Юсупов. Серое Братство

Глава 1 Новая жизнь

Топор в руке Темноглазого графа завизжал как бензопила от вливаемой силы. На левой ладони гостя начал разгораться темный шар. А через секунду Ульбарс атаковал.

Я поспешно напитал силой способность «удара света», который должен был отбросить противника. Но удар пришелся в серую броню. Граф пошатнулся, а затем взревел и бросился на меня.

Лезвие топора ударило в созданный мной щит и соскользнуло по нему. Щит же не выдержал удара и разлетелся на множество ярких кусков слепящего света.

Граф швырнул в меня шар. Сияющий всполох с шипением врезался в силовую броню и стек на пол огненными брызгами. Я же едва успел подставить напитанный силой клинок под лезвие топора.

Удар был хорош. От ладони до локтя прокатилась волна цепенеющей боли, и я едва не разжал пальцы. Но все же не выронил клинок. Быстро создал «вспышку света» и бросил ее себе под ноги.

Комнату окутал в нестерпимо яркий свет, который должен был на несколько секунд ослепить противника. Но с Темноглазым графом этот фокус не сработал. Он наотмашь ударил топором, и я едва успел отскочить в сторону, быстро перебирая в уме варианты спасения.

Граф был ветераном Гражданской войны. Профессиональным бойцом. Воином с опытом, которого у меня не было. И противопоставить ему мне было нечего. Из боевых способностей у меня был только базовый набор, который сгодился бы разве для дуэлей с аристократами, которые были далеки от службы и видели военных лишь на картинках. Единственным, что меня пока еще спасало, было то, что я нужен был графу живым. Поэтому он не использовал способности дальнего боя. Да и действовал, скорее всего вполсилы, словно красуясь.

Ульбарс указал в мою сторону, и я поспешно метнулся вбок. А в том месте, где я стоял долю секунды назад, вспыхнуло темное пламя. Я в ответ бросил в лицо противника «Молот света», который должен был оглушить графа. Но и тут у меня ничего не вышло. Ульбарс ловко подставил под удар щит, в который угодила моя способность. И бросился ко мне.

Я сжал кулак, создавая руну-ловушку, пнул кресло в сторону графа, и шагнул навстречу врагу. Принял удар топора на выставленный клинок. Оружие с шипением столкнулись. Я отвел лезвие в сторону, и создал прямо под ногами противника руну. Ульбарс поспешно отскочил прочь, и в этот момент я наотмашь рубанул клинком, вливая в оружие силу. Лезвие рассекло броню, и меч загудел, жадно впитывая силу противника. Темную, как ткань мироздания.

И весь остальной мир перестал для меня существовать.

Послышался дикий, нечеловеческий рев. Ладонь, сжимающая рукоять меча, занемела, жадно впитывая чужую силу. Меня замутило, когда искаженная отступничеством энергия начала разбавлять мою. Голова закружилась, и я едва устоял на ногах, пытаясь удержать равновесие. Перед глазами на секунду повисла красная непроницаемая пелена, а в голове послышались шепотки и обрывки чужих мыслей. Чужеродных, враждебных, злых… И я поспешно замотал головой, отгоняя их. Отскочил в сторону, лишь чудом разминувшись с ударом топора. Лезвие с визгом врезалось в столешницу, рассекая ее пополам. Посуда со звоном полетела на пол. Отвар потек по доскам, наполняя воздух тягучим едким ароматом.

«Яд», — всколыхнулось в моей голове одно знакомое слово, которое неожиданно отрезвило. Эта мысль принадлежала мне самому.

Я вспомнил, кто я такой. Чужие голоса больше не имели надо мной власти.

Туман перед глазами спал, и зрение сфокусировалось. Граф стоял передо мной. В глазах противника плясали багровые огоньки, а с губ срывалась пена. Его лоб покрывала испарина. Видимо, все же великий воин не так часто брал в руки оружие, как стоило. Рана на его боку уже затянулась. И виной всему было количество силы, которую я влил в клинок. Светлый огонь прижег рану, закрыв ее.

