Яртур

Глава 1 Князь Авсень

Авсень ждал важных вестей из Асгарда, но гонец почему-то задерживался, что не могло не тревожить князя Сколотии. А тут еще какой-то леший принес среднего сына Хорса, который вбежал в покои отца рано поутру с громким криком и отчаянной руганью. Авсень, сидевший за столом в окружении ближних бояр, поморщился и отставил в сторону чашу, наполненную пенистым напитком. Надо отдать должное ключнице, квас ныне ей удался на славу. Это признали и бояре, и привередливая Лада, младшая жена верховного вождя сколотов, которая стояла тут же у стола, потчуя ранних гостей. Все ближники знали, что по утрам князь Авсень не пьет хмельного, а потому без споров и обид ублажали чрева дарами щедрого Даджбога, пославшего ныне на княжий стол, кроме кваса, еще и кашу с ядреным хреном. Авсень облизал деревянную ложку и строго глянул на сына:

– Ревешь, как медведь, объевшийся малины.

– Так ведь такие убытки, отец родной, тут впору волосы на голове рвать.

Хорс уродился ражим детиной. Не обделили его боги ни ростом, ни статью. И ликом он был чист – в мать. Сам князь Авсень, не в обиду ему будет сказано, красотою и в молодости не блистал, а уж под уклон годов и вовсе зарос бородищей едва ли не по самые вывернутые ноздри. Ну вылитый гмур, да и только. Зато роста князь был хорошего, а что длиннорук, так это доблестному мужу только на пользу. А в доблести Авсеня никто из бояр, сидевших за столом, не сомневался. За пятьдесят прожитых лет князь Сколотии ни разу не дал к тому повода, хотя за плечами у него осталось четыре большие войны и бесчисленное количество мелких стычек. Удал был в молодости князь Авсень, что верхом на коне, что пешим. Едва ли не весь белый свет он обошел, силой своей похваляясь, пока не осел в родном Преславе на великом столе, доставшемся от отца.

– И кто ж тебя, детинушку, обидел? – ласково пропела Лада, кося на Хорса насмешливым взглядом.

– Сынок твой и обидел! – взъярился Хорс. – Стадо коров у меня угнал, пастухов моих побил, живого места на них не оставил. Как хочешь, батюшка, но с родными так не поступают.

– Так может, и не Яртур это был? – враз посмурнела ликом Лада.

Своих выросших сыновей Авсень наделил землей и стадами – пусть живут наособицу, своим умом. Поставил каждому по городцу и махнул рукой. Справятся-де и без моего догляда, не малые дети чай. Да, вишь, промашка вышла. Ну не ладят старшие сыновья Авсеня Смага и Хорс со своим младшим братом Яртуром. И виной тому сын княгини Лады, не вслух и не при ней будет сказано. На этом любой из бояр готов стоять до последу. Еще материнское молоко на губах Яртура не обсохло, а по Преславу уже гул пошел о его проказах. И в чем только того Яртура не обвиняли добрые люди: и вороват-де он, и драчлив, и до чужих женок охоч. А уж скольких девок он перепортил, уму не постижимо! Не успел уважаемый человек глазом моргнуть, а у его дочки уже живот раздуло. Думали от ветра, ан нет – от Яртура. Да что же это делается на белом свете, люди добрые! Не будь этот блудодей сыном князя Авсеня, давно бы его порешили обиженные мужья и отцы, а так приходится терпеть да крякать, обидой своей утираясь.

– Не пойман – не вор! – попробовала защитить сына Лада.

– Так как же не вор?! – побурел от обиды и великого гнева боярин Кобяк, муж дородный и многими уважаемый. – Коли продыху от твоего сынка никому нет, княгиня.

– Смотреть надо за дочками, боярин, – не осталась в долгу Лада. – Меня тоже добры молодцы не один раз соблазняли, но я свою честь для мужнина ложа сберегла. Вот князь Авсень не даст соврать.

А боярину Кобяку и возразить княгине нечего, одно только ему остается – пучить глаза да шевелить в бессильной ярости толстыми губами. Да и опасно ссориться с молодшей женой князя Авсеня. Ведунья она не из последних. А ну как напустит порчу не только на обидчика, но и на всю его семью?! Почешешься тогда, злых духов от дома отваживая. А какие убытки хозяйству – волхвы-то даром вадить не будут.

– Коров надо бы вернуть княжичу Хорсу, – заметил вскольз боярин Куделя, муж неглупый, хитроватый и изворотливый, что твой налим.

– А видоки где? – подбоченилась Лада. – Это каждого можно обвинить облыжно. А коров тех, может, дусени угнали.

– Думай, что говоришь, женка, – нахмурил густые брови Авсень. – Откуда в Сколотии дусени. Почитай, лет двадцать они на нашу землю не приходили. Не те у меня воеводы, чтобы позволить чужакам озоровать.

Боярин Кобяк просветлел ликом. Уел-таки свою младшую жену князь Авсень. А бояре уже думали, что и в этот раз сойдет ее сынку с рук великий разбой, как не раз прежде бывало. О князе Сколотии никто худого слова не скажет, в суде он строг, но справедлив. Но, видимо, даже в самом сильном муже есть слабина. И такой слабиной Авсеня была княгиня Лада, женка красивая, дородная, белокожая. А ныне к тому же обиженная мужем. И хотя обида это пустая, бабья, но князь все же чувствует неловкость, потому и медлит с решением. Хотя если с боярского шестка смотреть, то вправе Авсень взять за себя еще одну жену, это славянскими богами не запрещается. Тем более что не обсевок какой берет князь, а дочь правителя Асгарда Олену. Честь, что ни говори, не только для Авсеня, но и для всей Сколотии. В свою очередь, князь Авсень отдает в жены Родегасту Асгардскому свою дочь от средней жены Лелю, тоже красавицу и тоже умницу. А уж рукодельница Леля и вовсе редкостная. Бояре собственными глазами могут сейчас любоваться на расшитое ее руками полотно, коим покрыт пиршественный стол. Конечно, молодая жена требует внимания, а Авсень уже далеко не юнец, ну да с Лады не убудет. Тем более, что кроме беспутного Яртура, она никем более мужа не порадовала. Не родила ему ни сына доброго, ни дочери.

– Скажи сыну, чтобы вернул коров Хорсу, – повел головой в сторону жены Авсень.

– Так ведь не брал он тех коров, – попробовала было перечить Лада.

– Я все сказал, – отрезал князь. – А коли впредь озоровать будет, то я найду на него управу. Так и передай Яртуру.

Оно, может, и не слишком строго рассудил Авсень, зато справедливо. А в вине Яртура никто из бояр ни на миг не усомнился. Не стал бы княжич Хорс возводить на брата напраслину. Средний сын Авсеня отрок честнейший. Да и о старшем сыне князя Сколотии Смаге никто из бояр худого слова не скажет, умом он, может, и не блещет, зато мудрым советам внимает с большой охотою. Словом, не осиротеет великий стол и после смерти Авсеня, долгих ему лет жизни.

Бояре уже собрались от стола отходить вслед за князем, но тут вбежал сотник Смур с худой вестью. Князь Авсень как его слова услышал, так враз с лица спал. Да и мудрено было остаться спокойным, когда на земле такие страшные дела творятся.

– Побили посольство асов на самой границе Сколотии, – вскричал Смур и тем надолго погасил радость в сердцах князя Авсеня и его ближников.

– Границу они пересекли? – уточнил существенное боярин Облога.

– Пересекли, – ответил с горестным вздохом мечник.

– А княжна Олена?

– Не нашел ее воевода Басога ни живой, ни мертвой, – развел руками Смур. – Не иначе как дусени постарались, им дружба Сколотии с Асгардом как кость в горле.

– А я что говорила! – встряла в мужской разговор Лада. – Они и коров угнали, в том уже нет сомнений.

– Да погоди ты с коровами! – рассердился Авсень. – Без тебя тошно.

Пришла беда – раскрывай ворота. И чтобы тем дусеням напасть на асгардское посольство еще до того, как невеста князя Авсеня границу пересекла. Тогда со сколотов спроса нет, они на чужой земле не хозяева. А ныне совсем другой расклад. Опростоволосился воевода Басога. Ведь сказано же ему было, чтобы принял Олену под свою руку сразу у межевого столба.

– Он что там ворон ловил или галок считал? – зло спросил у сотника Авсень.

– Кто ж знал, что асы так спешить будут, – вздохнул Смур. – Мы ведь с первыми лучами были у межи. А они уже лежат порубленные.

– Что ж Родегаст малую дружину с дочерью послал? – покачал головой Куделя. – Ведь знал же, что врагов у нас несчетно.

– Да где ж малую? – удивился Смур. – Двести витязей костьми легли на границе.

– Двести витязей! – ахнул Кобяк. – Да быть того не может! Чтобы одолеть столько асов, тьма дусеней нужна. Не могли наши порубежные воеводы такую силищу проспать!

– В том-то и заковыка, боярин, что не могли, – вздохнул Облога. – Родегаст Асгардский, чего доброго, тоже может усомниться в нашей честности. Решит, что мы сговорились с Волохом, дабы погубить его дочь и дружину.

– Бес бы с тем Волохом сговаривался, – досадливо крякнул Кобяк. – Мы, чай, себе не враги.

Имя князя Себерии Волоха было упомянуто боярином Облогой далеко не случайно. Сватался Волох к Олене, но получил от упрямого Родегаста отказ. И наверняка затаил злобу. А когда узнал, что владыка Асгарда отдает свою дочь за Авсеня, решил посчитаться и с тем и с другим. От Волоха можно ждать чего угодно, мстителен князь Себерии и себе на уме. А война между асами и сколотами берам на руку, ибо она непременно ослабит и тех и других.

– Откуда Волох мог узнать о посольстве? – нахмурился Авсень. – Ведь, кроме нас с вами, о нем никто не ведал.

Взоры бояр, сидевших за столом, обратились на княгиню Ладу. Ей единственной приезд в Преславу красавицы Олены не доставил бы радости. А ревнивые женки куда как коварны.

– Опомнитесь, бояре, – возмущенно фыркнула Лада, – мне тот Волох кровный враг. Он погубил моего отца и братьев. Бояре переглянулись и почесали затылки. Права была младшая жена князя Авсеня. Слишком много крови между берами и орланами, чтобы дочь убитого князя Ария стала водить дружбу с Волохом. Все ж знают, что стольный град Орлик разорил Волох. Говорят, что князь Себерии мстил Арию за своего ослепленного отца. Все может быть, конечно, но ведь сам Волох на пару со своей матерью Турицей того Коломана согнали со стола.

– Так, может, не Волох побил асов и похитил княжну, а сам Слепой Бер, – предположил боярин Кобяк. – Ведь к его несчастью не только Арий, но и Авсень с Родегастом руку приложили.

Скользкую тему затронул Кобяк, очень скользкую. Недаром же князь Авсень глянул на него разъяренным зверем. Слепой Бер был рахманом, изгнанным с острова Блаженства за какую-то никому неведомую вину. Колдовская сила его была велика, и если бы не Турица, опоившая мужа сон-травой, он по сию пору сидел бы на великом столе в Себерии и Биармии, пугая соседей медвежьим рыком. После изгнания Слепой Бер ушел в Рипейские горы и там, на горе Хвангур, построил себе железный замок. И еще говорили, что окунулся он в Черную бездну в надежде вернуть себе зрение. Зрение не вернул, но душу потерял, и теперь назад к Прави ему хода нет. То ли Навь ему служит, то ли он сам стал ее рабом.

– Говорят, что рахманы способны видеть и прошлое, и настоящее, и будущее, – вздохнул боярин Куделя.

– Ну и сидели бы на своем острове Блаженства, – обиделся невесть на кого боярин Кобяк, – чего они в наши земли лезут!

– Я это к тому, – пояснил Куделя, – что Слепому Беру осведомители ни к чему, он сам способен все предсказать и все предвидеть.

Князь Авсень бояр внимательно слушал, а сам при этом теребил седеющую бородку. Видимо, собирался с мыслями. Решать в любом случае предстояло ему. А решение было трудным, страшным было это решение. Куда ни кинь, всюду выйдет клин. Затевать войну с Волохом – себе дороже. Со Слепым Бером – тем более. Но ведь и асы обиду сколотам не спустят. Выходит – война с Асгардом. Вот вам и выгодный союз с князем Родегастом! А ведь все бояре Авсеня к новому браку подталкивали. Всем тогда мнилось, что княжна Олена принесет мир и благоденствие в Сколотию. Да, видать, под несчастливой звездой родилась дочь владыки Асгарда.

– Олену в любом случае надо найти, – покачал головой Облога. – Порченая она или не порченая, но раз на нашу землю ногой ступила, значит, она тебе, Авсень, законная жена.

– Не учи князя, – вскинулась на боярина Лада. – Может, эта девка в сговоре была с Волохом и добровольно ему отдалась.

– Погубив при этом двести своих соплеменников? – удивился Кобяк.

– А хоть бы и так, – усмехнулась Лада. – Страсть, боярин, мозги женкам туманит, а уж девкам тем более. Волох в Асгарде бывал не раз, сумел, наверное, вскружить голову дочери Родегаста.

– Очень даже может быть, – неожиданно поддержал княгиню Куделя. – Волох блудодей известный. А если от нас ему некому было весточку подать, то злыдня следует искать в Асгарде.

– Я бы посоветовался с волхвами, – предложил Облога. – А то мы до вечера судить да рядить будем. А время-то идет, и след похитителей покрывается пылью.

– Баяна спроси, князь, – посоветовал Куделя. – Он средь волхвов самый старый.

В храм Даджбога князь Авсень отправился с большой свитой, но у Священной рощи спешился и далее пошел один, приказав боярам и мечникам оставаться на месте. Не то чтобы Авсень не доверял своим ближникам, но разговор с Баяном обещал быть слишком серьезным, не предназначенным для чужих ушей. Князь Сколотии шел по тропинке неспеша, зорко оглядываясь по сторонам. Конечно, волхвы не подпустят чужаков к священной роще, а уж тем более к храму своего бога, но жизнь приучила Авсеня не доверять никому, даже хорошо знакомым и даже родным людям. А главным его наставником в науке жить лишь своим умом был не кто иной, как рахман Коломан, прозванный позже Слепым Бером. Коломан ошибся только однажды, доверившись любимой жене Турице, но эта ошибка стоила ему власти в Себерии. Неужели этот далеко неглупый человек действительно наведался в Черную бездну? Но ведь, по слухам, из нее нет возврата. Во всяком случае, князь Авсень не слышал прежде, чтобы человек, ступивший на Калинов мост, когда-нибудь вернулся в мир Яви. Почему же должно повезти именно Коломану?

– А он и не вернулся, – прозвучал из зева капища знакомый голос.

Авсень вздрогнул и ускорил шаги. Войдя под кров божьего дома, князь испытал если не испуг, то волнение. Ему почему-то показалось, что именно сегодня он услышит откровение, способное перевернуть всю его жизнь. В храме было светло, но как сюда попадают солнечные лучи, князь даже не пытался понять. Не его это дело. Авсень с юных лет пошел по пути власти, оставив путь сакральных знаний другим. Таким как Баян. Людям без возраста и без желаний. Для которых слово бога важнее и нужнее всех земных радостей.

Баян, облаченный в ослепительно белую рубаху, поднялся навстречу вошедшему князю с золотым ковшом в руке. Авсень принял священный сосуд обеими руками и осушил его единым духом. Хмельной напиток прочистил забитое дорожной пылью горло, но настроение князю не улучшил.

– Знаю уже, – спокойно произнес Баян, жестом приглашая князя садиться.

Лавка была отлита из золота или металла, очень на него похожего. Да и все внутреннее убранство храма отливало желтизной. Авсень бывал здесь не один раз, но всегда удивлялся количеству ценных вещей, скопившихся в доме бога за столетия. Впрочем, богатству храма он не завидовал. Даджбогу – Даджбогово, Авсеню – Авсенево.

– Война будет, – вздохнул Авсень, – если не с берами, то с асами.

– Даджбогу война между внуками не в радость, – холодно заметил Баян.

– Можно подумать, что я жажду в крови искупаться, – рассердился князь.

– Сколоты не должны расплачиваться за вину своего правителя.

– А в чем же моя вина? – Авсень даже приподнялся с лавки от удивления.

– Короткая у тебя память, князь, – нахмурился Баян. – А я ведь предупреждал и тебя, и Ария, и Родегаста – не трогайте жар-цвет.

– Не я взял жар-цвет, а Родегаст, – махнул рукой Авсень. – С него и спрос.

– С кого спрашивать, решаем не мы, а боги, – строго сказал Баян. – И боги решили. А мне всего лишь доверили озвучить это решение. На поиски Олены поедут твои сыновья, князь.

Авсень на эти слова волхва потемнел ликом и в ярости сжал кулаки. Слишком многого требовал от него кудесник, ссылаясь на волю своего кумира.

– Не стоит эта беспутная девка жизней моих сыновей, – зло выдохнул Авсень. – Хитришь, волхв. Пытаешься и меня обмануть, и славянских богов.

– Не ты хулу на меня возводишь, князь, – спокойно отозвался Баян, – а страх, что владеет сейчас твоей душой. Чего стоит Олена, не знаю, но Сколотия стоит дорого, и ради ее спокойствия я готов рисковать не только жизнью, но и душой. Я поеду с твоими сыновьями. Силы мои не беспредельны, но чем смогу, тем я им и помогу.

Вспышка гнева князя Авсеня сошла на нет, оставив на сердце горечь. Не хитрил, похоже, Баян. Ни сейчас, ни тогда, когда предостерегал Авсеня много лет тому назад от опрометчивого поступка. Впрочем, князь Сколотии о сделанном не жалел. Нельзя было оставлять жар-цвет в руках беров. На этом тогда сошлись все три князя – Авсень, Родегаст и Арий. Сын Слепого Бера Волох полагал, что жар-цвет Арий увез в стольный град Орлик, но ошибся. Хранить священную реликвию рахманов князья доверили Родегасту. Ну, хотя бы потому, что стены Асгарда неприступны, а у Родегаста не хватит разумения, чтобы обратить колдовскую силу жар-цвета против своих соседей.

– Вы ошиблись, князь, – тихо почти шепотом произнес Баян. – Ты и Арий. Родегаст совсем не так прост, как тебе кажется. Да и трудно, имея под рукой жар-цвет, удержаться от соблазна. Ему нужна была Леля, дочь Майи и внучка Турицы.

– Но зачем?

– В ней кровь Слепого Бера, Авсень. Тебе не следовало брать в жены дочь рахмана.

– Но Майя умерла. Давно. В день, когда родилась Леля.

– Я знаю, князь, – кивнул головой Баян. – Не отправляй дочь в Асгард.

– А тебе не кажется, волхв, что ты опоздал с советами, – обиделся Авсень. – Разве не ты от имени Даджбога благословил этот союз.

– Значит, мы ошиблись оба, – спокойно отозвался Баян. – Но еще не поздно исправить положение. Скажи Родегасту, что Лелю похитили.

– Но ведь князь Асгарда далеко не глупец, – покачал головой Авсень. – Он не поверит мне. Мало того что мы проморгали его дочь Олену, так мы еще и прячем от него нареченную. Это война, Баян.

– Нам нужно выиграть время, Авсень. Любой ценой. Всю вину мы возложим на Волоха. Скажем Родегасту, что это именно он похитил обеих девушек.

– И стадо коров в придачу, – криво усмехнулся князь Сколотии.

– Каких еще коров? – удивился Баян.

– Пустое, – махнул рукой князь.

Авсень и верил и не верил Баяну. Этот человек знал гораздо больше, чем говорил. Но и не прислушиваться к его советам князь не мог. Если Родегасту удастся раскрыть секрет жар-цвета, то соседям асов солоно придется, а сколотам в первую очередь. Власть способна вскружить голову любому человеку. А уж тем более такому честолюбцу, как Родегаст Асгардский.

– Куда ты собираешься вести моих сыновей? – прямо спросил у волхва князь.

– В Себерию, к князю Волоху, а там как получится.

А получиться может весьма скверно. Конечно, между Себерией и Сколотией сейчас мир, и Волох вряд ли решится убить сыновей князя Авсеня открыто из опасения вызвать недовольство своих бояр, но никто не помешает ему извести их мороком или ядом.

– Мы потребуем у Волоха вернуть Олену.

– И он вам ее отдаст? – скривил губы Авсень.

– Вряд ли, – пожал плечами Баян. – Но он выставит условия, и мы наконец сможем судить о его намерениях. Не исключаю, что именно Волох станет нашим союзником в борьбе против асов.

– А если Волох и Родегаст здесь совершенно ни при чем и всему виною Слепой Бер?

– Тогда тем более следует заручиться поддержкой Волоха и его матери Турицы.

– Ты убедил меня, волхв, – кивнул головой Авсень. – Завтра поутру я пришлю к тебе своих сыновей.

Преслав встретил князя, возвращающегося из Священной рощи, громким гулом вечевого била. Авсень покосился на встревоженных бояр и огрел коня плетью. В стольном граде случилось несчастье, иначе бирюч никогда не рискнул бы потревожить покой горожан в неурочное время и без ведома князя.

– Неужели асы вторглись в наши земли? – крикнул на скоку боярин Куделя.

– Типун тебе на язык, – рассердился Авсень.

– Тогда пожар, – сделал вывод боярин Кобяк.

– А дым где? – огрызнулся Облога.

Князь Авсень первым влетел в распахнутые ворота стольного града, едва не стоптав при этом нерасторопного стражника, и вихрем промчался через торговую площадь. Пожара не было. Уж что-что, а запах гари князь уловил бы сразу. Зато во дворе княжьего терема царил переполох. Причем суетились в основном мамки и няньки, а мечники в задумчивости чесали затылки. От бабьего ора у князя заложило уши, и он никак не мог взять в толк, что пытается растолковать ему сотник Смур.

– Какой еще грифон?

– Грифон похитил Лелю, когда она пошла с девками к реке Роси.

Авсень так бы и опустился на ступени крыльца, спасибо боярам, не дали князю осрамиться на виду у челяди, подхватили ослабевшего владыку под руки и скорее внесли, чем ввели в терем. Выпив поднесенного Ладой квасу, Авсень наконец пришел в себя. Ближники, окружившие князя, растерянно переглядывались и пожимали плечами. О грифонах в Сколотии не было помину лет уже, пожалуй, сто. Если верить преданиям, дошедшим из глубины веков, последний раз крылатые псы нападали на Преслав еще при князе Вандале. По слухам, Вандал чем-то прогневил их хозяина, бога Семаргла, за что и поплатился. Но ведь с тех пор сколоты жили с гневливым богом в мире, исправно принося ему жертвы, так с какой же стати он решил наслать на них своих летающих подручников?

– По слухам, грифоны водятся также в Рипейских горах, – тихо подсказал князю боярин Облога.

– Неужели Слепой Бер? – ахнул боярин Кобяк. – Вот ведь несчастье, так несчастье.

– А зачем рахману похищать собственную внучку? – засомневался Куделя.

– Видимо, затем, чтобы она не досталась князю Родегасту, – предположил Кобяк.

– Позовите моих сыновей, – распорядился Авсень. – Хочу наставление им дать перед дальней дорогой.

Бояре, услышав от князя такие слова, растерянно переглянулись, зато женка Лада и здесь не удержалась от злого слова поперек расстроенному Авсеню.

– Воля твоя, князь, но я своего Яртура ни к Семарглу не пущу, ни к Слепому Беру. Не ровня он им, чтобы силой с ними мериться.

– Молчи, женщина, – строго и веско произнес Авсень. – Я в своих сыновьях властен.

Глава 2 Волшебный меч

Княжич Яртур в Преслав ехал с неохотою. Наверняка спрос с него решил учинить батюшка князь, иначе не прислал бы за ним двадцать лихих мечников во главе с сотником Смуром. Чего доброго, в поруб посадит за нечаянную вину. Не собирался Яртур угонять тех коров. Сами они за ним пошли, стоило ему только заиграть на свирели. Кто ж знал, что эти глупые животные так любят птичьи трели. А что пастухов побил, так это вовсе недоразумение. Не признав в худой одежонке княжича, они решили у него свирель отобрать. Вот и поплатились за свое неразумие.

– А почему ты в худую одежонку облачился, княжич? – спросил заинтересованный Смур.

– По-твоему, я должен был в парче в коровий загон идти? – удивился Яртур.

– Загон-то не твой, а Хорса, – напомнил забывчивому княжичу Шемякич, молодой зеленоглазый мечник.

– Обознался, – быстро ответил Яртур. – С каждым может случиться.

Мечники засмеялись. Не поверили, знать, княжичу, честнейшему в Сколотии человеку. А ведь он им правду рассказал или почти правду. Не нужны ему были Хорсовы коровы, но не отказываться же от добра, плывущего прямо в руки. Ведь глупые буренки сами пришли в Яртуров загон. А он в это время на свирели играл, и только.

– В терем боярина Кобяка ты тоже случайно попал? – ехидно спросил Шемякич.

– Заблудился, – честно признался Яртур. – Ночь ведь была, хоть глаз коли. Щупал, щупал руками, пока не обрел искомое. А что, неужели и боярин Кобяк на меня в обиде? Я ведь у него даже солонки не взял. А все отдавал, отдавал, отдавал…

Шемякич едва не подавился смехом, мечники ржали как жеребцы, и только строгий Смур осуждающе качал головой. Беспокойного сынка родила княгиня Лада своему мужу князю Авсеню. А по виду ведь не скажешь, что хитроват. Глаза честнее честного. Лицо нежное, почти девичье, но плечами широк и станом прям. Кудри золотые. И в седле хорош Яртур, а уж по земле не идет даже, а летит. Ну как тут устоять девкам и женкам.

– Свирель-то покажи, – попросил Шемякич. – Может, она у тебя действительно волшебная.

И ведь как в воду глядел зеленоглазый мечник. Не успел Яртур свою дудочку к губам поднести, как под Смуром взбесилась кобыла. Тут уж мечникам стало не до смеха, особенно тем, которые подобно сотнику пренебрегли жеребцами. Иные не удержались в седлах приплясывающих кобыл, попадали в придорожную пыль.

– Вот тебе раз, – удивился Яртур. – Я же ее для коров делал.

– Ну, княжич, – сказал Смур, с трудом переводя дыхание, – все у тебя не как у людей. Все наперекосяк выходит. Свирель добрую и ту не можешь сделать.

– Женкам нравится, – пожал плечами Яртур.

– Кобылам тоже, – хмыкнул Шемякич. – А по-моему, мечники, не виноват княжич в краже скота. Так и скажем князю Авсеню. Дар у него, а любой дар он, как известно, от богов.

– Боги они тоже разные бывают, – сердито бросил Смур. – Бывают добрые, а бывают злые. Добрый бог не стал бы грифонов на наши головы насылать.

– Каких еще грифонов? – насторожился Яртур.

– Знамо каких – с крыльями, – пояснил Шемякич. – Один такой княжну Лелю похитил сегодня утром.

– Так что ж вы молчали! – взъярился веселый княжич, кося на Смура враз потемневшим зраком.

Проняло, значит, Яртура. Теперь он как бык будет головой в стену бить, пока не прошибет ее насквозь. И всегда он был такой, начиная с малых лет. Упрется, и ни в какую. Мамки вокруг него суетятся, няньки в ладоши хлопают, а он только водит по сторонам огромными глазищами да ревет раненым туром. Только сестра Леля и могла его утихомирить. К Лели Яртур был привязан едва ли не с пеленок. Так и росли они вместе до отроческих годов. Это уж потом их развели в разные стороны, дабы не смущал бодливый бычок смирную телочку.

– Потому и зовет тебя князь Авсень для совета, – пояснил Яртуру Шемякич. – А может, и для большого дела. Ты уж не забудь меня, княжич, если отец пошлет тебя в поход. Ради спасения княжны Лели я готов голову сложить.

Яртур с Шемякичем одногодки и росли вместе, даром что один княжич, а другой мечник. Не разлей вода, словом. На месте Яртура сотник Смур от помощи Шемякича не отказался бы – гожий воин. Мало кому уступит, что на коне, что пешим.

– Ладно, – бросил через плечо Яртур. – Не забуду.

На крыльце княжьего терема Яртур увидел старших братьев. У Смаги вид был удивленный и слегка растерянный. Впрочем, младшего брата он встретил приветливо, видимо, не числил за ним никакой вины. Зато Хорс на Яртура дулся. Руки не подал, здравия не пожелал. Словно не брат перед ним, а кровный враг. И уж конечно, не в коровах тут было дело. Хорс всего на два года был старше Яртура, а потому натерпелся от него обид еще в раннем детстве. Матери их не ладили меж собой, а бабья вражда к детям перешла. Княгиня Славна родила князю Авсеню двух сыновей, тем и кичилась безмерно. Да и годами она была старше Лады, которая, впрочем, Славне спуску не давала и на каждое ее злое слово находила десяток своих, таких же недобрых.

Тем не менее в терем братья вошли вместе, плечом к плечу, и встали в ряд перед очами рассерженного Авсеня. А уж на кого сердит батюшкакнязь, братья если и не знали, то, во всяком случае, догадывались. Хорс заикнулся было о пропавших коровах, но Авсень так на него глянул, что у несчастного княжича язык к небу присох. До коров ли теперь, когда пропали сразу две красны девицы.

– А на что нам Оленка сдалась? – удивился Яртур. – Пусть ее асы ищут.

– Княгиня Олена моя жена, – бросил на младшего сына строгий взгляд Авсень. – И вырвать ее из рук беров – дело чести нашего рода.

– Вырвем, – не стал спорить с отцом Яртур. – Чай Волох не бог Семаргл и не грифон, чтобы с ним торусы разводить. Дай нам тьму мечников, батюшка, и беры надолго запомнят нанесенную тебе обиду.

– Десять мечников я дам вам, княжичи, но не для боя, а для чести, – строго сказал Авсень. – Не тот случай, чтобы силой похваляться. Никто вины Волоха еще не доказал, а значит, и спрос с него чинить пока не за что. Дело вам предстоит нелегкое, надо найти и освободить Олену, но так, чтобы сохранить мир между сколотами и берами.

– А если Волох на нас силой ломить будет? – растерянно развел руками Смага. – Что же нам бока ему подставлять?

Смага почти на голову превосходил своих далеко не малорослых братьев. Силой он обладал неимоверной. Разъяренного тура Смага убивал ударом кулака, медведя душил голыми руками, а вот по части разумения обделили его славянские боги. Тугодумом был старший сын князя Авсеня, а потому хитрый Хорс вертел им как хотел к своей, разумеется, пользе.

– Не станет Волох на вас нападать открыто, – пояснил Смаге боярин Облога. – Не позволят ему беры обижать гостей. Да и сам князь Себерии далеко не дурак и понимает, что, нападая на сколотов, он тем самым признает свою вину в похищении Олены и убийстве двухсот витязей из Асгарда.

– Ну а грифона, укравшего Лелю, убить можно? – спросил насмешливо Яртур. – Не нанесем ли мы тем самым обиду богу Семарглу?

Князь Авсень насмешку в словах младшего сына уловил и побагровел от обиды. Однако чести своей не уронил и не стал плескать гневом на беспутного мальчишку.

– Коли доберешься до грифона, Яртур, то убей его, – холодно сказал Авсень. – А коли ты не сделаешь этого, то я прилюдно назову тебя трусом.

Довел все-таки отца до злого слова сынок княгини Лады. Любому же ясно, что убить грифона одному человеку не под силу. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. И теперь волей-неволей Авсеню придется в свой черед отвесить Яртуру словесную оплеуху. Впредь молодцу наука – не будет языком попусту чесать.

В Бранибор, стольный град коварного Волоха, братья выехали ранним утром следующего дня. Путь предстоял неблизкий – через дремучие леса и высокие горы. Впрочем, кудесник Баян, вызвавшийся сопровождать княжичей, дорогу до Себерии знал как свои пять пальцев. Князь Авсень слово свое сдержал и выделил сыновьям для почета десять мечников во главе с сотником Смуром. Ну и Шемякич был здесь же. Никак не мог зеленоглазый мечник отстать от своего друга Яртура. Коней для дальней дороги подбирал Смур, и подбирал с толком, чтобы и выносливые были, и на ногу скорые. И отобрал он только жеребцов, чем вконец распотешил Шемякича. Каждый мечник вел заводного коня в поводу, дабы при нужде пересесть на отдохнувшего. На двух конях долгий путь можно было проделать едва ли не вдвое быстрее.

– За седмицу доедем? – спросил Яртур у сотника Смура.

– Может, и доедем, – криво усмехнулся тот.

Пока дорога шла полем, кони борзо несли всадников, а вот как в лес въехали, тут уж поневоле пришлось придержать расходившихся жеребцов. Впрочем, лес пока что был знакомый, хоженый и езженный, свой, сколотский, в котором если и можно было ждать нападения, то только от дикого зверя. А в Сколотии известно какие звери – медведи, волки, кабаны да туры. Медведи и волки в летнюю пору на людей не нападают, кабаны, если их не трогать, тоже, а вот туры всегда готовы подцепить рогами зазевавшегося коня и всадника. К турьему стаду и летом лучше не приближаться.

– Слышал я, что грифона можно убить только мечом-кладенцом, – сказал Шемякич, задрав голову к небу.

– А где тот кладенец взять? – усмехнулся Хорс.

– У гмуров, – охотно пояснил Шемякич. – Только они умеют ковать такие мечи.

– До гмуров еще добраться надо, – махнул рукой Смага. – Никто к их становищам дороги не знает.

– Гмуры не в становищах живут, а в пещерах, – возразил княжичу Шемякич. – Даром они, конечно, волшебный меч не отдадут, но поторговаться можно.

– А что ты им взамен предложишь, дурья голова? – рассердился Хорс. – Золота у них полны кладовые.

– На разрыв-траву они меч-кладенец поменяют, – вздохнул Шемякич и покосился при этом на Баяна. Однако волхв на слова зеленоглазого мечника даже бровью не повел – то ли не знал, где растет разрыв-трава, то ли не хотел связываться с вилами, которые ту траву охраняют. Озерные девы далеко не всегда благосклонно относятся к людям, иные норовят их в свои подводные чертоги утащить, чтобы натешиться с ними всласть. И редкий муж потом от них живым и здоровым возвращается.

– Я бы рискнул, – сказал Яртур, глядя прямо в глаза мечнику.

– Даже и не думай, – резко обернулся к сыну Лады кудесник Баян. – Пропадешь ни за кун.

Да и зачем тебе разрыв-трава, коли ты дороги к гмурам не знаешь.

– Я знаю, – сказал негромко Шемякич. – Мне отец однажды указал на пещеру, где они, по слухам, обитают.

– А далеко до той пещеры? – спросил заинтересованный Смага.

– Будем ехать мимо – покажу, – пообещал мечник.

Про отца Шемякича разное говорили. В том числе и недоброе. Говорили, что путался Кудря с озерными девами, гмурами и даже волотами. Может, и напраслину на него возводили, но ведь тут как посмотреть. О матери Шемякича никто ни в Преславе, ни в окрестных городах и селах ничего не слышал. Но ведь не с ветру же рыжий мечник взялся. Кто-то же его выносил и родил. А сам Кудря пал в бою с дусенями, когда Шемякичу еще десяти лет не исполнилось. Так малой и рос при княжьем дворе, опекаемый княгиней Ладой. Из сколотов, что сейчас продвигались по лесной тропе, Кудрю хорошо знали только сотник Смур и кудесник Баян, остальные по младости лет только слышали о нем были и небылицы. Но по всему выходило, что отец Шемякича человеком был непростым, не чуждым ведовству и волхованию.

– А без кладенца нам грифонов не одолеть, – вздохнул Шемякич. – Не берет обычный меч их дубленую шкуру.

