Шон Стюарт Йода: Свидание с тьмой

Глава 1

Солнце садилось. Вечерние тени, словно темная вода, заползали в аллеи, откуда медленно поднимались все выше и выше. Казалось, будто на столицу нахлынула волна мрака. По мере того, как солнце опускалось за горизонт, ночная темень затапливала кварталы лавок и медцентры, малевала грязные пятна на стенах резиденции канцлера. Только верхушки небоскребов еще сверкали в лучах заходящего светила; вскоре мрак поглотил и их, окутав шпили здания Сената и башни Храма джедаев. Долгий день Республики близился к концу.

На Корусканте сумерки.

Миллионы стандартных лет назад — возможно, еще до появления разумных существ — заход солнца предвещал бы не просто безлунную ночь, а абсолютную тьму, нарушаемую разве что далекими пожарами звезд. Теперь все было иначе. Даже в период галактической войны Корускант оставался сверкающим средоточием величайшей цивилизации в истории галактики. В то время как свет солнца отступал, огромный город озарялся бесчисленными огнями. Спидеры проносились между высоченными башнями, словно огнемухи, вьющиеся над транспаристальным лугом. На каждой улице вспыхивали вывески, маня прохожих своим мерцанием. В окнах квартир, магазинов и офисов зажигался свет.

«Вот так жизнь идет своим чередом, несмотря на наползающую тьму, — подумала сенатор Падме Амидала, глядя в окно. — Каждая жизнь — отважный огонек, пылающий, как свеча в ночи». Не отрываясь, она смотрела на посадочную платформу возле Храма джедаев.

— Это не роскошь, — пробормотала Падме.

Служанка удивленно повернулась к ней.

— Прошу прощения?

— Надежда. Нет, не роскошь… Надеяться — наш долг, — ответила Падме.

Служанка начала что-то бормотать, но Падме оборвала ее.

— Кто-то снижается, — сказала она.

На ближайшую к Храму платформу, словно стрекоза, опустился какой-то корабль, его хвост и кончики крыльев окутывало пламя. Падме схватила макробинокль и, включив режим ночного видения, попыталась прочесть название на опаленном в сражении борту курьера. Ей не терпелось увидеть, как из кабины выберется фигура в капюшоне.

— Госпожа?

Падме медленно отложила бинокль.

— Это не он, — сказала она.

* * *

Главный техник Боз Эддл любил все корабли, отданные под его опеку, но особенно теплые чувства он питал к гладким курьерским челнокам. Рукой в перчатке он провел вдоль металлического бока скоростного курьера типа «Селтая» от «Хорш-Кессель». Этот корабль, носивший имя «Предел зрения», только что вернулся домой.

— Электрические спайки, следы метеоритных ударов, пара-тройка лазерных ожогов, — бормотал техник.

Его рука задержалась над уродливым шрамом, где защитное покрытие корабля расплавилось, обнажив спутанную массу проводов и шрапнели.

— И, если не ошибаюсь, вы прихватили для комплекта парочку протонных торпед.

Из кабины вылез мастер-джедай Джей Марук. Его изможденное лицо было иссечено шрапнелью, на щеке красовался сильный ожог. Обугленная кожа, едва успевшая зажить за время стремительного перелета, вздулась волдырями и засохла, отчего удин угол рта джедая неестественно задирался вверх.

Главный техник сделался мрачнее тучи.

— Вы же обещали, что вернете корабль без единой царапины, мастер Марук.

Угрюмая улыбка.

— Я солгал.

Вперед выскочил дежурный медик.

— Позвольте, я вас осмотрю. — Он остановился, разглядывая ожог, рассекавший щеку джедая. — Мастер Марук! Что…

— Некогда. У меня срочное донесение Совету — я должен собрать всех старших джедаев, какие только найдутся на Корусканте.

— Но, мастер Марук…

Джедай отмахнулся.

— Вы уж извините, доктор, но сейчас не время. Я привез послание, которое не может ждать, и меня специально оставили в весьма хорошей форме, чтобы я смог его доставить.

Снова угрюмая улыбка. Марук стремительным шагом направился к выходу, остановившись лишь у двери ангара.

— Начальник ангара Боз, — промолвил он уже мягче.

— Да, мастер джедай?

— Простите за корабль.

Медик и главный техник стояли на посадочной площадке и смотрели ему вслед.

— Ожоги от светового меча? — спросил Боз. Медик кивнул, широко распахнув глаза. Техник сплюнул:

— Я так и думал.

* * *

Войны клонов, как могучие руки, разбросали джедаев по всей галактике, так что одновременно в Храме всегда находилось лишь несколько старших рыцарей и мастеров. Разумеется, Йода, мастер Ордена и военный советник канцлера, практически все время проводил на Корусканте. Кроме него, послушать рассказ Джея Марука пришли всего двое: близкий друг Марука, мастер Айлина Чен, которую ученики прозвали Железной Рукой (она была инструктором по рукопашному бою и специализировалась на захватах), и член Совета Мейс Винду, которого слишком боялись, чтобы давать ему прозвища.

— Мы занимались разведкой во Внешнем Кольце, — начал Джей. — Обнаружили, что в районе Хайдианского пути творится нечто забавное: оттуда начали выскакивать какие-то задрипанные транспортники, причем мерминов след вел в район Вейланда и обратно. Ничего необычного, Торговая Федерация перекрыла весь тот район… вот только выскакивали они из точек со странными координатами. Векторы дальнего космоса, а не местный трафик. Мне вдруг стало интересно, я перекрасил один из наших клонских транспортников в пиратские цвета и послал его на перехват. Но у коммерческого челнока оказались ноги, будто у неймодианского джекраба. [1] За одну секунду плюнул в них плазмой и сбежал в гиперпространство.

Мастер Йода приподнял брови, разгладив морщинистый лоб.

— В нерфовой шкуре крейт-дракон вам встретился.

— Именно. — Мастер Джей Марук бросил взгляд на свою дрожащую правую руку. Ладонь пересекала уродливая обугленная борозда. Марук пристально посмотрел на ладонь. Дрожь прекратилась.

В комнату вошла юная падаван — рыжеволосая девочка лет четырнадцати — неся на подносе графин с водой и несколько стаканов. Поклонившись, она поставила поднос на стол. Мастер Чен налила стакан воды и подала его Джею. Тот еще раз посмотрел на свою безжизненную, сочащуюся сукровицей ладонь, с усилием обхватил ею стакан и сделал глоток.

— Значит, Торговая Федерация переправляет что-то важное по Хайдианскому пути, — продолжал Джей. — Но что именно? Не боеприпасы; там нет достаточной концентрации войск. И к чему этот маскарад? Они могли в открытую идти в своей раскраске — это отпугнуло бы любых пиратов или налетчиков, какими притворялись мои бедные клоны.

— Должно быть, там есть нечто важное, и они не хотят, чтобы мы об этом узнали, — сказала Айлина.

Мейс Винду всмотрелся в ожог на щеке Марука.

— Что-то или кто-то.

Йода постучал своим посохом по мозаичному полу.

— Одного из этих крейтов преследовал ты.

— Но попался сам, — заключил Мейс.

Джей стиснул губы.

— Я следовал за ними до Вжуна, где было место сбора.

Мастер Йода напряженно покачал головой. Остальные посмотрели на него.

— Сильна темная сторона на Вжуне, — пробормотал Йода. — Знаете эту историю вы?

Все недоуменно уставились на него. Уголки рта Йоды печально опустились.

— Тяжелое испытание старость приносит: помнить, в чьи молодые уши говорил я что, надобно. Но он знает; помню я, говорили мы об этом, еще когда падаваном был он…

Джедаи переглянулись.

— Кто знает? — спросила мастер Чен.

Йода досадливо махнул посохом:

— Не важно это. Мастер Марук, продолжай.

Джей сделал еще глоток.

— Поначалу я держался со стороны солнца, невидимый для моего «крейта», но он торчал внизу слишком долго для простой заправки, поэтому пришлось рискнуть и тоже спуститься к планете. Я благополучно приземлился за много километров от него, мой тепловой отпечаток и ИД-код были затерты, клянусь вам… — Мастер запнулся. Его рука снова начала дрожать. — Ничто не помогло. Она меня поймала.

— «Она»? — переспросила мастер Чен.

— Асажж Вентресс.

Падаван, принесшая воду, невольно вскрикнула. Йода посмотрел на нее, строго нахмурив лоб. Лишь те, кто очень хорошо знали мастера, могли бы заметить в его глазах веселые искорки.

— Большие уши у этих маленьких графинов! Нет других занятий у тебя, Лазутчик?

— Вообще-то нет, — ответила та. — Мы уже поужинали, и до завтра у меня нет никаких срочных дел. То есть я, в принципе, собиралась позаниматься в спортзале, но это может…

Девица покраснела и сконфуженно умолкла под взглядами четырех мастеров.

— Падаван Лазутчик, — сурово произнес Мейс Винду. — Меня удивляет, что у тебя так много свободного времени накануне Турнира учеников. Я не могу допустить, чтобы ты скучала. Может, подыскать тебе занятие?

Девица сглотнула.

— Нет, мастер Винду. Не нужно. Как вы сказали… я пойду… тренироваться… — Она поклонилась и, пятясь, вышла из комнаты, задвинув за собой дверь почти до упора. Сквозь щель был виден только один ее зеленый глаз. — Но если вам что-нибудь понадобиться, вы всегда…

— Лазутчик!

— Да-да!

И дверь, щелкнув, захлопнулась. Мейс Винду покачал головой:

— Сила в ней слаба. Не знаю…

Мастер Чен подняла руку, и Мейс умолк. Мускулистые пальцы Чен были и впрямь словно сделаны из железа; за годы тренировок суставы на ее руках покрылись мозолями. Она махнула рукой в сторону двери, сделав небольшой толчок Силой. Дверь хлопнула, и до мастеров донесся сдавленный вопль. Спустя мгновение они услышали быстрый топот удаляющихся шагов.

Мейс Винду нетерпеливо передернул плечами:

— Не знаю, что Шанкар в ней увидела.

— Мы никогда не узнаем, — ответил Джей Марук.

Все замолчали, вспомнив Шанкар Ким — одну из джедаев, павших на арене Геонозиса. Поначалу в память о той ужасной бойне проводились церемонии и ночные службы. Но время и неутихающая война внесли свои коррективы, и ныне на теле Ордена кровоточила не одна рана, а множество. Каждую неделю-две приходила весть об очередном товарище, погибшем в битве на Тустре, или взорванном на высокой орбите над Вейладном, или убитом во время дипломатической миссии на Деварон.

— Откровенно говоря, — продолжал Мейс, — меня удивляет, что ее вообще взяли в падаваны.

Йода медленно помахивал посохом над полом, как будто помешивая воду в пруду, невидимом для всех, кроме него.

— В Сельскохозяйственный корпус [2] отдать ее нужно, ты считаешь?

— Вообще-то да, считаю. — В голосе Мейса появились нотки сочувствия. — В этом нет никакого позора. Когда видишь, сколько ей приходится заниматься, чтобы не отставать от детей много младше ее… Возможно, было бы милосерднее дать ей работу, отвечающую ее уровню.

Йода наклонил голову и с любопытством посмотрел на Мейса.

— Вижу ее усилия также и я. Но если заставить ее остановиться, не скажет тебе она, что это «милосердно»!

— Может, и не скажет, — угрюмо произнес Джей Марук. — Дети не всегда хотят того, что для них лучше.

— Так же, как и мастера-джедаи, — сухо ответил Йода.

Раненый мастер подался вперед.

— Позвольте быть откровенным. Само собой, не каждая пара «рыцарь-падаван» — это Оби-Ван и Энакин, но загвоздка в том, что идет война. Послать джедая в бой в компании падавана, которому он не сможет доверить даже его собственную жизнь — значит подвергать бессмысленному риску две жизни — жизни, которыми Республика не может разбрасываться.

— Сила в Лазутчике не столь велика, как хотелось бы, — согласилась Айлина. — Но она учится у меня уже много лет. У нее хорошая техника. Она смышленая и верная. Она пытается быть наравне со всеми.

— Нельзя пытаться, — сказал мастер Марук, непроизвольно скопировав голос Йоды; когда-то давным-давно он прославился этим умением среди мальчишек Храма. — Надо делать.

Остальные три джедая виновато посмотрели на Йоду. Учитель фыркнул, но вокруг его глаз легли веселые морщинки.

— М-м. Думаю об учениках я. Так значит, лучше всего мне идти в бой с тем учеником, в ком Сила мощнее всего течет, хм-м? С юным Скайуокером, полагаешь ты?

— Он не отшлифован, — сказала Айлина.

— И слишком импульсивен, — прибавил Мейс.

— Хм. — Йода снова поводил палкой. — Значит, лучшим из лучших самый сильный ученик будет, да? Самый мудрый? Самый искушенный в путях Силы? — Он важно кивнул. — Лучшим из всех Дуку будет тогда!

Его взгляд по очереди остановился на каждом из джедаев, и каждый отвел глаза.

— Наш величайший ученик! — Уши Йоды встопорщились и снова поникли. — Наша величайшая неудача.

Древний мастер проковылял к подносу и налил себе стакан воды.

— Довольно об этом. Историю свою доскажи нам, мастер Марук.

— Вентресс нашла меня, — сказал Джей. — Мы сражались. Я проиграл.

Его обожженная рука опять начала дрожать.

— Она отобрала у меня меч. Я приготовился к смертельному удару, но она взяла меня в плен. Завязала мне глаза и запихнула в спидер. Путешествие было коротким, не дольше часа. В конце его нас ждал граф Дуку.

— А! — Мейс Винду подался вперед. — Так значит, Дуку на Вжуне!

— И ты ушел живым от Дуку и Вентресс! — сказала Айлина.

Обожженные губы Марука раздвинула безрадостная усмешка.

— Пусть это не вводит вас в заблуждение. Я здесь только потому, что так пожелал Дуку. Вентресс убила бы меня, если бы могла, она это очень ясно дала понять, но Дуку был нужен посланец. Такой, которому он мог бы доверять. — Голос джедая был исполнен иронии. — Который первым делом пришел бы сюда, а не в Сенат. Он особенно подчеркнул, что я должен передать послание лично мастеру Йоде и только в Храме, вдали от посторонних глаз.

— И что же гласит это срочное послание? — спросил Мейс Винду.

— Он сказал, что хочет мира.

Джей Марук обвел взглядом недоверчивые лица джедаев и пожал плечами.

— Мира! — злобно бросила мастер Чен. — Биооружие уничтожает миллионы невинных на Хоногре, [3] а он хочет мира! Республика разваливается, словно горелые бревна в костре, а он хочет мира! Могу себе представить, что за мир он имеет в виду.

— Дуку предполагал, что мы будем… э-э… осторожны.

Джей Марук просунул руку в карман под плащом.

— Он сказал, что отсылает меня обратно с подарком и вопросом для мастера Йоды. Подарком была моя жизнь. Но вопрос — вот он…

Он вынул руку из кармана и раскрыл ее. На дрожащей ладони лежала раковина — самая обыкновенная раковина, какую ребенок может отыскать на океанском берегу любого из тысячи миров. Джедаи непонимающе уставились на нее, но Йода неожиданно потерял хладнокровие. Он резко втянул в себя воздух и нахмурился.

— Учитель? — Джей Марук оторвался от созерцания раковины. — Я вез эту штуку через пол-галактики. Но что она означает?

* * *

Шестьдесят три стандартных года назад…

Вечер. Темно-синее небо над обширной территорией Храма джедаев. В храмовых садах, обнесенных стенами, вечернее небо отражается в искусственном пруду, украшенном орнаментом. На камне у пруда сидит самый способный из учеников Йоды и смотрит в воду. В руке он держит раковину, пальцы пробегают по ее гладким обводам. Перед ним на поверхности воды танцуют легконогие водомерки.

Подобно им, внимание ученика танцует на поверхности тишины, скользя над бездонными глубинами Силы. Он всегда был легконогим; Сила идет рябью под его концентрацией, но без труда держит его на плаву. Однако сегодня, по некоторой причине, он печален и чувствует себя каким-то странно тяжелым. Как будто он впервые осознал, как легко было бы позволить ноге провалиться глубоко в эту энергию — погрузиться в темные глубины и утонуть.

Топ, топ, стук. Топ, топ, стук. Приближаются шаги — раз, два, затем звук удара посоха по усыпанной белой галькой дорожке. Появляется слабый свет, он исходит со стороны помещения учителей — огонек, движущийся сквозь путаницу листьев и лоз. Присутствие знакомо ученику, он чувствует Йоду, чей древний разум сияет так же ярко, как его фонарь, задолго до того, как силуэт старика покажется из-за угла и великий мастер Ордена джедаев медленно вскарабкается наверх, чтобы сесть рядом.

Ученик улыбается и склоняет голову. Сколько раз Йода говорил ему в бесконечные часы медитаций и тренировок: не нужно демонстрировать внешнюю форму позы или атаки, нужно каждой клеткой тела чувствовать ее смысл. Поэтому маленький наклон головы, внешне такой небрежный, выражает бесконечную благодарность и уважение. И еще страх. И вину.

Великий мастер ордена джедаев ставит фонарь на землю и начинает неуклюже взбираться на камень, помогая себе руками. Он карабкается к своему ученику, кряхтя, словно несчастный садовый гном. Улыбка ученика становится шире, но он даже не пытается предложить помощь.

Поворчав и поерзав, Йода устраивается на камне, расправляет складки ветхого одеяния и свешивает ноги к самой воде. Водомерки мельтешат под его древними зелеными пальцами, не замечая маленького волосатого величия над собой.

— Приуныл ты, Дуку?

Ученик не пытается отрицать.

— Предстоящей поездки не боишься ты, конечно?

— Нет, учитель. — Ученик тут же поправляет себя. — Во всяком случае, не самой поездки.

— Уверен в себе должен ты быть. Готов ты.

— Я знаю.

Йоде вдруг становится нужен фонарь, который он оставил внизу. Он опускает посох и пытается подцепить ручку лампы. Кривясь, он пробует раз, другой, но ручка все время выскальзывает. Йода разочарованно ворчит.

Легчайшим усилием мысли ученик подхватывает светильник Силой и посылает его по воздуху к своему учителю.

— Почему не сделать это легким способом? — спрашивает он и знает ответ еще до того, как произносит эти слова.

— Потому что он легкий, — ворчит Йода.

Юноша знает, что ученики слышат от Йоды множество таких ответов. «Тем не менее он не отослал фонарь обратно», думает Дуку.

Сейчас в саду только они двое. Где-то далеко выскакивает из воды рыба и плюхается обратно.

Йода дружески тыкает ученика концом посоха:

— Уехать еще вчера готов был ты!

— И в прошлом месяце, и в прошлом году, и в позапрошлом. — Печальная улыбка озаряет лицо Дуку и медленно увядает. — Но сейчас, когда это действительно должно случиться… — Он оглядывается. — Не могу припомнить ни дня, когда мне не хотелось бы уехать отсюда — улететь на корабле, путешествовать среди звезд, повидать мир. И в то же время мне здесь нравилось. Это место стало моим домом. Вы стали моим домом.

— И всегда будем им. — Йода одобрительно вглядывается в насыщенную ароматами темень сада. — Всегда здесь буду я. Дом, да… говорят на Алдераане: «там твой дом, где, увидев тебя на пороге, пустят внутрь»! — Он втягивает в себя вечерний воздух и издает легкий смешок. — Хм. Всегда место для тебя будет здесь.

— Наверное. Я надеюсь. — Ученик смотрит на раковину, которую держит в руке. — Я нашел ее на берегу, покинутую пресноводным крабом-отшельником. Вы знаете, у них не бывает постоянных домов. Они постоянно вырастают из своих домов. Я думал о том, как джедаи нашли меня на Серенно. Должно быть, я жил с отцом и матерью, я их сейчас уже не помню. Можно ли не думать о том, как это странно? Каждый джедай — это ребенок родителей, которые решили, что могут обойтись без него.

Йода напрягается, но ничего не говорит.

— Мне иногда кажется, что именно это и движет нами. Тот первый отказ. Нам нужно многое доказать себе и другим.

Из переплетения лиан, как искра из костра, вылетает огнемуха и начинает носиться над поверхностью пруда. Ученик следит за ее неуловимым танцем над гладью воды.

У Йоды есть один вопрос, который он любит задавать: «Кто мы, Дуку, считаешь ты?» Каждый раз ученик пробует новый ответ: «Мы — узел, завязанный в Силе», или: «Мы — посланники Судьбы», или: «Каждый из нас — клетка в теле Истории»… но сейчас, когда он глядит на вспыхивающее в ночи насекомое, ему на ум приходи более правдивый ответ. «В конечном итоге, мы такие же, как она: одинокие».

Раздается слабый всплеск, как будто лопается пузырь, и из темной глубины выскакивает рыба с разинутой пастью. Огонек гаснет и исчезает без следа, остаются только круги на поверхности воды.

— Мне кажется, что даже тогда я жил, словно краб-отшельник, — продолжает ученик. — Я был слишком большим, чтобы дом моих родителей мог вместить меня. Вы привезли меня сюда, но уже много лет даже Храм кажется мне тесным. Я думаю… — Юноша останавливается и поворачивается к учителю. Падающий сбоку свет бросает тень на его лицо в капюшоне. — Я боюсь, что, побывав в большом мире, я уже не смогу снова здесь поместиться.

Йода кивает, обращаясь словно к самому себе:

— Гордишься собой ты. Небезосновательно гордишься.

— Я знаю.

— Но и не без риска, однако.

— И это я тоже знаю.

Ученик проводит пальцами по пустой раковине и бросает ее в пруд. Перепуганные водомерки разбегаются в разные стороны, пытаясь при этом не провалиться.

— Большим, чем джедай, большим, чем Сила, быть не сможешь ты, — говорит Йода.

— Но Сила — это нечто большее, чем джедаи, учитель. Сила — не просто эти стены и учение. Она течет во всех живых существах, высших и низших, больших и маленьких, светлых…

Ученик сконфуженно замолкает.

— …и темных, — заканчивает за него Йода. — О да, юный. Думаешь ты, я никогда не испытывал прикосновения тьмы? Знаешь, что может совершить дух столь великий, как Йода, за восемьсот лет?

— Учитель?

— Множество ошибок! — Сипло смеясь, старый учитель протягивает посох и награждает ученика тычком между ребер. — Спать отправляйся, глубокомысленный философ!

Тык, тык.

— Твой учитель, Тейм Церулиан, говорит: самый одаренный ты из падаванов, которых учил он. Верить в себя не нужно тебе. Я, Йода, великий и могучий мастер, буду верить за тебя! Достаточно этого?

Ученику хочется рассмеяться, но не может.

— Это слишком много, учитель. Я боюсь…

— Хорошо! — Йода фыркает. — Бояться темной стороны ты должен. В сильных она сильнее всего. Но Тейму не ровня ты пока; не рыцарь ты пока; не член Совета. Много раковин ждет тебя еще, Дуку — до тех пор, пока ты умещаешься вот в эту, — говорит он, водя посохом по коже ученика. — Завтра отправиться во тьму ты должен, что разделяет звезды. Но домом твоим всегда это место будет. Если собьешься ты с пути, оглянись на этот сад.

Йода поднимает свою лампу, и тени разбегаются, словно водомерки.

— Свечу зажгу я, чтобы нашел ты дорогу домой.

* * *

Шестьдесят три года спустя Джея Марука отправили в лазарет, а Айлина Чен вернулась в свою комнату готовиться к Турниру учеников. С Йодой остался только Мейс Винду.

— Дуку хочет вернуться домой, — сказал Йода. — Ловушкой это может быть.

— Вероятно, — согласился Мейс.

Йода вздохнул и посмотрел на раковину.

— «Вопросом» назвал он это. Да, вопрос, еще какой! Но проигнорировать его должны мы, согласен ты?

К его удивлению, Мейс покачал головой.

— Дуку должен был умереть. Я должен был убить его на Геонозисе. Сделав это, я предотвратил бы войну. Но и сейчас он остается ключом ко всему. Что, если он действительно хочет переговоров? Маленький шанс существует. Может ли он после всего захотеть вернуться к нам? Конечно, шанс ничтожно мал. Но если положить на одну чашу весов этот шанс, а на другую — миллионы жизней, то ясно, что мы должны воспользоваться шансом. Так мне кажется, учитель.

Йода хмыкнул.

— Тяжело это — еще раз решиться поверить в этого потерянного ученика!

— Трудно, — согласился Мейс. — Никто не говорит, что быть учителем легко — даже для вас.

Йода фыркнул, обводя взглядом Храм.

— Пфе. Слишком мудрым ты стал. Лучше было раньше, когда только Йода был мудрым!

Он посмотрел на Мейса и хихикнул. Мейс тоже рассмеялся бы, если бы не потерял свою веселость где-то на арене Геонозиса.

* * *

На другой стороне галактики самый одаренный ученик Ордена протянул ногу и носком сапога потрогал рукоять светового меча. Граф Дуку скривился. Меч был все еще зажат в руке. Рука почернела от копоти и покрылась изморозью; оторванная чуть выше запястья, она заканчивалась слоем вытекшей и замерзшей крови. Дуку находился в своем кабинете — месте для размышлений — и зрелище отсеченной кисти сильно потревожило его созерцательный настрой. Кроме того, хотя рука и замерзла в космическом вакууме до абсолютного нуля, она оттает за считанные минуты. Если не принять меры, она оставит пятно на изразцовом полу. А это уже нехорошо, хотя вряд ли кто-то заметит еще одно пятно на полу в замке Малро.

По другую сторону стола Дуку Асажж Вентресс взвесила в руке мешок из изоляционной ткани.

— От корабля почти ничего не осталось, господин. Сила была со мной, и я с первого же выстрела попала в камеру реактора. Мне понадобилось несколько часов, чтобы найти вот это, — она показала на замороженную кисть. — Пришло в голову, что магнитное сканирование поможет обнаружить световой меч. Забавно, он как раз тянулся за оружием, когда его корабль взорвался. Инстинкт, я полагаю.

— «Он»?

— Он, она. — Асажж Вентресс пожала плечами. — Оно.

Когда погиб ее первый учитель, Асажж Вентресс — бич джедаев и самая грозная союзница графа Дуку — покрыла свою безволосую голову татуировками и распрощалась со своей беззаботной девичьей жизнью. Ее череп украшали двенадцать полосок, обозначавших двенадцать военных диктаторов, которых она поклялась убить и убила. Это была женщина-кинжал, стройная и смертоносная. Даже в галактике, переполненной ненавистью, такое сочетание быстроты и ярости появляется лишь раз в поколение; Дуку понял это в тот момент, когда они впервые встретились. Она была одновременно розой и шипом; звуком длинного ножа, вонзаемого в тело; вкусом крови на губах.

Асажж повела плечами.

— Голову я так и не нашла, зато собрала кое-какие останки, на случай, если вы захотите взглянуть, — сказала она, демонстрируя свой мешок.

Дуку посмотрел на нее.

— Надо же, какой ты стала кровожадной.

Она ответила:

— Я становлюсь тем, кем вы меня делаете.

Ну что на это ответить?

Искусным рывком Силы Дуку поднял кисть, по-прежнему сжимавшую оружие, и подвесил в воздухе перед своими глазами — так же легко, как десятки лет назад он подал Йоде его лампу. Перед тем, как взрыв истребителя столь неэстетично отделил руку от тела, она, по-видимому, имела оливковый оттенок. Теперь она была настолько обожжена, что было трудно вообще опознать в ней человеческую руку. Мертвая плоть, лишенная связи с сознанием, ныне представляла собой косную материю, не более интересную, чем ножка стола или восковая свеча, и не несла отпечатка души и индивидуальности своего хозяина. Дуку всегда изумляло то, насколько преходяща связь между телом и духом. Дух — это кукловод, заставляющий конечности тела двигаться; но стоит перерезать нити, и не останется ничего, кроме мяса и краски, одежды и костей.

А вот световой меч джедая — нечто совершенно иное. Каждое оружие — уникальная вещь, которую ее владелец сам создает и усовершенствует. Меч выражает сущность своего хозяина в чистом виде. Дуку провел пальцем по рукояти оружия погибшего джедая. Сила взрыва оторвала половину корпуса и так расплавила внутреннюю начинку, что оружию уже не суждено было снова вспыхнуть, но самое главное еще можно было различить.

— Чжан Ли-Ли, — пробормотал Дуку. К своему удивлению, он понял, что ему жаль.

— Это мой номер шестнадцать, — сказала Вентресс. — Был бы семнадцатый, если бы вы позволили мне убить того шпиона, Марука.

Дуку повернулся к ней. Лишенная его внимания, кровавая рука, держащая меч, упала с мокрым звуком на ковер и с грохотом покатилась по полу. Граф подошел к окну. Когда он был еще мальчиком, Йода рассказал ему трагическую историю Вжуна, и с тех пор Дуку держал его в уме как хорошее место для уединения. Планета была насыщена темной стороной, что облегчало постижение учения ситов. В практическом же плане было ценно то, что вжунская катастрофа — эпидемия внезапного безумия, за год унесшая в могилу большую часть населения планеты — оставила после себя превеликое множество удачно расположенных пустых особняков. Старый краб любит удобную раковину, а замок Малро был и впрямь весьма удобен. Рассудок покинул прежнего владельца внезапно и эффектно; если бы не пятна крови, можно было бы подумать, что замок построили специально для Дуку.

За окнами, как всегда, шел дождь — та самая кислотная изморось, которая почти проела крышу дома, прежде чем появился Дуку и приказал сделать ремонт. Вдалеке, у берега, несколько искривленных терновых деревьев поднимали к унылому небу свои лапы-ветви, но в основном земля была устлана печально известным вжунским мохом — мягким, вязким, ядовито-зеленым и скрытно-плотоядным. Подремлешь часика два на такой подстилке — и твоя неприкрытая кожа покраснеет, вздуется волдырями и будет сочиться жидкостью.

Дуку смотрел на капли дождя, стекавшие по стеклу, словно слезы.

— Последний раз, когда я видел Чжан, она была… пожалуй, даже младше тебя. Красивая молодая девушка. Совет отправлял ее с первым дипломатическим заданием… на Севаркос, [4] кажется. Она пришла спросить моего совета. У нее были очень выразительные глаза, серые и твердые. Помнится, я подумал тогда, что у нее все будет хорошо.

Вентресс подняла окровавленную руку и бросила в свой мешок.

— Велико могущество ситов, но предсказатель из вас никудышный.

— Ты думаешь? — Дуку повернулся к убийце. — Чжан служила своему делу, хотя и заблуждалась, и руководствовалась своими принципами, пускай ущербными. Много ли жизней было прожито лучше?

— Многие были длиннее. — Вентресс завязала мешок узлом и швырнула в угол. — Если вы спросите меня, — сказала она, когда мешок стукнулся о мокрый пол, — победа выглядит совсем по-другому.

Она облизала губы.

— Тут ты права, — признал граф.

Асажж непроизвольно приняла позу, которую Дуку называл «эхом боевой стойки» — плечи расправлены, подбородок агрессивно вздернут, руки подняты. «Начинается», подумал он.

Вентресс сделала глубокий вдох.

— Возьмите меня в ученицы.

— Сейчас не время… — начал Дуку, но Вентресс оборвала его.

— Мне плевать на Торговую Федерацию и Республику, — сказала она. — Мне нет дела до флагов и солдат, сторон и переговоров, дроидов и клонов. Я сражаюсь даже не для того, чтобы убивать — за исключением джедаев, но это не работа, это личное. Когда я сама по себе, я делаю то, что мне нравится. Когда я исполняю вашу волю, мне не нужно знать, что она справедлива, обоснована или хотя бы не безумна: я исполняю ее, потому что вы меня об этом просите.

— Я знаю, — согласился Дуку.

Вентресс подошла к окну и встала перед ним, заслонив Дуку обзор.

— Хорошо ли я служу вам?

— Великолепно, — признал граф.

— Так вознаградите меня! Сделайте вашей ученицей! Обучите искусству ситов!

— Разве я не раскрыл тебе многие секреты, Асажж?

— Обрывки. Пустячные приемы. Второстепенные техники. Далеко не то, что вы могли бы мне показать, если бы я стала вашей ученицей, принеся клятву крови. Я же знаю это, я не дура, — раздраженно сказала она. Как будто Дуку этого не знал. Как будто его надо было убеждать, что она смертельно опасна.

— Я многое узнала о ситах. Об их династиях и об их величии.

— А как насчет их естественной истории? — спросил Дуку.

Вентресс заморгала.

— О чем, о чем?

— О ситах как о виде. Кажется, они чем-то напоминают насекомых.

Асажж поджала тонкие губы, отчего они сделались еще тоньше.

— Вы смеетесь надо мной.

— Я редко бываю более серьезен.

Граф подошел к полке с голокронами, достал один и вставил в куб-коммуникатор на своем столе.

— Смотри: серпоспинные богомолы с Дантуина.

В воздухе над столом вспыхнула картинка — блестящие красно-черные богомолы с кривыми серпами на передних конечностях; все они внушали благоговейное омерзение.

— После спаривания самка отрывает своему партнеру голову и откладывает яйца в его теле. Когда личинки вылупляются, они проедают себе путь наружу, после чего нападают друг на друга.

— Я не сильна в аллегориях, — нетерпеливо проговорила Вентресс. — Если вы что-то этим хотите сказать, говорите напрямик.

— Тонкое это дело, заводить учеников, — произнес Дуку. — Настоящий владыка ситов должен найти себе ученика, в котором Сила могущественна.

— Шестнадцать мертвых джедаев, наверное, что-то да значат, — огрызнулась Вентресс. — И вообще, должно было стать семнадцать, — прибавила она.

— Но что, если я не хочу делать тебя настолько сильной? — мягко сказал граф. — Мы составляем друг другу такую приятную компанию, находясь каждый на своем месте. Но если я сделаю тебя своей ученицей, если возьму тебя за руку и поведу вдоль черного потока, который суть темная сторона, то ты либо утонешь, либо станешь намного сильнее, и ни одна из этих перспектив меня не прельщает. Ты пылаешь так ярко, мне ужасно не хотелось бы тебя устранять.

— Для чего вам меня устранять? Что плохого, если вы научите меня лучше помогать вам?

— Ты предашь меня. — Граф передернул плечами, прерывая ее протесты. — Увы, такая опасность подстерегает каждого, кто ступил на путь темной стороны. Я стар, и я достиг предела своих амбиций. Ты молода и сильна, а в истории ситов эти два качества всегда приводили только к одному.

— Вы думаете, что я начну интриговать против вас?

— Не сразу. Но придет день, когда ты не согласишься с моим решением. Ты начнешь мечтать о том, как было бы хорошо, если бы над тобой не нависала моя меченая рука.

— Я уже не согласна с вашим решением, — парировала Асажж. — Насчет того джедая, который…

— Должен был стать номером семнадцать. Я знаю. — Дуку усмехнулся. — У меня не такой хороший аппетит, как у тебя. Я могу потерпеть с убийством и использовать свою жертву лучшим способом. Ты же пока что можешь не соглашаться, но перечить ты не смеешь.

И, еле заметно улыбнувшись, он поднял палец. Асажж побледнела.

— Ваша правда, — сказала она.

Дуку уронил ладонь.

На голограмме крошечные богомольчики выползали из тела своего отца. Они слепо тыкались своими кривыми тонкими конечностями, пока наконец один, более крупный, чем остальные, случайно не обнаружил, что серпы на его задних ногах облегают шею его брата, словно воротник. Движимый примитивным инстинктом, он сделал резкое движение и оторвал брату голову.

— В идеальном мире, — произнес Дуку, — можно было бы воспитывать ученика в таком темпе, чтобы он все время рос — по капле, чтобы ему все время хотелось большего. Учитель мог бы обещать ему славу, успех у противоположного пола. Это неплохая награда. Он исполнял бы волю своего хозяина, служил бы для него ширмой. И если бы планы хозяина закончились неудачей, ученик пал бы. — Граф поднял глаза, его взгляд внезапно стал острым и потерял всякую мечтательность. — Тебе это подходит, Асажж? Ты действительно хочешь стать моей ученицей? Я могу сделать тебя самой грозной женщиной в галактике. Все джедаи будут охотиться на тебя, в то время как я в целости и сохранности буду сидеть на Корусканте, выжидая свой момент.

Асажж снова облизнула губы.

— Пусть попробуют, — сказала она.

— Ах, что значит быть молодым и полным ненависти! — Дуку хихикнул. — Ты станешь звездой — великой для всех, кроме меня. Но, понимаешь ли, мне придется держать тебя в смирении. Я буду вынужден подгонять, дразнить и бить тебя, чтобы ты не забывала свое место. За каждый секрет, который узнает ученик, он платит высокую цену. О да, он платит…

Граф умолк и на секунду прикрыл глаза, как будто отгоняя неприятные воспоминания. Асажж пристально посмотрела на него.

— Вы считаете меня недостойной.

— Ты что, совсем не слушала?

— Вы ничего не сказали по существу, — зло проговорила Вентресс. — Дело в том джедае, Джее Маруке? Я должна была убить его? Я выполняла ваш приказ, но, возможно, это было испытание. — Она прищурилась. — Я должна была проявить больше инициативы. Вот чего вы ждали. Вам не нужна… кукла. У вас их хватает. Вам нужно нечто большее.

Граф в изумлении уставился на нее.

— Как это странно — знать каждую твою мысль еще до того, как она появится у тебя в голове.

— Даже темная сторона не может дать вам столько могущества, — невозмутимо ответила Вентресс.

Граф улыбнулся:

— Слуга моя, я обладаю могуществом, более великим, чем темная сторона. Я стар. Твой юный гнев — это мои древние ошибки.

Богомольчики на голограмме ползали и охотились друг на друга. Граф выключил голокрон и посмотрел на монитор.

— А, прибывает последняя группа гостей. Надежные союзники, верящие в идеалы Торговой Федерации и десятипроцентной выручки. Встретишь их у дверей. Ты всегда производишь большое впечатление на посетителей.

— Перестаньте меня опекать, — холодно сказала Асажж.

Дуку посмотрел по сторонам.

— Иначе что?

Асажж побледнела.

Дуку снова поднял палец, но на этот раз он ткнул им в воздух, будто вонзая иголку в подушку. Вентресс рухнула на колени.

— Пожалуйста, — прохрипела она сдавленным от муки голосом. — Не надо.

— Не слишком приятное ощущение, правда? Как будто шея и грудь забиты острыми камешками.

Дуку легонько опустил ладонь, и Вентресс рухнула лицом в пол.

— Ненавижу кровеносные сосуды, — прокомментировал Дуку. — Они растягиваются внутри, словно воздушные шары, готовые лопнуть.

П-п-п-пожалуйста…

— Но хуже всего воспоминания, — продолжал граф еще тише. — Они вьются, как мухи вокруг мяса. Каждый неприятный случай, каждый грешок, каждое мелкое зло.

Повисла странная мучительная тишина. Вентресс тяжело дышала на каменном полу. Дождь стучал в оконное стекло, и тихий голос графа становился все более мрачным и отстраненным.

— Все события, которые ты мог остановить, но не остановил, и ничего уже нельзя исправить. И то, что ты сам наделал, — прошептал он. — Безжалостные звезды, то, что ты наделал…

На столе запищал коммуникатор. Дуку поднял голову, словно человек, пробудившийся ото сна.

— Троксанская делегация у дверей.

Вентресс поднялась на ноги. Ее лицо покрывали синяки, глаза были мокрыми от слез. Оба притворились, будто этого не замечают.

— Передай им, что я сейчас буду, — сказал граф Дуку.

* * *

В физиологическом плане солидный возраст графа не создавал ему никаких особых неудобств. Опытный в обращении с Силой — неимоверно более искусный, чем тот мальчишка, который много лет назад наблюдал за водомерками в храмовых садах, — в свои восемьдесят три он выглядел намного лучше, чем большинство людей в его возрасте. Граф пребывал в великолепной физической форме, его чувства были остры, как в юности, а что до здоровья, то он никогда не жаловался даже на простуду.

И только сейчас, согнувшись в поклоне перед своим учителем, он почувствовал тяжесть прожитых лет. Даже в виде голограммы мерцающая фигура Дарта Сидиуса — жуткая смесь синего цвета и теней — казалось, сдернула с него мнимую молодость, оставив лишь хрупкие кости, изношенные суставы и бугристые вены.

— Приехали послы с Троксара, — сказал учитель. Откуда он узнал? Дуку не стал спрашивать. Дарт Сидиус знал. Он всегда все знал.

— Они подумывают о капитуляции, — ответил Дуку. — Заявляют, что готовят движение сопротивления, которое поднимет восстание, едва клоны отбудут восвояси.

— Нет! — резко сказала мерцающая фигура. — Война слишком сильно разрушила эту планету, спасать ее не стоит. Она может быть нам полезной только в том, чтобы перемолоть как можно больше вражеских солдат и военной техники. Скажи им, путь продолжают сражаться. Пообещай им подкрепления — скажи, что ты готовишь новый флот усовершенствованных дроидов, который в течение месяца отвоюет всю систему, если они продержатся до того времени. Объясни, что ты не намерен вкладывать это оружие в руки тех, кто собирается сдаться.

— А что потом, когда месяц пройдет, а подкреплений не будет?

— Значит, помощь придет самое большее еще через месяц. Пообещай им это и сделай так, чтобы они поверили. Я показывал тебе, как это делается.

— Я понял, — сказал Дуку. «Как непринужденно мы предаем тех, кого приручили».

Голографическая фигура наклонила голову в капюшоне.

— Маленький приступ раскаяния, мой ученик?

— Нет, учитель. — Дуку посмотрел в жуткие глаза голограммы.

— Их привела к нам алчность, — сказал он. — В глубине сердца они с самого начала знали, с чем связываются.

* * *

В замке Малро было полным-полно глаз.

Впечатляющая система безопасности, которую оборудовал семнадцатый (и последний) виконт Малро в последние месяцы своего погружения в безумие, была одной из причин, побудивших Дуку избрать это имение своей временной штаб-квартирой. Здание было усеяно оптическими «закладками», декорированными под шляпки обойных гвоздиков в главном зале, головки шурупов в кухонных буфетах, болеутоляющие таблетки в аптечном шкафу и черные глаза птиц, вытканных на гобеленах в Комнате Плача. В скатерти, ковры и драпировки, выполненные в кремово-малиновых цветах рода Малро, были зашиты инфракрасные полоски самой последней модели, изначально созданные как протезы для слуисси с повреждениями языка. Непомерно толстые фальшивые стены, скрывавшие в себе секретные ходы, были испещрены смотровыми отверстиями. Микрофоны, словно пауки, десятками кишели в ящиках и платяных шкафах, под каждой кроватью, они были примотаны лентой внутри каждого из одиннадцати дымоходов, а один даже был приклеен к донышку бутылки бесценного Crиme D'Infame [5] в винном погребе.

Семнадцатый (и последний) виконт Малро, убежденный в том, что его хотят отравить, перебил кухонную прислугу, спрятался в секретных туннелях и вылезал оттуда только по ночам. Последним сохранившимся его изображением был расплывчатый снимок, сделанный скрытой камерой в муляже луковицы, которая лежала в корзинке для овощей, висящей на стене в кухне; это была тридцать вторая по счету запись, на которой тощая, как скелет, фигура вылезала из замаскированного лаза в кухню, чтобы сделать двести глотков воды из-под крана и проглотить горсть сырой муки.

Если бы не запах, труп семнадцатого (и последнего) виконта [6] Малро так бы никогда и не нашли.

Если бы некто посторонний затаился в проходе, ведущем, например, в кабинет, он смог бы через дырочку в потолке наблюдать весь разговор между Дуку и Асажж Вентресс. Если бы этот некто был терпелив и дождался, когда Вентресс уйдет, он стал бы свидетелем беседы Дуку с голографическим призраком Дарта Сидиуса.

Наконец, если бы наблюдатель провел на своем посту еще длительный период времени после того, как Дуку покинул комнату, он увидел бы, как одна из секций книжных полок неожиданно отодвинулась в сторону и в комнату проскользнуло маленькое, юркое и злобное создание вжунская лисица. У лисицы была пестрая шубка красного и кремового оттенков, на лапах — проворные цепкие пальцы.

Остановившись и понюхав воздух, зверек осторожно вошел внутрь, с любопытством сделал несколько шагов и почти сразу же остановился на том месте, где Дуку уронил оттаявшую руку Чжан Ли-Ли. Пол в комнате был выложен в фамильных цветах Малро: тускло-малиновые и грязно-кремовые плитки чередовались, словно засохшая кровь на скисшем молоке. Рука, шлепнувшись на одну из грязно-кремовых плиток, забрызгала ее кровью. Лисица принюхалась и высунула язычок.

— Не сейчас, моя дорогая.

В потайную дверь, задыхаясь, вошла старая женщина. Она была одета в грязные лохмотья, бывшие когда-то красивым нарядом — розовое бальное платье с почерневшими от грязи оборванными краями, рваные чулки. На ногах у нее были остатки шлепанцев из золотой парчи, на шее — меховое боа из связанных лисьих хвостов.

— Подожди капельку. Дай-ка мамочка поглядит.

Кряхтя, старуха согнулась и вытянула шею, разглядывая пятно. Вдруг она издала резкий вздох.

— О, какая прелесть, — прошептала старуха. Она наклонилась к самому полу, чтобы осмотреть пятно еще более пристально. Ее глаза, доселе маленькие и непроницаемые, словно бусинки черного мрамора, подернулись влагой и засияли.

— О, — сказала старуха. Она опять села на корточки и принялась раскачиваться из стороны в сторону. — О, о, о!

Лисица посмотрела на хозяйку. Та взглянула на нее с выражением такого безумного торжества, что лиса попятилась, обнажив желтые зубы-иглы.

— О, какой день для мамочки, боже ж ты мой! Много-много времени она ждала этого дня, — прошептала старуха. Она посмотрела лисице в глаза. — Разве ты не видишь, медовая моя? Не чувствуешь? Малыш возвращается домой!

Она поднялась. От избытка чувств у нее тряслись жирные ляжки и плечи.

— Пора готовиться, — пробормотала она. — Надо убрать в комнате Малыша. Постелить ему в его маленькой кроватке. — Ковыляя, старуха быстро убралась обратно в проход.

Встопорщив уши, лисица дождалась, когда звуки ее шагов затихнут в темноте. Затем наклонила голову и длинным розовым языком вылизала плитку досуха.

* * *

Встреча Дуку с троксанской делегацией прошла удачно. Граф превратил ее в своего рода холодную игру, говоря как можно меньше и оставляя визави самим озвучивать всю ложь.

— Идет сборка новых боевых дроидов, — проронил граф. Этого было достаточно; все остальное они сделали сами.

— Конечно, вы пошлете их в наш квадрант, — сказал младший палатин по патриотическим связям.

— Вы знаете, что мы — ключ ко всему региону, — добавил его помощник.

— Разумеется, вы понимаете наши потребности, — вставил еще один.

— Какая еще планета сражалась так храбро за наше дело? — вопросил четвертый.

Надежды каждого из них граф подкрепил улыбкой и подтолкнул их разумы с помощью Силы, закрепляя в них уверенность, словно печатью. В сущности, применять Силу не было необходимости. Троксанец, не троксанец — кто по своей воле поверит в то, что каждой своей фразой он обрекает на смерть тысячи сограждан, если вместо этого можно объявить себя героем?

«Где же твое побуждение Творить Добро?» — подумал Дуку. Снова развенчано как иллюзия, маскирующая жестокость вселенной, которую одна лишь темная сторона открывала во всей ее горькой правде.

«Кто мы, Дуку?

Одинокие. Одинокие. Одинокие».

Помогать троксанцам рыть себе могилу было сомнительным развлечением — слишком легким, чтобы получать от него удовольствие. Дуку быстро подвел разговор к логическому концу и отправил гостей домой, на бойню.

— Что-нибудь еще? — спросил он.

Делегаты переглянулись.

— Надо сказать, было еще одно любопытное происшествие, — проговорил младший палатин, дородный троксанец средних лет с круглым носом и лиловыми жабрами. — Как вы, наверное, знаете, мне присвоили почетный титул первого легата и отправили на второй раунд переговоров с представителями Республики. Встреча, понятно, закончилась ничем; Сенат перестал даже делать вид, будто его интересует дискуссия, и в последнее время мы слышим одни угрозы и проклятия. — Он раздраженно надул жабры. — Такое отношение едва ли способствует взаимопониманию, я предупреждал об этом сенатский комитет еще несколько лет назад, до начала военных действий…

— Любопытное происшествие, — нетерпеливо напомнил Дуку.

Взвинченный младший палатин надул щеки:

— Я как раз подхожу к сути. По завершении переговоров ко мне подошла сенатор Амидала с Набу и попросила передать вам вот это. — Пухлыми трясущимися руками он извлек маленькую коробочку с печатью Ордена джедаев. — Смею вас заверить, мы приняли все меры предосторожности, использовали самые совершенные технологии сканирования…

— Мы думали, что там внутри может быть бомба, — вставил помощник.

— Или «жучок», — сказал третий.

— Я все-таки считаю, что она может быть отравлена, — заявил четвертый. — Поверьте, для нас ваша безопасность превыше…

Дуку взял коробочку. К своему удивлению, он обнаружил, что руки у него дрожат. Странно. Когда граф пощадил того костлявого джедая, Джея Марука, для него самого это стало почти такой же неожиданностью, как и для Асажж Вентресс. Это была минутная прихоть. Наживка, заброшенная для Йоды, как он потом объяснил Сидиусу. Крючок, на котором извивается розовый червь давних воспоминаний. Дарт Сидиус посмотрел на него с любопытством, и от этого взгляда Дуку будто обдало жаром лихорадки.

— Вы все еще любите его? — спросил учитель.

Дуку засмеялся и ответил, что нет, естественно. Идея была абсурдна.

— Абсурдна? — сказал господин своим жутким вкрадчивым голосом. — Мне так не кажется.

И другим голосом, полным медового яда, добавил:

— Хороший ученик всегда продолжает любить своего учителя.

Беседовать с Сидиусом было рискованно. Иногда разговор мог сложиться неудачно, и Сидиус почему-то оставался недоволен. Это было ужасно — когда учитель оставался недоволен.

Дуку покачал головой. Мальчишеские страхи, не более того. Если Йода действительно проглотил наживку, он придет, и если он придет — каким подарком будет для Сидиуса его девятисотлетняя голова! Старый и одышливый премудрый карлик был, словно пробка в республиканской бутылке; стоит вытащить эту пробку, и — хлоп! — в Республику хлынет темная сторона. Тогда учитель увидит, как верно служит ему Дуку.

Граф схватил коробочку. По краям ощущалось прикосновение рук Йоды, похожее на далекое эхо. Перед глазами живо предстала картина их последней встречи на Геонозисе: мечи активированы, и бойцы наконец-то достойны друг друга. Какой сладкий и одновременно горький момент — снова увидеть Йоду и быть равным ему по силам, даже более чем равным… но при этом сам Йода так не считает. Нет, их пути разошлись, и другие джедаи теперь на попечении у Йоды. Кеноби и, хуже того, юный Скайуокер.

О да, кто нынче не наблюдает за ним? Даже Дарт Сидиус с блеском в глазах упомянул, что мальчишка могуч в Силе. «Всего лишь маленькая пешка в большой игре», — сказал учитель, но Дуку почувствовал укол ревности, когда Сидиус еще раз повторил это имя. «Скайуокер, да… Сила в нем велика».

Тот самый Энакин Скайуокер, который, как он выяснил, недавно убил клона графа Дуку Сереннского. [7] Бедный глупый клон. Еще одна разменная фигура, еще один Дуку, покинутый родителями и растерзанный начинающим джедайским мясником во славу прогнившей Республики. Дуку подумал, что, не будь он таким старым и мудрым, он бы, наверное, возненавидел этого Энакина Скайуокера. По крайней мере, чуть-чуть.

Дуку откинул крышку. Ну почему же так дрожат руки?

Младший палатин Бюро патриотической обороны заглянул через его плечо.

— Мы тщательно ее изучили, — произнес дипломат, смущенно хлопая жабрами. — Но все наши эксперты пришли к выводу, что в ней нет ничего, кроме простой восковой свечи.

Глава 2

На крыше ветхого небоскреба в Храмовом районе Корусканта сидели под дождем два дроида и играли в дежарик. Они играли в бешеном темпе, переставляя фигуры с неимоверной быстротой и точностью; их пальцы опускались и поднимались, будто иглы швейной машинки вдоль синте-ткани.

Дроиды были одинаковой конструкции, гуманоидные и высокие, но на этом их сходство заканчивалось. Они напоминали близнецов, которых разлучили сразу после рождения, так что один с тех пор жил во дворце, а другой был вынужден скитаться, влача жалкое существование в уличных канавах. Первый дроид был покрашен в безукоризненную элегантную ливрею — на конечностях в кремовый цвет с малиновой окантовкой, на торсе в строгую дежариковую клетку цветов крови и бантовой кости. Красные области были несколько светлыми и с оттенком бурого, словно лисий мех или запекшаяся кровь. Кремовые были желтоватого оттенка; на палитре в магазине, где дроид последний раз обновлял слой краски, этот оттенок был обозначен как «цвет зубов животного».

Дроид-бродяга давным-давно облез до голого метала, и его никогда не перекрашивали. Его исцарапанное лицо имело серый цвет и выглядело сильно изношенным, как будто после долгих лет службы. Дроид сделал паузу и посмотрел на дождь. Он чистил себя каждую ночь, но ржавчина все равно проникала в его сочленения и царапины, и в тех местах, где чешуйки и пятна металла подвергались коррозии и безжалостно сдирались, его лицо было испещрено впадинами.

Дроиды сидели на крыше здания. Визуальные рецепторы изношенного были прикованы к игровой доске, но его вычурно раскрашенный партнер постоянно поднимал взгляд и смотрел на каньон, разделявший здания, на заполненные прохожими тротуары, на непрерывный поток пролетающих мимо флаеров и — вдали за всем этим — на широкий вход в высокую башню Храма джедаев.

Конечно, с этой маленькой террасы было бы очень сложно увидеть что-нибудь внутри самого Храма. На таком расстоянии, да еще сквозь завесу дождя, только глаза хоранси [8] смогли бы разглядеть запачканную фигуру, шлепающую по лужам к парадным дверям Храма. Чтобы узнать в этой фигуре сердитого троксанского дипломата с любопытным дипломатическим конвертом в руке, потребовалось бы нечто превосходящее по возможностям биологические органы зрения: нечто на уровне легендарных телескопических снайперских прицелов от «Тау/Цейс», транспаристальных или нейроимплантных, изготовляемых на заказ — их способность сохранять нулевое искривление во всем диапазоне усиления от 1 до 100 оставалась непревзойденной даже спустя четыреста лет после того, как остановилась последняя производственная линия «Т/Ц».

Кремово-малиновый дроид остановился, его пальцы неподвижно зависли над круглой доской. В нескольких километрах от крыши, за колышущейся завесой дождя, троксанский дипломат о чем-то спорил с юным джедаем, стоявшим на страже у дверей Храма. Пакет перешел из рук в руки.

— Что ты делаешь? — спросил грязный, серый партнер дроида.

Дипломат зашлепал обратно сквозь дождь к поджидавшему его флаеру. Юноша исчез в здании.

Ливрейный дроид опустил пальцы сквозь голографических воинов, чтобы передвинуть фигуру.

— Жду, — ответил он.

* * *

Корускантские ксенобиологи оценивали количество разумных рас во вселенной примерно в двадцать миллионов плюс-минус допустимое отклонение — в зависимости от того, что в данное конкретное время означало понятие «разумная». Например, можно спорить, способен ли Bivalva Contemplativa, [9] иначе «мыслящий моллюск с Периликса», действительно «мыслить» в привычном смысле, или же его мультигенерационные переговорные семафоры служат скорее не для бесед, а для строительства колоний. В любом случае, двадцать миллионов — это стандартное число.

Если бы поздним вечером спустя тридцать месяцев после битвы на Геонозисе сторонний наблюдатель увидел, как мастер Макс Лим, приподняв подол робы, спешит куда-то по коридорам Храма джедаев, он мог бы прийти к выводу, что из всех этих рас лица трехглазых гранов с козьими головами особенно приспособлены, чтобы выражать беспокойство. Три густых брови над встревоженными глазами мастера Лим были сведены вместе. Ее подбородок был длинным и узким даже по гранским стандартам, и, когда мастер-джедай волновалась, она имела привычку скрежетать зубами — пережиток прошлого, оставшийся от жвачных животных, от которых произошли граны.

Обычно мастер Лим не нервничала. По-матерински добрая, спокойная и умелая, она была любимицей младших учеников, и ее было очень трудно выбить из колеи. Мейс Винду или Энакин Скайуокер могли выражать недовольство оборонительной позицией джедаев, но только не Макс Лим. Граны были глубоко социальным, общинным народом, и Макс охотно посвятила свою жизнь служению идеалу миротворца. И вот теперь джедаи, к ее прискорбию, медленно, но неумолимо превращались в солдат.

Макс Лим думала, что гражданская война — самое ужасное, что может произойти с Республикой. Потом была бойня на Геонозисе, в один день унесшая цвет целого поколения джедаев. Вспышки плазменных разрядов, вкус песка на зубах, вой и грохот боевых дроидов — сейчас это все казалось кошмаром, размытым пятном боли и горя. Она потеряла более десятка товарищей, которые были ей ближе, чем сестры. Война пришла в ее дом, и отнюдь не на экране головизора.

По дороге на Корускант мастер Йода говорил об исцелении и восстановлении равновесия, но для Макс Лим последние тридцать месяцев выдались очень, очень тяжелыми. Для нее было легче переживать воспоминания о битве, чем выносить жуткую пустоту Храма. Сорок мест за обеденными столами в зале, рассчитанном на сто. Западный участок огорода, оставленный незасеянным. Ритм жизни в Храме, разорванный из-за нехватки времени; больше некогда было выращивать овощи, штопать одеяния или играть. Теперь все это заменяли рукопашный бой, тактика мелких подразделений и упражнения по проникновению в тыл противника. Пищу готовили в спешке из продуктов, покупаемых в городе, и посерьезневшие ребятишки двенадцати-четырнадцати лет отслеживали каналы связи, выполняли курьерские поручения и изучали планы сражений.

О детях Лим тревожилась больше всего. Храм, в котором почти не осталось взрослых, был похож на школу, покинутую учителями. Внезапно осиротевшие падаваны, ученики, у которых так мало наставников и так много обязанностей — Макс Лим боялась за них. Как ни старались Йода и другие учителя привить им древние добродетели джедаев, это поколение будет носить отметку насилия. Как будто их вскормили отравленным молоком, думала Макс. Впервые после Ситской войны [10] появилось поколение рыцарей-джедаев, выросшее в эпоху, когда Сила затуманена темной стороной. Слишком рано они повзрослели, слишком ожесточились их сердца.

Один из этих детей — спокойный, симпатичный мальчик по имени Уи, которого она взяла в падаваны — и вызвал ее ко входу в Храм. Добравшись до входа, Макс обнаружила, что ученик с удивительным (как всегда) хладнокровием выслушивает потоки негодующего рева напыщенного, высокомерного и очень обозленного троксанского дипломата, который никак не мог поверить, что его может остановить простой мальчишка. Существо с лиловым лицом и сердито колышущимися жабрами заявляло, что несет посылку, которую необходимо доставить лично в руки мастеру Йоде.

Макс незамедлительно пришла на помощь Уи, использовав Силу наиболее естественным для себя способом — успокоила троксанца, пока его влажные розовые жабры не улеглись, и отослала его восвояси, пообещав, что сама передаст конверт мастеру Йоде. Подобным образом мог бы поступить с троксанцем и Уи — Сила в нем была велика — но повсеместное использование падаванами своих возможностей не поощрялось. Мальчик был очень одаренным; возможно, поэтому он всегда проявлял осторожность и старался не злоупотреблять своим даром.

Уи передал ей пакет. Это был конверт дипломатической почты с высоким уровнем защиты, подобные конверты были в ходу на многих мирах Торговой Федерации. Изготовленный из переплетенных метакерамических и калькулирующих моноволокон, конверт являлся одновременно контейнером и компьютером, дисплеем которого была вся поверхность. Большую часть этой поверхности в данный момент плотно покрывали буквы. На троксанском и общегалактическом языках было написано следующее:


БЛАГОДЕТЕЛЬНЫЙ ТРОКСАР

БЮРО ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ

Самовоспламеняющийся Пакет

В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЕ ПОСЛАНИЕ ДЛЯ:

ЙОДЫ,

«Великого мастера Ордена джедаев»

и

Военного атташе при Верховном канцлере

Галактического Сената


ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

Только для указанного получателя!

Этот Дипломатический Конверт Активирован:

При Отсутствии Положительной Идентификации

При Надрыве Пакета

Содержимое Превратится в Плазму!


Контейнер удобно улегся в ладони — от прикосновения Макс адаптивные моноволокна начали смещаться и изменять свой размер, пока конверт не принял нужную форму. Это было словно стоять на берегу моря и чувствовать, как волны постепенно вымывают песок из-под ног. На поверхности пакета появилась схематичная карта отпечатков пальцев Макс Лим. На другой его части возникло маленькое зеркальце, над которым стояла аккуратная идеограмма «глаз». Мастер Лим моргнула, увидав свое отражение, потом моргнула еще раз, когда пакет на мгновение осветился и погас.


Рисунок жабр: Не применим

Идентификация по отпечаткам пальцев: Отрицательная

Скан сетчатки: Отрицательный


Данный Носитель не может быть идентифицирован как получатель этого Самовоспламеняющегося Пакета Бюро Дипломатических Связей.


ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

ПРИ НАДРЫВЕ ПАКЕТА СОДЕРЖИМОЕ ПРЕВРАТИТСЯ В ПЛАЗМУ!


Макс и ее падаван переглянулись.

— Постарайтесь не уронить, — невозмутимо сказал мальчик.

Макс закатила глаза — еще одно весьма эмоциональное выражение лица, характерное для трехглазых гранов — и зашагала обратно в Храм искать мастера Йоду.

Она нашла его в Зале Тысячи Фонтанов. Йода сидел на куске черного ракушечника, выступавшего над поверхностью маленького пруда. Приблизившись к нему сзади, Макс была поражена тем, каким крошечным показался ей старый учитель, какой он мелкий и неуклюжий в своем бесформенном одеянии. «Как грустная болотная жаба», подумала Макс. Будь она моложе, она тут же подавила бы в себе эту мысль, шокированная собственной бестактностью. Но с возрастом она научилась наблюдать за течением своих мыслей без пристрастия, даже с некоторым юмором. Ведь, по сути, какая странная, капризная и непослушная штука — мозг! Даже мозг джедая. И ведь правда: эта большая круглая зеленая голова, эти опущенные уши — ну чем не грустная болотная жаба?

Тут Йода обернулся и улыбнулся ей, и под слоем его усталости и тревоги Макс почувствовала, как внутри него заструились потоки радости — тысячи неистощимых фонтанов радости, как будто Йода был трещиной в мантии планеты и вокруг него клокотала живая Сила.

Густые брови над тремя карими глазами мастера Лим разгладились, ее зубы перестали скрежетать. Она начала пробираться к краю пруда, осторожно раздвигая ветви папоротников.

Вокруг шумела вода: перетирала гальку на дне быстрых ручьев, клокотала вокруг камней и капала вниз, образуя маленькие прозрачные лужицы. В дальнем конце огромного зала был слышен неумолкающий рокот водопада.

— Я так и думала, что найду вас здесь, учитель.

— Внешние сады больше люблю я.

— Я знаю. Но они намного дальше от Зала Совета, чем эта комната.

Йода устало улыбнулся:

— Верно говоришь ты.

Его уши, вставшие торчком при появлении Макс, снова печально опустились.

— Совещания и снова совещания. Грустные разговоры и серьезные, и война, война, всегда война. — Он обвел трехпалой рукой Зал Тысячи Фонтанов. — Великой красоты это место. Но все же… нами сделано оно. Утомился я все время… делать. Где взять время, чтобы просто быть, Макс Лим?

— Наверное, не на Корусканте, — откровенно сказала Макс.

Старый мастер энергично кивнул.

— Более верно, чем знаешь сама, говоришь ты. Иногда я думаю, что подальше от Корусканта нужно Храм перенести.

Мастер Лим разинула рот. Она всего лишь пошутила, но Йода говорил совершенно серьезно.

— Только на такой планете, как Корускант, где не осталось ни лесов, ни гор, которые с землей не сровняли, ни рек, своим руслом текущих, могла Сила стать настолько затуманенной.

Макс моргнула всеми тремя глазами.

— И куда бы вы перенесли Храм?

Йода пожал плечами.

— В какое-нибудь влажное место. Дикое место. Где не надо столько делать. Где нет столько машин. — Он выпрямился и втянул носом воздух. — Хорошо! Решено, значит! Мы перенесем Храм сейчас же. Тебе поручаю это задание я. Найди для нас новый дом и завтра же доложи мне!

Челюсти мастера Лим заработали с удвоенной скоростью.

— Вы, наверное, шутите! Мы не можем затеять переезд сейчас, в разгаре войны! Кто нам будет… — Она остановилась, и все три ее глаза, дотоле расширенные от удивления, сузились. — Вы меня дразните.

Старый «гном» захихикал. Макс захотелось швырнуть троксанский пакет прямо в его ухмыляющуюся физиономию, но она вспомнила о пугающих предостережениях и передумала.

— Я обещала, что передам вам вот это.