— Неплохо, — прохрипел Ульбарс, и в голосе Темноглазого графа я услышал нечто похожее на уважение. — Не ожидал такой прыти от лекаря-душеправа. Все же мне стоило принять тебя всерьез, малец. Но пора с этим заканчивать.

В ладони противника появилась сотканная из темного огня цепь. Он раскрутил ее и метнул в мою сторону. И я бросился вправо, чтобы разминуться со снарядом. Край цепи ударил в телевизор. Послышался треск, по экрану зазмеилась паутина трещин. И я отстранённо подумал, что дядя наверняка будет этим недоволен. Как и тем, что я не купил ему свежие батарейки.

Граф отпустил цепь, и та растворилась в воздухе, став серой дымкой. Шагнул ко мне, и я поспешно активировал способность «удара света», влив в нее достаточно энергии. Рука занемела от высвобожденной силы, и я метнул способность. Я не надеялся на чудо и точно понял, что не смогу причинить вред противнику. И потому швырнул сгусток силы в разбитую каменную столешницу. И оба куска тяжелой плиты взлетели в воздух, и с силой врезались в Темноглазого графа, сбив его на пол и засыпав обломками. Следом в него понеслось фарфоровое крошево. Ульбарс мгновенно вскочил на ноги, но я был уже рядом.

Противник был ошеломлен. Видимо, куски камня сильно приложили графа, пробив ему голову. По виску текло красное. Лицо было изрезано мелкими осколками посуды. И я шагнул к противнику. Замахнулся и ударил, целя в грудь.

Острие клинка пробило броню и вгрызлось в плоть. Я надавил на рукоять сильнее, вгоняя оружие глубже, и сила противника потекла в меч, передаваясь мне. Темноглазый граф замахнулся топором, но удар вышел слабым. И я ловко создал щит, подставив его под окутанное лепестками пламени лезвие. Щит покрылся трещинами, но к моей удаче выдержал.

Ульбарс захрипел, на его губах выступила розовая пена. Меня же охватила волна эйфории. Такой сильной, которой я еще никогда не испытывал. Голова кружилась, сердце бешено колотилось, словно готовое вот-вот проломить ребра и выскочить из груди. Десны заледенели, а руки от кончиков пальцев до плеч охватила волна приятного покалывания. Кровь словно закипела, а вливаемая энергия будто оторвала меня от пола, подняв над землей. Клинок гудел и вибрировал, жадно впитывая силу.

Граф ударил еще раз, но я подставил щит. И острие топора увязло в пластине. А через секунду, ослабленная ладонь отпустила рукоять топора, и с глухим стуком безвольно упала на пол.

— Хороший… Ход, — слабо прохрипел граф. — Но я еще… Вернусь. И доберусь до тебя… душеправ.

Я только покачал головой:

— Это вряд ли.

Граф ощерился красными зубами, которые вдруг показались частым рядом клыков.

— Ты слишком мало знаешь про этот мир, юнец. Он куда хитрее, чем ты думаешь. Ночи всегда длиннее дней. Тьма… сильнее…

Он захрипел, задергался и замер. И я активировал способность «Мастера-анатома», чтобы убедиться, что граф мертв. Силуэт противника был черным.

Тяжело дыша, я выдернул меч из чужого тела, и отпустил оружие, заставляя его исчезнуть. Но клинок словно врос в мою ладонь и никак не хотел исчезать. Его рукоять показалась одновременно раскаленной и ледяной. Она пульсировала в моей руке. Я посмотрел на острие клинка и понял, что он все еще был выпачкан в красном, которое исчезало на поверхности металла. Наконец, я смог стряхнуть со своих рук клинок. Затем взглянул на ладони, отметив мертвенно бледную кожу. В голове шумели, делясь информацией, сотни и тысячи чужих голосов. Они упрекали, ругали, молили. На сотнях языках, которые я каким-то чудным образом понимал. И только один из них выделялся из неразборчивого гомона:

«Молодец, светлый мальчик, — вкрадчиво шептал кто-то незнакомый. — Хитростью и силой ты убил этого жалкого человека. Такое мне по душе. До встречи, светлый мальчик».