В этот раз Яртур промолчал. Ничего не сказал и кудесник Баян. И, наверное, зря. Сотник Смур был уверен, что эти двое, княжич и мечник, свою безумную затею так просто не оставят и обязательно попытаются договориться с вилами. Сам Смур ни за какие калачи не стал бы искать встречи с озерными девами. И к гмурам бы не пошел. Ибо коварнее гмуров нет на этой земле народа. Они хоть и ростом небольшие, может, вполовину меньше людей, но силой обладают немеряной. Да и колдуны среди них попадаются изрядные. Навести порчу на человека им труда не составит.

Первая ночь прошла без происшествий. Никто не потревожил посланцев князя Авсеня: ни зверь, ни дух, ни человек. Неприятности начались, когда сколоты ступили на чужую землю. А случилось это на четвертый день пути. Первым след на влажной лесной земле, густо усыпанной прошлогодними недопревшими листьями, увидел глазастый Хорс, он и указал на него своим спутником-витенем. След очень походил на человеческий, но по величине превосходил его втрое.

– Волот, – без труда определил Смур.

О лесных великанах слышали все, хотя ни княжичам, ни мечникам, за исключением разве что сотника, встречаться с ними прежде не доводилось. Волоты были куда выше людей ростом. Шерсть на их телах росла столь густая, что им не требовалась одежда даже в лютые холода. В драке волоты использовали огромные дубины, способные размозжить головы не только человеку, но и коню. А об их злобном нраве среди сколотов ходили легенды. Случалось, волоты своими огромными когтистыми лапами рвали людей на части, не брезгуя их мясом. Словом, опасные соседи, что там ни говори.

– Смотреть в оба, – распорядился Смур. – Волоты, случается, нападают и днем, если чувствуют за собой силу.

– Может, кудесник Баян на них порчу наведет или отпугнет тайным словом, – покосился на седовласого волхва мечник Хмара.

– Волоты порчи не боятся, – холодно отозвался на слова расторопного молодца Баян.

Смур то и дело озирался по сторонам, держа под рукою секиру, однако ничего заслуживающего внимания не приметил. Захрустели далеко в стороне сухие ветки, но сказать с уверенностью, что это именно волот потревожил тишину густого леса, сотник не рискнул бы. Похоже, волот был один и решил, что добыча ему не по зубам. Нельзя сказать, что лесные великаны боятся людей, но и без крайней нужды они на них все-таки не нападают, вопреки расхожему мнению. Это скорее люди, занимаясь охотой, случается, тревожат волотов в их логовах. И тут уж у лесных великанов нет другого выбора, как только стоять насмерть, защищая своих самок и детенышей.

– А людскую речь они понимают? – спросил мечник Перегуд.

– Не знаю, – усмехнулся Смур. – Мне не доводилось с ними меды распивать.

На ночной привал остановились у лесного озера. Место подозрительное, с какой стороны ни посмотри. В таких лесных озерах живут коварные вилы, от которых добрым молодцам следует держаться подальше. Но ведь и коней где-то же надо поить, ибо без воды ни человеку, ни животному долго не продержаться. Смур долго стоял на берегу, ждал, когда притомившиеся кони утолят жажду, и всматривался в гладь озера. Время от времени по этой глади пробегала рябь, но это, скорее, по вине легкого ветерка, подувшего к вечеру, чем разгулявшихся вил.

– Побоятся они выйти на берег, – сказал княжич Смага, приблизившись к воде. – Да и кудесник с нами. А вилы волхвов страсть как боятся.

– Твоими устами да мед бы пить, – вздохнул Смур, но и у него появилась надежда, что обойдется все как-нибудь и покинут они это озеро без больших потерь. Тем не менее сотник посоветовал мечникам держать луки наготове.

– Не стану я стрелять в вил, – нахмурился Шемякич, – да и вам не советую.

– Никто их убивать не собирается, – рассердился на мечника Смур, – а пугнуть не помешает.

Сотник еще долго лежал с открытыми глазами, любуясь ночным небом и вслушиваясь в шорохи леса. Рядом с ним беспокойно ворочался княжич Смага, тоже, видимо, боявшийся неожиданного появления озерных дев.

– Нет, не придут они, – раздался из темноты голос мечника Хмары. – Луна на ущербе, а в такие ночи вилы смирнее смирного.

Смур и сам не заметил, как уснул, и, похоже, спал крепко, поскольку тревожный зов княжича Смаги не сразу дошел до его затуманенного сознания.

– Это что же, птицы поют? – растерянно спросил он, открывая глаза.

– Свирель, – пояснил Смага. – Яртур вил распаляет.

– А Шемякич где? – приподнялся на локте сотник.

– С Яртуром ушел, – зло прошипел Хорс едва ли не у самого уха Смура. – Погубят нас безумцы. Это им не чужих коров из загона выманивать.

До Смура наконец дошло, зачем Яртуру понадобилось играть среди ночи на свирели. Вилы, похоже, не собирались выходить на берег, так эти деревянные головы сами решили напроситься к ним в гости. Сотник ничего необычного в звуках дудочки не находил. Но ведь коровы-то из загона ушли и кобылы взбесились, смутив жеребцов своим странным поведением. Так неужели и вилы откликнутся на зов хитроумного сына княгини Лады?

– Ой зря он их распаляет, – запричитал Хмара, – ой зря!

– Умолкни, – прикрикнул на него Перегуд. – А то и на наши головы беду накличешь.

Свирель вроде бы умолкла, зато послышался плеск воды и женские голоса. У сотника Смура все внутри похолодело. Хорошо хоть у Яртура хватило ума играть на свирели вдали от стана, где сейчас находились его товарищи по путешествию.

– Может, коней оседлать? – предложил Хорс.

– А где кудесник Баян? – спросил Смур.

– За ними пошел, – откликнулся из темноты дозорный Бекас.

– Что же он их не остановил? – рассердился Хорс.

– Значит, крайней нужды в том не было, – сделал вывод княжич Смага и, похоже, рассудил верно.

Кудесник хоть и остерегал Яртура от опрометчивого шага, но как-то не слишком настойчиво. Похоже, Баян надеялся на Шемякича, подтверждая тем самым сплетни досужих кумушек о матери зеленоглазого мечника. Сотник Смур знал Шемякича едва ли не с пеленок и до сих пор ничего необычного за ним не примечал. Мечник он, конечно, удалой и удатный, но таких молодцов у князя Авсеня полный двор.

Вновь заиграла свирель, а женские голоса зазвучали громче и стройнее, похоже, вилы встали в хоровод. Слов Смур не разбирал, но жар в крови почувствовал. Жеребцы тоже заволновались, не говоря уже о мечниках. Но если людей на месте удерживал страх, то с глупыми животными следовало подсуетиться.

– Жеребцов ловите, – крикнул Смур и ухватил под уздцы двух своих коней. Княжичи и мечники немедленно подхватились на ноги и забегали по стану. Счастье еще, что кони не успели далеко уйти, а то пришлось бы их потом из озера вылавливать.

– Вот ведь напасть на нашу голову, этот Яртур, – не удержался от ругани в сторону брата Хорс. – Погубит он нас, помяните мое слово.

Однако ничего пугающего пока не происходило. Кони успокоились. Умолкла волшебная свирель, да и женских голосов не было слышно.

– Все, – сделал вывод Хмара. – Вилы ушли под воду и княжича с Шемякичем утянули. Теперь не скоро мы их увидим.

– Типун тебе на язык, – рассердился Смага. – Беду напророчишь.

Смур привязал успокоившихся коней к дереву и присел на седло, лежащее в траве. До рассвета оставалось всего ничего, звезды на небе начали потихоньку блекнуть. Однако луна, хоть и ущербная, продолжала дразнить путешественников своим неярким, но таинственным светом. Над головами мечников зачирикала птичка, товарки с соседних деревьев с охотой откликнулись на утренний зов непоседы. Лес, похоже, отходил от окутавшего было его ночного морока, однако Смур не почувствовал облегчения, даже когда увидел кудесника Баяна, выходящего из-за деревьев.

– Седлайте коней, – распорядился седобородый волхв.

– А как же… – начал было сотник.

– Они нас догонят, – сказал спокойно Баян, – если, конечно, останутся живы. Привяжите здесь, у дерева, их коней.

Смура так и подмывало расспросить кудесника о действе, происходившем в эту ночь на берегу озера, но сотник сдержал себя. Если Баян не счел нужным говорить о вилах вслух, значит, так тому и быть. Об иных таинствах, творящихся на земле и под водой, лучше не знать вовсе. Ибо лишние знания отягощают сердце и разум, мешая мечнику исполнять свои обязанности.

– А какие они, эти вилы? – все-таки не удержался от вопроса княжич Смага.

– Красивые, – ответил Баян и после некоторого раздумья добавил: – Очень красивые.

Больше о вилах сколоты старались не поминать, дабы неуместным словом не навлечь на себя немилость лесных духов, которые, по слухам, находятся в подчинении у озерных дев. Хмара, правда, все время оглядывался назад в надежде услышать топот коней Яртура и Шемякича, но, увы, за спиной у сколотов царила тишина, нарушаемая лишь веселым щебетом птиц.

До границы Себерии было уже рукой подать, когда навстречу сколотам выехали из густых зарослей два всадника, ведущих в поводу заводных коней. Хмара, первым их опознавший, весело рассмеялся и приветственно замахал руками. И было от чего радоваться сыновьям и мечникам князя Авсеня, ибо, если судить по внешнему виду, Яртур и Шемякич нисколько не пострадали за время своего долгого отсутствия. Обоих буквально распирало от спеси и обретенной в странствиях удачи.

– Нашлась пропажа, – хмыкнул разочарованный Хорс. – И где это вас носило?

– Торговались с гмурами, – охотно отозвался Яртур.

– Ну и… – вскинулся в седле Хмара.

– На, смотри, – протянул ему сын Лады меч, отливающий синевой.

Хмара от зависти даже крякнул. Все-таки недаром знающие люди говорили, что гмурские кузнецы не чета сколотским. С первого взгляда бросалось в глаза, что кладенец всем мечам меч. Хмара не удержался и взмахнул им над головой. Две срезанные ветки тут же упали под ноги его гнедого коня. Гмурский меч был легче сколотского и лучше уравновешен. Махать таким было одно удовольствие. А вот рукоять его была простой, без всяких украшений, если не считать, конечно, таковым голову змеи, венчающую ее. Этот знак Навьего мира мечникам не понравился. Похоже, не зря про гмуров говорят, что они к Нави ближе, чем к Яви.

– И много гмуры запросили за кладенец? – спросил, прищурившись, Хорс.

– Много, – не стал разочаровывать его Шемякич. – Целое лукошко разрыв-травы.

– А зачем им столько? – удивился Бекас.

– Волшебная трава рвет камень, – пояснил зеленоглазый мечник. – А гмуры живут под землею. Им без разрыв-травы нельзя.

– Тебя они тоже одарили? – спросил Хмара у Шемякича.

– Как видишь, – похлопал тот ладонью по рукояти меча, висевшего у пояса. Впрочем, увенчана была та рукоять головой не змеиной, а женской.

– Это за что же тебе такое послабление? – удивился Хорс.

– Откуда мне знать, – недовольно передернул плечами Шемякич. – Взял, что дали. Выбирать не приходилось.

– А какие они по виду, эти гмуры? – спросил любопытный Бекас.

– Мы видели только одного, – пояснил Яртур. – Росту малого, зато бородища до земли. Назвался Тырей. Посмотрел нашу траву и через день принес на мену два меча.

– Прозвище, однако, – усмехнулся Хмара. – А в пещере вы были?

– Кто же нас туда пустит, – усмехнулся Шемякич. – Да и не очень-то хотелось. В пещеру гмуров легко войти да трудно выйти.

Глава 3 Бранибор

Бранибор поразил сколотов своими размерами. Был он едва ли не втрое больше Преслава и превосходил его высотой и крепостью стен, сложенных не из дерева, а из камня. Город стоял на холме, а в окружающем его рву плескалась вода. До ближайшего лесочка было версты четыре, не меньше. Похоже, беры специально вырубили все деревья и кустарники в округе, дабы злые люди не смогли подобраться к городу незамеченными. Сколоты, впрочем, прятаться не собирались и, подъехав вплотную к широкому рву, затрубили в рог, дабы привлечь к себе внимание хозяев. На зов гостей браниборцы откликнулись не сразу. То ли не доверяли пришельцам, то ли еще не проснулись, хотя Даджбогова колесница давно уже катилась по синему небу.

– С опаскою живет Волох, – усмехнулся Хорс, с интересом разглядывая каменную башню, прикрывающую городские ворота.

– Мост-то они нам кинут или нет? – рассердился княжич Смага и вновь потянулся к рогу, висящему у пояса.

Впрочем, трубить во второй раз ему не пришлось, город распахнул навстречу гостям окованные железом ворота. Проехав по опустившемуся мосту, сколоты спешились на городской мостовой, с интересом разглядывая дома, строенные на себерский лад. Дома почти сплошь были двух– и трехъярусные. Причем первый ярус был сложен из камня, а второй и третий – из огромных бревен. Но выглядели логова беров смурновато. Ни тебе резного крыльца, ни окон, украшенных наличниками и ставнями. Безопасность жилища для здешних жителей, похоже, была куда важнее красоты. На чужаков беры косились с интересом, но вопросов не задавали. Блюли законы гостеприимства. Особых отличий во внешности между берами и сколотами Яртур не обнаружил. Разве что в Браниборе чернявых было побольше, чем русых.

– Кто покажет нам дорогу до терема князя Волоха? – громко спросил сотник Смур.

– А что ее показывать? – удивился стражник, облаченный по долгу службы в колонтарь. – Поедете прямо – упретесь в Кремник.

Сколоты с охотою последовали мудрому совету браниборца и через добрую сотню шагов увидели еще одну стену. Логово Волоха тоже было сложено из камня и, по сути, являлось крепостью внутри крепости. Однако ворота Кремника стояли распахнутыми настежь, словно его хозяин уже знал о прибытии гостей. Князь Волох встретил сколотов на крыльце своего роскошного терема приветственным взмахом руки. Яртур впервые видел владыку Себерии, а потому слегка подивился его обличью, никак не соответствующему дурной славе, которая шла об этом человеке по окрестным землям. Волох был высок ростом, широкоплеч, темноволос и улыбчив. По слухам, ему уже исполнилось сорок лет, но выглядел он значительно моложе. Любезность его простерлась до того, что он сошел с крыльца навстречу кудеснику Баяну и на его поклон ответил поклоном столь же глубоким.

– Рад приветствовать мудрого старца на своей земле, – произнес Волох хрипловатым голосом и повел рукой, приглашая волхва и его свиту в дом.

Мечников во дворе было немного, десятка два от силы. Из чего Яртур заключил, что хозяин гостей не боится и, видимо, никакой вины за собой не чувствует. Во всяком случае, кровных врагов не встречают в одном кафтане, не прикрыв грудь броней. А у Волоха под рукой не имелось ни меча, ни секиры, разве что кинжал торчал из-за широкого пояса. И бояре, окружавшие себерского князя, тоже оказались безоружны. И тоже, видимо, не чаяли подвоха от заезжих людей. А уж улыбались они сколотам так, словно встретили в их лице самых добрых друзей. Яртур пока что на их улыбки откликаться не торопился, но на поклон отвечал поклоном, как это и положено по обычаю.

– Если по встрече судить, – шепнул на ухо княжичу Шемякич, – то добрее беров нет племени в наших краях.

Яртур в ответ только плечами пожал. Действительно, после столь сердечной встречи гостям неловко было упрекать хозяев в коварстве. Княжичей и кудесника Баяна хозяева посадили в навершье пиршественного стола рядом с Волохом и его ближними боярами, а мечников-сколотов разместили вперемешку с берами. Стол, накрытый челядинами себерского князя, буквально ломился от яств. Сколоты, оголодавшие за время долгого пути, не заставили себя упрашивать и с удовольствием набросились и на дичину, и на домашнюю птицу, приготовленную без особых затей, но с большим старанием. Меды в Браниборе тоже варить умели, так же, впрочем, как и хмельное пиво. Хозяева от гостей не отставали ни в еде, ни в питии, и очень скоро холодок отчуждения, заметный в начале встречи, сменился почти братскими отношениями.

– Прибыли мы к тебе, князь Волох, с большой печалью, – завел наконец речь о главном кудесник Баян после того, как все здравицы в честь хозяев и гостей были произнесены и вместительные чаши не по одному разу осушены до дна.

– А что такое? – удивился владыка Себерии, и на его лицо, сияющее гостеприимством, набежала тень.

– Разве ты не слышал, князь, что дусени убили на нашей земле двести витязей Асгарда и похитили дочь Родегаста, княжну Олену?

– Быть того не может! – ахнул Волох. – Двести витязей – сила немалая. Как же это дусени с ними справились да еще на чужой земле?

Вопрос был задан по существу, но, увы, кудесник Баян не дал на него ответа к великому огорчению Волоха и насторожившихся себерских бояр.

– К сожалению, на этом наши несчастья не закончились, – продолжал Баян. – На следующий день грифон украл дочь князя Авсеня, прекрасную Лелю.

На эти слова кудесника беры отреагировали более сдержанно. У Яртура создалось впечатление, что они не поверили сколотам. Более того, заподозрили их в коварстве, в попытке обмануть князя Родегаста. Конечно, асы берам не друзья, и за интерес асгардского владыки никто из браниборцев сапоги бить не собирался, но уж больно подозрительна эта пропажа княжны Лели накануне свадьбы. И в свете этой пропажи уже и бесчинства дусеней не выглядят столь очевидными.

– Я о грифонах давненько не слышал, – насмешливо протянул браниборский боярин Ермень. – Ходили даже слухи, что волоты их вообще извели под корень лет пятьдесят тому назад.

– А мне гмур Тыря сказал, что месяц назад грифон напал на двух его соплеменников и разодрал их в клочья, – возразил беру Яртур.

– Ты был у гмуров? – удивленно глянул на княжича Волох.

– Выменял у них меч-кладенец на разрыв-траву, – пояснил Яртур.

– Странно, – покачал головой Ермень. – Гмуры и раньше своими мечами не разбрасывались, а в последние сто лет и вовсе уклонялись от мены.

– Не веришь – посмотри, – протянул княжич кладенец недоверчивому беру.

Ермень меч взял, прицокнул языком от восхищения и передал его Волоху. Князь взял кладенец без большой охоты, но рассматривал его долго и даже зачем-то попробовал на язык.

– Не гмурский это меч, – сказал он наконец негромко.

– Неужели Тыря нас обманул! – возмутился Шемякич. – Но ведь он на наших глазах разрубил кладенцом кусок железа.

– Погоди, мечник, – остановил расходившегося сколота Ермень. – Хорошие мечи способны выковать не только гмуры. А этот еще и со змеиным жалом в рукояти.

– Каким еще жалом? – не понял Яртур.

– Смотри, – сказал Волох и нажал пальцем на камень, заменявший змею глаз. И жало действительно выскочило из разинутой пасти, едва не поранив при этом склонившегося к мечу Смагу. – Такой меч я видел прежде только однажды, у своего отца князя Коломана.

– Так этот кладенец принадлежал Слепому Беру? – удивился княжич Хорс.

– Нет, – покачал головой Волох. – Это другой меч. И сделан он, скорее всего, рахманами.

Более ничего важного за столом сказано не было, да и пир как-то быстро угас. Во всяком случае, Волох и Баян покинули его раньше, чем сколоты и беры успели утолить жажду. Боярам и мечникам ничего не оставалось, как последовать примеру князя и разойтись по своим углам.

– Похоже, мы напугали Волоха, – тихо сказал Шемякич Яртуру.

– Князь у нас не из пугливых, – возразил зеленоглазому мечнику Ермень. – Но вы его растревожили, это точно.

Боярин Ермень был невысок ростом, но плещеист. Красотой он не блистал, и виной тому была короткая бычья шея, на которую была посажена большая, как пивной котел, голова. По сколотским меркам, его можно было бы записать в уроды, но у каждого племени свои обычаи и свои представления о красоте.

– А ведь ты не бер? – прищурился на любезного боярина Яртур.

– Я родом из Биармии, – не стал спорить с гостем Ермень. – Вы нас называете турами.

Про туров говорили, что они частенько роднятся с дусенями, а прежде, во времена дедины, не брезговали они и гмурами, пытаясь подмешать в свои жилы колдовскую кровь подземных жителей. И судя по всему, своего добились. Во всяком случае, о биармцах идет по всем землям слава как о самых отчаянных магах и колдунах, особенно выделяются в этом смысле их женщины. Хотя бы ту же Турицу взять, жену Слепого Бера и мать Волоха – всем колдуньям колдунья.

– Если мне не изменяет память, – усмехнулся Ермень, – то пропавшая Леля доводится княгине Турице внучкой.

– И что с того? – воскликнули в один голос Яртур и Шемякич.

– Я это к тому, что озабочен незавидной участью Лели не меньше вашего, – ответил Ермень. – Княгиня Турица моя родная тетка. Так что вызов брошен не только сколотам, но и нам, биармцам.

– А кем брошен этот вызов? – насторожился Яртур.

– Знал бы – сказал, – вздохнул Ермень.

– Мне показалось, что Волох о чем-то догадывается и готов поделиться своими сомнениями с кудесником Баяном, – сказал Яртур, пристально глядя при этом в глаза боярина.

Ермень раздумывал недолго, а потом, воровато оглядевшись по сторонам, махнул рукой своим новым знакомым:

– Идите за мной.

Яртур и Шемякич переглянулись и почти без раздумий двинулись вслед за биармцем, хотя и не испытывали к нему большого доверия. Надо признать, что терем у Волоха был поболее размерами, чем терем князя Авсеня. К тому же он был каменным, а не деревянным. Если бы не боярин Ермень, сколоты непременно заблудились бы в бесчисленных переходах чужого незнакомого жилища.

– Замок этот построил князь Коломан, – тихо пояснил гостям Ермень. – А уж на чей лад он эти стены возводил – не ведаю. Знаю только, что так до рахмана не строили ни в Биармии, ни в Себерии.

– И много Коломан таких хоромин настроил? – полюбопытствовал Шемякич.

– Десятка четыре, не меньше, – охотно отозвался Ермень. – Треть их стоит близ границы с землями дусеней. Еще треть – у границ с вашей землей. А остальные разбросаны по Себерии и Биармии. Далеко не все бояре и вожди наших земель сразу признали Коломана верховным правителем. Иные давали его мечникам от ворот поворот. Но с колдунами бороться трудно, а рахман был самым сильным из них. Никто не мог ему противостоять. Даже мой отец Приам, владевший едва ли не половиной Биармии. Я в ту пору был еще младенцем, но от мечников отца слышал, что Слепой Бер, который, впрочем, не был тогда слепым, наслал на наш город двух страшных птиц, Могола и Сирин. От пения птицы Сирин пали стены Биарма, а Могол растерзал его защитников своими острыми когтями. С тех пор меня одолевает только одно желание, сколоты, – отомстить Коломану за смерть отца.

Прежде чем открыть дверь, увитую стальными полосами, Ермень предостерегающе приложил палец к губам. Дверь распахнулась бесшумно, видимо, ее петли были смазаны жиром. Биармец на цыпочках прокрался в темный угол и слегка отодвинул небольшую заслонку, расположенную под потолком.

– Так ты считаешь, что все идет, как надо? – услышал Яртур хрипловатый голос кудесника Баяна.

– Я уверен в одном, – отозвался на вопрос волхва князь Себерии. – Женитьба Родегаста на Лели погубила бы всех нас. Нельзя допустить, чтобы сила жар-цвета попала в руки безумцев.

– По-твоему, меч рахманов не случайно оказался в руках Яртура?

– Не притворяйся глупцом, кудесник, – зло прошипел Волох. – Ты отлично знаешь, чей он сын и кто доводится ему дедом.

– Так решили боги, – глухо отозвался кудесник.

– А ты уверен, что правильно истолковал их волю?

– Теперь уже поздно об этом спорить, Волох. Что сделано, то сделано. И ответ перед богами придется держать не только мне, но и тебе.

– Мною двигала страсть, Баян, а тобою трезвый расчет. Но в одном ты прав – мы опоздали с этим спором лет на двадцать.

– Олена находится в Себерии? – прямо спросил кудесник.

– Не знаю, почтенный старец. Все может быть. Пока я уверен только в одном – не я ее сюда привез. Но ты мне, конечно, не поверишь и будешь совершенно прав. Я тоже никому не верю, Баян. Ни тебе, ни родной матери, ни князю Авсеню, ни князю Родегасту. Каждый из нас идет к своей цели, не считаясь ни с кем и ни с чем. Асгардских витязей мог убить Авсень, натравив на них дусеней.

– Зачем?

– Затем, чтобы расстроить свой брак с Оленой, который ему невыгоден. Затем, чтобы не отдавать Лелю князю Родегасту. И, наконец, витязей или, точнее, ряженых мог убить сам Родегаст, чтобы обвинить Авсеня или меня в коварстве. А потом он же похитил Лелю.

– Владыка Асгарда не властен над грифонами, – возразил князю кудесник. – А грифона видели десятки людей, они не могли ошибиться.

– Ты забыл о парсских магах, Баян. Уж они-то вполне могли действовать в сговоре с Родегастом.

– Ты преувеличиваешь, князь. Вряд ли парсы способны приручить грифонов.

– Время покажет, кудесник. Надеюсь, в этот раз ты ничего от меня не утаил?

– Кажется, я ничего не сказал тебе о втором мече, – задумчиво проговорил Баян, – но лишь потому, что Шемякичу он достался не от рахманов. Это меч Кудри, я опознал его сразу.

– Так Шемякич сын Шемахи?

– Да, – ответил Баян. – Он ее сын. И уж конечно, вила не оставит его своими заботами.

– Как все сложно, – почти простонал Волох. – У меня голова идет кругом.

– Так ты не будешь мешать нашим поискам, князь? – спросил Баян.

– С какой же стати, почтенный старец. Я сам сделаю все возможное, чтобы найти Олену. Мы не хотим войны ни с Авсенем, ни с Родегастом. Только имей в виду, кудесник, я хозяин далеко не всех замков, построенных Слепым Бером. Да, там сидят мои люди, и внешне они выражают мне покорность, но что творится в их душах, не знает никто, в том числе и я.

– Не беспокойся, князь, я сумею отличить Явь от Нави, – холодно отозвался Баян.

– Да поможет тебе Даджбог, кудесник.

Сколоты разделились на четыре группы по предложению кудесника Баяна. Яртур не стал спорить со старцем и взял себе в подручники Шемякича, Хмару и Бекаса. Вчетвером им предстояло объехать десять замков, построенных князем Коломаном на границе с землями дусеней. Места были опасные, но тем больше чести, если поиски закончатся удачей. Остальные тридцать замков распределили между княжичами Смагой и Хорсом, выделив им шесть мечников, и кудесником Баяном, взявшим себе в спутники только сотника Смура. Впрочем, волхву достались замки, расположенные в окрестностях Бранибора и представляющие меньшую опасность, чем все прочие.

– Я все-таки не понимаю, – рассердился Смага, – князь Волох нам друг или враг?

– Будем считать его союзником, – печально улыбнулся кудесник. – Открыто на сколотов никто нападать не будет, из опасения накликать гнев Волоха на свою голову, но извести вас тайно большого труда не составит.

– Спасибо, утешил, – мрачно буркнул Хорс, которому предстояло отправиться в Биармию.

– Князь Волох выделил нам проводников из числа своих самых преданных сторонников, – продолжил кудесник. – Но имейте в виду, что девушку можно спрятать не только в замке, но и в небольшой деревушке, в городце, в боярской усадьбе, даже в пещере.

– Нам жизни не хватит, чтобы все это осмотреть, – выразил общее мнение Хорс.

– Значит, так вам на роду написано, – холодно отозвался кудесник, не пожелавший утешить расстроенных братьев добрым словом.

В проводники Яртуру и его мечникам достался боярин Ермень. Если у Волоха все преданные люди такие же, как этот, то долго он на столе Себерии не просидит. Хотя с другой стороны, а кого же еще привечать Волоху, как не сына человека, убитого Слепым Бером? Ермень в дорогу собрался с охотою. Сам выбрал себе коней на княжьей конюшне, не быстрых на ногу, но выносливых. Гожих как для боя, так для долгого путешествия. Из оружия он взял копье, секиру, шестопер и лук со стрелами.

– Мечу не доверяю, – сказал он Шемякичу. – Орудовать секирой мне привычнее.

– Колонтарь у тебя хорош, – позавидовал чужому счастью зеленоглазый мечник.

– От отца достался, – пояснил Ермень. – Не всякий меч его берет.

Выехали на рассвете через браниборские ворота, распахнутые настежь по такому случаю. Сам князь Волох проводил гостей с крыльца, напутствовав их добрым словом. Вид у князя Себерии был печальный, словно провожал он в дальний путь близких родовичей.

Мечник Хмара считал, что дело сколоты затеяли зряшное. Мыслимое ли это дело, объехать едва ли не всю Себерию, заглядывая под каждый куст. А кто помешает похитителям, узнав о приближении сколотов, переправить княжну Олену из одного замка в другой. И далее – по кругу. Хмара был родом из Орлании, так же как и Бекас, впрочем. После гибели князя Ария и его ближников княгиня Лада перевезла уцелевших боярских отпрысков в Преслав, где они и росли под ее присмотром. По внешнему виду орланы от сколотов ничем не отличались, зато по части упрямства могли дать им сто очков вперед. Яртур, выросший с Хмарой в одном княжьем подворье, очень хорошо знал, с кем имеет дело в его лице. Хмара с детских лет отличался сообразительностью, но отнюдь не покладистостью характера и всегда упорно стоял на своем.

– И что ты предлагаешь? – спросил Яртур.

– Гадалка нужна. Она подскажет нам, где искать Лелю и Олену.

– Вот умник, – рассмеялся Шемякич. – Гадалка с нас волос девичий потребует.

– Иные умеют и по обличью гадать, – не согласился с другом Хмара.

– Так в том-то и дело, что – по обличью. А здесь, в Себерии, никто ни Олену, ни Лелю в лицо не знает.

– Ты не прав, Шемякич, – возразил зеленоглазому мечнику Ермень. – Одна такая гадалка в Себерии все-таки есть.

– Это ты кого имеешь в виду? – насторожился Яртур.

– Свою тетку Турицу, – спокойно ответил биармец. – Она хорошо знает и Олену, и свою внучку Лелю.

О Турице ходило много нехороших слухов в Сколотии. Что, впрочем, неудивительно. Эта женщина сначала вышла замуж за рахмана, а потом помогла врагам его ослепить. Одно только про Турицу можно было сказать с уверенностью – Слепому Беру она не друг. И если это именно рахман похитил девушек, то его жена сделает все возможное, чтобы расстроить намерения мужа, какими бы они ни были.

– Пожалуй, Хмара прав, – задумчиво проговорил Яртур. – Без ведовства и колдовства нам не обойтись.

– Турицу еще найти надо, – не сдавался Шемякич. – Она, говорят, подолгу на одном месте не живет. Боится мести мужа.

– Сдается мне, Яртур, что мать Волоха сама даст о себе знать, – усмехнулся в усы Ермень. – Предчувствие у меня такое.

– Еще один ясновидец, – процедил сквозь зубы Шемякич.

Недоверие зеленоглазого мечника к берам Яртур разделял полностью. Проделав по равнине за день изрядный путь, княжич был так же далек от цели своего путешествия, как и под стенами Бранибора. Себерия своими размерами едва ли не втрое превосходила Сколотию. Лесов, оврагов и горных кряжей здесь хватало с избытком. В городках и селах тоже недостатка не было. Но это только вокруг стольного града Бранибора. А дальше пойдет почти незаселенная земля, где, кроме пастухов, охраняющих бесчисленные себерские стада, живого человека не встретишь. А вот нечисти в тех местах будет предостаточно. И главная опасность грозит Яртуру и его спутникам не от дусеней даже, а от нави, обитающей, по слухам, в Рипейских горах.

– А волоты на ваш скот не нападают? – спросил Бекас у Ерменя на ночном привале.

– Волоты в лесах живут, – пояснил биармец. – Пастухам досаждают в основном волки и волкодлаки из Муромских лесов.

– Где Себерия, а где Мурома? – удивился Бекас.

– Волкодлаки часто к Рипейским горам ходят, чтобы зачерпнуть там колдовской силы. Бывает, поодиночке, но случается, целыми дружинами приходят. Спускаются на стругах по Большой реке, потом малыми протоками пробираются на наши земли и хапают, что плохо лежит.

– А у них действительно волчье обличье? – спросил заинтересованный Хмара.

– Бывает и волчье, но чаще человечье. И еще большой вопрос – в каком обличье они страшнее.

– А до ближайшего замка далеко?

– Через седмицу будем.

Бекас даже крякнул, услышав такой ответ от Ерменя. Вот ведь отвалили боги берам земли. Знать бы еще, за какие заслуги. Ведь из окрестных племен доброго слова о них никто не скажет. Разбойники, каких поискать. Не раз и не два зорили они Сколотию. Да мало сами шли, так еще и дусеней с собой вели, дабы чужим добром поживиться.

– Грифон! – вдруг подхватился на ноги Шемякич, доселе спокойно лежавший на прогревшейся за день земле. Все сколоты как один уставились в небо. К сожалению, сгустившаяся темнота помешала мечникам разглядеть летающее существо во всех подробностях. Возможно, это был орел или иная крупная птица.

– Грифоны в этих местах никогда не появлялись, – покачал головой Ермень. – Да и что им тут делать. Сами видите – корма для скота недостаточно, крупной живности нет. А грифоны, как и всякие уважающие себя собаки, питаются только мясом.

– А я говорю, грифон это был! – стоял на своем Шемякич. – Что я, по-вашему, летающую тварь от орла не отличу.

– Ладно, – махнул рукой Яртур. – Чего теперь попусту руками махать. Его, паразита, стрелой не достанешь.

Вытоптанная баранами степь сменилась сначала березовыми колками, довольно далеко отстоящими друг от друга, а потом хвойным лесом, от запаха которого у странников едва не закружилась голова. Ехали они по себерским тропам шесть дней, и, если верить Ерменю, до первого на их пути замка было рукой подать. Кони уже изрядно притомились, топая по твердой, как камень, земле, да и люди выглядели куда менее свежими, чем в начале пути.

– Может, твой грифон в замок полетел? – покосился на Шемякича Бекас.

– А что ему в замке делать? – встрепенулся Ермень.

– Мало ли, – криво усмехнулся Бекас. – Не исключено, что он туда девок со всех окрестных земель носит.

Про Бекаса не сразу и поймешь, простодушный он или хитрый. Лицо у него сонное, маловыразительное, зато серенькие глазки на этом лице так и светятся лукавством. Вот и сейчас вроде бы завел он пустейший разговор, а Ермень до того разволновался, что даже в седле заерзал. А с Бекаса все как с гуся вода. Ну ляпнул глупость, что с простофили взять. Яртура поведение биармского боярина насторожило. Чего он, собственно, испугался? Даже если грифоны летают в небе над Себерией, то ведь не Ерменя же в этом вина.

– Я все-таки не пойму, – задумчиво проговорил Яртур. – Зачем Коломану понадобилось строить замок в этих местах? До дусеней отсюда далеко, до Сколотии еще дальше. От кого он собирался отбиваться?

– Замки строят не только для того, чтобы обороняться, но и для того, чтобы нападать, – не очень охотно отозвался на вопрос сколота Ермень. – Там за рекою находится земля альвов. Берам туда хода нет, но ведь Коломан был рахманом.

– А я слышал, что альвы ушли на север, подальше от людей, – нахмурился Яртур.

