Законы прикладной эвтаназии

1

Мир держится на ненависти. Уверяю вас, именно на ненависти и ни на чём другом. Любовь – это сказки для детишек. Ради любви совершают подвиги, не спорю, но как только предмет любви исчезает, пропадает и само чувство.

А ненависть будет всегда. Даже если тот, кого вы ненавидите, уже двадцать лет как в могиле, вы всё равно будете его ненавидеть.

Ненависть – это топливо для сердец. Лигроин для душ.

Вот человек в очереди перед вами. Вас раздражает, когда он долго решает, что купить. Когда он считает деньги. Когда он флиртует с продавщицей. Ваши деньги уже наготове, вы отсчитали точную сумму, без сдачи, чтобы не задерживать очередь. А теперь вы вынуждены стоять и ждать из-за какого-то кретина. Это ненависть, будем знакомы.

Вас не пропустили на перекрёстке. Урод на «Бентли» проехал на красный свет, чуть не сбив вас. Вы идёте дальше и фантазируете на тему «что бы я с ним сделал, если бы догнал». Причём вы видите свои фантазии так чётко и реалистично, что они кажутся реальностью. Вот он тормозит в тридцати сантиметрах от вас. Выходит из машины и матерится. Вы подходите к нему, к этой толстой разъевшейся харе, и плюёте в него словами. Вы брызгаете на него слюной, вы материтесь в ответ, он отступает, а потом вы хватаете его за жирную шею и вписываете носом в капот. Когда вы представляете себе эту картину, ваши руки непроизвольно повторяют воображаемые движения.

Это ненависть.

Вы ненавидите человека, который толкнул вас в метро. Соседа, который наблевал в лифте. Продавца, который пересчитывает кассу вместо того, чтобы вас обслужить. Вы ненавидите гомосексуалистов и лесбиянок, евреев и нацистов, филологов и философов, вы взращиваете в себе ненависть, потому что она заставляет вас двигаться дальше. Она вынуждает вас барахтаться в молоке, превращая его в сметану.

Собственно, роман не об этом. Просто вы должны помнить, что всё, что делают герои этого романа, они делают не из любви, не из сострадания и даже не из алчности. Ими движет ненависть. Впрочем, она движет всем миром.

2

В этот день доктор медицинских наук профессор Алексей Николаевич Морозов принимает историческое решение. Он заходит в свой кабинет и открывает шкафчик с препаратами. Достаёт маленькую бутылочку с прозрачной жидкостью. Набирает её в шприц. Выпускает из шприца набравшийся вместе с препаратом воздух. Аккуратно кладёт шприц в нагрудный карман халата и покидает кабинет.

Каждый день вы едете на работу. Вы садитесь на «Багратионовской», едете по Филёвской линии до «Киевской», пересаживаетесь на кольцо, затем едете до «Проспекта мира», там переходите на Калужско-Рижскую линию и далее – до «Алексеевской». От выхода метро до Звёздного бульвара – ещё пятнадцать минут. Вы проходите по набитому подземному переходу, в котором таджики торгуют рыбой, а слепой саксофонист наигрывает «Yesterday», проходите мимо универсама «Азбука вкуса», сворачиваете на улицу Бочкова, проходите мимо ресторана «Тарас Бульба», мимо магазина «Магнолия», мимо троллейбусного депо № 5.

Вы встречаете огромное количество людей. По дороге вам совершенно не на что смотреть, кроме как на них. Конечно, вы обращаете внимание на огромный шпиль Останкинской телебашни, но лишь затем, чтобы понять, на какой высоте облака. Можно определить с точностью до метра.

Люди идут навстречу, обгоняют вас сзади или просто стоят на улице. Старушка с табличкой «асталась одна с внуком памагите», местный модник в нубуковых сапожках до середины икры и курточке с блёстками и поддельным мехом, широколицая киргизка за прилавком магазина, убирающий мусор служащий «Макдоналдса», серьёзный охранник в холле банка – всё это люди, которые живут рядом с вами. Которых вы видите каждый день. Но вы ничего не знаете о них.

Может быть, этот охранник каждый день до крови порет жену кнутом. Рукоять кнута соединяется с основной частью (полотном) при помощи металлического кольца. Таким кнутом не зацепишься за дерево, потому что он слишком толстый. Зато им можно перешибить бревно.

А вот эта киргизка убила своего ребёнка. Она просто вынесла его на улицу и выбросила в контейнер с мусором. Он не кричал, не ревел, его никто не заметил. Контейнер перевернулся в мусоровоз. Ребёнка спрессовало вместе с тоннами яблочных огрызков, использованных презервативов и чайных пакетиков.

А модник ещё десять лет назад, когда был мелким хулиганом, поджёг пьяного в подъезде соседнего дома. Старик получил девяностопроцентные ожоги и умер в больнице. Мальчишки смотрели, как мечется горящий человек, и смеялись, потому что он был похож на насекомое. На кузнечика, которого поливают кипящим целлофаном. На жука, в которого воткнули спичку.

Вы не знаете, что сделали эти люди, но вы знаете: чистых нет. Вы не знаете, когда мимо вас проходит убийца, когда – вор, когда – насильник. Вы знаете только, что они проходят мимо вас. Что они не трогают вас.

Когда мимо вас проходит доктор медицинских наук профессор Алексей Николаевич Морозов, вы видите серьёзного хорошо одетого человека 53–55 лет, в элегантном пальто, в шерстяной шляпе с неширокими полями (модель Vitafelt от Stetson). Он идёт немного вальяжно, но при этом сосредоточенно; он смотрит по сторонам, но не отклоняется от заданного направления и не отвлекается на пустяки. Он покупает в киоске газету «Известия», которую всё забывает выписать, и журнал «Папарацци» для двенадцатилетней внучки.

Вы и подумать не можете, что норма Алексея Николаевича – два убийства в неделю.