Захваченное поперечное сечение

The Captured Cross-Section 1929

Голова Джайлса Хиги, преподавателя математики, низко склонилась над листами с цифрами, а совсем близко к ней склонилась кудрявая голова его невесты, Шейлы Мазерс, дочери заведующего математическим факультетом. Шейла сама была неплохим математиком и опубликовала несколько оригинальных статей.

— Ты пытаешься сказать мне, что в этом есть какой-то смысл? — рассмеялась она, качая головой над стопкой бумаг.

— Твой отец тоже не может этого понять, — ответил Хиги. — Он обругал меня, когда я показал ему это.

— Не обижайся на моего отца. Однажды ты узнаешь, что за его грубыми манерами скрывается золотое сердце. Но что все это значит и зачем ты привел меня сюда?

— Ты ведь изучала уравнение Эйнштейна для преобразования координат, верно? — уточнил Хиги. — Ну, это работы Эйнштейна, только я продвинулся в них дальше, чем он.

— Всё выглядит иначе, — покачала головой Шейла.

— Это потому, что я использую четыре координаты. Самые сложные из существующих уравнений, с тремя координатами x, y и z, и включающие в себя три уравнения, каждое из которых содержит переменные:

требуют, чтобы вы одновременно держали в уме девять уравнений. Это тяжелая задача, и сравнительно немногие люди способны с ней справиться. Здесь у меня четыре координаты: w, x, у и z, а также переменные:

и требуется, чтобы я держал в голове шестнадцать уравнений одновременно. Это может показаться невозможным, но я тренировался в этом два года, и постепенно мне удалось продвигаться все дальше и дальше.

— Но здесь есть и другие величины, — перебила Шейла, внимательно изучая записи, — не входящие в уравнения для преобразования координат. Они похожи на интегралы в электромагнитных уравнениях.

— Молодец! — восторженно воскликнул Хиги. — У этой симпатичной головки кое-что есть и внутри. Это именно то, чем они и являются: электромагнитные интегралы. Видишь ли, преобразование координат выглядит очень красиво в теории, но когда к ним применяют немного практической динамики — неужели ты еще не поняла?

Шейла вопросительно уставилась на молодого математика.

— Шейла, моё ты сокровище, ты просто неотразима. Я ничего не могу с собой поделать, — он заключил её в объятия и осыпал её лицо дюжиной поцелуев.

Она оттолкнула его.

— Больше никаких поцелуев, пока ты не скажешь мне, в чем дело. Я серьезно!

Она топнула ногой, но веселая улыбка вступила в противоречие с её суровым хмурым лицом.

— Когда ты так ведёшь себя, ты становишься очень похожа на своего отца, — сказал он, снова берясь за бумаги. — Очень простая концепция, — продолжил он. — Зачем довольствоваться преобразованием координат на бумаге? Есть способ преобразовывать их в физической реальности.

— Вот, послушай. Если повернуть две координаты на девяносто градусов, то получится ордината там, где раньше была абсцисса. Если повернуть три координаты на девяносто градусов, то можно перевести вертикальную плоскость в горизонтальное положение. Теперь предположим, что нужно повернуть четыре координаты на сорок пять градусов: тогда можно заставить часть пространства занять новую позицию, вне того, что мы знаем как обычное пространство. И мы можем перенести в наше пространство часть неизвестного пространства вдоль четвертой координаты.

— Четвертое измерение! — ахнула Шейла.

— Вот оно, на бумаге. Но мы собираемся сделать это в реальности. Вот, — он указал на другой конец комнаты, — катушки, с помощью которых мы можем вращать реальное пространство. Я хочу, чтобы ты увидела предварительные испытания. Поскольку я не знаю точно, что может произойти, для начала я заменю только небольшой участок.

Глаза Шейлы заблестели от радостного предвкушения.

— Позови отца. Он прямо напротив, через коридор.

— Не на первое испытание. Я хочу, чтобы это увидела только ты. После того, как мы узнаем, что получится…

— Но это может быть опасно. Что-то может случиться!

— Ты думаешь, мы повредим мебель или здание? Для предварительного испытания я поверну его только на мгновение и сразу же верну обратно.

Она нервно вцепилась в его руку, в то время как он схватился за черную ручку переключателя и опустил ее, подождал несколько секунд и потянул вверх.

Они ничего не заметили. Раздался треск, мгновение бывший громким, но почти сразу же перешедший в отдаленный, приглушенный гул, который внезапно прекратился. Пол сотряс тяжелый глухой удар. Шейла тихонько вскрикнула.

