Закат для Нэкоматы 1-5

Моим друзьям: бывшим, будущим и настоящим.

And the shadow after day

Will embrace the world in grey.

And the sun will set for you.

Linkin Park, “Shadow of the Day”

Пролог

У китайцев есть красивая легенда, будто бы каждая из четырех сторон света имеет своего духа-покровителя, и всё, что происходит в том или ином краю, есть проявление воли этих сверхъестественных существ.

Глава 01 – Песня ветра

Каждый день одно и то же: странный черноволосый парень, стоящий у перекрестка. Он никого не ждёт и ничем не торгует, просто стоит, а через час исчезает, как будто его и не было.

Таинственный незнакомец давно интриговал Таира. Скорее даже не он сам, а нечеловеческая точность, сопровождавшая его появления и исчезновения. По облаченному в синие одежды юноше можно было сверять время. Он бывал на перекрестке в час Овцы, с двух до трёх дня. Ровно.

Однажды Таир решился подойти к нему.

Но не успел он произнести и слова, как перед его взором развернулся устрашающий веер из четырех отточенных лезвий. Исторгнутые лаковой кожей ножи, казалось, были естественным продолжением пястных костей, и сомкнутая в кулак рука лишь подчеркивала органичность симбиоза металла и живой плоти. Блестящая черная кожа, плотно облегающая ладонь, но оставлявшая открытыми пальцы, плавно перетекала по запястью к лучевой кости, чтобы явить миру узорчатую пластину из титана. Оружие и щит – эта перчатка была примером того, как, исходя из сугубо практических соображений, человек незаметно для себя самого может оказаться в совершенно иной области – там, где созданные им вещи перестают быть просто творениями, а превращаются в произведения искусства. Таковой их делает целесообразность, помноженная на мастерство исполнения.

Взирая, как на стальных гранях корчатся неоновые огни, Таир подумал о том, что пусковой механизм, пробудивший частокол лезвий – лишь бледное подобие других, более сложных ментальных процессов. Поверх металлических когтей он встретился взглядом с синими, чуть раскосыми глазами. Их настороженный взор говорил о том, что пусковой крючок всё ещё на взводе, и от того, как Таир себя поведёт, зависело, сработает тот или нет. Неизвестно, что разило больнее: четверка нацеленных в горло лезвий или этот острый взгляд. Единственным местом, где можно было разжиться столь опасными аксессуарами, являлся…

Окинув взором фигуру Таира, юноша в синем осклабился.

– Какой пижонский прикид, – заметил он. – Что, жарковато на Нижних ярусах?

Таир непонимающе уставился на него: уж чем-чем, а изысканностью его наряд никогда не отличался. Впрочем, одернул он себя, для человека непосвящённого сигнальный цвет его рабочей одежды, а с ним и обилие карманов, ремней, веревок, репшнуров и карабинов, может показаться излишеством, кичем, а вовсе не насущной необходимостью. Что ж, раз так, то остаётся пожалеть этого невежду… Бывай он почаще в Зелёных кварталах, то убедился бы, что так выглядит добрая половина местных жителей. Единственное, что выделяло Таира на общем фоне – это экзотическое сочетание оливковой кожи и лохматой серебристой шевелюры. Даже яркий цвет его спецодежды, жёлтый шартрёз, тускнел на фоне этого природного контраста. В остальном же незнакомец рассуждал справедливо, по сравнению с Верхними ярусами, там было действительно жарко. Но признавать его правоту мальчик не пожелал:

– На свои перчатки посмотри! Такими только в Китай-городе можно разжиться! – и тут же, не дав ему опомниться, продолжил. – Стоишь тут, как шлюха на панели… Для чего?

Будучи на голову выше, незнакомец смерил мальчишку презрительным синеоким взглядом: сверху-вниз. А затем, чуть подавшись вперёд, чтобы разница в росте стала ещё заметнее, лениво осведомился:

– Неужели интересно?

Таиру не хотелось играть в кошки-мышки.

– Иначе бы не спрашивал.