– Может, ушли, а может, и нет, – вздохнул Ермень. – Если альвы не захотят, чтобы их увидели, то никто из простых смертных их не увидит. В колдовстве альвам равных нет.

– Говорят, что альвы бессмертны? – подал голос Хмара, молчавший до сих пор.

– Убить альва можно, – покачал головой Ермень, – мечом или стрелой. Но своей смертью они не умирают, это точно.

Глава 4 Колдунья

Себерский замок предстал взорам странников, выехавших из чащи, настолько неожиданно, что Хмара даже ахнул. Замок, конечно, был хорош, и стоял он удачно – на высоком холме. Но не в этом было дело. Похоже, беры, обитавшие в этой твердыне, подверглись нападению. Пока трудно было определить и число нападающих, и племя, к которому они принадлежат, но не приходилось сомневаться, что дела у них с самого начала пошли успешно. Трудно сказать, почему защитники замка не заполнили ров водой, ведь река была рядом, но эта их оплошка сослужила добрую службу их врагам. Кроме того, в стене цитадели зияла огромная брешь, через которую сейчас и прорывались чужаки. Такую брешь в каменной стене мог пробить только очень мощный таран, но ничего похожего на осадные машины в окрестностях замка не наблюдалось.

– Разрыв-трава, – первым догадался Шемякич. – Хотел бы я знать, кто им ее дал.

– Это волкодлаки, – крикнул Ермень. – Вон у берега их струг.

Струг не мог вместить более пятидесяти человек, но волкодлаки, атакуя хорошо укрепленный замок столь малым числом, рассчитывали, видимо, на внезапность и на разрыв-траву, которая откроет им проход в каменной стене.

– Я всегда говорил, что деревянные стены надежнее, – усмехнулся Хмара, – их разрыв-травой не возьмешь.

– Привяжите заводных коней к деревьям, – распорядился Яртур.

– Ты что же, собираешься напасть на волкодлаков? – удивился Ермень.

– А чем сокол, да еще конный, хуже волка? – ответил за Яртура Шемякич. – Вперед, сколоты и орланы, не по воздуху, так по земле.

Похоже, волкодлаки никак не ожидали нападения с тыла. А потому удар конных мечников застал их врасплох. Прежде чем они разобрались, что к чему, пятнадцать их товарищей пали бездыханными под ударами мечей и секир. Защитникам замка неожиданная помощь пришлась как нельзя кстати, и они с удвоенной энергией обрушились на своих замешкавшихся врагов. Яртур крутился на коне посреди замкового двора, разя кладенцом направо и налево. Надо отдать должное волкодлакам, доспехи у них были хорошей выделки. Прежде такие Яртур видел только на витязях Асгарда. И совершенно непонятно, как они оказались на волкодлаках, доселе прикрывавших свои тела только волчьими шкурами. Впрочем, даже асгардские доспехи не могли устоять против ударов кладенца. Волкодлаки, осознав безвыходность своего положения, решили вырваться из замка. Построившись клином, они ринулись на конных сколотов, ловко орудуя длинными мечами. Уцелевших волкодлаков насчитывалось никак не меньше трех десятков, а натиск их оказался столь отчаянным, что половине из них удалось вырваться за стены замка, несмотря на противодействие княжича и его мечников. Торжествующий волчий вой донесся от реки, и Яртур понял, что преследовать остатки разбитой разбойничьей ватаги, пожалуй, бессмысленно. Ушли и ушли, туда им и дорога.

– Княгиня Турица в замке? – спросил княжич у пробегающего мимо бера. Воин, разгоряченный нешуточной бойней, лишь неопределенно махнул окровавленным мечом в сторону каменной лестницы.

Яртур спешился вслед за боярином Ерменем и оглядел поле отгремевшей битвы. Десятки волкодлаков лежали на каменных плитах двора в самых живописных позах, порубленные мечами и секирами. Живых среди них не было. Княжич убедился в этом сам, переходя от одного тела к другому. Если бы не волчьи шкуры на плечах, он посчитал бы их асами.

– Так может, они просто ряженые, – предположил Шемякич. – Долго ли убить волка и напялить на себя его шкуру. Асы горазды на выдумки.

– Не похоже, – покачал головой Бекас. – Среди асов преобладают жуковатые, а эти все как на подбор русые. Да и выли они по-волчьи, ни один ас так не сможет.

– Наверное, Родегаст их нанял? – предположил Бекас.

– Зачем? – не понял Хмара.

– Затем, что ему был нужен именно этот замок, – отозвался лукавый мечник.

– А что он здесь потерял?

– Вероятно, свою невесту, прекрасную Лелю, – насмешливо покосился Бекас на посмурневшего Ерменя.

Возможно, биармец нашел бы, что ответить настырному орлану, но его опередила женщина в черной накидке, медленно спускающаяся по каменной лестнице:

– Родегаст ошибся, прекрасной Лели в замке нет.

Женщина откинула капюшон, и удивленным гостям открылось молодое свежее лицо в обрамлении черных вьющихся волос. Незнакомка была красива, это Яртур отметил сразу. Но вряд ли молода, это княжич определил не по лицу или по фигуре, а по глазам. Такие глаза не могли принадлежать тридцатилетней женщине.

– Княгиня Турица? – спросил Яртур.

– Угадал, – улыбнулась княжичу женщина. – Рада видеть тебя в своем замке, добрый молодец.

По прикидкам Яртура, Турице было никак не менее шестидесяти лет, но выглядела она вдвое моложе. Видимо, правы были сплетники, утверждавшие, что в жилах матери князя Волоха течет кровь альвов. Альвы и люди редко вступали в любовные связи, но уж коли это происходило, то их потомки получали ценный набор качеств, резко выделяющий их из ряда обычных людей. Теперь понятно, почему Турица не побоялась связать свою судьбу с рахманом, но по-прежнему остается загадкой, почему она так резко переменилась к нему.

Покои княгини были обставлены с вызывающей роскошью. От золотых вещей у сколотов слепило глаза. Каменные стены были сплошь увешаны полотнищами, расшитыми серебряными нитями. Эти нити сплетались в причудливые узоры и лики зверей, никогда не виданных Яртуром. Фигурки этих зверей, отлитые из золота, бронзы и других металлов, были расставлены по залу самым причудливым образом, и гости никак не могли ими налюбоваться.

– Это ведь грифон? – кивнул Яртур на бронзовое подобие крылатой твари, отлитое чуть ли не в половину естественной величины и занимавшее центральную нишу этого во всех отношениях удивительного зала.

Грифон стоял на подставке, сделанной из мореного дуба и покрытой красной, как кровь, материей. Этой же материей был застелен стол, на котором челядины Турицы расставляли блюда и кубки. Похоже, хозяйка решила попотчевать незваных гостей как медом, так яствами.

– Ты угадал, княжич, – спокойно отозвалась Турица. – Или тебе доводилось уже встречаться с этими опасными тварями?

– Пока нет, но я надеюсь до них добраться, княгиня.

– В таком случае, тебе придется отправиться к Рипейским горам, доблестный сколот, – едва заметно улыбнулась Турица.

– Я видел грифона в шести днях пути от твоего замка, княгиня, – вмешался в разговор Шемякич. – Мне показалось, что он летел в эту сторону.

– Любопытно. – Турица вскинула тонкие брови и коротким взмахом руки пригласила гостей к столу.

Надо признать, что беры не уступали сколотам в гостеприимстве. Во всяком случае, и в каменных палатах Волоха, и в замке его матери гостей потчевали от души. Отличие было только в том, что стол, накрытый Турицей, был куда разнообразнее. Названий иных блюд Яртур не знал и терялся в догадках, из чего же они были приготовлены. А вместо меда и пива Турица выставила на стол вино, привезенное, надо полагать, из дальних земель. Сколоты к вину отнеслись поначалу с недоверием, но, распробовав его на вкус, пришли к выводу, что крепостью оно не уступит выдержанному пиву, и налегли на него с величайшей охотой. Чем, кажется, порадовали хозяйку, отвечавшую на все вопросы гостей с неизменной улыбкой на пухлых устах. Все-таки Турица была очень красивой женщиной, способной смутить покой любого мужчины, не уставшего еще радоваться женскому телу. А что до возраста, то после нескольких кубков крепкого вина о нем забыли все присутствующие за столом.

– Что искали волкодлаки в твоем замке? – спросил захмелевший Яртур у хозяйки.

– Вероятно, золото, – чуть заметно повела плечом Турица. – Волкодлаки из Муромских лесов всегда рыщут в поисках добычи.

– А мне показалось, что их нанял князь Родегаст?

– Зачем? – удивилась Турица.

– Видимо, он решил, что ты прячешь свою внучку Лелю именно здесь, в этом замке, – сказал Яртур, пристально глядя на хозяйку.

– Я слышала, что мою внучку похитили, но неужели кому-то могло прийти в голову обвинить в этом меня?

На красивом лице Турицы действительно отразилось удивление. Но Яртур ей не поверил: эта мудрая женщина знала гораздо больше, чем хотела показать.

– Возможно, тебе не по вкусу был брак Родегаста с дочерью Авсеня, и ты решила ему помешать, – заметил вскользь Шемякич и перевел глаза на бронзового грифона. – Говорят, что рахманы способны оживлять каменные изваяния. И даже оборачивать живых существ в истуканов.

– Увы, мечник, – засмеялась Турица, – я таким даром не обладаю. К тому же этот истукан сделан не из камня, а из бронзы.

– Тогда, возможно, ты поможешь нам определить место, где сейчас находятся Леля и Олена? – спросил Яртур. – Мне сказали, что в Себерии и Биармии нет женщины более сведущей, чем ты.

– Возможно, тебе сказали правду, княжич, – вздохнула Турица. – Во всяком случае, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь тебе. Кто из вас последним видел Лелю и Олену?

– Лелю последним видел я, – сказал Хмара. – В утро, когда ее похитили, мы встретились во дворе детинца. И Олену – тоже я. Князь Авсень посылал меня в Асгард с письмом к князю Родегасту. Правда, с тех пор прошло уже более четырех месяцев.

– Но ты не забыл, как она выглядит, мечник?

– Конечно нет, – усмехнулся Хмара. – Княжна Олена редкостная красавица.

– В таком случае, следуй за мной, – приказала Турица, поднимаясь из-за стола.

Хмара растерянно посмотрел на Яртура, но тот лишь развел руками в ответ. Ничего не поделаешь, сами обратились за помощью к колдунье и тем самым, возможно, подвергли опасности не только свою жизнь, но и душу. Бывают знания от Прави, а бывают знания от Нави. Княгиня Турица черпала силу сразу из двух источников, будучи одновременно и колдуньей и ведуньей. И если в похищении девушек замешан Слепой Бер, то без черной магии ей не обойтись.

Мечник Хмара был храбрым воином, но в черных обрядах ему участвовать не доводилось. А потому и шел он за Турицей со страхом в сердце и дрожью в ногах. Тем более что путь их лежал по узким переходам, причудливо переплетающимся в странную вязь, очень напоминающую лабиринт. Порою Хмаре казалось, что княгиня Турица сама заблудилась в этом проклятом месте и не сможет найти дорогу назад, погубив тем самым и себя и ни в чем не повинного мечника. Турица то замедляла ход, то ускоряла шаги, и тогда Хмаре приходилось переходить на бег, чтобы не потерять ее из виду. Внезапно колдунья остановилась и резко развернулась к Хмаре лицом.

– Олена! – От неожиданности мечник даже отшатнулся. Вот уж кого он не чаял здесь встретить, так это дочь Родегаста Асгардского. – А где княгиня Турица?

Олена не ответила, а лишь прижала палец к губам и жестом пригласила мечника следовать за собой. Растерявшийся Хмара не посмел ослушаться юную княжну. Но мысли о Турице, внезапно исчезнувшей, его не покидали. Ведь он не на миг не закрывал глаза, боясь потерять из виду свою проводницу и навсегда застрять в лабиринте. Турица была в черном, это он помнил точно, а Олена одета в белое платье, расшитое жемчугом. Выходит, княгиня обманывала своих гостей, говоря, что девушек нет в ее замке? Но тогда почему она сейчас решила показать Хмаре Олену? Уж не затем ли, чтобы потом его убить? Хмара на всякий случай поправил меч, висевший у пояса. Если уж ему суждено умереть в этом проклятом лабиринте, то он постарается дорого продать свою жизнь. О смерти орлан подумал далеко не случайно. Страшные звуки, напоминавшие злобный звериный рык, доносились из-за дверей, мимо которых вела его Олена. Хмару так подмывало толкнуть одну из них, но как раз в тот миг, когда он почти решился на отчаянный поступок, Олена обернулась и предостерегающе вскинула руку. Мечник подчинился ее жесту, а особенно глазам, неожиданно властным и почти чужим на юном и нежном девичьем лице. Прежде Хмара видел Олену только один раз в окружении юных дев Асгарда, но уже тогда был потрясен ее красотой. Вблизи она была, пожалуй, еще краше и… доступней. Олена вдруг неожиданно отшатнулась и прислонилась к стене. Подол ее платья пополз вверх, обнажая удивительно белые и стройные ножки. У Хмары перехватило дух, он словно завороженный наблюдал за Оленой, медленно открывающей ему то, что женщины до поры прячут от глаз мужчин. И только когда подол платья задрался выше пупка, мечник понял, что это приглашение. Приглашение к любви и блуду. В один миг он забыл, что перед ним невеста его князя, и устремился на невинную девушку, как сокол на добычу. Какое-то время он видел только ее шею и слышал только дыхание, свое и Олены. Это продолжалось долго, целую вечность. И закончилось хриплым вскриком наслаждения, открывшим наконец уста молчаливой Олены. Но следом за этим криком последовал еще один, полный ярости. Хмара резко обернулся и увидел мужской лик, иссеченный морщинами и шрамами. Вместо глаз на лице незнакомца были две кровоточащие впадины. И тем не менее призрак видел – видел слившихся в объятиях Олену и Хмару и готов был растерзать их. Во всяком случае, огромные волосатые руки уже тянулись к горлу мечника, столь опрометчиво вступившего в любовную связь с чужой женой.

– Слепой Бер! – крикнула Олена голосом княгини Турицы.

Хмара отшатнулся от женщины и вынес из ножен меч. К счастью, вступать в схватку было не с кем. Морок исчез. Хмара увидел княгиню Турицу, спокойно поправляющую подол платья.

– Ты поступил опрометчиво, орлан, – насмешливо произнесла княгиня. – Тебе не следовало откликаться на мой зов.

– Меня звала Олена, – хрипло произнес Хмара, растерянно озираясь по сторонам. – Ты обманула меня, колдунья!

– Кого ты еще видел?

– Слепого Бера, – неохотно ответил мечник. – Во всяком случае, так назвала его та, которая была здесь до тебя.

– Здесь не было никого, кроме нас с тобой, орлан, – раздраженно воскликнула Турица. – Но если ты видел Слепого Бера, то и он видел тебя. Это плохо, Хмара. До сих пор он убивал всех моих любовников.

– Но ведь это была Олена! – вскричал мечник. – Я не мог ошибиться! Не мог!

– И тем не менее ты ошибся, Хмара, – почти ласково произнесла Турица. – В этом замке Олены нет. Зато теперь мы знаем, что ее похитил Коломан, и она занимает сейчас все его помыслы.

Потрясенный мечник грубо выругался, но княгиня Турица пропустила его слова мимо ушей. Хмара огляделся по сторонам и собственными глазами убедился в том, что находится сейчас совсем не в том месте, где пребывал всего лишь короткий миг назад. Не было дверей, из-за которых несся звериный рык, а была лишь стена, глухая и безнадежная.

– Нашел о чем горевать, – усмехнулась Турица. – Если бы одна из этих дверей открылась, то ты навсегда бы покинул наш мир. Возможно, тебя спасла Олена, возможно, я. Но если со мною ты связан плотью, то с нею только помыслами.

– Будь ты проклята, старая колдунья, – не удержался от злого слова мечник.

– Я дочь альва, – надменно вскинула голову Турица, – если не вмешаются боги, я проживу втрое дольше, чем ты. Мои шестьдесят, это твои тридцать, Хмара. Имей это в виду.

Турица сама вывела расстроенного мечника в зал, где его с нетерпением поджидали товарищи. Гости уже насытились вином и яствами и теперь изнывали от нетерпения, желая поскорее узнать, чем же закончился черный обряд колдуньи Турицы.

– Где находится Леля, я не знаю, – развела руками княгиня. – Зато я знаю, что Олену похитил Слепой Бер. Он прячет ее в Железном замке, к которому идет столь узкая и опасная тропа, что вряд ли найдется человек, способный пройти по ней до конца.

– А если я все-таки попробую? – нахмурился Яртур.

– Тебе придется очень постараться, княжич, ибо эту тропу стерегут страшные чудовища, и грифоны всего лишь мелкие шавки среди них.

– У меня есть меч, сделанный не то гмурами, не то рахманами, – пожал плечами Яртур. – Разве этого недостаточно, чтобы выкрасть девушку из Железного замка?

– Конечно нет, – нахмурилась Турица. – Чтобы добраться до логова Слепого Бера, ты должен стать неуязвимым хотя бы на время.

– Я ведь не колдун, княгиня, – усмехнулся Яртур. – А что касается неуязвимости, то этим не могут похвастаться даже боги. Разве Перун в свое время не одолел Велеса и не заключил его в каменную темницу?

– Ты прав, княжич, никто не обретет бессмертия без дозволения богов. Но боги слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на простых смертных. Однако я попытаюсь тебе помочь. В земле альвов есть озеро, искупавшись в котором ты обретешь силу, если и не равную силе богов, то, во всяком случае, достаточную, чтобы сравняться в могуществе с рахманом. Сила эта недолговечна, однако у тебя достанет времени, чтобы добраться до Железного замка и вернуться обратно.

– Насколько я знаю, простым смертным в землю альвов хода нет, – строго глянул на Турицу Шемякич. – Княжич Яртур просто не найдет туда дорогу.

– Это верно, – охотно согласилась с мечником Турица. – Альвы не пускают к себе посторонних, уж слишком много зла видели они от людей. Но они не мешают животным пересекать границы своих земель.

– Даже грифонам? – спросил неожиданно Бекас, чем поверг в смущение хозяйку замка. Впрочем, Турица быстро овладела собой, и на ее красивое лицо вернулась все та же обворожительная улыбка.

– Купаться в озере лучше всего в полночь, – продолжила княгиня как ни в чем не бывало.

– Ты не сказала, как мне до этого озера добраться, – криво усмехнулся княжич.

– Я превращу тебя в тура, – спокойно сказала колдунья. – Сильное и благородное животное.

– Но я родился соколом, – надменно вскинул голову Яртур.

– В таком случае и обращаться за помощью тебе следовало не к Турице, а к Соколице. Я умею только то, что умею, княжич. Превратить тебя в сокола не в моих силах. Смирись с неизбежным.

– А если я не соглашусь? – нахмурился Яртур.

– В таком случае тебе никогда не попасть на гору Хвангур и не добраться до Железного замка. Я жду тебя до темноты, княжич, если ты не придешь в мою ложницу, твое превращение не состоится.

Турица поднялась из-за стола, слегка поклонилась гостям и покинула зал в сопровождении целой свиты робких челядинок. Мечники тоже решили закончить пир и подышать свежим воздухом во дворе замка. Убитых волкодлаков с каменных плит уже убрали, кровь смыли, а потому гости могли спокойно прогуливаться меж каменных изваяний, лишь очень отдаленно напоминающих людей. Яртура особенно поразило изображение существа с бычьей головой и человеческим телом. Он даже остановился перед ним, чтобы лучше разглядеть это творение чьих-то рук, возможно даже божественных.

– Это одно из воплощений бога Велеса, – пояснил всезнающий Ермень. – Такие каменные идолы стоят едва ли не в каждом нашем городке.

– Зачем? – спросил Шемякич.

– Затем, что мы чтим этого бога в обличье не только человеческом, но и зверином, – охотно отозвался биармец. – Важна ведь суть, а не оболочка.

– Сколоты и орланы чтят Велеса только как покровителя скота, – заметил чем-то расстроенный Хмара.

– Воля ваша, – пожал плечами Ермень. – Но есть и иная ипостась Велеса – Вий, и я бы не стал закрывать на это глаза. Ну хотя бы потому, что Слепой Бер пошел дорогой Вия, а не Велеса, и его победа обернется концом нашего мира.

– Откуда ты знаешь? – насторожился Яртур.

– А ты бы стал жить среди навий в Рипейских горах? – прямо глянул в глаза сколоту биармец.

– Страшновато, – поежился княжич.

– Это потому, что ты человек, Яртур, а Коломан – рахман, вообразивший, что ему дозволено все.

– Я обещал отцу убить грифона, похитившего Лелю, – вздохнул Яртур, – если я не сделаю это, он назовет меня трусом. Воля ваша, мечники, но у меня нет другого выхода, как принять предложение княгини Турицы.

– А если она задумала погубить тебя? – предположил Шемякич.

– Зачем же ей губить Яртура? – запротестовал Ермень. – Он враг Слепого Бера, а следовательно, союзник княгини Турицы.

– Не нравится мне этот грифон, – задумчиво покачал головой Бекас.

– Который? – спросил Яртур. – Тот, что летает в небе, или тот, что стоит на постаменте?

– Оба, – ответил мечник, развеселив своих товарищей.

Ложница княгини Турицы была обставлена с еще большей роскошью, чем зал. И пока Яртур, смущенный ночным визитом, разглядывал позолоченное ложе, задернутое полупрозрачной материей, колдунья склонилась над огнем, разожженным в камине, несмотря на жаркую погоду. В ожидании гостя Турица облачилась в длинную белую рубаху и напоминала сейчас невесту накануне первой брачной ночи. Яртур слегка удивился ее праздничному виду, но, поразмыслив, сообразил, что мать князя Волоха собирается творить светлый обряд, ибо альвы не приемлют черной магии. И отвергнут любого, пришедшего к ним со злыми помыслами, будь то зверь или человек.

– Сними с себя оружие и одежду, – приказала Турица, не оборачиваясь. Видимо, варево, булькавшее в котле, занимало сейчас все ее мысли. Запах колдовского зелья распространился по комнате, и Яртур поморщился, опасаясь возможных последствий.

– А как я вернусь обратно? – спросил княжич.

– Переплывешь реку, – сказала Турица. – И помни, вернуться ты должен еще до рассвета, иначе никогда не расстанешься со звериной шкурой.

Турица извлекла котелок из камина и перелила его содержимое в большой серебряный кубок. Яртуру не понравился цвет напитка, сваренного колдуньей, – ядовито-зеленый. К сожалению, выбирать не приходилось. Он уже было протянул руку к кубку, но его остановила Турица:

– Не сейчас. Выпьешь на берегу реки.

– Я не пойду в чужую землю без оружия, – заупрямился Яртур.

– Можешь взять с собой меч и кинжал, – не стала спорить с ним Турица.

– А превращению это не повредит?

– Нет, – усмехнулась колдунья. – Разве что один твой рог будет короче другого.

Замок они покинули через потайной ход. Сначала Турица провела гостя по винтовой лестнице, потом они долго шли по узкому коридору, стены которого покрылись плесенью. Яртур вздохнул с облегчением, когда выбрался наконец из подземелья и очутился на берегу реки. Ночь уже вступила в свои права, усыпав небо множеством звезд. Звезды ехидно подмигивали смельчаку, столь опрометчиво решившему поменять обличье.

– Пей, – приказала княжичу Турица, протягивая ему серебряный кубок.

Яртур осушил его единым глотком. Зеленое снадобье по вкусу напоминало кислое вино, которым угощала их сегодня днем Турица, и не похоже было, что оно обладает какими-то чудесными свойствами. Во всяком случае, никаких перемен в себе Яртур не почувствовал, ну разве что приятное тепло растеклось по жилам, и тело перестало сотрясаться от дрожи.

– Плыви, – указала Турица на реку. – И да поможет тебе бог Велес.

Вода казалась самой обычной, речной. Яртур сделал несколько глотков, дабы избавиться от кисловатого привкуса во рту, и решительно взмахнул руками. Река в этом месте разлилась широко, однако и княжич был не последним пловцом в Сколотии. Когда произошло превращение, Яртур не заметил, но если в реку входил человек, то на противоположный берег вышел, тяжело ступая по песку копытами, мощный рогатый зверь, способный вогнать в страх даже далеко не робкую душу.

Какое-то время тур стоял на берегу, склонив голову, увенчанную рогами, едва ли не до самой земли, привыкая к звукам нового мира. Потом медленно двинулся вперед, омываемый призрачным лунным светом. Яртуру, никогда прежде не переживавшему подобных превращений, было не по себе. Он видел тропу у себя под ногами, видел березы, росшие в отдалении, но чужими глазами. И этот чужой взгляд на знакомые с детства предметы раздражал его даже больше, чем бычье тело, которым ему приходилось управлять. Он попробовал ускорить шаги и тут же едва не упал, споткнувшись о камень. Яртур взревел от боли, но быстро опомнился, испугавшись ярости, горячей волной захлестнувшей его мозг. В конце концов, он пришел на землю альвов с одной только целью – окунуться в волшебное озеро, дабы сравняться силой с рахманом, бросившим вызов привычному миру и задумавшим изменить его в соответствии со своими понятиями о добре и зле. Яртур не считал мир совершенным, но это еще не повод, чтобы любой и каждый перестраивал его на свой лад.

Видимо, мысли о Слепом Бере помогли княжичу справиться со страхом, и он увереннее понес свое огромное и мощное тело по гудевшей под ногами земле. Яртур миновал лес, о котором его предупреждала колдунья, и остановился на краю обширной поляны, залитой лунным светом. Сначала он услышал голоса, а потом увидел обнаженных девушек, собирающих цветы. Возможно, это были альвийки, решившие в полнолунье пополнить запасы колдовских трав. Сначала Яртура охватило оцепенение, потом оцепенение стало перерастать в вожделение при виде поз, откровенно дразнивших мужской глаз. Распаленный бык всхрапнул и ковырнул землю копытом. В ответ послышался женский визг, и перепуганные альвийки сыпанули с поляны в разные стороны. Яртур бросился было за ними в погоню, но вскоре потерял цель и остановился. Раздутыми от вожделения ноздрями он уловил запах воды и тины и сразу вспомнил, зачем пришел в землю таинственных альвов.

По всем приметам это было то самое озеро, о котором ему рассказывала Турица. Яртур рванулся к нему с пылом зверя, только что упустившего добычу. Вода приняла его разгоряченное тело, и княжич вдруг почувствовал себя человеком. Он опять прозевал момент превращения, зато с радостью смотрел на свои вновь обретенные руки и даже пару раз ударил ими по воде. Никто не разделил его чувств в этом пустынном месте, разве что лебедь, гордо скользивший по водной глади, вдруг встал на крыло, испуганный подобным соседством. Зато Яртур резвился в свое удовольствие, то уходя под воду, то вновь появляясь на поверхности. Вылезать на берег он не торопился, ибо нисколько не сомневался, что вновь превратится в быка, как только его нога коснется земли. До рассвета было еще далеко, а ему куда приятнее было ощущать себя в обличье человечьем, нежели зверином.

Альвийку, осторожно крадущуюся к воде, он увидел сразу и мгновенно притих, боясь спугнуть ценную добычу. Наверняка это была одна из тех девушек, которых бык распугал на лесной поляне. У Яртура появилась надежда, что пугливая красавица, решившая в полнолунье искупаться в волшебном озере, сумеет оценить его человеческие качества, и они окажутся ей больше по сердцу, нежели звериные. Увы, княжич, ошибся. Завидев незнакомца, вынырнувшего из воды на расстоянии вытянутой руки от нее, девушка громко вскрикнула и рванулась к берегу. Яртур ринулся вслед за девушкой, забыв в этот миг о волшебных превращениях. И, между прочим, напрасно. Теперь уже не человек преследовал прекрасную альвийку, а тур, ревущий от вожделения. Впрочем, и альвийка не сумела сохранить своего человеческого обличья и на глазах быка превратилась в турицу. В этом виде он и покрыл ее, огласив окрестности торжествующим рыком. Страсть затуманила мозги Яртуру, и он уже не понимал, кто сейчас находится под ним, турица или женщина. Он был творцом новой жизни, а потому и не чувствовал за собой никакой вины.

Но, увы, в этом мире все-таки нашлось существо, посчитавшее Яртура кругом виноватым. Сначала он услышал предостерегающий крик лебедя, потом увидел округлившиеся глаза альвийки, в сладкой истоме лежащей на песке, и, только вскинув глаза к небу, он заметил грифона, падающего вниз. Яртур успел отскочить в сторону, и когти чудовища лишь слегка поранили его толстую шкуру.

Альвийка, успевшая вернуться в человеческое обличье, вскочила на ноги и метнулась к лесу. Лицо женщины показалось Яртуру знакомым, но, к сожалению, ему не достало времени, чтобы присмотреться к ней попристальней. Грифон, не уступавший размерами туру, уже изготовился для смертельного прыжка. Огромные крылья подхватили напружинившееся тело и буквально подбросили его в воздух. Острые, как кинжалы, клыки уже готовы были вонзиться в шею жертвы, но тут на грифона обрушился лебедь, успевший нанести только один, но очень точный удар. Грифон, потерявший глаз, промахнулся и упал на землю прямо под ноги туру, который не замедлил воспользоваться подарком, пустив в ход сразу и рога и копыта. Крылатое чудовище вновь попыталось оторваться от земли и вновь получило удар от лебедя. Ослепший грифон завизжал обиженным щенком и попробовал спастись бегством, волоча за собой сломанное крыло. Однако разъяренный тур настиг его и затоптал копытами.

Одержав столь славную победу, Яртур ознаменовал ее громким торжествующим ревом. Этот рев и вернул его к действительности. Издохший грифон окровавленной грудой костей и мяса лежал поодаль, но ни лебедя, так неожиданно и вовремя пришедшего к нему на помощь, ни альвийки, удовлетворившей его внезапно вспыхнувшую страсть, княжич так и не обнаружил. Оставаться далее у озера не имело смысла. До рассвета было уже рукой подать, и Яртур заторопился. До реки он добрался без происшествий и с наслаждением ринулся в воду, смывая с турьего тела свою и чужую кровь. На родной берег он ступил уже человеком, радуясь, что испытание, которого он опасался, закончилось для него без потерь, если не считать царапин на боках и спине, оставленных, видимо, когтями грифона.

Осторожно ступая босыми ногами по мелким прибрежным камешкам, Яртур добрался до подземного хода и уже знакомым путем достиг винтовой лестницы, которая вознесла его в ложницу княгини Турицы.

– Вернулся? – спокойно спросила колдунья и окинула княжича придирчивым взглядом. – Цел?

– Если не считать этих царапин на спине и ниже, то да, – усмехнулся Яртур.

– Удачлив ты, сын Лады, – покачала головой Турица. – Видимо, возлюбили тебя боги, несмотря на то… А впрочем, это уже не важно.

– А что важно? – спросил Яртур, облачаясь в свою одежду.

– Ты должен вырвать из рук Слепого Бера княжну Олену, – строго сказала Турица. – Такова воля твоего отца, князя Авсеня, и ты не вправе ослушаться его.

– А зачем рахману понадобилась княжна? Мало ли девок вокруг.

– Коломану нужна не княжна, а жар-цвет, хранящийся ныне в Асгарде, и чтобы добыть его, он пойдет на любое преступление.

– А откуда он взялся, этот жар-цвет? – спросил Яртур.

– Коломан привез его с острова Блаженства, – вздохнула Турица. – Он полагал, что жар-цвет принесет людям счастье. Во всяком случае, так он говорил мне, когда я была еще молодой и глупой гусыней.

– Другие рахманы думают иначе? – предположил Яртур.

– Ты угадал, княжич, – тряхнула Турица черными как смоль волосами. – Это они дали мне траву, которой я его опоила.

– А почему вы только ослепили его, а не убили? – нахмурился Яртур.

– Разве можно убить рахмана, пусть даже утратившего разум, – печально вздохнула Турица. – Его родовичи полагали, что слепота укротит буйный нрав Коломана, но они ошиблись. Он и незрячим прошел по Калиновому мосту. Мой тебе совет, княжич, никогда не оставляй в живых своих врагов.

– Насколько велик Железный замок?

– Он так же велик и неприступен, как и Асгард. Разрушить его нельзя, но в него можно проникнуть по узкому мосту, охраняемому грифонами, драконами и дивами.

– Ого! – воскликнул Яртур. – Не слишком ли много для одного человека?

– Вполне достаточно, чтобы отбить охоту к подвигам у всякого храбреца, рискнувшего наведаться в логово Слепого Бера. Да что там храбрец. Навья рать способна истребить сотни тысяч витязей, вздумай они подступиться к Железному замку.

– Ты меня обнадежила, княгиня, – усмехнулся Яртур. – По-твоему, я могу добиться успеха там, где уже погибли тысячи? Я ведь не первый, кто пытается проникнуть в логово Слепого Бера?

– И в этом ты прав, княжич, – согласилась Турица. – Даже рахманы не смогли пройти по этому мосту. Трижды они бросали на Железный замок бесчисленные орды дусеней, покорных их воле. Две тысячи отборных витязей Асгарда вели кочевников на штурм. Пять тысяч волкодлаков в бессильной злобе выли под стенами Железного замка. Десять тысяч беров рычали у его ворот. Туры били в эти ворота своими железными рогами. Все было напрасно. Огненные стрелы рахманов не смогли пробить брешь в стенах, возведенных с помощью колдовства. В тот раз с горы Хвангур вернулась только горстка отчаянных храбрецов. Все остальные усыпали костями подножия Рипейских гор.

– Я не слышал об этом прежде, – нахмурился Яртур.

– А кому охота рассказывать о своих поражениях, – тяжело вздохнула Турица. – Все они были там. И мой сын Волох, и князь Авсень, и князь Родегаст.

– Значит, в Рипейских горах гниют и сколотские кости? – спросил Яртур.

– Сколотам повезло не больше, чем другим, – подтвердила Турица. – Но это не должно пугать тебя, княжич. Тебе не придется штурмовать Железный замок. Ты должен всего лишь выкрасть оттуда Олену. А ты ведь вор, Яртур. Ты воровал даже у своих, не говоря уже о чужих.

– Если ты ведешь речь о коровах моего брата Хорса, то они сами пошли за мной, – обиделся Яртур.

– А кто украл золотое руно из храма Солнечного бога Митры? – насмешливо спросила Турица.

– Нечего было заявлять во всеуслышание, что Митра старше Даджбога. Этим олени оскорбили не только сколотских волхвов, но и нашего небесного прародителя. А руно я им потом вернул. За плату.

– А разве не ты украл жезл у царя сарматов Аркасая, да еще и посмеялся над ним, продав этот жезл нищему за медный обол?

– Я был тогда совсем мальчишкой, – пожал плечами Яртур. – Мне едва исполнилось четырнадцать лет.

– Что не помешало тебе лишить девственности дочь князя Велемудра Злату и тем самым воспрепятствовать ее браку с князем Родегастом Асгардским.

– Это случилось четырьмя годами позже, – уточнил существенное Яртур. – Но ведь все обошлось. Отцу удалось примириться и с князем Родегастом и с князем Велемудром. Прекрасную Злату выдали замуж за младшего брата повелителя Асгарда, княжича Ратмира.

– А Родегасту Асгардскому была обещана в жены твоя сестра Леля, ведь так княжич Яртур? Та самая Леля, которую Родегаст сватал много раз, но неизменно получал отказ.

– Ты, кажется, была против этого брака, княгиня? – пристально глянул на собеседницу Яртур.

– Допустим, но я одумалась. Владыка Асгарда получит Лелю, как только ты вырвешь Олену из рук Слепого Бера.

