Я (не) ведьма

Глава 1. Три девицы у ручья

- Да не верю я ни в сон, ни в чох, ни в черный глаз, - сказала я решительно, потому что лепет сестер надоел до оскомины. – Надо вам – идите и гадайте. А я буду спать. Завтра праздник, я не хочу выглядеть бледным призраком на вашем фоне. У вас все равно румянец – недельным постом не выведешь.

Окно в комнату было приоткрыто, и соловьи пели, будто хотели свести с ума всех девиц на выданье, и но мои сестры остались глухи к их чарам и не желали слушать соловьиное пенье этой ночью.

- Ну Кирия!... – канючила Ольрун. – Ну пойдем! Втроем не так страшно!

- И вдвоем не страшно, - отрезала я, забираясь в постель и отворачиваясь к стене.

- Стра-а-ашно! – тут же подхватила Стелла, и обе негодницы принялись стаскивать с меня одеяло, в два голоса упрашивая пойти с ними.

- Возьмите с собой леди Сюсту, - отрезала я, мечтая надавать подзатыльников той и этой. – Даже если встретите черта, он убежит в страхе.

Сестры прыснули, потому что леди Сюста, наша домоправительница, и в самом деле могла обратить в бегство кого угодно. Не только внушительной фигурой и лицом вроде раздавленной репы, но и вздорным характером и голосом, как охотничий рог.

Мне показалось, что сестры отстали от меня, потому что отошли и зашептались, но вскоре Ольрун подкралась на цыпочках и погладила меня по плечу через одеяло.

- Если пойдешь с нами, - сказала она вкрадчиво, - я не скажу папочке, о чем вы разговаривали с сэром Вильямом под липами.

Я медленно повернулась к ней, не веря, что слышу это.

- Ты – что?.. – спросила я, выгадывая время, но по лицу сестры все и так уже было понятно. – Ты шпионила за мной…

Она хихикнула, и Стелла ее поддержала. Глядя, как они посмеивались, уже зная, что победили, я от души пожелала им на завтра сварливых и старых мужей. Но села в постели, сунув ноги в туфли.

- Вот и хорошо, - с улыбкой заявила Ольрун, сложив руки на животе. – Ты можешь не гадать, Кирия. Просто постоишь на тропинке, покараулишь.

Я не ответила, надевая халат и туго подпоясываясь, как воин, собирающийся на войну. Мои сестрицы были уже готовы – поверх халатов надели еще и бархатные накидки, хотя ночь была теплой.

- Пойдемте, - сказала я с отвращением и полезла в окно.

Мне пришлось помогать Ольрун и Стелле - они испуганно пищали, не решаясь спрыгнуть с подоконника, хотя до земли было всего футов пять. Согнувшись и подставив спину, я, стиснув зубы, выдержала вес одной, а потом другой, хотя мои сестры были вовсе не худышки.

Кому из них пришла идея с лунным гаданием, я не знала и знать не хотела, но сегодняшним вечером они прожужжали мне все уши, что хотят сходить к ручью Феи и загадать на женихов, которых им предстояло завтра выбрать. Мои сестры были старшими дочерьми в роду Санлис, и хотя королевство было крохотное, а наш отец – король Бернар, считался вассалом верховного короля Альфреда из Байё, невесты они были завидные, и на завтрашний праздник по случаю их совершеннолетия приехали больше сотни рыцарей разных королевств и земель, чтобы побороться за право назваться зятем короля.

Вообще-то, старшей принцессой была я, но дома об этом вспоминали редко, а в семейные хроники меня и вовсе не вписали, потому что мой папочка не удосужился надеть моей матери обручальное кольцо, оставив ее конкубиной, а после ее смерти в тот же год женился на леди Готшем, уважаемой матушке моих многочисленных сводных сестер и братьев, которые получили все привилегии принцесс и принцев крови.

И хотя я не была служанкой в отцовском доме, но на мое совершеннолетие турнир не собирали, и вот уже три года как сэр Вильям безуспешно пытался заручиться у отца согласием на наш брак, но отцу то было некогда, то он находил это ужасно смешным – чтобы его дочь стала женой безземельного рыцаря, то попросту говорил, что мне еще рано покидать семью.