Незнакомец одним неуловимым движением утопил лезвия в лаковой коже и задумался.

На вид юноше было около шестнадцати лет. В его чертах явственно читалась примесь азиатской крови. Гладкие антрацитовые волосы, фарфоровая кожа и раскосые «рысьи» глаза говорили скорее о японских корнях, нежели китайских. Юноша, как и Таир, был метисом. На это однозначно указывал сапфировый цвет его глаз. Глядя, как тот колеблется, Таир ощутил будоражащее ощущение, сродни тому, что охватывает человека на пороге открытия. Он нутром чуял: этот спесивый юнец был настоящим кладезем тайн. А Таир обожал секреты.

– Хорошо, – произнес, наконец, черноволосый. – Я расскажу тебе.

Довольный донельзя Таир выжидающе молчал. Как-никак ему на ладони вот-вот должна была упасть чужая тайна, и он ни за что не хотел её упустить. Словно прочитав эти мысли, юноша в синем поморщился.

– Только не думай, что знание дастся тебе просто так. И для начала… – тут он сделал эффектную паузу. – Слушай песню ветра!

С тихим шелестом слетев к ногам, эта фраза изменила всё. Вслушавшись в завывания ветра, Таир, к собственному удивлению различил какие-то слова. Положенные на незамысловатую мелодию, они заставили его сердце болезненно сжаться, так, словно он услышал нечто знакомое. Это был чей-то далекий призыв. Пусть обращенный к кому-то другому, но… от этого он не становился менее притягательным. Уж Таир-то был готов мчаться на зов, едва заслышав его! Однако сколько он ни пытался связать слова воедино, ничего не получалось. Будто бы знакомые, в совокупности они составляли полную бессмыслицу. Еще минута бесплодных попыток, и терпение Таира иссякло:

– Что это?

– Не знаю, – мотнул головой черноволосый. – Этот язык мне не знаком.

– Но ты хоть выяснил, откуда это доносится?

Тот испытующе посмотрел на Таира.

– Естественно.

– Тогда что мы стоим?! – почувствовав прилив охотничьего азарта, воскликнул Таир. – У нас ещё есть время в запасе. Побежали!

И они побежали. Вскоре таинственный напев вывел мальчишек прямиком к становому хребту их мира – Мировому древу. Огромная колонна пронизывала все двенадцать ярусов геофронта, являясь с одной стороны их физической опорой, а с другой – геометрической осью эллипсоида, коей по факту была полость Базы. Она и вправду напоминала окаменевший древесный ствол, только исполинских размеров. Её бугристая, неровная поверхность издалека очень походила на сероватую кору, но гораздо более твёрдую и прочную, так как состоял монолит из мелкозернистого гранита. В месте пронзания очередного яруса «кора» Мирового древа вспучивалась, выбрасывая нечто вроде извитых побегов, которые впивались в каменную плоть яруса, а затем пронзали её наподобие стальной арматуры в железобетонной плите. Таир не знал более прочной конструкции. И теперь, приближаясь к этому знакомому с самого детства монолиту, в который раз подумал: как вообще можно объяснить его существование? Диаметр колонны также был впечатляющим и равнялся ни много ни мало двум километрам. Однако проводника Таира это нисколько не смущало, и вскоре, хоть и порядком запыхавшись, подростки оказались у внушительных размеров «жерла». Так в народе называли каналы или полости в стволе Мирового древа, бывшие некогда жеодами. Порой в них обнаруживались полудрагоценные камни.

Незнакомец полез первым, Таиру не оставалось ничего, как следовать за ним, хотя от мысли о возможности быть схваченным полицейским патрулем неприятно засосало под ложечкой. Ствол Мирового древа был полым и изнутри напоминал башню. Нацелив указующий перст в самое нутро разверзающейся под ногами шахты, спутник Таира произнес всего два слова:

– Туда, вниз…

Таир расхохотался. Бездонный колодец, в глубине которого терялись ржавые останцы балок и заброшенных строительных лесов, напоминал пасть огромного чудовища, сплошь утыканную гнилыми зубами. Впечатление усиливали порывы ветра: мощные и размеренные, словно монструозное дыхание. Вялые попытки тусклого технического освещения разогнать царившую здесь испокон веков тьму лишь ещё больше сгущали её, делая поистине непроглядной.