Йода недовольно повел носом. Он задрал полы своего одеяния над сморщенными коленями и бултыхнулся с камня в воду. Это был просто внутренний садик под самой верхушкой могучего искусственного шпиля, и вода в пруду была всего-навсего по щиколотку. Йода выбрался на берег и взял у Макс пакет. Его лоб покрылся морщинами, а уши удивленно приподнялись, когда Самовоспламеняющийся Пакет снял его отпечатки пальцев.


Идентификация по отпечаткам пальцев: Положительная


На поверхности пакета появилось зеркальце. Йода скорчил рожу и высунул язык.


Скан сетчатки: Результат неопределенный


Пожалуйста, поместите лицо или эквивалентный коммуникационный интерфейс адресуемого получателя перед отражающей поверхностью.


— Машины, — пробурчал Йода, но все же мрачно уставился на пакет.


Скан сетчатки: Положительный


Данный носитель идентифицирован как получатель этого Самовоспламеняющегося Пакета Бюро Дипломатических Связей. Устройство саморазрушения отключено.


По краям пакета появилась полоса микроперфораций, затем упаковка разошлась в стороны. Внутри лежала обугленная и смятая рукоять джедайского меча. Йода легонько обхватил ее короткими пальцами и вздохнул.

— Учитель?

— Чжан Ли-Ли, — проговорил Йода. — Все, что осталось от нее, вот это.

Вокруг них звенела и шелестела вода.

— О мертвых думал я.

— Список растет с каждым днем, — горько сказала мастер Лим. Она вспомнила свою последнюю встречу с Чжан Ли-Ли. Незадолго до ее отъезда они вместе дежурили на кухне, и они тогда пошли вдвоем в огород, чтобы набрать овощей на ужин. Перед глазами встала картина: она сидит на перевернутой корзине, а Чжан с дурашливым выражением на лице спрашивает: если лущить антарианский горох при помощи Силы, это будет злоупотреблением или нет? Веселые морщинки вокруг ее миндалевидных глаз.

Из пруда на Йоду смотрело его темное отражение.

— Некоторые верят, что можно полностью в Силу уйти после смерти.

— Мы все верим в это, учитель.

— А. Но, возможно, остаться единственными и неповторимыми мы можем. Остаться самими собой.

— Вы думаете о Чжан Ли-Ли, — с печальной улыбкой сказала женщина-гран. — Я бы с радостью поверила, что она сейчас в безопасности, свободна и беззаботна — где-то в Силе. Я бы с радостью, но не могу. Каждому хочется надеяться на жизнь после смерти. Эти руки, эти глаза получили от вселенной форму, которую будут сохранять несколько десятков лет, а потом снова потеряют. Этого достаточно. Чтобы полностью уйти в Силу, нужно раствориться, как мед в чашке стим-кафа.

Йода пожал плечами, глядя на рукоятку меча Чжан Ли-Ли.

— Возможно, права ты. Но вот что я думаю… — Он вынул кусок гальки из трещины в камне, на котором сидел. — Если этот камешек в пруд я брошу, что случится?

— Он утонет.

— А потом?

— Ну, — сказала мастер Лим, теряясь в догадках. — Я думаю, будут волны.

Йода встопорщил уши.

— Да! О воду камешек ударяется, и волна по воде идет, пока…?

— Пока не достигает берега.

— Именно так. Но будет ли там вода, где упал камешек, и там, где волна берега коснется, одной и той же?

— Нет…

— Но все-таки это одна и та же волна?

— Вы думаете, что мы можем стать… волнами в Силе, сохранив свою форму?

Йода пожал плечами.

— Говорил об этом Куай-Гон однажды.

— Мне его не хватает, — печально промолвила Макс Лим. Она никогда всецело не одобряла Куай-Гона Джинна; тот слишком спешил перечить Ордену, всегда был готов противопоставить свое особое мнение благу всей организации. Но все же он был храбр и благороден, и он хорошо относился к ней в молодости.

Макс вновь взглянула на поломанный световой меч Чжан.

— Кто прислал это, учитель?

Она так и не поняла, услышал ли Йода ее вопрос. Долгое время он сидел молча, поглаживая рукоять своими старческими огрубевшими пальцами.

— Падаван есть у тебя, мастер Лим?

Она кивнула.

— Второй твой?

— Третий. Первой была Рис Алрикс. Она сейчас командует клонами на Салласте. Моим вторым… моим вторым был Эремин Тарн, — неохотно добавила она.

Эремин стал последователем Джейсел, одной из самых прямодушных среди джедаев-диссидентов, считавшей, что Республика утратила моральное право на власть. Эремин всегда противился власти — даже власти Макс, когда она учила его — но он был неимоверно принципиальным. Рассудком Макс могла понять мотивы, побудившие его порвать с джедаями, но ее сердце чуть не разорвалось, когда падаван, которого она с тринадцати лет готовила к стезе рыцаря, по собственной воле покинул Орден.

Будто читая ее мысли, Йода спросил:

— Заполнил пустое место в твоем сердце этот новый падаван?

Макс покраснела и отвернулась.

— Нет позора в этом. По-твоему, отношения между учителем и падаваном только им полезны? — Йода склонил голову набок и посмотрел на нее древними, всезнающими глазами. — О да, в это мы позволяем им верить! Но в тот день, когда даже старый Йода не узнает ничего нового от своих учеников — поистине, учителем он быть тогда перестанет.

Он легонько сжал руку Макс Лим, обхватив ее шесть пальцев своими тремя.

— Нет большего дара, чем великодушное сердце.

Из глаз женщины-грана потекли слезы, и она не пыталась их скрыть.

— Я знаю, джедаям не следует привязываться. Но…

Йода снова сжал ее руку и вернулся к разглядыванию меча. На мгновение его палец остановился на кусочке металла, имевшем удивительно чистый и новый вид, как будто он избежал плазмы или был приварен позднее. Йода нахмурился.

— Этот падаван твой — готов к большой галактике он?

— Уи? Нет! И в тоже время да, — сказала Макс. — Он очень юн. Они все такие юные. Но если кто-то из них и готов, то это он. Сила в нем велика. Не столь велика, как в юном Скайуокере, но всего одним уровнем ниже; и, между нами говоря, он справляется куда лучше, чем Энакин. Такое спокойствие. Такое хладнокровие и самообладание — я бы сказала, немыслимое в таком юном возрасте.

— Верно.

Что-то в голосе Йоды заставило ее насторожиться.

— Вы думаете, этого не может быть?

— Я думаю, очень хочет он, чтобы довольна ты была, — осторожно произнес старый учитель.

Прежде чем Макс успела спросить, что он имеет в виду, раздался удар гонга.

— Ах, мой урок! — сказала Макс, хлопнув ладонью по рогатому лбу. — Я должна читать гиперпространственную навигацию в башне номер три.

Йода выпучил глаза и махнул рукой, словно прогоняя ее:

— Значит, запустить свой гипердрайв должна ты!

Хихикая, он смотрел, как она убегает, как полы одеяния развеваются вокруг ее мохнатых лодыжек. Наконец стук сапог затих вдалеке.

Убедившись, что он один, Йода нажал на кнопку питания устройства, бывшего когда-то световым мечом Чжан Ли-Ли. Как он и подозревал, оружие было переделано; вместо голубого клинка Чжан появилась голограмма: десятисантиметровый граф Дуку, как будто стоявший на эмиттере меча. Он выглядел старым… намного более старым, чем на Геонозисе. Изможденным. Дуку сидел за элегантным столом. За его спиной виднелось окно, забрызганное каплями дождя, за окном — унылое серое небо. На столе перед графом стояла присланная Йодой свеча.

— Нам надо поговорить, — сказал Дуку. Он не смотрел в голокамеру — как будто даже спустя несколько недель, даже несмотря на разделявшую их черную бездну космоса он не осмеливался посмотреть в глаза бывшему наставнику.

— Вокруг меня клубятся тучи. Вокруг всех нас. Еще много лет назад я почувствовал, как они собираются над Республикой. Я скрылся от них, надеясь, что Орден последует за мной. Вы не пошли. Трусость, решил я тогда. Или коррупция. Но сейчас… — Он устало провел рукой по лицу. — Сейчас я не знаю. Возможно, вы были правы. Возможно, Храм — единственный светильник, рассеивавший тьму, и это я ошибся, уйдя из него в ночь. А может, тьма все время была внутри меня.

Впервые он поднял взгляд. Его глаза смотрели ровно, только слабая тень тоски угадывалась в них, словно звуки рыданий из-за закрытой двери.

— Это как болезнь, — прошептал граф. — Как лихорадка. Война повсюду. Жестокость. Убийства, некоторые из них совершил я сам. Кровь течет, как вода. Я все время чувствую это — крики умирающих раздаются в Силе, отзываясь во мне эхом. Я похож на вену, которая вот-вот лопнет.

Он взял себя в руки; пожал плечами; продолжил:

— Я дошел до предела. Я уже не знаю, что правильно, а что нет. Я устал, учитель. Я так устал. И, как всякий старый человек, чья смерть близка, я хочу вернуться домой.

Маленький голографический Дуку взял присланную Йодой свечу, повертел ее в сморщенных пальцах.

— Я хочу с вами встретиться. Но никто за пределами Храма не должен об этом узнать. За мной все время следят, а вокруг вас, учитель, намного больше предателей, чем вы думаете. Придите ко мне; Джей покажет путь. Мы поговорим. Обещаю, что больше ничего не случится. Разумеется, я верю в вашу честность, учитель, но даже вас используют намного сильнее, чем вы догадываетесь. Если мои союзники проведают, что вы летите ко мне, они не остановятся ни перед чем, чтобы убить вас. Если они догадаются, зачем вы летите, они не остановятся ни перед чем, чтобы убить меня.

Его взгляд снова сделался деловым и пронизывающим.

— Я буду разочарован, если вы используете мое предложение как повод извлечь тактическое преимущество. Если я увижу малейший признак того, что в направлении Хайдианского пути перебрасываются новые войска, я покину свое нынешнее пристанище и буду продолжать войну до тех пор, пока боевые крейсеры дроидов не выжгут Корускант дождем плазменного огня. Не берите с собой никого, кроме джедаев. — Он улыбнулся кривой печальной усмешкой. — Некоторые секреты нужно держать в семье…

Дуку, граф Серенно, [11] предводитель могучей армии, один из богатейших жителей галактики, легендарный фехтовальщик, бывший ученик, гнусный предатель, блудный сын, замерцал перед древними глазами Йоды и погас.

Йода снова нажал на кнопку питания и прослушал запись еще три раза. Погрузившись в размышления, он взобрался на свой любимый камень. Наверху, в его апартаментах, накапливались сообщения со всей Республики: донесения от командующих войсками; вопросы от далеких джедаев насчет их разнообразных заданий и приказов; возможно, вызов в Сенат или просьба прибыть на совещание к канцлеру. Слишком хорошо знал он силу всех этих встревоженных глаз. Сегодня им всем придется подождать. Сегодня больше всех мудрость Йоды нужна самому Йоде.

Он сделал несколько глубоких вдохов, стараясь очистить разум при помощи медитации, пробуждая образы вокруг себя.

Ладонь Дуку на свече, эмоции гудят, как ток, заставляя его пальцы дрожать.

Джей Марук дает краткий отчет в Зале Совета, на его впалой щеке обугленный рубец от удара световым мечом.

Еще дальше, он и Дуку в пещере на Геонозисе. Шипение и мелькание гудящих мечей в темноте, прекрасное, как танец стрекоз, и Дуку — двадцатилетний парнишка, а не этот старик, бормочущий на эмиттере меча бедной Чжан. Йода медленно опустил уши, все глубже погружаясь в Силу. Под прикосновениями его разума время таяло, как лед, прошлое и настоящее сливались воедино. Этот гордый мальчишка шестьдесят лет назад пробормотал в саду: «Каждый джедай — это ребенок родителей, которые решили, что могут обойтись без него».

Маленькая Чжан Ли-Ли, восьми лет от роду, обрызгивающая орхидеи в Зале Тысячи Фонтанов. Яркий солнечный день, свет льется потоком сквозь транспаристальные панели, Ли-Ли выпускает облака тумана из своего распылителя и заливается смехом каждый раз, когда маленькое облачко разбивает солнечный луч на эфемерные полоски красного, зеленого и фиолетового цветов. «Учитель, учитель, я делаю радуги!» Эти цвета еще не означают ни военные сигналы, ни навигационные огни космических кораблей, ни клинки световых мечей. Просто маленькая девочка делает радуги.

Дуку, только что привезенный с Серенно, угрюмый и уже достаточно взрослый, чтобы знать, что мать отказалась от него. Достаточно взрослый, чтобы понять: в мире существует предательство.

Вокруг Йоды бурлила и журчала вода, словно время прошлое и время настоящее, быстротечное и ускользающее; и вдруг рядом с ним появился Куай-Гон. Было бы неверно сказать, что мертвый джедай пришел к Йоде; правильнее сказать, что Куай-Гон всегда был здесь, в неподвижной точке, вокруг которой вращается время. Куай-Гон словно ждал, когда Йода отыщет непроторенный путь и войдет в неоткрытую никем дверь в сад, что в самом сердце всего.

Йода открыл глаза. Присутствие Куай-Гона в Силе было таким же, как всегда — решительным и энергичным, похожим на моток прочного каната, завязанного крепким морским узлом. «Стал волной он, — подумал Йода. — Волной без берега».

Он постучал по рукояти меча Чжан Ли-Ли.

— Видел ты?

«Да».

— Хитер ход его. Если поеду я к нему, подальше от Хайдианского пути держать корабли Республики я должен. Отвергнуть предложение о мире должен я, или дать ему еще несколько месяцев отсидеться в его логове.

«Он фехтовальщик, — согласился Куай-Гон. — Использование ошибок, выбор позиции, преимущество — для него все это так же естественно, как дыхание».

— Мой бывший ученик — твой бывший учитель, Куай-Гон. Правду говорит он?

«Он думает, что лжет».

Уши Йоды встали торчком.

— Хм-м?

«Он думает, что лжет».

Круглое лицо Йоды медленно осветилось улыбкой.

— Да-ссссс! — прошептал он.

Мгновение спустя Йода почувствовал вибрацию в Силе, волной нахлынувшую снизу, из спален учеников, словно слабый отзвук далекого грома. Куай-Гон задрожал и исчез, как будто Сила была прудом, а он — отражением на его поверхности, которое разбило возмущение, сотрясшее Храм.

* * *

Настоящие сны — они бывали нечасто. Откровенно говоря, Уи их боялся.

Они нисколько не напоминали привычные кошмары. Кошмаров он тоже насмотрелся достаточно — за последний год почти каждую ночь. Путанные, непонятные происшествия, и всегда у него что-то не получалось; всякий раз он должен был что-то сделать: то побывать на каком-то уроке, то доставить какую-то посылку. Часто за ним гнались. Иногда он был голым. Большинство снов заканчивались тем, что он висел на страшной высоте, отчаянно цепляясь пальцами, а потом падал, падал — со шпиля Храма, с моста, со звездолета, с лестницы, с дерева в саду. Он всегда падал, и внизу его ждала бормочущая толпа разочарованных, тех, кого он подвел.

Настоящие сны были другими. В них он путешествовал во времени. Он засыпал на своей койке в храмовой спальне, а потом резко просыпался в будущем, как будто провалившись сквозь щель в свое собственное повзрослевшее тело.

Однажды, когда ему было восемь лет, он заснул и проснулся в будущем, где ему было одиннадцать и он собирал свой первый световой меч. Он работал над ним больше часа, а потом в мастерскую вошел другой мальчик и сказал: «Рад Тарн [12] погиб!». Уи хотел спросить: «Кто такой Рад Тарн?», но вместо этого произнес что-то совсем другое. Только тогда до него дошло, что он не тот Уи, который собирает меч — тот просто ошивался в его голове, как привидение.

Не было ничего — ничего — хуже этого ужасного ощущения, будто ты заживо похоронен в своем собственном теле. Иногда паника бывала такой сильной, что он просыпался, но обычно проходили часы, прежде чем он садился в кровати, плача и облегченно вздыхая — разбуженный звуком будильника или прикосновением руки друга.

На этот раз, провалившись в настоящий сон, он очутился в странной, богато обставленной комнате. Он стоял на толстом, мягком ковре, на котором был выткан лесной мотив — колючие деревья, колючие лианы и ядовито-зеленый мох; в тени деревьев поблескивали недобрые птичьи глаза. Ковер был забрызган кровью. Из обжигающей боли в левой руке и тупой рези в боку он сделал вывод, что часть этой крови — его.

В углу комнаты монотонно тикали древние часы, что висели на металлическом шкафу, напоминавшем переплетение шипов и колючих лиан. Их удары казались замедленными и неритмичными, словно пульсация умирающего сердца.

Кроме Уи, в комнате было еще как минимум двое человек. Одной из них была лысая женщина, на черепе которой были намалеваны полосы. У нее были губы цвета свежепролитой крови. В ней ощущалась темная сторона, словно дым, словно пожар в сырой ночи. Она вселяла страх.

Второй была джедай-ученица, рыжеволосая девчонка по имени Лазутчик. В реальной жизни она была на год старше Уи; шумная и резкая, она никогда не обращала на него особого внимания. Во сне с ее лица капала кровь, вытекавшая из пореза на лбу. Она смотрела прямо на него.

— Поцелуй ее, — прошептала лысая женщина. Тихий голос. Красные капли сочились из порезов на лице девочки, стекая по ее рту. Кровь красной струйкой ползла по шее и впитывалась в отвороты рубашки как раз над верхушками ее маленьких грудей.

— Поцелуй ее, Уи.

Спящий Уи отшатнулся.

Уи из сна хотелось ее поцеловать. Он был рассержен, слаб и стыдился сам себя, но ему хотелось этого.

Кровь капала. Часы тикали. Лысая женщина улыбнулась ему.

— Добро пожаловать домой, — сказала она.

* * *

— Уи!

— Хм-м?

— Проснись! Уи, проснись. Это я, мастер Лим. — Доброе лицо учителя нависало над ним в темноте спальни, все три глаза с тревогой смотрели на него. — Мы почувствовали возмущение в Силе.

Уи моргнул, тяжело дыша и стараясь уцепиться за реальность, которая все еще ускользала, как кусок мокрого мыла.

Остальные мальчишки, жившие в спальне, толпились вокруг его кровати.

— У тебя опять был один из тех снов?

Уи подумал о той девочке, Лазутчике — другой ученице! — и о струйке крови на ее шее. О своем преступном желании.

Мастер Лим накрыла его ладонь своими шестью пальцами.

— Уи?

— Ничего, — прохрипел он. — Просто дурной сон, вот и все.

Мальчишки начали расходиться, разочарованные и недоверчивые. Они были еще в таком возрасте, когда хочется верить в чудеса. Им казалось, что иметь видения — это круто. Они не понимали, как это ужасно — видеть, как надвигается твое будущее, словно столб на дороге, который внезапно возник из тумана, и ты с ним никак не разминешься.

Кто была эта лысая женщина? От нее так и несло темной стороной, однако же он с ней не сражался. Возможно, по какой-то прихоти судьбы они станут союзниками? И эта девчонка, Лазутчик — почему алая кровь капала на ее алые губы, и почему она — в том времени — так пристально смотрела на него? Возможно, Лазутчик станет союзницей злой лысой женщины. Возможно, она поддастся своим желаниям, своей злости, своей алчности. Может быть, она попытается поймать его в ловушку; обольстить его; переманить на темную сторону.

— Уи? — сказала мастер Лим.

Он успокаивающе сжал ее руку.

— Просто дурной сон, — ответил Уи, стараясь говорить естественным голосом. Он продолжал настаивать на этом со всей вежливостью и благодарностью, пока она, наконец, не ушла.

* * *

Эти настоящие сны имели еще одну интересную особенность: они преследовали Уи всю его жизнь, но это был первый раз, когда они перенесли его из Храма джедаев в другое место. И ни разу в череде видений он не оказывался в теле намного старше себя. Его смерть надвигалась.

Она была близко.

Глава 3

В преддверии турнира белые стены в тренировочном зале Храма были тщательно вымыты, пол надраен и застелен новыми матами. Нервные ученики в ослепительно белых одеяниях готовились к предстоящему испытанию — каждый соответственно своему темпераменту. Ученица Таллисибет Энвандунг-Эстерхази (по прозвищу Лазутчик) мысленно делила их примерно на четыре категории:

Болтающие, которые стояли кучками и тихо переговаривались, чтобы как-то стряхнуть растущее напряжение;

Разогревающиеся, которые растягивали мускулы, связки и пульсирующие волокна, разминали суставы, у кого их сколько было, а также бегали, прыгали или делали обороты на месте в зависимости от физиологических потребностей своей расы;

Медитирующие, чей подход к погружению в мудрость Силы, по мнению Таллисибет, состоял в основном в том, чтобы закрыть глаза и придать лицу невозмутимо-чопорное выражение;

и Бродящие.

Лазутчик относилась к Бродящим.

Возможно, ей стоило бы немного помедитировать. По опыту она знала, что главная ее проблема — чрезмерное напряжение и волнение. На прошлом турнире — как раз перед опустошением Хоногра и кризисом вокруг флота Рендили — она вылетела уже в первом раунде, проиграв двенадцатилетнему мальчику, которого почти всегда побеждала в спаррингах. Поражение было тем более унизительным, что мальчик перед тем сломал ногу и вышел на поединок в лубке.

Вспыхнув от обидного воспоминания, она прошла мимо группы Болтающих. «Эй, Лазутчик!» — выкрикнул один из них, но Таллисибет его проигнорировала. Сегодня не время для болтовни. Сегодня — только дело.

Даже колючей свинье с Севаркоса понятно, что сегодня ей категорически запрещено проигрывать.

Дело в том, что Сила в Таллисибет Энвандунг-Эстерхази проявлялась слабо. О да, Сила имелась, конечно. Достаточно большая, чтобы произвести впечатление на рекрутеров из Храма, когда она была еще младенцем; правда, из слов одного учителя она потом узнала, что ее семья жила в грязи и нищете и что ее родители умоляли джедаев забрать их дочь и избавить ее от жестокой бедности. Ее мучила мысль о том, что мать и отец, братья и сестры — если они есть — влачат жалкое существование в трущобах Ворзида 5, и только она избежала этой участи. Только ей одной выпал уникальный, невероятный шанс выбраться из грязи. Испортить этот шанс было бы невыносимо обидно.

Но отчего-то, в то время как ее тело росло, никакого прогресса в Силе у нее не намечалось. У Лазутчика был дар предвидения. Например, во время спаррингов, открывшись Силе, она иногда могла предсказывать ходы противников, прежде чем те успевали их сделать. Собственно, своим прозвищем она была обязана умению оценивать ситуацию и просчитывать ее чуточку быстрее остальных, как и подобает находчивому разведчику. Но даже это умение ускользало от нее, когда она волновалась или расстраивалась, а что касается остальных традиционных джедайских приемов…

Изредка ей удавалось силой мысли поднять со стола стакан и перенести его в свою ладонь… но намного чаще стакан выскальзывал на полпути и разбивался. Или взрывался, если она сжимала его слишком сильно. Или ракетой взмывал к потолку и падал обратно дождем осколков и брызг голубого молока. Не надо быть мрлсси, чтобы слышать, о чем вполголоса переговаривались мастера-джедаи, когда она проходила мимо. Не надо быть шибко умным — а Лазутчик была умна — чтобы замечать, как другие ученики пялятся на нее, или смеются, или, хуже всего, покрывают ее ошибки.

Когда ей исполнилось тринадцать, Лазутчик оставила всякую надежду стать джедаем. И когда учитель Йода вызвал ее для приватной беседы в Зал Тысячи Фонтанов, она еле доползла туда на пермакритовых ногах, чувствуя тяжесть в желудке и ожидая услышать, в какое подразделение Сельскохозяйственного Корпуса ее назначили. «Достойная работа, — всегда говорили люди. — Почетная работа». Это лицемерие выводило ее из себя. Как будто мало того, что она не смогла выполнить единственное свое желание, так они еще притворяются, будто мотыга не отличается от светового меча, а грязь картофельного поля столь же романтична, как пыль десятков планет под ногами.

Когда Лазутчик вошла в комнату, ее лицо было мокрым от слез, а поскольку она постоянно вытирала хлюпающий нос, на рукаве блузки красовалось большое мокрое пятно. Учитель Йода посмотрел на нее, озабоченно скривил круглое морщинистое лицо и спросил, почему она плачет.

— Только джедаи должны гасить эмоции, — дерзко ответила Лазутчик в промежутках между всхлипами. — Фермеры могут плакать сколько влезет.

Тогда он сказал ей, что Шанкар Ким хотела бы взять ее к себе в падаваны; и Таллисибет Энвандунг-Эстерхази, которую друзья прозвали Лазутчиком, ушла с классическим, как она потом решила, «после-Йодовским ощущением»: сверхъестественно глупой и до одури счастливой.

Три месяца спустя Шанкар Ким погибла.

Если бы вся предыдущая жизнь не была борьбой, подумала Лазутчик, это бы ее сломало. Только сила воли держала ее на плаву, да еще жестокая, совсем не джедайская злость — на Торговую Федерацию, на судьбу, на саму себя. «Я возьму тебя с собой на следующее задание, — с улыбкой сказала мастер Ким. — Нужно только сгладить кое-какие шероховатости. В следующий раз ты полетишь, я обещаю». Теперь это казалось злой шуткой: Шанкар Ким отдала свою жизнь на далекой планете, и следующего раза уже никогда не будет.

Так Лазутчик стала сиротой — взрослеющая ученица, оставшаяся без учителя. Единственный способ стать джедаем — это чтобы тебя сделали падаваном, брали на задания, дали шанс доказать, что ты чего-то стоишь. А единственный способ этого добиться состоял в том, чтобы завоевать доверие другого джедая.

Лазутчик показывала лучшие результы по каждому предмету, сама на себе до онемения запястий отрабатывала захваты и каждый вечер засиживалась допоздна, пока звездные карты не начинали танцевать перед глазами. Она училась усердно, как никогда прежде, постигая астрографию, рукопашный бой, гиперпространственную математику, коммуникационную технику и фехтование на световых мечах. Она была хрупкого сложения, и ее девичье тело мучительно медленно наращивало мускулы, но Таллисибет работала до изнеможения, так, что пот ручьями бежал по ее спине, потому что… так было нужно: она не могла полагаться на маленький козырь, который был у всех остальных — на Силу.

Но все равно, каждый день ее ждала пытка в виде уроков обращения с Силой; Лазутчик занималась в группах с восьми- и девятилетними детьми, возвышаясь среди них, словно неуклюжая великанша; и каждый день, как ни старалась она не поддаваться отчаянию, ее походка становилась все более сутулой, как будто она уже трудилась на картофельном поле, уготованном ей судьбой.

— Эй, Лазутчик! Расслабься!

Окрик вернул ее к реальности. Зал единоборств. День турнира. Голос принадлежал Лине Миссе, добродушной чагрианской девочке примерно ее возраста.

— Ты так напряжена, что я слышу, как ты скрипишь при ходьбе.

Легко Лине говорить: она тоже в прошлом году потеряла учителя, но она была остроумной, ее все любили, а с Силой она обращалась ловко и искусно; мастера выстраивались в очередь за право взять ее в падаваны, когда закончится положенный срок траура. Лазутчик выдавила из себя улыбку.

— Спасибо, я постараюсь, — сказала она.

Лина доверительно наклонилась к ней, ее раздвоенный язычок мелькнул между голубыми губами, а мягкие нижние рога качнулись вперед.

— Лазутчик, не волнуйся. Ты очень хорошо умеешь драться. Просто расслабься и используй… — Она запнулась. — Просто доверяй своему умению.

Лазутчик вымученно улыбнулась:

— Ты потому такая добрая, что боишься попасть в мои тиски.

Лина ухмыльнулась в ответ:

— А то. У меня до сих пор болит плечо после того блока, которым ты меня порадовала на прошлой неделе. Ты ведь не сделаешь больно своей подруге, правда?

В турнире принимали участие тридцать два ученика. Допускались ученики возрастом от десяти лет; большинству участников было одиннадцать или двенадцать. Младшие дети были не вполне готовы к полноконтактному поединку с более старшими учениками, а те, кто стали падаванами, в основном были заняты выполнением своих обязанностей. Лина изначально не должна была участвовать, но нужен был кто-то для четного числа.

Ученикам предложили на выбор либо круговой турнир, либо формат «внезапной смерти», когда первое же поражение означало выбывание. Лазутчик была убежденной сторонницей системы «на вылет». В реальном мире, говорила она, враг не предоставит вам возможности победить его в трех поединках из пяти. Кроме того, приватно она считала, что такой формат выгоден ей самой с точки зрения ее сильных сторон. Как ни была она хороша в физическом аспекте единоборств, с Силой она обращалась хуже всех. Чтобы добиться успеха, ей нужно было перехитрить своих противников. Но хитрость, как правило, дает результат только один раз; чем меньше боев, тем больше у нее шансов на победу.

Мастер Железная Рука пригладила свое одеяние и направилась в центр зала, пробираясь мимо Болтающих и Разогревающихся, рассредоточенных по всему помещению. «Мы словно долгоносики в коробке с мукой», подумала Лазутчик. Там, где проходила мастер Чен, разговоры стихали. Выйдя в центр, она объявила, что два первых раунда турнира состоятся здесь, но когда дойдет до Финала Восьми, оставшиеся поединки будут проходить в менее искусственной среде. Ученики посмотрели друг на друга, удивленно приподняв брови.

— Вы хотели правдоподобия, — сухо сказала Железная Рука. — Мы решили вам его обеспечить. Сейчас я буду объявлять пары первого раунда. — Она сверилась с планшетом. — Атреш Пикил и Гумбрак Хойз.

Атреш, маленькая чернокожая девочка двенадцати лет, вышла вперед одновременно с Гумбраком — тринадцатилетним мон-каламари, чья розовая кожа от волнения покрылась пятнами. Мон-каламари был сильнее, но за год он сильно вырос и при этом неуверенно держался на своих перепончатых ногах. Если Атреш использует свою быстроту и будет танцевать вне его досягаемости, пока он не споткнется, у нее все будет в порядке. Правда, Атреш не была особо расчетливым бойцом. Как и многие из более одаренных учеников, она предпочитала полагаться на свои сильные стороны, а не заниматься скрупулезными предварительными наблюдениями, которым Лазутчик была обязана своим шпионским прозвищем. Остальные дети смеялись над ее повадками, но, в конце концов, они могли себе это позволить. Лазутчику ничего не оставалось, кроме как выполнять домашнюю работу. За последние шесть недель она провела много часов, наблюдая за спаррингами — иногда в открытую, а иногда и тайно. У нее был план, как сладить с каждым из соперников. Хотя и не испытывая особой уверенности в себе, она была, наконец, готова.

— Флерп, Зрим, — продолжала выкликать мастер Чен. — Пейдж, Гилп. Хоророриб, Буфер.

Лазутчику стало интересно, как были выбраны пары — при помощи компьютерного имитатора, запрограммированого на поиск наиболее равных соперников, или же по каким-то критериям, известным только учителям, с целью проверить слабые места каждого ученика.

— Чиззик, Энвандунг-Эстерхази.

Лазутчик упала духом. Пакс Чиззик был одиннадцатилетним мальчиком с невероятным обаянием и силой характера. Как боец он был могуч в Силе, сообразителен, немного неуклюж и не слишком искусен в технике перемещений. Зато у него были исключительно ловкие запястья. Он обладал очень быстрой реакцией; большинство детей его возраста, наделенных этим даром, в основном зарабатывали очки в контратаках, но Пакс был также изобретателен в нападении — быстрые руки и изобретательный ум позволяли ему проводить сложные и довольно красивые серии финтов и ударов. Харизматичный и великодушный, он был прирожденным лидером, призванным играть роль героического принца из какой-то романтической поэмы прошлого века. Все любили Пакса. Лазутчик любила его достаточно, чтобы выкроить время в своей беспрерывной учебе и помочь ему освоить «Двенадцать вспомогательных узлов», когда у него были затруднения с уроками скалолазания и вязания узлов, которые вел мастер Бёр. У нее было несколько идей, как победить его на турнире, но некоторые из них ей бы не хотелось применять против ребенка, и она очень надеялась, что ей не придется с ним драться.

«Поэтому нас и поставили в пару», кисло подумала Лазутчик, с подозрением посмотрев на Железную Руку. Мастер Чен окинула ее ласковым взглядом и вернулась к списку.

Поединки велись в открытую, разрешались любые захваты и подсечки. Бой продолжался до тех пор, пока один из соперников не сдавался, трижды ударив рукой по полу, или пока кто-то не получал три ожога тренировочным мечом, выставленным на минимальную мощность. Даже ослабленный, клинок тренировочного оружия оставлял нешуточные ожоги. Его прикосновение было страшно болезненным, похожим на обжигающий поцелуй, от которого мышцы сводило судорогой, а нервы жгло огнем. После удара оставался красный рубец, который не заживал несколько дней. Лазутчик хорошо об этом знала, поскольку на протяжении последних трех недель каждый день удалялась в укромный уголок на заброшенном огороде, переключала свой меч на минимальную мощность и прикасалась им к плечу, боку или ноге. Боль, как любила повторять мастер Чен, очень сильно отвлекает, и Лазутчик, зная, что ее обязательно заденут, не собиралась от боли терять концентрацию.

Она не могла позволить себе проиграть.

Начались первые поединки. Лазутчик пыталась наблюдать за ними, чтобы обнаружить какие-нибудь слабые места на случай, если в следующем раунде ей придется встретиться с победителем. Но тревожные спазмы в желудке мешали ей сосредоточиться, и, посмотрев несколько боев, она присоединилась к Медитирующим и стала думать только о своем дыхании, о тишине, о глубоком спокойствии крови, которая омывает ее тело, словно невидимый прилив. Она чувствовала и Силу, которая насыщала комнату наподобие мощного электрического заряда. Дважды от одного бойца к другому словно бы пробегала искра, после чего и победитель, и побежденный мигали, будто пораженные молнией. Лазутчик даже не пыталась открыться Силе. Сила не была союзником, на которого она могла бы положиться, тем более в этот момент, от которого зависело все.

Во рту было сухо, на языке ощущался горький металлический привкус. «Соберись, — твердила она себе. — Давай, Лазутчик. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох».

Неожиданно настал ее черед. Ладони намокли от пота, а ноги словно превратились в студень. Лазутчик прошла в центр зала, световой меч болтался в петле на поясе, ударяясь о рубец на ее бедре. Лазутчик по ритуалу поклонилась мастеру Чен и предъявила ей меч для осмотра. Та проверила уровень энергии и вернула оружие. Пакс тоже отвесил глубокий поклон и с театральным апломбом подал свое оружие. Пока Железная Рука его осматривала, он весело взглянул на Лазутчика и легонько подмигнул ей. Было невозможно не улыбнуться в ответ. «Я рад, что это ты», — беззвучно проговорил Пакс.

Они повесили мечи на место, разошлись, повернулись друг к другу и поклонились.

— Да пребудет с тобой Сила, — сказал Пакс; Лазутчик знала, что он говорит искренне.

Все разговоры стихли, едва Железная Рука подняла маленький красный платок. Теперь, когда ужасное ожидание закончилось, Лазутчик успокоилась. Она чувствовала, как сфера ее внимания расширяется, охватывая всю комнату. Ее дыхание выровнялось, и она ощущала всех, кто находился в зале, даже тех, кто стоял у нее за спиной. Сзади открылась дверь, и Лазутчик почувствовала присутствие учителя Йоды — яркое, словно лампа.

Клочок красной ткани выскользнул из пальцев мастера Чен. Он падал, колыхаясь в воздухе, все медленнее и медленнее по мере того, как время для Пакса и Лазутчика растягивалось, и наконец легко, как снежинка, он краешком коснулся пола.

Два меча вспыхнули одновременно; столкнулись; разлетелись; опять столкнулись; замерли неподвижно, гудя и шипя. Пакс рассмеялся, и Лазутчик почувствовала, что тоже улыбается. Ей стало немного неловко за свои хитрости. Было трудно не желать Паксу удачи.

«Можно позволить ему победить».

Лазутчик моргнула, прокручивая в уме эту новую идею. Она может сдать поединок. Если она сделает это достаточно явно, и все поймут, что она «позволила» ему победить, это будет подразумевать, что она могла бы одолеть его, если бы захотела. Это совсем не то, что настоящее поражение.

«Можно позволить ему победить».

Облегчение нахлынуло волной. Пакс пройдет в следующий раунд, он будет очень горд собой, а Лазутчик впервые за шесть недель перестанет волноваться из-за турнира и будет вместе с ним праздновать его победу.

Пакс проделал в воздухе короткий салют гудящим зеленым клинком.

— Готова, Лазутчик? — спросил он и чуть-чуть опустил кончик лезвия, как будто приглашая.

«Надо позволить ему победить».

Гудящую тишину прервал короткий фыркающий звук, донесшийся из угла комнаты — недовольное сопение мастера Йоды.

Лазутчик снова моргнула, стряхивая наваждение.

— Черные звезды, — прошептала она. — Ты чуть не поймал меня.

Пакс использовал на ней Силу.

Лазутчик мотнула головой, словно сбрасывая паутину. Пакс не был искусным гипнотизером — скорее всего, он сам не осознавал, что делал. Но в одном ему не откажешь: он хотел, чтобы его любили. Он всегда был таким.

Лазутчик засмеялась и сделала загадочный пасс рукой:

— Это не та победа, которую ты ищешь.

Пакс недоуменно посмотрел на соперницу.

— Да, я готова, — сказала Лазутчик.

И она атаковала. Она быстро зашла ему в бок, проверяя его ноги. Затем она поймала меч Пакса, давя на его клинок своим и используя свои рост и вес, чтобы отбросить его. Пакс неловко отшагнул назад, и Лазутчик бросилась вперед, рассчитывая воспользоваться моментом. Но Пакс расслабил тело и кувырнулся назад, высвободив клинок и вслепую ударив в направлении ее шеи. Лазутчик едва успела неуклюже закрыться. Из-за этого ее собственное равновесие нарушилось, и ее дернуло вперед, прямо на кувыркающегося Пакса. Она сделала кувырок, перелетев над противником, перекатилась через плечо и вскочила на ноги, описав мечом дугу и перехватив его оружие над головой. Мечи столкнулись, выбросив фонтан искр.

«Ой-ой-ой. Это было слишком близко».

Пакс снова стал в позицию, широко ухмыляясь. Этот поединок явно казался ему самой веселой забавой за всю его жизнь. Для него это была, конечно, всего лишь игра. Никто не собирался отсылать Пакса Чиззика в Сельскохозяйственный Корпус. Нет, через двадцать лет все они, затаив дыхание, будут читать отчеты о его бесстрашных подвигах в ранге рыцаря-джедая. Отчеты, обязательно написанные какой-нибудь влюбленной по уши журналисткой. Лазутчику захотелось сплюнуть.

Пакс пошел в атаку.

Обычно они были равны, но сегодня Пакс явно чувствовал Силу. Его атака была продолжительной и плавной, она представляла собой серию финтов и ударов, которые чередовались с головокружительной скоростью, перетекая друг в друга, так что настоящие удары терялись среди обманных. Лазутчик парировала первые три с возрастающим усилием, отступила, запуталась в вихрях гудящего света и в конце концов обратилась в бегство, используя свою скорость, чтобы спастись из гудящего зеленого лабиринта, в который чуть не поймал ее Пакс.

Снова пауза.

Они стояли, разделенные пятью шагами. Лазутчик тяжело дышала. Бросив взгляд вниз, она увидела на своей блузе обугленную отметину, оставленную мечом Пакса. От запаха обожженной ткани у нее запершило в горле.

Пакс с расширенными глазами разглядывал свой меч.

— Ты узнала его, Лазутчик?

— Что?

— Полузажим млрсси. Захват, которому ты меня научила. Я прощупывал тебя Силой — ну, ты знаешь, так, как нас учат — и вдруг увидел, что сейчас сделаю этот полузажим, только мы с тобой были словно призраки из света.

Послышалось бормотание и редкие аплодисменты.

«Вот тебе и победа в честном бою, — мрачно подумала Лазутчик. — Пора переходить к плану Б».

Пакс изумленно посмотрел на нее.

— Я никогда ничего подобного не делал, — восхищенно сказал он.

И, преисполнившись уверенности в себе, Пакс шагнул вперед; ему не терпелось снова раствориться в спокойной ярости Силы.

Лазутчик уронила меч на пол.

Пакс от удивления остановился. Лазутчик подняла руки вверх и поклонилась.

Начиная понимать, что произошло, Пакс повесил меч на пояс и почтительно поклонился в ответ. Теперь, когда огонь борьбы из него улетучился, Лазутчик чувствовала, что он беспокоится, как бы она не потеряла лицо.

— Ты хорошо сражалась, — произнес Пакс. И затем, подойдя еще на шаг, прошептал:

— Но тебя из-за этого не отправят в Корпус, правда?

Лазутчик постаралась успокаивающе улыбнуться и протянула руку.

— Обо мне не беспокойся, — утешила она соперника, когда их руки соприкоснулись. — Я буду…

Как только ладонь Пакса оказалась в ее руке, Лазутчик, не закончив фразу, сделала рывок. Пакс удивленно моргнул и быстро упал на колени, когда Лазутчик начала давить.

— Ой, — выдохнул он. — Ты меня подловила. — И трижды ударил по полу второй рукой.

Лазутчик тут же отпустила его.

— Извини! — сказала она.

Ханна Динг, ученица-арканианка и ровесница Лазутчика, оттолкнула ее плечом и подошла к Паксу.

— Подлый трюк, — протянула она.

Даже в лучшие времена Ханна была в избытке наделена арканианской надменностью, теперь же по одному взгляду ее молочно-белых глаз было понятно: хоть она и не предрекала Лазутчику грандиозных успехов, но все же ожидала большего.

Мастер Железная Рука приблизилась к Паксу.

— Ты в порядке, Чиззик?

— Моя гордость немного уязвлена, — с сожалением произнес тот, разминая правую руку. — Но в остальном все нормально.

— Разумеется, вы дисквалифицируете Энвандунг-Эстерхази, — сказала Ханна.

— При всем уважении, — сквозь зубы проговорила Лазутчик, заставив себя смотреть в глаза мастеру Чен, — условия поединка были изложены достаточно четко.

— Бой продолжается, пока один из участников не сдается или не получает три удара, — добавил Пакс. — Это не вина Лазутчика, что я сглупил и забыл о правилах. Она перехитрила меня честно и справедливо.

— Я не вижу причин отменять исход поединка, — заявила мастер Чен и направилась обратно в центр зала.

Ханна Динг посмотрела ей вслед.

— Молодчина, Лазутчик. Ты доказала, что можешь уделывать маленьких детей, когда тебе позволяют жульничать. — Она устремила на нее взгляд своих молочно-белых глаз. — Можешь собой гордиться.

* * *

Лазутчик нисколько не удивилась, узнав, что ее соперницей во втором раунде будет Ханна. Это было очень в стиле джедаев — поставить их в пару и наблюдать, кто лучше сохранит самообладание. Когда Ханна услышала после своего имени имя Лазутчика, на ее бледном высокомерном лице появилось выражение плохо скрываемой радости.

— Жду с нетерпением, — сказала она.

«Не сомневаюсь», уныло подумала Лазутчик. Она понимала, что Ханна — боец много лучше нее. В физическом плане Лазутчик давала себе маленькое преимущество в силе и скорости (благодаря своим дополнительным тренировкам). Уровень техники у них был сопоставим — Ханна лучше управлялась с мечом, зато Лазутчик была на голову сильнее в рукопашном бою, которому обучала мастер Железная Рука. Но если включить в уравнение Силу, ни о каком равном поединке не могло быть и речи. Ханне было четырнадцать, и она владела Силой на совершенно другом уровне, чем Пакс Чиззик; ее техника была отточенной, уверенной и искусной. Лазутчик смотрела, как она разминается, совершая прыжки на немыслимые расстояния и опускаясь плавно, как снежинка.

— Удачи, — прошептала Лина, наблюдая за Ханной.

Лазутчик хмыкнула:

— По крайней мере я буду биться с соперником, которому мне по-настоящему хочется дать по мозгам.

Настало время поединка. Они поклонились мастеру Чен, предъявили мечи, получили их обратно и поклонились друг другу. Мастер Чен сказала:

— Кое-кто из учеников весьма громко высказывался за то, чтобы турнир был «более приближенным к жизни».

Ей привиделось, или мастер Чен действительно смотрит прямо на нее?

— В реальной жизни нам редко выпадают оптимальные условия для боя. Например, можно подвергнуться нападению при нулевой гравитации. Или вас могут застать врасплох, или вас атакует дроид либо другое существо, из-за физиологии которого применять некоторые техники трудно или вообще невозможно. Конечно, привозить в Храм горакса [13] было бы непрактично, но кое-что мы можем сделать. Например, в реальной жизни…

Лазутчик могла поклясться, что взгляд Железной Руки снова задержался на ней.

— …часто бывает темно.

И свет погас.

«О, великолепно, — подумала Лазутчик. — Мне совсем не нужно доверять глазам. Я могу положиться на Силу».

* * *

Было темно, хоть глаз выколи. Лазутчик ничего не видела, только слышала в темноте дыхание зрителей и шум крови в собственных ушах. И мягкое шелестение ткани с той стороны, где стояла мастер Чен. Похоже, она поднимала свой красный платок, и Лазутчик понятия не имела, когда она его отпустит.

«Вот зараза».

Лазутчик попыталась использовать Силу, охватить сферой своих ощущений весь зал, погруженный во мрак. Она почувствовала учеников, мастера Йоду в углу, мастера Чен. Но маленького клочка красной ткани нигде не было. К тому же она лишь смутно представляла, где сейчас Ханна и что делает. Создавалось впечатление, будто арканианка мутит Силу, как куаррен, впрыскивающий в воду чернила.

Ладно, ничего не попишешь. Она не может выхватить меч, пока платок не коснется земли, и она понятия не имеет, когда это произойдет. Остается только быть настороже, чтобы отпрыгнуть назад в то мгновение, когда Ханна попробует что-нибудь сделать.

Лазутчик вглядывалась в темноту. Собственные глаза казались ей огромными, как блюдца, и она ловила каждый скрип и шорох. Волоски на ее руках встали дыбом, как будто кожа помогала ей слушать.

И вдруг — вот он, подарок Силы: электрический импульс прозрения, что Ханна сейчас будет рубить.

«Давай!»

Сила подсказала Лазутчику момент атаки; благодаря своему каторжному труду она точно знала, какой будет эта атака. За последние шесть недель Лазутчик много раз наблюдала за спаррингами Ханны. Она знала, что Ханна начнет с высокого прыжка, чтобы уйти из поля зрения противника и упасть на него с высоты, как хищная птица. Меч арканианки вспыхнул зеленой молнией и обрушился на нее сверху; но клинок Лазутчика — стрела холодного голубого пламени — уже был поднят, чтобы перехватить его. Мечи столкнулись, выбросив сноп искр, но Лазутчик крепко уперлась в пол, и сила ее блока отбросила Ханну обратно в воздух. Арканианка совершила великолепное сальто и приземлилась в идеальной боевой стойке.

Со всех сторон послышались аплодисменты.

В белых глазах арканианки шипели и вспыхивали синие и зеленые отражения.

— Давай, Эстерхази. Ты что, не собираешься пробовать на мне свои грязные трюки? Ты ведь не исчерпала их все на бедном маленьком Паксе?

Лазутчик оскалилась:

— Я только начала.

Если у Ханны и было слабое место, то разве что чрезмерная любовь к световому мечу. Ее брезгливая натура не выносила потных объятий рукопашных поединков; она чувствовала себя намного счастливее, стоя на расстоянии двух шагов от противника и предоставляя клинку сражаться за себя.

— Знаешь, Ханна, меня вот что всегда удивляло. Как тебе удается…

Не закончив фразы, Лазутчик бросилась вперед, надеясь застать арканианку врасплох. Ханна мгновенно парировала, Лазутчик отскочила; Ханна торжествующе захватила ее лезвие и отбросила в сторону. Голубой клинок Лазутчика прошел мимо, а Ханна крутанулась, как матадор, пропуская ее, но так и было задумано, потому что Лазутчик хотела всего лишь отвлечь внимание соперницы, позволить ей насладиться своим превосходством в искусстве фехтования, и, когда Лазутчик сблизилась с Ханной, ее подсечка сшибла арканианку с ног.

Обе тяжело повалились на маты.

Лазутчик попыталась развить успех, но в тот момент, когда она поднялась на ноги, арканианка пошла в ответную атаку. У Ханны был гудящий, сверкающий, круговой стиль фехтования, быстрые режущие удары непрерывно меняли направление. Лазутчика спасала только ее рудиментарная восприимчивость к Силе, которая незаметно помогала ей игнорировать финты и отбивать настоящие удары.

«Помни, ты сама оружие, — сказала себе Лазутчик. — Не зацикливайся на мече. Будь оружием».

Удар, блок, удар, блок, удар — но на этот раз вместо ожидаемого верхнего блока Лазутчик поднырнула под мечом, пытаясь схватить Ханну за ноги. Арканианка взвилась в воздух, пропустив Лазутчика между ногами, перекувыркнулась и снова стала в позицию. Лазутчик споткнулась, превратила падение в перекат и вскочила на ноги. Обе тяжело дышали; мечи — синий и зеленый — гудели.

Ханна опять сделала выпад, но на этот раз она использовала Силу, потянув на себя руку Лазутчика, так что та запоздала с блоком и была вынуждена выскочить за круг матов, чтобы уйти от удара. Восстановив равновесие, Лазутчик бросилась в толпу удивленных зрителей, которые разбегались с ее пути.

— Эй! — закричала Ханна. — Туда нельзя! — Она развернулась и посмотрела на мастера Чен. — Туда нельзя. Кто-нибудь из посторонних может пострадать!

Лазутчик скользнула за спину Лины Миссы.

— Посторонние иногда страдают, — сказала она, пожав плечами.

— Мастер Чен!

Лазутчик не увидела, а скорее догадалась, что уголки рта Железной Руки тронула улыбка.

— Это все по-настоящему, мастер Чен. — Лазутчик легонько похлопала Лину по плечу. — Это поле боя.

— Возможно, — сухо ответила Железная Рука. — Но сегодня мы все-таки постараемся ограничить уровень травматизма, Лазутчик. Сражайтесь только в центральном круге.

Она подняла руку, едва Ханна раскрыла рот.

— Это не есть повод для дисквалификации Энвандунг-Эстерхази, — сказала мастер Чен. — Я ввела это правило только что, и она может вернуться в круг без наказания. Вас обеих это устроит. — Это не был вопрос.

— Да, конечно, — тут же ответила Лазутчик, низко наклонив голову.

— Конечно, — сквозь зубы прошипела Ханна.

Она сделала шаг в сторону. Призвав всю свою выдержку, Лазутчик медленно вернулась в круг матов.

— Начинайте.

Ханна опустила кончик меча и прыгнула вперед, целясь Лазутчику в голову.

Лазутчик забежала за спину мастера Чен.

Клинок Ханны прошел на расстоянии кулака от лица учителя, замер и дернулся назад, как палец ребенка от раскаленной плиты.

— Ну-ну, — сказала Лазутчик. — Ты чуть не задела ни в чем не повинного постороннего наблюдателя.

Ханна зарычала, оскалив зубы, и бросилась следом за ней.

Лазутчик выскочила на другую сторону.

— Прекратите! — велела мастер Чен.

— Я не виновата, — возразила Лазутчик. — Вы на поле боя.

В горле Ханны что-то разъяренно клокотало. Железная Рука с трудом сдерживала улыбку.

— Ты права, Лазутчик. — Она направилась к краю кольца, а Лазутчик и Ханна сопровождали ее, словно две луны на эксцентричных орбитах. — Но иногда поле боя меняется.

— Я боялась, что вы это скажете, — вздохнула Лазутчик и отпрыгнула, уходя от рубящего удара, когда мастер Чен покинула маты. Ханна шагнула следом.

— Будут еще интересные идеи?

— Я над этим работаю.

По крайней мере, она разозлила арканианку достаточно, чтобы та перестала использовать Силу с таким же изяществом, как в начале поединка. С другой стороны, у Лазутчика кончались трюки.

Ханна это знала. Она снова пошла в атаку, на этот раз методично, шаг за шагом, оттесняя Лазутчика к краю. «Нет, больше так нельзя», подумала та. Замкнуться в обороне — это тупик. Лазутчик отступила, парировала рубящий удар и крутанула запястьем, захватив оружие соперницы; затем подалась вперед, будто намереваясь сделать выпад, как тогда, в бою с Паксом. Но на этот раз она выбросила вперед левую руку и воткнула два пальца в болевую точку под левым локтем Ханны.

Прием был выполнен безупречно. Рука арканианки временно онемела, и ее пальцы разжались как раз в тот момент, когда Лазутчик со всей силы ударила ее по ладони. Меч Ханны взвился в воздух. С торжествующим рыком Лазутчик бросилась в атаку, нанося круговой удар…

…и Ханна каким-то чудом подпрыгнула над ее клинком. Лазутчик дернулась вперед, туда, где полагалось быть Ханне, споткнулась, восстановила равновесие и развернулась обратно в тот момент, когда Ханна, мрачно поджав губы, выдернула свой меч из полета при помощи Силы. Рукоять звонко шлепнулась в ладонь арканианки.

Ханна как ни в чем не бывало возобновила свой марш.

— Это был твой лучший шанс.

Она обрушилась на Лазутчика, словно буря; руки двигались в ураганном темпе, длинный гудящий меч был подобен ветвистой молнии.

Медленно, неотвратимо Лазутчик начала подаваться. Она предчувствовала атаки, знала, какой удар настоящий, а какой обманный, но теперь Ханна сконцентрировала всю свою волю на правой руке соперницы, давя ее вниз при помощи Силы, пока Лазутчику не начало казаться, что она ворочает клинком в воде или в болотной жиже. Финт, рубящий удар, финт, подрезка, подрезка и затем мощный удар, косой режущий удар по ноге, который прожег одеяние Лазутчика и оставил красный рубец на ее бедре.

Боль швырнула ее на пол. Лазутчик перекатилась и выставила перед собой меч, перехватив клинок Ханны в сантиметре от своего лица. Меч шипел, как разъяренная змея, сыпля в ее глаза зеленые искры. Лазутчик со стоном перекатилась обратно и попыталась подрубить Ханне ноги, но Ханна была уже внутри ее круга защиты. Она ударила по ее оружию с такой силой, что пальцы Лазутчика на мгновение разжались. Ханна схватила Силой ее оружие, голубой луч пламени ее сердца, и вырвала его у нее из рук. Меч полетел куда-то в дальний конец зала.

«Схвати меня», безмолвно умоляла соперницу Лазутчик. Если арканианка решит просто бросить ее на лопатки, тогда у нее появится шанс. Возможно, ей удастся провести захват, бросок, хоть что-нибудь

Арканианка выпрямилась.

Как только исчезла тяжесть, давившая на левую руку, Лазутчик перекатилась на спину и ударила в воздух ногами, но Ханна была уже вне досягаемости. Она стояла над соперницей, холодная и сосредоточенная; кончик ее зеленого меча пылал на расстоянии ладони от груди Лазутчика. Той казалось, что арканианка смотрит на нее с огромной, невероятной высоты. С высоты, равной расстоянию от фермерского поля до звезд.

— Сдавайся, — сказала Ханна.

Лазутчик лежала под ее клинком, тяжело дыша. Нога пылала и пульсировала. Ханна нетерпеливо посмотрела на нее.

— Сдавайся!

— Нет.

Арканианка моргнула.

— Что?

— Нет, — Лазутчик закашлялась и сплюнула. — Я сказала — нет. Я не сдаюсь.

Ханна уставилась на нее в искреннем изумлении.

— Но я… я победила. Ты должна сдаться.

Лазутчик покачала головой:

— Я так не считаю.

Она подумала, не вырвать ли у Ханны свой меч при помощи Силы, пока та отвлеклась, но из-за боли в голове было трудно сосредоточиться. Кроме того, она устала. Так устала…

— Я еще не готова сдаться.

— Но почему?

Лазутчик пожала плечами:

— Мало получила, наверное.

Ханна недоверчиво покачала головой:

— Ты сошла с ума. И что прикажешь с тобой делать? Порезать тебя, лежачую?

Меч арканианки зажужжал и зашипел, отражая ее разочарование, и в этот момент Лазутчик поняла, как она выиграет этот бой. Она улыбнулась.

— Мы сражаемся до тех пор, пока один из участников не сдастся или не получит три ожога. Ты задела меня один раз. Это значит, что у меня остается еще два ожога. Вот один из них, — сказала она и, стиснув зубы, схватилась голой рукой за лезвие меча Ханны.

— Этого нельзя делать! — взвизгнула арканианка.

— Спорим? — Клинок жег огнем и плевался искрами, но Лазутчик сжала его изо всех сил и дернула на себя. Не веря своим глазам, Ханна не успела вовремя отпустить оружие и повалилась на Лазутчика, которая уже была в движении, перекатываясь на бок и целясь правой рукой под воротник арканианки.

Они покатились по полу, и в конце концов Лазутчик оказалась сверху; ее левая рука по-прежнему сжимала клинок Ханны, в то время как правая сдавливала ее горло. Лазутчик была лучшей ученицей Железной Руки; ее шейные захваты были очень точными и всегда аккуратно нацеленными на сонную артерию, так что жертва через десять секунд неминуемо теряла сознание. Лазутчик давила, считая секунды, которые ей оставалось держать меч Ханны. Одна, две, три…

Молочные глаза арканианки подернулись пленкой, словно озеро, которое сковывает лед.

Четыре, пять.

— Так не…

Шесть.

…честно, — прошептала Ханна.

Семь.

И она сдалась.

* * *

Лазутчик заорала и отшвырнула меч Ханны. Откатившись от неподвижного тела соперницы, девочка с трудом встала на ноги и, тряся обожженной рукой, разразилась длинным потоком слов, которые совершенно не полагалось произносить в стенах Храма. Ее ноги так дрожали, что она боялась, как бы снова не упасть, но все же сумела поклониться мастеру Чен.

Железная Рука пристально посмотрела на нее. Она больше не улыбалась.

— Знаешь, Эстерхази, будь это настоящий бой…

— Извините, учитель… — Лазутчик остановилась, чтобы перевести дыхание и вытереть пот, заливавший глаза. — Извините, но это был настоящий бой. Это все настоящее, — она обвела рукой зал. — Световой меч был настоящим, выставленным на настоящую мощность.

Ханна тихо застонала за ее спиной.

— Она настоящая, — Лазутчик повернулась к Ханне. — Это был настоящий бой.

После долгой паузы мастер Чен кивнула:

— Полагаю, ты права.

Спустя несколько мгновений послышались первые хлопки. Аплодисменты продолжали нарастать, когда Лазутчик вышла из комнаты, отрицательно мотая головой в ответ на предложения помочь, и поплелась в лазарет.

Глава 4

Трапезная Храма джедаев гудела от комментариев по поводу турнира. Ученики и мастера обедали вместе; даже мастер Йода, который обычно вкушал свою пищу, уединившись в Зале Совета, на этот раз проковылял к одному из длинных столов и, кряхтя и фыркая, взобрался на скамью, откуда озирал зал своими добрыми глазами.

— Мастер Лим! — окликнул он и поманил своим посохом, когда женщина-гран вошла в зал. — М-м. Посидишь со мной немного?

Макс поводила длинной челюстью. На самом деле ей хотелось разыскать своего падавана, Уи, и дать ему парочку советов перед возобновлением поединков. Но, по правде говоря, это было нужно не ему, а скорее ей самой для успокоения нервов; малыш легко преодолел два первых раунда, разоружив первого оппонента, который затем отказался от продолжения борьбы, и применив на втором изящнейший кистевой захват. Оба его противника едва ли имели причины жаловаться на свое поражение. Малыш всегда был умелым и аккуратным, как прыгун в воду, который может нырнуть, не подняв брызг. Он не нуждался в ее помощи.

Кроме того, если великий мастер Ордена джедаев приглашает отобедать с ним, мало кто откажется — даже если захочет.

Откровенно говоря, даже те, кто был готов умереть за Йоду, избегали делить с ним трапезу. Возможно, избороздив галактику вдоль и поперек, учитель приобрел более широкий вкус, чем у простых смертных; возможно, его организм был настолько развит, что его не волновало, чем он насыщает свое тело; а может, за восемьсот лет жизни у него атрофировались вкусовые бугорки. Какой бы ни была причина, старый гном предпочитал самую отвратительную стряпню. Он обожал горячее мутное рагу с запахом вареной грязи, маленькие болотного цвета закуски, которые беспокойно ерзали на тарелке, и вязкие напитки — как горячие, так и холодные — в ассортименте от горелого сиропа до зернистого снега. В тот момент, когда мастер Лим села подле него на скамью, старейший и величайший из джедаев счастливо озирал миску с серо-бурым варевом, приправленным плавающими кусочками, похожими на сырое сало, и присыпанным чешуей какой-то мелкой рептилии. Это чудо кулинарного искусства воняло, как дохлая вомпа, слишком долго пролежавшая на солнце.

— Хорошо сражался этим утром твой падаван, — проговорил Йода с набитым ртом.

Минуту назад мастер Лим предвкушала блюдо из сухих зерен пополам с высушенными ягодами свечного дерева, за которым последует кружка ароматного чая из цветочных почек. Но когда ее носа достиг запах кушанья Йоды, она потеряла всякий аппетит.

— Да, Уи сражался очень хорошо, — сказала она, отведя остекленевший взор.

— Был кошмар у него ночью, да?

— Он сказал, что это был один из… особенных снов.

Йода бросил на нее пронизывающий взгляд из-под сведенных бровей.

— Поверила ему ты?

— Я не знаю, — призналась Макс. — Он не стал бы об этом лгать. Он вообще не стал бы лгать. Но он очень испугался. И еще было…

— Волнение в Силе.

Мастер Лим уныло кивнула головой:

— Да, я тоже его почувствовала.

Оно разбудило ее посреди ночи, похожее на далекий вскрик — такое слабое, что она не сразу поняла, почему вскочила с постели и отчего у нее встали дыбом волосы.

Йода склонился над миской, хрустя и чавкая.

— Говорил тебе я, как он появился у нас?

— Вообще-то нет. Я была в продолжительной поездке, когда его привезли в Храм. Кажется, я вообще увидела его только через три месяца.

Макс хорошо помнила эту встречу. Она тогда повела класс пятилетних малышей в сад, на урок ботаники — учить названия растений и их применение. Уже тогда Сила в Уи была велика. Он отстал от других, и, когда она вернулась за ним, то увидела, что он гладит бутоны ригелианских ирисов и те распускаются под его ладонями, как будто он вливал в них весеннее тепло.

Улыбаясь этим воспоминаниям, Макс завертела головой, отыскивая его в переполненном зале — частично из нежности, частично для того, чтобы не вдыхать отвратительную вонь варева в миске Йоды. Уи сидел за три стола от нее в компании сверстников, но немного отдельно, почти не принимая участия в хриплой дискуссии. Он всегда держался немного отстраненно, как будто видел нечто такое, чего другие не видели, и не знал, как об этом рассказать. Впрочем, он был одним из тех восьми, кто еще не выбыл из турнира, — неудивительно, что он замкнулся в себе, дабы собраться с мыслями и не потерять концентрацию. Словно почувствовав затылком ее взгляд, Уи повернулся, с улыбкой посмотрел на наставницу и почтительно склонил голову.

Хороший падаван. Лучший и всех, которые у нее были, хотя, конечно, не следует заводить любимчиков.

Йода проследил за ее взглядом.

— На Вжуне родился он. — Старый мастер высунул язык, слизывая буро-серую кашу вокруг морщинистого рта. — С ума отец его сошел. А его мать… очень сильной была она. Очень сильной.

Макс нахмурила все три брови:

— Я ничего об этом не знала.

— М-м. Умоляла нас забрать его она. «Увезите его с этой бойни», — ее слова были. Пьяной она была и обезумевшей от горя, ибо произошло убийство в доме в тот день.

— О небеса…

Йода кивнул:

— Неясным для меня наш путь в тот день представлялся. Знал я, что мать передумать может. Но Сила в нем была велика… — Старый учитель пожал плечами и фыркнул. — Решение мы приняли. Рискнули мы. Правы мы были или ошибались, кто знает? Иногда эти понятия имеют значение лишь короткое время. Когда проходит больше времени, десятилетия, столетия… тогда видим мы, как оно на самом деле. Каждое решение — это ветка на дереве: то, что казалось выбором, в действительности предопределено. Как видишь, каждый поступок подобен ископаемому, сокрытому в Силе… Ай-йиии!

Йода внезапно завизжал, увидев, что к столу приблизился дроид и схватил его миску, наполовину заполненную варевом.

— Стой! Стой! Ем это я!

— Данная миска содержит вещество, которое мои сенсоры не смогли идентифицировать как съедобное, — произнес маленький круглый дроид. — Пожалуйста, подождите, я принесу вам одно из сегодняшних особых блюд.

Йода схватился за край миски.

— Глупая машина! Еды моей нету в меню. Специально для меня это приготовили!

Дроид загудел сервомоторами, силясь отобрать у него миску.

— Результаты сканирования не подтверждают съедобность содержимого данной миски. Пожалуйста, подождите, я принесу вам одно из сегодняшних особых блюд.