– Выходит, Шемякич был прав и это именно ты прячешь мою сестру? – нахмурился Яртур.

– Все может быть, княжич, – спокойно отозвалась Турица.

– А если я откажусь?

– В таком случае Родегаст не получит Лелю и между асами и сколотами разразится война. Погибнут десятки тысяч людей, сотни тысяч пойдут по миру. А тебя, княжич, проклянут и свои, и чужие. Никто не скажет ни единого слова в твою защиту. Ибо в этой бойне будешь виновен только ты. Если бы ты не выкрал Злату и не надругался над ней, князю Авсеню не пришлось бы ублажать Родегаста такой ценой. И Слепой Бер не стал бы похищать Олену. Ты кругом виноват, Яртур, и перед людьми, и перед богами.

– Ты меня убедила, княгиня, – криво усмехнулся Яртур. – Я попытаюсь исправить ошибку, которую совершил в порыве страсти.

– Не смеши меня, княжич, и не путай страсть с вожделением, – покачала головой Турица. – Ты не способен любить, Яртур, и этим очень похож на Слепого Бера.

– Сдается мне, что моя вина не самая большая во всей этой истории, – продолжал Яртур все с той же кривой усмешкой на губах. – И есть люди виноватые гораздо больше, чем я. Или я ошибаюсь, княгиня?

– Ответь за свои ошибки, княжич, а мы ответим за свои.

Яртур покинул ложницу княгини Турицы и прошел в парадный зал, где его уже поджидали, сидя за накрытым столом, мечники и боярин Ермень. Все они почему-то смотрели на нишу, где еще вчера горделиво возвышался бронзовый грифон. Подставка из дерева, покрытая кроваво-красной материей, была на месте, а вот само чудовище исчезло, словно сквозь землю провалилось.

– Возможно, хозяйке зачем-то понадобилась бронза, и она пустила истукана в переплавку, – предположил Бекас, насмешливо при этом глядя на Ерменя.

– Очень может быть, – не стал спорить биармец. – В конце концов, грифон не самая большая драгоценность в этом замке.

– Это я заметил, – кивнул Бекас. – Благо осмотрел весь замок сверху донизу.

– А лебедя ты здесь не видел? – спросил Яртур, присаживаясь к столу.

– Нет, не видел. В этом замке вообще нет птиц, ни живых, ни бронзовых.

Услышав о намерении княжича пробраться в Железный замок, мечники впали в задумчивость. Да и мудрено было не задуматься. Бросить вызов Слепому Беру мог только безумец. Не говоря уже о том, что в Рипейских горах и без рахмана хватало нечисти, способной разорвать на куски любого смельчака, осмелившегося бросить вызов Навьему миру. Впрямую Яртур товарищей в поход не звал, но мечники и без того понимали, что долг велит им следовать за княжичем, куда бы ни забросил его беспокойный нрав. Тем более что в данном случае Яртур бросал вызов Слепому Беру не по собственной воле. Очень многие люди, включая князя Авсеня, подталкивали его в спину.

– Я пойду с тобой, – первым поднялся из-за стола боярин Ермень. – У меня свой счет к Слепому Беру.

Бекас и Хмара, переглянувшись, последовали его примеру. Шемякич раздумывал дольше всех. На его красивое лицо набежала тень, похоже, он не верил в благополучный исход безумного предприятия, но и бросать давнего товарища в беде ему тоже не хотелось.

– Я не пойму, Яртур, почему выбор рахманов пал именно на тебя? – вскинул Шемякич на княжича зеленые глаза.

– Где ты видишь рахманов? – удивился Бекас.

– А Баян, по-твоему, кто? – нахмурился Шемякич.

– Баян – кудесник, – возразил Бекас. – Он никогда не жил на острове Блаженства.

– Много ты знаешь, – криво усмехнулся зеленоглазый мечник. – Баян следит за каждым нашим шагом, и я не удивлюсь, если его люди есть и в этом замке.

– Это заботы Турицы, – махнул рукой Бекас. – Так ты идешь с нами или нет?

– Иду, – твердо сказал Шемякич. – Я хочу узнать правду.

– Какую правду? – спросил Яртур.

– Правду о смерти своего отца.

– Но ведь твой отец пал в битве с дусенями? – удивился Хмара.

– Не уверен, – покачал головой Шемякич. – Как не уверен и во многом другом, мечники. Сдается мне, что нас заставляют плясать под чужую дудку, не считаясь с нашей выгодой и нашими желаниями.

– Придет срок – узнаем все, – махнул рукой Яртур. – А пока седлайте коней, мечники. Нас ждет дальняя дорога.

Не успела княгиня Турица проводить одного беспокойного гостя, как ему на смену пожаловал другой. Кудесник Баян, сопровождаемый сотником Смуром, постучался в ворота ее замка на исходе дня. Турица сама вышла встречать старого знакомого, который, спешившись посреди двора, с удивлением разглядывал стену, еще не восстановленную после налета волкодлаков. Выслушав рассказ княгини о недавних событиях, он осуждающе покачал головой:

– Князь Родегаст слишком уж нетерпелив.

– Меня больше интересует, кто снабдил волкодлаков разрыв-травой, – зло выдохнула Турица. – Сдается мне, что и среди рахманов нет былого единства.

– Будем надеяться, княгиня, что ты ошибаешься, – вздохнул Баян. – Твой сын Волох винит во всем парсских магов, помогающих Родегасту. Ты пригласишь меня к столу?

Впервые Турица увидела Баяна лет сорок тому назад. Он уже тогда показался ей старым, столь же старым, как сама земля. С тех пор он почти не изменился. Все то же сухое лицо, изрезанное глубокими морщинами, и те же пронзительно-синие глаза, способные сломить даже самую сильную волю. Однако в лице дочери альва Эльмира кудесник обрел сперва достойную соперницу, а потом и союзницу. Это с помощью Баяна Турице удалось сначала ослепить Коломана, а затем изгнать его из Себерии. Кто же тогда мог предположить, что рахман сумеет обернуть поражение победой и обрести такое могущество, которое и не снилось его врагам.

– Ты уверена, что все прошло именно так, как мы задумывали? – строго глянул Баян на Турицу.

– Уверена, – усмехнулась княгиня, собственноручно подливая кудеснику вино в серебряный кубок. – Правда, он убил грифона, подаренного мне когда-то Коломаном. Но, к сожалению, в большом деле без потерь не обойтись.

– Меня смущает Шемякич, – задумчиво проговорил Баян. – Он слишком много знает. Впрочем, есть надежда, что он не вернется с горы Хвангур. Все было бы проще, если бы вместо Яртура к Слепому Беру отправился Волох.

– Я не стану рисковать душой сына, – надменно поджала губы Турица.

– А души внука тебе не жаль? – криво усмехнулся кудесник.

– Давай оставим этот разговор, Баян, – холодно отозвалась княгиня. – С меня достаточно и смерти дочери, которая умерла не без твоей помощи.

– Это неправда, Турица, клянусь, – вскинул правую руку к потолку кудесник. – Я не виноват в смерти Майи. Возможно, порчу на нее навела княгиня Лада в отместку за твое коварство и за убитого Волохом отца и братьев.

– А разве Лада знает, от кого она родила сына? – нахмурилась Турица.

– Возможно, она об этом догадывается, – пожал плечами Баян. – Ведь зачала она его в Ярилину ночь, во время священного обряда.

Турица знала свою вину перед Ладой, но не жалела ни о чем. Тем более что ее вина не была в той почти святотатственной подмене главной. Два человека помогали ей в ту ночь. Кудесник Даджбога Баян и ведун Велеса Ермень. Сколоты почитали Ярилу как сына Даджбога, которому в свой черед придется засиять на небосводе вместо ушедшего отца. Но Ярила не был сыном Даджбога, он был сыном Велеса, во всяком случае, так полагали биармцы и беры, стремившиеся вознести своего бога на недосягаемую высоту. За чистотой обряда следил Баян. Именно он должен был свести у священного камня князя Авсеня и княгиню Ладу, олицетворяющих собой бога Солнца и богиню Земли. Именно их зачатый в эту ночь плод должен был поспособствовать расцвету Сколотии на многие годы вперед. Но ни Авсень, ни Лада не знали, что священных камней два. Что кудесник Баян, предав в ту ночь бога и князя, привел Авсеня к камню, где его ждала дочь Турицы Майя, не имевшая права на участие в обряде в силу кровной связи с берами. А у другого священного камня княгиня Лада отдалась Волоху сыну Коломана, и именно от него она родила своего сына Яртура. Все четверо были в личинах богов, как это и положено по обряду, и, по крайней мере, двое из них ничего не знали о подмене. Святотатство было совершено, но рахманы получили именно то, что хотели получить. Им нужен был человек одной со Слепым Бером крови. Конечно, Майя никогда бы не пошла на обман, если бы за ее спиной не стояла Турица. Послушная дочь не посмела перечить матери. Кто знает, может, не порча Лады свела ее в могилу, а месть обиженных богов. Но ведь все прочие участники того обмана живы и здоровы, включая и саму княгиню Турицу.

– Тогда понятно, от кого Слепой Бер узнал о посольстве асов, – сказал вдруг доселе молчавший Смур.

– От кого же? – резко обернулся к нему Баян.

– От Лады.

– Но каким образом, если княгиня не покидала Преслава?

– Она послала Слепому Беру весточку с вороном, который долгое время жил в ее покоях, – спокойно пояснил Смур.

– Почему ты не сказал мне об этом вороне раньше, мечник? – рассердился Баян.

– Но ведь ты видел его, кудесник, – удивился вопросу Смур. – Ворон часто сидел на спинке кресла княгини, когда она принимала гостей. Многим не нравилось присутствие птицы Велеса в доме князя Авсеня, но поскольку ты, кудесник, молчал, то молчали и остальные.

– Чудовищно, – провел ладонью по лицу Баян. – Слепой Бер вновь обманул меня. Неужели он завладел душой этой женщины?

– Чтобы отомстить князю Волоху за смерть отца и братьев, княгиня Лада пойдет на все, – твердо сказал Смур. – Не надо было тревожить орланов в их родовом гнезде.

– Молчи, сотник, – скрипнул зубами Баян. – Это не твоего ума дело.

– Как скажешь, кудесник, – вздохнул Смур.

Однако княгине Турице закрыть рот было куда сложнее, чем сотнику. И она не замедлила обрушить свой гнев на склоненную голову Баяна. По большому счету гнев дочери альва Эльмира был справедлив. Кудесник жил в Сколотии, рядом с князем Авсенем и княгиней Ладой и должен был глаз не спускать с хитроумной ведьмы, обиженной на весь белый свет. Возможно, он полагал, что ненависть Лады к Волоху распространяется и на его отца Коломана, но, видимо, ошибся. Чтобы отомстить обидчику и свершить кровную месть, княгиня готова была броситься в объятия самого Вия, а не только Слепого Бера.

– Я знал, что Лада колдунья, но недооценил ее силу, – признал свою ошибку Баян. – Хотел бы я знать, из какого источника она ее почерпнула. Не мог я не увидеть ворона, Турица. Не мог! Напустить морок на рахмана способна только Виева дива, да и то не каждая.

– Так, может, она ею стала, – понизила голос почти до шепота Турица. – Об этом ты не подумал, Баян?

– Время покажет, – глухо отозвался кудесник. – Ничего еще не потеряно, Турица. И наше с Коломаном противоборство еще не завершилось. Ермень ушел вместе с Яртуром?

– Да, Баян, – кивнула княгиня. – Хотя мне пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить его. Ермень слишком робок для сына рахмана.

– Ну что ж, я попробую с ним связаться и предупрежу его, чтобы он держался настороже.

– Я тоже приму меры, Баян, – мягко улыбнулась Турица. – Среди спутников Яртура есть человек, душу которого я держу на коротком поводке.

– Я никогда не сомневался в твоих способностях, княгиня, – ласково улыбнулся хозяйке гость. – И да помогут нам боги в нашем трудном начинании.

Глава 5 Грифон

Путь до Рипейских гор был долог и труден. Настолько труден, что мог отбить охоту у всякого, кто по легкомыслию или в силу крайней необходимости решался на отчаянное предприятие. А такие люди находились всегда и во все времена. И это их костями были усыпаны все тропы, ведущие в колдовские пределы. Кто-то искал золото, кто-то власти, а кто-то вечного блаженства. Ибо именно здесь, в Рипейских горах, начинался путь в таинственное Беловодье, страну богов и героев, страну молочных рек и кисельных берегов. Увы, путь в Беловодье открывался далеко не каждому, многие находили смерть от голода и холода. Другим везло куда меньше, и они становились добычей нечисти, нашедшей себе приют у подножия Рипейских гор. А самые невезучие становились частью Навьего мира, слугами всесильного владыки подземного царства Вия, самого жуткого воплощения бога Велеса.

– Но ведь Слепой Бер сумел избежать страшной участи, – возразил Ерменю Бекас. – Он прошел по Калиновому мосту и вернулся обратно, в наш мир.

– Между миром Яви и Нави нет четкой границы, мечник, – покачал головой биармец. – Бывали времена, когда Навий мир захватывал едва ли не все земли, заселенные людьми, и только с помощью богов навий удавалось изгнать из наших пределов, ослабив силу их повелителя.

– А убить Вия можно? – спросил Хмара.

– Нет, мечник, – горько усмехнулся Ермень. – Законы всех миров – Яви, Прави и Нави – установил на веки вечные сам Создатель, бог Род, и изменить их никому не под силу, ни людям, ни богам. Нельзя убить Вия, но можно уничтожить его земное воплощение.

– Ты имеешь в виду Слепого Бера? – нахмурился Яртур.

– Да, княжич, – подтвердил Ермень. – Рахман Коломан променял свою душу на колдовскую силу, равной которой нет на земле. Он способен изменить лик нашего мира по своему хотению, если его не остановить в начале пути.

Нельзя сказать, что Яртур не верил биармцу. Слова боярина Ерменя не расходились с тем, что он уже слышал от других. От кудесника Баяна, от князя Авсеня, от князя Волоха и от княгини Турицы. Однако эти люди были кругом виноваты перед рахманом Коломаном, они лишили его зрения и власти, обвинив в преступлениях, которые он, возможно, не совершал. Во всяком случае, именно на это обстоятельство Яртуру неоднократно указывал Шемякич за время их долгого и трудного пути. К сожалению, и Шемякичу нельзя было верить до конца. Средь сколотов бытовали разные мнения по поводу вил и русалок, но большинство все-таки относило озерных и речных дев к Навьему миру. Однако находились и такие, которые считали вил порождением Лебяжьей страны, той самой, где княжичу довелось побывать совсем недавно. Яртур, успевший близко пообщаться и с вилой и с альвийкой, особенной разницы между ними не почувствовал. Но если озерная дева отдалась ему добровольно и с большой охотою, то альвийку он взял силой, причем не только своей, сколько бычьей.

– А зачем вилам наше семя? – обернулся Яртур с вопросом к Шемякичу, ехавшему на смирном и выносливом гнедом жеребце за ним следом.

– А от кого же им еще рожать, как не от людей? – ответил за зеленоглазого мечника Бекас. – Я слышал, что друды произошли именно от вил и русалок. Поэтому они с таким рвением стерегут озера и реки, не давая пришлым селиться в заповедных местах.

С друдами Яртуру не раз приходилось иметь дело. От людей они практически ничем не отличались. И не раз плечом к плечу сражались со сколотами против тех же дусеней. Говорили, правда, что друды оборотни, время от времени принимающие звериный вид. Впрочем, сколотских девушек подобные разговоры, похоже, не слишком смущали, и они не раз приносили в подоле здоровое потомство от статных и пригожих молодцов. Правдой среди всех этих сплетен о друдах было только то, что среди людей они не селились, предпочитая городам и весям непроходимые леса. Кто делает им доспехи и кует мечи и секиры, никто не знал. Кивали на гмуров. И возможно, неспроста. Ибо с гмурами друды жили душа в душу. Чего не скажешь про людей. С теми же сколотами друды иной раз цапались за лесные угодья. Что, в общем-то, понятно. Кому же захочется отдавать свое. Пораскинув мозгами, Яртур решил, что его семя, вброшенное в лоно вилы, даром не пропадет и рожденный озерной девой друд не уронит чести своего отца.

Волоты вывалились из-за деревьев внезапно и атаковали столь стремительно, что мечники не успели воспользоваться луками. Свирепые великаны умели маскироваться в лесных дебрях, надо отдать им должное. А сучковатые дубинки в их руках были страшным оружием. Не успел Яртур глазом моргнуть, как самый крупный из волотов, видимо вожак, одним ударом дубинки свалил на землю его заводного коня. Однако княжич в долгу не остался и ударом секиры отсек волоту правую руку. Свирепый великан взвыл от боли и попытался вцепиться в горло расторопного всадника клыками, но Яртур оказался проворнее. Огромная голова волота раскололась почти надвое, словно гнилой орех. Заросшее рыжей шерстью тело великана какое-то время раскачивалось из стороны в сторону, а потом рухнуло на лесную тропу под ноги Яртурова коня.

Потеряв вожака, волоты рассвирепели еще больше. Причем свою звериную ярость они обрушили не только на людей, но и на ни в чем не повинных коней. Четыре заводных жеребца были убиты в мгновение ока, загородив своими тушами лесную тропу и сузив тем самым мечникам пространство для маневров. Волотов было около десятка, но действовали они без всякого порядка, подчиняясь не столько разуму, сколько инстинкту. Яртур свалил ударом секиры еще одного волота и поспешил на помощь Бекасу, который с трудом отбивался сразу от трех великанов. Силы в лесных разбойниках было немеряно, зато ловкости и разворотливости им явно не хватало. Объединив усилия, Яртур с Бекасом без труда расправились со своими врагами. Их товарищи тоже не оплошали. Шемякич с Хмарой уложили четырех волотов, еще одного завалил Ермень, проявивший при этом завидную сноровку. Из чего Яртур заключил, что биармец человек бывалый и не раз уже имел дело с лесными великанами.

– Говорят, что волоты прежде ладили с людьми, – сказал Шемякич, разглядывая поверженные туши. – Более того, отличались добрым нравом и разумностью.

– Это когда было? – вскинул черную бровь Бекас.

– Давно, – пожал плечами Шемякич. – Еще до того, как на землю обрушился Царь-холод.

– Вспомнил! – усмехнулся Бекас. – Я бы этих злобных тварей убил еще раз. Они нас без заводных коней оставили.

К сожалению, волоты не только коней перебили, но втоптали в землю запасы еды, прихваченные мечниками в дальнюю дорогу. Ущерб, что ни говори, значительный, тем более что до Рипейских гор было еще далеко.

– Может, на кочевье дусеней наткнемся, – скосил глаза на Ерменя Бекас. – Там и разживемся лошадьми.

– Дусени, между прочим, тоже не подарок, – недовольно пробурчал биармец. – Запросто можем головы потерять.

– Ты мне только покажи их стан, – горделиво вскинул голову Бекас. – Такого еще не бывало в подлунном мире, чтобы орлан не заклевал дусеня.

– Тебе виднее, – криво усмехнулся биармец.

Положим, Бекас был прав, и дусеню против мечника-орлана не устоять, но ведь кочевники по степи в одиночку не ездят. Навалятся они на мирных путников ватагой, и тогда орланам с их гонором солоно придется. Яртур и его спутники были в пути уже более месяца, что не могло сказаться на их самочувствии. Бекас и Хмара ворчали. Им порядком надоело мотаться по себерским лесам и долам. Что, впрочем, неудивительно.

– А может, княгиня Турица пошутила? – вздохнул Бекас, уныло оглядывая заросли. – Ну не верю я берам!

Конечно, у орланов были причины не доверять князю Волоху и его матери. Более того – не любить их. Ибо именно беры во главе с Волохом разорили Орланию и перебили едва ли не всех тамошних старейшин, в том числе и отцов Бекаса и Хмары. Такое не прощается. Яртур нисколько не сомневался, что мечники-орланы спят и видят, как бы посчитаться с Волохом, и, надо полагать, будут безмерно рады, если такой случай им представится.

Лес закончился столь внезапно, что Яртур невольно придержал коня. Перед мечниками простиралась поросшая пожухшей травой степь, и тянулась она едва ли не до самых Рипейских гор. Волотов теперь можно было не опасаться. Зато кроме дусеней в этих местах обитали волки, залетали сюда и грифоны, не брезговавшие при случае и падалью. Но, разумеется, свежее мясо летающим псам куда более по вкусу.

– Грифоны – это еще полбеды, – вздохнул Ермень. – Птица Могол куда страшнее.

– А ты видел Могола собственными глазами? – удивился Хмара.

– Видел, мечник, – подтвердил биармец. – В тот раз Могол истребил едва ли не треть нашего войска. Его ведь не берут ни меч, ни стрела, ни колдовское зелье.

– Не может быть, чтобы у живого существа не было уязвимого места! – не поверил Яртур.

– Может, и есть, – пожал плечами Ермень, – но я его не знаю.

– Жаль, – вздохнул Яртур. – Придется отлавливать грифонов.

– Кого отлавливать? – ахнул Бекас.

– Летающих собак, – пояснил княжич.

– Ты что, умом тронулся? – удивленно посмотрел на товарища Шемякич.

– А как я, по-вашему, попаду в Железный замок? – усмехнулся Яртур. – Да и на гору Хвангур еще надо взобраться. Или ты думаешь, навьи нас хлебом-солью встретят?

Мечники переглянулись, биармец Ермень почесал затылок. Это же надо додуматься – поймать грифона! Да эта тварь никогда не подпустит к себе человека, а уж тем более не даст ему себя оседлать. Убить грифона, конечно, можно, ранить тем более, но подчинить своей воле – это выше человеческих сил.

– Может, тебе лучше ясным соколом обернуться? – насмешливо предложил Бекас.

– Или белым лебедем, – подхватил Хмара, кося при этом глазом на посмурневшего Шемякича.

– К сожалению, я не друд, – вздохнул Яртур. – И без колдовского зелья принять чужое обличье не могу. К тому же ни Сокола, ни Лебедя грифоны к Железному замку не подпустят. Порвут еще на подлете. А мне ведь нужно не только проникнуть в логово Слепого Бера, но и выкрасть оттуда Олену. Ни Соколу, ни Лебедю девушку с собой не унести.

– Это правда, – подал голос молчащий доселе Шемякич. – Я уже думал об этом, ибо в отличие от Яртура я друд. Вы ведь это хотели узнать?

– Положим, мы это давно уже знаем, – сказал Бекас, глядя прямо в глаза обиженному мечнику, – но мы с тобой побратимы, а это важнее и весомее кровного родства.

– Вы тоже так думаете? – спросил Шемякич у Яртура и Хмары.

– Да, – твердо ответили оба.

– Добро, – усмехнулся сын Кудри. – Мне легче будет умирать среди своих.

– А почему умирать? – удивился Яртур.

– Потому что впереди нас поджидают дусени.

Княжич вскинул глаза к горизонту и ахнул. Кой черт вынес кочевников едва ли не к самым Рипейским горам, сказать трудно, но это были именно дусени, числом никак не менее двух сотен. Их приземистых, но выносливых лошадок мечники опознали с первого взгляда.

– Может, тебе попробовать с ними договориться? – спросил Яртур у биармца.

– Эти за добычей идут, – покачал головой Ермень. – Легче с волками поладить, чем с ними.

Конечно, можно было попробовать спастись бегством, ибо сколотские кони резвее дусеньских, но кочевники непременно будут преследовать ускользающую добычу. И рано или поздно настигнут беглецов. Мало того что их лошади выносливы, так дусени ведут с собой заводных коней. А это большое преимущество в безумной скачке по ровной, как стол, степи. Дусени умеют на скаку пересаживаться из седла одной лошади на спину другой.

– А ты им сыграй, – неожиданно предложил Яртуру хитроумный Бекас. – Дудочка при тебе?

– Какая еще дудочка? – удивился Ермень.

Но княжичу некогда было отвечать на его вопрос, он лихорадочно рылся в седельной сумке. К счастью, дудочка была на месте, и Яртур поспешно поднес ее ко рту. Дусеням оставалось проскакать едва ли треть версты, но именно в этот момент у них возникли большие сложности. Кобылы, заслышав чарующие звуки, несущиеся из волшебной дудочки, взбесились, что явилось полной неожиданностью для их седоков. Дусени отличные наездники, но успокоить кобыл, взалкавших любви, им не удалось. Один за другим они стали вылетать из седел под копыта летящих внапуск жеребцов. Жеребцы на звуки дудочки не реагировали, но это только прибавило неразберихи в рядах дусеней. Ватажка остановилась. Перепуганные дусени подняли отчаянный крик, и как раз в этот момент их атаковали рассерженные мечники Яртура. Полусотне дусеней все-таки удалось вырваться из кровавого хоровода, и они теперь на рысях, побросав заводных коней, уходили к Рипейским горам. Еще человек семьдесят пали под сколотскими мечами. Остальных, оглушенных падением, удалось обезоружить и сбить в кучу в стороне от бесившихся кобыл. Впрочем, кобылы быстро успокоились и разбрелись по степи. Победители их удерживать не стали, им и без того хватало забот. Яртур пересчитал живых дусеней. Их набралось более полусотни, напуганных до полусмерти чужим, прежде неслыханным чародейством.

– Копайте яму, – приказал им Яртур.

– Ты что, собрался их здесь похоронить? – удивился Бекас.

– Мне не могила нужна, а ловушка, – пояснил товарищам княжич. – Отсюда до Рипейских гор не так уж далеко. Грифоны наверняка почувствуют кровь. Яма нужна глубокая, но не слишком широкая, чтобы грифону не хватило места для взлета.

С помощью биармца Яртуру удалось объяснить дусеням, что от них требуется. К сожалению, ни у сколотов, ни у кочевников не было под рукой заступов, поэтому землю пришлось ковырять секирами и кривыми дусеньскими мечами. А дабы у кочевников, взятых в полон, не возникло соблазна использовать оружие против победителей, на работу их определяли десятками под присмотром сколотов, вооруженных луками. И хотя работа шла довольно медленно, все-таки к вечеру дусеням удалось выкопать яму именно такой величины, которая требовалась для ловушки. Яму прикрыли тоненькими жердочками, добытыми в соседнем березовом колке, а сверху застелили дерном. После чего у кочевников отобрали оружие и отпустили их на все четыре стороны. А чтобы они своим мельтешением по степи не отвлекали грифонов, Яртур собрал для них с помощью дудочки норовистых кобыл, разбредшихся было по округе. Дусени на кобыл садились с опаской, но, утвердившись в седлах, улепетывали от опасного места без оглядки, шепча под нос проклятия хитроумным колдунам, едва не превратившим вольных кочевников в своих покорных рабов.

– А ты уверен, что грифон прилетит? – с сомнением покачал головой Хмара.

– Ты посмотри, сколько здесь мяса, – кивнул Яртур на лошадиные и человеческие трупы. – Какой стервятник устоит перед дармовым ужином. Не появятся сегодня – будем ждать до завтра. Иного способа проникнуть в Железный замок у нас нет.

– А где спрячемся мы? – спросил Ермень, оглядываясь по сторонам.

– Вы с лошадьми укроетесь в березовом колке, а я лягу здесь возле ямы, – пояснил Яртур. – Грифон примет меня за мертвого.

– А стоит ли так рисковать? – покачал головой Шемякич.

– Есть у меня одна задумка, – усмехнулся княжич. – Грифоны ведь живут парами и, по слухам, очень привязаны друг к другу. И охотятся они часто тоже вдвоем. Теперь поняли?

Если нам удастся поймать самку, то самец сделает все, чтобы спасти свою подругу.

– Хитро, – засмеялся Ермень. – Желаю тебе удачи, Яртур.

Грифоны закружили над местом побоища еще в сумерки. Их действительно было двое. Один покрупнее, другой поменьше. Тот, что поменьше, вполне мог оказаться самкой, что и требовалось Яртуру. К сожалению, грифоны приземлились далеко от устроенной сколотами ловушки. Подвоха они, похоже, не чуяли и, сложив крылья, уверенно передвигались по тверди на мощных когтистых лапах. Яртур явственно услышал треск раздираемой плоти и хруст костей. Грифоны без раздумий приступили к трапезе, радуясь обилию пищи. Княжич поднес дудочку к губам и издал несколько чарующих звуков. Самец как ни в чем не бывало продолжал рвать клыками конскую тушу, зато самка навострила уши. Несколько долгих мгновений она пребывала в неподвижности, а потом неуверенно двинулась вперед, к тому самому месту, где лежал Яртур. Пройти ей следовало всего ничего, и зачарованная самка сделала эти самые ненужные в своей жизни шаги. Жерди с треском подломились под ее огромной тушей, и она рухнула в ловушку, приготовленную коварными охотниками. Грифон, услышав вой самки, рванулся было ей на помощь, но быстро осознал опасность и взмыл в небеса. Яртур поднялся на ноги и заглянул в провал. На дне узкой ямы жалобно заскулила самка, видимо, в ожидании неизбежного смертельного удара. Однако княжичу она нужна была живой. Вложив пальцы в рот, он пронзительно свистнул. Мечники, прятавшиеся в колке, немедленно откликнулись на его призыв.

– Зажигайте костер, – приказал товарищам Яртур. – А то, чего доброго, грифон потеряет нас.

– Не потеряет, – покачал головой биармец. – Эти твари отлично видят в темноте. И огня они не боятся.

– Становитесь в центр огненного круга, – приказал Яртур. – Грифон не рискнет садиться в костер.

Летающий пес действительно приземлился на расстоянии трех-четырех прыжков от своих недругов и угрожающе оскалил клыки. Вой самки, попавшей в беду, он слышал отлично, но не менее хорошо он видел врагов, грозивших ему мечами. Если судить по величине, грифон был не из матерых. Во всяком случае, он значительно уступал размерами своему собрату, которого тур и лебедь одолели в стране альвов. Дабы нагнать на грифона побольше страху, Яртур поднял над головой меч-кладенец. Грифон опознал страшное орудие, сулящее смерть, и завыл в отчаянии.

– Можем договориться, – крикнул ему Яртур и перепрыгнул через разделяющий их костер.

Грифоны понимали человеческую речь, но сами разговаривать не умели. Княжич подождал немного, давая возможность летающему псу осознать происходящее. Грифон, напружинившийся для прыжка, обмяк и теперь с интересом ждал продолжения.

– Ты отнесешь меня в Железный замок, – предложил Яртур, медленно приближаясь к грифону. – Мы пробудем там совсем недолго. Я возьму у Слепого Бера женщину, и мы с тобой вернемся обратно. Взамен ты получишь свою самку. По-моему, это выгодный обмен.

Грифон, если судить по его лапе, в ярости царапающей землю, не был в этом уверен. Поэтому Яртур решил подкрепить свои слова:

– Клянусь Даджбогом и Велесом!

Вряд ли грифон почитал Даджбога, но имя Велеса было ему хорошо знакомо, и он своим звериным умом понимал, что подобными клятвами не разбрасываются. Боги сумеют отомстить святотатцу, нарушившему клятву, безотносительно к тому, дал он ее чудовищу или человеку.

Грифон гавкнул дважды. Чет в данном случае означал, что он принимает условия. Яртур махнул своим товарищам рукой и, ухватившись за длинную шерсть летающего пса, легко вскочил ему на спину. От земли грифон оторвался без труда, из чего Яртур заключил, что сил у него вполне достанет и для обратного полета, когда ему придется нести на своей спине двоих.

– Не в твоих интересах, милый друг, потерять меня на пути к замку, – с усмешкой произнес Яртур, склоняясь к настороженному уху грифона. – И выдавать меня стражникам тоже не советую. Иначе твою самку убьют раньше, чем к ней подоспеет помощь.

Грифон никак не отозвался на слова княжича, но полет его стал ровнее. К сожалению, лунного света было недостаточно, чтобы Яртур мог видеть все, происходящее на земле, но он без труда определил, что грифон летит к Рипейским горам. Причем летит с такой скоростью, что никакому всаднику за ним не угнаться. Огорчало княжича только одно: он никак не предполагал, что здесь, наверху, будет так холодно, иначе непременно захватил бы свой плащ из медвежьей шкуры. К сожалению, колонтарь из бычьей шкуры грел плохо, и Яртуру ничего другого не оставалось, как плотнее прижиматься к заросшей густой шерстью спине грифона, дабы хоть немного укрыться от ветра, пронизывающего до костей.

– Хвангур? – спросил он, глядя на огромную гору, выползающую из ночной мглы.

Грифон гавкнул дважды, тем самым подтверждая, что княжич не ошибся в своих предположениях. Хвангур смотрелась самой высокой из Рипейских гор, и именно здесь Слепой Бер построил неприступный замок. Замок стоял на самой вершине горы и поражал глаз своими размерами. Его прозвали Железным, что, однако, не соответствовало действительности. Стены замка рахмана Коломана были сложены из камней, но камней настолько огромных, что человеческие руки не смогли бы их не только поднять, но и сдвинуть с места. Замок представлял собой шестиугольник, каждый угол которого венчала башня. И каждая из этих угловых башен сама по себе являлась крепостью. Немудрено, что многотысячное войско союзных князей и дусеней потерпело здесь жесточайшее поражение. Даже если бы этот замок защищали обычные люди, осаждающим потребовались бы гигантские усилия, чтобы пробиться сквозь его толстые стены. К сожалению, замок был под завязку набит разной нечистью, владеющей не только воинской, но и колдовской силой. В центре шестиугольника стояла еще одна башня, седьмая. Вот ее действительно сделали из железа. Железная башня своими размерами раза в четыре превосходила своих далеко не маленьких каменных сестер. По прикидкам Яртура, это грандиозное сооружение могло вместить под своей плоской крышей по меньшей мере десять тысяч человек.

– Садись на крышу, – шепнул Яртур на ухо грифону.

Грифон повиновался и стремительно спланировал вниз с огромной высоты. Летающего пса заметили его собратья, охранявшие небо над Железным замком, но, видимо, им и в голову не пришло, что на спине преданного слуги Слепого Бера может сидеть человек, враждебно настроенный к их хозяину. Впрочем, Яртура сейчас интересовал вовсе не рахман Коломан, а княжна Олена, невеста его отца князя Авсеня.

Княжич с трудом спрыгнул со спины грифона и взмахнул несколько раз руками, пытаясь согреться. Здесь, на крыше огромной башни, было настолько холодно, что железо под ногами Яртура покрылось льдом. Грифон, похоже, не ощущал ни холода, ни пронизывающего ветра. Яртур пригнулся, пытаясь спрятаться от ветра, и пополз по скользкой поверхности к трубе, расположенной в самом центре крыши. Труба оказалась холодной, гарью из нее не пахло, из чего княжич заключил, что к отоплению этого огромного жилища она не имеет никакого отношения. Зато Яртур, перегнувшись вниз, обнаружил железные ступени. Видимо, это был вход в башню, которым при нужде могли воспользоваться ее обитатели.

– Жди меня здесь, – приказал Яртур грифону, который настороженно следил за своим врагом.

Конечно, летающий пес мог передумать. Мог лаем или воем привлечь внимание своих собратьев, и тогда княжичу пришлось бы солоно. Но грифон молчал. Похоже, привязанность к самке была у него сильнее привязанности к хозяину.