Будучи самой древней, глубокой и страшной на Базе, эта шахта получила множество прозвищ. В Желтых кварталах её величали Пастью дракона, в Белых – Глубокой глоткой, а в Зеленых – Бездонным колодцем. Поговаривали: если ты задумал покончить с жизнью, лучшего места не найти. Правда, тут же добавляли: лететь придётся так долго, что сто раз успеешь передумать. Однако желающие всё равно находились, из-за чего по Базе ходили байки о неупокоенных душах самоубийц да ломаных-переломанных умертвиях, грызущих друг друга во тьме. Поёжившись от представшей воображению картины, Таир хотел уже отказаться спускаться на поживу обитателям преисподней, как был остановлен фразой:

– Только не говори, что испугался, пацан. Путешествие в Страну чудес стоит некоторого риска.

Безаппеляционность сказанного поставила жирный крест на смятении Таира. Хоть мальчик частенько слышал в свой адрес обвинения в малодушии, себя трусом он не считал. И уж точно не боялся высоты. Можно сказать, они с ней были добрыми друзьями. Сейчас при нём было всё необходимое, чтобы доказать это. Резким уверенным движением он дернул за шнур на поясе и тем самым высвободил несколько квадратных метров тонкой желто-зеленой ткани, присборенной на руках и ногах. Надеваемый на голое тело, пошитый из дышащего шелкообразного материала, костюм-крыло был рабочей одеждой персонала гидропонической станции. Его конструкция позволяла наполнять крылья потоками воздуха между руками, ногами и телом человека, по принципу белки-летяги. Из-за внешнего сходства с этими зверьками высотников и дразнили «летягами». Костюм-крыло не мог обеспечить полноценный аэродинамический профиль, но позволял спланировать на ближайшее дерево или куст и тем самым спасал жизнь нечаянно сорвавшемуся с высоты работнику. Конечно, были ещё альпинистские веревки с карабинами, но при работе в древесных зарослях они доставляли сплошные неудобства. Особенно это касалось репшнуров. Верёвки и шнуры постоянно цеплялись за ветви и путались, и многие высотники попросту ими пренебрегали, полностью полагаясь на костюм-крыло.

Таир пожелал себе удачи и сделал шаг в пустоту. Положившись на опыт работы высотником и отточенную реакцию, он бросился в Пасть дракона. Тьма радостно приняла его в свои объятия, но эта радость была преждевременной. Сила ветра оказалась столь велика, что ещё немного, и Таир мог бы парить, подобно настоящей летяге. Подхвативший его воздушный напор сделал его падение менее стремительным, позволив сориентироваться в пространстве и избежать столкновения с торчавшей отовсюду арматурой. Вызванная собственной выходкой оторопь сменилась холодным расчетом, и Таир, превратившись в зрение и слух, стал высматривать подходящее место для приземления. Сделав поправку на силу воздушного потока и скорость падения, он, подобно пловцу, нырнул к стене шахты. Свист ветра в ушах был таким громким, что заглушал остальные звуки, но даже он не мог сбить Таира с пути, указанного загадочной мелодией. Единожды услышанный, этот напев, словно зов сирен, манил туда, где тайному суждено было стать явным. Миновав ещё несколько пролетов, Таир совершил удачную посадку на один из «зубов дракона».

В то мгновение Таир был самым счастливым человеком на Базе! Ещё бы, прыгнуть в самое сердце Бездонного колодца и остаться в живых – на это способен не каждый! Ничто не могло поколебать его восхищение собой. Ни нещадно хлеставший зад ветер, ни шатающаяся под ногами опора, ни истошные крики где-то наверху: «Куда ты, идиот! Позер хренов!», – ничто не могло разрушить первобытной радости от победы над стихией. Однако прошла минута, другая… и стало ясно, что положенный, казалось бы, на обе лопатки страх никуда не исчез. Он всё так же жил в сердце Таира, просто был похоронен под иным, куда более сильным чувством. И вот этому новому ощущению мальчик определения дать не мог.