Я затряс головой, пытаясь отогнать этот и сотни других чужих голосов. Но они стали лишь громче. От какофонии чужих обрывочных и неразборчивых мыслей, мне казалось, что я схожу с ума. Они бились в моих ушах, клокотали яростью в черепе и взывали к чему-то внутри меня. И к собственному ужасу я отозвался. Я закричал, запрокинув лицо к потолку. И мой крик заглушил остальные звуки, сделав из далекими и неразборчивыми. Я кричал до тех пор, пока легкие не загорелись болью, пока глотка не раскалилась добела и голосовые связки не заныли. Чужие мысли все еще гудели сердитым разбуженным ульем злых ос. Но их звук перекрывало мое надсадное дыхание.

— Я тут один, — просипел я, заставляя себя поверить в это. — Только я.

На подгибающихся ногах я сделал несколько шагов и без сил рухнул на пол. Прикрыл глаза словно провалился под землю. И я улетел в чернильную темноту.

Пришел в себя я резко. Словно меня кто-то толкнул, вырывая из омута темного ничто. Я открыл глаза, тяжело дыша осмотрелся. Утер выступившую на лбу испарину. И взглянул на тело мертвеца. С облегчением заметил, что пока я был без сознания, Темноглазый граф не встал с пола и не ушел по своим делам. Труп по-прежнему лежал на том месте, где я его оставил. Клинок прижег противника, оставив на теле рубец, который не дал натечь на пол красному.

Не знаю, сколько я проспал, но чувствовал себя прекрасно. Был бодр, свеж, и готов к новым свершениям. А темная сила противника все еще переваривалась во мне, отзываясь отголосками эйфории. И ее было настолько много, что кровь кипела от переизбытка. И я глубоко вздохнул, ощущая боль в грудной клетке, видимо пару ребер я все же умудрился сломать. Встал на ноги, потер ладони, разгоняя силу, активировал «астрального двойника». И с облегчением вздохнул, заметив единственный во всем доме белый силуэт со знакомыми темными пятнами. Я резко развернулся, чтобы увидеть стоящего у подножья лестницы дядю. Он рассматривал меня так, словно видел впервые.

Петр стоял без трости. Он был в разорванной рубахе, залитой чем-то темным. Он глубоко и часто дышал, хотя звуков не было. На его запястьях виднелись кровоподтеки, словно не так давно кто-то его связывал.

— Ты? — прохрипел Петр, и я кивнул:

— Так точно, Петр Феликсович.

— Они проникли в дом через заднюю дверь. Напали из-за спины и оглушили.

— Как ты смог… — я тревожно всмотрелся в открытую дверь, которая вела в подвал.

— Выжить? Отбиться? — дядька вдруг усмехнулся. — Рано на мне ставить крест, племянник. Может я древний, но все же не бесполезный. А между труб внизу лежат два мертвых убийцы. Не сдюжили они со мной…

Старик вдруг рухнул на колени, и я подскочил, чтобы, наконец, заметить торчащий из его бока клинок. Обычный, металлический с резной ручкой.

Активировал плетение «Мастера-анатома», и бросил на Петра сперва способность «всплеск эндорфинов», приглушая боль, добавил «умиротворение», чтобы успокоить дядю, а затем «сильное исцеление», которое окутало его торс.

— Сейчас будут больно, — успел сказать я, но Петр оттолкнул мою руку, чтобы самому вынуть нож.

— Останови кровь, — велел он и я подчинился.

И усмехнулся: раньше эти плетения выжгли бы меня. Сейчас же я чувствовал себя отлично

Пётр прикрыл глаза, а потом резко распахнул их, чтобы прохрипеть:

— Где граф?

— Мертв, — спокойно ответил я.

— И как ты… — только и смог произнести Петр.

Я пожал плечами:

— С большим трудом… Применил хитрость.

