась я. Меня тревожило его поведение. Мне не нравился он сам. Но не получается ли так, что я пытаюсь искать потерянные ключи под фонарём просто потому, что там проще всего?

Генрих нахмурился.

- Я к нему заходил. Лежит весь зелёный, утверждает, что у него приступ морской болезни и что шагу не может из каюты ступить. Вид и правда крайне нездоровый. Я приставил к нему Моржа, чтоб последил. Остальных разбил на группы и строго-настрого запретил ходить по одному. Все должны присматривать за членами своей группы…

Он осёкся и замолчал. Я положила ладонь на его руку:

- Что тебя беспокоит? – робко спросила я.

Мои пальцы немедленно сжали в ответ.

- С этими ребятами я прошёл огонь и воду. Противно подозревать кого-то. Противно заставлять их становиться соглядатаями друг для друга.

- Ну так может… не нужно? В конце концов – ничего же плохого не случилось, всего-навсего испачканное платье… мало ли, зачем человек заходил в каюту – может, тебя искал…

Генрих покачал головой.

- Ты не понимаешь. Дело не в этом. Никто не признаётся, что был в каюте! Вот что плохо. Я приказал обшарить весь корабль – от бушприта до трюмов. Никого постороннего нет. Это может означать только одно – кто-то из тридцати четырёх врёт. А я абсолютно уверен только в себе, тебе и Морже.

- Хм… зачем бы кто-то стал врать о том, что просто заходил в капитанскую каюту?

- Это меня и тревожит. Зачем? Неужели и здесь нашли желающие польститься на ушастого?..

Я вздохнула и провела по каменной спинке спящего лиса ладонью. Я не стала говорить этого Ужасному Принцу – но учитывая, скольких людей ослепляло притяжение Замков роз… я бы не удивилась, что ещё один несчастный пал жертвой безумия.

- И что теперь?

- А теперь, Птенчик, будем надеяться, что слежка и обыск заставят эту сволочь, кто бы он ни был, на время присмиреть. Рано или поздно он себя выдаст. А пока… я тебя одну больше на минуту не оставлю.

Когда-то давно я думала – каково это?.. быть с кем-то. Наверное, ужасно сложно! Мужчины вообще сложные существа – непонятные, другая Вселенная. Что я буду делать, если вдруг один из них станет частью моей жизни? Что говорить? Вдруг у меня ничего не получится? Я покажусь глупой, наивной или наоборот, слишком умной и высокомерной…

И вот теперь оказалось… это просто. Это очень просто – сидеть в темноте и молчать. Это очень просто – твоя рука в его руке и пульс в унисон. И не надо никем казаться и думать над словами. Достаточно просто быть рядом.

- Знаешь, а я по тебе успела соскучиться.

Морщинка меж хмурых бровей разглаживается, и это безумно меня радует. Не по себе без его улыбки – как будто моё личное солнышко выключили. И кажется, в моей тайной шкале неприятностей появились новые деления. Теперь она выглядит примерно так: «всё плохо», «всё из рук вон плохо», «всё хуже некуда», «Ужасный Принц перестал раздаривать направо-налево свои улыбки», «ураган, потоп, землетрясение, извержение вулкана и мы все умрём». Именно в такой последовательности.

Он протягивает левую ладонь к моему лицу, и я трусь об неё, как котёнок.

А потом Генрих застывает и отдёргивает руку.

- Что это? Я не понял – ты… плачешь?

Испуганно провожу кончиками пальцев по ресницам и понимаю – он прав.

- Так… Птенчик, кажется, я забыл допросить своего главного пассажира. Ну-ка признавайся, что случилось?

- Ничего, всё замечательно!

- Эмбер-р-р…

Угрожающие нотки в голосе моего Принца дают понять, что он из меня душу вытрясет, но добьётся ответа. А я… вслушиваюсь в себя и отчётливо слышу, как внутри перекатываются холодные глыбы льда.

- Я просто… не привыкла быть такой счастливой. Я боюсь. Ужасно боюсь – вдруг что-то случится… тебя и так слишком много рядом. Раньше ты был как метеор – врывался в мою жизнь на пару мгновений, чтобы снова бросить. Сейчас… слишком непривычно. И я всё жду, жду – что вот ещё немного, и это закончится, и я снова проснусь одна и…

Сбивчатую речь, которая словно вода из треснувшей вазы, всё льётся и льётся из меня, мне не дают завершить.

Ужасный Принц молча скидывает с себя алый китель – какого-то совершенно пиратского удлинённого покроя, закутывает меня им почти всю, а потом я взлетаю и в мгновение ока обнаруживаю себя у него на руках.

- Т-ты что делаешь?!

- Мы идём сгонять с тебя хандру. Для которой нет совершенно ни одной причины, - очень спокойно и очень серьёзно заявляет мне похититель. – Глаза закрой и не открывай, пока не скажу. Сможешь? Или завязать?

- Смогу! – отвечаю неуверенно и прячу лицо у него на груди, затихаю, как будто я смертельно испуганный зверь, который добрался, наконец, до надёжного укрытия.

А потом меня куда-то несут – осторожно и бережно, и даже качка и ночной ветер, полный прохлады не сбивают робкой тёплой надежды, прорастающей у меня внутри. Что вот на этот раз всё точно будет хорошо.

Ощущение полёта в его сильных руках играет со мной злую шутку – потому что я совершенно теряю понимание направления. Не знаю, куда меня тащат – вперёд или назад, влево или вправо, вверх или вниз. Кажется, обнимают уже одной рукой – крепко-накрепко за талию – и кажется, усиливается холодный ветер, который бросает мне в лицо волосы. Теперь я понимаю, что чувствует звезда, что висит в бездонной пустоте космоса – без направлений и ориентиров, только ощущение плавного полёта по заданной кем-то орбите. Только тьма вокруг – тьма и…

- Открывай.

…ослепительный свет миллиардов звёзд вокруг, которые так близко, что можно потрогать ладонью. А палуба корабля – далеко-далеко внизу, и кажется, давно уже растворилась в этой ночной тьме. Осталась лишь крохотная огороженная площадка марса под ногами – на самой вершине грот-мачты, там, где чуть слышную музыку волн заглушает музыка звёздного неба. И обнимающие меня руки.

Глава 23. Звёзды, которые увидели меня

Мы стоим на самой высокой точке корабля, а под нашими ногами – воздушный лабиринт белых парусов, трепещущих и хлопающих, будто птичьи крылья, гудящих нервами натянутых канатов. Где-то там внизу – фонари судовых огней тускло сияют во тьме. Красное стекло – по правому борту, зелёное – по левому, белые на мачтах внизу, жёлтый – на корме, чтобы не столкнуться во тьме случайно с другими морскими странниками. Здесь, в этих диких водах, этой колдовской, будто вымечтанной ночью такие предосторожности кажутся излишними.

Никто не встретится нам, никто не отважится последовать за нами по дорогам безумных мечтателей – невидимым путям, начертанным на полотне морских вод пальцами нашей слепой судьбы.

В этом корабле, как в колыбели – только то, что мы принесли с собою в мир вокруг. Эхо земных ошибок, что совершили мы сами там – на берегу, и я не представляю, как именно оно отзовётся. Понимаю только, что если сумеем найти корни всех бед, отряхнуть грязь прошлого с подошв – в новые воды неизведанного будущего войдем чище и лучше, чем были прежде. И может быть тогда удостоимся великой чести узнать… Древние истины, которые ждут нас с нетерпением пса, потерявшего хозяина, – где-то там, впереди.

Ветер на такой высоте слегка качает верхушку мачты, а волны добавляют амплитуды, поэтому страх чуть-чуть царапает мягкой лапой, но тут же отступает. Мой Ужасный Принц излечил меня когда-то от страха темноты, и с ним я ничего не боюсь.

Из глубокого океана воспоминаний приходит ко мне одно из самых любимых – о том, как мы бродили с ним за руку по тёмному коридору. А я, глупая, не ценила этих мгновений и хотела, чтобы они поскорее закончились, и мы вышли бы, наконец, на свет.

- …Нет, теперь вы точно издеваетесь! Как можно полюбить эту гадкую темноту? Чего в ней хорошего?

- Ты не права! В ней можно много чего найти, стоит только как следует поискать. Вот например – только в темноте можно увидеть звёзды. Яркое освещение большого города или шумного праздника мешает рассмотреть их даже ночью. Нужна абсолютная, первозданная тьма. Эх, знала бы ты, какие невероятные звёзды горят над океаном! Они отражаются в воде как в зеркале и кажется, будто корабль плывёт по небу среди созвездий…»

Мы были так беззаботны и легкомысленны в тот вечер – и знать не знали, что мимолётная встреча оставит след в душе, который не сотрут ни годы, ни другие люди, ни расстояния.

Откидываюсь на плечо своему Ужасному Принцу. Наслаждаюсь тем, как крепко прижимает меня к себе, как горячи ладони, что лежат на моём животе. Мы молчим – и в нашем молчании гораздо больше, чем просто восторг перед этим дивным звёздным небом. И непонятно, то ли мы плывём под ним, то ли оно проплывает над нами, заглядывая нам в души.

Долгие годы после его рассказа я мечтала увидеть звёзды над морем. Даже изобретение звездоскопа стало лишь слабой попыткой догнать ускользающую мечту. Но все мои морские путешествия ограничивались тесной каютой на борту «Старой Калоши», на которой мне запрещалось выходить на палубу по соображениям безопасности. И я тосковала по этим звёздам, которых я не увидела. А вот теперь любимый показал мне звёзды, которые увидели меня.

Какое счастье, что всё сбылось именно так – что именно он подарил мне исполнение мечты, которой сам же разбередил душу когда-то.

- Знаешь, Птенчик, когда я понял, что пропал?

Я вздрогнула от его спокойного, умиротворённого голоса над ухом.

- Нет. Расскажешь?

Он хмыкнул.

- Сначала ничего не предвещало катастрофы. Подумаешь – встретил ещё одну придворную красавицу. Мало ли их было… Хотя то, каким презрением окатили меня её прекрасные глазки – это было что-то новенькое.

- Ужасный Принц.

- Что?..

- Я с того самого дня называю тебя мысленно «Ужасный Принц». Все эти годы. И… до сих пор. Даже если тебе не нравится, уже поздно сопротивляться.

Секундная пауза. Усмешка мне в волосы.

- То есть с первого взгляда и все эти годы я не выходил у тебя из мыслей?

- Вот из-за этого я тебя и прозвала «Ужасным». Тонна самолюбия и совершенно невыносимое чувство юмора.

- Слушай дальше, и ты поймёшь, что надо было назвать меня «Несчастным Принцем».

Он уютно устроил подбородок у меня на плече.

- У тебя были убийственно-серьёзные глаза – никогда не видел, чтобы так себя вела барышня на балу. Решил держаться от тебя подальше, чтобы не подвергаться искушению. К такой девушке иначе как с намерением жениться подходить нельзя, а я в те годы не горел желанием вешать на себя брачные кандалы. А потом судьба решила посмеяться над моей выдержкой и подсунула тебя мне прямо под нос, когда ты ошиблась дверью.

- Я не ошиблась. Я просто безумно испугалась темноты, когда очутилась в том коридоре и шла… по знакомому запаху.

Мимолётный поцелуй в плечо… как жаль, что оно прикрыто такой плотной тканью.

- Правильный, значит, я выбрал тебе прощальный подарок. Но мы отвлеклись от темы. Бродить за ручку с одним маленьким перепуганным Птенцом по коридору и лечить его от страха темноты… это была самая странная и безумная штука, которую я только делал в своей жизни. В конце концов, решил, что нужно отрезать себе пути к… наступлению, и…

- Я помню прекрасно, что ты мне тогда сказал! «Мне не нужны обязательства, а тебе – не нужно без обязательств».

- Какой очаровательно обиженный тон!

Следующий поцелуй пришёлся мне в шею.

- Мне казалось, я поступил очень правильно. Выбрал очень правильные слова – и для меня, и для тебя. Я же не мог предугадать, что самые большие странности начнут со мной твориться после этого.

Затаив дыхание, я ждала продолжения – как голодный странник, что вернулся домой после долгих мытарств, ждёт тёплого хлеба.

- Когда я разругался с отцом и покинул берега Ледяных Островов… и увидел снова звёзды над морем… подумал вдруг, как бы ты удивилась и восхитилась. И как мне хочется, чтобы ты была рядом и я мог тебе их показать. Вспоминал, как ты слушала мои байки - не дыша, словно это самый удивительный рассказ в твоей жизни.

- Может, это так и было, ты не подумал?

Он обнял меня крепче.

- Я думал о том, что моё... эм-м-м... помутнение рассудка - временно. Просто у нас было слишком необычное свидание. Как правило, мои проходили… несколько по-другому. А потом… ты стала моим наваждением. Куда бы ни приплыл, какие бы чудеса мира не увидел – все их хотел разделить с тобой и бесился от того, что не могу.

- И тогда ты за мной вернулся?

Ничего не могу с собой поделать. Прозвучало очень самодовольно.

Меня развернули и прижали спиной к твёрдому дереву мачты.

- Кое-кому надо было укоротить его длинный язык, чтобы не проболтался. Да, я за тобой возвращался!.. чтобы узнать, что мой Птенец упорхнул прямо из-под моего носа.

- Надо было крепче держать…

Смотрю на Генриха из-под полуприкрытых век и понимаю, что сейчас меня не остановит даже угроза нешуточного «отката». Даже если моя непокорная магия снова попытается выйти из-под контроля. Раз я научилась направлять её в сторону… рассею где-нибудь над морем. Подумаешь, пара тонн воды переместится туда-сюда… ну, или какой-нибудь зазевавшийся кит…

Умираю, как хочу, чтобы он меня поцеловал. В этот самый момент. Под этими сумасшедшими звёздами.

А он склоняется над моим лицом с коварной улыбкой – медленно, мучительно медленно. И останавливается в дюйме от моих горящих в ожидании ласки губ.

- Одно твоё слово, и мы прямо сейчас быстренько обменяемся клятвами, я объявлю нас мужем и женой и мы спустимся обратно в каюту. Идеальное место для свадьбы, не находишь? Всё, как вы, девушки, любите. Ты ещё правнукам нашим взахлёб будешь рассказывать по тысячному разу, как романтично жениться под звёздами. Всего одно слово, Эмбер! Ты согласна стать моей женой?

Улыбаюсь не менее коварно.

- Меняю одно моё слово на три твоих. И тогда ты даже правнукам нашим будешь взахлёб рассказывать, как чудесно проводить первую брачную ночь на корабле в капитанской каюте.

По блеску его глаз вижу, что мой вызов снова принят. С нетерпением жду дальнейших уговоров.

- Ну что ж… - улыбается Ужасный Принц ещё шире. – Раз ты продолжаешь упрямиться… пожалуй, я сменю тактику убеждения.

С этими словами он просто-напросто отстраняется, оставляя меня в недоумении, убирает руки с талии и подчёркнуто аккуратно застёгивает пиратский сюртук на мне на все бесконечные пуговички.

- Ставлю тебя перед фактом, – с этого момента ты не получишь сладкого, пока не согласишься! Никаких тебе поцелуев под звёздами, Птенчик, пока не одумаешься. Спускаемся обратно, я уложу тебя в постельку, чмокну в лобик и пожелаю сладких снов.

И с отчаянным весельем на лице он потащил меня, всё ещё горящую и разнеженную, к выходу с площадки, потешаясь над тем, как огонь страсти в моих глазах так очевидно сменяется огнём жажды мести и членовредительства.

Глава 24. С небес на... палубу

- Птенчик, если вот прямо сейчас ты раздумываешь над тем, как бы сбросить меня с мачты, – то крайне не советую! – сверкнул задорным взглядом мой Ужасный Принц. Одной наглой лапищей он продолжает держать меня за талию, другой уже примеривается, как поудобнее уцепиться за одну из многочисленных веревок, свисающих вниз. Мы замерли на самом краю марсовой площадки, и при взгляде на бурливое море и твёрдую палубу, до которой ой как далеко падать… то есть спускаться, я начинаю осознавать, что страх темноты – далеко не самый коварный страх.

- Это… почему ещё? Ты давно напрашиваешься. Сегодня просто была последняя капля, - проговорила я с трудом и нервно облизала губы. Порывом ветра мои волосы бросает в лицо Генриху, и он осторожно отводит их в сторону.

- А потому, мой самонадеянный Птенец, что сама ты отсюда ни за что не спустишься.

Я смотрю вниз, давя приступы головокружения, и не понимаю, как вообще он меня сюда втащил. Нет, я конечно, не слишком тяжёлая, цеплялась ему за шею крепко, да и вон та решётка из верёвок под нами выглядит достаточно надёжной… Но я-то не догадывалась, что происходит! А вот теперь… Нет, стоять на марсовой площадке в обнимку было очень даже ничего… пока Ужасный Принц всё не испортил своими «тактиками» и «стратегиями», конечно же. Но совсем другое дело – осознанно лезть снова как мартышки в качающееся от ветра переплетение тросов и понимать, что любое неосторожное движение и…

Дёргаюсь назад, пячусь, прижимаюсь спиной к спасительнице-мачте и ещё обнимаю её руками для надёжности, всем своим видом давая понять, что с места не сойду. Ну а что? Тут красиво, хорошо. Звёздочки светят, опять же. Тем более, первая брачная ночь у меня сегодня всё равно не планируется – спешить некуда.

Ужасный Принц хмурится и снова нависает надо мной суровой тенью. Заслоняя такие чудесные звёзды, между прочим!

- Птенец, только не говори мне, что вдобавок ко всей твоей охапке страхов и подозрений у тебя ещё и страх высоты.

- Не буду говорить, - отвечаю покладисто и слабо улыбаюсь.

Он вздыхает. Потом вздыхает ещё раз.

- А давай ты просто снова закроешь глаза?

- Но я же всё равно буду знать, что болтаюсь на такой высоте, с которой если упасть, от Птенчиков остаётся только горстка пёрышек!

На мои запястья, плотно прижатые к деревяшке мачты, ложатся горячие пальцы, уверенно сжимают.

- Птенчик доберётся до гнёздышка в целости и сохранности, если будет меня слушать. Всё просто – я говорю по порядку, что делать, ты делаешь. И возражения не принимаются. Пиратским пленницам возражать не положено…

- …только капитанским жёнам, я помню, - обречённо заканчиваю я, изо всех сил пытаясь унять дрожь в коленках.

- На самом деле, капитанским жёнам возражать тоже не положено, но к этому мы ещё вернёмся в своё время, - с убийственно-самоуверенной улыбкой заявляет Генрих, явно отвлекая меня от того возмутительного факта, что в этот самый момент он отрывает мои бедные ручки от мачты и укладывает их себе на плечи.

Я решаю не возмущаться подобным самоуправством, а лучше покрепче схватиться за новую опору. Потому что как-то особенно остро осознаю, что звёзды звёздами – а подо мной тонкий слой качающихся досок, и дальше много-много метров пустоты.

- Так-то лучше. А теперь, раз ты так боишься свалиться… не будешь против соблюдения техники безопасности.

В тёмно-серых как грозовые тучи глазах моего отчаянного пирата разгорелись ковар-рные огни, от чего у меня заныло сердце, а в животе разлилось предательское тепло. Мурашки-всезнайки подсказывают, что грядёт очередной безумный план.

- Как ты знаешь, Птенчик, проще всего соскользнуть, когда поверхность плоская и гладкая. Так что…

Наглые руки Генриха принимаются расстёгивать обратно весь длинный ряд пуговиц надетого на мне кителя. И зачём было застёгивать, спрашивается?.. Я собраюсь было возмутиться… но передумываю. В конце концов – техника безопасности на то и техника безопасности, что ею пренебрегать никак нельзя!

- Чем более выпуклой… является поверхность сопряжения, тем меньше вероятности, что отдельно взятый Птенец свалится с отдельно взятого пирата в процессе транспортировки, - заканчивает мысль этот самый пират с ухмылкой. А потом его руки одним быстрым движением скользнули под китель, ухватили меня за талию, горяча кожу под тонкой ночной сорочки, и он прижал меня к себе так крепко, что я даже ойкнула. От неожиданности тычусь носом в вырез распахнутой рубашки, мои ладони как-то сами собой перемещаются с плеч Ужасного Принца, обнимая его за шею… и я понимаю, что страх побеждённо отступает, разбитый в пух и прах… другими эмоциями.

- Согласись, так лучше? – с невинным видом интересуется Генрих, осторожно, чтобы не спугнуть, продвигаясь вместе со мной обратно к краю марсовой площадки. – Хотя я, конечно, предложил бы меня ещё ногами обхватить для верности…

- А я бы тебя стукнула, но боюсь равновесие потерять. Стукну, когда спустимся, - с не менее невинным видом перебиваю его я. Попутно констатирую, что краснеть и смущаться… не собираюсь. Вместо этого ощущение такое, будто в кровь впрыснули безумный коктейль из страха и чего-то другого, сладкого. Под воздействием которого у меня голова кружится уже не только от высоты.

Притихшая, замираю, вцепившись в своего Ужасного Принца – приникла к нему всем телом, словно плющ к скале. Прислушалась к ощущениям и поняла, что в голове зарождается… план. Собственный. Не менее коварный. Вот уж воистину – с кем поведёшься…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Генрих, по счастью, принял моё притихшее состояние за смирение и довольный, начал спуск. Тащить одной рукой меня, другой – скользить вниз по верёвкам вантов, и одновременно нащупывать ногой очередную горизонтальную "ступеньку" сети наверняка очень трудно, но он справляется почти без труда. Бравирует своей морской выучкой.

А раз ему так это легко… создаются отличные условия для реализации моего плана.

- Ну что, Птенчик, не страшно? – спрашивает весёлым тоном, на дне которого просвечивает беспокойство.

- Нет, - отвечаю и даже не кривлю душой. Оказывается, когда тебя обнимают – это сразу дарит ощущение безопасности. А вот мой Принц, кажется, всерьёз опасается, чтоб я не упала в обморок от страха. Что ж, сейчас ему будет сюрприз. Не всё ж ему надо мной издеваться. Главное, чтоб сам не упал от неожиданности. Вместе со мной.

Сжимаю руки чуть крепче, тянусь и тычусь носом ему в шею. Ужасный Принц слегка вздрагивает и прекращает спуск. Мы замираем на самой верхушке веревочной сети – великолепно для реализации моего плана.

Пробую его шею губами. В очередной раз дурею от запаха кожи. Наверное, та шкатулка с пряностью всё-таки сделала меня зависимой. По счастью, у меня под рукой теперь всегда есть объект зависимости.

- Ты. Что. Делаешь?

Ух, какие мы суровые! Ну да ничего - когда твои руки заняты девушкой и веревками, и перед тобой стоит благородная задача не свалиться с этой самой девушкой вниз, гораздо труднее разыгрывать из себя суровых неприступных пиратов.

Делаю ещё одно усилие, дотягиваюсь до уха, целую и шепчу:

- Думаешь, ты один умеешь строить коварные планы?.. Без сладкого он меня решил оставить… Чтоб ты знал, я с тобой превратилась в законченную сладкоежку! А мы, сладкоежки, можем быть очень жестоки и изобретательны, если у нас ломка…

Ну и прикусываю его за это самое ухо напоследок, чтоб убедился.

Генрих пыхтит… выразительно. Цедит сквозь зубы.

- Ну погоди у меня... вот доберёмся!..

- И что будет?.. – спрашиваю заинтересованно, а сама начинаю целовать его колючую щёку, потихоньку подбираясь к губам – компенсируя свою неловкость изрядной долей энтузиазма.

Кажется, мой всегда остроумный Принц растерял от удивления всё своё остроумие. Не может придумать достойный ответ? Я начинаю собой всерьёз гордиться. Особенно когда меня вместо ответа вот так красноречиво прижимают покрепче.

Правда, когда отворачиваются, становится слегка обидно. Что за Принц мне такой достался несговорчивый! Удлинил мне дорогу к цели. Ну да ничего, я девушка упрямая! Судя по тому, как раскачивается вместе со мной цель, мы снова движемся вниз – правда теперь почему-то медленно-медленно…

А потом резко дёргаемся – так, что у меня сердце уходит куда-то в пятки.

Генрих едва не выпускает из правой руки верёвку, которая проскальзывает в его ладони.

Кажется, мы сейчас… висим. И держимся каким-то чудом.

Разъярённый серый взгляд.

- Птенчик… держись за меня сама. Быстрее!

Не понимаю, что происходит, но в испуге цепляюсь за его шею как утопленник, и для верности всё-таки ещё и обвиваю ногами торс.

Ужасный Принц убирает руку с моей талии и хватается обеими ладонями за ванты над нами. С усилием подтягивается, перебирает руками – двигается по сети куда-то вправо.

Меня заливает паника и позднее осознание, что мы, кажется, только что едва не свалились. И стыд. Довыделывалась.

- П-прости… - шепчу непослушными губами, давя поступающие слёзы.

- Тише!..

Послушно замолкаю, всхлипывая, только прижимаюсь ещё ближе – всем телом, в смертельном ужасе. Воображение услужливо рисует, что только что могло произойти по моей глупости.

Мы снова спускаемся. Теперь – ужасно медленно, осторожно, и кажется, Генрих тщательно нащупывает каждую верёвочную «ступеньку», прежде чем поставить на неё ногу. Молчит, не смотрит на меня и ко всем моим страхам добавляется дикий ужас, что вот это пугающе каменное выражение лица – мне, и я его разочаровала.

Бесконечно долгий спуск с небес на землю... точнее, на палубу, заканчивается как-то неожиданно. Под нами твёрдая поверхность, я это чувствую, но по-прежнему не могу разжать рук и ног, скованных судорогой. А ещё, кажется, потихоньку реву.

Генрих пытается меня отцепить – но ничего не выходит. Я только цепляюсь за него ещё сильнее. С отчаянием жду, что он мне сейчас скажет – наверное, станет ужасно ругаться. И будет совершенно прав.

Осторожно и так бережно, что я начинаю реветь ещё сильнее, мой Ужасный Принц обнимает меня теперь уже обеими руками и несёт куда-то в тёмный закуток у основания мачты, гладит по спине.

- Тише, тише, Птенчик… всё уже позади! Всё хорошо.

- П-прости, прости меня пожалуйста… я такая дура… - всхлипываю и вжимаю зарёванное лицо ему в плечо.

Он вздыхает и целует меня в макушку. Говорит тихо и таким странным напряжённым тоном, что я немедленно понимаю – что-то не так.

- Эмбер, при других обстоятельствах я бы только порадовался тому, как ты ко мне прижимаешься... но сейчас мне крайне необходима свобода действий. Поэтому слезь с меня, а поговорим позже.

С усилием разжимаю конечности, нащупываю ватными ногами палубу. Генрих снимает мои руки с плеч… правда, одну ладонь оставляет в своей, и мне самую капельку легчает.

Ровно до того момента, как вижу, что он молниеносным движением выхватывает кортик, который, оказывается, всё это время носил на поясе. Длинное тонкое лезвие направлено в темноту вокруг нас.

Испуганно молчу, вообще не понимаю, что происходит, и боюсь спрашивать.

Меня осторожно тянут за руку, послушно иду. Здесь, у основания фок-мачты, подвешена рында - здоровенный, в треть человеческого роста, судовой колокол. В мрачноватом свете белого фонаря его бронзовый бок, на котором выдавлено скупое и строгое "Изгнанник", роняет призрачные отблески.

Не сводя напряжённого взгляда с круга темноты, Генрих говорит мне - так подчеркнуто невозмутимо, что у меня по спине начинают ползти ледяные мурашки:

- Эмбер, позвони-ка! Погромче и подольше. Вызовем наверх команду. Сама от меня на шаг не отходи, будь добра.

Наверное, примерно таким тоном капитаны объявляют, что впереди девятый вал, но всем матросам просьба сохранять спокойствие.

По-прежнему боюсь спрашивать, что происходит, послушно выполняю важное поручение. В ночной тишине звон рынды плывёт над морем мерно, тягуче, будто кладбищенский. Динь-дон-н-н-н... динь-дон-н-н-н... динь-дон-н-н-н...

Очень быстро к нам бросаются сперва дежурные матросы откуда-то с кормы и бака, а потом из недр корабля выбегают заспанные моряки. Стираю пальцами слёзы, расправляю плечи. Будущая капитанская жена должна сохранять выдержку истинной леди в любой ситуации.

Держащая меня ладонь слегка расслабляется. Прекращаю звонить. Генрих обнимает меня свободной рукой за плечи и прижимает к себе. И пока к нам подходят люди, скороговоркой объясняет тихо:

- Эмбер, ты совершенно ни при чём. Мы едва не убились не по твоей вине. Кто-то перерезал верёвки выбленков, так что под моими ногами оказалась пустота. На самом деле, твой «коварный» план спас нам обоим жизнь. Если бы я спускался чуть быстрее, от неожиданности вряд ли сумел бы удержаться на вантах и мы полетели бы вниз.

- Кто-то… перерезал верёвки?

- Если только они не исчезли сами собой, пока мы были на марсовой площадке – то да. – Генрих наконец-то бросил на меня взгляд, и я увидела в нём хищное выражение кота, выходящего на охоту. – И чтоб меня морская каракатица сожрала и выплюнула, если сейчас я, наконец, не выясню, кто.

Глава 25. Калейдоскоп

Почему палуба кажется мне тщательно подготовленной сценой, на которую выходят актёры? Так заботливо выставлен свет… звёздный и лунный здесь уже теряются, вытесненные белым фонарным. Да ещё дежурные матросы зажигают несколько новых фонарей по приказу капитана – и те роняют вполне привычные жёлтые лучи. Всё, чтобы лучше видеть выражения лиц.

Капитан заставляет команду выстроиться перед ним. Слушаются его беспрекословно – по мрачному лицу всегда улыбчивого Принца любой дурак бы понял, что дело дрянь. Люди просто стоят, переминаются с ноги на ногу, переглядываются с озабоченными минами, а некоторые переговариваются тихо - но как один замолкают, стоит на них упасть прищуренному пристальному взгляду Генриха. Я сама, наверное, под палубу бы провалилась и призналась даже в тех грехах, которых у меня отродясь не бывало, если б меня сверлили таким взглядом.

Последними с нижней палубы поднимаются двое. Эдвард Винтерстоун – всё в том же алом маскарадном кителе. С подозрением всматриваюсь в его лицо. Похоже, он не шутит насчёт болезни – весь бледный, с кругами под глазами, идёт покачиваясь, так что его выводит под локоть дядюшка Морж. Эдвард не выпускает из рук носового платка и без конца отирает лоб от испарины. У самого Моржа почему-то перевязана ладонь – этой повязки не было днём.

Стоять Эдвард, очевидно, не может – его посадили у шлюпки, и он тут же прислонился к ней спиной, поглядывая на всё сборище раздражённым взглядом человека, которого удерживает от ядовитого замечания только страх ещё больше разозлить капитана. А капитан со своей вспыльчивой натурой, который прогуливается туда-сюда перед шеренгой моряков, очевидно, едва сдерживается от того, чтобы найти какую-нибудь подходящую точку для выхода эмоций. Никому этой точкой становиться не охота, так что постепенно над палубой устанавливается плотная настороженная тишина. Только шум ветра и глухой рокот волн, да протяжный скрип корабельных снастей.

Как сказал Генрих? Тридцать четыре человека, не считая его самого, меня и Моржа. Пересчитываю сама и убеждаюсь – действительно, ровно тридцать четыре, не больше и не меньше. Впервые удивляюсь – почему так мало? Для такого огромного трёхмачтового корабля даже смешно… это вам не «Старая Калоша». Чтобы управляться со всеми этими парусами и такелажем требуется намного больше. Например, королевский линкор «Слава Стратагенетов», насколько я знаю, по размерам ненамного превышающий «Изгнанника», обслуживает более сотни человек. Особенно важно это во время шторма или морского боя, когда нужно очень быстро и слаженно, а главное одновременно управляться со всеми этими парусами и верёвками с их бесконечными зубодробительными названиями. А тут… тридцать четыре?

Кажется, мои мозги основательно встряхнул тот смертельный ужас, который я пережила только что. И это, пожалуй, их основательно прочистило. Пора вспоминать о том, что я не только влюблённая девушка, которая, надо признаться честно хотя бы самой себе, на волне непривычных чувств перестала замечать всё вокруг. А весьма сообразительная Леди Доктор, и мозгов мне хватило не только на звездоскоп – надёжная память, любовь к деталям и умение их подмечать не раз спасали меня в годы учёбы и вызывали уважение профессоров.

Отстранённо и словно через слой ваты слушаю, как Генрих кратко рассказывает своим людям о случившемся. Ропот, удивлённые лица… кто-то из этих людей абсолютно точно сейчас удивление разыгрывает.

Мой Ужасный Принц вновь повторяет, что раз корабль обыскан от бушприта до трюмов, это очевидно говорит о том, что среди нас спрятался подлый шакал. Надо найти.

Напоминает, что приказывал разделиться на звенья и никуда не ходить в одиночку. Даже матросы должны были нести дежурство попарно. Итак, кто за последний час отлучался?

Все отчитываются. Оказывается, что даже внизу в кубрике было организовано дежурство по двое – и дежурные клянутся, что никто из спящих не вставал и не выходил на верхнюю палубу. Морж с Эдвардом утверждают, что играли в кости и пили ром в каюте последнего, оба могут подтвердить алиби друг друга.

Кажется, допрос заходит в тупик. Я вижу, как злится Генрих, но ничего не может сделать.

Он проходит вдоль ряда, смотрит каждому в глаза.

Наконец, возвращается ко мне. У него очень усталый вид. Вспоминаю его слова о том, как невыносимо трудно ему подозревать кого-то из «своих». Сейчас он должен как-то сказать о том, чтобы все вернулись по своим местам и продолжили шпионить друг за другом, а мне объяснить, что ничего не вышло, и просто вернуть в каюту… По жёсткому блеску серых глаз вижу, что Генрих пытается подобрать нужные слова, но его упрямая натура никак не хочет признавать поражение, хоть и временное. Такое признание невыносимо ранит его гордость.

И кажется, сейчас именно тот момент, когда это я должна подставить ему плечо.

- Можно я… тоже посмотрю им в глаза?

Удивлённо выгнутая бровь, вопросительный взгляд.

- Только я видела все события этих нескольких дней изнутри. Только у меня в руках все кусочки мозаики. Вдруг получится сложить?

Кивком предлагает мне пройти вперёд. Сам – неотступно рядом, готовый в любой момент защитить, если ситуация выйдет из-под контроля.

Медленно иду, всматриваюсь в лица моряков. Чем больше этих лиц – сложных и простых, угрюмых и любопытных, молодых и не очень – проходит перед моими глазами, тем больше понимаю, что правда на поверхности, совсем рядом, и всему должны быть очень простые и понятные объяснения. Кажется, я вот-вот «ухвачу за хвост» мысль, что вот уже который день бьётся где-то на глубине сознания.

Встряска явно пошла мне на пользу. Обострила ум, который сейчас острым резцом отсекает от прошлого лишние детали, сохраняя важное.

Не раз и не два за эти несколько сумасшедших дней интуиция колола меня куда-то в солнечное сплетение на определенном событии, человеке или детали, которая не вписывалась в общую картину, казалась чужеродной. Я или отмахивалась от таких «подсказок» внутреннего голоса, или откладывала их в сторону, потому что никак не могла понять, из какой части картины выпала эта деталь и что она означает. Но вот теперь, кажется, их накопилась критическая масса. Мне просто нужно ещё раз перебрать их в ладонях, рассмотреть внимательнее… и тогда, быть может, они сложатся в цельный узор. Это как та детская игрушка с цветными стёклышками в трубке – калейдоскоп. Осталось всего лишь правильно встряхнуть.

И я начинаю «встряхивать» эти детали.

Наш первый капкан на Маску… человек в чёрном, которого Подарок так и не смог поймать…

Кровь на проломанном янтарном коконе…

Морж в кают-компании отчитывает молоденького матроса, не умеющего вязать узлы, и торопится выйти при нашем с Генрихом появлении…

Грязный след на забытом платье…

Подарок не приходит в себя – его странный сон, не дающий мне покоя…

Верёвки перерезали за те считанные минуты, что мы с Генрихом любовались звёздами… и мы не слышали не звука. А ведь такие верёвки крайне прочны, их не разрежешь маникюрными ножницами, их надо пилить – и как мы могли не услышать шум?..

Отравленный лимонад… горечь, что должна была замаскировать яд…

Скорпионы в пирожных… кинжал из темноты – он не подействовал. Любое нападение на меня «в лоб» с холодным оружием не подействует, поэтому убийце пришлось искать незаметные способы, которые не насторожили бы лисёнка…

На корабле слишком мало команды… их радость и восторженные взгляды при виде меня… давно не видели красивых женщин? Радость за капитана - или нечто большее?..

Парнишка в красной косынке всегда отводит глаза при виде меня, он не пялится в отличие от остальных… что-то знает?

Запах в нашей… в капитанской каюте, когда мы вернулись с Генрихом и нашли платье - слабый, еле различимый, но его точно не было, когда мы уходили. Почему-то он вызывал у меня ощущение диссонанса, как будто на корабле он чужероден и не вполне вписывается в атмосферу…

Жаба так настойчиво приглашает меня на маскарад, хотя очевидно терпеть не может… гадость, которой отравилась её дочь – без сомнений предназначалась мне…

Морж оттолкнул Генриха с траектории полёта кинжала. Из тёмного переулка! Как он вообще успел его заметить? Знал заранее, или есть другие объяснения?..

«Два пирата» на маскараде, в одинаковой одежде… Генрих выворачивает свой пиратский сюртук наизнанку, чтобы слиться с темнотой…

Удивлённые голубые глаза служанки с графином в руках… Какая-то деталь в комнате с раздавленными скорпионами, которая после её ухода показалась мне неправильной…

«Красная Маска» получает заказ после «Серой Маски», который не справился… значит, должен убить Генриха. Почему охота велась и на меня? Хотели убить обоих? Или меня пытались убить не Маски, а кто-то другой? Кто именно был целью человека, так удачно перерезавшего верёвки этой ночью – я, Генрих или мы оба?

Буквы на бронзовом боке колокола складываются в слово… мне кажется, или один символ стёрт, и корабль раньше назывался по-другому?

Я перетряхиваю осколки правды в ладонях так долго, что в конце концов они складываются в картину, ослепительно ясную и логичную. Мне даже странно, что я до сих пор этого не поняла. Правда, остаются и лишние детали, но мне почему-то не хочется с ними расставаться. Та же самая интуиция, от которой я больше ни за что не буду отмахиваться, потому что она всего лишь напоминает о том, что уже заметил, но чему не придал значения мой трезвый рассудок, подсказывает – эти детали мне ещё пригодятся в будущем. Быть может, помимо картины, которую я сложила только что в первом приближении, когда-нибудь я смогу собрать и более масштабное полотно.

Ну а пока мне хватит и этого.

Останавливаюсь напротив одного из членов команды. Украдкой беру Генриха за руку и крепко-накрепко сжимаю его ладонь – он поймёт, что надо быть начеку.

Глава 26. Стёртая буква

Человек, напротив которого я остановилась – тот, на которого можно подумать меньше всего. Возможно, поэтому окружающие косятся на меня удивлённо, когда я делаю это, а ладонь Генриха напрягается в моей руке.

Дядюшка Морж.

Меня встречает пристальное выражение синих глаз с затаённой усмешкой – в этом он очень похож на Генриха. И точно так же, как с Ужасным Принцем – был бы полным идиотом тот, кто дал бы себя обмануть этому добродушно-улыбчивому виду и не понял, что под улыбкой прячется человек, который может быть смертельно опасным для своих врагов.

- Дядюшка Морж, скажите мне – что у вас с рукой?

Мой голос до странности звонко разносится над притихшей палубой. Моя спина – прямая, как клинок. Я до ужаса боюсь. Сейчас у каждого слова слишком велика цена.

- К чему этот вопрос, милая? Ты же хочешь спросить что-то другое, я прав?

Его ладонь перевязана бинтом полностью, даже кончиков пальцев не видно – как клешня.

- Да, вы правы. Это может подождать. А хотела я спросить… вы и правда не отходили от Эдварда весь вечер и всю ночь?

Лицо Эдди кривится, как будто он съел лимон.

- Конечно! Мне приказал капитан присматривать за этим оболдуем.

- И как успехи?

- Он и правда валялся в лёжку. Бедолагу вывернуло наизнанку раза три – я едва успевал довести его до лееров, чтоб он мог… побеседовать с морем. Потом развлекал его разговорами, да в кости поиграли маленько… на палубу один он точно не выходил.

Я кивнула, принимая сведения. Судя по оскорблённой мине на зелёном лице Эдди, рассказ соответствует действительности. Тогда делаем следующий ход.

- Вы так заботитесь о своей команде…

- Ещё бы я не заботился. Они мне как дети, включая вот этого детинушку-переростка за твоим плечом.

- И вся команда с вами давно? Никого не добавлялось за последнее время?

- Нет, последний раз мы брали кого-то нового… года три назад, если мне не изменяет… память.

В его взгляде мелькает неуверенность.

- Сколько человек в команде, не считая вас?

- Тридцать три.

- Вы уверены?

Молчание.

Поворачиваю голову в сторону кока – он стоит тут же с несчастным видом добряка, который терпеть не может, когда кто-то рядом ссорится.

- Сколько тарелок вы наполняете за обедом, мистер Тингли?

Толстячок весь подбирается, пытается изобразить стойку «смирно».

- Всего тридцать семь, миледи!

Киваю. Это подтверждает мои мысли. Если убрать нас с Генрихом и дядюшку Моржа, должно быть тридцать четыре. Всё-таки тридцать четыре. Не тридцать три, как он говорит. Снова поворачиваю голову к нему.

- Знаете, я долго не могла понять, что меня смущает… пока, наконец, некоторые детали не сложились в картинку. И то, что я сейчас услышала, ещё раз подтверждает её правильность. Прозвучали разные цифры! Капитан тоже называл мне «тридцать четыре» - не тридцать три. Очень сомневаюсь, что вы могли бы так ошибиться, дядюшка Морж – вы же знаете команду, как свои пять пальцев. Значит, или вы зачем-то врёте…

Синий взгляд сверкнул сталью, добродушная улыбка погасла в густой бороде.

- …или среди нас есть человек, который обладает магией, влияющей на сознание. Который умеет так отводить взгляд, что ни за что не станешь его подозревать и сразу проникнешься к нему расположением. Который может заставить всех вокруг думать, что они знают его сто лет, хотя встретили совсем недавно. Который умеет создавать полог тишины и прятать звуки перерезаемых верёвок. Среди бесконечного списка его очень полезных для профессии умений нет только умения плести морские узлы и запоминать все эти зубодробильные морские термины… что очень странно для юнги. Правда же?.. Красная Маска.

Я всем телом поворачиваюсь в сторону этого человека. На всякий случай так, чтобы закрыть собой Генриха.

А «юнга» от неожиданности резко вскидывает голову и на мгновение наши взгляды, наконец, пересекаются. Теперь я знаю, почему «он» всегда от меня его прятал.

На меня смотрят огромные невинные голубые глаза служанки из дворца маркизов де Роше. Той самой, что приносила мне графин с лимонадом. К которой я почувствовала такое расположение с первого взгляда и почему-то не стала подозревать, а безропотно отпустила. Той самой, что не испугалась раздавленных скорпионов на полу и невозмутимо прошлась чуть ли не по ним, чтобы поставить графин на трюмо. А ведь она не могла их не заметить! Нормальная девушка ни за что бы не осталась такой невозмутимой. Только если сама же их и подложила в те пирожные.

Она моргает, и усмешка раздвигает изящно очерченные пухлые губы. Признаёт, что провалилась. На самом деле, если бы я сама не была магом, вряд ли смогла бы её заподозрить – даже сейчас странный туман в голове то и дело смазывает её лицо, не даёт поверить до конца в то, что такое милое создание может быть жестоким наёмным убийцей.

Небрежное движение хрупких плеч – и морок окончательно слетает.

Все вокруг застыли тоже и пялятся на неё новыми глазами.

Она небрежным жестом сдёргивает красную косынку, и на плечи падают пушистые белокурые локоны.

Генрих, будто только теперь очнувшись, оттаскивает меня за руку назад и резко бросается в сторону Красной Маски.

А она швыряет косынку в него и пользуясь секундным промедлением, плавным и смазанным движением уводит своё гибкое ловкое тело с траектории его движения.

Один миг – и её уже нет. Верчу головой, но нигде не вижу.

- В трюмы ушла, осьминожья дочь… - басит Морж и указывает рукой куда-то за мою спину.

Генрих стряхивает мою руку, которой вцепляюсь в него и пытаюсь удержать. Не глядя на меня, уходит к чёрному провалу, который ведёт на нижние уровни.

- Не надо, не ходи за ней!.. – вскрикиваю безотчётно. У меня ноги подкашиваются, как представлю, что он собирается идти в темноту, где его поджидает эта коварная дрянь.

А Ужасный Принц даже не тратит драгоценные секунды на ответ.

- Джек, верёвки и со мной! Якоб, тоже!

Двое матросов срываются с мест и повинуясь его кивку, бросаются за ним. У одного из них – худого как палка жилистого типа – в руках моментально оказывается моток тонкой верёвки. И возможно, я от волнения уже начинаю бредить, но конец верёвки извивается сам собой, как змея. У второго – приземистого коротыша с красным носом и редкой шевелюрой… начинают светиться кончики пальцев.

Два биения моего сердца – и вот они уже скрылись с глаз.

Понимаю, что стою как столб и просто пялюсь на чёрный прямоугольник прохода, не в силах пошевелиться, только когда ко мне подходит Морж и осторожно берёт за плечи. Уводит к виткам свёрнутых канатов у самых леерных ограждений, усаживает на них, сам садится рядом. Быстрыми скупыми командами отправляет остальных членов экипажа кого куда – к другим выходам из трюмов, на марсовую площадку следить, Эдварда отвести обратно в каюту, караулить с оружием на палубе и рядом с… принцессой.

Смотрю перед собой невидящими глазами, пытаюсь загасить разгорающийся внутри пожар тревоги.

- П-простите, что я… сделала вид, что подозреваю вас… дядюшка Морж… мне надо было усыпить её бдительность. Чтобы она не отпиралась. Чтобы от неожиданности упустила маску, которая скрывала её настоящее лицо. Прощаете?..

- Ну-ну, милочка, успокойся! – он гладит меня по спине, и я только теперь замечаю, что меня всю трясёт от пережитого только что нервного напряжения. – Ты умница, умница! Заставила её сделать большую глупость. Из трюмов-то она никуда теперь не денется. Малыш её поймает.

«Малыш»… этому великовозрастному дураку такое прозвище подходит, как корове седло.

Обхватываю плечи руками, чувствую себя особенно маленькой в кителе Генриха, который для меня велик. Рукава закрывают костяшки пальцев.

- Зачем… ну зачем он туда пошёл, в темноту? Она же как гадюка опасна. Она же…

Морж вздыхает и бросает на меня понимающий взгляд. А потом выдаёт такое, что я аж трястись перестаю:

- Во-первых, там уже не темно. Якоб посветит. Вернётся жених твой, никуда не денется. А во-вторых… послушай-ка совета старого одинокого морского волка. Соглашайся уже, да роди ему деток поскорее. Мужчина гораздо меньше склонен рисковать своей головой, когда знает, что после смерти по нему будет кто-то плакать.

Некоторое время сидим молча, я перевариваю услышанное. Смущена очень сильно, и всё же… сердце ноет и подскакивает, когда снова и снова прокручиваю в голове то, что он сказал.

А Генриха всё нет. Почему он так долго?!

Снова подступает паника. Надо как-то отвлечься. Тема для разговора приходит сама собой.

- Так почему у вас рука перевязана?

- Ах, это? Я-то думал, ты уж сама догадалась. - Морж усмехается, разматывает бинт. – Что моя слишком быстрая реакция, которая помогла мне оттолкнуть нашего мальчика от кинжала… вызвана некоторыми особенностями организма.

- Да, я догадалась. Но очень примерно. Вы ведь тоже эллери?

Под бинтом оказывается… самая настоящая клешня, как у краба. Морж смыкает и размыкает зазубренные створки, любуясь.

- Обычно по желанию могу… но сейчас полнолуние, трудно контролировать магию. Всё-таки мне не уже не двадцать. Не хотел пугать тебя, милочка, вот и прикрыл это безобразие.

- А вы целиком или…

- Нет, только руки, - посмеивается в бороду дядюшка Морж. – Меня когда-то называли Крабом, но кто бы знал, как бесило это прозвище. В конце концов уговорил своих балбесов на другое какое морское животное… под угрозой отрывания ушей. А ты что ж молчала, что всё поняла? Жених твой всё тянул, не хотел тебя вот так сразу огорошить новостью…

Бросаю на него смущённый взгляд.

- Если честно, я сообразила только что. Не такая уж я и умная, как вы думаете. Просто… на этом корабле действительно слишком мало команды, чтобы управляться со всеми этими парусами и снастями так ловко, как вы это делаете. Да ещё к тому же… вы смотрели на меня все с таким восторгом, когда я появилась… как дети на ёлку с игрушками.

- Ещё бы! – усмехается Морж. – Мы сразу поняли, что ты – наша. А свою принцессу эллери в обиду не дадут. Так что изловят ребята эту гадюку, не бойся, да клыки-то отравленные у неё повыдирают.

Вздыхаю. Мне хочется верить его ободряющим словам.

- И ещё надпись на колоколе… Стёртая буква. Корабль раньше назывался чуть-чуть по-другому?

- «Изгнанники». Генрих долгое время собирал нас всех – непохожих, гонимых, никому не нужных. Люди боялись нас, не принимали. Мы скрывались и прятались, чувствовали себя изгоями. Здесь, на этом корабле, мы получили то, чего у нас не было – настоящую семью. И за эту семью мы если надо море до самого дна перетряхнём. А буква… Букву стёр наш капитан лично, когда отец выгнал его из дома. Решил, что бремя одиночества теперь должно быть только на нём одном. Но ты же это изменишь, правда?

Улыбаюсь непослушными губами, но улыбка гаснет, когда взгляд мой снова упирается в неподвижную тьму провала.

Эллери. Все на этом корабле – эллери.

Судя по всему, Генрих из нас единственный не обладает магией… А, ну ещё Эдвард, неприкаянный.

И это значит… что мой Ужасный Принц не только собственный замок искал всю жизнь. Но и собирал другие осколки того старого волшебного мира, который, как мы думали, ушёл навсегда.

Кажется, нам с ним о многом надо поговорить. Больше не отвертится – все тайны из него вытрясу!

Пусть только вернётся ко мне.

Пусть…

Глава 27. Эхо прошлых ошибок

В этой крошечной каюте есть только небольшой иллюминатор, койка… и стул, на котором сидит девушка, обвязанная верёвкой от плеч до запястий тонких рук, туго притянутых к бокам. Растрёпанная, покрасневшая, и как никогда хрупкая и невинная на вид. Не смотрит на нас, отводит взгляд – а в нём досада, злость и обречённость.

Кроме неё в каюте поместились только мы с Генрихом – я висну на его руке, боюсь даже на секунду отпустить, и нет-нет, да поглядываю, закусив губу, на длинный порез у него на скуле. Он утверждает, что это царапина, и что кинжал Красной Маски совершенно точно не был отравлен… но мне всё равно страшно и не верится, что всё позади.

Тощий, которого зовут Джеком, превратил девушку в настоящий кокон из верёвок – оказывается, они и правда слушаются его, как живые. Кончик верёвки, тщательно связанной дюжиной морских узлов, до сих пор трепещет, словно ждёт новых команд. Чрезвычайно полезная магия для моряка.

В каюте полумрак, его разгоняет лишь масляный фонарь, который для такого экстренного случая всё-таки зажгли под потолком.

Правой рукой – той, на которой не висну я, Генрих поигрывает кортиком и приступает, наконец, к допросу. Эту змею они втроём ловили несколько часов в лабиринтах нижних палуб и трюмов. За окном уже светлеет небо.

- Как вас зовут, юная леди? – голос Ужасного Принца обманчиво спокоен, но похож на мягкую кошачью лапу, которая скрывает сталь когтей.

Девушка медлит, потом её губы кривятся в невесёлой улыбке.

- С «леди» так не обращаются.

- Как тебе будет угодно. Так как тебя зовут?

Молчание. Усмешка становится горше, взгляд по-прежнему в сторону.

- Красная Маска.

- А настоящее имя?

- Моё имя не имеет значения. Много чести вам его знать. Так что – Красная Маска.

- Возраст?

- Девятнадцать. И? – с вызовом ответила она, вздёрнув подбородок.

Совсем ещё ребёнок. У меня в голове не укладывается, зачем она этим занимается. Не выдерживаю и встреваю в разговор:

- Значит, это всё время была ты? Кинжал, скорпионы, лимонад… и здесь, на борту тоже?

Она усмехается и впервые переводит взгляд на меня. Смотрит прямо в глаза – дерзко, в упор.

- Я всего лишь должна была выполнить заказ. Любой ценой. «Танцующие Маски» не прощают ошибок, я не могла вернуться ни с чем. Пришлось совершить… незапланированный морской круиз.

- Но зачем такие сложности? Верёвки подпиливать… Могла снова попытаться нас отравить.

Генрих задумчиво смотрит то на Маску, то на меня. Кажется, со мной она идёт на контакт охотнее, и он решил не препятствовать нашему «общению».

- Могла. Но вы какие-то странные аристократы. Ели из общего котла.

- Тогда… почему не отравила общий котел? Неужели в кои-то веки совесть проснулась?

Генрих перебивает:

- Да ты посмотри на неё! Какая совесть? Вечно хочешь видеть в людях хорошее, Птенчик. Она просто побоялась травить всю команду, потому что в таком случае не смогла бы управиться с кораблем и вернуться на берег. Я прав?

Маска удостаивает его очередной кривой усмешки вместо ответа. Кажется, он попал в точку. Мне становится грустно.

- Ну… а Эдвард Винтерстоун? Может, ты зачем-то отравила его?

- Пф-ф-ф… делать больше нечего! Этот слюнтяй мне и даром не сдался.

Генрих украдкой гладит мою ладонь.

- Моя невеста всегда печётся сначала о других. Но хватит о ерунде. Давай-ка перейдём к главному. Насколько я понял, зимой заказ на меня получил Серая Маска. Покушение не удалось, я выжил. Серую Маску убрали свои же за провал, заказ передали тебе. Но зачем понадобилось охотиться ещё и на Эмбер?

Маска заливисто смеётся – красивым, звенящим как колокольчик, но злым смехом.

- А я была лучшего мнения об умственных способностях принцев. Это же очевидно! Потому что на неё заказ поступил тоже. У меня был парный – редкость, но случается. Какое счастье, что вы оба оказались в одном и том же месте. Мне не хватило всего чуть-чуть. Вам просто по-свински везло!

«Редкость, но случается». Меня аж передёрнуло. Я снова не удержалась от вопроса:

- И многих людей ты так?..

Девушка бросает на меня взгляд, который можно назвать смущённым.

- Вы… мой первый заказ. Пропускной билет в гильдию. Мастера были счастливы, что к ним пришёл человек с магическими способностями, поэтому рискнули дать такой сложный заказ новичку. Всё-таки с магичкой лучше справится магичка… так они посчитали.

- Ожидания не оправдались! – зло перебивает её Генрих.

- Ещё чуть-чуть, и у меня бы получилось! – огрызается она в ответ.

- Не мечтай! Дальше. Заказчики были разные? – продолжает «давить» он, пользуясь тем, что Маска в кои-то веки сцепилась с ним взглядами.

- О нет! Один и тот же.

- И кто?

Молчание.

Вкрадчивый голос Принца:

- Знаешь, я никогда не обижал женщин, но в моей команде могут же найтись и не столь щепетильные люди.

Она снова улыбается, откидываясь на стуле, и смотрит на нас из-под ресниц лихорадочно сверкающим взглядом:

- Хорошо, я скажу. Но не потому, что вы меня «запугали». Нет больше в этой жизни того, чего я бы боялась. Считайте моё признание… маленьким подарком напоследок. Я всё равно не жилец. Как только мастера узнают о провале, за мою голову будет назначена такая награда, что Маски, расталкивая друг друга локтями, бросятся на охоту за мной.

Пауза. Тягостная, давящая на плечи, подобно каменной плите. Я не уверена, что хочу знать ответ.

- Значит, говоришь, женщин никогда не обижал, красавчик? Ну-ну. Хотела бы я знать, чем ты так обидел ту дамочку, что она аж тебя «заказала». Некая помирающая «баронесса» - знаешь такую, а?

Генрих подаётся назад, на секунду на его лице мелькает растерянность… которая тут же сменяется мрачной тенью по мере того, как до него доходит истина. Маска смотрит на человека, который её победил, по-прежнему улыбаясь, и наслаждается произведённым эффектом.

Кажется, мой Принц больше не может продолжать допрос. Эта новость проникла в какую-то трещину в броне его невозмутимости. Я кожей чувствую его горечь и боль.

Тогда я сама задаю мучающий меня вопрос. Шепчу сдавленно:

- Но Баклажан… баронесса ведь умерла?..

- О, я знаю! Только напоследок дамочка успела достаточно покуролесить. Услуги Танцующих Масок стоят дорого. Нет, не так – о-очень дорого! Я слышала, перед смертью, когда заказчица поняла, что скоро скопытится, продала большую часть имущества и оплатила заказ на первый объект. На обоих сразу ей не хватило, правда – она всё-таки хотела последние деньки доживать в комфорте. А вот в завещании наказала оставшуюся часть имущества после её смерти продать и перевести на нужный счёт. Так что летом был оплачен и второй заказ, и мы смогли приступить к его исполнению. Остальное знаете. Живите теперь с этим знанием.

Тишина. Ползёт по коже, как противное насекомое. Никто из нас – ни я, ни Генрих, не решаемся её стряхнуть. Вопросы у нас просто закончились.

В этот раз не выдерживает Маска. Спрашивает небрежным тоном, но голос предательски срывается на последнем слове:

- И что вы теперь собираетесь со мной делать? Убьёте?

Мрачный как туча Генрих выдавливает из себя:

- Нет, конечно! – и тут же добавляет, гася надежду, вспыхнувшую было в светло-голубом взгляде. - Мы просто высадим тебя в ближайшем оживлённом порту и снова уйдём подальше в море. Не станем об тебя рук марать. Ты сама сказала, что делает с масками твой чёртов орден за провал.

Она вздрагивает. Прикрывает на секунду глаза.

- Идите вон. Хочу побыть одна.

Генрих медлит, смотрит на неё, будто колеблясь, а потом устало отвечает:

- Правильное решение. Так будет лучше всего. Эмбер, пойдём!

Уводит меня за руку. Уже на пороге я не выдерживаю, вспоминаю ещё об одном вопросе. Мне почему-то мучительно трудно просто взять и уйти. Это глупо, но мне не хочется бросать одну эту жестокую притворщицу, которая чуть было не забрала наши жизни.

- Ты пользовалась магией, правда? Но как?! Ты… тоже эллери? Но ведь эллери не могут причинить вред своей принцессе!

Она вскидывается, будто я её ударила, и смотрит на меня с ненавистью. И почему-то мне кажется, что в её глазах стоят слёзы.