Он поднялся во весь рост и двинулся по «зубу дракона» к стене шахты. Балансируя под порывами ветра подобно канатоходцу, он шаг за шагом приближался к бугристой гранитной поверхности.

– Чтобы попасть в Страну чудес вовсе необязательно прыгать в кроличью нору, – произнесли у него над головой. – Есть более цивилизованные способы.

Таир задрал голову и увидел своего спутника, находящегося на подступах к «покоренному» им «зубу дракона». Черноволосый цеплялся за ржавые перекладины аварийной лестницы. Тлеющая доселе радость померкла, будто свечу задули.

Таир чертыхнулся и подался к своему новому приятелю. Пританцовывая на шаткой балке, уворачиваясь от ударов обезумевшего ветра, он, наконец, сумел добраться до пятачка, на который тот сошел. Этот островок спокойствия, удачно заслоненный металлическим козырьком, позволил Таиру немного прийти в себя: как-никак исполненные только что акробатические трюки были для него в новинку. Теперь же, когда настало время неизбежной реакции, даже работа на гидропонической станции казалась не такой опасной. Сопряженная с постоянным риском разбиться она, тем не менее, оставляла хоть какую-то иллюзию безопасности. Костюм-крыло, крепкий страховочный трос и собственная ловкость были залогом того, что ты останешься цел и невредим. Никаких выкрутасов, никаких лишних движений – вот каков он, ставший привычным труд на большой высоте. И как только Таир решился изменить заведенному правилу?

Привалившись спиной к источающей холод стене, Таир вытащил из кармана часы. Удивительно, но вся эта беготня и, собственно, спуск в шахту заняли около получаса. Выходило, что на разгадку тайны у мальчика было всего несколько минут, ведь именно в это время имел обыкновение исчезать его спутник. Он растерянно посмотрел на стоявшего рядом черноволосого юнца, но получил в ответ легкий взмах руки. Проследив за жестом, Таир увидел, что всюду, насколько хватает взгляда, на «жерлах» установлены решётки. Лишь в самом верху – там, откуда они только что спустились, светились их открытые зевы. Мальчик приблизился к одной такой решётке и осознал, что именно за ними, в самой глубине Серой зоны, рождался мощный воздушный поток, который привёл его сюда. И именно оттуда доносился, многократно усиленный эхом, необоримый зов сирен. Нечего было и думать попасть туда: территория Серой зоны была одной из самых закрытых на Базе. Таир понял, что путешествие в Страну чудес окончено. Его персональный «кролик», учитывая его черную масть и не сползающую с лица усмешку, оказался вовсе не таким белым и пушистым, как представлялось поначалу. Чуда не произошло, и Таир чувствовал себя в высшей степени разочарованным. Глядя, как под напором ветра сотрясаются решетки, закрывающие «жерла», он пробубнил:

– Можно было и самому догадаться…

– Пораскинь мозгами, – оборвал его спутник. – Разве не странно, что песня доносится с безжизненной территории? Но кому там петь? Призракам? А, может, все проще и эта мелодия исходит не изнутри Базы, а снаружи, из-за створок Главного шлюза?

Таир прислушался вновь.

Теперь, когда истекали последние мгновения, манящий призыв звучал несколько иначе. Мольба уступила место уверенности, а в обращённых к неведомому адресату словах заговорило нечто, заставившее сердце колотиться, как бешеное – то, чему не было места в жизни Базы. Таир вздрогнул всем телом, когда околдовавшая его мелодия оборвалась, а шахту сотряс оглушительный грохот. Там, за толщей Мирового древа, вне досягаемости людских взглядов, сомкнулись створки Главного шлюза. На часах было три часа дня – тик-в-тик. И именно этот факт окончательно убедил Таира в правоте стоящего рядом юноши, ведь в совпадения мальчик не верил, а в мистификации – тем более. Песня, что привела их сюда, не имела отношения к привычному с детства мирку. Она исходила извне.

