Яблоки

На улице, усыпанной тесно построенными, одноэтажными домиками, резко затормозил черный фургон. Бронированный автомобиль, следующий за фургоном, остановился, качнувшись вперед, и поднял с дороги желтую пыль. Плотный водитель броневика посмотрел, как ударяясь о стекло, пестрыми пятнами разрастаются шарики с краской и виновато обернулся к застекленному смотровому окошку, в котором были видны пассажиры. Одетые в скафандры, они сидели, подобно космонавтам, которых вот-вот должны доставить к шипящему в ожидании старта шаттлу. Но в выражениях их лиц не было ни трепетной собранности, ни решительности, и лететь они никуда не собирались. Молодой холеный мужчина в черном скафандре, выполненном под серый деловой костюм в вертикальную полоску, и девушка в приталенном фисташковом скафандре-платье с прорезиненным подолом до середины бедра, переглянулись сквозь свои выпуклые шлемы. Напротив пассажиров сидели два андройда-охранника, готовые расщепить неугодных своим хозяевам в красную пыль.

— Простите, мистер Стивенсон. Проезд закрыт. Опять беспорядки, — робко пробубнил шофер.

— Код: 436. Отключить звукоизоляцию салона, — мистер Стивенсон раздраженно сложил газету в своих руках. — Убрать затемнение всех стекол.

В окружающее пассажиров уютное пространство автомобиля ворвались звуки криков, хлопков и выстрелов. Впереди, за фургоном, возглавляющим колонну, поперек дороги стоял массивный мусоровоз с боками расписанными граффити. Вокруг этой баррикады шла возня. Полицейские в серой камуфляжной форме охаживали электрическими дубинками пыльных людей, одеяние которых больше походило на лохмотья, чем на одежду. Многие падали, вскрикивая от боли, из-за осыпающихся на них резиновых пуль, ударов дубинок и ног в тяжелых ботинках, другие, забравшись на плоские крыши ближайших зданий, бросались в черный автомобиль обрезками труб, шариками с краской и камнями. Слева от дороги, на длинном заборе из желтого, щербатого кирпича, среди рекламы висел большой баннер. Он изображал в полный рост самого мистера Стивенсона без скафандра, такого нарочито приветливого и открытого, одетого в обычный деловой костюм, на фоне комплексов собственных заводов. Лозунг баннера: «Я работаю только для вас!» усилиями толпящихся рядом людей был исправлен баллончиком с краской на лозунг: «Я работаю против вас!». В довершение к этому, к голове мужчины были дорисованы скафандр и рога, а чуть ниже, крупными, желтыми буквами было выведено: «Они нам не боги! Долой бессмертных оккупантов!». Оттащив в сторону от стены людей, полицейские принялись убирать испорченный баннер, бросая испуганные взгляды на стоящий перед ними черный автомобиль. Когда пыль чуть улеглась, мистер Стивенсон разглядел небольших, черных дронов, которые летали над импровизированным полем боя и все беспристрастно снимали. Один из них подлетел вплотную к автомобилю и снял его пассажиров крупным планом. От этого мистер Стивенсон скривил губы в брезгливой гримасе и стал похож на редкий вид рептилии, помещенной в стеклянный террариум. А девушка, сидящая рядом с ним, прислонила защищенные скафандром ладони к стеклу автомобиля и наблюдала, как громоздкий полицейский робот медвежьей походкой расхаживает между поверженными людьми и защелкивает на их шеях гравитационные ошейники, прижимающие к земле. Полицейские в это время властно ходили по кругу и раздавали удары ногой в живот всем арестованным. Остальные протестующие, которых не успели задержать, исчезли также быстро, как и появились. На улице снова воцарилась шаткая тишина, нарушаемая лишь редкими приказами командиров полицейских экипажей.

— Генри, — тихо обратился мистер Стивенсон к своему водителю, — иди и узнай, когда уберут этот чертов мусоровоз.

Водитель хлопнул дверью и направился в сторону одного из полицейских. Обменявшись с ним парой фраз, он пробежался трусцой и залез обратно в черный автомобиль.

— Снова взломали автопилот мусоровоза, сэр. На этот раз намертво. Еще и двери кабины заклинило. В общем, постарались митингующие шахтеры…

— Постарались? — мистер Стивенсон глухо вскрикнул в своем скафандре, а после, спохватившись, повернул на нем рычаг громкой связи и заговорил громче. — Они должны стараться только когда трудятся на моих предприятиях! Не смей называть никчемные и жалкие протесты этих лентяев словом «стараться»! Тебе ясно?

— Да, мистер Стивенсон. Простите дурака, сэр.

— Включай автопилот и вводи местоположение завода. Все ровно из-за этой краски на стекле дороги не разобрать! И за что я тебя держу, Генри, если твою работу с легкостью делает искусственный интеллект, а?

— Потому что я жирный лентяй, обремененный большой семьей, и вы меня жалеете. Так вы обычно говорите, сэр.

Встрепенувшийся, словно после долгого сна, автомобиль сменил цвет фар с белых на красные и тихо задребезжал, сканируя окружение и глиняную дорогу под собой. Через секунду он сдал назад и, вращая рулем, развернулся в обратном направлении. Пока водитель сидел и понуро наблюдал, как автопилот выполняет его работу, мистер Стивенсон снова развернул свою газету и принялся над ней ворчать.

— Одни не хотят работать, а другие не умеют их ловить! За что мы платим жалованье полиции, если она не в состоянии пресекать даже самые мелкие инциденты в шахтерском городке? Это возмутительно! Вокруг одни лентяи!

— Успокойся, папа. Все это мелочи.

— Мелочи? Ха! Может для тебя это и мелочь, моя дорогая, но не для меня! Целое складывается из таких мелочей и от них зависит качество целого! Эти мелкие люди не умеют работать, не умеют ценить хорошее к ним отношение! Кто они такие и что видели, чтобы судить о жизни и справедливости? Я — третий сын из семьи простого пастора, начинал мелким офисным клерком, а к тридцати годам уже заработал свой первый миллион! И вот мне уже перевалило за столетие и я один из самых богатых и влиятельных бизнесменов в этом никчемном, загнивающем мире! А эти лодыри десятками лет вяло копаются на своих рабочих местах и только умеют, что жаловаться и протестовать! А мне некогда было жаловаться! Я ставил цели и добивался их! То-то же!

— Да, папа, ты молодец, — сказала девушка и вяло зевнула внутри своего скафандра. — Почему, когда мы возвращаемся на твою малую родину, тебя каждый раз пробирает на тираду? Это ностальгия или что?

— Они ненавидят нас, называют идолами и чудовищами, — отец ее будто не слышал. — А мы просто сильные. Мы многим жертвуем, чтобы жить долго и помогать им, руководить ими мудро с высоты своего опыта. Мы живем, изо всех сил улучшая этот мир, а они считают, что мы его убиваем. Да, за то время, что я живу, люди так и не научились быть благодарными.

Под угрюмыми взглядами редких прохожих, автомобиль сделал крюк и подъехал к заводу с противоположной стороны. Предприятие мистера Стивенсона располагалось в пустыне, где все три дороги, ведущие к нему, просматривались с наблюдательных башен, в недрах которых прятались боевые турели. В салоне автомобиля из динамиков под потолком раздался резкий, неприятный писк, предупреждающий о въезде в запретную зону. Услышав этот звук, девушка в фисташковом скафандре вжалась в кресло и стиснула подлокотник. Ее отец заметил это, и ухмыльнувшись, открыл в деревянной перегородке автомобиля бортовой компьютер. Он вальяжно ввел необходимый код, после которого в салоне снова воцарилась тишина.

— Нужно было взять один из старых автомобилей, — надув губки, сказала девушка. — Тогда бы охранная система не увидела в нас нарушителей! А я терпеть не могу слушать этот звук! Чувствуешь себя букашкой над которой занесли огромную мухобойку!

— А как мне думается: это отлично бодрит, — рассмеялся ее отец.

— Для человека, который живет больше столетия, ты испытываешь слишком большое пристрастие к дурным шуткам, папа. И вообще, к чему эта конспирация со сменой автомобиля? Судя по забастовке, все и так знают, что мы здесь. Ты так и не избавился от утечек информации в своей службе охраны.

— Это не мои люди, — мистер Стивенсон отвернулся к окну, за которым, кувыркались, ударяясь о камни, перекати поле. — Ты знаешь, как я отношусь к чистоте кадров.

— Что ты хочешь этим сказать? Если это не они, то кто?

— Давай не сейчас, сначала дела…

Они подъехали к высоким железным воротам, которые походили на шлюзы плотины. Эта массивная конструкция тяжело ухнула, разогнав воздушной волной мусор, скопившийся на дороге от ветра, и разделившись на две створки, стала медленно разъезжаться. Черный автомобиль зашуршал по асфальту и остановился посреди пышно цветущего сада, который по сравнению с господствующей за воротами пустыней и серым городом, казался земным воплощением рая. Изящно завивающиеся деревья упирались своими тонкими, шершавыми стволами в раскидистые, переплетающиеся друг с другом кроны. В этих зеленых шапках буйством красок и обилием причудливых форм благоухали цветы. Они росли по одному, роскошные и редкие, как драгоценные камни, спадали вниз душистыми цветочными гирляндами или ползли будоражащим воображение махровым ковром по стволам и кронам деревьев. Вокруг разносилось блаженное пение птиц и шум изливающейся из специальных шлюзов воды, которая заполняла собой обилие речушек и небольших озер. На территории завода, в центре гигантского сада, стояло одно единственное здание. Пузатый небоскреб, выполненный в виде исполинского цветочного бутона гранатового цвета, мерцал в лучах заходящего солнца и мигал бесчисленным множеством датчиков и лампочек на антеннах, которые торчали из небоскреба, как тычинки из цветка. Черный автомобиль остановился недалеко от площадки для приземления челноков, отчитался приятным мужским баритоном о завершении маршрута и сменил цвет фар с красного на белые. Пока водитель с тоской поглаживал кожаный руль, девушка в фисташковом скафандре, не дожидаясь отца, выскочила из машины. Как маленький и счастливый ребенок, она со смехом побежала по сочной зеленой траве, стараясь разглядеть как можно больше. Девушка раскинула, руки, быстро закружилась на месте, и окружающее ее пространство слилось в единый, пестрый калейдоскоп. Под громкий смех, сливающийся с пением птиц, стройное тело упало на траву, уткнувшись небольшим реактором за спиной в землю. Она не чувствовала через ткани скафандра свежести и приятной колкости травы, но радостно водила по ней руками, трогала ее и щипала через свои черные перчатки. Внимание девушки привлекла россыпь желтых орхидей, которая величаво раскинулась в нише корней одного из деревьев. С озорной улыбкой, на четвереньках, девушка подползла к цветам и восторженно замерла перед ними. Рука коснулась нежного, хрупкого лепестка орхидеи, и восторженное выражение желтых глаз тут же сменилось горьким разочарованием. Она посмотрела на свою ладонь, укрытую надежными полимерами и крепко сжала ее. После, заговорщицки оглянувшись по сторонам, она ввела на встроенных в скафандр часах код, и шов перчатки с тихим шипением отслоился. Наблюдая за своими действиями, как за чем-то сокровенным, девушка стянула с бледной руки перчатку. Тонкие, дрожащие от нетерпения пальцы девушки потянулись к нежному цветку, который, казалось, был от нее на расстоянии целой жизни. Когда между подушечками пальцев и желаемой, живой нежностью лепестка оставалось одно мгновение, ее грубо схватили за руку и дернули назад. Мистер Стивенсон рывком поднял свою дочь и с округленными от ужаса глазами, ловким движением руки вернул ее черную перчатку на место. Не сказав ни слова, он потащил девушку через горбатый деревянный мостик в сторону гранатового небоскреба-бутона.