Прямо перед ними появился быстро движущийся объект; он подпрыгивал на высоту трех футов от пола с частотой примерно раз в секунду. Однако в его движении не было гармонии, свойственной подпрыгивающему телу; он резко останавливался в воздухе и резко падал вниз, ударялся об пол, на мгновение замирал и снова взмывал вверх. Затем он внезапно остановился и завис в воздухе Он был размером с большой арбуз, покрытый чем-то, что выглядело совсем как человеческая кожа: гладкая, однородная, без разрывов.

Они в изумлении уставились на него. Хиги подошел и дотронулся до него кончиком пальца. Тот стал меньше. И вдруг он уменьшился примерно вдвое от своего прежнего размера, сохранив при этом гладкость и однородность поверхности.

На ощупь он был мягким и теплым, как человеческая плоть.

Теперь он снова принялся увеличиваться в размерах, а они, затаив дыхание, молча смотрели на него. Когда он внезапно перестал расти, то стал размером с большую бочку с закругленными концами. Посередине образовался выпуклый гребень, с каждой стороны которого тянулся темно-коричневый ремешок из чего-то похожего на кожу. Остальное осталось просто голой кожей.

Шейла и Хиги стояли как вкопанные, глядя то на него, то друг на друга. Что это была за штука? Откуда она взялась?

Нечто снова начало биться об пол, издавая мощные глухие удары. Через некоторое время оно остановилось и замерло. Это была на редкость неуклюжая, отвратительная на вид штука: огромный кусок обнаженной плоти, опоясанный двумя ремнями. Он выглядел как огромная опухоль в медицинском музее или какое-то уродливое порождение природы. Был ли он живым?

Они осторожно приблизились к нему. Хиги уколол его булавкой. Кожа была жесткой, и он надавил сильнее. Выступила капля крови.

Затем произошло ужасное. Объект уменьшился в размерах до маленькой сферы, похожей на бейсбольный мяч. Вокруг него появилось еще несколько кусков плоти. Они быстро двигались, и двое из них оказались между ним и Шейлой. Двое или трое находились по другую сторону от нее. Всего он насчитал их десять. Пятеро из них быстро окружили ее. Затем она исчезла!

Ее крик, внезапно оборвавшийся, все еще звучал в его ушах. И она исчезла! Внезапно исчезла прямо у него на глазах! Он огляделся вокруг, пытаясь обнаружить ее в окружающей пустоте, но рядом с ним никого не было. Там лежал похожий на арбуз кусок плоти, уже виденный им до этого. Он расположился на полу и был совершенно неподвижен. А она исчезла! Он в растерянности схватился за голову.

Дверь открылась, и вошел профессор Мазерс, отец Шейлы.

— Что здесь происходит? — спросил он, часто моргая.

Хиги тупо уставился на него, пытаясь сообразить, что ответить.

— Что это за стук и крики? — продолжил профессор.

— Кажется, я начинаю понимать, — начал Хиги.

— Надеюсь, ты понимаешь! — закричал профессор. — Что ты сделал с моей дочерью? Она же не просто так кричала.

Он заметил яйцевидный комок плоти, побледнел и замер на месте. В его голове пронеслась ужасная мысль, связанная с дочерью: неужели какой-то гнусный эксперимент превратил ее в эту штуку?

— Что это? — яростно рявкнул он.

— Надо что-то делать, — сказал Хиги, обращаясь в основном к самому себе. — Мы должны вернуть ее сюда. Я боюсь слишком усердно манипулировать этой штукой; одному Господу известно, что еще может случиться.

Профессор сердито посмотрел на него.

— Ты говоришь как первосортный маниакально-депрессивный психопат.

— Подождите, пока я не закончу, — сказал Хиги, вновь обретя самообладание, — затем я расскажу все, что знаю. Я готовился к тому, чтобы попробовать вращать вместе с пространством собаку, и поэтому у меня здесь имеется новая, прочная собачья клетка.

Он поставил клетку рядом с куском плоти и очень осторожно и предельно медленно затолкал его внутрь. Его передернуло от ощущения теплоты и мягкости этой штуки; но он всё-таки засунул ее в клетку и запер дверцу. Затем он придвинул к профессору стул. Его руки дрожали, потому что он не преставал думать о Шейле.

Он сел лицом к профессору, спиной к клетке. Лицо профессора внезапно осунулось, и он уставился перед собой ничего не выражающим взглядом. Хиги резко обернулся и посмотрел на свой «образец». Он находился вне клетки!