Глава 6 Железный замок

Яртур осторожно двинулся вниз по обледенелым ступеням. Времени у него было в обрез. Обитатели железной башни могли обнаружить его в любую минуту, и тогда исход его отчаянного предприятия оказался бы предрешен. К счастью, Яртур родился вором. Его умению неслышно скользить по любому полу, каменному, деревянному или железному, могли бы позавидовать навьи, умеющие, как известно, скрадывать добычу. Двери, даже запертые изнутри, не представляли для него сложности, ибо он обладал способностью сдвигать тяжелые засовы одним усилием воли. Он и сейчас без раздумий использовал этот полученный от богов дар, чтобы проникнуть в самую сердцевину башни, где почти наверняка находились покои рахмана. Впрочем, к знакомству со Слепым Бером Яртур не стремился. Ему нужна была только Олена. И, пораскинув умом, он пришел к выводу, что вряд ли Коломан станет держать пленницу в темнице или в подвале, скорее уж он постарается окружить ее неслыханной роскошью.

Верхние ярусы железной башни использовались ее обитателями в качестве кладовых. Холод, идущий сверху, помогал сохранять продукты свежими. Яртур обнаружил в холодных кладовых не только мясо, но и диковинные фрукты, привезенные в замок из неведомых мест. Судя по всему, рахман, привыкший к роскоши на острове Блаженства, и в Рипейских горах ни в чем себе не отказывал. Проголодавшийся Яртур выбрал несколько спелых груш и с удовольствием подкрепился. Спустившись еще на два яруса ниже, он обнаружил глиняные сосуды, лежащие на полках. Понять их назначение ему не составило труда, и, откупорив один из сосудов, он обнаружил там вино, очень похожее на то, которым его угощала княгиня Турица. Побродив по этому ярусу, Яртур наткнулся на хранилище самоцветов. Камней здесь было столько, что их хватило бы на украшения всем женщинам земель, окружающих Рипейские горы. Рядом располагалось еще одно помещение с золотыми слитками. Здесь же хранилась золотая посуда самых причудливых форм. Оставалось только гадать, где Слепой Бер мог добыть такие богатства и какой ценой все это ему досталось. К удивлению Яртура, пройдя четыре яруса, он пока не обнаружил ни единой живой души. Судя по всему, рахман воров не боялся. Да и трудно было представить, что какой-то смельчак сумеет подняться на крышу железной башни по гладкой обледенелой стене. А гостей с неба Коломан не ждал, целиком, видимо, полагаясь на расторопность грифонов. Самоуверенность Слепого Бера была на руку Яртуру, и он практически без помех разгуливал по самым потаенным уголкам его жилища.

С живой душой княжич столкнулся на лестнице, ведущей с шестого яруса, если считать от крыши, на седьмой. Это была самая обычная служанка, молодая, розовощекая и грудастая. Ее большие голубые глаза с удивлением смотрели на мечника, спускающегося сверху. Яртур отозвался на недоуменный девичий взгляд ослепительной улыбкой. Благо служанка была хороша собой и вполне заслуживала ласкового обращения.

– Как ты посмел вторгнуться в покои благородной княжны, охальник? – возмутилась служанка.

– Хотел повидаться с тобой, – соврал, не моргнув глазом, Яртур. – Твоя неземная красота помутила мой разум.

– Если об этом узнает Весень, тебе не сносить головы, – прошипела служанка, испуганно косясь на ближайшую дверь.

– А кто такой Весень? – спросил Яртур.

– Я сразу поняла, что ты не местный, – всплеснула руками девушка и наморщила милый конопатый носик. Служанка была рыженькой, а рыженькие всегда были сердечной слабостью Яртура.

– Допустим, – не стал спорить княжич. – Но ведь и ты не в этой башне родилась.

– Нас похитили, – поделилась с незнакомцем своим горем служанка. – Княжну Олену, боярыню Ляну и меня. А боярынь Благиню и Дарену псиглавцы убили еще там, на границе Сколотии.

– А кто такие псиглавцы? – нахмурился Яртур.

– Люди с собачьими головами, – пояснила служанка. – Они сидели на спинах грифонов, растерзавших наших витязей.

– Так этот Весень – псиглавец?

– Нет, – отрицательно покачала головой девушка. – Весень – биармец. Во всяком случае, так он себя называет.

– И много псиглавцев под рукой у биармца?

– Более сотни, но в покои княжны они не заходят. Они сидят ярусом ниже, перекрывая выход, и пьют свое мерзкое пойло. А здесь, на нашем ярусе, только евнухи да служанки из местных. Но княжна Олена им не верит, поэтому и послала меня в хранилище за ожерельем.

– Каким еще ожерельем? – не понял Яртур.

– К свадебному платью, – охотно пояснила служанка.

– Вот как? – удивился княжич. – А кто выступает в роли жениха – неужели сам Слепой Бер?

– Ну, вот еще, – обиделась служанка. – Слепой Бер стар и некрасив. А княжна Олена очень разборчивая невеста.

– И как зовут красавца, покорившего сердце дочери князя Родегаста?

– Его зовут – княжич Яртур, – охотно пояснила девушка. – Он сын себерского князя Волоха и княгини Лады.

– А ты ничего не перепутала, рыженькая?

– Зови меня Белянкой, – попросила девушка. – А про Яртура мне сказала боярыня Ляна. Она видела того княжича в волшебном зеркале. Говорит, ничего особенного. Но княжна Олена ночей не спит в ожидании суженого. Сколько я ей украшений перетаскала из хранилища – ужас. И все не то. Теперь она послала меня за жемчужным ожерельем.

– А где сейчас находится сам Слепой Бер? – поинтересовался Яртур словно бы ненароком.

– Его нет в замке, это точно. При нем псиглавцы не посмели бы так выть. А тут насосались пива и распелись. Весень, вишь, им не указ.

Яртур действительно услышал вой, доносящийся снизу. О псиглавцах он, конечно, слышал, знатоки числили их частью Навьего мира и, судя по всему, не ошибались. Так вот, оказывается, кто истребил две сотни отборных витязей Асгарда! Впрочем, против атаки грифонов не устоял бы никто. Слепой Бер знал, кого посылать за прекрасной Оленой. Псиглавцев считали хорошими бойцами, но в землях сколотов и асов они почти не появлялись. А вот муромские волкодлаки считали их своими кровными врагами и истребляли при всяком удобном случае. Конечно, псиглавцы не подарок, но Яртур по большому счету опасался только Слепого Бера. И какое счастье, что именно сегодня рахмана нет в Железном замке. Впрочем, Белянка могла и ошибаться на его счет.

– Ты не могла бы проводить меня к княжне Олене? – попросил Яртур.

– Вот еще, – удивилась служанка. – С какой стати? Боярин Весень строго-настрого запретил пускать кого бы то ни было в покои княжны. А мне он обещал оборвать сережки вместе с ушами, если я ослушаюсь его приказа. Уши это еще так-сяк, но таких сережек с яхонтами мне больше никто не подарит.

– Тогда веди к Весеню, – распорядился Яртур.

– Да кто ты такой, чтобы здесь командовать? – рассердилась Белянка.

– Я дружка жениха, княжича Яртура, приехал сюда за невестой, да, видишь, заблудился в чужом замке. Шемякичем меня зовут, девушка.

– А как же тебя псиглавцы сюда пропустили? И почему ты сверху идешь, а не снизу?

– Вот глупая, – покачал головой Яртур. – Говорю же тебе – заблудился. А псиглавцы твои пьяные вдрызг. Слышишь, как воют?

– Ничего. Слепой Бер вернется, он им покажет, где раки зимуют, – злорадно выдохнула Белянка.

– Не любишь ты верных слуг рахмана? – укорил ее с усмешкой Яртур.

– Чтоб они провалились все, – махнула рукой служанка. – Морды собачьи.

– А кроме псиглавцев в замке есть нелюди и люди? – спросил княжич, беря девушку под руку.

– Да кого тут только нет, – заохала Белянка. – Грифоны есть, биармцы есть, беры есть, вурдалаки есть, этих, правда, в железную башню не пускают, дусени есть, парсы есть. Боярыня Ляна видела дракона о трех головах. Говорят, что и навьи здесь есть, как в мужском, так и в женском обличье. Но этих ведь от людей не отличишь. Я навий страх как боюсь. Оплетет, опутает такой сладкими речами и посулами, а потом все силы из тебя вытянет. Навьи ведь как вурдалаки, только им не кровь нужна, а душа человеческая, та, что нам от богов дана. А потому как ни соблазняли меня, как яхонтами ни одаривали, не поддалась я на их посулы. Вот уже как вернусь домой, тогда и отгуляю. Не станет же Слепой Бер нас веки вечные в этой башне держать.

– Да уж конечно не станет, – охотно поддакнул ей Яртур. – Раз княжну Олену замуж отдают за княжича, то тебе что тут делать.

– Здесь, – кивнула Белянка на дубовую дверь. – Только ты уж без меня с Весенем договаривайся, а то мне еще за ожерельем бежать.

Боярин Весень гостей не ждал, а потому и встретил Яртура по-домашнему. В халате из биармской парчи и шлепанцах на босу ногу. При виде незнакомца в колонтаре и с мечом у пояса биармец обомлел и едва не захлебнулся вином. Серебряный кубок, украшенный кроваво-красными рубинами, выпал из его руки и покатился по парсскому ковру, которым был застелен железный пол. Карие, заплывшие жирком глазки биармца метнулись к кривому мечу, висевшему над пылающим камином, но тут же, словно испугавшись собственной отчаянной смелости, вернулись к кубку, который как раз в этот момент подкатился к ногам пришельца, обутым в червленые сапоги. Весень был уже далеко не молод, за сорок ему, во всяком случае, перевалило, полноват, но на его красном от прихлынувшей крови лице не было ни одной морщинки. Впрочем, лицо это вскоре сделалось смертельно-бледным, словно из жил Весеня разом выпустили всю кровь. Яртур наклонился, поднял кубок с пола и поставил его на столик из кости, разукрашенный затейливой резьбой.

– Колдовские руны? – спросил Яртур, разглядывая причудливый узор.

– В каком-то смысле, – не стал спорить с гостем биармец, к которому наконец вернулся дар речи.

– Я вот думаю, почему именно тебе, боярин, князь Коломан поручил охранять княжну Олену, – вздохнул Яртур. – Ты ведь не евнух?

– Конечно нет, – обиделся Весень. – Просто у меня особый вкус.

– Ого, – удивился гость. – Неужели…

– Да нет же, – даже крякнул от досады биармец. – Просто обычным женщинам я предпочитаю вампирш или, в крайнем случае, вурдалачек.

– А чем они друг от друга отличаются? – заинтересовался Яртур.

– Вурдалачки страшненькие и телом кривенькие, а среди вампирш такие красавицы попадаются, что глазам больно.

– Так ведь они кровь пьют!

– В любовном деле не без потерь, – пожал плечами Весень. – Но я полнокровный. Вот мне одна знахарка и посоветовала – сочетай, говорит, приятное с полезным. А и правда, чем противных пиявок поить своей кровью, так уж лучше вампирш.

– А если они всю твою кровь высосут? – спросил Яртур.

– По-твоему, они без ума? – рассердился боярин. – Я им и муж, и любовник, и отец родной.

Теперь Яртуру стало понятно, почему Весень ушел с рахманом в Рипейские горы. С такими склонностями ему в родной Биармии долго не протянуть. Туры народ суровый, к распутству не склонный и вампирш, не говоря уж о вурдалачках, там на кострах жгут. Сожгли бы за компанию и Весеня, по наущению мудрых волхвов.

– А с навьями путаться не пробовал? – спросил Яртур.

– Упаси Велес, – всплеснул руками боярин. – За версту их обхожу. А ты по какому случаю к нам прибыл, мечник? Прежде я тебя в замке не встречал.

– Княжич Яртур меня прислал. Есть у него предложение к Слепому Беру.

Весень вздохнул и вновь потянулся к глиняному кувшину, стоящему на столе:

– Меня сомнение берет, мечник, как это тебя через наши заставы пропустили? И имени своего ты не назвал.

– Шемякич сын Кудри, – представился Яртур.

– Так ты друд! – То ли от испуга, то ли от удивления Весень едва вновь не выронил кубок, наполненный до краев.

– И что с того? – усмехнулся гость. – Обернулся лебедем и перепорхнул через стену. А если обычным путем к вам добираться, так, чего доброго, либо ноги отобьешь, либо голову потеряешь.

– Ну, задам я жару грифонам, – прошипел в ярости Весень. – Совсем обленились подлые твари. Это надо же – друда пропустить в замок! А в башню ты как попал?

– Мышонком обернулся и проскочил мимо псиглавцев, – усмехнулся Яртур.

– Шутишь все, – покачал головой биармец. – Твое счастье, друд, что ты прибыл от княжича, а иначе не уйти бы тебе отсюда живым.

– А почему Слепой Бер так к Яртуру благоволит?

– Так ведь сын Лады ему внуком доводится, – поделился с пришельцем Весень.

– Путаешь ты что-то, боярин, – покачал головой лже-друд. – Яртур – сын князя Авсеня.

Биармец хихикнул и покачал головой:

– Другому бы не сказал, но от сына вилы скрывать не стану – от Волоха зачала своего единственного сына княгиня Лада. И случилось это у священного камня по наущению двух ведунов, Баяна и Ерменя. Они обвели вокруг пальца и княгиню Ладу, и князя Авсеня. С тех пор Лада возненавидела и коварных ведунов, и сына Турицы. Это княгиня посоветовала Слепому Беру украсть княжну Олену, чтобы расстроить замыслы Баяна и Ерменя.

– А разве княгиня Лада бывала в этом замке? – нахмурился Яртур.

– Раза два, – подтвердил Весень. – Слепой Бер сумел оценить и красоту своей новой союзницы, и ее колдовскую силу.

Конечно, Весень мог и солгать, мог просто напутать, но его откровения заставили Яртура призадуматься. Княгиня Лада ненавидела князя Волоха, и в этом ничего удивительного не было, если вспомнить гибель ее отца и братьев под мечами беров. Князь Авсень о гибели тестя скорбел, но в ответ на призывы жены отомстить лишь разводил руками. Князь Арий, тоже далеко не во всем правый, не из-за угла был убит, а пал в битве вместе со своими сыновьями. А за павших в битве не мстят. Кроме того, орланы сколотам чужие по крови, и Авсень не вправе спрашивать за их смерть с беров. Княгиня Лада попробовала воздействовать на сына, но Яртур считал себя сколотом и тоже не собирался мстить за гибель чужого рода. В этом была главная причина его бесконечных ссор с матерью, почему-то считавшей, что материнская кровь выше отцовской. Когда-то много сотен лет назад так действительно было, но те времена давно миновали, и вспоминать о них никто не собирался.

– Значит, с твоей стороны возражений не будет? – пристально глянул Яртур на Весеня.

– Это ты о чем, мечник? – не понял боярин.

– О моей встрече с княжной Оленой, – пояснил Яртур. – Должен же я передать ей здравие от княжича и узнать, как она отнесется к его сватовству.

– Ну, раз такое дело, то я перечить не буду, более того, сам тебя к ней проведу, – криво усмехнулся боярин и, обернувшись к приоткрытой двери, ведущей, судя по всему, в ложницу, крикнул: – Велена, одежду мне.

На зов Весеня откликнулись сразу две красавицы. Если судить по их обнаженным телам, то это были вампирши, а уж никак не вурдалачки. Яртур невольно залюбовался и Веленой, и ее подругой, пока они помогали боярину облачаться в подобающий случаю наряд. Вампирши так соблазнительно крутили бедрами и трясли большими грудями, что княжич невольно пожалел о строгих правилах, не позволяющих ему, подобно Весеню, любить порченых женщин.

– Хороши? – подмигнул облизывающемуся мечнику распутный боярин. – Да за такую плоть никакой крови не жалко.

Еще немного, и Яртур согласился бы с Весенем. К счастью, переодевание боярина наконец-то благополучно завершилось, и он кивком отослал женщин. Кафтан на боярине был лазоревого цвета, рубаха – зеленого, штаны – синего, а сапоги – белого. Такое сочетание цветов показалось княжичу вызывающим, но он придержал свое мнение при себе и не стал огорчать биармца насмешкой.

Надо отдать должное Слепому Беру, для своей пленницы он не пожалел ни парчи, ни ковров, ни злата, ни серебра. Такой роскоши Яртуру видеть еще не доводилось. Надо полагать, дочь Родегаста, выросшая в суровом Асгарде, где золото предпочитали хранить в сундуках, каменные полы застилать соломой, а стены украшать щитами, мечами и копьями, тоже не осталась равнодушной к несметному богатству, которое рахман щедрой рукой бросил ей под ноги. Немудрено, что Олена быстро забыла о князе Авсене и согласилась выйти за жениха, предложенного ей мудрым Коломаном. Тем более что этот жених был молод, недурен собой и по своему происхождению вполне годился в мужья высокородной девушке.

– Обрати внимание на фонтан, мечник, – кивнул Весень на необычное сооружение, обставленное кадками с диковинными растениями, – он сделан из милосского мрамора. А золотых рыбок, обитающих здесь, нам привезли из далекой страны Чина.

– Я потрясен, – презрительно хмыкнул Яртур.

– Это еще что, – захлебнулся в восторге Весень. – Ты бы видел ее купальню! Стены парной отделаны ливанским кедром, бассейн выложен голубыми архилакскими плитами, а стены украшены изумрудами и карбункулами, доставленными из самой Индии. О ложнице княжны я, увы, могу судить лишь по рассказам служанок, но это нечто восхитительное, превосходящее все человеческие представления о роскоши.

– Хотелось бы взглянуть.

– Парадный зал ты, безусловно, увидишь, мечник, – утешил гостя боярин. – Он хоть и уступает ложнице роскошью, но тоже по-своему очень хорош. Обрати внимание на эти цветы. За ними ухаживают садовники-евнухи. Это чудо, просто чудо! Стоит лишь вдохнуть их запах, как тебя охватывает страсть. И в это мгновение даже вурдалачка кажется тебе писаной красавицей.

– Не смеши, – усомнился в словах боярина Яртур.

– Клянусь Велесом, мечник! – воскликнул Весень. – Но ты не представляешь, как они обостряют чувственность женщин, в том числе и вампирш!

– И давно эти цветы здесь стоят? – нахмурился Яртур.

– Не знаю, вчера их здесь не было, – ответил Весень и остановился как вкопанный. – Интересно, а кто распорядился их сюда принести?

– Ты у меня спрашиваешь? – удивился гость.

– Зелот, – взвизгнул Весень, – немедленно ко мне!

Небольшого роста, круглый как колобок человечек выкатился из-за ближайшей портьеры и сломался в поклоне перед рассерженным боярином. Лицо человечка прямо-таки лоснилось от преданности, а круглые глазки недобро царапали чужака.

– Опять подслушиваешь, мерзавец! – прорычал Весень. – Откуда здесь эти цветы?

– Княжна увидела их в оранжерее, – пискнул Зелот. – Я не посмел ей отказать.

– Идиот! – прошипел Весень. – Немедленно убрать!

– И из ложницы тоже? – спросил услужливый евнух.

Боярин Весень уже занес ногу, чтобы пнуть ею оплошавшего садовника, но тут же ее и опустил. Прекрасная девушка, одетая в белый свадебный наряд, внезапно появилась на пороге, и губы боярина Весеня расплылись в улыбке.

– Пошел вон, – коротко бросил он евнуху и склонился перед красавицей в глубоком поклоне: – Сражен твоею красотой, княжна.

– Я тоже рада тебя видеть, боярин, – отозвалась девушка, но взглянула при этом почему-то на гостя.

Яртур вынужден был признать, что у княжны Олены не глаза, а омуты, в которых рискует утонуть любой мужчина, не потерявший еще, подобно боярину Весеню, интереса к нормальным женщинам.

– Мечник Шемякич привез привет и добрые пожелания от твоего жениха, княжича Яртура, – поспешил объяснить присутствие добра молодца в чужих покоях боярин Весень.

– Приветствую тебя, мечник, – взмахнула рукой княжна. – А тебя, боярин, я более не задерживаю.

Биармец растерянно оглянулся на Яртура, но тот в ответ лишь пожал плечами, намекая тем самым, что он в этих палатах только гость и не вправе перечить воле хозяйки.

– Но я не могу… – начал было Весень.

– Иди, боярин, – твердо сказала княжна Олена. – Ты в этих покоях лишний.

Яртур Весеню не сочувствовал, хотя и вынужден был признать, что с распутным боярином поступают не совсем вежливо. Княжичу необходимо было остаться с Оленой наедине, дабы изложить ей план побега. А биармец являл собой весьма ощутимую помеху, так же как и евнух Зелот, впрочем, которого княжна просто не заметила. Между тем этот кругленький негодяй вновь спрятался за портьеру.

– Я узнала тебя, княжич, – сказала Олена, как только за Весенем закрылась дверь.

Яртур поморщился, шагнул к портьере, схватил за шиворот садовника и выбросил его за дверь и только после этого обернулся к удивленной Олене:

– Здесь слишком много ушей, княжна.

– В таком случае, пройдем в мою ложницу, княжич.

Решительность дочери князя Родегаста слегка насторожила Яртура, но, к сожалению, выбор у него был невелик. Грифон, наверное, уже заждался его на крыше железной башни. Чего доброго, у летающего пса могло лопнуть терпение, и тогда у Яртура возникли бы большие затруднения с отступлением из этого колдовского замка, где не только люди, но и цветы норовят затуманить разум залетного молодца. А насчет ложницы Весень не солгал княжичу. Ее убранство действительно могло смутить любого не привыкшего к роскоши человека. Но Яртура удивило не золото, не серебро, не драгоценные камни и даже не белоснежные покровы. Его потрясло обилие цветов, тех самых, от которых у него кружилась голова еще в парадном зале. Трудно сказать, знала ли княжна Олена о действительном предназначении этих странных растений или она просто пленилась их красотой, но и для нее запах, исходивший от них, оказался роковым. Она избавилась от своего роскошного платья раньше, чем Яртур успел обрести равновесие, необходимое послу. А обнаженное женское тело оказалось слишком большим искушением для сына княгини Лады, и без того, по мнению многих, склонного к распутству. При виде округлых бедер и больших грудей Яртур всхрапнул как жеребец, страдающий вечной жаждой, и заключил трепещущую девушку в объятия. Справедливости ради надо сказать, что Олена трепетала вовсе не от страха. Страсть сжигала ее с не меньшей силой, чем Яртура, и чтобы унять волнение в крови, им потребовалось очень много времени. Так много, что для этого не хватило текущей ночи и следующего дня. А опомнились они только тогда, когда вездесущая Белянка вынесла из ложницы дурман-цвет и распахнула окно, выходящее, правда, не на улицу, а в прихожую с ее удивительным фонтаном, сделанным из милосского мрамора.

– Вот обманщик, – фыркнула она в сторону Яртура, смущенного происшествием. – А мне он представился простым мечником.

Девушка, облаченная в заморские шелка, вошедшая в ложницу вслед за служанкой, тут же залилась серебристым смехом. Видимо, это была боярыня Ляна, о которой Яртуру рассказывала Белянка. Ляна стрельнула хитрыми зелеными глазами в обнаженного мужчину и лишь потом скромно опустила их долу.

– Князь Коломан ждет тебя, княжич Яртур, – почти пропела она голосом, нежным, как соловьиная трель.

Яртур крякнул расстроенным селезнем и потянулся к одежде. Все его имущество было на месте, включая и меч-кладенец. Видимо, Слепой Бер не слишком опасался незваного гостя, коли оставил ему волшебное оружие. В мгновение ока Яртур подхватился с места и облачился в свою поношенную одежду под заинтересованными взглядами девушек.

– Могли бы и отвернуться, – недовольно пробурчал княжич.

– А разве ты мне не муж? – удивленно вскинула брови Олена.

– Обычно брачному ложу предшествует свадебный обряд, – уклонился от прямого ответа Яртур, но, перехватив полный гнева взгляд своей суженой, тут же пошел на попятный: – Можно, конечно, и наоборот.

– Свадебный обряд будет, – твердо пообещала Олена и обиженно отвернулась к стене.

Про асских женщин среди сколотов ходило много нелестных слухов. В частности, их подозревали в пристрастии к колдовству. Говорили, что по части напускания порчи равных им нет. Особенно досаждали они неверным мужьям, лишая их силы в самый неподходящий момент. Именно поэтому Яртур не стал спорить с Оленой по столь щекотливому вопросу, как свадебный обряд. Тем более что он сам был кругом виноват, и ему еще предстояло дать отчет по поводу своего некрасивого поступка князю Авсеню. Ибо Олена, соблазненная Яртуром, числилась невестой князя Сколотии, а отнюдь не его сына. А ведь кроме князя Авсеня был еще и князь Родегаст Асгардский, тоже не склонный к всепрощению. Яртур из-за своего легкомыслия рисковал нажить врагов в лице двух самых могущественных князей окрестных земель. Вот тебе и дурман-трава. Черт бы побрал этого евнуха Зелота, который подложил княжичу свинью.

– Зелота я приказал выпороть. – Боярин Весень подхватил под руку расстроенного Яртура в прихожей, у фонтана с золотыми рыбками. – Каков негодяй! Он, видишь ли, утверждает, что его дурман-трава всего лишь веселит, и он не нашел ничего плохого в том, что скучающие девушки тоже немного развлекутся.

– Развлеклись, – вздохнул Яртур.

– Ты сам виноват, княжич, – покачал головой Весень. – Не надо было обманывать меня и представляться друдом. Я ведь поверил, что ты запорхнул к нам белым лебедем. Но тут Зелот открыл мне глаза. Грифона мы, конечно, накажем, но, честно говоря, я понимаю этого несчастного пса. С его самкой вы обошлись крайне грубо, княжич. Нам с трудом удалось извлечь ее из ямы. Ты себе не представляешь, как она выла, у меня прямо сердце разрывалось.

– А что стало с моими друзьями? – нахмурился Яртур.

– Они живы, – вздохнул Весень, – во всяком случае, пока. Теперь многое зависит от того, сумеешь ли ты договориться с князем Коломаном.

– Слепой Бер имеет на меня виды?

– Зови его Коломаном, – посоветовал Весень. – Этот слепой, как ты выразился, видит куда лучше многих зрячих. Во всяком случае, лучше тебя, княжич Яртур. Иначе ты не попал бы как кур в ощип.

Похоже, боярин Весень не лгал, и рахман Коломан действительно предвидел появление незваного гостя в замке. Вот только было ли это предвидение результатом его чудесного дара, или все дело в осведомителях, оставленных им в Себерии и других княжествах? Яртур больше склонялся ко второму варианту. Многие знали о том, что он отправился в Железный замок. Слишком многие.

– Ты ведь знаком с Ерменем, боярин? – пристально глянул на собеседника Яртур.

– Знаком, княжич, – хихикнул Весень. – Ермень не биармец, он сын рахмана. К сожалению, он выскользнул из наших рук словно уж. А Коломан много бы дал, чтобы оторвать ему голову.

– А что нужно рахманам от Слепого Бера? – спросил Яртур.

– Прежде всего им нужна его смерть, – вздохнул Весень. – Еще им нужен жар-цвет. Они опасаются, что князь Родегаст сумеет рано или поздно раскрыть его тайну. И тогда могуществу рахманов придет конец. Князь Коломан ищет оружие против своих врагов, и таким оружием вполне сможешь стать ты. Его внук. В твоих жилах течет кровь полубога, Яртур, но я тебе не завидую.

– Почему? – удивился княжич.

– Я простой боярин, Яртур, пусть и распутный. Мне ничего не нужно от этого мира, кроме наслаждений. А ты будешь сражаться за власть, затрачивая уйму сил, чтобы в конце кровавого пути понять одну незамысловатую истину – все в этом мире тлен, в том числе и сам человек.

– Мудрец, – презрительно скривил губы княжич.

Глава 7 Безумный рахман

Покои рахмана Коломана были обставлены скромнее тех, в которых Яртур провел последние сутки, но и здесь хватало золота и серебра, великолепных парсских ковров и златотканой парчи, которой в Железном замке украшали стены. В центре зала стоял стол из дерева неизвестной породы, отделанный костью. Стол способен был вместить до двух десятков пирующих, но пока что за ним сидел только один человек с белыми, как снег, волосами и черной повязкой на глазах. У Яртура ни на мгновение не возникло сомнения, что перед ним Слепой Бер. И дело было даже не в черной повязке. От бледного лица и худой фигуры человека, стывшего истуканом в похожем на трон кресле, веяло таким высокомерием, что даже самый наивный гость опознал бы в нем хозяина этого грандиозного сооружения.

– Садись, Яртур, – мгновенно отреагировал на звуки шагов Коломан. – Я рад, что ты навестил меня в моем скромном убежище.

– Не такое уж оно и скромное, – не слишком любезно буркнул княжич, присаживаясь к столу.

По бледным губам Слепого Бера скользнула тень улыбки. Он едва заметно повел рукой, и в кубок, стоящий на столе перед гостем, ударило янтарной струей вино. В качестве служки выступил боярин Весень. Разлив вино по кубкам, он, однако, не присел к столу, а отступил в тень, дабы не мешать чужому разговору.

– Случилось то, чему суждено было случиться, – задумчиво произнес Слепой Бер и потянулся к кубку. Яртур с интересом следил за его рукой. Однако Коломан не промахнулся. И не пролил ни капли из кубка, наполненного до краев.

– Ты имеешь в виду княжну Олену и меня? – вежливо полюбопытствовал Яртур.

– Бог Велес предназначил вас друг для друга, а я всего лишь озвучил его волю. Княгиня Лада сомневалась в моих словах, но все случилось именно так, как я предсказал.

– Какое поразительное предвидение, – криво усмехнулся Яртур. – Сначала женщину долго держат в заточении, потом в ее ложнице помещают дурман-траву. Боюсь, что княжна Олена при таких условиях отдалась бы первому встречному. К сожалению, этим первым встречным оказался я.

– А почему же к сожалению? – удивился Коломан.

– Потому что дочь князя Родегаста предназначена в жены моему отцу князю Авсеню.

– Твоего отца зовут Волохом, – сухо поправил гостя хозяин. – Что же касается Авсеня, то он плохой муж. Во всяком случае, он не только не защитил свою жену княгиню Ладу от навета, но и отрекся от нее, передав несчастную женщину в руки Родегаста Асгардского.

– Ты лжешь, колдун! – Яртур вскочил на ноги и положил ладонь на рукоять меча.

– Я понимаю чувства сына, княжич, а потому прощаю тебя, – холодно заметил Коломан. – Но помни – мое терпение не безгранично. Если ты позволишь себе еще одно оскорбление, я вызову тебя на поединок и убью.

– Забавно, – воскликнул Яртур, уязвленный высокомерным тоном хозяина. – Мне еще не доводилось драться на мечах со слепцом.

– Я предоставлю тебе такую возможность, юнец, – спокойно отозвался Коломан. – Весень, мой меч.

Биармец отреагировал на просьбу хозяина почти мгновенно. Яртур и глазом моргнуть не успел, как рахман уже стоял в позиции с обнаженным мечом в руке. Ростом Коломан не превосходил своего противника, шириною плеч тоже. Зато он был старше княжича лет на сорок пять по меньшей мере. В таком возрасте лучше лежать на печи и рассказывать внукам сказки. Яртур не удержался и поделился своими мыслями на этот счет со Слепым Бером.

– Боюсь, что моим внукам уже надоели сказки, – улыбнулся Коломан, обнажив при этом два ряда великолепных зубов. – И у меня появилось горячее желание поучить уму-разуму одного из них.

– Ты очень рискуешь, Коломан, – покачал головой Яртур. – Я очень опасаюсь, что к твоему прозвищу Слепой очень скоро добавится еще одно – Однорукий.

К удивлению княжича, рахман без труда отбил его первый удар. Впрочем, Яртур держал меч плашмя, рассчитывая всего лишь обезоружить противника. Рахман это, видимо, понял, а потому счел нужным предупредить безрассудного внука:

– Не рассчитывай на мою слабость, княжич. У меня нет глаз, но я вижу не хуже тебя.

Эти слова были очень похожи на правду, ибо Яртуру с огромным трудом удалось отвести в сторону меч, направленный в его голову. Несмотря на возраст и слепоту, рахман был необыкновенно гибок и быстр в движениях. Яртур очень скоро осознал, что с противником такого уровня биться ему еще не приходилось. Слепой Бер предугадывал ходы княжича, и кладенец с фатальной неизбежностью наталкивался на сталь чужого клинка. Зато меч Коломана уже дважды почти коснулся шеи Яртура. Сначала княжич только удивлялся, потом его охватила ярость и, наконец, растерянность. Он никак не мог найти слабое место в обороне противника. Слепой Бер отражал все его удары, с какой бы стороны они ни наносились. Дабы не тратить попусту силы, Яртур решил от атаки перейти к обороне и едва не поплатился за это отрубленным ухом. Меч Коломана просвистел в опасной близости от его лица, и Яртур только в самый последний момент успел его перехватить.

– Неплохо, – похвалил внука Слепой Бер. – Ты более искусный боец, чем я полагал. А как тебе этот удар.

Яртур успел увидеть острие меча в самый последний момент и, дабы не лишиться глаза, опрокинулся на стол. Впрочем, перекувыркнуться через голову он успел раньше, чем меч Коломана разрубил напополам серебряный кубок. Вино полилось по столу, и звуки капель заставили рахмана насторожиться.

– Неужели я задел тебя? – встревоженно спросил он.

– Пока нет, – усмехнулся Яртур. – Но ты был близок к этому как никогда.

– В таком случае прервемся, княжич, – сказал Коломан, бросая меч на стол. – Мне не хотелось бы убивать тебя раньше, чем мы закончим разговор.

– Время терпит, – согласился Яртур, с сожалением разглядывая кубок, искореженный ударом меча.

– Весень, приведи стол в порядок и налей княжичу еще вина, – распорядился Коломан и, резко повернувшись к Яртуру, спросил: – Так на чем мы остановились?

– На том, что моя мать, княгиня Лада, попала в плен к Родегасту Асгардскому, – напомнил рассеянному хозяину гость.

– И ты, кажется, усомнился в моих словах, княжич, – кивнул рахман. – Напрасно. Князь Авсень знал, что твоим отцом является Волох. Как знал и то, что вины в этом княгини Лады нет. Но вместо того, чтобы отомстить кудесникам и Волоху, обманувшим его, он затаил обиду на твою мать. Слабость, недостойная князя и мужчины. И когда Родегаст и волхвы обвинили Ладу в предательстве, князь Авсень выдал им свою жену. Справедливости ради надо сказать, что асы грозили сколотам войной, а князь Волох со своими берами встал на их сторону. Волох захватил в плен сыновей Авсеня, Смагу и Хорса, и пообещал отрубить им головы, если князь сколотов не выдаст свою жену Родегасту.

– Мерзавец! – зло выдохнул Яртур.

– Согласен, – кивнул головой рахман. – Князь Авсень оказался перед трудным выбором, но тем не менее он его сделал под давлением бояр и кудесника Баяна. Последний доказал, что княгиня Лада действительно вступила в связь со Слепым Бером и ее предательство стоило жизни асгардским витязям. Что, кстати говоря, является чистой правдой. Как видишь, Яртур, я не скрываю от тебя всех обстоятельств этого дела и не пытаюсь обелить твою мать. Она действительно провинилась и перед князем Авсенем, и перед князем Родегастом.

– Какое мне дело до ее вины! – процедил сквозь зубы Яртур.

– Твое стремление защитить мать похвально, княжич, – кивнул Коломан. – Но, вступаясь за нее, ты восстаешь не только против князей, но и против богов, Даджбога и Перуна, волхвы которых подтвердили справедливость приговора, вынесенного княгине Ладе.

– И каков этот приговор? – спросил Яртур.

– Смерть.

Княжич скрипнул зубами и откинулся на спинку кресла. У него появилось огромное, почти непреодолимое желание швырнуть кубок, наполненный до краев вином, в лицо Слепого Бера.

– Это ты во всем виноват, рахман, – прохрипел княжич, с трудом пересиливая гнев. – Ты втравил мою мать в это гнусное дело.