— Папа, пусти! Мне больно!

— Ты взрослая женщина, Хоуп, а ведешь себя, как маленькая, капризная девчонка! По приезду в Чикаго я расскажу о твоей глупой выходке матери!

— Я ничего такого не сделала!

— Думаешь, все это шутки? Баловство? Нам нельзя снимать защитный комплекс в среде без улучшенного электромагнитного поля! Нельзя нарушать герметичность! Нельзя дышать обычным кислородом! Эта необходимая, но справедливая плата за нашу жизнь! Прими это наконец!

— Я устала от такой жизни! Я не хотела ее! Это вы заставили меня!

— Не устраивай истерик! — мистер Стивенсон дернул ее за плечи. — Вспомни, кто ты и какая на тебе ответственность! Нам нужно думать о мероприятии!

Мимо прохаживающихся вдоль фасада здания охранников в синих костюмах они подошли к входу. Вместо дверей внутрь небоскреба вела круглая створка шлюза, украшенная мозаикой с изображением глади реки и водных кувшинок. При приближении отца и дочери она с тихим шипением открылась и пустила хозяев внутрь. Их со всех сторон обдало ударами пара, и с боков послышалось громкое гудение. Кислород, который запустили со своим приходом мистер Стивенсон и Хоуп, стал откачиваться из шлюза через воздухозаборники. После того, как дезинфекция была закончена, система изменила химический состав воздуха, и он приобрел лимонный оттенок. Мистер Стивенсон ввел на своих часах код и с двумя громкими щелчками снял шлем скафандра. Он вдохнул странный воздух полной грудью и широко улыбнулся дочери. Она, все еще обиженная за грубое обращение, гордо прошествовала вперед — в открытую створку шлюза, открывающую вид на внутреннее убранство вестибюля. С ней поздоровались две приветливых девушки за стойкой и проводили ее взглядом своих неживых глаз-камер. Хоуп зашла в гардеробную кабинку, где робот, похожий на многопалое, белое насекомое, помог ей снять скафандр. Девушка выбрала из принесенного андройдом чемодана женский брючный костюм. Вертясь у зеркала, она несколько раз меняла его цвет, вращая одну из подсвеченных белым сиянием пуговиц. Хоуп выбрала бирюзовый цвет, и поправив свои белокурые, вьющиеся локоны, одобрительно кивнула своему отражению. По направлению к лифтам, вдоль стен вестибюля, тянулись высокие цветы в длинных прямоугольных формах. Девушка на ходу дотронулась до красного лепестка одного из них и с досадой на лице отвела руку. Красные, остролистые цветы были лишь очень искусной имитацией. Лифт звякнул и с неистовой скоростью полетел вниз, а Хоуп печально рассматривала свое бледное отражение в зеркале.

Мистер Стивенсон сидел на краю большого круглого стола и репетировал речь. Молодой юноша в бежевом костюме-тройке одобрительно кивал, изредка поправляя директора, и давал ему рекомендации по увеличению благоприятного впечатления на других членов совета корпорации. Позади них за панорамным стеклом раскинулись подземные просторы завода, где на уходящих за горизонт конвейерах механические руки без отдыха и сна собирали и клепали реакторы-рюкзаки для скафандров бессмертия и их сменные комплектующие. Среди этих ни на секунду не замирающих дорожек прохаживались инженеры в оранжевых комбинезонах с портативными компьютерами в руках, которые с высоты застекленного офиса походили на ярких муравьев.

В кабинет уверенной походкой вошла Хоуп, и личный помощник мистера Стивенсона тут же переключил все свое внимание на нее, отчего директору пришлось несколько раз недовольно пощелкать пальцами перед его носом. Юноша очнулся от наваждения, заметно смутился и с еще большей деловитостью, показательно сосредоточенно принялся выслушивать тезисы мистера Стивенсона.

Через час кабинет стали заполнять члены совета директоров. Мужчины в дорогих костюмах вальяжно прохаживались вдоль круглого стола и с преисполненным глубокого самоуважения видом занимали приглянувшиеся им места. Некоторые из них, не воспользовавшись ни одной из кабинок для переодевания, пришли прямо в скафандрах без шлема и поскрипывали их резиной, сидя на стульях. С небольшим опозданием прибыли две юные сестры-близняшки. Одетые в одинаковые зеленые платья и черные широкополые шляпы, они сели ближе всех к директору предприятия. Все присутствующие были сильно бледными, а их кожа в свете ламп больше походила на резину. Когда все были в сборе, мистер Стивенсон встал и слегка поклонился. Под множеством устремленных на него пар желтых глаз, мужчина начал свое выступление:

— Каждый живой организм имеет свою, данную ему природой, программу жизни. Он развивается, усложняется, множится, но не способен выйти за пределы установленного ему сценария. Он ограничен в своем развитии и во взаимодействии с окружающей его средой. И только человеку природа вверила ключи от будущего и наградила великим даром незавершенности. Всю свою историю люди пытались понять, кто они и зачем пришли в этот мир, как им вместе сосуществовать и к чему им необходимо стремиться. Сейчас для человечества стало очевидно, что главной его миссией является не прекращающееся развитие, накопление знаний с целью улучшения жизни. Этот мир развивается благодаря искателям, которые, отдавая себя науке, пытаются сделать жизнь ближнего своего лучше. И перед вами сейчас стоит именно такой искатель и мечтатель. И так, дорогие друзья, сегодня я заявляю, что нашел решение нашей проблемы! Я реконструировал реактор защитного комплекса и после десяти лет исследований могу заявить, что в ближайшем будущем все вы сможете пройтись на открытом воздухе без шлемов!

Зал беспокойно загудел. Холеные мужчины и женщины взволнованно переговаривались, бросая в сторону мистера Стивенсона недоверчивые и растерянные взгляды. А директор стоял, уперев ладони в плоскость стола, и только тихо про себя ухмылялся. Неожиданно, полный мужчина в скафандре без шлема, которому на вид было лет шестьдесят, поднял вверх руку с коротенькими пальцами и хрипло заговорил, смотря исподлобья:

— Дорогой вы наш, последствия улучшенного электромагнитного излучения от защитного комплекса вместе с измененным, стимулирующим составом воздуха — необратимы. Это известный факт. Мы выходим в мир, как в чужеродную и опасную для нас среду, в скафандрах, мы используем облучающие установки в домах, превратив их в герметичные бункеры. Но мы не жалуемся, потому что добровольно согласились заплатить столь высокую цену за бессмертие. А вы, в свойственной вам манере, с широкой руки, начинаете будоражить наши умы сомнительной перспективой снимать на улице шлемы. Мы привыкли к такой жизни, а вы заставляете нас снова испытывать ложные мечты и надежды.

— Многоуважаемый мистер Штерн, вы — самый долго живущий человек на земле и вторым одели защитный комплекс вечной жизни. После моего прапрадеда по отцовской линии, конечно, — мистер Стивенсон самодовольно улыбнулся. — Кому как не вам, человеку, который выкупил патент на изобретение и живет уже двести лет, не знать, что технология скафандра бессмертия состоятельна только потому, что постоянно дорабатывается? В этом ее суть. Если мы когда-нибудь посчитаем проект завершенным, то в тот день подпишем себе смертный приговор. Я не идеалист, а активный деятель. И я предлагаю вам апробированное улучшение реактора защитной системы.

— Скажите спасибо вашему хитрому предку, который продал мне недоработанную технологию! — хихикнул мистер Штерн. — Мне пришлось выкручиваться самому! А секрет производства реакторов этот шельмец оставил своей прескверной, скрытной тетке. Да, если бы не погиб ваш гений, ох, я бы его засудил…

— Ну, вы сами виноваты. Не там искали. А я пару раз съездил в Россию и нашел, — мистер Стивенсон ехидно указал на ряды станков позади себя, — все, что мне было нужно.

— Скафандр бессмертия существует только потому, что автономен. Вы же лучше меня знаете, дорогой вы наш, что с того самого момента, как было доказано, что Активационная терапия работает, было необходимо закрепление положительного эффекта. И почти через век, вашим же хитрым предком было доказано, что лучшее тому средство — это изолированность носителя защитного комплекса от внешнего мира. А сейчас вы ставите под сомнение то, благодаря чему я здесь нахожусь. Вы хотите сломать саму основу, дорогой вы наш.

— Мистер Штерн, вот скажите, кто бы раньше мог подумать, что эксперименты советских ученых на грызунах дорастут до скафандра бессмертия? Кто бы мог подумать, что определение попеременного влияния магнитного поля на адекватное повышение активности защитных систем в ответ на внешний раздражитель средней силы даст такие результаты? Старые крысы получили улучшение внешнего вида и органов вплоть до того, что от молодых их можно было отличить только по размерам! Стали развивать этот феномен в рамках секретной государственной программы? Стали. А была хотя бы скромная вероятность того, что Активационная терапия эффективно сработает на крупных млекопитающих? Нет. В этом и есть суть настоящей науки, мистер Штерн. Ученый, который не рискует, это — не ученый. Нужно иметь необходимую долю мужества, чтобы наука действительно развивалась на пользу человечеству. Вы же знаете, что дальнейшие опыты в Советской России провалились и проект закрыли. А если бы мой предок с другими учеными не продолжил его на собственные деньги? Тогда не было бы наработок, которыми воспользовался его сын — мой прапрадед, тогда не было и скафандра бессмертия!