— Кыш! — закричал Йода, ударив дроида посохом по руке. — Мое! Убирайся!

— Вам понравится сегодняшнее особое блюдо, — гнул свое дроид. — Печеные ломтики дру'уна в рыбном соусе. Подождите, я вам принесу.

Йода еще раз стукнул дроида посохом и дернул миску на себя. Дроид в ответ дернул ее на себя. Миска треснула, и содержимое разлетелось во все стороны, большей частью на одеяние мастера Макс Лим.

— Ой, вы запачкались, — обрадовано произнес маленький дроид. — Позвольте, я вас почищу.

Йода выпучил свои круглые глаза и очень выразительно посмотрел на него.

— Фи! — громко фыркнул он. — Дроиды!

И мастер Ордена джедаев, дрожа от возмущения, показал дроиду язык. Дроид со счастливым видом собирал с одеяния мастера Лим кусочки неизвестной массы, выглядевшей, словно чьи-то печеные сухожилия.

Десять минут спустя, когда мастер Лим вернулась в чистом одеянии, мастер Йода мрачно смотрел на тарелку с печеными ломтиками дру'уна в рыбном соусе. Его лицо прояснилось, когда в трапезную вошел Джей Марук, и пожилой мастер тут же махнул посохом, приглашая худощавого джедая к своему столу.

— Понаблюдать пришел ты?

Мастер Марук сдержанно поклонился Йоде и галантно склонил голову, приветствуя мастера Лим.

— По совету мастера Чен.

— По совету? И что же она советовала? — уточнила Макс Лим.

Джей Марук взял чашку дымящегося стим-кафа с подноса проходившего мимо дроида, которого Йода наградил неодобрительным взглядом.

— Кажется, твой падаван прошел в третий круг?

— Это не ответ на мой вопрос, — заметила мастер Лим.

На лице мастера Марука мелькнула редкая полуулыбка.

— Восемь их осталось, — произнес Йода, недовольно уставившись в спину дроиду-официанту, который покатился дальше по своим делам.

— Да нет, семь, — сказал Марук. — Самая слабая девочка, Эстерхази… я слышал, она ушла в лазарет с ожогами на руке и ноге.

В этот момент со стороны столов, расположенных у восточной двери, послышалось перешептывание. В зал, хромая, вошла Лазутчик. Йода хитро улыбнулся и посмотрел на высокого джедая.

— Ушла, да.

— Вы знали, что она вернется?

— Догадывался я только.

— Все равно, она сегодня не сможет сражаться, — заявил Марук, покачав головой. — Левая рука сильно обожжена и перевязана, правая нога плохо слушается — тоже, наверное, ожог от меча. А как вы находите ее стиль боя? — спросил он Йоду. — Я бы сказал, он не вполне согласуется с идеалами джедаев.

Йода пожал плечами.

— Какие идеалы имеешь в виду ты?

— Слишком много хитростей.

— Зато много выносливости, — возразила мастер Лим. — Очень много. И отваги тоже.

— М-м. И еще одно, — пробормотал Йода. Младшие коллеги посмотрели на него. — Она никогда не сдается. — Старые глаза учителя сощурились, спрятавшись в морщинах. — По-прежнему считаешь ты, что в Сельскохозяйственный Корпус отослать ее нужно?

— Кто я такой, чтобы подвергать сомнению ваши решения по ученикам?

Йода ударил его посохом по голени.

— Ладно, — брюзгливо сказал Джей. — Да, я так считаю. Я считаю, что она умна и решительна, и в Сельскохозяйственном Корпусе она много лет будет приносить пользу. У рыцарей-джедаев другие обязанности, и при той работе, которую мы делаем, она погибнет месяцев через шесть — или раньше. Разве мы сможем радоваться исполнению ее мечты, если сама она будет мертва?

— То, что она не настолько наделена Силой, как другие, требует от нее дополнительных усилий, — задумчиво проговорила мастер Лим. — Но, возможно, это возлагает и на нас дополнительную ответственность.

Ее доброе сердце не могло вынести мысли, что Лазутчика придется отправить в Сельскохозяйственный Корпус.

— Возможно, мы должны уделять ей больше внимания. Никто не может сказать, что Лазутчик не выкладывается на все сто, чтобы стать падаваном; можем ли мы сказать, что работаем так же усердно, чтобы сделать ее рыцарем-джедаем?

Йода прокашлялся.

— Доброе сердце и острый ум у тебя, мастер Лим. Джей Марук, хочешь маленькое пари?

У Джея сделался совсем несчастный вид.

— Конечно, учитель, как пожелаете.

— Наблюдать за развязкой турнира мы будем. Из восьми участников если попадет юная особа в нижнюю четверку, в Корпус я отошлю ее.

— После того, как она прошла дальше, чем три четверти других? — воскликнула мастер Лим.

Йода пожал плечами:

— Худшие испытания должен уметь встретить любой джедай, в условиях намного более неблагоприятных. А в ней, как сказал мастер Марук, Сила проявляется слабо.

— А если она финиширует в верхней четверке? — с подозрением спросил мастер Марук.

— Второй, третьей, четвертой — среди учеников она останется. Но если победит она, — сказал Йода, ткнув Джея Марука посохом в грудь, — твоим падаваном она станет.

— Моим?! — выпалил Марук. — Почему моим?

Йода хихикнул:

— Как же, потому что проиграешь ты, Джей Марук. И придется тебе учиться побеждать у того, кто знает, как это делается.

У мастера Марука сделался такой вид, будто ему в горло засунули татуинскую колючую жабу. Он был избавлен от необходимости отвечать, когда мастер Чен хлопнула в ладоши, призывая всех к вниманию. Ученики за столами, отлично вымуштрованные — не зря они дали ей прозвище Железная Рука — все как один умолкли.

— Ученики, падаваны, рыцари-джедаи и мастера, первая половина турнира оказалась необычайно интересной. Участники сражались умело и отважно, некоторые еще и очень красиво… — Ее взгляд на мгновение задержался на Уи. — А кое-кто продемонстрировал исключительную… э-э… находчивость.

При этом она покосилась на Лазутчика. Та покраснела, однако непокорно вздернула голову.

— Как я говорила ранее, ученики, решившие принять участие в соревновании, высказали недвусмысленное пожелание, чтобы испытания были более реалистичными, более приближенными к ситуациям, в которых они могут оказаться, когда покинут эти стены и отправятся в большой мир, где идет война.

Молодежь закивала головами. «Какие они серьезные», подумала мастер Лим, и ее сердце снова наполнилось жалостью к этому поколению детей, которые вырастут не хранителями мира в Республике, а солдатами галактической войны.

— Я часто слышу, как ученики называют Корускант и другие планеты «реальным миром». Иногда я задаюсь вопросом: не считают ли они то, чему мы их учим, просто имитацией? — продолжала мастер Чен. — Уверяю вас, что это не так. Живая Сила, которую вы здесь учитесь чувствовать под руководством Йоды, и есть правдивая реальность; за стенами этого Храма труднее всего как раз разглядеть правду, скрытую за надеждой, страхом и коварством.

Йода кивнул, подтверждая ее слова.

— Но верно так же и то, что в реальном мире мы редко сражаемся с противниками по одному, в закрытой комнате с мягкими матами на полу, — проговорила Железная Рука. — Там все намного более хаотично. Вместо фехтовального зала вам, возможно, придется активировать меч в портовом ангаре, в библиотеке, на городской улице или даже… — Она сделала паузу, приподняв брови. — Или даже в столовой. Решив, что до следующего состязания еще много часов, вы могли успеть сытно пообедать, — сказала она, посмотрев на Сиссери Део, высокого фирреррео [14] с золотистой кожей, который был одним из восьми оставшихся участников. Сиссери бросил взгляд на свою тарелку и испуганно захлопал мигательными перепонками.

— В реальном мире вы можете позабыть о бдительности, так что не будете знать наверняка, кто же ваши противники. — Мастер Чен поглядела на Лину Миссу. Чагрианка облизнула раздвоенным язычком голубые губы и быстро обвела взглядом комнату, пытаясь припомнить всех утренних победителей.

— Там редко все сводится к дуэли в оговоренном месте и в известное время. Скорее всего, это будет кабацкая драка, кулачная потасовка в темном переулке. — Железная Рука подняла свой красный платок. Завидев его, самые нервные ученики повыскакивали из-за скамей. — Или схватка в столовой, без правил, каждый сам за себя. Осталось восемь участников. Да пребудет с вами Сила, — сказала мастер Чен, и красный лоскут выскользнул из ее пальцев.

* * *

Как только мастер Чен заговорила о «реальной жизни», Лазутчик поняла, что сейчас будет. Она поглядела по сторонам, отыскивая своих коллег по Финалу Восьми и решая, кто станет ее противником. Не Лина — Лина была подругой; кроме того, чагрианка смотрела прямо на нее.

Через один стол сидел Сиссери Део, золотистый гигант больше двух метров ростом. В то время как мастер Железная Рука продолжала свою маленькую лекцию — она, похоже, наслаждалась собой, эта беспощадная дама! — Лазутчик выбралась из-за скамьи, держа в руке чашку с муджевым соком, и сделала несколько шагов вперед, как будто прислушиваясь к словам мастера Чен.

Красный платок взвился в воздух. Все те, кто не желал оказаться между клинками мечей и летающими грязными тарелками, вскочили на ноги. Лазутчик мельком взглянула на Лину, дабы удостовериться, что та не собирается напасть на нее исподтишка. Пока вроде не собиралась. Она придвинулась еще чуть-чуть, оказавшись прямо за спиной Сиссери. В чисто физическом плане Сиссери — огромный детина, чьи мускулы под сияющей кожей напоминали узловатые корни деревьев — был намного сильнее всех оставшихся бойцов. Лазутчик видела его бой во втором раунде, когда он пушечным ударом выбил из борьбы Форци Гхула, и она не испытывала ни малейшего желания с ним сражаться.

Как назло, в тот момент, когда красный платок выскользнул из пальцев мастера Чен, Сиссери развернулся к ней лицом.

Лазутчик выругалась.

Платок упал на землю.

Сиссери схватился за меч.

Лазутчик швырнула ему в лицо свою чашку с соком.

Фирререо вскинул руки, лихорадочно вытирая сок с лица; его голубой клинок взметнулся над головой Лазутчика. Полностью забыв о мече — не было смысла вступать с Сиссери в поединок, поскольку как фехтовальщик он был слишком силен для нее — она бросилась вперед, руками нащупывая шею. Потные ладони нашли нужное место, сильные запястья сомкнулись, и Лазутчик почувствовала, как пальцы врезаются через ткань в шею противника. «Отлично, — подумала она. — Осталось только продержаться десять секунд. Одна, две…».

Мышцы на ногах Сиссери вздулись буграми, и прикосновение Силы сообщило Лазутчику, что сейчас произойдет. Сиссери отпрыгнул назад, перевернувшись в воздухе, как дракозмей в предсмертных судорогах, чтобы ударить Лазутчика об стол. Однако она предчувствовала это и вывернулась из-под него в полете; в итоге девочка по-прежнему была сверху, когда он громко упал на стол.

«Три, четыре…»

Фирререо перекатился на спину. Он согнул огромные руки, но Сила почему-то текла удивительно легко, и Лазутчик знала, что он попытается оторвать ее руки от своего горла, еще до того, как он сам об этом подумал. Продолжая душить его правой рукой и локтем, она выбросила левую руку и надавила на нервный узел под его локтем. Рука Сиссери онемела.

«Пять, шесть…»

Сиссери перестал метаться и затих, лежа на столе. Он моргал, пытаясь призвать Силу, но его глаза уже начали стекленеть. Он издал долгий беспомощный свист и уставился на Лазутчика выпученными глазами. По его покрасневшему лицу стекали остатки сока.

— Ненавижу…

«Семь…»

Ненавижу муджевый сок, — выдохнул Сиссери и сдался.

Лазутчик скатилась с него и присела возле стола, оценивая обстановку. Похоже, их осталось шестеро. Больше всего внимания привлекали к себе Пирт Нир и Энвер Хокса, которые вели такую азартную дуэль на световых мечах, что было больно глазам. Уи и Хира Туикс сошлись врукопашную — правда, на некоторой дистанции — нанося и парируя удары руками и ногами. Это не могло продолжаться долго; как бы ты ни был искусен в дистанционном поединке, бои без оружия всегда заканчивались на земле, где все решали захваты. Лина стояла над Барку, клаудиткой-оборотнем, которая одной рукой сжимала другую, склонив голову в знак поражения.

Лина встретилась глазами с Лазутчиком, и они обменялись усталыми настороженными улыбками.

В толпе послышались перешептывания. Уи поймал Хиру Туикс в элегантный и аккуратный кистевой захват; Хира пыталась провести какую-то контратаку, но все говорило о том, что она в любую секунду постучит по полу. Лазутчик встретилась взглядом с Линой. «Давай!» — сказала она и бросилась вперед, Лина следом за нею. Уи был сильнее, чем любая из них, но если напасть на него вдвоем со спины, пока он возится с Хирой, возможно, удастся вывести его из игры.

Они зашли сзади. Лина прыгнула, но что-то в позе Уи предупредило Лазутчика, что он прекрасно знает, где они.

Хира сдалась.

Уи легко взвился в воздух на пять метров, сделал сальто и мягко приземлился на стол позади них. Лина врезалась в стол, на котором он только что стоял, и лишь единственный талант Лазутчика в обращении с Силой помог ей избежать той же участи, когда они обе оказались бы беспомощными жертвами. Когда Уи опустился на стол, она встретила его круговым ударом по ногам. Уи перехватил ее голубой клинок своим зеленым, посыпались искры.

И тут случилось нечто странное. Уи с отвисшей челюстью уставился на Лазутчика и попятился.

— Что такое? — прорычала Лазутчик. Она провела по лицу раненой рукой. На бинте проступили несколько пятен от муджевого сока, но из-за этого он вряд ли стал бы пялиться на нее, словно на привидение.

Лина зашипела, прийдя в сознание, и бросилась в атаку. Лазутчик знала, что она ударит по ногам, и ударила в шею, надеясь, что Уи не сможет парировать обе атаки. Вместо того, чтобы отступить назад и свалиться со стола, как сделал бы любой нормальный человек, Уи прыгнул вперед и перелетел через их головы. Толчок Силой в спину швырнул Лазутчика на стол, на котором перед тем стоял Уи. Во все стороны полетели печеные ломтики дру'уна, капли рыбного соуса и брызги сока и воды.

Лазутчик поднялась и замотала головой, вытряхивая из волос остатки обеда. Через всю трапезную огненным колесом пролетел световой меч, оставляя за собой подпалины; отовсюду послышались аплодисменты. Лина метнулась за стол. С шипением рассекая воздух, меч свалился на пол, покатился и замер менее чем в метре от них. Секундой позже появился Энвер Хокса с гримасой отчаяния на лице. Он бросился к своему оружию.

Лазутчик протянула руку и схватила меч.

— Нет! — завизжал Энвер. Пирт Нир подскочила к нему и приставила клинок к его горлу.

— Ну? — произнес голос Пирт откуда-то сверху.

Энвер метнул в Лазутчика убийственный взгляд.

— Спасибо огромное, Лазутчик, — прорычал он и сдался. Под гром аплодисментов он встал и отряхнул штаны.

— Молодчина, Пирт. Можешь заодно вынести Эстерхази, чтобы я забрал обратно свой меч.

— Неплохая идея — опля! — Пока Пирт принимала капитуляцию Энвера, Лина зашла ей за спину и крепко зафиксировала ее обхватом. Пирт вздохнула и сдалась.

Лина повернула к Лазутчику сияющее голубое лицо:

— Ты так и будешь там сидеть? Может, выйдешь поиграть?

Раздалось гудение, мечи столкнулись огненным фейерверком, и Лина с Уи закружились в головокружительном танце по столам. Лазутчик застонала. Она должна, она должна была помочь.

Она высунулась из-за стола. Лина и Уи были единственной сражающейся парой. Они перемещались по обширному открытому пространству перед дверями кухни. Уи сильно теснил соперницу, его меч сплетал вокруг нее паутину из зеленого света. Лазутчик бросилась к ним.

Слишком медленно, слишком поздно. Лина проделала комбинацию «блок-финт-удар», пытаясь уколоть Уи в грудь. Он отшагнул в сторону, гибкий, как хлыст, и пропустил ее клинок вдоль своего; в то же время пальцы его свободной руки сомкнулись вокруг ее кисти, державшей меч. Уи продолжил поворот, смещая свой вес в точности так, как учила мастер Железная Рука, и кисть Лины оказалась в захвате, который ее инерция усугубила еще больше. Секунду спустя они застыли, словно танцоры, закончившие танец; Уи стоял за спиной чагрианки, завернув ей руку за спину, а ее большой палец был вывернут под неестественным углом. Уи легонько надавил на ее палец, и меч выпал из руки девочки. Еще один легкий толчок — и Лина встала на цыпочки. Она сдалась.

Уи улыбнулся, отпустил ее и принял капитуляцию, важно кивнув головой. Лина сделала реверанс и засмеялась. Зрители зааплодировали.

«Ну вот, — подумала Лазутчик. — Плакала надежда завалить Уи вдвоем». У нее был план, но она очень, очень надеялась, что не придется его применять. Вздохнув, она переложила меч в левую руку. Она довольно много тренировалась работать левой, так что не казалось таким уж глупым применить против Уи этот трюк. Кстати, он мог даже подумать, что она левша. Горькая правда была в том, что она провела больше времени в волнении за исход их возможного поединка, чем он — изучая ее.

Лазутчик нажала на кнопку, и меч зажегся. Пресвятые звезды, как она любила этот звук, этот вес рукояти в ладони, этот бледно-голубой светящийся клинок, чистый, как предрассветное небо. Да, она далеко не лучшая из учеников, но она любила Храм, свое оружие и эту жизнь, и даже если сам Йода решит отобрать у нее все это, она будет кричать и отбиваться до конца.

Из кухни выкатился маленький дроид-официант и принялся осматривать трапезную. Он издал испуганную серию гудков и трелей, увидев разбитую посуду и еду, забрызгавшую половину пола и часть стен. На нескольких столах виднелись подпалины от ударов мечей.

Таллисибет Энвандунг-Эстерхази — Лазутчик, как ее называли друзья — взмахнула клинком, чтобы привлечь внимание Уи.

— Похоже, остались только мы с тобой, приятель.

Уи обернулся. Его лицо омрачилось.

— Ты все еще… Я хотел сказать — я думал, это все.

В том, как он уставился на нее, а затем отвел взгляд, было что-то оскорбительное.

— Послушай, нам не обязательно сражаться, — сказала Лазутчик.

Уи облегченно расслабил плечи.

— Я бы предпочел обойтись без этого. Просто…

— …ты всегда можешь сдаться, — ласково закончила Лазутчик.

В зале послышались смешки. Дроид-официант покатился вперед, встревожено вертя круглой головой.

— Сдаться тебе? — Уи с трудом взял себя в руки. — Не думаю.

Чопорно выпрямившись, он достал меч и поклонился ей, мастеру Чен и мастеру Йоде.

Лазутчик выпрямилась, чтобы сделать то же самое, но, когда она наклонилась к Уи, к девочке с гудением подъехал маленький дроид-официант.

— Ой, вы запачкались, — произнес он, снимая с ее бедра печеный ломтик дру'уна в рыбном соусе. — Позвольте, я вас почищу.

Вся столовая заржала. Лазутчик покраснела до кончиков ушей. «Вот тебе и достойное вступление».

— Начнем, — сказала она и прыгнула вперед.

Держа меч в левой руке, она сделала мощный прямой выпад, обведя его первую защиту. Уи легко парировал укол. Как и в поединке с Линой, он скользнул ей навстречу… свободная рука Уи опустилась на ее руку с мечом и вывернула ее, рукоять меча послужила рычагом для захвата пальца. Все было проделано невероятно плавно; как боец, Лазутчик не могла не восхищаться его равновесием, точностью и уверенностью движений. Ей было бы тяжело противодействовать его технике, даже если бы она этого хотела.

Спустя три секунды после начала боя казалось, что все кончено. Уи стоял за спиной Лазутчика, как перед тем стоял за спиной Лины. Один выверенный толчок, и боль обожгла ее большой палец и запястье. Ее меч покатился по полу.

— Давай прекратим, — умоляющим голосом произнес Уи.

И это было самое странное; он не психовал так, когда расправлялся с Линой, а Лина была намного более опасным противником, чем Лазутчик, это любой мог подтвердить. Лазутчик не раз видела, как тот или иной влюбленный мальчишка начинал нервничать в обществе девушки своей мечты — обоим это сильно мешало спарринговать — но она только вчера отрабатывала с Уи кистевые захваты и могла поклясться всеми звездами Республики, что тогда в его поведении не было ничего необычного.

Уи снова надавил на ее палец, и Лазутчик против воли встала на цыпочки, как будто где-то вверху можно было спастись от боли, пронзавшей иглой ее руку.

Сдавайся! — пошептал Уи.

— Не в этот раз, — ответила Лазутчик. И, стиснув зубы, она опустилась обратно, навстречу боли, прямо в ее зубастую пасть. Уи нужно было просто держать ее, и палец девочки сломался бы, как сухая ветка.

Но он отпустил ее, как Лазутчик и предвидела. Он был слишком славным, слишком благородным, чтобы так ее калечить, и Сила была с нею сегодня, а также элемент внезапности. В тот момент, когда Уи разжал захват, она повернулась к нему, выбросив вперед руку, которую он прижимал к ее спине. За мгновение до того, как он решил отскочить, она почувствовала это и схватила его за руку, как колесо за спицу; и когда Уи прыгнул, Лазутчик красиво бросила его через плечо.

Спустя три секунды все было кончено. Уи лежал на спине, ловя ртом воздух, а Лазутчик сидела на его груди и ухмылялась. Ее правая рука сжимала его воротник, за который она схватилась, когда Уи начал было дергаться. «Ни-ни», — сказала Лазутчик и чуть-чуть сжала захват, показывая, что при необходимости может и придушить.

Уи посмотрел на нее, вздохнул и сдался. Лазутчик отпустила его одежду и встала. Маленький дроид-официант в смятении принялся ерзать вперед-назад.

— Ой, — прожужжал он. — Вы запачкались.

Кто-то засмеялся, и все захлопали в ладоши. Мастер Лим подбежала к Уи; мастер Чен адресовала Лазутчику скупую холодную улыбку.

Сквозь толпу прорвалась Лина.

— Лазутчик! Это невероятно! — закричала она и, схватив ее за обе руки, закружилась с нею в победном танце. — Это было супер! Из миллиона, кто бы подумал… Лазутчик?

— Рука, — простонала Лазутчик. — Не трогай левую руку.

— Вы видели, она сделала это специально, — проворчала Ханна, смерив ее холодным взглядом. — Она рассчитывала на доброту Уи, она знала, что он побоится ее калечить и остановится, и тогда она сможет застигнуть его врасплох.

— Я не знала наверняка, — возразила Лазутчик.

— Не пойму, чего ты такая злая, Ханна, — сказала чагрианка. — Это была отличная идея, и нужно немерено нервов, чтобы на такое пойти.

Ханна пожала плечами:

— Ах да, конечно! Кто я такая, чтобы отнимать у Эстерхази миг ее триумфа? Кстати говоря, как и в случае с моим мечом, это ведь будет такая полезная тактика в реальном бою. Конечно, при условии, что она будет сражаться только с самыми добрыми из боевых дроидов Торговой Федерации — и пока у нее хватит пальцев.

— Послушай, мне очень жаль, — тихо проговорила Лазутчик. — Я просто сделала то, что мне показалось правильным. Я хочу сказать…

Но арканианка уже повернулась к ней спиной.

— Не извиняйся ты перед ней! — подбодрила Лина. — Злопамятная самодовольная арканианская ханжа. Ее бесит, что ты ее сделала, честно и справедливо.

— Я ее сделала, — устало повторила Лазутчик. Маленький дроид продолжал снимать с ее одеяния кусочки еды. Ожоги на руке и ноге пульсировали красной обжигающей болью. — Насчет «честно и справедливо» — не знаю. Иногда я вообще сомневаюсь, что из меня получится хоть какой-то джедай.

— Эй, Таллисибет?

Лазутчик обернулась. Подле нее присел на корточки Пакс Чиззик — коренастый одиннадцатилетний мальчик, которого она победила в первом раунде.

— Таллисибет, — твердо сказал Пакс. — Быть джедаем — значит быть находчивым, держать глаза открытыми и никогда, никогда не сдаваться. Сегодня ты меня многому научила о том, как быть джедаем.

Лазутчик уставилась на него, потеряв дар речи.

— О. О, ты такой… такой милый, — хлюпая носом, проговорила она и ударилась в слезы.

Глава 5

Йода и Джей Марук нашли Лазутчика в Лазарете, где мастер Кодль накладывала на ее обожженную руку бактовые пластыри.

— Ох, не знаю, стоит ли ее латать, если она заведет привычку хвататься за чужие мечи. — Мастер Кодль сухо посмотрела на Йоду. — Через три дня она будет в порядке.

— Ничего страшного, — сказала Лазутчик. — Я специально… эм-м… пожертвовала именно левой рукой. — Она бросила на мастера Йоду испуганный взгляд. — У меня проблемы, да?

Йода важно кивнул.

— Мучения твои в Храме больше не будем мы видеть, — мягко произнес он.

Лазутчик будто оглохла — внутри нее все словно замерзло, онемело. Она закрыла глаза, чтобы не слышать, что он говорит. «Не хочу слушать. Не хочу слушать. Это не честно».

— …падаваном и отправиться за пределы Корусканта.

Лазутчик приоткрыла один глаз.

— Э… извините, что-что?

Мастер Йода — очень осторожно! — потыкал посохом в ее плечо.

— Отбили уши тебе? Джея Марука падаваном ты станешь и на задание отправишься с ним.

Лазутчик разинула рот.

Мастер Йода захихикал:

— На рыбу похожа ты, Таллисибет Энвандунг-Эстерхази. Губами шлеп, шлеп, шлеп!

Она посмотрела на Джея Марука — худого сердитого мастера, который вернулся с последнего задания со шрамом на щеке. Ожог сошел, но белый рубец, сбегавший от уха до челюсти, служил ярким напоминанием о встрече с грозной Асажж Вентресс.

— Вы берете меня в падаваны? — Лазутчик повернулась обратно к Йоде. — Вы не отсылаете меня в Сельскохозяйственный Корпус?

Йода покачал зеленой старческой головой.

— Не награда за боевое искусство это. Слишком мало джедаев у меня осталось. Но будь их даже тысячи, маленькая, я не отпустил бы тебя без боя. Силой духа и решимостью ты обладаешь. Среди звезд так много тьмы. Почему я должен прогонять ту, которая пылает так ярко?

Лазутчик уставилась на него. Всю жизнь, как ей казалось, она старалась не подвести мастера Йоду. Они, должно быть, ожидали, что она начнет лепетать от радости, но вместо этого ее глаза наполнились слезами.

— Что такое? — спросил Джей Марук. Он в недоумении повернулся к мастеру Йоде. — Она не рада?

— Она будет рада, — ответил мастер Йода. — Много-много лет обруч сжимал ее сердце. И вот лопнул он, и снова в ее сердце кровь хлынула. Больно ей, конечно!

— Да! — всхлипывая, закричала Лазутчик. — Да, именно так…! Но откуда вы знаете?

Йода взобрался на ее койку и сел рядом, свесив ноги. Его уши встали торчком.

— Секрет, хочешь, тебе открою? — Он наклонился ближе, так что бакенбарды старого джедая коснулись ее щеки. — Великий мастер Ордена джедаев я! — заорал Йода прямо в ухо. — В лотерею этот пост я выиграл, по-твоему?

Он фыркнул и помахал в воздухе короткими пальцами.

— «Откуда вы знаете, откуда вы знаете, учитель Йода? — передразнил он ее и снова фыркнул. — Учитель Йода знает такие вещи. Его работа это.

Лазутчик засмеялась. Радость запела в ней, тело снова наполнилось огнем и энергией, дух вспыхнул и засиял, как клинок светового меча. Яркий и поющий.

* * *

Звездная комната в Храме джедаев представляла собой большой сводчатый зал, посвященный небесной навигации. Голографические проекторы высвечивали трехмерные звездные карты, внутри которых могли ходить ученики. Карты переключались на практически любой масштаб, так что ученик мог исследовать, например, некоторую солнечную систему в большом увеличении, рассматривая каждую планету и спутник во все большем разрешении, вплоть до морей и гор. В другом случае в комнате могла уместиться вся галактика; туманности и тысячи сияющих звезд казались крошечными точками на фоне глубоких провалов космоса.

Уи любил Звездную комнату. Это было самое волшебное место во всем Храме. Когда он бывал расстроен, разочарован или просто хотел побыть наедине с собой, он приходил сюда и бродил среди звезд.

Вторая половина дня выдалась тяжелой. Уи отвел Лазутчика в лазарет, где узнал от мастера Кодль, что ее палец пострадал не сильно. Затем он вернулся в трапезную, чтобы выслушать вежливые поздравления мастера Чен и друзей с успешным выступлением на турнире. Он сделал это учтиво и любезно, потому что этого требовал установленный им самим стандарт; но это оказалось нелегко, и он ускользнул, как только представилась возможность.

Некоторое время он посвятил осмотру меча: убедился, что оружие в бою не пострадало, и осторожно счистил пятно на рукояти, где случайный удар оставил обугленную линию. После этого он сел за уроки — принялся просматривать сводки новостей, пытаясь составить точную картину войны после катастрофы на Хоногре. Старшие ученики все время говорили на эту тему, а некоторые преподаватели напрямую использовали на своих уроках сценарии Войны клонов. На прошлой неделе мастер Тайко, который в этом семестре читал военную стратегию, потребовал сделать подробную оценку ошибок Республики на Хоногре вкупе с рекомендациями от каждого ученика по поводу того, как можно было избежать разгрома.

Уи хорошо справился с заданием — он всегда хорошо справлялся, это тоже входило в стандарт — но в глубине души он не чувствовал уверенности, что его предложения помогли бы предотвратить беду. У него было нехорошее ощущение, что реальность намного сложнее и одновременно намного проще, чем хотелось верить мастеру Тайко. Сложнее потому, что катастрофа показала: ни один план, даже самый привлекательный, не выдерживает долго в жестоком хаосе войны.

Проще — потому что Уи пришел к убеждению, что ситуации, как и люди, могут переходить на темную сторону; если темная сторона взяла за горло, она уже никогда-никогда не отпустит.

Потратив впустую целый час, он сдался и пришел сюда, в Звездную комнату. Последний ученик, который ею пользовался, изучал битву на Брентаале; основные зоны были окрашены в цвета сил, которые ими владели — аквамариновый для войск Республики и серебристый для пространства, где в решающий момент конфликта находились боевые дроиды Торговой Федерации.

Уи отменил Брентаал и настроил проекторы на отображение всей галактики во временном масштабе миллион лет в секунду. Он шагал сквозь глубины истории, смотря, как рождаются, сгорают и гаснут звезды, чувствуя, как колесо галактики вращается вокруг него. В этой перспективе ничто не имело значения — ни его сон этой ночью, ни война, ни тысячелетняя вахта Ордена джедаев. Разумная жизнь рождалась и погибала в мгновение ока — едва заметная рябь на великой картине; кометы и созвездия танцевали во тьме; и сама Сила была одновременно мелодией и танцем.

Со скрипом отворилась дверь, и знакомый голос нарушил безлюдный круговорот времени.

— Уи?

— Мастер Лим.

Вот и закончилось уединение. Тем не менее Уи улыбнулся. Мастер Лим любила его, и он любил ее. Она была намного старше и мудрее, чем его друзья-однокашники: ей единственной он доверял свои тревоги, связанные с собственным невероятным талантом. Свой груз ответственности.

— Я так и знала, что найду тебя здесь. — В темноте она тоже плавала среди звезд. Созвездие Эриона, которое на Корусканте называли Огненной Змеей, медленно обогнуло ее плечи и поплыло дальше. — Надеюсь, ты не жалеешь насчет последнего боя. Ты совершенно правильно сделал, что остановился.

Уи пожал плечами.

— Правильно? Возможно, этим мы и отличаемся от тех, кто на темной стороне. Пока они готовы пойти на то, чего мы не можем себе позволить, у них всегда будет преимущество.

На середине фразы он запнулся, пораженный сильным ощущением дежа вю. Он уже был здесь. Говорил эти слова…

Ага — это приснилось ему прошлой весной. Не значит ли это, что прямо сейчас Уи из прошлой весны сидит в его голове и слушает разговор? Он осторожно потянулся внутрь, но это было все равно что сунуть руку в змеиную нору: перепуганный спящий Уи, замкнутый в его черепе, словно погребенный заживо, был последним, что ему хотелось обнаружить.

— Да, но темная сторона пожирает своих детей. — Он слушал, как мастер Лим слово в слово произносит все то, что он уже когда-то слышал. — В конце концов, если бы сейчас вы с Лазутчиком снова сразились, кто бы победил?

— Это не имеет значения, — ответил Уи. Хотя собственный голос казался ему исключительно спокойным и уверенным, его не покидало механическое ощущение, будто он произносил слова какой-то пьесы. Ему казалось, будто его мысли смешиваются с мыслями того, спящего Уи, а сам он лишь наблюдатель, не способный изменить то, что должно произойти.

— „Что, если…“ — это игра, в которой ты всегда побеждаешь. В реальной схватке — в той, которая имела значение — Лазутчик больше хотела победы и победила.

— Возможно, — сказала мастер Лим. — Просто я рада, что мне не придется заживлять твой палец. Кстати…

— Мастер Йода хочет увидеться с нами в лазарете.

Мастер Лим заморгала всеми тремя глазами.

— Откуда ты знаешь?

— В прошлом году мне приснился этот разговор, вот я и вспомнил. Я много месяцев думал, о ком же мы говорили, кто это одолел меня в поединке. Теперь знаю.

И теперь было уже два сна, в которых фигурировала Таллисибет Энвандунг-Эстерхази. Ему вспомнился фрагмент недавнего сновидения — Лазутчик смотрит на него, капли крови стекают по ее лицу, будто слезы. Глаза горят от вожделения.

Усилием воли Уи отогнал эту картину. На этом пути его подстерегала темная сторона; он чувствовал, как она поджидает его, словно зверь в джунглях.

Макс Лим нахмурила все три брови, и ее длинная узкая челюсть начала привычные жевательные движения.

— Нам надо идти, Уи. Не хочется заставлять мастера Йоду ждать.

— Завершить программу, — сказал Уи.

По его слову мириады звезд мигнули и погасли, как свечи в именинном пироге.

* * *

Послышались торопливые шаги; в лазарет вошла мастер Лим и присоединилась к Джею Маруку у кровати Лазутчика.

— Ну и ну, — весело сказала Лазутчик. — Я тут словно захворавшая принцесса, окруженная придворными.

Спустя секунду появился Уи и встал рядом с мастером Лим. Он был падаваном Лим, — а сама Лазутчик теперь падаван мастера Марука. От этой мысли она почувствовала себя абсурдно счастливой. Откровенно говоря, она едва знала мастера Марука, но это не имело значения. Главное то, что она все-таки станет настоящим джедаем. „Теперь все, что нужно — летать на задания, преодолевать невообразимые трудности и укладывать штабелями армии Торговой Федерации. Подумаешь!

Лазутчик поймала себя на том, что широко ухмыляется — до боли в мышцах лица. Она засмеялась.

Мастер Лим с подозрением посмотрела на забинтованную девочку, лежащую на больничной койке. Она повернулась к Джею Маруку.

— Она что, под наркотиком? — пробормотала женщина-гран.

— Нет, мэм! — прощебетала Лазутчик. — Я просто маленький солнечный лучик.

Густые брови мастера Лим медленно поползли к переносице.

— Рад я, что вы здесь, — проговорил Йода. Поерзав, он устроился в ногах у Лазутчика, скрестив ноги. — Новости для вас у меня есть, Таллисибет и Уи. Мастер Лим и мастер Марук в путь по поручению Храма отправляются. Как падаваны, сопровождать их вы должны.

— Уже? — спросила пораженная Лазутчик.

— Тебя сделали падаваном? — спросил не менее пораженный Уи.

— Куда мы… — Лазутчик остановилась и сердито посмотрела на Уи. — Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, поздравляю! — без запинки произнес Уи.

Джей Марук едва заметно улыбнулся.

— Твой парень и впрямь расторопный, — пробормотал он на ухо мастеру Лим.

Йода фыркнул и махнул морщинистой рукой, пресекая посторонние разговоры.

— Рассказать об этом вашим друзьям вы можете, когда они увидят, что вы собираетесь в дорогу. Но нельзя никому говорить, что мастер Йода тоже с вами полетит.

— Если вы покидаете столицу, значит, это что-то чрезвычайно важное, — сказала Лазутчик.

— Что-то связанное с войной, — добавил Уи.

Уши Йоды обвисли.

— Правда в ваших словах. Более нужными вещами должен мастер-джедай заниматься! Поисками мудрости. Нахождением равновесия. Но времена не выбираем мы.

— Куда мы летим? — спросил Уи. Его голос показался Лазутчику каким-то странным — словно он уже знал ответ и боялся его услышать.

Йода покачал головой.

— Сказать вам не могу я пока. Но есть задача для вас у меня. Йода должен покинуть Корускант… тайно. Узнать об этом никто не должен.

В наступившей тишине из аптечной комнаты мастера Кодль выкатился маленький меддроид. Он направился к кровати Лазутчика, неся поднос с микстурой и мазями.

— Это невозможно, — заявила мастер Лим. — Сенат и канцлер хотят вас видеть каждый день.

— Обманите их, — сказал Уи.

Мастера повернулись к нему.

— Скажите всем, что вы улетаете. Сделайте из этого шоу, учитель. Пусть в новостях покажут, как вы садитесь в джедайский истребитель.

— …Но эти новости будут фальшивыми, — произнес Джей Марук, уловив мысль. — Весь мир будет видеть, как вы открыто отправляетесь в путь, а в это время вы улетите с нами на совсем другом корабле. Хорошая идея, парень.

— Но… — Лазутчик ждала, что кто-то другой скажет очевидную вещь. Маленький дроид остановился у кровати и протянул ей банку с бальзамом мастера Кодль.

Мастер Йода наклонил к ней свое круглое зеленое лицо:

— Да, падаван?

— Э-э… учитель, легко сказать, что вы можете ускользнуть незаметно, но дело в том, что вас… м-м… очень легко узнать.

Мастер Лим кивнула:

— Девочка правильно говорит. Весь Корускант знает в лицо великого мастера Ордена джедаев. Ваши речи в Сенате транслировали много раз, и столичные журналисты каждый день делают сюжеты о ваших совещаниях с канцлером.

— Ребенком переодеть меня нельзя? — спросил Йода. — Мастера Лим и Марук, семья с тремя детьми, а Йода — их очаровательный карапуз лет пяти-шести?

Его старческое лицо скривилось в жуткой пародии на детскую улыбку. Остальные невольно отпрянули.

Лазутчик несколько минут возилась с крышкой банки, но в конце концов сдалась; крышка была завинчена слишком туго, и она не могла ее открыть своими ранеными руками.

— Открой это, пожалуйста, а? — попросила она и возвратила сосуд меддроиду. Жужжа сервомоторами, он протянул механическую руку и легко свинтил с сосуда крышку. В воздухе поплыл запах воска и горелых цитрусовых. — Ума не приложу, как вас можно вывезти с планеты. Разве что…

Она бросила взгляд на Йоду. Вдруг в ее глазах промелькнула идея, от которой она едва не захихикала.

— Разве что „что“? — нетерпеливо спросил Джей Марук, ее новый учитель.

Лазутчик подавила еще один приступ смеха и покачала головой:

— Нет. Ничего. Это ужасная идея.

— Позволь мне судить об этом, — пугающе мягким голосом произнес мастер Марук.

Лазутчик умоляюще посмотрела сначала на него, потом на мастера Йоду.

— Мне сказать?

— О, да, — ответил древний горбатый гном, с прищуром глядя на нее.

* * *

На Вжуне снова шел дождь, более сильный, чем обычно. В саду замка Малро гулял ветер, сотрясая заросли красных и белых роз. Отвратительная погода. Граф Дуку смотрел, как ядовитые струи разбиваются об окна его кабинета, словно те республиканские войска, что каждый день бросались на его дроидов и управляющие боевые станции по всей галактике. Каждая капелька оставляла на стекле отпечаток смерти, стекая бесформенным ручейком.

Полоумная старуха, бывшая здесь вместо привидения, утверждала, что умеет читать будущее в разбитых тарелках и случайно пролитых напитках. Забавная мания. Интересно, что бы она увидела в рисунке капель? Что-нибудь зловещее, конечно. „Берегись: тот, кого ты любишь, хочет предать тебя!“ или: „Скоро тебя навестит незваный гость“. Что-то вроде этой белиберды.

Снова поднялся ветер, загудел и застонал в одиннадцати каминах, словно возвещая о прибытии страшного гостя.

Запищала панель связи. Дуку посмотрел на нее, решив, что это ежедневный отчет от генерала Гривуса или донесение от Асажж Вентресс. Он занес руку, чтобы открыть канал… узнал код вызывающего абонента, ударил по кнопке и вскочил на ноги.

— Вы вызывали меня, учитель?

Ожил голографический проектор, и на Дуку уставилась мерцающая фигура Дарта Сидиуса. Как всегда, изображение было расплывчатым и нечетким, как будто сам свет смущался в присутствии владыки ситов. Темное одеяние, лиловые тени; кожа под капюшоном, бледная и пятнистая, словно гриб, выросший под гнилым бревном. Учитель устремил на него взгляд из-под тяжелых век, холодный и мудрый, как у змеи.

— Чего бы вы от меня хотели, учитель?

— От тебя? Всего, конечно, — ответил Дарт Сидиус с нотками веселья в голосе. — Одно время я не был уверен, сможешь ли ты преодолеть свою… независимую натуру. Ведь ты родился в одной из богатейших семей галактики, обладаешь даром и способностями, которые не приобрести ни за какие деньги. Твой интеллект глубок, воля — несгибаема. Стоит ли удивляться, что ты можешь быть горд собой? Да и может ли быть иначе?

Дуку сказал:

— Я служу вам верой и правдой, господин.

— Это так. Но согласись: твой дух не создан для верности. Человек, который не склонился перед Советом джедаев и даже перед самим мастером Йодой… Я подумал: не будет ли это слишком жестоким испытанием — требовать верности от столь великого человека, как ты?

Дуку попытался выдавить улыбку:

— Война идет хорошо. Все следует согласно плану. Я устраиваю для вас смерти, козни, предательства. Я плачу за вашу войну своим временем, своим состоянием, своими друзьями, своей честью.

— Не оставляя себе ничего? — доброжелательно спросил Сидиус.

Ничего, клянусь вам.

— Отлично, — сказал Дарт Сидиус. — Этим утром в кабинет канцлера приходил Йода. Он отправляется в весьма специфическую поездку. Очень секретную.

Он засмеялся — хриплый звук, похожий на лай или карканье. За окнами, словно раненое животное, взвыл ветер.

— Когда он прилетит, Дуку… встреть его так, как он того заслуживает.

Дарт Сидиус захохотал. Дуку хотел было и сам посмеяться, но учитель прервал соединение и исчез.

* * *

Дуку мерил шагами кабинет. С окончанием сеанса связи с Сидиусом буря утихла, и ветер уже не выл, а тихо шептал под шпилями замка Малро.

Остановившись у стола, граф посмотрел на маленькую красную кнопку, которую он установил через день после того, как услышал о намерении Йоды отправиться на Вжун. Такая маленькая кнопочка, а как много значит. Последний козырь в игре.

Дуку оглядел свои руки и увидел, что они дрожат.

В этот момент отворилась дверь, за которой показалось оборванное розовое платье.

— А, Уирри. Я собирался…

— Позвать дроида, чтобы он принес вам чашку горячего стим-кафа, конечно, да. — Сумасшедшая протиснулась в дверь, неся чудесный старинный поднос, выкрашенный в красно-молочную клетку Малро. На подносе стоял серебряный кофейник со стим-кафом; напиток был уже налит в пиалу тончайшего фарфора, тоже в цветах Малро. Следом за хозяйкой вошла ее зверушка — пестрая лиса со злой мордочкой и ловкими лапами. — Я увидела это внизу, когда моя горничная случайно разбила яйцо. По пальцам ее, по гадким пальцам; если начнем раскидываться яйцами, так сами по миру пойдем, не так ли, господин… Господин? — сказала она.

Дуку оставил старуху жить в старом доме в основном по своей прихоти: она придавала особняку химерный оттенок безумия, который замечательно дополнял обстановку. Но сейчас ее присутствие почему-то раздражало графа. Было очевидно, что старая нетопырка чего-то от него хочет, но он не собирался выслушивать ее лесть.

— Ладно, ступай к себе, — приказал он. — У меня важные дела…

Хрясь.

— Ай, граф, ай, какая жалость! Я не понимаю, как это мисс Викс за… запуталась между вашими ногами! И ваша чудесная чашка стим-кафа совсем-совсем разбилась!

Спору нет, комичная сцена“, подумал Дуку. Он споткнулся о лису, чашка упала на пол и разбилась. Граф подозревал, что сама Уирри и организовала это маленькое происшествие. Она уже жадно ползала над осколками чашки, разглядывая фарфоровые черепки и капли стим-кафа на плитках пола. Видя, как она бесхитростно строит свои планы у него под ногами, граф почувствовал, как его ум проясняется, как возвращается чувство перспективы.

— Ну, Уирри? — весело спросил он. — Что день грядущий нам готовит?

— Смерть с высоты, — ответила старуха. Ее толстые розовые пальцы порхали над лужей, черные глаза жадно сверкали. — А вот Лакей, он означает легкое уничтожение верного слуги.

Она искоса оглянулась на графа:

— Надеюсь, не меня, ваша честь. Вы ведь не по… не поступите так со старой Уирри, правда?

— Скажи что-нибудь хорошее, тогда не поступлю, — полушутя ответил Дуку; и вдруг ему снова вспомнилось: „Как легко мы предаем тех, кого приручили“.

Граф поежился.

— Убери здесь, — резко сказал он.

Снова запищала панель, и граф, забыв о старухе, уселся слушать ежедневное донесение от генерала Гривуса. Он не видел, как ее блохастая компаньонка, мисс Викс, принялась лакать разлитый кофе. И не услышал, как старая дама, дотронувшись до разбитого донышка и любовно проведя пальцем по изогнутой ручке, прошептала:

— А вот Малыш, он возвращается домой, любимый мой. Наконец возвращается домой.

* * *

Паллиус Чафф был, без лишней скромности, величайшим на Корусканте взрослым актером ростом до одного метра. В детстве он обожал изображать летчика-истребителя, рыцаря-джедая, отважного героя. Поэтому, когда он вырос, он написал своего „Джедая!“: когда твой рост ровно один метр, у тебя мало шансов сыграть лихого героя. На твою долю в основном достаются злобные карлики, плетущие интриги, да разные комические персонажи. Все это не слишком устраивало актера, который много лет назад изображал космического пирата.

Правда, нравилось ему именно изображать. Играть роль. Реальные полеты он не слишком жаловал. Когда к нему обратились из правительства и предложили эту жуткую роль Йоды в программе о войне („Поражающее воображение воплощение самого великого мастера — Сила пребывает с этим шоу, в котором участвуют четыре звезды!“ — так объявили об этом в новостях), он был весьма польщен и, наверное, немного испугался. Когда люди в форме и с бластерами просят вас об услуге, вы не можете сказать „нет“.

Но сейчас, завидев на посадочной площадке Храма джедаев настоящий истребитель, готовый забросить его бренное тело в Космос на какой-то гипер-супер-сверхсветовой скорости, он начал всерьез сомневаться в дальновидности своего решения.

Джедай, командовавший „парадом“, подал знак. Чафф сглотнул.

— Шоу начинать пора! — пробормотал он про себя.

На ватных ногах он вышел из ангара и поплелся по храмовой посадочной платформе. Толпа репортеров, ожидавшая в отгороженном пространстве в двадцати метрах от корабля, засыпала его градом вопросов:

— Расскажите, какова цель вашей поездки? Чем так важен Итор?

— Когда вы вернетесь, мастер?

— Вас не беспокоит перспектива лишиться связи с кабинетом канцлера из-за внезапной перемены обстановки на фронте?

Паллиус махнул в их сторону посохом и пошевелил ушами. Уши были очень хорошие, суперсовременные, и он мастерски умел с ними обращаться. „Улыбаемся и машем, Чафф, — сказал он сам себе. — Не думай об ответственности, просто смотри им в глаза и продавай свое шоу“. Паллиус выучил все стандартные улыбки Йоды: Довольное Хихиканье; Сонную Ухмылку; Медленную, Почти Угрожающую Усмешку; Тихую Радостную Улыбку, которая особенно часто появлялась на лице мастера в присутствии детей. Но отвечать вслух он не рисковал, боясь ошибиться; если он не попадет в тон, кто-нибудь может взять и сделать сонограмму его речи и растрезвонить вокруг, что Йода, севший сегодня на курьер типа „Селтая“ — это не настоящий Йода.

Он доковылял до транспортника и залез внутрь. Начиналась та часть игры, которая страшила его больше всего. Он никогда не любил замкнутое пространство. Равно как и космическе полеты. И мгновенное ускорение. Паллиусу пообещали, что на самом деле все сделает бортовой Р2. У них также был аварийный код, позволявший управлять кораблем с контрольной башни. Что ж, может, и так. Но что, если Торговая Федерация уже добралась до маленького Р2, а? В конце концов, почему бы одному дроиду не перейти на сторону других дроидов? Возможно, он был частью какой-то механической пятой колонны. Дроид-предатель, не задумываясь, пожертвует собой, чтобы покончить со старейшим членом Совета джедаев.

Фонарь кабины опустился с громким щелчком, отрезав шум толпы и оставив Паллиуса Чаффа наедине с собой. Актер вдруг почувствовал себя очень одиноким.

По идее, в кабине должна была работать система климат-контроля, но Паллиусу было жарко. Жарко и душно. Взревели двигатели, и он вдруг подумал о том, что этот корабль был собран по графику военного времени; что каждая его деталь, от ремней безопасности до заклепок кабины, была изготовлена по самой низкой стоимости.

Корабль дернулся вверх, поднялся в воздух и завис в метре над посадочной платформой. Паллиус улыбнулся зрителям и помахал рукой.

Мысленно он начал молиться.

* * *

Тем временем на крыше небоскреба, возвышавшегося над Храмовым районом, двое дроидов доигрывали очередную голографическую партию. Солис — бесцветный дроид — смотрел, как его фигуры систематически загоняются в ловушки и уничтожаются фигурами его ливрейного товарища, Фиделиса. [15] Они уже давно и не один раз перебрали все мыслимые комбинации дежарика. Игра шла практически на равных, когда случай и безжалостность уравнивали шансы, но оба предпочитали аристократический, весьма интеллектуальный стратегический вариант. Сложность состояла в том, что Фиделису, который постоянно находился на службе, периодически обновляли программное обеспечение, в то время как Солис давным-давно существовал сам по себе, и новейшие программы голоигр не являлись для него наивысшим приоритетом.

В результате он проигрывал. Не всегда, не каждый раз, но тенденция была неуклонной и необратимой. Так уж устроен мир: те, кто в ливреях, преуспевают. Те, кто без ливрей… не очень.

— Еще партию? — вежливо спросил Фиделис, обнуляя доску.

— Думаю, нет.

— Ты уверен? Она могла бы войти в число девятисот шестидесяти семи тысяч четырехсот тринадцати лучших игр из одного миллиона девятисот тридцати четырех тысяч восьмисот двадцати четырех сыгранных нами партий.

— Что-то нет настроения.

Не говори так. Эти слова ничего не значат. Ты слишком вольно обращаешься с органическими выражениями, — чопорно проговорил Фиделис. — Я уверен, что твоя первоначальная программа не поддерживала такую… социолингвистическую неряшливость.

— Угу, — сказал Солис. — Наверное.

Фиделис считал, что диапазон запрограммированных в них эмоций очень узок и состоит, разумеется, из верности, верности и еще раз верности, а если кто-то подражает органическим состояниям ума вроде досады и недовольства, то это просто жеманство и признак сомнительного вкуса. Впрочем, когда он продолжил играть сам с собой, было видно, что он не в духе.

Солис подошел к краю крыши и посмотрел вниз, на потоки разумных существ, которые двигались в своих ховер-машинах и по тротуарам. Отсюда они казались маленькими насекомыми. Если бы он лежал на крыше со снайперской мини-винтовкой „СороСууб Х45“, можно было бы поразить любую цель на выбор, оставаясь невидимым. Смерть с высоты.

И, как бы в ответ на его мысли, в небе появился башенный сокол, паривший на столбе теплого воздуха, который поднимался между феррокритовыми небоскребами. То, что люди называли „природой“, давным-давно было изгнано с Корусканта; со стороны планета казалась одним огромным городом, где не осталось места ни для кого, кроме разумных обитателей. Но существа способны адаптироваться — кому, как не Солису, это знать! — и даже в такой странной среде, как планета-город, обитало множество созданий, которые не догадывались, что улицы и небоскребы столицы не созданы специально для них. Мелких птичек, млекопитающих и рептилий постоянно привозили на Корускант в качестве домашних животных, и они постоянно сбегали в подвалы, на улицы и крыши домов, как будто город был феррокритовыми джунглями, а они — местной фауной. Кроме того, были еще паразиты, которые питались и размножались в тепле и отходах разумной жизни: водосточные крысы, колодцевые жабы, ферро-слизни, слепые змеи, гнездившиеся внутри зданий, и тучи транторских голубей, восседавших на карнизах. И над всеми ними, как верхнее звено пищевой цепи, находились башенные соколы.

Этот конкретный сокол был самкой с затупленными крыльями, красивое пепельно-серое оперение делало ее невидимой на фоне домов. Легко, словно пушинка, она парила на невидимых потоках воздуха; вдруг она зависла в полете и молнией бросилась вниз. Солис смотрел, как она проносится сквозь полосы света и тени, и плавно увеличивал изображение, пока не увидел желтые круги вокруг ее злобных глаз и собственно жертву — мусорную мышь, которая копошилась в груде отбросов в глухом закоулке 237 этажами ниже. Зрение Солиса, без преувеличения, было лучшим в галактике. Уход за тактической оптикой „Тау/Цейс“ являлся для него более приоритетной задачей, чем гонка за последними программами голоигр. Если ты не носишь ливрею, приходиться трезво оценивать свои сильные места и принимать все необходимые меры, чтобы иметь работу. Перекрестье прицела легло на голову мыши. Та раскрыла пасть и испуганно пискнула, когда железные когти пронзили ее крохотное тельце.

Смерть с высоты.

Солис отвернулся и непроизвольно бросил взгляд на Храм джедаев.

— Эй.

— Что?

— Твой объект покидает Храм, — сказал он.

Фиделис повернул голову и зачарованно уставился на ступеньки Храма джедаев 1.73 километрами ниже.

— О, — произнес он.

— Два джедая, два падавана и дроид Эр-Два, — сказал Солис. Теперь оба стояли на краю крыши. Солис посмотрел на своего товарища. — Странный Эр-Два, тебе не кажется? Он как-то криво двигается — должно быть, сервомотор разболтался…

Фиделис не ответил. Не отрываясь, он смотрел на меленькую группу, выходившую из Храма, смотрел с голодным вожделением, с каким заблудившийся в пустыне смотрит на воду, которую не видел несколько дней.

Недель.

Лет.

Солис так давно не носил ливрею, что едва помнил этот шок верности, это зашитое в его программу чувство причастности, это почти религиозное благоговение в присутствии Семьи. У Фиделиса был довольно глупый вид, когда он стоял, с такой силой ухватившись за перила, что его металлические пальцы врезались в дюракрит… и все же было трудно не завидовать ему. Было бы здорово хотя бы на миг снова испытать это радостное чувство.

Если дроиды действительно умеют завидовать, то Солис чувствовал именно зависть. Но, как не преминул бы заметить Фиделис, это чувство не было в них запрограмировано. Зависть, разочарование, сожаление. Одиночество. Жеманство — вот что это такое. Все это ненастоящее.

— Идем, — сказал он, грубо схватив Фиделиса за руку. — Пора на охоту.

* * *

В космосе нет ни верха, ни низа. Конечно, всякий достаточно массивный объект — планета или звезда — создает гравитационное притяжение, но если не падать прямо в гравитационный колодец, это притяжение ощущается скорее как „к“, а не „на“. Поэтому, в строго формальном смысле, Асажж Вентресс, висевшая в глубоком космосе на борту „Последнего шанса“ — истребителя-веера от „Хуппла Паса Тиск“, [16] стройного и смертоносного, как она сама, с транспаристальной „кожей“ и лазерными пушками в „глазах“ — не кружила вокруг Корусканта, словно башенный сокол, высматривающий добычу.

Однако на взгляд какого-нибудь менее просвещенного наблюдателя, который мало что смыслил в физике и видел только жестокое удовлетворение в ее глазах при виде взлетающего корабля Йоды, дело обстояло именно так.

* * *

В то время как Паллиус Чафф, выполняя долг актера-патриота, преодолевал тяготение Корусканта, настоящий Йода ожидал в бесконечно длинной очереди, в которой, казалось, собралось население небольшой пограничной планеты. Очередь угрюмо ползла через рукотворную пещеру нового космопорта и коммерческого центра имени канцлера Палпатина.

Впрочем, о присутствии в ней названного пассажира никому знать не полагалось.

* * *

Проблема с секретными поручениями в том, думал Джей Марук, что приходится отказываться от джедайских привилегий. В обычных обстоятельствах, отважно отправляясь навстречу смерти ради блага Республики, он не тратил много времени на подготовку. Чтобы собрать вещи даже для самого длительного путешествия, требовалось меньше часа. Забежать в столовую чего-нибудь перекусить, и затем на посадочную площадку Храма. Обменяться парой слов со старшим техником, просканировать сетчатку и палец для допуска к наперед заказанному кораблю, быстро проверить системы — и в путь.

Намного проще, чем здесь.

Они собирались лететь инкогнито прямым коммерческим рейсом до Вжуна, и весь процесс был исключительно утомительным. Прождав битый час, чтобы выгрузить багаж, и еще столько же простояв за билетами, они уже почти три часа мариновались в чудовищной очереди для прохода через кордон безопасности. Макс Лим это вполне устраивало — она была граном. Граны произошли от стадных животных; они любили толпу. Джей, наоборот, толпы не любил. Он всегда был одиночкой по натуре; мутный поток эмоций окружающих — беспокойства, возбуждения, предполетного мандража и самой обыкновенной скуки — казался ему тяжелым и раздражающим, словно колючее одеяло из бантовой шерсти. Кроме того, все они здесь были связаны по рукам и ногам. В любой момент из толпы мог вынырнуть убийца. В такой тесноте, даже если бы Джей успел среагировать и достать меч, он бы при этом отсек конечности у нескольких ни в чем неповинных пассажиров.

Как будто этого мало, ему еще приходилось присматривать за своим новым падаваном, Лазутчиком. Нет, пока что поводов жаловаться не было — разве только на ее раздражающую привычку перечить суждениям учителя, несколько чрезмерную даже для четырнадцатилетней девчонки. Она до сих пор ходила с забинтованной левой рукой и бактовыми пластырями на обожженной ноге. Сила в ней была слаба; откровенно говоря, ей следовало бы сейчас лежать в лазарете и хлебать суп из хиллиндорки.

К тому же, говоря откровенно — а Джей Марук всегда был предельно откровенен даже в тех случаях, когда годилось врать не краснея — он не был готов к тому, чтобы учить падавана. Джей был человеком действия, а не учителем. Он был намерен вернуться на Вжун и заставить графа Дуку закончить прерванный разговор, и ему не хотелось в такое время тащить туда девчонку. Несомненно, мастер Йода неспроста навязал ему этого падавана, но Джея его решение почему-то не радовало.

Что до самого мастера Йоды…

Джей метнул нервный взгляд на маленького Р2, которого они взяли с собой, и заметил, что дроид снова пытается украдкой выбраться из очереди и проскользнуть под ограждением.

— Лазутчик, следи за Эр-Два, — прошипел он. — Ему что-то не сидится на месте.

Девчонка похлопала рукой по куполу дроида. Раздался громкий звон, как будто она ударила по пустой металлической бочке.

— Не волнуйся, папочка, — прощебетала Лазутчик. — Я присматриваю за мас… В смысле, за дроидом.

— Уже почти наша очередь, — успокаивающе сказала мастер Лим.

Маленькая бригада офицеров безопасности в желто-черных мундирах Республики направляла пассажиров к десятку различных сканеров, так что огромная очередь разделялась на столько же рукавов, словно река при впадении в море. На каждом сканере работало по двое усталых и раздраженных служащих; после них дополнительные бригады проводили выборочный досмотр, открывая чемоданы, обыскивая пассажиров и заставляя их выворачивать карманы.

— Вам надо было положить меч в чемодан, — прошептала Лазутчик на ухо Джею Маруку. Тот скрипнул зубами и схватил рукой Р2, который покатился вперед и врезался в чагрианина, стоявшего перед ними.

— Простите, пожалуйста, — выдавил он.

Наконец настала их очередь.

— Номер семь, — сказал офицер охраны Джею Маруку. — Вы на номер одиннадцать, а вы на номер два, — сказал он Макс и Уи. — Девушка, вы на номер три. С кем дроид?

— Со мной, — в один голос заявили все четверо.

Офицер приподнял бровь.

— Я возьму Эр-Два, — сказал Джей Марук. — Мы все путешествием вместе. Конечно, вы разрешите нам пройти вчетвером, — медленно и с нажимом добавил он.

Офицер закивал, затем опомнился и с удвоенным подозрением посмотрел на Джея Марука.

— Как в песне поется, свидитесь снова на той стороне, господин торопыга. Но вы только что заработали себе совершенно выборочное Глубокое Сканирование Тканей. ГСТ на номер семь! — рявкнул он.

— Но… — запротестовала мастер Лим.

— Некогда, — ответил офицер, подталкивая ее в сторону 11-й очереди.

— Но… — вклинилась Лазутчик.

— Тоже некогда! — Офицер подтолкнул Лазутчика к очереди три. — И заберите с собой Эр-Два.

Подошли еще двое сотрудников службы безопасности. В толпе угрюмо зашушукались из-за очередной задержки. Четверо джедаев переглянулись и разошлись.

* * *

— Могу я узнать, почему мне назначили этот дополнительный досмотр? — холодно поинтересовался Джей Марук.

— Досмотр выборочный, сэр, совершенно выборочный, исключительно для вашей защиты, — сказала служащая на сканере семь, энергичная и уверенная в себе женщина средних лет. — К тому же вы похожи на дракенвеллианца.

— Потому что я родом с Дракенвелла, — прорычал Джей.

— Но у вас корускантские документы. Подсуетились, я вижу, — сказала служащая.

— Я прожил здесь почти всю жизнь…

— Но родились вы не здесь. Если вы не в курсе, сэр, Дракенвелл является полноправным членом Торговой Федерации, с которой — возможно, это тоже прошло мимо вашего внимания — мы ведем войну. Ого-го! — воскликнула она, когда ее рука нащупала рукоять светового меча.

Марук мгновенно накрыл ее ладонь своей; в его глазах вспыхнули угрожающие огоньки.

Служащая невозмутимо встретила его взгляд.

— Вы препятствуете офицеру безопасности при исполнении, сэр?

— Я член Ордена джедаев, — тихо проговорил Джей. — Это мой световой меч. Я предпочитаю, чтобы посторонние его не трогали.

— А почему вы не положили его в чемодан? — развеселилась служащая.

— А если на лайнер нападут пираты, я что, должен бежать в багажное отделение и рыться в своих носках и рубашках? — прошипел Марук.

Служащая посмотрела на него со снисхождением.

— Послушайте, сэр, — мы оба знаем, что у Ордена джедаев есть свои собственные корабли. Будь вы рыцарем-джедаем, вы бы не отправлялись из „Палыча“, правда?

— Но…

— Короче, объясните все моему начальнику. Говорят, у него в приемной ждут не больше двух часов!

* * *

Офицер на посту безопасности номер три оказался молодым человеком с остекленевшим взором и „чаггеровой жвачкой“ во рту.

— Пройдите под сканирующим лучом, руки на бедра, — пробубнил он.

— Да, конечно, — сказала Лазутчик. Она легонько подтолкнула Р2, и они одновременно двинулись вперед. Лазутчик прошла под сканером, а Р2 неуклюже объехал аппарат.

Не было ни вспышек сигнализации, ни воя сирен. Фух, подумала Лазутчик. Она бросила взгляд на пост номер семь, где офицер службы безопасности читала лекцию Джею. Того, казалось, вот-вот хватит удар. Лазутчик снова похвалила себя за то, что догадалась спрятать меч в сумку.

Охранник сцедил длинную блестящую зеленую слюну в пустую чашку от стим-кафа.

— Простите, мэм. Дроид тоже должен пройти через сканер.

— Дроид? Нет, — выпалила Лазутчик.

Охранник моргнул.

— Такой порядок, мэм. Торговая Федерация распространяет среди наших дроидов злограммы. Если не пропускать их через контроль, однажды утречком вы проснетесь и обнаружите, что ваш дом захватили пылесос и стиральная машина.

— Вы серьезно?