Не раздалось ни звука. Он не сводил с него глаз в течение десяти секунд. Клетка была по-прежнему заперта. Он лежал в трех футах от клетки, только он был не такой как раньше. Теперь он состоял из двух частей, длинных, цилиндрических, закругленных на концах. Как пара ног без коленей и ступней. Хиги встал и отпер клетку, отметив, что на это ему потребовалось пятнадцать секунд. Он пошарил руками внутри клетки, но ничего там не нашел.

— В конце концов, — вздохнул он, — всё очень просто.

Профессор уставился на него, теперь окончательно убеждённый, что тот сошел с ума. Хиги рассказал о своих шестнадцати уравнениях и о том, как легко они увязываются с электромагнитными интегралами, и о том, как очень простое применение любой формы электромагнитной энергии приводит к вращению четырех координат.

— Я хотел, чтобы она увидела предварительный эксперимент. Я использовал совсем немного энергии на небольшой площади. Просто, так сказать, приоткрыл маленький портал в пространстве. Есть только одно объяснение тому, что здесь произошло. Я повернул часть четвертого измерения и на мгновение оставил дыру в гиперпространстве. Точно так же, как поворот вверх части пола оставит дыру. По воле случая, как раз в этот момент появился какой-то обитатель гиперпространства и просочился в неё. А я поймал его.

— Вот он и застрял у нас. То, что мы видим и ощущаем — это его поперечное сечение, стабильное поперечное сечение той его части, что оказалась отрезана нашим трехмерным пространством. Видите? Если я проткну пальцем лист бумаги, двумерные существа, обитающие на его поверхности увидят только окружность. Сначала ноготь будет занимать часть этой окружности; по мере того, как я буду проталкивать палец вперед, ноготь исчезнет, и будут появляться и исчезать сужения и выпуклости. Если я просуну руку целиком, окружность значительно увеличится в размерах. Если они обведут мой палец кругом и попытаются заключить его в тюрьму, я могу вытащить его и ткнуть в другое место, и они не смогут понять, как это было сделано.

— Но что насчет Шейлы? Где она?

Лицо Хиги вытянулось. Его охватили интерес и ликование, вызванные его задачей. Напоминание о Шейле стало для него чем-то вроде ледяного душа.

— Из всего произошедшего есть только один возможный вывод, — продолжил он безжизненным голосом. — Контакт с четырехмерным существом унёс её в гиперпространство.

Профессор вскочил и решительной походкой быстро вышел из комнаты. Захлопнулась дверь. Хиги сел и задумался. Каким-то образом он должен спасти Шейлу.

Как же это сделать? Попробовать ли ему повторить вращение? У него были все цифры, и он мог бы повторить все в точности. Но это ещё не означало, что он сможет таким способом вернуть ее обратно. Зато могло сбежать захваченное четырехмерное существо. Хиги не хотел бы его потерять. Он не только хотел изучить его, но и почему-то чувствовал, что должен удержать единственную связь с тем миром, где потерялась Шейла.

Мысль о том, что существо может ускользнуть, беспокоила его. Как он мог быть уверен, что оно не сбежит? Он мысленно вернулся к плоскому сечению трехмерного объекта. Если заключить его в круг, ничего хорошего из этого не выйдет. Но если крепко обвязать его веревкой, то, возможно, это не даст ему двигаться вверх и вниз. Точно так же, если бы ему удалось засунуть эту штуку в какой-нибудь плотный мешок, он смог бы спокойно открыть свой портал еще раз. А потом ему в голову пришла блестящая идея!

Он может выйти в гиперпространство и поискать Шейлу!

Он засунул кусок плоти в холщовый мешок и прикрепил другой конец толстой веревки, которой он его обвязал, к бетонному столбу. Затем дверь открылась, и вошли двое полицейских, а за ними профессор. Он подгонял их. «Вот он! Хватайте его!» — казалось, профессор говорил взглядом и жестами, не произнося при этом ни слова.

Хиги охватила тревога. Он должен был оставаться здесь, чтобы иметь возможность спасти Шейлу. Что станет с ней, если его арестуют? Его мозг, как обычно, работал быстро и логично, в отличие от мозга профессора, казалось, пришедшего в беспричинную ярость из-за исчезновения дочери. Он бросился к своему коммутатору и закричал:

— Стоп!

Что-то в его решительном поведении встревожило полицейских; его рука легла на зловещего вида прибор не просто так. Они остановились.

— Что ещё? Чего вам нужно? — спросил Хиги.