Леди Готшем, впрочем, мечтала об иной для меня участи. С тех самых пор, как мне исполнилось двадцать два года, она всячески намекала, что монастырь – лучшее место для такой девушки, как я. Тем, кто не особо красив, запятнан грехами распутной матери, да еще и сварлив характером, одна дорога – в послушницы, а затем и в монахини, чтобы исправить дурную душу молитвами и божеским послушанием. И я больше всего боялась, что если Ольрун или Стелла расскажут отцу о наших с Вильямом встречах, мачеха точно позаботиться, чтобы я поскорее отправилась в обитель святых сестер - замаливать грехи дурной души.

Поэтому сейчас я обреченно шла по тропинке к ручью Феи, а мои сестры семенили следом, ахая и пища от страха всякий раз, когда где-то в темноте ломалась ветка или суслик перебегал дорогу.

Каким образом я могла бы защитить сестер от призраков, нетопырей или разбойников, если таковым придет в голову напасть на них в королевском саду – для меня оставалось загадкой. Как оставалось загадкой и то, кто осмелился бы пробраться в королевский сад, обнесенный, к тому же, двухметровой стеной.

Дыхание ручья мы почувствовали шагов за тридцать – потянуло сыростью и прохладой… Собственно, это был не ручей, а маленькая река – шириной шагов десять. Ручьем ее называли по старой памяти – вроде как когда-то вместо реки здесь бил ключ и протекал ручей, а у ручья жила прекрасная фея, которая вышла замуж за смертного рыцаря и принесла ему удачу и счастье.

Глава 2. Победитель и пряжка

- Ты бледная, как призрак, - выговаривала мне леди Готшем, когда мы ехали в открытой коляске на ристалище. – Сядешь в стороне от нас, не желаю, чтобы твой унылый вид отпугнул женихов моих дочерей.

- Вам не стоит так беспокоиться, - ответила я сквозь зубы. Мачеха не знала еще, что после вчерашнего плавания у меня все ляжки были порезаны осокой. Не слишком приятные ощущения, когда под юбкой все горит и чешется, поэтому и вид унылый. – Не волнуйтесь, женихи посмотрят на меня, посмотрят на ваших дочерей, и найдут их божественными красавицами.

- Не дерзи! – прикрикнула она на меня.

Я пожала плечами и отвернулась, глядя на разноцветные шатры, покрывавшие поле от края до края. Ольрун и Стелла тоже смотрели на них – где-то там сейчас разминались перед турниром их будущие мужья. По крайней мере, один нам был известен – молодой красавец на гнедом коне. Между прочим, рядом с шатрами были привязаны боевые кони – все, как на подбор, гнедые, с черными гривами и хвостами.

Отец догнал нас верхом, он сидел в седле подбоченясь, лихо держа поводья одной рукой, и пребывал в прекрасном расположении духа.

- Отличный день! – похвалил он погоду. – Как раз для такого события! Верно, Гого?

- Вы правы, милорд, - ответила леди Готшем, хмуря брови.

- Что опять не так? – тут же понял ее недовольство отец.

- Почему вы решили, что что-то не так? – завела она обычную песню. – Все прекрасно, милорд! Все удивительно прекрасно!

Отец принялся уговаривать ее открыть ему душу, и мачеха открыла – нажаловалась, что я слишком бледная, и слишком унылая, и в результате мне было велено сесть среди фрейлин. Я не протестовала, потому что сидеть среди фрейлин – это значит сидеть не за спинами мачехи и сестер, а в первом ряду. Сидеть в первом ряду – значит, увидеть всё. А мне перепадало не так много развлечений, чтобы я из гордости отказалась сидеть с женами и дочерьми вассалов отца.

