Ярослава и Грач

История первая

— А где Яра? — спросила Василиса.

— Сдала Григорию, — махнула рукой Настя.

— Он посадил ее на шею и таскает по отделу

Сокола, смеется, что раз уж будущее начальство

пришло обозреть свои намечающиеся владения,

ему положены слуга и конь. Вот пусть и отдувается,

раз сам подвязался.

«И жили они долго и счастливо…»

Под колёсами любви.

Это знала Ева, это знал Адам.

Колёса любви едут прямо по нам.

И на каждой спине виден след колеи,

Мы ложимся, как хворост,

Под колёса любви.

Наутилус Помпилиус — «Колёса любви»

1.

Настя была на кухне. Как раз снимала кастрюлю с огня, напевала что-то шепотом, вторя музыке в наушниках, покручивала в такт бедрами. Финист оценил ситуацию: они оба дома, Яра предупредила, что может задержаться, за окном еще светло и вся квартира в их распоряжении… В общем, редчайший случай, грех не воспользоваться. Он облизнул губы и стал подкрадываться к жене. И когда его пальцы почти сомкнулись на ее талии, раздался звонок в дверь.

Настя, разумеется давно его заметившая, засмеялась. Сокол недовольно цокнул языком. Она обернулась, поцеловала его в щеку и подмигнула:

— Иди уже.

Финист вздохнул и пошел, отчаянно надеясь, что за порогом его ждут свидетели Иеговы: ему было жизненно необходимо устроить кому-нибудь сеанс пыток. Однако за дверью обнаружился Григорий.

— Вечер добрый, — словно извиняясь, начал он. — Я тут документы принес, подпиши, а то Баюн трясет, а тебя из отпуска дергать не хочется.

К Финисту немедленно вернулось хорошее расположение духа. Он пожал протянутую Грачом руку и тут же втянул его за нее в квартиру.

— Это ты удачно зашел, — широко улыбнулся он. — Мы тут с Настькой пельменей настряпали, сплошное мясо и почти никакого теста, проходи, гостем будешь.

— Спасибо, конечно, но я… — начал было Григорий, но Сокол не дал ему закончить, перебил, закрывая дверь и отрезая путь к отступлению.

— Заходи, заходи, что я не знаю, что ли, что ты весь день не ел. И вообще, я обязан накормить человека, который спасает мой отпуск. Да и ты что-то совсем у нас перестал бывать. Настя! — крикнул он. — Тут Гришка пришел, и его надо накормить.

Настя выглянула с кухни, приветственно помахала зажатой в руке прихваткой.

— Привет, Гриш. Ты проходи-проходи, Яра все равно еще в универе.

Григорий улыбнулся чуть менее напряженно и, явно смирившись с тем, что отвертеться не получится, снял ботинки и пуховик и прошел на кухню.

— Хорошо у вас, — заметил он, садясь за широкий стол. — Впрочем, как и всегда.

— А я тебе давно говорю: женись, брат, — хлопнул его по плечу Финист и уселся напротив. — Тоже будешь по выходным с женой пельмени лепить.

— С нашей-то работой? — усмехнулся Григорий.

— Ну, не по выходным, но раз в год точно, — пошел на попятную Сокол. — Все равно лучше, чем в бобылях ходить, уж поверь мне.

— Хватит, Финист, — попросила Настя и поставила перед мужчинами по полной тарелке.

От только что сваренных пельменей, щедро смазанных маслом, шел пар и разливался аромат бульона, сдобренного лаврушкой, укропом и черным перцем.

— Ну ладно, — оттаял Григорий. — Кто может устоять перед домашними пельменями?..

— Ешьте, ешьте, — улыбнулась Настя. — А я на вас посмотрю, мне это в радость.

В этот момент входная дверь снова ожила, только на этот раз щелкнул дверной замок.

— Мам, пап! — звонко крикнула из прихожей Яра. — На случай, если вы опять занимаетесь чем-то не тем и где-то не там, предупреждаю, что я дома и уже снимаю ботинки.

Настя сдавленно хихикнула.

— А чем это так вкусно пахнет? — с предвкушением протянула Яра из коридора, впорхнула в кухню и осеклась.

Улыбка ее померкла. Впрочем, повернутая к ней спина Григория тоже вдруг обратилась гранитной скалой.