Профессор дал волю своим эмоциям.

— Он убил мою дочь. Спрятал её тело. У меня есть ордер на его арест. Это абсурдная чушь о четвертом измерении! Я буду преследовать его по всей строгости закона. Он проводил с ней слишком много времени. Он сумасшедший. Арестуйте его. Заставьте его вернуть ее!

Хиги рассмеялся отчаянным смехом, еще больше убедившим остальных присутствующих в том, что он опасный маньяк.

— Это как бросать должников в тюрьму, — едко усмехнулся Хиги. — Какие у них будут шансы вернуть долги? Сделаете еще один шаг, и я вышвырну вас троих в неизведанное гиперпространство.

Они перепугались, сами не зная чего. Хиги объяснил им, что хочет выйти в гиперпространство и найти Шейлу. Но он хочет привязать к себе веревку, закрепленную на этом конце. И он хотел, чтобы здесь, на этом конце, был кто-то, кто был бы дружелюбно настроен к нему, и мог бы всё контролировать. Он позвонил по телефону, чтобы попросить веревку и вызвать двух своих студентов. Полицейские наблюдали за происходящим, не зная, что делать. Профессор согласился, скорее из страха, как человек под дулом пистолета, чем потому, что видел в этом смысл.

Веревка была доставлена, прибыли два студента, Эдкинс и Бимер. Они помогли ему надёжно закрепить её, обмотав вокруг плеч, талии и бёдер. Свободная часть веревки длиной в несколько сотен футов была свернута на полу, а второй её конец — привязан к бетонному столбу. Студенты с изумлением уставились на нечто извивающееся в холщовом мешке.

— Я расскажу вам об этом позже, — пояснил Хиги. — Все стрелки и шкалы настроены. Все, что вам нужно сделать, это нажать на этот переключатель и сразу же дернуть его обратно. Эдкинс, ты сделаешь это, а Бимер пусть следит за веревкой. Когда я подам сигнал, дернув её шесть раз, ты, Эдкинс, снова поступишь с переключателем таким же образом.

На этом приготовления закончились. Не говоря больше ни слова, Эдкинс нажал на переключатель. Вновь раздался тот же треск, мгновенно затихший и почти тут же сошедший на нет, как будто удалившись на значительное на расстоянии. На мгновение возникло ощущение движения, хотя на самом деле ничего не двигалось.

Хиги исчез. Свободный конец веревки, которой его обвязали, валялся на полу. Это было, безусловно, потрясающее зрелище. Профессор наблюдал за всем этим с каким-то отсутствующим выражением на лице, как будто твердая почва внезапно ушла у него из-под ног. Ему пришло в голову, что, возможно, Шейла действительно исчезла именно таким образом.

Бимер поднял конец веревки. Это был не конец, он только выглядел таковым. Веревка оказалась сильно натянута и вскоре начала скользить у него в руках, и петля за петлёй разматываясь из бухты на полу и исчезая в воздухе. На какое-то время её движение приостановилось, а затем она продолжила разматываться.

Полицейские непонимающе уставились в пустоту. Они не могли понять, что произошло. Человек, которого они должны были арестовать, внезапно исчез. Они удивлённо обменялись друг с другом односложными словами. Но их удивление не шло ни в какое сравнение с удивлением профессора Мазерса. В отличие от него, они не понимали всей грандиозности происходящего. Увиденное перевернуло все его внутренние убеждения. Он посидел немного, а затем нервно зашагал по огромной комнате.

Профессор подошел и посмотрел на веревку. Затем он посмотрел на холщовый мешок. Мешок лежал спокойно, как будто его содержимое исчезло. Он ощупал его и обнаружил, что в нем лежат три мягких предмета размером с бейсбольный мяч. Он отшатнулся назад и отскочил от него. Время казалось бесконечным. Он все ждал и ждал.

Кроме редкого обмена фразами между полицейскими или коротких восклицаний Эдкинса или Бимера, никаких разговоров не было. Бимер внимательно следил за веревкой. Расхаживавший из угла в угол профессор создавал напряженную атмосферу, вызывая нервозность у всех присутствующих. Затем, по прошествии, как показалось, нескольких часов, хотя на самом деле прошло меньше часа, веревка шесть раз коротко дернулась. Эдкинс щелкнул переключателем, и в сопровождении треска и вибрации из ниоткуда на пол вывалился Хиги, весь опутанный веревочными петлями.