Ради праздника Ольрун и Стелла были наряжены с несказанной пышностью. Стелла потихоньку стонала, что не может наклонить голову – такими тяжелыми были ее серьги и диадема. В отличие от сестры, я могла вертеть головой, как вздумается – мои серьги были простыми золотыми колечками, а диадемы не полагалось вовсе. Зато я надела свое самое лучшее платье – темно-красного цвета, его сшили мне на совершеннолетие, и я берегла его, как хрустальное, потому что следующее платье мне, скорее всего, сшили бы только на похороны.

Усевшись между фрейлин, я поставила локти на деревянный щит, окружающий ристалище, и думать забыла о сестрах. Пусть красуются, высматривая женихов, а я намерена увидеть храбрых рыцарей в бою, и если Вильяму повезет – то выйду замуж и без золотой диадемы.

Турнир начинался общим выездом участников, и дамы беззастенчиво обсуждали рыцарей, и обсуждали не всегда – у кого глаза голубее. Я поджимала губы, чтобы не засмеяться, когда фрейлины совсем уж увлекались. Но их трудно было осуждать – рыцари в большинстве своем и правда были молодыми красавцами. Конечно – если приехали жениться на дочерях короля. Ведь старым и лысым вряд ли улыбнется дочь короля.

- А этого я раньше не видела, - сказала леди Мюрай, сидевшая рядом со мной. – Боже мой! Держите меня, иначе я сейчас оторву свои рукава и брошу ему еще до начала поединков!

- Вон тот, у которого штандарт – золото и черный? – подхватила леди Рюген. – Какой красавчик! Ах, я бы не только рукава ему бросила, но и все платье. Да и сама бы бросилась к нему… без платья!..

Фрейлины рассмеялись, а я не успела посмеяться вместе с ними, потому что в ту минуту увидела, о ком шла речь.

Рыцари ехали без шлемов, и я без труда узнала одного из них - и чуть нахмуренные брови, и хищно вырезанные ноздри, и немного выдающуюся вперед крепкую нижнюю челюсть. Но даже если бы я забыла черты лица того, кто накануне застал меня купающейся голышом, ошибки быть не могло – больше среди рыцарей не было ни одного усатого и бородатого.

Я тут же убрала локти со щита и постаралась укрыться за фрейлинами, которые размахивали руками, как ветряные мельницы крыльями, чтобы привлечь внимание рыцарей.

- Фу, он бородатый… - произнесла с отвращением молоденькая леди Лин. – Похож на варвара из диких земель!

- Что бы ты понимала, - поддразнила ее леди Мюрай. – Именно такие дикари особенно привлекательны в алькове.

- Чем? Своей дикостью? – фыркнула леди Лин.

- Куртуазности оставим для салонов, - сказала леди Рюген басом, и фрейлины опять покатились со смеху.

Словно назло, рыцарь с черно-золотым штандартом ехал во внешней шеренге, и, объезжая поле, оказался совсем рядом с королевской ложей. На всякий случай, я закрыла лицо руками, подглядывая между раздвинутыми пальцами. Как и все участники турнира, рыцарь не сводил глаз с моих сестер, и это было неудивительно – таких красоток, как мои сестры было поискать и не найти. Белокурые, румяные, как заря, и белые, как снег. Даже бессонная ночь не стерла румянца с их сдобных мордашек. Сестры и сами по себе были хороши, а в фамильных украшениях Санлисов и вовсе казались прекраснее фей.

- Какой у него герб? – перебила мои мысли леди Рюген. – Я не разглядела.

Глава 3. Чёрный шатёр с красной полосой

Мне не составило большого труда покинуть замок. Праздничная суета предполагала, что туда-сюда бегали десятки людей – служанки, грумы, оруженосцы, да и благородные господа и дамы не отставали. Я накинула плащ с капюшоном, который позаимствовала у кухарки, пока она была занята приготовлением фаршированной рыбы, и преспокойно вышла через черные ворота, где гоняли на выпас свиней. В руках у меня была корзина, в которую я сложила плащ с черно-желтым гербом, и я намеревалась получить в обмен на него свои туфли. И пряжки разумеется.

Посылать для такого деликатного дела служанку было опасно, и я решила, что справлюсь сама. Потому что если хочешь, чтобы тайну узнали – доверься третьим лицам.