— Дочка! — приветственно махнул рукой Финист, ничего не заметив. — Садись с нами. Мы тут с мамой расстарались.

— Не сомневаюсь, — выдавила Яра. — Но я не голодная, поела уже, спасибо, пап. Пойду к себе.

— Так, — нахмурился Сокол. — А ну-ка садись, давай. Я же не прошу тебя съесть целую кастрюлю.

Яра вздохнула, но подчинилась. Это был тот самый случай, когда проще было согласиться, чем спорить с отцом. Она обогнула стол, села рядом с Финистом и опустила глаза в столешницу.

— Чего молчим? — недовольно хмыкнул Сокол, не замечая нарастающего напряжения. — Гриш, ты ешь давай, ешь. Яра, расскажи, что нового.

Яра без всякого аппетита погоняла по тарелке, поставленной перед нею Настей, пельмень, потом почти через силу засунула его в рот, демонстрируя, что она воспитанная девочка и с набитым ртом не разговаривает.

— Так! — бодро воскликнула Настя. — Финист, а давай лучше мы расскажем, как нам тут с тобой отдыхается. Мы в этот раз решили никуда не сбегать, — пояснила она Григорию, который жевал пельмени с таким видом, словно каждый проглоченный застревал в горле да так там и оставался. — Наверстываем упущенное. Смотрим сериалы, лепим пельмени, один раз сходили на мюзикл и три — на лыжную базу. Пытались кататься на сноубордах: не очень успешно, но зато очень весело. Еще через реку ходили, на острова, было холодно, зато безлюдно. Ну, и просто отдыхаем. Так что в отдел Финист вернется посвежевшим и готовым к работе, можешь выдыхать, совсем скоро ты будешь относительно свободен…

Она все тараторила и тараторила, пока тарелка Григория не опустела, и он не попытался встать из-за стола.

— Что ж, спасибо, — сказал он, — было очень вкусно. Я пойду, пожалуй.

— Да посиди ты еще, — нахмурился Финист. — Даже чаю не выпил. Куда ты спешишь?

— Да там… — махнул рукой Григорий.

— Твоя золотая рыбка сдохла еще на новогодних каникулах, — усмехнулся Сокол, — так что не надо тут сказки рассказывать, что тебе нужно кормить домашнее животное. Да погоди ты, я ж еще ничего не подписал. Торопыга… Насть, где у нас ручка?

— В гостиной посмотри.

Финист поднялся и вышел с кухни, прихватив с собой стопку бумаг. Настя вытерла руки о фартук, пробормотала что-то о том, что сам он ручку не найдет, и унеслась следом.

На кухне воцарилась тишина. Яра все так же смотрела в столешницу, Григорий мельком глянул на нее и перевел взгляд в окно.

— Как дела? — наконец спросил он.

— Это не обязательно, — горько и едко ответила девушка.

— Что не обязательно? — недоуменно свел брови он.

— Не обязательно делать вид, что тебе интересны мои дела, — пояснила она.

Голос предательски дрогнул.

— Яра, я…

Яра подняла глаза, в них стояли слезы и читалась жгучая мучительная обида.

— Два месяца прошло! — шепотом воскликнула она. — Сейчас конец февраля! И ты все это время молчал! А теперь тебе интересно, как мои дела? Да прекрасно! Живу и радуюсь!

Она отставила почти нетронутую тарелку и вскочила со стула.

— Яра… — подался вперед Григорий, но она не дала ему сказать.

— У тебя нет права спрашивать, как мои дела! — всхлипнула она. — И нет права заявляться в этот дом и сидеть на этой кухне. Да ты…

Лицо задрожало, несколько слезинок скатилось по щекам, Яра даже не попыталась их вытереть.

— Сообщение! — шепотом закричала она и наконец заплакала. — Ты прислал мне сообщение! Да я тебя ненавижу!

— Яра, пожалуйста, я должен объясниться. Я очень виноват перед тобой, я…

— Виноват в чем? — раздался от двери ледяной голос Сокола.