— Они используют микроволны, — ответил охранник, угрюмо выпуская в чашку очередную порцию слюны. — Эр-Два должен пройти контроль. Иди сюда, приятель, — сказал он и причмокнул, будто подзывая верную гончую.

Р2 издал странный хриплый звук и отрицательно завертел головой.

— Он не может, — в отчаянии сказала Лазутчик. — Он боится сканеров.

— Боится сканеров?

— Это все из-за его глаз. Я имею в виду, видеосенсоров. Они очень чувствительные, специализированные, — забормотала Лазутчик. Тем временем Уи легко прошел через пост номер два. Лазутчик бросила на него умоляющий взгляд.

— Этот маленький дроид принадлежит моему дедушке, — проговорила она, еще раз со звоном хлопнув по корпусу Р2 и тут же пожалев об этом. — Это дроид-поводырь, „всевидящий глаз“. Его сенсоры такие… такие…

Охранник разинул рот. С его нижней губы свисала капля слюны.

— „Всевидящий глаз“, чтоб я так жил, — проворчал он, прищурившись. — Покажите-ка еще раз ваши документы, и верните эту консервную банку на красную линию, чтобы она не валяла дурака и прошла через сканер!

Уи забрал свою поклажу и подошел к Лазутчику.

— Нет нужды снова проверять этого Эр-Два, — небрежно бросил он.

Охранник моргнул.

— Он уже прошел вместе с девушкой, — сказал Уи. — Они оба в порядке.

Шлеп. Ручеек зеленой слюны медленно впитался в ткань рубашки охранника. Он посмотрел на свою одежду и выругался.

— Проходите, — сказал он, недовольно махнув рукой. — Нет нужды снова проверять этого Эр-Два.

Лазутчик посмотрела на Уи, потом на охранника.

— Значит… мы прошли контроль?

— Вы в порядке. Все, идите! Вы что, не видите, что я занят?

— Да, сэр. Спасибо, сэр. — Лазутчик быстро пошла на выход. Уи последовал за нею, поигрывая рукоятью меча и улыбаясь ей.

— Это было впечатляюще, — прошептала Лазутчик. — Это здорово, наверное — уметь внушать людям любые мысли.

— Это бывает очень полезно, и… — Он вдруг замолчал, и улыбка исчезла с его лица.

— Что такое? — спросила Лазутчик. — Ой… а мы никого не потеряли?

* * *

В переполненном холле космопорта стандартному модулю Р2 легко скрыться. Во-первых, благодаря небольшим габаритам. Высотой всего один метр, Р2 может быстро затеряться в плотной толпе людей, чагриан, гранов и прочих гуманоидов. И, помимо небольшого физического роста, этот дроид не обладает значительным „психологическим размером“. Для разумного органического существа другое разумное органическое существо представляет огромный интерес: будет ли это новое существо для него другом или врагом, поможет или причинит хлопоты, подставит его или займет ему очередь за стим-кафом? А вот дроиды в сознании среднестатистического обывателя занимают примерно такое же положение, как, скажем, сложные и интеллектуальные бытовые приборы — программируемый комбайн для приготовления пищи или „умная“ кровать. Для гуманоида любой дроид — если это не боевой дроид, который идет на него, стреляя из лазерной пушки — ничем не примечателен.

Зато дроиды видят друг друга „в натуральную величину“.

Вот почему так получилось, что один маленький Р2, выкрашенный в серые заводские тона, совершенно незамеченным проталкивался сквозь плотную толпу в вестибюле „Дельта“ космопорта имени канцлера Палпатина, несмотря на тот факт, что он постоянно врезался в перила, стены и фонтаны… как будто вместо сенсоров и точного компьютерного мозга им управлял некто взвинченный, сердитый и все больше теряющий терпение из-за того, что ему приходится смотреть на мир через четыре крохотные дырочки.

Также это могло объяснить то примечательное обстоятельство, что, несмотря на всеобщее равнодушие, этого дроида довольно упорно преследовал другой дроид, выкрашенный в малиновый цвет Республики. На его корпусе красовалась изящная эмблема службы безопасности…

* * *

— Мэм? — На посту номер семь работал вспотевший мужчина среднего возраста с двойным подбородком. Его волосы — местами тронутые сединой, местами совсем белые — были острижены на военный манер, лишь короткая челка выбивалась из-под фуражки, запачканной пятнами пота. — Мэм, я бы попросил вас отойти в сторонку.

Мастер Лим задвигала челюстью.

— Но зачем, офицер? Разве я…

— Пожалуйста, пройдемте вот сюда.

Нахмурив все три брови, Макс Лим прошла вслед за служащим за его пост. Там мужчина остановился, повернувшись спиной к толпе.

— Не оглядывайтесь, не оглядывайтесь. Ведите себя естественно. Делайте вид, будто я проверяю ваше удостоверение личности.

Мастер Лим недоуменно уставилась на него.

— Удостоверение, — повторил мужчина.

Макс передала ему карточку.

Офицер разыграл маленькое шоу, вставляя ее в планшет.

— Мэм, сенсоры обнаружили на вашем теле высокоэнергетическое корпускулярное оружие.

— Я могу объяснить…

— Из наших ребят мало кто узнал бы его, — вполголоса продолжал офицер. — Только не я. Я знаю, что это. Я знаю, кто вы. У нас тут команда, мы обмениваемся информацией, но я никогда не думал, что своими глазами увижу…

— Боюсь, я не понимаю, — сказала мастер Лим.

— Не оглядывайтесь. Не смотрите назад. Ведите себя естественно. Я узнал показание сканера, — сипло проговорил офицер. — Вы джедай, да? Я имею в виду, настоящий?

Макс Лим шевельнула челюстью. Раз, другой, третий.

— Да. Я джедай.

— Я так и знал, — охранник прямо светился энтузиазмом. — Вы под прикрытием, да? Говорят, джедаи нынче служат только сами себе. Мол, они теперь что-то вроде тайной полиции канцлера. Я этому ни на грамм не верю. Джедаи не такие.

— Конечно, не такие, — ответила Макс Лим, до глубины души шокированная тем фактом, что кто-то мог подумать о джедаях как о банде головорезов на службе у канцлера.

— Вы на задании, — продолжал офицер. — Не смотрите, не смотрите туда. Ведите себя естественно. Скажите, что вам нужно. Я могу помочь. Я буду рад помочь. Риск не имеет значения, — хрипло заявил он.

— Вы поистине друг Ордена, — сказала Макс.

— Расскажите мне. Знаете, сколько раз я смотрел „Джедая!“? Пятнадцать. Пятнадцать раз. А на следующей неделе я улетаю отсюда со своим племянником. Дайте мне задание. Просто ведите себя естественно и дайте мне задание, — произнес мужчина. — Риск не имеет значения. Я сделаю все, что смогу.

— Вы уже помогли мне, — мягко произнесла Макс Лим.

Офицер заморгал.

— Вы думаете, это случайность, что вы сегодня работаете на этом посту? — сказала Макс. — Что меня направили к вам случайно?

Мужчина благоговейно посмотрел на нее.

— Великая Сила! — прошептал он.

— Мы знаем, кто наши друзья, господин… Чарпп, — промолвила Макс, прочитав его имя на опознавательной карточке. Она похлопала по рукояти меча, спрятанной под плащом. — Но помните, никто не должен знать. Для всех вокруг я просто скромная путешественница, которая летит на Маластер, чтобы повидаться с родными. Все, что вы должны делать — это вести себя естественно.

— Вести себя естественного. — Охранник энергично закивал, тряся щеками. — Конечно, конечно. Но… — В его голосе послышалась легкая тоска. — Что еще я могу для вас сделать?

— Вы можете вернуть мне удостоверение.

— О. Да, конечно. — Офицер бросил ей карту, замаранную следами потных пальцев.

— Когда придет время, мы с вами свяжемся, — пообещала мастер Лим. — А пока что — да пребудет с вами Сила!

Оставив его в слезах, мастер Лим поспешила к двоим падаванам.

— Я рада, что вы прошли. Но где Джей? — сказала она и нахмурилась. — И где сами знаете кто?

* * *

Эван Чан страх как не любил полеты. О, нет, не в атмосфере. Мчаться в атмосфере на легком флаере — самое то. Лодки тоже ничего. Работая экологом-гидрографом — „водяным“, как называлась его профессия в сфере оценки экологического ущерба — он часто проносился над поверхностью планет, забирая пробы воды в океанах, реках и озерах. Проблемой было добраться до этих планет.

От самой идеи гиперпространственных прыжков — с жонглированием атомами, с размыванием света и скрючиванием молекул — Эвану становилось дурно. Не в смысле головокружения и тошноты (хотя и не без этого), просто его рассудок испытывал дискомфорт. Однако без этих прыжков он, сертифицированный всепланетный специалист по оценке водных ресурсов, не мог работать на государственной службе. Путешествие в обычном пространстве на любую планету за пределами системы Корусканта заняло бы буквально целую жизнь.

Потому-то Эван и торчал в мужской уборной в вестибюле „Дельта“ „космопорта имени Палыча“, втихаря прихлебывая для храбрости из своей драгоценной бутылки „Красной летаргии“ в 0.1-литровой дорожной расфасовке.

Он посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной. Да, видок тот еще. Переживая предстоящую гиперпространственную скачку — на этот раз особенно долгую — последние три дня Эван практически не спал. Его глаза были мутными и запавшими, лицо черной плесенью покрывала двухдневная щетина, колени были словно ватные. Эван положил голову на ладони и наклонился над ослепительно-белым фарфором раковины.

В уборную въехал дроид, ударился о стену, словно консервная банка о тротуар, и покатился в одну из пустых кабинок.

Эван моргнул. Он попытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь в этой уборной дроида. Дроид из охраны? Но нет, это был обыкновенный Р2 без эмблемы службы безопасности.

— Странно, — произнес Эван вслух. По крайней мере, он хотел это сказать. Но из-за принятой внутрь „Летаргии“ губы перестали его слушаться, и в результате получилось что-то нечленораздельное, как у пациента в кресле дантиста.

В туалет вкатился еще один Р2. Этот был выкрашен в черно-желтые цвета космопорта, на его боку виднелся значок службы безопасности. Дроид агрессивно вращал металлической головой, сканируя камерой белые кафельные стены.

Камера остановилась на кабинке, где спрятался первый дроид. Дверь кабинки была слегка приоткрыта.

Объектив камеры оценивающе сузился.

Эван Чан плотно зажмурил глаза и снова открыл их. Второй дроид не исчез.

Пилот еще глотнул „Летаргии“.

Дроид-охранник крадучись — иначе не скажешь — подъехал к подозрительной кабинке. Это была стандартная универсальная кабинка с унитазом, писсуаром, щеткой и всасывающей сливной системой. С величайшей осторожностью маленький дроид-охранник выдвинул металлическую лапу, беззвучно ухватился за задвижку и быстро приоткрыл дверь.

Зажегся свет, и маленький дроид заерзал взад-вперед, сосредоточенно гудя и бибикая. Скосив глаза, Эван наблюдал за этой сценой в зеркале. Дроид нацелил камеру на пол кабинки. Она была пуста.

После секундного колебания дроид въехал в кабинку; и в этот момент Эван уловил в зеркале какое-то движение. Первый дроид бесшумно всплыл над дверью кабинки.

Послышался испуганный визг и бормотание — в основном от дроида-охранника, но Эван явственно услышал и свой голос. Первый дроид тихо опустился на пол перед дверью. Теперь дроиды поменялись местами: дроид-охранник в замешательстве ездил по кабинке, а дроид-беглец перебрался в общий зал.

Дроид-беглец выдвинул крохотные манипуляторы. Щеколда на двери кабины захлопнулась с громким треском, похожим на выстрел из бластерного ружья, затем как-то сверхъестественно завизжала, словно транспаристальной прут кто-то завязал узлом.

Дроид-охранник негодующе завопил и заколотился о дверь. Кафельные стены осветились разноцветными вспышками. А дроид-беглец издал еще более жуткий звук: странный глухой кашель, абсолютно немашинный… что-то вроде смеха ковакианского примата, доносящегося из бочки.

После этого Злой Р2, как обозвал его Эван, развернулся и неуклюже выехал из помещения.

Эван посмотрел на содрогающуюся дверь кабинки. Прислушался к разъяренным воплям запертого дроида-охранника. Затем трясущимися руками достал бутылку „Красной летаргии“ и до капли выпорожнил ее в раковину, поклявшись больше никогда в жизни не притрагиваться к этому пойлу.

Глава 6

Вентресс засекла джедайскую группу, как только та вышла из гиперпространства. "Последний шанс" был оснащен лучшим оборудованием, которое мог предоставить Геонозис, в том числе прототипом "алмазного бура" — славные ребята из "Объединенных электронных систем Карбанти" даже не подозревали, что чертежи этого устройства были похищены. "Алмазный бур" был разработан для нейтрализации маскирующего эффекта гиперпространства, чтобы вражеский корабль не мог внезапно материализоваться посреди флота, как песчаная пантера, прыгнувшая с дерева на стадо беззащитных травоядных. Прототип "Карбанти" действовал подобно сейсмографу, фиксируя рябь впереди корабля, разрывающего пространственно-временной континуум перед выходом из гиперпространства. Упреждение обычно не превышало пяти секунд, но эти секунды могли означать жизнь или смерть.

А если поставить "алмазный бур" на такой быстрый и смертоносный корабль, как "Последний шанс", которым управляет пилот еще более быстрый и смертоносный, ситуация изменится коренным образом; продолжая метафору, можно сказать, что незадачливая пантера прыгнет прямо на заостренный кол.

Позади последней планеты Иторианской системы пространство-время начало утончаться; вздулось пузырем; порвалось. Словно капля воды, конденсирующаяся на холодном стекле, через зазор в обычное пространство вышел первый республиканский истребитель. Асажж узнала в нем вооруженный сторожевик типа "Тавья" от "ХКД" [17] с дополнительной торпедной установкой под брюхом. Игнорируя тактический компьютер и целеуказатель, она осторожно потянулась к сторожевику Силой, заключив его в объятия, словно любовника. Она увидела, как глаза пилота расширились от ужаса; почувствовала прилив адреналина, когда в его кабине завыла сирена, и липкий пот вокруг губ.

— Последний шанс выпить, милый, — прошептала она. — Бар закрывается.

В безмолвной пустоте космоса полыхнули лазерные пушки, и сторожевик разлетелся на куски, словно головка дантуинского одуванчика.

Асажж всегда поражало то, насколько незаметна смерть в космосе. Нет воздуха, и не слышно ни грохота взрыва, ни предсмертных криков. Даже в Силе конец одной жалкой жизни почти никак не отразился: пилот умер тихо, без воплей. Его образ в Силе мигнул и погас, как свеча на ветру.

Эскорт Йоды хорошо знал свое дело. Еще два сторожевика материализовались в обычном пространстве. Они мгновенно прочитали ситуацию и открыли огонь из передних орудий. Сторожевики промчались справа и слева от Асажж, в сторону солнца.

"Последний шанс" метнулся вверх, кувыркаясь между острыми потоками смертоносного света из лазерной пушки левой "Тавьи". Та, что справа, выпустила две самонаводящиеся протонные торпеды, скорость которых почти вдвое превышала скорость "Последнего шанса".

Асажж мгновенно дернулась вбок и развернулась, чтобы торпеды потеряли скорость на повороте. Чем больше она будет сбивать прицел, тем сложнее им будет повторять ее курс. Асажж чувствовала бездумную работу крохотных компьютеров наведения, без устали пересчитывающих углы перехвата с каждым ее поворотом и "бочкой"; она громко расхохоталась, преследуя по спирали первый корабль, который несся вглубь системы.

"Алмазный бур" вспыхнул, и спустя мгновение приборы сообщили Асажж, что из гиперпространства выходит вооруженный курьер типа "Селтая". Мастер Йода прибыл.

Асажж быстро нагоняла первую "Тавью". У Йоды имелась лазерная турель, которую старый джедай вполне мог задействовать, развернув против хода корабля, но он и близко не имел шанса попасть в нее.

В удачный день Асажж Вентресс могла пробежать между каплями дождя, не намокнув. А любой день, когда представлялся шанс доставить хозяину поджаренную зеленую голову Йоды, был, без сомнения, удачным.

Пилот "Тавьи" внезапно прекратил стрелять и во всю прыть помчался к первой планете системы — безжизненному замерзшему куску камня, который язык не поворачивался назвать даже луной; иторианцы соорудили там внушительную автоматическую батарею, которая должна была отгонять непрошенных гостей. Пилот рассчитывал укрыться под защитой больших пушек.

Трюк, конечно, не сработает — "Шанс" слишком быстр. Он должен это понимать. Приборы ему скажут. Нет, он попробует что-нибудь другое… Вопрос только — вверх или вниз? Он не может просто остановиться. Асажж задействовала Силу, словно еще один "алмазный бур", и стала прощупывать намерения пилота "Тавьи".

Вниз.

Он резко нырнет к поверхности луны, надеясь, что ее выстрелы пройдут выше. Асажж чувствовала, как бешено колотится его сердце; как он заставляет себя ждать, ждать, не нырять слишком рано.

Парой выстрелов она слегка подпалила ему крылья — просто для того, чтобы он дернулся.

Вот он, нырок! Стремительный бросок вниз, сокрушительные десять g. Даже скафандр не мог полностью защитить его от перегрузки. Асажж чувствовала, что пилот на грани обморока.

Это было бы даже милосердно.

Сгустившаяся кровь затуманила сознание противника и помешала ему заметить, как "Последний шанс" подрезал его снизу и стремительно метнулся вверх. Полубесчувственный, пилот не понял, что Асажж, предугадав его маневр, уже промчалась под ним. Своим расфокусированным взглядом он не увидел крохотный предмет, летевший следом за ней.

Протонная торпеда, следуя новым курсом перехвата, врезалась прямо в брюхо "Тавьи" и взорвалась. Корабль треснул, как яйцо, разбрызгав белок и окровавленный желток. Еще один огонек мигнул и погас.

Йода, наверное, тоже это почувствовал.

"Тавья", которая выпустила в Асажж торпеды, отворачивала в направлении мастера Йоды. Асажж играючи взорвала и ее, и в этот момент из гиперпространства вышел последний из четверки сопровождавших Йоду сторожевиков.

Трое долой, остается один, а затем настанет очередь самого мастера.

Асажж нахмурилась. Она не могла понять, почему Йода сам не стреляет. Несмотря на свои постоянные разглагольствования о мире и гармонии, старая премудрая болотная жаба недурственно управлялась со световым мечом; судя же по описанию битвы на Геонозисе, он должен был сейчас спешить на помощь своим защитникам, паля из всех пушек.

Словно отвечая на ее мысли, корабль Йоды открыл огонь, но очень медленно и все время мимо. Либо старый джедай (а может, его дроид Р2, пилотировавший корабль) страдал от какого-то расстройства, либо Йода имел на уме настолько хитроумный план, что даже Асажж не могла его раскусить. В глубине души она даже немного надеялась на последнее. Если его хватил удар и он беспомощно сидит в своей кабине, это очень существенно преуменьшит ее победу. Впрочем, она не будет особо терзаться, докладывая Дуку о своем успехе.

Еще несколько выстрелов унеслись в пространство, разминувшись с Асажж на добрых тридцать градусов. Если старый хрыч и замыслил какой-то план, он был слишком сложен для ее понимания. Может, он запрашивает подмогу с помощью какого-то хитроумного сигнала, закодированного в импульсах лазера?

Асажж пожала плечами и заложила спираль в направлении последнего оставшегося сторожевика. Сначала уберем все помехи, а там видно будет.

На мониторе зажглось предупреждение с "алмазного бура", и спустя секунду из гиперпространства выскочил последний из защитников Йоды. Асажж приподняла брови. Как говорят, лучше живая вомпа-песчанка, чем мертвый кот-людоед. Что ж, тем лучше. Она никогда не страдала чрезмерной сентиментальностью, но расстреливать беспомощных зевак ей было неинтересно.

Пора заняться самим мастером.

Асажж закрыла глаза, пытаясь нащупать его сквозь черноту космоса. Это оказалось труднее, чем она думала. Дуку она могла почувствовать, находясь на другой стороне планеты — он казался пылающей тенью, тьмой, обретшей видимость. От великого мастера Ордена джедаев Асажж ждала не меньшего… но когда она, наконец, нащупала внутри корабля крошечную перепуганную искорку жизни, противник показался ей хилым и жалким.

Возможно, время, этот неутомимый охотник, наконец настигло его? Асажж видела, как старики чахнут, как внутри них угасает огонь, как выгорает пламя великих страстей — любви, гнева, ненависти — оставляя тусклые угли, так что остаток дней своих эти несчастные согреваются хилыми огоньками жадности, сварливости и страха. Жалкий, убогий отблеск прошедшей жизни.

Асажж снова потянулась к сознанию Йоды, на этот раз с открытыми глазами, наблюдая, как его корабль заходит в тень "Последнего шанса". Ее пальцы покоились на гашетке; компьютер наведения ловил в прицел двигатели, реактор, кабину. Асажж первоначально намеревалась взорвать реактор, потому что лучше всего покончить с врагом одним ударом, но раз уж старый джедай оказался такой легкой мишенью, не лучше ли будет прострелить кабину и впустить туда вакуум? Тогда она сможет вручить Дуку намного более убедительный трофей, чем серия спектрограмм, указывающих на то, что среди обломков осталась какая-то органика.

"Селтая" в рамке прицела механически рыскала из стороны в сторону, но в ее движениях не чувствовалось никакого вдохновения. Пальцы охотницы сжались.

Нет.

Вентресс убрала руки с гашетки. Она вдруг поняла, что делает "Селтая". Ее пилот-Р2 выполнял стандартные, прошитые в своей памяти маневры уклонения; Асажж видела их в исполнении более десятка предыдущих жертв.

Неизвестно, кто сидел в этом корабле, но точно не Йода.

Зарычав от злости, Вентресс выпустила очередь из лазеров. Лишившись кормового стабилизатора, "Селтая" беспомощно закувыркалась. При большом увеличении Асажж увидела, как окна кабины позеленели: тот, кто сидел внутри — двойник, вне всякого сомнения — страдал от приступа космической болезни, и его рвало.

Она поймала в ловушку двойника.

Один-ноль в пользу соперника.

Чтобы успокоиться, Асажж сделала глубокий вдох. Что делать теперь? Убить несчастного в отместку — едва ли это будет конструктивно. Между прочим, двойником вполне может оказаться ребенок — она видела запись, где он шел к истребителю, и если он и был больше метра ростом, то ненамного.

Асажж переключилась на луч захвата и плавно остановила вращение "Селтаи". Можно, конечно, его отпустить. Р2 сумеет довести корабль до Итора, хотя без кормового стабилизатора посадка будет делом нелегким. Местные власти отправят его прямиком на Корускант. Какой фарс.

Асажж покачала головой: она ощущала себя полной дурой. Это ж надо — вообразить, будто великий мастер Ордена джедаев вот так просто уйдет в вечную ночь.

Впрочем…

…Для всей галактики именно это сейчас и произошло.

Трусливый пилот четвертого истребителя видел, как она уничтожила эскорт Йоды. Автоматическая запись, сделанная иторианской артиллерийской установкой, подтвердит факт сражения. Если она позволит двойнику продолжить путь до Итора, в Республике немного удивятся. Но если она взорвет корабль и его обломки будут обнаружены местными представителями власти… что случится тогда?

Красивые жестокие губы раздвинула недобрая усмешка. Как это говорит Дуку? "Есть две вещи, которые начинаешь ценить с возрастом: отличное вино и умение дурачить врагов".

Асажж улыбнулась и подтянула несчастную "Селтаю" к себе.

— Одурачим врагов, — сказала она.

* * *

Оби-Ван Кеноби и Энакин Скайуокер стояли по щиколотку в талой воде посреди арканианской тундры, а перед ними возвышалась третья особа — высокая властная женщина с характерными для ее расы снежно-белыми глазами.

— Пожалуйста, — сказал Оби-Ван. — Передумай.

— Я думала над этим вопросом много и долго, — ответила арканианка. Ее звали Серифа Алтунен, и она была рыцарем-джедаем.

Была раньше.

Она медленно сняла плащ, сложила его и вручила Оби-Вану.

— Я повинуюсь Силе, а не законам. Я служу народу, а не Сенату. Я за мир, а не за войну.

— Вы дали клятву Ордену джедаев! — воскликнул Энакин.

Женщина пожала плечами:

— Я отказываюсь от своей клятвы. И не жалею об этом, скажу откровенно.

— Если каждый джедай начнет выбирать, какие приказы он будет выполнять, а какие нет, мы оглянуться не успеем, как проиграем, — произнес Оби-Ван.

Серифа приподняла брови.

— Я не чувствую себя проигравшей. Сила остается со мной, как и всегда. Это Орден сбился с пути, а не я.

Оби-Ван отругал себя за то, что ввязался в философский спор с арканианкой. Йода с удивительной легкостью выдавал на-гора всякие глубокомысленные сентенции, чего у Кеноби как-то не получалось. Может, с возрастом придет.

— Если точнее, то мы проиграем войну, — сердито сказал Энакин. — Можете сколько угодно рассуждать о совести, но если наши силы будут расколоты, Торговая Федерация победит. Если вы считаете, что Республика уклонилась с пути добродетели и мудрости, подождите немного, и вы испытаете на себе власть боевого дроида.

— Так ты всерьез переживаешь за исход войны? — спросила арканианка.

— Конечно!

— Почему?

— Почему? — Энакин взмахнул руками. — Что значит — почему?

Серифа бросила на него фирменный снисходительный взгляд, который арканиане оттачивали тысячелетиями.

— Полагаю, тебе тоже стоило бы переосмыслить свой путь — возможно, тогда ты придумаешь лучший ответ.

Она уселась на ховер-сани, на которых приехала на место встречи, и умчалась в тающую тундру, вздымая фонтанчики воды. Повсюду кучи снега и льда, белые, как глаза арканианки; белое солнце сияет над залитой водой долиной, отражаясь в ней, словно в разбитом стекле.

Оби-Ван с присвистом выдохнул.

— Плохо дело.

— Она действительно имеет влияние на местное правительство?

— Полагаю, когда всеми уважаемый джедай заявляет о своем уходе из Ордена и советует Аркании провозгласить нейтралитет, его слово будет иметь ощутимый вес. Как минимум это дипломатическое фиаско и кошмар в СМИ.

Оби-Ван вздохнул и поплелся к кораблям. Они приземлились вдалеке от поселений, чтобы не привлекать внимания, но сейчас усталому Оби-Вану не хватало уютного бара с камином, где можно было бы опрокинуть бокальчик отличного арканианского "сладкого молока" — так скромно назывался местный кремовый мед, способный уложить под стол самого крепкого здоровяка.

— Подойди-ка сюда на минутку, — сказал Оби-Ван Энакину, который повернул было к своему кораблю.

Энакин послушно последовал за ним.

— Вытри ноги, а то наследишь, — предупредил его Оби-Ван. — Ты же знаешь, что Эр-Два этого не выносит.

— А когда вернется ваш старый Эр-Два?

— Когда его отремонтируют. Учитывая то, сколько раз по нам стреляли, я понимаю, почему он не спешит докладывать о своей готовности, — сухо ответил Оби-Вван, устраиваясь перед панелью связи. — Ты отправляешь на Корускант приватные сообщения.

Энакин вспыхнул.

— Вы перехватываете мою… Он остановился. — Вы догадались.

— Я мудрый и могучий рыцарь-джедай, ты же знаешь. — Оби-Ван еле заметно улыбнулся.

В кабину въехал маленький Р2 и грустно забибикал, увидев следы на полу.

Повисла неловкая пауза.

— Поскольку я, как твой учитель, должен передавать тебе мой необъятный опыт… — начал Оби-Ван.

— Начинается, — проворчал Энакин.

— …Я считаю своим долгом официально напомнить тебе, что у джедаев не должно быть подобных… двусмысленных отношений.

— Я учту.

— Отказ от привязанностей — основополагающее правило нашего Ордена, падаван. Ты знал об этом, когда вступал в наши ряды.

— Наверное, не читал тойдарианских газет, — буркнул Энакин.

Впервые за весь разговор Оби-Ван оторвал взгляд от приемопередатчика.

— Насколько серьезны твои чувства к этой девушке, Энакин?

— Дело не в этом, — заявил Энакин, все еще раскрасневшийся и злой. — Дело в том, что мы просим жителей поддержать Республику, о существовании которой они даже не всегда знают, и подкрепляем свою просьбу с помощью… э… полицейских сил в лице джедаев, которые поклялись не испытывать к ним привязанности! И мы еще удивляемся, почему нам никто не верит? — Он махнул рукой в направлении носового иллюминатора. — Что, если Серифа права? Что, если это мы сбились с пути? Я доверяю своим чувствам, учитель. Ведь вы всегда мне это советовали, не так ли? Я доверяю живой Силе. Я доверяю любви. "Принцип отстраненности"…? Это ужасно абстрактная штука, чтобы приносить ей клятву верности.

— Ты доверяешь ненависти? — спросил Оби-Ван.

— Конечно, не…

— Я серьезно, падаван. — Оби-Ван посмотрел в глаза младшего джедая. — Если долго следовать своим чувствам, будь то любовь или ненависть — это всегда ошибка. Твое суждение становится искаженным, твои мотивы — смутными. Если ты не будешь очень осторожен, падаван, любовь уведет тебя на темную сторону. Да, не так быстро, как ненависть, но не менее верно.

Казалось, что воздух гудит от напряжения. В конце концов Энакин опустил глаза.

— Я понял, учитель.

— Ты вряд ли сможешь что-то сделать, — горько произнес Оби-Ван. — Важно то, веришь ты мне или нет. — Он вздохнул. — Эту ошибку рано или поздно совершает большинство джедаев. Нужно просто учесть ее; пережить ее. Если бы Орден состоял сплошь из монахов, неприступных для любви, это было бы не менее печальное зрелище.

Он снова повернулся к приемопередатчику и стал просматривать арканианские новости, одновременно вводя шифр для донесения, которое он собирался отослать на Корускант.

— Так значит, даже в биографии великого мастера Оби-Вана можно отыскать женщину? — спросил Энакин. — Я полагаю, она была высокой и темноволосой. И она была страшно рада подцепить хоть кого-нибудь, это само собой понятно…

— Энакин, — выдохнул Оби-Ван, не отрывая взгляда от монитора, на котором мелькали сообщения. — Тихо.

— Я пошутил!

Оби-Ван развернулся в кресле. Никогда прежде он не выглядел таким потерянным и опустошенным.

— Мастер Йода, — сказал он. — Он погиб.

* * *

Что? — вскрикнула Падме.

— Попал в засаду на окраине системы Итора, — сказала служанка. — Иторианцы обнаружили обломки его корабля.

В сознании Падме метеором пронеслась мысль о катастрофе. Утрата Йоды станет сокрушительным ударом для Республики… несомненно, за этим стоит Дуку… что это будет означать для Энакина? Конечно, Энакин любил Йоду — все любили его; но при этом он говорил, что старый мастер никогда не доверял ему полностью, всегда сдерживал его… если это правда, к кому перейдет мантия старейшины Ордена? Мейс — солдат, и сейчас его время, но он не умеет так ладить с канцлером Палпатином, как умел Йода…

Мысли Падме кружились, как снежинки, а когда они угомонились, в сознании остался один холодный факт: Йоды больше нет, и вселенная стала чуточку более темной.

"Отвага, — сказала она сама себе. — Надежда. Когда настают темные времена, надежда должна сиять ярко. Если бы я могла отдать свою жизнь в обмен на более светлый день для следующих поколений, пошла бы я на это?

Без колебаний".

— Я еду в Сенат. У канцлера должны быть самые точные и надежные сведения.

В дверях Падме остановилась и посмотрела через плечо на служанок. Они выглядели потрясенными и испуганными — намного более испуганными, чем если бы умер сам канцлер. И разве можно было винить их за это? По прошествии более чем восьмисот лет мысль о том, что Йода вечен и никогда не умрет, стала какой-то естественной.

— Я бы не стала списывать мастера со счетов, — сказала Падме. — Я поверю в его смерть, когда увижу его тело. Не раньше.

* * *

— Спасибо, что согласились меня выслушать, канцлер, — коротко сказал Мейс Винду, обращаясь к голографическому изображению Палпатина в Зале Совета джедаев.

— У меня действительно очень мало времени, мастер Винду, но я весьма ценю ваше мнение. — Умное лицо Палпатина озарила холодная полуулыбка. — Вы можете быть уверены: если бы мне пришлось выбирать между беседой с Мейсом Винду и, скажем, с почтенным сенатором с Сермерии, который обладает поразительным умением сводить любой разговор к анализу влияния предмета дискуссии на торговлю его планеты корнеплодами, — конечно, я предпочту выслушать вас, а не его.

У Мейса Винду были свои слабости, но он никогда не был падок на лесть.

— Благодарю вас, — сухо произнес он, — но могу я узнать, почему вы немедленно не опровергли сообщения относительно мастера Йоды? Я знаю…

Палпатин прервал его:

— Этот канал надежно защищен, мастер?

— Всегда.

— Я так и думал, но моя служба безопасности докладывает, что в настоящее время Корускант наводнен шпионами всех мастей, включая электронных. Досадный побочный эффект нашей политики свободного перемещения практически всех и повсюду, когда практикуются лишь символические проверки документов в целях безопасности.

— Лучшая безопасность, сказал как-то мастер Йода, возникает в том обществе, где никто не хочет ни на кого нападать.

— Разумеется! Но, так как мы не смогли убедить в этом Торговую Федерацию, приходится играть теми картами, которые нам выпали, — сказал канцлер. — Мир несовершенен, и не всегда выбор дается нам легко.

Это, конечно, была правда, причем именно та суровая правда, которую Мейс Винду предпочитал канцлерским комплиментам и галантным расшаркиваниям.

— Но вы правы, оставим пока вопрос о шпионах. Я полагаюсь на ваше слово, что связь конфиденциальна. Продолжайте, мастер Винду.

— Я знаю, что Йоды не было на том корабле, который взорвала Асажж Вентресс. Вы знаете…

— Так это была Вентресс? Кажется, недавно вы направляли мне ее досье.

— Да, канцлер. Во всяком случае, это был ее корабль. У него характерный дизайн, скопированный с корабля Дуку. Мы проанализировали запись, сделанную четвертым пилотом…

— Который не позднее завтрашнего вечера предстанет перед трибуналом за свою трусость, приговор будет скорым и публичным, — мрачно произнес Палпатин.

— …и это явно "Последний шанс", корабль Вентресс. Я повторяю, — упрямо произнес Мейс Винду. — Я знаю, что мастера Йоды не было на том корабле. Я говорил вам, что мастера Йоды не было на том корабле. Так почему же, видя, как удручающе подействовала весть о его смерти на настроение общества, ваш секретариат не выступил с официальным опровержением?

Впервые за весь разговор в тоне Палпатина проскользнуло раздражение.

— Мастер Винду, вы, должно быть, запамятовали, что только после старта вы догадались проинформировать меня о том, что корабль мастера Йоды на самом деле не настоящий. В сущности, о том, что он жив, я знаю лишь с ваших слов.

— Мое слово, — медленно проговорил Мейс Винду, — это одна из немногих вещей в галактике, которым канцлер и Республика могут верить.

— Разумеется, я вам верю, — бросил Палпатин. — Но этого недостаточно. У нас есть основания так поступать. Канцлер служит народу и Сенату, а не Ордену джедаев. Со своей стороны, джедаи также не должны позиционироваться как моя частная армия. Граждане Республики должны видеть, что власть напрямую отвечает перед ними и ни перед кем больше. Граф Дуку утверждает, что Республикой управляет банда коррумпированных сенаторов и их дружки в Ордене и госаппарате. Если я сейчас выступлю и скажу: "Я знаю, вы видели репортаж, но мои приятели из Храма говорят, что это была просто шутка, что Йода жив, просто мы не хотим вам сейчас его показывать"… вы думаете, кто-то поверит?

Мейс Винду устало потер лицо.

— Вы политик.

— Именно, мастер Винду. Я знаю, вы не слишком уважаете эту профессию, но я политик, и политик превосходный. Я ведь не советую вам, как правильно фехтовать на световых мечах, я всего лишь прошу вас понять: я знаю, что делаю.

После короткой паузы канцлер вздохнул, и суровые нотки из его голоса исчезли.

— Эта уловка понадобилась мастеру Йоде для того, чтобы он мог, не привлекая к себе внимания, отправиться по очень деликатному делу. Увы, операция забрала несколько жизней. Неужели мы должны пренебречь их жертвой? Или мы почтим эту жертву и дадим мастеру Йоде еще несколько дней, чтобы он смог без помех добраться до Вжуна и, возможно, остановить эту ужасную войну?

— Хорошо, — сказал, наконец, Мейс Винду. — Надеюсь только, что мы поступаем правильно.

— Я тоже на это надеюсь, — торжественным голосом сказал Палпатин. — А пока я был бы очень признателен, если бы вы на более официальной основе ежедневно рассказывали мне об обстановке на фронтах, как это делал Йода.

— Конечно.

Рядом с Палпатином появился помощник и вполголоса напомнил канцлеру, что тот сильно задерживает следующую аудиенцию.

— Время не ждет, — молвил Палпатин и протянул руку к выключателю. Затем помедлил. — Мастер Винду, раз уж мы сегодня откровенны друг с другом, позвольте добавить, что в ваших докладах я хотел бы услышать ваше личное неприкрашенное мнение, а не то, что сказал бы мастер Йода. Он великий деятель — возможно, величайший в Республике. Но мастер Йода в сердце своем учитель. Вы — воин. Увы, нынешнее печальное время — скорее ваше, а не его.

— Мастер Йода может быть кем угодно, и я не ровня ему ни в мирное время, ни на войне, — сказал Мейс.

— Плохо, — ответил канцлер. — Потому что в данный момент у меня есть только вы. Я на вас рассчитываю.

— Ради Ордена и Республики я отдам все, что имею, включая свою жизнь.

Канцлер положил руку на кнопку отключения связи.

— Хорошо, — сказал он. — Это тоже может пригодиться.

* * *

— И в это время кризиса, — вещал сенатор Орн Фри Таа с Рилота, — или, с позволения сказать, эскалации кризиса, несомненная смерть, преднамеренное убийство великого мастера Ордена джедаев лишь подчеркивает насущную потребность в переходе на совершенно новый уровень безопасности. Естественно, джедаи будут стараться продолжить свою самоотверженную работу, однако их слишком мало. Трагическая гибель мастера Йоды продемонстрировала это с удручающей ясностью.

По всему Залу Сената послышалось одобрительное перешептывание.

— Нам нужна, — продолжал тви’лек, — обширная, опытная и патриотичная служба контрразведки. Коллеги законодатели, войну, подобную нынешней, можно с большим трудом выиграть на поле боя, но намного легче ее проиграть из-за измены и диверсий. Целью резолюции, которую я выношу на ваше рассмотрение, как раз и является создание такой влиятельной, верной, агрессивной службы, которая не будет подчиняться никому из наших бесчисленных бюрократов-тугодумов, а будет подотчетна непосредственно канцлеру и через него — нам. Пришло время препоручить безопасность Республики в руки самих ее граждан!

"То есть нас", подумала сенатор Амидала, обводя взглядом коллег. Повсюду вокруг нее сенаторы одобрительно вопили, топали ногами, свистели и аплодировали. У Падме упало сердце. Конечно, всем хотелось хоть как-то контролировать ситуацию, которая становилась все более неконтролируемой. Но если резолюция пройдет — а было очень похоже на то, что она пройдет — тогда часть ответственности за безопасность Республики перейдет из холодных, бесстрастных и профессиональных рук джедаев к крикливой, эмоциональной, политизированной толпе парламентариев.

Отчего-то Падме не чувствовала себя в большей безопасности.

* * *

Корабль, на котором Уи, Лазутчик, Макс Лим, Джей Марук и мастер Йода в конце концов отправились во Внешнее Кольцо, при рождении своем получил название "Асимптотическое приближение к Божеству"; построенный на верпинском конвейере, он предназначался для колонии поклонников культа матемагии как транспорт для паломников. К сожалению, верующие потеряли свои коллективные сбережения в одной инвестиционной афере, и "Приближение" осталось без покупателя. Переименованный в "Звездную пыль", корабль превратился в роскошный круизный лайнер и стал возить богатеньких клиентов в туры по галактическим достопримечательностям, таким как черная дыра Накат или долго предвкушаемая вспышка сверхновой Ариарх-7. К сожалению, ошибка в расчете взрывной волны умирающей звезды привела к неожиданному и досадному отказу искусственной гравитации и, как следствие, к десяткам судебных процессов. Тяжба растянулась на два поколения, после чего адвокаты, защищавшие интересы владельцев "Звездной пыли", забрали ее в счет гонорара, переименовали в "Обоснованное сомнение" и продали компании "Круизы по дешевке", у которой все техобслуживание заключалось в том, что в корабль закачивали воздух и оставляли его на пару дней в космодоке, чтобы посмотреть, как быстро этот воздух улетучится.

Верпины строили замечательные космические корабли. Но при этом они были двухметровыми двуногими инсектоидами, общались посредством радиоволн, вырабатываемых их брюшными органами, и имели такое острое зрение, что могли за двадцать шагов различить пол вши в шерсти нерфа. Соответственно койки на "Обоснованном сомнении" были шириной всего в полметра, интерком отсутствовал, а систему указателей — несомненно, абсолютно понятную верпинам — Лазутчик вообще не видела. В первый день путешествия она почти час потратила на поиски уборной; все больше и больше нервничая, она блуждала по коридорам, потом сдалась и спросила направление у кого-то из персонала. Но это были еще цветочки; через две минуты она запуталась совсем, так как не могла понять, как пользоваться этой уборной.

И вот спустя три дня они с Уи снова заблудились в лабиринте коридоров, слишком узких, чтобы человек мог по ним ходить без стеснения. Мастер Йода, который с трудом сносил свое заточение в корпусе Р2, но все-таки старался сохранить свою тайну до конца, послал их за едой добрый час назад. ("Круизы по дешевке" не предлагали таких излишеств, как обеды в номер). Прочие "услуги делюкс" — такие, как предоставление постельного белья — внушали подозрение своим отсутствием. Лазутчик буквально всю жизнь мечтала о том дне, когда она улетит с Корусканта, оставит Храм джедаев и перенаселенную планету-город ради чудес галактики. Однако из-за странного недоразумения на таможне они несколько часов просидели на чемоданах, так что сам старт она проспала, прикорнув на койке, больше похожей на простую доску, и укрывшись собственным плащом. Она почувствовала этот великий момент лишь по внезапному толчку, вдавившему ее в койку. Лазутчик была разочарована и с тех пор постоянно ворчала.

К тому же она теперь была абсолютно уверена, что учитель Джей Марук ее недолюбливает. Но сейчас ей решительно не хотелось об этом думать.

Что касается еды… Лазутчик вздрогнула. Мастер Йода ел и не жаловался, но, возможно, он просто перерос тривиальные проблемы, волнующие простых смертных.

Такие, как запах.

Последний раз, когда она видела старого джедая с миской еды в столовой Храма, из этой миски высовывался хвост.

— Говорю тебе, мы слишком далеко спустились, — сказала Лазутчик. — Надо подняться на лифте на четырнадцатый уровень. Так было написано на указателе.

— Это был не указатель, — возразил Уи. — Это была царапина на стене лифта.

— Указатель.

— Царапина.

— Указатель!

Уи вздохнул.

— Возможно, я ошибся и это был указатель. Хорошо, давай поднимемся на четырнадцатый уровень.

Лазутчик двинулась вперед по узкому коридору.

— Знаешь, ты это делаешь так, что у меня пропадает вся радость победы.

— Что я делаю?

— Соглашаешься. Даже если я права, а ты нет, почему-то получается так, будто ты специально мне уступаешь. Джедайское хладнокровие — это, конечно, здорово, но в тринадцатилетнем возрасте оно слегка… бросает в дрожь.

— Чего ты от меня хочешь?

— Спорь! Борись! Не будь таким… таким идеальным джедаем, — сказала Лазутчик. — Неужели ты не можешь хоть раз в жизни побыть просто человеком?

Уи вымученно улыбнулся.

— Не могу, — ответил он.

* * *

Дело в том, что Уи мучили собственные мысли. Мастер Лим упомянула, что они летят на Вжун, чтобы встретиться с некоей очень важной личностью — возможно, с самим графом Дуку, а может, со знаменитой истребительницей джедаев Асажж Вентресс. Уи разыскал ее в компьютерных архивах и увидел на голограмме женщину из своего сна.

Вентресс будет ждать их на Вжуне. Через несколько дней, самое большее недель, он будет стоять в комнате с тикающим детонатором. Вентресс будет улыбаться. Лазутчик повернется к нему, на ее рубашку будет стекать кровь. "Поцелуй ее", — скажет Вентресс.

Уи очень хотелось знать, что же он ответит.

* * *

Они стояли в очереди за готовой пищей — очереди за сырой были слишком длинными — когда кто-то вежливо притронулся к плечу Лазутчика.

— Пассажир Фо?

— Что? То есть, да? — сказала Лазутчик, запоздало вспомнив, что она, Уи и Джей Марук путешествовали под видом семьи Фо, едущей на свадьбу родственницы на Корфелион.

Обернувшись, она увидела перед собой высокого человекоподобного робота, видавшего лучшие дни. Если раньше на нем и были какие-то обозначения — цветовая маркировка, символы интерфейса или хотя бы марка производителя — то все они давным-давно стерлись, так что весь его корпус был тускло-серым, изношенным и исцарапанным, как будто его начистили песком, но так и не перекрасили заново.

— Начальник бюро находок попросил проводить вас к нему, — проговорил дроид. — Кажется, одна из ваших вещей попала к ним.

Лазутчик побледнела. За эти несколько дней она уяснила печальную правду: Джей Марук о ней невысокого мнения. Она представила себе выражение его худого угрюмого лица, когда он услышит, что ей пришлось забирать свой световой меч в корабельном бюро находок.

— А что я потеряла?

— Этого начальник не сказал, — вежливо ответил дроид. — Пожалуйста, пройдемте со мной.

Лазутчик посмотрела на Уи. Тот кивнул:

— Иди. Я управлюсь сам.

Лазутчик колебалась.

— Не беспокойся, — сказал Уи. — Я никому не скажу.

"Он не пытается меня унизить, — подумала Лазутчик. — Просто так получается".

Изношенный дроид повернулся и пошел к лифту. Лазутчик поплелась следом.

— Твоя обшивка малость обветшала, — сказала она, чтобы завязать разговор.

— Я не состою в штате "Обоснованного сомнения", — пояснил дроид. — Я предложил им свои услуги в обмен на проезд. К сожалению, мой хозяин мертв, и мне приходится ухаживать за собой самому.

Дверь лифта открылась.

— Я никогда о таком не думала, — сказала Лазутчик. — В смысле, о том, что случится с дроидом, если он останется без хозяина.

— Я тоже не думал, — сухо отозвался ее спутник, — пока это не случилось со мной.

— Как же ты ремонтируешься? — спросила Лазутчик. — Возвращаешься на фабрику? Идешь в ремонтную мастерскую? Но как ты расплачиваешься за ремонт?

— Вы попали в самую точку, — сказал дроид. — Так вышло, что я был изготовлен в составе одной очень маленькой серии, ныне совершенно устаревшей. Я запрограммирован вполне сносно ремонтировать самого себя, но запчасти очень редки и соответственно обходятся дорого, потому что их приходится либо покупать как антиквариат, либо отдельно заказывать по моим спецификациям. Задача не из легких, как вы можете представить.

— Но пара банок краски обойдется тебе не так уж дорого, — заметила Лазутчик, посмотрев на голый металлический корпус своего спутника.

— Украшение оболочки я не отношу к высокоприоритетным задачам.

— Но если у тебя опрятный вид, тебе легче найти работу. Считай это деловыми расходами.

Дроид очень по-человечески пожал плечами.

— В ваших словах есть доля правды… но все же так более по-честному, я полагаю, — произнес он, дотронувшись до своей металлической щеки. — Мне кажется, что большинство разумных существ живут в своего рода… коконе иллюзий и ожиданий. Мы преисполнены предположений; мы думаем, что знаем себя и тех, кто нас окружает; мы думаем, что знаем, что нас ждет в будущем. Мы уверены, что наперед знаем свой жизненный путь. Но вот вмешивается Судьба, обдирая нас до голого металла, и тогда мы понимаем, что мы не более чем обломки, дрейфующие в пустоте.

Лазутчик уставилась на него.

— Ух ты. Наверное, ты из серии дроидов-философов.

— Отнюдь, — лаконично ответил дроид. — К философии я пришел поздно.

Лифт остановился на уровне 34. Дверь открылась.

— После вас, госпожа Фо, — сказал дроид.

— Друзья называют меня Лазутчиком. — Она протянула руку. Дроид с серьезным выражением пожал ее.

— Я бы не стал называть себя вашим другом… пока что. Я просто дроид, которому поручили работу.

— Теперь ты скажи мне свое имя, — потребовала Лазутчик. — Так принято.

— Нет, не стану. Вы очень доверчивы, однако я, разумеется, знаю о вас недостаточно, чтобы открыть вам мое настоящее имя. — Затем, смягчившись, дроид добавил: — Но пока, если хотите, можете звать меня Солис.

— Все ж лучше, чем: "Эй, Неряха!" — У Лазутчика было стойкое ощущение, что дроид задействовал бы функцию вытаращивания глаз, будь таковая прошита в его программном обеспечении. Она улыбнулась:

— Значит, Солис.

* * *

Очередь в кафетерии казалась бесконечной, но все же спустя время, соизмеримое с галактическим столетием, Уи удалось сделать заказ и расплатиться за него. Теперь он стоял, с сомнением глядя на свою добычу. Один большой "лопни-пузырь"; пять штук "вакуумных цветов"; с полдесятка каких-то "бластероидов", похожих на дважды пережаренные клецки с перцем; корзинка хрустящих ножек; полведерка прогорклого жира (сверхтягучего), а также пять напитков и столько же салфеток. Должно хватить, решил Уи. Но как же все это донести до каюты?

И кто поранит Лазутчика — Асажж? Или их схватят охранники и приведут к Асажж уже окровавленными?

Если он ее поцелует, почувствует ли он вкус крови на ее губах?

"Прекрати! Не думай об этом.

Не думай. Не думай".

Первым побуждением Уи было сложить съестное горкой и аккуратно удерживать в равновесии при помощи Силы, но это могло показаться немного подозрительным. Как бы вышел из положения обыкновенный человек? С трудом, подумал Уи, глядя, как между столами проталкивается массивная тетка с подносом в каждой руке, в то время как за обе ее ноги цепляются хнычущие карапузы. Может, стоит изловить одного из маленьких служебных дроидов и попросить его донести подносы до их комнат?

— Могу я вам помочь, сэр? — спросил высокий дроид, выкрашенный в безупречную кремово-молочную ливрею. Казалось, этот дроид материализовался из мыслей Уи.

"Сила со мной", мысленно улыбнулся Уи.

— Нет, спасибо. Я не хочу отвлекать тебя от поручений твоего хозяина. Но если бы ты помог мне найти корабельного дроида…

Дроид схватил "бластероиды" и ведерко с жиром.

— Я настаиваю, хозяин Уи.

— Ты очень лю… — Уи застыл. — Извини. Как ты меня назвал?

— Хозяин Уи, — приятным низким голосом ответил дроид.

— Меня зовут Фо…

Дроид покачал головой:

— Так не пойдет, господин Уи, не пойдет. Я очень много о вас знаю. Может статься, что я знаю о вас больше, чем знаете вы сами.

Уи положил еду на пустой стол, чувствуя покалывание в руке, готовой нырнуть под плащ и выхватить световой меч.

— Кто ты? Что ты? Чей ты?

— Уверен, — произнес дроид убийственно-серьезным голосом, — что эти же вопросы вы задаете сами себе.

* * *

В корабельном спортзале Джей Марук готовился ко второй встрече с графом Дуку, оттачивая свои рефлексы, словно нож.

Макс Лим медитировала в комнате, которая была когда-то кладовой, но теперь официально значилась в реестре помещений "Обоснованного сомнения" как каюта номер 523. У мастера Лим была отдельная каюта, расположенная рядом с той, где жили остальные. Во-первых, она любила по нескольку часов проводить в медитациях, окружив себя удушающими клубами гранских благовоний, которые человеческий нос воспринимал как горящее машинное масло. Но главной причиной, из-за которой мастера Лим попросили поселиться отдельно, были ее четыре граньих желудка, которые громко урчали всю ночь напролет и не давали никому заснуть.

Мастера Лим, существо социальное, угнетала изоляция от спутников-людей, и она проводила с ними все дневные часы. Но сейчас, когда Джей занимался, а падаванов отправили за продуктами, она переместилась в свое маленькое жилище. Окутавшись густыми клубами дыма, способного свалить с ног небольшое млекопитающее, она с удовольствием погрузилась в живую Силу, связывающую все и вся.

За следующей дверью, в каюте 524, великий мастер Йода недоумевал, куда запропастились падаваны. Нет, он за них не беспокоился. Он умирал с голоду.

* * *

Целью любого путешествия, размышляла Лазутчик, является самопознание. В этом смысле путешествие складывалось на редкость удачно. Лазутчик узнала множество вещей. Она уяснила, что если тебя берут в падаваны, это не такая уж радость, как она думала — особенно если учитель смотрит на тебя как на лишний багаж. Она поняла, что ее тело слишком приучено к вкусной и привычной пище, которую подавали в Храме джедаев, а также то, что галактика огромна и в ней полно существ, которые охотно съедят самую отвратительную баланду. И еще она выяснила, что совершенно не умеет ориентироваться в пространстве; ей казалось, что за время нескончаемой прогулки они с дроидом Солисом — которого Лазутчик про себя упорно называла Неряхой — обошли корабль не меньше трех раз.

— Послушай, это уже никуда не годится, — наконец сказала она. — Пускай они пришлют эту вещь ко мне в каюту. Если я вообще найду свою каюту, — добавила она.

— Мы уже пришли, — невозмутимо ответил Солис; и действительно, за углом обнаружилась маленькая дверь с табличкой: БЮРО НАХОДОК: ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ ЭКИПАЖА. Надпись была сделана верпинскими знаками, такими незаметными, что Лазутчик разглядела буквы, только уткнувшись носом в дверь.

— Подождите минутку, — сказал дроид и скрылся.

Лазутчик ждала.

Ждала.

Ждала.

— Ну, все, — прорычала она наконец.

Но как раз в тот момент, когда она собралась уходить, дверь с шипением открылась и появился Солис.

— Хорошая новость, — вежливо произнес дроид. — Пропавшая вещь оказалась не вашей. Ее уже забрали.

— Что?

— Похоже, сумка принадлежала другой госпоже Фо. Простая ошибка идентификации, — объяснил дроид. — Приносим извинения за неудобства.

"Джедай, — напомнила себе Лазутчик, — всегда спокоен. Мелкие жизненные неурядицы не выбивают его из колеи. Настоящий джедай никогда не стал бы представлять в уме этого дроида в виде трех корзин гаек и кучи металлолома".

Дроид склонил голову набок.

— Что-то не так, госпожа?

— Нет, — сквозь зубы прошипела Лазутчик. — Ничего. Я пошла в свою каюту.

Она стремительно шагнула за угол и углубилась в лабиринт коридоров. Солис — чья слуховая система была основана на легендарных аудиоволокнах от "Цянь/Ши" — внимательно слушал, как ее шаги затихают вдали, а затем медленно возвращаются.

— Ну ладно, — прорычала Лазутчик, спустя две минуты выйдя из-за того же угла. — Чтоб меня раздавило между черными дырами. Как я теперь найду свою каюту?

— Позвольте, я помогу, — учтиво произнес дроид.

— Ты очень любезен, — проворчала девушка.

* * *

В глубине палубы третьего класса, в коридоре Таупе, на уровне 17A, дверь каюты 524, зарезервированной для семейства Фо, скользнула вниз почти до упора. В верпинских жилищах двери обычно открывались вниз, так что обитатель мог выглядывать наружу и при необходимости без стеснения разговаривать с посетителем, даже будучи одет в купальный халат. Но все же дверь опустилась не до конца — над порогом осталась небольшая перемычка, которую мог легко перепрыгнуть любой здоровый пятилетний малыш; согласно действующему приказу хитроумного проектировщика, техобслуживание проводилось на палубах третьего класса только в тех случаях, когда в поломке не оставалось никаких "обоснованных сомнений".

Для двуногого человека переступить через пятнадцатисантиметровый порожек — не ахти какой подвиг. Однако для приземистого, похожего на мусорный бак на колесиках дроида Р2 это казалось нелегкой задачей.

За безопасностью в общественных местах на лайнере следили простейшие охранные элементы от "Карбанти". Каждое наблюдательное ядро состояла из маленькой камеры и микрофона, подключенных к примитивному искусственному интеллекту. Создание эффективного ИИ — не просто наука, а целое искусство; те же ИИ, которыми оснащались охранные элементы, были, по большому счету, самыми тугоумными детьми в классе. Но даже по этим стандартам механический мозг, следивший за коридором перед каютой 524 на уровне 17A, был особенно недалеким. Преступное поведение, его примеры и мотивы были выше его понимания. Прямо перед его камерой случилось несколько эффектных краж и одна довольно даже забавная афера с участием рыбы, алмаза и двух глухонемых, и у мозга даже не шевельнулась мысль доложить о подозрительной деятельности более крупному и разумному ИИ, снабжавшему информацией корабельную службу безопасности. Дело в том, что мозг этого конкретного охранного ядра (или то, что у него было вместо мозга) знал лишь одну мысль, и эта мысль была: "Пожар!". Все время своего существования — семьдесят три с чем-то триллиона процессорных циклов — ядро ждало, когда же его инфракрасные датчики и детекторы дыма что-нибудь зарегистрируют. Тогда оно, наконец, смогло бы прервать свое бесконечное молчание и врубить на полную огни и клаксоны.

Не будет преувеличением сказать, что охранное ядро в коридоре Таупе на уровне 17A мечтало о пожаре. Ни разу не вспыхнувшие лампы сигнализации, вечно молчащие клаксоны — это было словно семьдесят три триллиона процессорных циклов непрерывного ожидания чиха. Маленькое ядро дошло до того, что было готово расплавить собственные процессоры, лишь бы запустить сигнал тревоги.

Однако охранное ядро не обратило ни малейшего внимания на дроида Р2, который подкатился к запертой двери каюты 524, и не задумалась даже тогда, когда упомянутый Р2 с грохотом врезался в преграду и издал поразительно неметаллический вопль, за которым последовало раздраженное ворчание. При виде того, как маленький дроид вытягивает трясущуюся руку и с нехарактерным для машины раздражением стучит в запертую дверь, более разумный ИИ почувствовал бы определенное любопытство. Строго говоря, инженеры "Карбанти" сказали бы, что даже наименее одаренное из охранных ядер было бы поражено, увидев, как тот же Р2 плавно поднимается в воздух без помощи каких либо сервомоторов или ракетного двигателя. Когда дроид опустился на пол и покатился по коридору, словно какой-нибудь проказник, ищущий приключений, даже охранное ядро с минимальной инициативой вполне могло бы отметить маленького дроида как объект для непрерывной слежки.

Но ядро в коридоре Таупе не сделало ничего подобного. Горькая правда заключалась в том, что оно уделило бы внимание этому голодному, сердитому летающему Р2 лишь в том случае, когда какой-нибудь любезный пассажир облил бы дроида горючей жидкостью и поджег.

* * *

В кафетерии усталые пассажиры все так же стояли в длинных очередях за едой. Дети рисовали узоры на пластиковых столах, проливая на них соус, или пытались убедить родителей, что съели овощи, которые на самом деле они прятали под перевернутыми чашками. В другом конце зала, с противоположной стороны от прилавка, на гигантском головид-экране мелькали бесконечные картины последних трагедий Войн клонов.

Одним словом, ничто не говорило о том, что тот мир, который знал Уи, провалился за ужасный горизонт событий и никогда уже не вернется.

— Вы урожденный Уи Малро, — произнес красно-белый дроид в своей вычурной, но аккуратной манере. — Вы появились на свет на планете Вжун ранней весной, после тяжелых родов, продолжавшихся две стандартные ночи и один день. Вы были хорошим ребенком и, в отличие от вашего несчастного брата, быстро научились ходить и говорить. Единственное, что он умел лучше вас — это спать, — продолжал дроид тихим голосом, продолжая смотреть Уи в глаза. — Еще в раннем детстве вас начали тревожить сны.

— Откуда ты все это знаешь? — прошептал Уи.

— Я был там.

— Но…

Дроид дотронулся до своей ливреи, нарисованной металлической краской.

— Это цвета Дома Малро — красный и белый, цвета крови и бантовой кости, если угодно. Я — слуга этого дома.

Мысли Уи понеслись со сверхсветовой скоростью. В его мозгу вспыхнула картинка из недавнего вещего сна — он, Лазутчик и злая женщина в богатом доме, под ногами у них роскошный ковер, и под этим ковром — пол, выложенный красными и белыми плитками…

Дом. Сердцем он чувствовал, что это так.

Он летел домой.

— Когда джедаи выкрали вас из дома…

— "Выкрали"! Джедаи не крадут!

Дроид досадливо отмахнулся.

— Они застали вашу мать в момент слабости, когда она была потрясена потерей мужа и так пьяна, что почти ничего не соображала. Я побуждал ее одуматься, но кто же прислушивается к советам дроида? — Он фыркнул. — В общем, дело решилось, и обратного пути не было. Но через несколько дней ваша мать осознала, что джедаи похитили наследника благородного дома. Она послала меня на Корускант — наблюдать за вами и ждать.

— Десять лет? Одиннадцать? — недоверчиво спросил Уи.

Дроид пожал плечами. Он был великолепно запрограммирован — при всем его машинном облике движения дроида были плавными, естественными и отточенными.

— Меня зовут Фиделис, — заявил дроид. — Я запрограммирован на абсолютную верность дому Малро, которому я служил во времена войн и безумия на протяжении двенадцати поколений. Теперь я служу вам.

— Но, но… Я не хочу… — заикаясь, сказал Уи. — Я джедай. У меня нет другой семьи. Я не могу взять тебя на службу.

— Прошу прощения, хозяин, но служить или не служить, решаю для себя я. Берете ли вы меня на службу или нет — это выходит за пределы параметров моей программы.

— В таком случае приказываю тебе оставить меня в покое!

— В данный момент главой дома Малро является ваша мать, и, хотя я уважаю ваши желания, вы не уполномочены отменять ее распоряжения. Кроме того, — проговорил Фиделис, — моя верность принадлежит дому Малро в целом, и я наделен значительной автономией в принятии решений относительно того, каким образом лучше служить семье. Применительно к данному случаю — я с радостью буду присматривать за вами, хотите вы того или нет. Я могу предложить вам несколько вариантов того, какую форму может принять моя служба, — ласково продолжал дроид. — Наиболее комфортно я чувствую себя в моей любимой роли вашего личного киберслуги, но если вы предпочитаете, чтобы я был бессловесным телохранителем или незаметным убийцей, который просто сопровождает вас в ваших поездках, то я оснащен всем необходимым для выполнения этих ролей.

— Ты не понимаешь, — умоляющим голосом сказал Уи. — Так не бывает, чтобы джедай ездил по галактике в компании… э-э… личного киберслуги!

— Теперь будет. Господин Уи, подумайте о вашем семейном долге. В этот самый момент в замке Малро ждет вас ваша мать, ежедневно подвергаемая оскорблениям и унижениям со стороны гнусного графа Дуку.

— Дуку! — сказал Уи. — Дуку сейчас в моем доме? — Он вскочил на ноги и побежал к лифтам. — Я должен предупредить Йо… Я должен немедленно предупредить остальных.

Фиделис, мурлыча что-то под нос и повторяя про себя оброненные Уи слова "в моем доме", подхватил подносы с едой и напитками и последовал за ним. Он не мог призвать на помощь Силу, однако на протяжении двенадцати поколений он прислуживал за столом в замке Малро; если нужно двигаться быстро, при этом неся большое количество съестного, опыт помогает не хуже джедайских трюков.

В том же кафе, где сидели Уи с Фиделисом, внутрикорабельную голопрограмму прервал спецвыпуск новостей.

* * *

Тем временем в турболифте, быстро мчавшемся в направлении коридора Таупе уровня 17А, Лазутчик и Солис обсуждали действия Республики и Конфедерации в нынешнем конфликте.

— Скажи честно, — с некоторой горячностью спросила Лазутчик, — неужели ты действительно хочешь жить в мире, управляемом боевыми дроидами?

Если бы фирма, изготовившая Солиса, сочла нужным снабдить его бровями, дроид приподнял бы их.

— Ой, — сказала Лазутчик, посмотрев на собственное отражение в ржавой пластине на груди дроида. — То есть для тебя, наверное, это было бы по-другому, с твоей точки з…

Она умолкла, услышав слова: "мастер Йода", и замерла, устремив взгляд на крошечный голоэкранчик, расположенный над панелью управления.

"…на этом видео, снятом оборонительной станцией на краю Иторианской системы, отчетливо видно, как неприятельский корабль уничтожает все корабли охраны мастера, кроме одного. Неприятельский корабль — модифицированный вариант знаменитого парусника графа Дуку — опознан как "Последний шанс", личный корабль знаменитой пиратки и диверсантки Асажж Вентресс, обьявленной в розыск на восьми мирах по обвинению в убийстве одиннадцати рыцарей-джедаев."