В палаточном городке было тихо – многие рыцари были приглашены на королевский пир, остальные расположились у костров поодаль, где жарились бычьи туши и благоухали бочонки с вином из королевских погребов.

Я пробежала вокруг палаточного городка, прячась в темноте, чтобы не наткнуться на подгулявших рыцарей, которые в пьяном виде могли и не проявить хваленого рыцарского благородства, встретив ночью одинокую женщину.

Шатер сэра Эдейла я нашла почти сразу. Мне повезло, что он стоял с краю палаточного городка, и возле него мальчик-паж чистил скребком коня – конечно же, гнедого!

Я подошла ближе, убедившись, что никого из рыцарей поблизости нет, и окликнула пажа. Неподалеку пылал костер, и над ним вкусно побулькивала ароматная похлебка с копченостями.

- Где твой хозяин? – строго спросила я у пажа. – Он дал мне починить свой плащ, работа закончена, хочу получить плату.

Мальчишка уставился на меня – круглолицый, белобрысый, с курносым облупленным от загара носом.

- Побыстрее! – прикрикнула я на него. – Мне до утра здесь стоять? Где хозяин?

Было бы хуже, вздумай сэр Эдейл отправиться к товарищам, чтобы поесть жареного мяса и выпить вина, но паж кивнул и сунул голову в шатер.

Я услышала его тонкий голосок, что-то лепетавший, а потом другой голос – от которого по моим жилам снова потек огонь.

- Гони всех шлюх вон, - велел благородный рыцарь Эдейл, и я покраснела до ушей. – Плащ? Она принесла плащ?..

Я вздрогнула и подумала, что сейчас самое время спастись бегством. Так ли нужны мне были эти туфли? Или я здесь совсем по другой причине?.. И если по другой, то чем я лучше леди Рюген…

Но мальчишка уже приподнимал полог, приглашая меня пройти внутрь, и я вошла – медленно, еле переставляя ноги.

Рэндел Эдейл сидел на разостланной на ковре постели, одетый лишь в рубашку и холщевые штаны. Он был босой, а вязки на рубашке были распущены, открывая мощную шею и часть широкой груди с темной порослью волос. Ворох заготовок для стрел лежал на ковре, и было похоже, что рыцарь только что шлифовал древки для стрел при помощи костяного кольца.

В шатре горели два масляных светильника, и курилась жаровня, распространяя приятный, терпкий запах. Наверное, от этого запаха голова у меня закружилась, и я сильнее вцепилась в корзину, как будто она единственная могла удержать меня в реальности этого мира.

Рыцарь медленно поднялся мне навстречу, откладывая стрелу и кольцо, и подошел совсем близко, не спеша заговаривать. Я тоже молчала, держа перед собой корзину, как щит.

- Выйди, Эдвин, - велел рыцарь мальчишке. – И проследи, чтобы не беспокоили.

- Да, сэр! – бодро пискнул паж, а потом я услышала шорох падающего полога, и мы с Рэнделом Эдейлом остались одни.

- Какой волшебный подарок этой ночью, - сказал он, протянул руку и откинул капюшон с моей головы.

Я не стала прятаться, хватаясь за капюшон, а посмотрела рыцарю прямо в глаза.

- Возвращаю ваш плащ, - сказала я, стараясь говорить твердо, - и прошу вернуть мои туфли.

Он смотрел на меня долго, словно лаская взглядом. Как будто запоминал каждую черточку моего лица. И я ощущала его взгляд на своих щеках и губах, как прикосновение.

Потом он отошел к сундуку, что стоял у опорного столба, открыл крышку и вынул оттуда мои туфли. Признаться, туфли были достаточно потрепанными, и набойки на каблуках сточились, но рыцарь держал их на ладони, как самое настоящее сокровище.

Я поставила корзину с плащом на ковер, толкнув ее ногой в сторону, и забрала туфли.

- Одной пряжки не хватает, - сказала я, держа туфли за каблуки. – Потрудитесь вернуть.