- Ключевое слово «своей»! Ты правда думаешь, что эллери живут только на этих ваших вшивых Ледяных Островах? А, маленькая принцесска несуществующей страны? Ты права, я - эллери. Но чужую принцессу беречь не намерена. Хотя… какая из тебя принцесса. Так… варварская подстилка.

И она плюнула мне под ноги.

- Знаешь что, Эмбер… идём-ка отсюда живее! Вернёмся к себе, пока я не потерял терпение и не свернул этой гадине шею.

Генрих распахивает дверь, подзывает матроса, что дежурил всё это время снаружи.

- Джек, развяжи её! Фонарь забери, с неё станется ещё пожар устроить в отместку. Дверь запереть, никому не входить без моего разрешения.

Матрос кидается выполнять его распоряжения.

Бросаю взгляд на небо. Звёзды почти растаяли в предрассветном зареве. Скоро будет новый день.

- Да, пойдём… я… так переживала за тебя, что совершенно позабыла, что ещё и жутко переживаю за Подарка. Надо проверить… как он там.

И я дала себя увести. Но перед глазами всё стоял стеклянный обречённый взгляд этой девушки в пустоту.

Глава 28. С чистого листа

Возвращаемся в капитанскую каюту в предрассветных сумерках молча, я едва не спотыкаюсь по дороге – так много сил выпила эта ночь. Такое чувство, будто не была здесь тысячу лет. Даже не верится, что всего несколько часов назад Генрих унёс меня отсюда любоваться звёздами. Как в прошлой жизни было. И волшебство звёздного неба уже почти стёрлось из памяти.

Хочется просто рухнуть на постель и забыться – но снова и снова вижу бледное лицо этой девушки. Да, она сама виновата во всём – перечеркнула свою юную жизнь собственными руками, но всё же… всё же.

Пушистик лежит, свернувшись неподвижным каменным изваянием, в углу койки. Бросаюсь к нему, хватаю на руки.

- Эй… малыш, пора вставать! Хватит пугать меня.

Снова лишь слабое шевеление уха в ответ.

- Странно… в чём же дело…

Даже я давно в норме. Почему же мой живучий лис никак не проснётся?

Осторожно пытаюсь его развернуть и осмотреть. Подарок отвечает недовольным ворчанием на мои усилия, когда я вынимаю его острую мордочку из-под кончика хвоста, расправляю лапки, стараюсь перевернуть на спину и увидеть живот…

Сдавленно вскрикиваю, когда вижу на боку, почти под самым брюшком, глубокую царапину в камне. Порез, будто лезвие кинжала соскользнуло. Вот и причина, зачем понадобилось входить в каюту. Избавить меня от защитника.

Генрих, который стоит за моим плечом и наблюдает за манипуляциями, цедит сквозь зубы цветастое ругательство. А я смотрю растерянно и всеми силами давлю тревогу и противную мысль о том, что плохая из меня хозяйка. Просто отгораживаюсь от паники и сосредотачиваюсь на том, что могу сделать прямо сейчас.

Подарок отдал много сил, когда восстанавливал меня после «отката». Значит, мы энергетически связаны. Есть какие-то каналы, по которым сила перетекала от него ко мне. Нужно всего-навсего пустить их течь обратно.

Закрываю глаза, прижимаю ладонь к порезу. Подарок протестующе ворочается, потом неожиданно ловко пытается вывернуться, но я не пускаю. Визуализирую свою силу – рыжими ручейками, янтарными вспышками направляю её в крохотное тельце под моими руками. Через головокружение, через онемение пальцев по крупицам возвращаю назад то, чем он со мной делился. Я сильная. Справлюсь и без этого.

В конце концов вздрагиваю и выпускаю лисёнка, когда ладонь кусают крохотные каменные зубки. Кусают едва ощутимо, тут же зализывают.

Глупая хозяйка. Совсем безголовая. Зачем так много-то?

Открываю глаза, счастливо улыбаюсь. Подарок сидит рядом и смотрит на меня сверкающими глазами-бусинами – хвост воинственно поднят, янтарное сияние золотит шкурку, искры стекают на лапы, срываются с кончиков торчащих ушей.

Не могу удержаться и бросаюсь его тискать.

Да всё уже, всё! Тебе что, обниматься больше не с кем?..

Но я вижу, что ему приятно, хотя вредина и пытается увернуться, суча лапами в воздухе, когда держу его подмышками перед собой. Внимательно осматриваю пузико – следов пореза как не бывало. Выдыхаю с облегчением.

Пусти уже, кому говорят! Пошёл я досыпать. Буду скоро как новенький.

А ещё он ощутимо увеличился в размерах и потяжелел. Размером уже не с котёнка, а с упитанного щенка. Пожалуй, на плече такого не поносишь теперь – надорвёшься.

- Ну вот и славно! И больше меня так не пугай.

Наглый лис юрко скачет по одеялу, взгромождается прямо на подушку. К моей радости, больше не сворачивается в угрюмый комок, а растягивается во весь рост на спине, лапы торчком. На мордочке написано невыразимое блаженство.

- Точно просто спать? Как ты себя…

Точно. И ты тоже ложись. Смотреть страшно – бледная вся как поганка. От тебя скоро твой принц убежит. Вон уже подозрительно в окошко поглядывает.

Язвит – значит, и правда в порядке.

Стоп, а что он там… поворачиваюсь к Генриху и вижу, что он стоит у иллюминатора и молча смотрит на море и светлеющие небеса, заложив руки за спину. Не вижу его лица. Колет новый приступ тревоги – снова вспоминаю, что Маска наговорила только что про Баклажана... И как он воспринял это известие. Мои мальчики сегодня просто разрывают меня на части - не знаю, к кому бросаться.

Осторожно встаю с постели, подхожу и просто обнимаю сзади, прижимаюсь щекой к его напряжённой спине. Через несколько долгих мгновений она слегка расслабляется.

- Как ты?

Медлит с ответом.

- Эхо прошлых ошибок всё-таки догнало меня в момент, когда я совершенно этого не ожидал. Прости, Эмбер. Ты оказалась втянута во всё это из-за меня.

- Даже не думай терзаться! О чём ты вообще…

- Не подозревал, что в ней оставалось столько ненависти. И это только моя вина. Играл с ней слишком долго. Подозревал, обвинял без доказательств. Не остался рядом, когда она понесла нашего ребёнка. Возможно, из-за этого она и… потеряла дитя. А её душа окончательно зачерствела. Так что как ни крути – вина на мне. Маска права – мне теперь действительно с этим жить.

Сердце сжимается и катится куда-то вниз. Втискиваюсь между ним и деревянной переборкой, пытаюсь заглянуть в глаза, которые он прячет, отводя взгляд.

- Не смей себя винить, слышишь?! Ты хороший… самый лучший! Не взваливай на себя вину за чужую подлость.

Кривится в невесёлой усмешке. Но хотя бы не пытается оттолкнуть, хотя по-прежнему не разжимает рук, заведённых за спину. Пользуюсь этим – привстаю на цыпочки и крепко-накрепко обнимаю за шею. Заставляю посмотреть себе в глаза.

- Я... должна тебе сказать кое-что очень важное.

Набираю воздуху в грудь.

- Мы виделись с баронессой… когда она была уже нездорова. Долгая история, и когда-нибудь я непременно тебе расскажу всё по порядку, но… у нас с ней вышел откровенный разговор.

Лучше, пожалуй, помолчу о том, что этот разговор был такой откровенный, потому что Баклажаниха всерьёз рассчитывала, что я вскорости пойду ко дну вместе со «Старой Калошей» - ну или, по крайней мере, стану игрушкой для команды, которую сломают, наигравшись. Если бы не благородство капитана, оказавшегося эллери… отгоняю не самые весёлые воспоминания. Сейчас важно другое.

Я наконец-то завладела вниманием Ужасного Принца. Он смотрит на меня остро и выжидающе.

- Она мне сказала… она мне призналась, что наврала. Что про ребёнка – это было враньё. Понимаешь? Просто очередная подлость её мелкой душонки. Она таким способом пыталась тебя привязать, а когда не вышло, когда ты не поддался на её уловки и ушёл в море, чтобы вернуться только через год… Правда выяснилась бы. Что нет никакого ребёнка. Нет и не было. Вот она и решила ударить тебя побольнее. Выдумать эту мерзкую ложь – отомстить. Чтобы ты нёс это бремя всю жизнь и терзался. Так что не смей! Никогда. Теперь действительно всё будешь хорошо. Понимаешь, что я говорю?

Судя по его потрясённому виду, не похоже. Улыбаюсь сквозь слёзы, которые навернулись на глаза. Бросаюсь ему на шею, прижимаюсь крепко-крепко. Шепчу:

- Теперь всё в прошлом. Зло поглотило само себя – как змея, кусающая себя за хвост. Нет никакого эха прошлых ошибок! Есть только эхо чужой подлости. А мы… Теперь можем начать всё с чистого листа. Полностью заново, сбросив цепи прошлого.

На моей спине смыкаются сильные руки – стискивают так, что трудно дышать. Но я не отстраняюсь – ни за какие сокровища мира не отдам эту близость. Умиротворённо вздыхаю остатками воздуха, счастливо замираю.

Первые солнечные лучи несмело заглядывает в каюту. Утро нового дня роняет золото нам на плечи.

Мой Ужасный Принц по-прежнему молчит, не говорит ни слова, только утыкается лицом мне в шею и сжимает меня в объятиях всё крепче и крепче. Как будто под нашими ногами – бездна, он теряет равновесие, а я - единственное, за что держится, чтобы не упасть.

- Мы же с тобой теперь свободны как ветер, понимаешь? Можем жить как хотим, плыть куда хотим… - пытаюсь отстраниться и заглянуть ему в глаза. – И кстати, раз уж заговорили. Признавайся - куда мы плывём? Мне кажется, на этот раз я тебя загнала в угол. Только попробуй не признаться! Откровенность за откровенность! Больше у тебя ни единого шанса отвертеться.

Любимый берёт меня за подбородок, приподнимает моё лицо и смотрит так, что сердце делает очередной кульбит. Его глаза – больше не океаны тёмных вод, не мёртвые пучины, затягивающие на дно. Теперь это серые озёра спокойной, умиротворённой воды. Мягкая улыбка на губах.

- Действительно. У меня против тебя ни единого шанса. Так что, моя очаровательная шантажистка, этот секрет я открою. Но только один!

Глава 29. Там, за горизонтом

Сначала хочу возмутиться, почему это «только один» свой секрет он мне открывать собирается. Потом вздыхаю и сдерживаюсь. При ужасной скрытности моей личной «шкатулки с секретами», даже один «за просто так» – неслыханный парад щедрости.

- И куда же мы плывём?

Руки Генриха медленно перемещаются мне на талию и берутся как-то… поудобнее, что ли. И прижимает он меня к себе уже по-другому. Мне трудно выразить, в чём именно заключается перемена, но это явно уже не «спасательные» обнимашки, и не «давай-обнимемся-потому-что-всё-так-хорошо», - а что-то, от чего у меня немедленно учащается дыхание. Я даже специально задерживаю его, чтобы не сопеть слишком уж выразительно.

- Угадай. Ты же у меня теперь сыщик в юбке… ну или в брюках, в зависимости от ситуации.

- Начина-а-ется… Хоть бы раз было всё просто и без фокусов! - притворно вздыхаю, а сама в уме начинаю перебирать варианты.

Хм-м-м… начнём с очевидного.

- Плывём обратно на Ледяные Острова? У тебя же теперь есть личный замок, а это условие твоего возвращения… ой, то есть будет замок! Когда сделаешь предложение по всей форме, - поспешно исправляюсь, как только вижу лукавые огни, загорающиеся в его взгляде, и самодовольную улыбку. Нечего! Навыдумывает ещё себе… будто я сдалась так просто. А мы ещё повоюем!

- Мимо! Хотя после такой оговорки… я уже начинаю всерьёз задумываться о смене курса.

Шутливо бью его в грудь кулаком, который почти утонул в рукавах кителя.

- Так… раз не туда… ну, допустим, плывём на тот остров, где тебя подлечили! У тебя же на нём, наверное, личная пиратская берлога?

Моё коварное солнце отрицательно качает головой, и его улыбка становится ещё коварнее.

- И снова мимо! Хотя берлога там имеется, и мне даже очень прозрачно намекали, что не прочь, чтобы я остался…

Хмурюсь. Вот этот намёк мне решительно не нравится! Это что же получается – его там выхаживала… женщина?!

Открываю рот – и тут же захлопываю. Прямо-таки вижу, с каким предвкушением Генрих ждёт моей сцены ревности по этому поводу. Не собираюсь доставлять ему такого удовольствия!

- Как бы то ни было, туда мы больше не плывём, и если кое-кто по-прежнему хочет… свой замок, то больше и не поплывём! - отвечаю мстительно. Ответный смех всё равно полон самодовольства, и моё возмущение усиливается.

- Думай дальше, Леди Сыщик! У тебя остаётся всё меньше вариантов. Сразу скажу – на Материк я тоже возвращаться не намерен.

- Хм. Ну тогда… раз припасы на корабле рано или поздно закончатся, на сушу нам точно понадобится. Может мы плывём на какой-то другой остров? Или на необитаемый остров?

Немножко «мухлюю», называю несколько вариантов сразу в надежде получить ответ. Ну теперь-то наверняка…

- И снова – нет!

Меня целуют в кончик носа, что совершенно не добавляет способностей рассуждать.

Кажется, я в тупике. Если не на Ледяные Острова, не на Материк, не на другие острова… ну не в небо же он взлететь собрался, в самом деле, и не на дно морское опуститься! До такой глупости даже сказочники в книжках ещё не додумались.

А Генрих, кажется, всерьёз вознамерился делать всё, чтобы помешать моему мыслительному процессу. Склоняется и мурлычет над ухом, щекотно шевеля растрепавшиеся волосы:

- Дума-а-ай…

- Это нечестный приём! Ты не даёшь мне сосредоточиться, – отворачиваюсь, но делаю ещё хуже, потому что щекотка дыхания перемещается куда-то на нежную кожу шеи под ухом.

- Нечестный приём – это то, что ты вытворяла, когда мы спускались с мачты. Дай-ка вспомню… кажется, нечестный приём выглядел вот так?

В янтарной вспышке острого желания сгорают все и всяческие мои мысли, когда он начинает движение за движением повторять всё, что я делала – и с ухом, и с шеей… ох. Кажется, я тогда погорячилась. Если это действительно действует вот так… огромное счастье, что мы вообще не свалились, не дожидаясь услужливой помощи Красной Маски.

По счастью, мой мучитель отстраняется раньше, чем в бешеной пульсации магии внутри меня сгорают ограничительные пределы, и непослушная сила вновь срывается с поводка. Нечеловеческими усилиями загоняю своевольную магию обратно в подполье, но если так пойдёт дальше… Надо срочно, вот прям срочно продолжить угадывать!! И вообще – ввести скачущие вокруг всяких непотребств мысли хоть в какое-никакое рациональное русло.

- Тебе дать подсказку, Птенчик? А то ты аж покраснела от натуги – так сильно стараешься угадать. Пыхтишь как ёжик… я уж переживаю, вдруг перегоришь от таких напряжённых мыслительных процессов. Или ты не от этого?

Взглядом говорю всё, что думаю об этом обаятельном гаде, который смотрит на меня сейчас с невинным видом, оторвавшись, наконец, от моей несчастной шеи.

- Злой Птенец – это ужасно! Трепещу от страха. Ладно-ладно, подскажу! Вспомни карту на стене кают-компании. Вспомни особенность моего экипажа – судя по тому, что Морж расхаживает перед тобой без повязки, ты уже в курсе насчёт эллери.

- В курсе! И кстати, ещё не спросила с тебя за то, что от меня это скрыл, - действительно пыхчу, но от праведного гнева, кто бы что себе не надумал.

- Всего лишь ждал удобного момента для сюрприза! Ты на корабле каких-то три дня.

Принимаю оправдание, вздыхая. Так, ладно. Значит, что там у нас…

Карта.

Закрываю глаза, представляю её поярче. Вижу на самом верху очертания цепочки Ледяных Островов, будто кто бросил на карту драгоценное ожерелье. Ниже, на юго-востоке – здоровенный неправильный прямоугольник Материка с плавными извилистыми очертаниями. По обе стороны от него – россыпь мелких камушков. Острова, островки и совсем незаметные безымянные островочки и островишки, многие из которых даже не подписаны. И во всём этом лабиринте – хаотичное переплетение пунктирных линий курса «Изгнанника». На котором плывёт целая уйма эллери во главе с одним отчаянным сорвиголовой, всю жизнь бредящим древними тайнами и наследием этих самых эллери.

И пунктирные линии всякий раз сворачивают, не доходя приличного расстояния до левого края карты.

Вспышкой – ещё одно воспоминание. Далеко-далеко, из прошлой жизни. Я пришла к Рону в Королевские Архивы, выспрашивать об эдикте Седрика Благонравного. У моего друга на столе – старая карта. Вся исчерчена, но есть… белые места.

По левому её краю.

По левому!

Открываю глаза. Вижу, что Генрих пристально смотрит на меня – всё это время, видимо, пристально наблюдал. Не выпуская, впрочем, из объятий цепких рук, сомкнутых на моей талии.

Начинаю рассуждать вслух – мне так привычней. Древние не случайно считали, что в споре рождается истина. Произнесённое вслух слово стимулирует мысль.

- Маска сказала мне, что я «не её принцесса». Поэтому у неё нет ко мне «привязки», и она не обязана меня защищать и беречь. Это значит, что эллери бывают разными. Возможно… в каждой стране были свои короли, королевы и принцы с принцессами, и верность касалась только своих повелителей.

- Очень интересно. Продолжай! - подталкивает меня Генрих, и я вижу в его глазах искреннее внимание. Оно меня воодушевляет, и речь льётся ещё более быстрым потоком.

- Мы точно знаем, что королевство эллери было на Ледяных Островах. Я – один из последних потомков династии, правившей перед самым Завоеванием. Судя по твоему лицу, это для тебя давно не секрет – и не буду спрашивать, откуда. Явно проболтались твои драгоценные моряки. Они меня «чувствуют».

Кивок в ответ подсказывает, что я на правильном пути.

Немножко сбивает смущающая мысль, что если мы… поженимся, тем самым породним две самые могучие династии в известной истории – эллери и обычных людей, побеждённых и захватчиков, два стана непримиримых врагов. Могло это быть ещё одной причиной внимания Ужасного Принца ко мне? Хотя… политические браки и альянсы по расчёту всегда были уделом девушек из высшей знати. Меня готовили к этому с детства, даже глупо было ждать иной судьбы. Но если вдруг к политике примешается ещё и любовь… разве это не будет значить, что звёзды и правда на нашей стороне, и этот брак предначертан?

Это слишком серьёзная мысль, и я решаю отодвинуть её пока подальше, чтобы обдумать на досуге.

- На Материке, как мы знаем из остатков древних преданий, эллери никогда не было – из недопонимания, чужеродности и началась война. Эллери стали понемногу распространяться с Ледяных Островов на другие земли после того, как Завоевание победило. За прошедшие столетия нам нередко приходилось искать убежища и спасаться от преследования, причём в самых неожиданных местах. Но знаешь… я как-то встретила одного эллери совершенно случайно, он был капитаном трухлявого корабля…

- Если ты про «Старую Калошу», то с её капитаном я давно знаком. Флетчер наотрез отказался присоединяться к команде «Изгнанника», хотя я ещё как звал. Для него это корыто и независимость были важнее.

Да, это вполне вписывается в характер капитана. Я даже улыбнулась, вспомнив о старом знакомом.

- Ну так вот. Он же всё равно мне помогал! Из этого я делаю вывод, что даже уехав с Ледяных Островов на Материк или куда подальше, эллери сохраняют «привязку» к нашему королевскому роду. Возможно, в древности их предки давали моим предкам присягу, или магическую клятву верности, или что-то в этом духе…

- Вполне возможно. Вы же все маги, причём твои предки, судя по всему, были особенно сильными. Маркиза де Роше и медузы в её гостиных подтвердят.

Фыркаю от смеха, продолжаю.

- А в таком случае, получается, что раз Маска мне не повинуется, то ее предки такой клятвы не давали. То есть…

Останавливаюсь, чтобы осмыслить догадку. Вкупе с пробелами на карте это выглядит слишком невероятно. Слишком впечатляюще. Слишком…

- Судя по твоему взгляду, Птенчик, ты наконец догадалась. Давай вслух, чтобы я мог ещё раз возгордиться своей очень умной невестой.

- Почти невестой… - поправляю машинально, тогда как мозг продолжает лихорадочно развивать концепцию.

- Очень скоро тебе надоест поправлять, и ты смиришься. Так что ты там надумала?

- Эта девушка… со своей странной, необычной магией… со своей неподвластностью моему роду… я думаю, она или её предки прибыли из совершенно другой страны. Той, которой нет на карте. Той, которую ты всё ищешь, но никак не можешь найти – раз за разом прокладываешь курс, но возвращаешься ни с чем. А потом вновь и вновь возвращаешься, потому что откуда-то знаешь, что в левом краю карты, на пустом белом пространстве на самом деле должен быть…

Снова запинаюсь.

- Просто скажи!

- …ещё один материк. Ты ищешь потерянное королевство эллери.

Глава 30. Рассвет нового дня

Он смотрит на меня серьёзным и пытливым взглядом, и я понимаю, что в этот раз делю с ним что-то особенное – что-то, чего он тоже не доверял ещё ни одной женщине. Заветную мечту.

- Ты права, Эмбер. Я действительно ищу её – прародину эллери, с которой они когда-то приплыли на Ледяные Острова.

- Но откуда ты знаешь, что такая есть? И что она там?

- Знаю. Долгая история – не сегодняшнего утра, не после такой убийственно трудной ночи. Просто поверь мне – он там есть, этот скрытый континент.

- Так почему ты до сих пор его не нашёл?

По его лицу проходит тень.

- Я раз за разом подходил так близко… но не мог преодолеть границу. Как будто магический барьер установлен на море. Хотя – почему «как будто». Наверняка установлен, других причин я не вижу. И он не пускает – разворачивает корабль, смущает разум, внушает страх и желание бежать, куда глаза глядят. Эта девчонка, Маска, должна быть оттуда. Узнаю «вкус» магии. Вот только как попала на Материк… расспросить бы, да она упёрлась рогом, хранит упрямое молчание. Жаль. Больше такой возможности уже не представится.

- Почему?

И в ответ на такой простой с виду вопрос Генрих почему-то медлит. С таким видом, что мне хочется растормошить его, чтобы говорил быстрее. Словно решается, стоит ли мне вообще что-то знать. Некомфортное чувство – конечно, мне было бы приятнее абсолютное доверие, но… видимо, моя персональная «шкатулка секретов» просто не привыкла этими самыми секретами делиться, и замок заржавлен, открывается со скрипом. Кажется, нам обоим ещё учиться откровенности. А пока у меня то и дело возникает чувство, что каждое слово я из своего Ужасного Принца клещами вытягиваю.

- Не ответишь – я на тебя всерьёз обижусь! – предупреждаю на всякий случай самым убедительным тоном, на какой только способна.

В его серых глазах появляется острое и совершенно лишённое тепла выражение, которое пускает по моей спине липкие мурашки неловкости и страха. Потому что в этот момент я вспоминаю, как мало на самом деле знаю человека перед собой. И на секунду мелькает мысль о том, что Ужасным я его, пожалуй, не просто так прозвала. В нём есть жёсткость. Те самые когти внутри мягкой кошачьей лапы. Не завидую я человеку, которого он назовёт своим врагом.

- Я не смогу расспросить её о местах, из которых она родом, потому что, Эмбер, до нового дня она скорее всего не доживёт.

Невольно бросаю взгляд за иллюминатор, где рассветное яростное солнце уже вовсю пытается выбраться из-за горизонта, расталкивая лучами сизые перистые облака с золотым подбрюшьем. Дорожка света в ряби волн слепит глаза.

- Как… почему?..

- Полагаю, потому, что решит уйти добровольно. Прежде, чем до неё доберутся друзья из «Танцующих Масок». Я бы удивился, если б она не предусмотрела возможность провала. Так что больше чем уверен, у неё есть с собой капсула с ядом, который позволит ей сделать это быстро и безболезненно. Где-нибудь на коже. Или под ногтем, в волосах, в зубе…

- Как ты можешь говорить об этом так спокойно? Ты… поэтому сказал ей «это правильный выбор», когда мы уходили из каюты? И приказал развязать? Ты… позволишь ей?!

Мой Ужасный Принц слегка откидывает голову назад и его взгляд с высоты тяжело падает на моё лицо. Я слушаю, закусив губу, слова, которые убивают меня своей бесстрастной рациональностью и горькой справедливостью.

- Никто не оставляет в живых ядовитую змею, которая в любой момент может на тебя броситься. И так теперь заказ на нас передадут другой маске. Но мы хотя бы выгадаем время – пока у них ещё остаются иллюзии, что Красная Маска по-прежнему занята подготовкой нашего с тобой убийства. Эти иллюзии немедленно рассеются, стоит высадить девицу в ближайшем порту. На нас продолжат охоту – вот только мы опять не будем знать в лицо охотника, и всё начнётся заново. Разумеется, со временем придётся решать проблему кардинально и что-то делать с орденом. Но это потом. Пока что мы в безопасности. И я не собираюсь отпускать Красную Маску и рисковать своей женщиной ради какой-то меркантильной дряни, для которой жизнь человека значит не больше пригоршни монет. Да, я не стану, конечно, опускаться до убийства. Она сделает всё добровольно. Идеальный выход.

Наверное, только так и должен рассуждать будущий правитель, от трезвого расчёта которого зависят жизни других людей. Моя, его команды… Но почему-то от этого не легче, и боль начинает выкручивать сердце.

- Но ведь… у неё должны быть причины, чтобы заниматься таким. Откуда-то же взялась в ней эта ненависть? Ты слышал, как она меня назвала – «варварская подстилка»… Она презирает жителей Ледяных Островов, наверное, считает их захватчиками, убийцами эллери…

- Нельзя оправдывать зло тем, что у него были причины. Добрые люди часто пытаются заниматься такими оправданиями. И знаешь, что происходит? Зло очень радуется их наивности и добродетельности. А потом просто использует! Топчет снова и снова. От души прохаживается грязными сапогами по всем этим розовым иллюзиям, которые добрые люди так заботливо стелют им под ноги, словно ковёр. А когда этот ковёр всё же испачкается… его с лёгкостью выбрасывают и заменяют другим. Благо, доверчивых идиотов в мире хватает.

Всматриваюсь в непроницаемое выражение глаз и не могу понять, почему он говорит всё это… с такой горечью. Словно эти слова – лишь верхушка айсберга, который Генрих прячет в себе – огромную острую глыбу льда, вонзившуюся в душу.

Просто молча прижимаюсь, не знаю, что сказать. Он обнимает меня снова крепко-накрепко, утыкается лицом в волосы.

Шепчет глухо:

- Давай пошлём к морским демонам все эти философские диспуты и нравственные дилеммы… наши ультиматумы и споры… просто… будь со мной сейчас! Ты так нужна мне… просто будь со мной!

Яростно, быстро, до головокружения прижимается напряжёнными губами - выцеловывая бархат нежной шеи, мои вздрагивающие плечи, росчерки ключиц.

Падает на пол слишком большой мне пиратский китель. Под умелыми и горячими руками ткань ночной сорочки – слишком тонка.

А я… просто деревенею. Смотрю в сторону невидящими глазами и думаю совсем не о том, что меня обнимает сейчас любимый человек. Который говорит такие разумные и правильные вещи.

А о том, что возможно именно в эту секунду совсем рядом обрывается жизнь. И её последние капли утекают в бесконечный океан времени – туда, откуда нет возврата. А эти яростные золотые лучи восходящего солнца – реквием по одной изломанной, загубленной судьбе.

Вспоминаю снова мёртвые голубые глаза, глядящие в пустоту – уже мёртвые, хотя девушка была ещё жива.

Его руки останавливаются.

Генрих застывает и больше не целует меня. Я пугаюсь, что он сейчас меня оттолкнёт, оставит одну – ведь я не смогла выбросить всё из головы и просто быть рядом. И сейчас он скажет мне о том, что ему не нужна женщина, которая не следует за ним, не доверяет его решениям и его выбору. Тем более, не нужна такая королева.

Но как же объяснить? Что я просто не могу чувствовать себя живой, когда рядом умирает человек.

Генрих отстраняется, берёт меня за плечи и внимательно всматривается в моё лицо.

- Я…

Осекаюсь. Не знаю, что сказать. Слова не идут. Нет сил даже посмотреть ему в глаза.

Он изучает меня долго. В конце концов невероятным усилием воли заставляю себя поднять взгляд, хотя и боюсь того, что увижу.

На лице моего Ужасного Принца первые рассветные лучи вычерчивают узор из света и теней. И оно кажется мне почему-то… умиротворённым.

Генрих вздыхает.

Наклоняется, сгребает с пола китель и снова напяливает на меня.

- Глупый ты у меня Птенец. Наивный совсем. Но что поделать, если такой я тебя и… Так, ладно, пойдём.

Без дальнейших церемоний просто хватает за руку и тащит к выходу.

- К-куда?

Косой взгляд через плечо. Улыбается краешком губ, глядя на меня со странной нежностью.

- Маску твою выпускать, куда же ещё! Если ещё не поздно. Будем надеяться, она оценит твоё благородство и бросит свои кровожадные замашки. А не оценит – лично на корм акулам пущу!

Глава 31. Янтарное солнце

На секунду сбиваюсь с шага и задыхаюсь от нахлынувших чувств… Так много хочется ему сказать в ответ, поблагодарить… но по мимолётной улыбке Генриха вижу, что всё он понимает без слов, а время дорого. Скажу как-нибудь потом.

Покрепче сжимаю его ладонь, ускоряю шаг.

Ёжусь на утреннем прохладном ветру, что наполняет паруса. Так и хочется попросить солнце, чтоб не слишком торопилось – почему-то кажется, что пока янтарный диск не оторвался ещё от глади моря, новый день не пришёл и у меня есть шанс успеть.

И всё равно грызёт тревога, чем ближе мы к двери той самой каюты.

Неподалёку от неё прямо на палубе сидит Морж с непроницаемым лицом и вяжет узлы на корабельных снастях. Рядом – просто горы починенных рыболовецких сетей. Он что… сидел здесь всё это время? Судя по ровному механическому движению рук, которые снова стали человеческими – возможно. Он выглядит, как человек, который раз за разом повторяет отработанные движения, чтобы успокоить нервы. При виде нас с Генрихом резко вскидывает взгляд и вскакивает, а плетение падает на пол. Матрос на страже вытягивается в струнку, хотя на нём тоже лица нет. Поблизости ошивается подозрительно много народу, тоже делающего вид, что они чем-то заняты.

Впервые задумываюсь над тем, каково команде узнать, что один из людей, с которым прожили все эти дни бок о бок и делили пищу и тяготы морского дела – предатель и будет, по сути, казнён. Не чужими, так своими руками.

- Отпирай, - повелительно бросает Генрих матросу. – Попытается выйти без нас – убить на месте.

Тот кивает, пряча взгляд. Поспешно проворачивает ключ в замочной скважине и распахивает дверь перед нами.

- Постой, - Принц не даёт мне ступить внутрь полутёмной каюты, заходит первым. – Эй, ты там живая? Разговор есть. И без фокусов – у охраны на выходе инструкции, одна отсюда не выйдешь.

Отодвигается в сторону, перестаёт, наконец, загораживать мне вид своими широкими плечами. Несмело делаю шаг, всматриваюсь в слабо освещённое скупыми солнечными лучами помещение.

Девушка стоит у иллюминатора спиной к нам. Спутанные льняные локоны падают в беспорядке на плечи, обтянутые потрёпанной тканью серой свободной рубахи. Левая её рука прижата к груди, кажется, а правая – безвольно висит вдоль тела… и в ней она держит что-то маленькое.

- Я… не смогла. Безвольная дура. Просто не смогла.

Пальцы разжимаются, из её ладони на пол падает белая таблетка.

Я бросаюсь вперёд и наступаю на ядовитую пилюлю, от всей души крошу её подошвой подаренного Генрихом сапога. Потом хватаю девушку за плечи, разворачиваю к себе и встряхиваю.

- Не смей, слышишь?! Никогда! Даже не думай! Нет ничего дороже жизни. Каждый миг, каждый вздох – бесценный, он никогда не повторяется. И ты в любую секунду можешь сделать другой выбор и начать жить по-новому, не так как раньше. Понимаешь? Только смерть нельзя изменить. Пока ты жива, ты сама хозяйка своему выбору.

В её бледном лице ни кровинки. Тени залегли под огромными голубыми глазами. Их полубезумный взгляд, наконец, концентрируется на мне.

- И я тебе этот выбор предлагаю!

- Какой ещё выбор? – горько усмехается она, стряхивая с себя мои руки и делая шаг назад. – Как именно сдохнуть?

- Да нет же! – снова упорно талдычу очевидные вещи. – Как именно жить. Я предлагаю… принести мне магическую присягу – как твоей принцессе. Поклясться в том, что ты не причинишь вреда ни мне, ни моим друзьям на этом корабле. И вообще никогда больше не вернёшься к своему отвратительному ремеслу.

Маска смотрит по-прежнему недоверчивым взглядом, словно ждёт, когда будет подвох.

- Тогда мы тебя отпустим. И если ты попросишь капитана, я думаю он не откажется… - бросаю робкий взгляд через плечо, Генрих кивает, не сводя с Маски настороженного взгляда. – Принять тебя в команду. Вся команда «Изгнанника» состоит из эллери вроде тебя. Отверженных, никому не нужных у себя на родине. Здесь они обрели семью. Обрели друзей. Защиту. Всё это ты получишь тоже в обмен на преданность. Никаким «Танцующим Маскам» мы тебя не отдадим. Теперь ты понимаешь, что я тебе предлагаю?

Кажется, до неё начинает доходить. Выражение недоверия на её лице сменяется потрясением. А потом она медленно опускается на одно колено, глядя на меня снизу вверх так, будто увидела чудо.

- Да, моя принцесса! – голос тихий и робкий, почти шёпот.

- Как тебя зовут?

- Ирилинн, моя принцесса! Можно… просто Ири.

Я слегка растерялась. Что делать дальше?

Простёрла руку над ней, позвала свою магию. Та откликнулась с готовностью, будто янтарный уголёк всё это время только и ждал, когда из него раздуют огонь. Кончики пальцев немедленно осветились золотистым светом.

- Ты клянёшься, Ирилинн… ну, в том, что я только что перечислила? Не вредить и так далее…

- Клянусь служить моей принцессе и защищать её ценой собственной жизни, если потребуется. Клянусь ни словом, ни делом не вредить её подданным…

- Друзьям, Ири! Нет у меня никаких подданных.

- Друзьям, - послушно повторила она.

- А я клянусь защищать и беречь тебя, Ирилинн, – так же, как и остальных моих друзей.

Облако искр сорвалось с моих пальцев, подлетело к девушке и осыпалось дождём ей на плечи. В воздухе запахло грозой. Она как зачарованная следила за полётом этих крохотных светлячков и узором, что их след нарисовал в воздухе. Сложная вязь и переплетение магических линий образовали очертания стен и башенок замка и большого ключа рядом, а потом они медленно рассеялись. Кажется, наша клятва скреплена.

Я почувствовала себя совершенно обессиленной. Голова закружилась.

- Надо мне на воздух, - пробормотала я и очень быстро попала в заботливые надёжные руки Генриха, который за секунду оказался рядом. Повёл меня к выходу из каюты.

- А мне что теперь?.. – растерянно проговорила Ири, поднимаясь с пола и глядя нам вслед.

- А за тобой присмотрю я! – громыхнул бас Моржа, который объявился на пороге распахнутой двери. Стоит там с насупленными бровями, поглаживая свою густую чёрную бороду, взгляд мечет молнии. – И у нас сейчас с тобой будет очень долгий и серьёзный разговор!

Он неуклюже посторонился и пропустил нас с Генрихом.

- Подслушивал? – усмехнулся Генрих дядюшке Моржу. Синие глаза того сверкнули.

- Самую малость.

- Ну смотри, не переусердствуй. Оставляю девчонку на твоё попечение.

Морж кивнул и повернулся к Ири с угрожающим видом. Генрих шепнул мне на ухо, выводя под локоть из каюты.

- Мне её прям жаль немного. Он своими нравоучениями способен кого угодно свести с ума, даже глухого морского ежа.

Через закрывающуюся дверь до меня донеслись отголоски звуков.

- Как же ты могла-то так, а? И не стыдно тебе? А мы тебя жалели, трудной работой не нагружали, думали – подучим мальчонку, сирота как-никак… а ты?!

- Я… мне…

И она разрыдалась.

- Ну… полно, полно! – растерянный голос дядюшки Моржа. - Иди сюда. Всё будет хорошо теперь…

Генрих захлопнул дверь поплотнее. Мы поднялись с нижней палубы наверх, и он подвёл меня к леерным ограждениям. Я с удовольствием вдохнула всей грудью свежего морского воздуха, любуясь красотой рассвета над морем.

Меня обняли сзади покрепче, и тут только я поняла, что озябла. Так стало намного теплее.

- Напомни в будущем, чтобы я почаще привлекал свою мудрую королеву к государственным делам, - проговорил Генрих, целуя меня в макушку.

- Это ты так извиняешься и говоришь, что был не совсем прав? – я извернулась в его объятьях и посмотрела ему в лицо, обнимая за шею.

- Я сказал ровно то, что сказал, - хитро улыбнулся он. – А вот ты мне ничего сказать не хочешь? Возможно, ты наконец… м-м-м… одумалась и решила принять моё предложение? Так красиво расписывала сейчас, как надо каждый миг ценить, все дела… сама не последуешь собственному совету?

- Одумалась, - откликнулась я, привставая на цыпочки.

- И каковы результаты? - заинтересованно спросил Генрих.

- Я решила, что согласна стать твоей невестой. Но! – поспешно добавила я прежде, чем вспыхнувший радостью взгляд любимого поколеблет мою решимость. – Пока что не женой. На свадьбу соглашусь в ту же минуту, как ты скажешь… ну ты помнишь. Моё условие остаётся в силе.

Ответом была очередная ослепительная улыбка.

- В таком случае, мой ультиматум остаётся в силе тоже. Никаких сладостей. Но мне нравится, в каком направлении ты движешься. Скоро мозги окончательно встанут на место.

- Посмотрим, у кого раньше, - обиженно пробубнила я, надувшись. Целоваться хотелось невыносимо.

- Посмотрим, моё сокровище, - поддакнул мне Ужасный Принц, посмеиваясь.

Мы ещё долго стояли на палубе, обнявшись, и смотрели на море.

Солнце ослепительным янтарным шаром светило в лицо. Здесь, на корме, его было особенно хорошо видно. Мы плывём на запад. В погоне за древними тайнами.

Новый день пришёл.

ЧАСТЬ III. ПЛАМЯ ЯНТАРНОГО ЦВЕТА. Глава 32. Меняем курс

Наше умиротворённое уединение неожиданно прервали.

- Кхм-кхм!

Мы обернулись и увидели Моржа, который с грозным видом тащил за локоть упирающуюся и раскрасневшуюся Ири. Та старательно отводила взгляд и казалась… пристыженной.

Он выпустил её руку, но только чтобы подтолкнуть ближе к нам.

- А ну-ка скажи капитану то самое, что только что сказала мне!

- Щас я! – огрызнулась она. – Дай хоть с мыслями собраться, мне ж сейчас голову отрывать будут, и придётся смирнёхонько стоять и не мешать. Я вроде как поклялась и все дела…

- И поделом тебе будет, ой подело-ом!

Мы с Генрихом переглянулись. Я вздохнула. Он принял внушительный вид.

- Я слушаю!

Морж с Ири прекратили пререкаться. Девушка набрала воздуху в грудь и начала запальчиво объяснять. Впрочем, по мере объяснения её решимость явно сдувалась и завершила речь она уже едва слышным и слегка напуганным голосом.

- Я не хотела! То есть хотела, но не всерьёз! Просто так вышло. Я на эмоциях, не подумала. И мне теперь того… ну стыдно, что ли. Только теперь ничего не поделаешь. И это было до того, как я поклялась! Потому что думала, мне уж кирдык и терять нечего… Ну это… в общем… я пока от вас в трюмах пряталась… когда искали меня… думала – всё равно ж помирать… ну так вас заодно с собой всех заберу и…

- Птенчик, а напомни-ка мне, почему я эту каракатицу до сих пор за борт не вышвырнул?

Я вздохнула и потёрлась щекой о его плечо.

- Потому что ты у меня самый добрый на свете пират.

- Ты просто пользуешься тем, что ты – моя слабость, чтобы я впал в благодушное состояние и твоей протеже меньше досталось, - скосил на меня довольный взгляд мой жених.

Мамочки, а звучит-то как… даже в мыслях. «Мой жених». Тело плавится, в голове дурман, и вообще становится всё равно, что там снова набедокурила моя отчаянная новая соратница. И вообще эти самые мысли почему-то плавно перемещаются в сторону каюты и тёплой уютной постельки, в которой я слишком давно не была.

- Простите меня, миледи! – с жаром выпалила Ири. – И простите… милорд. Я правда больше так не буду!

- А больше и не надо, - пробурчал Морж, сверля её гневным взглядом. – Уже и того достаточно!

- Да что стряслось-то? Мне кто-нибудь что-нибудь доходчиво объяснит? – поинтересовался Генрих, а сам, зараза, поудобнее устраивает меня в своих руках и внимательно разглядывает, как будто знает, о чём я думаю. Поспешно прячу взгляд, медленно краснея.

- А может, ты сам скажешь? – стушевалась Ири и спряталась за спину Моржу, как нашкодивший щенок.

- Нет уж! Сама набедокурила, сама и огребай! – припечатал он, доставая девушку из-за спины и выпихивая снова пред наши светлы очи.

- Ири… лучше и правда признавайся! – посоветовала я. – Мой капитан обладает крайне вспыльчивым нравом и если потеряет терпение, мало не покажется.

- Это точно. Сама бы об этом помнила, - неожиданно склонился он ко мне и шепнул на ухо. – А то терпение моё… оно знаешь ли, и правда на пределе! Того и гляди… м-м-м… сорвусь.

Ну вот зачем так делать! От его тона и подтекста стало жарко, а решимость стоять насмерть на своём стремительно таяла, как лёд на солнце. Аргументы, которыми я руководствовалась, чтобы откладывать свадьбу, с каждой минутой казались мне всё менее убедительными.

- Уф-ф-ф… ну ладно. В конце концов, рано или поздно все мы умрём, так что… - протянула Ири.

- И кое-кто скорее рано… - пробурчал Морж, складывая могучие руки на груди.

- Ну в общем… Я повредила бочки с водой!! Все до единой!! – выпалила Ири и зажмурилась. - Вы-выбила затычки и…

- Ты… что сделала?! – рявкнул Генрих и стиснул мою талию, которую обнимал левой рукой, так, что я порадовалась, что это не шея Ири.

Морж на всякий случай снова спрятал её за спину. Видимо, он лучше меня знает, чем чреват гнев капитана. И в то время, как потерявший дар речи Генрих медленно закипал и краснел всё больше, поспешно добавил:

- Послушай, не всё так страшно. Я проверил – там на донышках ещё осталось.

Генрих осторожно меня отстранил.

- Погоди, Птенчик, лучше ко мне сейчас не прикасаться.

Его взбешённое лицо было красноречивей всяких слов. Я чуть-чуть отошла в сторону, на полшажочка. Ири выглядывала из-за спины Моржа с обречённым видом – судя по всему мысленно прощаясь с такой долгожданной свободой, которой ей пришлось наслаждаться столь недолго. А может, и с жизнью.

Генрих бросил мрачный взгляд на Моржа и спросил очень тихо и таким обманчиво-спокойным тоном, что даже мне стало страшно.

- На сколько дней пути?

- Если экономно расходовать, на неделю хватит.

- Ясно. Это при условии, что нас не отнесёт штормом, мы не ляжем в штиль и еще дюжина возможных форс-мажоров… Так. Меняем курс. Пополним запасы на Горте. Должны дотянуть.

- Горт – это что? – изобразила я живое любопытство и снова подошла плотную, повисла на его руке. Надо всеми силами отвлечь капитана от кровожадных мыслей о расправе.

- Остров. Я тебе рассказывал о нём, - буркнул Генрих и бросил на меня подозрительный взгляд, раскусив, по-видимому, план. Но с руки стряхивать не стал, что уже отрадно.

- Это где джименея, да?! – воскликнула я в восторге.

- Она самая. И где меня подлатали.

Так. Стоп.

- Что-то мне расхотелось туда плыть, - немедленно отозвалась я. – А ничего другого поблизости случайно нету?

- Это ты у своей Маски спрашивай. Может, она нам покажет какой-нибудь быстрый способ оказаться сразу на континенте, с которого она неизвестно как к нам явилась?

- Н-не подскажу. Знала б, как – сама бы давно смылась.

- К этому вопросу мы ещё вернёмся, приготовься, - заверил Генрих. – А пока – на Горт. И учти, возможно, моё неудовлетворённое любопытство – единственное, что тебя спасло. На будущее советую от подобных фокусов воздержаться, в противном случае…

- Да поняла я, поняла! Я ж вроде как извинилась.

Уф-ф… кажется, буря миновала. Вот только… Горт. Подлатали. И кто ж его там «подлатал»?!

- Птенчик, и почему ты на меня смотришь так, что мне кажется, твоя Маска – не единственная, кому тут стоит опасаться за сохранность своего здоровья?

- Понятия не имею, - буркнула я, отводя взгляд. Нет, я конечно собиралась сдерживаться, чтобы не давать ему повода наслаждаться моей ревностью… но это уже слишком. Хотя понятно, без воды деваться нам некуда.

- Ты просто очаровательна, когда ревнуешь, - шепнул Генрих, снова притягивая меня поближе, хотя вот теперь я уже не сильно этому радовалась. Ну если только чуть-чуть. – Ты не беспокойся, мы только туда и обратно. Разве что немного погуляем по окрестностям портового рынка. Навестим старых знакомых… но вместе с тобой же!

И эта зараза издевательски мне подмигнул!

Захотелось что-нибудь сломать. Ну или кому-нибудь что-нибудь.

По счастью, от проявлений несвойственной мне агрессии меня защитил судовой кок, который несмело приблизился, весь белый как мел.

- Ваше высочество… капитан! Но как же? А мне что делать? Как я сварю суп на обед? А каша?..

- Никак. Мы не будем тратить воду. Знаешь что, любезный… Спустись-ка ты в трюм. Надеюсь, до скотины недрогнувшая рука нашей милой барышни не добралась. И её с собой возьми, пускай помогает. У неё на ближайшую неделю дежурства на камбузе вне очереди. Зажарь ягнёнка к вечеру и посмотри, что есть из сухих припасов. У нас сегодня будет праздник.

Все удивлённо воззрились на капитана. Я не исключение.

- Во-первых… - он зыркнул грозно на Ири, и та втянула голову в плечи. – Мы празднуем тот примечательный факт, что у нас появился новый и чрезвычайно… чрезвычайно ценный член команды!

На девушку было жалко смотреть. Кажется, будь её воля, она сейчас бы с радостью воспользовалась своим магическим даром отвода глаз и заставила всех присутствующих представить, что она – всего-навсего скромная деревянная мачта. Ну, или бочка с квашеной капустой, какие стояли в трюмах как средство от цинги. Кстати, что-то мне подсказывало, на ближайшие дни эта капуста будет составлять львиную долю нашего рациона.

- А во-вторых, у нас есть ещё один замечательный повод для праздника. Помимо того, что мы все каким-то чудом остались живы после знакомства с этим самым новым членом команды.

Якобы просто так слоняющиеся поблизости моряки побросали все дела и уже не скрываясь пялились на нас, подойдя совсем близко и уставив ушки на макушке.

- Мисс Эмбер, которая пока-ещё-Сильверстоун, наконец-то согласилась стать моей женой!

Моё робкое возражение, что вообще-то, не женой, а невестой, потонуло во всеобщих радостных воплях. Впрочем, я возражала совсем тихо и неразборчиво, потому что Генрих опять воспользовался подлым приёмом и слишком крепко сжал меня в объятьях. Да и трудновато разговаривать, когда твои губы помимо воли растягиваются в счастливой улыбке.

Глава 33. Хаотический портал

Вскоре я была отправлена спать в каюту, до которой еле добрела – глаза после бессонной ночи закрывались сами собой. Генрих сказал, что его ждут капитанские обязанности, и ушёл. Я размышляла ровно полминуты на тему того, как он вообще умудряется на ногах держаться, да ещё так бодро – но тут же провалилась в глубокий сон до самого вечера. На душе было тепло и радостно.

Разбудил он меня на закате – и что-то мне подсказывало, так и не прилёг за день. Это начинало уже сильно тревожить, но мой пират с невозмутимой улыбкой пояснил, что не спать он может сутками и такова капитанская доля, ничего не поделаешь. А если мне уж очень не терпится вознаградить его за труды… то я всегда знаю, как.

С каждой секундой рядом не поддаваться на столь настойчивые уговоры становилось всё труднее, и я всё чаще забывала, с чего вообще вдруг вздумала артачиться. Но Сильверстоуновское упрямство, доставшееся по наследству не иначе как от батюшки, не давало сдаться так просто. И что-то во взглядах Генриха, которые он бросал на меня украдкой, когда думал, что я не вижу, заставляло моё сердце срываться в неистовый пляс и ждать, что вот-вот сопротивление его будет сломлено. Неужели же я не заслужила признаний от этого прожжённого холостяка и повесы? Вот и мне казалось, что заслужила.

Я снова переоделась в мужскую одежду, собрала волосы в косу – чувствовала себя лёгкой, почти невесомой, и до безобразия счастливой.

Обещанное празднование устроили в кают-компании, и там по такому случаю собралась вся команда – яблоку негде было упасть. Столы уставили нехитрой корабельной снедью и деревянной кухонной утварью, то и дело воздух звенел от взрывов хохота или распеваемых нестройным хором морских песен, в некоторые из которых я старалась не вслушиваться.

Мы с Генрихом сидели во главе стола плечом к плечу, и я с большим трудом давила в себе желание тереться об него щекой, словно кошка.

- Капитан, а может всё-таки?.. – в очередной раз с надеждой спрашивал тощий Якоб справа от нас.

- Никакого рома! – в очередной раз уничтожал его надежды капитан. – Усиливает жажду. К тому же у нас сегодня и так предостаточно поводов для веселья.

- И к тому же он просто отвратительно… пахнет, - тихонько пробормотала я, осеклась и нахмурилась.

- Ты чего? – немедленно напрягся Генрих, приобняв за талию.

- Да так… мысль какая-то промелькнула, но я не успела ухватить её за хвост, - покачала головой я и улыбнулась.

- Ничего, если это что-то важное – непременно вспомнишь. С твоими-то мозгами, - обнадёжил меня жених.

Кстати о хвостах. Подарку совсем полегчало, и он скакал туда-сюда прямо по столу, выделывая всяческие фокусы под бурное одобрение моряков. Стол, прямо скажем, ходил от этого ходуном, и посуда подскакивала – как-никак, мой лис уже вырос в немаленького поросёнка по габаритам – но в условиях морской качки им было не привыкать.

- Слушай, а чего ты, кстати, так подозрительно улыбаешься? – поинтересовалась я у Генриха.

- Да так… наблюдаю за любопытной картинкой. Сама посмотри. Только незаметно, не пялься, не то спугнёшь, - и он показал глазами куда-то на другой край длинного стола.

Я осторожно проследила взглядом.

А там оказалось особенно многолюдно. Вскоре я поняла причину.

Развалившись на стуле в небрежной позе, забросив ногу на ногу и вскинув подбородок, там восседала Ири. Красная косынка изящно повязана на голове узлом, а из-под неё в живописном беспорядке падают на плечи светлые кудри. Ещё она где-то раздобыла крупные серьги кольцами и вид имела крайне пиратский. И в этот раз откровенно девчачий. Видимо, остальные члены команды считали так же, потому что каждый её жест и слово жадно ловили и наперебой бросались поухаживать за ужином.

Кажется, до меня начинало доходить.

Ещё одна женщина на корабле. Молодая, красивая… и в отличие от меня, свободная.

Теперь уже и я прислушалась. Какой-то матросик справа от Ирилинн попытался подсесть к ней, отчего немедленно заработал её раздражённый взгляд искоса. Она незаметно отодвинулась дальше – почти прильнула к сидевшему слева от неё Моржу, который невозмутимо наворачивал сухари с солониной и, кажется, был её личным островком спокойствия в разливающемся вокруг море хаоса. Но матрос не собирался сдаваться так просто.

- Кхм-кхм… госпожа Ирилинн, а осмелюсь спросить – в целях, так сказать, повышения общей осведомлённости… есть ли у вас, к примеру, жених на суше?

- Да отстаньте вы уже от девочки! – громыхнул Морж, а потом потянулся через Ири и просто отодвинул матроса в сторонку прямо со стулом. – Дайте человеку поесть спокойно, кальмары озабоченные!

- Ты никак сам на неё глаз положил, вот и бесишься, - обиженно проворчал тот. – Седина в бороду, а туда же…

Морж побагровел. Ири посмотрела на него как-то странно.

- Во-первых, молокосос, нету у меня в бороде никакой седины! И вообще, скорее ты научишься палубу как следует драить, чем я состарюсь. То есть не дождёшься. А во-вторых – чтоб мне даже намёков в эту сторону больше не было! Я этой девочке в отцы гожусь, ещё не хватало, чтобы…

- Пожалуй, я пойду! – Ири резко вскочила, проскрипев стулом по полу. – Я вот только что сообразила, что моё место – рядом с миледи. А вы тут оставайтесь и дальше за меня всё решать.

Я едва успела сделать вид, что совершено не подглядывала и не подслушивала, как она быстрым шагом, меча глазами молнии, прошла с того конца кают-компании к нам. Выкинула из-за стола Якоба и плюхнулась на его место.

- Миледи, позвольте…

- Позволяю! – поспешно заверила её я.

Она схватила кусок вяленой говядины и пару минут остервенело пыталась в него взгрызться, потом раздражённо бросила. Генрих подвинул в её сторону блюдо с остатками ягнёнка.

- Ну раз уж сама пришла – давай-ка рассказывай! – он бросил на неё внимательный взгляд, под которым Ири немедленно оставила еду и села ровнее.

- Что рассказывать? – обречённо спросила она.

- Как ты попала на Материк? В завесе есть проход? Ты сможешь показать?

Девушка сникла.

- Я правда очень хотела бы помочь…. вы так отнеслись ко мне… все вы… это было бы самой малостью, чтобы отблагодарить. Но я правда ничем не могу помочь. Понятия не имею, как вернуться. Это вышло совершенно случайно.

- Что вышло случайно? – нетерпеливо спросил Генрих. Я тоже азартно слушала.

- Ну, то, что я попала на Проклятый Материк… простите, так его называют там, откуда я родом. Для вас он, конечно же, просто Материк, потому что вы думаете, что он такой один на карте. Понимаете – я умудрилась попасть в хаотический портал.

- Это что ещё?

- У нас таких несколько по стране разбросано. Места предельной концентрации магии. Там, где под землёй находятся особенно мощные магические источники. Обычно их быстро находят и строят на этом месте какое-нибудь культовое сооружение, ну или жилище мага – чтобы черпать силу прямо из-под ног. Если их не запечатать таким образом, магия может выплёскиваться самым непредсказуемым образом.

- Например, открывать порталы прямиком между нашими землями, минуя океан… - проговорил Генрих, задумчиво потирая подбородок.

- Угу, - подтвердила Ири. – Из древних книг известно – в истории не раз случалось, что хаотические порталы переносили что-то магическое туда, где магии не было. Вызывая тем самым неслабый переполох и серьёзные последствия, иногда даже влияя на историю.

Я не удержалась и встряла в разговор.

- Мне рассказывал друг – у одного из древних королей эпохи Завоевания неведомо откуда оказались в руках волшебные красные камни, которые пожирали магию замков роз. Он их вставил в корону, и это немало поспособствовало успеху захватчиков! Мои предки-эллери мало что могли противопоставить такой разрушительной магии.

- О, это должны быть кармарраны! – оживилась Ири. – С ними, на самом деле, очень просто справиться! Они мощные внутри, но ужасно хрупкие снаружи. Легко разбить, если сильно постараться.

- Жаль, что мои предки этого не знали, - печально откликнулась я.

- Это всё дела давно минувших дней. Корона давно уже сгинула где-то в недрах королевской сокровищницы. А ты мне лучше расскажи, как найти этот портал? – поторопил рассказчицу Генрих.

- Да никак, - снова вздохнула Ири. – Я ж говорю – он хаотический. На то и хаотический, что войти с одного края в него можно, а вот куда он выкинет – ни за что не предскажешь. И вход как раз на нашей территории. Так что связь односторонняя. Остаётся только путь по морю, но там установлена такая магическая Завеса от чужаков, которую никто не преодолеет. Так что я никогда не попаду домой…

- А сколько лет-то тебе было, когда ты очутилась так далеко от дома? – участливо спросила я.

- Десять, - Ири отвела покрасневшие глаза. – Ничего не умела. Бестолковая была совсем. Растерялась. Подалась в карманники, чтоб не сдохнуть с голоду. Дальше вы знаете.

Мы помолчали немного.

В моей голове помимо воли начал оформляться план.

Глава 34. План и контрплан

Генрих откинулся на спинку массивного деревянного стула с задумчивым видом.

- Значит, через этот портал мы до утерянного континента тоже не доберёмся, раз он односторонний…

Я осторожно коснулась его локтя.

- Есть один вариант. Моя магия…

- Исключено! – он бросил на меня мрачный взгляд. – Видела бы ты себя, когда валялась тут два дня без сознания. В лице ни кровинки, почти не дышала… я на стенки лез от бессилия. Не надо мне ещё раз такого счастья! Нет, я конечно хочу добраться до потаённого королевства эллери… но не такой ценой. Так что даже не обсуждается. Найдём другой путь.

Я вздохнула. Ну нет – так нет. Правда, я не успела ему сказать о том, что для вызова моей магии перемещения используется вполне себе приятный метод… но когда у него вот такое лицо – сразу видно, переубеждать бесполезно.

А жаль! Был бы неплохой способ обойти запрет на «сладости», пока не соглашусь на свадьбу. Что ж… видимо, придётся изобретать контрплан против его плана по моему переупрямливанию.

Я украдкой бросила нежный взгляд на жениха. Надо же, заботится!..

Стоп. А вот эти вот тени под глазами мне совершенно не нравятся. Он сколько уже не спит? Но боюсь, если заговорю на эту тему, из упрямства откажется отправляться баиньки. Мужчины! Надо как-то по-другому.

Я зевнула. Потом ещё раз. Впрочем, это было не трудно – мне и правда всё ещё хотелось спать.

- Птенчик, да ты уже клюёшь носом! Пойдём тебя спать укладывать, - немедленно встрепенулся мой заботливый жених.

