Замес

Бертон был невысок, смугл и тонок. Одевался он в безукоризненно подогнанные по фигуре костюмы, а густые черные кудри и аккуратную бородку содержал всегда в идеальном порядке. Что занимался он криминальным бизнесом — так это скорее не он такой, жизнь такая. Будь у него возможностей побольше, образование получше да пара-тройка институтских друзей повлиятельнее, он давно бы влился в стройные ряды руководителей высшего звена в какой-нибудь транспланетарной корпорации, такой, чтоб с офисами на Луне, Марсе, Церере и Ганимеде. Ну а так приходилось держать пару-тройку полузатопленных кварталов на окраине Балтимора. Под его руководством трудилось целое предприятие из дюжины помощников, пары сотен уличных бандюг и разбойников и целой россыпи варщиков, курьеров, грязных копов, торговцев оружием и взломщиков личных данных. Ну и где-то, может, с тысячу профессиональных терпил — торчков, шлюх, мелких хулиганов, незарегистрированных детей и прочих одноразовых персонажей — смотрели на Бертона снизу вверх, как он на Луну: икона богатства и власти на том краю непреодолимой пропасти. Природное явление.

Бертону выпало родиться в неудачное время в неудачном месте — в городе греха и порока, в эпоху, когда люди в обществе делились на тех, кто живет на государственный базовый доход, и тех, у кого есть настоящая профессия и собственные деньги. Начать жизнь как он, с незарегистрированного рождения, и дотянуться до ощутимой власти, серьезного статуса — достижение громадное, хоть и невидимое. Никого из всех этих мужчин и женщин, этой его собственности, тот факт, что он сумел подняться с самого дна, ни в коем случае не вдохновлял. Лишь еще больше утверждал его силу, его невероятные способности, лепил из него настоящий миф, легенду о чайке, что добралась до луны. Сам Бертон об этом никогда не задумывался, но раз вышло у него, значит, ничего невозможного в этом нет. Если у кого-то нет его, Бертона, решимости, жестокости и удачи, он вполне заслуживает дерьма, в котором живет. А если переступил черту — получи сполна.

— Он… что? — переспросил Бертон.

— Грохнул его, — ответил Эстра, глядя в стол.

В закусочной говорили, ели, звенели вилками, создавали белый шум, звуковую завесу для разговора.

— Грохнул. Его.

— Ну. Остин как раз плел, что с деньгами порядок, только ему пару дней нужно. И договорить не успел, а Тимми хвать свою ублюдскую самопальную волыну и…

Эстра рукой изобразил выстрел и тут же пожал плечами. Жест вышел одновременно и агрессивным, и виноватым. Бертон откинулся на спинку и глянул на Эриха. Во взгляде явно читалось: «твой щенок нассал мне на ковер».

Эрих привел Тимми, поручился за него, то есть и за косяки теперь отвечал. А косяк, похоже, вышел нешуточный. Эрих наклонился вперед и облокотился на здоровую руку, пытаясь скрыть страх за наигранной небрежностью. Больная, левая, размером подошла бы максимум шестилетнему ребенку, и вся была жутко скрючена. Эриха много били в детстве, так и изуродовали. Этим обстоятельством он с Бертоном не поделился, да и сейчас не собирался, хотя оно во многом определило его жизнь. Как и Тимми.

— Он же не просто так, — сказал Эрих.

— Не просто так? — спросил Бертон и с наигранным терпением приподнял брови. — А как?

В животе Эриха завязался узел. Больная рука сжалась в крохотный кулачок. Острый металл во взгляде Бертона мигом напомнил Эриху, что не он один умеет лепить поддельные идентификационные записи. Не он один может состряпать липовый профиль ДНК. Не он один способен делать для Бертона подобную работу. Что он — расходник. Именно это Бертон и хотел донести.

— Не знаю, — сказал Эрих. — Но с Тимми я знаком сколько себя помню. Он никогда и ничего не делает просто так.

— Нуу, — Бертон умудрился растянуть один слог на два. — Раз сколько себя помнишь, тогда, похоже, все в порядке.