Он снова вернулся к сундуку и что-то достал оттуда. Сердце мое забилось – сейчас я получу пряжку и… и уйду. И всё, вряд ли нам придется еще хоть раз заговорить.

- Считай, что пряжку я потерял, - сказал сэр Эдейл и положил в каждый мой туфель по неограненному рубину, величиной с голубиное яйцо.

- Что это? – спросила я оторопело, глядя на великолепные камни.

В короне мачехи были южные рубины, но размером с ноготь большого пальца, и они не шли ни в какое сравнение с этими.

- Плата за потерянную пряжку, - объяснил он.

- Моя пряжка была медной, - сказала я угрюмо, - она не стоит так дорого. И я не стою, добрый сэр. Я вообще не продаюсь и не покупаюсь. Вы не потеряли пряжку, вы нацепили ее на перчатку, чтобы похвастаться трофеем.

Глава 4. Королевская награда

На следующий день, когда рыцарский турнир был продолжен, мне снова пришлось сесть среди фрейлин – мачеха отправила меня к ним, даже не утруждаясь получить поддержку отца.

Я опять сидела на той же скамейке, в окружении тех же дам, которые точно так же, как и вчера, сплетничали о мужчинах и ставили в заклад бубенчики со своих кошельков, споря, кто победит.

Все было как вчера, но в то же время всё было иначе. Леди Рюген уже не восторгалась сэром Эдейлом и делала вид, что не замечает насмешливых взглядов других фрейлин, а я… А я только и думала о нем, и мне совсем не хотелось язвить на его счет.

Мои сестры были разнаряжены в пух и прах, а отец был весел, предвкушая настоящий бой. Хотя я считала, что поединок до крови – совсем не развлечение. И королю можно было бы вести себя посуровее, не выказывая радости, что один из его гостей сейчас будет ранен, а может и убит.

Убит.

Сердце мое словно кто-то сжал холодной рукой.

Что я почувствую, если сэр Лукас, обезумевший в жажде добиться реванша, преуспеет больше, чем вчера?

«С каких это пор ты стала такой чувствительной? – с издевкой сказала я сама себе. – Не иначе благородный сэр Эдейл покорил тебя обходительностью и рубинами. Захотелось красивых платьев и туфель? Да он даже именем твоим не поинтересовался!».

Но как бы я ни старалась казаться безразличной, все равно не могла оторвать взгляда от всадника с черно-желтым гербом, выехавшего на поле.

Рэндел Эдейл еще не надел шлем, и ветер играл прядями темных волос. Рыцарь пустил коня особым шагом – боком, вдоль деревянного щита, приветствуя зрителей, и это было очень красиво и необычно. Под копыта сразу полетели цветы и ленты, а дамы словно взбесились и едва не прыгали на поле.

Когда он проезжал мимо нас, то нашел меня взглядом и чуть заметно покачал головой – словно укоряя за вчерашнее бегство, а потом улыбнулся одними глазами. На его перчатке по-прежнему красовалась моя пряжка – блестела, отражая солнце, и мне показалось, что между мной и этим совершенно незнакомым рыцарем натянулась и задрожала невидимая нить – звонкая, как струна, и необычайно прочная, как навощенная веревка.

Он сказал, что я – его судьба. Неужели такой мужчина и правда верит в судьбу? И неужели мне, всегда находившейся в тени сестер, суждено просиять? Поверить в это было так же трудно, как в то, что солнце может сойти с неба, чтобы поклониться мне. Но в груди разгоралось жаркое пламя, будто и в самом деле солнце снизошло на меня, проникло в кровь и воспламенило ее.

Конь рыцаря удалялся, но я продолжала чувствовать сэра Эдейла так близко, как не чувствовала ни одного мужчину в своей жизни.

Сейчас он победит и вдруг… вдруг подойдет к отцу и попросит меня в жены?.. При всех, с почтением и любовью?..

От одной мысли об этом мне стало трудно дышать, и я оттянула ворот платья, немедленно вспомнив, как вчера ворот моего платья оттягивал сэр Эдейл, чтобы поцеловать меня в шею.