- Точно, пора в постель, - с готовностью поддакнула я и первая вскочила из-за стола. Ещё раз поблагодарила команду за тёплый приём, выслушала, краснея, парочку сомнительных напутственных шуток – что-то из арсенала проводов молодожёнов к брачному ложу… и утащила Генриха за руку на свежий воздух.

В качающихся сумерках мы пробирались по кораблю, который стремительно нёсся через пространство, прокладывая новый курс. Было легко и спокойно, и дышалось полной грудью – впервые за долгое время. Все тревоги остались позади. Предощущение чего-то неизведанного будоражило кровь.

Генрих проводил меня до каюты. Зажёг фонарь под потолком, и тот принялся уютно отбрасывать колеблющиеся тени. Подарок отчего-то за нами не пошёл – остался в кают-компании, развлекать моряков.

Я бросилась животом на койку, обняла подушку и блаженно потянулась.

- Это был чудесный вечер. Спасибо. А теперь спать пора! – сонно пробормотала я, и правда чувствуя приятное сонное томление.

- Мне тоже так кажется. Двигайся!

И меня бесцеремонно отпихнули ближе к стенке. Койка жалобно скрипнула – кажется, она не привыкла к тяжести сразу двух пассажиров.

Сон с меня тут же слетел. Я оторвала голову от подушки и уставилась прямо в лицо своего нахального жениха, который растянулся рядом, заложив руки за голову и с невозмутимым видом смежив веки. Правда, в уголках губ блуждала лукавая усмешка.

Так-так. Ужасный Принц сделал следующий ход в реализации своего коварного плана. Но на всякий случай я решила уточнить. А вдруг?..

- Так у нас всё-таки планируются сегодня «сладости»?

- И не надейся. Просто спим, - ответствовало Его несносное высочество, даже не шелохнувшись. – Я подожду, пока ты накалишься до нужной температуры, чтобы даже не думала о каких-то там дополнительных условиях. Судя по тому, как жарко стало в каюте, ты на верном пути.

Невероятным усилием воли я попыталась погасить янтарные сполохи под кожей и злость. Первое погасилось, второе – не очень.

Ах, так? План, значит!..

Где там мой контрплан?

- Ну спать, так спать... – согласилась я покладисто. Сонно зевнула и прикрыла глаза, а сама наблюдаю из-под ресниц.

А потом послала всё к морским демонам, в одно стремительное движение придвинулась совсем близко, положила голову своему Ужасному Принцу на плечо и прижалась всем телом. Слегка задумалась, а потом для гарантии ещё обняла ногой. Скользнула ладонью в вырез рубашки и так замерла с блаженным вздохом.

Кажется, он опешил. Нет, не так - он просто окаменел от шока.

- Ты... что опять вытворяешь?!

- М-м-м... спать собираюсь. Ты же за этим пришёл?

- Порядочным девственницам положено смущаться и дрожать, как трепетным ланям!!

Фыркаю ему прямо в шею и наслаждаюсь самой настоящей дрожью, которая идёт по его коже.

- А я, может, хочу перестать быть девственницей... как ты там говорил, капитаны могут проводить брачные обряды? - провожу носом вдоль выступающей жилы, легонько прихватываю губами мочку уха. - А давай так?.. ты мне признаёшься, как сильно любишь и жить без меня не можешь, я соглашаюсь, что тоже, ты нас быстренько женишь... желательно прям тут, чтоб мне не пришлось вылезать из тёпленькой постельки... а пото-о-ом...

Абсолютно точно уверена – мой Ужасный Принц никогда в жизни не выскакивал так быстро из постели, когда в ней находится женщина.

Я снова перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, давя хохот. Даже через неё мне в уши пробивался поток диких морских ругательств. Я приподняла голову, дрожа всем телом от судорог смеха, и увидела, что красный то ли от бешенства, то ли ещё от чего Генрих достаёт из сундука и привязывает на крюк в стене какую-то непонятного вида мешанину из верёвок.

- Эт-то что?.. - спросила я, чуть не икая со смеху.

- Гамак!! - буркнул он зло.

- Поразительно, на какие жертвы готовы идти мужчины, лишь бы их не уличили в нежных чувствах!

- Ну погоди у меня, после свадьбы за всё отыграюсь!

- Жду с нетерпением, - продолжала ухахатываться я.

Засыпать было удивительно приятно – углубление в постели ещё хранило тепло его тела. Неподалёку раздавалось уютное сопение – мой Ужасный Принц хоть и бурчал какое-то время для проформы, почти сразу крепко уснул.

Глава 35. Неожиданные открытия

Остров Горт выплыл из-за горизонта через пять дней пути по новому курсу – по счастью, это случилось прежде, чем последние бочки с водой показали дно.

Все пять дней мы с Ужасным Принцем спали в одной каюте, но он предусмотрительно отказывался приближаться ко мне на слишком короткую дистанцию. К концу пятых суток я уже серьёзно подумывала о том, чтобы самой забраться к нему в гамак – слишком мило он выглядел во сне. Останавливало то, что я понятия не имела, как забраться в эту качающуюся туда-сюда ерунду без посторонней помощи. А помощь мне совершенно возмутительным образом оказывать не собирались, разумеется.

Так что поединок продолжался. Моя сила воли – против его. И я не бралась предсказать, чья возьмет – судя по горящим взглядам, которые прилетали мне время от времени, и тому, как тщательно Генрих избегал даже случайно касаться меня, пока мы оставались в каюте наедине, он был на пределе терпения. Но и я тоже, вот в чём вся беда!

В общем, долгожданное прибытие на остров дало мне жизненно необходимую передышку. Иначе мои нервы, как и решимость стоять до конца, грозили вот-вот расплавиться в накаляющейся с каждым днём атмосфере слишком тесной капитанской каюты.

Зато неожиданно выяснилось, что у нас есть много тем для разговоров. Когда мы гасили фонарь и словно в засаде залегали каждый на своём месте… когда ночную тишину нарушали только плеск волн за бортом, да скрип корабельных снастей в вышине… когда предощущение счастья охватывало меня всю до кончиков пальцев на ногах и самую капельку становилось даже радостно от того, что эта сладкая пытка продлится ещё немного… мы принимались разговаривать обо всём на свете.

О дальних берегах, которые он посетил. О книгах, которые прочла я. О чудесах, с которыми сталкивала его жизнь, пока он брёл по бесконечным дорогам. О чудесах, которые я себе намечтала, пока ждала его возвращения с этих дорог.

Несколько минут разговора в темноте когда-то давно стали моим маленьким сокровищем, которые я перебирала в памяти раз за разом столько лет… теперь же я чувствовала себя богачкой, у которой есть все сокровища мира. Тонула в бархатных полутонах его голоса, и снова и снова заставляла пересказывать одни и те же морские байки, только бы он не догадался, что мне просто нравится вслушиваться в него.

Горт оглушил многоцветием красок. После долгого морского путешествия песчаный берег качался под ногами так, что мне приходилось цепляться за локоть жениха, чтобы не упасть. «Из предосторожности», как объяснил Генрих, мы не стали причаливать в небольшом порту, а бросили якорь в укромной лагуне в часе пути от портового городка.

Белый песок тихого пляжа, пышная изумрудная зелень, в которой тут и там вспыхивали переливчатые огни оперения бойких птиц, пьянящие ароматы цветов и фруктов – всего было так много, что я едва успевала вертеть головой и впитывать впечатления, как губка. Тут и там небо протыкали тонкие серебряные стволы необычных деревьев с пучками розоватых перистых листьев на макушках. В кроне тут и там темнели гроздья продолговатых плодов, напоминавших большие орехи. По запаху я немедленно узнала джименею и оценила головокружительную высоту, на которую за ней приходилось взбираться.

- Бедная твоя… совесть, - прошептала я украдкой, стрельнув лукавым взглядом в жениха.

- Да уж, падать было высоковато, - ухмыльнулся Ужасный Принц, приобнимая за плечи. – Но на какие жертвы не пойдёшь ради подарка прекрасной даме!

Пока матросы наполняли бочки чистейшей водой местной речушки, меня потащили на экскурсию в порт. Я упиралась. Но меня всё равно потащили, посмеиваясь, к тропе, протоптанной меж деревьев.

- Миледи, постойте! Я с вами, - обеспокоенно проговорила Ирилинн, догоняя и следуя на шаг позади. – Позвольте вас сопровождать. На этом острове когда-то Серая Маска поджидал Его высочество. Значит, орден в курсе, что здесь – привычная остановка принца. Могут быть ещё сюрпризы.

- С нами теперь Подарок, так что ничего плохого не грозит… но ты, конечно, можешь пойти, с тобой будет спокойнее. Спасибо! – поспешно добавила я, увидев, что Ири успела приуныть. Кажется, она отчаянно хотела доказать свою полезность.

А Подарок и правда выглядел солидным охранником. Вымахав до размеров хорошего пса, лисёнок вприпрыжку нёсся по тропе, посверкивая на солнце янтарной спинкой, и охотился на здоровенных, размером с ладонь, лазурных бабочек.

Позади нас затрещали ветки.

- А меня чего не ждёте? Я ж спец по непредвиденным ситуациям! – пыхтя, нас догонял Морж.

- Принцессе больше не нужна охрана! У неё теперь есть я, - надменно возразила Ири, задирая нос и упирая руки в боки.

- Принцессе-то, может, и не нужна, - проворчал Морж, пристраиваясь рядом так, что от его крупногабаритной фигуры на тропе немедленно стало тесно, - а вот одной сопливой девчонке, которая вечно влипает в неприятности, точно не помешает.

Ири вспыхнула и демонстративно отвернулась. Мы переглянулись с Генрихом и решили благоразумно не вмешиваться. Разберутся как-нибудь сами.

Зелёный полог спутанных ветвей и лиан расступился как-то совсем неожиданно. С возвышения нам открылся лабиринт домишек, домов, лачуг и вполне респектабельных двухэтажных зданий. Самым распространённым материалом была лёгкая древесина местных деревьев, некоторые дома и вовсе покоились на сваях, как на ходулях – кажется, тут нередко случались наводнения.

Переулки заполняла оживлённая толчея говорливого народу. Необычные лица, странные наряды, причудливые украшения – я никогда не видела такого многообразия и мешанины красок.

- Горт – перекрёсток путей. Здесь оседают редкости и слухи со всего света. Идеальное место для сбора информации. И сейчас мы пойдём к одному из самых надёжных её поставщиков, - заявил Генрих.

Я обречённо вздохнула.

Нет, к такому меня жизнь точно не готовила!

Я прямо кожей чувствовала, что Генрих едва держится, чтобы не расхохотаться над моим выражением лица, и его останавливает только вежливость по отношению к хозяйке.

Вот же зараза. И не мог предупредить?! Во-первых, я бы не рисковала показаться невоспитанной особой, так в открытую пялясь на новую знакомую, разинув рот. Во-вторых, я бы не изводила себя ревностью всю дорогу. Но нет – он явно предвкушал эффект и намеренно эту самую ревность во мне распалял. И теперь наслаждается, глядя на оторопевшую меня.

Нет, ну правда…

Розовая кожа?! Клыки, торчащие изо рта вниз, как у кабанчика?!

Ладно, стоит признать – в целом Оя выглядела практически как человек, а на лицо даже оказалась миловидна, хотя виски и скулы были обильно покрыты ярко-синими татуировками в виде переплетения кругов и ромбов с точками в центре. Синие густые волосы собраны в много мелких косичек и скручены жгутом на затылке. Заостренные ногти, почти когти, уши слегка крупноваты, а плечи широковаты… В остальном же фигура – вполне себе женская. Местами даже очень.

Насыщенно-розовые, цвета фуксии глаза смотрят на меня внимательно, с оттенком добродушной иронии.

- Оя рада гостям. Надо же, у паршивца и правда оказалась невеста! Оя уж думала, это предлог, чтобы сбежать от Ои, не заплатив за лечение.

И розовокожая бросила на Генриха такой взгляд, чуть ли не облизываясь, что я едва не подавилась травяным чаем, который нам гостеприимно налили на заросшей цветами плетёной террасе с видом на море.

- И что же, интересно, она от тебя просила в качестве платы? – прошептала я Генриху угрожающе, пытаясь одновременно держать милую улыбку, чтобы не сердить хозяйку. Кто её знает, на что она способна в гневе. Хотя… ещё неизвестно, на что я способна в гневе. Возможно, скоро узнаю. Как раз подбираюсь к нужной точке кипения.

- А это не важно, - промурлыкал мне мой несносный жених, по-хозяйски обнимая за талию и придвигаясь совсем близко на узкой скамье. – Я ей сказал, что берегу себя для невесты…

Морж рядом подавился чаем и сделал вид, что откашливается, а сам подрагивал всем телом от тщательно давимого смеха.

- Ири, стукни-ка дядюшку Моржа от души по спине за меня, - вежливо попросила я.

- С огромным удовольствием стукну! – кровожадно отозвалась Ири. Морж немедленно перестал кашлять и отсел подальше, во избежание.

- А может, хоть ты останешься с Оей? – с надеждой повернулась хозяйка к новой жертве, прикладывая ладонь к обширному бюсту. Бюст призывно заколыхался под облегающей одеждой, которая была сшита из лоскутков синей ткани и оставляла открытым впалый розовый живот.

- Не останется, - мрачно ответила ей Ири, дотянулась-таки до Моржа и так врезала ему по спине кулаком, что тот чуть со скамьи не свалился и с удивлением воззрился на хрупкую девушку.

- Бедная, бедная Оя… - всхлипнула хозяйка, сноровисто наливая себе в чашку еще чаю из пузатого медного чайника. – так и останется последней из ошак-изым… Память о нашем славном народе сотрётся с лица земли, как только я умру… а я так хотела подержать на руках своего малыша… Может, кто-то из вас-таки передумает, а? Я бы хорошо ухаживала за мужем!

И она широко улыбнулась во все свои… кажется, штук пятьдесят острых зубов.

Морж сглотнул и придвинулся обратно к Ири. Даже Генрих слегка напрягся, и я решила срочно переключить на что-нибудь опасное внимание знахарки.

- А кто такие «ошик-изым»?

- «Ошак-изым»! – поправила меня Оя. – Мой народ. Бесславно сгинувший от удара жестокой стихии. Извержение вулкана погубило наш маленький островок, на котором мы жили, не зная горя, много-много веков. Мужчины, женщины, старики, дети… никого не стало. Я в тот день вышла в море на лодочке, собрать редких водорослей для зелий. Это меня и спасло. Сейчас думаю – зря. Лучше бы вместе со всеми. Не так горько, и сны не мучали бы…

Мы замолчали. Оя плакала, не вытирая крупных розоватых слёз, одновременно улыбаясь и попивая чай, а мы не находили слов и просто продолжали молчать. Подарок подкрался к ней, положил ушастую голову на колени, и она машинально погладила его, проскрежетав коготками по камню.

- Слушайте, а у нас же есть в команде ещё один холостяк непристроенный! – встрепенулась я, когда молчать стало совсем уж невмоготу.

Оя перестала реветь и заинтересованно прислушалась.

- Точно! – понял меня с полуслова Генрих. – Хватит ему уже в каюте торчать, пора вытащить на берег за шкирку, и пускай идёт, знакомится! Хоть какая-то польза будет.

- А, тоже моряк? – слегка разочарованно скривила клыкастую физиономию Оя. – Нет, вы не подумайте, я не привередничаю! Я вообще на любого согласна. Но хорошо бы не моряк – от них противно несёт ромом, а меня воротит от этого запаха.

- Не волнуйся, от него не несёт, - успокоил её Генрих. – Этот сноб брезгует добрым матросским ромом и повсюду возит с собой ящики самого изысканного вина из графских погребов…

Я вскочила на ноги.

Присутствующие воззрились на меня с удивлением, и я подняла руку с просьбой помолчать секундочку. Вот она! Вот она, мысль. Я, наконец, смогла ухватить её за хвост.

Странный запах в каюте – в тот день, когда я обнаружила грязный отпечаток ботинка на бальном платье. Неприятный запах, который казался неуместным на корабле. Здесь все пили только ром – а в каюте гадко пахло вином.

Какая же я дура! Столько времени была слепа. Это же было так просто!

Подарок подозрительно спокойно реагировал на Ири… это совершенно точно не она нанесла ему рану.

Лис говорил, что кокон пробил мужчина – когда мы в первый раз поставили капкан на Маску в гостевых покоях дворца маркизы. Во второй раз капкан поймал Ири в образе служанки – и она не смогла выбраться из него! А на её ладонях и следа не было от каких-либо порезов, которые могли оставить те пятна крови на сколотых краях кокона.

Очевидно же, что их было двое – людей в тот вечер на балу, которые вышли на охоту. Только у каждого была своя собственная цель. Мы поймали только одного – Красную Маску – и расслабились, решили, что теперь-то в безопасности. Надеюсь, не поплатимся за свою самонадеянность.

Я повернулась к Генриху, который настороженно ждал моих слов, стоя рядом в напряжённой позе.

- Надо срочно возвращаться на корабль. Если ещё не слишком поздно. Кажется… у меня много очень неудобных вопросов к Эдварду Винтерстоуну.

Глава 36. Цена милосердия

Я растерянно посмотрела на жениха, невольно сжимая руки в кулаки.

- Боюсь... что Эдвард Винтерстоун всем врал. Это он ранил моего лиса.

Взгляд Ужасного Принца моментально стал жёстким.

- Морж – на корабль. Ири, не дёргайся. Это задача не для тебя – будет странно, если приказ о задержании одного из членов экипажа принесёшь именно ты. Могут не послушаться. Винтерстоуна до моего прибытия не допрашивать, запереть в каюте с охраной. Прислать сюда кого-нибудь с отчётом.

Генрих отдал чёткие отрывистые распоряжения прежде, чем спросил, на чём основаны мои обвинения. Возможно, понял по моему потрясённому лицу, что всё серьёзно. В любом случае, такое доверие меня тронуло.

Морж коротко кивнул и скрылся из глаз – по его габаритам я бы в жизни не подумала, что он способен передвигаться так быстро.

- А мы?.. – робко спросила я. Чувствовала полнейшую растерянность. Всегда почему-то как в первый раз удивляюсь, столкнувшись с людской подлостью.

- А мы пойдём медленно и со всеми предосторожностями, как только нам сообщат, что Эдвард на борту и вежливо… ну, или не совсем, усажен ждать нашего возвращения. – Словно почувствовав моё состояние, Генрих незаметно оказался рядом и уже провожал меня обратно в кресло, не торопясь снимать с талии твёрдой руки. – Этот порт – лабиринт. Не хотелось бы из-за угла получить неожиданный привет, пока будем добираться вместе с тобой, если Винтерстоун уже успел смыться. Спасибо, но я научен горьким опытом. А ты пока расскажешь всё по порядку. В чём именно ты его подозреваешь?

Ну, я и рассказала.

О том, что вечером после прибытия на бал-маскарад мы с Подарком поставили «капкан», чтобы поймать Красную Маску. Как теперь выясняется, Маской была Ири, но сначала в капкан попался какой-то мужчина в чёрном. Я уверена, что это был Эдвард. Мы знаем точно, что он присутствовал в тот раз на балу – играл роль пирата, чтобы отвлечь внимание от Генриха и дать ему возможность проникнуть туда, куда его не звали. И у них были поэтому одинаковые пиратские кители. Алые. Но подкладка-то была чёрной! Я видела, как Генрих воспользовался тем же трюком, чтобы скрыться от стражников в ночи – просто вывернул его наизнанку. Уверена, Эдвард поступил так же, чтобы попасть в гостевые покои.

И он сумел как-то проломить кокон и выбраться, когда капкан захлопнулся. Выбраться, оставив пятна крови на осколках. Вот почему он отсиживался в каюте – опасался, что лис его узнает! Или я что-то заподозрю. Единственный раз мы с ним столкнулись на корабле – в тот момент, когда Генрих заставил всю команду выстроиться передо мной после того, как мы едва не убились, лазая на мачту. И в этот момент ладонь Эдварда была закрыта платком, который он почему-то не выпускал из рук. Я больше чем уверена, что на его ладони обнаружится порез.

И в каюте тоже был он – оставил след от грязного ботинка на моём красивом платье. Ири бы так не поступила – вообще вряд ли женщина могла бы испортить такую красоту. И это Эдвард ранил моего лисёнка. Убить не смог, и на том спасибо. Оставил после себя запах графских вин, который заставил меня насторожиться своей неуместностью.

Всё это время подлец притворялся, что ему плохо, чтобы не выходить из собственной каюты и меньше сталкиваться со мной, рискуя разоблачением. Представляю, какой неожиданностью для него стало, что Генрих прихватил меня с собой в море! По словам Моржа, "болезнь" Эдварда выглядела достаточно правдоподобно, поэтому можно предположить, что он специально выпил какую-нибудь дрянь вроде рвотного средства, чтобы отвести от себя подозрения. Насколько я успела его узнать, этот человек – тот ещё трус, такой поступок вполне в его духе.

Чем дольше я рассуждала, чем дольше складывала кусочек за кусочком те детали, которые пришли мне в голову давным-давно и которым я наконец-то нашла нужное место… тем отчётливее понимала, что это единственный ответ, который объясняет все оставшиеся нестыковки и странные детали.

Время текло преступно медленно. Оя пыталась рассказывать какие-то местные байки, но все только делали вид, что слушали. Ири прохаживалась по краю террасы, настороженно вглядываясь в заросли палисадника. Генрих оставался рядом со мной, хмуря брови каким-то своим мыслям.

Я же пыталась понять только два момента, раз за разом прокручивая в голове события минувших дней. Всё-таки кое-что не давало покоя и не находило внятного объяснения.

Первое – как именно Эдвард смог выбраться из невероятно прочного янтарного кокона, созданного Подарком. Ведь на моих глазах летящий кинжал отскакивал от него, как игрушечный!

И второе – зачем вообще ему всё это понадобилось и чего он хотел добиться.

Но это мы узнаем, как только встретимся с ним лицом к лицу. И мне не терпится посмотреть в его бесстыжие голубые глаза.

- Ушёл, сволочь! На корабле нету. Ребята сказали, через пять минут, как мы покинули борт, тоже засобирался. Погулять, видите ли. Ножки размять. Я ему разомну, дай только встречу! И бока заодно.

Запыхавшийся Морж показался на террасе, утирая пот со лба обширным платком. Вид у него был рассерженный – словно у носорога, который пробежал трусцой пару миль, и которому не терпится теперь на кого-нибудь как следует наступить.

- Ничего без меня не можешь, да? Это тебе не верёвочки вязать! – вскочила с места Ири. – Миледи, позвольте? Остров невелик, далеко ваш Винтерстоун не уйдёт. Доставлю тёпленьким. Будет знать, как портить мою профессиональную репутацию. Уж я бы точно не наследила таким бездарным образом!

И не дожидаясь моего соизволения, она резво как метеор взяла разгон с террасы… чтобы быть схваченной сзади за талию и оторванной от земли.

- Ку-у-да?

Рефлекторно вскинутый кулак Красной Маски не нашёл цели – её запястье перехватила гигантская клешня.

- Одну не пущу! – угрожающе пробасил Морж, руки которого утратили человеческую форму.

Ирилинн цветом лица и правда теперь оправдывала свою кличку. Она прошипела разъярённой кошкой:

- В няньках не нуждаюсь! Клешни убрал!!

- Да идите уже вместе! Время только зря теряете, - раздражённо прервал их перепалку Генрих и повелительным жестом указал на сад.

Морж коротко кивнул и утащил упирающуюся Ири с террасы. Кажется, поставил её на ноги только где-то за деревьями, когда рассерженные вопли грозила услышать уже вся округа.

Мой жених принялся нарезать круги вокруг меня, напоминая злого кота, хлещущего себя по бокам хвостом. Кажется, ему тоже не терпелось уйти на поиски – но он сдерживал свою порывистую натуру. Охраняет меня? Да ещё Подарок осторожно подкрался и сел у самых моих ног, делая вид, что просто мимо проходил. С такими двумя защитниками мне ничего не страшно! Хорошие мои…

- Пупсик, сядь, не мельтеши! У бедной Ои уже голова закружилась! – заявила розовокожая, слегка шепелявя.

Я резко развернулась.

- Кто?!

- Трудности перевода! Она не совсем по назначению использует некоторые слова! – поспешно отозвался Ужасный Принц с невинным видом. – У неё «Пупсик» означает что-то вроде «милый друг»! Не подумай ничего дурного.

Я подошла ближе, с не менее невинным видом взяла его под руку и шепнула на ухо:

- Милый «пупсик», намекни ей пожалуйста, что если она продолжит в том же духе, я ей подарю словарь, а в отношении тебя тоже использую что-нибудь не по назначению! Например, вон тот веник в углу выглядит многообещающе.

- В твоих устах, милая, это слово звучит совершенно по-другому! Повторяй почаще, - и улыбчивая зараза, даже не смутившись, поцеловал меня в висок.

Интересно, я когда-нибудь научусь сердиться на него по-настоящему?

Прошло ещё полчаса, в течение которых моя тщательно замаскированная тревога лишь нарастала, и её не могли унять ни шутки Ужасного Принца, ни десятая чашка чаю Ои.

- Идут, - нарочито-небрежно проговорил вдруг Генрих вполголоса, и словно невзначай стал так, чтобы я оказалась за его спиной. Рука моего жениха легла на подвешенный у пояса пиратский кортик.

Через пять минут на пол к моим ногам был брошен Эдвард Винтерстоун. Он стоял на коленях со связанными за спиной руками и был жалок. Светлые волосы растрёпаны, в глазах – бешеная злоба загнанной в угол крысы, на скуле – свежий кровоподтёк.

- Взяли его у антикварной лавки. Как увидел нас, тут же дал дёру. Сразу видно – совесть не чиста. Но я оказалась быстрее – вовремя успела перехватить, пока кое-кто пыхтел позади, как ластоногий, - Ири подула с довольным видом на сбитые костяшки пальцев. Так это она его?!

- Послушай, Высочество, разжалуй ты уже эту нахалку обратно в матросы, а? Сил нет терпеть. Я б ей объяснил, как старших уважать! – Морж припечатал увесистой клешнёй плечо Эдварда, который порывался было встать, а сам бросил гневный взгляд на Ири.

- Послушайте, вы оба! Заткнитесь уже! Будьте так любезны, - и Генрих подошёл к пленнику, возвышаясь над ним грозной тучей. – А ты рассказывай. Я с удовольствием послушаю, какого рожна ты забыл в каюте моей невесты… с острыми предметами.

С этими словами он вынул из ножен кортик и небрежно повертел его в пальцах. Тонкое лезвие взблеснуло на солнце. Лоб Эдварда покрылся испариной.

- Не имеете права!.. – процедил сквозь зубы Эдвард.

- А ты видишь где-то здесь королевскую гвардию или папочкиных слуг? Кто мне помешает вытрясти из тебя всё… всю подноготную? – хищно осклабился Ужасный Принц, и лезвие замерло в его пальцах. – Знаешь, а ведь я девчонку – и ту простил. В конце концов, ей ведь стало стыдно за себя. Даже у неё обнаружилась совесть – хотя крайне скромная и почти рудиментарная.

- Отлично сказано… - поддакнул Морж и закашлялся, получив увесистый тычок в бок. Для такой хрупкой девушки Ири обладала удивительно тяжёлой рукой.

- А вот в тебе, крыса корабельная, я даже зачатков не наблюдаю. Не скажешь, отчего решил заплатить нам такой чёрной неблагодарностью? За то, что мы тебя подобрали, когда ты никому не был нужен, даже собственной семье? Столько лет делили пищу и топтали одну палубу, терпели твою высокомерную физиономию, от которой даже щи кисли. Хотя под конец уже тошно было. Даже в королевском дворце я не видал столько презрения к окружающим и веры в собственную исключительность! А тебе не приходило в твою пустую голову, что самомнение – прекрасная штука, но только если оно на чём-то основано?

Вот последний тезис прозвучал очень самокритично, как будто Ужасный Принц его вывел из собственного опыта. Но я решила не говорить об этом Генриху, чтобы не сбивать чудесный патетический накал его речи. Честно говоря, сомневалась, что Эдварда это расколет, но попытаться определённо стоило.

Винтерстоун отвечать не торопился. Подниматься с колен тоже. Обводил окружающих взглядом исподлобья и молчал. Особенно его поразила, кажется, Оя – на ней он даже вздрогнул. Она в ответ широко улыбнулась. Похоже, слишком широко, потому что он сглотнул и больше в ту сторону вовсе не поворачивался. Вообще, кажется, ушёл в глухую оборону и усиленно делал вид, что самое любопытное для него сейчас – это окрашенные коричневой краской грубые доски пола.

Плотный полог молчания окутал террасу – настороженного, выжидающего, неприятного. Никому не понравится видеть унижение человека, которого считал если не другом, то приятелем. Понимать, как хрупка внешняя оболочка благополучия, которая нас окружает. Шелуха светского общения и цивилизованности, под которой, лишь тронь – неконтролируемые страсти, животные инстинкты, а то и неприкрытая готовность перегрызть глотку ближнему своему, если это повлечёт малейшую выгоду.

- Эдвард, зачем? Ты ведь не хотел забирать себе лиса. Красть семечко Замка янтарной розы. Ты хотел его уничтожить, верно? Так зачем? – мягко спросила я.

Бесполезно, хозяйка. Я сам спрошу. Мне тоже интересно.

Пытаясь вывести на чистую воду преступника, мы совершенно забыли о жертве.

Я резко обернулась… вернее, мне показалось, что резко. Движения мои стали тягучими, замедленными. Вокруг всё потемнело, как перед грозой. Тишина стала густой, осязаемой, простреливала по коже янтарными искрами мириадов молний. Фигуры людей – будто начерчены чёрной тушью на плотной серой бумаге.

Лис стремительно увеличивается в размерах.

Вот он уже по пояс взрослому человеку. Вот по грудь.

Трещат деревянные доски пола. Несколько ящиков с цветами уже проломлены, россыпь земляных комьев мешается с раздавленными бутонами, добавляет к воздуху ноты горечи. Трудно дышать, каждый вдох с силой приходится проталкивать в лёгкие.

Не пугайся, Эмбер. Форма относительна. Пространство подчиняется мысли. Важна лишь внутренняя сущность, лишь она – неизменная константа. Зерно, прорастающее в вечности.

Все отступают подальше от Эдварда, когда на него медленно движется, словно перетекая вперёд на неподвижных лапах, оживший каменный колосс – янтарное существо размером с лошадь, которое уже никто не рискнёт назвать «лисёнком».

Винтерстоун падает назад, едва удерживаясь связанными руками, чтобы не распластаться окончательно на полу. На его белом как мел лице – смертельный ужас, с которым он взирает обречённо на приближающееся существо, как на ожившее возмездие. Глаза лиса ослепительно сияют, а в сердцевине матового камня, в самом центре тела магического зверя горит пламя янтарного цвета.

Воздух гудит неслышно на самой границе восприятия – не могу разобрать звук, но у меня закладывает уши, в них начинает звенеть.

Протягиваю руку, касаюсь бока проходящего мимо меня лиса, скольжу по холодной рельефной поверхности живого камня. На секунду теряю зрение и мне кажется, будто нахожусь где-то далеко. Не здесь. Далеко не в пространстве – а словно меня отнесло космическим ветром куда-то по реке времени.

Тёмная непроглядная ночь. Я на вершине холма. Горят города, тлеют леса у подножия, чернеют от горя звёзды и отворачиваются. Утихли крики и плач побеждённых, захватчики празднуют победу, правят тризну по своим мёртвым, возносят хвалебные гимны небесам. Поднимаю руку к лицу – в темноте вены под кожей на тыльной стороне запястья светятся янтарным, будто в жилах течёт жидкий огонь вместо крови. Нет сил сопротивляться. Больше ни к чему сопротивляться – мой народ словно тлеющие угли разметало по земле жестоким ветром из-за моря. Осталось лишь одно, последнее дело, прежде чем и мне смежить усталые веки.

Величайшие сокровища эллери не должны достаться врагу. И они не достанутся.

Выныриваю из видения, отдёргиваю руку. Лис в гробовом молчании останавливается над Винтерстоуном, нависая над ним острой мордой, оскаленной в страшной улыбке. Того уже трясёт.

Такие, как ты, мальчик, уничтожали красоту и топтали чудо. Такие, как ты, - твои предки своей завистью рвали на куски мир, волшебства которого не понимали. Так ребёнок ломает игрушку, которая для него слишком сложна. Жестокий ребёнок. Из которого вырастает трусливый и жестокий взрослый. Уничтожить то, чем не можешь обладать – поэтому ты занёс нож? Непростой нож. Я распознал вкус древней запретной магии. Ты нашёл магическое оружие, способное убивать живой камень. Хотел убить Замок своего брата – Замок ледяной розы. Но до него добраться было не так просто, и его теперь слишком хорошо охраняют. Поэтому решил начать с чего-то более беззащитного, так?

У Эдварда, кажется, язык отнялся. Он просто кивнул, вжимая голову в плечи.

Ты не достоин даже мести. Ты достоин только жалости.

С этими словами лис устало прикрыл древние мудрые глаза, и сияние его почти угасло. Он стал стремительно уменьшаться в размерах. Через несколько мгновений на покорёженном, продавленном под тяжестью зверя полу свернулся в клубок засыпающий тусклый лисёнок размером с игрушку.

Хозяйка, возьми меня на ручки. Я устал.

Я подошла к Подарку, подняла его с пола и прижала к груди. Хотелось плакать и улыбаться одновременно. Мне было грустно, меня переполняла гордость, мне было так тяжело, будто вес всех песков времени просыпался одновременно на грудь, и в то же время так легко, будто я оставила за плечами новую прочитанную главу книги своей жизни.

- А вот я не согласен, что только жалости, - Резкий голос Генриха за моей спиной заставил вздрогнуть. Судя по всему, он слышал каждое слово лиса. - Низость и подлость процветают там, где царят попустительство и всепрощение. Цена милосердия – безнаказанность преступника и зло, расцветающее на костях невинности. Так что напомни-ка мне, Морж, старина, что там по королевским законам полагается человеку, посягнувшему с оружием на жизнь члена королевской семьи? В данном случае невесту принца, что приравнивается. Если бы Эмбер лишилась защиты своего лиса в тот вечер, на маскараде, она уже была бы мертва. Наказание за убийство живых замков в Большом Королевском Кодексе вроде бы не прописано, но и этого довольно. Чистосердечного раскаяния преступника мы не наблюдаем, смягчающих обстоятельств тоже… ну так что там было?

- Публичная казнь через повешение, если мне не изменяет память, - мрачно прогудел Морж.

Мне хочется крикнуть «нет!!»… но я молчу. Хочется сказать Ужасному Принцу, который всерьёз намерен стать Справедливым Королем, что такая жестокая кара несоразмерна преступлению. Что все остались живы, и даже лис мой не стал преследовать обидчика – хотя мог бы одним движением откусить ему голову. Что Красную Маску мы пощадили – а ведь её вина была куда как серьёзней, и сейчас она застыла как статуя, кажется, в который раз осмысливая, как ей повезло. Хочется сказать, что Эдварда Винтерстоуна я знаю с самого детства, и мы учились вместе в Королевской Школе Эбердин, и танцевали на балу… и что его старший брат Рональд, мой бывший жених, хоть и не ладит с Эдди, всё же никогда не простит Генриху его казни.

Мне хочется сказать так много… но Генрих повернулся ко мне и смотрит в упор, ждёт моих слов. И я их глотаю, не даю вырваться.

Потому что я отвоевала уже однажды одну жизнь. Он подарил мне жизнь Ири – преступницы, наёмной убийцы, коварного и опасного врага.

И если сейчас я начну спорить с ним, убеждая пощадить Эдварда Винтерстоуна, я буду спорить не просто с женихом и человеком, которого люблю. Я буду оспаривать решение будущего короля в присутствии его подданных. Решение, которое он судя по стальному блеску серых глаз, уже принял – и теперь только проверяет меня, смогу ли я его признать. Сможет ли будущая королева разделить с ним бремя правления, когда ему придётся принимать сложные решения для того, чтобы другим людям их принимать не пришлось. Для того, чтобы каждый мог осуждать и упрекать, и думать, что на месте короля уж точно решил бы лучше, но втайне радоваться, что этот трудный жребий и эта тяжкая ноша – не его.

Поэтому я молчу.

В тишине – только хриплое рваное дыхание Эдварда. У меня нет сил посмотреть ему в глаза.

Две секунды, три, вечность… опускаю лицо и сдерживаю слёзы, рвущиеся откуда-то из самого сердца. Я покорна решению своего будущего мужа и короля.

Генрих коротко кивает, принимая мой дар.

- Впрочем, есть и другое решение.

Вскидываю голову и смотрю на него с удивлением. Он протягивает руки, привлекает меня к себе и целует в лоб. Прячусь у него на груди. Невыносимый человек! Так сильно его люблю, что хочется ударить. Заставил меня пережить такое.

- Законы Королевства Ледяных Островов не распространяются на жителей других стран. Поэтому ты, Эдвард, можешь спасти свою гнилую шкуру, если перестанешь быть подданным Короны. И так уж и быть, в честь старой дружбы подскажу тебе, как это сделать. Оя!

- Туточки я! – пискнула розовокожая. Кажется, на неё всё происходившее тоже произвело немалое впечатление.

- Помнится, у ошак-изым родство считают по жене. Муж принимается в её семью и становится частью её рода, а не наоборот, как у нас. Так?

- Так… - осторожно отвечает Оя.

- Ну что, возьмёшь этого паршивенького себе в мужья? Вряд ли он будет сильно сопротивляться. Только круглый идиот выберет петлю, а не такую роскошную женщину, как ты.

Я фыркнула Генриху в грудь. Сил не осталось даже ревновать. Вот же… приличных слов на него нету. Всё рассчитал! Одно название – «Уж-жасный».

- Пр-равильно я говорю? – рявкает мой жених в сторону Эдварда.

- Да-да! Конечно! Д-да! – заикается тот.

- О-о-о-о, спасибо, пупсик! Оя так счастлива! – розовокожая подлетает к Винтерстоуну, рывком ставит его на ноги, в пару движений острых когтей освобождает от верёвки и притягивает голову женишка к своему внушительному бюсту. Её клыкастый рот растягивает улыбка блаженства. – Какой хорошенький! Какой славненький! У нас будут замечательные детки!

Никогда не видела у человека такого шока на лице. Кажется, до Эдварда начинает доходить. И кажется, он сейчас всерьёз раздумывает, не выбрать ли второй вариант.

Генрих спрашивает его, посмеиваясь:

- Ты пока от счастья-то совсем дар речи не потерял, расскажи-ка нам, откуда взял такой любопытный кинжальчик. И где он сейчас, кстати?

- Ку-ку…

- Это мы уже поняли, что ты давно и бесповоротно «ку-ку». Поточнее можно?

- Ку-купил! На Материке. В лавке старьёвщика. Там таких больше не было! Названия не помню. Старьевщик разорился… и там уже не работает.

- Как удобно. Все концы в воду, да? И где теперь это чудо-оружие?

- Так это… - Эдвард попытался приподняться с бюста, но ему не позволили, а продолжили укачивать на нём. – В воду и выбросил, когда с корабля ноги делал.

- Врешь? – насторожился Генрих.

- Та не! - встрял Морж. - Ребята наши рассказывали, было такое. Марсовой заметил. Ещё удивился, чего это он делает. А глубина там - ого! Вряд ли эту железку назад достанем. Ну, оно и к лучшему, я считаю.

Прощание с Оей вышло сумбурным, но душевным. Она заверила, что женишка можно доверить ей со спокойной душой – от неё не сбежит. А попробует сбежать – ему же хуже будет. Состребует с него супружеский долг в двойном размере. На Эдварда было жалко смотреть на этих словах.

Он долго мялся, но в конце концов обратился ко мне с просьбой. Протянул мятый конверт без надписей, запечатанный сургучом.

- Что это? – немедленно насторожился Генрих.

Эдвард не ответил ему, вместо этого глянул заискивающе на меня.

- Я… прости, Эмбер! Во имя нашей старой дружбы… ты не откажешься передать это письмо моей матери? Ты её, наверное, раньше увидишь, чем я. Так что умоляю, прояви милосердие!

Да уж. Я представила, как чопорная и высокомерная леди Винтерстоун встречает Ою в качестве невестки… картина представилась живописная.

Значит, милосердие?

Я протянула руку и взяла конверт.

- Э, нет! Погоди-ка!

Генрих вырывает их моих рук конверт и бросает обратно Эдварду. Тот едва успевает поймать.

- Птенчик, неужели ты так просто доверяешь этому мерзавцу? Эдди, вскрой-ка его на наших глазах и покажи, что внутри!

Лицо Эдварда перекашивает гримаса, но он покоряется. Осторожно отгибает верхний край конверта, не повреждая свежей и ещё мягкой печати, и демонстрирует нам, что внутри действительно ничего, - кроме единственного листка бумаги, убористо исписанного.

- Хотите, можете почитать, - кисло предлагает он.

- Нет уж! Читать чужую переписку мне честь не позволяет. Довольно того, что внутри не оказалось ядовитых насекомых, смертельного порошка и тому подобных милых сюрпризов, которые проявятся, пока мы будем любезно передавать твоё сопливое послание мамочке. Лучше бы раньше о ней подумал – глядишь, и глупостей поменьше натворил. К слову, ты кинжал точно выкинул, охотник недоделанный?

- Можете нырнуть и проверить, - огрызнулся Эдвард, тщательно запечатывая конверт обратно и нерешительно протягивая мне. Я всё-таки взяла письмо. Как бы мерзко не поступал младший Винтерстоун, его семья заслуживает того, чтобы получить от него весточку.

- Слушай, Высочество, а может привяжем его за ногу на верёвочку и самого за борт кинем – пущай ищет? – кровожадно предложил Морж, который расселся неподалёку на лавочке и невозмутимо наворачивал выставленные к чаю на дорожку печенья.

- Поддерживаю! – поддакнула Ири, накалывая острым ножом сдобу из-под самых пальцев Моржа. Тот бросил на неё довольный взгляд и буркнул что-то вроде "в кои-то веки".

Эдвард нервно сглотнул и огляделся в поисках поддержки.

- Не дам! Мой женишок! Попортите! – Оя кинулась ему на грудь и заслонила, сверкая ярко-розовыми глазищами.

Генрих рассмеялся.

- Не волнуйся! Мы от своего слова не отступимся. Пусть живёт. Но только пока слушается свою чудесную жёнушку! А нам, пожалуй, пора. Спасибо за гостеприимство, Оя… и за всё.

- Береги себя, Пупсик! И невесту свою береги! Она у тебя красивая. Хотя не такая красивая, как Оя, конечно… но тоже ничего, - и она смахнула очередную крупную слезинку с длинных ресниц.

Едва мы вышли за пределы палисадника, оставив счастливых жениха с невестой наслаждаться друг другом, Генрих повернул почему-то не направо, в сторону гавани, а налево – к узкому грязному переулку, уходившему вглубь лабиринта портового городка.

- Так, старина Морж. А теперь серьёзно. У какой там антикварной лавки, говоришь, вы с Ири поймали этого прохвоста?

- Значит, ты ему не поверил насчёт сказочки про "старьёвщика на Материке"? – расплылся тот в широкой улыбке.

- Ни на грамм. Где лавка, запомнил?

- Этот ластоногий вряд ли. У него слишком туго с мышлением. Доходит как до беременного бегемота – на третий год, и то с трудом. Какое счастье, что у вас есть я! – заявила Ири и пошла вперёд, задрав хорошенький носик и изящно покачивая бёдрами.

- Наказал же меня Великий Обиженный Кракен эдакой стрекозой… - проворчал Морж, провожая Ири взглядом. – Оставалась бы мальчишкой, уши бы поободрал, а так…

- А так можешь отшлёпать, - расхохотался Генрих.

Я решила взять пример с Ири и от души ткнула его локтем в бок.

- Расскажи лучше, кто такой этот ваш Великий Обиженный Кракен?

- Старая морская байка, - откликнулся мой несносны жених, всё ещё посмеиваясь. – Одного морского бога сильно утомили люди своими постоянными просьбами. Он замучался спрашивать, с чего они вообще взяли, что он должен выполнять какие-то их пожелания, но они всё равно просили и просили... Что поделаешь, природа такая у человека – вместо того, чтобы потрудиться как следует самим, мы все верим, что где-то есть палочка-выручалочка…

- …или волшебный замок, - усмехнулась я, погладив спящего Подарка, которого несла на руках.

- ...или волшебный замок, который стоит только достать – и будет тебе счастье безо всяких усилий. Великому Кракену так надоело объяснять людям, что это так не работает, что он превратился в чудище морское и стал жить под водой, подальше от вездесущих людишек. Но они и там его нашли, и когда он спал, покачиваясь на волнах, подплыли на лодке и вырвали горсть чешуек с его спины. Почему-то решили, что это принесёт удачу. Когда Кракен проснулся, он был страшно зол. С тех пор охотится за теми, кто прячет у себя чешуйки, и топит корабли. Говорят, собрал уже все, кроме последней.

- Красивая легенда, - вздохнула я. – А главное, мудрая. Наверное, так моряки древности объясняли происхождение морских бурь.

- Наверное, - согласился Генрих. – Поверь, кто хоть раз попадал в настоящий шторм на море, навсегда останется суеверным. Мои ребята вон при каждой трапезе хоть сухарь, да бросят за борт. Великому Обиженному Кракену подарочек, чтоб задобрить.

- Пришли! – встрял Морж.

Мы остановились в тёмном грязном переулке, почти зажатые бамбуковыми стенами соседних домов, крыши которых сложены были из нескольких слоёв пальмовых листьев.

В самом конце тупика маячила тусклая вывеска, на которой чёрной краской изображены было грубыми мазками, кажется, несколько слов на незнакомом языке.

- «Диковины со всего света», - прочитал Генрих и нахмурился. – И почему я не знал об этом месте?

- Потому что ты у нас чуточку сноб и не любишь бродить там, где можно испачкать белую рубашку, - добродушно поддел его Морж.

- Что ж… глянем, какие-такие здесь продаются диковины! – заявил Ужасный Принц и решительно толкнул криво сколоченную низкую дверь.

Звякнул колокольчик. Ири с Моржом пришлось остаться снаружи – в лавке оказалось слишком тесно. С узких захламлённых стеллажей на нас воззрились чучела каких-то диковинных животных и птиц с разноцветным оперением, вокруг них в изобилии были расставлены покрытые пылью мутные склянки, пучки трав, разложено холодное оружие в ножнах и без, ржавые железяки непонятного происхождения и тому подобная дребедень.

- Внимательно слушаю вас, почтенные господа!

Из-под прилавка вынырнул сухонький сгорбленный старичок в пенсне и с козлиной бородкой. Одет он был в длиннополую серую хламиду с капюшоном, откинутым на плечи. Хламида оказалась расшита блёстками и яркими звёздами из конфетной фольги и смотрелась до странности нелепо и несуразно. При виде нас он немедленно выудил откуда-то ещё и островерхий колпак с кисточкой, водрузил его на лысеющую макушку. Я бы подумала, что это какой-то шарлатан… если бы Подарок на моих руках немедленно не проснулся и не повёл настороженно большим ухом.

- А скажи-ка, любезный, - начал осторожно Генрих. – Не у вас ли недавно отоваривался один заморский дворянин, голубоглазый блондин слащавой наружности по имени Эдвард Винтерстоун? Я слышал, он купил здесь весьма примечательный кинжальчик. Вот хотел приобрести такой же.

- Простите, но одним из непререкаемых принципов моего заведения вот уже много лет является тайна покупки! Я никогда не выдаю списка своих клиентов и их приобретений… - пафосно изрёк старикан, подняв вверх тощий палец.

Его полную достоинства речь прервал мой лис. Он ловко спрыгнул с рук и перескочил на прилавок, заставив продавца выронить пенсне. Поводил длинным носом, принюхиваясь… коротко тявкнул и юркнул куда-то вниз.

А потом с победным видом выскочил, держа в зубах тонкий кинжал в позеленевших от времени металлических ножнах с вычурным узором зернью. Брезгливо его выплюнул и придавил лапой.

Вот.

- Тот самый? – хищно подался вперёд Генрих, молниеносно протягивая руку к оружию. Лис покорно уступил добычу. Мой жених вынул клинок, который вышел с большим трудом, и мы увидели, что лезвие всё испещрено бурыми пятнами ржавчины. – Неужели таким убожеством можно хотя бы бумагу разрезать, не то что… - недоверчиво протянул он.

- Вот-вот! Залежалый товар, бракованный! Мне его поэтому и вернули! – торопливо заверил старичок и нервно поправил колпак.

- Интересно, что этот гад в море кидал в таком случае… - задумчиво проговорил Генрих, поворачивая оружие и рассматривая под разным углом.

Я вздохнула.

- Я бы предположила, что остатки совести, но это вряд ли. Возможно, флакончик с лекарством, которое помогало ему притворяться. Может, жертву вашему Обиженному Кракену – чтоб в добрый путь благословил, улепётывать. Я же так понимаю, он собирался покинуть команду «Изгнанника» и дальше уплывать с острова своим путём…

- У таких крыс, как он, всегда отлично развито чутьё – он чувствовал, что пахнет жареным и мы вот-вот сложим два и два и сообразим, что неспроста он так долго отсиживается в каюте. Вот и сделал ноги при первой же возможности.

Старичок настороженно следил за его манипуляциями.

- Не советую вам покупать эту вещь – совсем испорченная… некондиционный товар…

Генрих сделал короткий замах, и кинжал бесшумно пронёсся по воздуху в каких-то дюймах от головы старика, вонзился в стальной рыцарский щит с вензелями, что висел прямо за ним. Щит со звоном лопнул и распался острыми осколками, словно был стеклянный. Дедок едва успел отпрыгнуть.

- Некондиционный, говорите? А по мне, так очень даже! – Ужасный Принц оперся обеими ладонями о прилавок, и старичок скорчился от страха.

- Ну хорошо, хорошо! Уговорили, - пискнул он, опуская поднятые к лицу ладони. – Забирайте даром!

- Что это такое, где взял, для чего используется. Кому продавал, мы и без тебя поняли. Отвечай, живо! - Припечатал строго Генрих. Старичок принялся торопливо бормотать:

- Не гневайтесь, добрый господин! Я всего лишь скромный торговец! Мне и жить-то осталось всего-ничего, пощадите…

- Парик-то сними! Да и очки не нужны тебе. Ты как пенсне уронил, даже щуриться перестал, - добродушно прервал его излияния Генрих.

С неслабым удивлением я наблюдала за тем, как старичок осёкся, горько вздохнул, расправил плечи, оказавшись не такого уж и маленького роста, а потом стянул с себя одним движением бороду и седую паклю волос, с лысиной заодно… и превратился в тощего нескладного молодого человека с рыжими волосами и веснушками по всему лицу.

- Вот так-то лучше! Звать-то тебя как, «старикан»?

- Готфрид, милорд… - тоскливо отозвался юноша.

Да уж. Вот это фокус! Никогда бы не подумала. Видимо, мой бедовый жених сам так часто прибегал к трюкам с переодеванием, что у него глаз намётан.

- И чем ты зарабатываешь на хлеб, Готфрид, кроме того, что дуришь почтенных покупателей?

Парень слегка покраснел и кажется, даже обиделся.

- Никого я не дурю! У меня честная торговля. Плаваю по всему свету, собираю диковинки, время от времени останавливаюсь то в одном порту, то в другом, подыскиваю любителей древностей… Товар у меня, между прочим, отменный! По большей части, конечно, попадается барахло и ширпотреб, но иногда под слоем ржи и грязи можно обнаружить истинные бриллианты! Душа исследователя во мне поёт…

- Ты б определился, что ли – «отменный» или «по большей части ширпотреб»? Короче! Эту вот вещь где взял, певец души, а? – Генрих потянулся и с трудом вытащил клинок из деревянной стены, в которую он вошёл почти по самую рукоять.

- Клиенты запретили рассказывать…

- Интересно, а он только сталь так хорошо режет?.. – задумчиво повертел кинжал в пальцах Генрих. Клинок подозрительно хорошо его слушался и перепархивал с пальца на палец, как живой.

Подарок на всякий случай отскочил подальше. Я тоже сделала шажок в сторону. Любопытный у моего жениха способ ведения переговоров. Это я, получается, легко отделалась – меня всего-навсего одурманили и украли. Подумаешь!

Уж не знаю, что там подумал Готфрид, но вид у него стал ещё более грустный.

- Ох, да ладно вам! Будем считать, вы мои новые клиенты. На правах клиентов, так и быть, можете узнать… эксклюзивчик. Далеко на западе живёт народ, который страсть как не любит гостей. Но у них не растут некоторые травы, из которых они делают лекарства. Климат неподходящий, или почва, уже не знаю… Так что раз в год они приплывают на нейтральный островок на границе своих земель для торговли с местными туземцами. Я про эту ярмарку случайно узнал, и с тех пор никогда не пропускаю. Маскируюсь под аборигенов - у меня, к слову, великолепно получается. Купцы допускают к выбору из обменной кучи всякой всячины, кому что приглянется. Этот ножик-«ловкорезку» в прошлом году вот выменял, сказали что угодно режет…

- Ещё что-нибудь осталось у тебя от тех же поставщиков? Такой же «эксклюзивчик»?

- Остальное всё уже продал. Да там в основном дамские побрякушки были.

Я всё-таки рискнула снова подойти поближе. Меня гнало нетерпение. Кажется, мы наконец-то напали на след. Неужели есть место, где загадочные эллери с потаённого Материка раз в год приподнимают свою защитную завесу и выходят на контакт с внешним миром?

- Скажите, сударь… - осторожно вклинилась я в беседу. – А каковы координаты этого острова?

Мы с Генрихом переглянулись. Я увидела в его глазах азарт и одобрение. Кажется, мы оба подумали об одном и том же.

После недолгих отпирательств Готфрид продиктовал нам цифры. Заветный день на календаре выпадет только через месяц – но зато у нас будет время спокойно доплыть. Расстояние оказалось немаленькое.

Напоследок Генрих предложил юноше присоединиться к нашей команде, но тот с жаром отказался, заверив, что уже наплавался по самое нехочу и твёрдо намерен в ближайшее время сделаться сухопутным волком.

А с этой гадкой штукой что будем делать? Давайте и правда в море зашвырнём?

Я озвучила жениху пожелание лиса. Готфрид немедленно встрепенулся.

- Что вы, что вы! Ценные артефакты нельзя просто так взять и… выбросить! Непременно какая-нибудь рыбка скушает и выплюнет, или рыбак сеть забросит и выудит, или… ну вы поняли. В общем, вещь непременно найдёт путь к новому владельцу. Так что если хотите уничтожить с гарантией, лучше всего найти какой-нибудь действующий вулкан, подкрасться к жерлу…

- Стоп-стоп-стоп! – прервал его воодушевлённую тираду Генрих. – Ищи других дураков. Потратим год на поиски подходящего вулкана, растеряем по дороге всю команду, ноги убьём… должен быть путь попроще.

- …Ну или можете растворить его в соляной кислоте, - со вздохом покорился Готфрид и протянул руку. - Дайте сюда. Всё сделаю. Нет у вас никакой романтической жилки, не чувствуете зов приключений!

В конце концов, от кинжала осталась лишь горстка маловразумительной коричневой дряни. Я поёжилась при мысли о том, что за народ хранил подобное разрушительное оружие в куче всякого старья, и какие ещё у него могут быть сюрпризы. Ну да ничего – хорошо, что это дело отдалённого будущего! У нас теперь по меньшей мере месяц на то, чтобы выйти в море, спокойно доплыть и прийти немного в себя.

Так я думала.

Очень жаль, что мне не пришло в голову подумать о более важных вещах.

Например, спросить Готфрида, не покупал ли Эдди ещё каких-нибудь «диковин» в его лавке. Очень скоро я поняла, какую цену мне придётся заплатить за свою недальновидность.

И какова будет цена милосердия.

Через три дня с момента, как мы покинули остров Горт, сделав основательные запасы воды и пищи, небо над «Изгнанником» стало стремительно темнеть.

Глава 37. Мгновенья тишины

Но поначалу мы не придали этому большого значения. Погода над морем так переменчива! Мы тратили последние мгновенья тишины на «Изгнаннике» на всякую чепуху… которая и есть счастье. Жаль, что понимаешь это лишь тогда, когда стремительный поток событий подхватывает как щепку твою жизнь и несёт её куда-то, вертит, бьёт о скалы… уносит всё дальше от мирных вод.

Помню, все сидели в кают-компании, кроме дежурных матросов и кока. В этот раз мы с Генрихом немного в стороне – в углу, куда яркие пятна фонарного света не добирались. То ли широкое кресло с изогнутой спинкой, то ли уже узкий диван… но мы уместились там оба. Я выдерживала очередной раунд борьбы со своей силой воли.

Прислонившись к плечу жениха, сонно слушала разудалые песни, что пела Ирилинн. Моряки подпевали ей нестройным хором, кто-то стучал кружками по столу в такт, кто-то принёс губную гармошку, и её берущие за душу дребезжащие звуки плыли над нашими головами, свивались в ленты нот, просачивались за иллюминаторы и уносились в сиреневые вечерние сумерки, сплетались там с шёпотом волн и далеко разносились над безбрежной морской гладью.

Качка меня убаюкивала. Заснула бы совсем, взяв пример с Подарка, что свернулся калачиком под столом, - но кое-кто задался целью помешать.

Генрих будничным тоном рассказывал какую-то невинную байку о своих морских приключениях, а сам левой рукой незаметно для окружающих пытался отодвинуть в сторону со спины пряди моих распущенных волос и добраться до рубашки. Я подалась назад и посильнее прижала наглую руку к спинке дивана. Это помогло не очень. Вслух рассуждая о тонкостях курса цен на тембрилльские кружева по отношению к мускатному ореху, мой несносный жених принялся осторожно вытягивать край моей рубашки из брюк.

Тогда я посильнее наступила ему на ногу, но и это не подействовало – то ли мягкими сапогами без каблука трудно как следует наступить, то ли настрой нарушителя границ оказался слишком решительным. Бесцеремонные пальцы добрались до моей голой спины под тонкой тканью и с тщеславием победителя принялись прогуливаться по ней туда-сюда прихотливыми маршрутами.

- Ты совсем с ума сошёл! – прошипела я едва слышно, не снимая улыбки. – А если кто заметит?

- Все заняты, сердце моё… - промурлыкали мне прямо в ухо. – Никому нет до нас дела. А я как раз хотел тебе сказать… что сегодня проклятый гамак точно отправится за борт!.. Я твёрдно намерен добиться от тебя определённости.

Я открыла рот, чтобы снова начать спорить… а потом закрыла. Бросила на него взгляд искоса и промолчала. Ответом мне были многозначительное хмыканье и чёртики в глазах.

В конце концов – ну устала я уже от нашего затянувшегося глупого противостояния! Кто-то из нас двоих должен ведь быть умнее и поддаться. Судя по всему, эту благородную во всех смыслах миссию всё-таки придётся взять на себя мне.

- И почему мне достался такой упрямый Принц… - проговорила я, умиротворённо откидываясь на его плече. – Мог бы уже давно признаться, и дело с концом…

- Не могу. Долгая история. Сегодня как раз собирался тебе, наконец, её поведать, - вздохнул Генрих.

- До или после выбрасывания гамака? - фыркнула я ему в плечо.