– Не такое уж оно и гнусное, – покачал головой Коломан. – Витязи Асгарда всегда были моими врагами, но они были и врагами твоей матери, ибо в свое время помогли Волоху взять город Орлик и истребить всю семью князя Ария.

– Зачем им это понадобилось?

– Князь Арий сначала был моим врагом, а потом стал союзником, хотя и тайным, – пояснил охотно Коломан. – Он ненавидел Родегаста и хотел его гибели. Волхвы не простили Арию отступничества и натравили на него беров. Ты можешь встать на сторону волхвов Даджбога и Перуна, княжич Яртур. И никто тебя не осудит. Более того, многие сочтут твое поведение похвальным. Ибо вина твоего деда Ария и матери Лады мало у кого вызывает сомнение. Победителям всегда сочувствовать легче, чем побежденным.

– Чего ты от меня хочешь, рахман?

– Мне нужен жар-цвет, Яртур, – чуть наклонился вперед Слепой Бер, – но в силу ряда причин я не могу покинуть гору Хвангур. Зато ты вполне способен дойти до Асгарда, освободить свою мать и вернуть мне то, что у меня когда-то украли.

– Тебе мало быть рахманом, Коломан, и ты решил стать богом? – спросил с усмешкой Яртур.

– И что с того, мой милый мальчик? – спокойно отозвался Слепой Бер. – Я стану богом, а ты станешь каганом всех окрестных земель.

– Мне не нужна власть, старик, – нахмурился Яртур.

– Неправда, княжич, – покачал головой Слепой Бер. – Внук рахмана Коломана не может быть простым вором. Либо ты станешь великим князем, либо тебя устранят твои многочисленные враги. Мне очень жаль, Яртур, но боги не оставили тебе выбора.

– Ну почему же, – пожал плечами княжич. – Я, например, могу обменять княжну Олену на свою мать.

– А кому нужна теперь эта порченая девчонка, – улыбнулся Коломан. – Неужели ты думаешь, что князь Авсень примет ее из твоих рук? А в Асгарде ее просто убьют. Олена слишком долго прожила в замке Слепого Бера, чтобы остаться чистой в глазах волхвов.

– И моя мать знала, что так будет?

– Конечно знала, – подтвердил рахман. – И это ее вполне устраивало. С какой же стати ей щадить дочь своего врага. Правда, я предупредил ее, что боги предназначили Олену тебе. Но она только посмеялась над моим пророчеством. Ибо считала, что у тебя нет сердца, Яртур, и что ты столь же циничен и жесток, как и твой отец Волох.

– Ты пытаешься меня раззадорить, Коломан?

– Нет, Яртур. У твоей матери были основания считать именно так. Ты ведь не стал мстить за деда Ария и дядьев. Что же касается девушек, соблазненных тобой, то их судьба тебя тоже не волновала. Ты развратник и вор, княжич. Таковым и числят тебя все твои друзья и враги. В том числе и те, кто послал тебя в мой замок.

– Уж не Турицу ли ты имеешь в виду?

– Разумеется. Ведь это она помогла тебе стать неуязвимым.

– А разве я неуязвим? – удивился Яртур.

– Конечно, – усмехнулся Слепой Бер, – иначе я убил бы тебя первым ударом.

– А кто мешает тебе сейчас позвать на помощь своих псиглавцев и общими усилиями отправить меня на тот свет?

– Это невозможно, – нахмурился Коломан. – Твоя смерть – конец всем моим надеждам. Турица знала, кого посылать в этот замок. Убивая тебя, я убиваю себя. Зато ты единственный, кто может убить меня, но тогда тебе придется занять мое место.

– Почему?

– Я прошел по Калиновому мосту, княжич, и заключил договор с Вием за себя и своих потомков.

– Ты безумец, Коломан! – вскричал потрясенный Яртур.

– У меня есть одно смягчающее обстоятельство, княжич. Ты тогда еще не родился, а судьба Волоха меня не волновала.

– И на сколько лет заключен договор?

– На тысячу, – криво усмехнулся Коломан. – Черная бездна не стала мелочиться. Бойся своих сыновей и внуков, Яртур, ибо теперь твоя смерть на острие их мечей.

– Будь ты трижды проклят, Коломан, – прошипел в ярости княжич. – Зачем тебе это понадобилось?

– Я должен был исправить свою ошибку, Яртур, и вернуть жар-цвет. Эти безумцы поместили дар богов в Асгард, где он не должен находиться. Понимаешь, княжич, не должен! Иначе нарушится привычный ход времени. Прошлое станет будущим, а будущее прошлым. А настоящее превратится в ад. И никто не сможет помешать этому, даже боги.

– Но зачем ты выкрал жар-цвет с острова Блаженства? – вскричал Яртур. – Неужели ты не понимал, к чему это приведет?

– Понимал, Яртур, – усмехнулся Коломан. – К благим переменам. Я нес знания, заключенные в нем, людям, но не учел только одного: мало дать благо, надо еще суметь его принять.

– Зачем нам перемены? – всплеснул руками Яртур. – Какие такие блага они нам сулят?

– А вот в этом ты не прав, княжич, – покачал головой Коломан. – Живет только то, что движется. Таков главный закон Прави, данной нам богом Родом.

– Но ведь не каждое движение благо! Можно ведь и в пропасть скатиться.

– А уж тут как повезет, – усмехнулся Коломан.

– Что нужно сделать, чтобы разорвать договор с Вием?

– Вернуть ему жар-цвет, – спокойно ответил Коломан. – Простые смертные не должны знать, что ждет их впереди. Боги уже вынесли свое решение, и мне остается только выполнить их волю.

– Почему ты не сказал князьям, какую опасность несет в себе жар-цвет?

– Я все им сказал, Яртур, но мне не поверили. Да и ты не веришь мне, и тоже, по-своему, прав.

– Где мои мечники? – спросил Яртур.

– Я их верну тебе, княжич, – спокойно отозвался Коломан. – Вне зависимости от того, какое решение ты примешь. Но помни, эти люди не случайные участники событий, у каждого из них своя цель и свое предназначение в игре, затеянной богами. Возможно, для тебя будет лучше, если они останутся здесь навсегда.

– Я не бросаю друзей в беде, рахман, и не играю их жизнями. Наверное, поэтому я и зовусь Яртуром, а не Коломаном.

– Я принимаю твой упрек, княжич, и возвращаю тебе твоих друзей, – вскинул надменно голову рахман. – Но мое предложение остается в силе – ты идешь на Асгард?

– Я должен подумать, – нахмурился Яртур.

– Думай, княжич. Время у тебя еще есть.

Яртур встал из-за стола и метнул на Слепого Бера полный ненависти взгляд. Но на лице рахмана не дрогнул ни один мускул. Видимо, этот человек ставил себя вне привычных представлений о добре и зле. А любовь или ненависть ближних и дальних волновали его столь же мало, как жужжание мух в знойный день. У княжича не было оснований доверять этому человеку. Он мог говорить правду, но мог и бессовестно лгать, дабы обманом заставить Яртура плясать под свою дудку. Но, к сожалению, иных союзников ни сейчас, ни в будущем у сына княгини Лады не просматривалось. Бежать внуку рахмана Коломана тоже было некуда. Даже дусени не примут его в свой круг. Да и можно ли уважать человека, предавшего собственную мать. Конечно, Яртур мог бы попытаться проникнуть в Асгард без помощи Коломана и даже выкрасть оттуда княгиню Ладу, но что будет потом? Куда он повезет мать и свою жену Олену, столь нелепо обретенную в замке хитрого рахмана. Похоже, Слепой Бер просчитал все наперед, возможно, он все это предвидел, но так или иначе он поймал Яртура в силки и пытается заставить его бегать на коротком поводке. Но ведь у рахмана Коломана немало могущественных врагов, неужели они не могли убить Яртура раньше, чем он станет грозным орудием Слепого Бера? Или им тоже выгоден этот союз между безумным дедом и его легкомысленным внуком? Почему рахман Ермень, лютый враг Коломана, сам взялся проводить княжича в Железный замок? Неужели кудесники надеялись, что Яртур убьет Слепого Бера и до конца своих дней останется пленником Нави? Впрочем, гибель юного княжича от руки старого Коломана им тоже была выгодна. Но ведь Яртур ничего им не обещал, точнее, обещал только одно – освободить Олену. А в схватку с Коломаном он вообще не собирался вступать, и Ермень об этом знал и тем не менее уверенно торил княжичу тропу на гору Хвангур. Очень может быть, что для врагов Коломана приемлем любой поворот событий, в том числе и война. Война, которая ослабит всех – и князя Родегаста, и князя Авсеня, и князя Волоха, и даже самого Слепого Бера. И, видимо, именно тогда пробьет час кудесника Баяна. Знать бы еще, чего, собственно, добиваются волхвы: только ли возвращения жар-цвета или замыслы их идут гораздо дальше, и они, подобно Коломану, решили бросить вызов богам?

Глава 8 Князь Волох

Для князя Волоха замятня в Биармии явилась полной неожиданностью. Туры, замиренные еще его отцом, князем Коломаном, вдруг решили вновь отделиться от Себерии и даже выкликнули своим князем глупого боярина Невзора. Волох быстро собрал рать и готов был уже двинуть ее на биармцев, когда с юго-восточных границ Себерии прилетела тревожная весть, вызвавшая переполох как в Браниборе, так и во всех себерских городах и весях. По торгу прокатился слух о Навьей рати во главе чуть ли не с самим Вием, которая двинулась вдруг из Рипейских гор на беззащитную Себерию. Князю Волоху пришлось лично обращаться с лобного места к перепуганным горожанам и клеймить позором трусов, принявших орду дусеней во главе с беспутным сыном Авсеня за нечистую силу. Браниборцы вняли голосу разума и успокоились. В набеге дусеней приятного мало, но кочевников беры не боялись. Опасность, исходившая от них, была привычной. Горожане решили, что князь Волох и в этот раз сумеет наказать грабителей, осмелившихся потревожить беров на их родной земле. Коварство сколотов тоже никого не удивило. Не иначе этот никому не ведомый Яртур решил отомстить князю Волоху за пленение своих старших братьев. Княжичи Смага и Хорс давно уже были отправлены к отцу, но обида все равно осталась. Однако в данном случае речь шла о ссоре между князьями, в которую ремесленники и купцы, составлявшие большинство населения Бранибора, вмешиваться не собирались. Пусть Волох со своей дружиной сам расплачивается за обиды, нанесенные сколотам.

Вернувшись с Торговой площади, князь Волох вызвал к себе боярина Ерменя. Боярин, хоть и не сразу, но откликнулся на зов князя. Разговаривали они наедине, дабы не растревожить раньше времени ближников, и без того обеспокоенных неожиданным поворотом событий.

– И что ты на это скажешь, Ермень? – строго глянул в лицо давнего своего союзника Волох. Для князя, разумеется, не было секретом, что под личиной скромного биармского боярина прячется ведун Велеса, высокого ранга посвящения, более того – сын рахмана, обладающий немалой магической силой и даром ясновидения.

– Я тебя предупреждал, князь, что не следует торопиться с княгиней Ладой, – вздохнул Ермень, – ну хотя бы до тех пор, пока не прояснится ситуация с Коломаном.

– Эта колдунья трижды пыталась меня отравить, Ермень, шесть раз она напускала на меня порчу. Ее силы возрастали с каждым днем, и стало совершенно очевидно, откуда она их черпает. Княгиню Ладу следовало обуздать как можно быстрее, и я не мог упустить столь подходящий случай. Теперь пусть князь Родегаст Асгардский расхлебывает кашу, заваренную когда-то.

– А если они договорятся? – задумчиво покачал головой Ермень.

– Кто? – вскинул брови Волох. – Родегаст с Ладой? Никогда в жизни эта женщина не простит асам гибели своего рода! А ей отлично известно об участии владыки Асгарда в убийстве Ария и его сыновей.

– Капля камень точит, – сказал спокойно боярин.

– Ты к чему клонишь, Ермень? – удивленно спросил Волох.

– Мы с тобой очень надеялись, что Яртур убьет Слепого Бера. Вроде бы все к тому и шло, но, к сожалению, наши расчеты не оправдались. Твой сын, князь Волох, переметнулся на сторону Коломана. Такой поворот событий мы не предусмотрели. Тебе ведь известно, князь, на каких условиях Слепой Бер заключил договор с Вием?

– Допустим, – с ненавистью выдохнул Волох. – Но разве не вы с Баяном толкнули в мои объятия княгиню Ладу?

– Я с себя вины не снимаю, князь, а всего лишь напоминаю, как опасен Яртур для тебя лично.

– И что с того?

– Тебе следует покинуть Себерию вместе с дружиной, не вступая в открытую битву с сыном, за спиной которого стоит Слепой Бер, а по большому счету – сам Вий.

– Ты с ума сошел, Ермень! – вскричал Волох, подхватываясь на ноги. – С какой стати я должен бежать от этого мальчишки! У меня вполне хватит сил, чтобы дать ему отпор.

– Пожалуй, что и хватит, – не стал спорить Ермень. – Силы Яртура действительно пока не слишком велики. Но зачем тебе война в Себерии, князь? Даже если ты победишь в ней, то тебе достанутся руины вместо цветущих городов.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, боярин?

– Ты должен уйти вместе с дружиной к своим союзникам асам, князь Волох, – подсказал Ермень. – Ибо Яртуру не нужен Бранибор, ему нужен Асгард, и именно туда он поведет свою рать, пополнив ее берами и турами.

– Ты уверен в этом? – спросил Волох, с недоверием глядя на советчика.

– А какие в этом могут быть сомнения? – пожал плечами Ермень. – Яртуру нужно освободить мать, а Слепой Бер рвется к жар-цвету.

– Но ведь Асгард неприступен! Еще никому не удавалось его взять.

– Вот и пусть Яртур обломает об него свои отросшие зубы, – усмехнулся Ермень. – А ты потом вернешься в Себерию по телам его павших ратников.

– А если ему удастся взять Асгард? – спросил Волох. – Ведь все когда-нибудь случается впервые.

– Тогда тебе тем более следует быть там, где будет решаться судьба Великой Скифии. Там, в Асгарде, ты можешь обрести свою удачу, князь Волох, и стать избранником богов.

Волох опустился в кресло и впал в задумчивость. Князь асов Родегаст был его старым союзником, но это вовсе не означало, что сын княгини Турицы и рахмана Коломана испытывал добрые чувства к своему извечному сопернику. Просто у Родегаста и Волоха были общие враги. Князь Себерии боролся за власть с собственным отцом и уже хотя бы поэтому находил сочувствие и понимание у владык соседних земель. Их общий поход к Рипейским горам закончился неудачей, несмотря на помощь рахманов. И уже тогда князьям стало ясно, что Слепого Бера в его логове взять нельзя. Скорее всего, поняли это и рахманы. Железный замок был слишком тесно связан с Навьим миром для того, чтобы пасть под напором простых смертных. Тогда, десять лет назад, ни рахманы, ни князья, ни волхвы еще не знали истинной силы преображенного Коломана. Им казалось, что они имеют дело всего лишь с человеком, пусть и обладающим магическим даром. Увы, все оказалось гораздо сложней. Слепой Бер сумел пройти по Калиновому мосту и вернуться обратно. Он не стал богом, его могущество было ограничено Рипейскими горами, но он обрел силу, которой никто в мире Яви еще не обладал. Похоже, рахманы, которыми верховодил Баян, предвидели такой поворот событий, во всяком случае, они вроде бы нашли способ обуздать Слепого Бера. Но Яртур, рожденный по их наущению, переметнулся на сторону деда, и не только не преуменьшил опасность, исходящую от него, но уж, скорее, преумножил ее. Теперь с помощью Яртура у рахмана Коломана появилась возможность впрямую угрожать Бранибору, Асгарду и Преславу.

– Ты не прав, Волох, – с охотой откликнулся на рассуждения князя боярин Ермень. – Если бы Коломан просто сидел в Рипейских горах, то рахманы и волхвы оставили бы его в покое. Но он копит силу. С каждым днем и с каждым годом он становится все сильнее и сильнее, и его власть станет распространяться все дальше и дальше. Он как паук будет ткать свою бесконечную паутину, пока она не охватит весь мир. И тогда пробьет час Вия, час торжества Навьего мира.

– Но разве Вий – это не одно из воплощений Велеса? – нахмурился Волох.

– В этом-то и проблема, князь, – вздохнул Ермень. – Чем сильнее Вий, тем слабее Велес. А Велес – это достаток, это урожай, это приплод. Словом, все, что дает простым смертным возможность жить. Но человек не вечен в этом мире, так заповедал Создатель, и Велесу никогда не одолеть своей Виевой сути. Зато Вий может вытравить в себе Велеса, и тогда Явь перестанет существовать. Восторжествует Навь. Но ненадолго. Ибо Навь порождается Явью, а не будет Яви, падет и Навь.

– Но Правь ведь останется? – спросил заинтересованный Волох. – И боги вновь сотворят людей.

– А ты уверен, князь, что боги сотворили людей, а не люди породили богов?

– Это как же? – ошарашенно спросил Волох. – Неужели человек способен стать богом?

– Коломан им почти уже стал, – сухо отозвался Ермень. – И если мы не примем меры, его полное слияние с Вием – это вопрос нескольких десятков лет. Процесс пойдет гораздо быстрее, если Коломану удастся завладеть жар-цветом. Он это знает и потому стремится в Асгард.

– И мы с тобой ему помогли, породив Яртура, – горько усмехнулся Волох. – Знай я все это раньше – задушил бы мальчишку собственными руками.

– И тем позволил бы Нави восторжествовать над Явью и Правью, – жестко отпарировал рахман. – В этом Яртуре наше спасение, Волох. Слепой Бер поделился с ним своей магической силой, чтобы добыть жар-цвет. А значит, сильно ослабел сам. Но ведь Яртур не Слепой Бер и уж тем более не Вий, и мы, объединив усилия, сможем его одолеть. Ты меня понимаешь, Волох? В Яртуре и надежда Слепого Бера, и его погибель. Вий не простит Коломану поражения, договор будет расторгнут, и бессильный рахман станет нашей легкой добычей.

– А мы одолеем Яртура, боярин? – спросил Волох, пристально глядя в глаза Ерменю.

– Должны одолеть, князь, иного выхода у нас нет. Но для этого мы должны заманить его как можно дальше от Рипейских гор. Здесь же, в Себерии, Яртур непобедим, слишком уж велико влияние Коломана в наших городах и замках. Ты знаешь это не хуже меня, князь.

Волоху ничего другого не оставалось, как кивнуть в ответ на слова боярина. Слепой Бер крепко держал в своих сильных руках души многих туров и беров. Проводниками его колдовской силы были замки, построенные им когда-то. Конечно, эти замки можно разрушить, сложнее с душами людей. Коломан успел ввести в смущение многих. Говорят, что подмогой ему в этом послужил жар-цвет. Но, так или иначе, а Биармия и Себерия процветали в его правление и грозили затмить и Сколотию, и Асгард. Трудно сказать почему, но прежде скудная земля при князе Коломане начала приносить небывалый урожай. Скот плодился так, что вскоре в Себерии уже не хватало пастбищ для прокорма, и беры потеснили дусеней на восток, прибрав к рукам их угодья. С бегством Коломана все изменилось. Урожаи упали вдвое, на скот напал мор, и вскоре земли, отвоеванные у соседей, стали не нужны берам. Обеднели не только простые общинники, но и бояре. Немудрено, что в Биармии и в Себерии стали часто вспыхивать мятежи, которые Волоху приходилось подавлять силой, что не прибавляло ему любви ни у беров, ни у туров. Нынешний мятеж боярина Невзора в Биармии тоже наверняка подготовлен Слепым Бером, уж как-то слишком подозрительно это выступление совпало по времени с вторжением в пределы Себерии рати Яртура.

– А ты уверен, боярин, что князь Родегаст примет нас с распростертыми объятиями?

– Думаю, твоя дружина, князь Волох, не будет ему помехой в противостоянии с ратью Яртура. Кроме того, тебе следует вернуть Родегасту свою племянницу Лелю, которой владыка Асгарда жаждет обладать.

– Но ведь ты, Ермень, сам говорил, что это опасно, – нахмурился Волох. – То же самое твердил моей матери Турице кудесник Баян. Это по его наущению она послала грифона, чтобы тот похитил дочь князя Авсеня. И это по ее просьбе альвы укрыли девушку в Лебединой стране.

– Мне все это ведомо, князь Волох, – кивнул рахман. – Опасность была серьезной. Князь Родегаст вполне мог раскрыть тайну жар-цвета с помощью парсских магов, использовав для этой цели кровь младенца, рожденного твоей племянницей. Но теперь это уже не важно. У парсских магов для чародейства не будет ни времени, ни сил. Им придется противостоять Слепому Беру и его внуку – до жар-цвета ли тут.

– Твоими устами да мед бы пить, боярин, – угрюмо бросил Волох. – А что по этому поводу думает моя мать, княгиня Турица?

– Княгиня Турица вместе с внучкой Лелей сегодня вечером приедут в Бранибор. Я уже выслал им навстречу мечников, дабы избежать ненужных сюрпризов. Завтра утром мы должны покинуть стольный град Себерии, князь Волох. В противном случае столкновения с Яртуром нам не избежать.

Ермень поклонился князю и покинул его покои. Волох сжал кулаки: князя Себерии и Биармии переполняли ярость и страх. Двадцать лет назад он въехал в Бранибор победителем, уверенный в своей силе и удаче. Тогда ему казалось, что боги на его стороне. Да, собственно, могло ли быть иначе. Он одолел своего отца, могущественного рахмана Коломана, и будущее казалось ему безоблачным. Трудности начались потом. Ибо далеко не всем его победа пришлась по душе. Двадцать лет он успешно разоблачал происки недоброжелателей, подавлял мятежи внутри своих земель и крушил внешних врагов, нагоняя ужас на соседние племена. Казалось, еще чуть-чуть – и он станет самым могущественным князем Великой Скифии, возможно, даже каганом, но все рухнуло в один миг. И виной тому два человека – один из них его породил, а другого породил он сам, обманом принудив женщину к соитию. И не в этом ли обмане корень всех его нынешних бед? Баян и Ермень уверили его, что связь Волоха с Ладой угодна богам, и он им поверил. Наверное, напрасно. А ведь рахман Коломан предостерегал когда-то сына, что верить нельзя никому, даже самым близким людям. Но Волох не прислушался к совету отца, впрочем, далеко не в первый раз. Да и сам Коломан оказался столь же беспечен и не разглядел лютого врага в собственной жене. Княгиня Турица оказалась умнее и коварнее, чем это мнилось высокомерному рахману. Как глупо устроена жизнь – приходится бежать от сына и спорить о власти с отцом. Но, видимо, у князя не может быть иной судьбы.

Князю Волоху не раз прежде доводилось бывать в Асгарде, но неизменно при взгляде на этот величественный замок, расположенный на горе, его охватывал почти священный трепет. Сын рахмана Коломана повидал на своем веку немало грандиозных крепостей, но Асгард выделялся и в этом ряду. Сравнить его было не с чем, разве что с Железным замком, построенным в Рипейских горах при помощи Вия. Что касается Асгарда, то в его создании поучаствовал сам Перун. Так, во всяком случае, говорили волхвы, и никто из простых смертных не спешил их опровергать. И еще говорили, что в этом величественном сооружении заключена огромная магическая сила, освобождение которой способно до неузнаваемости изменить весь мир. Волох еще раз окинул взглядом стены, утопающие в облаках, и покачал головой. Князю Родегасту явно повезло с родовым гнездом. Чтобы сковырнуть в пропасть такую махину, требовалась воистину божественная мощь.

У подножия горы, на которой возвышался замок, раскинулся цветущий город, столица асов Расена. Расена тоже была окружена стеной и представляла собой крепкий орешек. Впрочем, столица за свою многовековую историю не раз подвергалась разорению во время набегов ближних и дальних племен, зато Асгард всегда оставался неприступным и непоколебимым. От стен Расены к замку Асгард вела довольно узкая дорога, по которой могли проехать в ряд только четыре всадника. Дорога шла над пропастью, падение в которую означало верную смерть. Даже для желанных гостей подъем к Асгарду был труден, что же говорить о гостях нежеланных и незваных, которых привечали со стен сулицами и стрелами. А навстречу невежам, осквернившим своим присутствием святое для всех асов место, катились сверху огромные камни, способные раздавить в лепешку любого, кто осмелится встать на их пути.

К счастью, князю Волоху и себерским боярам, его сопровождавшим, подобные неприятности не грозили. Они ехали в гости если не к другу, то, во всяком случае, к союзнику, который уже успел устами своих ближников выразить князю Волоху искреннее сочувствие по поводу бед, обрушившихся на его голову. Рать князя Себерии и Биармии числом в десять тысяч воинов была размещена в окружающих столицу асов деревеньках и городках. В Расену впустили только самого князя, его мать княгиню Турицу, ближних бояр с женами и чадами, а также мечников, составлявших личную охрану Волоха. Удивляться такой осторожности асов не приходилось. Надо быть уж совсем законченным глупцом, чтобы открывать ворота города перед чужой ратью, даже если ее вожди клянутся тебе в любви и вечной дружбе.

В Асгарде князя Волоха ждали. Сам князь Родегаст вышел его встречать в окружении бояр и витязей. Защитники замка, выстроившиеся на стенах, приветствовали гостей громкими криками и ударами обнаженных мечей о щиты. Беры спешились посреди двора, их коней в мгновение ока расхватали холопы, и ничто уже не могло помешать двум князьям заключить друг друга в объятия. Князь Родегаст был далеко еще не старым человеком, высокого роста, с худым надменным лицом. В отличие от Волоха, облаченного в колонтарь, князь Асгарда оделся в кафтан алого цвета, расшитый золотой нитью. Гостя он встречал с непокрытой головой, выказывая ему тем самым и уважение, и доверие.

Ближние бояре Родегаста расступились, открывая путь князьям в Срединную башню, которая служила одновременно и жильем владельцам, и последним оплотом обороны замка. Хозяева и гости проследовали в парадный зал, если и поражавший взгляд, то только своими размерами, а уж никак не роскошью. Стены зала были украшены оружием, преимущественно дедовских времен. Асы, славившиеся своей воинственностью, роскошь презирали или делали вид, что презирают, отдавая предпочтение стали перед золотом. Стол, к которому пригласили гостей, был накрыт с присущей асам простотой, но чаши и блюда на столе стояли все-таки серебряные, а не глиняные. Волох, следуя древним обычаям, поднял кубок в честь хозяев замка и их божественных щуров. Ибо предком князя Родегаста числился не кто иной, как сам Перун, бог грозы и воинской удачи. Конечно, скептики могли позволить себе ухмылки по этому поводу, но только не в стенах замка Асгард и не на виду у воинственных витязей. В свою очередь князь Родегаст провозгласил славу князю Волоху, его боярам, всем берам и турам и их покровителю богу Велесу. Обмен приветствиями состоялся, и можно было переходить к серьезному разговору, ради которого беры проделали долгий путь.

– Слышал я о твоей печали, князь Волох, – сказал Родегаст, покачивая седеющей головой. – Беспокойного сына родила княгиня Лада.

– Боюсь, что беда это не только моя, но и твоя, князь, ибо Яртур нацелился на Асгард, подталкиваемый в спину Слепым Бером.

– У рахмана Коломана, не в обиду тебе будет сказано, Волох, руки всегда были загребущие, но асы способны дать отпор любому наглецу, посягающему на их земли. А уж тем более беспутному мальчишке, возомнившему себя великим завоевателем.

– Не хотелось бы тебя огорчать, Родегаст, но под рукой Яртура уже сейчас почти сто тысяч отборных воинов, – вздохнул Волох. – За ним идут не только беры и туры, преданные Коломану, но и псиглавцы, и волкодлаки, и дусени, и друды. Я уж не говорю о вампирах и вурдалаках, которых бросит на твои земли Слепой Бер.

– Неужели сто тысяч! – ахнул асский боярин Влад, сидевший ошую от своего князя.

– Думаю, когда он подойдет к границам вашей земли, рать его вырастет вдвое за счет малых племен, всегда готовых пощипать более сильных. Был бы повод.

Родегаст нахмурился. Двухсоттысячная рать, даже если она наполовину состоит из разного сброда, это слишком много даже для асов. По прикидкам Волоха, Асгард мог выставить против Яртура кроме десяти тысяч витязей еще тысяч сорок—пятьдесят боярских мечников и ополченцев. Если к ним добавить дружинников князя Себерии, то и в этом случае объединенная рать не превысит семидесяти тысяч человек. Конечно, Асгард и Расену им удастся удержать, но другие города и веси асов подвергнутся такому разорению, от которого за пятьдесят лет не оправятся.

– Нужно обратиться за помощью к сколотам, – предложил боярин Влад.

– На сколотов плохая надежда, – угрюмо бросил Родегаст. – Авсень скорее поможет своему сыну, чем нам.

– Какому сыну? – удивился Волох.

– Яртуру, естественно, – пожал плечами Родегаст.

– А вот здесь ты ошибаешься, князь, – усмехнулся Волох. – Яртур не его сын, а мой. Так уж получилось. И Авсень об этом знает, и скорее встанет на сторону зятя, чем ублюдка, принесенного в подоле княгиней Ладой.

– Какого зятя? – не понял хитроумного гостя Родегаст.

– Я имею в виду тебя, князь, – ласково улыбнулся хозяину Волох. – Я привез княжну Лелю с собой. И она горит желанием как можно скорее стать твоей женой.

Лицо Родегаста пошло красными пятнами, похоже, он с трудом подавлял порыв запустить в гостя кубком с красным вином. Боярину Владу пришлось слегка ткнуть князя локтем в бок, дабы вновь ввести его в разум и удержать от опрометчивого поступка.

– Так это ты похитил ее? – прохрипел Родегаст.

– Только с одной целью, – быстро отозвался Волох, – чтобы спасти девушку от лап Слепого Бера. Моя мать спрятала Лелю в земле альвов, где она переждала грозившую ей опасность.

– По-твоему, Авсень не мог защитить свою дочь?

– Твою дочь он не защитил, – вздохнул Волох. – И теперь княжна Олена стала женой Яртура.

Боярин Влад крякнул от досады. А Родегаст с такой силой сжал опустевший серебряный кубок, что буквально расплющил его. Волох про себя подивился чудовищной силе владыки Асгарда и мысленно поздравил себя с тем, что эти длинные пальцы не вцепились в его горло.

– Князь Авсень хитер и осторожен, но именно поэтому он скорее поддержит тебя, чем внука Слепого Бера, – продолжил прерванный разговор Волох. – Тем более что ничего хорошего от Яртура ему ждать не приходится.

– Почему?

– Потому что он отдал тебе его мать, княгиню Ладу, – напомнил Волох. – Конечно, сделал он это под нашим давлением, но вряд ли Яртур станет брать в расчет подобного рода оправдания.

– Я согласен с князем, – поддержал гостя боярин Влад. – Авсеню деваться некуда, ибо, разорив нашу землю, Яртур непременно двинется дальше. И тогда не поздоровится никому, ни сколотам, ни ашугам, ни сарматам.

– Ашуги и сарматы не станут вмешиваться в наши дела, – покачал головой Родегаст.

– Еще как станут, – возразил Волох. – У тех и у других огромный зуб на Яртура. У князя ашугов Велемудра он соблазнил дочь, а у царя сарматов Аркасая украл символ власти. Такое не прощается. Сколоты, ашуги и сарматы вполне способны сообща выставить пятидесятитысячную рать.

Глава 9 Княгиня Лада

Проводив гостя, Родегаст собрал на совет ближних бояр, среди которых первое место заслуженно занимал боярин Влад. Выделялся он среди прочих не столько родовитостью и доблестью, сколько умом и коварством. Это боярин Влад в свое время уговорил князя Родегаста поддержать Волоха в войне с князем Арием. Война с орланами закончилась для асов с большим прибытком, но, к сожалению, повлекла за собой и тяжкие последствия, которые теперь князю Родегасту долгонько придется расхлебывать. На это обстоятельство намекнул боярам не кто иной, как княжич Ратмир, младший брат владыки Асгарда, не отличавшийся, по мнению многих, ни особенным умом, ни доблестью, ни умением управлять. Многие асские старейшины считали Ратмира просто ничтожеством и с ужасом думали о тех временах, когда этот долговязый, вечно смурной человек взойдет на великий стол Асгарда. А такое вполне могло случиться, ибо обе законные жены Родегаста оказались бесплодными. Ходили, правда, слухи, что дело вовсе не в женах, а в порче, которую наслал на владыку Асгарда Слепой Бер. Но, к сожалению, ни свои волхвы, ни маги, приглашенные из Парсии, не смогли очистить брачное ложе Родегаста от злых чар. Правда, главный из парсских магов Сардар утверждал, что все изменится, если на это ложе взойдет девушка, в жилах которой течет кровь рахмана Коломана. И такую девушку не пришлось искать слишком долго: ею оказалась Леля, дочь князя Авсеня и княгини Майи, к сожалению уже успевшей покинуть этот грешный мир.

– Не верю я Волоху, – первым высказал свое мнение княжич Ратмир, хотя его вроде никто и не спрашивал. – Он сын Слепого Бера. А теперь еще выяснилось, что он отец этого Яртура.

Княжич Ратмир сморозил очевидную для всех глупость, ибо люди, сидящие за столом Совета, отлично знали, что у рахмана Коломана нет врага более лютого, чем его сын. Что же касается Яртура, то в его рождении многие винили не князя Себерии, а княгиню Ладу, которая спала и видела, как бы отомстить Волоху, и, надо отдать ей должное, она нашла для этого хоть и извилистый, но верный путь.

– По-твоему, чтобы отомстить мужчине, надо зачать от него ребенка? – удивился Ратмир разумным речам боярина Влада.

– Все дело в договоре, заключенном Коломаном с богом Вием, – пояснил глуповатому княжичу боярин Бутуй. – Смерть грозит Волоху от руки собственного сына, и тут даже княгиня Турица не способна его защитить, несмотря на всю свою альвийскую мудрость. Ибо магия альвов бессильна против бога смерти.

После этих объяснений глуповатый Ратмир увял и больше уже не пытался вмешиваться в разговор мудрых советников старшего брата. В общем-то, все сидящие за столом Совета бояре и витязи понимали, что война неизбежна, вопрос был в цене, которую придется заплатить за победу.

– Я бы поговорил с княгиней Ладой, – предложил Бутуй. – Возможно, ей удастся унять своего излишне воинственного сына.

– Волхвы уже приговорили колдунью к смерти, – бросил на боярина недовольный взгляд Родегаст. – Неужели кто-то сомневается в том, что она заслужила эту участь?

– Последнее слово, однако, остается за тобой, князь, – продолжал гнуть свое Бутуй. – Ты можешь предать ее огню немедленно, а можешь отложить эту процедуру на неопределенный срок.

– Зачем? – окончательно вышел из себя Родегаст.

– Тем самым мы поселим в груди Яртура сомнение, – поднял палец к потолку Бутуй. – Мне почему-то кажется, что он далеко не в восторге от поручения своего скандального дедушки. И вовсе не горит желанием до конца своих дней оставаться слугой Навьего мира. Казнив княгиню Ладу, мы тем самым лишим ее сына свободы выбора. Ему останется только месть, кровавая и беспощадная.

– Не лишено, – неожиданно согласился с Бутуем разумный боярин Влад.

– Неужели вы не понимаете, что Яртур идет не за княгиней Ледой, а за жар-цветом?! – вскипел Родегаст.