— Мне трудно это признать, но вы, отчасти, правы. Да, что за гений был ваш прапрадед! Решительный чудак с львиным сердцем! Ха! Я рад, что знал Петра лично. Советский Союз развалился, а через тридцать восемь лет на улицах города появился этот бородач в скафандре! Его в шутку позвали на телевидение, а он заявил, что разработал костюм, консервирующий человека на неограниченное количество лет! Ха! Тогда его нарекли клоуном, смеялись. А после того, как он бесследно исчез, быстро забыли, — мистер Штерн замолчал, а его взгляд стал блуждающим. Подумав, он заговорил снова. — Но когда Петя объявился через двадцать лет, в таком же возрасте, в каком и пропал, что тут началось! Он и его желтый громоздкий скафандр стали самой обсуждаемой темой в мире!

Мистер Штерн окончательно погрузился в водоворот воспоминаний и замолчал, позабыв о чем шла речь. Воцарившуюся тишину нарушила одна из сестер-близняшек в зеленом платье. Она положила свою ладонь на руку стоящего мистера Стивенсона и с легким придыханием спросила:

— А в чем суть предложенного вами улучшения?

Словно и ожидая именно этого вопроса, директор щелкнул по столу, в центре которого тут же вспыхнула объемная голограмма. Оптимистичный человечек в желтом костюме засеменил ножками имитируя ходьбу. На его рюкзаке-реакторе красовалась небольшая антенна, которой на скафандрах текущего поколения еще не было. Неожиданно она раскрылась, подобно бутону, и образовала вокруг пухленькой фигурки подобие сиреневого силового поля. Человечек снял свой шлем и принялся радостно бегать и пританцовывать между кукольного вида деревьев. Мистер Стивенсон в это время, чуть дрожащим от волнения голосом, комментировал двигающуюся голограмму.

— Моя инновация предельно проста. Мы научились создавать адаптивное к атмосфере силовое поле, которое, учитывая климат и погодные условия, создает под куполом оптимальное соотношение простого воздуха и специального дыхательного состава, без которого мы задохнемся.

— Насколько технология проверена? — спросил молодой блондин жеманного вида. — Лично у меня на этот счет серьезные опасения.

— Это чудесное здание, которое я построил над заводом, — мистер Стивенсон широко развел руками. — И благоухающий сад вокруг него тому подтверждение. Я создал рай посреди беспощадной, испепеляющей пустыни, и все благодаря куполу, внутри которого можно создать оптимальные климатические условия.

За столом послышались вялые аплодисменты. Слушатели явно пытались скрыть, что впечатлены и взволнованны, но выдавали себя. Кто ерзаньем в кресле, чтобы придвинуться поближе, кто быстрым постукиванием пальцев по столу, кто облизыванием бледных, тонких губ. Мистер Стивенсон был собой доволен и выдержал долгую паузу для большего эффекта, после чего заговорил снова:

— Что касается технологии применительно к самому скафандру бессмертия, то исследования были проведены на шимпанзе. Все подопытные изначально были заключены в защитные комплексы с последующим привыканием к улучшенному электромагнитному излучению и специальному дыхательному составу. После снятия шлема и активации силового поля над костюмом, совершенно все шимпанзе выжили.

— Выжить то они выжили, но есть ли осложнения? — снова включился в разговор мистер Штерн.

— Ну, лишь то, что после длительного пребывания под полем, требуется усиление концентрации специального дыхательного состава.

— Ага! — крикнул мистер Штерн, так, словно поймал директора за чем-то неприличным. — Вы предлагаете нам поддержать сырую технологию! Вы предлагаете легкомысленно вложиться в то, что может нас убить! Как это на вас похоже, дорогой вы наш! Сначала бьете молотком, а только потом смотрите куда попали! Это никуда не годится!

- Позвольте, я…

— У меня другое предложение, — мистер Штерн окинул прищуренным взглядом присутствующих. — Давайте проголосуем: будем ли мы вкладывать собственные кровные в эту авантюру или же пусть мистер Стивенсон и дальше сам забавляется со своими игрушками? Кто за то, чтобы поддержать проект мистера Стивенсона?

Руки подняли: сам директор, его дочь, сестры-близняшки и еще два человека.

— Да, интересно, — мистер Штерн расплылся в ядовитой улыбке. — Так, кто против проекта и считает его сырым?

В воздух взмыло восемь рук, включая коротенькую ладонь довольного собой, мистера Штерна.

— И так, решено. Мы не будем пока поддерживать ваш проект, хоть он и довольно интересный.

— Чертовы консерваторы! — крикнул мистер Стивенсон срываясь с места. — Вы вросли в свои скафандры! Вы как сухие мумии в собственных гробах!

— Ну, знаете, мистер Стивенсон, — мистер Штерн, покачивая головой, поднялся с места, — не ожидал…

Всю дорогу до Чикаго директор молчал. Краска гнева давно сошла с его лица, но мужчина, практически не двигаясь, продолжал хмуро смотреть в иллюминатор, за которым размеренно плыли серые, кучевые облака. Хоуп сидела в другом конце их челнока и попивала из бокала фруктовое вино. Она не хотела беспокоить отца, зная, что в минуты его мрачных раздумий, лучше держать дистанцию. Мистер Стивенсон позвал ее сам небрежным жестом руки и снова повернулся к окну. Когда Хоуп села рядом с ним, мужчина не нарушил молчания. Он взял ее за руку и продолжил созерцать открывающиеся взору облачные замки, в глубинах которых стали сверкать первые золотые молнии.

— Как ты, папа?

— Я не пойму, что с тобой происходит, Хоуп. Ты избегаешь дел компании, не поддерживаешь меня и не отстаиваешь наших общих интересов. Еще десять лет назад, я рассчитывал, что со спокойной душой передам дела тебе, но сейчас я и не знаю, что думать. Я вижу перед собой не умную женщину, а взбалмошную девчонку!

— Меня всегда тяготило общество этих людей. Они все как ненастоящие, папа. Да ты и сам их последнее время недолюбливаешь. Сам же сегодня и сорвался на них.

— Эти глупцы еще пожалеют о принятом решении! Они сами приползут ко мне, когда технологией Стивенсона станут пользоваться по всему миру! Но ты уходишь от темы, дорогая. Я решительно не могу понять, что с тобой происходит? Ты же взрослый, думающий человек!

— Я — юная девушка, папа!

— Чепуха! Ты выглядишь, как юная девушка, хотя, тебе вот-вот перевалит за сорок! Пора перестать жить в иллюзиях и научиться нести ответственность! Скафандр бессмертия тем и прекрасен, что позволяет интеллектуально расти бесконечно долго! Получать образование, читать книги, вести бизнес, путешествовать, общаться с интересными людьми, наконец! А ты погуляла пятнадцать лет, растрачивая мои деньги, попрыгала от одного мужика к другому и все! Заскучала она, видите ли! Ты застряла мозгами в своих двадцати пяти годах, дорогая! Пора двигаться дальше!

— Раз вы с матерью заставили меня одеть скафандр, то я не хочу стареть душой! Я не хочу ворчать и срываться на людей, как это делаешь ты! Ты брюзжишь, как старый дед, хотя на вид тебе не больше сорока и ты выглядишь как холеный, притягательный мужчина! Твоя манера общения не сочетается с внешним видом и выглядит отвратительно, фальшиво, словно ты играешь какую-то роль в дешевой пьесе!

— Не смей разговаривать со мной в подобном тоне! Я такой, какой есть! Я настоящий и не собираюсь притворяться! Мое тело лишь вместилище, оболочка! Она для меня ценна только тем, что удерживает от белого света в конце туннеля! И мне плевать, если мой внешний вид не соответствует содержанию! Да, моя дорогая, за этим притягательным фасадом прячется ворчливый старик! И мне очень жаль, что ты этого стесняешься. Через неделю тебе исполнится сорок один год. Радуйся этой неделе, моя дорогая, потому что после нее твоя жизнь кардинально изменится. Это я тебе обещаю.

Длинный, белый челнок заложил крутой вираж вокруг поместья и плавно приземлился на площадку, недалеко от озера. Задний люк с шипением открылся и из него, мимо зеленых газонов и подстриженных под форму куба деревьев, выехал черный автомобиль. Трехэтажное поместье из дикого камня и дерева, стояло на возвышенности, спускаясь по склону вереницами, комнат, башен и застекленных переходов между ними, с крышами, на которых раскинулись цветущие сады. Автомобиль обогнул дом слева и въехал под него через стену из растущих на склоне цветов, за которой располагался гараж мистера Стивенсона.

Из гаража отец и дочь прошли в шлюз, где была проведена обработка и замена воздуха специальным дыхательным составом. Когда створка шлюза открылась, Хоуп гордой походкой прошла внутрь. С момента разговора с отцом в челноке, она не проронила ни слова. Мистер Стивенсон наблюдал, как его дочь выпорхнула из гардеробной кабинки, где сменила фисташковый скафандр на легкое белое платье в черный горох. Проводив взбегающую по широкой лестнице девушку взглядом, он печально покачал головой и скрылся в одном из коридоров дома.

Хоуп бегала по этажам и искала свою мать. Ей не терпелось пожаловаться на отца, и проведя в поисках больше десяти минут, девушка стала злиться. Грубо спросив у одного из андройдов-прислуги, где мать, она нашла ее в собственной спальне. Миссис Стивенсон разложила на кровати своей дочери ее вещи, и любовно их перебирая, тихо себе напевала. Девушка остановилась в дверях и уставилась на свою мать. Пестро накрашенная, как для японского представления, рыжеволосая, молодая женщина с выдающимися формами примеряла у зеркала Хоуп ее любимую тунику.

— Мама?

— А, звездочка, — миссис Стивенсон удостоила дочь мимолетным взглядом желтых глаз и продолжила любоваться своим отражением. — Вы уже вернулись…

— Что ты здесь делаешь?

— Решила одолжить у тебя эту милую вещицу. Можно?

Не дожидаясь ответа, миссис Стивенсон вышла из комнаты Хоуп и мягко поплыла по коридору. Девушка неуверенно последовала за ней. Так они дошли до левого крыла поместья, которое целиком было отведено под покои миссис Стивенсон. Женщина отворила высокие створки дверей, отделанные слоновой костью, и с видом королевы вошла в огромную спальню. Словно не замечая идущую позади дочь, она нажала на деревянный цветок в одной из дубовых панелей в стене. Деревянная панель отъехала в сторону, и миссис Стивенсон вместе с Хоуп вошла в шлюз, где их обдало дезинфицирующим паром. Только когда девушка закашлялась от попавшего в нос пара, ее мать заметила присутствие дочери.

— Смотри, не занеси мне в гардеробную какую-нибудь поганую моль или еще чего похуже! Я этого просто не переживу!