Он выглядел запыхавшимся, изможденным, в глазах читалось безумие. Мгновение он лежал на полу, тяжело дыша. Затем вскочил и принялся яростно оглядываться по сторонам. Казалось, он внезапно осознал, где находится. На его лице появилось выражение облегчения; он глубоко вздохнул и сел на пол. Хиги выглядел измученным; его одежда была в беспорядке, местами порвана и покрыта пылью.

Пятеро людей смотрели на него в немом изумлении, он переводил взгляд с одного на другого; прошло много времени, прежде чем он заговорил.

— Рад снова оказаться здесь. Я с трудом могу поверить, что я действительно вернулся. Я больше туда не сунусь.

— Что с Шейлой? Где она? — спросил профессор.

Хиги отшатнулся, словно от внезапного, мощного удара. И снова погрузился в глубокую депрессию. Сначала он, казалось, был рад своему возвращению. Очевидно, какое-то время он не думал о Шейле.

— Позвольте мне рассказать вам обо всём, — медленно начал он и замолчал. Казалось, он просто не знал, как продолжить. — То есть, если я смогу. Я даже не знаю, как про такое рассказывать. Я знаю, каково это — сойти с ума.

— Я услышал, как щелкнул переключатель после того, как я подал сигнал Эдкинсу. Потом у меня появились ощущения похожие на те, что можно испытать в тронувшемся лифте, и все. Пока я не огляделся.

— Я сидел на чем-то, что выглядело как камень или бетон. Недалеко от меня находился бочкообразный кусок плоти, опоясанный двумя ремнями, точно такой, каким я видел его в лаборатории. А затем ряд фигур, уходящих в тусклую голубую даль. Те, что были поближе, казались сделанными из бетона. Все вы слышали, как я часто высмеивал безумные, кубистские и футуристские рисунки на обложках книг и обоях. Ну, оказалось, что они приятны и гармоничны по сравнению с головокружительными, иззубренными углами, неправильными, зигзагообразными формами с пиками и уклонами, и всем остальным, что лишено смысла и логики, всем кроме перспективы. Перспектива по-прежнему была правильной. Просто длинный прямой ряд, уходящий вдаль. Что это могло быть, я не имел ни малейшего представления. Однако постепенно я пришел к определённым выводам.

— Поскольку я — трехмерный организм, я, разумеется, мог воспринимать только три измерения. Даже находясь в гиперпространстве, я мог видеть только три измерения. Следовательно, то, что я видел, должно было быть пространственными сечениями каких-то сооружений. Я не мог видеть сооружения целиком, а только их поперечные сечения, образованные определенным набором координат, в которых я находился. Теперь мне приходит в голову, что, поскольку эта похожая на бочонок штука выглядела для меня там точно так же, как и здесь, в комнате, я, должно быть, находился в «пространстве» или наборе координат, параллельных тем, в которых мы находимся сейчас.

— Представьте себе двумерное существо, чья жизнь была бы ограничена листом бумаги и которое могло бы воспринимать мир только в двух измерениях, внезапно оказавшееся в нашей комнате. Он бы мог видеть только одну плоскость за раз. Все, что он видел, было бы сечением известных нам предметов. Он бы не сошел с ума? Я чуть не сошел.

— Сначала я пошел вдоль ряда скалообразных фигур. Внезапно рядом со мной появились две сферы из плоти, точно такие же, как та, что находится у нас здесь. Они быстро увеличивались в размерах, сливались в нечто бочкообразное с металлическим сетчатым поясом посередине, а затем быстро уменьшались; сначала было три или четыре комка поменьше, затем десяток или дюжина маленьких комочков; наконец, появилось нечто неправильной формы, покрытое пятнами, похожее на дыню, но оно быстро исчезло. Всё это материализовалось и исчезло за пятнадцать секунд.

— Теперь я начинал понимать, что происходит. Просто какой-то обитатель или существо гиперпространства прошло мимо. Когда оно проходило через мою конкретную пространственную плоскость, я видел его последовательные поперечные сечения. Как если бы мое тело проходило через плоскость, скажем, ногами вперед: сначала были бы два неправильных круга; затем овал побольше, туловище, с двумя кругами рук, расположенных по бокам и отдельно от него; и так далее, пока макушка головы не исчезла бы в виде маленького пятнышка.