* * *

— Семнадцати! — прорычала Асажж, яростно тряхнув головой. — Кто бы мог подумать? И они еще называют себя журналистами.

Паллиус Чафф, крепко привязанный к креслу второго пилота "Последнего шанса", решил считать это риторическим вопросом. Что ж, тем лучше. Во всех ситуациях он оставался бойким на язык, галантным Паллиусом Чаффом; в актерской среде Корусканта его считали весьма остроумным, что говорило о многом. Но сейчас он сидел с кляпом во рту, и к тому же у него появилась досадная привычка падать в обморок, что случалось с ним регулярно с того момента, когда Вентресс зацепила его корабль лучом захвата; так что поддерживать светскую беседу было выше его сил.

* * *

"…в то время как во второй видеозаписи, представленной иторианскими властями, отчетливо видно поле обломков, идентифицированных как остатки корабля мастера Йоды. Секретариат канцлера Палпатина отказался дать комментарии до того, как будет проведена тщательная экспертиза на месте сражения, но, по неофициальным данным, настроение в столице подавленное: Республике предстоит готовиться к новому наступлению Конфедерации без джедая, который был не просто ее главным стратегом, но и, во многих отношениях, ее душой и сердцем."

— Но это же неправда, — выпалила Лазутчик. — Этого никак не может быть.

Она уставилась в Солиса невидящим взглядом.

— Мы должны сказать им!

— Сказать им что? — вежливо спросил дроид.

— Эмм… ничего, — быстро ответила Лазутчик. — Ничего. Я имела в виду, сказать моим друзьям. Мне надо поскорее вернуться к себе и расссказать им, что произошло.

— Конечно, — проговорил Солис. — Мы уже почти на месте.

* * *

В "Детской Аркаде" Донни Братц смотрел, как его брат Чак уже в четвертый раз подряд проходит "Боевой путь вуки".

— Когда уже моя очередь? — робко спросил он, стараясь говорить тихо, чтобы не мешать брату.

— Донни, заткнись. Ты что, не видишь? Я дошел до уровня "Гозар". — Чак играл мастерски, слегка помогая себе ногами и используя все преимущества, которые ему давали четыре пальца.

Донни казалось, что в игре "Боевой путь вуки" Чак был богом.

Чак поставил свои "жареные звезды" и стакан с шипучкой возле машины. Плохой мальчишка внутри Донни подзуживал его смахнуть стакан на пол, но он, конечно, ни за что бы не сделал ничего подобного. Чак, как не уставала повторять мама, был лучшим старшим братом, какого только можно вообразить. Кроме того, в последний раз, когда Донни сделал что-то подобное, Чак привязал его к старым цинковым саням без правого заднего стабилизатора, и Донни крутился в них, пока его не вырвало на обитое кожей сиденье.

Донни смотрел, как играет Чак, и старался убедить себя, что ему достаточно просто стоять рядом и восхищаться мастерством брата; но после уровней Летающих Ножей и Трясины, после того, как Чак взорвал всех Летающих Жаб Судьбы, у Донни вырвалось:

— Ты же обещал, что я смогу сыграть разок после тебя. Ты обещал.

"И это было четыре кредита назад", — добавил он вполголоса.

— Не зуди, Мордатый.

У Донни поникли антеннки.

— Мама сказала, что ты не должен так меня называть.

Ловким приемом Чак оторвал лапу зеленому вуки.

— Ну так что, Мордатый, мамочки здесь нету, правда?

Незаметно для Чака, целиком поглощенного рукопашной схваткой с четырьмя разъяренными вуки, в "Аркаду" вкатился дроид Р2. Он немного неуверенно проехал несколько метров и остановился как вкопанный, устремив центральный видеосенсор на стакан с шипучкой. На глазах у недоумевающего Донни маленький дроид осторожно подъехал к игровому автомату и выдвинул вибрирующую металлическую "лапу". Промахнулся, попробовал еще раз и наконец схватил стакан.

— Эй, — сказал Донни.

— Цыц, Мордатый! Твоя очередь еще не дошла!

— Но… — Донни сглотнул, когда маленький Р2 повернул свой купол и уставился ему в глаза. Его охватило странное оцепенение, и затем, как по волшебству, в его голове одна за другой промелькнули две мысли. Первая заключалась в том, что, если вдуматься, то Чак таки изрядная скотина, и будет неплохо, если какой-нибудь Р2 украдет у него шипучку.

Вторая мысль была: "Какую шипучку?"

Покидая "Аркаду", маленький Р2 остановился и посмотрел на небольшой голоэкран, где одетый с иголочки голо-ведущий, голос которого был практически не слышен на фоне доносившейся из игрового автомата бластерной пальбы, говорил:

"Чтобы получить комментарий относительно сегодняшней шокирующей новости, я передаю слово нашему корреспонденту Зоругу Брифли, который задает вопрос дня: "И что теперь, рыцари-джедаи?"

* * *

В секции турболифтов на дне коридора Таупе раздались два тихих звонка. По обе стороны холла одновременно открылись две двери, и Лазутчик увидела перед собой дроида Р2.

— Ты! — сказала она. — Ты не должен здесь находиться! Где ты был?

Маленький Р2 уронил пустой стаканчик от шипучки — внимательный наблюдатель обратил бы внимание, что дроид сделал это как бы невзначай. Лазутчик, всецело поглощенная своей новостью, ничего не заметила.

Зато заметил сопровождавший ее высокий металлический дроид.

Лазутчик, не задерживаясь, побежала по коридору.

— Не важно. Слушай, нужно сообщить новость… — Она искоса посмотрела на Солиса. — …Нашим друзьям, прямо сейчас. Случилось ужасное недоразумение.

Р2 недоверчиво свистнул и покатился следом за ней, да так быстро, что на вираже встал на одно колесо.

Несколько секунд Солис с большим интересом смотрел на маленького дроида, а затем без всякой спешки, но достаточно быстро последовал за парочкой.

Спустя несколько секунд из другого конца коридора Таупе показался Уи, который со всех ног бежал к ним и что-то вопил.

— Ты слыхал? — крикнула ему Лазутчик, ударив плечом в дверь каюты 524.

— Он на Вжуне! — сказал Уи. — Граф Дуку! Он на Вжуне!

Охранное ядро, установленное в коридоре Таупе, не умело наблюдать и не было способно заметить, что эти слова были адресованы не Лазутчику, а маленькому дроиду Р2.

Однако Солис умел быть весьма внимательным наблюдателем. Возможно, в его системы не были загружены последние голограммы, но судьба уготовила ему гораздо более разнообразную жизнь, чем его товарищу Фиделису, который семенил следом за Уи. Внутри, под своей металлической оболочкой, Фиделис наслаждался давно предвкушаемой службой юному наследнику дома Малро. Внимание Солиса, который не испытывал особых чувств ни к дому Малро вообще, ни к этому наследнику в частности, больше привлек тот факт, что на подносе, который нес Фиделис, стояло не четыре стакана, а пять.

— Мастер Джей! Мастер Джей, откройте! Это я! — закричала Лазутчик, барабаня кулаками в дверь. — Нужно срочно передать сообщение в Храм!

В этот момент очень быстро произошло несколько событий. Сперва почти настежь (но не до конца) открылась дверь каюты номер 524, и в облаке пара показался мастер-джедай Джей Марук, явно рассерженный и закутанный в полотенце, которое он схватил в душе.

— Надеюсь, это что-то важное, — проворчал он, грозно глядя на Лазутчика.

Одновременно открылась дверь каюты номер 523, и из густой тучи благовонного дыма выглянуло обеспокоенное лицо мастера Макс Лим.

— Уи? Что за шум?

— Я только что узнал, где Ду…

В этот миг тираду Уи прервал громкий удар — маленький Р2 (наверное, случайно) врезался в Фиделиса, ужин на пятерых полетел на пол, и слова падавана утонули в грохоте посуды.

В тот же самый миг детекторы охранного ядра коридора Таупе, созерцавшего в электрическом экстазе клубы пара и дыма, наконец зафиксировали превышение допустимого уровня задымления. По всему коридору замигали лампы и заревела сигнализация; семьдесят три триллиона циклов ожидания наконец-то были вознаграждены.

— Мисс Фо, — с тяжким вздохом произнес Джей Марук. — Вы помните, ЧТО для нас главное в этой поездке?

Он поправил полотенце и обвел угрюмым взором Лазутчика, вспыхивающие лампы, разбросанную еду и наблюдавших за всем этим дроидов, после чего снова пристально посмотрел на Лазутчика.

Та сглотнула.

— Да, учи… то есть отец.

— И что же?

Побледневшие падаваны переглянулись и ответили хором:

Не привлекать к себе внимания.

* * *

В кабине "Последнего шанса" запищала сверхсекретная панель связи.

— Да?

На том конце был дроид.

— У меня есть информация, которая вас может заинтересовать.

— Это вряд ли, — сказала Асажж.

— Я знаю, где Йода. Настоящий Йода.

Асажж застыла.

— Что ты имеешь в виду? Ты разве не смотришь новости? Йода…

— Я могу хоть сейчас прекратить контакт, — предупредил дроид.

На корпусе дроида не было никаких обозначений и следов краски; в спокойном голосе сквозила абсолютная уверенность.

— Нет! — быстро сказала Асажж.

— То есть вам это интересно?

— Возможно.

— А стоит ли ваш интерес семисот тридцати четырех тысяч девятисот девяноста пяти республиканских кредитов?

— Любопытная сумма.

Дроид пожал плечами:

— Мои таблицы предательств очень точно откалиброваны.

Асажж на мгновение задумалась.

— Я думаю, мы с тобой договоримся.

Когда условия сделки были согласованы и связь разъединилась, Асажж ввела курс на космопорт Финдара. Подумав, она скопировала лицо дроида из записи разговора и дала команду компьютеру провести глубокий поиск, чтобы тот нашел в базе данных производителя и модель этого конкретного автомата. Поиск предстоял долгий, учитывая задержку передачи сигнала между ее местопребыванием и Сетью, поэтому Асажж наспех перекусила и вколола ампулу адреналина своему пленнику, который завел дурную привычку постоянно падать в обморок.

Наконец панель связи вежливо скрипнула и сообщила о завершении поиска.

— Объект найден, — сказала она и высветила иллюстрацию из авторитетного "Справочника по дроидам Республики" Питерсона, том VII — "Эра Великой экспансии корпораций".


ЛЕГЕНДАРНЫЙ ДРОИД "ЛАКЕЙ" ОТ "ТАК-СПЕЦ".

ИЗГОТОВЛЯЛСЯ В ОГРАНИЧЕННОМ КОЛИЧЕСТВЕ ПО ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВЫСОКОЙ ЦЕНЕ. БОЛЬШИНСТВО ЭКСПЕРТОВ СЧИТАЮТ "ЛАКЕЯ" САМОЙ СМЕРТОНОСНОЙ ИЗ КОГДА-ЛИБО СОЗДАННЫХ МОДЕЛЕЙ ДРОИДОВ-СЛУГ. ЕГО ФАНАТИЧНАЯ ПРЕДАННОСТЬ СОЧЕТАЕТСЯ С ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ ПОРАЖЕНИЯ, ПО СРАВНЕНИЮ С КОТОРОЙ БЛЕДНЕЮТ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ СЕГОДНЯШНИХ НАЕМНЫХ УБИЙЦ.


Асажж отвела взгляд от панели и глубоко задумалась.

Глава 7

У Джея Марука был чуткий сон. Как только его уши уловили осторожный шорох, он тут же проснулся. Рука напряглась, готовая выхватить из-под матраца световой меч. Джей задействовал свои чувства, прощупывая каюту с помощью Силы. Девчонка — Эстерхази — дрыхла без задних ног, посапывая во сне. Даже сквозь стену Джей ощущал мягкое свечение ауры мастера Йоды, похожее на жар огня, присыпанного золой. Учитель теперь спал по соседству: каюта 522 освободилась несколько дней назад, когда ее обитатель сошел с корабля.

Еще один шорох. Джей Марук расслабился. Никто не пытался к ним проникнуть; Уи тихо одевался, вот и все. Парень был явно на взводе: в темноте Джей чувствовал его в Силе — нервы звенели, словно струны триарфы.

"Ничего удивительного", подумал Джей. Для мальчишки это было первое путешествие за пределы Храма, и ни одно из пережитых до сих пор приключений не было похоже на то, к чему его готовили. Все ученики думали, что жизнь рыцаря-джедая состоит из боев на световых мечах и дипломатических переговоров на высоком уровне — потому что их учили именно этому. Но ни на одном уроке не проходили ситуацию, когда ты встречаешь слугу, заявляющего, что ты — давным-давно пропавший принц Вжуна.

После того, как уборщики привели коридор Таупе в порядок, Джей и Макс Лим познакомились с Фиделисом — дроидом, который назвался давним слугой бывшей семьи Уи — и с его партнером по имени Солис. По крайней мере, Джею было совершенно ясно, что они — партнеры; правда, он не был уверен, догадались ли падаваны о том, что приглашение Таллисибет в бюро находок было простой уловкой, позволившей Фиделису остаться наедине с Уи. Все это было очень интересно и, конечно, должно было заинтриговать Уи.

Джей отчаянно надеялся, что дроид сообщит им какую-нибудь информацию о Дуку и его перемещениях, однако его сведения оказались устаревшими: Фиделис не был на Вжуне целых десять лет.

Впрочем, его описание замка Малро совпадало с тем, что Джей успел разглядеть за время своего недолгого пребывания в этом имении, пока его допрашивали гнусный экс-джедай Дуку и его марионетка Асажж Вентресс. Джей попросил Фиделиса нарисовать ему подробный план замка и прилегающей территории, чтобы они могли продумать свой побег на случай, если переговоры мастера Йоды с Дуку сорвутся. К большому неудовольствию Марука, дроид полностью его игнорировал и слушался только приказов Уи. Дроид знал, что Джей и Макс — джедаи; по всей видимости, он считал этот термин синонимом выражений "похититель младенцев" и "культист-грабитель".

Это тоже была одна из тем, которые не особенно-то и обсуждались в Храме. Даже в Республике очень многие относились к джедаям с недоверием и, более того — с нескрываемым страхом и враждебностью. За время Войны Клонов эти настроения усилились настолько, что Джей стал ненавидеть экспедиции за новыми кандидатами в Орден; хотя он и знал, что найденных детей ждет лучшая, более обеспеченная и полезная жизнь, чем если бы они остались в семьях, шепот: "детокрад!" действовал ему на нервы, как и глаза убитых горем родителей, смотревших вслед своим детям. Менее болезненно, но все равно неприятно было видеть облегчение в глазах родителей иного склада — тех, которые были рады избавиться от лишних ртов.

Глядя на все это, он не мог не думать о том, какие родители были у него самого.

Не добавляли оптимизма и всякие перешептывания о "тайной полиции Палпатина", которые он слышал все чаще и чаще — в том числе от джедаев-ренегатов, покинувших Орден, что было особенно неприятно.

Но, хотя и досадно было Джею, когда при слове "джедай" в глазах окружающих вместо надежды и благодарности появлялись страх и недоверие, он, во всяком случае, к этому привык. Макс Лим, редко покидавшая Храм, и в особенности юные падаваны были потрясены, узнав, насколько неоднозначно к джедаям относятся обыватели.

И еще, естественно, Уи не мог не думать о девчонке.

Таллисибет была напориста, сообразительна, обладала красивой спортивной фигурой — и крайне слабым потенциалом в Силе. "Трудно представить более деструктивное сочетание", устало подумал Джей. Наверное, у мастера Йоды были свои причины взять ее с собой, но будь с ними более сильный падаван, не обладающий такой яркой индивидуальностью, было бы намного легче. Во-первых, Уи постоянно пялился на нее. Конечно, это было нормально для тринадцатилетнего мальчишки, силою обстоятельств оказавшегося в одном помещении с хорошенькой девчонкой; но это плохо влияло на концентрацию всех остальных. Лазутчик, похоже, не замечала взглядов, которые украдкой бросал на нее Уи, но, судя по ласковой понимающей улыбке мастера Лим, свою наставницу парню обмануть не удалось. В Храме джедаев это была бы просто забавная игра — несколько юных падаванов каждый год попадали в такие смешные истории — но сейчас, когда они готовились к встрече с графом Дуку, Джею не хотелось отвлекаться еще и на это.

Сам Джей тоже симпатизировал девчонке.

Честно говоря, он был этому не очень рад. В галактике шла война, и джедаи рисковали своими жизнями так часто, как не рисковали со времен Войны Ситов. Такая девчонка, как эта Лазутчик — Энвандунг-Эстерхази, — напомнил он себе; не используй прозвищ, держи дистанцию, Джей! — так вот, не пройдет и года, как девчонка погибнет.

Это само по себе причинит ему достаточно боли. Джей не хотел, чтобы эта боль стала еще сильнее.

Уи влез в свое одеяние. Дверь опустилась почти до самого пола, явив тускло освещенный коридор. Когда сработала сигнализация, все лампы в коридоре погасли; хотя ремонтники сняли невероятно возбужденное охранное ядро, до освещения у них так и не дошли руки.

Мальчишка перешагнул через порог и закрыл за собой дверь.

Джей готов был поставить десять кредитов на то, что Уи направился в спортзал. Он вспомнил, что и сам, будучи падаваном, пару раз вставал среди ночи и шел разминаться, чтобы выбросить из головы мысли об одной девушке… кто это была? Политрикс, так ее звали, — рыженькая подружка Чжан Ли-Ли. Убита в засаде спустя два месяца после Геонозиса. Плазменная граната.

Джей вспомнил ее волосы, рыжими колечками спадавшие на плечи. Вспомнил запах этих волос — однажды они спарринговали в фехтовальном зале, она прижала его к стене и засмеялась, — и ее волосы коснулись его щеки.

Ее больше нет.

По щеке Джея скатилась слеза — он не стал ее вытирать. Горе — тоже часть жизни; закрывать на него глаза бесполезно. Он созерцал его спокойно и невозмутимо. Столько печали. Столько друзей детства ушли навеки.

Все труднее было чувствовать это горе, не поддаваясь ему. Как сказал мастер Йода? "Если печалиться слишком долго, в сердце вырастает камень". Именно поэтому Джей старался не слишком привязываться к Лазутчику; и в то же время он подстегивал, подстегивал ее: ему хотелось, чтобы она стала еще более сильной, быстрой, смертоносной, потому что без всего этого ей не обойтись. Да, отваги ей не занимать, звезды свидетели. Но одной отваги недостаточно. Джей тоже отважно стоял перед Дуку и Асажж Вентресс. Но ему это не помогло.

Джей раздраженно засопел. Вот тебе и хваленая джедайская невозмутимость.

Он еще немного полежал в темноте; затем, отчаявшись заснуть, быстро оделся (куда более бесшумно, чем Уи) и направился следом за мальчишкой. Лазутчик продолжала безмятежно спать, трогательно посапывая, как младенец.

Как и предполагал Джей, Уи отыскался в спортзале. Он отрабатывал форму "разбивание ворот" из рукопашной техники без оружия — кулаком сбоку, ногой, удар, бросок! Парень был хорош… нет, не просто хорош: он был как ртуть, Сила текла сквозь него, направляя движения. Призвав Силу, он сделал высокое сальто и стремительно бросился вниз, напружинив ноги для завершающего удара. Когда он приземлился, мат лопнул от перенапряжения, и во все стороны полетели клочья пены.

— Отлично, — тихо произнес Джей.

Уи вихрем развернулся, сделал кувырок и вскочил на ноги, сразу присев в боевую стойку. Сила была с ним; казалось, что он держит в ладонях шаровую молнию.

— Что вам надо?

Джей моргнул.

— Вот как ты разговариваешь с мастером, падаван?

Уи смотрел на него, тяжело дыша.

— Падаван? — повторил Джей.

— Вы убьете другого джедая? — вдруг спросил Уи. — Если решите, что он перешел на темную сторону?

— Да.

— Вот так просто возьмете и убьете? Но мы же вроде как одна семья?

Именно потому, что мы одна семья, — сказал Джей Марук. — Джедай, перешедший на темную сторону — это не обычный преступник, Уи. Его дар и способности дают ему огромную силу для совершения злодеяний.

— И вы не дадите ему шанс исправиться?

— Если уж темная сторона кем-то завладела, парень, она его не отпустит. — Джей вздернул голову и осторожно добавил:

— Я надеюсь, падаван, ты не спутал момент слабости с осознанным переходом на темную сторону. У каждого из нас есть свои недостатки…

— Даже у мастера Йоды?

— Даже у мастера Йоды! По крайней мере, так он сам утверждает. Я не знаю, что это за недостатки, но могу сказать, что, когда мастер Йода голоден, его характер не становится лучше. — Джей скривился. — Мой характер тоже не идеальный. Меня можно назвать злым и обидчивым. Я легко осуждаю других, но прощаю с трудом. В гневе я могу ударить человека.

"Теперь аккуратно, чтобы не переборщить".

— Я тоже увлекался женщинами. Это естественно. Но все-таки, хотя подобные чувства действительно нередко ведут на темную сторону, это еще не значит, что ты ступил на неверный путь. Ты меня понимаешь? Желание властвовать, сокрушать, черпать силы из слабости других — вот признаки ухода на темную сторону. Не чувства делают тебя темным или светлым, а твой собственный выбор.

Было видно, как яростная энергия медленно покидает напряженное тело Уи. Его плечи поникли, руки опустились.

— Я всегда считал себя хорошим человеком, — тихо сказал падаван. — Я просто не понимал, зачем… воровать еду на кухне. Или списывать на экзаменах. Я был хорошим мальчиком. — Уи вздохнул. — Мне казалось, это то же самое, что быть хорошим человеком.

— Просто удивительно, как легко сопротивляться чужим искушениям, не правда ли? — сухо буркнул Джей. Ему вдруг стало жаль юношу. С одной стороны, он сочувствовал Уи; с другой — вспомнил, каким был сам в его возрасте: зажатый и вспыльчивый, он даже не подозревал о таких вещах. Всю жизнь принимая идеальное поведение за моральное достоинство, мальчишка лишь теперь столкнулся с трудными вопросами, которые ставит реальная жизнь — с вопросами, которые возникают на жизненном пути любого сына лавочника, не то что будущего рыцаря-джедая.

— Не волнуйся, — сказал Джей. — Мастер Йода и мастер Лим по-своему знают тебя лучше, чем ты сам. Даже я кое-что о тебе знаю, юный Уи. Жизнь в нашем мире никогда не была легкой, но все мы видим в тебе то, что ты видишь сам — хорошего человека, который однажды станет хорошим рыцарем-джедаем. Решай и действуй, падаван. Не каждое твое решение будет правильным, но большинство будет, и никто из твоих учителей не боится, что ты перейдешь на темную сторону.

В глазах мальчика промелькнуло что-то вроде осторожной надежды пополам с облегчением.

— Спасибо, — сказал Уи.

— Возвращайся в постель, хорошо? И пусть тебе приснятся сны.

Фраза была явно неудачной. Лицо Уи снова омрачилось.

— Н-нет, — пробормотал он. — Спасибо, я лучше позанимаюсь.

Он принялся регулировать тренажер, в настоящий момент подогнанный для какого-то инородца с ластами.

— А как насчет Лазутчика? Она может перейти на темную сторону, как вы думаете?

Джей покачал головой.

— Извини за откровенность, Уи, но ей всегда было труднее, чем тебе. Она годами боролась с искушениями — с желанием обманывать, списывать у других детей, подставлять других учеников, чтобы улучшить собственные оценки. Она не могла играть по "нормальным" правилам, но при этом всей душой стремилась жить достойно, несмотря на свои ограниченные возможности. С ней все будет в порядке — при условии, что она останется в Ордене. Если бы ее вышвырнули, возможно, обида могла бы увести ее на темную сторону. Она могла бы решить, что мы ее предали.

— Я тоже об этом подумал, — сказал Уи. — Я всегда думал, что ее отошлют в Сельхозкорпус, но теперь я понимаю, почему они этого не сделали. Нет, дело не в том, что мастер Йода ее пожалел. Просто она уже прошла испытание, которое остальным из нас еще только предстоит пройти на этой ужасной войне.

— Лазутчик мне вчера пожаловалась, как ее раздражает, что такой маленький мальчик может быть таким мудрым, — заметил Джей. — Я начинаю понимать, что она имела в виду.

Уи фыркнул и уселся на тренажер. Он сделал десяток рывков, выжимая вес. Никакого использования Силы, только животное тело, только ноющие мышцы ног, только затрудненное дыхание, питающее кислородом клетки. Как же это здорово — работать с железом. Дело в том, что сегодня Уи приснился еще один сон — самый страшный из всех предыдущих. Намного страшнее того, в котором он и окровавленная Лазутчик в одной комнате с Асажж Вентресс…

"Нет. Выжимай металл. Не думай, не думай, не думай".

Но как только Уи делал паузу, перед глазами снова вставали картины из давешнего кошмара.

— Мастер Марук! — позвал он, когда Джей направился обратно в каюту.

— Да?

— Вы боитесь смерти?

— О смерти я думаю меньше всего, — ответил джедай. — Мое дело — жить достойно, оборонять Республику от врагов, защищать ее народ, присматривать за моим кораблем, моим оружием и моим падаваном… О моей смерти, — сказал он с легкой улыбкой, — пусть думает кто-то другой.

* * *

Космопорт Финдара, "Ворота Внешнего Кольца". Финдианцы, знаменитые на всю галактику своим мрачным сарказмом, были высокими, худощавыми и угрюмыми существами. У них были желтые глаза с красными прожилками и несоразмерно длинные руки, так что, шагая в толпе пассажиров, они волочили свой багаж по полу. Пробираясь через переполненную космическую станцию, путешественники купили у торговца шарики воздушного хлеба и стим-каф, который здесь наливали не в чашки, а в эластичные "груши". Даже переработанный воздух имел какой-то странный запах, а вкрадчивый синтезированный голос, доносившийся из динамиков, саркастически растягивал слова, отчего их собственное корускантское произношение казалось резким и отрывистым:

Если хотите, чтобы ваших дроидов арестовали и обыскали, не забудьте отправить их гулять без сопровождения.

— Ты слышал? — прошипела Лазутчик и постучала ногтями по голове своего Р2. — Так что будь паинькой.

Из-под купола дроида донеслось приглушенное непокорное сопение.

Они стояли в очереди за билетами на следующий перелет — от станции Джоран до космопорта Вжун. На этот раз они изображали семью Кориксов.

— Поездка деловая или развлекательная? — скучающим голосом спросил служащий, когда подошла очередь Джея Марука.

— В основном развлекательная.

— На Вжун? — уточнил служащий. — Ну-ну.

— Ну… я на это надеюсь, — добавил Джей Марук с хорошо сыгранной дрожью в голосе. — Я по профессии химик, специалист по химии воды, и мне всегда хотелось заняться изучением знаменитых кислотных дождей. Детишки будут просто… э-э… играть на берегу и так далее…

— Ого! Думаю, им будет весело. — Служащий бросил взгляд на Лазутчика. — Во всяком случае, ее мордашка при этом не пострадает. Кстати, я вижу только одного ребенка. То ли я ослеп, то ли вы не умеете считать.

— Мой сын пошел в… э-э… в заведение, — сказал Джей. — Вот его удостоверение.

Служащий принял документы. Это была прекрасная работа, лучшая из джедайских подделок, но все равно сердце Лазутчика учащенно забилось, когда чиновник, хмурясь, пролистал карту.

Если хотите, чтобы ваших дроидов арестовали и обыскали, не забудьте отправить их гулять без сопровождения.

— Все в порядке, — подсказал Джей.

— Во как, представьте себе мое облегчение, — ответил служащий, возвращая карту. — Поставьте дроида на весы рядом с сумками, пожалуйста.

Лазутчик подпрыгнула, когда ее плеча что-то коснулось. Обернувшись, она увидела перед собой изношенного дроида, с которым она познакомилась на борту "Обоснованного сомнения".

— Неряха! — Дроид вздернул голову. — То есть, Солис! — сказала Лазутчик. — Куда-то улетаешь?

— В некотором роде. Вообще-то я хотел попросить вас об одной маленькой услуге, — произнес дроид. Он показал рукой на зону общепита, расположенную вверху, над залом ожидания. — Я должен встретиться с товарищем вон в той забегаловке. Туда идти всего минут пять, но, как я понял, два дня назад Торговая Федерация атаковала космопорт "Главный Узел", и сейчас финдианцы очень серьезно относятся к мерам безопасности.

Лазутчик непонимающе уставилась на него.

— Я буду "дроидом без сопровождения", — объяснил Солис.

— О! — сказала Лазутчик. — Я об этом не подумала.

— Финдар, среди прочего, известен своим БПОИ — Бюро по борьбе с преступным одушевленным имуществом — которое с увлечением коллекционирует и перепродает разумные объекты вроде меня. Поскольку мне бы не хотелось быть схваченным и перепроданным, я подумал: не согласитесь ли вы сопроводить меня до места встречи?

Джей Марук был занят укладыванием непослушного Р2 на весы, но Лазутчик перехватила взгляд трех глаз мастера Лим.

— Иди, — улыбнулась женщина-гран. — Это будет твое сегодняшнее доброе дело. И на обратном пути забери своего брата, если встретишь.

Солис поклонился:

— Я буду очень обязан.

Они быстро зашагали по переполненному залу ожидания; Лазутчик пробиралась через толпы финдианцев, Солис следовал за ней.

— Ты той же модели, что и дроид, называющий себя слугой Уи, верно?

— У вас хорошие глаза.

— Ты не… Хотя погоди. Дроиды вообще обижаются?

— Обычно нет, — двусмысленно сказал Солис.

— М-м.

— Попробуйте меня обидеть.

— Ну, я просто подумала… эм-м… наверное, твой хозяин выбросил тебя на улицу, потому-то ты и не покрашен… ну и в таком духе. Я ужасно любопытна, когда заходит речь о таких вещах. Меня за это чуть не отправили в… чуть не выгнали из школы, где я учусь, — торопливо закончила Лазутчик.

— Меня не выбросили. Хотя, пожалуй, вы могли бы сказать, что я потерял работу.

Солис указал на лестницу, и они двинулись вверх.

— Мы были изготовлены как дроиды-лакеи — Фиделис и я.

— Личные киберслуги, — ухмыльнулась Лазутчик. — Уи нам рассказал.

— Именно так. При выпуске нас запрограммировали выполнять довольно широкий диапазон… домашних обязанностей. Как правило, изготовители одушевленного имущества считают, что, если взять интеллектуальную модель, снабдить ее широким спектром возможностей и способностей и отправить выполнять работу, требующую определенной прозорливости и инициативы — то есть, по сути, позволяющую ему жить собственной жизнью — то такое имущество почему-то вырабатывает собственную индивидуальность и независимое суждение.

Лазутчик не была уверена, считать ли это замечание ироничным.

— Следовательно, в нашем случае фундаментом программирования была верность — абсолютная верность покупателю, прошитая на аппаратном уровне.

— Но верность была только с твоей стороны, — отметила Лазутчик. — Потому что твои хозяева тебя прогнали, как я понимаю.

— В некотором роде, — сказал Солис, поднявшись на верхнюю ступеньку. — Их всех убили.

Лазутчик не нашлась что ответить.

— Случилась маленькая война. Солдаты проникли в дом. Мои хозяева планировали воспользоваться секретным ходом. Госпожа послала меня в сейф, чтобы я забрал семейные драгоценности. Я сказал, что я бы предпочел остаться и прикрывать их отход. Госпожа назвала меня дураком и отдала команду высшего приоритета. Я принес драгоценности. Но хозяев предали, и секретный ход оказался вовсе не секретным. Пока я ходил, солдаты их перестреляли. Когда я вернулся, все были мертвы. Я бросил драгоценности на трупы и ушел.

Высокий, покрытый хитином чужак неопределенного пола, проходя мимо, толкнул Лазутчика плечом. Только тогда она обнаружила, что стоит на лестнице, разинув рот.

— Звезды небесные, — пробормотала она. — И что случилось с солдатами? Теми, которые убили твоих хозяев?

— Не помню, — уклончиво ответил Солис.

"Да, конечно", подумала Лазутчик. Она сглотнула, размышляя о том, каким мог быть конец этой истории. Они продолжили свой путь, и Лазутчик поймала себя на том, что разглядывает зазубрины и потертости на металлическом теле дроида, гадая, сколько из них обязаны своим появлением обыкновенному износу и сколько — бластерному огню, стрелометам и виброножам.

— У Фиделиса хозяева по-прежнему есть, но в остальном вы практически одинаковы?

— Отнюдь. Моих хозяев убили более двухсот стандартных лет назад. Если бы у вас была сестра-близнец — а ее наличие отнюдь не исключается — насколько она отличалась бы от вас спустя каких-то десять лет?

— Более двухсот лет? — Лазутчик вытаращила глаза. — Сколько же тебе вообще?

— Я младше вашего Эр-Два, — ответил Солис, и ей стало не по себе от его пронизывающего взгляда. Лазутчик притихла. Ее охватило тревожное чувство.

Они подошли к небольшому кольцу столов, стоявших на площадке закусочной. Уи, который якобы отправился в уборную, на самом деле сидел за столом с Фиделисом и внимательно слушал, опустив голову.

— Эй! — сказала Лазутчик. — Ты что здесь делаешь?

Уи дернулся, как будто его застали за каким-то преступлением.

— Не твое дело, — ответил он. — Беседую. Это не запрещено.

Не мое дело? Я не ослышалась, это действительно сказал Святой Уи? Конечно, это мое дело, что ты якшаешься с незнакомцами и обманываешь нас. Или ты забыл, кто твоя настоящая семья? — проговорила девушка, не разжимая губ, и мотнула головой вниз, где Джей тщательно отсчитывал кредиты, покупая билеты до Вжуна.

— Как по мне, мы якшаемся друг с другом точно так же, — сказал Уи, взяв себя в руки.

Хотя он снова контролировал себя, смотреть на него было забавно: он все еще злился и пытался оправдаться. Хотя Лазутчик легко обижалась, во всей этой ситуации было нечто настолько странное, что ее гнев сам собой улетучился.

— Что с тобой сегодня? — спросила она, искренне сбитая с толку. — Ты весь день сам не свой. Я не пытаюсь тебя достать… правда, я не знаю, можно ли тебя вообще достать. Я просто хочу понять, вот и все. Что происходит?

— Ты опоздал, — сказал Фиделис Солису.

Непокрашенный дроид пожал плечами.

"Опоздал? — подумала Лазутчик. — Опоздал для чего?"

На площадку закусочной вбежал небольшой отряд вооруженных финдианцев в бело-голубых мундирах. Все они внушали страх своими бластерными ружьями и угрюмыми физиономиями. Командир, суровый финдианец с нашивкой на плече, был единственным, у кого ружье висело на плече.

— Сохраняйте спокойствие, — объявил он недоумевающим посетителям. — Я майор Куэкс из службы БПОИ Финдарского космопорта. Мы получили уведомление о присутствии на станции чрезвычайно опасного нелицензированного дроида. — Майор повернулся к Фиделису. — Производитель, модель и серийный номер, пожалуйста.

— Хозяин? — сказал Фиделис, вопросительно глядя на Уи.

Тот вытаращил глаза.

— Вы владелец этого дроида? — отрывисто спросил командир.

— Да, — сказал Фиделис.

— Нет! — крикнул Уи. — Что происходит? Кто вы такие?

— Бюро по борьбе с преступным одушевленным имуществом, оперативное подразделение, — пояснил Солис. — Вооружены полицейскими бластерами и нейростирателями.

Оперативное подразделение развернулось и уставилось на потрепанного, непокрашенного дроида.

— Этот со мной, — сказала Лазутчик.

— Это еще предстоит установить. У кого-либо из вас есть при себе оружие? — обратился майор Куэкс к Уи.

"Не смотри на меня, — подумала Лазутчик, зная, что он обязательно посмотрит. — Не оглядывайся, просто соври".

Уи повернулся к ней.

— Лазутчик?

— Ты ведь не забыл проверить свою бластерную пушку, а, братец?

— Я оценил ваше чувство юмора, — отметил Куэкс. — Мы, в службе безопасности, обожаем шутки о бластерных пушках, которые носят малолетние чужаки, путешествующие в компании опасных дроидов. Мы их любим больше всего на свете.

Солдаты покрепче сжали ружья.

Лазутчик поймала взгляд майора и призвала Силу — насколько хватало ее способностей.

— Нет, у нас нет никакого оружия. Правда, Уи?

Глаза Уи расширились, но намек он понял.

— Да, сэр. Мы всего лишь дети, — подтвердил он, и даже Лазутчик, прекрасно знавшая, что у нее под плащом спрятан световой меч, поразилась нелепому поведению майора, угрожающего двум невинным детям. Восемь солдат за спиной майора переглянулись и опустили оружие.

Финдианец постепенно расслабился. У него были такие длинные руки, что пальцы почти доставали до щиколоток.

— Вот и хорошо. Пожалуйста, сидите за этим столом вместе с дроидами, пока мы не объявим отмену тревоги.

Где-то на середине фразы Фиделис склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. Спустя мгновение то же самое сделал Солис.

— Что такое? — встревожено спросила Лазутчик. — Что случилось?

— Особенность службы безопасности космопорта, — отметил Солис, — в том, что она призвана изолировать экипажи кораблей от пассажиров.

Теперь и Лазутчик услышала звуки отдаленной перестрелки и почувствовала в воздухе запах озона.

— А не наоборот, — закончил дроид.

Словно вихрь металла и высокотехнологичной керамики, из коридора посадочной зоны ворвался взвод боевых дроидов. Они проломились сквозь защитные заграждения и замерли в боевой готовности, демонстрируя целый арсенал ножей, бластеров, стрелометов и других видов оружия, незнакомых Лазутчику. Высотой в полтора человеческих роста, дроиды походили на заостренные сверху экзоскелеты; их узкие головы с топорными лицами были увенчаны тонкими, загнутыми назад лезвиями, острыми как косы. В смертоносных поверхностях отражался флуоресцентный свет ламп космопорта.

Толпа финдианцев и пассажиров со всей галактики, просто проходивших мимо, замерла в растерянности, пораженная внезапным явлением машин смерти. Жуткую тишину нарушило слабое бибиканье.

— Глядите, — сухо заметил Солис. — Сработали металлодетекторы.

Начался переполох.

* * *

Вспыхнули два световых клинка: мастер Марук и мастер Лим выхватили мечи, приготовившись отразить выстрелы боевых дроидов. "Прощай, прикрытие", подумал Джей Марук.

— НЕ ПАНИКУЙТЕ! — проревел он, наполнив голос Силой, чтобы окружающие восприняли его слова как абсолютный приказ. Сейчас гражданские могли быть не менее опасны для самих себя, чем боевые дроиды — в зависимости от целей этого "приветственного комитета". "Уловка Дуку или просто тупое невезение?"

— ПРИГНИТЕСЬ И СЛЕДУЙТЕ К ВЫХОДАМ!

Командный голос Джея установил в перепуганной толпе некое подобие порядка. Повинуясь его воле, пассажиры согнулись в три погибели и разбежались по углам главной галереи, как пауканы; они скрывались в магазинчиках беспошлинной торговли, вскакивали в кабины турболифтов и вламывались в уборные — словом, в любое место, где можно было спрятаться.

Шестеро боевых дроидов двинулись в разные стороны, по пути сшибая прохожих, и заняли позиции вокруг Джея и мастера Лим.

— Боевые супердроиды с Ома Д’ун? [18] — спросила женщина-гран.

Джей Марук покачал головой.

— Дроиды-убийцы Конфедерации! — проревел он, перекрикивая галдеж толпы. Он узнал их по описанию Энакина Скайуокера в отчете об операции на Джабииме. Противники Энакина имели стандартное вооружение — как правило, один ручной бластер и дополнительный в плече. Этот отряд был вооружен куда более эклектично: помимо встроенных бластеров, Джей заметил парочку стрелометов, акустические гранаты, два огнемета и даже две полых трубы, которые — он был в этом уверен — представляли собой не что иное как прототипы полевых генераторов луча захвата.

"Дооснащены под заказ. Как раз то оружие, которым стоит снарядить боевых дроидов, если ты охотишься на джедаев и слыхал, что они здорово умеют отражать бластерные выстрелы", мрачно подумал Джей.

Двое дроидов-убийц подняли и включили какие-то устройства, выглядевшие как маленькие антенны размером не больше суповой тарелки. В голове Джея раздался оглушительный взрыв — звуковой удар огромной силы, мучительно громкий, выбил джедаю барабанные перепонки и швырнул его на колени. Рев был ошеломляющий — пожалуй, он мог бы опрокинуть маленького Р2. Акустическая атака была такой мощной, что Джею показалось, будто его ударили в лицо железной кувалдой. Макс Лим выронила меч. Ее рот был широко открыт — должно быть, она кричала — но Джей не слышал ни звука. Он подозревал, что не сможет ничего слышать довольно продолжительное время.

"Сосредоточься".

Он не мог собраться с мыслями. Голова раскалывалась, кости черепа дребезжали, словно упавшая фарфоровая тарелка.

Акустические ружья — Джей слыхал о них, но оказался совершенно не готов.

Что-то мокрое на шее. Кровь. Из ушей текла кровь.

"Сосредоточься".

Мимо него и Макс Лим просвистел поток энергии. Луч захвата из полевого генератора ударил в дроида Р2, и тот взлетел вверх, словно консервная банка от попадания пули. Луч лег горизонтально, затем резко уткнулся в пол, сжимая Р2 в своей электромагнитной хватке.

Дроиды знали, что мастер Йода здесь.

Они охотились на него.

За спиной Джея мастер Лим протянула руку. Ее длинные, узкие губы были оттянуты назад от напряжения. В руку женщины лег световой меч. Взмахнув клинком, она отсекла набалдашник одного из столбиков, к которым крепились ленточные заграждения. Металлический шар взмыл в воздух, Макс подхватила его второй рукой, развернулась и швырнула в тарелку одного из акустических проекторов. Тот взорвался, посыпались искры.

Джей не мог сказать, гудит ли еще второй. Казалось, что отдел его мозга, ответственный за восприятие звуков, замкнуло накоротко: все происходило очень быстро, но беззвучно. В конце концов вибрация внутри его черепа утихла, и он сумел отыскать точку равновесия, практически спокойный центр посреди вихря. Годы тренировок все-таки сказались. Джей бежал, прыгал, вертелся в воздухе под градом стрелок, оставлявших десятки порезов на его теле. Все было кристально ясно и совершенно беззвучно, как будто за стеной из транспаристали. Он знал, что это последний бой в его жизни; его охватило странное чувство отрешенности.

Он спрыгнул перед дроидом, державшим вторую тарелку акустического проектора, и ударом меча превратил его в груду дымящегося металла.

* * *

На терминале воцарился хаос; повсюду раздавались крики и вопли. Толпа, увидев, что Джей рухнул на колени и из его ушей идет кровь, потеряла всякое самообладание. Пассажиры бездумно бросились бежать по залу, как мермины из горящего гнезда.

На втором уровне, на площадке закусочной, Лазутчик оторвала взгляд от этого бедлама и взяла в себя в руки, заставив мозги работать.

Эй, майор! — крикнула она командиру БПОИ. — Похоже, там внизу опасное "одушевленное имущество". Давайте, начинайте стрелять!

Солдаты нерешительно посмотрели на колеблющегося майора Куэкса. Один вскинул бластерное ружье и навел его вниз, на зал ожидания. Один из дроидов Конфедерации поднял голову, и полсекунды спустя солдат повалился на пол: на месте его лица зиял обугленный кратер. Майор Куэкс посмотрел на тело.

— Да-да, в самом деле, — неуверенным тоном сказал майор. После этого он достал из кобуры нейростиратель и трясущейся рукой навел на Солиса и Фиделиса:

— Арестуйте этих двоих и отступайте до прибытия подкреплений.

— Хорошая идея, — прокомментировал Солис. — За исключением первой части.

Он сделал молниеносное движение — неуловимо быстрое, словно очередь автобластера — и майор уставился сквозь сломанные пальцы своей правой руки на нейростиратель, который теперь держал Солис.

— Жить хочешь? — спросил дроид.

— Д-д-да!

— Я тоже, — одобрил Солис и смял оружие, словно фольгу. Смял мгновенно и без усилий, без всякого визга гнущегося металла — как будто нейростиратель попал под гигантскую ступню транспорта АТ-ПТ.

Солдаты повернулись и бросились бежать.

* * *

По коридору со стороны посадочных терминалов шла еще одна группа дроидов-убийц. Двумя группами по четыре дроида они миновали линию металлодетекторов, которая приветствовала их негромкими гудками и миганием ламп. Между группами дроидов шла стройная женщина с безволосой татуированной головой. Шагая, она улыбалась. Ее улыбка была недоброй.

* * *

Восемнадцать дроидов-убийц — полный комплект, который помещался во внешних отсеках "Последнего шанса" — разделились на четыре группы. Четверо из новоприбывших остались с Асажж. Вторая четверка отделилась по пути и направилась вверх, чтобы взять под контроль зону общепита. Пятеро вели бой с двумя джедаями; тот, которого сразил Джей, валялся рядом в виде кучи дымящегося металлолома. Два дроида управляли тактическим генератором луча захвата, удерживая Р2 в безопасном отдалении на полу. Еще двое, приблизившись на достаточное расстояние, метнули акустические гранаты, которые упали в нескольких сантиметрах от маленького дроида. Гранаты взорвались; ударная волна сотрясла зал ожидания, и тот отозвался вибрацией. Пол под Р2 вспучился, корпус дроида смяло в гармошку.

Самой Вентресс не очень-то нравилось, как все происходит. В какой-то мере она бы предпочла убить старого джедая в поединке: Асажж Вентресс против мастера Йоды, меч против меча, победитель получает все. Но Дуку, хотя и был изысканным джентльменом с глубоким эстетическим чувством, никогда не путал изящество с эффективностью и никогда не жертвовал главной целью ради стиля. Целью было — убить Йоду, и если приходилось это делать грязно, жестоко и в чем-то непочтительно, то уж лучше так, чем давать ему даже малейший шанс уцелеть.

Впрочем, от всех этих рассуждений следующая часть работы не казалась более приятной. Асажж нельзя было назвать брезгливой, но она не горела желанием лицезреть, что пара мощных акустических гранат сделала с телом старика, заключенным в металлическую скорлупу — если уродец вообще пережил обстрел из акустических проекторов и удар об пол, когда его подхватили и швырнули лучом захвата. Но это нужно было сделать. Окруженная охраной, Асажж приблизилась к Р2, достала оба меча и элегантным росчерком вскрыла короб; куски обшивки плавно опали, словно лепестки цветка, сорванные ветром.

Это был великолепный, драматичный момент, но его полностью испортил тот факт, что короб оказался пуст.

Асажж недоверчиво моргнула. На том месте, где полагалось быть днищу Р2, зияло аккуратное круглое отверстие. Йода прорезал в полу люк и спрыгнул в полумрак нижнего уровня, где парковались корабли.

Вентресс зарычала, как песчаная пантера, упустившая добычу, и вырезала вокруг люка Йоды более широкое кольцо, чтобы туда могли пролезть дроиды-убийцы.

— Живо вниз! — рявкнула она.

Первый из дроидов прыгнул в дыру ногами вниз и исчез.

Послышался удар.

Сверкнула вспышка.

Из дыры взметнулся фонтанчик искр, что-то лязгнуло, загремело.

Тишина.

— Дроид-убийца А-77, доложить обстановку, — механическим голосом приказал дроид-командир.

После короткой паузы из дыры вылетела голова А-77, с грохотом покатилась по полу и остановилась. Асажж посмотрела на голову и в ярости пнула ее сапогом. Она сделала глубокий вдох:

— Ну что ж. Пожалуй, сделаем дыру пошире.

* * *

Время для Макс Лим замедлилось. Она была вся в крови от множества порезов, оставленных стрелками, которые тучами вылетали из оружия дроидов-убийц. Ни одна из ран не была особенно серьезной, но приходилось в первую очередь отбивать стрелки, летевшие в глаза, и из каждого роя несколько стрелок поражали ее тело. Теперь Макс была движущейся мишенью — шок от акустического удара прошел — но стрелометы оказались идеальным оружием; защититься от урагана стрелок было очень трудно, полностью уклониться — невозможно. Сами стрелки были настолько легкими, что дроиды могли не бояться попасть под огонь друг друга; крошечные лезвия со звоном отлетали от их транспаристальных экзоскелетов, оставляя лишь мелкие царапины. Но для незащищенного тела опасность была гораздо серьезней. Рано или поздно, если Макс не посчастливится, один из роев попадет ей под колени или под щиколотки, перережет сухожилия — и тогда положение станет намного хуже.

Макс была не в форме. Чувствовала, что двигается слишком медленно. Сейчас, в кристальной ясности сражения, она осознавала, что ее отвращение к войне проявилось в форме глухого, подсознательного неприятия самой идеи боя. Конечно, она тренировалась — о да. Но недостаточно — недостаточно по меркам нового сценария, в котором джедаи девальвировались, отошли от своей истинной роли миротворцев и стали чем-то вроде наемников.

Макс сделала высокое сальто, перекувырнувшись в воздухе и задев боком край облака стрелок. Она устремилась вниз подобно урагану, световой меч сверкал в ее руке, словно молния. Дроид-убийца как будто специально подставил ей голову для отсечения, но Макс пока не могла позволить себе его обезглавить. Вместо этого она отрубила дроиду руку, которую тут же подхватила, едва ее ноги коснулись земли. Прижимая отрубленную конечность к телу, Макс перекатилась мимо изумленного противника и открыла огонь из бластера, который держала эта рука. Ее пальцы нажимали на металлические пальцы, лежавшие на спусковом крючке — один, да, три, четыре, пять выстрелов, все в спину дроида, стрелявшего в Джея Марука, каждый ослепительно яркий разряд ударял в одну и ту же точку, пока панцирь не взорвался изнутри.

Из его глаз и ушей, словно кровь, хлынуло пламя.

Лицо Джея озаряла свирепая радость — в гуще схватки он чувствовал себя как дома; казалось, что насилие — его призвание и что наконец настал долгожданный день, когда можно им насладиться. По лицу джедая струилась кровь, но он не обращал внимания. Джей улыбнулся Макс и всадил меч в грудь очередного убийцы. Макс позавидовала его упоению. Сейчас бы и ей не помешала толика боевого безумия, но она была скроена иначе. Как ни старалась она сохранять джедайское спокойствие, ее сердце все больше наполнялось печалью, которая вместе с кровью вытекала через сотни порезов на ее теле, оставляя пятна на одеянии.

Очередной залп ударил ее в спину, и Макс Лим опустилась на одно колено.

* * *

— Идем! — закричала Лазутчик. — Мы должны помочь!

Она положила ладони на перила и уже собралась спрыгнуть в главный зал, однако мышцы сориентировались быстрее, чем голова, и решили, что прыгать с восьмиметровой высоты опасно. Лазутчик развернулась и посмотрела на Уи.

— Прыгай прямо отсюда — ты сможешь это сделать. Я побегу по лестнице: все равно нам лучше зайти с разных сторон. Солис, ты пойдешь со мной!

— Нет, — сказал дроид.

Лазутчик повернулась к нему.

— Что?

Дроид пожал плечами:

— Не мое дело.

— Но они умирают!

— Да, животные умирают. Вам это свойственно, — ответил Солис. — Машины существуют, пока они в исправном состоянии. Возможно, по меркам Вселенной моя жизнь значит не слишком много, но я четыреста стандартных лет работал, планировал, запугивал и обманывал, чтобы сохранить ее. Я как-то привязался к своему существованию, и я не желаю рисковать им ради такого бесцельного дела, как отсрочка неизбежной смерти какого-то мяса.

Возмущение в глазах Лазутчика постепенно исчезло, сменившись чем-то вроде презрения.

— Что ж, если ты так смотришь на жизнь, то пожалуйста.

Фиделис передернул плечами в знак полного согласия.

— Шокирующее отсутствие жизненных ценностей. Такой экземпляр попадается в каждой серии, — чопорно сказал он, покачав головой.

Лазутчик, не ответив, бросилась вниз по лестнице.

Уи положил ладонь на перила, глядя на схватку и прикидывая, где ему лучше соскочить. К лестнице приближались еще четыре дроида. Что ж — тем лучше, враг сам идет к ним. Можно пробежать по перилам, сделать сальто и спрыгнуть за спиной самого заднего. Если повезет, этот маневр даст Лазутчику возможность что-то сделать с двумя передними.

На его ладонь легла стальная рука. Повернув голову, Уи обнаружил, что рука Фиделиса словно магнитом пригвоздила его ладонь к перилам.

— Ты что делаешь?

— Там небезопасно, — заявил Фиделис.

— Но…

— Я не для того десять лет ждал возле Храма джедаев, чтобы позволить вам выбросить жизнь на ветер в бессмысленной попытке защитить двух обреченных джедаев, — проговорил дроид, будто объясняя малому ребенку прописную истину. — Если дроиды их не убьют, это сделает Асажж Вентресс.

— Ты с ума сошел! — Уи потянулся за мечом, но и вторая его рука немедленно оказалась в железной хватке дроида.

— Нет, хозяин. Я просто проявляю благоразумие.

Уи услышал, как Лазутчик закричала: "Я иду, мастер Марук!" Спустя мгновение он увидел, как девочка мчится по лестнице с пылающим мечом в руке, перепрыгивая через четыре ступеньки. "Она хоть представляет, что внизу ее ждут четыре дроида?"

— Послушай, — прошипел Уи. — Если я твой хозяин, ты должен делать то, что я приказываю, не так ли?

— А! — протянул Фиделис. — Уже определенный прогресс. Итак, вы признаете, что вы мой хозяин?

— Да, да! Все, что скажешь, но теперь ты должен меня отпустить.

— Так намного лучше, — довольным тоном сказал Фиделис. — Но, в качестве вашего советника, господин — а это далеко не самая незначительная функция личного киберслуги — я должен вас предупредить, что я бы не рекомендовал вам принимать участие в этой схватке. Шанс выжить очень невелик. Очень, очень невелик.

Лазутчик добежала до площадки посреди лестницы — и увидела в десяти метрах от себя четырех дооборудованных дроидов-убийц, которые быстро приближались. Она остановилась как вкопанная и оглянулась в поисках Уи. Их взгляды встретились; Лазутчик увидела, что Уи все еще в закусочной, в полной безопасности, и уставилась на него со смешанным выражением гнева, удивления и нарождающегося страха.

Уи знал: если она умрет, этот взгляд будет преследовать его до конца жизни.

Лазутчик и дроиды пялились друг на друга на протяжении трех громких ударов сердца. Затем девушка развернулась и зигзагами побежала обратно по лестнице. Вокруг нее со свистом проносились бластерные разряды.

— Прошу меня простить, — продолжал между тем Фиделис, — но я считаю, что давать хозяину полезные советы — это часть моих обязанностей.

Отпусти меня! — проревел Уи.

Фиделис колебался, разрываясь между прямым приказом и долгом.

— Я бы не стал, — тихо произнес Солис.

Но мгновения нерешительности оказалось достаточно. Уи с помощью Силы разжал пальцы дроида, взвился в воздух и побежал по перилам к лестнице.

— Я иду, Лазутчик!

Девочка повернулась при звуке своего имени, отвлекшись на долю секунды. Бластерный разряд скользнул по ее телу, и она тяжело повалилась на ступеньки.

Глава 8

Ангар был расположен в темном подбрюшье финдарского космопорта. Большие корабли — коммерческие грузовозы, пассажирские паромы, войсковые транспорты — останавливались на рейде за пределами портового комплекса и высаживали свои экипажи через маленькие выдвижные туннели. Меньшие суденышки — от одноместных внутрисистемных хопперов до увеселительных яхт, вмещающих до тридцати пассажиров — проходили через челюсти шлюза в собственно космопорт. Совершив посадку на гулкую палубу из сверхпрочного материала, они дожидались, когда ангар заполнялся воздухом, после чего дроиды-пилоты парковали эти транспортные средства в соответствии с полетными листами. Асажж Вентресс, предпочитавшая садиться у самых дверей, дабы в случае чего быстро улизнуть, услугой парковки не воспользовалась. Теперь же и парковать было некому: от дроидного персонала остались только гайки, шайбы, клочья металла и лужицы горящей смазки.

Камеры наблюдения свисали с потолка, будто вырванные из орбит глазные яблоки — жалкие дымящиеся клубки проводов, увенчанные оплавленными кусками стекла. Если бы камеры работали, они могли бы наблюдать за встречей двух любопытных персон. С одной стороны, ловко пробираясь между припаркованными кораблями, шел мастер Йода; в его глазах угрожающе мерцали зеленые воинственные огоньки.

Йода — другой Йода — с трудом спускался по выдвижной лестнице из кабины "Последнего шанса". Этот Йода шатался, как пьяный; он был грязный, весь в синяках и явно страдал от обезвоживания. Его щиколотки и запястья были связаны, одно ухо отклеилось и печально свисало с черепа, хлопая при ходьбе.

Первый Йода поднял световой меч, словно лампу, и окинул взглядом несчастную пародию на самого себя.

— Хм, — фыркнул он. — Пьян в стельку я, кажется!

— Звезды небесные, — прохрипел Паллиус Чафф. — Это же я! То есть это вы!

* * *

Где-то в темноте сверкнула вспышка, и послышалась серия громких ударов: один, два, три, четыре дроида-убийцы спрыгнули с главного уровня и, пролетев восемь метров, опустились на пол ангара.

— Двое нас теперь, — проворчал Йода. — Скоро будет ноль, если двигаться быстро не сможем.

Он шевельнул пальцами, и, на глазах у изумленного Паллиуса Чафа, клейкая лента, которой были скреплены его руки и ноги, начала разматываться сама по себе. Актер вскрикнул, когда последние витки ленты оторвались от его тела вместе с волосами.

— Больно, пожалуй, — добавил Йода.

Металлические шаги приближались.

— Это Вентресс! — сказал Чафф. — Она прилетела, чтобы вас убить. Она приняла меня за вас и взяла в плен, но потом как-то вызнала, что вы направляетесь сюда, и полетела за настоящим Йодой. Но она допустила одну ошибку, — Чафф торжествующе втянул воздух. — Оставила меня в корабле одного. Не подумала, что от меня можно ждать каких-то неприятностей, о нет! Только не от Чаффа, хилого актеришки. Но я запрограммировал ее ужасный корабль на самоуничтожение!

Бластерный выстрел озарил темноту, как разряд молнии. Йода отбил его.

— На самоуничтожение?

— Ну да! Я это делаю в "Джедае!" — действие третье, сцена вторая, когда вы убегаете от толианцев… — Чафф замолчал. — Может, вы уберете меч? Он для них как миш…

Йода с помощью Силы подбросил их обоих высоко в воздух и опустил по другую сторону от "Последнего шанса". Под ними с визгом пронесся рой стрелок и ударил в борт корабля.

— Запрограммировал на самоуничтожение? — снова переспросил Йода.

— Да, я поставил таймер на включение гипер… — Паллиус Чафф задумался. — Хотя, вы знаете, в "Джедае!" корабль летит в космосе, а у вас есть спасательная капсула. Как вы думаете, если "Последний шанс" включит двигатели и прыгнет в гиперпространство изнутри космической станции, это будет плохо?

Было трудно разобрать выражение лица мастера в почти непрерывном мелькании бластерных разрядов, но Чафф, месяцами изучавший видео с Йодой, подумал, что гримаса на морщинистом лице джедая довольно кислая.

* * *

На главном уровне Уи с громким криком спрыгнул с балкона, надеясь помешать дроиду-убийце выстрелить в Лазутчика из стреломета. Дроид повернулся, стреломет застрекотал, и в сторону Уи с воем понесся рой острых, как бритва, трассирующих стрелок. Уи увернулся и с помощью Силы перенаправил поток металла в потолок. Искусственная сила тяжести на станции составляла всего 0.69 g, отчего движения мальчика выглядели особенно грациозно. Вращаясь, он плавно опускался на пол. Световой клинок выписывал резкие узоры. Четверка дроидов на лестнице разделилась: двое скатились вниз, чтобы встретить Уи, двое других побежали наверх, за Лазутчиком. Один схватил девочку за щиколотку, намереваясь раздавить ее своей металлической рукой, и мгновенно голубой клинок Лазутчика отрубил ему кисть.

Дроид взмахнул обрубком руки, из шарниров и проводов посыпались искры. Лазутчик прыгнула вперед, чтобы проткнуть мечом его бронированную грудь, но дроид повернулся боком, и клинок пронзил пустоту; дроид нанес удар страшной силы, который оторвал бы Лазутчику голову, будь его рука цела. Обрубок пронесся мимо ее лица, шипя и рассыпая искры.

Но годы тренировок у Железной Руки не прошли даром. Без колебаний выронив оружие, Лазутчик ухватилась за обрубок, прижала его к себе и в развороте упала на ступеньки — использовав инерцию дроида, она швырнула его через перила. Дроид, казалось, на мгновение завис в воздухе, после чего рухнул на пол с шестиметровой высоты.

— Хороший бросок, — произнес металлический голос. Лазутчик обернулась, и в тот же миг пальцы второго дроида сомкнулись на ее горле.

* * *

Макс Лим лежала на полу зала ожидания, тяжело дыша и истекая кровью от десятков порезов. Ее меч валялся там, где она его уронила, когда последний залп иголок превратил ее руку в мясной фарш. Из шести дроидов-убийц, которых послали против Макс и Джея Марука, осталось двое.

Путешествуя инкогнито, они с Джеем не имели при себе стрелкового оружия, и их противники сполна воспользовались этим обстоятельством. Глупые боевые дроиды пустили бы в ход любое доступное оружие; дроиды-суперубийцы, будто дразня их, держались на расстоянии, стреляя из-за спин бледных билетеров и охранников, которые пытались уползти, но были пойманы. Хорошая программа, или хороший инструктаж, или то и другое вместе.

Дроид, чей выстрел в конце концов свалил Макс, отшвырнул от себя пилота космического челнока, которого он использовал в качестве живого щита, и приблизился на расстояние пяти метров. Но не ближе, конечно. Все три глаза женщины-грана заливала кровь. Она бросила взгляд на свой меч. Конечно, можно притянуть его Силой, но что это даст? Ей придется сражаться левой рукой, а безжалостный дроид все равно будет стрелять издали, дожидаясь, когда поток огня наконец свалит ее.

— Ты будешь демонтирована, — заметил дроид и поднял бластер.

— Я знаю, — ответила Макс. — Но не тобой.

И с помощью Силы она быстро сделала два щипка. Первый, сильный щипок, смял дуло бластера. Это оказалось нелегко; но, когда металл стянулся и закрыл отверстие, нажать на спусковой крючок и держать его было детской забавой.

Бластер взорвался, оторвав дроиду руку и опрокинув его на спину.

Затем Макс сделала то же самое с крупнокалиберным бластером, вмонтированным в его плечо. Взрыв разворотил дроиду грудь, и зал ожидания осыпало градом капель раскаленного металла.

При звуке первого взрыва Джей Марук обернулся, торжествующе оскалив зубы. Когда прогремел второй, он был готов. Потянувшись Силой, он перенаправил энергию взрыва, и расплавленные обломки взорвавшегося дроида обрушились, как дымящиеся ядра, на второго убийцу, который его мучил. Дроид отлетел назад и врезался в стену, оставив в транспаристальной обшивке глубокую вмятину. Джей Силой прижал дроида к стене и бросился к нему. Движимый яростью, которая опасно приближала его к темной стороне, он взмахнул мечом и нанес мощный удар, разрубив дроида-убийцу на две дымящиеся половинки.

Джедай стоял над поверженным врагом, тяжело дыша, втягивая воздух в пересохшее горло. Во рту ощущался привкус крови. Он сплюнул. "Это всего лишь машина, — сказал он себе. — Всего лишь инструмент. Настоящий враг — тот, кто купил этих дроидов и послал их на задание".

В опустевшем комплексе раздались неторопливые аплодисменты.

— Браво, джедаи, — произнес насмешливый голос.

Мастер Марук медленно обернулся. Огромный зал ожидания был практически пуст. Немногочисленные перепуганные пассажиры попрятались за билетными кассами и багажными конвейерами. За столом службы информации поднималась на ноги Макс Лим. Плиты пола вокруг нее были забрызганы кровью — красное на белом. На полу валялись искореженные останки пятерых дроидов-убийц, которых прикончили джедаи. Шестой копошился под лестницей, дергаясь и разбрасывая искры. Он все время пытался подняться, но в его ноге или в суставах что-то сломалось. Вместо того, чтобы встать, он медленно ползал по кругу, как сломанная игрушка.

Мастера Йоды нигде не было видно.

На фоне всего этого хаоса и разрушения возвышалась лишь одна прямая и сильная фигура — Асажж Вентресс, такая же высокая, стройная, элегантная и смертоносная, как и при их первой встрече.

— А, мой семнадцатый, не так ли? — приятным голосом проговорила она. В ее руках вспыхнули два парных клинка. — Теперь-то я рада, что дроиды тебя не прикончили. Это внесло бы путаницу в мой список.

— Ты что, ведешь учет своих жертв? — спросил Джей. — Должно быть, у тебя там целая армия статистиков.

— О, на самом деле я "театр одной актрисы", и я люблю путешествовать налегке, — ответила Вентресс, разминая запястья и рисуя в воздухе яркие дуги. — Я считаю только джедаев, а для этого слишком заумные расчеты не нужны.