- Похоже, его совсем не заботит, что придется сражаться боевыми копьями и мечами, - заметила леди Слим. – Сэр Лукас хмурится, а сэр Эдейл выглядит таким довольным. Я бы даже сказала – счастливым.

Услышав это, я не могла усидеть спокойно, но моего волнения никто не заметил, потому что дамы были увлечены совсем другой особой.

- Возможно, он счастлив, что вчера смог отдохнуть перед боем, - многозначительно произнесла одна из фрейлин.

- Или же провел ночь в очень приятной компании, - подхватила леди Слим, захихикав, и леди Рюген чуть не заскрежетала зубами.

Сэр Лукас угрюмо смотрел поверх холки своего коня, и когда герольд в последний раз предложил отменить поединок до крови, свирепо мотнул головой, отказавшись от примирения.

Герольд приблизился к сэру Эдейлу с тем же предложением, но тот тоже покачал головой – правда, без свирепости, очень спокойно.

Король благословил начало боя, помощники герольда сняли с копий защитные чехлы и проверили мечи соперников. Оруженосцы подали своим господам шлемы и поднесли копья.

- Началось! – леди Слим в нетерпении взмахнула платочком.

Герольд подал знак к началу поединка, и рыцари погнали коней.

Я не смогла справиться с собой и зажмурилась за секунду до того, как копья ударили в щиты. Я услышала чудовищный грохот и вздрогнула, пожалев, что не заткнула уши. Зрители вскрикнули, как один, а потом над полем разлетелся многоголосый вопль – восторженный и горестный одновременно.

Фрейлины молчали, хотя на них это было совсем не похоже, а потом леди Слим потрясенно прошептала:

- С одного удара! Это и правда впечатляет…

Только тогда я осмелилась открыть глаза.

Сэр Эдейл восседал на коне, как ни в чем не бывало, и я вцепилась в деревянный щит, стараясь сдержать радость, так и рвущуюся наружу.

Сэр Лукас лежал на земле, раскинув руки и ноги, засыпанный ощепками от сломанного копья и расколотого щита. Оруженосцы бросились к нему, и герольд задумчиво потер подбородок, ожидая, когда поверженного рыцаря осмотрят.

Глава 5. Невеста короля

В этот вечер в большом зале снова были накрыты праздничные столы, и снова слышались звуки лютни, смех и хмельные мужские голоса, но мои сестры не были приглашены. Мы втроем сидели в комнате для вышиваний, хотя нужно было уже отправляться в спальню и готовиться ко сну.

Служанки были выставлены за дверь, потому что Ольрун была не в духе. Мы со Стеллой вышивали, а рукодельная корзинка нашей сестры даже не была открыта. Ольрун вышагивала по комнате – от одной стены к другой, теребя ожерелье.

Я прекрасно понимала, почему нас держат в девичьей, хотя час уже был поздний и принцессам полагалось помолиться и отправляться спать. Там, в зале, шли переговоры о том, кто отправится в Норсдейл невестой короля.

За всю дорогу с ристалища до замка я не проронила ни слова и старалась быть спокойной хотя бы внешне. Обида и горечь первых мгновений схлынули, и теперь я убеждала саму себя, что все сложилось к лучшему.

Хочешь посмешить небеса – расскажи им о своих планах. Для меня было ясно, что сэр Эдейл решил, что его воля – единственная на этой земле. Он меня возжелал, вознамерился жениться, и вдруг оказалось, что на девицу, у которой он не удосужился даже спросить имени (в самом деле, зачем знать имя будущей жены? это такая мелочь!), уже заявил права его сюзерен. Какая досада! И, судя по тому, как сэр Эдейл оторвал мою пряжку со своей перчатки, больше я не была его прекрасной дамой, и храбрый в сражениях рыцарь оказался вовсе не храбрым против воли короля. К чему муж, который будет заискивать перед своим хозяином, как верный пес?

Так что пусть всё будет, как будет. Стать королевой Норсдейла – не самая плохая судьба для незаконнорожденной дочери короля. Во всяком случае, на туфлях у меня теперь будут новые пряжки. Золотые. И туфли будут новые. Без облагодетельствования со стороны сэра Эдейла.