- Послушай, Птенчик… мне совершенно точно нравится твоё легкомысленное настроение! Значит ли это, что моя крепость наконец-то готова выбросить белый флаг? – Генрих взял меня за подбородок и заглянул в глаза.

- Предлагаю сегодня объявить день выбрасывания всяческих ненужных вещей… - выдохнула я, мечтательно глядя на его губы и…

…и корабль вздрогнул всем телом, как большое животное.

Генрих немедленно отстранил меня и вскочил. Музыка смолкла, губная гармошка оборвала мелодию на жалобной ноте. Все как один повернулись к иллюминаторам, за которыми лёгкая сирень вечернего неба наливалась сизым, почти чёрным. Резко усилилась качка. Палуба под ногами заходила ходуном так, что даже я поняла – что-то не так. Несколько деревянных тарелок и кружек, стоявших с краю, сползли и шлёпнулись на пол.

- Шторм?.. – испуганно спросила я, инстинктивно сжимая подлокотник.

- В это время года и в этих широтах не бывает… - Генрих нахмурился. Тут же принялся отдавать отрывочные команды матросам, которые один за другим спешно покидали кают-компанию. Снимать паруса, натягивать страховочные тросы, проверять надёжность крепления шлюпок и тяжёлых грузов на палубе – и выполнять ещё десятки тому подобных срочных дел.

- Чем я могу помочь? – немедленно откликнулась я, когда его сосредоточенный взгляд остановился на мне.

- Тем, что посидишь в каюте, запрёшься как следует и постараешься не удариться ни обо что, если будет сильно качать. Приду к тебе, как только смогу. Морж, проводи её! Я на капитанский мостик.

Не слушая возражений, дядюшка Морж подхватил меня под локоть и потащил, куда было велено. Я едва успела взять на руки Подарка, который тревожно принюхивался к воздуху и нервно поводил ушами.

Морж торопливо отвёл меня обратно в капитанскую каюту, по дороге усиленно забалтывая ничего не значащими фразами, которые скорее заставляли ещё больше сходить с ума от тревоги, чем успокаивали. Особенно, если добавить к этому тёмные вихри в небе над головой, ветер, порывы которого едва не сшибали с ног, и море, вздыбленное кручами волн.

- Скажите честно… это очень опасно? – бросила я в спину Моржу, который спешил вернуться на верхнюю палубу.

Тот колебался мгновение, но всё же ответил, замерев на секунду в дверном проёме:

- Море – вещь ещё более опасная и непредсказуемая, чем сердце красавицы. Нам остаётся только доверится опыту нашего капитана… и милости Обиженного бога.

Хлопнула дверь, мы с Подарком остались одни в полутёмной каюте. Фонарь даже не думал никто зажигать. Опаснее шторма на море может быть только пожар во время шторма на море.

Я безвольно плюхнулась на краешек койки, пытаясь усмирить панику в мыслях. Прижала лиса к груди, как в детстве прижимала плюшевого медведя во время грозы, когда папы не было дома.

Мне в глаза бросился одинокий гамак, всё ещё подвешенный посреди каюты. Сердце сжалось от боли и осознания беспомощности. Подарок тревожно пульсировал рыжим свечением. Его глаза горели в полутьме загадочными огнями.

Мгновения внезапно наступившей тишины оглушили меня – а потом раскатистый рык грома заставил вздрогнуть, пробрал до самых костей, завибрировал под кожей.

На толстое стекло иллюминатора обрушились первые тугие струи дождя.

Глава 38. Гнев Обиженного бога

Самая настоящая буря разорвала небо за окном ветвистыми молниями на части, расколола громом тишину, сотрясла корабль от бушприта до трюмов.

Где-то там, наверху, мой мужчина пытается противостоять стихии и вынести на своих плечах и это испытание, потому что на нём – ответственность за жизни людей, что ему доверились. А я сижу здесь, в каюте, и ничем не могу помочь. Или могу?..

Поднимаю лиса перед собой подмышки, всматриваюсь в янтарные угли миндалевидных глаз.

- Подарок! Ты ведь живое чудо. Средоточие магии. Можешь утихомирить бурю?

Нет, хозяйка. Бесполезно ждать милости Обиженного бога, когда он являет свой гнев.

Наверное, только существо, которому много веков, может быть так спокойно в подобный момент. Но я-то ещё столько не прожила! И твёрдо намерена попытаться прожить. Причём не в одиночку. А значит, мне просто необходимо придумать, как справиться с буйством стихии.

- Должно же быть какое-то заклинание, усмиряющее ветер! И волны. И…

Ты не понимаешь. Ветер – не причина. И волны – только следствие. Заклинания не помогут. Он действительно разгневан.

Наотмашь бьёт крайне неприятная догадка.

- Ты же не хочешь сказать…

Именно.

- Великий Обиженный Кракен существует на самом деле?!

Да. Это не сказка. Сказок не бывает. Есть только основательно забытая быль.

- Но в таком случае…

Мои руки разжимаются, я роняю лиса. По счастью, ему совершенно всё равно – падает на все четыре лапы, как кошка. А я бросаюсь к сундуку, поднимаю тяжёлую крышку и как дура пялюсь на вещь, которая лежит сверху. Которую я положила туда собственными руками три дня назад.

Письмо Эдварда Винтерстоуна. «Любимой мамочке» - выведено на конверте.

Дрожащей рукой хватаю его. Хочется тут же отбросить подальше, как ядовитое насекомое. Усилием воли сдерживаю порыв. Вот она, цена милосердия! Жизни нескольких десятков людей, которые сейчас могут быть отданы Обиженному богу в обмен на спасённую жизнь одного-единственного подлеца. Но задаваться философскими вопросами я буду когда-нибудь потом. Сейчас я должна совершить невозможное – а для начала разобраться.

Скорость мысли возрастает в несколько раз. Всё это мелькает у меня в голове за доли секунды, пока торопливо разрываю конверт.

Проверяю ещё раз – он действительно пуст. Плевать теперь на тайну переписки – хватаю листок и начинаю читать. Буквы едва видны в тусклых отблесках янтарного света Подарка. Почерк неразборчивый, с огромным количеством завитушек и здоровенными, обильно украшенными заглавными буквами – не знала бы, подумала, что автор женщина.

Там оказывается действительно какая-то сопливая ерунда с приветами мамочке, пожеланиями здоровья ей и папеньке, заверениями в том, что с его собственным здоровьем всё в порядке… Придушила бы гада собственными руками, попадись мне сейчас!.. и всё в том же духе, ничего подозрительного.

Снова давлю подступающую панику. Где же причина...

Да в конце концов, маг я или не маг!

Закрываю глаза, пытаюсь дотянуться до письма другим способом. Увидеть другим зрением. Прозреть суть.

Понемногу из темноты выплывают подсвеченные янтарным строки с дурацкими завитушками, складываются в прихотливую вязь. …А ровно посреди листа словно притаился огромный чёрный паук – клякса с длинными лапами, протянутыми во все стороны.

Всё-таки не удерживаюсь – отшвыриваю листок от себя подальше со сдавленным возгласом, открываю глаза. Теперь чёрную кляксу видно и невооружённым взглядом. И она… начинает шевелиться.

- Подарок, взять! – выкрикиваю первое, что приходит на ум.

Лисёнок увеличивается в размерах до собаки, бросается вперёд, янтарные зубы смыкаются на листке бумаги, и письмо исчезает в его пасти за секунду.

Сердце бьётся как сумасшедшее – давно я так сильно не пугалась.

Бр-р-р-р… невероятная гадость на вкус!

Присаживаюсь рядом на пол – ноги не держат, да и палуба под нами ходит ходуном уже так, что стоять и правда проблематично. Рёв бури за окном и не думает стихать. Ливень хлещет с утроенной силой.

- Что это была за дрянь?

Проклятие.

- Чего?!..

Какой-то очень сильный маг проклял твоего принца. Этому проклятию по меньшей мере год. Оно долго добиралось окольными путями. Действовало через других людей. Приносило неудачи и беды. Наконец почти достигло цели.

Стискиваю кулаки. Это многое объясняет. Слишком большая концентрация невезения вокруг моего Ужасного Принца за последнее время. Неудачный поход на Замок ледяной розы, ополчившиеся против него соратники с Материка, бывшая любовница, которая отчего-то прониклась такой жестокой ненавистью, что даже заказала наёмных убийц, почти удавшееся покушение – и не одно, почти удавшаяся охота на него маркизов де Роше, подозрительно сообразительный Эдвард, что вообще не вяжется с этим маменькиным сынком, у которого мозгов как у павлина... а теперь ещё и эта ужасная буря. Вот же бедовый человек!

Фактически, всё это время Генриха спасало только присутствие рядом других магов-эллери. То Кэти Лоуэлл усмирит бойню под стенами Замка ледяной розы, которая вполне могла закончится трагически, то Морж очень кстати оттолкнёт от летящего в него клинка, то я… гм, я особенно удачно подворачивалась в последнее время. Значит, у меня есть все шансы бороться с проклятием и дальше!

Я вскочила, воодушевлённая.

- Но теперь-то эта дрянь не опасна?

Прости, хозяйка, но понятия не имею, как долго смогу держать её внутри. Пока вроде притихло и даже не шевелится.

- Кто этот мерзавец, который натравил, можешь определить?

Нет. Есть вероятность, что проклятие среагирует, если мы окажемся рядом с ним. Но я бы не хотел, если честно, там оказываться.

- Понятно… Но это не Эдвард… точно не он! У него магических способностей – как у козла молока. Ещё меньше, чем мозгов. Зато теперь хоть понятна его ужасная везучесть… то кинжал удачно в руки заполучит, то бурю так ловко нашлёт… проклятие находит пути исполнения.

Я бросила взгляд на иллюминатор. По-прежнему ревущая стихия снаружи. Почему она не успокаивается?! Подарок ведь говорит, что проклятие притихло. Разве что…

Разве что я нашла не все его орудия. Как-то ведь Эдди сумел вызвать бурю? Не письмом же к любимой матушке, в самом деле. Да и продавец лавки чудес подозрительно бойко отказывался от щедрого предложения целого принца отплыть на его корабле. Хотя должен был всеми конечностями схватиться за такую возможность, сулящую немалую выгоду. Если только он не знал, что с кораблём может случиться беда. Если только не продал Эдди ещё какую-то древнюю диковину, завалявшуюся в грудах его барахла…

Конверт нашёлся не без труда – я зашвырнула его в спешке, сама не помнила куда, а на качающейся палубе он ещё и скатился почти в самый угол.

Подарок с любопытством наблюдал, как я ползаю под столом и выуживаю оттуда мерзкий клочок бумаги. В ответ на мою просьбу сделал свет поярче. Я повертела конверт, ещё раз внимательно осмотрев – а потом ковырнула ногтем алую сургучную печать. Она оторвалась с трудом.

Обмирая от очередного оглушающего раската грома, непослушными пальцами я разломила её.

Из застывшего сургуча, как из футляра, мне на ладонь выпала перламутрово-зелёная, овальная, размером с ноготь большого пальца чешуйка.

Вихрем в голове проносятся слова легенды… О Великом Обиженном боге, который мстит людям за украденные чешуйки его могучей брони и топит корабли несчастных моряков.

Я не хочу, чтобы мы стали частью этой легенды.

Зажимаю в ладони чешуйку, и она слабо отсвечивает зелёным в грозном, сгустившемся полумраке. Воздух вибрирует от потоков энергий – я чувствую это всей кожей. Волоски на руках встали дыбом, и возвращается зашитое в подсознание чувство первобытного человека, который прячется в тёмной пещере, а за её пределами – что-то огромное, грозное, непостижимое бродит в поисках добычи, принюхивается к твоему запаху. И вот сейчас я готовлюсь встретиться с этим ужасом лицом к лицу. Быть может, только ради этого, одного-единственного момента я и лечилась много-много лет назад от страха темноты.

Когда выбегаю на палубу, на скользких мокрых досках меня чуть не сшибает с ног порывом ветра. Пытаюсь глубоко вдохнуть, но едва не задыхаюсь от тугой стены солёного, напитанного морем потока воздуха, который бросается мне в лицо с остервенением голодной росомахи.

Громыхающее, чернильно-сизое небо кажется таким низким, что вот-вот рухнет на голову. Из него хлещет ливень, словно небо с морем поменяли местами и все мириады тонн воды опрокинули над нами. За секунду промокаю и замерзаю до костей, одежда прилипает к телу. Длинные распущенные волосы повисают тяжёлыми мокрыми прядями.

Растерянно оглядываюсь, пытаюсь сориентироваться, но вижу только голые мачты без парусов, торчащие рыбьими костями, смутные очертания палубы, по которой бегут реки морской воды, рыхлые груды такелажа, бочек, каких-то тюков и спасательных шлюпок у бортов корабля, и только где-то в отдалении – мельтешащие, едва различимые тени матросов.

И над всем этим, заглушая короткие команды и переклич, плывёт взволнованный, мерный, тревожный звон сигнального колокола.

Наконец, приглядевшись и привыкнув к темноте, замечаю, что на уровне груди вдоль всей палубы натянуты толстые прочные тросы, чтобы можно было передвигаться по ней, не боясь, что тебя смоет за борт. Пытаюсь так и сделать, с непривычки то и дело больно сдирая нежную кожу на ладонях о грубые волокна.

Корабль под ногами внезапно ухает вниз, словно мы падаем в гигантскую дыру в море – кажется, попали в просвет меж колоссальными волнами. Значит, сейчас будет следующая. Замечаю её – и сердце уходит в пятки, потому что она размером с дом, не меньше. Её гребень высотою – почти до середины мачты, и уж точно выше бортов корабля. Набираю побольше воздуху в грудь, стискиваю зубы и сжимаю трос в ладонях изо всех сил.

Но всё равно оказываюсь не готова, когда многотонная масса холодной воды обрушивается на корабль и падает мне на голову, словно пытается расплющить, как маленькое глупое насекомое.

На несколько секунд меня просто оглушает. Когда волна уходит, еще долго отфыркиваюсь от воды, которая попала в глаза, уши и нос и которой я, кажется, уже пропиталась вся до такой степени, что вот-вот превращусь в русалку.

И тут понимаю, что от ужаса перед разгулом стихии забыла главное дело, ради которого выбралась на палубу. Пользуясь временной передышкой между двумя гребнями волн, делаю над собой усилие и отцепляюсь от спасительного троса, с которым, кажется, уже сроднилась. Длинными скользящими шагами добираюсь до борта корабля… и размахнувшись как следует, вышвыриваю в море проклятую чешую.

- Забирай! Забирай себе и оставь нас в покое!! – кричу в лицо ветру, но он уносит мой крик, и я сама себя не слышу.

Поздно, хозяйка. Он слишком зол.

Мертвенно-спокойный голос Подарка, который раздаётся прямо в моей голове, кажется нереальным, жутким, слишком отчётливым на фоне грохота и шума, который бьёт со всех сторон в мои почти оглохшие барабанные перепонки.

А потом мир как будто замирает на мгновение. Солёные брызги останавливаются в воздухе, не долетев, корабль застывает на гребне волны, звеня струнами мачт, мы все вязнем во времени, как муха в янтаре.

В мёртвой тишине, опустившейся на мир, раздаётся утробный рокот, зов из такой пустоты и такой одинокой бездны, какой не знают даже звёзды в равнодушных небесах.

- УР-Р-Р-Г-Л-А-У-М-М-М-М…

И время снова запущено невидимой рукой, а ливень вперемешку с солёными брызгами волн обрушивается на палубу. А я слежу, обмирая от ужаса и цепляясь окостеневшими пальцами за ванты на бортах, как разверзается морская бездна, и оттуда медленно поднимается нечто тёмное, огромное, бесформенное, окружённое десятками извивающихся щупалец.

Когда гигантская вытянутая голова размером почти с наш корабль показывается из воды наполовину, я вижу, что она заросла крупной зеленоватой чешуёй – совсем как та чешуйка, что я выбросила только что в море. Глаз не видно, но кажется, существо и без них отлично ориентируется в пространстве, потому что одно из щупалец, усыпанных в нижней части круглыми присосками, взмывает высоко, а потом с размаху очень метко швыряет на палубу какой-то предмет.

Я едва успеваю отскочить.

Предмет оказывается полной бутылкой вина из тёмно-зелёного стекла, с размокшей, полусодранной этикеткой на пузатом боку. Лучшее королевское вино, какое пьют только представители благородных семейств.

Вот чем этот мерзавец Винтерстоун пытался умаслить Обиженного бога, вот что швырял с палубы перед своим побегом! Неужели хотел таким образом выпросить успеха своим гнусным планам? Это не очень ему помогло. Впрочем, как и нам – вряд ли теперь помогут мольбы. Что вообще мы можем противопоставить этому ожившему древнему ужасу? Этой слепой стихии, такой же неумолимой и жестокой, как сама природа?..

- Вы что здесь делаете?! Убирайтесь, живо!!

Скорее чувствую, чем слышу злой окрик Моржа, который оттаскивает меня от борта рывком своими огромными руками-клешнями. В ту же секунду длинное чёрное щупальце обрушивается на место, где я только что стояла, и в щепы разносит фальшборт. Остальные извиваются над нашими головами.

Мысленно взываю к лису.

Сделай что-нибудь! Хоть что-нибудь!..

Печальный голос моего питомца в голове топчет всякую надежду.

Это существо – древнее и сильнее живых замков. Оно такое же древнее, как сам океан. Я для него – не более, чем песчинка, попавшая под чешую. Но я попробую, хозяйка.

Подарок снова растёт – увеличивается в размерах до среднего такого китёнка. Подходит к самой кромке обломанного борта и застывает, вытягивая чуткий настороженный нос в сторону моря. Морская тварь на секунду прекращает смертельный танец щупалец и кажется, тоже всматривается слепой безглазой мордой в странное, упрямо сверкающее в темноте существо, которое осмелилось бросить ей вызов.

Сколько продолжается это противостояние взглядов, я не могу сказать – совсем теряю счёт времени. Только прекращается оно быстрее, чем успеваю хотя бы вздохнуть.

Сразу десяток чёрных змей обрушивается на моего лиса, обвивает его от головы до лап… и просто стаскивает за борт, топит, и он погружается глубоко в тёмные бурлящие воды, унося с собой свой дивный свет.

Не могу поверить в то, что случилось только что на моих глазах. Не могу осознать. Сознание будто раздваивается – одна его часть цепляется ледяными руками за трос, другая словно со стороны, отстранённо наблюдает за тем, как прибегают ещё люди… как плечом к плечу сражаются Ири и Морж – её сабля сверкает во тьме и танцует в руках, а его клешни впиваются в одно из щупалец монстра и отсекают кончик, но на смену ему чудовище, взревев, присылает десяток новых… как кто-то из матросов, кажется Якоб, испускает громкий отчаянный вопль – его за ногу поднимает Кракен прямо в воздух и вышвыривает за борт…

А дождь всё льёт и льёт с расколовшихся небес, и корабль, дрожа всем телом, как раненый зверь, то взмывает вверх, то камнем ныряет вниз на гигантских волнах. И начинает трещать в чёрных кольцах щупалец Кракена, который всё туже и туже стягивает их на хрупком теле упрямого «Изгнанника».

С протяжным стоном падает мачта где-то позади, на корме. И этот звук, наконец, выводит меня из помертвевшего оцепенения.

Я не буду просто стоять и смотреть на то, как умирают мои друзья.

Я не позволю.

Просто не позволю.

Кажется, все силы мироздания сплотились против меня, чтобы не позволить дойти до капитанского мостика. Волна за волной обрушивается на голову, заставляя останавливаться и пережидать. Раз за разом поскальзываюсь и падаю там, где заканчивается трос и приходится преодолевать последние метры скользкой палубы чуть ли не ползком, отвоёвывая каждый шаг.

Но я делаю это. Потому что капитан корабля может быть только в одном месте в этот страшный момент.

На капитанском мостике замер как статуя Генрих – сильные руки вцепились в штурвал. Это лишь его бремя – в одиночку направлять движение корабля в бьющемся сердце бури, в бешеном рёве разгулявшейся стихии. Невероятным усилием воли, чувствуя каждую доску на корабле как часть собственного тела, он должен контролировать движение судна через волны. Заставлять поворачиваться к ним так, чтобы очередная волна не разбила в щепы, не потопила, а вознесла на гребне и дала скатиться вниз, как по ледяной горке на санях. И если он хоть на секунду отвлечётся… если не справится… если упустит штурвал… всех нас закрутит водоворотом как безвольную щепку и море разделается с нами ещё быстрее, чем Кракен.

Забираюсь на капитанский мостик. Я добралась. Я всё-таки добралась!

С трудом могу различить Генриха в резких вспышках молний.

Потемневшие волосы облепили его лицо, рубашка кажется почти прозрачной, вздувшиеся мускулы на руках бугрятся – он из последних сил удерживает штурвал, и я знаю, что будет держать, даже если умрёт прямо здесь. Даже мёртвым будет стискивать его в окоченевших пальцах.

Ярость в глазах. Он хочет переспорить судьбу. Он не собирается сдаваться, даже если всё против нас. «Пока живы мы – жива надежда». Так сказал он мне когда-то, полушутя, развлекая одной из очередных баек. Бесконечно давно, в какой-то другой жизни, где не было смерти и боли – только свет, тепло и любовь.

Собирая остатки сил, бросаю непослушное тело вперёд. Почти не чувствую ни рук, ни ног. Проскальзываю под его локтем и цепляюсь за мокрую ткань рубашки на груди. Опираюсь спиной о штурвал, чтобы не упасть.

Его почерневшие глаза на жёстком, словно высеченном из камня лице при виде меня сверкают яростным блеском.

Скольжу ладонями по коже вверх, обвиваю шею, приникаю всем телом.

- Поцелуй меня!!

Звуков уже не слышно в рёве бури, но он читает по губам. Кричит в ответ:

– Ты сошла с ума?!

Я тоже лишь по движению губ понимаю, что он говорит. Прижимаюсь ещё крепче – так, чтобы никакая стихия, никакая сила в мире не смогли оторвать. Если ничего не получится, я хочу так и умереть – рядом, сердце к сердцу, разделив последнее сердцебиение и последний вздох.

Но у меня должно, должно получится. Я уже чувствую её – свою магию, которая в слепом гневе поднимается во мне всесокрушающей волной. Хватит! Слишком долго терпела. Слишком долго позволяла слепой судьбе играть нашими жизнями. Больше некуда отступать – или я смогу победить стихию и загнать обратно древнее чудовище, выползшее из тьмы веков нам на погибель, или всё будет кончено, и «Изгнанник» пополнит кладбище кораблей на дне морском ещё одним экспонатом.

Тянусь к жёсткой линии сомкнутых губ своего любимого мужчины и выдыхаю:

- Ты не понимаешь! Просто поцелуй меня – поцелуй как в последний раз!..

Глава 39. Сокращая расстояние

Пытаюсь сказать ещё что-то, но уже не успеваю – любимый стремительным броском сокращает последнее расстояние между нами. Накрывает мои губы своими – жадными, голодными, требовательными. Обрушивается на меня стихией более властной, чем ревущее рядом море, чем этот пьяный от своей безнаказанности дождь, чем грохочущие в небесах ослепительные молнии. Закрываю глаза – и всё вокруг исчезает. В ушах звон, и меня окутывает пеленой тишины.

Есть только мы в этом сошедшем с ума, беснующемся мире.

Ткань нашей одежды, вымокшей до нитки – слишком тонка, её будто не существует. Мы просто вплавлены друг в друга сейчас – и теряются границы, и сердцебиение становится одно на двоих. Планки штурвала впиваются в спину. Дрожь палубы под ногами – сильнее и сильнее. И кажется, будто стоим на оси мироздания, и только мы неподвижны – а всё остальное кружится, трясётся, рушится, ломается на части и снова склеивается, скручивается и вновь распрямляется, подобно игрушке в руках ребёнка.

Сквозь тишину в мои оглохшие уши прорывается утробный рёв откуда-то снизу.

На секунду отвлекаюсь – послать мысль в пустоту многоцветной янтарной вспышкой:

«Засыпай! Больше никто не потревожит твой покой.

Засыпай! Мы не собираемся ничего у тебя просить. Никогда. Всё, что нам нужно в жизни – мы нашли. Отвоевали у судьбы, у бесконечных дорог, у чужих людей, у чужих завистливых взглядов.

Засыпай! Только верни сперва то, что не твоё»

Каплю нашего огня, каплю нашего тепла посылаю тоже. Дружеское прикосновение, пожатие руки. Тому, кто был одинок и ранен, и видел в людях лишь мелочных, глупых и жадных хищников, кровожадных и жестоких, нападающих исподтишка, ненасытных в стремлении взять себе всё, до чего только могут дотянуться.

И Великий Обиженный бог, кажется… становится Великим Удивлённым богом. Но я уже не успеваю следить за сменой настроения какого-то древнего существа с его тонкой и ранимой психикой. У меня есть более насущные дела.

Например, как не сойти с ума от плавящего жара прикосновений. Не потеряться без остатка в сумасшедшем поцелуе.

Здесь, на краю мгновения между жизнью и смертью, на исходе длинной изматывающей схватки с ужасом и предопределением, мы особенно ясно и остро понимаем, как сильно нужны друг другу.

Сила вскипает во мне и требует выхода. Разрывает грудь… или может, это моё сердце торопится выбраться наружу оттуда, где ему стало слишком тесно.

Отстраняюсь от губ любимого, чтобы прошептать.

- Ещё! Ещё немного, пожалуйста... Мне нужно больше.

Он с рычанием вжимает меня в штурвал всем телом – и жаркие укусы поцелуев достаются шее, горлу, плечу, спускаются ниже…

Мой хриплый стон заглушает грохот последнего грома, раскалывающего небеса надвое, когда я раскидываю руки в стороны и выпускаю, наконец, на свободу пламя янтарного цвета.

Когда я снова открываю глаза, вокруг очень тихо. Не потому, что я оглохла или в ушах звенит, или ещё что… просто тихо. Чайки мирно покрикивают, волны плещут легонько-легонько, моё разгорячённое лицо обдувает ласковый ветерок.

А ещё вокруг день.

Только что была ночь. А теперь день. Солнце стоит над самой головой.

И я не ложилась спать, не падала в обморок, или ещё что-то в том же духе. Просто закрыла глаза посреди бури и ливня, а открыла - в ласковых водах под лучами яркого полуденного солнца.

Я по-прежнему прижимаюсь к своему жениху, и мы оба – мокрые насквозь от ливня, который ещё не успел высохнуть на нашей коже, а в серых глазах Генриха такое же обалдение, как, наверное, в моих сейчас. И видимо, не только в моих – потому что откуда-то сбоку слышится протяжное:

- Ну вы, ребята, даёте… Знаете, вы как на свадьбе целоваться вздумаете, предупредите заранее! Я окопчик вырою и спрячусь, на всякий пожарный.

Поворачиваю голову и вижу внизу, на палубе у капитанского мостика Моржа. Сидит, положив усталые и снова человеческие руки на колени и тяжело, устало дышит. Рядом с ним прямо там, на размокших досках развалилась Ири – лежит на спине, подложив руки под голову, и со счастливой улыбкой пялится на голубое небо и белые кудрявые облачка.

Мой жених прочищает горло и спрашивает севшим голосом:

- Кракен?..

- Уплыл, твоё Высочество! Положил аккуратненько на палубу Якоба да лиса вашего, и смылся куда-то. Скотина.

- Потери?

- Отсутствуют. Ну, кому-то по башке наверняка дало, ушибы там, воды солёной наглотались… но главное, живы все, я пересчитал. Прям чудо какое-то!

- Это чудо называется – моя невеста. Пробоины?

- Пойду щас, проверю трюмы. Но вроде бойко на воде сидим, не тонем.

Генрих хрипло выдыхает и теперь только решается отпустить непослушными, деревянными руками штурвал.

Прячусь на груди у жениха, нежась в ощущении непередаваемого облегчения и счастья. Чувствую, как наконец-то родные руки смыкаются на талии, обнимают крепко-накрепко.

- Хм. Послушай, Птенчик… - раздаётся вкрадчиво над самым моим ухом.

- М-м-м?..

- Ты себя как чувствуешь? Есть «откат»?

Уютно вздыхаю и прижимаюсь теснее, трусь щекой.

- Знаешь, в этот раз почти нету. Наверное, я прогрессирую. Слабость, колени дрожат, а в целом… в норме. Магия, кажется, снова почти на нуле – а так…

- Насколько «почти»?

- А что? – поднимаю всё-таки голову и натыкаюсь на такой взгляд, от которого щекочущие мурашки бросаются волнами от макушки до самых пяток.

- Я вот тут подумал… если там у тебя на донышке немного ещё осталось – подбрось-ка нас обратно в каюту!

От такого взгляда мне очень трудно отвести глаза.

Когда Ири испортила бочки, мы несколько дней были на корабле в условиях жёсткой экономии воды, и теперь я, наследница одной из самых богатых семей Королевства Ледяных Островов, прекрасно представляю, что такое жажда.

Так вот – та жажда была цветочки.

На секунду всё же отвлекаюсь – посмотреть, что там с Подарком. Заодно даю себе небольшую передышку, привести мысли в порядок и принять решение. Генрих терпеливо ждёт моего ответа и не торопит, пока я с высоты капитанского мостика высматриваю своего лиса.

Вот же он! Лежит себе под мачтой, зализывает тёмные продолговатые вмятины на боку, которые постепенно светлеют и выпрямляются. Причём он остался огромным, аж доски под ним слегка прогнулись.

Я хорошо. Могло быть хуже. Отдыхай, хозяйка. Ты славно потрудилась.

Отдыхать, значит… сглатываю комок в горле, снова перевожу взгляд на жениха, в крепких объятьях которого по-прежнему нахожусь.

Пульс стучит в ушах, хмель смертельной схватки со стихией всё ещё бродит в крови. Мы живы! А могли уже отправиться на дно морское. И очень даже запросто. И на этом закончились бы все наши глупые противостояния и игры в «кто кого переупрямит». Дураки же мы были, что не ценили каждое мгновение рядом.

- Пойдём! – выдыхаю и цепляю его покрепче за рубашку на груди всей пятернёй. Ужасный Принц расплывается в совершенно возмутительной ухмылке.

Последние крохи магии уходят на то, чтобы переместиться в каюту.

Как же здесь хорошо! Тепло, уютно, палуба под ногами не торопится сбросить тебя со своей спины, а в иллюминатор ласково светит солнышко…

Вот только одежда на мне промокла насквозь, и я теперь только понимаю, что не просто чувствую магическую опустошённость, но ещё и дрожу от холода.

Генрих немедленно сдёргивает с койки коричневое с золотом мягкое одеяло и укутывает меня с головой, принимается растирать, как ребёнка полотенцем. Я отфыркиваюсь и смеюсь, потому что это ужасно щекотно.

- Оставь! Я сама. Лучше о себе подумай… ты такой же мокрый.

- Как скажешь, Птенчик! – коварно улыбается Ужасный Принц, и я поперхиваюсь смехом. Что-то мне уже не смешно, когда вижу тёмное пламя в его глазах.

Я стою, укрытая одеялом по самую макушку, как в плаще, сжимаю края. И затаив дыхание слежу за тем, как мой жених медленно, одну за другой, расстёгивает пуговицы белой пиратской рубашки и стаскивает её – а мокрая ткань липнет к загорелому телу и не желает его покидать. Я б на месте этой рубашки поступила бы так же.

Зрелище открывающихся перспектив завораживает. Кто там дрожал от холода? Меня снова охватывает трепет, но теперь по другой причине. Волнуюсь ужасно.

- Послушай, Птенчик… мне тут в голову пришла очередная великолепная идея.

Горячие толчки крови разносятся по всему телу. И судя по жару на щеках, я начинаю стремительно краснеть. Кажется, жених моё состояние прекрасно видит и наслаждается зрелищем. Любуется даже, я бы сказала. А мне хочется одновременно сбросить потяжелевшее разом одеяло – и в то же время, зарыться в него поглубже и стянуть края покрепче, чтоб меня оттуда выковырять никак было не возможно.

- И что за идея? – шепчу едва слышно.

Скользящим броском хищника Генрих обхватывает нас вместе с одеялом и прижимает к себе покрепче. Мурлыканье, которое раздаётся у меня над головой, тоже определённо принадлежит скорее родственнику леопарда, чем человеку.

- А давай мы поменяем местами первую брачную ночь и свадьбу? Смотри, как удобно – сначала брачная ночь, а потом уже в спокойной обстановке продолжим выяснять, кто из нас упрямей и кто первый выполнит какие-то дурацкие условия. Что скажешь? По-моему, гениально.

- Сам себя не похвалишь… - ворчу я, чтобы потянуть время.

- Что поделаешь, у меня здоровая самооценка.

Крепкие объятия становятся ещё крепче, и мы с одеялом начинаем задыхаться. Но нам это ужасно нравится. Не долго выдерживаю схватку с собственной силой воли, приподнимаюсь на цыпочках и тычусь носом в ямку у основания шеи своего пирата – ну просто надо же мне проверить, что остается, когда основательно вымывается запах джименеи.

Ох, лучше б не проверяла! Без пряности получается так вкусно, что мне его хочется укусить.

- Ну так что? – торопит жених, и я вижу, как быстро-быстро бьётся жилка у него на шее.

- Что – «что»? – спрашиваю невпопад. Мозги совершенно расплавились, а остатки силы воли стремительно испаряются.

- Хм… насчёт брачной ночи.

- Сейчас же вроде бы день? Так что правильнее будет «насчёт брачного дня», – подтруниваю его, а сама начинаю потихоньку оценивать территорию глазами и подбирать место, с какого начинать кусание.

- Эмбер-р-р-р… - угрожающе рычит мой жених и поднимает нас с бедным одеялом так, что мои ноги начинают болтаться в воздухе.

Вот! Определилась. Плечо подойдёт идеально.

И кажется, это был именно тот ответ, которого он ждал.

Тут же я выяснила ещё один занимательный факт. Самое приятное в магических откатах – что можно целоваться, пока губы не заболят, без боязни куда-нибудь случайно переместиться. Хотя… если дело пойдёт такими темпами… мне кажется, мой магический резерв очень быстро простимулируют восполниться с лихвой.

Одеяло улетело на пол первым. Моя рубашка на разгорячённом теле уже успела, оказывается, почти высохнуть, поэтому сопротивлялась куда меньше, чем его.

Дальше мыслей связных в голове не осталось, кроме одной – и почему я, дура набитая, так долго откладывала свой замуж?! Ждала каких-то слов, признания? Так вот же оно! Самое честное, самое откровенное.

Пара шагов до постели закончилась очень быстро – и замечательно, потому что на ослабевших коленях стоять не очень удобно. Каждой клеточкой тела я вслушивалась в новые, неизведанные ощущения, которые горели на коже миллионом открытий – и пыталась запомнить каждый миг.

Тяжесть тела, дыхание на губах, прикосновение рук, для которых больше не было и не могло быть запретных территорий. Бессвязный шёпот на ухо о том, какая я красивая… Расцветающее в сердце немое, удивлённое счастье…

…а вот этих людей, которые идут сейчас к двери нашей каюты, переругиваясь вполголоса, я точно убью! Жаль, магия закончилась – вышвырнула бы их сейчас к Кракеновой бабушке куда-нибудь на необитаемый остров. Мы же как раз подобрались к избавлению от последних предметов просоленной морем одежды! Ну нельзя же так, в самом деле. Простудиться же можно, если так долго в мокром быть. Совсем не берегут здоровье собственного капитана. Селёдки несчастные.

Генрих замер, прислушиваясь, над моим плечом.

- Капитан нас точно акулам скормит… - уныло протянул кто-то за дверью.

- Но Морж сказал…

- Пусть бы сам и тащился сюда под раздачу! Так нет, хитрый, нас отправил…

- Ну давай постучим тихонько, а когда они нас не услышат, смоемся. Моржу скажем – так мол и так, не виноваты, что капитан немножко занят…

Мы с Генрихом переглянулись и прыснули со смеху, я едва удержала рвущийся наружу хохот. Погладила жениха по влажным волосам – мне давно хотелось.

- Что будем делать? Им явно от тебя что-то нужно… - шепнула ему.

- А ты как думаешь? – поддержал он беседу вполголоса, пока матросы за дверью продолжали переругиваться и решать, кто постучит первым.

- Я думаю, что мне от тебя что-то нужно сильнее… ай!

Оказывается, укусы в плечо – не такое уж забавное дело. Надо будет отомстить при случае – сейчас не дотянусь.

Осторожный стук в дверь каюты.

- Какого мор-р-ржового вам надо?! – рявкнул Генрих в сторону выхода, приподнявшись на локтях.

Секундная заминка. Кажется, кто-то понял, что сбегать бесполезно, придётся всё-таки огребать.

- Там это… - решился всё-таки матрос посмелее. – Ну, в общем… вы уж простите, но такое дело… земля на горизонте! Берег. И город какой-то здоровенный. А с берега ентого в нашу сторону плывёт чужой корабль. Слишком быстро так плывёт – супротив ветру, кажись на магии…

Меня накрыло осознанием. Судя по ошеломлённому взгляду Генриха, не меня одну.

Переместив нас вместе с «Изгнанником», я умудрилась пробить магическую завесу, защищавшую Материк эллери и не пускавшую к ним чужаков. Ну, то есть прыгнуть сразу через половину карты.

Вот это, я понимаю, сократили расстояние!

Глава 40. Горячий приём

Одевались мы в спешке. Я наотрез отказалась пересидеть в каюте, так что Генриху пришлось разрешить мне выйти на палубу вместе с ним. Вот только тело меня не слушалось, пальцы дрожали и общее размягчение организма было так сильно, что ему пришлось самому выуживать для меня сухую одежду из сундука и даже помогать одеваться. Ну, по правде сказать, у меня всё равно ни за что не получилось бы самостоятельно затянуть шнуровку на спине этого великолепного платья из синего бархата с золотой вышивкой у круглого выреза и по краям длинных рукавов.

- Признавайся честно – специально покупал такое, чтоб я без твоей помощи не могла справиться? – проворчала я, пока он от души туго меня зашнуровывал.

В ответ получила беглый поцелуй в сгиб шеи.

Затем сосредоточенный и молчаливый Его высочество быстро облачался в парный костюм, тоже тёмно-синий с золотом, а я, всё ещё алея и отворачиваясь, - ну ладно, временами подглядывая и оттого ещё больше алея, - пыталась сделать что-то с волосами при помощи черепаховых гребней, найденных там же, в сундуке.

Затем ещё полминуты ушло на то, что мы, поминая то и дело Кракеновую бабушку и всех его прочих родственников до десятого колена, пытались отыскать подходящую обувь. Натягивать снова вымокшие, противно хлюпающие сапоги до ужаса не хотелось, тем более под такое платье, хотя для экономии времени я уже собиралась пойти на жертвы. Но взглянув на моё кислое лицо, Генрих пинком отшвырнул сапоги под стол, а сам ещё и перерыл весь сундук в поисках атласных туфель, которые «где-то там посреди дамского барахла были, чтоб ими пьяный лобстер подавился».

Что ж, но зато, по крайней мере, мы могли бы участвовать в чемпионате на скорость переодевания. В конце концов, сборы заняли не так много времени.

Нам обоим не терпелось увидеть, кто же там приближается – хотя к любопытству примешивалась изрядная доля тревоги. Перед выходом Генрих даже снял со стены и прицепил к поясу меч с рубинами на изящном эфесе в виде птичьей головы. На ножнах тоже был изображён парящий ястреб.

Мы переглянулись. Я увидела стальной блеск в его глазах. Генрих протянул мне руку, и я решительно вложила в неё свою ладонь.

Солнце светило по-прежнему ясно на свежем и прозрачном небосводе. В такой погожий день не верилось, что где-то на свете бывают зимы или морские штормы.

В тени мачты за нами обманчиво-спокойно лежал Подарок, всё такой же огромный. Надо будет расспросить его на досуге, отчего он не уменьшится. Не хочет или не может? Его присутствие вселяло немного уверенности, да и к тому же стало решающим аргументом, когда я уговаривала Генриха позволить мне выйти на палубу.

А вышли мы как раз вовремя, чтобы увидеть, как приближается он.

Корабль-сказка, корабль-мечта.

Крутобокий, горделивый – он скользил над самой водой, не касаясь водной глади. Паруса надувались не в такт, выдавая, что ветер в них явно магического происхождения. Красное дерево с позолотой. Носовая фигура на бушприте в виде прекрасной женщины в золотой короне. Надпись на борту – «Слава Иридеи».

- Интересно, что такое «Иридея» - название страны? – проговорила я вслух задумчиво, не в силах оторвать взгляда от завораживающего зрелища.

- Нет. Имя. «Иридея» - это имя, - произнесла сдавленно Ирилинн, которая незаметно подошла и встала у фальшборта рядом.

Генрих немедленно насторожился и повернулся к ней, вглядываясь с прищуром в её лицо.

- Кто-то меня убеждал, что родился в семье сапожника. Что, этот сапожник сейчас на борту? А, Ири? Или кого ты так внимательно высматриваешь?

Она ничего не ответила, только продолжила тревожно, закусив губу смотреть на подлетающий к нам – по-другому и не скажешь – корабль.

«Слава Иридеи» зависла над голубыми спокойными волнами в каких-то жалких метрах от нас. Длинный трап, сколоченный из толстых досок с крючьями на конце, опустился на борт «Изгнанника», сцепил намертво два корабля.

Вся наша команда обступила нас. У всех я заметила под рукой оружие – сабли, ножи, кортики… кроме Моржа. У него оружие было не под рукой, а в руках. Настороженные взгляды, насупленные лица… никто не ждал от чужаков ничего хорошего, но не собирался предпринимать решительных действий без приказа капитана. В конце концов, мы не знаем, каковы их намерения, а начинать войну с незнакомым государством из-за какой-нибудь мелочи не хотелось бы.

На палубе чужого корабля меж тем не заметно было особого оживления. Никто не торопился перебраться к нам по трапу. Несколько десятков человек замерло там неподвижно, как часовые. Ну, или солдаты, тоже ожидающие приказа.

Они были одеты очень странно. Все в алом – с головы до ног, только кирасы на груди из какого-то странного прозрачного материала, больше всего напоминающего… хрусталь. Понятия не имею, как можно придать такую форму хрусталю и как можно из этого хрупкого материала делать доспехи. Да ещё шлемы на головах такие же! С алыми перьями по гребню. Всё вместе усиливало впечатление, что нас встречают воины.

В конце концов Генрих решил, видимо, прояснить обстановку.

- Приветствуем вас с борта «Изганника»! Я – капитан корабля, Генрих из рода Стратагенетов, принц Королевства Ледяных Островов. Назовитесь и вы! Кто ваш капитан?

Он сделал паузу. С другого борта ответили молчанием. Кажется, мой жених начинал закипать, но природная осторожность пока брала верх и удерживала от безрассудных поступков. Он продолжил громче:

- Мы прибыли к вам с заверениями в дружбе, для установления дипломатических отношений и торговых связей…

Один из солдат в алом выступил вперёд. Короткая чёрная борода, тёмные глаза бесстрастны.

- У меня приказ сопроводить вас в Королевский дворец.

- И как, позвольте спросить, называется ваше Королевство? – небрежно поинтересовался Генрих, а его рука незаметным движением переместилась на рукоять меча.

- Королевство Арвенор! Прославленное в веках и овеянное славой, - с бесстрастном голосе собеседника впервые промелькнуло что-то вроде эмоций. Пожалуй, это было сказано с оттенком гордости.

Генрих кивнул каким-то своим мыслям.

- Гарантии моей безопасности?

- Никаких гарантий. И почему только вашей? У меня приказ сопроводить в Королевский дворец всех, кто находится на этом корабле – всех до единого. Таков приказ Её Величества королевы.

- Королевы? Не… короля?

Я оглянулась, и увидела, что этот взволнованный вопрос вырвался у Ири.

Последовал решительный ответ:

- Да, Ее Величество Королева Иридея так повелела. И она не любит ждать.

Я перевела взгляд с побледневшей Ири на сосредоточенного, напряжённого Генриха, который очень крепко сжимал мою ладонь.

- Похоже на ловушку.

Он коротко кивнул и ответил вполголоса.

- Но учитывая во-он тот десяток кораблей на горизонте, пожалуй, у нас нет выбора. Придётся нанести визит, коль так любезно и настойчиво приглашают. Будем надеяться на парочку тузов в рукаве, о которых они не подозревают.

Я обернулась по направлению его взгляда, и увидела, что Подарка больше нет на его месте. Я даже не обратила внимания, когда он исчез.

- Не волнуйся, я приказал ему спрятаться и не показывать пока свой длинный нос.

Путь до берега на чужом корабле, под прицелом недружелюбных взглядов показался очень долгим. Я не представляла, как Генриху удаётся держать на лице такую невозмутимую маску. Верно, всё дело в чувстве ответственности – ведь и я, и команда доверяли своему капитану и верили, что раз он так спокоен, значит, у него как всегда есть план.

Ступить на землю после нескольких дней морского пути было, как всегда, непривычно. Хорошо, что я могла цепляться за локоть Генриха. Высадили нас не на людной пристани, которая виднелась правее, когда мы подплывали к длинной изломанной линии берега, а на безлюдный скалистый пляж, усыпанный крупными валунами. Несколько шлюпок одновременно перевозили нас с борта «Славы Иридеи». Одинокий силуэт покинутого «Изгнанника» с укором маячил вдали. Сильный ветер трепал пряди моих волос, выбившиеся из причёски, холодил открытую шею.

Человек, которого я мысленно назвала капитаном стражи, прошёлся взглядом по нам, будто подсчитывая, все ли на месте.

- Темер, давай! – кивнул он одному из стоящих рядом солдат.

- Есть!

Тот вскинул руки, и на его ладонях начали формироваться два огненных шара. Они вспыхнули ярче сотни костров, когда он подбросил их в воздух, и они слились в один.

Резким движением ладоней воин в красном бросил получившийся снаряд в сторону моря. Одно мгновение, один взмах моих ресниц – и он уже скрылся из виду. Я удивлённо заморгала, пытаясь понять, что происходит.

А потом на горизонте взметнулись языки пламени.

Это горели паруса «Изгнанника».

Дальнейшее произошло так быстро, что не только я не успела заметить – даже тренированные рефлексы командира опоздали.

Генрих выхватил меч, переместился длинным скользящим движением, и звенящая дуга этого движения концом смертоносного острия остановилась у самого горла бородатого. Он дёрнулся было, чтобы отразить удар, но оказалось уже поздно, и он снова расслабился. Спокойно встретил сверкающий яростной сталью серый взгляд принца.

- Успокойтесь! Чего вы хотите добиться своей эскападой? Если вам угодно, можете со мной не церемониться. Но это ничего не изменит. Каждый арвенорец готов защищать свою страну от врагов из-за моря, даже ценой собственной жизни. И всё же, прежде чем сделаете глупость… я советовал бы вам оглянуться.

Я едва удержалась от вскрика, когда увидела, как тесно сжали плотное кольцо вокруг нас солдаты в алом. И как прямо из воздуха они создали длинные копья с хрустальными наконечниками, по которым то и дело пробегали белые искры магии. Каждое из смертоносных жал выбрало жертву, на которую нацелилось – и я спиной, обнажённой шеей чувствовала, что минимум два или три из них выбрали меня.

Хрупкая тишина застыла на скалистом берегу этой неприветливой страны – страны, которую мы так искали, и которая затребовала столь непомерную цену за проход. Но то была опасная хрупкость – такая, что рушится от единственного неверного шага или слова, и насмерть ранит осколками.

Маг, стоявший позади своего командира, кажется Темер, медленно поднял левую руку и щёлкнул пальцами, произнеся при этом что-то неразборчиво.

Меч Генриха прямо на глазах покрылся ржавчиной, истлел и рассыпался в труху – он с ругательствами отбросил бесполезную теперь рукоять и отскочил.

Торжество мелькнуло в бесстрастном взгляде бородатого, который был так спокоен, словно и не его жизнь только что едва не взяли в уплату за гибель «Изгнанника».

- Я приказываю вашим людям сдать остальное оружие, капитан, и немедленно проследовать за нами во дворец.

Генрих тут же выпрямился и насторожился.

- Сдать? Получается – ваша магия не безгранична? Вы не можете проделать тот же фокус со всем нашим оружием с той же лёгкостью, верно?

Командир «алой гвардии» раздражённо его перебил:

- Я не советую вам, принц, проверять, какие ещё заклинания есть в нашем арсенале!

С копий солдат совались молнии и с шипением вонзились под ноги Генриху. Он не двинулся и даже бровью не повёл, хотя у меня сердце ушло в пятки. Вместо этого мой Ужасный Принц расправил плечи и с поистине королевским достоинством кивнул.

- Хорошо! Я позволяю вам сопроводить нас во дворец. У нас с Её величеством будет долгая беседа по поводу того, как следует принимать гостей, явившихся с миром.

– Вы с Ледяных Островов? – мрачно спросил бородатый.

- Да.

- Тогда у нас с вами нет и не может быть мира.

Генрих ничего не ответил. Только, поколебавшись немного, развернулся в сторону моря и пристально посмотрел потемневшим взглядом на пылающую линию горизонта. Сложив руки на груди и демонстративно оставляя спину беззащитной. Всем своим видом показывая, что нисколько не боится этих людей.

Секундное замешательство солдат в ответ на новое неповиновение. В голосе командира прорезались отчётливые нотки раздражения:

- Ваш капитан или слишком смел, или слишком глуп... Вы что, плохо услышали, что я вам сказал?

Я наконец-то преодолела ступор, сорвалась с места, подошла к жениху и встала рядом. Громко ответила за него, усилием воли прогоняя дрожь из голоса:

- Ваша королева потерпит, если мы придём на пять минут позже. Дайте капитану посмотреть, как умирает его корабль.

Ответом мне было молчание.

Я стояла рядом с Генрихом, не решаясь даже коснуться, лишь вместе с ним смотрела, как догорают паруса, истаивая на ветру обрывками пепла, как обгорелые мачты рушатся на палубу, пожираемую огнём… Мне показалось, я даже услышала последний жалобный стон сигнального колокола.

Боялась представить, какая буря творится сейчас в душе любимого человека. Сколько лет он ходил в море на этом корабле? Сколько штормов пережил? Сколько друзей обрёл на его борту, скольким людям помог? Это не корабль сгорал сейчас там, вдали – сгорал его дом. Единственный дом – который он, капитан, не смог защитить.

Нас окликнул страж:

- Надеюсь, у вас никого не осталось на борту? Если так, виноваты сами. Мы приказывали сойти на берег всем.

Генрих дёрнул плечом.

- Нет. Там ни единого живого человека.

Я вздрогнула и прошептала:

- Подарок…

Он ответил мне так же едва слышно:

- Всё хорошо. Уже переместился. Прячется в скалах. Ты же знаешь, он куда угодно за тобой. Я приказал ждать поодаль и не показываться. Пока.

В этих скупых отрывочных фразах, сказанных тяжело сквозь зубы, я услышала всю его тщательно спрятанную боль.

Наконец, он тряхнул головой и обернулся. В глазах его было такое, что на месте этих солдат в алом мне стало бы страшно до печёнок.

Команда в молчании смотрела на своего капитана – на лицах наших людей застыли одинаковое ожесточение и мрачная решимость. Только Ири в смятении кусала губы, смертельно бледная.

- Что ж… ведите! Посмотрим, что за гостеприимство приготовила ваша Королева, - сказал Генрих, кивая в сторону тропы, словно он по-прежнему был хозяином положения и мог приказывать солдатам, будто каким-то слугам. А потом протянул мне руку. Я вцепилась в его горящую лихорадочным жаром ладонь своими заледеневшими пальцами, другой рукой придерживая тяжёлый синий бархат юбок.

Мы готовы.

Глава 41. Гостеприимство Иридеи

Нас повели куда-то вверх скальной тропой, которая прихотливо изгибалась под ногами. Впереди и позади, замыкая строй, следовали солдаты в алом с копьями наготове. Если бы не поддержка Генриха, я бы с трудом справилась с таким восхождением в своих атласных бальных туфельках, подошвы которых оказались слишком тонкими – через них ощущался каждый камушек. Очень скоро я пожалела, что в угоду красоте отказалась от своих замечательных крепких сапог. Подумаешь, отсырели! При такой энергичной ходьбе высохли бы в момент.

Я обратила внимание, что Морж по-прежнему держит руки-клешни, и даже солдаты посматривают на него с опаской. Но приказать «сложить" такое оружие даже они не решаются. Ири на шаг от него не отходит и выглядит потерянной, погружённой в какие-то свои мысли.

А жаль, что, что у большинства мужчин-эллери магия не проявляется внешне! Или проявляется какими-нибудь мирными способностями, как у отца Кэти или капитана «Старой Калоши». Таких сил, как у Моржа, нам бы сейчас побольше!.. Но кажется, наша команда привыкла полагаться больше на оружие, и теперь в глазах людей к ожесточённой решимости примешивается капелька неуверенности.

Только у одного человека самоуверенности во взгляде было, хоть отбавляй. Я задумалась. Расспросить бы его о причинах такого спокойствия! К сожалению, в скалах каждый звук разносится очень далеко, не поговоришь даже шёпотом.

Поворот, потом ещё… и вот я, запрокинув голову, рассматриваю высокие стены, сложенные из багрового камня с серыми прожилками. Крепость будто вырастает из скал. Узкие окна-бойницы, по верху неспешно прогуливаются стражники в алом. Небольшая неприметная дверца, к которой мы направляемся – кажется, с этой стороны расположен один из боковых входов, которыми пользуются мало. Расположение крепости великолепно, даже на мой дилетантский взгляд – любой, кто попытается атаковать, вынужден будет делать это с моря, а потом карабкаться по скалам, да ещё и по узкой тропе. Так, что много солдат не подберётся, им придётся растянуться узкой цепью, и сверху их прекрасно можно будет атаковать на подходе.

Пароль, отзыв… дверь распахивается перед нами, мы минуем тёмный проход в стенах, и я поражаюсь их толщине – метра три, не меньше.

А за ними прячется город – и я еще не видела таких!

Он отличается и от классически правильного, торжественного великолепия столицы Королевства Ледяных Островов, Фрагонары, и от запутанного лабиринта университетского городка, где я училась… Больше всего он напоминает военный лагерь. Каменные дома в два-три этажа одинаковые, будто казармы, ровные прямые улицы, мощёные булыжником, которые пересекаются под прямыми углами, почти нет жителей на улицах, лишь ощущение внимательных настороженных взглядов из-за окон, занавешенных плотными тканями… Патрули в алом то и дело показываются на улицах. Отряды солдат перемещаются строевым шагом и не сбиваются с него, поравнявшись с нами. Что здесь вообще происходит?

Когда очередной отряд отбивает коваными подошвами звонкий ритм, проходя мимо нас с копьями на плечах, я больше не могу сдержать любопытства. Прижимаюсь к жениху плечом, кладу голову на плечо, будто устала – у нас как раз есть полминутки, пока ждём, что путь освободится. Шепчу ему едва слышно:

- Я знаю это лицо... Скажи, что у тебя есть план.

Взгляд искоса.

- Когда у меня его не было, Птенчик?..

Сжимаю покрепче его руку.

- Хоть намекни!..

Он подносит мою ладонь к губам, целует, отвечает тихо:

- Собственно, их три. В зависимости от того, какой из трех козырей в рукаве сыграет.

Хмурюсь, погружаюсь в раздумья.

Так, ладно. Первый, это видимо Подарок. Действительно – как я могла забыть, что даже маленьким камушком он умудрялся переместиться ко мне аж из самого Замка ледяной розы! Значит, сумеет и сюда, в крепость. Второй… второй, видимо, Ири. И у меня тьма-тьмущая самых безумных предположений о причинах её бледности – посмотрим, подтвердятся ли.

- Какой третий?..

Генрих усмехается.

- Третий козырь я использую только в случае крайней необходимости. Больно уж негостеприимное местечко. Каждый шаг надо взвешивать, чтобы…

Но вот уже путь свободен, и наши провожатые делают знак, что пора двигаться дальше. Разговор приходится отложить. Хотя я сильно сомневаюсь, что Генрих стал бы выдавать что-то важное в таком месте. Не сказать, что он сильно меня успокоил… всё-таки, зная его авантюрный склад характера, скорее это что-то безумное, что может с равной степенью вероятности как спасти ситуацию, так и угробить нас всех… но тем не менее, капелька уверенности вернулась. Как никогда кстати, учитывая, что аудиенция у Королевы всё близится, а внутренний голос подсказывает, что ничего хорошего во дворце не ждёт.

Ох. Вот только дворцом назвать это язык не поворачивается.

Башня. Высоченная башня, растущая прямо из середины центральной площади города – сама по себе как неприступная крепость, почти без окон, лишь узкие щели тут и там. Широкая – пожалуй, внутри и впрямь должно быть достаточно места, чтобы с комфортом разместить коронованную особу и придворных. Хотя я с трудом представляю здесь, скажем, бальный зал. Сложена из красного камня, поверхность гладко отполирована до блеска, даже не видно, где там двери. Я бы сказала, что обитающий здесь человек страдает паранойей и манией величия одновременно, в очень запущенной форме.

- Добро пожаловать в Алый клык, - провозгласил командир, и мне послышалась в его голосе капелька иронии.

Внутри нам завязывают глаза – видимо, чтобы мы не разобрались в хитросплетении коридоров, которыми нас проводят вглубь башни. Хотя поворотов столько, что я без этого точно бы заблудилась! Настоящий лабиринт. Чего они тут все боятся?

Пахнет пылью, затхлостью, не просто чем-то старым – а дряхлым, разваливающимся. Как на чердаке, на который заставлен кучей «нужного» хлама, который никогда в жизни потом не пригождается. После свежести морского ветра и безграничного вольного простора морских дорог это место вгоняет меня в уныние, граничащее с паникой попавшего в капкан зверя. Единственное, что не даёт удариться в неё окончательно – это крепко сжимающая мои пальцы горячая ладонь.

Наконец, различаю впереди гомон людских голосов.

Скрип двери. Здесь явно светлее – через плотную ткань пробивается свет.

Гомон резко стихает, как приливная волна, что разбилась о скалы.

С нас сдирают повязки. Я ослеплена в первое мгновение. Растерянно моргаю, чтобы скорее привыкнуть…

Мы в округлом помещении, которое занимает, кажется, всю ширину башни. Во всяком случае, танцы в этом «тронном зале» устраивать вполне можно было. Только вряд ли нам всем сейчас до танцев. Хотя не могу не признать, что здесь красиво. Золочёные стены увешаны зеркалами – видимо, компенсировать недостаток места и отсутствие окон. Расписной потолок – батальные сцены, солдаты в алом побеждают и топчут противника в чёрном. Четыре узкие изящные колонны из хрусталя подпирают потолок – увитые золотыми виноградными лозами, а на них тут и там прозрачные гроздья ягод. Искусная работа! Всё это великолепие изрядно портит несколько крайне досадных деталей.

Неприятный сюрприз номер один – половины наших спутников нет рядом, даже больше. Кажется, их отвели куда-то в другое место. Тесной группой жмутся друг к другу те из нас, кто шёл впереди. Вижу Ири, а вот Морж пропал по дороге - видимо, его клешни показались слишком опасными, чтобы подпустить такого близко к Королеве. Сердце колет тревога.