— Убил Ветерана и ни одной царапины? Кому рассказать — не поверят. Юсуповы это умеют. Не стоит нас недооценивать, — усмехнулся старик, а потом строго спросил, — ты купил батарейки?

— Тут такое дело, дядь…

— Забыл? — дядька неодобрительно поджал губы.

— Телевизор разбился.

— Как? Почему ты его не уберег? — возмутился Петр, а потом махнул рукой. — Значит, пойду вечернюю программу смотреть к Толстому. Он давно меня звал на плюшки с чаем. А ты как раз дома приберешься… Только немного полежу прямо тут и пойду.

Я сел рядом с дядькой и осмотрел разгромленную гостиную. И подумал, что уборка тут не поможет. Только перестановка.

Я помог дядьке добраться до его комнаты, где уложил его в кровать. Резонно решив, что постельное белье завтра можно будет сменить. Петр повозмущался, но лечение брало свое, и вскоре он засопел. Удостоверившись, что старик уснул, я отправился в подвал, где и впрямь нашел двоих приспешников Ульбарса. Видимо, они на самом деле приняли старика за легкую мишень и решили держать его тут связанным. Или граф так собирался контролировать меня. По следам на бетоне я смог понять, что Петр вывернулся из пут и напал сначала на одного из гвардейцев, а потом, прикрываясь телом первого, смог одолеть второго. У последнего на бедре нашлись ножны. Именно он всадил нож в бок дядьке. Это было последнее, что мерзавец успел сделать. По всему выходило, что от боли старик какое-то время оставался без сознания. А потом уже выбрался наружу. И подоспел к моменту моего пробуждения.

Поначалу я хотел выволочь этих тварей наверх, но посмотрел на крутую лестницу и понял — пусть лежат здесь.

Вышел в гостиную и довольно быстро нашел телефон дядьки, который незваный гость оставил на подлокотнике кресла. Я подумал, что простой кнопочный кирпичик «Онкия» с маленьким экраном и крупными кнопками служил дядьке куда надежнее, чем моя новая модель.

Я нашел в списке контактов фамилию «Шариков» и нажал на кнопку вызова.

— Слушаю, — ответил Круглов.

— Значит, тысячу за отступника, — без предисловий заявил я. — А сколько дают за Темноглазого графа?

— Василий Михайлович? Что-то случилось?

Я прошелся к порогу и вышел на крыльцо.

— Это не ответ. Мне очень хочется знать, какой ценник у редкого солдатика из первого выпуска?

— Три тысячи.

— Дорогое удовольствие — иметь в коллекции такого солдатика. Но только он скоропортящийся. И полагаю, что его стоит вывести из дома, пока не наступило утро и соседи не проснулись.

— Что случилось?

— Он пришел за мной и моим дядей. И мне очень любопытно, Виктор, вы сказали, что ваши люди следуют за ним по пятам. Но вот он, вот я, а ваших братьев я не вижу, — я потер переносицу.

— Вы в безопасности? Вы…

Я заметил, как к дому подкатила машина с выключенными фарами. Из нее вышли трое в серых куртках с капюшонами.

— Двоих солдатиков сломал в подвале дядя, — перебил я Виктора. — И сейчас он отдыхает. Одного сломал я. Попросите господина Бирюка заглянуть и убрать гостиную и подвал. Я оставлю дверь открытой. И уйду спать. Потому что видит Высший, я устал от всего этого и хочу подумать об остальном завтра.

— Василий Михайлович, такого не должно было случиться… — начал было Круглов, но я устало его перебил:

— Если вас не затруднит, купите батарейки для пульта, когда будете ехать сюда. И оставьте их на столе, на кухне. Потому что в гостиной стола больше нет.

Я завершил вызов и поставил телефон в беззвучный режим. Затем вошел в дом, не закрывая дверь. Прошелся по обломкам своей вчерашней жизни и поднялся по лестнице на второй этаж. В моей комнате было привычно тихо. Я наскоро стянул с себя одежду и забрался в кровать.