— Я пошел вдоль ряда зданий, постоянно оглядываясь по сторонам. Вокруг меня возникали причудливые фигуры, менявшие размер и форму самым диким, головокружительным и нелепым образом, распадаясь на дюжину частей и соединяясь в большие, неправильной формы комки. Некоторые казались металлическими или бетонными, некоторые — человеческой плотью, обнаженной или одетой. Через несколько минут мой разум привык к интерпретации этого прохождения предметов четвертого измерения через мою «плоскость», и я принялся с интересом изучать их. Затем я поскользнулся и упал. Какое-то время я летел вниз, и все вокруг меня исчезло.

— Я обнаружил, что что лежу на спине; и, сев, снова огляделся. Там ничего не было. Я снова, казалось, очутился на бетонной или каменной поверхности; и во всех направлениях она бесконечно простиралась вдаль. Это было самое приводящее в замешательство зрелище, когда-либо виденное мною в жизни. Я был всего лишь пылинкой во вселенной бетонной мостовой. Меня охватила паника, но я взял себя в руки и пошел, чувствуя, что веревка успокаивающе тянется позади меня. Я нервно шагал вперёд и не видел ничего вокруг. Очевидно, я соскользнул с предыдущей плоскости и оказался на новой. Веревка внезапно натянулась; возможно, я вытянул её на всю длину. Она дернула меня назад, и я, потеряв равновесие, заболтал ногами в воздухе.

— Я болтался среди миллионов маленьких сферических тел, беспорядочно расположенных во всех направлениях вокруг меня, и даже внизу. Они плавно двигались взад и вперед по небольшим дугам, ещё там были большие коричневые тела.

— Зачем всё это? Я переходил из одной пространственной плоскости в другую. Каждая из них казалась мне совершенно иной вселенной. Я никак не мог связать их в своем сознании в какое-либо согласованное целое. Я долго карабкался по какому-то огромному металлическому каркасу; я натыкался на увеличивающиеся в размерах и исчезающие движущиеся предметы; я продирался сквозь джунгли из чего-то мягкого, зеленого, растительного. И вдруг я решил, что никогда не найду Шейлу.

— Она могла все время находиться в футе от меня, но я не мог до нее добраться, потому что не мог видеть за пределами трех измерений. Я звал её по имени, пока не охрип и у меня не заболела голова, но ничего не произошло. Меня охватила паника, и я решил, что хочу вернуться. Я потянул за веревку и потащил себя в том направлении, откуда она тянулась; иногда я быстро скользил по ней, а иногда чувствовал, как подтягиваю весь свой вес руками. Потом я не смог двигаться дальше, как ни тянул. Это было похоже на попытку растянуться на дюйм больше, чем я был на самом деле; я не мог так вытянуться. Поэтому я шесть раз коротко дернул веревку. Очень тихо я провалился сюда. Я не видел Шейлу.

Профессор был спокоен. Его лицо было суровым.

— Либо ты говоришь правду, либо ты сумасшедший, — сказал он, и его голос звучал озадаченно и искренне. — Возможно, я тоже сумасшедший. У меня достаточно широкий кругозор, чтобы признать, что и такое возможно. Я обвинил тебя в убийстве. Но я дам тебе ещё один шанс. Как ты собираешься решать вопрос с Шейлой?

Глаза Хиги вспыхнули.

— Идите к черту со своим шансом, — прорычал он. — Я хочу вернуть Шейлу не меньше, чем вы. Если кто-то и может вернуть ее, так это я. Если вы будете мне мешать, то это просто-напросто гарантирует, что она будет потеряна навсегда, вот и все. Если вы хотите увидеть ее снова, держите свои руки при себе! Понятно?

Профессор оказался лучше, чем можно было подумать, глядя на его агрессивное поведение.

— Ну, я тоже беспокоюсь, — коротко сказал он. — Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Выражение лица Хиги так и не изменилось.

— Возможно, сможете. Возможно, мне понадобится больше денег, чем у меня есть. А в данный момент вы мне поможете больше всего тем, что уйдёте отсюда, заберёте всех с собой и дадите мне время, чтобы подумать. У меня есть идея. Я позвоню вам, когда мне что-нибудь понадобится.

— Что ж, помни, что ты обвиняешься в убийстве, и вокруг этого места будет организованна полицейская охрана.

Какими великими и в то же время какими ничтожными могут быть люди в сложных условиях!

Хиги, оставшись один, сел и задумался. Затем вскочил и провел руками по волосам.

— Боже! Подумать только! — выдохнул он. — Шейла там одна! В этом безумном месте! И у неё даже нет веревки!

Он быстро зашагал по комнате. Затем схватил бумагу и карандаш и начал рисовать. Он нарисовал круги и эллипсоиды разных размеров и разложил рисунки в ряд. Профессор пришел через час и застал его за этим занятием.