— Понимаешь, раз он так сделал, то по любому зачем-то.

Эстра почесал руку и нахмурился, пытаясь скрыть облегчение, что Бертон перенес внимание с него на Эриха.

— Я его в кладовке запер.

Бертон встал и оттолкнул стул задней стороной коленей. Официантка старалась не замечать, как они втроем проходят через зал и исчезают в дверях с табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» — Бертон, за ним Эстра, последним хромает Эрих. Она даже стол начала убирать, только убедившись, что они точно ушли.

Кладовка могла вызвать приступ клаустрофобии и без всех этих полок и ящиков, делающих ее еще теснее. На боках кремовых биоразлагаемых коробок красовались зеленые наклейки, где указывалось содержимое и данные с дешевых одноразовых датчиков, детекторов гниения и целостности конструкции. Посреди крохотного пустого пространства стоял стол из ДСП, в котором смолы было едва ли не больше, чем дерева. За ним сидел Тимми, сверху на него светила диодная лампа, и тени от бровей скрывали его глаза. Он едва ли дожил до середины своего второго десятка, но рыжеватые волосы надо лбом уже вовсю редели. Был он крепкий, высокий, а его способность долго сидеть без движения нервировала. Он поднял глаза на троих вошедших и улыбнулся равно и другу детства, и профессиональному бандиту, которому доставил столько хлопот, и тонкому, с иголочки одетому мужчине, от которого сейчас зависело в его жизни все.

— Здрасьте, — поздоровался Тимми со всеми разом.

Эрих двинулся было к столу, собираясь сесть, но посмотрел на неподвижных Эстру и Бертона и вернулся на место. Тимми, если и заметил, промолчал.

— Говорят, ты Остина убил, — сказал Бертон.

— Ага, — ответил Тимми. Пустая улыбка ничуть не изменилась.

Бертон отодвинул стул напротив Тимми, сел. Эстра и Эрих очень старались не смотреть ни друг на друга, ни на Бертона. Тимми, объект всеобщего внимания, с самым дружелюбным видом ждал, что же дальше.

— Не потрудишься растолковать, с чего бы это? — спросил Бертон.

— Ты сам так сказал, — ответил Тимми.

— Мужик торчал мне денег. Я говорил выбить из него чего получится. Это было твое тестовое задание, юноша. Чтоб понимать, каков ты в деле. Ну а теперь объясни, какая связь между моими словами и тем, что ты учудил?

— Я выбил чего получилось, — ответил Тимми. Никакого страха ни в голосе, ни в выражении лица, отчего Бертону казалось, что он говорит с идиотом. — Денег у парня взять не вышло бы. У него ни гроша не было. Если б было хоть что-то, он бы давно тебе отнес. Всей пользы от него — напомнить остальным, что платить надо вовремя. Пришлось обойтись этим.

— Правда?

— Ага.

— Ты уверен… ты точно знаешь, что моих денег у Остина не было?

— Не хотелось бы подвергать сомнению решение человека, который, для начала, ему их дал, — ответил Тимми, — но у парня в жизни не было ни бакса, который бы он не снюхал, не проторчал, не пробухал.

— И ты, значит, все хорошенько обдумал и пришел к выводу, что будет разумно и правильно превратить этот мимолетный визит из сбора долгов в убийство?

Тимми чуть наклонил голову.

— Да не особо и обдумывал. Вода мокрая. Небо вверху. Остин полезнее мертвый, чем живой. Очевидно вроде.

Бертон замолчал. Эстра и Эрих смотрели в стороны. Бертон потер руки, шорох ладоней друг о друга прозвучал в тихой комнате очень громко. Тимми почесал ногу и сидел ни беспокойно, ни терпеливо. Эрих почувствовал, как вместе с тошнотой в нем растет уверенность, что его старый друг и защитник вот-вот умрет прямо у него на глазах. Чахлая ручонка сжималась и разжималась, Эрих пытался не сглотнуть. Еле заметную довольную улыбку Бертона видел лишь Тимми, но если ее и понял, не подал никакого вида.

— Подождешь здесь, юноша?