– Жар-цвет нужен не Яртуру, а Слепому Беру, – возразил князю витязь Удо, один из самых доблестных воителей Асгарда, чье иссеченное шрамами лицо наводило ужас на врагов асов. Внешность Удо была под стать его громкой славе. Это был человек двухметрового роста, с широкими плечами и настолько длинными руками, что при ходьбе они касались его колен. В подлунном мире не было воина, способного одолеть Удо в единоборстве, хоть на секирах, хоть на мечах. – Я этого Яртура видел, когда ездил с нашим посольством в Преслав. Ухарь, конечно, но не более того. К тому же он слишком юн, чтобы всерьез мечтать о власти. О бабах он думает гораздо больше, чем о магии и колдовстве.

При этих словах витязя Удо лицо княжича Ратмира дернулось. Все ждали, что младший брат Родегаста сейчас разразится ругательствами по поводу своего обидчика, но Ратмир промолчал. Не только бояре и витязи, но и простой люд Сколотии и Асии, не говоря уже об Ашугии, отлично знали, что княжич Яртур валял по лавкам княжну Злату задолго до того, как она вышла замуж за Ратмира. Конечно, младший брат князя Родегаста стал в некотором смысле жертвой обстоятельств, но уважения среди асов этот брак ему не добавил. К счастью, Злата разродилась девочкой, и теперь уже никому, кроме разве что самого Ратмира, не интересно было, от кого она ее зачала.

– В крайнем случае, мы могли бы вернуть княгиню Ладу ее сыну, – скосил Бутуй настороженные глаза в сторону Родегаста, – или устроить ей побег. Но это только в самом крайнем случае.

Боярин Бутуй доблестью на поле брани не блистал, что даже как-то странно для аса столь знатного рода, зато он был хорош собой и, несмотря на возраст, приближавшийся к сорока, пленял своим цветущим видом не только вдовых женщин, но и девушек. Словом, Бутуй был сластолюбив и склонен к блуду, чего князь Родегаст, в быту предельно строгий, не одобрял, и это еще мягко сказано. Ходили слухи, что он не раз собственноручно давал Бутую выволочку за неправедную жизнь, однако от себя не гнал, ценя его за ум и страсть к интригам.

– Вот тебе мы и поручим разговор с колдуньей, – жестко сказал князь Родегаст, глядя на хитроумного боярина злыми глазами. – И не дай Перун тебе промахнуться, Бутуй. Я собственными руками выдублю твою шкуру.

На этом Совет бояр и витязей закончился к большому облегчению многих, но только не боярина Бутуя. И дернул же его какой-то леший за язык. Сидел бы себе тихо за столом, не вылезал вперед с умными речами – спал бы сейчас спокойным сном. Но не таков был боярин Бутуй, чтобы довольствоваться скромным положением прихлебателя в окружении Родегаста. Нет, боярин мечтал о первенстве. Он надеялся оттеснить боярина Влада от уха князя, дабы вершить воистину великие дела. Бутуй достаточно трезво оценивал свои достоинства бойца. Уж за витязем Удо ему на поле брани точно не угнаться, но ведь далеко не все в этом мире делается с помощью грубой силы. Острый ум на войне тоже кое-что значит. К сожалению, в данном случае разум подвел боярина Бутуя. А князь Родегаст не нашел ничего лучше, как, воспользовавшись оплошкой преданного боярина, взвалить на него тяжелейшую ношу. Ибо княгиня Лада славилась не только колдовской силой, но и вздорным характером. Правда, она была всего лишь женщиной, и это обстоятельство оставляло боярину надежду на успех. Бутуй невысоко ставил женщин и всегда считал, что в состязании умов мужчина изначально имеет большое преимущество. Во всяком случае, боярин очень надеялся, что ему удастся обвести вокруг пальца своенравную дочь князя Ария с помощью не только неотразимого мужского обаяния, но и присущего ему умения просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед.

Вообще-то преступниц, приговоренных волхвами к смерти, обычно держали в сумрачных подземельях Асгарда, но для княгини Лады сделали исключение, поместив ее в довольно приличные покои на самом верхнем ярусе Срединной башни. Разумеется, колдунью стерегли. И служанки, приставленные к ней, смотрели в оба глаза, и мечники надежно перекрывали выход из ее покоев. Сторожа стояли как на лестнице, ведущей на крышу башни, так и на лестнице, ведущей вниз. Словом, если бы княгиня Лада сошла с ума и вознамерилась бежать из заточения, то ей пришлось бы превращаться в горлицу и улетать в узкое оконце, более напоминавшее бойницу.

Мечники пропустили Бутуя без споров. Да и могло ли быть иначе, когда речь шла о боярине, обладающем немалым весом как в Асгарде, так и во всей Асии. Служанки, щебетавшие в прихожей, тут же примолкли при его появлении и, раскрыв в восхищении рты, смотрели, как боярин Бутуй в задумчивости присаживается к столику и жестом, полным изящества и благородства, наполняет вином из кувшина серебряный кубок.

– Спросите у княгини Лады, изволит ли она принять боярина Бутуя по очень важному для нее делу, – небрежно бросил гость притихшим служанкам.

Вообще-то боярин мог бы войти в ложницу княгини без спроса, как это делали мечники, стерегущие колдунью. Но Бутую очень важно было показать дочери Ария разницу между мужланами и асским боярином, стоящим едва ли не на самой вершине власти. Видимо, княгиня Лада этот жест вежливости оценила и передала Бутую через служанок приглашение войти. Боярин опытным глазом окинул убранство ложницы и пришел к выводу, что оно не соответствует высокому положению пленницы. Справедливости ради следует заметить, что и другие помещения Асгарда не блистали роскошью. Князь Родегаст имел склонность к почти деревенской простоте, чем часто ставил ближников в неловкое положение. Во всяком случае, по мнению Бутуя, перина из лебяжьего пуха понравилась бы княгине Ладе гораздо больше, чем тюфяк, набитый соломой и прикрытый сверху чистым, но уже обветшавшим льняным полотном. Кресел в ложнице тоже не было, их заменяли тюки соломы, прикрытые дерюгой. Сидеть на них было удобно, но блеска ложнице они не добавляли.

Княгиня Лада встретила гостя стоя. Она была довольно высока для женщины и разве что на толщину пальца уступала ростом асскому боярину. Бутуй невольно залюбовался статью княгини и ее высокой грудью. Княгиня была облачена в сарафан бирюзового цвета и ослепительно белую рубашку, пышные рукава которой перехватывали у запястий серебряные застежки. Боярину и раньше приходилось видеть дочь покойного князя Ария, но издалека и мимоходом. Однако сегодня княгиня Лада его поразила и своей неувядающей красотой, и особенно ласковым взглядом синих, как летнее небо, очей.

– Садись, боярин, – уверенным жестом указала княгиня на тюк соломы. – В ногах правды нет.

Бутуй с охотой воспользовался любезным приглашением и стал с интересом наблюдать, как княгиня заплетает в косу длинные волосы. Вообще-то замужние женщины практически никогда не появлялись на людях простоволосыми, но княгиня Лада была осуждена на смерть, а потому и покрывать голову не имела права.

– Дело у меня к тебе, княгиня, – осторожно начал боярин Бутуй. – Я бы никогда не осмелился потревожить твой покой, если бы речь не шла о твоем спасении.

– Неужели волхвы Перуна и Даджбога передумали? – усмехнулась Лада.

– Волхвы – нет, но князь Родегаст – возможно, – понизил голос почти до шепота Бутуй.

– И что я для этого должна сделать? – нахмурилась княгиня.

– Остановить войну.

– Какую войну? – не поняла Лада.

– Твой сын Яртур, по наущению Слепого Бера, собрал стотысячную рать и готовится двинуть ее на Асгард. Разумеется, у нас хватит сил, чтобы отразить напуск навьих сил, но хотелось бы избежать кровопролития.

– А ты уверен, боярин, что волхвы поддержат князя Родегаста в его стремлении к миру? – с сомнением покачала головой Лада.

– Не о волхвах сейчас речь, – зашептал Бутуй, – а об асских боярах, которые не горят желанием вмешиваться в спор богов. Война в конечном итоге не принесет Асии ничего, кроме разорения.

– Так ты думаешь, что Яртур послушает меня?

– Во всяком случае, я на это очень надеюсь, – мягко улыбнулся собеседнице Бутуй.

Княгиня Лада ответила боярину улыбкой не менее обворожительной, от которой у боярина мурашки побежали по коже. Бутую вдруг пришло в голову, что княгиня уже довольно долго пребывает в одиночестве, а женщине зрелой, привыкшей к мужским ласкам, это, наверное, тяжко. И словно бы в ответ на эти грешные мысли боярина Лада вдруг повела бедрами. Причем сделала это настолько выразительно, что даже самый простоватый мужчина догадался бы о ее тайных желаниях. А Бутуй был далеко не прост и знал едва ли не все уловки женщин, с помощью которых они разжигают мужскую похоть. Но, несмотря на то что кровь забурлила в его жилах, боярин сумел сохранить ясную голову. У него практически не было сомнений в том, что и за ним, и за княгиней Ладой сейчас следят очень зоркие глаза. И каждый их жест, каждое слово очень скоро станут известны и волхвам, и князю Родегасту. В таком двусмысленном положении было бы совершеннейшим безумием пускаться во все тяжкие. Надо полагать, это понимает и княгиня Лада.

– Я разделяю твою озабоченность, боярин Бутуй, – ровным голосом произнесла княгиня. – Но, к сожалению, мало чем могу тебе помочь. Думаю, мое слово могло бы повлиять на решение сына, но как это слово донести до его ушей?

– Мы найдем тебе гонца, который передаст Яртуру все в точности, – предложил Бутуй. – Наконец, ты можешь написать ему. Ведь твой сын умеет читать руны.

– Яртур не настолько прост, боярин, чтобы поверить чужаку, – возразила княгиня Лада, и Бутуй вынужден был с ней согласиться.

В готовности княгини помочь асам он практически не сомневался. Для Лады обращение к сыну было единственной возможностью спасти жизнь и избежать мучительной и позорной казни. Другое дело – каким способом до него докричаться. Яртур, чего доброго, заподозрит асов в коварстве и велит повесить несчастного гонца.

– Нужен человек, которого Яртур знает и которому он поверит, – задумчиво проговорила Лада.

– Увы, княгиня, у меня под рукой такого человека нет, – развел руками Бутуй.

– А у меня, кажется, есть, боярин, – пристально глянула ему в глаза Лада. – Я слышала, что княжна Леля приехала в Расену.

Боярина Бутуя осведомленность княгини удивила и даже испугала. Конечно, в Асгарде новости распространяются быстро, но все же не настолько, чтобы достичь ушей узницы за несколько часов. О том, что князь Волох привез в Расену Лелю, знали только Родегаст и несколько ближних к нему бояр. В числе коих был и Бутуй. Но ведь он в разговоре с Ладой даже не заикался ни о Волохе, ни о Турице, ни о Леле.

– Ты ведь понимаешь, княгиня, как важен для Родегаста этот брак с внучкой Коломана, – вздохнул Бутуй. – Владыка Асгарда не позволит использовать Лелю в качестве посланца.

– Об этом я знаю не хуже тебя, боярин, – махнула рукой Лада. – Но Леля вполне может послать человека к Яртуру и договориться о встрече здесь, в Расене, с одним из его ближников.

– А как этот ближник попадет к тебе? – нахмурился Бутуй.

– Это уже твоя забота, боярин, – повела плечом Лада. – Я со своей стороны сделала все, что могла. Ты скажи лучше – многие в Расене знают о приговоре, вынесенном мне волхвами?

– Пока князь Родегаст не сказал своего веского слова, никому и в голову не придет об этом болтать, – уверенно сказал Бутуй.

– Вот тебе и выход из трудного положения, боярин, – усмехнулась Лада. – Никто ведь не сможет помешать князю Родегасту поселить меня в одном из домов Расены, ну, хотя бы в твоем. А любопытствующим можно объяснить, что вина княгини Лады не доказана и что она сама не хочет покидать Расену, то ли из-за обиды на своего мужа князя Авсеня, то ли из внезапно вспыхнувшей страсти к боярину Бутую. Тебя ведь такой слух не слишком огорчит, боярин?

– Пожалуй, нет, – хриплым голосом отозвался Бутуй, глядя жадными глазами на тело княгини. И надо отдать должное Ладе, она не разочаровала своего доброхота и вновь шевельнула бедрами. Причем в этот раз призыв был более чем откровенным.

– В таком случае, до скорого свидания, боярин, – ласково пропела княгиня. – И да поможет тебе бог Перун.

Боярин Бутуй покинул ложницу приговоренной княгини в большом волнении. Ему уже казалось, что судьба его решена и что путь к величию открыт. И пройдет этот путь не через поле кровопролитной битвы, а через ложе княгини Лады. Бутуй и раньше не сомневался в своей неотразимости, но сегодня вечером он получил подтверждение этому из уст одной из самых красивых женщин Скифии. Шутка сказать, всего за час асскому боярину удалось покорить сердце своенравной дочери князя Ария. Не исключено, правда, что Ладой управляло не сердце, а плоть, но Бутуй не видел в этом большой разницы.

Было и еще одно обстоятельство, подталкивающее сластолюбивого боярина к решительным действиям, – перед ним замаячила перспектива брака с одной из самых знатных женщин. А почему бы и нет? Ведь князь Авсень отрекся от своей жены и тем самым освободил ее от всех брачных обетов. Почему бы княгине Ладе в таком случае не стать женой боярина Бутуя? Конечно, он не князь, но ведь и Лада не девушка, а разведенная жена с весьма темным прошлым. К сожалению, препятствием к браку был приговор, вынесенный волхвами. Однако приговор этот еще не утвержден князем Родегастом. И может так случиться, что он не утвердит его никогда. А волхвов можно умилостивить дарами. И вот тогда у асов появится возможность прибрать к рукам земли орланов, которыми ныне, после гибели Ария и его сыновей, управляет князь Авсень на правах мужа княгини Лады. Конечно, Орлания слишком лакомый кусок, чтобы ее позволили проглотить боярину Бутую, но ведь он и не претендует на княжеский титул. Князем в Орлании будет Родегаст, а Бутуй всего лишь его наместником. Конечно, препятствий к достижению этой цели возникнет немало. Но, в конце концов, капля камень точит, а умный человек способен обернуть в свою пользу даже самую безвыходную ситуацию.

Князь Родегаст выслушал торопливую скороговорку боярина Бутуя, не дрогнув ни одним мускулом сурового лица. Кроме Бутуя в покоях князя находились еще двое, ближние из ближних, боярин Влад и витязь Удо. До сих пор именно Влад был главным соперником Бутуя в борьбе за расположение князя, но времена меняются, и враг вполне может превратиться в союзника.

– Напустила на тебя колдунья морок, – усмехнулся Родегаст. – Вижу.

– Да при чем здесь морок? – удивленно развел руками Бутуй. – Разве Расена не твой город, князь? И разве ты в этом городе не полный хозяин?

– Мне спокойней, когда колдунья находится в Асгарде, – буркнул недовольный Родегаст.

– Ну, не знаю, – разочарованно вздохнул Бутуй. – Я сделал все, что мог. Тут ведь не в княгине Ладе дело. Важно, чтобы Яртур поверил, что мать его действует по своему почину. Что она обижена вовсе не на тебя, князь Родегаст, ибо ты вправе был предъявить ей счет и за погубленных витязей, и за похищенную дочь, а как раз на князя Авсеня, отрекшегося от нее в трудный час. И это, согласись, очень похоже на правду.

– Слепому Беру нужен жар-цвет, – почти прорычал Родегаст. – И он будет толкать своего внука в спину, понуждая его идти на Асгард.

– Так вот именно что – понуждая, – неожиданно вступил в разговор боярин Влад. – А ведь Яртур не только внук Слепого Бера, он еще и твой зять.

Бутую на миг показалось, что Родегаст сейчас размахнется и ударит неосторожного боярина кулаком в челюсть, с весьма прискорбными для того последствиями. Но, к счастью для Влада, князь сумел сдержать гнев, рвущийся наружу.

– По моим сведениям, парсы перебрасывают очень большие силы в приграничные с Асией крепости, – косо глянул на князя Удо. – Не исключено, что они ударят нам в спину, когда мы двинемся на Яртура.

– Или попытаются напасть на ослабленного войной победителя, – дополнил витязя боярин Влад. – От царя Кира можно ждать любого шага. Это самый ненадежный и лживый из наших соседей.

– Другие-то чем лучше? – горько усмехнулся боярин Бутуй. – Возьмите того же Волоха. Ведь это он похитил княжну Лелю. А по сговору ли со Слепым Бером или по своему почину, тут еще думать надо. Уж очень подозрительно это его стремление нам помочь. Он даже пошел на открытый разрыв с князем Авсенем, взяв в залог его сыновей. А ведь это против всех божьих законов и человеческих обычаев. Княжичи Смага и Хорс гостями пришли на его землю. И вот Волох уже чист, а княгиня Лада виновата во всем.

– Волхвы доказали вину Лады, – упрямо тряхнул редеющими волосами Родегаст.

– А чем доказали-то? – криво усмехнулся Бутуй. – Черный ворон-де жил в покоях княгини. Ну и что? А вот у боярина Влада сокол в доме живет, так, выходит, он соглядатай сколотов? А у меня лебеди в пруду плавают, но это вовсе не означает, что я друд. Сдается мне, что кудеснику Баяну зачем-то понадобилось стравить тебя, князь Родегаст, с Яртуром. Вот он и убедил волхвов в виновности княгини Лады.

– Кудесник Баян лютый враг Слепого Бера, и вы все это знаете!

– Но это вовсе не означает, что он тебе друг, Родегаст, – возразил князю Бутуй. – Баян такой же рахман, как Коломан. И мы не знаем, какие цели он преследует.

– Зато можем предполагать, – угрюмо кивнул Удо. – Баяну тоже нужен жар-цвет, а взять он его сможет только на пепелище Асгарда.

До сих пор боярин Бутуй невысоко ставил умственные способности витязя Удо, но, видимо, здорово ошибся в своей оценке. А ведь верно! Баян был страшно недоволен решением князей и волхвов поместить жар-цвет в Асгард и настаивал на том, что дар богов должен храниться в одном из храмов, посвященных Даджбогу. Но, потерпев поражение в Совете князей и кудесников, Баян, похоже, не сложил оружия и по-прежнему спит и видит, как бы прибрать к рукам таинственный дар богов. А падение Асии и Асгарда откроет для него такую возможность.

– Воля твоя, князь, – скромно потупил очи боярин Бутуй, – но мне кажется, что витязь Удо прав, и нам, прежде чем ввязываться в войну, следует переговорить с Яртуром.

– Я того же мнения, – поддержал Бутуя боярин Влад.

Князь Родегаст не выдержал столь дружного напора ближников и после недолгого раздумья согласился с ними:

– Действуй, Бутуй, но помни, что мы имеем дело с очень коварными людьми, а потому следует принять все необходимые меры, чтобы не остаться в дураках.

Глава 10 Заговор

Княжич Ратмир возвращался из Асгарда в Расену в очень скверном расположении духа. Вопреки мнению, сложившемуся о нем среди ближников Родегаста, глупцом он не был. Скорее уж его можно было назвать недотепой. Ну не дали боги человеку удачи, что тут поделаешь. Вроде бы все правильно делал Ратмир, но получалось как-то невпопад. Даже с женитьбой ему не повезло. Казалось бы, взял девушку из хорошего рода, с большим приданым, ан нет – порченой она оказалась. И теперь Ратмир сам не знал, кого в этом винить, то ли саму Злату, то ли коварного Яртура, то ли своего старшего брата Родегаста, который сосватал ему княжну, отлично зная о конфузе, с ней приключившемся. Возможно, Ратмир смирился бы с неизбежным, если бы княжна Злата повинилась перед мужем и заслужила его расположение лаской и угодливым обращением. Но ничего подобного! Дочь князя Велемудра считала себя кругом правой и если порой снисходила к желаниям мужа, то делала это с ленцой и неохотою. Дочь она ему, правда, родила, но с сыном почему-то не торопилась. А ведь этот мальчик должен был наследовать не только Ратмиру, но и, возможно, Родегасту. Ибо у нынешнего владыки Асгарда и Асии наследников мужского пола не было. Что, конечно же, не могло не тревожить не только бояр, но и простых обывателей. Появление в Расене княжны Лели не на шутку встревожило Ратмира. Если дочь князя Авсеня родит Родегасту сына, то о княжиче Ратмире никто уже больше не вспомнит, и ему придется доживать свою жизнь в полном забвении. Правда, все еще может измениться, если княгиня Злата поторопится с наследником. В конце концов, на носу война, страшная и кровопролитная, чреватая потерями. Князь Родегаст может пасть либо на поле брани, либо от руки наемного убийцы раньше, чем Леля забеременеет от него. И вот тогда пробьет час Ратмира…

Своими мыслями княжич не делился ни с кем. Хотя были люди, которые не только догадывались о страстях, обуревавших наследника асгардского стола, но и всячески разжигали в нем жажду власти. Одним из таких доброхотов княжича Ратмира был парсский маг Сардар, обладавший мощным даром предвидения. Это он напророчил Ратмиру великую судьбу. И он же предсказал, что путь к этому величию будет извилистым и кровавым.

Княжич Ратмир, в отличие от Родегаста, Асгард не любил. Замок, построенный в незапамятные времена, подавлял его своим величием. А потому Ратмир предпочитал жить в Расене, подальше от строгих глаз старшего брата. Здесь, в Расене, у него был чудесный дворец с прудом и садом, доставшийся ему в наследство от матери. Дворец был расположен вдали от Торговой площади с ее вечным шумом и гамом и нравился Ратмиру гораздо больше подаренного отцом мрачного замка Морт, расположенного почти на самой границе между Асией и Себерией. В Морте княжич бывал лишь изредка, предпочитая жизнь в стольном граде скучному прозябанию в горных ущельях.

Шумная Расена словно бы не заметила княжича Ратмира, смурным гавраном проехавшего по ее улицам. Возможно, виной тому был его вороной конь и темно-коричневый цвет кафтана. Возможно – малая свита, всего лишь в пять мечников. Но, так или иначе, никто из асов и не подумал поприветствовать законного наследника князя Родегаста и, очень может быть, своего будущего владыку. Солнце уже клонилось к закату, но вблизи Торговой площади народу толклось с избытком. Узкие улочки Расены тоже не пустовали. Асы, всегда отличавшиеся беспокойным нравом и неистребимым любопытством, в этот раз были еще и растревожены слухами о предстоящей войне, а потому и не спешили под крыши своих многоярусных каменных домов. В довершение всех бед, на княжича Ратмира сверху плеснули помоями, и ему чудом удалось спасти свой кафтан от чужого непотребства. Мечники, сопровождавшие князя, разразились отборной бранью, чем, однако, нисколько не смутили краснощекую молодку, пялившуюся на них из окна.

– Вот стерва! – выразил общее мнение мечник Кроат и погрозил глупой бабе кулаком.

Княжич Ратмир скрипнул зубами и ткнул вороного пяткой в бок. Жеребец всхрапнул, но ход не ускорил, уж слишком тесна была эта улочка для скорого конского маха. Более ничего существенного не случилось, но Ратмир въезжал в ворота собственного дома в большой обиде и на весь мир, и на жену Злату, которая не спешила с крыльца навстречу мужу, как это делали все добропорядочные женщины, а прохлаждалась где-то на пуховиках.

– Где княгиня? – рявкнул Ратмир на подскочившего холопа.

– В беседке у пруда, – испуганно отозвался тот. – Кормит лебедей.

Княжич спешился и в раздражении швырнул поводья нерасторопному конюху. Гневался он на Злату, а удар плетью пришелся по холопу. Но тут уж как кому повезет. Не лезь хозяину под горячую руку. Увы, и во дворце Ратмир не обрел покоя. Сначала метался по парадному залу, потом вроде бы ушел в ложницу, но и там надолго не задержался. Прошел было на женскую половину, дабы поговорить с женой, но Злата еще не вернулась, и княжич направил стопы в сад, спустившись с заднего крыльца прямо к беседке, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями. Из беседки доносился мужской голос. Как только Ратмир это осознал, он замер на месте как вкопанный. До беседки ему оставалось пройти всего несколько шагов, но, похоже, именно эти шаги могли оказаться едва ли не самыми важными в его жизни. У княжича появилась возможность, уличив жену в измене, избавиться от нее уже навсегда. Ратмир на всякий случай проверил, как вынимается из ножен меч. Коварный соблазнитель мог прийти в чужой сад вооруженным и тем доставить хозяину много хлопот.

– Ты должна свести меня с княгиней Ладой, – произнес мужской голос.

– Как же я смогу тебя с ней свести, если ее держат в Асгарде за высокими стенами, – сердито отозвалась Злата.

– В таком случае попробуй поговорить с Лелей.

– А разве она в Расене?

– Да. Приехала вчера вечером.

– Хорошо. Я встречусь с Лелей, но не думаю, что ей удастся сделать больше, чем мне. Княгиню стерегут сотни глаз.

Видимо, Ратмир случайно задел ножнами куст, послышался хруст, а следом из беседки донесся испуганный голос женщины:

– Кто здесь?

Стоять истуканом на тропинке в создавшейся ситуации было глупо, а потому Ратмир ринулся к беседке с обнаженным мечом в руке и с твердым намерением покарать своего обидчика. Увы, в беседке он обнаружил только княгиню Злату, растерянно взирающую на разъяренного мужа.

– Что ты здесь делаешь? – вскричал Ратмир.

– Кормлю лебедя, – кивнула Злата на пруд, где действительно плавала, горделиво выгнув шею, белая птица.

– А мужчина? – Ратмир растерянно огляделся по сторонам, но, увы, ничего подозрительного не обнаружил.

– Ты о чем? – презрительно фыркнула Злата и, подобрав подол сарафана, покинула беседку.

Княжич Ратмир почувствовал себя дураком. По всему выходило, что мужской голос ему просто почудился. Ведь не мог же его обладатель испариться за те несколько мгновений, пока княжич бежал до беседки. Ратмир попытался припомнить подслушанный разговор, но, видимо, гнев настолько затуманил его разум, что слова, прозвучавшие из беседки, вылетели у него из головы. Кажется, речь шла о Леле. Той самой княжне, появление которой могло разрушить будущее Ратмира. Он много думал о ней весь сегодняшний вечер, вот ему и померещилось, что кто-то вслух произнес ее имя. Придя к такому очевидному выводу, княжич вздохнул с облегчением. А со Златой следовало помириться. Возможно, даже попросить у нее прощения. В конце концов, глупо спрашивать с жены за причуды мужа, явно хватившего лишку за пиршественным столом.

К сожалению, княгиня Злата, обиженная несправедливым подозрением, закрылась в своей ложнице и не стала слушать оправдания мужа. Ратмиру ничего другого не оставалось, как удалиться в собственные покои и провести там ночь в раздумьях и беспокойном сне.

Утром, к немалому удивлению Ратмира, Злата сама пошла на мировую и даже не стала пенять мужу за вчерашнюю грубость. Княжич, удивленный и обрадованный столь разумным поведением жены, с удовольствием внимал ее речам.

– Сегодня утром у нас был посланец от князя Волоха, – сообщила разомлевшему мужу Злата. – Князь Себерии зовет нас в гости.

– Вот как? – удивился Ратмир. – Но я ведь виделся с ним вчера в Асгарде.

– И что с того? – повела пухлыми плечами Злата. – Почему бы тебе не повидаться с умным и любезным князем еще раз?

Княжич Ратмир не нашел, что возразить своей жене-разумнице, а потому и пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное. Это бормотание можно было воспринимать и как согласие, и как отказ. Дабы слегка расшевелить сонного мужа, Злата навалилась грудями на его плечи. Тяжесть оказалась для Ратмира почти непомерной, и он невольно поник в своем кресле. К сожалению, распрямиться в это утро княжичу так и не удалось. Все его старания удовлетворить жену, взалкавшую любви, пошли прахом. Случилось это далеко не в первый раз, и Ратмир испытал чувство неловкости, ставшее уже, к сожалению, вполне привычным.

– Не твоя вина, – утешила его Злата. – Не ты заслужил проклятье Слепого Бера, а твой брат Родегаст.

– А ты уверена, что все это из-за проклятья?

– Уверена, – сказала Злата. – И после смерти Родегаста оно рассыплется прахом.

– Но ведь дочь ты мне родила? – с подозрением покосился на жену Ратмир.

– Так ведь и у Родегаста есть дочь Олена, – возразила Злата. – А запрет распространяется только на сыновей. Ты ведь хочешь сына?

– Хочу, – крякнул с досады Ратмир.

– Вот видишь, – вздохнула Злата. – А два года назад тебе было все равно. Вот у нас и получилось.

Княжич хлопнул себя ладонью по лбу. Умна дочь князя Велемудра, ничего не скажешь. Выходит, зря Ратмир изводил себя мыслями и пил настои, приготовленные травницами. Нет, не помогут те настои в его беде. А ведь и маг Сардар говорил ему почти то же самое, но Ратмир пропускал его слова мимо ушей. Родегаст виноват во всех его бедах, а вовсе не Злата, и уж тем более не его собственная телесная немощь.

– Хорошо, – сказал Ратмир. – Мы поедем к Волоху.

Князь Себерии принял княжича Ратмира как родного брата. Ратмир даже почувствовал некоторую неловкость в объятиях сына Коломана. Хотя, быть может, сын способен разрушить проклятье, наложенное отцом. Про князя Волоха ходили слухи, что колдун он не из последних. Да и как тут не быть колдуном при таких родителях. Папа – Слепой Бер, мама – дочь царя альвов. Княгиню Турицу Ратмир увидел в первый раз и поразился ее телесной молодости и красоте. А ведь этой женщине уже за шестьдесят! Неужели она собирается цвести вечно?

Князь Волох расточал гостю любезности, а тот в это время неотрывно смотрел на Турицу, привечавшую княгиню Злату. Какой же колдовской мощью должна обладать женщина, способная бросить вызов времени, которому подвластны даже боги?! Мать хозяина уже увела Злату на женскую половину, а Ратмир все никак не мог обрести себя, чем, кажется, вызвал недоумения у Волоха и его ближних бояр. Впрочем, к столу княжич все-таки сел и даже нашел в себе силы, чтобы приветить хозяина добрым словом.

– О княгине Ладе ты, вероятно, слышал, княжич? – спросил Волох у гостя, подливая ему вина в опустевший кубок.

– А что такое? – тупо спросил Ратмир.

– Боярин Бутуй перевез ее из Асгарда в Расену, – пояснил Волох. – Ходят слухи, что он решил к ней посвататься.

– Как посвататься? – ахнул Ратмир. – Так ведь волхвы приговорили ее к смерти? Она уже все равно что неживая.

– Всякие мужи попадаются, – усмехнулся Волох. – В том числе и любители нежити.

– Это как же? – не понял княжич.

– Был у моего отца князя Коломана один боярин, Весенем звали, так вот он всем женщинам предпочитал вампирш. Говорил, что любят они слаще.

– Шутишь, – не поверил Волоху гость.

– Чистую правду говорю, – слегка обиделся князь. – Теперь этот Весень служит княжичу Яртуру.

– Гадость какая, – поморщился Ратмир.

– Ну, княгиня Лада, спасибо Велесу, еще не кровопийца и, видимо, не скоро ею станет, – продолжал с кривой улыбкой Волох. – Так что боярин Бутуй может пока развлекаться с ней в свое удовольствие.

– Так что же – казни не будет? – оторопело спросил Ратмир.

– Сдается мне, княжич, что твой старший брат решил пойти с Яртуром на мировую, оттого и решил простить его кругом виноватую мать.

У княжича Ратмира словно пелена спала с глаз. И в мозгах у него прояснилось. Мир между Родегастом и Яртуром означал конец всем его тайным надеждам. А ведь договорятся, пожалуй. С помощью княгини Лады договорятся. Яртур получит Олену, которая уже и так при нем. Родегаст – Лелю. И только Ратмир останется навек с порченой женой и собственной телесной слабостью, без всякой надежды на продолжение рода.

– А как же воля богов? – растерянно спросил княжич.

– Богам бывает недосуг карать виноватых, Ратмир, – потрепал гостя по плечу хозяин. – Они порой излишне полагаются на своих служек. А те слишком нерасторопны и корыстолюбивы. Нам, сирым да убогим, в том наука – коли сам плох, то не поможет и бог.

– Это ты к чему, князь?

– К тому, что нам самим следует подсуетиться, княжич, чтобы не выйти перед богами и людьми кругом виноватыми.

Умно рассудил князь Волох, ничего не скажешь. Княжич Ратмир усмехнулся и обвел глазами стол, заставленный яствами. Посуда на этом столе была даже не серебряной, а золотой. Вряд ли все эти чаши и блюда принадлежали купцу, дом которого Волох снял под постой. Не того ранга человек купец Кипень, чтобы гостей с золота потчевать. Значит, вся эта роскошь из сундуков князя Волоха, который и в чужом доме развернулся во всю ширь своей темной души. И себерские бояре сидят за столом в дорогой парче, шитой золотом. Тоже, по всему видно, не бедные люди. И вряд ли они захотят вот так просто отдать свои богатства и земли безродным подручным Яртура. А такое вполне может случиться, если сын княгини Лады договорится с князем Родегастом. Выходит, не только Ратмиру этот мир встанет поперек горла, но и князю Волоху с его ближниками.

– Голос мне почудился вчера вечером в саду, – вздохнул Ратмир. – Не знаю, что думать.

– Какой еще голос? – покосился удивленно на гостя хозяин. Князю Волоху говорили между делом асские бояре, что младший брат Родегаста умом не блещет, но не до такой же степени!

– Мужской, – тупо произнес княжич. – Помянул Лелю и княгиню Ладу. Но когда я вбежал в беседку, там никого, кроме Златы, не было. Только лебедь плавал в пруду.

– Шемякич, – зло прошипел боярин, сидевший одесную Ратмира.

– И кто он, этот Шемякич? – вопросительно глянул княжич на соседа.

– Друд, – ответил тот.

– А друды действительно могут оборачиваться в птиц?

– Этот может, – твердо сказал Волох. – Боярин Ермень прав. Кроме Шемякича, некому.

– Выходит, не почудилось мне, – задумчиво проговорил Ратмир.

– Похоже, Яртур тоже ищет способ помириться с Родегастом? – скосил глаза на Волоха Ермень.

– Скорее, он пытается с помощью друдов спасти свою мать, – не согласился с боярином князь. – Мы должны помочь Родегасту и его ближникам избавиться от морока, который на них напустила княгиня Лада.

Ратмир пристально посмотрел на Волоха, словно искал у него ответа на вопрос, давно его мучивший. Однако князь Себерии был не настолько прост, чтобы вот так, сидя за столом, в чужом доме и в чужом городе, пускаться в откровенность. Конечно, Ратмир в качестве владыки Асгарда его устроил бы куда больше, чем Родегаст, но об этом княжич должен догадаться сам. И Ратмир, кажется, догадался, во всяком случае, он отвел глаза и залпом осушил кубок, чтобы скрыть смущение.

– Шемякич долго ждать не будет, – понизил голос почти до шепота боярин Ермень. – Как только он узнает, что Лада не в Асгарде, а в Расене, то обязательно постарается с ней встретиться. В усадьбе боярина Бутуя ведь тоже есть пруд?

– Есть, – кивнул головой Ратмир.

– Там мы и устроим засаду, – предложил Ермень.

– Не получится, – покачал головой Волох.

– Почему? – удивился Ратмир.

– Князь Родегаст не настолько прост, чтобы оставить Ладу без охраны. Можете мне поверить на слово – ее стерегут пуще глаза. Если мы сунемся в этот сад, нас просто перебьют как лазутчиков Яртура.

– И где же выход? – нахмурился Ратмир.

– Нужно опоить мечников Родегаста сон-травой, – подсказал Ермень.