Только бы муж оказался не слишком старым…

Несмотря на всю мою браваду, я ощутила неуверенность и страх. А что если король будет вроде моего отца? Уже немолодой, с кучей незаконнорожденных детей, с любовницами и вечными интрижками за спиной жены?.. И я стану такой, как леди Готшем – буду ненавидеть бастардов и делать вид, что меня устраивают вечные измены.

Но такова участь всех женщин – подстраиваться под своего мужа и терпеть, терпеть… Если бы только Эдейл не целовал меня…

Кровь прилила к щекам, и страх отступил, потому что вспомнив Эдейла, его объятия и поцелуи, я разозлилась не на шутку. Если бы он не смутил меня своей страстью, мне было бы все равно, каким окажется король Норсдейла. А сейчас…

Правильно делают, что берегут девиц до свадьбы. Чтобы не стала слишком опытной и умной, чтобы не сравнивала поцелуи одного с поцелуями другого. Чтобы не мечтала о несбыточном – о прекрасной любви, как в романах.

Меня некому было беречь, но я мысленно поздравила себя за стойкость. Какова была бы моя участь, если бы в черном шатре с красной полосой я уступила бы сэру Эдейлу?

Вот так я размышляла – волнуясь, распаляясь гневом, испытывая неуверенность перед будущим, а руки мои продолжали втыкать в канву иголку, словно единственное, что меня сейчас заботило – то, как лягут нитки на узор.

Ольрун вдруг перестала метаться по комнате и застыла, уставившись в стену, а потом медленно повернулась ко мне.

- Это все из-за ручья Феи, - сказала она, и глаза ее загорелись сумасшедшим огнем. – Ты искупалась в ручье Феи в полнолуние, а это верный способ удачно выйти замуж.

- По-моему, ты бредишь, - сказала я, продолжая вышивать.

- Все знают об этом поверье, - отрезала Ольрун. – Ты знаешь, Стелла?

- Да, так говорят, - ответила Стелла нараспев. – Раньше девушки бегали к ручью Феи, чтобы поскорее выйти замуж. Я читала об этом в хрониках Санлиса.

- Вперед, - ответила я ей в тон. – Идите и ныряйте. Пусть вам повезет и посватается сам король Альфред.

Но сестры не поддержали мою шутку. Стелла испуганно ойкнула, а Ольрун уставилась на меня с неприкрытой злобой.

- Король Альфред женат, - прошипела она. – А сегодня уже не полнолуние. Ждать следующего – это целый месяц!

- Не говори глупостей, - оборвала я ее. – Ты и плавать не умеешь. Полезешь в реку – и точно не будет никакой свадьбы.

- Ты сделала это нарочно! – заголосила вдруг Ольрун, подскочила и вцепилась мне в волосы. – Ты украла у меня мужа!

Стелла завизжала, я попыталась оттолкнуть Ольрун, но она как обезумела – принялась царапать мне щеки, а потом выхватила шпильку и попыталась ткнуть меня острием в глаз.

Это было уже слишком! Я дернулась, оставляя прядь волос в кулаке сестры, и ударила ее локтем в грудь, как учил меня конюший. Мне совсем не хотелось бить Ольрун, она была хоть и выше меня ростом, но не такая крепкая, и уж точно не держала в руке ничего тяжелее ложки. Но обида и тело ответили раньше разума.

Удар получился хорошим – Ольрун улетела на три шага и тяжело села на пол, тараща на меня глаза. Дыхание у нее сбилось, и когда в комнату ворвались служанки во главе с леди Готшем, Ольрун не могла произнести ни слова, только хрипела и указывала на меня пальцем.

- Что произошло? – резко спросила леди Готшем.

- Ваша дочь оступилась и упала, - сказала я с вызовом.

Глава 6. Разговоры перед сном

Мачеха ушла, оставив меня гадать – не было ли в ее словах скрытого смысла, и я осталась наедине с тремя новыми горничными.