Яра и Григорий синхронно вздрогнули и посмотрели в его сторону. Финист стоял прямо, скрестив руки на груди, и от всей его мощной фигуры тянуло холодом. За ним, прижав кулак ко рту, стояла Настя. Яра еще раз всхлипнула и забегала глазами по кухне, будто ища что-нибудь, что могло бы сейчас ее спасти. Григорий же неожиданно успокоился, словно обрадовавшись, что его наконец-то поймали с поличным и больше не нужно прятаться. Он спокойно встал со своего стула и уверенно произнес, глядя Соколу в глаза:

— Я поцеловал Яру. На новогоднем корпоративе.

В наступившей тишине было слышно, как задребезжал лифт в подъезде. Настя подняла было руку, чтобы взять мужа за плечо, но передумала, убрала.

— Еще раз, — переспросил Сокол.

— Я поцеловал Яру на новогоднем корпоративе, — повторил Григорий, на шее дернулась жилка, — и…

— И не переживай, папа, — перебила его Яра и процедила сквозь зубы со странной, не свойственной ей интонацией, явно цитируя, — ему очень жаль, он был пьян, и больше такого не повторится.

Сокол шумно выдохнул. Его ладони сжались в кулаки, глаза прищурились и потемнели, на щеках заходили желваки. Яра, не привыкшая видеть отца в гневе, невольно сделала шаг назад, а Грач наоборот машинально подался вперед, чтобы заслонить ее.

— Яра, в комнату! Живо! — рявкнул Финист.

— Но!.. — воскликнула было девушка, но Настя из-за плеча мужа поспешно замотала головой, и Яра, кинув взгляд на Григория, прошмыгнула мимо отца и унеслась вперед по коридору. Хлопнула дверью.

— Теперь ты, — произнес Финист так, будто готовился зачитать смертный приговор. — Как ты посмел?

Григорий молчал, хотя, надо отдать должное, взгляд не отвел.

— Финист… — попыталась было Настя, но он щелкнул пальцами, и она не стала продолжать.

— Я доверил тебе свою дочь, а ты… Через четыре дня я возвращаюсь на работу. Тогда и поговорим. А теперь вон из моего дома.

Григорий молча кивнул, прошел мимо него, обулся, схватил пуховик и вышел за дверь. Финист повернулся, намереваясь идти к Яре, но Настя перегородила ему дорогу.

— Не нужно сейчас к ней ходить, — попросила она.

Финист нахмурился, Настя видела, что он все еще в бешенстве.

— Я… — начал было он, но осекся, встретившись взглядом с женой. Она смотрела устало и грустно. — Ты вообще понимаешь…

— Больше, чем ты думаешь, — ответила Настя. — А теперь дай мне пройти на кухню. В отличие от вас я не поела. И не порти мне ужин, пойди полетай, выплесни злость.

Сокол рыкнул и метнулся по коридору. Снова хлопнула дверь, только на этот раз в их спальню.

Настя прошла на кухню, убрала со стола лишние тарелки, взяла чистую вилку и села на место дочери, пододвинув к себе ее порцию. Пельмени вышли вкусные. Она ела, прислушиваясь к тишине в квартире, и думала о том, как все циклично в этой жизни: и чувства, и грабли.

2.

Настя помялась перед дверью, собираясь с духом, и постучалась.

— Я не хочу разговаривать, — отозвалась Яра.

— Это я, — осторожно позвала Настя.

— Мама? Входи, — разрешили из-за двери.

В комнате было темно. Дочь нашлась за столом, выхваченным из общего мрака кругом света от настольной лампы. Она раскачивалась на задних ножках стула, уперевшись одной ногой в столешницу, и рисовала что-то отрывистыми движениями карандашом в скетчбуке. Настя подошла ближе, и Яра закрыла блокнот.

— Я тебе поесть принесла, — вздохнула Настя.

Она поставила тарелку с пельменями на стол, но Яра даже головы не подняла.

Настя села на кровать, провела рукой по пледу, который сама же когда-то и связала, оглядела комнату. Та все еще хранила в себе следы ее маленькой девочки: любимая мягкая игрушка Яры в виде плюшевого сокола, кукла, подаренная ей Финистом на шесть лет, прикрепленная к ручке шкафа связка фенечек, которые та без устали плела, когда ей было десять. Полка с книгами: тут все еще стояли несколько из тех, что Настя читала дочери, когда та была крошкой. Они кутались в плед и хихикали, Финист заходил в дверь и притворно сердился: «Девочки, вы вообще спать собираетесь?» Эта маленькая девочка выросла, исчезла, осталась только в ее памяти, и теперь эта комната несла в себе доказательства того, что она больше ей не принадлежала. Стереосистема, боксерская груша, плакаты с неизвестными Насте личностями…

Понимал ли Финист, о чем просит, когда просил у нее дочь?