Неприятный сюрприз номер два – мы по-прежнему окружены стеной солдат в алом, только в тесных помещениях этого, с позволения сказать, «дворца» они сменили длинные копья на короткие мечи.

Неприятный сюрприз номер три – по краям зала тесной толпой стоит множество людей в пышных одеждах и смотрят на нас, перешёптываясь, будто мы ядовитые насекомые. Здешняя мода кардинально отличается от того, что я привыкла видеть дома. Одежда на этих людях выглядит так, будто они взяли длинные полосы ткани самых ярких расцветок и просто намотали на себя. Пышные драпировки, прихотливые складки, крупные броши с драгоценностями скалывают всё это великолепие на плечах, пояса из драгоценных камней – поддерживают на талии. Причём женский наряд отличается от мужского лишь более сдержанными и светлыми цветами, тогда как мужчины напоминают витрину магазина заморских тканей. Не вяжется с мрачным аскетизмом городских пейзажей - хотя... когда аристократия хлебала из общего котла неприятности суровых будней простолюдинов?

Я так увлеклась, рассматривая придворных, что низкое контральто властного женского голоса заставило меня вздрогнуть.

- Итак! Вы их увидели. Сегодня, как и много лет назад, к нам явились чужаки, притворяясь друзьями. Но мы не повторим трагической ошибки, не будем протягивать на ладони наше сердце, чтобы в него вонзили предательский кинжал.

Генрих сжал мои пальцы так сильно, что думала – раздавит.

Алая стена солдат пред нами расступилась, и мы увидели возвышение. Несколько ступеней, покрытых золотым ковром. С каменного трона с высокой резной спинкой медленно встала женщина – единственная среди присутствующих в белом. Струящаяся ткань очерчивала стройное тело с весьма пышными формами. Красиво вылепленные черты надменного лица, властный взгляд голубых глаз, светлые волосы забраны в высокую причёску, увенчанную тонкими зубьями короны. Тонкие лучики морщин на всё ещё свежем лице выдавали, что лет ещё должно быть уже за сорок.

От Королевы Иридеи веяло силой – а ещё опасностью.

- Признаться, мы надеялись на более гостеприимную встречу! Мы её очень долго добивались. Или гостеприимство не в почёте при здешнем дворе?

Спокойный голос Генриха прозвучал неуместно в этом помещении, буквально напоённом предгрозовым ощущением тревоги и настороженности. Я всей кожей ощущала направленные на нас со всех сторон подозрительные, недоверчивые, хотя и любопытные взгляды.

В голубых глазах Иридеи мелькнула ярость. Кажется, эта дамочка не привыкла, чтобы её пафосные речи прерывали.

- Ваша дерзость, несомненно, зачтётся вам, когда мы будем выбирать наказание тем, кто обрушил магическую преграду, десятилетиями служившую верным щитом Арвенору! Я не спрашивала, что вы думаете о нашем гостеприимстве. Вы сполна ощутите его, поверьте! Как и жалкая кучка нарушителей границ, что прячется за вашей спиной.

Голубой взгляд Иридеи схлестнулся в поединке с серым – Генриха, словно острые клинки. Мне кажется, даже воздух в помещении задрожал и завибрировал – все, кто здесь находился, затаив дыхание ждали ответного выпада. И я знала, что он не заставит себя ждать – как только мой осторожный жених усмирит свой бешеный гнев и подберёт нужные слова.

Но вышло по-иному.

Моего рукава коснулась невесомая ладонь Ири. Она проговорила тихо срывающимся от волнения голосом.

- Я не дам вас в обиду, миледи. Время возвращать долги.

А потом эта хрупкая девушка выступила вперёд. До самого перекрестья обнажённых мечей, которыми стража преградила её путь. И голос её неожиданно звонко затрепетал под сводами зала.

- Никто не тронет этих людей – они под моей защитой! С их головы не спадёт ни единый волос! Это говорю я – наследная принцесса Королевства Арвенор, Ирилинн из рода Арвед! Единственная дочь Ирведа Милостивого. И мне очень хочется узнать… где мой отец. Почему на троне не он, а… ты, тётя!

Глава 42. "Море помнит памятью погибших кораблей..."

Рокот пронёсся по рядам придворных, как раскаты грома по серой пелене туч, предвещающие грозу.

Иридея вскинула голову, и золотые подвески звякнули и задрожали на её высокой причёске. Расширились крылья изящного носа, побежала вверх изломанная, как крыло чайки, линия брови.

Генрих даже не пошевелился. Он вообще был какой-то странный с момента прибытия на Материк – словно зрело в нём и накапливалось что-то, сжималась до самых последних витков давняя и заржавелая пружина. Предельная сосредоточенность, абсолютная сдержанность и ощущение притаившегося перед прыжком дикого кота.

Я тоже не очень удивилась признанию Ири. Чего-то в этом духе я и ожидала от неё, судя по реакции на имя «Иридея». И кроме того, когда она рассказывала о своем детстве, обмолвилась, что после того, как попала на Материк через какой-то «хаотический портал» и не смогла вернуться обратно, занялась неблаговидными делами просто потому, что не умела толком ничего делать. Можно было сразу догадаться, что девочку растили в непростой семье.

Но вот ответная реакция Иридеи как-то насторожила. Не похожа она на любящую тётушку, которая узнала о том, что её драгоценная племянница жива.

Королева оборвала разговоры придворных одним властным движением, подняв ладонь.

- Эта… оборванка утверждает, что она – принцесса Ирилинн, которую мы потеряли и оплакали много лет назад! Боги, какая наглость! Хотя, чего ещё ожидать от вероломных врагов с той стороны океана. Они просто снова показали коварный оскал под лживой маской...

- Я – это я! И я не погибла на Слепых холмах. Меня просто выбросило порталом за тридевять земель. А вернуться я не могла из-за дурацкой Границы. Но теперь я здесь, и хочу знать, что здесь происходит! Где… где мой отец? – голос Ири дрогнул, но она по-прежнему стояла прямая, как клинок, и смотрела в глаза Иридеи, не отводя взгляда.

Королева сложила перед собой ладони в смиренном жесте и возвела очи к расписному потолку.

- Его величество Король Ирвед Милостивый погиб девять лет назад. – Тонкие пальчики Ири сжались в кулаки, а королева меж тем продолжала, и голос её звенел от праведного гнева. – Его сгубило проклятие, вероломно наведённое Королями Слепых туманов. Оно настигло его, когда Ирвед отправился мстить им за смерть любимой дочери. Лишь горстка этих подлых тварей ютится ныне на обломках, но издыхающий змей особенно опасен – предсмертным укусом они лишили Королевство Арвенор одного из последних, и лучшего из рода Арвед! Да пирует мирно его дух в чертогах предков до скончания времён.

- Девушка наверняка подставная, чтобы внести смуту в наши ряды в такой ответственный момент… - зашипел какой-то черноволосый мужчина из толпы в зелёном атласе, лет пятидесяти на вид, угодливо склонившийся в сторону трона.

- Мы не позволим! Не сейчас, когда после стольких лет мы, наконец, залечили раны, завершили строительство Алого клыка, и все силы Королевства сомкнуты в единый прочный кулак.

- Вы можете спросить меня о чём угодно! Я расскажу… если помню.

- О, я не сомневаюсь, что разведка Ледяных Островов помогла вам подготовиться к путешествию, - язвительно оборвала Ири Королева. – У них ведь должны быть сильные маги из эллери-отступников. Эти предатели покинули родную землю тысячу лет назад, и с тех пор даже не удосужились поинтересоваться, как мы тут выживаем бок о бок со Слепыми туманами!

- Но это правда я! – растерянно проговорила Ири. – Неужели вы не узнаёте меня, тётя?

- Нет! Я тебя не узнаю, - веско припечатала Иридея и на несколько мгновений воцарилась полная, абсолютная тишина.

- Тогда, возможно, узнает кто-то другой, - проскрипел чужой голос, которого раньше я не слышала.

Я повернула голову на звук, и увидела сутулого тощего старика в чёрной длиннополой одежде. Кончик его седой бороды, заплетённой в косу, был заправлен за верёвочный пояс. В костлявой руке старец сжимал деревянный посох без навершия. Придворные поспешно расступались перед ним, освобождали путь, и скоро я поняла, почему. Он был слеп, и прозрачные, почти белые неподвижные глаза казались обращёнными к иным, нездешним тайнам.

Даже Иридея осеклась и молча смотрела, как старик медленно проходит через весь зал, ощупывая путь перед собой концом посоха. Останавливается точно напротив Ири и протягивает к ней руку.

- Пойдём, дитя! Королева – не последняя из рода Арвед, хотя и последняя претендентка на трон.

- Кто-то ещё жив из нашей многострадальной семьи? – недоверчиво спросила Ири. – Меня кто-то может узнать?

- Я думаю, тебе стоит поговорить со Старым королём.

- Деда? – встрепенулась девушка. – Я думала, его уже не застану…

- Он по-прежнему живёт в уединении, отойдя от дел и передав бразды правления младшим поколениям, но его память всё так же прочна, дитя. Пойдём.

Старик неожиданно крепко схватил Ири за руку и потащил за собой. Губы Иридеи кривились в тщательно скрываемом бешенстве.

- Я не советую тебе задерживаться, девчонка! – бросила она им вслед. – Не думай, что сумеешь ловко обвести моего отца вокруг пальца. А твои спутники пока подождут тебя в королевских темницах, чтобы ты помнила о том, что любой фокус будет иметь последствия, которые тебе очень не понравятся!

Ири остановилась и сверкнула на неё глазами через плечо.

- А если я узнаю, что моим спутникам был причинён вред… особенно тем спутникам, которых ты дела куда-то, пока мы шли сюда… последствия очень не понравятся тебе, тётя!

- Ири!

Я даже вздрогнула. Это сказал Генрих. Впервые за долгое время он произнёс хоть слово. И чуть ли не впервые обратился к девушке по имени. Ири, кажется, была удивлена не меньше моего.

- Когда увидишь Старого короля… передай ему от меня кое-что. Скажи… что «море помнит памятью погибших кораблей».

Ири и старик замерли на середине шага, но затем он снова потащил девушку за собой, бормоча что-то себе под нос и покачивая седой головой.

- Что это? Что это такое? Это какой-то шифр? Тайный знак? – немедленно встрепенулась Иридея.

- Это значит ровно то, что я сказал, - невозмутимо пожал плечами Генрих, всем своим видом показывая, что больше ничего говорить не намерен.

У меня по сердцу пробежал холодок. Как будто я снова оказалась на пороге чужой тайны, в которую меня никто не собирался посвящать. Как будто я по-прежнему для него чужая.

Словно для того, чтобы разубедить в этом, жених аккуратно взял меня за талию и привлёк ближе.

- Ну так что, где тут в этом недоразумении, которое вы зовёте дворцом, гостевые покои? Мы с невестой притомились с дороги.

Старик, шаркая, уже уводил Ири из круглого зала. Кто он такой, интересно – местный жрец? Иридея явно бесилась по этому поводу, но сделать ничего не могла. И кажется, отыграться решила на нас. Гневно выставив указательный палец с длинным алым ногтем, она приказала страже любезно сопроводить нас в темницу и оставить там без еды и воды до последующих указаний.

Проходя мимо очередной прозрачной колонны, я сделала вид, что споткнулась, и украдкой оторвала одну из хрустальных ягод с золочёной виноградной лозы.

Эхо ритмичных шагов на гладких каменных плитах, тени от факелов пляшут по стенам тревожный танец… Мы идём тёмным коридором вслед за стражей.

В моей ладони зажата прохладная хрустальная ягода, и потому я прячу руку в складках синего бархата пышной юбки, чтобы никто не увидел. Будет сложно объяснить, зачем мне понадобилось столь варварски покушаться на предметы интерьера королевского дворца. А покушаться было зачем. Осталось дождаться удобного момента – когда нас, наконец, оставят в покое, одних хоть на минуту.

- Кстати, Птенчик – напомни потом при случае, чтобы я не забыл тебя как следует поблагодарить... за Красную Маску.

Генрих идёт рядом – до странности задумчивый и невозмутимый. Киваю в ответ на его слова. Это всё, что могу. Я так устала, что сил нету даже говорить – ведь мы совсем не отдохнули после изматывающей борьбы со стихией. Шторм, Кракен, потом… эм-м-м… душевные волнения, встреча с чужаками, гибель «Изгнанника», знакомство с Королевой, которое произвело на меня крайне удручающее впечатление… Пожалуй, я сейчас буду рада и тюремной камере, если там будет хотя бы чистая соломка на полу, чтобы упасть на неё и уснуть. Да уж – видел бы меня папенька! Наверное, сказал бы, что я – позор всего рода Сильвестоун, и так мне и надо за то, что не слушала старших.

Тук-стук, тук-стук, тук-стук… какие же бесконечные коридоры в этой крепости! А по внешнему виду башни и не скажешь. Или мы уже спустились ниже уровня земли? Вероятнее всего.

В памяти всплывает, и почему-то очень чётко ложится на стук подошв, словно песня на ритм, непонятная фраза, которую сказал Генрих там, в тронном зале. Как же это было?..

«Море помнит памятью погибших кораблей…» Что бы это могло значить?

Проход расширяется неожиданно – на лицо опускается душная пелена затхлого воздуха. По обе стороны от коридора теперь тянутся клетки тюремных камер – решётки, решётки… как в зверинце. И во многих из них люди, которые вскакивают и не могут сдержать обрадованных возгласов при виде нас. Возле каждой – по стражнику в алом и с длинными копьями на плече.

Быстро пробегаюсь глазами – вроде бы все наши на месте, даже Морж, который обнаруживается в ближайшей камере. В ней самые толстые решётки – наверное, такие даже его клешням не перегрызть, хотя тут и там я вижу зазубрины, и он явно пытался. Страж рядом выглядит основательно помятым и смотрит перепугано из-под хрустального шлема, в навершии которого торчат наполовину оборванные перья.

Насупленный Морж придвигается из глубины камеры к самым решёткам, и страж немедленно делает длинный шаг в сторону.

- Твоё, растудыть тебя, Высочество! Где так долго бродите? Я уж думал эту богадельню по камушкам разбирать. И где…

Он замялся.

- Ири ведёт важные переговоры… - Поспешно отвечаю ему. – С представителем местного… местных… в общем, с местным представителем. Только что она была в полном порядке.

Успокаиваю, хотя у самой душа не на месте.

- Да что этой занозе сделается… - ворчит Морж, а в глазах плещется тревога. – А где вы забыли-то её?

- Разболтались они, глядите-ка! Решили, что в гостях? – встрял подошедший откуда-то молодой солдатик с короткими усами и выражением рьяного выскочки, метящего на повышение, на смуглом лице. Я таких навидалась в папином карауле.

Генрих с Моржом переглянулись с таким видом, что если бы солдатик не был настолько туп, уже бежал бы куда подальше. Потому что они явно решали между собой, кто из них и что именно будет отрывать ему первым.

Ситуацию спас начальник караула, который как раз поравнялся с нами.

- Ваше высочество, у меня приказ всех… хм… гостей содержать строго по одному. Пожалуйте в камеру. Ваша невеста разместится в соседней.

В голосе его неожиданно оказалось чуть больше почтения, чем при первой встрече, когда Генрих едва не проткнул его за гибель «Изгнанника». Неужели это так подействовало? Или я чего-то не понимаю?

- Исключено. Моя невеста будет со мной.

Я на всякий случай встала к нему поближе.

- Ты что, не слышал, что тебе сказали? – зашипел усатый и ткнул в сторону Ужасного Принца копьём – словно в дикого зверя, которого загоняют в клетку.

Дальше было быстро.

Одной рукой Генрих дёрнул меня себе за спину. Резкий выпад вперёд – и другой схватил копьё за древко. Рывок, сухой треск, и обломки летят под ноги начальнику караула.

- Капитан, заберите своего недоумка! Или следующим, что сломается, будет его шея.

В звенящей тишине все уставились на нас. Человек десять в алом и с копьями – совсем неподалёку, и что теперь будет, даже не представляю. А Генрих продолжает в упор смотреть на капитана, и серые глаза приобретают цвет грозовой тучи. Кажется, я даже чувствую, как в воздухе потрескивает предгрозовое напряжение.

Усатый багровеет и бросается вперёд… чтобы со всего разгону врезаться в древко копья, которым капитан загораживает ему путь.

- Ваше благородие… но там… но эти… Королева же приказала! – почти жалобно оправдывается он перед начальством.

Капитан невозмутимо поворачивает к нему голову и роняет с достоинством:

- Короли и королевы меняются. Иногда довольно часто. А шея у тебя одна, идиот. Свободен! Сдай пост Ингеру.

Сыпя яростными ругательствами, усатый вышел прочь.

- Разумеется, ваша невеста может остаться с вами, Ваше высочество. Что-нибудь ещё? – вежливо поинтересовался капитан.

Генрих выпрямился, выйдя из напряжённой позы на полусогнутых, и кивнул.

- Воды и еды моим людям.

- Будет сделано.

И этот странный человек распахнул перед нами решётку приглашающим жестом, будто двери изысканных гостевых покоев. Мы вошли, пригнув головы, и лязг железа за нашими спинами возвестил о том, что звери в клетке. Капитан коротко поклонился и ушёл к своим людям отдавать приказания вполголоса.

Внутри не оказалось даже койки, зато пол был покрыт слоем соломы, на первый взгляд чистой. Напророчила, на свою голову!

Я застыла, кусая губы и не зная, что теперь делать.

Генрих же преспокойно, будто ничего и не было только что, направился в угол, подгрёб сапогом побольше соломы в одну груду и невозмутимо расселся, прислонясь к стене и вытягивая длинные ноги. Вот удивительный человек! Даже в тюремной камере умудряется выглядеть, как благородный принц на отдыхе.

- Иди сюда, Птенчик!

«Сюда» - оказалось к нему на колени. Я с радостью воспользовалась предложением и уселась, спрятав лицо у него на груди. Осторожно сунула виноградину в солому и освободила руки для куда более важного дела – крепко-накрепко обняла своего Ужасного Принца за шею.

Кажется, меня немного потряхивало, так что успокаивающее поглаживание по спине пришлось очень кстати. Неопределённость будущего выводила из себя, тянула нервы раскалёнными клещами, сводила с ума.

- Странный он, этот капитан, - проговорила я вполголоса, успокаивая дрожь.

Генрих пожал плечами и поцеловал меня в макушку.

- Ничего странного. Он же был в тронном зале. Понял, откуда ветер дует. Объявилась ещё одна претендентка на корону, причём с куда большими правами на престол, так что кто его знает, как ещё всё повернётся. Умные люди готовят запасной плацдарм.

- Почему с куда большими? – удивилась я и подняла голову. – Тебе что-то известно обо всей этой тёмной истории?

Опять этот загадочный взгляд.

Генрих показал глазами куда-то за мою спину. Я посмотрела через плечо и увидела нового стражника, который занял своё место на карауле возле решётки.

Вздохнула. Опять, кажется, мне помирать от любопытства!

Жених рассматривал меня задумчиво пару мгновений, а потом кивнул каким-то своим мыслям.

- Хорошо. Я и так слишком долго откладывал этот разговор.

- Но как же… - я снова покосилась на стражника, который совершенно очевидно грел уши.

Мой жених коварно усмехнулся. Один из его очередных безумных планов?

«Ничего не безумный. Очень разумная идея».

Я чуть не подскочила. Хотела возмутиться вслух, но вовремя сообразила, что если Подарок может разговаривать со мной мысленно, то и я могу с ним так же.

«Ты почему до сих пор молчал, негодный?!»

«Не хотел отвлекать».

«Ты где?!»

«Не так далеко. В скалах за чертой города».

«Но как…».

«Кхм… кхм… Птенчик, теряем время!»

Нет, определённо они оба меня доконают.

- Да как вы оба умудрились?..

- Стоп! Тш-ш-ш…

Мой невыносимый жених бесцеремонно зажал мне рот и не дал продолжить.

«Давай опять мысленно, Эмбер! И оцени гениальность моей задумки! Мне пришло в голову, что если ты можешь общаться с ушастым без слов, а я тоже могу без слов, то ничего не мешает нам слегка оптимизировать этот процесс и заставить его связать наши мысли напрямую. Так что можешь спокойно спрашивать о чём угодно, я отвечу».

Я решила ничему больше не удивляться, а смириться с тем, что в лёгкой сумасшедшинке моего Ужасного Принца есть свои плюсы. По крайней мере, я бы до такого точно не додумалась.

А посему расслабилась в уютно баюкающих меня руках и положила ему голову на плечо.

«Ну, рассказывай тогда!»

«Что именно?»

«Например… Что это за фраза такая чудная – «Море помнит памятью погибших кораблей»? Похоже на строчку из песни…»

«Да, Эмбер. Это и есть песня... Но знаешь, что? Давай-ка лучше я расскажу по порядку, с самого начала. Всё, что я узнал о делах давно минувших дней за годы упорных поисков и расспросов».

Над нами – многотонная толща стен и каменных перекрытий, вся громада Алого клыка, которая давит на сознание лишь немногим меньше, чем понимание всей уязвимости нашего положения. Мы в клетке, без оружия, под стражей, в полной воле этих воинственно настроенных людей, которые, похоже, считают жителей Королевства Ледяных Островов своими врагами… И которых возглавляет женщина, относящаяся к нам примерно так же дружелюбно, как кобра, что подкрадывается к выпавшим из гнезда птенцам.

Но несмотря на это мне почему-то очень хорошо и спокойно в баюкающих меня сильных руках. Как будто в меня, хроническую трусиху, перетекает частица его бесстрашия.

Но ведь должны же быть основания у него, чтобы оставаться таким невозмутимым? Я видела Генриха разным за все годы, что с ним знакома – но всегда он производил на меня впечатления очень умного человека, который никогда не лезет на рожон без того, чтобы продумать всё на десять шагов вперёд. План внутри плана и третий план, если первые два провалятся – а если и он прогорит, то парочка тузов в рукаве и обаятельная улыбка точно исправят ситуацию, – в этом весь он.

И потому я с особым трепетом жду, что же он расскажет.

А он медлит, собирается с мыслями. Наконец, моего разума касаются звуки его задумчивого голоса.

«Море помнит памятью погибших кораблей,

Море верит только искренним и смелым.

Море ждёт – как ждёт герой улыбки девы

И свидания с возлюбленной своей…»

«Это она, песня?»

«Да».

«Как красиво… А дальше?»

«Дальше я не знаю. Только первый куплет».

«Откуда эта песня?»

«Её написал когда-то давным-давно король Тирвед из рода Арвед, легендарный Старый король, дедушка Ири. Он был прославленным поэтом, покровителем искусств, добрым и справедливым правителем. И души не чаял в своих детях, в которых после смерти жены нашёл утешение. Особенно в старшей, Тирлинн, что была как две капли воды на неё похожа. Золотые волосы, глаза голубые, как море на рассвете, кроткий нрав – эта девушка была гордостью королевства Арвенор. И она должна была унаследовать престол – Тирлинн и её супруг, которого она когда-нибудь выберет. В Арвеноре корона всегда остаётся в семействе Арвед, даже если старшей родится девочка».

«Совсем не так, как у нас, в Королевстве Ледяных Островов, правда? Если бы у твоего отца родилась первой дочь, а только потом твой брат Хьюго, наследником всё равно бы считался он, правильно?»

«Правильно. Это другая система престолонаследия, которой арвенорцы придерживались веками. Разумеется, такой порядок не всегда нравится другим детям. Но Тирлинн было невозможно не любить – поэтому её младший брат Ирвед с лёгкостью с этим смирился и готовился по мере сил помогать дорогой сестре, когда она сядет на трон».

«Ирвед – это отец Ирилинн?»

«Да, он самый. Наша гостеприимная хозяйка Иридея была третьим ребёнком в семье, так что по очерёдности престолонаследия она стоит на ступеньку ниже Ири – теперь, когда Ирвед мёртв».

«Вот почему она бесится! Вот почему не хочет «узнавать» племянницу. Послушай, так может быть, это она и приложила руку к исчезновению девочки? А заодно и к скоропостижной смерти дорогого брата?»

«Вполне вероятно. Это мне доподлинно не известно – ты же помнишь, Ири не была с нами слишком откровенна».

«Хм… послушай, но мы, кажется, что-то упустили. Я не совсем поняла – а что случилось с старшей дочерью? Как там её звали…»

«Тирлинн. И это самая грустная часть истории, Птенчик. Но если из песни выбросить слова, она останется лишь немой печальной мелодией. Так что эту часть я тебе тоже расскажу».

Генрих снова замолкает, а я сижу тихо, как мышка, в ожидании продолжения.

«Чтобы объяснить, что случилось с Тирлинн, мне придётся начать издалека. Этот древний Материк, где мы сейчас находимся, был прародиной эллери. Здесь они основали своё первое королевство, Арвенор. Отсюда исследовали моря и океаны на первых кораблях, забирались на горные вершины, уходили в пустыни и болота, составляли всё более подробную карту своей земли. Здесь нашли первые источники магии, живые месторождения силы, которые позволяли их магам покорять пространство и подчинять себе стихии. Говорят, что в процессе своих изысканий маги потревожили тёмные силы, с которыми не смогли справиться».

«Иридея говорила что-то о Слепых холмах… и о Королях Слепых туманов…»

«Да, вполне возможно, это они. Но я не знаю точно. Мне известно только, что победить их не вышло – лишь запечатать, а тем самым пришлось отказаться от источников магии. Это было для магов ужасно. И они отправили экспедиции к дальним неизведанным берегам – в поисках новых источников. Говорят, не все экспедиции вернулись. Некоторые бесследно исчезли. Эллери смирились с тем, что придётся справляться с проблемой своими силами и после долгой упорной борьбы сумели вернуть себе один источник. Его хватало, чтобы черпать понемногу и утолять самую острую жажду магии. Но не хватало напиться вволю».

«Дай угадаю. Те самые пропавшие экспедиции нашли Ледяные Острова. И не захотели их покидать».

«Всё-таки умница ты у меня, Птенчик… да, ты права. Не захотели покидать. Не захотели даже сообщать о находке. Потому что на Островах они нашли много новых, чистых, незамутнённых и никем не распечатанных источников магии. И решили оставить их себе – чтобы не пришлось ни с кем делиться».

«Как подло… Я теперь понимаю, почему арвенорцы так настроены против нашего Королевства!»

«Не только поэтому, Эмбер, – далеко не только поэтому! Но мы уже подходим к самому главному, потерпи. С тех пор, как две ветви эллери разделились и поселились по разные стороны океана, прошли века. За это время даже язык очень изменился, и не случайно старые книги эллери никто не может прочитать».

«Но ведь мы почему-то понимаем здешних жителей безо всякого труда? Как я раньше не подумала… Это же очень странно!»

«Это случилось в момент прохождения барьера. Раньше я тоже не понимал язык эллери из старых книг, а теперь понимаю. Думаю, магия, которой был напитан барьер, что-то сдвинула в нашем сознании. А может, пробудила память предков. Потому что мы – один народ, только разделённый предательством и солёной водой. В нашем Королевстве даже следы Материка стёрли со всех географических карт. Чтобы никто не мог вернуться. Чтобы никто не мог показать им путь к новым источникам магии. Мне стоило огромных трудов вычислить хотя бы примерное его положение».

Я помолчала, осмысливая. В голове роились воспоминания. Вот Королевские Архивы, куда я приходила навестить Рона – и карты на его столе, где было слишком много пустого места. Вот кают-кампания на «Изгнаннике»… при этой мысли горько сжалось сердце… и карта на стене с маршрутом. Пунктирные линии, раз за разом подходящие к незримой границе по левому краю карты… Он искал. Он долгие годы искал это место. И вот, наконец, нашёл.

«Но я был не единственным, кому не давала покоя загадка таинственной прародины эллери. За много лет до меня ещё один принц из рода Стратагенетов увлёкся поисками забытого Материка. Как человек королевского рода, он имел неограниченный доступ в Архивы и нашёл немало намёков и зацепок… чтобы в конце концов его найти».

«Как?! То есть мы не первые гости с Ледяных Островов?»

«Нет».

«Но как этот принц смог сюда попасть? У него ведь не было… эм-м-м… такой магической невесты, как у тебя».

«Ты права, Птенчик. Ты у меня одна такая – чудо в перьях… ну, то есть единственная и неповторимая».

«Хм. Как думаешь, охранник очень насторожится, если я тебя сейчас стукну? Не сунется в камеру проверить, почему буянит заключённая?»

«Ты можешь попробовать. Но предупреждаю – в таком случае я тоже не останусь в долгу. Укушу тебя… за какое-нибудь нежное место».

Я спрятала лицо у него на груди, чтобы не видеть бессовестную ухмылку… но всё-таки в глазах его оставалась грусть.

«Нет, Птенчик, у принца не было ни жены, ни невесты. Ни даже возлюбленной. А барьер не стал ему помехой… просто потому, что в те годы никакого барьера ещё не было. На самом деле, барьер установили потом – и причиной его стал поступок этого самого принца».

«Даже боюсь спрашивать, что он совершил…»

«Всего-навсего полюбил не ту девушку».

Я замолчала, охваченная внезапным озарением.

«Тирлинн?! Первая дочь короля? Золотоволосая гордость королевства Арвенор?»

Генрих кивнул.

И по его печальному взгляду мне подумалось, что у этой истории любви не было счастливого конца.

«Естественно, король был против того, чтобы его любимая дочь влюблялась в чужака из Королевства предателей и отступников. Он и казнить-то его не стал только из собственного неуёмного любопытства. Разрешил пожить при дворе, чтобы расспросить как следует о том, как живут потерянные эллери на дальних островах. И упустил момент, когда его собственная дочь стала проявлять к чужаку далеко не только любопытство…»

«Они что же… бежали?»

«Принцессу очень хорошо стерегли, а корабль принца охраняли. Они не могли бежать».

«Тогда что?»

«Король в конце концов не выдержал. Видеть несчастное лицо любимой дочери было выше его сил, и он принял компромиссное решение. Сказал, что принц должен вернуться на родину один. И если за год их чувства не исчезнут, как мимолётная прихоть, он разрешит эту свадьбу».

«А принц?..»

«Послушно уехал. И не вернулся через год».

Я вдруг представила себе чувства Тирлинн… и мне захотелось плакать. Огромным усилием воли я сдержалась. Только крепче прижалась к любимому мужчине – который воевал за меня и отвоевал даже у меня самой. Бедная Тирлинн. Ей не повезло так, как мне.

«Но на этом история не закончилась, Птенчик. Осталось дослушать совсем немного. Дело в том, что чувства королевской дочери не угасли – а стали лишь сильнее. Она решила, что с её возлюбленным что-то случилось – какая-то беда, что не дала ему вернуться к ней. А потому заставила отца позволить ей самой отправиться в плавание. Тирвед долго сопротивлялся, но она была непреклонна, и в конце концов ему пришлось уступить. Да к тому же у неё нашлись кое-какие весьма серьёзные аргументы. Поэтому он дал ей лучший корабль и лучшую команду, и спустя ещё один год Тирлинн отправилась в путь по карте, которую принц оставил ей».

«Она нашла его? Своего любимого?»

«Да. Она пересекла океан и достигла Ледяных Островов. Нашла принца. Чтобы узнать, что за минувший год он успел жениться на другой. Забыл ту, на палец которой надевал обручальное кольцо».

Больше не получается держаться. Слеза срывается с ресниц.

А он берёт мою ладонь, тянет вверх, заставляет коснуться золотой серьги в своём ухе. Я снова провожу кончиками пальцев по рельефному узору на ней. И теперь, когда могу понимать язык эллери, понимаю, что это не узор. Это письмена. На тонкой полосе металла – строка из песни.

«Море помнит памятью погибших кораблей…» Строка из любимой песни Тирлинн, которую сочинил её отец. Именно эти слова она попросила выгравировать на своём обручальном кольце, чтобы не забывать о родине, когда придёт пора её покинуть».

«Обручальное кольцо…» - шепчу потрясённо.

«Да, Эмбер. Это обручальное кольцо моей матери, которое я забрал себе после её смерти. Через девять месяцев после того, как принц из династии Стратагенетов отплыл на родину, Тирлинн родила ребёнка. Она отправилась в плавание с годовалым сыном на руках».

Глава 43. Тени прошлого за нашими плечами

Он замолкает, давая мне собраться с мыслями. А у меня мыслей столько, что кажется, век здесь просидим прежде, чем я смогу их собрать.

Первая мысль. Этого. Не может. Быть.

Вторая мысль. Это единственная возможная истина, которая всё объясняет.

И его фанатичное стремление отыскать потерянный Материк эллери. И страстное желание заполучить собственный замок роз. И то, с каким тщанием подбирал он людей на корабле – давал шанс одиноким и гонимым эллери найти своё место в этом мире. И неизмеримое уважение и даже обожание, которое испытывает к нему его команда… хотя почему-то мне кажется, что даже им он не сказал всей правды о себе. Слишком она личная, слишком горькая, слишком болезненная. А они наверняка на каком-то подсознательном уровне чувствуют связь с этим человеком – своим истинным принцем. Морж, который отталкивает его от летящего кинжала… эллери всегда будут защищать своих королей.

И третья мысль, которая неожиданно отодвигает в сторону все остальные и топит моё сердце волной щемящей нежности и грусти. Сколько же боли он носил в себе всё это время! Отравленный шип, вонзившийся глубоко в душу.

Нежеланный сын обманутой и брошенной матери… Ребёнок, который должен был связать два мира - но в результате стал лишним и в том, и в другом.

Вообще-то после всего, что он мне рассказал, я могу уже не удивляться, почему он не верит в любовь. И ведь это он ещё не поведал мне продолжение истории! Что было после того, как причалил к Ледяным Островам корабль Тирлинн. Но даже немногих обрывков семейной истории Стратагенетов, что я слышала до этого, хватает, чтобы понять – дальше всё было очень и очень сложно. И никакого «жили они долго и счастливо» не произошло. По многим судьбам прошёлся любвеобильный Хьюго VII Стратагенет, у которого было две только официальные жены и, как утверждает молва, без счету любовниц. А страдают как всегда дети.

Поднимаю голову, встречаюсь взглядом с Генрихом. В его серых глазах – спокойствие и жёсткость стального клинка, закалённого в бурях сражений.

«Вот так, Птенчик. Юные барышни любят мечтать о Прекрасных Принцах. И слишком легко верят красивым словам. А потом Прекрасные Принцы превращаются в Ужасных Чудовищ».

И в этот момент мне становится стыдно, что я называла его когда-то Ужасным Принцем. Мне очень повезло в жизни, наверное, что я не встречала по-настоящему ужасных.

Не могу и не хочу сдержать порыва – приподнимаюсь и обхватываю его за шею крепко-накрепко, прижимаюсь щека к щеке.

«Ты поэтому, глупый, оттолкнул меня… в нашу первую встречу?»

«Знаешь, Птенчик… я тогда не отличался разборчивостью… по части женского пола. И чем дальше, тем больше сам себе напоминал отца. Бесился от этого… но ничего не хотел и не мог поменять. Поэтому когда встретил тебя – нежную, искреннюю… правильную девочку, решил держаться подальше. Чтобы не сломать тебе жизнь так же, как мой отец сломал моей матери».

Да уж… кажется, его отец чуть было не искорёжил ещё две судьбы в довесок к своей коллекции.

«Ты совсем не похож на него. Ты самый лучший на свете».

Коротко вздыхает. Поднимает руки к моей спине, прижимает к себе так, будто я – хрупкий осенний листок, который вот-вот унесёт куда-нибудь порывом ветра. И этот скупой жест – больше и значимей любых слов.

И мы молчим. Долго молчим. Потому что я понятия не имею, что сказать. А может, слова и не нужны. Мы вместе, и это главное.

В конце концов, всё-таки решаюсь продолжить разговор. Мне хочется узнать всё до конца – чтобы выпить эту чашу до дна залпом, и чтобы ему тоже стало легче. Любое бремя легче, когда несёшь его с кем-то.

«Расскажешь, что было дальше? После того, как её корабль достиг Ледяных Островов?»

Кивает. Я снова слышу глухой от едва сдерживаемых чувств голос.

«Итак… На чём мы там остановились… да. Когда моя мать добралась до Ледяных Островов, выяснилось, что принц стал королём после смерти отца, которая случилась за время его плавания. А ещё… что он уже глубоко женат. Более того, жена успела родить ему ребёнка. Мой брат Хьюго стал официальным наследником трона Стратагенетов… хотя фактически я старше его на полгода».

Да уж. Теперь многое становится на свои места. Например, почему вдруг второй сын короля вздумал оспаривать права старшего брата на престол. А я ещё так удивлялась когда-то… Хорошо, что они с Хьюго всё-таки помирились. Хоть у кого-то хватило ума не длить семейные распри. Быть может, новое поколение сможет залечить старые раны. Быть может, у нас получится искупить грехи наших отцов.

Хм. Правда, получается… что женщина, ради которой король предал свою Тирлинн… это… моя тётя Элина.

Моё сердце пропустило удар. А потом стало биться часто-часто. Круговерть мыслей остановилась на одной точке. Ещё одна деталь легла в узор, и получившаяся картина поразила меня до глубины души.

Я вырвалась из рук Генриха, резко вскочила и ушла к стене. Оперлась на неё дрожащими ладонями, тяжело дыша.

Не может быть! Этого просто не может быть.

И у меня ведь нет никаких доказательств! Но если моя догадка верна… это бы сразу всё объяснило. И это слишком похоже на правду, чтобы не быть ею. Вот только как мне об этом ему рассказать…

- Эмбер, что?.. Я слишком много всего на тебя взвалил?

Генрих прервал молчание, подошёл ко мне и положил руки на плечи.

Я медленно обернулась. Нет, надо мысленно. Такие вещи непременно надо мысленно.

Кусаю губы, глядя в любимые серые глаза… пытаюсь подобрать слова… но для подобных известий никогда не бывает достаточно подходящих слов.

Перед мысленным взором пробегают воспоминания. Детство, молчаливые и послушные слуги в семейном дворце Сильверстоунов. Скупые рассказы отца о сестре Элине – кроткой и нежной девушке с хрупким здоровьем, которая не очень долго прожила после тяжёлых родов. Отец так гордился своим родством с королевской семьёй! Так радовался, что наконец-то впервые за много веков кровь эллери проникла в кровь Захватчиков с Материка, в ненавистную династию Завоевателей.

Это было для него так важно – чтобы короли древности вернули своё. Чтобы мы вернули наше по праву. Получить Замок пурпурной розы – хотя бы один из замков роз, хотя бы через этот династический брак… Элину наверняка даже не спрашивали, как не спрашивали и моего согласия на помолвку с Рональдом Винтерстоуном, которая принесла бы нашей семье владение Замком ледяной розы.

А серые глаза всё так же внимательно смотрят. Генрих ждёт ответа.

Что я скажу ему?

Правду. Только правду. В обмен на правду, которой он поделился со мной. Остаётся только надеяться, что эта правда никак не повлияет на его отношение ко мне – ведь я не виновата в том, что случилось ещё до моего рождения.

Сглатываю комок в горле и выдавливаю из себя эти несколько слов.

«Я думаю… я думаю, что такую девушку как Тирлинн невозможно было забыть. Только если тебе приказали это сделать. У меня нет никаких доказательств, но я почти уверена… что это мой отец, Отто Сильверстоун, маршал Королевства Ледяных Островов, заставил молодого короля жениться на собственной сестре. Он пошёл на подобную низость, когда понял, что срывается брак, о котором он так мечтал, и королевский Замок пурпурной розы уплывает из рук. Для этого он использовал чары подчинения, которыми владел в совершенстве».

хорошо слышать его снова вживую. И даже затаённая грусть на дне его не портит.

Не сопротивляюсь, когда он привлекает меня к себе, прижимает тесно-тесно, так что мне приходится успокоить дыхание и перестать задыхаться.

Берёт за подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза – строгий, пристальный взгляд ловит в ловушку, из которой мне не хочется выбираться.

- Знаешь, Птенчик, мне кажется, что во всём этом сумасшествии есть, по крайней мере, одно приятное обстоятельство!

- Какое?..

- Наши буйно разросшиеся родословные древа пересекаются лишь краешками ветвей. Общей крови у нас нету. Так что у нас родятся здоровые и чудесные дети.

Вспыхиваю в ответ. Нет, всё-таки Ужасный Принц и есть! Разве можно говорить такие слова таким голосом, да ещё и без предупреждения?

А потом так же без предупреждения он прижимает меня к стене и обрушивается на губы жарким, нетерпеливым поцелуем.

И я теряю все ненужные, бесполезные, лишние мысли… цепляюсь за отвороты его сюртука, как кошка… выгибаюсь, чтобы сильным рукам удобнее было гладить меня по спине… как жаль, что на мне такое закрытое платье, как жаль, что мой чудесный наряд на дне морском… неловко, но пылко отвечаю на нежные и страстные прикосновения губ… едва сдерживаю стон в ответ на сладкие укусы... отворачиваюсь и подставляю то место, под самой мочкой правого уха, где кожа так нежна и где мне особенно нравится… забываю обо всём на свете и горю, горю…

- Да-а-а… была бы у меня такая невеста, я б хоть каждый день в заточениях сидел. Они у вас всё время так? – уныло вздыхает стражник у дверей.

- Ага. Что, тоже завидно? – не менее уныло отвечает ближайший к нему матрос из-за решётки.

- Эй! Отставить обсуждать капитана! А не то живо у меня два наряда вне очереди огребёшь, - недовольно басит Морж откуда-то сбоку.

Отрываюсь от жениха и утыкаю пылающее в смущении лицо ему в грудь. Он торопливо натягивает платье на моё обнажённое плечо, которое успел основательно зацеловать, и прижимается губами к моей макушке. И мы вместе начинаем трястись от едва сдерживаемого смеха. Ну и пусть он слегка нервный! Мы заслужили вспышку света среди теней, что окружают нас со всех сторон. И особенно густые и мрачные тени мы несём за нашими плечами. Тени прошлого.

- Послушай, Генрих… - едва выговариваю, содрогаясь в приступе беззвучного хохота. Очень стараюсь как можно тише, да и синяя ткань сюртука, в которую я уткнулась лицом, неплохо глушит звуки.

- М-м?

- Я теперь понимаю, в кого ты такой. Что умудрился пробраться ко мне на балкон посреди маскарада, где каждая собака знала тебя в лицо и жаждала прибить на месте. Твою… твою маму ведь тоже стерегли. Но я так понимаю… отца это не остановило. Тоже, наверное, через окно к ней бегал?..

- Возможно. Мы об этом не говорили. В любом случае, я существенно развил наследственные умения. Он-то свою женщину украсть не смог, а у меня получилось. Могу собой гордиться.

И мы снова давим смех. Мы точно сумасшедшие!

Наконец, основательно просмеявшись, я замираю в обнимающих меня руках. Умиротворённо вздыхаю. Кажется, он не разочаровался во мне из-за всех этих горьких откровений. Это главное. Остальное мы как-нибудь переживём – вместе.

- Ещё вопросы можно?

- Валяй. Только хватит вслух. Мы уже достаточно развлекли скучающих товарищей.

Снова прыскаю со смеху, но перехожу на магическую связь.

«Ты мне расскажешь, что было дальше? Или на сегодня хватит?»

Вздыхает.

«Давай уже договорим, пока есть время. Что ты хочешь узнать?»

«Хочу узнать… Тирлинн не пыталась достучаться до любимого, поговорить? Как он её встретил? Не может быть, чтобы вот так всё закончилось…»

«Когда отцу донесли, что приближается корабль с незнакомым флагом, он послал доверенного человека встретить его. Сам даже не пришёл на пристань. Мать проводили к нему тайно, и у них состоялся короткий и сухой разговор, который чуть не убил её на месте. Он просто сказал, что все эти клятвы любви были полной чепухой, и он не думал, что она воспримет их всерьёз. Теперь у него есть жена и наследник, и прежняя любовница его больше не интересует. А вот сын… сына он ей не отдаст. Это всё-таки второй принц династии Стратагенетов. А королям всегда нужны запасные сыновья на случай, если что-то случится со старшими».

«А что она?..»

Поскорее бы закончить этот разговор. Сил уже нет выслушивать такие ужасные вещи, сказанные таким спокойным тоном.

«Она сказала, что ни за что не расстанется с ребёнком. Тогда он милостиво разрешил ей остаться при нём. Но при одном условии – остаться под видом простой няни. Никто не должен был знать, что у короля есть бастард. Отец решил выдать меня за сына от законной жены. И тому была одна идиотская причина. Видишь ли, Эмбер, в роду Стратагенетов есть непреложное правило. Король не имеет права признавать своих бастрадов. Только дети, рождённые в законном браке, могут считаться членами королевской семьи. Так написано на одном гнилом клочке бумаги, который эта венценосная скотина почитал намного больше собственных клятв».

Я вздрогнула. Ещё один камешек в узор. Ещё один кусочек головоломки, который я разгадывала столько лет, лёг на место.

«Постой… я знаю, о чём ты. Я читала Последний эдикт Седрика Благонравного».

«Ты читала эдикт?! Напомни мне, Птенчик, - может я ошибаюсь, но эту писульку мой отец запретил показывать кому-либо, кроме членов королевской семьи. Опасался, что она наведёт кого-то на мысль о том, что один из принцев всё-таки бастард. Очень уж подозрительно, что его никто не видел в младенческом возрасте».

«Я… у меня тоже есть секрет, о котором я тебе ещё не говорила. Моя магическая сила… она не только в том, чтобы перемещать корабли и дворцы».

Задержать дыхание. Ух, сколько времени я боялась признаться, что подслушивала его разговор с королем, а потом долго и упорно пыталась разнюхать правду, как самая последняя ищейка. Стыд какой для благородной барышни совать свой нос в чужие семейные тайны!

«Птенчик, это уже не чужие семейные тайны для тебя. Потому что ты – не чужая мне. А то, что ты так интересовалась этим, наводит на приятные мысли о том, что стать частью моей семьи ты хотела уже давно».

«Ах ты… бесцеремонный нахал!! Ты зачем так глубоко в мои мысли полез, а?!»

«Я не виноват! Ты слишком громко думала. Подумай-ка ещё о чём-нибудь в таком же духе… Я впервые копаюсь в чьей-то голове. М-м-м… приятное чувство».

Снова эта безбашенная улыбка. Прибила бы, если б так сильно не любила!

Удивление в серых глазах…

«А ну-ка ещё раз! Я правильно сейчас расслышал?..»

Боги, какой кошмар! От него теперь что, вообще не спрячешься?!

Я закрыла ладонями уши и принялась про себя повторять детскую считалочку, чтобы больше совсем-совсем ни о чём не думать. Ни о чём не буду думать... Ни о чём не буду ду... Подслушал же, гад!.. Девушки не признаются в любви первыми! Особенно, если им не судьба услышать ответное признание.

Генрих осторожно взял мои ладони и отвёл от висков.

«Прости меня, Эмбер. Прости, но… я правда не могу тебе это сказать. Не потому, что не хочу… Всё очень сложно. Позволь, я закончу свой рассказ, и надеюсь, ты поймёшь. Но сначала скажи – я правильно понял, ты слышала мою ссору с отцом, после которой меня изгнали из Королевства Ледяных Островов?»

Смущённо киваю.

«Это ещё одна часть моих магических сил. Я умею слушать на расстоянии через хрусталь. Он подчиняется мне… и много лет назад я действительно не удержалась, и подслушала разговор с королём, который был после того, как ты разрубил портрет. А я-то не могла понять, что тебя в нём так взбесило…»

«Хм. Ещё бы не взбесило! По приказу отца художник нарисовал идиллическую семейную картинку. Король, двое братишек и мамочка-королева. Которая никогда не была мне матерью. Всё моё детство моя настоящая мать прислуживала мне в качестве няньки. Потому что отец решил, что так будет лучше. Если ты читала эдикт… а судя по всему, читала… то знаешь, что один из моих славных предков, не меньший потаскун, чем мой папочка, наплодил столько бастардов, что они перегрызлись между собой и едва не утопили Королевство в кровавой смуте. Перед самой смертью Седрик Благонравный своим эдиктом приказал, чтобы… как же там…»

Я тихо продекламировала по памяти. Спасибо Шеппарду, который показал мне эту реликвию, чтобы уговорить поработать для него шпионом.

«...Ни один бастард не может быть признан отныне его монаршествующим отцом. Только законные дети, рождённые в официальном браке, получают все права, вытекающие из принадлежности к королевской династии…»

«Правильно. Чтобы выдать меня за своего законного сына, отец решил спрятать нас с матерью в отдалённом поместье, а потом, как только его жена Элина отойдёт от тяжёлых родов, объявить о том, что она ждёт второго ребёнка. Подушки под платье, несколько месяцев отдыха за городом… никто бы ничего не заподозрил. В детстве я был очень хилым и болезненным ребёнком. Совершенно не сложно оказалось приписать мне лишний год возраста. Правда, его планы нарушила ранняя смерть Элины – рождение моего брата подорвало её здоровье, она быстро угасла».

«Но я всё равно ничего не понимаю. Почему он просто не женился на Тирлинн, когда первая жена умерла? Ведь ничего же не мешало?..»

Горькая усмешка скривила его губы.

«Я был слишком мал и не видел, как всё это было. Мать не стала углубляться. Но могу предположить. Мне кажется, он сломал её, растоптал своим предательством – она бы просто не согласилась. А он… вряд ли хотел до конца дней видеть под боком женщину, вид которой напоминал бы о собственных мерзких, низких поступках. Ну и кроме того – если ты права, и твой папаша приложил руку к тому, что он разлюбил мать… возможно, он просто не мог преступить магический запрет».

Я так живо представила себе всё это… маленький домик в саду где-то в глуши, плющ взбирается по серым каменным стенам… златовласая женщина с грустным взглядом, которая живёт в нём как затворница… ребёнок с не по-детски умными глазами, что удивляется, почему им нельзя выходить за ворота… а потом переезд в королевский дворец и знакомство с отцом и незнакомой тётей, про которую ему говорят, что это и есть его мать.

«Так что, Птенчик, ему больше по нраву был взять красивую, но глупую жену, которой достаточно будет подарить очередную диадему, чтобы осчастливить. Поэтому когда умерла Элина, он женился на другой аристократке из богатого и знатного местного семейства, напыщенной эгоистке Маделин. Которая ради королевской короны была готова на всё – даже воспитывать чужого ребёнка под видом своего. Правда, получалось у неё из рук вон плохо. Боги не дали им с отцом детей – казалось бы, дай хоть каплю тепла приёмышу… но я всегда чувствовал, что она меня едва терпит, как надоедливую собачонку».

Я бросила взгляд вниз и увидела его руку, сжатую в кулак до побелевших костяшек. Не отболело. До сих пор не отболело, как бы он не храбрился.

«А твоя мать?»

Герих отвёл взгляд и посмотрел в пустоту. Но я знала, что сейчас он видит перед собой лицо своей матери.

«Она умерла, когда мне было четырнадцать. Перед смертью не удержалась и рассказала мне всё. Я был… в ярости. Когда узнал, что женщина, которую всю жизнь считал няней и любил больше всех на свете – моя настоящая мать… когда узнал о том, какую подлость совершил отец… мне хотелось его убить. Она удержала. Сказала, что он не такой ужасный, как я думаю – просто слабый. Тогда я спросил, почему она просто не вернулась со мной обратно на родину? Зачем было унижаться на чужбине? Зачем весь этот отвратительный спектакль?..»

«И что она ответила?»

«Что она просто не могла так поступить. Что я ещё слишком мал и не понимаю, что такое любовь».

Он замолчал и по-прежнему вглядывался потемневшим взглядом в тени прошлого.

«Я был совсем юным, глупым и горячим. В ответ на это выкрикнул, что если любовь толкает людей на то, чтобы подличать и унижаться, - это самое мерзкое чувство на свете. Мама… горько усмехнулась, лёжа в постели… она была уже совсем тонкой и прозрачной, я даже боялся брать в руки её хрупкие пальцы… и сказала мне, что я так быстро расту, уже почти мужчина. Когда-нибудь тоже стану кружить девушкам головы и раздавать признания в любви направо и налево».

Генрих наконец посмотрел на меня и его пристальный, напряжённый взгляд упал на моё лицо.

«Тогда я совершенно вышел из себя. От боли и гнева утратил способность трезво мыслить. Сказал, что клянусь – никогда в жизни ни одной девушке не скажу таких глупых слов. Ну и… всё».

«Что - всё?»

«Я же эллери, Эмбер. У мужчин-эллери магические способности часто бывают спящими, но они есть. Каким-то неведомым образом я умудрился связать магической клятвой сам себя. Так что я не могу признаться тебе в любви, моё сокровище. Не потому, что не хочу. А просто потому что не могу».

---

Глава 44. Альтернативный способ пробуждения магии

Кажется, у меня начинают гореть щёки. И кажется, я совершенно околдована его тёплой и немного грустной улыбкой и тем, несказанным, о чём на самом деле он пытается мне сейчас сказать.

Я бы никогда не подумала, что один из самых трогательных моментов моей жизни случится в тюремной камере. Да, собственно, и что в тюремную камеру попаду когда-нибудь, мне бы и в страшном сне не могло приснится. Но мы здесь. Это всё реально. И реальность неожиданно вторгается в наше нечаянное безмолвное уединение самым неприятным образом раньше, чем я успеваю придумать, что ответить.

Протяжный скрип двери на несмазанных петлях где-то неподалёку – и стук сапог эхом отскакивает от низких каменных сводов. В затхлом воздухе повеяло холодным сквозняком.

Мы с Генрихом замолкаем и оборачиваемся.

В подземелье чётким строевым шагом входят ещё человек десять стражников, и в нешироком проходе между камерами становится тесно. Эти – слегка отличаются чёрными плащами и чёрными же полосами по бокам алой формы. Смотрится жутковато.

Капитан стражи, судя по всему, тоже в недоумении. С полминуты длятся его попытки прояснить субординацию и выходит, что эти новые – из личной гвардии Королевы, элита стражей. И она лично отправила их для усиления охраны заключённых. Всё это мне совершенно не нравится, и судя по тому, как задумчиво хмурится Генрих, ему тоже. Он подходит к решётке, которая отделяет нас от соседней камеры, и пока снаружи временная заминка и страже не до нас, выстукивает по ней кулаком несколько раз какой-то рваный ритм.

На первый взгляд, ничего не изменилось. Но только на первый. Я уже достаточно хорошо знаю людей из нашей команды, чтобы заметить, что моряки в своих клетках неуловимо перемещаются, становятся более напряжены и собраны. Кто-то встал и небрежно прохаживается по камере. Кто-то перестал дремать в соломе и уселся ровно, цепко поглядывая на происходящее. Морж пощёлкивает клешнями с кровожадным видом.

«Что это было?»

Не могу удержаться, чтобы не спросить Генриха, что вообще происходит.

«Условный сигнал. Всем быть настороже. Подозреваю, что любезная тётушка может захотеть избавиться от ненужных гостей раньше, чем Ири передаст деду строчку песни, которую он должен узнать. Так что… Пора готовиться к решительным действиям».

И он опустился передо мной на колени… а потом скользнул руками под синий бархат пышной юбки. Я чуть не взвизгнула от неожиданности и попыталась отскочить, но меня крепко ухватили за лодыжку и заставили стоять на месте.

«Ты что творишь?!»

«Не то, что ты подумала. Хотя ход твоих мыслей мне определённо нравится. Постой-ка смирно!»

Ловкие пальцы Ужасного Принца нащупали на ткани платья изнутри и с тихим треском ниток оторвали какой-то пришитый предмет. Коротко взблеснула сталь, когда он вынул из-под моей юбки тонкий кинжал и украдкой продемонстрировал его мне с ослепительной улыбкой. Я наконец-то отобрала у него подол платья из рук, вспыхнув как свечка. Ну что за невыносимый человек! Неужели нельзя было предупредить…

Но каков нахал! Сделал из моего наряда переносной склад вооружения, и даже не изволил сказать заранее. Хотя, возможно, тогда бы я больше нервничала у дверей тронного зала, когда стража проводила осмотр «гостей» на предмет оружия, который меня, по счастью, практически не коснулся…

И вот это его пиратское подмигивание неожиданно вернуло меня воспоминаниями на годы назад. В день нашего знакомства на королевском балу. Ностальгически защемило сердце. Как бы сложилась наша судьба, если б мы не расстались тогда на долгие годы? Смогли бы так же ценить друг друга? Стали бы такими, как сейчас, если б пыль дальних трудных дорог не легла плащом нам на плечи?

А потом его мимолётная улыбка гаснет, и передо мной снова хищник в засаде – напряжённый как струна, собранный и внимательно следящий за тем, что происходит вокруг. Кинжал уже спрятал куда-то незаметным движением. Нарочито-небрежная поза, рука на моей талии и маска легкомысленного повесы, которой он всегда так ловко обманывал окружающих.

«Ты думаешь, она не собирается нас отпускать?»

«Птенчик, эта женщина приказала уничтожить мой корабль. Разумеется, она не собирается нас отпускать. Даже если барьера вокруг Материка больше не существует».

«Барьер… откуда он вообще взялся?..»

Глаза Генриха внимательно следят за тем, как чёрно-алые фигуры занимают места в стратегически значимых точках подземелья. Сразу двое встали неподалёку от двери в нашу камеру. Он словно невзначай отодвинул меня подальше к стене, а сам всё-таки ответил, не прекращая наблюдения.

«Когда мать решила остаться на Ледяных Островах, она отправила корабль, на котором приплыла, обратно на родину. Написала письмо деду о том, что у неё всё хорошо, и она остаётся здесь навсегда. И если он хочет дочери счастья, пусть больше не ищет и забудет о её существовании и существовании Королевства Ледяных Островов. Для меня до сих пор загадка, почему мой отец так легко отпустил корабль и не перебил послов. Возможно, посчитал, что в таком случае вместо одного корабля вернётся целая флотилия узнать, что там с королевской дочерью. Проще было отправить письмо. Не исключаю, что оно писалось под его диктовку. Моя бедная мать наверняка больше всего боялась втравить наши народы в войну и написала хорошее, прочувствованное послание. Она знала, на какие эмоциональные точки своего отца – короля-поэта, короля-философа – надавить. Как видишь, Птенчик, Старому королю действительно не хватило решимости затеять большую войну – особенно учитывая, что его дочь и внук стали, по сути, заложниками на чужбине. Находились в полной власти противника. Он выбрал другой путь. Воздвигнуть магический барьер, чтобы никогда больше подлые отступники с Островов не могли проникнуть в сердце подлинного Королевства эллери».

Я помолчала, осмысливая. Немало сбивала с этой самой мысли тревожная атмосфера, которая сгущалась зримо, ощутимо, как будто даже воздух вокруг стал темнеть. От фигур в чёрных плащах веяло опасностью и равнодушной готовностью отнять чужую жизнь по первому же слову госпожи. Мне стоило немалых усилий не поддаваться панике.

«Теперь я понимаю, почему ты так подозрительно спокоен был всё это время. Три козыря в рукаве… Первый – Подарок, второй – принцесса Ири, третий… ты сам. Наследный… принц… Арвенора?»

Он коротко покачал головой.