— Не вопрос, — ответил Тимми в спину выходящему за дверь Бертону.

В кафе начиналась обеденная сутолока. Люди заполняли кабинки и столики, в дверях толкался народ, хмурясь на посетителей, успевших занять место раньше, и на пустой стол, зарезервированный для Бертона и тех, кого он захочет видеть рядом. Только он сел на место, к нему, как к новому посетителю, вопросительно подняв брови, поспешила официантка. Он отмахнулся. Было в этом какое-то удовольствие — сидеть вот так, за пустым столом в окружении голодных мужчин и женщин. Своего рода послание — я могу забрать то, чего вы хотите, а могу оставить. Выбор за мной. Эрих и Эстра сели.

— Мальчишка-то, — сказал Бертон, намеренно растягивая слова, — охренеть сложный.

— Точно, — сказал Эстра.

— Он умеет работать, — сказал Эрих. — Будет стараться.

Бертон надолго замолчал. Мужчина в дверях со злостью указывал пальцем на стол Бертона и что-то требовал у официантки. Та схватила чужака за рукав и опустила его руку. Мужчина в гневе удалился. Бертон смотрел ему вслед. Раз сразу не понял, места здесь не получит.

— Эрих, я не думаю, что твоего приятеля получится освободить от испытательного срока. После такого-то. Пока нет.

Эрих кивнул, у него в глотке воевали друг с другом отчаянное желание говорить за Тимми и страх потерять шаткую благосклонность Бертона. Молчание нарушил Эстра.

— Ты собираешься ему еще работу дать?

В голосе слышалось тщательно, до последнего грамма взвешенное недоверие.

— Подходящую работу, — ответил Бертон. — По крайней мере, на данный момент подходящую. Говоришь, он за тобой присматривал в детстве?

— Присматривал.

— Ну вот пусть и присматривает. Тимми будет твоим личным телохранителем на новой работе. Будет беречь тебя от неприятностей. Заодно посмотрим, убережешь ли ты от неприятностей его самого. Надеюсь, выйдет хоть немного лучше, чем у Эса.

Бертон засмеялся. Через миг засмеялся и Эстра, правда, чуть кисловато. Эриха хватило только на вялую облегченную ухмылку.

— Я с ним поговорю, — сказал он. — Все сделаю.

— Давай.

Бертон улыбался. Эрих неловко поднялся, от благодарности и смущения кивая как птица. Бертон и Эстра смотрели, как он хромает обратно в кладовку. Эстра вздохнул.

— Не понимаю, чего ты нянчишься с этим уродцем, — сказал Бертону его лейтенант.

— Он нигде не замазан и клепает отличные документы, — ответил Бертон. — Хорошо, когда твое имя держит чистым кто-то, кого не отследить.

— Я не про этого уродца. Про того, в кладовке. С ним же реально что-то не в порядке.

— Мне кажется, из него выйдет толк.

— Какой?

— Вот именно, — сказал Бертон. — Так, ладно, выкладывай дальше. Что у нас вообще творится?

Эстра наморщил лоб, подался вперед, облокотился на стол. Парни устроили на побережье подпольные игры, а обычного навара что-то не выходило. В одном из борделей случилась вспышка антибиотик-резистентного сифилиса; самому младшему из мальчиков, пяти лет от роду, перекинулся на глаза. У северного соседа Бертона, земной ветви Лока Гриега, кто-то грабил нарколаборатории. Бертон слушал с полуприкрытыми глазами. По отдельности ничего значимого, но в целом выглядело, как первые тяжелые капли грядущей бури. Эстра понимал то же.

Обеденный пик спал, столы и кабинки заполнялись и освобождались — систола и диастола большого сердца города, а в голове Бертона крутилось сразу с дюжину разных мыслей. Эрих, Тимми и мертвый мелкий лоботряс не забылись, но занимали не сильно. Вот это и значило быть Бертоном: то, что маленькому человеку заполонило бы весь горизонт, для Бертона было лишь небольшой частью пейзажа. Он босс, он видит общую картину. Как сам Балтимор, Бертон пережил немало штормов.