— Как ты вообще собираешься найти ее таким образом? — раздраженно проворчал он.

— Помолчите! — огрызнулся Хиги, его нервы были напряжены до предела. Он смял бумаги и бросил их в корзину для мусора. — Бесполезно. Невозможно изучать четырехмерные объекты на двумерной плоскости. Эй, вы! — грубо крикнул он профессору. — Доставьте мне сюда сто фунтов пластилина для лепки. Как можно быстрее!

Профессор без единого слова побежал выполнять приказание, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.

— Думаешь, у тебя получится? — нетерпеливо выпалил он в один момент, и через мгновение вскричал: — Если ты этого не сделаешь, то пойдешь под суд за убийство.

До поздней ночи Хиги работал с пластилином, лепя и те формы, что появлялись в лаборатории, и некоторые из тех, что он видел в гиперпространстве. Он попытался вспомнить, в каком порядке ему представлялись различные фигуры, и разложил их рядами в таком же порядке. До поздней ночи он лепил, раскладывал в нужном порядке, смотрел и изучал. Около полуночи профессор просунул голову в дверь.

— Она действительно пропала, — простонал он. — Она не вернулась домой. Ее нигде нет! — он повернулся к измученному Хиги. — Полицейские на страже, так что не пытайся сбежать. И я предлагаю пять тысяч долларов за возвращение Шейлы.

Хиги удалось поспать несколько часов прямо на полу. Утром, когда профессор открыл дверь, он как раз раскладывал в ряд глиняные мячи и булавы и пристально рассматривал их. Как только показалась голова профессора, он закричал:

— У меня получилось! Несите самые большие фотографии Шейлы, какие только можно достать. И в полный рост, и в профиль. И побыстрее! Поторопитесь!

Теперь он обратил свое внимание на объект в холщовом мешке. Он размотал прочную веревку, связал углы холстины вместе, вставил туда толстую палку (полученную путем отламывания ножки от стула) и принялся крутить её, немилосердно сжимая маленький комочек плоти. На первый взгляд, это была жестокая процедура, но она имела определённую цель. Объект начал возбужденно дергаться взад-вперед. Он ослабил давление, но продолжал его крепко удерживать. Его силы хватало, чтобы сохранять силу давления примерно на одном уровне. Вдруг он ослабил давление. Масса плоти внезапно увеличилась, и удовлетворенное выражение на лице Хиги показало, что именно этого он и добивался. Точно так же, как когда вы сильно толкаете кого-то, а затем внезапно отпускаете: он падает на вас.

Он упорно продолжал действовать по той же схеме. Когда поперечное сечение четырёхмерного объекта увеличивалось в размерах, он держал его свободно, нежно поглаживал и даже успокаивающе разговаривал с ним. Как только оно начинало уменьшаться, он начинал скручивать холстину с помощью палки и безжалостно давил на него. В течение часа он вёл подобную борьбу. Затем вошел профессор с двумя фотографиями размером 16 на 20, вынутыми из рамок.

— Подождите! — повелительно крикнул Хиги. — Стойте на месте и держите их.

Он снова скрутил холстину палкой, подержал ее и ослабил; и был вознагражден, увидев, как появилась масса бочкообразной формы, а затем два длинных цилиндрических, покрытых металлической сеткой, тела рядом с ней.

— Что ты задумал? — поинтересовался профессор.

— Не мешайте мне! — раздраженно задыхаясь, прохрипел Хиги. — И не двигайтесь. Вы можете понадобиться в любую минуту.

Наконец объект снова уменьшился в размерах, но на этот раз Хиги, казалось, остался доволен. Он открыл холщовый мешок. Там была сфера неправильной формы размером с ведро. На его поверхности были странные заплатки, стекловидные участки и переливающиеся, похожие на радугу пятна, которые меняли цвет и насыщенность.

— А теперь, быстро, фотографии!

Хиги разложил фотографии перед объектом, словно хотел показать их ему. Профессор уставился на него, как на глупого ребенка. Хиги внезапно ударил себя кулаком по голове.

— Какой же я дурак! Я все время веду себя как дурак! — закричал он и резко повернулся к профессору. — Приведите мне двух лучших студентов с факультета изобразительных искусств. Быстро! Скульпторов!

Если профессор и считал Хиги сумасшедшим, то, тем не менее, какой-то проблеск надежды на спасение Шейлы придал ему решимости и живости мышления. В течение нескольких минут он что-то быстро говорил в телефонную трубку, несколько раз повторив слово «чрезвычайная ситуация», а затем поспешил прочь по подъездной дорожке, прихватив с собой полицейского.