Гардеробная располагалась в одной из башен и походила на шахту, где по периметру стен от самого потолка до исчезающего в темноте пола, висело многообразие нарядов и аксессуаров. Каждый ярус был отведен под определенный сезон и конкретный год, когда вещь была выпущена, а в пределах каждого яруса одежда была распределена по цветовой гамме, от самого темного к самому светлому оттенку. Миссис Стивенсон молитвенно сложила ладони и в благоговейном молчании принялась созерцать свое богатство.

— Мама, представляешь, что мне сказал отец? Он…

— Помолчи.

— Но…

Миссис Стивенсон ввела пальцем данные в компьютер платформы, на которой они стояли, и та, по спирали, стала медленно спускаться вниз. Хозяйка гардероба, найдя нужный ей год и сезон, стянула с себя тунику Хоуп и повесила ее на крючки посреди белых вещей. Оставшись в одном нижнем белье, она провела рукой по нарядам так, словно гладила перед сном своих детей. Хоуп все это время с нетерпением наблюдала за ней, переминаясь с ноги на ногу.

— Мама, я хотела сказать…

— Какое это счастье, — миссис Стивенсон окинула взглядом своды башни. — Обладать целым столетием, в виде этих чудесных вещей. Иметь возможность примерить на себя любой образ и блистать в нем, вызывая завистливые взгляды. Быть прекрасной, вне времени. Вот что делает красоту женщины по-настоящему бессмертной, Хоуп.

— Мама, я…

— Нет. Не сотрясай напрасными словами очарование этого места.

Хоуп смогла поговорить с матерью только за ужином. Семье подали вымоченную в обеззараживающем растворе индейку и гарнир из овощей, выращенных в теплице за домом. Мистер Стивенсон ел молча, со злобой смотря в тарелку и разрезая кусочки птицы. Миссис Стивенсон заранее разрезала свою порцию и теперь ела с вилки маленькими кусочками, просматривая журнал о моде на своем портативном компьютере. Их дочь поковыряла мясо ножом и брезгливо откинулась на стуле. Она посмотрела в сторону высокого, закругленного окна. Там, за деревьями, у самого забора поместья росла яблоня, которая впервые принесла плоды. Хоуп в этом месяце не раз приходила к ней в скафандре и читала романы, устроившись под кроной. Очередную книгу она брала для отвода глаз, на самом деле единственной причиной ее прогулок до дерева были яблоки, которые поблескивали, как матовые елочные игрушки. Но отец категорически запрещал прикасаться к этим соблазнительного вида плодам, называя их заразной ерундой, и перед визитом дочери приказывал садовникам убирать упавшие яблоки. Мистер Стивенсон оставил это дерево, как дань прошлому, и только потому, что Хоуп пообещала не прикасаться к плодам. В противном случае яблоню убрали бы. Отец настаивал на том, чтобы его дочь ела только «правильные» яблоки, выращенные на бледном подобии настоящей почвы в теплицах, и по вкусу напоминающие приторную вату. Каждый раз, когда девушка принимала правильную, безопасную пищу, перед ее взором появлялись те плоды с дерева у забора. Такие неправильные и такие маняще запретные. Девушка испытала сильную злость на отца и тут же вспомнила, что так и не пожаловалась на него матери.

— Мама, отец сказал, что если я не получу техническое образование и не включусь в дела компании, он заморозит все мои счета! Еще он хочет выдать меня замуж! Разберись с этим!

— Что? — спросила миссис Стивенсон, словно только что проснулась, и с трудом оторвала взгляд от журнала, который смотрела. — Что ты сказала, звездочка?

— Папа сказал, что мое лингвистическое образование — полная ерунда! Он хочет, чтобы я стала очередным инженером на одном из его заводов, а после этого вышла замуж! Пусть он от меня отстанет, мама!

— Это не обсуждается! — отец треснул кулаками по столу, от чего звякнула посуда. — Сколько можно заниматься ерундой? Я не потерплю, чтобы ты снова подсела на наркотики или шлялась где попало! Ты — моя дочь, так соответствуй! Пора осознать, кто мы такие и какая на наших плечах лежит ответственность!

— Мама! — дрожащим голосом произнесла Хоуп.

— Дорогая, если папе так будет спокойней, то…

Девушка опрокинула тарелку на пол, и под требования отца вернуться за стол, покинула комнату. Переодевшись в гардеробной кабинке в скафандр, она быстрой походкой направилась в сад. Из туч пошел моросящий дождь, и кроны деревьев зашептали в такт дующему ветру. На мощеной камнем дорожке приземистый мужчина ровнял кусты ножницами, изредка отрывая отдельные листки пальцами мозолистых рук. Девушка пронеслась мимо него, чуть задев джинсовый комбинезон мужчины плечом.

— А, мисс Стивенсон. Куда это вы так спешите в такую погоду?

— Стенли, — Хоуп развернулась и подошла к нему вплотную, — скажи мне, ты ел яблоки с дерева у самого забора?

— Как можно, мисс Стивенсон! — испугался садовник. — Мне нельзя ничего есть из сада, я только за ним ухаживаю!

— А куда ты убираешь упавшие яблоки?

— Я их утилизирую, мисс Стивенсон.

— Говори мне правду, Стенли!

— Пощадите, мисс Стивенсон! Меня вышвырнут, если узнают что-то подобное, а идти работать на шахты ради талонов на продукты и одежду я не хочу! Я старый и этого просто не вынесу! Нет!

— Стенли, не бойся, — Хоуп сжала перчатками скафандра трясущиеся руки садовника. — Просто скажи мне, они вкусные или нет?

Стенли испуганно смотрел на нее. Рот мужчины открывался и закрывался, на морщинистом лбу выступила испарина. Наконец, он обмяк всем телом и почти загробным тоном, обреченно произнес:

— Они невероятно вкусные, мисс Стивенсон.

— Расскажи мне подробнее!

— Они, ну, очень душистые, с нежной мякотью, с терпким, чуть карамельным привкусом. А какие из них получаются пироги! Таят во рту, просто сказка!

Мужчина осознал, что заговорился, и стыдливо улыбнувшись, опустил глаза.

— Хорошо, — она с томлением посмотрела туда, где росла яблоня. — Не бойся, я никому не расскажу. Только выполни одну мою просьбу.

— Все, что прикажете, мисс Стивенсон!

— Припрячь упавшее яблоко на мой день рождения. Только самое румяное и красивое, ладно?

— К-конечно, мисс Стивенсон! Но вам же нельзя.

— Я сама решаю, что мне можно!

Полуденное солнце освещало лужайку перед поместьем, на которой была накрыта летняя веранда с тентом и белыми занавесками. Хоуп наблюдала из окна своей комнаты, как внутри нее мистер Стивенсон сидит в своем черном скафандре за столом с двумя сестрами-близняшками и что-то непринужденно обсуждает. Девушка повернулась и посмотрела на мольберт, стоящий посреди ее комнаты. Там, на холсте, был изображен сад, в котором за столиком сидела семья. Хоуп тяжело выдохнула и с вызовом снова посмотрела на отца, который в это время гладил одну из сестер по коленке зеленого скафандра. Девушка встала и швырнула свою картину об стену. В ее комнату постучали и за дверью раздался учтивый, доброжелательно фальшивый голос:

— Мисс Стивенсон, добрый день. Это мистер Блек. Ваш отец сказал, что вам требуется консультация персонального психолога.

— Мне нужно, чтобы меня оставили в покое! И передайте ему, чтобы никого больше не подсылал!

— Мисс Стивенсон, — голос зазвучал снисходительно, — не стоит копить в себе агрессию. Это может очень пагубно закончиться. Давайте поговорим?

— Да чтоб вас! — Хоуп распахнула створки двери. — Все равно не отцепитесь!

Заложив руки за спину, в комнату зашел очень высокий и худой молодой человек в сером пиджаке и кислородной маске. Он без разрешения разместился в одном из кресел, и сложив ладони домиком, уставился на девушку сальным, прищуренным взглядом.

— Что вас беспокоит, Хоуп?

— Блек, вот скажите мне, в чем смысл вашего существования?

— Моего?

— Да. Чему вы решили посвятить свою жизнь?

— Вы это и так знаете. Я персональный психолог вашей семьи уже семь лет. А смысл моей жизни в написании монографии об особенностях психических заболеваний у людей, пользующихся скафандром бессмертия. Это, знаете, сравнительно новая, но крайне актуальная тема для исследований. Кроме того, ее отлично финансируют.

— Наверно, это очень скучно.

— Напротив, милая Хоуп. Вообще, мне нельзя подобное обсуждать с вами, но вы мне глубоко симпатичны. Проблема защитного комплекса в том, что довольно часто его носитель умышленно прерывает собственную жизнь. Вы знаете, что каждый второй собственник скафандра является невротиком, у каждого шестого с возрастом развивается шизофрения. Невроз, кстати, чаще всего выражается в обессивно-компульсивном расстройстве. Люди так привыкают к стерильной жизни, что начинают панически бояться грязи. Обрабатывают свои тела специальными препаратами, растирают до крови руки из-за придуманных ритуалов. Другие становятся социопатами и вообще закрываются от мира. Но это не самое страшное. Довольно часто дело заканчивается потерей личностью ее идентичности и разладом ценностных установок. В итоге, душевные метания, поиск себя, разочарование в жизни и суицид. Далеко не каждый, кто впервые одевает скафандр, осознает, что тот фактически станет его второй кожей. В прежние времена похожие по виду скафандры предназначались космонавтам. И этих людей строго и долго отбирали. А сейчас достаточно огромной кучи денег и желания жить вечно. Всем наплевать на уровень психической устойчивости покупателя. Главное, что он сам хочет себе такую игрушку.

— Вы говорите о защитном комплексе с иронией. Хотя сами мечтаете о такой «игрушке». Знаете, это походит на лицемерие, Блек…

— Нисколько. Я готов стать бессмертным исключительно ради науки, так как изучаю психологию богов. Часто трусливых и несчастных, но богов. Когда-то они были просто баснословно богатыми, но сейчас, когда бессмертие стало реальным, они обрели подлинное могущество. И я буду рядом с ними, я буду неограниченно долго познавать их.

— Мне становится тошно от нашего разговора. Мы не боги.

— Ну ладно, давайте поговорим о вас. Как ваши панические атаки? Во время нашей последней встречи вы сказали, что к ним прибавилась и апатия. Что тревожит вас в данный момент, моя милая? Давайте поговорим об этом.

— Я не знаю, для чего живу. Мне надоел образ моей жизни, но вернуть ничего нельзя. Даже отец с его экспериментами тут не поможет. Он просто хочет расширить границы скафандра своим силовым полем, а мне это не интересно. Понимаете?