* * *

Паллиус Чафф установил двигатели "Последнего шанса" на запуск с задержкой в десять минут. С тех пор прошло уже минут пять, и чем больше актер думал о гигантских двигателях, которые вот-вот включатся в тесном ангаре, тем больше ему казалось, что идея, пожалуй, была не такой уж блестящей.

Йода работал очень быстро. "Последний шанс" был заякорен с помощью сильных магнитов, которыми пять его посадочных "ног" крепились к палубе. Старый джедай рубил их один за другим.

— Зачем вы это делаете? — спросил Чафф и наклонился вперед, так что его голова оказалась прямо под бортом накренившегося корабля. Йода закряхтел и надул щеки от напряжения; призвав Силу, он подпер махину, готовую рухнуть на Чаффа и оставить от него лишь грязное пятно на полу.

— Назад отойди! — прохрипел Йода.

— Ну, не сердитесь.

В направлении Чаффа понесся поток раскаленной плазмы, который в последнюю минуту таинственным образом изогнулся и улетел в сторону.

— Ух ты! Повезло!

Йода зарычал. Он схватил актера за руку и толкнул под корабль, который тут же повалился краем на то место, где они стояли всего одну десятую секунды назад. В воздухе что-то просвистело, и в борт корабля ударила очередь стрелок.

— Может, лучше сначала разобраться с дроидами? — пискнул Чафф. — Я не собираюсь учить вас джедайству, но в нынешних обстоятельствах…

Под днище корабля влетела акустическая граната. Йода с помощью Силы отшвырнул ее обратно.

— Если включатся двигатели, разнесут космопорт они, — проворчал джедай.

— О! — удрученным тоном сказал Чафф. — Я как-то не подумал…

— Вот именно! — буркнул Йода и, снова пустив в ход Силу, притянул их обоих к днищу корабля. Место, где они только что стояли, прошила очередь плазмы. Спустя мгновение они рухнули на горячую палубу.

— С машинами разберусь я, — сказал Йода и подмигнул. Он выключил меч и протянул его Чаффу. — Возьми. Отрубить последнюю опору ты должен, чтобы корабль вытолкнуть из ангара я мог. После этого беги к турболифтам.

— Я! — воскликнул актер. — Но…

Йода вложил рукоять в ладонь Чаффа и накрыл ее другой ладонью.

— Сыграть свою роль ты можешь. Быть героическим джедаем ты должен!

Казалось, из рук старика хлынули сила, отвага и уверенность, и Чафф вдруг почувствовал себя более живым, чем когда-либо прежде. Как будто отвага была пламенем, и он стоял слишком близко к Йоде, чтобы не загореться самому.

Глаза актера вспыхнули, рот изогнулся в типичной улыбке Веселого Озорства.

— Да пребудет с вами Сила, мастер Йода.

Старый джедай хихикнул:

— Обычно со мной она!

Из темноты ангара загрохотала электромагнитная пушка, высекая из пола искры, и Йода куда-то исчез. Спустя мгновение один из дроидов-убийц, словно подхваченный невидимой рукой, взмыл в воздух и с разгону врезался в своего товарища. Очереди из пушек дроидов сошлись на неясной фигуре, метнувшейся прочь от Чаффа.

"Сколько же осталось времени? — подумал актер. — Три минуты? Две?" Он сделал глубокий вдох и тихо пополз к последнему из магнитных якорей корабля Вентресс.

Ангар наполнился визгом и скрежетом: в некотором отдалении по полу поехал одноместный каскадерский космолет. Йода уводил дроидов за собой.

Чафф доковылял до последней посадочной "ноги". Несколько дней он пролежал связанным в трюме корабля Вентресс, и теперь все его тело болело, ныло и казалось закостеневшим. По спине бегали мурашки от предчувствия бластерного залпа. Актер заставил себя не думать об этом. Главное — не подвести Йоду.

В дальнем конце ангара замелькали вспышки выстрелов — казалось, что там сверкают молнии. Взорвалась акустическая граната, перекрыв своим басовитым ревом вой и трескотню ЭМП. Даже без меча мастер Йода гонял дроидов-убийц так, что мало не казалось. Когда Чафф добрался до последней опоры, его на мгновение охватила паника; он вдруг испугался, что не сумеет включить меч. Кнопка оказалась на том же месте, что и на муляже, с которым он снимался в 1 437 дублях "Джедая!" К облегчению актера, из рукояти с шипением вырвался зеленый клинок.

— Клянусь звездами, — пробормотал Чафф, чувствуя, как его рот раздвигается в Многозначительной Улыбке Йоды. — Сила со мной.

Он быстро перерубил опору, выключил меч, чтобы тот его не выдал, и бросился обратно; в тот же миг над его головой просвистели трассеры. Освободившись от магнитных якорей, "Последний шанс" с оглушительным грохотом опустился на палубу.

Когда Паллиус Чафф добежал до турболифтов, хронометр в его мозгу сообщил, что двигатели "Последнего шанса" вот-вот оживут. Он вдруг отчетливо представил себе этот ужас: пульсирующие струи магнитной энергии и вспышки ядерного огня, корабль с разгону врезается в стену… Махина копит энергию для слепого гиперпрыжка, и Сила помоги тому, кто окажется с ней в замкнутом пространстве.

Чафф сглотнул. Геройствуя с мечом самого Йоды в руках, он дрожал от возбуждения, но сейчас возбуждение быстро уходило, осталась только дрожь. Актер съежился в углу и уткнулся лицом в стену, чтобы не видеть, как вспыхнут двигатели "Последнего шанса".

На его плечо легла рука. У Чафа перехватило дыхание. Обернувшись, он увидел Йоду, весело смотревшего на него. Йода схватился за Чаффа, и они прыгнули в лифт; в тот же миг очередь стрелок прошила стену, возле которой они стояли.

"Последний шанс" зажег огни, и глубоко в его двигателях начал нарастать басовитый гул. Корабль поехал по полу ангара, набирая скорость, и с оглушительным грохотом продырявил металлическую стену станции. "Последний шанс" прорвался через брешь и вылетел наружу в брызгах транспаристали, изоляции и искрящих проводов. Включились маневровые двигатели, и корабль стал разгоняться, отворачивая от станции.

Взрывной декомпрессией из ангара высосало весь воздух вместе с креслами, бумагами, инструментами, мелкими космолетами и — самое главное — четырьмя дроидами-убийцами, которых вышвырнуло в черную пустоту космоса. Воющий ветер чуть не вырвал Чаффа из шахты лифта, но рука мастера Йоды удержала его. В шахте оставался "карман" с воздухом, удерживаемый волей джедая.

Далеко в пространстве дроиды кувыркались, уплывая все дальше и дальше, и вскоре их хаотичные выстрелы превратились в далекие мерцающие огоньки.

Йода повернулся к Чаффу.

— Спасибо, — сказал он.

* * *

На лестнице между главным залом и зоной общепита металлическая рука дроида-киллера сжимала горло Лазутчика. Она почувствовала, как затрещали позвонки: дроид медленно поднял ее в воздух, держа за шею. Уи смотрел на нее во все глаза. Два остальных дроида валялись возле него, порубленные на куски.

— Положи оружие, — приказал дроид Уи.

— Не делай этого, — прохрипела Лазутчик. — Моя жизнь не сто…

Пальцы дроида сжались чуть-чуть сильнее, лишив ее возможности говорить. Лазутчик едва могла дышать. По многолетнему опыту шейных захватов она определила, что потеряет сознание через тридцать секунд. Конечно, если дроид не решит сдавить ее горло один раз, но сильно; тогда она умрет сразу.

Уи оценивал ситуацию. На этот раз он даже запыхался. В конце концов он коротко кивнул, и клинок его меча погас.

— Причинишь ей вред… и я тебя демонтирую.

— Это не важно, — ответил дроид своим монотонным голосом. — Важно лишь задание. Ты не должен препятствовать выполнению задания.

Вокруг поля зрения Лазутчика появилась черная кромка. Она изо всех сил пыталась не терять сознания. Дроид стоял на лестнице боком, с механической легкостью держа ее на некотором расстоянии — явно предостерегая Уи, который остановился пятью ступеньками ниже.

На виске дроида виднелось что-то непонятное. Лазутчик моргнула и с усилием сконцентрировала взгляд. Да, действительно: прямо на виске дроида светилось красное пятнышко, похожее на отражение луча штыревой лампы. Странно.

— Какие-то проблемы? — спросил Фиделис, торопливо спускаясь по лестнице.

— Любое препятствование выполнению задания приведет к ликвидации этой единицы, — заявил дроид, для убедительности еще раз сдавив горло Лазутчика. Та придушенно пискнула.

Фиделис медленно приблизился.

— Девчонка меня не интересует. Я служу только хозяину Малро, который позади тебя. Кажется, ты и твои товарищи хотели применить к нему насилие.

— Он пытался воспрепятствовать выполнению задания, — ответил дроид. Похоже, он не замечал маленького красного пятнышка, что светилось у него на лбу. — Любой, кто препятствует выполнению задания, должен быть подавлен. Отойди, или ты тоже будешь демонтирован.

— Ты не очень любезен, — сказал Фиделис. Он выбросил вперед руку, воткнул пальцы в глазницы дроида-убийцы и оторвал ему голову.

В то же мгновение вспыхнул зеленый клинок Уи, и Лазутчик упала на ступеньки: отсеченная рука дроида-убийцы продолжала сжимать ее шею. В полуметре от своего лица она увидела, как провода и сочленения обрубка пытаются стянуть хватку, чтобы раздавить ее горло.

Безголовая, безрукая машина зашаталась.

— Пожалуй, да, — закончил Фиделис. Личный киберслуга сунул руку в шейное сцепление дроида-убийцы и вытащил внутренности дроида вместе с волочащимися трубками и проводами, словно пульсирующее сердце из тела жертвы. Фиделис сжал руку в кулак и с той же сокрушительной силой, которая стерла в порошок оружие майора БПОИ, спрессовал внутренности дроида в блестящий комок величиной не больше кубика рафинада.

Дроид повалился на ступеньки, как кусок металлолома.

— Дешевые громилы, — фыркнул Фиделис. — За что их так хвалят?

Уи уставился на своего слугу.

— Кто ты… что ты?

— Ваш личный киберслуга, господин.

— Эм-м… помоги, а? — просипела Лазутчик. Уи перестал таращиться на дроида и Силой разжал металлические пальцы, сжимавшие ее горло.

Лазутчик втянула в себя столько воздуха, сколько могла. Спертый, металлический, переработанный, этот воздух показался ей слаще океанского бриза. Она поглядела на дроидные обломки, что валялись на лестнице. Уи довольно ловко поработал мечом, пока она падала и пыталась оторвать от горла металлические руки.

— Благодарю за спасение, прекрасный принц.

Уи ухмыльнулся. "А у него довольно симпатичное лицо, когда он не пытается быть Невозмутимым Несмотря Ни На Что", решила Лазутчик. Уи схватил ее за руку и помог подняться на ноги.

— Часть каждодневной работы, принцесса.

С высоты лестницы они посмотрели вниз, на зал ожидания. Маленького Р2, в котором прятался мастер Йода, нигде не наблюдалось. Пол зала усеивали детали дроидов. Феррокерамические плиты были покрыты зазубринами и подпалинами. Вокруг Макс Лим они были забрызганы кровью. Несколько замешкавшихся финдианцев пытались уползти в укрытие. Вдалеке звенела сигнализация. Снизу, со стороны ангара, донесся приглушенный грохот.

У Джея и Макс дела шли неважно. Мастер Лим пыталась подняться на ноги, но даже на таком расстоянии по ее неуверенным, хаотичным движениям было видно, что она лишь ценой больших усилий не теряет сознание. Тридцатью метрами дальше Джей Марук вел яростный бой с Асажж Вентресс, его меч небесно-голубого цвета противостоял двум ее кроваво-красным лезвиям. Асажж одолевала.

Уи и Лазутчик испуганно переглянулись.

— Идем! — сказала Лазутчик.

* * *

Оглохший Джей Марук слышал только смутный белый шум, который становился все тише и тише, пока не превратился в слабый шорох — звук текущей под кожей крови.

Никогда в жизни ему не приходилось так сражаться. Дроиды были просто для разогрева, для разминки, за которую он заплатил чашкой крови и некоторой потерей подвижности правой ноги из-за засевшей в бедре стрелки.

На протяжении одиннадцати с половиной недель, прошедших со времени первого столкновения с Вентресс, Джей снова и снова мысленно возвращался к той встрече, фиксируя каждую свою ошибку, анализируя каждую подробность той яростной схватки, какую только мог вспомнить. По возвращении на Корускант он пришел к выводу, что недооценил тогда Асажж. В первые секунды боя он пытался ее разоружить; к тому времени, когда он осознал ошибку, она перехватила инициативу и неумолимо теснила его. Джей парировал ее удары все более хаотично, и в конце концов слишком размашистые движения сказались на его защите и равновесии.

Он десятки раз обдумывал матч-реванш — прикидывал, с какой стойки лучше начать, какие приемы могут принести успех, на какой из собственных сильных сторон стоит сыграть. Асажж великолепно фехтовала на двух мечах, но Джей по опыту знал, что такие бойцы обычно слишком полагаются на свое оружие и слишком мало внимания уделяют Силе.

И только один факт он никогда полностью не включал в расчеты. Она была сильнее его.

Просто.

Сильнее.

Во время долгого перелета домой было легко закрыть глаза на этот факт. Лежа на койке в Храме джедаев и планируя комбинации и перемещения, он не учитывал эту маленькую, но критически важную деталь.

Она была сильнее.

Быстрее. Элегантнее. Лучше двигалась. Четче действовала клинками. Возможно, падение на темную сторону — не лучший жизненный выбор, но даже с Силой Асажж обращалась лучше него: ярче, изящнее, утонченней и — в этом было труднее всего признаться — более осознанно. Она лучше понимала свою сущность, свои возможности и слабые места, чем Джей понимал свои, и оттого была сильнее.

Просто сильнее.

Этот факт улетучился из головы джедая, как дурной сон, едва он покинул Вжун. Он просто был не в силах это поверить. Сейчас — словно кошмар, который забывается днем, но возвращается ночью — глубинное понимание того, что Вентресс убьет его, терзало сознание Джей Марука, будто острый кинжал в груди.

С третьего же удара она нанесла ему широкую рану на руке: он запоздал с защитой. К тому времени уже стало очевидным, что фехтовальное искусство его не спасет. Джей пошел на хитрость: Силой поднял с пола обломок дроида и швырнул его в спину Вентресс. Каким-то образом она почувствовала уловку, увернулась, как аскаджианская танцовщица, и перенаправила металлолом в него самого. Джей попытался отбить снаряд, но сумел лишь разрубить его надвое, и один из кусков больно ударил джедая по ноге.

Тогда Джей оставил хитрости и решил положиться на силу воли. В прошлом ему удавалось побеждать таким образом. Когда он был еще маленьким мальчиком, несгибаемая воля была его козырной картой. С семи лет он постоянно выигрывал у своих сверстников в "гляделки", просто заставляя себя держать глаза открытыми, хотя их жгли слезы, и продолжая глядеть в глаза оппоненту, пока тот не сдавался. Таков был Джей Марук. Нетопырка — так его прозвали в Храме за дикий, свирепый взгляд.

Но сейчас этого было недостаточно.

Джея это выводило из себя. Вентресс была олицетворением зла. Она была ему ненавистна. Он посвятил всю свою жизнь защите справедливости, поискам истины и знаний, он закалял свой дух, оттачивал тело и разум, как клинок — острый и быстрый.

И все равно этого оказалось недостаточно.

Эта женщина, которая была младше его минимум лет на пять, эта гнусная язвительная киллерша была просто сильнее его, и Джей ненавидел ее за это. Движимый черной яростью, он атаковал Вентресс, обрушив на нее град ударов. Движимый слепой ненавистью, он дал волю эмоциям, как никогда прежде. Джей погнал ее обратно по залитому кровью залу ожидания.

Раздался оглушительный грохот, вся конструкция завибрировала. Джей сделал выпад в прыжке, заставив Вентресс отступать туда, где стояла Макс Лим — добрая, славная спутница, истекавшая кровью возле вырезанной в полу дыры. Она была слишком мягкой и умирала из-за этого, потому что, в конечном счете, самыми крепкими оказались убийцы.

Вентресс улыбалась. Ее губы шевелились. Разумеется, Джей не слышал ни звука, но он мог прочитать ее слова по губам. "Хорошо, — говорила она. — Давай, семнадцатый".

Вентресс развернулась и почти небрежно прочертила дымную полосу вдоль живота мастера Лим. Женщина-гран рухнула на колени, даже не взглянув на рану. Она смотрела на Джея, и все три ее глаза были грустными и печальными. Ее губы шептали: "Не надо, Джей".

Снова грохот; Джей не услышал его, но почувствовал дрожь через ступни. Подул ураганный ветер — воздух начал стремительно втягиваться в дыру, зиявшую в полу. "Пробоина в корпусе", подумал Джей.

Из раны на животе мастера Лим поднимался дым, но она смотрела на него, не отрываясь.

"Не надо, Джей".

Стало совсем тихо. Спокойно.

И из центра этого спокойствия в груди Джея проросло понимание. Он умрет.

Он умрет здесь. Сейчас.

Чудесного спасения не будет. Чудесного побега не будет. Они оба умрут, Вентресс убьет их, и в глазах Макс Лим стоял вопрос: умрет ли он как джедай, или в последние секунды своей жизни все-таки поддастся темной стороне, чтобы остаться с ней навеки?

Потому что сейчас он был практически на темной стороне. По краям центра спокойствия в своем сердце Джей ощущал ненависть. И отчаяние — о да. Преступное недоразумение, противоестественный факт, что Вентресс победила — все было на месте, все причины поверить, что темная сторона сильнее. И поддаться ей.

Рука Джея дрогнула, совсем чуть-чуть. Тело Макс Лим затягивало в дыру. Она больше не могла смотреть на Джея — из последних сил она закрывала своей энергией брешь, не давая воздуху улетучиться.

— Не буду, — сказал Джей и не услышал собственных слов.

— Не буду! — закричал он и понял, что Макс Лим — оглохшая и умирающая — каким-то образом услышала его и успокоилась.

Никто никогда не узнает, насколько близко Джей подошел к темной стороне. Никто, кроме Макс, не узнает, что он все-таки не поддался. Через несколько минут они оба будут мертвы, и для Вселенной в целом его выбор не будет иметь никакого значения.

Но для Джея Марука этот выбор значил все.

В течение следующих тридцати секунд он фехтовал красивее, чем когда-либо в жизни; и, когда Асажж наконец сразила его, он улыбался.

* * *

Уи был наделен таким феноменальным чувством равновесия, что сумел не упасть на бегу, когда его ударил поток воздуха, который улетучивался в отверстие в полу зала ожидания. Лазутчику повезло меньше. Порыв ветра свалил ее с ног, и девочка покатилась по лестнице. Помотав головой — при падении она крепко приложилась о пол — Таллисибет вскарабкалась на ноги. К тому моменту мастер Лим, похоже, закрыла брешь, а Уи был уже далеко впереди, на полпути к Асажж Вентресс.

Лазутчик бросилась догонять как раз в тот момент, когда Вентресс убила Джея. Мастер Марук поднял меч, чтобы отбить нисходящий удар одного из ее клинков; второй клинок пронзил его в грудь, оставив косую рану. Джей повалился на пол, как сноп скошенного щетинника.

Лазутчик задохнулась, как будто ее ударил лэндспидер. Ей даже не пришло в голову бояться за себя. Джей Марук умер. Учитель, которого она поклялась чтить и защищать. Всего час назад она дулась на него, но когда пришло время настоящего испытания, своим поведением она убедительно доказала, что он был совершенно прав насчет ее неподготовленности. Она упала на лестницу, уронила меч. Она потеряла время, позволив глупому дроиду схватить себя за горло. Один нелепейший прокол за другим, и каждый забирал драгоценные секунды, которые еще оставались у ее учителя.

А теперь он умирал, если еще не умер.

Уи споткнулся и замер как вкопанный.

— Звезды небесные, — прошептал он, когда Лазутчик поравнялась с ним. Его лицо было мертвенно-бледным; он смотрел на Асажж Вентресс, не отрываясь. — Это неправильно. Это должно случиться не здесь.

Внизу снова что-то громыхнуло. Ветер больше не свистел сквозь дыру в полу.

Напряженная концентрация оставила тело мастера Лим. Она опустилась на пол возле отверстия, часто дыша.

Вентресс отвернулась от тела Марука и подошла к распростертой Макс Лим.

— Это было благородно, но, кажется, брешь уже кто-то заделал.

С этими словами она всадила меч в грудь женщины.

— Восемнадцать, — добавила она.

С криком ярости Уи бросился на Вентресс, поднимая меч. Та отступила на шаг.

— Не надо, — спокойно протянула она.

Уи атаковал — неуловимо быстро. Она оказалась быстрее. Он сделал выпад: она шагнула в сторону, отвела его клинок и Силой швырнула Уи в билетную кассу. У падавана сбилось дыхание, и он беспомощно обвис, не в силах сделать вдох; его диафрагма судорожно сокращалась.

— Честно говоря, я не жажду тебя убивать, — сказала Вентресс, — но могу убить, если ты настаиваешь.

Уи с шумом втянул воздух.

— Нет, не здесь, — выдохнул он. — И не сегодня. Ты джедай?

Вентресс сплюнула под ноги.

— Нет.

— У тебя световой меч.

— Мой первый учитель был джедаем. Орден изгнал его, обрек на пытки и смерть. Я в ваш клуб вступать не собираюсь.

Уи засмеялся. Это был недобрый смех. "У него истерика, — подумала Лазутчик. — Увидев смерть мастера Лим, он утратил контроль над собой".

— Обычно в Орден джедаев не вступают. Проклятье, я вот не вступал. Обычно тебя просто… призывают на службу.

Вентресс внимательно посмотрела на мальчика, затем бросила настороженный взгляд на Фиделиса, который подошел и встал за спиной хозяина.

— Сила в тебе велика, — заметила она.

— Да, так говорят. У меня любопытный талант, — сказал Уи. — Я вижу в снах будущее. Прошлой ночью, например, мне приснилась моя смерть. И там все было иначе.

Лазутчик ошарашено уставилась на него. Неудивительно, что утром Уи себя вел так странно.

— Вообще-то… думаю, тебя это должно позабавить, — продолжал падаван, все еще на грани истерики. — Я узнал, что умру от руки джедая. Так что, боюсь, тебе не повезло. — Он сделал паузу. — Но это не значит, что я не могу убить тебя, — добавил Уи.

— Ты этого хочешь?

— Ты убила ту, кого я любил больше всего на свете, — сказал Уи. — Заколола ее, беззащитную. Я бы сказал, у меня очень веская причина жаждать твоей смерти.

— Согласна. — Вентресс изучила свои ногти. — Но ведь ты — настоящий джедай, не так ли? Ты ведь помнишь, как это важно — забыть о привязанностях?

Продолжая наблюдать за ним и — еще более внимательно — за Фиделисом, она принялась расхаживать, сопровождая каждое слово цоканьем каблуков по полу.

— Я хочу сказать, что настоящий джедай не бросился бы в атаку, верно? Настоящий джедай оценил бы ситуацию в тактическом плане; подумал бы о своей ответственности за жизнь девушки; подумал бы о необходимости сохранить свою жизнь — жизнь ценного и дорогостоящего агента Республики. Настоящий джедай попытался бы найти мастера Йоду. Настоящий джедай поступил бы как трус, — закончила она.

В ее голосе не было ни тени насмешки. Только задумчивость. Каблуки цокали, будто маятник, выбивая четкий ритм, отмеряя секунды.

— Настоящий джедай оставил бы их тела лежать здесь. — Вентресс с любопытством посмотрела на Уи. — Ты хочешь стать настоящим джедаем?

Он воззрился на нее с ненавистью.

— Я лично не думаю, — сказала Вентресс. Цок, цок. — Ты еще молод. Ты еще не впитал всю их доктрину. И мне кажется, что в глубине души ты знаешь, что учение джедаев — ложь. Разве ты хочешь быть безразличным к тому, что я убила твоего учителя? Хочешь быть человеком, которому все безразлично?

Цок, цок. Цок, цок. Черные сапожки. Неторопливые шаги. Голос спокоен. На удивление мягок. На удивление взволнован, как будто она видела саму себя в слепой ярости Уи. В испуганных глазах Лазутчика.

— Позволь, я расскажу тебе о темной стороне, — тихо промолвила Вентресс. — Так ее называет типичная джедайская пропаганда. Но я дам ей другое имя, — добавила она. Цок, цок. — Назовем ее правдой.

Вентресс остановилась, посмотрела на тело мастера Лим, и в ее глазах промелькнуло что-то похожее на грусть.

— Правда в том, что ее смерть тебе не безразлична. Так и должно быть. Правда в том, что если это не так, то ты живешь ненастоящей жизнью. Правда в том, что принципы, кажущиеся правильными восьмисотлетнему лицемеру, который может жить сколь угодно долго, бессмысленны для нас, простых смертных, которые живут, страдают и умирают в этом мире. Наше время так коротко, так драгоценно, так сладко. Повернуться к жизни спиной, спрятаться в монастырь и приучить себя ничего не чувствовать… Какое мотовство, — сказала Вентресс. Ее голос задрожал. — Какое… кощунство.

— Если Вселенная любит "хороших", как вы, джедаи, верите… если и впрямь мораль слабых управляет танцем звезд, если законы жизни справедливы — тогда почему я жива, а твой учитель — нет? — На мгновение показалось, что она сейчас пнет тело Макс Лим сапогом. Если бы она это сделала, Уи убил бы ее на месте или умер бы сам.

Но Вентресс направилась дальше. Гипнотизирующий цокот ее каблуков разносился по пустому залу.

— Правда в том, что нет ни добра, ни зла, — проговорила она со слабой улыбкой. — Есть только жизнь… или ее нет. Могущественные всегда обманывают слабых обещанием могущества. Это самый легкий способ обратить кого-то на темную сторону. "Поддайся своему гневу!" Очень простой трюк и очень эффективный, потому что он срабатывает. Когда человек перестает отрицать то, во что он всегда в глубине души верил, он в какой-то мере открывает свои истинные возможности. Это не конец путешествия, — сказала Вентресс. — Это только начало. Но миг отчаяния, миг ярости, когда твои глаза открыты и ты видишь мир в истинном цвете… это необходимый первый шаг, вот и все.

Она перевела взгляд на Лазутчика, потом снова на Уи.

— Смотрите: я дарю вам жизнь. Можете ненавидеть меня, если хотите. Но ненавидеть вот это вы должны обязательно, — сказала Вентресс, поглядев на тела двух джедаев. — Обязательно. Я дарю вам часть моего горя. Если вы сделаете выводы, если выдержите пустоту Вселенной, тогда, возможно, вы сможете повзрослеть. — Она пожала плечами. — Если же, как испуганные дети, вы вцепитесь в руку старого Йоды, если уползете обратно, чтобы слушать его сказки и его утешительную ложь — ну, да будет так. Если, имея возможность увидеть правду, вы сознательно предпочтете джедайскую ложь — я буду знать, что делать, когда мы встретимся снова. И я казню вас с куда меньшим сожалением, чем этих двух.

На ее запястье запищал комлинк. Асажж поднесла его к губам.

— Да?… Где вы?… Вы позволили… вы плаваете в космосе?… Нет, я не буду вас подбирать, — заявила она, глядя на падаванов округлившимися глазами.

Она продолжала слушать еще несколько мгновений, затем выключила комлинк и вздохнула.

— Йода уничтожил мой корабль и выбросил моих дроидов через шлюз. Сюда направляются несколько финдианских крейсеров. Учитывая расклад… — она снова с любопытством поглядела на Фиделиса, — пожалуй, мне стоит украсть другой корабль до появления Йоды.

Трясущейся рукой Лазутчик нажала на кнопку активации меча.

— Никуда ты не пойдешь.

Вентресс достала из кобуры что-то вроде дротикового пистолета и выстрелила в стену. Кончик стрелки, очевидно, был покрыт каким-то коррозионным или зажигательным составом, потому что в месте удара стена вспучилась и лопнула.

— Разгерметизация, — жизнерадостно объявила Вентресс. Снова засвистел воздух, вырываясь в пространство. — На вашем месте я бы заделала пробоину.

Она развернулась и быстро побежала обратно сквозь посты безопасности, направляясь в сторону крейсеров, пристыкованных к "рукаву" станции. Бросив на нее последний злобный взгляд, Уи повернулся к прорванной стене. Призвав Силу, он зажал пробоину и приготовился удерживать ее до возвращения Йоды.

— Лазутчик?

Мучительный шепот. Лазутчик вихрем развернулась. Джей Марук, еще живой, пытался произнести ее имя. Она подбежала к учителю и опустилась возле него на колени. Смертельный удар Асажж Вентресс оставил в его груди ужасную рану. Джей тяжело дышал, его грудь часто вздымалась.

Увидев ее лицо, он улыбнулся. Покосился на кровь, на синяки, покрывавшие ее голову и шею. Его губы шевельнулись.

— Продолжаешь… побеждать… трудным путем, — прошептал Джей. Он посмотрел на свое изувеченное тело. — Я… тоже.

Он улыбался. Лазутчик не помнила, чтобы до этого он когда-нибудь улыбался. Ее глаза наполнились слезами.

— Не пытайтесь говорить. Все будет хорошо, учитель. Скоро придет мастер Йода и позаботится о вас.

Слезы полились из ее глаз и закапали на разрубленную грудь учителя. Джей перестал дышать. Глаза его закрылись.

— Учитель Марук? Учитель Марук! Не умирайте! — закричала Лазутчик. — Не покидайте меня!

Глаза Марука снова открылись. Он улыбнулся.

— Никогда… — прошептал он. — …Мой падаван.

Он закрыл глаза и умер.

Глава 9

В столовой замка Малро граф Дуку отодвинул свой стул от обеденного стола и потыкал ногой лужицу вина, накапавшую на пол. Немедленно в зал ввалилась полоумная Уирри, словно только и ждавшая, когда он прольет вино. На ходу она поправляла лисье манто, наброшенное на плечи розового платья, которое давно превратилось в грязные лохмотья.

— Ай-ай, дайте, я уберу, ваша светлость… правда, моя милая?

Дуку вздохнул. Если логично рассуждать — а граф был рассудительным человеком — то виноват был исключительно он сам. Он отвлекся, задумавшись о ходе войны. Дела во Внешнем Кольце обстояли хорошо: Республика усиливала натиск, активизируя боевые действия, чтобы "окончательно вырвать Кольцо из рук Конфедерации". Вообще-то замыслы Дарта Сидиуса иногда казались Дуку чрезмерно сложными. Создавалось впечатление, что Дуку может просто взять и выиграть войну — послать своих боевых дроидов на Корускант и напрямую захватить власть в Республике.

Нет, он никогда не ставил под сомнение могущество Дарта Сидиуса, темные секреты, которыми тот владел. Но у каждого человека свои способы: озадачьте проблемой солдата, и он решит ее по-военному; дипломат предложит дипломатическое решение, а портной — нужный покрой одежды. Дарт Сидиус был в душе интриган и потому слишком полагался на интриги.

Нет, одернул себя Дуку. Не так. Лучше сказать: Дарт Сидиус, как никто во всей галактике, глубоко проник в тайну темных струн, что проходят сквозь сердца всех живых существ. Он был знатоком психологического разбора личности — умел заставить любого выдать свои намерения. Неудивительно, что даже столкновение империй представало для ситов, по большому счету, как психологическая битва, которую можно выиграть или проиграть на уровне внутренней силы или слабости каждого из участников. Дуку, и сам не лишенный психологической проницательности — как врожденной, так и приобретенной за годы обучения в Храме, а недавно еще и дополненной мудростью ситов — родился в богатой и влиятельной семье и уже многие годы командовал многочисленными группами сторонников, в том числе армиями и корпорациями. Ему казалось, что внутренняя природа любого существа — будь оно благородного или низкого происхождения — выглядит совершенно одинаково, когда это существо попало под гусеницу танка. Если хватает грубой силы, надобности в интригах нет.

— Ой-ой, — залепетала Уирри. Она потянулась к пятну, чтобы стереть его тряпкой — да не допустят звезды, чтобы она осмелилась испачкать вином изысканную салфетку с эмблемой Малро — и вдруг остановилась. Ее рука зависла над красной лужицей. — У вас неприятности.

— Уирри, — строгим тоном начал Дуку. — Я же тебе говорил: я не люблю, когда…

Звякнула панель связи. Взглянув на нее, граф понял, кто его вызывает, и оборвал фразу.

— Я приму звонок в кабинете, — сказал он.

* * *

Долгое время Дарт Сидиус молчал. Он просто смотрел на голопанель Дуку, где как раз шел сюжет о главном событии дня. Вот улыбающийся Паллиус Чафф — весь в синяках, но с выражением скромного торжества на лице. Длинные панорамные съемки интерьера Финдарского космопорта; репортеры возбужденно указывают на разбросанные повсюду стрелки и на плазменные подпалины. Оперативно заделанные дыры в полу и в стене. Мастер Йода крупным планом — "еще одна яркая страница в его овеянной легендами биографии". Голозаписи с камер слежения: свирепствующие дроиды-убийцы Торговой Федерации; двое рыцарей-джедаев, которые отважно сражаются и гибнут, спасая мирных граждан. Асажж Вентресс, естественно. Кадры с внешних камер слежения на корпусе станции: "Последний шанс" неуклюже кувыркается в космической пустоте, затем набирает скорость и уходит в гиперпространственный прыжок, навстречу неминуемой гибели. Ультрасовременный корабль, построенный на средства самого Дуку — уже третий, который она потеряла, если считать те два, которые угнали Энакин и Кеноби. [19]

Дуку отчаянно хотелось, чтобы Дарт Сидиус заговорил.

Во всем была виновата Вентресс. Невыносимая женщина. Да, она была талантлива, но, право, батальон боевых дроидов имел большую практическую ценность. А при таких расходах — еще и обходился дешевле. Пожалуй, ее следовало ликвидировать.

Безжалостная фигура в капюшоне мерцала над голопанелью, как призрак.

— Я не знал. Спасибо, что показали мне это. Полагаю, излишне говорить, что Вентресс действовала по собственной инициативе. — Если минуту назад граф думал об учителе свысока и даже, можно сказать, немного снисходительно, то сейчас высокомерие улетучилось, будто кровь из разрезанной вены. — Тем не менее, главное не изменилось: Йода летит сюда, ко мне, и здесь я покончу с ним раз и навсегда.

— Верю, — улыбнулся Дарт Сидиус.

Однажды — в самом начале своей джедайской карьеры — Дуку прибыл на одну далекую планету слишком поздно, чтобы остановить резню. Длинная палата из дерева и травы, внутри враги из другого племени. Постройку облили керосином и бросили внутрь факел… Пляшущие языки пламени были похожи на улыбку учителя.

— Разумеется, граф, вы можете поступить с Вентресс так, как сочтете нужным; я оставляю это на ваше усмотрение. Но хотите знать, что делаю я, когда мои слуги проявляют чрезмерную… инициативу?

Дуку поймал себя на том, что его палец касается — всего лишь касается — маленькой красной кнопки на панели.

— Учитель?

— Я их уничтожаю, — сказал Дарт Сидиус.

* * *

Зал Совета джедаев, Корускант.

— Мастер Винду!

— Канцлер.

— Мои сердечные поздравления в связи с сегодняшней радостной вестью! Когда помощь нужна как никогда, мастер Йода неожиданно приходит на выручку! Чудо, которое удивительно поднимет моральный дух в обществе: его объявляют мертвым — и на следующий же день он появляется на другой стороне галактики, чтобы одержать блистательную победу! Те, кто говорил, что народ утратил веру в джедаев, должно быть, сегодня давятся собственными словами.

— Мы стараемся, канцлер.

Пауза.

— Вы как будто не рады.

— Мы потеряли двух рыцарей, сэр — друзей, которых я знал с детства, чрезвычайно ценных агентов. Мастер Йода, уже без прикрытия, продолжает путь в сердце вражеской территории, сопровождаемый всего лишь двумя учениками, которые едва вышли из детского возраста.

— А. Да, я понимаю. Политик радуется победе на фронте общественного мнения; на военного командира она не производит такого впечатления. Но здесь я предвидел вашу реакцию — по крайней мере, отчасти. Должен сказать, мастер Винду, что ситуация, в которой оказался Йода, беспокоит и меня, причем именно по описанной вами причине. Было бы хорошо, если бы вы заменили павших другой командой. Я только не знаю, кем конкретно… ага, почему бы не послать туда Оби-Вана? Кажется, на последнем совещании вы доложили, что он закончил со своим последним заданием? Оби-Ван и юный Скайуокер. Мне было бы спокойнее, если бы я знал, что они направляются к Вжуну. Я весьма высокого мнения о мастере Йоде, но он очень стар и, возможно, уже не тот, каким был прежде. И если он встретится с графом Дуку в одиночку, в твердыне графа… у меня кровь стынет в жилах от этой мысли. Да, Оби-Ван и юный Скайуокер — как раз те, кто нужен.

— Это приказ, канцлер?

— Считайте это просьбой, канцлер. Сердечной просьбой.

* * *

— Ты не спешила выходить на связь, — заметил Дуку. Точнее, заметил его двадцатисантиметровый голо-призрак ярко-сиреневого цвета, мерцавший над панелью связи катера, который Асажж угнала из ангара Финдарского космопорта.

— Я была немного занята, граф. — Асажж копалась в настройках панели. Интересно, система неисправна или просто настроена под какого-то чужака, у которого зрение устроено так, что сиреневый цвет кажется ему естественным? В любом случае ей не слишком хотелось встречаться с Дуку взглядом. — Мне пришлось рассчитать несколько гиперпространственных прыжков, чтобы стряхнуть финдианских охранников.

— Ты потеряла "Последний шанс".

— Да. Из-за Йоды.

— Нет. Из-за актера.

— Что?!

— Возможно, я располагаю более свежей информацией, — сказал Дуку.

Его голос был очень спокойным. Очень задумчивым. Асажж поняла, что у нее большие неприятности.

— Актер был двойником Йоды. Я перехватила его над Итором.

— Можно было сэкономить время и избавить себя от лишних проблем, оставив его в поле обломков. Ты не находишь?

У Вентресс вспотели ладони. Она бы тысячу раз предпочла, чтобы он изругал ее последними словами, чем слушать этот далекий, холодный, бесстрастный голос. Если бы они поругались, это была бы перебранка между союзниками, между коллегами. То, как с ней обращался Дуку, больше напоминало… вивисекцию.

— Если бы я оставила его в поле обломков, они бы определили по останкам, что это не Йода. Я могла бы выбросить его через шлюз где-нибудь в другом месте, но…

— Но что?

Она пожала плечами.

— Я выбрала своих друзей и врагов. Убивать случайных людей, убивать без цели, просто со зла — мне кажется, это признак слабости. Отсутствия дисциплины.

— А если бы я попросил тебя совершить это убийство?

— Я бы убила, конечно.

— А как же угрызения совести?

— Верность для меня превыше совести.

— Но ведь я не просил тебя совершать это убийство, не так ли?

— А вы вообще знали, что он на борту "Последнего шанса"? — выпалила Вентресс. Едва эти слова сорвались с ее губ, она увидела ловушку, в которую ее заманивал граф. — Нет, вы не знали. Потому что вы не могли этого знать. Я вам не сказала. Хотя, возможно, следовало сказать. — Она расправила плечи. — Вся ответственность лежит на мне. Я действовала по собственной инициативе.

При слове "инициатива" в лиловых глазах Дуку мигнуло что-то трудноуловимое.

— Принципы, совесть — это, в некотором смысле, территория молодых. С годами, — сказал граф, — мы становимся более практичными. Меня не слишком заботят теоретические обоснования правильности и неправильности поступков. Для меня главное — выбор момента, эффективность, точность. Если у меня есть пленник, или даже союзник… — он ласково посмотрел на Асажж, — …который забирает слишком много ресурсов или вносит в мои планы слишком большую неопределенность, я устраняю такую личность. Ты меня понимаешь?

Асажж сглотнула.

— Я думаю, — мягко продолжал граф, — тебе стоит постараться убедить меня в своей исключительной полезности, Асажж. Ты потеряла два моих корабля — один из-за Оби-Вана, другой из-за второразрядного актеришки с Корусканта. Не посоветовавшись со мной, ты вмешалась в цепь событий, уготовленных мной для того, чтобы Йода добровольно явился в мою темницу. И сейчас, вместо того, чтобы любоваться его головой, я наблюдаю всплеск популярности джедаев и подъем морального духа жителей Республики, хотя всего два дня назад этот дух был готов сломаться. Сейчас ты для меня очень затратный союзник, Асажж. Сейчас ты обходишься мне дороже, чем реально стоишь.

От этих холодных слов Асажж обдало холодом, как будто ей в лицо плеснули жидким азотом. Граф был не просто зол. Если она не предпримет что-нибудь здесь и сейчас, он ее убьет. О бегстве нечего и помышлять. Если Дуку решит с ней покончить, он это сделает. Он не передал ей все знания ситов, которыми владел, но даже слабая связь, установившаяся между ними, делала Асажж уязвимой к его искусству. Кроме того, Дуку — пожалуй, самый могущественный человек в галактике, в его распоряжении практически безграничные ресурсы. Суммы денег, потеря которой никак не отразится на его счетах, хватит, чтобы ей пришлось бегать от убийц весь остаток своей недолгой, жалкой жизни. Прятаться в джунглях, жить в вомповых норах. Или пройти через несколько мастерских, изуродовать свое лицо до неузнаваемости ради призрачного шанса затеряться в толпе.

Нет. Всеми фибрами души Асажж чувствовала, что бежать, прятаться, защищаться — это всегда проигрышная стратегия. В любой схватке нужно захватывать инициативу. В любой схватке ключ к победе — это нападение.

— Убейте вашего учителя, — сказала она.

Дуку моргнул.

— Что?

"Что ж, по крайней мере, он этого не ожидал", подумала Асажж со свирепой ухмылкой. Она сделала ставку — осталось только ее подкрепить.

— Убейте вашего учителя сейчас, с моей помощью. Сейчас, пока еще есть возможность. — На лице графа едва заметно дернулся мускул. — Рано или поздно каждый сит-ученик делает попытку свергнуть своего учителя. Я это знаю. Вы это знаете. Он знает это. Ваше время настало. Вы — независимая сила на укрепленной планете. Вам подчиняются войска. У ваших ног — богатства многих миров. Ваше время настало.

— Я восхищен неожиданным изяществом твоей атаки, — пробормотал Дуку. — Я не раз говорил тебе о преимуществах зрелого возраста, но он имеет и свои недостатки. С годами мы слишком привыкаем к своим привычкам. Но ты… ты продолжаешь меня удивлять. Ты по-прежнему непредсказуема.

— Как, по-вашему, закончится эта война? — продолжала Вентресс, развивая хрупкий успех. — Что будет, если вы победите? Вернетесь ли вы на Корускант триумфатором? Сядете ли по правую руку правителя, когда все сражения будут выиграны? Я так не думаю. Разве может он оставить вас в живых? Дуку, генерала-победителя. Дуку, богатого и мудрого. Вы чересчур его затеняете, граф.

— Ты блефуешь, рассуждая о вещах, о которых не имеешь понятия, Асажж. Отважная эскапада, но этого недостаточно.

Впрочем, его наигранно-снисходительная улыбка была неубедительной.

— Он использует вас до конца, — заявила Асажж. — Когда представится возможность, он выставит вас на передний край. Он натравит на вас Йоду с его приспешниками — Кеноби, Винду, Скайуокером.

— Большие возможности влекут за собой и большую ответственность, Вентресс. Которая, как я вижу, не относится к твоим сильным сторонам.

— Ладно, ладно, критикуйте, — нетерпеливо ответила Асажж. — Вы просто тянете время, потому что я права. Попытайтесь ответить на один вопрос — спросите у темной стороны, протрите глаза, граф. Сейчас учитель использует вас, потому что его со всех сторон подстерегают опасности. Что будет, когда самым опасным игроком останетесь вы?

В канале связи воцарилась мертвая тишина, только было слышно слабое потрескивание звезд, сгоравших вдалеке.

— Если я прикажу тебе совершить самоубийство, ты сделаешь это? — спросил Дуку.

— Нет.

— А если я прикажу возвращаться сюда, на Вжун?

— Я прилечу.

— Будешь ли ты бояться?

— Ужасно.

Здесь, в глубинах космоса, она была вне его досягаемости. Здесь она могла сбежать. Ступив на землю Малро, войдя на орбиту власти Дуку, она уже не сможет улететь без его разрешения.

— Но прилетишь?

— Если прикажете.

Дуку посмотрел на нее.

— Приказываю.

"Вот и весь блеф".

— Вы убьете меня или подумаете над моими словами?

— Это уже не твое дело.

— Он использует вас до конца, граф. Он выпьет вашу кровь до капли и выбросит вас на свалку. И найдет себе кого-нибудь более молодого, более слабого, более подверженного влиянию.

— Кого-нибудь вроде тебя?

— Я хотела бы надеяться. Но нет — когда вас не станет, меня выбросят тоже, — угрюмо сказала Асажж. — Я для него всего лишь пешка. Да и для вас самого тоже, наверное. Если вы обратите внимание, нижестоящий более верен вышестоящему, чем наоборот.

— Обычно это так, — согласился граф. — Мастер Йода, пожалуй, является исключением из этого правила. Думаю, его преданность ученикам гораздо глубже, чем их преданность по отношению к нему.

— Это все замечательно, — сухо сказала Вентресс. — Но нам с вами от этого никакого толку, не так ли?

* * *

Асажж Вентресс довольно долго сидела перед навикомпьютером угнанного корабля, соображая, что делать дальше, и тихо, но без остановок ругаясь сквозь зубы. В конце концов она ввела координаты Вжуна. Как бы то ни было, бежать и прятаться — не ее стиль. Если она хочет убедить графа, что им лучше сотрудничать — это нужно делать при личной встрече: так больше шансов на успех. Графу нравятся ее огонь и страсть, и — хотя ее железный самоконтроль ни разу не дал слабины — она знала, что он находит ее привлекательной, что, опять же, было неплохо.

А если не сложится… лучше погибнуть быстро, в честном бою, чем прятаться по углам всю оставшуюся жизнь, принимая каждый солнечный зайчик на своем теле за точку снайперского прицела.

Все это было правильно; тем не менее заставить пальцы вводить координаты Вжуна было все равно что сунуть их в огонь, так что в тот момент, когда запищала панель связи, Асажж была сильно не в духе. Она проигнорировала вызов. В конце концов, это был не ее корабль. Но сигнал раздавался снова и снова; в конце концов раздраженная Асажж посмотрела на панель и увидела номер "лакея" от "Так-Спец" — того самого, который сообщил ей о местонахождении Йоды.

"О, только этого не хватало".

— Что тебе нужно?

— Думаю, ты знаешь, — спокойно ответил дроид. — Мне нужны оставшиеся деньги. Мы договорились об определенной цене. Сейчас я вижу на своем счету только треть суммы.

— Объект не был уничтожен.

— Моя информация оказалась точной и исчерпывающей, за что ты мне и платишь. Твоя неспособность выполнить задачу — не повод лишать меня заработанного.

— Жизнь — штука суровая, — бросила Вентресс. — Как ты, наверное, знаешь, мне нужны деньги на новый корабль. У меня нет для тебя кредитов… признаюсь, я оставила тех двух детей в живых в качестве презента. Считай это частью платы.

— О них в договоре речь не шла.

— Что ж, сказано, как подобает истинному хладнокровному дроиду. Или лучше сказать — хладномасляному?

Вентресс рылась в компьютере корабля в поисках руководства по техобслуживанию и эксплуатации. На середине гиперпространственного прыжка на панели начал мигать огонек сигнализации — маленькая картинка, на которой были изображены что-то вроде медузы, проткнутой стрелами, и большая красная полоса; Асажж понятия не имела, что это могло значить.

— Ты знаешь, торговаться из-за денег я никогда не любила, даже в лучшие времена; и, говоря совершенно откровенно, торговаться с жестянкой — с жестянкой-предателем — мне не интересно тем более.

— Может, я и предатель, — сказал дроид, — но я не продаюсь со скидкой. Настоятельно рекомендую подумать еще раз.

"Ага! — мысленно кивнула Вентресс, изучая руководство. — Нашла!" Мигающий огонек был индикатором истончения жидкостной перетяжки. Она быстро пробежала глазами раздел с указаниями:


"…если мигает этот индикатор, жидкостные перетяжки скоро истончатся или уже истончились. Истончение может привести к чрезмерному износу, потере транссветового давления или увеличению веса из-за нестабильности приборов искусственной гравитации. А также, в редких случаях, к смерти.


Иногда индикатор истончения жидкостной перетяжки может мигать без причины".


Итак, она летит на Вжун на украденном корабле, на котором могут истончиться жидкостные перетяжки, ей грозит опасность увеличения веса из-за сбоя системы гравитации, а в пункте назначения ее ждет беседа с разъяренным владыкой ситов, который собрался ее казнить.

— Слушай, жестянка, вот что я тебе скажу: сейчас ты — самая последняя из моих проблем.

* * *

На далекой планете, в анонимной переговорной будке, Солис, который выдал секрет Йоды и которому за это даже не заплатили, уставился на экран, где высветилось сообщение: "СОЕДИНЕНИЕ ПРЕРВАНО ВЫЗЫВАЕМЫМ АБОНЕНТОМ".

— Посмотрим, — сказал он.

* * *

В тот самый миг, когда это соединение было разорвано, ожил другой канал связи — между залом Совета джедаев и кораблем Энакина Скайуокера.

— Кто-то вызывает.

— Мастер Винду!

— Оби-Ван? Почему ты не на своем корабле?

Оби-Ван поморщился.

— Он на ремонте. Энакин согласился меня подвезти.

— Понятно. Текущие координаты?

Оби-Ван округлил глаза и посмотрел на Энакина, который ухмыльнулся в ответ. Мейс Винду, необыкновенно одаренный во многих сферах, не умел болтать о пустяках.

— Идем к Корусканту, курс согласно плану полета, — сказал Энакин. — Вышли на полтора дня в обычное пространство для дозаправки и пополнения припасов. Через четыре дня будем дома. Если верить местным новостям, слухи о смерти мастера Йоды оказались сильно преувеличенными.

— Да. Но того же нельзя сказать о Макс Лим и Джее Маруке, — угрюмо ответил Мейс.

— О. — Джедаи переглянулись, и их улыбки увяли. — Мы не знали.

— Мастер Йода держит путь на… этот канал зашифрован?

Переговорное устройство на корабле Энакина было запрограммировано кодировать тройным шифром любой канал связи с Храмом, но для верности он еще раз проверил настройки. Крупная авария в реакторе корабля могла стоить им с Оби-Ваном жизни; куда более мелкий сбой алгоритма шифрования мог стоить жизни миллионам.

— Соединение защищено, — угрюмо подтвердил Энакин. Мрачное настроение Мейса Винду было заразительным.

— Мастер Йода держит путь на Вжун, чтобы провести секретные переговоры с одним высокопоставленным деятелем Конфедерации о возможном переходе на нашу сторону. С очень высокопоставленным деятелем, — многозначительно добавил Мейс.

— Мастер Йода? — недоуменно переспросил Энакин. — У него ведь есть более важные дела, чем… — Оби-Ван выразительно посмотрел на него, и юноша умолк.

Чрезвычайно высокопоставленным, я полагаю, — произнес старший джедай.

Спустя полсекунды дошло и до Энакина.

— С Дуку? Он собирается вести переговоры с Дуку? Это ловушка! Он же знает, что это ловушка, правда?

— Ловушка, да… но для кого? — пробормотал Оби-Ван.

— В настоящий момент мастер Йода летит на Вжун по очень важному делу, — продолжал Мейс. — Мы не хотели это афишировать, но, похоже, секрет раскрыт. И, судя по всему, за ним гонится ваша старая знакомая Асажж Вентресс. Она убила обоих сопровождавших его джедаев; осталось только двое падаванов. Я хотел бы…

— Охо-хо, — встрял Оби-Ван. — Почему у меня такое ощущение, что на Корускант мы уже не летим?

— …чтобы вы двое с максимальной скоростью отправились на Вжун и оказали мастеру Йоду любую помощь, которая ему потребуется.

— Неужели больше некого послать? — неожиданно выпалил Энакин. — Мы должны были вернуться на Корускант еще три недели назад. Я уже и так нарушил одно обещание…

Его неосторожные слова повисли в воздухе.

Обещание? — повторил Мейс. — И кому же ты дал это самое обещание?

— Ученикам из класса мастера Железная Рука, — невозмутимо сказал Оби-Ван. — Энакин обещал научить их кое-каким приемам.

— Порисоваться сможешь и потом, — заявил Мейс. К его неодобрительному взгляду Энакин давно привык. Неприязнь Мейса казалась такой глубокой, такой рефлекторной, что было трудно не возмущаться даже сейчас, когда причин для неодобрения было гораздо больше, чем догадывался Мейс. — Отправляйтесь на Вжун, пожалуйста. Конец связи.

Энакин слегка покраснел. Повернуться к Оби-Вану он не решился.

— Спасибо.

Оби-Ван раздраженно повел плечами.

— Не знаю, зачем я вообще рискую ради тебя своей шеей. — Он принялся рассчитывать курс на Вжун. — Тем более что я чувствую каждым нервом своего тела, что однажды ты даже не скажешь мне за это "спасибо".

* * *

После боя в Финдарском космопорту Лазутчику хотелось одного: свернуться клубочком и плакать.

У Йоды были другие идеи.

Он уговорил администрацию космопорта сдать им напрокат челнок для перелета на Джован. Затем был рейс на общественном челноке до станции Джован — до ее дешевого крыла, оккупированного лавками подержанных кораблей и пунктами приема металлолома. Йода больше не собирался пользоваться общественным транспортом — так он сказал. Он таскал падаванов по всяким барахолкам, подыскивая корабль, на котором они могли бы долететь до Вжуна.

Было осмотрено несколько довольно приличного вида кораблей, но мастер Йода отверг их все: слишком броские, слишком новые, слишком дорогие.

— "Дорогие?" — спросила однажды Лазутчик. — Но вы же можете заплатить из кассы Храма джедаев, разве нет? Или из кассы канцлера, кстати говоря.

Йода посуровел и недовольно опустил уши.

— Значит, транжирить народные деньги я должен?

Лазутчику оставалось только сдаться.

Итак, они вчетвером продолжали поиски — Йода, Уи, Лазутчик и Фиделис, личный киберслуга. Солиса после побоища в космопорту и след простыл. Неудивительно, почему. Вентресс явилась туда из-за них. Ее дроиды сразу же взялись за Р2. И поскольку после боя Солис исчез, было очевидно, что он их и предал. Лазутчик насупилась, вспомнив, как дроид ее одурачил — наплел ей, будто ему нужен сопровождающий, и увел от остальных. Забрал из команды одного человека. Возможно, если бы она осталась, разницы не было бы никакой. Возможно, она не сумела бы спасти Макс Лим и мастера Марука. Но, по крайней мере, она не стояла бы на лестнице, в сотне метрах от них, глядя, как их убивают.

Фиделис был безутешен. Поначалу Лазутчику хотелось, чтобы они порубили его на металлолом или оставили в космопорту, но дроид так страдал из-за того, что его сообщник подверг опасности наследника рода Малро, его горе было таким глубоким и всепоглощающим — прямо прошитым на аппаратном уровне — что даже ей не верилось, что Фиделис причастен к измене. Они подумывали о том, чтобы отослать его обратно, но даже это казалось невозможным. После того, как Фиделис нашел, наконец, Уи, запретить ему следовать за хозяином можно было, лишь разрубив надвое световым мечом. "Если вы не пустите меня на свой корабль, я прикручу себя к корпусу", заявил дроид, и у них не было причин ему не верить.

На пятой из барахолок, посещенных ими на станции Джован, Йода наконец нашел, что искал — старую клячу с глубокой седловиной, древний легкий грузовик "Б-7". Дверь грузового отсека корабля была забрызгана чем-то красным.

— Ржавчина? — изумился Уи. — Как он умудрился заржаветь без воздуха и воды?

Перекупщик утробно захохотал:

— Понимаете ли, эта крошка раньше принадлежала пиратам. — Рыжие пятна — это не ржавчина, это…

— Сколько? — перебил его Йода.

Лазутчик и Уи, скривившись, посмотрели друг на друга. Мастер Йода предпочитал не использовать Силу ради таких прозаических вещей, как торг о цене. Он сказал, что это неуважительно по отношению к Силе и к противнику в коммерческом поединке, но истинная причина, как втайне догадывалась Лазутчик, заключалась в том, что Йода был азартным, неисправимым и упрямым любителем торговаться и воевал за каждую кредитку просто ради удовольствия. При торге важно терпение, и базарные проходимцы на сотнях планет имели возможность убедиться, к своей досаде, в том, что о настоящем терпении можно узнать, лишь попытавшись переспорить восьмисотлетнего скрягу-джедая. На двух предыдущих барахолках Уи и Лазутчику уже довелось наблюдать, как мастер Йода препирался о цене — лишь за тем, чтобы в итоге недовольно уйти, размахивая посохом и недовольно ворча под нос. При этом у бедных владельцев был такой вид, будто их медленно расплющили в мусорном прессе.

Двое падаванов неторопливо направились к выходу из Торговой Зоны. Лазутчику подумалось, что Уи выглядит ужасно: лицо осунулось, глаза покраснели от горя и недосыпа.

— Эй, — сказала она. — Ты как, в порядке?

— Ну да.

— Врешь.

— Угу. — Он посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом — можно сказать, полным отчаяния. Затем украдкой взглянул на Йоду, продолжавшего торговаться.

Лазутчик показала пальцем на узкий проход между "Б-7" и следующей развалюхой — старым грузовиком типа "Эпоха" с единственной лазерной турелью, ствол которой был согнут, как поломанная антенна. У Уи явно было что-то на уме; Лазутчик решила, что будет легче поговорить об этом с глазу на глаз. Каким бы доброжелательным ни был Йода, бывают такие слабости, такие сомнения, о которых не особо хочется распространяться в присутствии лица, имеющего власть посвящать или не посвящать в рыцари-джедаи.

Она медленно побрела по узкому проходу, легонько проводя пальцами по фюзеляжу "Эпохи". Обшивка корабля была помята, поцарапана и усеяна множеством пробоин от микрометеоритов; очевидно, последние свои годы корабль служил внутрисистемным перевозчиком — летал в опасном околосолнечном пространстве, мутном от астероидных обломков и прочей твердой материи. На космических кораблях, как и на морских, только неопытным новичкам нравится видеть перед собой землю. На взгляд моряка или космолетчика, синяя вода или черный космический вакуум — вот самое лучшее место, далекое от опасных подветренных берегов и гравитационных колодцев.

Когда они укрылись из поля зрения спутников, Лазутчик сказала:

— Ну ладно. Колись.

Уи рассеянно пнул старый грузовик сапогом.

— Вчера… это было вчера или позавчера? Я потерял счет часам. Впрочем, не важно. В последний раз, когда я спал, мне приснился сон. — Он сделал паузу. — Сон особого рода.

— Тот, в котором тебя…

— В котором меня убивает джедай. Да. — Он сглотнул и вымученно улыбнулся. — Но это не единственный сон, который мне снился в последнее время. Был другой, еще до того как мы улетели с Корусканта. В нем была ты.

— Я?!

— Да. — Впервые после смерти мастера Лим Уи слегка покраснел. — Мы были в комнате, в красивой и одновременно страшной комнате. И ты была в крови…

— Хозяин Уи! — послышался из—за корпуса "Эпохи" обеспокоенный голос личного киберслуги семьи Малро. — Хозяин! Где же вы?

— Я здесь! Что такое? — рявкнул Уи.

— А, вот вы где! — Фиделис вышел из-за угла и торопливо направился к ним. — Я рассчитывал обменный курс для мастера Йоды, гляжу — а вас нет!

— Двадцать метров, Фиделис. Ты же видишь, никакие космические пираты нас не похитили.

— Это не ваша заслуга, — едко сказал дроид. — Пожалуйста, больше никуда не уходите без сопровождения. Разве вы не знаете, какой сброд ошивается в подобных местах?

— Никакой, наверное? — предположил Уи. — Послушай, мы же не в пляжных апартаментах. И непохоже на то, что из ближайшего бара вывалится орава флотских в скафандрах и затеет со мной драку.

— Хотя вы молоды и образованы, вы еще мало что знаете об окружающем мире, — чопорно заявил Фиделис. — Именно на такой вот дикой барахолке можно встретить бродячих дроидов. Беглецов, которые ищут запчасти. Бесхозных тварей, которые не погнушаются взять в заложники человека, если их программа достаточно испорчена.

— Твое предостережение малость запоздало, — запальчиво сказала Лазутчик. — Почему ты не подумал об этом до того, как нанял Солиса?

— Тот факт, что я ошибся в суждении, не может быть причиной…

— Фиделис, проваливай отсюда, — зарычал Уи.

Дроид обиженно выпрямился и отошел в конец прохода, подчеркнуто не сводя глаз с хозяина.

— Как ты думаешь, он умеет читать по губам? — прошептала Лазутчик.

— Да, — сказал Фиделис.

— Заткнись, дроид! — рявкнул Уи.

Итак, возможность поговорить наедине исчезла. Лазутчик подмигнула:

— Никогда раньше не слышала, чтобы ты кому-то грубил.

— Извини.

— Не извиняйся. — Она засмеялась. — Как по мне, это прикольно.

— …Прикольно?

* * *

Даже Лазутчик была вынуждена признать, что Йода сумел приобрести "Б-7" по фантастически низкой цене.

— Как вам удалось купить его так дешево? — спросила она, потрясенно глядя, как старый джедай с самодовольной улыбкой засовывает планшет за пояс. — Не иначе как вы использовали какой-то джедайский обманный прием. Но, кажется, вы говорили, что это нечестно?

Честность не интересует меня. Результат интересует меня, — пробурчал Йода. — К тому же джедайских приемов я не использовал. Заплатил справедливую цену я.

Лазутчик и Уи с сомнением посмотрели на обшарпанный корабль.

— В чем подвох? — спросила Лазутчик. — В смысле — кроме того, что видно и так?

Йода постучал посохом по обшивке, подняв облако пыли. И краски. И металлокерамики.

— Хороший корпус. Хорошие обводы, — произнес он.

— Всего одно лазерное орудие, — возразил Уи. — Ни ударных ракет, ни бластерной пушки.

— У него "СуперФлоу II" [20] от "Ханз-Варгель" и пассивная сенсорная антенна от "Сип-Ирол", — с горячностью вмешался хозяин барахолки. — Запасные генераторы, активный сенсорный пакет от "Карбанти" и практически новые кормовые отражающие щиты — местного производства, но вполне ничего.

— Как насчет носовых щитов?

— Если на вас нападет кто-то с пушкой, лучше бегите, — предупредил перекупщик.

— А если не получится?

— Сдавайтесь.

— Очень обнадеживающе, — заметила Лазутчик.

— Мне так больно, что вы порочите мою маленькую красивую… — Перекупщик бросил взгляд на борт корабля, где было намалевано название. — "Ночную цаплю". Пожалуй, подниму-ка я цену, раз вы такие нахальные.

— Если у нее все эти навороты, — продолжала допытываться Лазутчик, — тогда почему вы продаете ее так дешево? Чего она не может делать?

Перекупщик хмыкнул и что-то пробубнил под нос. Лазутчик повернулась к Йоде, который блаженно улыбнулся.

— Летать, — сказал он.

* * *

— "Сделка есть сделка! — говорил он. — Починим его моментально мы!" Передай звуковой ключ, — прорычала Лазутчик. Из стартерной схемы двигателя, которую она пыталась отремонтировать, капала бледно-желтая жидкость. При относительно низкой силе тяжести станции Джован каждая капля медленно падала вниз и расплывалась.

— Кажется, я почти закончил с муфтами, — сказал Уи.

— Контакт есть?

— Да.

Они работали бок о бок, монтируя стартер двигателя, который мастер Йода снял со старого кореллианского легкого грузовика, стоявшего в конце двора.

— Интересно, чем занят мастер Йода, пока мы работаем? — проворчала Лазутчик.

— Понятия не имею! Он что-то говорил о припасах. Ты в курсе насчет воды?

Лазутчик подняла голову.

— Для нас самих и для охлаждения, десять пятисоткилограммовых контейнеров. Мы должны будем перенести их на себе, — сказал Уи.

— Пятисоткилограммовых!

— Мастер Йода решил, что аренда автотележки всего для одной погрузки будет лишней тратой денег, — пояснил Уи.

Они переглянулись.

Еще одна капля смазки оторвалась от трубы. Внутри нее сидел жучок — металлоточец с перьеобразными антеннами и красными пятнышками на челюстях.

— Фу, — сказала Лазутчик.

— Передай мне паяльник, пожалуйста.

Мягким броском из-под руки Лазутчик перебросила инструмент Уи, работавшему в пяти метрах от нее. При низкой гравитации паяльник плавно опустился прямо на ладонь Уи. Лазутчик послала следом брусок припоя.

— Спасибо.

Уи поднял взгляд. Лицевая панель устройства перед ним была снята, провода и трубы под ней переплетались разноцветными отростками. Неудивительно, что все это дело называют "кишками" корабля, подумал Уи. Он трудился над кожухом вакуумного насоса; крышка треснула, и насос не держал вакуум. Забавно: столько проблем из-за одной маленькой трещинки, которая выпускает наружу ничто.