Вряд ли.

— Твой отец очень любит тебя, — снова вздохнула Настя. — И порой эта любовь заслоняет ему рассудок. Знаешь, я ведь увидела и услышала вас одновременно с ним, и из коридора вся эта сцена выглядела не очень. И твои слова, конечно, ситуацию не улучшили.

— Я себя ненавижу за это, — пылко прошептала Яра. — Зачем я это сказала?! Мне вдруг так захотелось, чтобы папа накричал на него, чтобы он защитил меня… А теперь я так жалею…

Она заплакала, Настя протянула к ней руки, и Яра с готовностью бросилась к ней, спряталась у нее в объятиях. Она была такой маленькой, такой хрупкой, и Насте отчаянно хотелось спрятать ее, защитить от этого мира. И ее остро ранило понимание того, что она никогда не сможет этого сделать. Яра выросла, и Настя больше не могла водить ее за ручку и ревностно следить за тем, чтобы никто на детской площадке не стукнул ее по лбу пластмассовой лопаточкой. Но разве не в этом была суть взросления: стать свободной, научиться жить самостоятельно. Настя погладила ее по голове.

— Поплачь, поплачь. Станет легче. Все наладится, вот увидишь. Все всегда налаживается.

Яра замотала головой с дикой уверенностью человека, которому девятнадцать и который точно знает, что его мир рухнул и больше никогда не поднимется из руин.

— Расскажешь? — спросила Настя.

Яра еще пару раз всхлипнула, обняла ее за талию, положила голову ей на колени. Насте едва ли не выть хотелось. Финист делал точно так же, когда, иногда сам не сознавая, искал у нее поддержки и защиты.

— Он ушел с корпоратива, — всхлипнула Яра, — а я заметила и пошла за ним. Догнала в коридоре. Мы поговорили немного. А потом… Это даже не он поцеловал, мы как-то оба, я не была против, правда, он меня не принуждал… Но потом он просто сбежал, даже не сказал ничего… А утром прислал мне сообщение… что ему жаль, что он был пьян и больше такого не повторится… И все…

И Яра снова разрыдалась. Настя гладила ее по спине и спешно пыталась придумать, как быть дальше. Но в голову почему-то не приходило ни одной разумной мысли. Она вдруг вспомнила, какой задумчивой и тихой была Яра все новогодние каникулы. Сидела дома, заперевшись у себя в комнате, говорила, что готовится к сессии. Они с Финистом радовались, что дочка взялась за ум. Оба были жутко уставшие, им не хотелось вникать… Тем более Грач неожиданно предложил отработать за Сокола все его дни. Они решили, это потому что он один и не хочет оставаться на праздники в тишине пустой квартиры…

— А сегодня весь такой «как дела»! — воскликнула Яра, вырывая Настю из пучин самобичевания. — Зачем вообще пришел? Позвонил бы папе, он бы в Контору подъехал, все бы подписал! Это он специально, да?

И она подняла зареванное лицо и посмотрела на Настю так, будто у той были все ответы. Рано или поздно все ее дети делали это: приходили к ней с вопросами, которые она сама хотела бы кому-нибудь задать.

— Нет, — помотала головой Настя. — А может быть и да. Может быть хотел тебя увидеть…

— Глупости! — воскликнула Яра и подпрыгнула. — Хотел бы увидеть, давно бы предложил встретиться! Зачем он меня мучает?

— А ты его зачем мучила? — спросила Настя.

Яра непонимающе нахмурилась.

— Ну что я, слепая что ли? — пожала плечами Настя. — Не видела последние пару лет, как ты на него смотришь. Яра, это все очень непросто и не так однозначно. Он почти в три раза старше тебя. Он тебя с детства знает. Папа только ему тебя и доверял. Ну представь себя, он тебя двухлетней на руках носил…

— Да не хочу я этого представлять! — взорвалась Яра. — Он это все время твердит, что старше, что не может предать доверие отца, что я молодая и ничего не понимаю, что лучше мне найти кого-нибудь своего возраста…

— Все время? — переспросила Настя.