«Корону Арвенора наследуют только члены рода Арвед. Я формально Сратагенет. Мой отец не состоял в браке с наследницей Тирлинн. Так что любые притязания на престол возможны, только если Старый король признает меня. До тех пор наследницей является Ири. Да, Эмбер… и ещё раз спасибо тебе. За сестру. Обещаю в будущем больше прислушиваться к твоей интуиции».

Да уж… я в очередной раз подивилась хитросплетениям судьбы. Значит, Ири – двоюродная сестра Генриха… Как же я была слепа! Можно было раньше догадаться. Они ведь так похожи – и внешне, и своим горячим, порывистым нравом.

И всё-таки – почему он сразу не заявил о своих правах? Если брат получил престол династии Стратагенетов, пусть бы Старый король передал ему престол Арведов – разве это не было бы честно?

Но я постеснялась задать этот вопрос. Ещё заподозрит меня в меркантильном желании стать королевой. Нет уж – пусть сам разбирается, чего он хочет. А я поддержу в любом случае.

А потом я ещё раз посмотрела на ало-чёрных стражников, что с непроницаемыми лицами застыли по углам подземелья, словно каменные изваяния, и поняла, что скорее всего, осторожность моего жениха была оправданной. Если местные так ненавидят жителей Ледяных Островов, а во главе их сейчас амбициозная и беспринципная Иридея – кто знает, не отдала бы она тут же на месте приказ об убийстве мешающего наследничка, да ещё отпрыска того самого принца, который так оскорбил когда-то гостеприимный Арвенор.

Бр-р-р-р… перспектива!

Я передёрнула плечами от набежавшего холода.

Генрих бросил на меня взгляд, а потом без лишних слов снял сюртук и накинул мне на плечи. Тепло его кожи на плотной ткани, любимый запах, что окутывает меня, будто даря невесомую защиту… как мало нужно, чтобы почувствовать, что оживаешь.

«Хм. Птенчик. Ты что-то обмолвилась насчёт своей особой магии. Говоришь, можешь на расстоянии подслушивать? Пожалуй, когда у нас будет своё королевство, сделаем тебя главой нашей разведки, а заодно и контрразведки. А теперь вопрос на засыпку. Считай это собеседованием при приёме на работу. Ты можешь подслушать, чем сейчас занимается наша радушная хозяйка? Что тебе для этого нужно?»

Я улыбнулась краешком губ.

«Всего лишь хрусталь и немного магии в моих опустошённых резервах. Что до последнего – надеюсь, того нашего поцелуя хватило… потому что прости, но на большее под присмотром всех этих стражников с взглядом тренированных убийц я не согласна. Что до первого…»

Осторожно высвободившись из его рук, я опустилась на пол, делая вид, что поправляю бант на туфле. А сама осторожно скользнула рукой в колкий ворох соломы под ногами, пошарила там какое-то время, и едва удержала победный возглас, когда, наконец, нащупала хрустальную ягоду.

Украдкой продемонстрировала её Генриху, ощутила прилив гордости от восхищения в его взгляде.

Зажмурилась, настраиваясь на связь.

И…

Ничего.

Не получается. После того бешеного рывка на пределе возможностей, когда я перенесла целый корабль и пробила магический барьер вокруг Материка, резерв восстанавливался крайне медленно и по капле, и поцелуй таких капель обеспечил слишком мало.

Стало обидно, хоть плачь. Расхвасталась, называется!

Кажется, Генрих понял что-то по моему лицу, потому что рука на моей талии напряглась и меня притянули ближе.

«Так, ушастый, отвернись пока, сейчас будут взрослые разговоры».

Подарок что-то пробурчал недовольно на самой границе восприятия, но кажется, послушался.

- А теперь рассказывай, Птенчик… значит, тебе всё-таки не хватает? – жених продолжил тихим шёпотом прямо мне на ухо.

Дрожь вдоль позвоночника. Снова растворяется и уплывает куда-то окружающий мир. Магия как она есть. Наша личная магия – самая честная, самая настоящая.

Молча киваю.

- Сейчас исправим… И не надо на меня бросать такие возмущённые взгляды! Я помню, что ты стесняешься посторонних. Но знаешь… - горячие губы на мгновение прихватывают кончик моего уха, и я уже невольно трепещу в ожидании того, что будет дальше. – Не только прикосновениями можно возбудить… эм-м-м… то есть пробудить твою магию.

- Что ещё за очередное безумие ты придумал?..

Не узнаю собственный голос. Кончики пальцев уже покалывает, а под кожей бегут ручьи магии, словно талая вода по весне.

- А ты как думаешь? Придумал альтернативный способ пробуждения магии. …Моё маленькое чудо. Моя сладкая, нежная… я даже не думал никогда, что судьба приготовит мне такой подарок. Осталось совсем немного! Мы справимся со всем. А когда справимся… давай я тебе в подробностях расскажу, что мы будем делать, когда снова останемся одни. На чём мы остановились там, в каюте? Хм… точно, вспомнил! Ну так вот…

Ох.

Нет, не так.

О-о-ох!

Ну что за Ужасный Принц…

С каждым сказанным словом, с каждой картиной будущего, которое я непременно отвоюю у судьбы, выгрызу зубами, если потребуется, ко мне возвращались магические силы. Как земля оживает по весне, напоённая живительной влагой. Как цветок распускает лепестки под лучами рассветного солнца. Как птица расправляет крылья, почувствовав под пером свежий ветер.

Хрусталь, судорожно зажатый в ладони, наполнился светом и раскалился.

Сквозь расплавленную негу в моё сознание ворвался гул чужих грубых голосов. В одном из них я узнала голос Королевы.

Глава 45. Откровения Иридеи

«…аквамарин. И вон ту бирюзу тоже подай. Что ты копаешься? Живей!»

«Простите, милостивая госпожа. Вот-с!»

Узнаю второй голос. Тот самый темноволосый хмырь в зелёном из тронного зала, приспешник Иридеи. Что они там делают? Драгоценности королевские перебирают, что ли?

«Так… на тридцать градусов… и ещё один перепендикулярно… ну что стоишь, как столб! Отойди, мне там угол дочерчивать».

Генрих тоже внимательно слушает, прищурившись. Нам позарез необходимо разгадать загадку под названием «Иридея». Может статься, что от этого зависит наша жизнь.

Снова голос Королевы:

«Рассказывай, пока черчу. Как продвигаются приготовления?»

«Флотилия насчитывает уже пятьдесят три линейных корабля. Это самый могучий флот в истории! И каждый носит ваше имя, госпожа, чтобы восславить его в веках… «Гордость Иридеи», «Слава Иридеи», «Бесстрашие Иридеи», «Непобедимость Иридеи», «Краса Иридеи»…

- Они б ещё «Задница Иридеи» назвали… - пробурчал Ужасный Принц, и я закусила губу, чтобы не рассмеяться.

«…полностью укомплектованы, снабжены накопителями магии и припасами на несколько месяцев пути, и готовы выступить по вашему первому приказу».

И вот тут мне смеяться резко расхотелось, и судя по тени, набежавшей на лицо Генриха, ему тоже.

Выступить? Куда?!

«Сколько дней пути до Ледяных Островов и обратно? Когда я смогу ожидать первых новостей?»

У меня внутри всё похолодело. Вот и ответ, куда. И теперь понятно, отчего город напомнил мне военизированный лагерь. Потому что это он и есть! Иридея готовится развязать войну. А мы… в нашем Королевстве не случалось крупных конфликтов со времён Великого Завоевания, когда предки Генриха покорили эллери-моих предков и захватили Замки роз. Даже небольшая заварушка с Генрихом под стенами Замка ледяной розы – всего лишь небольшая свара по сравнению с этим. И вот теперь… Королевство потеряло бдительность. Я даже понятия не имею, сколько кораблей в нашей флотилии, да и есть ли у нас вообще боевые корабли. Перед неожиданным нападением с моря от противника, о котором никто ничего не знает вот уже много веков, мы будем практически безоружны.

А хмырь торжественно голосит:

«Мы явим этим презренным отступникам мощь Арвенора! Год за годом преступления их оставались неотмщёнными! Они посмели оскорбить честь нашего великого государства, украв светлоликую Тирлинн!..»

«Не произноси при мне её имя!»

Я прямо вижу, как Иридея морщится, словно от зубной боли.

«Сестрёнка кроме светлого лика могла похвастаться только непроходимой тупостью. Больше мне делать нечего, как мстить за её пропажу…»

Вижу, как руки Генриха снова сжимаются в кулаки, а в глазах начинает вскипать бешенство.

«…так что будь добр, избавь меня от этого пафосного бреда! Чтобы держать в повиновении подданных, нужен внешний враг. Вот и всё! Это азбука власти. Или ты столь туп, что не понимаешь очевидных вещей?»

«П-простите, моя госпожа!»

Иридея иронично хмыкает.

«Что ж… кажется, я готова. Приступаем к завершению ритуала. Будешь стоять рядом и страховать. Если понадобится, заберу себе твой магический резерв».

Что она делает? Чертит какие-то знаки… на полу? Раскладывает амулеты? Использует хмыря как живой накопитель магии?

«Но… моя госпожа, если мы готовимся выступить, может быть стоит повременить с Завесой…»

Завеса? Она собирается восстановить магическую Завесу вокруг Материка?!

«Нет! Никаких проволочек! Эти ничтожества вспороли и напрочь испортили прошлую Завесу, моё искусное творение. Высшее достижение моих магических сил, моё дитя! О, как сейчас помню день, когда мне, юной девчонке, доверили плести такие сложные чары… Тогда я выложилась так, что целый год после этого не могла колдовать. Зато впервые показала, кто из нашей сумасшедшей семейки по-настоящему достоин власти! Кто самая одарённая дочь рода Арвед… Что скис? Да, с тех пор я нашла способ, как обновлять Завесу, не иссушая до капли собственные резервы. Радуйся, что будешь причастен к столь великому делу! Или ты… погоди-ка… или ты до сих пор страдаешь по дурочке Тирлинн?!»

«Я…»

«Не мямли! С тобой говорит твоя Королева! Отвечай, когда спрашивают!»

«Простите, но я иногда… действительно жалею, что рассказал вам о том, что ваша сестра готовит побег. Надо было позволить им сбежать. Трон всё равно стал бы вашим! Но меня… так не мучала бы совесть».

«О небо, Гролин, ты и совесть... это несовместимые понятия! Я скорее поверю, что ты тянешь время, чтобы избежать ритуала. Становись вон на тот угол. И – нет! Я не стану ничего откладывать. Корабль, на котором приплыла моя племянница, может быть лишь первой ласточкой. Вдруг за ними появятся ещё? Я не стану рисковать. Завеса нужна срочно! Я приподниму её, когда решу, что нашей флотилии пора выступать. А пока…»

У меня ёкнуло сердце. По всему выходило, что Иридея и её приспешник причастны к тому, что побег Тирлинн и принца не удался! Бедные, бедные… кажется, сама судьба оказалась против них. Стольким поперёк горла встала их любовь. Но Тирлинн боролась за неё – а вот принц Хьюго, кажется, нет. И я бы могла списать всё на чары подчинения… но Кэти ведь рассказывала мне, что мой отец точно так же пытался воздействовать на Рона. И ничего не вышло, даже с использованием какого-то мощного родового кольца-артефакта. Мой друг сумел сбросить цепи заклинания. Это было в тот день, когда он сделал Кэти предложение руки и сердца. Поэтому… поэтому я не могу оправдать Хьюго. Да к тому же, ведь он послушно оставил любимую на целый год! Тирлинн пришлось сражаться за них обоих в одиночку… и она проиграла.

«Кхм-кхм… простите, госпожа, но есть ещё один аргумент, почему я просил бы вас не спешить с установлением новой Завесы».

«Ну что ещё? Какой же ты на самом деле трус, Гролин! Ужом извернёшься, лишь бы не давать мне свой резерв. Не стану я тебя до капли выжимать, не бойся!.. Если всё пойдёт как надо».

«Дело не в этом! Поймите меня правильно, моя госпожа… Я ваш советник, и обязан говорить правду. Во время войны… не совсем правильно замыкать Завесу на одного-единственного мага. Если вы поступите так, как хотите, и завершите то, что я вижу в узоре этой магической цепочки… ключ от Завесы окажется исключительно в ваших руках. Даже ваш отец не сможет снять…»

«Разумеется, в моих! К чему ты клонишь, в конце концов?!»

«Хорошо, я скажу прямо. Даже если вы прогневаетесь, я считаю своим долгом предупредить. Если вы оставите ключ лишь в своих руках, то и контролировать Завесу сможете вы одна!»

«Так в этом же и смысл, идиот!»

«Но… если вдруг… не приведи Небо, конечно же!.. Во время войны с вами что-то случится… Завесу больше не сможет снять никто и никогда. И Арвенор со всеми обитателями останется навсегда отрезанным от внешнего мира».

В мой мозг ворвался оглушительный хохот Иридеи.

«Если со мной что-то случится, идиот, мне уже будет всё равно! Так что хватит болтать, пока я не приказала укоротить твой дерзкий язык. Приступаем, немедленно!»

Глава 46. Особый приказ

И снова заискивающий голос Гролина:

«Можете дать мне хотя бы маленькую отсрочку? Я… хотел бы проверить, как там выполняется ваше особое поручение».

«Хорошая попытка, но нет! Стой смирно и не перечь мне больше. Пока я не вспомнила подзабытые навыки некромантии и не решила, что из тебя мёртвого можно выкачать не меньше, чем из живого. Я понятно объяснила?»

От её вкрадчивого, хорошо поставленного голоса с глубокими обертонами у меня мурашки по коже поползли, словно я услышала шелест хитиновых пластин ядовитого насекомого.

«Особый приказ будет выполнен и без твоего надзора. А ты нужен мне здесь. Всего лишь подождать немного – пока наступит вечер, и все уснут. Утром узнаем результат… Что? Ты опять недоволен?»

«Я всегда служу вашей милости и беспокоюсь только о ваших интересах! Я всего лишь боюсь… что могут пойти слухи. Будет подозрительно много смертей в королевской семье».

«А мне плевать на пересуды! Военное время даёт особые полномочия. Сплетники отправятся на корм рыбам».

«Но точно ли необходимы такие меры? Старикан безобиден! Он ведь уже не стоит на вашем пути, как Ирвед и его дочь…»

О нет! Всё-таки это была она. Получается, сначала гадюка убрала старшую сестру – выдала, что та путается с чужеземцем. Наверняка приложила руку и к тому, чтобы отец не искал дочь, а вместо этого воздвиг барьер, воспользовавшись магией Иридеи. Спустя годы, войдя в силу, нашла какой-то способ, чтобы устранить маленькую Ири… когда-нибудь надо непременно расспросить её, что же там всё-таки произошло. А после исчезновения девочки и удаления Старого короля от дел оставался лишь один человек между Иридеей и заветным троном – средний сын, Ирвед. И судя по всему, к его безвременной кончине нынешняя Королева тоже приложила руку. А теперь, получается, она хочет поднять руку на родного отца?!

Как же так можно? Это же отец! Самый близкий человек. Человек, который… дал тебе жизнь.

Я едва не потеряла концентрацию и не вылетела из беседы.

Генрих взглянул на меня обеспокоенно, но я покачала головой, давая понять, что всё нормально. Стиснула сильнее виноградину вспотевшей ладонью и постаралась сосредоточиться вновь. В сознание ядовитой дымкой скользнул отголосок слов Иридеи.

«Он всё равно опасен. Может в своём старческом маразме решить, что у Ири больше прав на престол, чем у меня. Меня! Которая все эти годы заботилась о стране, пока все они предавались философским размышлениям и душевным терзаниям. А в это время нас едва не раздавили Короли Слепых туманов! И кто же встал на их пути? Отец? Он даже пальцем пошевелить не успел и потерпел такое унизительное поражение! Ирвед? Этот слабак почти не обладал магическими силами, и дочурка, насколько помню, вся в него. Нас раздавили бы, как скорлупку, если бы я не взяла дело в свои руки! Только я смогла загнать под землю Слепые туманы! Я одна!»

Она горячилась всё больше и в голосе появлялись истерические нотки. Не завидую я подданным этой мегеры. Хотя, кажется, не всё так просто. Если она и правда умудрилась защитить страну от какой-то опасности… кажется, перед нами поистине великий маг. Что ж мы делать-то с ней будем?..

«Вы правы, Ваше величество. Вы стали благословением нашей страны в годину тяжких испытаний».

«Вот именно! И я не позволю лишить меня желанной награды! Слишком многим я пожертвовала ради этого. Так что не смей говорить мне о снисхождении. Дольше тянуть нельзя! Особый приказ должен быть исполнен. Сейчас идеальное время – когда девчонка у него. Уберём обоих одним ударом. Скажем, это сделали чужаки. Ну а потом казним их за это святотатство».

Наверное, так же бывает заворожён человек, который вглядывается в чёрную бездну под ногами. Я никак не могла оторваться от этого ужасного разговора, каждое слово которого открывало мне всё новые и новые грани коварства Иридеи. Поэтому не сразу поняла, что на мою руку легли длинные сильные пальцы, в которых моя ладонь утонула, накрыли и сжали. Осторожный шёпот на ухо.

- Птенчик, перестань! Не хочу тебя пугать, но «особый приказ» явно касается и нас тоже. Мы уже услышали довольно. Хватит разговоров. Пора действовать.

Ну а я всё ещё была там – в неведомой комнате высоко-высоко над нами, где наливался алым огнём контур на полу, где сплетались жгутами и полнились силой потоки тёмной энергии, где творилась магия.

- Сейчас, сейчас… дай мне ещё минутку…

«Посмотри, всё же складывается идеально! Так что… прекращай пустую болтовню и не дёргайся уже. Видишь? Световой контур замкнулся, пока ты меня отвлекал. Апогей силы достигнут. Сейчас коснусь тебя щупальцами и… да-а-а!!!»

Взрыв магической силы был таким мощным, что меня ударило в солнечное сплетение. Я пошатнулась, перед глазами потемнело. Больно…

Генрих насильно выдернул хрусталь из моих скрюченных пальцев и отшвырнул подальше.

Подхватил и осторожно усадил на ворох соломы под ногами.

Я уцепилась ладонью за его рукав и благодарно кивнула головой, чувствуя, что туман перед глазами постепенно рассеивается. Но смертельная слабость не хотела покидать. Откат от чужого злого колдовства – гадкая штука!

- Посиди здесь.

Зачем? Почему он меня оставляет сейчас?

Я перепугано вскинула голову и увидела, как Генрих поворачивается в сторону решётки выхода. Напряжённая спина, знакомая поза кота перед прыжком. В рукаве блеснула рукоять кинжала, которая готова была уже скользнуть в ладонь.

Шаги. Торопливые шаги в коридоре снаружи. Скрип дверных петель на входе в подземелье.

Кажется, нашим стражам доставили, наконец, «особый приказ».

Глава 47. Истинное имя

На скрип двери отреагировали не только мы. Один из «чёрно-красных» подошёл к решётке входа в нашу камеру и принялся её отпирать. Ещё двое маячили за его спиной.

- Выходите! Вас переводят в другое помещение. Более соответствующее вашему статусу.

- Конечно! Как скажете! – вкрадчиво и ровно отвечает Генрих. Не двигается с места – ровно в той же пружинистой позе ждёт, пока стражник звенит длинными ключами на большом кольце.

Я поспешно вскакиваю на ноги… Нет, не переводить нас они пришли, а…

Не успеваю додумать мысль, потому что дальше в одном смертельном танце сплетаются несколько быстрых, смазанных движений. Их не сразу ловит глаз, их осознаёшь лишь потом, но вот уже стражник валится на пол, и кровь из его горла заливает мятую солому, а обнажённый меч, который был в его руке и собирался отнять жизнь, меняет хозяина…

В правой руке меч, в левой – кинжал, и в следующем па этого странного танца мой жених отбрасывает в сторону второго стражника, третьего ранит и заставляет отступить. Алый след почти не виден на боку. Вот почему они носят алое. На нём не так заметна кровь.

Но это лишь начало, и стряхнув секундную оторопь, к нам со всех сторон бросаются новые враги. А наши друзья по-прежнему заперты.

Генрих делает шаг назад, наклоняется и молниеносным движением выдёргивает кольцо с ключами из рук умирающего стражника. Швыряет кинжал – кажется, попадает в кого-то из бегущих к нам, потому что я слышу короткий вскрик. Пользуясь этой заминкой, захлопывает снова клетку и закрывает замок. Тяжело дыша, отступает вглубь камеры.

Мы остаёмся в ней. Я, Генрих, и мёртвый человек на полу. Снова заперты, но ключ у нас, и камера, которая должна была служить ловушкой, теперь – наша единственная защита от разъярённых людей, которые хотят нашей смерти. Не только потому, что получили приказ. Но ещё потому, что мы убили и ранили их товарищей.

- Эмбер – отойди к стене. Держись за мной.

Подчиняюсь этому короткому приказу, отданному сквозь зубы. А Генрих срывает с мёртвого стражника его хрустальную кирасу и прикрывается ею, как щитом, становясь передо мной. Я очень скоро понимаю, почему – в руках некоторых нападающих появляются длинные копья.

- Зови лиса.

Я киваю, но… сосредоточиться не получается. Мешает третий в нашей камере. Никогда ещё не видела смерть так близко. Это ужасно.

- Эмбер, живо!

Но прежде, чем я успеваю собрать онемевшие мысли в кучку и послать мысленный призыв, происходит странное.

Коридор перед нами заполняется серым дымом. Настоящим туманом. Он растягивает извивающиеся щупальца от входа в подземелье и заполняет всё его до отказа, не касаясь только камер, словно они заговорённые. Алые пятна солдатских фигур теряются в этой непроглядной тьме и лишь изредка мелькают тут и там, как угасающие огни. Слышатся растерянные и возмущённые возгласы, лязг металла.

А потом… крики. Один за другим. Глухие удары. Звуки падения тел. Гневные возгласы и рычание Моржа – нашим спутникам не терпится тоже поучаствовать в драке, но они по-прежнему заперты в камерах… Но тогда кто там, в тумане?

Ответ приходит очень скоро, когда рассеивается морок. Удивительный и очевидный ответ одновременно.

В клочьях рваной дымки, вся в алых брызгах, но с победной улыбкой посреди подземелья стоит Ири. Красная косынка, которую она только что сдёрнула с носа и рта, упала на шею. В каждой её руке по сабле – и она хищно озирается вокруг в поисках новых противников. Но их не находится. Несколько человек лежат у её ног, остальные стоят поодаль и явно не торопятся снова отведать стали. Правда, столько удивления во взоре взрослых усатых мужиков я ещё никогда не видела.

Да уж... Красная Маска сегодня показала себя во всей красе.

Генрих отбрасывает щит, снова звенит ключами и распахивает дверь. Перебрасывает связку Ири.

- Отпирай остальных!

Она коротко кивает:

- Поняла.

Мой жених с мечом в руке прикрывает её, пока она одну за другой распахивает клетки.

Очень скоро алая гвардия остаётся в меньшинстве. Капитан, зажимая левой рукой рану на предплечье, приказывает солдатам бросить оружие, которое тут же подхватывают наши матросы и берут врага в кольцо.

Я наконец-то решаюсь выйти из камеры на негнущихся ногах. Едва сдерживаю тошноту, когда вижу, что подол моего платья тоже испачкан. Нет, всё-таки я не воительница!.. И понимаю, что по-другому было никак, иначе это мы бы сейчас лежали вместо них в окровавленной соломе… но мысленно даю себе клятву – в будущем всегда, во что бы то ни стало пытаться предотвратить конфликты, в которых могут погибнуть люди.

Подхожу к своим, сжимая на груди полы синего сюртука, который на меня накинул Генрих. Ориентир – его широкая спина прямо по курсу. Рядом с ним Ири.

- Ты молодец, сестрёнка! – он прихватывает её за плечи и целует в макушку.

Ири отшатывается и оглядывается на меня с квадратными глазами.

- Э-э-э-э… послушайте, миледи, я понятия не имею, какая муха укусила вашего жениха!

Я слабо улыбаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Такая муха, что вы с ним кузены. Он – сын твоей погибшей тёти, Тирлинн.

Надеюсь, он не будет на меня сердиться. Мне кажется, нет уже смысла скрывать. А эмоции на лице Ири, которые сменяются одна за другой, когда она переводит взгляд на Генриха – удивление, недоверие, осознание, восторг, обожание – вообще бесценны.

- А подробнее? – вклинивается между ними густой, тягучий бас Моржа. Ужасный Принц немедленно отодвигается в сторону здоровенной клешнёй.

Ири вспыхивает и почему-то прячет глаза.

- Ну… это… я…

Морж сверлит её синими глазищами, ожидая ответа.

- А ещё подробнее?

- Я как бы… принцесса здешняя. Ирилинн из рода Арвед. Чокнутая Королева, которая приказала вас всех убить – моя тётка. А капитан получается… брательник мой двоюродный, в общем.

Морж ничего не отвечает. И все вокруг замолкают тоже. Тишина такая, что слышно, как смущённо сопит Ири. Кажется, Морж единственный, перед кем наша грозная воительница забывает, что она грозная воительница, и становится на вид как нашкодивший котёнок. Даром что с окровавленными саблями в руках.

- Значит, принцесса.

Ири кивает.

- Понятно. Что ж… спасибо, что сказали… Ваше высочество.

И Морж отходит прочь, повернувшись к ней своей широкой спиной. Отправляется к дальней стене и остаётся там демонстративно следить за пленниками.

На Ири жалко смотреть. У неё даже глаза заблестели готовыми вот-вот пролиться слезами.

- Так, а ну-ка отставить реветь! Разберётесь потом, никуда не денетесь, - вклинивается Генрих, а сам ищет глазами меня и улыбается краешком губ, как находит. Ободрённая, я подхожу ближе и украдкой беру его за руку. – У нас есть срочные дела. Ири!

- Да! – встрепенулась девушка и вытянулась в струнку. Правда, потом не удержалась и всхлипнула разок.

- В двух словах. Как ты здесь очутилась?

Она вздохнула.

- Как-как… нас с дедом пришли убивать, но я убила их. Тётушка слегка не учла, что племянница за время отсутствия приобрела… некоторые полезные навыки. Парочка горшков с Туманами довершила дело, когда мы увидели, что у вас тут многовато солдатни.

- Где покои Иридеи, знаешь? Сможешь провести? Нам туда надо. Срочно.

- Неа! – покачала головой Ири. – Но я знаю, кто знает.

Она кивнула головой куда-то за наши спины. Мы, не сговариваясь, обернулись и увидели… как из дверного проёма, простукивая перед собой путь клюкой, выходит тот самый слепой старец, который увёл Ири за собой на королевском приёме. То ли жрец, то ли кто…

- Где юноша, который помнит старые песни нашего народа? – скрипучим, надтреснутым голосом обратился к нам слепец.

Генрих осторожно оставил мою руку и выступил вперёд. Подошёл к нему.

Вытащил из уха серьгу и подал старцу на раскрытой ладони. Поднёс к его руке, дотронулся до морщинистых узловатых пальцев.

Старик переложил посох в левую руку, а правой коснулся кольца. Пробежал кончиками пальцев по узору. На его высохшем лице не отобразилась ни одна эмоция. В незрячих глазах по-прежнему клубились туманы.

Наконец, как следует изучив кольцо, он убрал руку – но лишь для того, чтобы потянуть её к Генриху. Тот стоял, не шелохнувшись, и послушно ждал, пока старец пробежится невесомыми прикосновениями по его лицу.

- Что ж… Добро пожаловать! Принц Генрих из рода Стратагенетов. Сегодня вновь нареку тебя истинным именем, данным при рождении – Тирвед Второй из рода Арвед! Добро пожаловать домой, внучек.

Глава 48. Секретное оружие

Небольшая толпа людей за нами сначала замирает, как будто люди даже шевельнуться или дохнуть боятся, а потом взрывается приветственными криками и свистом. Кажется, кто-то даже выкрикнул: «Капитана – в короли, гип-гип ура!»

Генрих в ответ лишь хмурится.

- Прости, дед, на разговоры времени нету. Отведёшь нас к Иридее?

Тот молчит, поджимая тонкие морщинистые губы, а пальцы стискивают посох. Наконец, туман в глазах его сгущается, и он принимается бормотать:

- Моя вина… проглядел… Она всегда была такой тихой девочкой! И такой талантливой… Защитила страну, когда я… больше не мог…

Генрих положил руку ему на плечо.

- Нам и правда нужно спешить! Она хочет установить вечную Завесу. Вечную! Которую не сможет снять никто, кроме неё. Но знаешь… я бы хотел когда-нибудь снова увидеть Ледяные Острова. Как закатное солнце отражается в их высоких белых берегах… Как ястреб реет в их бездонном небе – таком синем, какого я не встречал больше нигде… Там, под этим небом, могила моей матери, дед! Поэтому – отведи меня.

И словно на секунду этот древний старец обретает способность видеть. Быть может, каким-то внутренним взором видеть то, что хочет показать ему внук, и картины далёкой страны оживают перед его мысленным взором под магией голоса. Во всяком случае, я никогда не видела столько жизни и глубины во взгляде у человека, как у этого слепца сейчас.

- Идём.

Оказывается, в сердцевине толстых стен башни есть узкий винтовой ход, который оплетает всю её изнутри, словно плющ – ствол могучего дерева. Интересно, знает о нём Иридея? Вряд ли, иначе тут бы нас поджидали. Зато понятно, как Ири со стариком незамеченными пробрались в темницы.

Она ведёт Старого короля, бережно поддерживая под локоть, а за ней следуем мы с Генрихом и наши друзья. Попытки оставить меня где-нибудь переждать я вежливо отклонила под угрозой того, что всё равно сбегу, и тогда буду искать дорогу одна, и кое-кто с ума сойдёт, когда потеряюсь. На это кое-кто возразил, что можно же меня запереть в подземельях покрепче, и Подарка приставить в охрану для надёжности… Но у меня нашёлся контраргумент, что в таком случае и нашу первую брачную ночь я буду встречать одна-одинёшенька в компании лисёнка и… и потом этот кое-кто приложил мне палец к губам, и я поняла, что пора уже помолчать.

Мы приближались к выходу. Старый король погасил огонёк на конце своего посоха, который освещал нам дорогу пугливым светляком. Крохотная дверца скрипнула, один за другим все мы вышли через узкий проём, занавешенный здоровенным портретом, в просторную, но затхлую, богато украшенную обветшалым и запылённым великолепием картин, портьер и вычурной мебели комнату. Когда Генрих подал мне руку, и я перешагнула порожек, обернулась, чтобы посмотреть на отодвинутую картину.

Она изображала короля Тирведа во всём блеске славы. Неудивительно, что Ири не сразу узнала деда. Никто бы не узнал в этом высохшем длиннобородом слепце в длинной хламиде того высокого, крепкого, пышущего здоровьем мужчину с пышными усами и короткой светлой бородкой, который смотрел на нас с портрета небесно-синим внимательным взглядом.

Что же с ним произошло?

- Слепые туманы. Это сделали со мной они.

Ох, кажется, я думала слишком громко… Генрих чуть сжал мои холодные пальцы, тоже внимательно слушая, пока мы пересекали комнату вслед за стариком, который выверенными движениями аккуратно обходил мебель.

- Я надеялся, сумею вернуть внучку, и отправился на Слепые холмы. Вместо этого чуть было не погиб сам. Если бы не Иридея… Слепые туманы расползлись бы по всему королевству. Поэтому… поэтому мне так тяжело принять то, что мы должны сделать.

- Но может быть, она просто откажется от короны? Когда увидит, что сила за нами… Да и законный наследник… - робко начала я.

- Нет! – покачал головой Старый король. – После того, как она послала убийц… Это разбило мне сердце, но заставило признать – мою дочь остановит только сила. Она стала одержима властью. Нам придётся заточить её и наложить магические оковы. Только так сумеем сдержать. Я должен буду сковать и посадить под замок собственное дитя. Моё последнее дитя. Должен – во благо всего королевства, ибо теперь она стала самой большой его угрозой.

Больше ничего я не спрашивала, и остаток пути прошёл в молчании.

Высокие золочёные двери выпустили нас в коридор… я старалась не смотреть на распростёртые там тела в алом.

Ещё какие-то покои… переходы… коридоры… вверх…

И снова Ири с Генрихом показывают своё мастерство владения сталью, и снова я наблюдаю танец смерти – танец, без которого невозможна жизнь. Чтобы остались живы те, кто не переживёт Большую войну между нашими государствами, сегодня должны умереть эти несколько человек. Которые просто выполняют свой долг. Которых дома наверняка ждут семьи.

Чаши весов. Неужели так всегда будет?

Если я собираюсь стать королевой и поддерживать своего мужчину в его труднейшем жребии – да. И сегодня я получила очередной урок на этом тернистом пути.

Я не сразу увидела её – всё-таки первыми в покои Королевы ворвались наши мужчины с оружием в руках. Ну ещё Ири.

Она застыла в центре вычерченной на полу гексаграммы, пылающей алым огнём ломаного рисунка – вся в белом, невероятно красивая, невероятно опасная, с воздетыми к потолку руками. В углу скорчилась фигура в зелёном. Гролин открывал и закрывал рот, прижав ладони к горлу. Кажется, задыхался. Она не обращала никакого внимания. Волосы её тоже струились вверх, вздымаемые потоками силы, а глаза полнились алым сиянием.

Завороженные этим зрелищем, мои защитники остановились, кажется, не зная, что предпринять. А я устала быть немым зрителем. Возможно, во мне совершенно не осталось магии, и я хроническая трусиха, и вообще зря не послушалась и не осталась… но прямо сейчас я ужасно зла на эту мегеру, которая из прихоти собирается утопить в крови ужасной войны два мирных народа.

Поэтому просто беру с ближайшего столика подсвечник, и хорошенько размахнувшись, швыряю его прямо в узор пентаграммы.

В торжественной, почти мистической тишине этот простой земной грохот железки на каменном полу кажется оглушающим.

Иридея вздрагивает всем телом. Огонь в её глазах гаснет, волосы пышным пологом ложатся обратно на плечи. Гролин отнимает руки от горла и судорожно, с хрипом втягивает воздух.

Кажется, Её величество наконец-то нас заметили.

- Ты… да как ты посмела!! Уничтожу…

В мою сторону вытягивается когтистая лапа её руки, охваченной алым огнём. Мощь, которую Иридея прямо на моих глазах вкладывает в огненный шар, ужасает.

Раньше, чем Генрих бросается меня закрывать, я размыкаю непослушные губы и шепчу:

- Пода…

«Какая же ты медленная у меня, Хозяйка. Я заждался уже. Иду!»

Вспышка янтарного света на секунду ослепила и заставила зажмуриться, прикрыть рукой глаза. Башня содрогнулась, кажется, до самого основания – до каменных корней, уходящих глубоко в землю.

А в этот самый момент в воздухе запахло почему-то карамелью. И странный, такой неуместный аромат изгнал запах гари и злых душных чар.

Я распахнула глаза… и увидела полупрозрачную каменную громаду, которая возникла на пути огненного шара Иридеи и заслонила меня. Шар впитался в янтарные глубины, которые внутри, за плотной оболочкой казались вязкими, текучими, наполненными тут и там цепочками воздушных пузырьков. Мигнул алым огоньком… и растворился без остатка.

Лис был огромным. Не просто большим. Колоссальным! Головой подпирал чашеобразный потолок с покатыми склонами, остроконечные уши вонзились прямо в него, и тот пошёл трещинами. Мой лис повернулся медленно на прямых лапах, каждая из которых напоминала ствол дерева, махнул длинным хвостом и задел им стену. Содрал изысканную гобеленовую ткань, обнажил кладку, которая тут же дрогнула и посыпалась мелким крошевом.

- Что это за тварь?! – взвизгнула отмершая Иридея.

Я бросилась вперёд, несколько долгих шагов пробиралась под животом, добралась до передней лапы и обняла её, прижалась щекой к тёплому рыжему камню.

- Как же я по тебе скучала…

Да. Я только теперь поняла, как сильно мне его не хватало. Мой собственный островок волшебства и света посреди любых бурь и невзгод. И сразу стало очень-очень спокойно. Как будто за то время, что мы провели вместе, проросли с Подарком какими-то незримыми узами друг в друга, словно дерево и мох.

Лис опустил огромную морду. Теперь я могу посмотреть ему в глаза, только если подпрыгну. Из трещин в потолке посыпались мелкие камушки. Хорошо, что в королевских покоях потолки такие высокие.

Все присутствующие раскрыв рот пялились на мою ручную зверушку, не исключая Королевы.

Двигался лис замедленно. То ли потому, что так вырос, то ли… я испугалась, что его мог повредить пожар.

«Пожар ни при чём».

Я подняла руку, привстала на цыпочки и погладила его-таки за ухом – там, где он всегда особенно любил. Теперь понятно, почему Генрих не спешил звать лиса на помощь. Кажется, мой жених первым заметил странную вещь, которую я осознала только сейчас. Подарок больше не уменьшается! Он постепенно рос, и рос, и стал таким огромным… и теперь не возвращается в свою умильную маленькую форму. Я уже целую вечность не видела смешного ушастика, которого носила когда-то на плече. Теперь это величественный и мудрый зверь, обломок ушедшей эпохи, в янтарных глазах которого – Вечность и Время.

Моё секретное оружие.

Глаза Иридеи сверкнули безумием ярости. Она не тратила больше слов, не рассыпалась патетическими монологами, а просто сорвала с шеи крупное изумрудное ожерелье и сжала камни в ладони. Те вдруг с хрустом лопнули и осыпались зелёной пылью… которая вспорхнула в воздух и образовала возле рук Королевы мерцающую дымку. Несколько движений напряжённых пальцев – красивых, длинных, музыкальных – и рой зелёных искр с потоком внезапного ветра летит в нашу сторону.

Резкий замах, свист… мимо меня проносится кинжал, брошенный Генрихом без колебаний. И он непременно вонзился бы в грудь Иридеи, как метко отправленный в путь вестник возмездия, но ещё одно движение колдовских пальцев – небрежное, будто вьющее из воздуха невидимые нити – и кинжал словно бьётся о в невидимую стену. И опадает струйкой ржавой трухи.

Нет! Это невозможно человеку – иметь такую мощь… Что же нам с ней делать? Подарок – не убийца. Бесконечно держать его живым щитом между нами и этой гадюкой?

- Она… выпила силу многих магов. Не все это пережили… - прохрипел Гролин. Он незаметно убрался подальше от госпожи под защиту лиса. Если даже её верный приспешник бежит куда глаза глядят... Хотя, судя по тому, как он распластался и стекает по стеночке, скорее ползёт.

А зелёные искры под ловкими руками Иридеи уже сплавляются прямо в воздухе в сотни крохотных игл.

Ма-амочки…

Генрих, наконец, добирается до меня и резко тянет назад.

Бросок Ири, свист сабель… сухое щёлканье клешней Моржа… обоих сносит вихрем и бьёт о стену…

Больше никто даже близко не может подойти – лишь мы под защитой Подарка остаёмся на ногах, когда, повинуясь правой руке Иридеи, ураганные порывы несутся от неё прочь… а над левой, меж тем, сердито жужжит рой изумрудных игл, готовясь взметнуться смертельно опасной стаей…

Башня трясётся. Трещины в потолке и стенах всё шире. Через них проглядывает тёмное ночное небо. Кажется, мы под самой крышей Алого клыка…

В глубине янтарного тела Подарка вспыхивает крохотный язычок чёрного пламени. Что же это? Похоже на червоточину внутри сияющего камня. Отвратительная клякса тьмы, бьющаяся о стенки темницы, ищущая пути наружу…

Подарок разевает пасть, и чёрное пятно тьмы вырывается на свободу. Зависает на секунду в воздухе, словно колеблясь, не решаясь, как быть дальше… и вздрогнув напоследок, чёрной стрелой несётся к Иридее.

Истошный крик, почти вой – в нём смешались изумление, гнев, боль, возмущение и ненависть.

Я отворачиваюсь поскорей, и Генрих прижимает мое лицо к своей груди, чтобы я не смотрела. Потому что Иридея на секунду утратила контроль над своими заклинаниями - лишь на секунду! - но этого хватило. Ветер метнулся обратно к своей хозяйке. Обрушивая на неё облако маленьких зелёных смертей.

- Что за…

Морж только что пополнил мою коллекцию цветастых морских выражений. Генрих молчит. Лишь крепче прижимает к себе. Я решаюсь поднять голову, но всё ещё не могу смотреть на то место, где стояла Королева. Мой взгляд блуждает по искорёженным стенам, осыпавшейся каменной кладке, обломкам потолка, что лишь чудом не свалились нам на головы…

- Я знаю. Знаю, что это было. - Говорю едва слышно, но уверена, что Генрих услышит. – Проклятие. Там, на корабле… мы с Подарком сняли с тебя проклятие. Когда вскрыли письмо Эдварда Винтерстоуна и обнаружили в сургучной печати чешуйку Кракена. Это проклятие… преследовало тебя долгое время, и мы не смогли его ни уничтожить, ни проследить источник. Только временно запереть. Подарок… просто-напросто проглотил его. Он ждал, пока тьма окажется рядом со своим источником, чтобы вернуть её по адресу. А вот теперь понятно, откуда взялась эта дрянь. Твоей тётке… мало было уничтожить почти всю семью. Она знала, что где-то есть ещё наследник. Но до него она дотянуться не могла. Только таким магическим способом. И у неё… почти получилось. Во всяком случае, количество неприятностей вокруг тебя было просто зашкаливающим…

- Но все они не смогли перевесить одно-единственное чудо, которое случилось со мной.

Я подняла глаза и улыбнулась. Натолкнулась на удивительно серьёзный взгляд любимых серых глаз.

Вместе. Теперь наконец-то вместе – и никто больше не помешает.

Теперь ведь… всё позади, да?

- О нет… только не это!

В наше молчание вторгся возглас Гролина.

Мы повернули головы.

Он стоял возле разлома в стене, вцепившись в край каменной кладки руками, и смотрел вдаль. Туда, где на чёрной морской глади, под ночным угрюмым небом, прямо на воде, алая стена взмывала ввысь языками гигантского пламени.

- У неё получилось. Она успела сотворить новую Завесу. И теперь, с её смертью, мы все навечно заперты здесь.

Глава 49. До рассвета

Первая реакция моя – почти безразличие. После всего, что мы уже пережили, это кажется несущественным. Подумаешь, новая Завеса! Подумаешь, никуда не сможем уплыть! Главное, что мы с Генрихом рядом, вместе – а где… уже не важно. Гадюка Иридея мертва – ужалила себя и отравила собственным ядом. Большую войну между государствами мы сумели предотвратить, и теперь, пожалуй, ещё надежнее, чем когда-либо. Наступило время залечивать раны, исцелять вражду, мириться с прошлым… Ири вон вернули домой, опять-таки молодцы и надо радоваться… Генрих, может, наконец-то обретёт настоящую семью…

Но потом накатило осознание.

Мы больше никогда не попадём на Ледяные Острова. Не увидим места, где выросли, где оставили всех, кого знали. Могилы родных людей. Мать Генриха… моя мать тоже похоронены там. Его брат Хьюго остался в Королевстве. Наши друзья. Рон и Кэти… Я никогда не увижу малыша, которого они собираются назвать в мою честь.

И... мой отец тоже. После всего, что было – хочу ли я увидеть его снова? Прямо сейчас не могу ответить на этот вопрос даже перед собой. Но пресечь любую такую попытку на все годы жизни, до самого конца… готова ли я к такому?

Сложно сосредоточиться и в бешеном водовороте эмоций выловить что-то прочное, определённое. Я слишком устала. Мы ведь почти не спали уже двое суток! Прошлую ночь провели в схватке с Кракеном, а прибытие на Материк и все эти сражения и смерти выпили из меня, кажется, последние силы. Точно так же, как попытки вновь использовать магию при вычерпанном резерве вывели мою магическую энергию уже не просто на деление «ноль», но на минусовой уровень.

Поэтому просто стою в обнимающих меня руках, прислонясь к запылённому плечу, обтянутому синей тканью, порванной на шве. Прислушиваюсь к тому, как Генрих тяжело дышит. Мне кажется, женщине проще пережить такое известие – для нас достаточно близкого человека рядом. Ему же невыносима должна быть сама мысль об оковах и границах, которые будут сковывать его энергию, его любовь к путешествиям и морскому простору, его желание изменить этот мир, хотя бы на чуть-чуть. Молодой Ястреб. Птица, которой нужен весь мир – всё небо, на котором нет и не может быть границ. Если ему спутают крылья, как он сможет летать?..

А потом я сбиваюсь с мысли и в который раз всё становится с ног на голову. Старые проблемы пасуют перед новыми, а новые, не успев появиться – перед самыми новейшими. Настанет ли когда-нибудь мгновение штиля в нашей судьбе?

Подарок вдруг издаёт тихий, почти человеческий стон и тяжело, грузно припадает к полу всеми четырьмя лапами, так что вздрагивает камень под нашими ногами. Лис роняет голову и закрывает глаза. Свет его становится тусклее.

Я вырываюсь из рук жениха, бегу вперёд, падаю на колени, обнимаю гладкий матовый камень, прижимаюсь щекой к здоровенной ушастой морде. Поражаюсь тому, как под моей кожей холодеет с каждой секундой янтарь.

- Да что же с тобой?.. милый, милый… сердечко моё...

У меня не было детей, но этот смешной ушастый зверь для меня почти как ребёнок. И теперь глупое сердце выбивает неровный ритм в страхе за него.

«Прости, хозяйка! Раньше тебе было не до этого. А пока плыли, вообще смысла никакого рассказывать… так что не хотел тебя беспокоить».

- Что с тобой такое? Раны залечили, от пожара не пострадал, даже кляксу эту гадкую уже выплюнул…

Я гладила каменную голову, изо всех сил борясь с подступающей паникой.

«Ничего особенного. Всего-навсего… я слишком долго рос. Я же… семечко, даже если ты об этом уже забыла. Просто принимаю ту форму, с которой удобно хозяину. Но мне… уже пора. Давно уже было пора в землю. Прорасти».

На моё плечо легла тёплая ладонь, успокаивающе сжала. К разговору добавился ещё один участник.

- Так в чём проблема? Пойдём, посадим тебя. Хочешь в городе, хочешь за стеной – места там предостаточно.

И его невозмутимый тон ещё больше, чем прикосновение, спасает меня от отчаяния. Выход найдётся. Всё будет хорошо. Ведь правда будет? А то, что свет Подарка с каждой секундой всё больше тускнеет и уходит в янтарные глубины, оставляя поверхность блеклой, безжизненной и совсем прозрачной – это поправимо... Ведь так?!

«Проблема… моя проблема во мне самом. Я не могу здесь прорасти. В этом месте недостаточно магии. Процесс перевоплощения… мы слишком сильно связаны с корнями земли, нам нужно установить особые связи. Не всякое место для этого подходит. Нужен сильный источник магии, который даст сил для трансформации. Иначе…»

- Что – иначе? – поторопила я.

Подарок словно очнулся от сна и слегка повёл ушами.

«Иначе я совсем скоро засну и уже не проснусь. Превращусь в камень. На этот раз – самый настоящий. И прости, хозяйка… но мои силы почти на исходе. Последний рывок сюда, тебе на помощь, отнял слишком много. Запасы магии, которые были вложены в семечко при моём рождении, уже подходят к концу. Они… ограниченные, к сожалению. До сих пор я жил только на них».

- То есть, резюмируя, тебе нужен сильный источник в земле? В городе и окрестностях такого нет?

Мужчины. Я сейчас умру от разрыва сердца, а Генрих спокойно систематизирует информацию и выделяет рациональное зерно. Хотя, может, это позволит найти выход.

«Правильно. Я не уходил далеко от города. Наблюдал. Боялся пропустить момент, когда потребуется помощь. Поэтому окрестности далеко разведать не мог».

- Ничего, найдём местных, кто хорошо знает страну.

Вот теперь мне и правда чуточку полегчало. Снарядим экспедицию, хорошенько расспросим здешних магов, соберём команду искателей и прочешем хоть весь Материк вдоль и поперёк…

- Сколько времени у нас есть?

«Только до восхода солнца. Простите».

Я вскочила. Не могу видеть выражение, которое промелькнуло на лице Генриха. Чуточку печальное и… сочувственное. Сейчас уже ночь. Он не верит, что до утра мы что-то сможем сделать.

Нет!

Не отдам. Ни за что.

Думай, Эмбер! Думай.

Я прижала кончики пальцев к вискам. Где-то там, на дне моей памяти должен быть ответ. Я его уже почти чувствую. Осталось уцепить за хвост это воспоминание. Об одном важном разговоре…

Мы с Кэти Лоуэлл как-то разговорились, по связи через хрусталь. Болтали по душам, когда я уже вернулась в Университет, а она рассказывала мне, как проходят первые дни в роли хозяйки Замка ледяной розы. Речь зашла о магии. О том, что Кэти пришлось пережить за годы, когда она боролась с постепенным увяданием своего любимого Замка.

Увядание от недостатка связи с хозяевами моему Замку не грозит. Магии эллери ему достаточно. Ему нужен всего лишь еще один источник. Еще…

Я повернулась к Генриху.

- Эллери сажали замки роз не в любом месте, а в строго определенных точках на карте, правильно? Всего несколько на Ледяных Островах были подходящими. Это места, где наш мир соприкасается с другими мирами. Мирами, из которых приходят Шелкопряды… и другие существа, намного менее безобидные. Кэти видела только один такой мир… но что, если их намного больше?

По тому, как зажёгся взгляд моего жениха, я поняла, что слова мои попали точно в цель. Ястреб уже почувствовал запах новых приключений и опасностей, поймал крылом порыв свежего ветра.

Воодушевлённая, я продолжила – и все, кто был в этот момент в разрушенных королевских покоях, внимательно меня слушали.

Но говорила я только ему.

- Нам нужно до рассвета попасть на Слепые холмы.

Глава 50. Признание на кончиках пальцев

Одно бесконечное мгновение… другое… и мне даже не нужно продолжать. Генрих понимает по глазам, что я хочу сказать. Что предлагаю сделать. Пойти среди ночи, возможно, в самое опасное место на карте Арвенора, в отчаянной попытке спасти друга.

Наконец, мой мужчина просто кивает в ответ. А потом начинает отдавать быстрые, отрывочные приказы – и я, пожалуй, впервые отчётливо вижу, как в нём говорит не капитан корабля, а будущий король.

- Тело Иридеи убрать для погребения. Найти кладовые, собрать провизии и воды на пару дней с собой каждому. Оружейную тоже. Кто не очень хорошо владеет отобранным мечом, найти себе оружие по руке. Морж, проследи за сборами! Найдётся ещё непонятливая стража, объяснишь доступно. Ири – ты сопровождаешь Старого короля, у вас особенно важная миссия. Придворных и слуг разбудить – расскажете им, кто теперь власть в Алом клыке, представите спасенную принцессу. Про меня пока не надо. Дед, ты поможешь?

- Да, мой мальчик.

- Как далеко эти Слепые холмы?

- Лошади там не пройдут… так что пешим ходом около четырёх часов. Предки основали город в наиболее удобном месте для того, чтобы…

- Понятно. Даю на сборы час, и выдвигаемся. Парни, жду вас на этом самом месте. За работу! Так. Теперь ты. Ушастый!

«Да, хозяин».

- Остатков магии тебе хватит на то, чтобы переместиться к Слепым холмам, когда позовём?

«Возможно. Я постараюсь».

- Не старайся, а сделай! Глянь на свою хозяйку лучше – у неё уже глаза на мокром месте. Попробуешь помереть раньше времени – лично прикопаю тебя в королевском огороде, прикажу поверху насадить морковки и огурцов, и будут по тебе разгуливать куры. Нравится перспектива?

Подарок даже голову приподнял от возмущения и ухом дёрнул.

«По мне? Куры?! Древний замок, осколок старой магии, хранящий последние сокровища уничтоженной королевской династии…»

- Так вот если не нравится, чтоб не смел у меня помирать. Лежи, думай о вечном, жди, пока позовём. Эмбер!

Ну наконец-то! Я уж думала, обо мне позабыли. Мне-то что делать весь этот час? Я ж от волнения перед походом с ума сойду! Пусть тоже какое-нибудь дело придумает…

- Останешься с Ири и дедом в крепости, ждать нашего возвращения. Велишь найти вам покои поприличнее…

Мы с Ири переглянулись. Её глаза кровожадно блеснули. Понятия не имею, что там было в моих глазах, но я, пожалуй, давно не испытывала такого. Волна испепеляющего гнева поднялась откуда-то со дна души и грозила затопить меня всю. И уж не знаю, какой вред маленький Птенец может нанести большому Ястребу, но прямо сейчас я ему голову оторвать готова.

- Сестрё-е-е-е-енка, ты думаешь о том же, о чём и я? – лениво протянула Ири, любуясь ноготками и нежно поглаживая висящие на боку ножны, которые она уже успела стащить с какого-то стражника по пути сюда.

- Определённо. У тебя же две сабли вроде было? Одолжишь одну? – я даже не думала скрывать, что задыхаюсь от ярости.

- Что-то я не понял сути этого демарша! – насупил грозно брови мой жених.

Тем временем наши ребята из команды уже давно бросились выполнять приказания, даже Гролин испарился под шумок. Во всём просторном помещении у лап поверженного лиса остались только мы трое, да ещё Старый король, который стоял в трех шагах от нас, опираясь на посох, и ждал окончания разговора.

Я сложила руки на груди и вздёрнула подбородок.

- Куда ты – туда и я! Я тебя не слушалась в семнадцать, неужели думаешь, что можешь заставить теперь? Я, конечно, трусиха, но не до такой степени, чтобы отпустить тебя на Слепые холмы одного.

Ох-ох. Вообще-то, когда у него становится такой взгляд, коленки у меня слабеют и хочется спрятаться куда-нибудь, да ещё прикусить свой болтливый язык. Но вот об этом ему знать не обязательно.

Скользящим кошачьим движением мой Ужасный Принц придвинулся совсем близко за неуловимо короткое мгновение. Меня обхватили две сильные ручищи и оторвали от пола.

- Помнится, когда моему строптивому Птенчику было семнадцать, он мне ляпнул что-то вроде «Почему я вас должна слушаться? Вы очень точно подметили, что вы мне абсолютно, совершенно никто!» Хм… я по-прежнему никто тебе, Эмбер?

Ох уж этот искушающий взгляд. Ох уж этот бархатный голос опытного соблазнителя. И сладкая дрожь в сердце и ниже – так и подбивает соглашаться на всё и сразу, что бы не повелел мне этот голос.

Но я собираю остатки воли в кулак и шепчу, глядя на Генриха сквозь ресницы:

- А ты мне, помнится, ответил на это что-то вроде: «что за несносное создание! Накажут же небеса какого-то беднягу такой строптивой женой!» И раз уж я всё-таки решила ответить тебе согласием и стать этой самой женой… - Вот ради такой вспышки радости в его взгляде, которая растворила показную суровость без остатка, стоило побороть все страхи. – То тебе придётся терпеть мою строптивость всю оставшуюся жизнь! Я иду с тобой. Точка.

В прищуренных глазах разгораются огни.

- Эмбер, у нас ещё час времени до отхода. Лучше не испытывай моё терпение. Иначе прямо сейчас я тебя затащу в первый попавшийся чулан и наглядно продемонстрирую, как собирался лечить свою будущую жену от строптивости.

И хотя маленькие демонята, танцующие в моём животе, так и подмывают напроситься на демонстрацию, я решаю для начала попробовать воззвать к доводам рассудка.

- После случая с Ири ты обещал, что станешь прислушиваться к моей интуиции. Тебе одному туда нельзя.

Молчит. Снова хмурит брови и молчит, только прижимает к себе всё крепче. Разумом понимает, что я права. Но всё равно хочет защитить.

Спор решает Подарок.

«Прости, хозяин, но она права. Замок ледяной розы подарил семечко ей. И хотя я тебя признал своим с первой же встречи, посадить меня должна именно Эмбер. Без её магии ничего не выйдет».

Тёмные вихри во взгляде сплетаются с пламенем и мне хочется утонуть в этом водовороте, и одновременно сгореть без остатка.

- Не хотел тебе этого говорить… но скажу, как думаю. Лучше он, чем ты. Понимаешь?

Закусила губу. Да, понимаю. В его мужском трезвом расчёте всё взвешивается и раскладывается по полочкам. Магический лис и собственный замок – это, конечно, здорово… но не тогда, когда возникает риск для моей жизни. И я невольно радуюсь такому подходу… но не могу принять.

- В нём уже часть моей души. Если не станет его, частицы меня тоже не станет. Нет никакого выбора. Это в любом случае буду я.

Снова молчит, а потом вздыхает так тяжко, что на мгновение мне его даже становится жаль.

- Ты меня с ума сведёшь когда-нибудь. Невыносимая женщина. Ири! Ну хотя бы ты…

- И не надейся! – коварно рушит его надежды она. – Я ведь тоже намерена изводить тебя всю оставшуюся жизнь. Не поверишь, всегда мечтала о братишке. И раз уж так вышло, что он у меня объявился, – намерена сделать всё, чтобы его бедовая башка прожила как можно дольше. Так что это… дуйте уже в свой чулан, что ли. Учитывая расторопность этого дурацкого ластоногого… когда не надо… вместо часа у вас наверняка полчаса только. Ну, что переглядываетесь, как два влюблённых идиота?! Дуйте, дуйте…

Под любовное ворчание Ири жених спустил меня на пол, крепко схватил за руку и потащил куда-то за дверь, сиротливо повисшую на полуобломанных петлях.

Длинный гулкий коридор без единого пятна света всколыхнул мои самые драгоценные воспоминания. О том, как Генрих водил меня в темноте за руку и лечил от страхов. Мы тогда не понимали, что эти минуты наедине, скупо отмеренные жребием, и были счастьем. С тех пор не так много у нас их было, но горький опыт научил ценить каждую на вес золота. И как бы не повернулось дальше, что бы не ждало нас там, за новым виражом нашей капризной судьбы, оставшимися мы воспользуемся с умом.

- Иди сюда…

Каким образом он нащупал в окружающем чернильном океане ещё более темные очертания какой-то маленькой дверцы, для меня было загадкой. Надеюсь, это хоть не чья-нибудь спальня.

Это и правда чулан. Во всяком случае, так мне показалось, судя по тому, как моя спина сначала пересчитала какие-то полки, потом парочку швабр, пока Генрих искал в этом маленьком тесном пространстве подходящую стену, чтобы меня к ней прижать. Доискался, в конце концов, и нетерпеливые губы нашли мои, которые давно уже изнывали в беспокойстве.

Бесконечные, пьянящие поцелуи, переходящие в торопливые укусы. И снова, снова – так, чтобы каждое мгновение наедине растянулось на вечность, чтобы целую жизнь прожить между двумя биениями сердца, и каждое дыхание разделить на двоих.

Тяжесть тела, прижимающего меня к стене в темноте, не пугает – это мой личный якорь, который держит и не даёт погрузиться в панику при мысли о том, что будет за порогом. Спутанный полог волос ложится на плечи, когда последний гребень выуживается из моих волос и с глухим стуком падает на пол.