Вакуум в двигателе — словно честь джедая: никто ее не замечает, пока она не улетучится.

— Лазутчик? Ты когда-нибудь не задумывалась, хороший ты человек или плохой?

— Задумывалась? Я и так это знаю, — рассмеялась она.

— Я серьезно. Если бы ты узнала, что ты не хороший человек, ты бы встревожилась, правда?

— Я никогда и не была хорошим человеком. — Лазутчик звуковым ключом стала отвинчивать гайку, которая за многие годы приржавела к металлу. — Я просто хорошо стреляю в нехороших парней. А что?

— Ничего.

Лазутчик ждала, не глядя на Уи. По календарю она была старше на год, но он был столь образован, столь хладнокровен, что она часто забывала о разнице в возрасте. Сегодня он говорил как маленький мальчик, и ей казалось, что она гораздо старше его. Лазутчик вспомнила, как Йода однажды сказал: "Возраст — это не просто количество ударов сердца. Возраст — это сколько ошибок ты совершил". Если считать ляпы, то она была старше Уи лет на десять.

— Я всегда считал себя хорошим человеком, — тихо сказал Уи. — Но затем кое-что случилось. Мне приснился сон, — прошептал он, — и в этом сне у меня были дурные мысли.

— Тише, тише. Ты не должен ругать себя из-за того, что ты подумал во сне.

— Ты не понимаешь. Это не был сон, это не были мои бессознательные мысли: это действительно случилось. То есть, случится, — уточнил Уи. В его голосе сквозила неподдельная боль, и Лазутчик поняла, что он воспринимает все это очень серьезно.

Уи положил припой на трещину в корпусе вакуумной камеры и провел по нему паяльником. Забавные штуки эти бруски металла: кажутся такими твердыми и прямыми, но легко размягчаются. Нестойкие.

— А потом был другой сон. Тот, в котором я умираю. Раньше мне смерть никогда не снилась.

Лазутчик ждала.

— Все было каким-то размытым. Я не разглядел, где именно я был и что делал. Я был просто внутри своей головы. Сверкнул световой меч. Я попытался защититься, но противник был гораздо сильнее. Гораздо быстрее. Затем вспышка света, как от сильного удара по голове. Словно солнце, прямо в глаза. — Паяльник светился и рассыпал искры в темном углу потрепанного грузовика. — И больше ничего.

— Если это и был световой меч, это еще не значит, что тебя убьет джедай.

— Да я знаю. Сон был слишком коротким, я не успел разглядеть, кто это был, но в тот момент я даже не успел испугаться, только удивился. Я подумал: "Значит, вот как я умру?" Не странно ли? Даже после этого сна смерть станет для меня неожиданностью. Впрочем, так оно всегда бывает, наверное, — прибавил он.

Лазутчик вылила на упрямую гайку еще одну порцию растворителя.

— А может, ты ошибся. Может, ты и не умрешь. Ты же не умер в том сне, правда? Ты этого не знаешь наверняка. Может, это было испытание или упражнение. Если ты думаешь, что это джедай, то так оно и есть, скорее всего: это была тренировка, турнир вроде того, в котором мы участвовали перед поездкой, — сказала Лазутчик. — Могу поспорить.

— Может быть, — сказал Уи. Лазутчик знала, что он в это не верит. — Вернуть тебе паяльник?

— Нет, все нормально. — Ей наконец удалось отвернуть ржавую гайку. — Тот сон, в котором была я. Я там умираю?

— В той части, которую я видел — нет.

Лазутчик надеялась на более обнадеживающий ответ.

— Лазутчик, мне кажется, я перейду на темную сторону, — выпалил Уи. — Тогда все это будет иметь смысл. Поэтому у меня и появляются такие мысли в первом сне. И поэтому джедай меня убивает.

— Абсурд, — заявила Лазутчик, искренне сбитая с толку. — Если кто и способен перейти на темную сторону, то только не ты. Все это знают. Ты лучше всех нас. И всегда был таким. Меня прямо выводит из себя, какой ты правильный. Нет, это невозможно, — уверенно сказала она.

— Я всегда считал себя хорошим человеком, — молвил Уи. — Гордился этим. Но сейчас я оглядываюсь назад и вижу, что только притворялся хорошим. Ты понимаешь? Делал вид. Это все было не по-настоящему. Я просто… играл роль джедая.

Впервые за все время Лазутчик отложила инструменты и под днищем корабля бочком пробралась к Уи. Она накрыла ладонью его руку:

— Уи, послушай меня. Иногда все, что нужно — это играть роль.

* * *

Часом позже Фиделис укладывал припасы в кладовые крошечного камбуза корабля. Йода велел ему закупить еду для пира, и Фиделис приобрел все самое лучшее. Запрограммированный угождать, дроид был огорчен тем, что приходилось готовить пищу, не зная о вкусовых предпочтениях гостей; но он философски напомнил себе, что жизнь — это импровизация, и в любом случае Уи знал лишь ту пищу, которую подавали в столовой Храма джедаев. Если Фиделис не сумеет превзойти этот стандарт, ему место на станции Джован, на свалке металлолома. Помимо того, хотя дроид познакомился с Уи совсем недавно, он готовил пищу для двенадцати поколений клана Малро, и, разумеется, в его распоряжении был полный генетический профиль мальчика. Кулинария — в большей мере искусство, чем наука; но, с учетом всей этой информации, будет странно, если он сильно промахнется.

Раскладывая по полочкам ингредиенты, Фиделис слышал, как в носовой кабине ворчит и фыркает Йода, изучая судовой манифест и справочник владельца. С кормы доносились скрипение, удары и тяжелое дыхание: хозяин Уи и девушка грузили огромные канистры с водой.

Фиделис просунул голову в дверь кабины:

— Прошу прощения, мастер Йода, но я бы хотел на некоторое время отложить приготовление пищи и помочь перенести воду. Я вернусь через несколько минут.

— Нет, — проворчал старый джедай.

— Прошу прощения?

— Не ходи. Работа падаванов это — перенести воду на корабль.

— Но я гораздо сильнее, и было бы намного эффективней поручить переноску тяжелых грузов мне. Тем более что это устранит риск получения молодыми людьми травм и растяжений.

— Использовать Силу должны они. Хорошей практикой для них это будет.

— Но они оба не спали уже больше суток.

Не удосужившись оторвать взгляд от справочника, по которому он изучал довольно причудливые корабельные протоколы выхода из гиперпространства, Йода протянул руку за спину и стукнул Фиделиса посохом по ноге. Дроид издал забавный звон, словно медный колокол.

— Сути не понял ты, тостер-автомат. Падаванам нужно работать. Если работать не будут, думать начнут они.

— О, — сказал Фиделис.

Йода обернулся и посмотрел через сутулое плечо на дроида. Глаза джедая и машины встретились.

— Стары мы с тобой и сильны — деревья, повидавшие много зим. Но для этих двоих смерть учителей первой зимой стала. Работают пусть они, — мягко сказал Йода. — И едят. И плачут. И тогда, может быть, заснуть они смогут.

Дроид пристально посмотрел на джедая.

— Вы мудры, мастер Йода.

— Так мне говорят, — буркнул старый джедай. — Но раз уж ты здесь, подробнее об апартаментах графа Дуку расскажи.

— Едва ли это его апартаменты, — холодно произнес дроид. — Я уверен, что граф живет в замке Малро в качестве гостя. Истинное положение дел мне неизвестно, поскольку я много лет находился на Корусканте, а связь с госпожой Малро была несколько нерегулярной.

Йода посмотрел на дроида.

— Джей Марук говорил мне о даме, которую он в замке видел Вжунская лисица ее сопровождала.

— Это госпожа Малро. Лисица — ее фамильяр. [21]

— Фамильяр?

Фиделис пожал плечами:

— Так ее называют слуги. Мне нет дела до суеверий, хотя Вжун имеет славу планеты, как будто пропитанной Силой, а дом Малро, конечно, всегда производил на свет самых искусных ее мастеров.

— Могущественна она здесь… темная сторона, — пробормотал Йода.

Фиделис пожал плечами.

— Возможно, оглядываясь назад, попытка графа Малро генетически изменить мидихлориановые тельца покажется чересчур амбициозной. И все же нельзя не восхищаться масштабом его замысла!

— "Восхищаться"? — сухо переспросил Йода. — Старая пословица есть об игре с огнем, личный киберслуга. Что до твоей госпожи Малро — сумасшедшая домработница у Дуку она теперь.

Даже Йода редко видел, чтобы дроид испытывал такой шок; но на металлическом лице дроида было именно выражение шока. Шока, унижения и некоего чувства, которое разумное существо могло бы даже назвать гневом.

— Этого не может быть.

— Моет полы она, Джей сказал. И чистит уборные, — изрек Йода. — Может, "домработница" — неправильное слово? Лучше сказать — служанка? Судомойка? — невинно спросил он. — Рабыня?

— Уместным термином будет — "госпожа", — резко сказал Фиделис. — Или "мадам".

— Встретиться с Дуку хотел бы я, — беззаботно продолжал мастер Йода. — Убедить его вернуться на Корускант я должен. Нелегко это, однако. Охранники будут там. Последователи, возможно. Солдаты. Известны ли тебе какие-нибудь тайные ходы в замок Малро?

— Известны, — ответил Фиделис.

* * *

Три часа спустя "Ночная цапля" тяжело оторвалась от станции Джован, начиная долгий, медленный разбег, необходимый для подготовки к прыжку в гиперпространство. Ее разношерстный экипаж собрался в помещении, которое справочник владельца "Б-7" оптимистично именовал "комнатой отдыха экипажа". Комната представляла собой маленький пузырь между кабиной корабля и камбузом, ширины как раз такой, чтобы вместить маленький стол-проектор, на котором можно было играть в голоигры или смотреть головидео — при условии, что оно закодировано в одном из двух форматов Хайдианского тракта, ни один из которых не являлся корускантским стандартом киноиндустрии Республики.

К прочим достопримечательностям комнаты отдыха относились: две неполные колоды карт; четыре подержанных барных стула с вдавленными сиденьями, которые были в моде лет двадцать назад — если примоститься на таком стуле, могло показаться, что сидишь в трубе; и раскладная гладильная доска. Мастер Йода сидел на этой доске, болтая ногами в воздухе. Он был слишком мал, чтобы сесть на стул без риска застрять в дыре.

На кухне Фиделис неожиданно издал мелодичный звон.

— Ужин подан.

Уи вывел на проектор картинку с наружных сенсоров корабля, так что крошечная комната превратилась в звездное небо — в бездонную черноту, утыканную точками далеких звезд. Их маленький грузовик ярким пятнышком светился в центре. Лицо Уи было бледным и изможденным, вокруг глаз пролегли черные круги.

— Я не голоден, — сказал он.

— Ах, но я приготовил креп-Малро, [22] — произнес Фиделис, входя в комнату с двумя дымящимися блюдами в руках. — По рецепту, который я создал для девятого графа. Мои благородные хозяева любезно изволили хвалить его на протяжении последних восьми поколений.

— Пахнет восхитительно, — сказала Лазутчик.

— Конечно, у меня не было кислотной свеклы, чтобы приготовить традиционный гарнир; я даже не знаю, продолжает ли Вжун ее экспортировать. Однако в качестве закуски мне удалось приобрести связку сушеной бичехвостой корюшки и немного, я бы сказал, просто замечательного сыра, а также рейтанские крекеры и тапенаду [23] в горчичном соусе, приготовленную по старинному ортоланскому рецепту. Надеюсь, вам понравится.

Фиделис поставил подносы с едой на стол-проектор. От бичехвостой корюшки, запеченной в сыре, поднимался легкий пар, растворявшийся среди звезд.

— Из предосторожности я закупил столовое белье, — сказал Фиделис, раздавая салфетки. — Всю эту пищу можно брать руками; на камбузе мало места, и я решил, что слишком много посуды брать на борт не стоит.

— Вкуф тове воффитифельный, — неразборчиво проговорила Лазутчик, набив рот крекерами и тапенадой. — Звезды небесные, я и не представляла, как я проголодалась.

— Для вас, мастер Йода, миска супа из донных червей.

Фиделис подал старому джедаю миску, наполненную черной, липкой субстанцией с едким запахом, в которой плавали какие-то комки цвета древесных личинок. Похлебка пахла горелой смазкой.

— Я в точности придерживался рецепта, — с тревогой добавил дроид.

Йода наклонился над миской, понюхал и закатил глаза от удовольствия.

— Великолепно!

Лазутчик мечтательно прикрыла глаза в предвкушении бичехвостой корюшки, запеченной в сыре.

— Ух ты.

Мастер Йода взял в руки свою миску.

— Попросил тостера я приготовить этот ужин, — сказал он, благожелательно кивнув Фиделису, — чтобы мы могли вкусить пищу и помянуть ушедших от нас мастера Лим и мастера Марука.

Фиделис вручил падаванам бокалы с ароматной лиловой жидкостью, которая пахла конфетами и на вкус была как душистый перец в дождевой воде. Лазутчик выпила пенящийся напиток до дна.

— За мастера Лим и мастера Марука.

— И это все? — зло сказал Уи. — Это все, что вы собираетесь делать? Жрать? Макс и Джей Марук мертвы, а вы думаете лишь о том, чтобы набить животы?

Лазутчик виновато посмотрела на него, слизнув языком крошки крекера с губ.

— А как насчет найти Вентресс? — продолжал Уи. — Как насчет заставить ее заплатить за то, что она сделала? Что для джедаев важнее — правосудие или десерт?

— Профитроли "Юкио", [24] — негромко вставил Фиделис. — С начинкой из карамельного ганаша. [25]

Йода отправил в рот очередную ложку супа.

— Почтим жизнь, наслаждаясь ею, падаван. Убивая, можно почтить только смерть; только темную сторону.

— Ну, тогда темная сторона нынче в большом почете, — с горечью произнес Уи.

— Малыш, ты уже много часов как не спал, — сказала Лазутчик.

— Не называй меня малышом, — угрожающе прошипел Уи. — Я тебе не младший брат. Это я присматриваю за тобой, Таллисибет, а не наоборот. Джей Марук был прав насчет тебя. Если бы мне не пришлось защищать тебя в космопорту, я мог бы успеть спрыгнуть вниз и не дать ей убить их обоих.

— "Защищать меня"! — возмущенно закричала Лазутчик. — А кого дроид-дворецкий притиснул к перилам, когда я бежала вниз по лестнице? И вообще, кто сбежал от нас на тот верхний уровень, чтобы слушать байки о так называемой "настоящей семье"? — добавила она, побелев от гнева.

Йода с сожалением поставил чашку рядом с собой.

— Слышите вы, как она действует?

— Кто действует? — отрывисто спросил Уи.

— Темная сторона. Всегда нашептывает она нам что-то, гнездясь в нашей боли. В нашем горе. Она вливает нашу боль в общую боль, наше страдание в общее страдание.

— А может, ей есть что сказать. — Уи посмотрел на звездное небо, светившееся над столом. — Вам-то легко. Какое вам дело? Вы ведь ни к кому не привязываетесь, правда? Может, вы никогда и не умрете. Что вам Макс Лим? Еще одна ученица. После стольких веков кто упрекнет вас в том, что вы их всех не помните? Ну, так для меня она была кем-то гораздо большим. — Уи с вызовом посмотрел на Йоду. На его щеках блестели слезы, но взгляд был злым и колючим. — Она заменила мне мать, раз вы отняли меня у настоящей матери. Она выбрала меня своим падаваном, а я подвел ее, позволил ее убить, и я не собираюсь сидеть здесь, набивать брюхо и ни о чем не думать! — закричал Уи и смахнул со стола тарелку с блинами. Блюдо полетело на пол.

Глаза Йоды, полуприкрытые тяжелыми веками, как у дремлющего дракона, сверкнули. Он слегка шевельнул пальцем. Еда, блюдо, бокалы и все остальное зависли в воздухе. Блюдо вернулось на стол; блины горкой улеглись на блюдо; перевернутая чаша Уи выпрямилась, и в нее ручейком влилась ароматная лиловая жидкость. Все, что было на столе, вернулось на свои места.

Еще одно движение пальцев Йоды — легчайший щелчок — и голова Уи повернулась, будто управляемая невидимыми нитями, так что его взгляд оказался устремлен на старого джедая. Глаза у Йоды были зеленые — зеленые, как болотная вода. Уи прежде не догадывался, насколько жуткими могут быть эти глаза. В них можно было утонуть. Они могли затащить тебя внутрь.

— Рассказать мне что-то новое о боли, ты думаешь, что можешь? — тихо произнес Йода. — Думаешь, старому учителю нет дела, м-мм? Забыл ты, кто я? Стар я, да. М-м. Любил я больше твоего, падаван. Терял больше. Ненавидел больше. Убил больше.

Зеленые глаза сузились, превратившись в горящие щелочки под тяжелыми веками. Глаза дракона — старые и жуткие.

— Думаешь, мудрость дается бесплатно? Темная сторона, да — легче ее последователям. Боль становится слишком сильной, и они питаются тьмой, чтобы сбежать от нее. Но только не Йода. Йода любит и страдает из-за этого, любит и страдает.

Было так тихо, что можно было услышать, как падает перышко.

— Цена мудрости Йоды — высока она, очень высока, и все выше она с годами. Но расскажешь ты мне что-то новое о боли, да?

— Я… — губы Уи дернулись. — Я прошу прощения, учитель. Я был зол. Но… что, если они правы? — крикнул он с болью в голосе. — Что, если галактика действительно темная? Что, если все так, как сказала Вентресс: мы рождаемся, страдаем, умираем, и больше ничего? Что, если нет никакого высшего плана, никакого "провидения"? Что, если мы просто послушно страдаем, стараясь как-то оправдать наши страдания, но на самом деле просто обманываем сами себя, потому что никакой надежды нет? Что, если в мире ничего нет, кроме звезд и черной пустоты между ними, и галактике безразлично, живы мы или мертвы?

Йода сказал:

— Это правда.

Падаваны потрясенно уставились на него. Коротенькие ноги учителя раскачивались в воздухе взад и вперед, взад и вперед.

— Возможно, — прибавил Йода и вздохнул. — Многие дни большую надежду на лучшее я чувствую. В некоторые дни не столь большую. — Он пожал плечами. — Какая разница?

— Вентресс была права? — спросил Уи. Он был шокирован до такой степени, что позабыл о своем гневе.

— Нет! Ошибается она! Ошибается во всем! — Йода фыркнул. — Горе есть в галактике, да? О да. Океаны горя. Целые планеты. Тьма? — Йода указал на звездное небо, раскинувшееся над столом. — Видите сами: тьма, тьма повсюду, и горстка звезд. Горстка огоньков. Если нет высшего плана, нет судьбы, нет предначертания, нет провидения, нет Силы — что же тогда остается? — Он по очереди взглянул на каждого из падаванов. — Ничего, кроме нашего выбора, м-м?

— Асажж питается тьмой, а тьма питается ею. Следуй ее примеру, Уи, если хочешь. Следуй ее примеру. — Старый джедай устремил взгляд на проекцию неба, на танцующие солнца, планеты и туманности — крошечные огоньки, сияющие в темноте. — Быть джедаем — значит знать правду и делать выбор. Откажись от света или от тьмы, падаван.

Ороговевшие брови приподнялись над глазами цвета болотной тины. Йода потыкал Уи своим посохом. Тык, тык.

— Будь свечой или ночью, падаван; но выбирай!

* * *

Уи плакал очень, очень долго. Лазутчик ела. Фиделис прислуживал. Учитель Йода рассказывал о Макс Лим и Джее Маруке — рассказывал, конечно, истории об их захватывающих приключениях, но также комичные анекдоты из тех дней, когда они были всего лишь детьми. Они пили, произносили тосты.

Лазутчик плакала. Уи ел. Фиделис прислуживал.

Йода рассказывал, и ел, и плакал, и смеялся; и падаваны увидели, что сама жизнь — словно меч в его руках; даже перед лицом предательства, и смерти, и умерших надежд он горел ярко, как свеча. Как звезда, сияющая в черной бесконечности пространства.

Глава 10

Замок Малро стоял на крутом утесе, который высился на северном берегу залива Слез — глубоководной бухты, охраняемой скрытыми мелями. Река Плакучая, которая впадала в залив, вымыла в прибрежных скалах фантастический лабиринт пещер. Эти особенности — бухта, впускающая тех, кто знает ее секреты, и убивающая тех, кто не знает, а также цепь пещерных галерей, похожая на соты — превращали залив Слез в идеальное пристанище для контрабандиста. Первый граф Малро был пиратом; свой дворянский титул он вырвал у местного общества в обмен на обещание перестать грабить корабли, пролетающие мимо — обещание, которое он, хоть и нечасто, но нарушал.

С вершины кручи открывался суровый и величественный вид: на фоне свинцово-серого неба и оловянного моря зеленела ядовито-ярким пятном продуваемая всеми ветрами скала, лишенная растительности, за исключением вездесущего вжунского мха. Дул сильный ветер, и волны с шумом разбивались о подножье скалы. Тонкие струи дождя изгибались под порывами ветра, смешиваясь с морскими брызгами. Несколько чаек-пираток — черных, с серебряными пятнышками — с криками кружились над заливом.

Система пещер и туннелей, ведущая к пляжу, имела выходы повсюду — в том числе, разумеется, и в подвалах замка Малро. Один из этих подземных ходов начинался у подножия высокого холма, расположенного в полукилометре от берега и увенчанного шапкой терновых деревьев. Укрывшись в этих зарослях, некий заинтересованный наблюдатель смотрел, как мимо неуклюже пролетает старый грузовик "B-7" в сопровождении двух насекомообразных истребителей Торговой Федерации, по-видимому, намереваясь сесть на заброшенной посадочной площадке в руинах Печального Удела — города, стоявшего с противоположной от замка стороны залива. Когда-то население Печального Удела насчитывало около шестидесяти тысяч жителей, но десять лет назад болезни и эпидемия безумия превратили его в город-призрак.

Вдруг грузовик накренился, как будто у него что-то случилось с двигателями малой тяги. Он дернулся вбок, убедительно свалился в штопор и исчез в расселине между двумя сказами. "Хорошо рассчитанное представление", подумал наблюдатель. Истребители Торговой Федерации притормозили, заложили вираж и, в конце концов, продолжили свой путь в сторону Печального Удела. Спустя сто двенадцать секунд по дороге, связывающей Печальный Удел со скалой на противоположном от замка Малро берегу бухты, промчались первые лэндспидеры. Там, у подножья знаменитого живописного утеса, дорога обрывалась.

Следя за ними со своего наблюдательного пункта, Солис настроил телескопический снайперский прицел от "Т/Ц" с имплантированной окулярной сеткой, чтобы рассмотреть солдат, которые вылезали из лэндспидеров и двигались дальше по неровной местности. Десять… двенадцать… пятнадцать человек, плюс десять элитных дроидов-убийц наподобие тех, которые сопровождали Вентресс в Финдарском космопорту, и два взвода дроидов-"силачей", чтобы рубить кустарник. Без сомнения, скоро прибудут и охотники-следопыты; итак, вот и приветственная делегация, которую Дуку выслал навстречу Йоде в качестве "почетной охраны".

В трех минутах ходьбы (вернее, карабканья вверх через кусты) от места посадки "В-7" находился вход в пещеры. Йода и его сопровождающие будут добираться туда довольно долго, подумал Солис. Достигнув пещеры, они снова увеличат отрыв от преследователей — по крайней мере, до тех пор, пока охотники не задействуют достаточно хитрые сенсоры.

В целом ничего непредвиденного не случилось — каждая из сторон сделала вполне нормальный начальный ход; обе были нацелены на встречу, обе предпочитали контролировать время и обстоятельства этой встречи.

Солис мысленно кивнул. Пора двигаться в пещеры.

* * *

— Ты что-то припозднилась, — мягко сказал граф Дуку, когда Уирри ввалилась в кабинет. От спешки она раскраснелась и ловила ртом воздух.

— Ах, конечно, прошу прощения, просто я искала мисс Викс — а она здесь, моя маленькая! — закричала Уирри, увидев свою пеструю лису на руках у графа. Тот держал зверюшку, просунув широкую ладонь ей под брюхо; второй рукой он гладил ее красно-бурую шубку. Лисица скулила и вырывалась. Она тяжело дышала, глядя на хозяйку круглыми перепуганными глазами.

Дуку почесал лисицу за ухом, провел ладонью по ее тонким, хрупким, как хворостинки, лопаткам.

— Я уже говорил тебе, что мы ждем гостей; одного из них я приглашал, двух других — нет. — Дуку снова погладил испуганную лисицу. — Я просмотрел домовой архив. Когда твой муж сошел с ума, ты отдала ребенка джедаям.

— Мой Малыш, — прошептала Уирри. — Они похитили его, мерзавцы. Забрали, когда мой разум… того. У меня все платье в крови. — Она посмотрела отсутствующим взглядом на свое бальное платье, на забрызганные манжеты и подол, на бурые следы, более темные, чем пятна обычной грязи. — Они похитили его у меня.

— В то время здесь был один дроид, — заметил Дуку. — "Лакей" от "ТакСпец", который служил дому Малро на протяжении двенадцати поколений, а затем таинственным образом исчез. Уже десять лет о нем ни слуху ни духу. Что любопытно, восемь дней назад Асажж видела именно такого дроида — он сопровождал джедая-падавана, который держал путь сюда.

Дуку продолжал гладить; маленькая лисица — дрожать и скулить.

— Так ты задумала устроить маленькую семейную встречу, Уирри, не предупредив меня? Я был бы весьма… разочарован.

— Я полагала, это будет… что-то вроде сюрприза, — пробормотала старуха.

— Я не люблю сюрпризов.

— О. Ну хорошо. — Она сглотнула.

— Я так понимаю, ты знаешь, как связаться с этим дроидом?

— Да.

Граф сурово посмотрел на нее.

— Да, господин, — быстро поправилась Уирри.

Дуку медленно провел рукой по спине мисс Викс. Лисица дернулась и заверещала. Граф поднял руку. В его пальцах был зажат клок шерсти.

— Хм, — протянул Дуку. Он уронил шерсть на пол и снова погладил лисицу. Еще один вопль. Еще один клок шерсти. Граф сделал паузу, словно о чем-то задумавшись, затем перевернул лисицу, демонстрируя ее подпорченную шубку.

— Вот, Уирри. Не желаешь ли прочесть свое будущее?

Домработница перевела взгляд с хозяина на лисицу, потом обратно. Ее губы задрожали.

— Что я должна сделать?

* * *

— Что это с твоим электрослугой? — спросила Лазутчик. Они уже довольно долго шли по пещерам, следуя за огоньком меча Йоды. Вдруг дроид замер как вкопанный, словно у него зависла программа.

— Фиделис! — окликнул Уи, резко и повелительно. Стены пещеры отозвались эхом.

Ж-ж-ж. Послышалось лязганье. Фиделис, похоже, очнулся. Он помотал головой:

— Да, хозяин Уи?

— Что-то случилось?

— Вовсе нет, господин. Я просто… э-э… просто сверялся с картой, господин.

— Идемте, — сказал Йода. — Большая пещера впереди. Отдохнем мы там.

— Мне не нужен отдых, — заявил Уи. Его походка, обычно грациозная, сделалась прыгающей, голос звенел от едва сдерживаемого возбуждения. — Мне нужно домой.

Лазутчик с большим трудом пробиралась по зловещим ходам. Из-за того, что нужно было все время вглядываться в темноту, у нее болели глаза. Пролезая в подземный ход, она дважды сильно ободрала лодыжки. Зато Уи маршировал, будто при свете дня. Его глаза горели и казались почти безумными.

— Сила здесь велика, — сказал он и засмеялся от удовольствия.

Насчет Силы он был прав. Даже Лазутчик ее улавливала: глубоко под кожей она чувствовала нервное покалывание, словно повсюду было полно магнитов и эти магниты притягивали железо в ее крови. Уи это ощущение опьяняло. Лазутчика оно пугало. Сила здесь была какой-то тревожной: резкая и разбалансированная, она так же отличалась от мягкого золотистого сияния Храма джедаев, как сырой, кислотный вжунский ветер отличался от воздуха Корусканта.

Уи повернул за угол, следом протопал Фиделис. Лазутчик, спотыкаясь, догоняла их. Мастер Йода легонько взял ее за руку.

— Тихо, — прошептал он. — Слушай меня, падаван. Оставить вас здесь я должен.

— Оставить? — прошипела Лазутчик.

— Можно ли доверять Фиделису, не уверен я. Охранять твоего друга, я знаю, он будет; но путь джедая — это нечто иное.

"Это точно", подумала Лазутчик, вспомнив об измене Солиса.

Йода повел носом.

— Выход на поверхность отсюда недалеко; свежий воздух я чувствую. Туда пойду я. Вы же в пещере оставайтесь. Если все удачно сложится, вернусь я к вам. Если через двенадцать часов не встретимся мы, на корабль отправляйтесь и сообщение в Храм джедаев пошлите, что не вернется Йода.

— Но…!

Ладонь старого мастера сжала ее руку.

— За своим другом следить ты должна! Вжун взывает к темной стороне, что внутри него.

— Ого, зацените! — донесся откуда-то сверху голос Уи. — Скелеты!

— И что мне с ним делать? — прошептала Лазутчик… но Йоды уже не было.

Ругаясь сквозь зубы, Лазутчик полезла наверх по известняковым уступам. Единственным источником света был меч Уи, слабо сиявший далеко впереди. Пол устилал слой серой пыли, тонкой как зола. Здесь ничего не росло, хотя время от времени Лазутчик видела мелкие кости — должно быть, останки животных, которые свалились сверху или были занесены в пещеру во время половодья. Где-то вдалеке в подземный водоем капала вода: кап, кап, кап; на каждый всплеск стены отзывались эхом.

Лазутчику подумалось, что каждая капля подобна человеческой жизни: набухает под невидимым потолком пещеры; затем, как сама жизнь, стремительно проносится, падая в холодную воду; затем появляется эхо — как воспоминания тех, кто еще жив; эхо слабеет, затихает и, наконец, умолкает совсем.

— Что там стряслось с Лазутчиком? — услышала она странный, комичный голос Уи. — Я пойду погляжу! — пискляво ответил он сам себе.

Что-то застучало, как сухие палки друг о друга. Когда Лазутчик почти вскарабкалась на площадку перед следующей пещерой, сверху на нее уставился ухмыляющийся череп. Костлявая рука протянула ей ладонь. Уи с помощью Силы заставлял хрупкие кости парить в воздухе.

— Дать руку? — спросил он тем же высоким, писклявым голосом, и костлявые пальцы сомкнулись вокруг ее запястья.

Лазутчик взвизгнула и ударила рукой по камню. Кости разлетелись на куски. Летающий скелет — размером с ребенка, не больше — поднес руку, на которой теперь не было пальцев, к пустым глазницам.

— Ого. Теперь я калека, — пропищал он голоском маленького мальчика.

Второй скелет — на этот раз явно принадлежавший взрослому — покачиваясь, подплыл к первому.

— Осторожнее, сынок, — проговорил Уи, уродливо пародируя голос матери. — Она злючка.

Сердце Лазутчика забилось.

— Уи. Прекрати.

— Я просто развлекаюсь, — сказал Уи, выходя из пещеры. — Лазутчик, это невероятно. Это место какое-то особенное — ты разве не чувствуешь? Я еще никогда так не чувствовал Силу. В другом месте мне пришлось бы напрячься, чтобы просто держать кости в воздухе, но здесь…

Он принялся что-то напевать под нос, помахивая мечом, как дирижерской палочкой. Скелеты взялись за руки и стали танцевать.

— Положи кости на землю, — потребовала Лазутчик, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

— Зачем? Прежние хозяева ими не пользуются.

— Это неуважительно, — заметила Лазутчик.

— Я не понимаю…

— Уи. Прошу тебя. Пожалуйста, — сказала Лазутчик.

Тишина.

— Ну ладно. — Уи отвернулся. Кости со стуком посыпались на пол. — Я думаю, некрасиво пугать маленьких девочек.

Лазутчик выждала, когда ее сердце перестало колотиться.

— Уи!

— А?

— Знаешь, ты какой-то странный, тебе не кажется?

Тишина.

— Знаю.

— Меня это пугает, — сказала Лазутчик. — Сила здесь очень велика. Если даже я это чувствую, я и представить не могу, что чувствуешь ты. Мне кажется, без крайней необходимости лучше Силу вообще не использовать. Она как… как воздух, в котором слишком много кислорода. Темная сторона только и ждет, чтобы вспыхнуть.

— У меня для тебя новость, Лазутчик. Темная сторона здесь. — Уи постучал себя по груди. — Где бы мы ни были, она всегда с нами.

Он выключил меч.

Тьма сделалась абсолютной. Где-то зарождалась капля воды, набирала вес и падала в невидимый бассейн. Кап-кап-кап-кап-кап.

Тишина.

В темноте проступили звезды — маленькие пятнышки света, поблескивающие на потолке пещеры.

— Я где-то уже видел эти огоньки, — сказал Уи.

— Это фосфорные черви, — пояснил Фиделис. — Мы часто спускались сюда, когда вы были еще младенцем, хозяин. Вы, я, ваш брат и ваш отец — до его… э-э… болезни.

— А что с ним случилось?

Лазутчик сняла с пояса меч и включила его на минимальную мощность, просто чтобы освещать путь.

— Благородные семьи Вжуна традиционно отличались очень высоким уровнем мидихлориан, — сказал Фиделис. — Это был признак привилегированности. Всего несколько поколений назад Вжун установил серьезные торговые отношения с Республикой; до тех пор джедаи не имели возможности — простите за откровенность — держать население под контролем при помощи своей обычной практики похищения детей, которые имеют необычные способности. В незапамятные времена Вжун имел контакты с ситами, но с недавним приходом Республики общество впервые подверглось длительному воздействию джедайской идеологии. Конечно, интерес к мидихлорианам всегда был высок, но появление джедайских "охотников на детей", естественно, вынудило благородные семьи задуматься о том, как увеличить свои способности и защититься от опасных… — дроид деликатно кашлянул —…чужаков.

— Граф, ваш отец, был участником консорциума, который занимался генетическим увеличением естественного уровня мидихлориан населения Вжуна. Эксперимент увенчался полным успехом.

— То есть они создали целую планету чувствительных к Силе людей, которых никто не обучил ментальному контролю? — ужаснулась Лазутчик.

— Так вот чем пахнет здешний воздух, — сказал Уи. — Сумасшествием. Они все сошли с ума, да? Я прямо слышу, как камни вопят.

У Лазутчика пересохло во рту.

— Уи…

— А ты разве не слышишь? Я не могу с этим ничего поделать, — ответил он.

— Ты снова меня пугаешь.

— Не волнуйся. Это моя планета. Мой дом. Меня здесь знают. — Уи потыкал ногой груду костей. — Мать и ребенок, по-моему. Они прятались здесь от моего отца, да?

— Господин, эм-м…, — Фиделис замялся. — Этого я точно не могу сказать.

Лазутчик подняла руку, услышав вдалеке шаги, звяканье и скрежет металла. Затем, словно по волшебству, из трещины в скале донеслась цепочка приказов, как будто произнесший их солдат находился всего в нескольких метрах:

Рассредоточиться по пещерам. Брать живыми или мертвыми.

Лазутчик поежилась.

— Дуку прислал за нами дроидов.

— Пора двигаться, — согласился Уи. — Эй… а где мастер Йода?

— Ушел. Он сказал, через двенадцать часов встретимся на корабле.

— Я этого не слышал, — с подозрением произнес Уи. — Почему он сказал это тебе, а не мне?

— Откуда я знаю, — огрызнулась Лазутчик. — Может, потому, что ты ведешь себя как непонятно кто?

Уи хотел что-то сердито возразить, но сдержался. Он кивнул, закусив губу:

— Хороший ответ. Мне тяжело здесь находиться. Мысли все время разбегаются; я должен их обрывать. Я использую упражнение Безмолвной Медитации, которому научил нас мастер Йода, когда нам было по пять лет. Ты его помнишь?

— Конечно.

Глаза полузакрыты, язык свернут и касается зубов; Сила, подобно колесу, скатывается с головы, течет по хребту, через костный мозг бедренных костей и разряжается через ступни ног. "Ребенок наполнен Силой, как облако — электричеством, — говаривал Йода. — Пусть разряд проходит через вас и уходит в землю, в землю". Лазутчику показалось, будто она слышит ласковый голос учителя: "…Расслабиться должны вы!" — и хихиканье детей в сонном, залитом лучами солнца классе.

Голос Уи оборвал ее воспоминания.

— Ты знаешь, ведь то же самое случилось с наставником Асажж Вентресс. Его занесло на какую-то странную, свирепую планету, и джедаи бросили его. Мастер Йода его бросил.

— Ты действительно думаешь, что это вся история?

Уи пожал плечами:

— Просто забавное совпадение. Это все, что я имел в виду. Фиделис, уведи-ка нас от этих дроидов, хорошо?

— Разумеется, господин. Я знаю здесь каждую трещину и расселину. Следуйте за мной, пожалуйста.

Падаваны двинулись за дроидом. Лазутчик шла второй, ее меч рассеивал темноту бледно-голубым сиянием; Уи, шагая легкой походкой, прикрывал тыл. Многометровая толща скальной породы над головой, похоже, его не беспокоила, но Лазутчика она раздражала. Давящая, смертельно опасная масса, миллионы тонн камня, изрытого норами и трещинами. Парочка мин из миномета или одна оглушающая граната обрушат всю цепь пещер, похоронив их заживо.

"Прекрати, — приказала себе Лазутчик. — Джедай — даже молодой и нервный — не должен позволять себе паниковать. Ты всю жизнь трудилась, чтобы вот так рисковать, Таллисибет. Ты заслужила этот страх. Что бы подумал Джей Марук?"

При мысли об учителе ей стало тепло и грустно. Лазутчик вспомнила, как рыдала над умирающим Маруком в космопорту Финдара. "Не покидайте меня, учитель", — сказала она. И он ответил: "Никогда, мой падаван".

За ее спиной Уи засмеялся:

— Помнишь, как обычно говорил мастер Йода? "Когда смотришь на сторону темную, осторожен будь…"

"…потому что темная сторона на тебя смотрит", — закончила Лазутчик.

* * *

Кап, кап, тук, шлеп.

Граф Дуку сидел за столом в своем кабинете, делая вид, что читает депеши с фронтов, но на самом деле вслушиваясь в непрекращающийся стук дождевых капель в окна, к которым он сидел спиной. Вслушиваясь не только ушами.

Йода приближался.

Он двигался тихо, осторожно, скрывая свое присутствие; Сила плавно несла его, как листок по течению. Но на Вжуне темная сторона была гораздо сильнее светлой, и время от времени учитель ступал против течения. Эти моменты Дуку и отслеживал. Однажды, несколько минут назад, старый джедай сделал неверный шаг, поставив ногу против течения. Волна Силы прокатилась через скальное основание, на котором стоял замок Малро, возвестив о приближении учителя, словно отголосок далекого землетрясения.

А может, это и не была ошибка. Может, Йода хотел, чтобы Дуку знал: он идет.

С тех пор тишину ничто не нарушало. Старый джедай скользил по поверхности Силы, как водомерка, и лишь слабое ощущение тепла на коже Дуку выдавало его присутствие. Так, будто граф был слепым, и о наступлении дня ему говорило лишь тепло солнечных лучей, согревающих тело.

Дуку и не рассчитывал, что учитель позволит привести себя в замок Малро под конвоем. "Бой есть выбор момента, — говаривал учитель, — и задача воина — лишить противника этого выбора". Мысленно Дуку перенесся в день первого урока фехтования: приземистая фигурка в коричневом одеянии, кряхтя, раздает тренировочные деревянные мечи; дети хихикают; запах чистого полотна и матов, которыми выложен центральный круг; учитель, шаркая, выходит вперед, его долгий, усталый вздох; и вдруг — рывок, маленькое существо призывает Силу, которая наполняет его до краев; напор такой сильный, что Дуку и другие одаренные ученики чувствуют его — вихрь энергии, который вырывается из углов зала и вливается в мозолистые ступни Йоды, бежит по его ногам и туловищу, как электрический ток; в глазах — огонь, Сила собрана на кончике деревянного меча, словно молния в клетке; и когда он поднимает ногу и становится в широкую боевую стойку, можно почувствовать, как весь Храм содрогается.

Тук, кап, тук.

Да, будет интересно еще раз повидать Йоду. Все равно, что вернуться в дом детства. Нет, Дуку не собирался предаваться ностальгическим чувствам. Ныне он держал в своих руках судьбы миллионов; его окружали подчиненные, просившие приказов, и жертвы, просившие пощады. Естественно, было заманчиво снова вспомнить те давние, сравнительно беззаботные дни, когда он — мальчишка — предавался мечтам о спасении чужих жизней, а не считал свои жертвы тысячами, как сейчас. Забавно: когда-то он был так молод, что каждая жизнь казалась ему бесценной.

Но он давно стал взрослым и перерос эти сантименты. Он больше не мальчик и никому не позволяет собой помыкать.

Кроме Сидиуса, конечно.

В памяти снова всплыли слова Вентресс. "Разве он может оставить вас в живых…? Он использует вас до конца…" Выкручивалась, конечно. Но, звезды свидетели, ловкий финт она придумала. Одно можно сказать об Асажж наверняка: она всегда безошибочно угадывала, куда нанести удар.

"Вы слишком его затеняете, граф."

Дуку бросил взгляд на голомониторы, стоявшие на рабочем столе. Множество сцен требовало его внимания: картина сражения на Омвате; панорамная съемка опустошений на Хоногре спустя шесть месяцев после токсической катастрофы — элемента плана генерала Гривуса, предложившего использовать в кампаниях Внешнего Кольца биологическое оружие; голотрансляция из зала Сената Республики; срочное включение — маленький кораблик, который стремительно спускался с орбиты Вжуна, преследуемый двумя сторожевыми катерами с высокой орбиты; оперативные донесения от отрядов солдат, следовавших по пещерам за Йодой и детьми; наконец, серия картинок с камер наблюдения в самом замке — территория перед парадным входом, центральная зала, вход для слуг и коридор, ведущий к кабинету.

Граф не любил неожиданностей.

Тук, шлеп, тук! Дождь усилился, громко стуча в окна.

Дуку потянулся к панели, чтобы увеличить изображение корабля, за которым гнались его катера — и остановился, глядя на свою ладонь. Проклятая рука снова дрожала. Тепло еще сильнее разлилось по коже, как стыдливый румянец, и ладонь задрожала еще больше. Странно, неужели он боится? Разум Дуку был совершенно спокоен, но тело реагировало так, будто он был подростком, который отважился заговорить с красивой девушкой; страх и стыд, желание и надежда — противоречивые чувства сплелись в безумный клубок.

Тук, тук!

Наконец граф осознал, что это не стук дождевых капель. Он вихрем развернулся и посмотрел в окно. Непостижимым образом умостившись на узком карнизе на высоте пятого этажа, мастер Йода стучал в стекло своим посохом. По его морщинистому лицу стекали дождевые струи, и он ухмылялся, как горгулья.

* * *

Сверхскоростной модифицированный курьер типа "Крия" от "Хорш-Кессель" несся сквозь атмосферу Вжуна, как разряд молнии, а за ним мчались, как ошпаренные, два сторожевых катера Торговой Федерации. Термин "ошпаренные" был вполне уместен, поскольку пилот "Крии", похоже, прогулял в летной школе уроки вхождения в атмосферу. Вместо того чтобы постепенно гасить скорость, описывая долгие пологие витки в верхних слоях атмосферы, сверхскоростной курьер снижался под самоубийственно крутым углом. Его термообшивка раскалилась до зловещего, ослепительного оранжевого свечения. Словно хвост кометы, за кораблем волочился поток раскаленного воздуха и горящей пыли.

Один из катеров пролетел вдалеке, не рискнув продолжать спуск под таким ненормальным углом. Второй, раскалившись докрасна, упрямо висел на хвосте "Крии", стреляя из носовой пушки короткими очередями, которые, впрочем, не достигали цели. Два корабля с визгом пропарывали небо, как флимсипласт. "Крия" весело вертелась под огнем. Лазерная турель на ее корпусе развернулась назад и выпустила длинную очередь.

Несколько долгих мгновений носовые щиты катера держали.

Прикончил его не энергетический разряд, пробивший броню, — это сделал жар окружающего воздуха, достигший точки плавления корпуса. В одну секунду, длившуюся вечность, очертания корабля начали расплываться, и он понесся к земле, как раскаленная капля крови. Пилот попытался выйти из пике, но громадная перегрузка разорвала плавящийся корпус, и корабль разрушился, огненным метеором врезавшись в руины Печального Удела.

Пролетев несколько километров, "Крия" изящно опустилась на землю в сотне метров от покинутого "Б-7".

— Что это было? — спросил Оби-Ван Кеноби из-за турели, расстегивая ремни безопасности. — Сначала я думал, что нас собьют. Потом решил, что ты собираешься нас сжечь. А потом я был уверен, что мы разобьемся.

Энакин, ухмыляясь, выпрыгнул из кресла пилота.

— Просто маленько развлекся. Я бы назвал это…

— Показухой?

— Показухой! Вопрос не в том, чтобы победить, учитель. Кстати, вижу атакующих дроидов Федерации, подходят двумя отрядами со стороны места посадки "Б-7"; шесть… семь… восемь дроидов, — беспечно прибавил Энакин, бросив взгляд на тактический дисплей "Крии". — Вопрос в том, чтобы сделать это красиво. — Он положил ладонь на рукоять меча и приготовился выпрыгнуть через носовой люк корабля. — Готовы?

— Нет! — Оби-Ван уселся обратно в кресло стрелка. Лазерная пушка "Крии" прожгла дыры в трех атакующих дроидах, бежавших к курьеру. Остальные поспешно бросились в укрытие. — Вот теперь готов.

Из шкафчика, стоявшего у переднего люка, Энакин достал два бластера.

Обожаю эту планету. Она прямо пропитана Силой! Я почувствовал это, как только мы вошли в атмосферу. Я, вообще-то, довольно неплохой пилот…

— Прекрасный пилот, — признал Оби-Ван.

— …но здесь было такое ощущение, будто корпус корабля и моя кожа слились воедино. Я знал, какую температуру он способен выдержать, какой вращательный момент, сколько "бочек"…

— А что способен выдержать мой желудок, ты явно не интересовался. — Оби-Ван, все еще немного бледный, выбрал себе бластерное ружье и несколько оглушающих гранат.

— Разница между Корускантом и этой планетой — это как разница между купанием в пресной воде и в океане. Я ощущаю себя таким легким!

Энакин открыл замок люка и в высоком прыжке покинул корабль. Вокруг люка замелькали вспышки бластерного огня, но джедай уже был снаружи и, делая переворот в воздухе, палил с обеих рук — раз, два, три, четыре! Двое дроидов с простреленными видеосенсорами продолжали вслепую бежать по холму, их сожженные сенсорные платы рассыпали искры.

Энакин завис в воздухе на неправдоподобно долгое время, затем позволил себе упасть на землю, кувыркнулся через плечо и дважды выстрелил в дроида, который подкрадывался сзади: отстрелил ему руку с бластером и разбил колено. В следующее мгновение он уже стоял на ногах, сохраняя идеальное равновесие; дула его бластеров дымились под дождем.

— Я мог бы ходить по воде, — сказал Энакин.

Дроиды начали отступление — невредимые отходили быстро и умело, но те, которых Энакин ослепил, ковыляли неуверенными зигзагами, издавая пронзительный писк, похожий на неестественные крики машинной боли. Оби-Ван последовал за Энакином, на ходу отразив мечом несколько бластерных выстрелов, выпущенных отступающими дроидами.

— Почему они пищат? — поинтересовался Энакин.

— Эхолокация. Это запасной орган ориентации на крайний случай: они пищат, как нетопырки, пытаясь с помощью сонара составить граф местности.

Энакин недоверчиво посмотрел на бывшего наставника.

— Я не шучу, — сказал Оби-Ван. — Об этом говорилось в одной из последних сводок.

— Должно быть, я ее пропустил, — буркнул Энакин, наблюдая, как ослепленные дроиды бредут за товарищами, натыкаясь друг на друга. — Идемте. Посмотрим, нет ли у них в плену Йоды и падаванов.

Они побежали следом за отступающими дроидами, задержавшись у "Б-7" лишь за тем, чтобы убедиться, что пленных джедаев там нет.

Тем временем дроиды взобрались на холм и скрылись в пещере.

— Ну, что скажешь? — спросил Оби-Ван, передавая Энакину электробинокль.

Они припали к земле за невысоким, поросшим мхом гребнем, и смотрели на темную расселину, похожую на рану в ядовито-зеленом склоне холма. Было видно, как вспыхивают огоньки на кончиках ружей дроидов, лежавших в такой же позе внутри пещеры.

Энакин задумался.

— Придется долго бежать вверх по холму. Спрятаться негде. Они будут вести огонь по нам сверху, из укрытия. Настоящий расстрел, если толком разобраться.

— Я тоже об этом подумал.

Энакин снял с пояса сферу с вмятиной на боку и швырнул ее вверх.

— Нет! — закричал Оби-Ван, но было поздно. Энакин с помощью Силы послал оглушающую гранату в проем, где она лопнула с глухим низким ревом, похожим на грохот звуковой трубы, сброшенной со шпиля Храма джедаев на каменную мостовую.

Один удар сердца. Второй.

Куски металла вылетели из пещеры, словно конфетти. Спустя мгновение Оби-Ван почувствовал, как почву под ногами сотряс низкий, вибрирующий рокот. Затем еще раз. И еще. Из входа в пещеру донесся гром падающих камней, после чего из проема, будто предсмертный выдох великана, вырвалось огромное облако пыли.

— Великолепно, — сказал Оби-Ван. — Пещеры обрушаются.

Целые участки склона вспучились и просели, почва под тонким слоем вжунского мха сделалась мягкой и черной, как надгнивший фрукт. Грохот падающих камней не стихал. Земля продолжала вспучиваться волнами; все новые участки медленно наклонялись и соскальзывали в грязь.

Улыбка на лице Энакина померкла.

— Я не уверен, что граната была хорошей идеей, — заметил Оби-Ван.

— Но ведь Йоды там не было, правда? — уточнил Энакин. — И падаванов?

— А ты как считаешь? — Бросив взгляд на потрясенное лицо молодого человека, Оби-Ван смягчился. — Уверен — если бы Йода погиб, я бы почувствовал это в Силе. Но в следующий раз подумай как следует, прежде чем преобразовывать ландшафт, хорошо?

— Да, учитель, — сказал Энакин. Официально он уже не был падаваном Оби-Вана, но всякий раз, когда чувствовал, что набедокурил, начинал обращаться к нему как к учителю. — И что теперь?

Оби-Ван поднялся на ноги.

— Теперь, я думаю, мы… Ого! — сказал он, посмотрев на одежду. Его плащ был запачкан какой-то зеленой гадостью, похожей на сок ядовитого фрукта. В тех местах, где ткань касалась вжунского мха, мокрого от довольно едкого дождя, нити уже начали распадаться.

— Знаю. У меня кожа горит от этой измороси, — пожаловался Энакин.

— Что за ужасная планета, — буркнул Оби-Ван. — Не хотел бы я здесь быть министром туризма.

Он показал на роскошный особняк, стоявший где-то в километре от берега. Здание было выстроено из белого камня, обрамленного кроваво-красным.

— Думаю, мы пойдем туда. Как по мне, этот особняк вполне в стиле Дуку. А там, где Дуку, недалеко должен быть и Йода.

* * *

Обычно Сила позволяла Лазутчику предсказывать действия противников только во время поединка, но воздух Вжуна был так насыщен энергией, что дрожь предчувствия пробежала по ее коже за несколько секунд до того, как пещеры начали рушиться.

— Фиделис! Выводи нас отсюда! — закричала она, и дроид, повинуясь тревожному тону приказа, схватил ее за пояс и поволок за собой.

Они со всех ног бросились бежать по длинному, узкому коридору. Раздался первый взрыв — приглушенный треск, похожий на близкий выстрел из бластера. За ним последовал низкий грохот, который не ослабевал, а становился все громче: камеры за их спинами начали осыпаться.

Падаваны уставились друг на друга. Воздух пещеры, до сих пор неподвижный, вдруг зашевелился и подул во все стороны, как безумный ветер. Земля под ногами задрожала.

— Ой-ой, — прошептала Лазутчик.

— Не останавливайтесь! — крикнул Фиделис. — Мы уже почти у цели!

Проворно ступая в темноте, он пробежал еще через одну галерею, неся Лазутчика так высоко, что из-за быстрого бега дроида ее ноги не всегда касались земли.

Шорох, гул, оглушительный грохот.

— Одно из озер поползло! — сказал Фиделис. Лазутчик все еще терялась в догадках, что он имел в виду, когда сверху на них обрушилась стена воды. Должно быть, в дне одного из больших подводных водоемов образовалась трещина, и тихий предсказуемый водоем внезапно превратился в бушующий водопад. От удара водяной лавины Лазутчик так сильно стукнулась головой о железный бок Фиделиса, что у нее зазвенело в ушах.

— Хозяин! — закричал дроид.

В мелькании отблесков меча Уи Лазутчик увидела, как водяной поток сшиб его с ног и понес обратно по туннелю. Раздался еще один колоссальный взрыв, и свод пещеры, из которой они только что выбежали, рухнул.

Фиделис отшвырнул Лазутчика и бросился в проход, превратившийся во временное русло реки. Течение несло Уи к только что возникшему водопаду, который с ревом обрушивался в бездонную пропасть. Из ледяной воды вынырнуло лицо падавана; он протянул руку и ухватился за выступ скалы, пытаясь удержаться под напором реки, которая увлекала его навстречу смерти.

Игнорируя шок от соприкосновения с ледяной водой, забыв о звоне в голове, Лазутчик призвала всю свою энергию и влила свою волю в волю Уи, прижимая его ладонь к скале.

Спустя несколько секунд опасность миновала. Водоем опустел, течение ослабло, а Фиделис добрался до своего хозяина. Дроид подхватил Уи и понес. Сердце Лазутчика запело от невероятного облегчения.

— Спасибо, — пропыхтел Уи.

— За что? — удивилась девочка.

— Я почувствовал, как ты меня подхватила. Камень был слишком скользким, я пытался уцепиться, но пальцы соскальзывали. Потом ты меня подхватила, и я смог удержаться. — Он улыбнулся, тяжело дыша. Лицо у него было мокрое и все в синяках. — В общем, спасибо, что спасла мне жизнь. Хотя я и напыщенный самовлюбленный позёр.

— Но ведь ты мой самовлюбленный позёр, — проворчала Лазутчик. Она вспыхнула от удовольствия. — Джедаи всегда выручают друг друга.

Почва снова содрогнулась, и где-то пугающе близко обрушились еще несколько тонн скальной породы.

— Идемте! — позвал Фиделис.

Он увлек их дальше по галерее: они прошли мимо одной боковой пещеры, второй и свернули в третью. Дальше была трещина — такая узкая, что Лазутчику пришлось идти, повернувшись боком. И вдруг под ногами они увидели плиты. Они прошли по темному коридору, похожему на пустой канализационный коллектор, и спустя несколько мгновений показалась дверь.

Фиделис распахнул ее.

— Скорее!

Вспыхнул яркий свет, ослепивший привыкшие к темноте глаза падаванов. Дроид втолкнул их внутрь и закрыл дверь.

Проморгавшись, Уи увидел, что они очутились не в пыльной тюремной камере, а в обставленной со всеми удобствами комнате: на стенах висели гобелены, в резном камине потрескивал огонь. На полу лежал красивый ковер с красно-белой каймой, на нем был выткан какой-то лесной пейзаж.

Это была комната из его сна.

Это была комната из его сна, но только в ней присутствовали еще шестеро дроидов-убийц, державших оружие наизготовку, а за спинами дроидов, у двери, через которую вошли падаваны, стояла Асажж Вентресс.

— Господин Малро, — лениво проговорила она. — Добро пожаловать домой.

Глава 11

Насколько помнили джедаи, большую часть своего времени в Храме Йода проводил с самыми маленькими. Играл с двух- и трехлетними малышами в прятки-догонялки, в уклонялки, в перетягивание Силой. Вел первые уроки, гуляя с ними в саду, где он рассказывал детям о тайной жизни растений, о неудержимом росте побегов, о том, как принаряжаются цветы; ребятишки собирались вокруг него, чтобы понаблюдать, как плетет паутину паук-крестовик и как пчела неуклюже летает среди цветов.

Когда начинались первые занятия по боевой подготовке — с бросками, кувырками и играми, развивающими мышцы ног, — их тоже вел Йода. Прежде всего, потому, что он был одного роста с детьми. Кажется, впервые Дуку почувствовал, что такое поединок, когда играл с учителем в игру под названием "толкни перышко". Смысл игры заключался в том, чтобы научиться улавливать самые слабые, самые незаметные изменения в давлении и равновесии противника — и защищаться, не противопоставляя силе противника еще большую силу, а используя его энергию против него же самого.

По мере того, как ученики все больше осваивались с игрой — а Дуку был лучшим учеником в своем потоке — игра все больше напоминала спарринг; победу одерживал тот, кто первым вынуждал соперника потерять равновесие. Став старше, они все чаще начинали игру в боевой стойке, положив пальцы на предплечья друг друга. Первый толчок Дуку мог быть легким и быстрым или же наоборот, медленным и сильным; энергия прикладывалась снизу вверх, или обрушивалась сверху, или это мог быть внезапный удар прямо в грудь. В девять лет он выиграл турнир для учеников до двенадцати, используя хитрую тактику: начиная с мягких толчков, словно прощупывая противника в детском варианте игры, он вдруг наносил удар в болевую точку под локтем и тут же атаковал, воспользовавшись шоком и болью противника.

Но, как Дуку ни старался, он ни разу не сумел победить мастера Йоду. Какой бы трюк он ни использовал — толчок Силой сзади, шлепок по глазам — учитель неизменно предчувствовал удар и уворачивался, как слепень от сердитых ладоней. Каждый раз, когда Дуку решал, что поймал старого джедая в ловушку, и делал решающий толчок — Йода уходил из-под удара, и дальше Дуку казалось, будто он бежит вниз по лестнице и на его пути вдруг испарились две ступеньки. Он проваливался, привычно размахивая руками и теряя равновесие. Падал.

Что самое обидное, Йода часто проигрывал в "толкни перышко". Он пихал какого-нибудь ученика — девочку или мальчика, не обладавшего и половиной таланта Дуку; тот неуклюже уворачивался, и учитель комично валился ему под ноги, строя горестные гримасы, в то время как ребенок восторженно визжал и хихикал. Дуку был уверен, что Йода проигрывал им специально. Вселял в них уверенность. Но он никогда не проигрывал Дуку, не поддался ни разу. Это было несправедливо — ужасно несправедливо; и в следующие шесть месяцев Дуку атаковал с возрастающей яростью, желая победить во что бы то ни стало. Но при этом его собственное равновесие становилось все более хрупким и уязвимым, так что, когда он проигрывал — а проигрывал он всегда, всегда, всегда! — он делал это все более и более зрелищно. Специально, напоказ проигрывал нелепо и болезненно. Пускай все видят, как несправедлив к нему Йода.

Дуку было двенадцать, когда они сыграли в эту игру в последний раз. Где-то раз в неделю Йода приходил на уроки рукопашного боя. Всю весну они спарринговали, и Дуку прошел через длинную серию унизительных поражений; и он все больше гордился этими фиаско, презирая сам себя и в то же время находя в своих неудачах какое-то горькое удовлетворение. Теперь он был вдвое выше учителя, но Йода так и не дал ему победить, ни одного раза. Однако и не признавался, в том, что делает; а Дуку, естественно, не собирался доставлять ему удовольствие своими слезами или жалобами.

Когда они совершали ритуальный поклон друг другу, Дуку решил, что на этот раз он проиграет особенно зрелищно — настолько явно, чтобы все увидели, что происходит. Он решил упасть так, чтобы сломать руку.

Они выпрямились. Дуку встал в боевую стойку, успокоив свой разум и приготовившись к ожидавшей его боли.

— Победил я, — сказал Йода.

— Что?! — воскликнул Дуку. — Мы еще даже не начали!

— Если один из бойцов равновесие потерял, победил его противник, — спокойно ответил Йода. — Победил я.

…И снова, как всегда — внезапный толчок; падение; и Дуку понял, что Йода прав. В то время как руки Дуку сделались гибкими и чуткими, его гордость оставалась жесткой и неподатливой, и именно туда Йода бил, не позволяя ему выигрывать. В конце концов злость и унижение так истерзали Дуку, что он вышел на поединок с намерением проиграть.

Откровение было таким грандиозным, что он едва не закричал. Он заморгал, потрясенный гениальностью урока: учитель указал ему на слабое место, которое сам он никогда бы не нашел, сколько бы ни побеждал других учеников.

— С-спасибо, — пробормотал Дуку, испытывая гнев и унижение пополам со смиренной благодарностью. И лицо старого джедая прорезала улыбка. Смеясь, он схватил Дуку за руку, прижал к себе и обнял.

— Когда упадешь ты, ученик… подхвачу тебя я!

Той ночью, лежа в кровати, Дуку чувствовал, как в его мозгу тревожно крутятся два воспоминания. Толчок, он опрокидывается и падает в пустоту, застигнутый врасплох и потерявший равновесие; и крепкие, радостные объятия Йоды, физическое обещание, переданное буквально через кожу: "Когда упадешь ты, подхвачу тебя я".

* * *

Именно это ощущение внезапного рывка и опрокидывания, потери равновесия и беспомощного падения снова охватило Дуку спустя все эти годы, когда он увидел древнего, ухмыляющегося, мокрого гоблина, сидевшего на карнизе.

На мгновение он подумал, что можно испустить один-единственный разряд Силы, разбить окно, чтобы старого учителя разорвало осколками. Он представил, как Йода кувыркается в полете, окровавленный и бесчувственный, как его мозги забрызгают каменные плиты. Тогда, наконец, этот кошмар закончится, и Дуку больше не будут смущать эти странные, смешанные чувства. Его руки перестанут трястись, он будет внутри сухим и крепким — сухим и крепким барабаном, на котором играет Дарт Сидиус. Как все легко и просто.

Но Йода, конечно, готов к такому развитию; так что легко не получится. Граф Дуку почувствовал гордость за свое умение видеть вещи в истинном свете.

Он открыл окно.

— Учитель! Заходите.

Йода перескочил с карниза на стол, пробежал сквозь несколько панорам, отображаемых голомониторами, и встряхнулся, как собака: во все стороны полетели дождевые капли, забрызгав стол и корешки нескольких драгоценных фолиантов из знаменитой библиотеки редких книг, принадлежавшей Дуку. У Йоды при себе был меч, но оружие оставалось на поясе старика. В одной руке он держал посох — ну, разумеется, он как-то сумел взобраться на высоту пятого этажа, не расставаясь с посохом. В другой руке Йоды была роза Малро с белыми лепестками, обрамленными кроваво-красным.

— Вы рвали розы в моем саду? — с теплотой спросил Дуку.

Йода поднес цветок к глазам.

— Да. Прекрасна она, — сказал он, рассматривая острые, как иглы, шипы. Старый джедай осторожно наклонил бело-красную розу к себе и понюхал. Он зажмурился и вздохнул от удовольствия, наслаждаясь благоуханием цветка. Древний, дикий аромат — резкий, хмельной и волнующий, как детская тайна.

— Собственно, из-за роз я и решил здесь поселиться, — заметил Дуку. — На Вжуне есть и другие особняки, которые могли меня устроить. Но в большом доме на Серенно у нас были розы; должно быть, они напомнили мне о доме.

— Помнишь ты их, да? — быстро спросил Йода.

— Конечно. Я ведь только что сказал…

— Еще с тех времен?

— А. — Дуку издал легкий смешок. — Между прочим, да. Это одно из моих немногих воспоминаний о временах до Храма. Был жаркий день, я это помню, как сейчас; ясный день, солнце палило нещадно. Запах роз был очень сильным, как будто солнце вытапливало из них аромат. Будто сжигало их в кадильнице. Я прятался в розовом саду, и у меня шла кровь из пальца. Должно быть, я поранился о шипы, играя среди кустов. Я хорошо помню, как слизывал кровь. Как она текла из раны в пальце.

— Прятался?

— Что?

Йода присел на корточки.

— Прятался, сказал ты. — Он уселся на стол, свесив короткие ноги вниз. На его затылке, оставленная без внимания, продолжалась голографическая битва при Омвате. — Почему же домой ты не пошел, чтобы палец тебе перевязали или поцеловали тебя?

— Стоило мне что-то натворить, мать начинала злиться.

Йода с любопытством посмотрел на Дуку.

— Злиться?

Тишина.

— У нас так не заведено, — отрывисто сказал Дуку. — Графы Сереннские не плачут и не жалуются. Мы рождаемся, чтобы заботиться о других. Мы не ждем, что другие станут заботиться о нас.

— Но все же, твой палец… болел он, правда?

— Я и не жду, что вы поймете, — буркнул Дуку. Почему-то он рассердился на старого джедая — разозлился глупо и без всякой причины.

Он чувствовал себя выведенным из равновесия.

В дверь постучали.

— Чего? — гаркнул Дуку.

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошла Уирри, пребывавшая в сильном душевном возбуждении.