— Настоятельно рекомендую вам сменить обстановку, заняться новой для себя деятельностью. Получите новое образование, путешествуйте, займите себя чем-нибудь полезным.

— Какой в этом толк, — Хоуп подошла к окну, — если эта тюрьма практически всегда будет со мной? Поехать на лазурный берег? Так я не могу купаться в обычной воде. Попробовать национальные блюда в разных странах Мира? Мне тоже нельзя. Одно время я увлеклась флористикой, но создавать букеты из синтетических цветов мне быстро надоело. Все, что помогло бы мне снова стать счастливой, находится по ту сторону скафандра.

— А что на счет брака? Вы могли бы найти себя в роли жены или матери, заботясь о ребенке.

— Использовать сданный мной в двадцать пять лет биоматериал, чтобы ребенка выносила какая-нибудь женщина из обслуживающего персонала? Нет, спасибо. В этом нет романтики. Печально, когда ты сама на это не способна. Я просто законсервированная оболочка, в которой теплица душа.

— Зато вы член Золотого клана, где сосредоточенны самые могущественные люди мира. Вы же знаете, что цена членства — это бессмертие. Неужели вам не льстит, что вы одна из самых влиятельных женщин в мире?

— Одна из самых влиятельных женщин, которая не может себе позволить кусок настоящего, горячего хлеба и пробежаться босиком по мокрой траве.

— Зато она может себе позволить любить, — Блек схватил Хоуп и прижался к ней сзади. — Как на счет попробовать отдаться чувствам прямо сейчас, милая?

Девушка попыталась вырваться, но цепкие руки держали ее.

— Давай, вырывайся! Мне это даже нравится!

— Не трогай меня! Не смей трогать меня!

— Ты все ровно будешь со мной. Твой отец пообещал мне.

— ЧТО? — девушка отдавила ему ногу и вырвалась. — Что ты сказал?

— Все дело в новом проекте твоего отца, моя милая, — Блек тяжело дышал сквозь свою кислородную маску. — Совет директоров отверг его, но мой дядя нашел способ, как разобраться с побочным эффектом от нахождения человека под куполом, который создает генератор скафандра. Но цена дядиного участия — наш брак. Технология в обмен на скафандры и родство с одной из самых влиятельных семей Америки. Ты — счастливый билет для нашей семьи, Хоуп. И мой персональный приз.

— Убирайся или я сорву твою кислородную маску! — девушка схватила торшер. — Ты мне противен! Убирайся прочь!

— Сочтемся в первую брачную ночь, — молодой человек в кислородной маске попятился к двери. — Обещаю, тебе понравится…

Торшер с грохотом ударился о створки дверей и разлетелся.

В кабинете отца не оказалось, хотя Хоуп просто забыла, что его там в данный момент и не могло быть. Мистер Стивенсон находился в своей спальне, откуда доносился громкий визг и хихиканье. Девушка подбежала к двери и забарабанила по ней кулаками. Внутри все стихло и послышалось недовольное бурчание директора, который направился узнать, что случилось. Дверь приоткрылась после голосовой команды мистера Стивенсона и он, взмокший и взъерошенный, предстал перед дочерью в белом халате.

— Ты обещал меня этому…!

— Тише, не ори так, — мистер Стивенсон обернулся на дверь своей спальни. — Вот ведь болтливый поганец, не смог удержать в себе. Послушай, это все ради нашей семьи.

— Не смей отождествлять бизнес с семьей! Не смей торговать мной как вещью! Я не переходящий приз!

Мистер Стивенсон схватил дочь за руку и, игнорируя ее сопротивление, затащил в залу с просторным бассейном, где вода была с сиреневым оттенком. Директор усадил Хоуп на шезлонг и навис над ней.

— Взрослого человека от ребенка отличают умение нести ответственность и поступаться своими мелкими желаниями во имя высоких целей. Это не просто брак, Хоуп, а возможность троекратно увеличить могущество нашей семьи и, наконец, утереть нос этому мистеру Штерну!

— Я хочу выйти замуж по любви! Хочу выйти за человека, которого полюблю. Хочу построить с ним семью, где все будет по-настоящему, все будет искренне!

— Чушь! Любовь есть миф, сказка для обывателей, которые верят в библейского Бога и надеются спастись его любовью к ним! А мы сильные и не нуждаемся в вымыслах. Мы знаем, что сила и власть подлиннее, сильнее этого фольклорного чувства для бедных. Поэтому родство с этой семейкой тебя ни к чему не обяжет. Поживешь с ним лет десять, пока вам обоим не надоест, а я тем временем раскручу его дядюшку. Эта технология будет только моей, и я ни с кем не стану ее делить!

— Я не хочу спать с ним! Это мерзко!

— Когда ты сидела на наркотиках и каждую ночь устраивала тур по всем клубам для Золотого клана в Чикаго, тебя ничто не останавливало! Ты цепляла мужиков и привозила их в мое поместье! А сейчас, когда столько всего на кону, ты решила поиграть в хорошую девочку?

— Я не знаю, какой мне сейчас быть и как жить дальше! Ясно? А ты проецируешь на меня свои мечты о безграничной власти и заставляешь жить по собственному сценарию! Я не средство, я человек, папа!

— Ты — богиня, Хоуп. Ты дочь бога. С тебя совсем другой спрос. Жаль, что ты этого никак не поймешь. Очень жаль…

— Скорее дочь дьявола!

— С этой минуты ты под домашним арестом!

Со слезами на глазах Хоуп выбежала из залы и понеслась по коридорам, сквозь мутный воздух лимонного оттенка, мимо искусственных растений в горшках. Девушка забралась по лестнице на огромный чердак поместья и спряталась от целого мира среди коробок. Она любила прятаться там с того самого дня, как впервые вступила в этот дом.

До дня рождения остался один день. Всю неделю до него Хоуп плохо спала ночами и часто просыпалась. А в ночь, за день до праздника, во сне ее фисташковый скафандр ходил по пустым коридорам поместья, а за его забралом царила леденящая душу зловещая пустота. Девушка проснулась с испариной на лбу и округленными от ужаса глазами. Снова кошмар. Снова перед самым рассветом. В такие минуты, когда стрелки на золоченом циферблате в спальне отсчитывали последний час перед разгорающимся у горизонта солнцем, девушка смотрела на небо, где в просветах облаков холодными огоньками еще поблескивали ко всему равнодушные звезды. В голову полезли дурные и странные мысли, а своды просторной комнаты стали будто сжиматься до размеров тесной, душной коробки, угрожая раздавить совсем.

Хоуп не стала разговаривать о замужестве с матерью, так как спустя много лет, наконец призналась себе, что миссис Стивенсон во всем займет сторону мужа, только бы ей не мешали волочить привычный образ жизни. А больше пойти было не к кому. Друзей и подруг у девушки не было. Только завистники или подхалимы. Довериться таким людям — верх безрассудства. Единственным близким ей человеком был дядя Харви. Он один был готов всегда с пониманием выслушать и дать дружеский совет. Но дядя появлялся в поместье редко. Отец Хоуп недолюбливал брата своей жены и не терпел не только то, чтобы сидеть с ним за одним столом, но и находиться в одном доме. Поэтому единственные, с кем Хоуп была близка последнее время, — это одиночество и скребущее когтями по полу ее комнаты зловещее чувство безысходности. Неожиданно для самой себя девушка очень часто задышала и схватилась руками за одеяло. Голова закружилась, пульс участился. Тревога волнами паники принялась ударяться о голову и грудь, стараясь свести с ума, внушая, что бессмертная девушка вот-вот умрет.

Как только расцвело, Хоуп пришла в кабинет отца в одной ночной рубашке. Мистер Стивенсон сидел в спортивном костюме за длинным черным столом и двигал на его поверхности голограммы листов и рисунков. На стене позади него висели портреты предков директора, которые, по его мнению, своими выдающимися делами прославили и увековечили в истории их род. Сам мистер Стивенсон был бодр, и судя по двум стоящим рядом с ним пустым бутылкам будоражащей «Феерии», еще не ложился. Он жестом указал дочери на кресло рядом с собой и вернулся к голограммам на столе.

— Артур, дружище, как думаешь, стоит ли запечатлеть неожиданный визит нашей дочери? Это будет интересно?

— Данные, которыми я располагаю, — донесся из стен голос мистера Стивенсона, — позволяют заключить, что Хоуп пришла сообщить нам важную новость. Мой ответ утвердительный. Давай сохраним это воспоминание.

— Кто я такой, чтобы спорить с тобой? — рассмеялся директор. — Сохраняй, используя видеоматериалы с камер в нашем кабинете. Вектор этому воспоминанию я задаю положительный. Запиши его в ярких тонах. Даю согласие на сохранение.

— Выполняю. Идет обработка данных.

— Опять всю ночь общался со своим аватаром, папа?

— Артур — единственный, кто меня понимает! Ты тоже должна развивать собственную нейросеть! Последний раз ты записывала свое воспоминание целых три месяца назад! Это никуда не годится! Как ты, например, собираешься вспомнить, что произошло сегодня, скажем, через триста лет? Я уверен, что Хоуп соскучилась по общению с тобой…

— Какой бы развитой и самообучающейся не была программа, она не может скучать, папа. Потому что она не человек. И я — не она. Личная нейросеть не больше, чем моя бледная, упрощенная копия…

— Нет, дочка, — донеслось из стен. — Вследствие длительного отсутствия возможности коммуникативного обмена, я запускаю алгоритм тоски. У меня есть тридцать три вариации проявления эмоций, выражающих одиночество.

— Пусть оно не называет меня дочкой, — Хоуп сжалась, словно от холода. — Можно мы поговорим наедине, без этого железного дровосека?

— Прости, Артур. Ты классный парень, — мистер Стивенсон с явной неохотой нажал на стол. — Но дочь хочет поговорить со мной наедине…

Хоуп надолго замолчала под пристальным взглядом отца, боясь смотреть в его сторону. Мистер Стивенсон, вместе с предками, наблюдающими из своих золотых рам, нетерпеливо ждал, барабаня пальцами по столу.

— Ты прав, папа. Я вела себя слишком эгоистично, не понимая, какая на мне лежит ответственность. Я сделаю все ради нашей семьи и ради кампании. Я готова получить еще одно образование, включиться в дела компании и выйти замуж за этого…

— О, дорогая! — отец вскинул руки к потолку. — Я так рад это слышать! Моя дочь, наконец, стала взрослой! Теперь нас никто не остановит, и мы будем хозяевами этого мира! У нас все получится!

— Уже завтра — мой день рождения.

— Конечно, милая! Приготовления идут полным ходом! Тебя ждет грандиозный сюрприз! Заодно объявим на празднике и о твоей помолвке! Как удачно все складывается!