Яра отвернулась, сжала виски ладонями.

— Допустим, мы с ним уже об этом говорили, — тихо произнесла она. — Допустим, несколько раз…

Насте вдруг очень захотелось получить передышку. Остановить время и пойти заварить себе один из своих успокоительных сборов. Просто побыть в тишине и собраться с мыслями. Увы, дети редко давали такую возможность, когда в ней наступала необходимость.

— И давно вы?.. — начала было она, но осеклась, потому что уже знала ответ на свой вопрос. Видела его два года назад, когда Яра вдруг словно с цепи сорвалась, забываясь на тренировках с Григорием и переходя в настоящее нападение.

— Я ему не нужна, — тихим убитым голосом произнесла Яра, так и не повернувшись. — Я все придумала. И поцеловал он меня просто… ну не знаю, ситуация такая была, да и правда, наверное, выпил, хотя я не почувствовала ни запаха, ни привкуса алкоголя, но может, мне просто было не до того… Я знаю, надо все это просто отпустить, но не могу. Мне так больно, мама…

Она сгорбилась, и Настя снова притянула ее к себе за спину, снова уложила голову на колени, погладила по волосам. У Яры были серые глаза Финиста. А вот черные шелковые волосы она унаследовала от нее и жутко злилась, когда в четырнадцать лет выяснила, что чтобы перекраситься в любой цвет, их нужно полностью обесцвечивать. Финист категорично сказал «нет», и Настя не смогла его переубедить. А Яра, взбунтовавшись, отрезала ножницами в ванной половину косы, оставив волосы чуть ниже лопаток, и заявила, что отращивать их не будет. Скандал был жуткий.

— Прямо так тебе и говорит? — спросила Настя. — Что не нужна?

Яра помотала головой.

— Так — нет. Но ведь если была бы нужна, то он наплевал бы на все, правда? И на возраст, и на то, что с отцом работает, и…

— Яра, а как он на тебя смотрит, когда все это говорит? — спросила Настя, с ужасом ожидая ответа.

Яра вдруг перестала рыдать, закусила губу.

— Никак, — наконец ответила она. — Он в такие моменты отворачивается. Он вообще почему-то на меня старается не смотреть.

Настя горько улыбнулась. Сейчас ей нужно было принять очень сложное решение. Она могла развернуть все так, чтобы Яра окончательно удостоверилась, что неинтересна Григорию. А могла сказать правду. В конце концов, за ним она последние два года тоже наблюдала и немало. И она понятия не имела, что из этого лучше для ее дочери. Но было ли у нее право решать за нее? Настя вдруг вспомнила, как целую вечность назад ее сестры утыкали ножами и спицами раму окна в ее комнате, чтобы Сокол не смог вернуться к ней. Все эти годы она злилась на них, но, возможно, им действительно казалось, что они защищают ее.

— Что ж, — сказала Настя и сглотнула слюну, в горле пересохло, — а вот это уже верный признак.

— Чего? — не поняла Яра, и лицо у нее при этом стало совсем как у Финиста в моменты недоумения.

Настя заправила ей прядь за ухо.

— Не думаю, что он правда к тебе так равнодушен, — вздохнула она.

Лицо дочери просияло, но Настя не спешила радоваться.

— Однако подумай вот о чем. Представим, что он ответит тебе взаимностью, и вы попробуете, — Яра покраснела, — и у вас не получится, — Яра набрала в грудь воздуха, чтобы возразить, но Настя не дала ей этого сделать. — Только представим, — подняла руки она. — И что дальше? Он будет корить себя за это. Он взрослый человек и привык брать на себя ответственность за сделанное. К тому же… Уж извини, но я знаю Григория куда дольше, чем ты. Для него очень важна его работа. Если вы расстанетесь, вместе с твоим отцом он больше работать не сможет.

Яра вдруг сдулась словно шарик. Осела на кровать.

— Я не сказала, что это абсолютное противопоказание к вашим отношениям, — вздохнула Настя. — Просто в отношениях нужно привыкать просчитывать последствия своих решений не только для себя, но и для партнера.

Яра упала лицом в подушку и что-то невнятно пробурчала оттуда.

— Что? — переспросила Настя.

Ее дочь повернула голову вбок.

— Я не справлюсь, — проскулила она. — Почему я вообще решила, что и…