— Малыш! — заверещала она. — Малыш вернулся! Но земля осыпается слишком быстро, я не могу прочитать будущее, и я боюсь, что ваша молодая леди его обидит, прошу прощения, граф.

Маленькая вжунская лисица просочилась между ног хозяйки и вошла в комнату. Она уловила запах Йоды, замерла, выгнула спину и зашипела. Йода грозно посмотрел на животное, обнажил зубы и зашипел в ответ.

Уирри подпрыгнула на месте, слабо взвизгнув.

— Ах, это же гадкий гоблин! — закричала она, уставившись на Йоду. — Не беспокойтесь, ваша светлость: я возьму метлу и стукну его по голове.

— Возможно, мастер Йода маленький, старый и сморщенный, как злая зеленая картофелина, — заметил граф Дуку, — но он мой гость, и я бы предпочел, чтобы ты не била его метлой по голове — разве что я сам этого захочу.

— О! Так это гость вашей светлости, вот как? — с подозрением сказала домработница. — У каждого beau своя belle, как говорится. Но пойдемте — поговорите, пожалуйста, с вашей молодой леди, у которой глаза как кинжалы, приструните ее, пока она не обидела моего Малыша. Я сделала, как вы просили, ваша светлость; дроид привел их сюда, как корюшку в сети, — умоляюще добавила Уирри. Ее огромная грудь под грязным розовым платьем тряслась от прилива чувств.

— В данный момент я занят, — резко сказал Дуку. — Асажж вольна играться со своими мышатами, как ей вздумается.

— Но, господин…!

— Не притворяйся, будто ты его любишь! — бросил граф. — Если бы ты его любила, ты бы с ним не рассталась.

Уирри потрясенно уставилась на него.

— Не любила Малыша? Конечно же, я всегда любила…

— У тебя был хороший дом, было состояние, вообще было все, что только можно пожелать — и ты отказалась от ребенка, — продолжал Дуку. — Джедаи явились на порог, как попрошайки, требуя отдать им твоего первенца, твоего наследника, твоего драгоценного Малыша… и ты отдала.

Лицо графа было белым. Предательская рука дрожала и дрожала.

— Ты отослала его на далекую планету, откуда ни письма, ни весточки, выставила его из единственного дома, который он знал, позволила им запереть его в Храме и лишить всего, что должно принадлежать ему по праву — и тебе еще хватило бесстыдства явиться сюда и говорить, что ты его любила? Любила?! — выкрикнул граф.

Уирри и ее лисица в испуге попятились к двери. Дуку совладал с голосом.

— Мать? Сын? Любовь? — устало произнес он. — Тебе не известно значение этих слов. — Он сделал жест рукой. — Оставь нас.

Домработница повернулась и бросились бежать. Лисица на мгновение задержалась в дверях, глядя на Дуку и мастера Йоду. Затем она тоже задрала хвост и поспешила прочь.

Дуку устало потер лоб.

— Простите меня. Как вы знаете, весь Вжун сошел с ума, и Уирри не исключение.

— Все на Вжуне сходят с ума, я думаю, — пробормотал Йода. — Рано или поздно.

— Я прошу прощения за свои слова о Храме. Вы же знаете, я никогда не сомневался в вашей доброте, — сказал Дуку. — Но — я говорю это со всем уважением — есть вещи, которых вы предпочитаете не видеть, учитель. Джедайские принципы — ваши принципы — благородны, но джедаи сделались инструментом в руках коррумпированной Республики. Если вы действительно хотите добиться настоящей справедливости…

Йода повернул голову и посмотрел в глаза Дуку с выражением такой бесконечной, такой равнодушной скуки, что граф умолк на полуслове.

— Не лги мне, Дуку, — сказал Йода, ленивым движением посоха сбросив со стола симпатичную статуэтку. — На хитрости не пускайся. Не Сора Балк [27] я, в паутину идеалов не поймаюсь. Пфе. Вздор! Для молодых это оставь. Я не молод, — проговорил он, устремив на Дуку взор своих зеленых глаз. — Старики утомляются легко. Даже Йода, хоть стараюсь не показывать я этого, чувства твои щадя. Но через всю галактику лететь, чтобы о благородстве и справедливости ты мне рассказывал? — Йода засмеялся. Это был усталый, горький смех — самый неприятный звук, который Дуку когда-либо слышал из уст Йоды.

Граф полагал, что его уже ничем нельзя поразить. Но раздражение в голосе Йоды поразило даже его.

Йода глядел в пол, посохом рисуя в воздухе узоры.

— Кое-что настоящее расскажи мне. Покажи мне другой способ, как можно закончить эту войну. Расскажи мне о том, что знает Дуку, но чего не знает Йода.

Граф недоуменно посмотрел на старого джедая.

— Пролетел через всю галактику я ради одного, Дуку.

— Чего же, учитель? — спросил Дуку. Едва эти слова сорвались с губ, он пожалел о них. Нынче у него был только один учитель, причем завистливый.

— Очевидно это, разве нет, Дуку?

И в следующий миг Йода сделал это снова: неожиданный толчок, потеря равновесия, и мир перевернулся вверх тормашками, когда Йода сказал:

Обрати меня на темную сторону, Дуку. Прошу тебя. Поведай мне о величии тьмы.

* * *

Глубоко внизу, в Комнате Плача замка Малро, Лазутчик зарычала и потянулась за мечом.

Вентресс злобно ударила ее когтями по голове, швырнув на землю.

— Не дергайся, пока я не прикажу, — сказала она.

В камине на противоположной стене горел огонь. Дрова были сырыми, пламя трещало и рассыпало искры. От поленьев поднимались тонкие струйки горького дыма, уплывавшие под потолок.

Лазутчик судорожно вздохнула и умостилась на четвереньки, ожидая, когда звезды перестанут танцевать перед глазами. Из порезов на лбу и макушке текла кровь, капая на богато разукрашенный ковер. Маленькие красные капельки, кап-кап. На ковре стали появляться красные пятна.

Кап, шлеп, ляп, шмяк, кап.

— Благодарю, — молвила Асажж, посмотрев на Фиделиса. — Кто же не оценит хорошее личное киберпредательство? О, не смотри на меня с таким потрясенным видом, — сказала она Уи. — неужто ты подумал, что в моем проявлении здесь стоит винить исключительно удачу?

Уи повернулся к Фиделису:

— Но… ты же вроде как должен меня защищать.

— Совершенно верно, господин, — ответил несколько сбитый с толку Фиделис. — Но госпожа, ваша мать, все еще является главой дома Малро, и она объяснила мне, что будет лучше для вас обоих — для долгосрочных интересов всего дома Малро, если вы поняли мою мысль — чтобы вы пришли к соглашению с графом Дуку и его… э-э… представителями.

Вентресс хихикнула.

— Нынче нормальной помощи не дождешься. Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело, малой? Это "лакей" от "Так-Спец". Очень опасный. За одно только "железо" нынче можно выручить сумму, эквивалентную стоимости небольшой планеты — если найти подходящего коллекционера. — Она нахмурилась. — Так сложилось, что некоторая сумма денег мне сейчас не помешает. Эквивалент стоимости небольшой планеты меня вполне устроит. На караул, — рассеянно закончила она.

Мгновенно дроиды-убийцы навели бластеры на грудь и голову Уи.

— Что вы делаете? Я требую, чтобы мне было позволено поговорить с ее светлостью, — сказал Фиделис. — Опустите эти штуки, иначе я буду вынужден принять меры, — многозначительно добавил он.

— Не валяй дурака. Даже ты не сможешь прикончить меня и шестерых дроидов до того, как мы убьем мальчишку. А я убью мальчишку, если ты вздумаешь причинить мне неприятности. Один раз я уже позволила ему уйти живым.

Лазутчик с трудом взобралась на ноги, рукавом вытирая кровь с глаз. Она посмотрела на Фиделиса, гадая, что же сделает дроид. В его мерцающих глазах пробегали числа и диаграммы: Фиделис оценивал диспозицию.

Асажж достала громоздкое оружие.

— Ты знаешь, что это?

Падаваны беспомощно посмотрели друг на друга. Фиделис кашлянул, заерзал.

— Нейростиратель, — ответил он.

— Правильно, — сказала довольная Асажж. — Возьми его. — Она протянула руку с оружием. — Ну же, дроид. Возьми его, иначе… — Она бросила взгляд на Уи.

Фиделис машинально протянул руку и взял уродливое устройство.

— Приставь его к голове и нажми на спуск, — велела Асажж.

Кап, шлеп, кап. По лицу Лазутчика текла кровь.

— Давай, дроид. Приставь его к голове и нажми на спуск, или я отстрелю мальчишке голову. Чего ты ждешь? — спросила Асажж. — Это и есть легендарная верность, о которой я столько слышала? Представителю дома Малро грозит несомненная и явная опасность.

Уи облизнул губы.

— Фиделис. Не делай этого. Я здесь не умру. Это невозможно. Меня может убить только джедай. Я видел это во сне. Не отдавай свою жизнь напрасно.

— Положиться на сон — риск изрядный, — заметила Асажж. — А даже если это правда, то, как ты думаешь, почему это произойдет? Потому что Фиделис спасет тебе жизнь. Он пожертвует собой ради тебя, как хороший славный дроид. Он знает свой долг, не так ли?

Если бы дроид был запрограммирован ненавидеть, он посмотрел бы на нее с ненавистью. Вместо этого он просто поднес нейростиратель к виску.

— Просто помните, что я служил дому Малро, — проговорил он.

— Фиделис, нет! Не надо!

Дроид моргнул.

— Я не думал, что все так закончится, — сказал он и нажал на спуск.

Лазутчик и Уи вскрикнули в унисон. Взгляд дроида сделался пустым; его тело повалилось на землю, дергаясь в конвульсиях. Вдоль цепей вспыхивали голубые линии: нано-огонь бежал по его процессорным каналам, выжигая их, словно струями кислоты. Дроид долго бился на полу; в конце концов он издал ужасный, вибрирующий механический вопль, похожий на звук виброножа, скользящего по трубе. Эта ужасная пародия на человеческий предсмертный крик продолжалась и продолжалась, пока, наконец, его тело не замерло неподвижно, превратившись в кучу метеллолома на полу.

Асажж посмотрела под ноги и пнула мертвую машину сапогом.

— Верность, — философски заметила она. — Бьет без промаха.

* * *

"В аудиосенсорах сверхвысокой четкости от "Айнблатц/Докер" с зашитой программой сонографического анализа в реальном времени и функцией направленного виртуального микрофона "ГиперБоликТМ" замечательно то, что их можно приглушить", — свирепо подумал Солис, укрывшись по другую сторону от двери подвала и слушая предсмертные крики Фиделиса.

Солис тоже не был запрограммирован ненавидеть, но он быстро учился.

* * *

— Вы хотите, чтобы я рассказал вам о могуществе темной стороны? — озадаченно спросил Дуку.

У Йоды снова был взгляд дракона: полуприкрытые глаза светили из-под тяжелых век.

— Сильна, сильна темная сторона в этом месте, — пробормотал он. — Потрогать ее можно, как брюхо змеи, под рукой ползущей. Обонять ее, как запах крови в воздухе… Расскажи мне о темной стороне, ученик.

— Я больше не ваш ученик, — напомнил Дуку.

Йода фыркнул, засмеялся, рассек воздух кривым посохом.

— Думаешь ты, Йода перестает учить, лишь потому, что ученик слушать не хочет? Учителем Йода всегда остается. Йода учит так же, как пьяницы пьют. Как убийцы убивают, — тихо произнес он. — Но сейчас будь учителем ты, Дуку. Скажи мне: трудно ли открыть могущество темной стороны?

— Нет. Искусство ситов — другое дело. Но чтобы прикоснуться к мощи темной стороны, начать познавать ее, вам нужно просто… позволить самому себе расслабиться. Мы несем темную сторону в себе, — сказал Дуку. — Конечно, вы должны это знать. Конечно, даже Йода это чувствует. Половина жизненной сущности — тьма, — уравновешивающая свет — ждет внутри нас, как сирота. Ждет, чтобы ее пустили в дом.

— Все мы чего-то желаем, Йода. Все мы боимся. Всех нас осаждают искушения. Джедай учится подавлять эти эмоции, игнорировать их, делать вид, что они не существуют, а если существуют, то относятся к кому-то другому, не к нам. Не к Чистым. Не к Защитникам. — Незаметно для себя Дуку принялся расхаживать по комнате. — Признать темную сторону — значит просто перестать лгать. Перестать притворяться, будто вы не знаете, чего хотите. Перестать притворяться, будто вы не боитесь того, чего боитесь. Половина суток — это ночь, мастер Йода. Чтобы увидеть истинную картину, вы должны научиться видеть в темноте.

— Мммммммм, — протянул Йода, прикрыв глаза почти полностью. — Темная сторона власть даст мне.

— Власть над всем. Когда вы познаете зло в самом себе и зло в других, ими станет до противного легко манипулировать. Это как еще один вариант игры в "толкни перышко", — сказал граф. — Темная сторона внутри вас покажет напряженные места любого существа. Чего он боится и что ему нужно. Темная сторона даст вам ключи к любой душе.

— Хм-м. Очень хорошо все это, но у Йоды есть власть, — произнес древний учитель, разглядывая волосатые пальцы ног. — Во дворце я живу, большем, чем этот, если можно считать Храм дворцом. Дуку командует армиями; но Йода тоже командует армиями. В этом отношении мы равны.

— Бывает ли слишком много власти? — задумчиво проговорил Дуку. — Например, — осторожно продолжал он, — были дни, когда ваша власть была гораздо больше моей. Но с тех пор я рос, а вы увядали. Сейчас вы находитесь в моей цитадели. В моем распоряжении — слуги, дроиды и мое собственное немалое могущество. Думаю, со всем этим не совладаете даже вы. Стоит мне сказать одно слово, и вы умрете. А без вас сколько продержатся те, кто вам дорог? Я доберусь до них по очереди: до Мейса и до Железной Руки, до Оби-Вана и до вашего драгоценного юного Скайуокера. Конечно, вы бы чувствовали себя в большей безопасности, если бы это было не так.

Йода склонил голову набок.

— Энакина недолюбливаешь ты?

— Возможно, он слишком напоминает меня самого в его возрасте. Нахален. Импульсивен. Самоуверен. Я знаю, что скромность высоко ценится в числе Навязанных Добродетелей — тех, которые приобретаются не по своему выбору. Но если, так сказать, судьбе нужен инструмент, чтобы приструнить Скайуокера, я должен признаться, что с радостью выполню эту работу.

Йода просунул посох за спину, пытаясь почесать между лопатками.

— Власть над другими не нужна мне. Что еще может дать мне сторона твоя темная?

— В какую игру вы играете, учитель Йода?

При слове "учитель" Йода улыбнулся — будь он проклят — и пожал плечами.

— Ни в какую. Бесполезна и расточительна война эта. Даже ты согласен. Послал тебе свечу я; ты знаешь, что домой вернуться ты можешь. Знаем это мы оба, и если вернуться в Храм ты пожелаешь, отвезу тебя я.

— Очень любезно с вашей стороны, — сухо произнес Дуку. — Так мило — протянуть мне руку.

Всегда подхвачу тебя я, когда упадешь ты, — сказал Йода. — Я обещал.

Дуку дернулся, как ужаленный.

— Но другой способ покончить с войной существует. Раз присоединиться ко мне не хочешь ты, возможно, присоединиться к тебе я должен. Скажи мне еще, — брюзгливо проговорил Йода. — Если власть над другими не нужна мне, что еще эта твоя темная сторона дать мне может?

— А чего вы хотите? — раздраженно ответил Дуку. — Скажите мне, чего вы хотите, и я вам скажу, как темная сторона поможет этого добиться. Друзей? Темная сторона склонит любого к дружбе. Любовниц? Темная сторона понимает страсть так, как вы никогда не поймете. Богатства? Бездны мудрости…?

— Я хочу… — Йода поднял цветок, который держал в руке, и еще раз понюхал. — Я хочу розу.

— Будьте серьезней, — нетерпеливо бросил Дуку.

— Серьезен я! — воскликнул Йода, вскакивая на ноги. Стоя на столе, он казался почти таким же высоким, как Дуку. Повелительным жестом Йода протянул цветок бывшему ученику. — Такую же розу создай для меня!

— Темная сторона исходит из сердца, — сказал Дуку. — Это не учебник дешевых фокусов.

— Но фокус этот нравится мне! — заявил Йода. — Фокус, заставляющий цветы из земли расти. Фокус, который солнца зажигает.

— Сила — это не колдовство. Я не могу сотворить цветок из воздуха. Никто этого не сможет — ни вы, ни повелитель ситов.

Йода моргнул:

— Моя Сила это может. Связывает все живое Сила, которую я знаю.

— Учитель, это же словесная акробатика. Сила — она та же, какой всегда была. Темная сторона — это не другая энергия. Использовать ее — значит просто открыть для себя новые способы управлять этой энергией, воздействовать на сердца других. Пожелайте чего-нибудь еще. Пожелайте власти.

— Власть есть у меня.

— Пожелайте богатства.

— Богатство не нужно мне.

— Пожелайте оказаться в безопасности, — в расстройстве сказал Дуку. — Пожелайте освободиться от страхов!

Никогда в безопасности я не буду, — ответил Йода. Он отвернулся от Дуку — бесформенный мешок, укрытый потрепанным, изъеденным кислотой плащом. — Вселенная велика, холодна и темна — не уйти от этого. То, что люблю я, отнято у меня будет рано или поздно; и никакое могущество — темное ли, светлое ли — не спасет меня. Убит был Джей Марук, за которым присматривал я; и Макс Лим, и еще многих, многих джедаев потерял я. Моими близкими были они.

— Так разозлитесь из-за этого! — выпалил Дуку. — Возненавидьте! Разгневайтесь! Отчайтесь! Позвольте себе хотя бы раз перестать играть в рыцаря-джедая и признайте то, что вы всегда знали: вы одиноки, вы велики, и когда мир наносит вам удар, лучше нанести удар в ответ, а не подставлять другую щеку. Ощутите это, Йода! Я чувствую, как тьма растет в вас. Здесь, в этом месте, будьте честны с собой и осознайте правду о себе.

В этот момент Йода обернулся, и Дуку не смог сдержать пораженного вздоха. Была ли то игра света от голомониторов, отражавших на стол унылые просторы и панорамы далеких битв, или еще какой-то трюк, но лицо Йоды скрывали глубокие тени — черные и синие — и в первый жуткий миг Дуку показалось, что он выглядит в точности как Дарт Сидиус. Или, сказать вернее, как Йода, каким он мог бы стать: Йода нравственно прогнивший, Йода, чье поразительное могущество полностью выпущено на свободу благодаря темной стороне. Дуку мгновенно понял, каким глупцом он был, пытаясь сманить старого учителя на темный путь. Если бы Йода когда-нибудь перешел на темную сторону, сам Сидиус был бы просто уничтожен. Вселенной еще предстояло осознать, сколько зла может причинить рыцарь-джедай с почти девятисотлетним опытом. Из теней Йода обратился к нему.

— Разочарований не люблю я, ученик, — прошипел он злобным голосом. — Дай мне мою розу!

* * *

На стенах Комнаты Плача были вырезаны розы с шипами, совсем как настоящие. Лазутчику показалось, что кровь бежит по ее лицу чуть-чуть быстрее. "Несерьезно, — сказала она себе. — Раны на голове всегда сильно кровоточат. Но это не значит, что рана серьезная". Кап-шлеп-кап-кап-шмяк: ручейки крови медленно ползут по щекам и стекают по горлу, капельки падают, как песчинки в песочных часах. Стекают вниз. Вытекают.

Кап, кап. Из камина пахнет горящими сырыми дровами. Пламя дрожит и пожирает поленья. Там, где прошел огонь, белая кора почернела, съежилась и покрылась волдырями.

— Что ты с нами сделаешь? — спросил Уи.

— Мы не перейдем на твою сторону, — хрипло зарычала Лазутчик. — Мы не…

— Разговаривать со старшими тебе ни к чему, — мягко промолвила Асажж.

Трещат поленья. Кап.

Лазутчик попыталась что-то сказать, но Асажж зажала ей рот Силой, будто кляпом.

Кап.

— Я дам знать, когда тебе можно будет говорить, — добавила Вентресс.

Глаза Лазутчика яростно горели. Она боролась за глоток воздуха.

Поленья трещали. Кап. Кап.

— Зачем ты с ней это делаешь? — выпалил Уи.

— С ней? Сила в ней слаба, — ответила Вентресс. — Живая или мертвая, она мало что значит. Было бы аккуратнее просто ее убить, но я не настаиваю. Ты интересуешь меня куда больше.

Асажж протянула руку и прикоснулась — всего лишь прикоснулась — к щеке Уи.

— Есть то, чего ты хочешь, — сказала она. — Почему бы не взять?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я не твоя мама, — мягко сказала Вентресс. — Тебе не нужно быть со мной… паинькой. Я очень хорошо ощущаю в тебе темную сторону. Очень хорошо.

Она бросила взгляд на Лазутчика.

— Я видела, как ты на нее смотришь.

— Выдумки, — хрипло ответил Уи. — Ты считаешь, что можешь убить моего дроида, ранить подругу и после всего этого уговорить меня перейти на свою сторону?

— Именно так я и считаю. — Она снова провела кончиками пальцев по его щеке. — Я убила твоего дроида и могу убить девчонку. Жизнь — не сборник сказок, малыш. Хорошие парни не всегда побеждают. Иногда плохие парни даже не знают, что они на плохой стороне. Ты ведь знаешь, что теперь ты на плохой стороне, правда? — Она говорила тихо, с ленцой. — В нашем мире единственный закон — это власть: правит тот, кто обладает властью и кто готов пользоваться тем, чем обладает.

— Я не такой, как ты, — начал Уи, но его голос сорвался, как будто он был готов разрыдаться.

— Неужели? Не ты ли говорил, что умрешь от меча джедая? — возразила Вентресс. — Сдается мне, что тебе суждено перейти на нашу сторону.

Языки пламени шипели.

— Ты отбиваешься изо всех сил, — пробормотала Вентресс, — как будто я пытаюсь причинить тебе вред, тогда как я всего лишь хочу тебя освободить.

Она стояла так близко, что Уи чувствовал тепло ее тела. Ее речь — шепот, легкий, как паук, заползающий в его ухо.

— Все, чего ты хочешь, может быть твоим, малыш. Что ты желаешь, ты можешь взять. Это все твое, — сказала она, обведя рукой помещение. — Эта комната — твоя, этот особняк — твой. Джедаи забрали все это у тебя, но оно твое по праву, и ты можешь взять его. Камин принадлежит тебе тоже. Здесь все твое, и твое также все то, что ты захочешь себе взять. Она тоже может быть твоей, — сказала Вентресс, бросив взгляд на Лазутчика. — Ты можешь взять ее, если захочешь.

Горький запах горящего сырого дерева.

— Покажи ему, что я права, — прошептала Вентресс Лазутчику. И, к своему ужасу, Лазутчик почувствовала, как Асажж Силой раздвигает ее губы в улыбку.

Кап, кап.

— Поцелуй ее, Уи.

По лицу Лазутчика струится кровь. Воротник намок.

— Поцелуй ее. — И ему хотелось этого.

Асажж улыбнулась.

— Добро пожаловать домой, — сказала она. — Теперь выбирай.

* * *

— У тебя дрожит рука.

— Да. — Дуку хмуро посмотрел на непослушную конечность. — Старость.

Йода улыбнулся:

— Страх.

— Не думаю…

Лицо Йоды показалось из тени. Его образ в ситском обличье исчез. Это был просто Йода, старый добрый Йода, который взял Дуку за руку и принялся ее внимательно разглядывать, как будто он, подобно безумной Уирри, умел читать будущее в рисунках линий ладони.

— Чувствовать дрожь даже ты должен.

За его спиной на голомониторах продолжалась атака на Омват.

— Я хитростью заманил вас сюда, — сказал Дуку. — Это ловушка.

Йода ответил немедленно:

— Ловушка? О да, ловушка это.

Руки старика были теплыми и сильными. "Если упадешь ты, подхвачу тебя я".

Нет. Не "если", а "когда". Йода сказал: "Когда упадешь ты, подхвачу тебя я". Неужели он знал еще тогда, семьдесят лет назад, что этот день настанет? Конечно, даже Йода не мог предполагать, что его лучший ученик падет так низко, так неимоверно низко.

— На темную сторону переходить, полагаю, не следует мне, — проговорил Йода, словно обращаясь к самому себе. — Не сегодня. Чувствую ли ее тягу я? Конечно! Но секрет позволь тебе раскрыть, ученик.

— Я не ваш ученик, — сказал Дуку. Йода не обратил внимания.

— Йода тьму в себе несет, — продолжал старый учитель, — а Дуку несет свет. После стольких лет! Через необъятные океаны пространства! Несмотря на все эти трупы, которые ты старался нагромоздить между нами. Взывает он ко мне, этот маленький Дуку! Стремится к истинной Силе, как железо к магниту. — Йода хихикнул. — Даже слепое зерно прорастает, устремляясь к свету. Неужели могучий Дуку не способен достичь того, что может обыкновенная роза?

Граф сказал:

— Я слишком далеко зашел по темному пути, чтобы вернуться.

— Пфе. — Йода щелкнул пальцами. — Пустая вселенная — где она сейчас? Одинок ты, Дуку, и никто тебе не хозяин. Каждое мгновение вселенная уничтожает себя и начинается снова. — Он сильно ткнул Дуку посохом в грудь. — Выбирай и начинай снова!

* * *

Внизу, в подвале, Уи стоял в считанных сантиметрах от Лазутчика, от ее окровавленного лица.

И вдруг Лазутчик улыбнулась по-настоящему: она знала, знала, что он сейчас сделает; Сила наполнила ее, и она разорвала хватку Асажж на своем горле.

— Правильно! — прошептала она. — Ты сделаешь правильный выбор!

— Да?

— Да!

Лицо мальчика озарила улыбка облегчения, будто солнечный луч, проникший в темные закоулки.

— Ты что делаешь? — сердито спросила Асажж.

Уи засмеялся и щелкнул пальцами.

— Просыпаюсь! — сказал он. — Лазутчик, Лазутчик, ты права! Я не поддамся! Я не стану дурным человеком!

— Ты сейчас станешь мертвым человеком, — пообещала Вентресс. Ее красные клинки зажглись.

Уи снова засмеялся.

— Если честно, это пугает меня гораздо меньше, чем мысль о том, что я мог стать… мог стать таким, как ты, — сказал он. — Не обижайся.

— Не обижаюсь, — протянула Асажж. — Дроиды, убить…

Огненный ураган смел дверь, превратив ее в дымящиеся щепки. На другом конце комнаты, где только что стояли шесть боевых машин с наведенными на падаванов бластерами, неожиданно осталось только два серьезно поврежденных дроида, стоявших по краям кучи оплавленного металлолома.

— Что это было? — пожелала знать Вентресс.

— Мини-ЭМП от "Рика/Моаб", — ответил Солис, входя во взорванный дверной проем.

— Это не входит в спецификацию "лакея".

Дроид пожал плечами:

— Я себе поставил.

С этими словами он ликвидировал оставшихся дроидов.

— Я не знала, что вас двое, — сказала Вентресс, настороженно разглядывая его. — Я думала, это он выдал мне Йоду. — Она пнула ногой труп Фиделиса.

— Нет, это был я.

— Почему ты нас спасаешь? — озадаченно спросила Лазутчик.

— Никто еще никого не спас, — раздраженно бросила Асажж.

— Она не выполнила условия сделки. Нельзя допускать, чтобы это случалось слишком часто, — пояснил Солис. — Плохо для бизнеса. Я спас вас потому, что шансы прикончить ее выше, если все мы трое будем живы и боеспособны.

Лазутчик пристально посмотрела на дроида:

— Не думаю, что только поэтому. Мне кажется, тебе просто не хотелось, чтобы мы умерли.

Солис вздохнул.

— Мне бы не хотелось, чтобы умерла ты, — сказал он. — К мальчишке я особо не привязывался.

Лазутчик зажгла свой меч — клинок голубого огня:

— Мне тоже нравится эта идея насчет шансов.

Асажж высоко подпрыгнула, уходя от потока смерти, исторгнутого искусственным придатком на конце руки Солиса. Комнату осыпало дождем осколков. Вентресс нанесла удар, целясь в девочку, но в этом месте и в этот час Сила была и с Лазутчиком тоже — она успела выставить блок, на который и пришелся смертельный удар.

Уи выхватил оружие. Комната превратилась в сумасшедший дом: всюду огонь, дым и запах раскаленного металла.

По спине Лазутчика снова пробежал холодок предчувствия, и у нее перехватило дыхание: Вентресс тончайшим рывком Силы вынула из металлических пальцев Фиделиса нейростиратель.

— Солис! — закричала Лазутчик в тот момент, когда Вентресс нажала на спуск. — Сзади!

Поздно.

Вдоль спины Солиса зазмеились голубые молнии.

— Бегите! — крикнул дроид. Он открыл огонь по Вентресс с механической скоростью и точностью, прошив ее ногу потоком сверхускоренного металла. Но выстрел нейростирателя уже оказывал свое воздействие, и дроид стал стрелять мимо. Минуло несколько мгновений, и он вообще перестал стрелять: лишь конечности конвульсивно дергались. Уи с побелевшим лицом смотрел, как он умирает.

— Идем! — крикнула Лазутчик, хватая его за воротник. — Нужно выбраться отсюда и найти учителя Йоду!

Она потащила его за собой через дальнюю дверь, и дети бросились бежать по незнакомому дому. Всюду завывали сирены и звенела сигнализация. Падаваны наугад свернули в какой-то коридор, и Лазутчик побежала к арочному порталу, который, очевидно, выводил в главный холл. Девочка замерла как вкопанная, когда из арки вылетела очередь бластерного огня.

— Ладно, меняем планы! — на бегу выдохнула Лазутчик, и они скрылись за соседней дверью.

Позади них Асажж Вентресс, рыча, оторвала от своей блузки лоскут и перемотала кровоточащую ногу. Рана не была серьезной, но болела, и Асажж намеревалась заставить падаванов заплатить за это. Она потуже затянула импровизированную повязку и побежала следом за ними, издавая низкое горловое рычание. Заслышав звуки пальбы, она бросилась в тот же коридор и через портал выскочила в большой холл замка Малро.

Теперь-то вы мои! — взревела она…

…И увидела перед собой Оби-Вана и Энакина.

— Возразить нечего, — сказал неизменно учтивый Оби-Ван. — Но что ты собираешься с нами делать?

За его спиной с шипением вспыхнул меч Энакина.

Вентресс развернулась и побежала.

* * *

— Взрывается твой дом, — отметил Йода, с интересом глядя на группу голомониторов.

На панели связи замигала лампочка. Особая лампочка. Красная. Дуку посмотрел на нее и отвел глаза.

— Сигнал, — услужливо подсказал Йода. — Ответить ты должен.

По лицу графа обильно катился пот.

— Или, быть может, ты не хочешь, чтобы я видел, с кем ты беседуешь? Твой новый учитель тебя вызывает. Дуку, спроси у своего сердца: кто из нас любит тебя больше?

— Я служу только Дарту Сидиусу, — ответил Дуку.

— Я спросил не об этом, ученик.

Красная лампочка продолжала мигать. Внизу раздался еще один взрыв. Завыла сирена, и несколько голомониторов принялись мигать.

— Пойдем, — настойчиво произнес Йода. Он снова положил ладонь на плечо Дуку. — Подхвачу тебя я, как и обещал. Поверить ты должен: больше прощения ты найдешь у старого учителя, чем у нового.

Топот быстрых шагов. В комнату ввалилась перепуганная домработница.

— Господин, там, в бальной зале, джедаи! Они пришли, чтобы забрать Малыша! — закричала она.

Дуку обвел взглядом мониторы наблюдения и нашел бальную залу.

— Ага, — сказал граф. Его лицо застыло, как будто внутри него что-то умерло. — Вижу, вы привезли своего протеже.

— Тебя не понимаю я, — заявил Йода.

— Вы не сказали мне, что взяли с собой юного Скайуокера, — проговорил Дуку, показав на голомонитор. — И Оби-Вана. Это существенно меняет дело. Вон он, ваш чудо-мальчик, сражается с дроидами-убийцами, которые охраняют парадную дверь. — Рука больше не дрожала и была поразительно твердой. — Ваш новый любимый сын.

— Не брал его с собой я!

— Но вон же он стоит, рядом с Оби-Ваном. Чудесное явление, не иначе. Я так понимаю, вы оставили его в укрытии. Пропустили встречу, наверное? Так легко потерять счет времени, заболтавшись со старым другом, — заметил граф.

В дверях Уирри в чрезвычайном возбуждении переминалась с ноги на ногу.

— Пожалуйста, господин! Не дайте джедаям снова похитить малыша! Сделайте для меня что-нибудь, ведь я так усердно на вас работала, господин!

Дуку посмотрел на домработницу.

— Сделать что-нибудь для тебя? — Он бросил взгляд на меч Йоды, висевший на поясе мастера-джедая. — Конечно, я сделаю для тебя кое-что.

Движением ладони он поднял грузную женщину в воздух и швырнул сквозь окно на улицу. Глаза Йоды расширились от ужаса.

— Хотите ей помочь? — осведомился Дуку.

Одним прыжком Йода оказался у окна. Уирри летела сквозь тьму навстречу каменным плитам, крича и размахивая руками. Прищурившись, Йода потянулся Силой и подхватил ее в полете на высоте чуть меньше трех метров над землей.

В тот же миг он сам взвился в воздух и успел увернуться от яростного удара Дуку еще до того, как осознал его приближение. Алое лезвие меча Дуку молнией рассекло воздух: оставив пылающую черту на одежде Йоды, оно разрубило стол пополам.

Йода выхватил собственный меч, одновременно мягко опуская Уирри на камни.

— Причинять тебе боль не хочу я!

— Странно, — отметил Дуку. — А я с удовольствием вас убью.

В тот момент, когда Йода выпустил Уирри из ментальной хватки и позволил ей мягко осесть на каменные плиты, кончик меча Дуку прожег пылающую линию вдоль плеча старого мастера. Удар графа был быстр, как бросок змеи. Из джедаев в бою на нейтральной земле с ним мог бы сравниться лишь Мейс Винду. Но на Вжуне, пропитанном темной стороной, его фехтовальная техника была словно злоба, ставшая видимой — ненависть, выкованная из красного света.

— Я вас ранил! — воскликнул Дуку.

— Много раз, — ответил Йода. Он подумал о своей боли, отпустил ее. Теперь он мог сосредоточить внимание исключительно на Дуку, и его меч вспыхнул тем же яростным зеленым огнем, который пылал в прикрытых тяжелыми веками глазах. — Но не убил ты меня, когда шанс имел. Ошибкой это было. Более восьмисот лет Йоде, опасности он пережил, какие и не снились тебе.

— Я теперь знаю, как убивать, — прошипел Дуку.

Йода широко распахнул глаза — сгустки зеленого пламени.

— Да — но Йода знает, как выживать!

Их мечи схлестнулись, плетя паутину из зеленого и красного огня. Но зеленый пылал жарче. Медленно, шаг за шагом, Дуку отступал; и в темном, одуряющем воздухе Вжуна на Йоду было страшно смотреть.

— Да, — шептал Дуку. — Почувствуй меня. Почувствуй мое вероломство. Столько лет ты учил меня, растил меня. Доверял мне. И вот теперь я, твой любимый сын, убиваю джедаев, одного за другим. Возненавидь меня, Йода. Ты же этого хочешь.

Граф Дуку яростно ударил мечом. Йода быстро отшагнул назад: красный клинок жарко рассек воздух в считанных сантиметрах от его одеяния. Йода подпрыгнул, развернулся и на лету нанес удар в спину графа. Тот в последний момент увернулся и хлестко ударил в то место, где секунду назад был Йода. Они снова оказались лицом к лицу. Мечи столкнулись, замерли в равновесии.

— Искусен ты, — проговорил Йода, тяжело дыша.

— У меня были прекрасные учителя, — ответил граф.

Йода упал и кувырнулся вбок, целясь Дуку в лодыжки. Граф подпрыгнул, сделал сальто назад и легко приземлился на пол, повернувшись лицом к Йоде. Снова вскочив на ноги, старый джедай развернулся и нанес удар; его зеленый клинок с силой ударил в меч Дуку, заставив графа отступить. Дуку атаковал безрассудно, забыв обо всем, кроме своей ярости. Мечи гудели, шипя и рассыпая искры.

Дуку обрушил удар на голову маленького мастера. Йода парировал, клинок Дуку наткнулся на его оружие. Йода сделал глубокий вдох, успокаиваясь.

— И все-таки, даже здесь, на Вжуне, где шепчет и шепчет мне в уши темная сторона… люблю тебя я достаточно сильно, чтобы уничтожить.

Он снова стал теснить Дуку. Световые клинки замелькали огненными сполохами — кроваво-красный и цвета морской воды.

Дуку отражал стремительные удары Йоды, по его лицу бежали ручейки пота, губы побелели от напряжения. Вокруг них кипела голографическая битва: на мониторах Оби-Ван и Энакин рубили боевых дроидов, наступавших волна за волной. Дуку метнул быстрый взгляд на красную кнопку на своем столе и, потянувшись Силой, нажал ее.

Йода вздернул голову:

— Выбор сделал ты, граф?

— Хочу еще раз обратить внимание, что я больше не ваш ученик, — с напором сказал Дуку, тяжело дыша. — Конечно, всегда оставалась вероятность, что вы меня одолеете.

Йода атаковал; Дуку парировал удар.

— Поэтому я разместил на высокой орбите ракету и нацелил ее на этот особняк. Сейчас она летит вниз. Набирает скорость. — Дуку стал осторожно отступать к открытому окну. — Вы чувствуете, как она падает? Колючка, иголка, стрела. Все быстрее и быстрее. — Граф сделал паузу, переводя дыхание. — Оби-Ван, ваш драгоценный Скайуокер, ваши падаванчики — все они погибнут, когда ракета врежется в здание. Так что решайте: что для вас важнее, учитель Йода? Спасти их жизни или взять мою?

И он, сделав сальто, вылетел в окно. Йода прыгнул к подоконнику. В темной атмосфере Вжуна он едва удержался, чтобы не выскочить следом за Дуку, не обрушиться на него зеленой молнией, стереть в порошок

…Но он уже чувствовал ракету, с воем рассекавшую воздух — двести килограмм брони и взрывчатки, нацеленные на замок Малро. Коротко фыркнув, Йода устремил взгляд в небо и нашел красную точку, которая приближалась со стороны горизонта.

Внизу Дуку мягко спрыгнул на землю и растворился в розовых зарослях.

Ракета мчалась с ужасающей скоростью и инерцией: слишком много для Йоды, слишком быстро, чтобы он мог ее остановить, даже если бы располагал временем и был в полной гармонии с собой. Йода собрал энергию Силы, связывавшую даже ядовитый зеленый мох и покрученный терновник. Сила потекла сквозь него, словно ветер — дыхание планеты, собранное и выпущенное в игре "толкни перышко", где ставкой были жизни. Не противопоставляя одной силе другую, старый джедай мягко толкнул ракету в сторону — ровно настолько, чтобы она пронеслась мимо разбитого окна и плюхнулась в холодное море в километре от замка.

Спустя несколько долгих мгновений в океане сверкнула вспышка и взметнулся фонтан воды высотой в три сотни метров.

Замок и все, кто находились внутри него, были спасены. Но Дуку ушел.

* * *

Несколько мгновений спустя Йода ворвался в дымящиеся развалины, еще недавно бывшие парадным холлом замка Малро.

Оби-Ван задумчиво потрогал сапогом останки базового боевого дроида, которого располовинил его напарник.

— Хорошая работа, Энакин. — Он огляделся вокруг, обозревая побоище. — Но если ты надумал сменить работу и заняться оформлением интерьеров, то тебе придется еще поучиться.

— Это стиль "нео-брутализм", — ответил Энакин. — Думаю, скоро это будет самый писк — если Войны клонов не закончатся в ближайшее время.

— Мастер Йода! — воскликнул Оби-Ван и побежал навстречу старику, спускавшемуся по большой спиральной лестнице. — С вами все в порядке?

— Расстроен я, но невредим. — Старый джедай вздохнул. — Так близок к цели я был!

— Вы едва не убили Дуку? — с сочувствием сказал Энакин. — Вот не повезло!

Йода странно посмотрел на него — чуть ли не сердито.

Энакин не обратил внимания.

— Может, мы еще сумеем его поймать — он должен быть где-то неподалеку. Я думал, что мы наконец-то покончим с Вентресс раз и навсегда, но она удрала. Это место прямо-таки изрыто секретными ходами.

— И боевые дроиды за каждым углом, — прибавил Оби-Ван.

Вдалеке послышался знакомый рокот корабельных двигателей. Оби-Ван направился к дверям.

— Учителя! — прошипел Энакин.

Он приложил палец к губам, призывая к тишине, и осторожно пошел вдоль стены холла, пока не добрался до двери, которая вела во внутренние покои особняка. Энакин зажег меч и с оглушительным воплем прыгнул в коридор — как раз в тот момент, когда с противоположной стороны выпрыгнули Лазутчик и Уи. На какое-то мгновение все трое комично замерли в воинственных позах, сжимая пылающие мечи и вопя друг на друга.

Йода согнулся пополам от хохота.

Первым опомнился Энакин:

— Эй, это же наши мальки!

— Рад вас видеть я! — сказал Йода. — Но ранены вы, — добавил он, обеспокоено свернув длинные уши. Плащ Уи был обожжен и разорван слепым предсмертным выстрелом Солиса. Волосы Лазутчика слиплись от крови.

— Пустяки, — ухмыльнулась Лазутчик. — Все просто замечательно.

Уи засмеялся и порывисто обнял Энакина.

— Я так рад, что ты не собираешься меня убивать!

Энакин с озадаченным видом похлопал его по спине:

— Я тоже рад. — Оглянувшись через плечо, он добавил: — Учитель, надо бы проверить, нет ли у него сотрясения мозга.

— Энакин! — окликнул его Оби-Ван.

— Да?

— Ты помнишь, что в первый раз, когда я встретился с Вентресс, я угнал ее корабль?

— На Куэйте, да? [28]

— И что при следующей встрече мы снова угнали ее корабль? [29]

— Точно. А что такое? — спросил Энакин, становясь в дверях рядом с Оби-Ваном.

Вдвоем они смотрели, как их красавица "Крия" медленно поднимается в плачущее вжунское небо, затем резко набирает скорость и устремляется в космос.

— Да так, ничего, — сказал Оби-Ван.

Глава 12

Пальцы Оби-Вана бегали по кнопкам управления подержанной "Селтаи", которую Йода приобрел на одной из планет Хайдианского пути. После нескольких часов торга учитель смог добиться отменной цены, включив в сделку стоимость двух штурмовых катеров Торговой Федерации, на которых они удрали с Вжуна.

— Готов к выходу из гиперпространства?

— Более чем, — отозвался Энакин.

Кеноби искоса посмотрел на младшего джедая, который улыбался в радостном предвкушении. "Да я ему завидую", с удивлением подумал он.

— О чем задумались, Оби-Ван? Я видел, вы улыбнулись.

— Ты помнишь любимое изречение мастера Йоды о смирении?

— "Смирению конца нет", — процитировал Энакин.

— Да, оно самое. А слышал ли ты перевод Мейса Винду?

Энакин покачал головой.

— "Сколь бы ты ни был стар, никогда не поздно совершить еще одну большую ошибку". — Оби-Ван повернул рычаг перехода в обычное пространство. — Выходим из гиперпространства вблизи Корусканта: три… два… один.

Корабль рванулся вперед, словно от удара приливной волны. Звездные полосы съежились, превратившись в мигающие точки, и в черноте космоса перед ними повис сияющий Корускант — казалось, освещенный миллиардами душ своих обитателей.

Энакин с жадностью смотрел на шар планеты, выраставший на обзорном экране — как будто даже с самого края системы он мог разглядеть определенную улицу, определенные апартаменты и освещенное окно, из которого в небо смотрела другая пара глаз, ожидавших его.

— Я так рад вернуться домой, — сказал он.

* * *

В другом конце корабля Лазутчик и Уи смотрели на такой же обзорный экран с такой же картинкой. Лазутчик недоверчиво помотала головой:

— Забавно, а ведь завтра мы снова будем в Храме. Интересно, не покажется ли потом, что это все был сон. — Едва слово "сон" сорвалось с ее губ, Лазутчик пожалела об этом.

— Нет, именно сейчас мы бодрствуем, — тихо ответил Уи. — Сном был Храм.

— Может… может, оно и не исполнится — твое последнее видение, — сказала Лазутчик. — Или ты его неправильно понял.

— Возможно.

Было видно, что он в это не верит.

— На самом деле все в порядке. Да, я боюсь смерти, — сказал Уи. — Но еще больше меня пугало, что я мог… — Он умолк. — Но этого не случилось, благодаря тебе. Твои слова… ты будто вернула мне самого себя. Дала мне разрешение быть хорошим человеком.

Лазутчик покачала головой:

— Никаких трюков не было, Уи. Я ничего не сделала. Я просто знала, какой путь ты выберешь.

Уи улыбнулся:

— Ну, как скажешь. Вообще интересно на тебя смотреть, когда ты скромничаешь. Это так… мило.

Лазутчик стукнула его по голове Силой, совсем чуть-чуть. Уи даже не перестал смеяться.

— Паразит, — важно изрекла она.

С камбуза притопал Йода, неся в руках поднос с бутылкой какой-то жидкости янтарного цвета и тремя стаканами.

— Беспокоиться не нужно, — сказал он. — Возможность стать дурным человеком еще будет у тебя. — Старый учитель захихикал, наполняя стаканы. — И хорошим тоже. Каждое мгновение вселенная начинается с начала. Выбирай — и начинай снова.

Лазутчик поднесла стакан к глазам и с подозрением уставилась на его содержимое. Йода обиженно фыркнул:

— Что-то нехорошее учитель Йода тебе дал, полагаешь?

Переглянувшись, Лазутчик и Уи осторожно наклонили стаканы и принюхались. Каюта наполнилась ароматом сока из рейтанских ягод, сладкого, как медоцвет [30] в солнечный полдень.

— Мы почти дома, — пробормотала Лазутчик, отважившись сделать глоток. Сок побежал по горлу, как сладкая дождевая вода.

— Благодаря тебе, — ухмыльнулся Уи. — Не терпится всем рассказать, как ты раздобыла те катера в космопорту Вжуна. "Скорее, лейтенант — убийцы-джедаи удирают на своей "Крие"! Нам нужна пара кораблей, чтобы их догнать!"

— Это вы все сделали своими ментальными штучками, — скромно возразила Лазутчик, покраснев от удовольствия. Это было очень мило со стороны Уи — дать ей почувствовать, что она действительно принесла пользу общему делу, не став ненужным багажом, как того ожидал Джей Марук. "Джей и множество других", подумала Лазутчик, вспомнив Турнир Учеников, Ханну и ее полные презрения белые глаза. Она сделала еще глоток.

— Ого. Я только что подумала, что соскучилась по Ханне Динг.

— По той арканианке, что доставила тебе столько хлопот?

— Она боится, что ее убьют на войне, — неожиданно для себя сказала Лазутчик. — Она не хочет умирать просто так. Джедаи значат для нее очень многое. Как и для всех нас. Орден — это единственная семья, которая у нас есть.

И уже второй раз за эти несколько минут она зажала рот ладонью. Уи грустно улыбнулся.

Йода втянул носом воздух:

— Тяжело это было, я думаю — встретить мать после того, как сбежал Дуку.

— Все эти годы она ждала, — проговорил Уи. — Но парадокс в том, что она ждала не меня. То есть меня, но не того. Она потеряла малыша, но этого малыша больше нет. Когда она увидела меня, перед ней был незнакомец.

— Практически как в те дни, когда все улетели на Геонозис, — неожиданно сказала Лазутчик. — Храм опустел. Мы старались делать уроки и вести себя хорошо, но на самом деле мы просто убивали время, ожидая их возвращения. Но они не вернулись. — Она сделала еще глоток. — Я имею в виду не только тех, кто погиб. Те, кто выжили, вернулись другими. Посуровевшими.

Уи поболтал сок в стакане.

— Как ты думаешь, мы сможем… вписаться в нормальную жизнь, когда вернемся? Я просто не могу представить, что мы снова будем ходить на те же занятия, разговаривать с теми же товарищами, как будто ничего не случилось. Мне все кажется теперь другим, — произнес он с тревогой в голосе.

"Он изменился", подумала Лазутчик. Еще недавно Уи был "мальчиком, который знает все". Сейчас в его голосе не чувствовалось прежней уверенности, но от этого он казался старше. Он больше не был ребенком, который играл роль джедая; теперь он был молодым человеком, начинающим борьбу с изменчивым, непостоянным, взрослым миром, в котором приходилось жить настоящим рыцарям-джедаям.

Уи искоса посмотрел на нее.

— Значит, ты все еще боишься, что тебя отправят в Сельскохозяйственный Корпус?

И Лазутчик, к своему удивлению, обнаружила, что не боится.

— Нет, — спокойно сказала она. — Думаю, теперь джедаи от меня уже не отделаются.

— Надеюсь, мы это как-нибудь переживем. — Уи улыбнулся, но в его глазах стояла тоска. — Знаешь, — сказал он после недолгой паузы. — Я решил не оставаться в Малро. Решил вернуться на Корускант. Надеялся, что здесь снова почувствую себя дома — как на Вжуне, когда впервые ступил на его землю. Но не почувствовал.

Он посмотрел на шар планеты, быстро вращавшийся на обзорном экране.

— Такое ощущение, что я оторвался от ветки. Мне не место на Вжуне, я это знаю: теперь я уже не могу туда вернуться, как бы того ни хотелось моей матери. Я не виконт Малро; я — это я, Уи, джедай-ученик. Но и на Корусканте я не чувствую себя своим. Это и есть судьба джедая? — спросил он Йоду. Скитаться повсюду и нигде не находить покоя? Если так, я принимаю этот удел. Я поклялся служить Ордену и не откажусь от своей клятвы, но, наверное… наверное, я не знал, что это будет так тяжело. Наверное, я не знал, что нигде не буду чувствовать себя дома.

Йода снова наполнил стакан Уи и вздохнул.

Нельзя дважды в одну и ту же речку ступить. Каждый раз вода другой будет. Каждый раз тот, кто ступает, сам меняется. — Он свернул уши в трубочки, что-то припоминая. — Много раз в долгие странствия отправлялся я. Много раз ждал возвращения других из долгих странствий. Джедаи странствуют между звезд; и ждут; и надеются, зажигая свечу в окне. Некоторые возвращаются; некоторые возвращаются сломленными; некоторые возвращаются настолько изменившимися, что лишь имя их остается прежним. Некоторые выбирают темную сторону и навсегда уходят, до самого последнего путешествия, в которое все мы должны когда-нибудь отправится. Иногда, в самые черные дни, чувствую я, как зовет меня этот последний путь. — Старый джедай отставил стакан и посмотрел на Уи. — Темная сторона внутри тебя. Знаешь ты это.

Уи отвернулся.

— Да.

— Но и другие вещи внутри тебя есть. — Йода ласково похлопал его по груди. — Сила внутри тебя есть. Истинный джедай живет в Силе. Касается Силы. Окружает его она. И тянется наружу, касаясь того, что его окружает.

Йода улыбнулся, и Лазутчик почувствовала его присутствие в Силе — теплое и яркое, словно лампа, горящая посреди каюты.

— Дом — это не стены из пермакрита. — произнес Йода. — Не дворец и не хижина, не корабль и не шалаш. Там, где джедай, всегда есть Сила. Где бы мы ни были, дома всегда мы.

Лазутчик подняла стакан и в торжественной тишине чокнулась с остальными: дзинь-дзинь.

— За возвращение домой, — сказала она, и они выпили.

* * *

Далеко-далеко, на захолустной планете в ни чем не примечательной системе, расположенной в глубоком тылу Торговой Федерации, граф Дуку Сереннский одиноко бродил по берегу чужого океана. Он обустроил здесь свою новую штаб-квартиру, и через час он снова будет в своем стане, окруженный советниками, дроидами, слугами, льстецами, инженерами и офицерами. Все они наперебой будут просить уделить им время, все будут предлагать свои планы и стратегии, слетевшись, как пчелы, на нектар его власти и могущества. Возможно, там будет и Асажж Вентресс, его протеже, которая станет шумно требовать, чтобы он взял ее в ученицы. У Дуку была запланирована встреча и с грозным генералом Гривусом, который был еще более могуч, чем Вентресс, хотя и далеко не столь интересен как собеседник за обеденным столом. И, конечно, в любой момент его мог вызвать учитель.

"Кто мы?"

Волны вздымались и накатывали на берег залива, их белые гребни с шорохом разбивались о холодный песок.

"Кто мы, как думаешь ты, Дуку?"

Пенная волна омыла его сапоги и отхлынула, оставив зарывшуюся в песок раковину. Дуку поднял ее. Ему вдруг живо вспомнилось, как однажды он сделал то же самое на Серенно — еще когда был маленьким мальчиком, еще до появления джедаев. Он вспомнил запах моря, тонкий ручеек соленой грязи, вытекший из раковины, когда он поднес ее к уху. И он знал, что тогда случилось нечто удивительное, нечто волшебное, приведшее его в восторг — но только не помнил, что же именно.

Дуку вытряхнул из раковины песок и поднес ее к уху. К уху старика; тот ребенок, которым он был когда-то, жил много лет назад. Сердце забилось быстрее, как будто — абсурдная мысль! — он рассчитывал что-то услышать в голосе раковины, что-то очень важное.

Но то ли раковина была другой, то ли море; а может, внутри него самого что-то безвозвратно сломалось. Все, что он услышал, — слабый шорох ветра и волн, и на фоне всего этого — эхо ударов его сердца.

"В конечном счете, вот мы кто: одинокие".

"Одинокие, — шептала раковина. — Одинокие, одинокие, одинокие".

Он раздавил раковину в пальцах, высыпав обломки на песок. Затем повернулся и зашагал обратно к лагерю.

* * *

Мать Уи сидела в большом кресле в разбитой раковине замка Малро и смотрела на закат. Окно, которое Дуку разбил, выбросив ее на улицу, так и не починили; острые осколки стекла торчали в оконной раме, как зубы оскаленного в крике рта. Розовое платье старухи было разодрано в клочья и забрызгано кровью. Ей было все равно. Малыш улетел.

Прочитав будущее в обломках стекла, она зарыдала. Потом время слез прошло. Сейчас не осталось ничего. Осталось только сидеть у окна.

Солнце садилось. С приближением ночи ветер утих, перейдя в редкий бриз, и вечно затянутое тучами небо очистилось. Солнце коснулось воды; погрузилось; утонуло. На небо, впервые прояснившееся, надвинулась тьма. Звезды над головой, как кусочки льда. Ее малыш где-то там, среди звезд. Он не вернется.

Стало совсем темно, но она не поднялась, чтобы зажечь свет в окне.

Темно и холодно. Маленькая вжунская лисица скулила и обнюхивала коченеющие ноги хозяйки.

К утру исчезла и она.

* * *

Свет.

Поначалу просто серое зарево, которое касается башен Храма джедаев, высоких шпилей резиденции канцлера. Мягкий свет того же оттенка, что и сонные транторские голуби, вспархивающие со своих насестов в огромных феррокритовых небоскребах Корусканта. Начал нарастать низкий, монотонный гул уличного движения: первые пассажиры торопились на работу в лавки, на фабрики и станции голосвязи. Затем над горизонтом показался краешек солнца. Свет — ставший бледно-золотистым — залил окна домов. На припаркованных флаерах заблестела роса; стройные металлические тела машин почувствовали первое тепло нового дня.

На Корусканте рассвет.

В глубине огромных апартаментов, в которых разместилась сенатор от Набу, зазвенел колокольчик, и спустя несколько мгновений в главную гостиную вбежала вторая служанка из свиты Падме, на ходу поправляя платье. Ее хозяйка стояла у окна.

— Вы звали, госпожа?

— Вскипяти воду для чая и приготовь мне наряд, хорошо? Нечто для улицы, но только выглядеть я в нем должна великолепно, — сказала сенатор Амидала и громко засмеялась.

Служанка обнаружила, что тоже улыбается.

— Великолепно так великолепно, госпожа. Могу ли я спросить, по какому поводу?

— Гляди!

В километре от них на посадочной платформе Храма джедаев стоял корабль. По его трапу спускались маленькие фигурки; другие маленькие фигурки бежали им навстречу. Падме обернулась. Ее глаза сияли, на губах цвела улыбка.

— Они вернулись, — сказала она.

* * *

От переводчика.

Незадолго до битвы за Корускант Асажж Вентресс будет настигнута Оби-Ваном и Энакином на планете Боз Пити. Серьезно раненая, она затем исчезнет в неизвестном направлении и больше не примет участия в войне. Сон Уи Малро сбудется: он погибнет от руки Дарта Вейдера — бывшего джедая Энакина Скайуокера — в ночь Приказа 66. Кадры этого убийства увидят Оби-Ван и Йода, пробравшись в Храм. Судьба Лазутчика неизвестна.

Вместо послесловия

Свидание с Йодой: Шесть вопросов Шону СтюАРТУ

(Интервью, размещенное на официальном сайте "Звездных войн" 3 декабря 2004 г.)


Отрицание и темная сторона


В магазинах появилась книга Star Wars: Yods: Dark Rendezvous — новый роман из цикла "Войны клонов", написанный Шоном Стюартом. Это первая книга из серии "Звездные войны", в которой ведущую роль играет Йода. Войны клонов продолжают разрывать галактику на части. Неожиданно Йода получает просьбу о мире. Граф Дуку тайно связался со своим бывшим учителем и призвал Йоду на переговоры, чтобы положить конец Войнам клонов. Конечно, это ловушка, но Йода не может себе позволить так рассудить, ведь на чаше весов — тысячи планет и миллионы жизней.

Писатель Шон Уильямс ответил на шесть вопросов о персонажах и темах этой важной и своеобразной истории.


— Перед вами стояла непростая задача — влезть в головы 800-летнего величайшего мастера-джедая всех времен и 80-летнего падшего джедая / ситского заговорщика. Как вы решали эту задачу и на какой личный опыт вы при этом опирались?

— На моей свадьбе мама немного плакала. Несколько лет спустя, когда у меня было трудное время, мы однажды разговаривали, и она сказала: "Матери плачут на свадьбах не потому, что они сентиментальны. Матери плачут потому, что знают, как будет тяжело".

Ощущение того, что "мудрость" — это не расплывчатая характеристика персонажа, а скорее шрамы, оставшиеся после того, как жизнь долго выбивала из тебя пыль — я думаю, это и стало для меня отправной точкой в отношении Йоды (да и Дуку тоже). Если тебе уже стукнуло 800, ты можешь быть каким угодно, но только не "наивным".

Поскольку я вырос на "оригинальной трилогии", мой Йода — это прежде всего Йода из фильма "Империя наносит ответный удар": эксцентричный и забавный старикашка, чья мудрость застает вас врасплох. Мне кажется, он более комфортно себя чувствует в роли отшельника, чем крупного политического деятеля. То, что он делает на Корусканте во время Войн клонов, роль фигуры галактического масштаба, которую он играет — конечно, это важная работа, от которой он не уклоняется, но это не тот образ жизни, который ему кажется наиболее естественным. По крайней мере, в моем представлении.

— Образ Лазутчика — это нечто свеженькое: вместо того, чтобы сдерживать себя и бояться перейти границы дозволенного, она вынуждена решать проблему собственной некомпетентности. Откуда взялся этот персонаж и каково вам было писать о ней, развивать ее образ по мере развития истории?

— Образ Лазутчика начался со строчки: "Сила в ней слаба", которая промелькнула у меня в голове.

Посудите сами: многие ли из нас в реальности отягощены ожиданиями, связанными с колоссальной одаренностью во всех отношениях? Последние шесть или семь лет я работал футбольным тренером [31] в своем маленьком городке, тренировал девочек от 8 до 14 лет. Среди них были одна-две выдающиеся спортсменки, но как людей я реально уважал не тех девчонок, которые от рождения наделены молниеносной скоростью и пушечным ударом, а тех, которые играют с умом, борются, изучают игру — потому что у них нет права на ошибку, которое есть у одаренных спортсменок, и они живут в страхе быть отчисленными из команды.

Писать о Лазутчике мне очень понравилось. Надеюсь, что это видно.

— Отношения Дуку и Вентресс очень увлекательны, особенно та сцена, где Вентресс озвучивает планы Сидиуса относительно Дуку. Образ Дуку можно назвать едва ли не грустным, учитывая, какая судьба его ждет. Насколько взаимосвязаны темная сторона и отрицание?

— Знаете, если кто-то выбирает темную сторону, до добра это не доведет. Я думаю, на каком-то уровне люди, делающие такой выбор, это понимают. Да, есть элемент отрицания; но я думаю, что с ним также переплетается некое подсознательное влечение к неизбежной трагической развязке. То есть для такого человека, как Дуку, перейти на темную сторону — не значит ухватиться за шанс прийти к власти ценой дополнительного риска: скорее это значит признать то, что ты всегда знал об этом мире, но боялся себе сказать. То есть если в глубине души ты считаешь, что жизнь слепа и жестока; что хорошие люди страдают ни за что; что темной стороне трудно противиться. Внешне она взывает к алчности, к страху, к жажде власти; но я думаю, что глубоко внутри она взывает к отчаянию.

Я подозреваю, что многие из джедаев, которые пали, которые поддались темной стороне, на каком-то уровне подсознания считают себя обреченными. Отчасти они живут в отрицании, думая только об обретении власти; и в таких людях, как Дуку, это отрицание дополняется тихим темным голосом, который в точности знает, чем закончится дело между ним и Сидиусом, и принимает такой исход — потому что такова жизнь, и именно этого Дуку и заслуживает.

Главным событием в жизни Дуку — с несколько фрейдистской точки зрения — стало то, что его предали и покинули родители. Как и в случае с той женщиной из Притчей, попавшей в череду ужасных отношений, [33] стоит ли удивляться, что это предательство определило жизненный путь Дуку?

Предвещая "Эпизод III"

— Героями романа высказывается мнение, что каждый джедай — это покинутый ребенок. Вы с этим мнением согласны или не согласны? Что, по вашему мнению, должен подумать об этом читатель?

— Ну, факт есть факт: будущих джедаев в очень раннем возрасте забирают из семей. Они реагируют на этот факт по-разному, но это обстоятельство их объединяет. Что касается того, как бы я хотел, чтобы люди к этому относились… мне не нужно, чтобы читатель думал так или иначе — романы не для того пишут, это в проповедях или в политических памфлетах высказываются те или иные позиции. Писатели скорее тяготеют к областям напряжения. Лично у меня, когда я думаю об этих детях, забранных у родителей, срабатывает "паучье чутье" и начинает покалывать в затылке. [34]

Кроме того, я хотел, чтобы мои падаваны испытали шок, обнаружив, что в большом мире их любят не все. Вы растете, лелея в себе расплывчатое рыцарственное желание Творить Добро — а потом узнаете, что люди, которых вы намереваетесь защищать, видят в вас похитителей детей и тайную полицию коррумпированного государства. Для Лазутчика и Уи это ушат холодной воды на голову…

Что любопытно, я как раз закончил сценарий ARG — игры по альтернативной реальности — под названием I Love Bees, действие которой происходит в мире компьютерных игр HALO; оказывается, их супер-солдаты — это в прошлом похищенные дети с высокими способностями. Очевидно, в этой теме есть нечто весьма притягательное.

В "Снежной лавине" Нил Стефенсон пишет, что каждый парень тайно раздумывает о том, что, если бы обстоятельства сложились по-другому — например, если бы его семью перестреляли, после чего его бы воспитали воинственные монахи в Тибете — то он мог бы стать самым крутым парнем на планете. Мне кажется, история о джедаях/спартанцах тоже в это вписывается: вырваться из клубка повседневных занятий и отношений и полететь, как стрела, выпущенная дзенским лучником — эта идея находит отклик в нашей душе. Примерно таков Мейс Винду в "Уязвимой точке": для него все намного проще, когда он — стрела.

— Уи — обаятельный юный падаван, которого мучают кошмарные видения будущего. Звучит знакомо, это похоже на другого известного нам джедая. Вы не могли бы рассказать нам, откуда взялся Уи и как вы решили развивать этот образ?

— Я хотел использовать двух юных падаванов, которые бы оттеняли Йоду. "ЛукасБукс" порекомендовал нескольких персонажей из фильма, и я выбрал Уи. Книга переполнена размышлениями разных персонажей: Дуку, Энакин и Уи — это фактически разные варианты образа Одаренного Ученика. Это дало мне возможность окольным путем исследовать то, что происходит с Энакином и Дуку. И, конечно, появляется нелишнее напряжение между героями: Лазутчик, которой ничто не дается легко, вынуждена уживаться с Уи, которому все дается.

— Сейчас фаны "Звездных войн" готовы глотать любые намеки об "Эпизоде III". Могут ли они ожидать найти в этой книге какие-нибудь зацепки и намеки на о, что будет в "Мести ситов"?

— Я очень внимательно прочитал сценарий фильма, и думаю, справедливо будет сказать, что Dark Rendezvous предвещает как некоторые специфические сюжетные моменты, так и более общие темы. Но я совершенно уверен, что мне нельзя говорить, какие именно.

Загрузка...