— А ты позвал дядю Харви?

— О, милая, — отец помрачнел. — Твой дядя пропал два дня назад.

— Как! Куда он мог подеваться?

— Откуда я знаю? Я не слежу за этим проходимцем! Наверное отключил маячок в скафандре и гуляет где-нибудь в трущобах, как обычно раздает подачки этим лентяям и бунтарям!

— Наверное, — Хоуп обхватила свои предплечья руками и сжалась. — Я хотела спросить твоего разрешения, чтобы съездить в город и купить себе платье.

— Зачем ехать, дорогая? Выбери по онлайн каталогу и лучшие наряды доставят тебе прямо в комнату! Легко и просто. Ты уже давно так делаешь.

— Мне хотелось немного прогуляться.

Отец принялся изучающе рассматривать лицо девушки, но она опустила взгляд к поверхности стола. Директор почесал затылок и хитро улыбнулся.

— Ну, хорошо. Прогуляйся и выбери себе все, что захочешь. Все для тебя.

— Спасибо, папа, — Хоуп направилась к выходу. — Я поеду после завтрака…

Мать Хоуп к завтраку из своей комнаты не вышла, а отец и дочь не проронили за столом ни слова. Девушка к еде не притронулась, а мистер Стивенсон съел свою порцию резкими, агрессивными движениями так, словно расправлялся с кровным врагом. В своей комнате девушка приготовила сумку в город и перед поездкой решила поговорить с матерью. Хотя бы попытаться это сделать. Из спальни миссис Стивенсон доносились сокрушительные женские вопли и успокаивающий, но раздраженный мужской голос. Хоуп встала у самых дверей и прислушалась.

— Все пропало! — сокрушалась миссис Стивенсон. — Это катастрофа!

— Прекращай истерику. Это обычная блуза. Черт с ней!

— Как ты можешь так говорить, Артур! Эта кремовая блуза настоящее сокровище! Таких дизайнерских вещей в мире всего три! Я бы убила за еще одну такую в свою коллекцию! Но я не сберегла и эту! Я прожгла свое сокровище! Я дура! Бесконечная дура! Как теперь жить? Как?

— Эту тряпку можно восстановить! Тебе нарастят точно такую же ткань в том месте, куда упала сигарета! Так что заканчивай ныть. Меня это раздражает.

— Это не тряпка, а храм красоты! Он безнадежно осквернен, понимаешь? Никакое восстановление не вернет этой вещи былого лоска, потому что я нарушила целостность моего сокровища!

— В прошлый раз ты устроила истерику из-за крошечного пятна на платье. Теперь это. Как ты мне надоела…

Хоуп вернулась в комнату за сумкой, и обеспокоенно прижимая ее к сердцу, спустилась по лестнице к гардеробным кабинкам, где ее ждал скафандр. Личный автомобиль девушки приятно заурчал включенным двигателем и выехал через живую цветочную стену, скрывающую ворота гаража. За ним, как крадущиеся хищники, следом выехали три черных фургона сопровождения. Девушка испуганно обернулась и почувствовала, как у нее внутри все сжимается. Один из фургонов обогнал белый спортивный автомобиль и поехал впереди него. Бортовой компьютер автомобиля Хоуп ожил и заговорил умиротворяющим женским голосом:

— Автомобиль № 472 запрашивает конечный пункт маршрута. Пожалуйста, введите конечный пункт маршрута.

Девушка посмотрела на медленно крадущийся впереди черный фургон и дрожащей рукой ввела координаты одного из самых дорогих бутиков Чикаго. Фургон поморгал задними фарами, прибавил скорости и повел за собой белый автомобиль девушки и еще два фургона сопровождения. Мистер Стивенсон стоял у окна с бокалом «Феерии» и хмуро наблюдал, как его дочь выезжает за высокие ворота.

Кортеж проехал через пропускной пункт, отделяющий элитный поселок от Чикаго. Дальше, за окнами автомобиля замелькали темно коричневые, пустынные поля и куцые деревья с чахлой листвой. Вдали виднелись останки давно брошенных фермерских домиков, от которых остались сгнившие ребра деревянных перекрытий, да ржавые ветряные мельницы, служащие им надгробием. Рыжими язвами мимо проносились мелкие, высохшие до капли озера с лежащими на боку лодками, брошенные придорожные магазинчики и вырубленные до основания природные парки. А впереди — единой стеной, подобно частоколу, стоял черно-красный город, устремляя бесчисленное количество своих шпилей и крыш в пасмурное небо. Огромный улей, куда в бесконечной веренице, словно на свет яркой рекламы на небоскребах, летело множество челноков, издали походящих на насекомых.

Белый автомобиль Хоуп, в числе фургонов сопровождения, въехал в старый город, срезанный словно ножом по самые фундаменты когда-то стоящих здесь домов. Когда Чикаго поглотил кортеж, свет бледного солнца померк, и над головой девушки замелькали мосты и пешеходные дорожки, со спешащими по ним людьми. А мимо тянулись серые кирпичные фасады и изящные своей архитектурой старые музеи и театры. Проведя в тревожных раздумьях всю дорогу, Хоуп не заметила, как прибыла к пункту назначения. Ей оставалось подняться на транспортной платформе на сороковой этаж, где располагался самый востребованный среди модников Чикаго пятиэтажный бутик.

Хоуп стояла в примерочной кабинке со специальным шлюзом и в желтом мареве рассматривала, как голограмма розового платья сидит на ее теле. Выбрав следующую голограмму для своего образа, она осторожно выглянула из круглого окошка кабинки и посмотрела на андройдов-охранников в синих костюмах, стоящих по краям от входа. Рядом с ней, в лапах серого робота-насекомого стоял ее скафандр. От нажатия кнопки на панели, рядом с девушкой появилась голограмма персонального помощника.

— Здравствуйте! Большая честь приветствовать вас! Этот образ вам очень подходит! Выглядите восхитительно!

— Да помолчи! В бутике есть другой выход?

— Каждый ярус бутика оснащен одним выходом. Желаете ознакомиться с нашей подарочной программой для постоянных покупателей?

— Нет. Здесь есть аварийный выход?

— Извините. Запрос не распознан. Протокол: «Аварийный выход» активирует дирекция. Желаете посмотреть анонс зимней коллекции накидок и шарфов?

Хоуп нажала кнопку выключения помощника по стилю, оделась в скафандр и через шлюз вышла в бутик. Из кабинок примерочных для обычных людей ее проводили любопытными взглядами несколько женских лиц. В окружении охранников девушка подошла к пункту выдачи, где забрала несколько нарядов, которые оплатила еще в примерочной кабинке. За углом третьего яруса бутика завязалась драка между двумя молодыми людьми. Они кружили по импровизированному рингу, границы которого были созданы зеваками, и неуклюже размахивали кулаками. Над бойцами летал желтый дрон, который снимал происходящее. Его хозяин с отчаянной интонацией комментировал происходящее посреди торгового центра:

— Насилие! Всегда и везде! — отчаянно шепелявил оператор дрона. — Насилие, как образ жизни! С вами — Синто-Хам, и сегодня мы устроили маленькую потасовку в торговом центре «Саванна». Кидайте свои пожертвования на счет, наши бойцы так стараются! Быстрее, пока не подоспела охрана! Если до прибытия охраны вы пожертвуете десять тысяч долларов, то мы устроим заварушку и с ними! Торопитесь!

Андройды-охранники Хоуп принялись расчищать дорогу к лифтам, грубо отталкивая столпившихся людей. Синие пиджаки образовали вокруг своей хозяйки подобие живой стены, но когда одного из них потеснила толпа, образовалась брешь, и девушка выскользнула. Ближайший синий пиджак среагировал молниеносно, но Хоуп заранее прикрыла спину пакетами с покупками. Прежде, чем синтетический мозг андройда через долю секунды понял, что в его руке остался бумажный пакет с платьем, девушка уже была отделена от своей охраны несколькими прохожими. Скафандр не позволял ей двигаться быстро, а синие пиджаки были все ближе. Взгляд Хоуп испуганно бегал по сторонам в поисках спасения и ничего стоящего не находил. Неожиданно девушка повернула рычаг громкой связи на максимум и набрала побольше специального дыхательного состава в легкие:

— Миллион долларов каждому, кто сможет снять с андройда пиджак!

Толпа на секунду замерла, а потом качнулась в сторону охраны Хоуп. Многие неуверенно тянули руки, но боялись трогать охранников, другие, кто понаглее, кидались на них сзади. Один из андройдов «с легкой руки» выпустил несколько плазменных выстрелов из пистолета в воздух, и люди бросились врассыпную. В этот момент подоспела охрана торгового центра. Андройды в красных костюмах наставили свое оружие на синие пиджаки.

— Вы нарушили протокол безопасности № С-79. Немедленно сложите оружие и заложите руки за голову, или будете уничтожены.

— Код А, красная тревога, — сказал один из охранников Хоуп.

Охрана торгового центра тут же убрала оружие и вместе с синими пиджаками быстро разошлась на местности. В этот момент с металлическим скрежетом серыми створками закрывались все проходы в магазины и выходы. Кто-то из покупателей остался заблокированным в магазинах, другие едва успевали отскочить от падающих сверху металлических створок.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, — донесся из динамиков беспристрастный мужской голос. — Члену Золотого клана угрожает опасность. Ведутся спасательные мероприятия. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.

Красные панели стен отъезжали в сторону, и из-за них, как солдатики, ровным строем выбегали охранники торгового центра. Синих пиджаков тоже стало больше. Это за несколько минут подоспела остальная охрана из фургонов сопровождения.

Минутного замешательства синих пиджаков хватило, чтобы Хоуп затерялась в пестрой толпе настолько, насколько можно затеряться в фисташковом скафандре. Ее нашли через тридцать секунд около зоны ресторанов. Девушка беспомощно перебегала от одного заведения к другому и била кулаками в железные заслоны. Но тут она заметила, что металлическая створка ресторана французской кухни закрыта не плотно. Оказалось, что замешкавшийся робот-уборщик, похожий на большой пластмассовый ящик, был разрезан опустившейся створкой ровно до своей середины. Но осталась широкая щель, через которую можно было пролезть. Без раздумий Хоуп упала на пол и стала медленно ползти. Она влезла по плечи, и торжествуя, сделала рывок вперед. Ее тут же отбросило назад, и она с ужасом поняла, что реактор-рюкзак скафандра в щель целиком не пролезет. Не желая это принимать, девушка плакала, но раз за разом, со злостью, билась рюкзаком о звенящий металлический заслон. Топот ног доносился все ближе, времени у нее почти не оставалось. Подумав всего секунду, Хоуп с отчаянным стоном дернула руками за два маленьких ремня скафандра у бедер и крикнула в микрофон скафандра:

— Инициализирую аварийный сброс фильтров! Код 281!