– Но снаружи ведь ничего нет! – воскликнул Таир. – В новостях показывали: сплошная ледяная пустыня. Откуда там взяться песне?

– Что ж, – вновь ухмыльнулся его спутник, – выходит, либо слух, либо здравый смысл тебя подводят.

– Ещё чего! – возмутился мальчишка. – У меня полный порядок и с тем, и с другим…

Договорить ему не дали.

– Пригнись! – наградив Таира увесистым подзатыльником, зашипел черноволосый. Тот повиновался, и вовремя, так несколькими метрами выше нежданно-негаданно объявился патруль.

И Таир, и его спутник были хорошо осведомлены о заведенных в полиции порядках. Здесь, в самом сердце Мирового древа, такие нарушители, как они, представителями правопорядка автоматически низводились до уровня живых мишеней. У патрульных это называлось «охотой на крыс». Хлёсткое выражение было столь же старым, как и сама База, а, может, и еще старше. Рейды, устраиваемые полицией, преследовали две цели: устрашение и зачистку. Это было продиктовано несколькими причинами: историческими, социальными, политическими, – но главная из них – демографическая – стоила всех остальных.

Однако даже в этой непростой ситуации у мальчиков имелись козыри на руках. И главным являлось то, что патрульным было невдомёк, что здесь есть кто-то кроме них: так глубоко в Бездонный колодец нарушители обычно не забирались. Теперь всё зависело от элементарной осторожности ребят, и осознание этого сделало Таира удивительно спокойным. Прилипнув лопатками к обжигающей холодом стене, он и его спутник поджидали оказию, чтобы сбежать. Как на грех удобного случая всё не представлялось, и вскоре мальчишки порядком закоченели.

Разгоряченное физической нагрузкой тело, постепенно остывая, становилось каким-то чужим, и у Таира начали предательски стучать зубы. Теперь, когда закрылся Главный шлюз, циркуляция воздуха в шахте значительно ослабла, а вместе с ней и шум, который поднимал ветер. Любой неосторожный звук или шорох, приумноженные эхом, могли выдать местоположение ребят, и Таир, дабы не искушать судьбу, прикрыл рот ладонью. Это не ускользнуло от его спутника. Приблизившись, словно невзначай, он постарался встать так, чтобы его плечо вплотную касалось плеча Таира. Тот с благодарностью воспринял дружеский жест. Исходившее от парня тепло ободряло, да и зубы стучать перестали.

Томительно тянулись минуты. Один из патрульных закурил, и ветер, подхватив горящий пепел, обдал мальчиков настоящим фейерверком из искр. Зажмурившись, Таир вскинул руку, чтобы защититься от обжигающего дождя, а когда убрал ее, то увидел, что с его спутником произошла разительная перемена. От ухмылки не осталось и следа, а лицо приняло такое выражение, словно парень увидел нечто чудесное. В устремленном вверх взоре было столько огня, что летящие искры стыдливо меркли перед ним. Таир понял, как ошибался насчёт своего спутника. С виду непробиваемый циник, тот оказался куда более впечатлительным, нежели хотел показать.

Таир по себе знал, как трудно дистанцироваться от реальности и просто жить мгновением. Наверно, поэтому его успехи в боевых искусствах были настолько удручающими. Мысль о том, что он может причинить партнеру по спаррингу боль, сводили на нет все подвижки в одиночных тренировках. Таир попросту не умел получать удовольствие от насилия, которое является обязательной составляющей любого поединка. Все его попытки переломить себя заканчивались одинаково: он лишь оборонялся, даже не пытаясь атаковать. С точки зрения отца и тренера мальчик выглядел слабаком, с точки зрения братьев – трусом. На самом же деле Таир просто избегал чужой боли. И всякий раз, прикладывая лёд к саднящим ушибам, ловя насмешливые взгляды братьев, мальчик проклинал своё неумение жить, как они: отдельно от всех. Много позднее, уже получив кое-какие знания, Таир, наконец, смог дать определение этому состоянию. Оно называлось эмпатией.