– Это будет сделать не так-то просто, – покачал головой Волох.

– Даже княгине Турице? – наивно спросил Ратмир.

Волох засмеялся:

– Боюсь, что ее появление там насторожит княгиню Ладу. Дочь князя Ария на дух не выносит мою мать.

– Княгиня Турица пойдет к Бутую вместе с Златой и Лелей, – пожал плечами Ратмир. – А без ее догляда ни ты, князь, не отпустишь свою племянницу, ни я – свою жену.

– Есть возражения? – оглядел Волох притихших бояр. – Ну, значит, быть посему. Да поможет нам Велес, беры, в наших неустанных трудах на пользу своему племени.

Бутуй буквально с ног сбился, стараясь устроить княгиню Ладу со всеми удобствами. Кроме всего прочего, следовало еще позаботиться и об охране. Ибо боярин очень хорошо понимал, что любая неожиданность чревата для него тяжкими последствиями. Князь Родегаст не простит своему ближнику провала столь важного для всей Асии дела. Речь шла о войне и мире, и ставки в этой игре были слишком высоки. Княгиня Лада, надо отдать ей должное, хлопоты боярина Бутуя принимала с благодарностью и не выставляла ему завышенных требований. Видимо, месяцы, проведенные в заточении, сделали ее более покладистой по части удобств. Куда больше сил у боярина отнимали мечники, коих следовало разместить так, чтобы они не слишком бросались в глаза княгине Ладе и расенским обывателям. Бутую пришлось нарядить часть присланных Родегастом людей конюхами, садовниками и просто прислугой, а свою челядь отправить в загородную усадьбу.

– Боятся холопы уезжать из города, – выразил робкий протест приказный Глузд, глядя при этом на князя преданными глазами. – Слух по Торгу идет, что прошлой ночью над усадьбой боярина Бренко видели грифона. А ведь та усадьба аккурат рядом с нашей расположена.

Боярина Бренко Бутуй терпеть не мог. Мало того что дурак, так еще и дурак активный, вечно попадающий в какие-то истории по причине пристрастия к черной магии. Магии его обучили парсы. Один из этих учителей и по сию пору живет в усадьбе Бренко, пугая окрестных смердов своими причудами.

– Не до тебя мне сейчас, Глузд, – махнул рукой Бутуй. – А холопам скажи, чтобы сидели тихо в загородной усадьбе и не вздумали в город возвращаться. Я хоть и не грифон, но головы им запросто поотрываю.

Не успел еще Бутуй освоиться в новых обстоятельствах, как к нему в дом повалили незваные гости. Первой, удивив всех и в первую голову княгиню Ладу, заявилась Турица, да не одна, а в сопровождении двух княжон, Лели и Златы. Тут уж хочешь не хочешь, а принимать надо. Прежде Бутуй полагал, что Турица с Ладой терпеть друг друга не могут, но собственные округлившиеся глаза развенчали это заблуждение боярина – более сердечной встречи двух женщин и представить себе было нельзя. Обе княгини прямо-таки излучали взаимную любовь и крайнюю степень доброжелательности. Боярин Бутуй невольно залюбовался дебелой Златой, изрядно располневшей после родов, и, видимо, упустил нить разговора. Во всяком случае, не сразу отреагировал на просьбу Турицы показать ей свой недавно построенный дворец.

– Слышала я, что он лучший в Расене, – ласково глянула на хозяина княгиня.

Бутуй вниманием гостьи был польщен и с охотою вызвался удовлетворить любопытство не только княгини Турицы, но и княгини Златы, которая тоже изъявила горячее желание прогуляться по дворцу и саду. Боярин гордился своим дворцом и имел на это полное право. Одних комнат здесь было без малого четыре десятка. И плюс еще четыре зала. Один из них, расположенный в первом ярусе, даже с фонтаном. Возле этого фонтана Бутуй и потерял одну из своих гостий. Видимо, боярин слишком увлекся беседой с княгиней Златой и проглядел, как княгиня Турица толкнула не ту дверь.

– Найдется, – сказала жена княжича Ратмира, прижимаясь горячим бедром к бедру Бутуя. – Просто, видимо, прошла в сад, подышать воздухом.

– Так, может, и мы последуем за ней? – предложил боярин, слегка взволнованный столь близким соседством с красивой женщиной.

– Но ведь ты обещал мне показать свою ложницу, благородный Бутуй, – вскинула тонкую бровь Злата.

Боярин почувствовал легкую дрожь в конечностях и воровато огляделся по сторонам. Кроме незнакомого мечника, стоящего у выхода в сад, в зале не было никого.

– Он со мной, – небрежно махнула рукой в сторону незнакомца княгиня Злата. – Из моей свиты. Так это правда, боярин, что ложе тебе привезли из Парсии?

– Да, – кивнул головой Бутуй, разрывающийся между внезапно вспыхнувшей страстью и долгом. – А твой мечник из асов?

– Нет, он ашуг, – отмахнулась от вопроса Злата и потянула хозяина к лестнице. – Мы поднимаемся в ложницу, боярин?

Бутую ничего другого не оставалось делать, как махнуть рукой и на Турицу, куда-то запропастившуюся, и на мечника, невесть откуда взявшегося. Охваченная любопытством, Злата буквально втащила боярина на второй ярус и сама открыла дверь его ложницы. Вообще-то боярин приготовил эти роскошные покои совсем для другой женщины, но тут уж выбирать не приходилось, что выпало, то и выпало.

– Какая красота! – ахнула Злата. – А ложе действительно из кости носорога? И оно действительно обладает волшебными свойствами?

– Говорят, что да, – слегка растерялся от такого напора боярин.

– Повышает силу у мужчин и разжигает страсть у женщин? – ласково улыбнулась Бутую Злата.

За себя боярин ручался. Судя по всему, столь же сильно волшебное ложе подействовало и на княгиню Злату. Словом, если и следовало кого-то винить в нечаянно приключившемся в роскошной ложнице блуде, то только загадочных парсских мастеров, с их пристрастием к магии и чародейству. Подол сарафана княгини Златы как бы сам собой пополз вверх, что оказалось тяжким испытанием для золотой застежки, поддерживавшей штаны боярина Бутуя. Застежка не выдержала напора и обнажила то, что в приличном обществе следует держать за плотной завесой. Княгиня Злата ахнула от восхищения и зашлась в сладкой истоме. Ну и что, по-вашему, в такой ситуации следовало делать боярину Бутую? Спасаться бегством? Вспоминать о долге и обещании, данном князю Родегасту? Да пропади они все пропадом со своими интригами!

Княгиня Лада не видела Лелю почти полгода, но сразу приметила перемену, произошедшую с ней за минувшее время. Удивляться наблюдательности княгини не приходилось, ибо Леля после смерти Майи осталась на руках у Лады. Своим молоком она ее и выкормила. Благо подросший Яртур без споров уступил Леле свое место у материнской груди. Лада не рискнула расспрашивать приемную дочь при посторонних, но как только за Турицей и Златой закрылась дверь, она тут же вопросительно взглянула на Лелю. Под этим взглядом княжна покраснела и опустила глаза.

– Я беременна, – едва слышно произнесла она.

– От кого? – ласково спросила Лада.

– От альва, – чуть слышно выдохнула Леля. – Я не знаю его имени. Это произошло случайно. Мы искали приворотную траву у озера, на нас напал тур. Альвийки разбежались, а я осталась. Потом пошла к озеру, чтобы освежиться. А он вынырнул мне навстречу.

– Он взял тебя силой? – нахмурилась Лада.

– Нет, матушка, – покачала головой Леля. – Это минутная слабость или столь же короткая страсть, помутившая мой разум. В то сладкое мгновение я любила его больше всех на свете.

– Все бывает, – горько усмехнулась Лада.

– Может, мне избавиться от плода? – вскинула глаза на собеседницу Леля.

– И думать забудь, – прикрикнула на нее Лада. – Альвы не дарят свою любовь абы кому и просто так. Тебе предстоит родить героя, которого ждет великая судьба в этом мире.

– А как же князь Родегаст? – печально вздохнула Леля. – Меня ведь прочат ему в жены.

– Родегасту нужен наследник, – усмехнулась Лада. – И ты родишь его князю.

– Но ведь это обман? – растерялась Леля.

– Обман, но угодный богам! – твердо возразила Лада. – Я научу тебя, как скрыть беременность. Это не так уж сложно, тем более тебе, правнучке альва. И помни – ты поступаешь так не только ради себя, не только ради ребенка, но и ради самого князя Родегаста, у которого уже никогда не будет детей.

– Из-за проклятия Коломана?

– Нет, – покачала головой Лада, – из-за жар-цвета. Нельзя держать дар богов в своем доме и думать, что это сойдет тебе с рук.

– Почему же ты не сказала об этом Родегасту?

– Он бы не понял меня. Заподозрил бы в коварстве. Ты скажешь владыке Асии твердое «да», Леля, но поставишь условие, что твоя нога никогда не переступит порог Асгарда.

– Но как я это ему объясню, матушка?

– Ты скажешь, что такова воля твоего прадеда, царя альвов, и ты не можешь его ослушаться. Пусть Родегаст подарит тебе дворец, расположенный в Расене, только здесь ты сможешь родить ему сына. Ибо, по мнению альвов, проклятие наложено не на самого Родегаста, а на замок Асгард.

– Я поняла, матушка, – склонилась Леля. – Твоя воля для меня закон.

– Возьми вот это, – протянула ей Лада небольшой сосуд. – Одна капля в питье или пищу Родегаста, приворотное заклятье, произнесенное тобой, и все твои трудности на брачном ложе разрешатся сами собой.

– Ты так добра, матушка, – вздохнула Леля, – но почему они хотят убить тебя?

– Родегаст здесь ни при чем, он ищет примирения с Яртуром, и я готова ему в этом помочь.

– Тогда тебе следует повидаться с Бекасом, – прошептала Леля. – Он стоит за дверью.

Честно говоря, Лада не ждала такой прыти от Яртура. В последнее время их отношения разладились настолько, что княгиня почти не надеялась на помощь сына. Возможно, в этом была виновата сама Лада, видевшая порой в Яртуре только продолжение самого ненавистного ей человека – князя Волоха. Ненависть к отцу не могла не влиять на отношение к сыну. И Яртур, видимо, заметил холодность матери и отдалился от нее.

– Зови, – коротко бросила Лада.

Вот кто совершенно не изменился за последние месяцы, так это мечник Бекас. В его прищуренных глазах таилась все та же насмешка, а тонкие губы привычно кривились в усмешке. Бекас был умен, отчаянно храбр и предан Яртуру, наверное, потому, что отец его был родом из орланов и погиб вместе с князем Арием. Это Лада привезла маленького Бекаса в Преслав, чтобы воспитать из него мечника для дружины сына Яртура, и, судя по всему, не ошиблась в выборе.

– Рад служить тебе, княгиня Лада, – поклонился Бекас.

– Как ты пробрался в Расену?

– Так ведь ворота города открыты, – усмехнулся мечник. – Заходи всяк, кто пожелает. Побаиваемся мы только Волоха и Турицу, которые знают нас в лицо.

– Кто это мы?

– Я, Шемякич и Хмара.

– А Яртур?

– Он неподалеку. В загородной усадьбе боярина Бренко и готов явиться по первому же твоему зову.

– Скажи ему, что я горжусь своим сыном, но не хочу, чтобы он рисковал из-за меня жизнью, – нахмурилась Лада.

– Любое твое желание для нас закон, княгиня, но только не это, – твердо сказал Бекас. – Сегодня ночью мы попытаемся выкрасть тебя отсюда.

– Вы сильно рискуете, – покачала головой Лада.

– Расена – не Асгард, – возразил ей мечник. – Выкрасть тебя из замка будет гораздо трудней.

– У меня есть обязательства перед боярином Бутуем. Я бы хотела, чтобы Яртур повидался с ним и выслушал условия, предлагаемые Родегастом. Князь Асгарда не хочет войны, и, возможно, им удастся договориться.

– У нас есть союзник, – задумчиво покачал головой Бекас.

– Ты имеешь в виду Слепого Бера? – нахмурилась Лада. – Вы дали ему клятву?

– Нет, – решительно тряхнул густыми волосами мечник. – Мы свободны в своем выборе. Но Коломан считает, что оставлять жар-цвет в руках Родегаста слишком опасно, и, по-моему, он прав.

– В данном случае я с Коломаном согласна, – кивнула Лада, – и попробую убедить в этом если не Родегаста, то хотя бы Бутуя.

– Если тебе, княгиня, удастся договориться с Бутуем и Родегастом, то постели возле пруда белое полотно, это будет знаком, что нас здесь ждут.

Глава 11 Ловушка

К сожалению, все хорошее в этом мире рано или поздно заканчивается. Боярин Бутуй понял это, когда услышал осторожное покашливание приказного Глузда возле дверей ложницы. А ведь, казалось, прошел всего один миг, когда Бутуй и Злата, опьяненные страстью, слились в объятиях.

– Благодарю тебя, боярин, за гостеприимство, – ласково пропела княгиня Злата, поднимаясь с ложа.

– Я очень надеюсь, что эта наша встреча будет не последней, – не остался в долгу Бутуй.

– Да поможет нам богиня Макошь, – вздохнула Злата.

Вообще-то надеяться на помощь богини в деле срамном и малопочтенном это как-то уж слишком самонадеянно. Но боярин Бутуй в отношения княгини Златы с гневливой Макошью вмешиваться не собирался. Однако на всякий случай, дабы избежать недовольства богов, решил пожертвовать барана Яриле, покровителю всех любовных страстей, как одобряемых свыше, так и неодобряемых.

– Княгиня Турица обыскалась княгиню Злату, – зашипел на ухо боярину Бутую приказный Глузд. – Где она только ни была. Осмотрела все закоулки во дворце и в саду. Даже на конюшню заглядывала. А в ложницу, вишь, она заглянуть не догадалась.

– Но ты, догадливый, – поднес Бутуй кулак к носу расторопного приказного. – Смотри у меня, чтобы ни одна живая душа не узнала. Где сейчас княгиня Турица?

– Пошла к княгине Ладе, попрощаться.

К концу этого обстоятельного прощания боярин Бутуй и княгиня Злата как раз и поспели. Врожденная деликатность двух княгинь, сделавших вид, что не заметили долгого отсутствия блудливой парочки, позволила Бутую обрести себя и с достоинством выйти из сложного положения. Во всяком случае, он лично проводил гостий с крыльца и даже помог княгине Турице утвердиться в седле смирной гнедой кобылы.

– Хорош у тебя дворец, боярин Бутуй, – восхищенно прицокнула на прощание княгиня, – но уж больно велик. Иным женщинам здесь впору заблудиться. Смотри, княгиню Ладу не потеряй.

Боярин намек Турицы понял и слегка покраснел от смущения. Зато Злата на ехидные слова княгини даже бровью не повела. Лишь одарила на прощание Бутуя обворожительной улыбкой. Боярин искал глазами знакомого мечника, коего жена княжича Ратмира числила в своей свите, но, к немалому своему изумлению, не обнаружил его среди биармцев, окруживших княгиню и княжон плотным кольцом. Озабоченный боярин порывался даже спросить об ашуге Злату, но так и не решился. В конце концов, таинственный мечник мог ему просто померещиться.

– К княгине Ладе входил кто-нибудь посторонний? – насел Бутуй на Глузда, как только за гостями закрылись ворота.

– Княгиня Турица входила, – развел руками толстый приказный. – Опять же княгиня Леля и княгиня Злата…

– Дурак, – прервал его Бутуй. – Я тебя о мужчинах спрашиваю.

– Мечник был, – дернул головой Глузд. – Рослый такой детина с синими бесовскими глазами.

Услышав это, Бутуй даже крякнул с досады, но, пораскинув умом, пришел к выводу, что встреча мечника с княгиней и самому боярину, и князю Родегасту скорее на пользу, чем во вред. В конце концов, Бутуй для того и перевез княгиню Ладу из Асгарда в Расену, чтобы она нашла посланца к сыну Яртуру. И, надо отдать должное дочери князя Ария, она сдержала слово, данное боярину, даже раньше, чем он рассчитывал.

– Был он у меня, – охотно подтвердила Лада догадку Бутуя. – Как раз в то время, когда ты занимался блудом с княгиней Златой.

Боярин попробовал было оправдаться, но потом лишь рукой махнул. Чего уж там. Коли оплошал, то оплошал. И княгиня Лада вправе на него обидеться. К счастью, женское сердце отходчиво, и Бутуй очень надеялся, что с течением времени его оплошка мхом зарастет или вообще растворится в пространстве.

– Жениться тебе надо, боярин, – покачала головой Лада, – в твои ли годы за каждым бабьим подолом бегать.

– Так ведь силой меня боги наделили неизбывной, – вздохнул Бутуй. – И рад бы остепениться, но плоть свое требует.

– Но если боги наделили, то с них и спрос, – улыбнулась княгиня, да так сладко, что у боярина екнуло под ложечкой. Похоже, Лада не посчитала его вину такой уж существенной. Все-таки она была зрелой женщиной, а не обидчивой простушкой и хорошо понимала, что разум не всегда способен обуздать плотские желания. – Мой тебе совет, боярин, коли хочешь до седых волос гоголем ходить, пореже в Асгард наведывайся.

– Это как же? – не понял Бутуй. – Ты на что намекаешь, княгиня?

– На жар-цвет я намекаю, боярин. Вреден он для мужского здоровья.

И тут Бутуя как в голову ударило. Выходит, не в проклятии Коломана дело! И не в порченых женах князя Родегаста. Ведь та же Милица родила ему Олену, а потом как отрезало. Неужели жар-цвет всему виною?! Сам боярин божественное чудо видеть не удостоился и сейчас был только рад этому. А вот Родегаст не раз тем жар-цветом любовался. И княжичу Ратмиру его показывал. И боярину Владу. И витязю Удо. Все они как на подбор бездетны. За исключением княжича Ратмира, но тому за дочь, рожденную Златой, не богов надо благодарить, а Яртура.

– Жар-цвет дар Велеса, а не Перуна, – продолжала гнуть свое княгиня Лада, – нельзя его держать в замке, построенном Ударяющим богом. Ведь нам неизвестно, какую силу заложил Перун в основание Асгарда и с какой целью он его построил. Велес с другими богами никогда не ладил, так почему вы, асы, решили, что выращенный им цветок приживется в месте, освещенном именем Перуна.

Бутую ничего другого не оставалось, как хлопать себя в отчаянии по бедрам да кивать в знак согласия. А ведь не только Коломан, но и кудесник Баян протестовал против опрометчивого решения князей. Выходит, Баян догадывался, чем может все это закончиться для асов.

– Ты только Родегасту об этом не говори, – остерегла боярина княгиня Лада. – Не поймет он тебя. А если поймет, то голову снимет, дабы тайна его бесплодия не дошла до бояр и простых асов. Шутка сказать, ведь Асия остается без наследника, пресекается род, берущий свое начало от семени бога Перуна.

Бутуй и без того перетрусил не на шутку, а безжалостная княгиня Лада продолжала свое жуткое пророчество:

– Вся Асия может стать бесплодной, если ты, боярин, не уговоришь Родегаста убрать жар-цвет из Асгарда.

– Так как же я его уговорю?! – воскликнул Бутуй. – Ведь Родегаст на этом жар-цвете просто помешался. Не отдаст он его Коломану.

– Коли не отдаст, то пусть перпепрячет в место, о котором никто, кроме его доверенных лиц, знать не будет.

– А Яртур с таким решением согласится?

– Я его уговорю, Бутуй, – сказала Лада. – Ведь это будет спасением для всех, в том числе и для Яртура. Жар-цвет уже перессорил всех окрестных князей, а далее будет только хуже. Сегодня ночью посланец Яртура придет в твой дом, боярин, за ответом князя Родегаста. Поторопись.

Бутуй и сам понимал, что промедление смерти подобно. Отказ Родегаста от предложения Яртура будет означать войну, долгую и кровопролитную. И в этой войне асы, при любом ее исходе, окажутся проигравшей стороной. Теперь Бутуй в этом нисколько не сомневался. Было бы хорошо, если бы в этой мысли утвердились все асские старейшины, включая князя Родегаста. Дабы обрести в противоборстве с упрямым князем надежных союзников, Бутуй для начала решил договориться с боярином Владом и витязем Удо. Оба они были людьми осторожными и разумными, а потому вполне могли внять предостережениям княгини Лады. Однако и самый ближний к князю боярин, и самый опытный в Асии полководец далеко не сразу вняли горячим увещеваниям Бутуя.

– С какой же стати мы должны принимать условия безусого мальчишки? – удивился боярин Влад. – Мы готовы признать его права на Орланию, в крайнем случае на Себерию, раз уж он все равно там утвердился, но при чем тут, спрашивается, жар-цвет?

– А при том, боярин, что жар-цвет таит в себе угрозу не только для Асгарда, не только для Асии, но и для всех окрестных земель! – аж зашелся от возмущения Бутуй.

– Это мы и без тебя знаем, – небрежно бросил расходившемуся боярину витязь Удо.

– А если знаете, то зачем вы поместили Велесов цветок в место, где Перун и его небесные мечники породили племя асов? Ведь это цветок не только Велеса, но и Вия! Вы нашей смерти хотите, бояре? Вам неведомо, кто такой Вий? Вы собрались превратить Асгард в царство нави?

Боярин Влад и витязь Удо переглянулись. По их вытянувшимся лицам Бутуй определил, что слова его не пропали втуне, и почувствовал облегчение.

– Но ведь жар-цвет дает власть над миром, – попробовал было возразить боярину Удо.

– А кто тебе это сказал, витязь? – насмешливо спросил Бутуй. – Князья Волох и Авсень? Тогда почему эти два властолюбца так легко отказались от дара Велеса. Уж не для того ли, чтобы ослабить или погубить асов?

– Но слова Волоха подтвердили и наши волхвы, и парсские маги, – запротестовал Влад.

– Волхвы Даджбога во главе с Баяном были против, – напомнил Бутуй. – А парсы спят и видят, как подчинить себе наши земли.

– Но кудесник Перуна Измир лично заверил князя…

– И где теперь тот Измир? – горько усмехнулся Бутуй. – Он умер, пытаясь постичь тайну жар-цвета. И все волхвы, помогавшие ему, умерли вместе с ним. Или я ошибаюсь, бояре?

Вы ведь скрыли от простых асов причину их гибели.

– Люди смертны, – буркнул себе под нос Влад.

– Именно это я и пытаюсь вам втолковать, бояре, – усмехнулся Бутуй. – Игрушки богов не предназначены для простых смертных.

– Хорошо, – мрачно кивнул Удо. – Что ты предлагаешь?

– Вы увезете жар-цвет из Асгарда и спрячете его где-нибудь далеко в горах. Тайну этого места будут знать только Родегаст и вы двое. И пусть он сгинет там, этот проклятый Виев цветок.

– А Яртур поверит, что мы его не обманываем? – засомневался Удо.

– Как только жар-цвет покинет Асгард, это почувствуют все, – махнул рукой Бутуй. – Какой тут может быть обман.

– Это верно, – согласился с настырным собеседником Влад. – Внука рахмана Коломана не так-то просто обмануть. Я согласен с Бутуем, остается теперь уломать Родегаста. Он двадцать лет бредил властью. Погубил многих людей, а теперь мы предлагаем ему добровольно отречься от звезды, которая вела его едва ли не всю жизнь.

– Звезды бывают разные, – вздохнул Бутуй. – И самая страшная среди них звезда Полынь, предвестник грядущего мора.

– Двадцать лет – достаточный срок, чтобы убедиться в тщетности своих усилий, – поддержал боярина витязь Удо. – Сдается мне, что князь Родегаст многое понял и без наших слов.

Князь Родегаст выслушал боярина Бутуя спокойно, не перебив его ни словом, ни жестом. На худом, жестком лице его не отразилось ничего – ни гнева, ни сомнений. А молчал он столь долго, что у боярина мурашки побежали по спине. Родегаст был человеком крутым и скорым на расправу. Если он, чего доброго, заподозрит непрошеных советчиков в измене, то тем не сносить головы. И не остановят его ни прежние заслуги ближних бояр, ни древность их родов. А охотники, готовые выполнить любую волю князя, в Асгарде всегда найдутся. Вон их сколько толкается в прихожей. Одно слово князя – и конец. У боярина Бутуя от долгого ожидания ослабли ноги. Если бы он сейчас стоял, а не сидел на лавке, то непременно бы рухнул на каменный пол, застеленный соломенными циновками.

– Хорошо, – изрек наконец Родегаст. – Передайте Яртуру, бояре, что я согласен с его предложением.

У Бутуя при этих словах князя словно гора с плеч свалилась, от полноты чувств он даже икнул, но тут же, спохватившись, прикрыл рот ладошкой. А Родегаст к сказанному так ничего и не добавил. Молча поднялся из-за стола и покинул зал, тяжело переставляя негнущиеся ноги. Нелегко, видно, далось ему это решение.

С приближением ночи княжича Ратмира обуяла нешуточная тревога. И хотя к вылазке все вроде было готово, Ратмир без конца приставал к Волоху и Ерменю с вопросами, доводя князя и боярина до белого каления. Заговорщики собрались на исходе дня в усадьбе княжича, благо от нее до дворца Бутуя было рукой подать. Князь Себерии уже проклял тот час, когда ему пришла в голову мысль использовать младшего брата князя Родегаста в деле, не стоящем выеденного яйца. У Волоха под рукой было достаточно мечников, чтобы самому схватить посланца Яртура и свернуть ему голову раньше, чем он примется обольщать наивных асских бояр. К сожалению, участие беров в столь сомнительном деле могло не понравиться Родегасту. Чего доброго, владыка Асгарда посчитал бы действия Волоха самоуправством, с весьма печальными для себерского князя последствиями. В этой связи не шибко умный княжич Ратмир являл собой идеальное прикрытие. Кто ж знал, что этот глупец в дополнение ко всему окажется еще и трусом.

– Княгиня Злата спит? – спросил Волох у Ерменя.

– Спит, – подтвердил боярин. – Так же, как и все ее служанки.

– А если Шемякич наведается в мой сад? – спросил Ратмир.

– За садом следят, – успокоил княжича Ермень. – Но если верить княгине Турице, Леля с Ладой уже обо всем договорились.

– А что будет, если проснутся мечники Бутуя? Или сам боярин почувствует неладное?

– Успокойся, княжич, – процедил сквозь зубы Волох. – На свидание с женщиной даже друды не летают стаями. Мечники уснут, когда совсем стемнеет. Княгиня Турица ручается за это. А боярин Бутуй слишком легкомысленный человек, чтобы заподозрить измену.

– А как мы узнаем о прилете лебедя? Или оборотень придет по земле?

– Нас известят, княжич, – ощерился в сторону беспокойного хозяина Ермень. – Сядь и выпей вина. Убить друда не такое уж сложное дело, поверь моему опыту.

– А если он придет не один?!

Волох аж зубами заскрипел после этих слов. Вот ведь дал Велес союзника! Одно утешало князя Себерии – если этот трус станет владыкой Асгарда, об асах можно будет забыть, и забыть надолго. Их влияние на окрестные земли сойдет на нет, и тогда беры приберут к рукам всю Скифию. И Волоху удастся то, чего так и не сумел достичь рахман Коломан, – стать каганом, единственным владыкой над всеми ближними и дальними племенами.

– Они пришли, – негромко произнес мечник, внезапно возникший в проеме дверей.

– Я же говорил, – вновь вскочил на ноги Ратмир, присевший было к столу.

– Сколько их? – спросил Волох.

– Четверо, – ответил мечник. – И среди них Яртур.

– Ты уверен? – Голос Волоха дрогнул от напряжения.

– Я узнал его, когда они перелезали через забор.

Боярин Бутуй здорово волновался в этот теплый летний вечер. Несколько раз он не выдерживал напряжения и выбегал в сад. Все его сегодня раздражало: и приказный Глузд, путавшийся под ногами, и мечники, бродившие по дому сонными мухами. Никаких особых неприятностей от посланца Яртура Бутуй не ждал, но это вовсе не повод, чтобы, забыв о службе, зевать во всю пасть.

– Полотно расстелили у пруда? – спросил у приказного Бутуй.

– Не изволь сомневаться, боярин, – склонился в поклоне Глузд. – Все сделано, как ты велел.

– Вина, что ли, дай мечникам, – распорядился боярин. – Квелые они какие-то сегодня.

В отличие от Бутуя княгиня Лада сохраняла полное спокойствие. Словно не ее судьба решалась в грядущую ночь. Если Яртур примет условия Родегаста, то княгиня будет доживать свой век в покое и славе, а вот если нет… Но об этом думать боярину не хотелось. Ибо срыв столь важных переговоров грозил Асии таким кровопролитием, такими страшными бедами, что их хватит асам на сто лет вперед.

Гости появились как раз в тот момент, когда у Бутуя готово было лопнуть терпение. Первым их заметил Глузд, когда добрые молодцы перемахнули через высокий забор. Посланцев было четверо, что заставило Бутуя насторожиться. Но поскольку под рукой у него находилось по меньшей мере три десятка мечников, то он скоро успокоился и теперь с интересом наблюдал, как гости, облаченные в колонтари, поднимаются на террасу. Княгиня Лада, предупрежденная Глуздом, тоже покинула дом и встала рядом с Бутуем, опершись рукой на перила.

– Это Яртур, – сразу опознала сына княгиня Лада.

Боярин Бутуй прежде видел Яртура только однажды, года два назад, когда тот был совсем юнцом, а потому не сразу осознал, что рослый воин, решительно шагающий по дорожке его сада, это и есть внук рахмана Коломана, ставший смертельной угрозой для племени асов. Яртуру и его спутникам до террасы осталось всего пять шагов, когда на них из темноты ринулись мечники, потрясающие оружием.

– Куда?! – рявкнул на них Бутуй. – Все назад!

Однако мечники то ли не услышали боярина, то ли не разобрали его слов из-за поднявшегося шума и звона стали. Бутуй, вскинув кулаки, ринулся с террасы в сад, дабы остановить неслухов, но был в мгновение ока сбит с ног могучим ударом в челюсть. Какое-то время Бутуй обретал себя, лежа под деревом и тупо наблюдая, как Яртур и его молодцы отчаянно отбивают напуск, организованный неизвестно кем в саду, который боярин считал своим надежным убежищем. До Бутуя наконец дошло, что в усадьбе орудуют чужие мечники. Что подчиняются они не ему, а трем людям, стоящим в отдалении. Дабы увидеть их лица, боярину пришлось проползти на брюхе немалое расстояние. Лунный свет, щедро заливший сад, позволил Бутую опознать своих врагов. Во всяком случае, двоих из них – это были князь Волох и княжич Ратмир.

Яртур и трое его товарищей медленно отступали к террасе, где их поджидала княгиня Лада. Мечники Волоха и Ратмира атаковали их со всех сторон, но пока без особого успеха. Поляна перед террасой была завалена поверженными телами, а хлещущая из ран кровь ручьем текла по садовой дорожке. За предсмертными хрипами и звоном мечей Бутуй не расслышал, что кричит своему сыну, уже взошедшему на ступеньки, княгиня Лада. Зато он разобрал слова Волоха, прозвучавшие едва ли не над его ухом:

– Бейте их стрелами!

Призыв князя Себерии был услышан, и первая же из пущенных стрел пронзила грудь княгини Лады, которая бросилась вперед, чтобы прикрыть собой сына. Боярин Бутуй вскрикнул от гнева и даже вскочил на ноги, но его голос потонул в реве, вырвавшемся из глотки Яртура. Так мог реветь раненый медведь или бык, но только не человек. Яртур подхватил мать левой рукой, а правой, вооруженной мечом, воззвал к небу. И небо откликнулось на его зов. Два крылатых чудовища спикировали сверху прямо на поляну. Бутуй успел увидеть, как перекосилось от ужаса лицо княжича Ратмира. Княжич и возглавил бегство перепуганных мечников.

– Грифоны! – успел прошептать побелевшими губами Бутуй и рухнул на траву словно подкошенный.

Впрочем, беспамятство боярина продолжалось недолго, но когда он наконец очнулся, в саду уже не было ни крылатых монстров, ни Яртура, ни мечников, и только Глузд, напуганный до икоты, тряс за плечи своего хозяина.

– Где княгиня Лада? – спросил Бутуй слабым голосом у приказного.

– Они забрали ее с собой, – прошептал Глузд. – Мертвую.

– Ты уверен, что она умерла?

– Да, – кивнул приказный. – Я был от нее в двух шагах. А потом Яртур и его товарищи сели на спины грифонов и улетели.

Бутуй посмотрел на Глузда почти с уважением. Похоже, приказный был единственным человеком, у которого хватило мужества вплотную приблизиться не только к грифонам, но и к их хозяевам, уязвленным чужим предательством.

– Яртур велел передать, что отомстит за смерть матери и князю Родегасту, и тебе, боярин Бутуй. Так и сказал – скормлю его грифонам.

Бутуй с трудом поднялся на подрагивающие ноги и с помощью услужливого Глузда сумел взойти по ступенькам, скользким от крови, на террасу. Здесь он опустился на лавку и обхватил руками голову. Приказный сбегал в дом и вернулся с полным кубком вина в руках. Бутуй залпом осушил кубок и наконец обрел способность рассуждать. Его героические усилия по предотвращению грядущей бойни пошли прахом. И виной тому – князь Волох и княжич Ратмир. Это они организовали засаду в его саду, дабы захватить или убить посланцев Яртура, но потерпели жесточайшее поражение. Внук Коломана оказался не столь прост, как полагали его враги, и сумел с помощью грифонов вырваться из ловушки. Впрочем, его чудесное спасение не сулило в будущем боярину Бутую ничего хорошего. Наверняка Яртур считает, что засаду на него устроил именно Бутуй по приказу князя Родегаста. И именно этих двоих он будет считать виновниками смерти своей матери.

– А где наши мечники? – спросил Бутуй у приказного.

– Спят, – со вздохом ответил Глузд.

– То есть как это спят?! – аж подпрыгнул на лавке боярин. – Это же измена!

– Опоили их, – пояснил Глузд. – А я все никак не мог понять, зачем княгиня Турица заходила в кухню и что она искала в гридне и людской.

– Теперь понял? – ошалело спросил Бутуй.

– Угу, – отозвался приказный. – Она сон-траву подсыпала в еду и питье.

А боярин Бутуй в это время, вместо того чтобы глаз не спускать с коварной княгини, занимался блудом с княгиней Златой. Неужели Злата в сговоре с Волохом и его матерью? Пораскинув мозгами, Бутуй пришел к выводу, что это именно так. У Златы была причина невзлюбить Яртура. Не каждая женщина станет мстить своему соблазнителю, но у дочери князя Велемудра хватило на это решительности. Не исключено, что это именно она свела своего мужа, глупца Ратмира, с коварным князем Себерии, для которого мир между Яртуром и Родегастом был равносилен гибели. Скорее всего, Волох не собирался убивать Яртура. Более того, появление сына в усадьбе Бутуя явилось для него полной неожиданностью. Что и неудивительно. Зато он собирался убить одного из его близких друзей, а возможно – княгиню Ладу. У Волоха не было в руках лука. Это Бутуй помнил твердо. И у Ратмира не было. Стрелял третий, лицо которого показалось боярину смутно знакомым, но в суматохе он никак не мог его опознать. И только сейчас, сидя на лавке, он вдруг вспомнил его имя. Ермень! Именно так звали этого человека. И именно он произвел роковой выстрел, целя не в Яртура, а в его мать.

– Утром сходи к княжичу Ратмиру, – приказал Бутуй Глузду, – и скажи ему, чтобы он убрал своих павших мечников с моего двора. И еще скажи, что боярин Бутуй крепко помнит причиненное ему зло.