Часть рюкзака-реактора, выпуская белый пар и шипя, отпала, и девушка тут же пролезла внутрь ресторана. Зал со столиками был наполовину пуст и тускло освещен. До этого беспокойно переговаривающиеся люди при виде появившейся девушки в скафандре разом замолчали. Через кухню она попала в узкие технические помещения. Как только маленькая дверь была забаррикадирована металлической шваброй, с противоположной стороны раздался глухой удар плечом и в дверном окошке показалось пугающе беспристрастное лицо андройда-охранника. По коридору, вдоль тянущихся труб девушка побежала наугад. Когда она повернула на ближайшей развилке, то увидела приближающихся к ней трех охранников торгового центра. Тяжело дыша и опираясь на стены, Хоуп побежала обратно в сторону ресторана, но путь был отрезан. В очередном проходе девушка наткнулась на странного человека. Низенький китаец в фартуке отчаянно пытался запихнуть большой брикет в отверстие стены. Повар увидел Хоуп, что-то крикнул на ломанном английском, и наконец затолкав брикет, бросился бежать. Потоптавшись на месте и оценив на глаз габариты отверстия, девушка залезла в него и исчезла в кромешной темноте. Ее с шелестом понесло вниз, круто закручивая на поворотах. Когда Хоуп почувствовала сквозь скафандр запахи химикатов и отходов, то с ужасом осознала, что реактор скафандра из-за сброшенных фильтров начинает медленно засоряться. В голове промелькнула ужасающая мысль, что труба сузится, и девушка застрянет в ней и со временем задохнется, отчаянно вдыхая перед смертью полными легкими отвратительный смрад. Но в эту же секунду труба выплюнула ее в кузов мусоровоза. Хоуп забарахталась среди вязких пищевых отходов и коробок, пачкая свой скафандр. Чувствуя, как вибрирует включившейся двигатель мусоровоза, девушка обхватила руками брошенный китайцем брикет, словно спасательный круг.

Тем временем, мистер Стивенсон, чье лицо выражало что-то среднее между отвращением и гневом, быстро шел по своему поместью в сторону спальни жены. Он попытался открыть дверь с ноги, но не вышло. Тогда директор со всех сил забарабанил побелевшим от напряжения кулаком.

— Дора Стивенсон, немедленно открой эту чертову дверь! Твоя дочь сбежала!

Директор раз за разом требовал открыть дверь, но никакого ответа так и не последовало. Пришлось вводить в кодовый замок универсальную комбинацию, чтобы двери открылись в аварийном режиме. Мистер Стивенсон, сжав кулаки, заскочил в спальню и тут же попятился назад, чуть не упав. На полу валялась прожженная блузка, а на стене за ней, в свете светильников покачивалась падающая от кроватной балки женская тень.

Между мусорных куч и пустых каркасов челноков шли четверо. Впереди, хромая, шагал мужчина в дырявом, горчичного цвета пальто и с самодельным плазменным ружьем наперевес. Он поправил шляпу-котелок и остановился на окраине свалки у покосившихся ворот, за которыми вдалеке торчали шпили города Чикаго.

— Сыч, — обратился Котелок к одному из идущих позади, — включай прибор. Пора выловить нашу рыбку.

— Босс, ты уверен, что китаец не обманул нас? По телефону он пел про какую-то заварушку. Говорил, что его раскрыли и подняли на уши все здание.

— Это — полный бред! — сплюнул Котелок. — Ради какого-то вшивого подпольного торговца не будут поднимать на уши всю охрану. Там сотни тоннелей, по которым сливают товар, и дирекция об этом знает. Зачем им по закону утилизировать то, что не доели богатеи, если это можно выгодно продать? Врубай прибор, мы не на воскресной прогулке.

Сыч активировал с кнопки устройство, висящее у него на ремне, и из кучи мусора перед ними раздался громкий писк. Котелок закурил сигару, а его приспешники бросились разгребать гору мусора, ориентируясь на звук. Вдруг один из мужчин испуганно отпрянул и под смех товарищей покатился вниз. Когда его падение своим ботинком остановил ухмыляющийся Котелок, тот вскочил и указал дрожащим пальцем в сторону мусора.

— Там! Там лежит защитный комплекс!

Котелок бросил на землю только что раскуренную сигару и принялся поспешно взбираться по мусору. Он откинул в сторону несколько коробок и тоже испуганно отпрянул, словно наткнулся на ядовитую змею.

— Транзистор, сюда! — скомандовал Котелок.

К нему подбежал худощавый мужчина в очках с заклеенной оправой и присел на карточки. Сыч и Котелок вытащили Хоуп из мусора и перевернули на спину, а Транзистор принялся ощупывать тонкими пальцами реактор ее фисташкового скафандра.

— Сняты фильтры, и насколько я могу судить, из-за этого поврежден датчик отслеживания. Его как будто содрали обо что-то металлическое. Интересно…

— А ты еще спрашивал: «зачем он нам нужен?», Сыч. Видишь, как полезно иметь в «семье» бывшего инженера! Если бы не этот чудом спасшийся от казни, то мы сейчас улепетывали бы со всех ног, боясь, что за этой девицей вот-вот прилетят спасательные отряды. Молодец, Транзистор!

— Нам лучше бросить ее здесь, — Транзистор перевернул Хоуп. — Эта желтоглазая ведьма обернется чумой на наши головы.

— Здесь я принимаю решения, — Котелок протер ладонью от мусора шлем скафандра. — Мы возьмем ее с собой. Такой джек-пот выпадает раз в жизни, парни…

Хоуп очнулась связанной в кузове старого пикапа, который подскакивал на ухабах дороги. Воздух из ее легких выходил со свистом, а во рту чувствовался металлический привкус. Из-за накинутого сверху тента, она практически ничего не видела, только редкие фрагменты старых зданий, которые сломанные трансляторы голограмм изредка закрывали миражом чистых и аккуратных фасадов.

Девушка не знала, сколько прошло времени с того момента, как она покинула Чикаго в мусоровозе. Пикап скрипел и ухал, увозя ее все дальше. Изредка слышались глухие, мужские голоса. Где-то вдали шумела автострада. Стало смеркаться и пустынный горизонт вспыхнул мириадами огней. Когда пикап свернул в их сторону, оказалось, что это зажженные факелы. Вдали показался частокол, укрепленный выгоревшими кузовами от грузовиков. Но то, что было установлено у ворот между заграждениями, повергло Хоуп в ужас на грани обморока. На высоком, вкопанном шесте с поперечной перекладиной, с разведенными в стороны руками висел серый скафандр. С ног до головы он был заляпан кровавыми отпечатками ладоней, а на стеклянном шлеме белой краской был нарисован человеческий череп.

— Дядя Харви… — выдавила из себя Хоуп, и задыхаясь, зарыдала.

Пикап заехал через ржавые ворота парка и остановился посреди леса. С Хоуп скинули тент и подняли ее на ноги. Девушка еле стояла и не была в состоянии сопротивляться, поэтому Котелок помог ей спуститься с кузова, и схватив за локоть, повел через сухостой. Их уже ждали шестеро людей, больше похожих на привидения, чьи рваные накидки с капюшонами трепал изредка поднимающийся ветер. Лохматая женщина с выпученными глазами кинула на землю свое самодельное копье и бросилась на Хоуп. Она грубо растолкала Котелка и его людей, вцепилась костлявыми руками в шлем скафандра и прижилась к нему своим безумным лицом. Рассмотрев девушку с видом опытного мясника, растрепанная женщина повернулась и торжествующе завопила:

— Ведьма!

— Ведьма! — торжествующе ответили ей люди в накидках. — Да свершится наше великое предназначение!

Растрепанная женщина пронзительно свистнула, и за поворотом, светом фар и мерцающих огней вспыхнул грузовик. Украшенный черепами и мигающими гирляндами, он с визгом тормозов остановился около собравшихся, и из него вылезли несколько человек. Все они были мрачными и бросали ненавидящие взгляды на Хоуп. Только мальчик, одетый в засаленный джинсовый комбинезон на смуглое тело и с рюкзачком за спиной, рассматривал девушку с явным интересом. Люди принялись перетаскивать из кузова грузовика большие серые брикеты в красный пикап Котелка. Когда перегруженный автомобиль просел, Котелок довольно потер ладони и залез в него со своими людьми.

— Ты снял с ее реактора все, что можно продать? — спросил Котелок.

— Да, — ответил рядом сидящий Транзистор, — там деталей миллиона на четыре.

— Вот видишь, а ты не хотел брать девчонку.

— Давай убираться от сюда. Не знаю, кого я боюсь больше, этих богатеньких лунатиков в скафандрах или чокнутых сектантов…

Четверо людей в накидках бросили Хоуп в кабину грузовика и сели рядом. Остальные повисли на его кузове и громко заулюлюкали, когда тяжелый автомобиль понесся по парковой дорожке, сбивая редкие скамейки. Испуганный взгляд девушки остановился на загорелом мальчике, сидящем напротив. Он смотрел без злобы. Напротив, в этом взгляде чувствовалось что-то доброе и уютное. Своим образом мальчик настолько не вписывался в ужасающую картину происходящего, что Хоуп приняла его за галлюцинацию, вследствие отравления обычным воздухом. Но видение неожиданно и без всякого смятения нагнулось и потрогало ее указательным пальцем за плечо. Хоуп дернулась и вскрикнула, после чего получила от угрюмого мужчины удар ногой по спине.

— Не смей трогать ведьму, маленький мусорщик! — прогремел мужчина в накидке. — Добрая Госпожа не за это тебе платит. Таскай тяжелые коробки и будь полезным. Это все, что ты должен делать. Работать и молчать.

— Никогда их не видел! — восторженно сказал маленький мусорщик так, словно наблюдал за редким, но грациозным животным. — Какие у нее красивые волосы!

— Это демоническая красота, дитя, — донесся хриплый женский голос из кабины. — Желтые глаза, чтобы пожрать души, и ангельское лицо, чтобы подкрасться и ужалить змеей.

— Устами Доброй Госпожи глаголет истина, маленький мусорщик. Этим желтоглазым демонам одна дорога — на костер. Мы все повинны в появлении этих чудовищ, и мы должны очиститься, окропив мать-землю кровью тех, кто ее отравил и погубил. Тогда она простит нас и возродится из пепла. Тогда повсюду снова будут благоухающие сады и засаженные пашни. Тогда люди спасутся, перестанут голодать и драться за объедки.