- Как непрактично… я ведь ни за что его потом не найду… а нам в поход… - шепчу бессвязно, пока ловкие пальцы распускают шнуровку платья на моей спине.

- Она ещё о практичности умудряется думать… Нет, я, видимо, недорабатываю, - усмехается мой жених в темноте, а потом зубами стягивает платье с моего правого плеча. Вот теперь он добился чего хотел – я окончательно утрачиваю способность думать, когда поцелуи спускаются ниже. Вздрагиваю, как лепесток розы под первыми каплями дождя.

- Ну что, строптивая моя… готова опять… за мной без оглядки?

- Готова… Учитывая недостаток времени – готова быстро, по-пиратски. Потом, как вернёмся, стребую с тебя долго и по-королевски.

Усмехается мне куда-то в ключицу, царапая нежную кожу отросшей щетиной.

- Глупый ты всё-таки у меня ещё Птенец. После своего первого раза ты же не сможешь идти ни в какой поход. Так что… хотя это и заманчивый способ заставить тебя остаться и посидеть в безопасности… Но не сегодня.

Разочарование больно колет в сердце. Упираюсь ладонями ему в плечи, отталкиваю.

- Так я что же, зря позволила затащить себя в кладовку, как какую-то…

Точнее, пытаюсь оттолкнуть. Такую махину сдвинешь, как же.

- Сколько обиды в голосе! Нет уж, радость моя, согласилась по-пиратски, так теперь никуда от меня не денешься. Пираты, чтоб ты знала, свои сокровища из рук не выпускают. И вообще. Неужели ты думаешь, мой маленький глупый Птенец… что есть только один способ сказать своей женщине то, что словами не получится?

Его коварную усмешку я чувствую даже в темноте, пока он медленно, убийственно медленно тянет вверх нежно льнущую к ногам ткань моей юбки.

Даже пронизывающий ночной ветер не может остудить жара щёк, когда за полночь мы выходим, наконец, из городских ворот. Генрих крепко держит меня за руку, переплетя пальцы с моими. Вообще, не знаю, как на таких ватных ногах я умудряюсь куда-то идти.

Ири шагает по другую сторону и старательно отводит от меня глаза, пряча улыбку в уголках губ.

Глава 51. Самая сложная разведоперация лучшей ученицы Бульдога

Широкая, мощёная камнем дорога вела от главных ворот города в гору. Как нам объяснил Старый король, её специально проложили к Слепым холмам когда-то в древности, чтобы проще было добираться – во времена, когда это место ещё считалось всего лишь щедрым источником магии, из которого можно было черпать бесконтрольно снова и снова, наполняя резервы всякого мага, что желал к нему припасть. Но черпали слишком старательно. Слишком бездумно. И в конце концов, ткань мироздания в этом месте истончилась и оказалась прорвана.

А когда нечто, таившееся в глубинах, было потревожено колебаниями пространства и нервными импульсами магического фона, оно вырвалось наружу разрушительным смерчем, пронеслось, слизывая всё живое и оставляя лишь голые скальные основания, – и часть дороги, та, что на самих Холмах, оказалась полностью разрушена.

Вот только вихрь не стал выплёскиваться за пределы Холмов, словно невидимая граница отделила их от окружающего мира. А быть может, просто созданиям другого мира не хватало сил, чтобы далеко от этого мира удалиться. Вместо этого они растеклись по Холмам Слепыми туманами, подстерегающими добычу, распахнув жадные голодные объятия.

Но люди… не стали уходить из города. Остались в нём. Нам часто свойственно жить «на авось». Ведь всегда кажется, что беда случится с кем-то другим. И пока вулкан не взорвался, можно продолжать строить дома на его склонах – авось повезёт…

Вот и сейчас мы тоже идём в это гиблое место, надеясь на удачу. Что Старый король прав, и Слепые туманы действительно были задавлены и загнаны обратно под землю силами одной талантливой, хотя и слегка безумной, магички, тело которой осталось в Алом клыке ждать погребения. И что Замок янтарной розы, который мы собираемся там посадить, станет надёжной печатью, которая навсегда закроет проход в другой мир и запрёт в нём опасных тварей.

И по-хорошему, я должна бы сейчас со своей вечной мнительностью и тревожностью изнывать от беспокойства и волнения… но нет.

А ведь я даже переодеться не успела. Никто из наших друзей не подумал поискать мне мужской наряд, и остаётся лишь с печальным вздохом вспомнить подаренный женихом костюм, который сейчас покоится где-то на дне морском. Так что торопливо зашнурованное платье и сюртук с чужого плеча, надетый сверху для тепла – вот и вся моя походная экипировка. Иначе был риск, что мы просто-напросто не успеем до рассвета, и я убедила Генриха, что мне вполне в этих тряпках удобно. В конце концов, если на Холмах будет опасно, то опасно в любом наряде. Если спокойно – тем более всё равно, что на мне надето. Нужно продержаться только до утра.

При воспоминаниях о том, почему я не успела переодеться и Моржу пришлось искать нас, покрикивая глухим раздражённым басом на весь этаж, я снова почувствовала, как жар приливает к щекам. Нет, до самого главного из-за упрямства моего непрошибаемого жениха мы так и не дошли… Но пока туда шли, и так успели достаточно, чтобы я услышала Моржа только, когда он начал стучать клешнями во все подряд двери так, что они жалобно возмущались такому самоуправству.

Так что… хотя в смертельно опасные походы положено выходить в ясном уме и трезвом рассудке, я выходила в совершенно размягчённом и счастливом состоянии, и мне казалось, тронь меня пальцем – взорвусь облаком мыльных пузырей в форме сердечек.

Но потом я покосилась на Ири, и устыдилась. Она храбро вышагивала рядом, вооружённая до зубов и с красной косынкой поверх белокурых локонов, всем своим видом демонстрируя воинственность… но в глазах была не просто печаль, а самая настоящая тоска. Кажется, пока мы механически переставляли ноги по этой великолепно построенной добротной дороге, не я одна копалась в мыслях и воспоминаниях. Вот только в остановившемся тусклом взгляде Ири я видела, какую сильную боль они ей причиняют.

Я обернулась и поискала глазами второго героя драмы. Он шёл в самом хвосте нашей маленькой процессии, излучая такое раздражение и злость, что даже самые отчаянные смельчаки не решались приближаться, чтобы не подвернуться под руку… то есть клешню, и не стать громоотводом. Вокруг него, кажется, даже воздух потемнел и потяжелел.

Вздохнув, я наклонилась ближе к Генриху и шепнула украдкой:

- Можно мы с Ири чуть-чуть отстанем? Девичий разговор.

Он кивнул, напоследок бросив пристальный взгляд и погладив пальцем ладонь так, что у меня по коже лесным пожаром побежала волна дрожи. Я с трудом разняла переплетение наших рук. Небо, скорее бы всё осталось позади! Ещё немного, и Королевство станет свидетелем первого в истории похищения пирата пугливой девственницей. С последующим связыванием и лишением чести этого самого пирата.

Я с трудом отодвинулась, буквально силой выдирая себя из круга привычного тепла и двигаясь ближе к Ири.

Она бросила на меня косой подавленный взгляд.

- Только попробуй!

- Что? – изобразила я недоумение.

- Разговоры по душам, жалеть меня и рассказывать, что всё будет хорошо.

Я вздохнула. Зайдём с другой стороны.

- Да я вообще-то хотела тебя расспросить немного… если ты не против. Кое-какие загадки остались для меня непрояснёнными.

- Валяй, - хмуро бросила она и раздражённо сдула упавший на лоб светлый локон.

- Объясни мне, пожалуйста, какого моржового… ой, прости-прости, с кем поведёшься… что всё-таки произошло с тобой много лет назад? Ты так долго молчала и отнекивалась… но теперь-то можешь рассказать?

Ири, поколебавшись, кивнула.

- Мне просто стыдно было рассказывать. О том, как я по глупости попалась на совершенно примитивную уловку.

- Иридея? – понимающе улыбнулась я, представляя себе Ири десятилетней отчаянной девчонкой. Наверняка она лазала по деревьям лучше всякого мальчишки и постоянно сбегала от охраны.

- А то!

- И как она умудрилась…

- Взяла меня «на слабо», как идиотку. Это я сейчас только начала кусочки складывать, а раньше всё думала, что это моя вина. Понимаешь… она же моя родная тётя… была. Даже мысли не возникало, что можно до такой подлости и мерзости опуститься, семья же. В общем… она мне книжки сначала подсовывала. Приключенческие разные. Я ночами читала запоем, всё представляла себя смелой героиней, которая одной левой раскидывает всех врагов и ничегошеньки не боится. Отца уломала мне учителя фехтования нанять, выучилась… неплохо так.

- К нашему счастью.

Ири слегка улыбнулась от похвалы, но глаза остались печальными.

- А потом как-то раз тётушка «под страшным секретом» рассказала, что есть испытание, которое проходят все будущие короли. Нужно пойти ночью в одиночку на Слепые холмы и там побыть до рассвета. Что это всё враки, будто там опасно – и дед мой прошёл, и отец прошёл, и все живы-здоровы остались. А вот меня пускать не хотят, потому что я девочка. И думают, что я испугаюсь, разноюсь и опозорю королевскую семью. Типа тётка подслушала их разговор.

- И ты поверила, - вздохнула я. Дальнейшее можно было и так представить.

- И я поверила. В ту же ночь сбежала и помчалась на Холмы. Всё представляла себе, как меня наутро хватятся и станут искать, а я вся такая гордая и с развевающимися волосами выйду им навстречу из Слепых ворот… вот сразу за Воротами меня и накрыло.

- Туманы?

- Туманы. Я хорошенько растрясла Гролина, пока вы были… заняты. Эта падаль подтвердила, что в точке истончения границ между мирами ткань мироздания ведёт себя странно и непредсказуемо. Иногда возникают спонтанные «скручивания» пространства. Те самые, которые «хаотический портал». Я краем уха ещё в детстве слышала, что иногда по Арвенору находили перепуганных пастухов, которые вместе с овцами случайно пересекли границу, а потом их выбросило оттуда пинком неведомо куда. Но то какие-то грязные деревенщины, а то целая принцесса – думала я. Судьба наказала меня за глупость и самонадеянность.

Ири шмыгнула носом.

- И ладно бы меня одну… Деда мне тоже порассказал много интересного. После того, как я пропала, всё Королевство на уши поставили. Меня везде искали – тоже сначала подумали на портал. Но никому и в голову не пришло, что он мог аж на Материк меня выпихнуть. Видимо, всё-таки не так уж мало во мне было магии, просто… где-то сидела внутри, а вот в минуту опасности и страха выплеснулась и подпитала портал. Правда, кажется, вся магия за тот раз и потратилась почти без остатка. Из меня её как будто с корнем выдрали – оставшихся крох едва хватало мне на "отводы глаз" и другие воровские штучки. Ну вот… отец, конечно же, пошёл на Холмы меня искать. Из всего его отряда… живым вернулся только один солдатик. Заикаясь, твердил, что Короли Слепых холмов рассердились за то, что их снова потревожили… и… перебили наглецов.

По её щекам уже катились слёзы, но она их даже не замечала. Меня кольнули сожаление и стыд, ведь я разбередила её раны… но иногда надо выплакаться. Кажется, Ири слишком долго носила всё в себе. Застрявший наконечник стрелы нужно вытащить, иначе рана загноится.

- Дед… он в конце концов совсем обезумел от горя и тоже пошёл туда, хотя бы тело сына забрать для погребения. И вот тут тётка поняла, что пахнет жареным. Если Слепые туманы выплеснутся за пределы круга, ей просто нечем будет править. Гролин сказал, она не хотела портить миг своего триумфа и покидать столицу. Ей хотелось править в родительском дворце, чтобы каждый день упиваться мыслями о том, что серая мышка, которая была никем в королевской семье, теперь здесь хозяйка. Так что… Иридея осушила до дна парочку магов, своих любовников, а потом устроила на Слепых холмах наглядную демонстрацию своего могущества. Она отлично натренировалась, когда дед привлекал её, чтобы установить Завесу после потери Тирлинн. Просто сделала то же самое, только уложила Завесу на землю, вогнала Слепые туманы внутрь. Правда, почти опоздала и дед… уже ослеп. Но хотя бы жив остался.

- Погоди, то есть там сейчас есть магическая печать?

- Очень тонкая и непрочная. Гролин сказал, времени много прошло. Это Завеса на море может века простоять – там её никто не пытается прорвать. А эту… грызут снизу постоянно. Так что - может осталась, а может уже и нет. Кто знает. Будем надеяться на лучшее, но готовиться всё-таки к худшему. Но ты не бойся! Ничего же, что мы на «ты», да?

- Спрашиваешь тоже… ты же мне теперь практически сестра! – я едва поспевала за размашистым уверенным шагом Ири и слегка запыхалась. Генрих шёл чуть впереди, но почти уверена, что с его кошачьим слухом тщательно ловил каждое наше слово. Зараза… любимая.

- Спасибо!.. - слегка смягчилась Ири. - Так что, сестрёнка, ты не бойся. Мы тебя в обиду не дадим, что бы там не случилось. Ты думаешь, с чего вдруг тебя Генрих с собой взял? Ты же видишь, у него упрямство семейное. Не-ет, ты его милыми глазками и ультиматумами бы не проняла, если б он не захотел. У этой каменной башки наверняка есть очередной тайный план по защите тебя в случае опасности. В общем, расслабься!

Я подозрительно уставилась в широкую спину, маячившую впереди. Надо будет расспросить на досуге, чего он там напридумывал.

А пока… осталось ещё немножко удовлетворить своё любопытство, а потом плавненько свернуть на основную тему, ради которой всё затевалось.

- Ири, у меня наконец-то почти всё разложилось по полочкам, только одно не пойму. Как же ты деда-то не узнала после разлуки?

Она коротко хмыкнула.

- Да его никто не узнавал. Ты портрет видела? Изменился весь. Ему показалось унизительным признаться, что он теперь слепой. Не хотел, чтобы кто-то жалел короля из рода Арвед. Для их гордости такое – хуже смерти. Его под покровом ночи во дворец возвращали. Наутро сказали, что охваченный скорбью король Тирвед удалился от дел, а бразды правления передал возлюбленной младшей дочурке, которая спасла всё Королевство. Ну, народ ликует, Иридейка на волне всеобщего восторга и почитания тут же принялась любовно пестовать собственную тиранию… а дед в своих покоях молча предаваться тоске и унынию. Правда, спустя годы, как он окончательно высох и бороду отрастил, всё же соскучился по свежим впечатлениям. Стал выходить под легендой, что он некий приглашённый из дальней деревни маг и философ. К тому времени тётка весь двор обновила, оставила только прихлебателей и подлиз, так что появляться было безопасно.

Ири замолчала. Я помолчала тоже. Но недолго.

Передо мной всё ещё стояла крайне важная задача. Грош мне цена как будущей королеве, если я не добьюсь, чтобы помирились два влюблённых балбеса. И так на Слепые холмы идём, не хватало уже с начала похода за собой тащить двоих слепцов, которые дальше своего носа ничего не видят.

В конце концов, зря я, что ли, училась у лучшего разведчика Королевства Ледяных Островов? Бульдог будет мной гордиться, если я с блеском проверну эту спецоперацию - самую сложную в моей карьере.

Итак, дано – два замечательных, но крайне упёртых человека. Найти – как заставить их прекратить маяться дурью и взяться за ум. Если попробую в лоб… рискую в этот самый лоб и получить. И вообще вполне вероятно, что даже Ири, вздумаю переть напролом со своими советами, поступит с точностью до наоборот из чистого упрямства. А ведь она явно слабое звено этой комбинации! К Моржу лучше вообще не приближаться, судя по тому, что даже Генрих от него сейчас держится подальше, а уж он-то его знает намного лучше меня.

Хм… задачка!

Я покосилась на Ири. Вся вселенская скорбь отражалась у неё на лице. Примерно так же я выглядела, наверное, когда сидела на полу со шкатулкой джименеи в обнимку, после того как мой Ужасный Принц уплыл и оставил меня одну.

- Знаешь, сестрёнка… я иногда думаю, что было бы, если б не ошиблась дверью однажды много-много лет назад… и мне становится страшно.

- А? Ты о чём? – вскинула голову Ири, очнувшись от раздумий.

- О первой встрече с твоим братом. Ты знала, что мы познакомились, когда мне было семнадцать?

Если бы у спин были уши и они могли заинтересованно прислушиваться, то несомненно, выглядели бы именно так.

- Что, правда, что ли? – удивилась Ири. – Никогда бы не подумала. Брательник мой не похож на... терпеливого человека.

- Совершенно не похож, - согласилась я. – Просто в нашу первую встречу мы проворонили своё счастье. Вернее… это он проворонил. Видишь ли, дорогая, он влюбился в меня без памяти с одного-единственного взгляда, но по какой-то придури решил, что испортит мне жизнь, если в этом признается. И в результате чуть не испортил этим самым решением.

Плечи в белой пиратской рубашке очевидно напряглись. А вот нечего подслушивать девчачьи разговоры!

Ири перестала тайком хлюпать носом и заинтересованно слушала. Вдохновлённая таким двойным вниманием, я продолжила:

- Подумать только, сколько времени мы могли бы сэкономить, если бы сразу честно признались самим себе и друг другу – вот человек, руку которого я не хочу выпускать никогда-никогда! Но… вышло по-другому. И судьба раскидала нас по разным берегам.

- А что было потом? – поторопила Ири, когда я взяла многозначительную паузу и замолчала.

- А потом меня чуть было не выдали замуж. Потому что я как дура плыла по течению и никак не могла понять простую вещь. Только я несу ответственность за свою жизнь! Да, я могу слушать советы, меня даже могут пытаться заставить… но это моя жизнь. И она у меня одна. От меня зависит – сложить лапки и плыть, куда несёт волна, или попытаться барахтаться. Да, это риск. Это огромная ответственность! Потому что можно наломать дров. И за все ошибки придётся винить только себя. Но… если дашь себя сломать обстоятельствам, свою сломанную жизнь проживать будешь сама. И плакать ночами в подушку тоже. Поэтому… Поэтому я не жалею ни секунды, что взбунтовалась. Разорвала постылую помолвку и сбежала на край света. Правда, чуть не потонула по дороге… к вопросу об ответственности. Но расправила плечи и вдохнула полной грудью.

Ири помолчала, осмысливая.

- Мой брат – идиот!

Даже я опешила. Генрих споткнулся. Странный вывод из всего вышесказанного – я вообще-то к другому клонила…

- Почему это?

- Он – мужчина! Он должен был за тебя бороться.

Хм. В этом определённо что-то есть. Но история не терпит сослагательного наклонения.

- Ири, я не хочу сейчас рассуждать как убелённая сединами бабка… но ты ещё совсем молоденькая девчонка. Ты когда-нибудь поймёшь, что у мужиков в головах такие тараканы бывают… размером с морского ежа. Если мы всегда будем надеяться на них… Даже не представляешь, как сильно они могут иногда себя накручивать, и как сильно усложнять простые ситуации. Хотя при этом упорно считают, что так делаем только мы, девушки. Так что… кто-то должен быть мудрее.

Я подмигнула Ири и улыбнулась.

- Прости – мне пора возвращаться к жениху. Я по нему уж-жасно соскучилась. Слишком давно не виделись.

И я чуть ускорила шаг.

- Лучше молчи. Ничего не говори, - взмолилась я, хватая Генриха поудобнее за руку.

- Я и так молчу. Я с тобой потом поговорю, - проворчал он, стискивая мои пальцы как раскалёнными тисками. Хорошо-то как!

А меж тем Ири за нашими спинами постепенно замедляла шаг и отставала всё больше с видом крайне взволнованным. Я поглядывала украдкой через плечо.

Наконец, она оказалась в самом хвосте. И остановилась.

Осторожно повернулась к Моржу, который остановился тоже и поглядывал на неё угрюмо исподлобья. Несколько долгих мгновений они стояли так, сверля друг друга взглядами.

- Чего изволите, принцесса? – наконец, буркнул он.

И тут Ири взорвалась. Ох уж эти Арведы с их бешеными темпераментами.

- Ах ты… да какая я тебе принцесса?! Я разве принцесса была, когда ты мне в тысячный раз объяснял, как эти идиотские морские узлы вязать?! Я принцесса была, когда рыдала у тебя на плече?! Я принцесса была, когда…

Она задохнулась, осеклась… а потом бросилась ему на шею и поцеловала. Крепко-крепко обняла за шею, повисла всем телом. Красная косынка упала на землю.

Руки-клешни замерли на секунду, а потом медленно сомкнулись вокруг девушки, прижимая к широкой груди так, что я испугалась, как бы у Ири кости не треснули.

- Чудо моё… в перьях, - проговорил мой жених, улыбаясь, обнял меня за плечи и чмокнул в макушку.

Глава 52. Слепые холмы

Жаль, что нельзя остановить наш поход и дать этим двоим как следует намиловаться. Я как могла пыталась сохранить ощущение счастья в душе, но к нему всё отчётливее примешивалась грызущая тревога за Подарка. Если мы не успеем до рассвета…

Лучше об этом не думать. И раньше времени не думать о том, что нас ждёт на Слепых холмах. Иначе воображение начнёт рисовать всякие ужасы. Как говорится, смелый умирает один раз, трус – много-много раз. Я довольно в своей жизни чувствовала себя трусихой, сейчас мне хотелось побыть отважной для разнообразия.

Но совсем не думать тоже не получится… поняла я, когда мы остановились перед двумя здоровенными неровными валунами в два человеческих роста, которые склонялись друг к другу, словно две половинки зубатой челюсти неведомого зверя, что притаился в земле и хочет сожрать наглых пришельцев. Всякий след дороги за ними обрывался, будто и не было никогда.

- Слепые ворота, чтоб им… - пробормотала Ири за моим плечом. Я и не заметила, как они с Моржом подошли, держась за руки. Маленькая и тонкая, как тростинка, смущенно рдеющая, она удивительно мило смотрелась рядом со здоровенным медведеобразным спутником. Чудесная пара!

- Нам туда? – кивнул Генрих и посмотрел на сестру вопросительно.

- Угу… обойти можно, забора-то нету, но говорят, это злит Королей слепых туманов ещё больше.

- Да кто такие эти Короли? И нравится мне это твоё «ещё больше»…

- Понятия не имею. Я с ними познакомиться не успела. К счастью, - пожала плечами Ири.

За нашими спинами, тихо переговариваясь, столпились наши спутники. Кроме верной команды невинно убиенного «Изгнанника», к нам присоединились ещё и стражники в алом под командованием капитана, которого, как мы теперь знали, звали Годдард. После удачного побега из тюрьмы Генрих с Ири заперли их всех в клетки, где до этого сидели мы. Ребята там отдохнули, подумали и решили, что такой отважный будущий король им вполне по душе – намного больше, чем нынешняя королева. Ох уж эти мальчики! Им вечно надо подраться, прежде чем подружиться. Так что они на удивление бодро и позитивно приняли новость о смене власти и даже не роптали, когда Старый король велел им отправляться в почётном сопровождении нового Наследника престола. Как оказалось, строптивица Ири подговорила деда не слушаться Генриха и сразу всем объявить о нём.

- Тогда выбора нет. Вперёд! - скомандовал он.

Мы прошли мимо каменных челюстей, с опаской поглядывая на их угрюмо нависающие над головами края.

Обошлось. Они не стали валиться на нас, смыкаться и иным образом выказывать своё недовольство ночным вторжением. А мы застыли, едва их миновав, поражённые открывшимся видом. Там, за пределами заколдованного круга, за границей Слепых холмов, горизонт прежде был словно скрыт тенью и почти не просматривался..

Ну а теперь мы видели на много миль вперёд – эту покорёженную, мёртвую, иссохшую землю. Она шла в гору, перед нами один за другим высились пологие холмы, будто древний великан взял поверхность под ногами в огромный кулак, смял её и бросил так, сморщенную, а у неё не хватило сил потом снова расправиться.

Ночь была ясная, лунная, и размытый белесый свет, льющийся с небес, щедро высвечивал картину угнетающего опустошения. Серая безжизненная земля, словно выжженная солнцем. Ни единой травинки, лишь несколько чёрных кустарников недалеко от Слепых ворот, упрямо тянущих голые изломы ветвей в чёрное ночное небо. До странности тихо – ни птиц, ни зверей, ни даже насекомых. Ни единого самого завалящего кузнечика или ночной цикады.

И теперь ясно стало, почему лошади на Слепых холмах не пройдут – тут и там мы разглядели узкие трещины в земле, что тянулись под ногами по направлению к ближайшему холму, изредка разветвляясь и пересекая наш путь. Не такие большие, чтобы провалиться человеку, но лошадь точно все ноги переломает, если попадёт. Всё-таки зачастую человек оказывается выносливее лошади, на него обычно можно взвалить намного больше.

Мы двинулись вперёд не спеша и внимательно глядя под ноги… поэтому и не пропустили момент, когда трещины стали сочиться тонкими ручейками белесой дымки. Не сказать, чтобы мы не были к этому готовы – всё-таки, довольно наслышаны о Слепых туманах… но зрелище оказалось очень неприятное. Точно белые змеи выползают, извиваясь.

Генрих тут же приказал наломать ветвей, пока мы еще были рядом с кустарниками, чтобы прощупывать путь перед собой, если его укроет туман. Бедные кустарники укоризненно глядели нам в спины, когда мы оставили их далеко позади – обобранных и одиноких.

Мы шли и шли, поднимались всё выше по склонам холма… медленно, осторожно, стараясь выверять каждый шаг. Туманная дымка вела себя не так, как положено уважающему себя туману. Она не собиралась стекать по склонам в низину, а ровным слоем колыхалась над поверхностью. Повисла сначала на уровне колен, потом постепенно стала подниматься и затапливать нас по пояс. Неудобств это не причиняло, кроме необходимости особенно тщательно прощупывать путь. Но и спокойствию не способствовало.

Это продолжалось так долго, что мы устали ждать от странного тумана подвоха. То и дело слышались приглушённые разговоры.

Морж с Ири шли рядом с нами, чуть позади. Он качал головой, не сводя с неё пристального взгляда, и бубнил в чёрную бороду:

- Девочка, ты же когда-нибудь пожалеешь…

- Пожалеешь ты, если не заткнёшься! – шепнула Ири и в противовес грубости сказанных слов ласково, словно котёнок, потёрлась о его плечо.

У неё было такое счастливое лицо… она словно не замечала, где находится и даже думать забыла об ужасах, с которыми столкнулась в детстве. Вот что значит, найти «своего» человека. Мир вокруг исчезает, опасности кажутся несерьёзными, а ты сам себе – героем, способным на любой подвиг. Мне знакомо это чувство. Ири заметила мой взгляд и улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй.

Даже Генрих не удержался и поддался всеобщей атмосфере, хотя всю дорогу был очень молчаливый и сосредоточенный. Толкнул Моржа локтем, когда они поравнялись с нами.

- Ну что, старина, вот и кончились благословенные дни твоей свободы! А я тебе теперь припомню все шутки насчет влюблённых мужиков, которые становятся похожи на идиотов.

Морж пробурчал что-то невразумительное и снова покосился на Ири, подтянул к себе за руку поближе, как будто опасался, что она куда-то денется.

- Ты до этого места доходила? Знаешь что-нибудь о туманах? – спросила я девушку. Она посерьёзнела.

- Говорила же, меня «выпихнуло» порталом сразу за Слепыми воротами. Так что даже не пойму, хорошо это или плохо, что мы зашли так далеко. Сколько уже идём? Часа два, мне кажется. И вот этот вот хилый дымок, который нам едва по пояс, совсем не похож на то, что мне описывал дед. Он сказал, Туманы бывают разные. Если просто белесый, как сейчас – ничего страшного. Он мешает, ничего не видно, да ладно. Его можно даже собирать и запасать впрок в глиняных горшочках. А потом их кидаешь, горшочек на осколки, а сам туман оттуда выползает. Отличное оружие прикрытия, между прочим!

- Как тот, что вы использовали в тюрьме, когда нас спасали?

- Умгу. Есть ещё серый туман – этот более плотный и опасный. Он уже и звуки глушит, и запутать может так, что совершенно потеряешься.

- Хорошо, что нам такой ещё не попадался, - передёрнула плечами я. Генрих внимательно слушал нашу беседу, прощупывая путь впереди палкой.

- Да уж! А самый опасный – алый туман. Деда сказал, если такой увидишь, надо как можно скорее…

Она не успела договорить. Земля под нашими ногами беззвучно содрогнулась, словно огромный зверь глубоко вздохнул. Мы немедленно остановились, встревоженно оглядываясь.

Белая пелена с тихим шелестом поднялась, будто где-то под землёй подбавили напор. В считанные мгновения затопила нас с головой и неба стало не видно.

А потом туман сгустился и посерел.

Глава 53. Слепые туманы

Словно мы разом погрузились на морскую глубину, и мутные воды сомкнулись над нашими головами. Тугая волнующаяся пелена спутывала по рукам и ногам, застила глаза, давила на виски душным безмолвием.

Мы разом потеряли всех спутников. Я не видела ничего вокруг, даже собственных ног – лишь очертания Генриха, который по-прежнему крепко сжимал мою руку. Я изо всех сил сжала в ответ. Прошептала в панике:

- Ни за что не отпускай мою руку!

- Не отпущу. Больше – никогда.

Я почти не услышала своих слов и его ответа. Догадывалась по обрывкам слов. Самым громким звуком сейчас было биение собственного сердца. Вспомнила, как мы жарко обсуждали перед выходом, не стоит ли всем связаться одной верёвкой. После бурных дебатов решили, что это будет только сковывать движения и помешает, если придётся сражаться. И вот теперь мне показалось, зря мы так не сделали. Ири, Морж, остальные… даже алых пятен форменной одежды стражников не было видно. Я попыталась их позвать – но туман впитывал звуки, как губка воду.

И тут я вспомнила о том, что могу слышать через хрусталь. А на стражниках – хрустальные доспехи.

После жарких объятий и поцелуев в чулане мой запас магии немного восполнился. По крайней мере, достаточно, чтобы попытаться наладить связь. Я потянулась внутрь, к трепещущему огоньку источника у меня внутри. Кончики пальцев осветились янтарными отблесками, искры заплясали в месте соприкосновения наших с Генрихом ладоней.

И тут же будто вату вынули из ушей. В сознание ворвался спутанный комок звуков.

Сдавленные крики ужаса, лязг железа. Скрип и стрёкот – как от шороха хитиновых панцирей огромных насекомых.

- Эмбер, не стой столбом! Двигай за мной, быстрее.

Генрих по-прежнему упрямо тянул меня куда-то, полагаясь на своё кошачье чутьё. Он ведь не слышит того, что слышу я! Не знает, что где-то там, позади, наши друзья сражаются в тумане с бедой. Я зачерпнула мысленно этих звуков и отправила ему. Он замер на секунду, тоже прислушиваясь, а потом выругался сквозь зубы и потащил меня дальше.

- Мы почти на вершине. Надо запечатать эту дрянь. Всё равно не найдём никого в чёртовом тумане!

Янтарные искры с моих ладоней тягучими каплями, сгустками света падают на землю, впитываются, на мгновение разрывая серый полог тумана там, где касаются поверхности. Я вижу, как несколько из них сквозь туман улетают прямо в трещины, исчезают во тьме.

И в ответ на касание моей магии начинает дрожать земля под ногами, в ней рождается и постепенно усиливается низкое недовольное гудение. Мелкие камешки подпрыгивают, туман перестаёт быть однородным полотном, теперь он идёт полосами, которые колышутся, свиваются вихрями, пятнами светло-серого, сизого, почти чёрного, белого и цвета волчьей шерсти.

Генрих останавливается, хватает мои плечи и крепко сжимает.

- Не успеваем… Слушай меня! Эмбер, слушай!

Я отвлекаюсь, с трудом отвожу взгляд от пляски тумана вокруг, фокусируюсь на потемневшем лице жениха. Он начинает мне втолковывать торопливой скороговоркой, всё сильнее сжимая плечи:

- У нас с Подарком твоим был уговор. Если будет смертельная опасность для тебя, он последнюю магию истратит на защитный кокон. Так что зови его немедленно! И перемещайтесь обратно во дворец. Я перед выходом позаботился, твои магические запасы мы пополнили. Живо, Эмбер! Ты понимаешь, что я говорю?

Понимаю. Позаботился он, оказывается. Всё продумал. Как всегда – планы внутри планов. Вот почему согласился взять меня с собой в этот самоубийственный поход.

Ворчание там, глубоко внизу, становится рёвом с мерзким подвыванием.

Дрожь земли через подошвы, кажется, проникла мне в тело, пробрала до самых костей. Я почти стучу зубами.

- А т-ты?

- А я не могу уйти, пока мои люди умирают в тумане.

- Но Подарок… если мы потратим его последнюю магию… он же умрёт! Как ты мог приказать ему такое…

- Мог. Потому что, если бы передо мной был такой выбор, я поступил бы так же как он. Мужской разговор. Мы друг с ним друг друга поняли. И я не приказывал, а просил. Он согласился. Так что зови, живо!!

С холодным, как поступь смерти, звуком выходит меч из ножен. Продолжая держать меня одной рукой, Генрих отворачивается, и я вижу, как одна из трещин неподалёку начинает шириться. Ломаные края разъезжаются, из них бьёт алый свет.

- П-подарок! Подарок…

«Иду, хозяйка».

Как только каменная громада лиса тяжело приземлилась на дрогнувшую землю, Генрих притянул меня к себе на мгновение, обжёг горячим и быстрым поцелуем. А потом глянул так, словно хотел навсегда запечатлеть в памяти, ударив меня в самое сердце этим взглядом. Не было прощаний. Без лишних слов он просто оттолкнул меня и отвернулся, описав кончиком меча широкую дугу перед собой, разрезая туман ломтями, оставляя меня за спиной.

- П-подарок…

«Да, хозяйка. Я готов. Идём?»

Какой спокойный голос. Убила бы обоих! З-заговорщики…

Я обхватила плечи руками, пытаясь унять дрожь. Магия… да, магия плещется внутри, разгорается всё ярче.

Стена тумана отступила всего на шаг, испуганная появлением лиса. Как будто готовится в любой миг ринуться обратно, наброситься, сожрать наглецов, которые осмелились его потревожить.

Медленно, намного медленнее, чем обычно, Подарок стал выстраивать вокруг меня янтарную стену, коснувшись лапой ноги.

- Не смей! П-прекрати сейчас же! Немедленно в землю и прорастай!

«Это неразумно. Я не буду».

Из пролома показалась чёрная гигантская лапа в хитиновом панцире, затем ещё одна и ещё. Они ухватились за края трещины, расширяя её, прокладывая путь. Генрих был всё дальше от меня – подобрался к разлому и широко замахнувшись, рубанул мерзкую тварь. С яростным визгом она исчезла. Но рядом уже ширились несколько новых трещин.

Янтарная стена защитного кокона поднялась уже мне до пояса.

- Я. Сказала. Не смей! Ты должен прорасти. Закрыть навсегда эту мерзкую дыру в другой мир. Запечатать там этих чудовищ и эти проклятые туманы. Никогда! Ни одного человека мы им больше не отдадим. Слышишь? И я сейчас не прошу тебя, как друг. Я тебе приказываю! Как твоя хозяйка! Нет… как твоя королева! Последний выживший наследник династии древних королей эллери, которые когда-то тебя вырастили.

Мгновение ошеломлённого молчания. Замершие над моей головой очертания гигантского зверя, окутанного дымкой серого тумана.

«Как прикажете, моя королева».

В знак покорности он опустил голову на лапы. А потом стал медленно погружаться в землю.

«Когда я уйду полностью, вы должны зажечь во мне янтарное пламя»

- Какое пламя? Как я это сделаю?

Но он не ответил. Волны рыхлой земли уже покрывали его плечи, укутывали остроносую морду, закрытые глаза… Скоро лишь кончики ушей оставались над поверхностью, а потом исчезли и они.

А у меня никак не выходило сосредоточиться, собрать остатки непослушной магии и зажечь это несчастное янтарное пламя. С моих ладоней срывались лишь жиденькие сполохи рыжего света, которые годились только на то, чтобы слегка разогнать туман вокруг. Он посветлел, сквозь него стали прорываться звуки. И они ещё сильнее выбили меня из колеи, потому что это были лязг железа, скупые выкрики и визги чудовищ, с которыми сражался мой мужчина там, за моей спиной, а я не могла отвлекаться даже на то, чтобы посмотреть, что там творится.

Ничего не получалось.

Страх потихоньку превращался в самую настоящую панику.

«Всё… будет… хорошо. Ты сможешь. Так… было суждено. Даже твоё имя не случайно. Эмбер. Янтарь. Единственный камень, который горит. А значит, ты зажжёшь своё пламя».

Меня словно толкнуло в грудь, и пелена спала с глаз. Как наяву я услышала наш разговор с мамой много лет назад, на залитой солнцем земляничной поляне моего детства.

«- Твоё имя означает «янтарь». Честно говоря, я была против, чтобы он так тебя называл.

- Почему?

- Потому что янтарь – это слёзы деревьев. Прекрасный камень, скрывающий в себе скорбь. И иногда смерть – если несчастная муха увязнет в гибельной смоле.

- Я не хочу много плакать! И убивать никого тоже не хочу! – на глаза наворачиваются слёзы. Мама гладит меня по светлым волосам, заплетённым в толстую косу, успокаивает.

- Ты сама выберешь свой путь, я это знаю. И вообще, я давно смирилась с твоим именем. Знаешь, почему?

Качаю головой и размазываю слёзы кулаком по лицу.

- Ведь янтарь – это единственный драгоценный камень, который умеет пылать. Брось его в огонь – и он станет дарить свет и тепло другим. Ты – мой свет, моя радость… моё сокровище… Эмбер».

Ласковый мамин голос – словно тёплое прикосновение через время. Ладонью по волосам. На глаза наворачиваются слёзы.

И всё это тепло, всю любовь и нежность, что хранила в сердце нерастраченными долгие годы, я вкладываю в одно-единственное движение. Которым посылаю прямо в землю большой сверкающий шар янтарного света.

Серая безжизненная почва чернеет, словно наполняется жизнью. Утихает дрожь под ногами, снова наступает тишина.

И тут я понимаю, что осталась совершенно одна здесь, на самой вершине холма. Генрих где-то там, вдали, полностью уверенный, что Подарок защищает меня прочной стеной, как было всегда. Ведь они так благоразумно с ним договорились. Он не мог предположить, что неразумная я поменяю расклад своим приказом.

Нервно оглядываюсь и сглатываю комок в горле. Туман вокруг прямо на глазах плотнеет, скручивается в мрачные, почти сизые вихри. И больше нет янтарной громадины лиса, которая его пугала. Стена тумана снова надвигается – упорно и неумолимо, как предопределение.

А потом тут и там вспыхивает алым.

Вспоминаю рассказ Ири. Она ведь не договорила. Если туман становится алого цвета, надо как можно скорее… что?

- Закрой глаза, Эмбер! Сейчас же закрой глаза.

Генрих появляется из тумана резко, практически набрасывается на меня. Хватает мою голову, прижимает её к груди. Я закрываю глаза, крепко-крепко жмурю веки. Слышу его тяжёлое, надсадное дыхание. Чувствую движение напряжённых мышц под тонкой тканью, когда он отмахивается мечом. Скрежет и визги каких-то тварей, которых он убивает. Они вокруг нас. Всё ближе, всё плотнее сжимается кольцо.

Со мной в руках Генрих вертится в разные стороны, не выпуская, продолжая наносить удары. Если он отвлечётся на мгновение, если не заметит, если пропустит бросок из тумана…

Нужно как-то помочь! Хоть что-то сделать!

Упираюсь ладонями, пытаюсь отстранится – сильные пальцы сжимают мой затылок, до боли путаясь в волосах, не пускают, не дают поднять лица.

- Не. Открывай. Глаз.

Даже сквозь плотно сомкнутые веки бьёт алый свет, сводящий с ума своей яростной, злой пульсацией. Гнев нездешней стихии, чуждой человеку, мстящей тем, кто потревожил её покой. Раздавить, смять, уничтожить. Мы пожалеем, что осмелились явиться сюда. Мерзкие людишки.

Движения Генриха становятся замедленными. Он… притормаживает, рубит словно наугад.

Земля снова начинает дрожать… но это иная дрожь. Так дрожит оленёнок на хрупких ножках при рождении. И словно тихий звон колокольчиков вплетается в мешанину звуков.

Даже сквозь плотно сомкнутые веки проникают отблески янтарного сияния, которое мешается с алым.

В конце концов Генрих совсем замирает, и мы останавливаемся. Время будто растянулось, невидимые песчинки в песочных часах замерли в полёте.

Что происходит?

А потом будто лопается невидимая пелена. Разом сдергивается морок с окружающей земли, или спадает обруч, что давил на грудь и не позволял сделать вдох.

И я делаю его – этот глубокий вдох, и терпкий воздух обжигает лёгкие.

Мы снова двигаемся, Генрих делает шаг, и я вдруг чувствую, как мой бок прижимается к твёрдой и ровной тёплой поверхности. Стена?!

Стихли все звуки. Звенящая, невероятно чистая и прозрачная тишина – такая, верно, была над миром в день, когда его сотворили.

Медленно, робко я открываю глаза.

И запрокидываю голову, не веря в то, что вижу. Мне хочется смеяться от счастья.

Прямо передо мной, прекрасный и величественный, древний и юный, как лепесток, омытый утренней росой, высится Замок янтарной розы. Не во сне, не в мечтах, не придуманный и не спетый – настоящий, живой, неподвижный, но словно в любой момент готовый сорваться в полёт, как воплощённая в камне песня.

Каменные розы увивают янтарные стены. Две тонкие изящные башенки, галерея с рядом тонких колонн опоясывает стены, большие круглые окна с витражами, где прихотливо переплетаются собранные из разноцветного стекла розы с шипастыми стеблями, и рыжие прозрачные лисицы играют меж цветов.

И над всем этим великолепием – хрустально-ровное ночное небо с редкими пробликами мерцающих звёзд. Прохладный ветер овевает лицо, колышет спутанные пряди волос. Тихо. Спокойно. Прозрачный как слеза воздух безо всяких следов тумана. Как будто и не было его никогда, как будто мне это всё приснилось в кошмаре. Никого нет вокруг – и даже земля залечила раны, потому что я не вижу ни единой трещины ниже по склону, когда оглядываюсь по сторонам. Значит, мы закрыли разлом! Создали новую печать – и она, я верю, простоит века, так же, как стояли замки роз на Ледяных Островах.

Задыхаясь от восторга, я шепчу, цепляясь за тонкую ткань рубашки Генриха.

- У нас получилось, любимый… Мы смогли! Посмотри… посмотри только на эту красоту!

А он молчит, только тяжело дышит, опустив меч и левой рукой всё ещё обнимая меня за плечи.

- Прости. Но я не могу.

Я поднимаю глаза и вижу серые туманы, клубящиеся в его неподвижном, слепом взгляде.

Глава 54. Последнее письмо

Светлеющее небо. Рассветные лучи проникают сквозь полупрозрачные стены и подсвечивают их снаружи. Янтарь отзывается, вспыхивает всеми оттенками рыжего и золотого, играет отбликами, как живой. Магия стен такова, что находясь внутри, ты можешь наслаждаться солнечным светом, но снаружи не видно, что происходит в Замке.

Отмечаю это механически. Волшебная красота рассвета в Замке янтарной розы не трогает моего сердца. Не сегодня.

Иду одна по коридорам и анфиладам, ведя кончиками пальцев по стенам. Подушечки касаются рельефа там, где попадается резьба или выпуклые завитки. Приятно. Почти.

Один, два, три завитка… тонкие пальцы скользят по янтарным панелям. Я иду вперёд, не замечая красоты вокруг, не глядя на эту ожившую мечту, воплощённую грёзу, которая сводила с ума многих и многих долгие столетия. Теперь она у меня в руках. Но оплачена слишком страшной ценой.

Возвращаюсь мысленно на пару часов назад – туда, где мы оставили эту невероятно долгую, бесконечную ночь.

Когда туман рассеялся окончательно и последние клочья его на склонах Слепых холмов истаяли без остатка, я увидела, что земля усеяна обрубленными лапами каких-то тварей, похожими на конечности скорпионов, и ошмётками хитиновых панцирей. Но постепенно и они растворились в воздухе, как только их коснулись первые лучи солнца. Все трещины закрылись до единой, земля стала девственно чиста и черна, будто только что вспахана. Но спутников наших не было видно. Никого – на всем обозримом пространстве. И мне хочется надеяться, что всё же их просто вытолкнуло куда-то хаотическим порталом. Не буду думать о самом худшем. Не выдержу ещё и этого. Тело отца Ири нашли, когда твари из туманов его убили. Мы же на Слепых холмах сейчас одни. Это даёт мне робкую надежду.

Четыре… пять… шесть завитков… пальцы проскальзывают над пустотой там, где рельеф узора на стене ныряет в углубление… семь…

Я иду в комнату в самом конце янтарного коридора, где за полуприкрытой дверью меня ждёт любимый человек. Это самая ближняя комната, в которой нашлась кровать. Он дошёл туда сам. Запретил помогать, даже поддерживать. Просто сказал, что хочет немного отдохнуть.

И я оставила его одного ненадолго, как он просил. Ушла подальше. На самом деле, мне самой захотелось спрятаться - хотя бы на пять минут, чтобы как следует прореветься. Чтобы он не слышал моих слёз.

Толкаю высокие створки тёмно-шоколадного дерева, на каждой из которых – выпуклая янтарная роза в середине золотого венка из листьев. Двери распахиваются от простого прикосновения, как будто ждали, что я приду.

Внутри уютно. Мне кажется, всё осталось, как было, со времен древних королей. По крайней мере, мебель выглядит более массивной и крепкой, чем та, что украшает королевские дворцы в нынешние времена. Менее вычурной. И она из тёмного дерева, а не белого, как любят сегодня. Широкий шкаф, секретер, стулья с выгнутыми спинками, крохотные столики… огромное витражное окно в полстены напротив. На нём – один-единственный белый лис держит в лапах янтарную розу на фоне восходящего солнца, укрытого розовыми облаками. Настоящее солнце там, за окном, подсвечивает всё это великолепие золотыми лучами.

Я перевожу взгляд на широкое ложе, где под королевскими вензелями прямо поверх белого покрывала, не снимая сапог и положив руки под голову, лежит мой Ужасный Принц. Невидящий взгляд широко распахнутых глаз остановился на потолке. На полу возле постели небрежно валяется меч.

Еле заметно дёрнул головой. Услышал, как я вошла.

- Ты была права, Эмбер. Я не должен был выпускать твою руку тогда, много лет назад, когда мы шли с тобой вдвоём по тёмному коридору. Судьба наказала меня за слепоту.

Мне хочется его ударить, чтобы выбить это спокойствие и равнодушие из голоса.

- Не говори так! Мы бы не стали теми, кто мы есть сейчас, не ценили бы так друг друга, если б не пережили… и это мы тоже переживём. Подарок! Ты можешь сделать темно?

Мой лис… вернее, мой Замок, со мной больше не разговаривает. Но он всё слышит и всё понимает.

Витражная картина в раме окна темнеет. Её словно заволакивают тучи. И с каждой секундой гаснет свет в комнате, пока не наступает абсолютная тьма.

Я медленно, неуклюже, путаясь непослушными пальцами в шнурках расстёгиваю платье на спине. Ткань с шелестом скользит по моей коже и опадает к ногам смятой розой, которую я почти не вижу в темноте.

Резкий вдох через стиснутые зубы – я слышу, как он втягивает воздух.

- Что… ты делаешь?

- Я приказала выключить свет. Теперь мы вместе в этой темноте, как тогда. Я снова хочу прижаться к тебе, и чтобы ты излечил мои страхи.

Иду осторожно в обнимающей меня тьме. Надеюсь, я хотя бы правильно запомнила направление. Наконец ребро постели мягко тычется мне в ноги. Опускаюсь на неё, тянусь, нащупываю впереди тонкую ткань рубашки, которая не может скрыть жара его кожи.

Устраиваюсь рядом, опускаю голову на плечо. Чувствую, что он вздрагивает, ощутив, как тесно и без малейшей попытки спрятаться, в абсолютной, предельной честности я прижимаюсь к нему всем телом. Веду рукой вниз, робко ныряю под рубашку, кладу руку ему на живот.

Запястье перехватывает кольцо сильных пальцев.

- Мне не нужна твоя жалость.

- Кто здесь говорит о жалости? Я влюбилась в тебя без памяти, когда мне стукнуло семнадцать. Много лет сходила с ума, не зная, где ты и с кем ты. Сыпала на подушку ту дурацкую пряность, что ты подарил, и засыпала с ней в обнимку, зарываясь лицом. Вдыхая твой запах и представляя, что ты рядом. И вот наконец ты рядом. Так что не смей меня отталкивать! Лучше… помоги немного. Я… не совсем представляю, что мне делать дальше.

Молчание. Вздох.

- Глупый, глупый Птенец… родная моя.

Даже если звёзды упадут с небес, я буду помнить.

Даже если реки вскипят и выйдут из берегов, не забуду ни единого мгновения.

Любовь с привкусом горечи. Наслаждение с привкусом боли.

Целый мир – на кончиках пальцев в темноте. На губах, которыми он собирает моё рваное дыхание.

Целая вечность – сжатая в минуты и секунды. И я обрываю её как розу, лепесток за лепестком, и когда выплываю, наконец, обессиленная, из океана нашей нежности и голодной, неутолимой потребности друг в друге, у меня в руках остаётся лишь стебель с острыми, ранящими до крови шипами.

Он беспокойно спал, раскинув руки, когда я неслышно поднялась с постели, завернувшись в простынь.

Одними губами – припухшими, исцелованными, попросила Замок зажечь немного света. Под потолком заплясали янтарные огни, роняя тёплое мерцание, словно стайка свечей.

Тёмные брови Генриха нахмурились, ресницы бросили длинные тени на лицо. Я замерла на мгновение - испугалась, что разбужу, смертельно испугалась, что тогда не успею совершить задуманное. Надо сейчас, надо скорее, пока яростный вулкан силы клокочет внутри. Больше никогда у меня столько не будет. Магия на крови – самая сильная.

Но он не проснулся.

На ватных ногах я дотащила непослушное тело до ближайшего чайного столика. Упала на атласное круглое сидение крутоногого стула.

- Подарок… перо и бумагу. Есть?

Передо мной очутился желтоватый лист плотной бумаги с королевскими вензелями. Рядом с глухим стуком приземлилась чернильница, из которой торчало длинное гусиное перо.

Я выхватила его… получилось не с первой попытки, правда. Пальцы дрожали.

Вывела трясущейся рукой первое слово.

«Кэти…»

Перо сломалось, жирная клякса легла на чистый лист.

- Подарок… заново.

Ещё один лист. Я сделала глубокий вдох, попыталась унять бешено колотящееся сердце.

Под кожей струилась магия. Много. Она переполняла меня, взрывала изнутри, готова была вот-вот выплеснуться, и я боялась, что могу не удержать. И тогда это будет крах всего. Я не могу потратить этот запас впустую. Я должна сделать то, что задумала.

Сейчас я как никогда полно ощущала, на что способна моя магия. Могла с точностью до метра сказать, на какое расстояние могу передвинуть предмет. И какой тяжёлый. Могла, протянувшись мыслью через весь Материк, дотронуться до проклятой Завесы, что смертельной удавкой отрезала нам путь к свободе. Путь к единственному на свете человеку, который может помочь.

Я снова повела дрожащий кончик пера по бумаге.

«Кэти….»

Вспомнила раннюю юность. И Замок ледяной розы – такой загадочный, такой пугающий. Как меня чуть было не утащил в подземелья Замка этот гнусный Шелкопряд, а Кэти и Рон спасли, и потом она лечила меня прикосновением тёплых маленьких ладоней. Её рассказы о том, как она своими руками вытаскивала из спины Рона чёрные камни, которые чуть было его не убили, а потом исцеляла раны.

В этот раз получилось написать чище. Всего пара некрасивых пятен на бумаге размыла последнюю букву. Ах да, это просто слёзы.

Магию всё труднее сдерживать – рвётся с поводка, грозит выйти из-под контроля. Но я ни за что её не пущу. Не так рано.

Ещё несколько слов – и они даются мне таким трудом, будто я ворочаю тяжеленные камни, а не пером вожу по бумаге.

«Вылечи его. Заклинаю нашей дружбой.

Любящая тебя Эмбер»

Вот так будет хорошо. Сворачиваю бумагу трубочкой. Печати не нужно, она и так поверит.

Осторожно возвращаюсь к постели и кладу бумагу Генриху на грудь. Разматываю и набрасываю сверху простынь – иначе Рон убьёт его, если увидит в Замке ледяной розы в таком виде. А он ворочается и, кажется, начинает просыпаться.

Скорее, скорее…

Обострившимся чувством моей магии, которое проснулось сегодня, я абсолютно точно могла определить, что смогу пробить Завесу. Вернее, не совсем пробить… прорвать в одной-единственной точке, да и то ненадолго. По сути, проскользнуть меж плотно сплетёнными нитями чужого заклятия. И перенести на Ледяные Острова… только одного человека. Если попробую двоих, мы рухнем прямо в океан. Можно было попытаться на какие-нибудь острова поближе… а потом с них вплавь… но боюсь рисковать. Вдруг не выйдет. На Ледяных Островах есть маяк, который протянет свой синий свет и поможет дотянуться. Замок ледяной розы. Я уже чувствую, как он ждёт и протягивает дружескую руку.

А я всё стою над кроватью и не могу отвести взгляда от своего спящего мужчины. Которого вижу в последний раз.

Но это ничего. Я сильная, я выдержу. Где только взять храбрости сейчас – взмахнуть рукой, отпустить на свободу силу, закрыть глаза и открыть снова – в пустой комнате.

И всё же, когда я замечаю, как дрогнули его веки, я делаю этот взмах. Потому что всё на свете отдам, лишь бы никогда больше не видеть этого слепого взгляда на лице моего любимого человека.

Я знаю, что у Кэти всё получится. Я верю, что она сможет вернуть ему зрение.

Эта вера – единственное, что даёт мне сил, когда я падаю на опустевшую постель и сворачиваюсь в комочек, чувствуя, как покрывается мурашками холода обнажённая кожа.

Глава 55. Сокровища эллери

Год спустя.

Собиралась буря. Серые тучи свивали пляску вихрей над стылым, потемневшим морем, которое с яростью обрушивало пенные валы на обрывистый берег. Даже здесь, в Замке янтарной розы, чувствовалось его могучее дыхание. А из этой комнаты почти под самой крышей можно было увидеть свинцовые переливы волн вдалеке и услышать их недовольный рокот.

Скоро осень.

Я закрыла окно и отсекла холодный ветер, вернулась в тёплую глубь комнаты – туда, где за чашкой чая у небольшого овального столика сидела Ири. Так непривычно видеть её в платье! Изысканное, цвета пыльной розы, оно ужасно шло её светлым волосам, собранным в аккуратную причёску. Впрочем, ещё более непривычно видеть корону на её голове. Тонкий зубчатый венец охватил высокий белый лоб. Сапфиры гармонируют с глазами… в которых до сих пор нет-нет, да и мелькнёт прежнее озорство Красной Маски.

- Присядь уже! Что ты мечешься? Чайку выпей.

- Не могу. Я всегда тревожусь, когда неспокойно на море, - вздохнула я, но всё же присела на соседний стул и взяла с подноса вторую чашку, которую заботливо наполнил мне Замок янтарной розы. Сама я давно утратила вкус к красивым нарядам. Серое платье с тонкой полосой белого кружева по краям длинных рукавов и высокого ворота достаточно удобно и практично, а большего мне не нужно.

- Знаю я, чего ты сама не своя. Сегодня не получится пойти на берег, - понимающе посмотрела на меня Ири. Я не стала отрицать очевидное.

Уже год прошёл, а я всё не могу успокоиться. Не могу смириться. Как будто глупая маленькая девочка внутри меня, верящая в чудеса, никак не может принять очевидную вещь, что Завеса вокруг Материка так и останется навсегда непреодолимым препятствием. Что я действительно, абсолютно, совершенно точно никогда больше его не увижу.

Поэтому каждый вечер я хожу к морю, которое всего в получасе от Замка, становлюсь на высоком берегу, и до боли в глазах всматриваюсь в горизонт. Мне очень помогает новый звездоскоп, который я собрала от нечего делать. Вернее, его несколько уменьшенная копия.

И вот сегодня эта буря! Так некстати. Ведь ясно же, что в такую погоду на берегу делать нечего. И кораблей не ждать…

- Раздери меня каракатица, Эмбер! Ты же сейчас прольёшь свой чай на платье. Иди уже на берег! Проветришь мозги, по крайней мере. У тебя без вечерних прогулок ломка, как у сладкоежки без дозы сахара.

- Ты думаешь? – смотрю на неё в сомнении. – А если не успею вернуться до грозы?

Ири – моя отрада. Не знаю, как бы без неё пережила этот год. Какое счастье, что она так часто меня навещает! Какое счастье, что хаотический портал тогда просто-напросто перекинул Ири с Моржом по старой памяти куда подальше со Слепых холмов. Правда, не так далеко, как в прошлый раз, а всего лишь в один из медвежьих углов Арвенора, откуда они потом до столицы добирались ещё целый месяц. К слову, оказалось, что местные жители называют свой материк действительно просто Материком. И точно так же делают люди по другую сторону океана. И те, и другие считают свои материки единственными, потому что не знают о существовании друг друга. А теперь у нас нет шанса когда-либо это изменить.

К сожалению, другим нашим спутникам повезло меньше, чем Ири с Моржом. Некоторых рассвирепевшим порталом просто раздавило, и он выбросил их мёртвые тела. Мы нашли и похоронили половину стражников, что отправились в поход на Слепые холмы вместе с нами, включая капитана, и около трети команды «Изгнанника».

Старый король велел воздвигнуть им памятник на центральной площади столицы, которая, как я теперь знала, называлась Арвеност. Он собирался поставить в центр композиции статую предводителя Великого Похода на Слепые Холмы, как теперь эту нашу сумасбродную вылазку величают барды. Статую моего Ужасного Принца. Но я категорически воспротивилась. Словно это означало бы, что мы смирились с потерей. Словно это ставило бы его в один ряд с теми, ушедшими без следа друзьями, которые больше к нам не вернутся.

Остальные, уцелевшие участники похода, расселились в столице, получив солидную пенсию от Королевы Ирилинн и Короля Томаса, которого за глаза некоторые на свой страх и риск называют Королём Моржом. Король ярится и по старой памяти распускает клешни, если такое слышит. Поэтому храбрецов не так уж много.

Правда, нашлись матросы, которые не смогли расстаться с морем и попросились на королевский флот. Корабли, которым уже нет необходимости участвовать в завоевательных походах, просто патрулируют берега и занимаются потихоньку рыболовным промыслом. Только названия Ири заменила – вместо «Славы Иридеи», «Гордости Иридеи», «Красы Иридеи» и других «Иридей» под флагом Королевства теперь плавают «Слава Арвенора», «Гордость Арвенора» и так далее.

Да, Старый король действительно объявил законной наследницей Ири. Хотел – меня. И все они дружно уговаривали. Но я стояла насмерть, потому что мы с Генрихом так и не успели пожениться, и я не имею никакого отношения к роду Арвед.