В тканом узоре жизни не существовало элемента, который мог бы укрыться от пытливого взора эмпата. Всматриваясь в причудливую вязь событий, распутывая гордиевы узлы людских перипетий, Таир часто размышлял о том, как лучше спрясть нить собственной судьбы. Он словно очутился на распутье. Проторенная тропа, которой шли поколения предков, была для него закрыта. Это ясно читалось в глазах отца, а снисходительное отношение братьев лишь ещё больше утверждало в мысли, что свой жизненный путь Таиру придётся прокладывать в одиночку. Вот только какое направление выбрать? Он не знал. Подобно не успевшей разгореться искре, мальчик просто ждал порыва ветра, который, подхватив его на своих крыльях, позволил бы заглянуть в самое сердце тьмы и хотя бы на мгновение разогнать обступающий мрак.

Теперь же, глядя на своего спутника, Таир понял, что встретил человека совершенно иного толка. Пламя, плясавшее в его глазах, могли укротить только постоянная самодисциплина и воспитание, полученное через боль и кровь. Причем неважно чью. Уже тогда, в первые секунды знакомства, когда перед лицом замаячили железные когти, Таир знал, что их хозяин не привык шутить – он умел с ними обращаться. Угроза, исходившая от черноволосого, была до того сильна, что казалась практически осязаемой… Способность давать такой ментальный посыл в столь юном возрасте была неожиданной. Ранее подобное ощущение посещало Таира только при встрече с настоящими бойцами, чья воля к победе и уверенность в себе зиждилась на многолетнем опыте участия в поединках. Откуда же в этом черноволосом мальчишке такая сила? Может быть, его обучали в одном из тайных додзё, которых, по слухам, полно в Жёлтых кварталах? Поговаривали, что только благодаря их питомцам, Китай-город продолжает удерживать лидирующие позиции в иерархии Ярусов. «Мозги должны быть с кулаками» – данное выражение бытовало в тех местах достаточно давно. Коль скоро Китай-город является интеллектуальным центром Базы, то и защита у него должна быть соответствующая – элитная! Выходит, перед Таиром был один из их отборных бойцов? Здесь он засомневался, слишком уж молод был его спутник. Может, черноволосый – чей-то телохранитель? Если верить слухам, шишки Жёлтых кварталов с большой охотой нанимали таких вот – тут Таир несколько запутался в определениях – смазливых юнцов… Словно уловив обидное направление его мыслей, черноволосый оставил импровизированное «любование огнём». Таиру вновь довелось наблюдать чудесную метаморфозу: полыхающий, точно реакторная топка, взгляд как по волшебству затянулся коркой льда, а уголки рта раздвинулись в знакомой ухмылке. Таир, надо признаться, вздохнул с облегчением: таким тот был куда ближе и понятнее.

Тут, наконец, до мальчишки дошло, что все это время он, практически не отрываясь, пялился на спутника. И хоть тот ни разу не опустил взгляда, Таир знал: черноволосый в курсе его интереса. Это запоздалое откровение настолько поразило мальчика, что он совершенно позабыл о холоде. Сердце, словно вспомнив о своих обязанностях, вновь с бешеной скоростью погнало кровь по телу, и Таир перестал нуждаться в заёмном тепле. Со всей возможной поспешностью отпрянув от спутника, он ожидал получить в ответ очередную усмешку, но вместо этого прочёл на его лице нечто, граничащее с пониманием. Уж что-что, а пылающие уши Таира были заметны даже при скудном техническом освещении.

В итоге им пришлось проторчать в Бездонном колодце до смены караула. Покуда прибывший отряд принимал пост, мальчики сумели незаметно улизнуть и во весь дух припустили по затемненным на ночь переулкам. Когда они добежали до знакомого обоим перекрестка, то поняли, что не могут расстаться просто так.