Грузовик остановился и Хоуп выволокли из кузова. Из гаража виднелись перекошенные и ржавые останки каруселей и горок, подсвеченные рядами факелов. Вокруг гаража стали собираться люди, которые, скаля гнилые зубы, нервно хихикали, рассматривая лежащую на земле девушку. Добрая Госпожа поставила на шлем скафандра ногу и ударила копьем о бетонный пол.

— Братья, судьба благоволит нам! — торжественно заговорила женщина. — Завтра на рассвете мы снова принесем жертву! И это будет ведьма! Мать-земля сама приносит своим детям собственных мучителей! Она просит, чтобы мы освободили ее! Чтобы мы отомстили за нее! И мы не подведем! Завтра на рассвете мы чуть приблизим тот чудесный миг, когда снова сможем возродиться!

Доброй Госпоже ответили оглушительным ревом, а Хоуп утащили за ноги в ангар, где на сдутых шинах стояли грузовички технической обслуги парка. Девушку тщательно приковали к стене на длинные цепи и оставили одну в темноте. Снаружи заиграла жуткая музыка, было слышно как люди танцуют и поздравляют друг друга.

Посреди ночи плачущая Хоуп услышала шум открывающегося замка и вздрогнула всем телом. В гараже вспыхнул свет и послышались неторопливые, тяжелые шаги. Когда глаза девушки привыкли к яркому свету, она увидела бородача в капюшоне. Мужчина в накидке воровато оглянулся на прикрытую дверь и присел перед дрожащей девушкой.

— Нет. Нет, пожалуйста! — шептала Хоуп, боясь смотреть на позднего визитера. — Мне страшно!

— Демоническая красота, — девушка почувствовала, как сильные руки, через скафандр, грубо схватили ее за грудь. — У меня никогда не было такой красивой женщины…

Хоуп закричала и стала вырываться, но бородач схватил ее за ноги и вдавил в стену. Пытаясь совладать с застежками скафандра, он громко ругался, дыша на девушку перегаром. Хоуп беспомощно билась в жилистых руках, но тут бородач громко ахнул и повалился на нее. А перед девушкой, сжимая в руке небольшое полено, стоял маленький мусорщик из грузовика. Он обшарил карманы бородача и извлек связку ключей. Подобрав нужный, мальчик расстегнул замок на левой руке пленницы.

— У меня нет второго ключа. Тебе придется снять скафандр, чтобы освободиться.

— Инициализирую аварийный сброс скафандра! Код 1! — свободной рукой Хоуп дернула за маленькое кольцо, но ничего не произошло. — Инициализирую аварийный сброс…

— Он сломан. Нужно снимать самой.

С большим трудом, при помощи мальчика, Хоуп сняла рукав скафандра с правой руки, но он застрял на уровне надетого наручника. Девушка дергала и тащила рукав, но стальное кольцо упрямо держалось на запястье. Тогда маленький мусорщик уперся ногами в стену и откинулся назад, потянув на себя цепь. Хоуп прокусила нижнюю губу до крови и с большим трудом подавила крик; наручник соскользнул, а потерявший равновесие мальчик покатился по полу гаража.

Зловещие фигуры в капюшонах пели и плясали вокруг огромного костра, который с треском плевался снопом оранжевых искр в ночное небо. Маленький мусорщик уводил Хоуп как можно дальше от пламени через старые, разобранные аттракционы. Он постоянно замирал, приказывая девушке жестом спрятаться в темное место и прислушивался, словно бдительный, лесной зверек. Несколько раз им попадались небольшие патрули, но мальчик с ловкостью их обходил. Когда они подобрались к частоколу и казалось, что миновали всю охрану, девушка задела ногой растяжку. На раздавшийся вой сирены прибежали несколько человек, которые, увидев Хоуп, принялись стрелять. Пуля, выпущенная из старого револьвера, отлетела рикошетом от шлема девушки и попала в деревянное заграждение. Хоуп громко вскрикнула и после резкого толчка сзади провалилась под частокол. Рядом с ней на землю посыпались палки и куски картона. За ними спрыгнул и мальчик, который принялся толкать ее дальше по узкому тоннелю. Они бежали по пересохшему руслу реки, спотыкаясь о камни и ветки. Далеко позади, послышался зловещий рокот заведенных двигателей грузовиков. У Хоуп кружилась голова, картинка перед глазами расплывалась, сердце судорожно стучало, а легкие горели огнем. Мальчик снял с большой сточной трубы у реки заслонку и помог девушке залезть в нее. Когда они выбрались на поверхность, на небе — голубым и нежно желтым пламенем постепенно разгоралось утро. Хоуп и маленький мусорщик присели на землю у брошенного автомобиля и устало переглянулись.

— Что же я наделала? — Хоуп дрожащими руками сняла шлем и аккуратно поставила его перед собой. — Что со мной теперь будет?

— А что ты наделала?

— Как тебя зовут, мальчик?

— Билли.

— Спасибо, Билли. Ты спас меня.

— А как тебя зовут?

— Хоуп.

— Это неправильно, что они так поступают. Убивать плохо.

— Сколько тебе лет, Билли?

— Мне тринадцать, но я хочу прожить долгую жизнь, лет до сорока.

— Разве это много?

— Конечно! Самой старой женщине в нашем поселке сорок три года. Тетя говорит, что прожить такую долгую жизнь — это настоящая роскошь. Ладно, нам пора идти. Сектанты так просто не остановятся.

— Ты работаешь на них?

— Приходится. Идти на шахты или химическое предприятие и работать за продуктовые талоны я не хочу. У меня дядя погиб на одном из таких, управляясь с токсичными отходами в дырявом костюме химической защиты. Поэтому я продаю за деньги металлолом и таскаю тяжелые коробки у сектантов. Они за это платят неплохой едой. Я мечтаю накопить денег на колледж и стать помощником инженера по ремонту андройдов. Тетя говорит, что из-за этих бездушных машин у простых людей нет работы, но это образование даст мне шанс выйти из огороженного гетто и работать в городе.

— Но Конвенция о «Защите человеческого труда» гарантирует малоимущим слоям населения хорошую работу.

— Ты словно с неба упала. Тетя говорит, что богатеи издеваются и сживают нас со света, позволяя работать только на самых грязных и опасных предприятиях. Там, где жалко ставить андройдов из-за того, что они могут испортиться.

— Наверное, ты меня ненавидишь?

— Нам пора идти, вставай.

Даже простой подъем дался Хоуп с большим трудом. Девушка еле передвигала ноги и мальчику пришлось поддерживать ее. Так они медленно шли по пустынному шоссе, вдоль которого ветер качал сухие деревья.

— Ты идешь, как бабушка, — Билли пыхтел, придерживая Хоуп. — Сколько тебе на самом деле лет?

— Сегодня мне исполнился сорок один год.

— Ого! — Билли хохотнул. — С днем рождения, старушка. Жаль, подарка нет.

— Не тащи так…

— Но нам надо идти! Тебя, наверняка, все еще ищут!

— Я умираю, Билли.

Мальчик остановился и растерянно улыбнулся ей. Думая, что это неудачная шутка, он стоял, ожидая, что она сейчас тоже ему улыбнется. Постепенно улыбка сползла с его лица.

— Но почему? Ты же не ранена!

— Я слишком долго носила этот облучающий скафандр и дышала специальным составом. Я жила в абсолютно стерильных условиях и теперь, после контакта с окружающей средой, мой организм медленно погибает.

— Нам нужно идти в поселок! Там есть хороший врач!

— Нет, Билли. Никакой врач мне уже не поможет. Здесь поблизости есть какое-нибудь красивое место?

— Красивое? — Билли растерянно огляделся. — Здесь?

— Хоть что-нибудь. Может роща или парк?

— Есть старый дуб, растущий недалеко от резервуаров с водой…

Когда через час вдали показалось высокое дерево, каждый шаг казался для Хоуп вечностью. Она рухнула под основание дуба и измученно посмотрела на раскинувшиеся впереди пустые поля, освещаемые солнцем. Мальчик молча сел рядом и положил на колени свой рюкзачок.

— Помоги мне снять скафандр, Билли.

Хоуп закопалась босыми ногами в песок и откинулась на широкий ствол дуба, водя по нему руками. Билли вертел в руках фисташковый скафандр и резкими движениями проверял его на прочность. Он что-то нащупал под его тканями и вопросительно посмотрел на девушку.

— Дай-ка его мне.

Хоуп извлекла из потайного кармана скафандра три красных яблока, от чего Билли посмотрел на нее, как на фокусника, и восторженно приоткрыл рот. Девушка протянула два яблока маленькому мусорщику, и он взял их трепетно и осторожно, словно любое резкое движение заставило бы их навсегда исчезнуть. Хоуп вдохнула аромат плода и медленно, с громким хрустом, откусила кусочек. Она закрыла глаза и улыбнулась.

— Маленькие радости, — прошептала Хоуп. — Замечательно…

Билли набросился на яблоко и громко зачавкал. Расправившись с плодом за одно мгновение, он извлек из рюкзачка потрепанную книжку и принялся ее читать. Хоуп отложила надкусанное яблоко и стала наблюдать за своим другом. Он заметил это и положил загорелую руку на ее плечо.

— Как ты, Хоуп?

— Мы стали бессмертными, но разучились жить…

— Это плохо, да?

— Что ты читаешь, Билли?

— Каникулы Сьюзен. Это детская книжка.

— Почитаешь мне? — Хоуп положила голову на колени к мальчику.

Билли громко и торжественно принялся читать по слогам. Он часто сбивался и ошибался, отчего на лице девушки появилась улыбка. Мальчик это заметил, замолчал и нахмурился. Девушка прикрыла губы ладонью и указала на разворот книги. Немного помедлив, Билли стал читать снова:

— Сьюзен бегала по саду и…

Хоуп громко выдохнула и обмякла, лежа на траве.

— Хоуп, не умирай…

— О, не бойся, дружок. Я просто немного посплю. Я устала. Пожалуйста, почитай мне еще. Почитай, как девочка бегает босиком по зеленой траве, а после вместе с мамой печет ароматный, яблочный пирог…

— Тебе, правда, нравится, как я читаю, Хоуп?

— О, ты читаешь замечательно, — девушка закрыла глаза. — И день сегодня замечательный. Почитай. Я просто посплю…

— Хорошо. Большой пес Сьюзен по имени Пикуль…

— Билли?

— Да?

— Знаешь, у меня мог бы быть такой сын как ты. У нас была бы отличная семья…

Билли сосредоточенно читал по слогам свою потрепанную книжку, а Хоуп мирно лежала, положив голову на его колени, и слушала. Дуб над ними тихо шумел своей редкой листвой и бросал тень на лежащее в жухлой траве красное яблоко, которое мальчик решил преподнести девушке.

Преподнести, когда она проснется…