Правда, Ири была совершенно не в восторге от свалившейся чести, а особенно был не в восторге старый морской волк Морж, когда ему тоже напялили корону – ведь по законам Королевства, муж наследницы садится на престол рядом с ней.

Но хотя они и артачились, получается у них неплохо, а народ неожиданно их очень полюбил. А может, поэтому и полюбил, что артачились. Про них много песен и баек в народе ходит – люди любят сказки о том, как простой моряк, полюбивший принцессу, вдруг становится королем. Так что стоит этим двоим появиться на публике, им прохода не дают толпы счастливых подданных. А в остальное время осаждают еще более многочисленные толпы придворных и министров с кипами бумаг. В общем, Ири часто сбегает ко мне посидеть в тишине. К моей огромной радости.

В Замке янтарной розы нет посторонних. Я даже слуг не держу. Мне физически больно видеть здесь чужих людей – словно пускаешь чужих людей в душу. Словно Подарок – до сих пор часть меня. По счастью, Замок янтарной розы ко всем своим удивительным свойствам ещё и уборку сам в себе проводит. Как он это делает – ума не приложу. Наверное, так же, как дикие лисы, которым нет нужды каждый день мыться с шампунем, чтобы оставаться обаятельными красавцами. И это очень хорошо, потому что я точно надорвалась бы прибираться во всей этой громадине и мыть такое количество витражей.

Окно снова хлопнуло. Прохладный ветер коснулся моей щеки, будто провёл невидимыми пальцами. Я ведь только что закрывала! Безобразие.

Опять вскочила и втиснула непослушный витраж в оконную раму. Он сопротивлялся.

Но как только у меня получилось, с тихим скрипом распахнулась дверь.

- Эмбер, ну сквозняк же! Уйми ты, наконец, Подарка. И вообще – дуй на свою прогулку. Покоя нам не будет, пока ты не проветришься. И Замок твой, кажется, такого же мнения. Сил нет смотреть на твою бледную физиономию.

Я с сомнением бросила взгляд на окно. Даже его многоцветие не могло скрыть, что там начинается настоящее буйство стихии. Ну да ладно!

- Я на полчасика!

- Да иди уже, иди! Я тут посижу пока.

Поколебавшись немного, звездоскоп я решила с собой не брать. Всё равно в такую погоду ничего не увидишь.

До моря и правда было недалеко. Ближайший холм обрывался прямо в морские пучины, и я остановилась на самом краю, привычно всматриваясь в горизонт. Туда, где была невидимая Завеса. Её алое сияние давно поблекло, но от этого она не стала менее прочной. Ни одна попытка её разрушить не дала результата. Заклинания Иридеи после её смерти оставались такими же прочными.

А тем более, у меня больше не было магии, чтобы попытаться это изменить.

Моя магия… она просто исчезла. Словно я вырвала её из себя с корнем в том последнем, отчаянном рывке. А заодно и часть своей души – и оставшееся перемешалось там, на дне, хрупкими осколками воспоминаний, которые ранили при каждом прикосновении к ним. Эту пустоту не получалось заполнить, как бы я ни старалась.

Ропот тёмных волн в белом кружеве пены, высокие буруны взрываются брызгами там, где обрушиваются на скалы далеко внизу. Капли солёной воды приносит ветер, и они падают на мои губы, будто слёзы. Позабытый вкус. Я ни разу не плакала с того дня.

Буйство стихии тревожит что-то давно позабытое глубоко внутри, отзывается там, где я думала, всё уже мертво. Бередит душу. Поэтому я стою на берегу, всматриваюсь в клокочущее небо и его отражение в танце пенных валов, и не могу заставить себя отвернуться и уйти. Еще минуту! Хотя бы одну. И домой.

Но минута утекает за минутой, а я всё стою. Можно было бы даже спуститься вниз, ближе к морю – неподалёку есть подходящая тропа, но в такую погоду есть риск поскользнуться на мокрых камнях, и я не хочу рисковать.

Ветер сегодня и впрямь разбуянился. Он срывает ленту с моих волос, и коса расплетается. Светлые пряди сначала швырнуло мне в лицо, потом взметнуло, и они перевились с ветром в его прихотливом полёте.

Прижимаю руки к груди. Не могу понять, отчего всё сильнее и сильнее бьётся сердце.

- Ты стала ещё красивее, чем я помнил. Не представляю, как такое возможно.

Медленно, очень медленно оборачиваюсь. Нельзя раньше времени верить в невозможное. Потом слишком больно будет увидеть пустоту и понять, что это всего лишь ветер и моё отчаянное, сумасшедшее желание хоть раз услышать звуки родного голоса.

Он стоит за моей спиной в нескольких шагах и просто смотрит. Усталость на обветренном лице, но серые глаза смотрят так, будто Генрих хочет выпить мою душу, как моряк, умирающий от жажды посреди океана – последний глоток пресной воды. Незнакомая одежда – плотный серый плащ и чёрное, а ещё он остриг волосы коротко и в ухе нет серьги. Но это всё-таки он.

Прижимаю ладонь к губам, давлю то ли смех, то ли всхлип, и молча пролетаю разделяющие нас метры, бросаюсь ему на грудь. Он прижимает меня к себе до хруста костей, укрывает нас обоих плащом, и я теперь только понимаю, что смертельно замёрзла.

- Как… как…

Отвечает не сразу. Целует мои волосы, брови, веки, куда попало, и я, забыв обо всём, подставляю лицо его шершавым, солёным как море губам.

- Когда я оказался в состоянии… снова уйти в море… сначала думал, голыми руками разорву эту проклятую Завесу, так был взбешён. Но ты же знаешь, я стараюсь подходить с умом… к препятствиям.

- Планы внутри планов и ещё парочка запасных на случай неожиданностей… я помню… - счастливо отозвалась я, прижимаясь губами к ямке на его шее и вдыхая всей грудью любимый запах.

- Ну так вот… Эмбер, перестань на минуту, иначе я сорвусь и ты ничего не услышишь!

Я счастливо рассмеялась и замерла, млея в кольце сильных рук и опасаясь даже шевелиться, чтобы не расплескать ощущение абсолютного счастья, которое с непривычки просто оглушало.

- Очевидно, что магическую Завесу можно пробить лишь магическим способом. Ну а я всё-таки эллери. Правда, стихийные потоки сил подчиняются обычно только женщинам. У мужчин магия либо вообще не проявляется внешне и переходит по наследству детям, либо трансформирует тело, что явно не мой случай… либо проявляется в ментальной сфере. Как у моего брата или… твоего отца. Но с телепатией у меня тоже не срослось, и я стал думать дальше. И в конце концов понял.

Генрих взял драматическую паузу, распаляя моё любопытство до критической отметки. Всё-таки, он остался Ужасным Принцем, как ни старается выглядеть сурово. И это просто замечательно.

- Так что же ты понял? – сдалась я.

Он хмыкнул.

- Что моя магия проявляется в неотразимой харизме и обаянии, которому невозможно сопротивляться.

Я рассмеялась.

- А ещё в скромности. Этого у тебя всегда было не отнять.

Мой жених наконец-то тоже улыбнулся.

- Я, между прочим, серьёзно! И когда я это понял, знаешь кого решил обаять?

Вот теперь мне стало не до шуток. Я грозно нахмурилась и с прищуром посмотрела ему в лицо.

- Даже не догадываюсь!

Генрих поцеловал меня в кончик носа, и сердиться дольше не получилось.

- Я решил обаять Кракена!

Я поперхнулась воздухом.

- Кого?!

- Взял с собой пару надёжных товарищей, которые знали, где примерно может быть Завеса… у меня же по-прежнему не было точных координат, а ты перенесла нас тогда совершенно случайно, по наитию… сел на корабль, да и ушёл в море на удачу. Кракена искал долго. Поэтому тебе столько пришлось ждать, прости… Ну и как нашёл, вызвал на разговор. Представь себе, он помнил меня. И одну удивительную девушку, которая впервые за много веков предложила ему дружбу. Я постарался его убедить, что эта девушка сейчас тоскует без одного бедового пирата похлеще, чем он сам тосковал без своих чешуек. Ну и мои невероятные обаяние с харизмой сделали своё дело. Кракен согласился помочь, схватил наш корабль и протащил по морю куда надо, а заодно, кажется, проломил Завесу. Что древнему богу какая-то хлипкая стеночка на его владениях, поставленная взбесившейся магичкой! В общем… я к тебе вернулся и…

Генрих посмотрел на меня. Я на него.

И мы сорвались оба.

Не знаю, кто первый потянулся к другому за поцелуем – но мы обрушились друг на друга в нём, словно бурное штормовое море на скалы. И волна за волной уплывали в этом поцелуе, перетекали друг в друга, пока обрывки моей души не вернулись ко мне и я не почувствовала себя наконец-то снова целой. Снова живой.

И магия… моя магия снова наполнила жилы, как живительная влага сухую, растрескавшуюся землю.

Генрих оторвался от меня первый.

- Так, стоп! Погоди. Сначала важное дело. Сможешь нас переместить?

- Куда? – спросила я, задыхаясь. Для начала сообразить бы, где вообще нахожусь.

- Недалеко. Посмотри вон туда.

И тут я сообразила, что всё это время, пока стояла одна, я глазела далеко на горизонт и даже не подумала заглянуть за гребень скалы и посмотреть, что делается внизу, на узком, усыпанном галькой пляже.

А там из шлюпки уже высаживались матросы. Рядом покачивалась ещё одна, пустая. Мой нетерпеливый жених уплыл раньше остальных. А невдалеке бросил якорь маленький утлый кораблик из посеревшего дерева и с рваными парусами, который вообще непонятно как держался на воде в такую качку.

- «Старая калоша»! – Просияла я. Была рада ей, как другу. Но тут же забеспокоилась. – Послушай, но мы же не собираемся никуда уплывать?

- Нет. Это на минуту.

– Ну… если только на одну. Очень хочу скорее вернуться домой.

Один взмах ресниц – и мы уже там. На этом кораблике тоже была марсовая площадка, хотя она казалась весьма ненадёжной конструкцией, которая вот-вот накренится и уронит своих обитателей. Да и потрёпанные паруса с заплатами тут и там – не чета красавцу «Изгнаннику», пусть морское дно ему будет пухом.

А потом Генрих вдруг повёл себя… странно. Взял меня аккуратно за плечи, отодвинул и ровненько поставил ближе к мачте. И если бы я так хорошо его не знала, решила бы, что он волнуется.

Мои подозрения перешли в уверенность, когда он встал передо мной на одно колено, придерживаясь за ограждение, чтобы не свалиться вниз.

В руке его блеснуло кольцо. Обручальное кольцо его матери. Снова перекованное, без застёжки. Всё-таки, он добился того, чтобы у меня глаза оказались на мокром месте.

- Слова, которые на нём выгравированы… этот стих ведь очень подходит нам с тобой, правда, Птенчик?

Я молча кивнула, улыбаясь.

«Море помнит памятью погибших кораблей,

Море верит только искренним и смелым.

Море ждёт – как ждёт герой улыбки девы

И свидания с возлюбленной своей…»

Да, действительно. Это наша песня.

Генрих помолчал мгновение, кажется, собираясь с мыслями. Пресвятые каракатицы, волнуется! И правда, волнуется!

Наконец, он заговорил, пристально глядя на меня снизу вверх убийственно-серьёзным взглядом серых глаз.

- Я знаю, каких слов ты всегда ждала от меня, Эмбер. И знаешь, почему я не могу их произнести. Но сегодня я скажу так…

Замерев и почти не дыша, я ждала продолжения, пока усмирённый ветер мягко играл моими волосами. Небо над нашими головами уже стало совсем чистым, и даже качка постепенно стихала.

- Я не люблю тебя – я просто медленно подыхал вдали от тебя день за днём. Я не люблю тебя – просто готов был зубами выгрызать путь к тебе и убил бы каждого, кто посмел бы встать у меня на пути. Я не люблю тебя – но мне мало половины всей земли, если на этой половине не будет тебя. Я не люблю тебя – я просто хочу, чтобы у моих детей были твои глаза. Ты согласна стать моей женой, Эмбер?

Я закрыла глаза на мгновение, а потом вздохнула, склонилась к нему и нежно коснулась рукой колючей щеки.

- Слова – это лишь трепет пустоты. Их уносит ветер, и они исчезают без остатка. Мне не нужно от тебя слов. Только ты! Сегодня, завтра, каждую минуту… всегда. Я согласна.

Он ответил мне посветлевшим, умиротворённым взглядом. Надел кольцо на палец. А потом быстро вскочил на ноги, обхватил мою талию и прокричал куда-то вниз.

- Эй, Флетчер! Она согласна!

Снизу раздался радостный вопль моряков, который перекрыл ор моего знакомого капитана-эллери, который так помог мне когда-то.

- Объявляю вас мужем и женой, дети мои!!

Ну что за Ужасный Принц! Какой замечательный хитрый план он придумал… решила я, обвивая его руками и давая мысленную команду своей магии переместить нас обратно в Замок.

Восторг и полное, безоговорочное счастье, которым был охвачен Замок янтарной розы, я почувствовала всей кожей, как только мы переместились в один из коридоров, пронизанный закатными лучами солнца. Дрожь нетерпения заставляла слегка трепетать пол под нашими ногами, когда мы шли по нему, держась за руки. И честно говоря, я не удивлюсь, если это Подарок первым почувствовал приближение хозяина и шумел окнами и дверьми специально, чтобы я скорее вышла его встречать.

С приятным чувством гордости я смотрела, как Генрих разглядывает окружающее великолепие – он видел его впервые. Мы смогли - мы вырастили наш Замок вместе. Не чужой, не завоёванный – наш собственный, на крови нашего сердца, на силе нашего мужества и нашей любви.

По мере продвижения вспыхивал янтарными огнями пол под ногами, начали светиться даже стены. В отличие от Замка ледяной розы, здесь не было светильников ни в одной из комнат. Янтарь сам был средоточием живого света, и наш Замок щедро им делился в ответ на малейшую просьбу.

И хотя он сам по себе уже был драгоценностью, мне захотелось показать любимому, какие ещё сокровища он в себе хранит.

Я взяла Генриха покрепче за руку и потянула вперёд быстрее.

- Ты помнишь легенду? Из-за которой на него всегда охотились? О том, что Замок янтарной розы таит сокровища эллери? Которые спрятали в нём старые короли перед тем, как бежать, чтобы они не достались Завоевателям?

Он кивнул.

- Я не удивлюсь, если здесь и правда горы злата-серебра в сокровищнице запрятаны, как в пещере дракона. Но знаешь, Эмбер, я бы предпочёл посмотреть на это всё позднее. Ужасно хочу тебя, есть и спать. Именно в такой последовательности.

У меня сердце ёкнуло в предвкушении, но я всё же сдержала порыв затащить его в ближайшую спальню. Пусть для начала удивится как следует.

- Ну пожалуйста! Дай мне еще несколько минут. Не всё же тебе меня удивлять! Я тоже хочу для разнообразия.

Он иронично хмыкнул, но всё же не сопротивлялся, когда я потащила его дальше по коридору.

- Подарок, двери!

Одна за другой с тихим хлопком распахивались двери по обе стороны от нас, и Генрих сбился с шага, а потом остановился. У меня всё-таки получилось его поразить. И то ли ещё будет!

За каждой из дверей в полумгле высились шкафы тёмного дерева.

А в них – книги, книги, книги… тысячи, десятки тысяч книг.

- Вот они, любимый. Истинные сокровища эллери, которые они хотели спрятать от захватчиков. Знания! Мудрость предков. Та самая, которая позволила им найти пути в иные миры, та самая, которая вдохновила вырастить замки роз. А ещё история – вся история нашего народа на много веков и тысячелетий вглубь времён! Старый король сказал, что почти все библиотеки здесь, на Материке, погибли, потому что располагались в древних городах, построенных на месте источников магии. И когда под этими источниками пробудились тёмные силы, уничтожающие всё на своём пути, были разрушены и эти города, и всё, что в них находилось. И хотя эллери нашли способ их запечатать, было уже поздно. Многие сокровища древней мудрости были навсегда потеряны… вернее, так считалось.

- Часть книг удалось спасти. И потом, когда эллери отправились осваивать новые берега… - Генрих задумчиво потёр подбородок.

- Я думаю, всей правды мы никогда не узнаем. Но мне кажется, их не зря называли Отступниками. Не только потому, что они скрыли, чтоб обнаружили Ледяные Острова, и забрали себе их источники магии, свежие, никем не распечатанные. А ещё потому, что украли и присвоили себе остатки древних знаний. Как и всегда в истории, наверняка те эллери покинули Родину не просто так. Уверена, что это произошло после бурных междоусобиц, кровавых стычек и придворных интриг.

- Возможно, мы узнаем больше, когда прочтём книги.

- Возможно, - согласилась я и улыбнулась. – А я-то ещё всегда ломала голову, и почему от эллери осталось всего-навсего три несчастные книги на их языке, которые под замком и страшным секретом хранились в Замке ледяной розы… да просто-напросто вся остальная сокровищница знаний эллери была всё это время в нашем с тобой замке, каким-то невероятным образом сжатая в семечко. Да, кстати, ты не сказал – и как прошло перемещение в Замок ледяной розы? Как тебя там приняли?

Его лицо приобрело странное выражение.

- Кхм, кхм… перемещение прошло удачно. По крайней мере, руки-ноги остались целы, за что тебе огромное спасибо. Приняли… хорошо приняли. Да что об этом вспоминать! Главное, что я к тебе вернулся, правда?

И теперь уже он тащил меня по коридору дальше, глядя не на меня, а строго вперёд. Я решила при первой же возможности расспросить обо всём Кэти. Раз уж моя магия при мне, можно будет попробовать связь через расстояние. А там, глядишь, когда-нибудь и свидимся – Завесы ведь больше нет…

Я прижалась к плечу Генриха и счастливо вздохнула.

- Что вздыхаешь, жена?

Ох, как звучит-то!

- Радуюсь. Что ты со мной. Что всё позади… и знаешь, я только сейчас поняла. Ведь мы своим союзом объединили две враждующие ветви эллери! Два самых древних королевских рода.

- Да уж. Ради такой невесты стоило перевернуть вверх ногами все континенты и моря, - и он бросил на меня тёплый взгляд. – Послушай, эти библиотеки когда-нибудь закончатся? Полцарства готов отдать за нормальную спальню с нормальной кроватью!

Я встрепенулась и снова обогнала его.

Остановилась перед самой дальней дверью в конце коридора. Улыбнулась через плечо.

- С кроватью не обещаю, но в этой комнате тебе точно понравится. Я ведь ещё не показала тебе самое главное сокровище Замка янтарной розы.

Генрих за моей спиной застонал:

- Эмбер!.. Ну право слово, давай отложим экскурсию на потом!…

Я покачала головой и толкнула створки. Прижала палец к губам.

- Тш-ш-ш! Не шуми. Лучше иди сюда. Просто… знаешь, ведь цвет глаз ты можешь посмотреть уже сейчас.

И я вошла в комнату, наслаждаясь оглушительной тишиной позади – там, где остолбенелым изваянием застыл мой любимый супруг.

Из глубины комнаты донёсся возмущённый шёпот Ири.

- Ну сколько можно создавать сквозняки! Закрой ты наконец-то уже эту дверь! Как прогулка? Я же сказала, тебе пойдёт на пользу! Вон какая стала… румяная… ой.

Ири вскочила, едва не опрокинув чайный столик. С её колен упала мешанина верёвок. Она в который раз пыталась научиться плести морские узлы, но у неё до сих пор получалось так себе.

Рядом стояла янтарная резная колыбель, которую она покачивала. Милая, милая Ири! Без её помощи я бы точно не справилась за этот год.

Лицо у неё стало… неописуемое. Стоит, ревёт… кажется, едва сдерживается, чтобы не завизжать и не броситься на шею брату. Но понимает, что ему сейчас немного не до неё.

Генрих тихо подошёл сзади и положил руки мне на плечи. Мы вместе стояли и смотрели на маленькое чудо, которое родилось от нашей безбрежной, бесконечной любви друг к другу. Чудо с золотистым пушком на головке лежало на белом одеяльце, раскинув ручонки, и посапывало с очень серьёзным выражением пухлощёкого лица.

Я потёрлась о руку, лежащую у меня на плече.

- Повитуха сказала, у детей обычно при рождении у всех голубые. Но у нашего сразу были серые. Так что с моими глазами будет в следующий раз. И кстати! Я всю голову сломала, как назвать. В конце концов, решила, что будет Генрих-младший. Так что следующим детям имена будешь придумывать ты – это оказалось слишком сложно.

- Ы-ы-ы-ы… а я знала, знала! Мой брательник – слишком упрямая зараза, чтобы к тебе не пробиться… - Ири, не скрываясь, ревела, вытирая слёзы ладонями. – И это… идите уже отсюда! Ребёнка мне разбудите. Он пока есть не захочет, всё равно не проснётся, так что полчасика у вас точно есть. Эмбер, у тебя в таком огромном Замке должен же тоже быть где-нибудь чулан?

Я обернулась и встретила взгляд мужа. Он без лишних слов подхватил меня на руки и тихо вынес обратно за дверь.

Понятия не имею, был это чулан или нет. Мы просто толкнули дверь в первую попавшуюся комнату. Даже не знаю, была ли там кровать.

И хорошо, что не успели уйти далеко! Да впрочем, я всегда чувствую, когда этот момент приближается, и успеваю вернуться вовремя. Через полчаса сквозь стену до меня донёсся отголосок требовательного плача. Я села и поправила юбки. Генрих растянулся рядом на полу, подложив руки под голову и с довольной улыбкой глядя в потолок.

- Чем помочь? – лениво спросил он.

- Лежи уж! – милостиво разрешила я. – Когда наш Ужасный Принц требует мамочку, больше ничьи руки его не устраивают. Весь в папу, такой же властный. Так что боюсь, в ближайшее время у нас будет только по-пиратски.

- Я не против, - улыбнулся муж, прикрывая глаза и погружаясь в счастливый, спокойный сон.

Эпилог первый

Бам-м-м!

Погремушка снова гремит по янтарю, и я понимаю, что голова скоро взорвётся.

На левой руке у меня маленький Ужасный принц. Человеку уже почти два года, но забраться маме на ручки – милое дело. Особенно если так удобнее дотягиваться.

Потому что на правом плече у меня сидит Подарок и скалит довольную ухмылку наглой лисьей морды. Их любимая игра – один прячется, другой догоняет. Один дразнит, другой сердится и пытается дотянуться. Когда полем их сражений выступаю я, впору вешаться. Но сейчас особенный момент, поэтому терплю, хотя и начинаю закипать. Хорошо, терпеть недолго.

Да, Подарок всё-таки научился материализоваться обратно. Как он и обещал, у каждого Замка роз есть свой хранитель, который приобретает форму, наиболее удобную хозяину и лучше всего выражающую душу Замка. У Кэти с Роном, например, снежные олени. У нас… вот это рыжее бедствие.

- А-а-а! Ма-ам…

Это лис умудрился извернуться и куснуть младшенького за… то место, где у его отца расположена совесть.

- Ну что, готовы? – заявляет этот самый отец, бодрым шагом входя в покои.

- Какое счастье! Готовы. Забирай! – и я с облегчением передаю вопящий и дерущийся клубок из рыжего и золотого Генриху. Почему-то отец наводит порядок за секунду. Банда драчунов моментально присмирела, сделала руки по швам и невинные взгляды в стороны, как только он грозно нахмурил брови. Мне бы такую способность! Но это не иначе, как специфическая отцовская магия.

- Ваше величество, вы точно ненадолго? – в тысячный раз повторяет Гролин, следуя по пятам за Генрихом.

Мы с мужем переглядываемся. Сбежать хотя бы на полдня от бесконечного круговорота срочных, самых срочных и сверхсрочных дел – одна из немаловажных причин, побудивших нас всё затеять.

- Я уверен, что без меня вы превосходно справитесь! Вечером жду подробный отчёт, - добивает Генрих нашего несчастного Первого министра, и тот с кислой физиономией кланяется и уходит.

Ну что сказать… Ири с Моржом с огромной радостью скинули короны на нас с Генрихом, когда, наконец, отгремела наша свадьба, на которой гулял весь Арвенор. Старый король буквально силком заставил нас провести ещё и официальную церемонию – сказал, народ соскучился по праздникам. Длинный шлейф моего белого платья растянулся, кажется, на полгорода, пока мы добирались до главной площади, где он лично нас благословил.

А потом эти два упрямца заявили, что все эти балы и дворцы совершенно им не по нутру и в конец осточертели, забрали себе самый большой корабль королевского флота, назвали его с лёгкой руки Генриха «Задница Иридеи» и уплыли за горизонт. Открывать новые земли и составлять карты.

Вместо него флагманским кораблем Арвенора стала «Старая калоша» капитана Флетчера. Мы с Генрихом все-таки уговорили его пойти себе на службу адмиралом. Да, у Королевства настали весёлые дни!

Ко двору мы забрали и того парнишку, что продавал магические секреты в маленькой лавке, загримированный под старика – он приплыл вместе с Флетчером. Оказалось, что именно благодаря нему Генрих смог узнать более точные координаты Завесы, которые плут так и не выдал в первый раз, хотя чтобы снова поймать, пришлось немало погоняться за ним по островам.

После свадьбы жизнь у нас пошла… нескучная, мягко говоря. Я даже не представляла, что у королей нет ни минутки свободного времени! Если они ответственно подходят к своим обязанностям, конечно же. А мой муж именно такой. Что ж – он всю жизнь этого хотел. Собственный замок и корону. Так что кипучей энергии, с которой он бросился на то, чтобы добиться процветания своего Королевства, можно только позавидовать. И первые плоды уже видны – столица разрослась так, что новые кварталы торговцев и ремесленников строятся уже вокруг Замка янтарной розы, облепили все склоны Слепых холмов и скоро мы окончательно окажемся в центре города.

Народ отвечает своему королю взаимностью. «Баллада о Герое Слепых холмов» - одна из любимых в народе песен. В ней поётся об отважном пирате, который переплыл семь морей, победил ужасное морское чудовище, прогнал Королей Слепых холмов, украл себе невесту и нашёл волшебный замок, полный несметных сокровищ.

Моя магия окончательно вошла в полную силу. После того, как ее подпитка… стала регулярной и щедрой, я сполна ощутила все благотворные изменения. Во-первых, больше никаких откатов. Во-вторых, перемещаться теперь могу совершенно спокойно и на любые расстояния, стоит только захотеть.

А сегодня мне очень хочется!

Я взяла мужа за руку, и мы тесно переплели пальцы. В короне и алом бархате он выглядит по-настоящему внушительно. Я вырядилась под цвет, сын в золотом… приходится соответствовать положению. Но точно уверена, что там, куда мы идём, это не имеет никакого значения. Там нас любят такими, какие мы есть.

Какое счастье, что Завеса лопнула, не выдержав напора Кракена, и мы больше не отрезаны от дорогих нам людей.

- Эмбер!! Как же я скучала!

Темноволосый вихрь налетел на меня и закрутил в объятиях. Рядом оглушительно лаяла здоровенная золотистая собака в чёрно-тигристых полосах. Настороженно подняли головы с роскошными рогами два серебристых оленя, мирно пасущихся на лужайке перед графским замком. Сверкнули синие витражи в стрельчатых окнах на ослепительно-белых стенах. Замок ледяной розы рад гостям.

Его хозяева, граф и графиня Винтерстоун, вышли нас встречать – хотя о маленькой графине в солнечно-зелёном платье правильнее было сказать, выбежали.

Рон с Генрихом обменялись крепкими рукопожатиями, и у меня отлегло. Я до сих пор слабо представляю, что здесь творилось, когда я переместила жениха через Завесу. Кэти каждый раз делала ужасно загадочное лицо, когда я пыталась её расспрашивать через хрусталь, и сказала, что подробности при встрече – пусть моё любопытство заставит скорее пожаловать в гости.

Я от души расцеловала подругу в обе щеки, а потом забрала Ужасного принца у его папочки, и мы пошли знакомиться.

На лужайке нас уже ждал круглый стол, уставленный закусками и сладостями. Вокруг него носилась с диким визгом за бабочкой кудрявая темноволосая кроха в белом платьице. В руках у неё был сачок. Генрих немедленно завозился и всем своим видом демонстрировал, что не прочь присоединиться. Я не стала противиться, ибо моя спина подсказала, что это будет самый лучший выход.

- Вылитая ты! – констатировала я, когда Кэти усадила меня в плетёное кресло и всучила в руку чашку чая. – Это Дженни или Эмма?

- Дженни, - с довольным видом ответила подруга, любовно лаская дочку взглядом. Дети уселись в траву и что-то увлечённо там разглядывали. Огромный пёс устроился неподалёку с видом няньки, которая присматривает за неразумными щенками… то есть детьми.

- А моя почти-тёзка где?

- Она стесняется, - тихо ответила Кэти и почему-то на её улыбчивое лицо легла тень.

Тем временем, из-за спины собаки показалась ещё одна темноволосая головка. Девочка с огромными и очень серьёзными карими глазами выглянула, держась маленькими пальчиками за густую шерсть, а потом снова спряталась.

- Можно… - я привстала с намерением пойти к ней.

- Погоди! – Кэти схватила меня за руку и покачала головой. – Лучше не надо. Понимаешь… Я тебе не говорила, чтобы не беспокоить… роды прошли трудно. У нашей малышки… кое-какие проблемы с магией. Не подходи к ней, пожалуйста, близко.

Я замерла в недоумении.

- Это не опасно?

- Нет. Её здоровью ничего не угрожает. И окружающим тоже. Только… ох, это слишком сложно, я не смогу объяснить в двух словах. Прости, давай сменим тему! Как-нибудь в другой раз.

- Любимая, мы ненадолго! У нас с графом… есть незаконченный разговор, – бросил мне Генрих, и они с Роном ушли с лужайки куда-то, вид имея крайне подозрительный.

- О нет, Кэти, только не говори мне… - взмолилась я, но по тому, как она закатила глаза поняла, что попала в точку.

- Хотят ещё раз биться на мечах и понять, кто же всё-таки сильнее, - рассерженно заявила Кэти. – Нас никто спрашивать, разумеется, не будет. Прости, Эмбер, - всё, что я могла, это отсрочить поединок, пока твой жених гостил здесь, под предлогом, что он ещё недостаточно выздоровел. Ты не поверишь, но он все уши нам прожужжал, что проиграл только потому, что кое-кто его отвлекал! Правда, продержали мы его здесь недолго – он очень быстро рванул обратно к тебе. Так что… оба горят желанием взять реванш, сама понимаешь. Рон-то тоже был под заклятием. Но он мне клятвенно обещал, что «вернёт Эмбер мужа целым и по возможности невредимым», так что предлагаю нам с тобой перестать дёргаться и отвлечься пока чем-нибудь другим. А то моё сердце не выдержит этого зрелища во второй раз.

- Ты мне кстати, так и не рассказала – много шуму было, когда я его переместила? Удачно прошло…

Кэти бросила на меня косой взгляд, а потом не выдержала, и задорно улыбнулась.

- В высшей степени удачно! Ты глаз-алмаз, Эмбер! Так точно приземлить жениха прямо в центр стола, когда все Винтерстоуны собрались за завтраком…

- Не-ет… - простонала я, закрывая лицо ладонями.

- Да! – Кэти уже вовсю укатывалась со смеху, руша мою последнюю надежду на то, что мне послышалось. – Ви… видела бы ты лицо старой графини… а… а бедная супница, полная фирменного тыквенного супа миссис Торнвуд… мы так его и не попробовали…

- И бедная, бедная… совесть Генриха… - пробормотала я глухо сквозь пальцы, тоже вздрагивая со смеху.

Когда наш смех перешёл уже в сдавленные всхлипы, мы, наконец, сумели с огромным трудом успокоиться. Просто посидели молча недолго, глядя на то, как на залитой солнцем лужайке играют с Подарком наши дети.

Небо, как же хорошо!

- Эмбер. Ты же мне должна, правильно? – осторожно начала Кэти.

Я с подозрением посмотрела на неё.

- Что ты опять задумала, неугомонное создание?

- Не переживай, это совершенно пустячная услуга! У тебя же теперь такая чудесная магия перемещения! Разве можно не пользоваться такой для добрых дел? Вон идёт миссис Торнвуд, она посидит с детьми. А Светлячок – вообще идеальная нянька, на шаг их не отпустит. Так что дай-ка мне руку…

- Нет-нет-нет, и не проси! Знаю я твои затеи!

- Эмбер! Ну не будь ты такой трусихой!!

- И не подумаю!

- Ид-ди со мно-ой…

- Ты шутишь. Нет, ты издеваешься, да?!

Я в полном шоке смотрела на то, что двигалось на самом краю окоёма, у дальней стены этой здоровенной пещеры, и от души надеялась, что мои глаза меня обманывают. Кэти же не может быть настолько сумасшедшей?

Может. Вон как глазищи сверкают в восторге.

- Эмбер, они не страшные!

- Да одно из таких чудищ чуть меня когда-то не сожрало! – взвилась я. – На милю к ним не подойду!

- Подойдёшь, ты мне должна!

- И что ты хочешь, чтобы я сделала?!

- Ну Эмбер, солнышко, милая, дорогая! Ну они же правда хорошие! Просто кушать хотели, как любые звери. Их если отпустить на волю, они природной энергией питаться станут и никому вреда не причинят. Так вышло, что когда мы восстановили печать под Замком ледяной розы, они тут насовсем остались, запертые. А им наверх надо! В другой мир! Они если не улетят, размножаться не смогут! И тогда не появятся новые!

- Туда им и дорога, - мстительно заявила я, но уже знала, что проиграю.

- Эмбер, ты на самом деле душка и невероятная добрячка! Так что хватит уже ломаться, и пойдём помогать.

Когда последний гигантский Шелкопряд распахнул переливчатые крылья и исчез, повинуясь взмаху моей руки, я почувствовала на душе удивительное тепло и покой. Кэти была права. Они чудесные создания! Да к тому же, по словам подруги, им не придётся больше погибать, оставляя потомство, потому что не нужно будет тратить силы на то, чтобы прогрызть себе дорогу меж мирами. Я помогу им. Пусть в мире станет на капельку больше красоты.

- Эх, как же здорово-то… - мечтательно протянула Кэти, глядя на сиреневые искры, медленно кружащие и тающие в воздухе. – Ну что, теперь домой?

- Домой, - согласилась я.

Эпилог второй

Три года спустя

Я сидела перед трюмо и расчёсывала длинные волосы щёткой. Скоро придут королевские камеристки, собирать их в причёску, но расчёсываться я по-прежнему предпочитала сама. Этот ритуал меня успокаивал. Рядом на бархатной подушечке – тонкий зубчатый обод короны. Золото, жемчуг и янтарь.

На груди у меня покоился хрустальный медальон. Я подарила такой для связи Ири, ещё один был у Кэти с Роном, третий – у Старого короля, четвёртый давным-давно пылился у капитана «Старой калоши»... Хрустальное дело и науку я не забросила, несмотря на то, что семейные заботы и дела королевства отнимали львиную долю времени. Всё-таки, я по-прежнему оставалась ещё и Леди Доктор. И в последнее время во мне вызревала идея о создании нового высшего учебного заведения. Особенного учебного заведения. Только это следовало ещё как следует обмозговать, а потом обсудить идею с братом Генриха, Королем Ледяных Островов, потому что без его помощи здесь было не обойтись. В конце-то концов, что за дикость – в Королевстве до сих пор не было ни единого университета, в котором учились бы не только мужчины, но и женщины!

Ну а пока удалось поставить на поток производство звездоскопов, и теперь они были в каждой школе и каждом богатом доме по обе стороны океана. А для бедняков мы открыли публичные библиотеки с бесплатными кружками астрономии для желающих.

Брат Генриха недавно побывал у нас в гостях с официальным дипломатическим визитом вместе со своей очаровательной супругой. Договорились о налаживании торговых связей между Королевствами и о создании посольств на территории дружеского государства.

Это были результаты визита, которые огласили всем. На самом деле имелась и ещё одна договорённость, тайная, которая осталась внутри семьи. Хьюго обещал уничтожить текст Последнего эдикта Седрика Благонравного и все известные копии. Правда, мы с Николь сделали мужьям строгое внушение, что это не означает дозволения королям плодить бастардов! Просто-напросто ушёл в прошлое один дурацкий клочок бумаги, из-за которого возникло столько недоразумений.

Ещё Хьюго обещал прислать учёных для помощи в скорейшем переводе хотя бы части библиотеки Замка янтарной розы на современный общий язык. Особенно я была рада увидеть в составе делегации старичка-библиотекаря, который много лет назад так душевно принял меня в королевской библиотеке, когда я искала несчастный Седриковский эдикт. Он уверил меня, что нисколько не сомневался с первой же встречи, что «из меня выйдет толк».

Правда, библиотека наша за минувшие годы основательно поредела – Рон повадился тащить с полок, сколько в руки поместится, при каждом их с Кэти приезде в гости. А поскольку руки у него были длинные, помещалось много. Естественно, отдавать никто ничего не торопился, а у меня язык не поворачивался настаивать. Так что сокровища Замка янтарной розы потихоньку перераспределялись между Замками. Кэти шутит, что это их моральная компенсация за тыквенный суп.

Что ещё… Ири связывалась со мной буквально на днях. Жаловалась, что их карапуз, который родился прямо на корабле, в свои два вяжет морские узлы лучше, чем она. На что я ответила, что еще пара-тройка лет упорных тренировок, и она непременно его догонит, я в неё верю. После чего была названа бессердечной издевательницей, в которой нет ни капли сестринского сочувствия.

В нашей семье тоже всё шло своим чередом. Пару лет назад назад она стала больше на ещё одного человечка. Собственный Замок роз действительно снимал проклятие одного-единственного ребёнка у эллери. Правда, муж согласился со мной, что придумывать имена ужасно трудно, и после длительных дебатов мы назвали дочку просто – Генриеттой.

В общем – всё было чудесно. Просто замечательно. Лучше не бывает.

Но отчего-то возникло и никак не желало уходить ощущение, что что-то не в порядке. Какое-то смутное чувство неправильности грызло изнутри, тенью ложилось на моё счастье, оплаченное такой дорогой ценой, выстраданное, вырванное у судьбы. Что же я упускаю? Что не так?

Рука моя со щёткой замерла на волосах, и я задумалась, пытаясь всё-таки разобраться в себе.

И тут почувствовала вызов на связь. Медальон на груди запульсировал. Я вывела изображение на зеркало перед собой, чтобы было удобнее разговаривать.

Кэти улыбалась, но я достаточно хорошо её знала, чтобы увидеть, что она напряжена. Кажется, у неё серьёзный разговор. С детства ненавижу серьёзные разговоры.

- Что у вас новенького, Эмбер?

Ох… если заходит издалека, у меня и вовсе нехорошее предчувствие. Я отложила щётку.

- Замечательно. Всё просто замечательно. Какие новости на Ледяных Островах?

Кэти встрепенулась, как будто я дала ей отсрочку, прежде чем перейти к тому, ради чего она меня вызывала. У меня аж ледяной волной плеснуло на сердце. Ну всё. А подруга принялась нервно щебетать.

- Ох, новостей преогромное количество! Например… ты в курсе, что Бульдог недавно всё Королевство потряс грандиозной спецоперацией? Вскрыли гнездо преступников, на счету которых огромное количество преступлений! О них уже собираются написать книгу! «Танцующие Маски»…

- Неужели? – я вскинула бровь. Совсем о них позабыла с тех пор, как мы отвели угрозу от Генриха. Заказ, оплаченный Баклажаном, Ири так и не выполнила, и после этого мы даже не заикались о Масках, чтобы не тревожить её.

- Ты не представляешь - главарями банды оказались маркиз и маркиза де Роше! Кто бы мог подумать на такое уважаемое семейство.

Да-а-а уж… Жаба и её муженёк-Богомол! Я должна была догадаться.

А Шеппард-то каков! И ведь у него до сих пор завалялся ещё один мой медальон связи. Даже не подумал оповестить! Видимо, догадался, что я не останусь в стороне от такой операции века, которая, к тому же, напрямую меня касается. Но то, что я услышала от Кэти, идеально ложилось в картину.

Получается, маркиз с маркизой устроили в своём доме штаб-квартиру ордена, да ещё и прикрывали всё ежегодными маскарадами. Как иронично! Так и вижу самодовольную физиономию Жабы, и как она потешается над глупыми людишками, рвущимися на знаменитые маскарады, не зная, что «Танцующие Маски» - это вовсе не метафора, а название ордена вовсе не случайно. И эти вечные амбиции маркизов, их стремление освободиться от власти Королевства Ледяных Островов и сделать собственное Княжество пупом земли… наверняка вся идея ордена родилась из желания убирать чужими руками политических противников. А уж когда выяснилось, что за такого рода услуги кое-кто готов платить немалые деньги… дело поставили на поток.

И выходит, что Жаба действительно пыталась меня убить на том маскараде – не просто, чтобы отобрать моего лиса, хотя и этого ей, наверняка, тоже очень хотелось. А потому, что ее контора получила заказ от Баклажанихи на мою бедную персону. Гостевые покои на том маскараде, очевидно, мне определили тоже не случайно – Жаба намеренно приказала проводить меня туда, где уже поджидали заботливо подброшенные в пирожные скорпиончики. И Красной Маске давала поручение лично Жаба – отправила её ко мне под видом служанки с лимонадом. Вот почему она обмолвилась в пылу спора с Богомолом, когда мы с Генрихом подслушивали за шторкой, что «если хочешь сделать хорошо – сделай сам». Затея со служанкой и лимонадом провалилась, и Жаба решила лично поднести мне рюмочку отравы.

Как жаль, что я сразу не расспросила Ири подробнее! Но мы как-то все время избегали разговора о прошлом. Видно было, что Ири мучительно стыдно, что она попала в такую плохую компанию и чуть было не стала убийцей.

- Слушай, Эмбер, но ты как будто даже не удивлена!

- Я просто знакома с Жабой… точнее, маркизой и её мужем. Мерзкие были людишки. И что с ними теперь?

Кэти пожала плечами.

- Лишены всех титулов и брошены в королевские темницы для особо опасных преступников. Говорят, больше всего заключенная сокрушается об отсутствии своего обширного гардероба и не менее обширной коллекции фарфоровых статуэток. А заключенный – о том, что его посадили в одну камеру с женой.

- Бедный… как бы его и впрямь не постигла участь богомола, - сочувственно проговорила я. – Погоди, а дочь? У них осталась младшая дочь, Бетти кажется.

Ну да, та самая Бетти, что вместо меня выпила отраву, заботливо приготовленную маменькой.

- Ох и не повезло девушке с родителями. А впрочем… родителей ведь не выбирают, правда, Эмбер?

Я не ответила. Да. Родителей не выбирают.

- В общем, я слышала, что ее отдали под опеку старшей сестре с мужем, и они усиленно ищут ей партию. По законам их княжества женщина не вправе наследовать титул, а родители уже не смогут провести ритуал принятия её мужа в семью. Получается, род де Роше просто сгинет без следа. На земли уже точат зубы соседи, Король едва сдерживает их аппетиты своим авторитетом.

Кэти замолчала. Опять собирается с мыслями. Я снова струсила и решила увести тему от того, что она явно хочет сказать.

- Какие новости у вас с Роном? Как девочки?

- Девочки… девочки хорошо… - рассеянно ответила она. – Я тебе не рассказывала, что от Эдди письмо пришло? Родители его уже похоронили мысленно, столько лет ни ответа, ни привета. А тут пишет. Правда, без обратного адреса. Мы так и не поняли, чего он прячется.

У меня были догадки на этот счёт, но я решила их не озвучивать.

- И что в письме?

- О, надо было видеть, какое лицо было у старой графини, когда мы его читали! Любимый сынок сообщал, что не вернётся домой, но у него всё хорошо и... он женился. Едва не довёл маменьку до сердечного приступа тем, что не сказал, на ком. Какая-то низкородная лекарка с дальних островов. Эй, Эмбер! Что за загадочная улыбка? Ты что-то знаешь об этой странной истории?

- Что-то знаю, - подтвердила я. – Но пожалуй, лучше помолчу, чтобы никого больше не доводить до сердечного приступа. Можешь просто мне поверить, что у него замечательная жена!

- Да, возможно, - подозрительно посмотрела на меня Кэти. – Судя по тону письма, он очень даже счастлив. Пишет, что жена в нём души не чает и наконец-то нашёлся человек, который оценил его по достоинству. Знаешь, я даже рада! Ему всегда хотелось, чтобы его обожали. Может теперь, когда перестанет завидовать всему свету, Эдди обретёт, наконец, покой.

Мы замолчали снова. Я набрала воздуху в грудь и смирилась с неизбежным. Сцепила пальцы в замок на коленях.

- Так, Кэти… а теперь признавайся, зачем на самом деле ты со мной связалась. Что стряслось?

Она посмотрела на меня в упор. Моя подруга, как и я, терпеть не может серьёзных разговоров.

- Эмбер! Вообще, если честно, Рон был против, чтобы я тебе говорила. Сказал, "этот человек этого не заслуживает". Но я считаю, ты имеешь право знать. Твой отец…

Кажется, я предчувствовала, о чём будет разговор. Потому что, наконец, поняла, что за тень омрачала моё счастье всё это время.

Я не знала, где мой отец и что с ним. Я уже много лет с ним не разговаривала, у меня даже весточки о нём не было. И кажется, эти раны уже достаточно отболели, чтобы я вспомнила самое важное. Что бы он ни сделал, он остаётся моим отцом. И я не могу отмахнуться от него и просто вычеркнуть этого человека из своей жизни, словно он чужой.

- И что с моим отцом? – спросила я ровным тоном, стараясь не выдать охватившую меня бурю эмоций и даже не шевелясь.

- Он… понимаешь, он давно уже жил отшельником в своём дворце… отказался от маршалльского жезла – ну, после того сражения под стенами Замка ледяной розы. Никого не принимал, с ним остались только слуги… Но они почему-то ничего не стали делать. Король потом приказал провести дознавание, думал, может было покушение. Но королевские следователи подтвердили, что чужих в тот вечер в доме не было. Просто слуги почему-то не стали входить в графские покои, даже… когда услышали звук падающего тела. Скащали, граф не велел его беспокоить. Подозревают… подозревают, что слуги были под каким-то подчиняющим заклятием, которое заставляло их беспрекословно слушать хозяина.

- Что… с моим… отцом?

- У него был удар, Эмбер. Врачи осмотрели его только через сутки. Всё это время он был совершенно один в своих покоях. Жизнь… ему спасли. Но у него парализована вся правая половина тела.

Кэти закончила рассказ почти шёпотом. А потом посмотрела куда-то за мою спину.

- Я пойду. Прости за такие новости. Обнимаю…

Связь прервалась.

Я обернулась.

В дверном проёме стоял Генрих и молча смотрел на меня. Его правая рука была сжата в кулак.

Я перевела взгляд на обручальное кольцо на моём пальце. Кольцо его матери, которой мой отец сломал жизнь. Сломал жизнь им обоим.

- Эмбер… я не скажу, что смогу его простить. Этого не случится никогда. Но… приму любое твоё решение.

Я сорвалась с места и бросилась ему на шею. Искать утешения и сил в любимых руках.

Место, где я родилась и провела своё детство, встретило меня в ужасающем состоянии. Полном запустении. Заросший сад, полуразрушенные качели, грязь в доме и ощущение, будто я вхожу в склеп, в котором давно уже не живут люди.

Я медленно шла по анфиладам комнат, и немногочисленные слуги со стеклянными глазами прятались и захлопывали двери, стоило мне приблизиться.

Посреди дворца врастало в землю и пробивало ветвями крышу дерево – то самое, что я перенесла когда-то. Отец так и не приказал его убрать. Оно разрослось, корнями оплело когда-то изысканную мебель с выцветшей обивкой, плющ цеплялся за расщелины в балках потолочных перекрытий. Я с трудом отыскала следующую дверь, выдёргивая подол платья из цепких рук сухих ветвей, тут и там валяющихся под ногами. Надо было переместиться сразу в комнату отца, но я боялась, что так могу его напугать.

Мне потребовалось всё моё мужество, чтобы повернуть давно не чищенную латунную ручку. Вспомнился день после смерти матери, когда я шла сюда, зарёванная, чтобы отец меня обнял и успокоил.

- Я люблю тебя, папочка!

- Я тебя тоже, принцесса. Мы теперь одни. Она не справилась. Только ты и я – ты понимаешь, что это значит?

- Понимаю, папочка. Я буду самой лучшей, самой послушной девочкой на свете! Я тебя никогда-никогда не буду расстраивать.

- Правильно. Помни и не забывай – у нас с тобой есть только мы. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. У моей принцессы будет всё самое лучшее – всё, что она только пожелает.

Мама простила его – это сейчас очевидно мне, как никогда. Всё знала, всё понимала, но простила. Она всегда говорила о нём с жалостью.

Вытираю слёзы и толкаю дверь. Поддаётся еле-еле, с натужным скрипом.

Отец сидит у догоревшего камина в кресле с большими деревянными колёсами, ноги укрыты пледом. Он стал совсем седой, волосы отрасли, борода тоже. Глаза закрыты.

- Папа.

Он вздрагивает и с трудом поднимает веки. Подхожу и присаживаюсь перед ним, кладу руки на его колени. Стараюсь не разглядывать внимательно лица, черты которого искажены.

- Папа…

Кажется, он хочет что-то сказать, но у него не получается. Я качаю головой.

- Не надо. Всё в прошлом.

Мою ладонь до боли сжимает сухая старческая рука. Как он успел так быстро постареть, а я и не знала?

- П-про… прости…

На его руке – след от ужасного ожога. Там когда-то было кольцо – древний артефакт, который самоуничтожился, когда Рон сбросил чары подчинения, которые отец пытался на него наложить.

Осторожно накрываю его руку ладонью.

- Всё теперь будет хорошо. Пойдём домой, папа. И... прости меня тоже.

Когда я перемещаю нас обратно к Замку янтарной розы, останавливаюсь ненадолго на подъездной аллее. Придерживаю спинку кресла и медленно, осторожно качу его перед собой. Пусть увидит эту красоту.

- Вот она – твоя мечта, папа! Мы вернули наследие наших предков – так, как ты всегда хотел. Жаль, что мама не может его увидеть. Она всегда думала, что это пустая фантазия, детская сказка. Но ты был прав – даже когда никто тебе не верил. Может быть, твоя вера и заставила меня поверить тоже. В то, что Замок янтарной розы действительно существует.

Кажется, он тихо плакал, пока мы всё ближе и ближе подъезжалик к этому величественному, прекрасному, неземному творению магии, мягко сверкающему переливами янтарных стен.

- Па-ап! Это гоблин, да? Он стлашный, я ево боюсь!

Генриетта спряталась за спину моего мужа, который встречал нас на пороге. Сын уже считал себя взрослым в свои пять, поэтому в отличие от сестры прятаться никуда не стал, но посматривал настороженно.

- Ничего, они к тебе привыкнут! – попыталась успокоить отца я, но увидела, с каким каменным лицом смотрит на него Генрих, и осеклась. Молчание разливалось тягучими волнами.

- Добро пожаловать в Замок янтарной розы, - наконец, проронил он, а потом развернулся и ушёл внутрь, уводя с собой детей.

Что ж, никто не обещал, что будет легко.

Я вздохнула и поцеловала в кончики ушей Подарка, который переместился мне на плечо и ласково потёрся о щёку, успокаивая.

Заходящее солнце лениво бросало последние лучи на его янтарную спину.

Теперь моя душа на месте. Теперь все наконец-то дома.

Эпилог третий (и последний)

Ещё год спустя

В День рождения принято получать подарки. И хотя по лукавому взгляду мужа я уже давно поняла, что что-то затевается, попросила только одного. Дать мне в этот день как следует выспаться!

Поэтому просыпалась я в нашей широкой постели одна-одинёшенька, пока Генрих занимал детей. Блаженно потянулась. В кои-то веки никто не вваливается с гиканьем и визгами на рассвете, не принимается по мне скакать и прыгать – даже Подарку строго-настрого было велено не приближаться к хозяйке.

И вот как на зло, в таких идеальных условиях мне не спалось. Я проснулась очень рано, блаженно потянулась, любуясь тем, как солнечные лучи мерцают сквозь витражи, и решила всё-таки вставать. Любимое домашнее платье нежно-персикового цвета уже меня ждало.

По Замку шла тихо, на цыпочках. Не хотела спугнуть счастье.

Осторожно приоткрыла одну из дверей.

Генриетта забралась на колени деду, и он читает ей большую книгу с потрёпанными страницами. Пытается. Речь возвращается с трудом, но малышка не вредничает – больше всего любит внимание. И разглядывать рисунки. Это одна из книг нашей древней библиотеки – сказки всегда особенно удавались эллери. Две склонённые друг к другу головы – седая и золотая, и у меня почему-то начинает щипать глаза от этой картины.

Аккуратно прикрываю дверь прежде, чем меня заметят. Иду дальше.

Уже в коридоре слышится стук деревянных тренировочных мечей. Здесь на всякий случай стараюсь даже не дышать и не трогать дверь – иначе кошачий слух моего супруга не даст мне долго оставаться незамеченной. Впрочем, здесь в пылу игрушечного сражения говорят громко, и так всё слышно.

- Ещё пять минут… и всё.

- Ну па-ап! Ещё немножко!

- Ты обещал матери… прибрать в комнате. Или думаешь, за тебя будут всегда работать слуги? Король должен уметь всё… и парус поставить, и гвоздь забить. Иначе никогда не поймёшь… как живёт твой народ.

- Ну ла-адно, уговорил! Скукотень…

- Да к тому же мужчина всегда должен держать своё слово.

- А ты всегда?..

- Ага. Даже если это было очень… очень трудно! Поэтому запомни ещё, сын. Ты должен крайне тщательно подбирать слова своих клятв… и никогда не клясться сгоряча. Иначе рискуешь потом сильно пожалеть. Вот, например, я об одной своей клятве до сих пор жалею… хм. Погоди-ка!

Я успела отпрыгнуть, но это меня не спасло.

Дверь перед самым носом распахнулась, и я увидела на пороге мужа – взмокшего, без короны, в белой пиратской рубахе нараспашку… в моём любимом виде, короче говоря.

Он окинул меня не менее довольным взглядом, а потом отвернулся, кинул меч обратно нашему Ужасному принцу и сказал, что тренировка окончена. А потом коротко меня поцеловал, схватил за руку и куда-то потащил под вопль «С Днём рожденья, мама!!».

- Мы куда-то спешим? – рассмеялась я, едва поспевая за размашистым шагом своего пирата.

- Разумеется! У меня же сюрприз! – и он бросил на меня загадочный взгляд. Давненько я не становилась мишенью его коварных планов! Уже соскучилась по этому дивному ощущению.

- Ваше величество, позвольте… - из бокового коридора незаметно вынырнул Гролин с пачкой бумаг.

- Не сейчас! У Её величества День рождения.

- Но посольство Ледяных Островов…

- Займите их чем-нибудь пока! Кракена покажите, что ли.

Великий Довольный бог окончательно поселился у берегов Арвенора и теперь периодически выползает на сушу в гости, пугая местных жителей.

- О, это одна из тем, на которую нам необходимо срочно… - Гролин упрямо семенил рядом, умудряясь одновременно изображать полупоклон.

А потом протянул что-то на бархатной бордовой подушечке.

- Вот что его ужасные щупальца положили сегодня к ногам стражников, которые по вашему приказу кормят его отборной рыбой! Несомненно, это предназначается Вашим величествам… Там ещё был какой-то здоровенный колокол, треснутый, со стёршейся надписью, но его мы не стали тащить Вашим величествам во дворец…

Мы всё-таки притормозили с Генрихом и переглянулись. Неужели Кракен подарил нам судовой колокол «Изгнанника»? Да ещё это…

На подушечке лежала длинная нить, к которой через равные промежутки крепились крупные жемчужины в форме капель. Она казалась неуловимо знакомой.

Генрих рассмеялся.

- Ох, милая… кажется, наш чешуйчатый друг тоже приготовил тебе подарок на День рождения. То-то лис повадился бегать к нему и болтать по душам. Тебя явно сдали!

Я тоже улыбнулась и провела кончиками пальцев по матово мерцающей драгоценности.

- Так мило… но почему мне кажется, что я где-то уже видела эту штуку…

Генрих неожиданно отвёл глаза и смущённо прочистил горло.

- Кхм-кхм… помнишь то идиотское украшение, которое у тебя было на волосах, когда мы познакомились? Ты ещё зацепилась за пуговицу мою. А я тебя распутывал.

До меня начало доходить. Я удивлённо уставилась на мужа.

- Погоди-ка… то есть, ты хочешь сказать… что всё это время оно было на «Изгнаннике»?..

- Так, Гролин – свободен! С делами явишься в рабочий кабинет через… - он покосился на меня. – Три часа. Нет, лучше четыре.

- Слушаюсь, Ваше величество… - кисло согласился он и, кланяясь, попятился прочь. До сих пор не верил своему счастью, что новый король не приказал его казнить, как приспешника Иридеи, а даже взял на службу.

Но я не могла оставить всё так просто.

- То есть ты бережно хранил мой жемчуг все эти годы в память о…

- Закроем эту тему! – поспешно заявил муж, не давая мне больше и слова сказать, а сам потащил дальше по коридору.

- Никогда бы не подумала, что у меня такой романтичный и сентиментальный супруг, - поддела его я. – Самый сентиментальный пират на всех семи морях!

- Как была маленькой язвой, так и осталась, - буркнул Генрих, но и сам заразился моей улыбкой в конце концов. – Не знаю ничего про сентиментальность, но романтичность сейчас оценишь.

С этими словами он подтолкнул меня к выходу на длинную балконную галерею с тонкой балюстрадой, что опоясывала Замок янтарной розы почти по всему периметру стен.

- Посмотри-ка вон туда!

Я ахнула. Давно не ходила в ту часть сада. И вот теперь оказывается, этот заговорщик умудрился за моей спиной провернуть операцию по пересадке сюда сразу десятка пальм! У меня снова будет моя джименея – да ещё и прямо под окнами.

Я бросилась на шею мужа.

- Постой благодарить! Это ещё не все сюрпризы на сегодня. Больше ничего необычного в саду не замечаешь?

С усилием заставив себя оторваться от процесса выражения благодарности, я всё-таки подошла к балюстраде и глянула вниз.

И обомлела.

Нет, они всё-таки решили меня сегодня довести до слёз!

Генрих подошёл сзади, обнял и положил голову мне на плечо.

- С Днём рождения, моё счастье! Я долго думал, как обойти свою идиотскую клятву. И решил, что лазейка кроется в формулировке. Я ведь клялся, что «не скажу» - правильно? Так что…

С одного края сада до другого тянулась высаженная кустами янтарно-рыжих роз огромная надпись:

«Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ»

Одна страница жизни перевёрнута, начинается другая.

И через все страницы летописи наших путей я прочерчу слова – «нельзя красть ключи от чужого счастья». Но за свои – надо сражаться.

Замок янтарной розы довольно щурился витражами на рассветные солнечные лучи, словно подтверждая мою правоту.

Конец.