Хиги был занят лихорадочной деятельностью. Казалось, он сносил из комнаты все, что только можно было унести, чтобы расставить перед таинственным объектом, что был у него там. Складывалось впечатление, что он что-то ему демонстрировал. Он вел себя, как какой-нибудь невежественный, суеверный дикарь, приносящий дары своему божку. Книги, стулья, шляпы и пальто, медали за математические заслуги, молотки и гаечные ключи, одна вещь за другой; он поднимал их перед ним на некоторое время и затем отбрасывал в растущую кучу. Когда прибыли два скульптора, он резким тоном отдал им указания и продолжил свои, как ему казалось, глупые попытки развлечь лежащий перед ним объект, показывая ему все, что только мог найти. По крайней мере, тот оставался спокойным и неизменным.

Скульпторы, зараженные его решимостью, работали быстро. Сначала была создана модель крупного человека, чья нога застряла в отверстии, похожем на зев угольного желоба, и была зажата квадратной крышкой. Затем по фотографиям была сделана модель Шейлы; учитывая скорость, с которой та была сделана, она получилась просто замечательно, с ее острым подбородком и вьющимися волосами, как в жизни. Затем грубая модель Хиги.

Хиги расставил модели перед переливающейся, пестрой штуковиной и принялся играть в куклы, устроив настоящее театральное представление. Модели Шейлы и его самого стояли рядом с человеком, застрявшим в люке. Попавший в ловушку человек, пытаясь освободиться, сбил Шейлу с ног, и она откатилась в сторону и упала с поверхности блока на более низкий уровень. Попавший в ловушку человек продолжал попытки освободиться, а модель Хиги блуждала вокруг, но не могла перебраться за край блока.

Затем, очень выразительно указав на Объект, как будто он действительно верил, что тот смотрит, Хиги заставил модель попавшего в ловушку человека наклониться, поднять Шейлу и передать ее своей модели. Модель, изображавшая его самого, держа Шейлу, подняла крышку, которой был пойман крупный человек, тут же освободившийся и поспешивший прочь. Это было небольшое представление, устроенное Хиги с глиняными моделями высотой в ярд.

Пятнистая сфера внезапно изменилась. Сначала она уменьшилась, а потом раздулась, затем появились три или четыре объекта, двигавшиеся взад и вперед. И вдруг перед ними возникла Шейла!

Она выглядела бледной, растерянной и изможденной. Девушка покачивалась, тупо глядя по сторонам. Затем ее глаза расширились, и она тихонько вскрикнула, а на ее лице появилось выражение умиротворения и удовлетворения. Когда Хиги оказался рядом с ней, она безвольно упала в его объятия.

— Подожди, дорогая, — мягко сказал он, осторожно опуская ее в кресло.

Через мгновение профессор опустился на пол рядом с ней, наблюдая за ее трепещущими веками.

— Папа? — прошептала она. — Со мной все в порядке.

Хиги быстро подошел к своим переключателям и снова включил и выключил самый большой. Снова раздался короткий треск и возникло ощущение движения. И эта штуковина исчезла. От нее вообще ничего не осталось.

— Ты отпустил её? — укоризненно спросил профессор.

— Я был вынужден, — отрезал Хиги. — Обещал. За возвращение Шейлы.

Сидящий на полу профессор принялся выписывал чек.

— Ты думаешь, что заслужил его? — раздраженно спросил он, пытаясь скрыть свои эмоции. — Ты не получишь чек, пока не предоставишь доказательств. Объяснишь, как ты это сделал!

Хиги рухнул на стул, выглядя измученным до предела.

— Исходя из того, что я там увидел, я пришел к выводу, что это существо должно быть разумным. Там были здания, машины, кожа и металлические ленты. Поэтому я сделал модели и попытался определить его форму. Где-то на нем должны были находиться голова и глаза. Вы видели, как я вынудил его «пройти» через наше «пространство», пока голова не оказалась в нашем «пространстве» и глаза не смогли нас увидеть. Затем я при помощи моделей объяснил ему, чего я хочу, точно так же, как я объяснил бы вам это с помощью рисунков на листе бумаги.

— Теперь вы верите, что существуют четыре измерения? — бросил Хиги с оттенком мстительности.

— Хм. А ты? — ответил профессор таким же тоном.

— Четыре? Я убежден, что существует дюжина или тысяча измерений!