- Здесь есть смежная комната, - тут же начала распоряжаться Эдит, - мы расположимся там. Если что-то вам понадобится, миледи, тут же зовите нас, - она достала из кармана серебряный колокольчик и поставила его на стол. – Вам только позвонить – и мы рядом.

- Благодарю, - ответила я сдержанно, наблюдая за всеми тремя очень внимательно.

Несомненно, Эдит была центром этого трио. Хайди и Бет помалкивали и подчинялись ей безоговорочно. Думаю, реши я приказать им что-то, они прежде посмотрели бы на Эдит, ожидая – даст ли она добро на выполнение.

Присев на постель, которая была такой широкой, что спокойно можно было лечь в ней поперек, я смотрела, как горничные расправили платье, накрыв его тканым чехлом, и как Хайди и Бет один за другим заносили в комнату сундуки и ларцы. Эдит по-хозяйски открыла один из сундуков и извлекла оттуда тончайшие шелковые простыни.

- Разрешите, я перестелю вам постельку, миледи, - сказала она, и я тут же встала и отошла к стене.

Из сундуков были извлечены пуховые подушки, атласные одеяла – видимо, король Норсдейла считал, что у нас о таких диковинках, как постельные принадлежности, никто не слышал.

Сундуки были заперты не все, а только те, в которых привезли наряды для меня. Эдит настояла, чтобы я сразу же выбрала платье на завтра, и мне пришлось открыть пару сундуков, сделать вид, что я выбираю, а потом ткнуть наугад. Платье, что я выбрала, было темно-зеленое, а на лифе красовалась вышивка золотой нитью – кленовые листья. Пояс был витой, из золотого шнура, и к нему полагалась зеленая поясная сумочка, к которой крепились сразу три серебряных бубенчика.

- К этому платью подойдут бархатные туфли, - тут же решила Эдит и нырнула в другой сундук, вытащив на свет пару самых прекрасных туфель в мире – из черного бархата с зелеными атласными лентами, и с золотыми пряжками.

Моя прежняя обувь выглядела жалкими обносками по сравнению с этой красотой.

Эдит водрузила туфли на подзеркальный столик, платье было развешено на кресле, и горничные тут же стряхнули с него невидимые пылинки, расправили складки и растянули пояс, расчесав пушистые хвостики кисточек.

Служанки хлопотали себе, а мне стало почти страшно в окружении такого огромного количества роскошных вещей. И теперь все это принадлежало мне. Как странно, порой, оборачивается судьба.

В одном из сундуков я заметила книги и пожелала рассмотреть их поближе. Это были великолепные фолианты по истории нашего королевства – с яркими миниатюрами, в толстом кожаном переплете с золотым тиснением. Я сразу решила, что подарю книги Стелле. Среди нас троих только она считала чтение очень увлекательным занятием. К тому же, не в пример Ольрун, Стелла была, как мне показалось, даже рада моему замужеству. Во всяком случае, зависти не высказала и не пыталась ткнуть в глаз шпилькой.

Книги заинтересовали меня только как подарок (подари то, что тебе не надо), а вот сапожки со шпорами и плетка, украшенная перламутром пришлись мне по душе. Я не любила охоту, но никогда не отказывалась поучаствовать в оленьем гоне. И если бы у меня были вот такие прелестные штучки, а если совсем мечтать – то и породистая лошадь…

- Вам нравится верховая езда, миледи? – спросила Эдит.

- Немного, - ответила я сдержанно, откладывая сапожки и плетку. Все же, я не привыкла, чтобы за мной ухаживали слуги, и в присутствии горничных чувствовала себя сковано.

- В качестве подарка вам прислали еще и лошадь, - сказала Эдит. – Я не разбираюсь в породах, но Бальди очень красивая, - она изобразила на своем пухлом, румяном лице что-то вроде улыбки.

- Бальди? – переспросила я.

- Ваша лошадь, миледи. Она гнедая, а грива и хвост у нее черные. Говорят, очень дорогая лошадь, сэр Эдейл купил ее за шестьдесят серебряных монет.

Мне снова показалось, что меня ткнули в бок вилкой – как когда сестренки забавлялись во время праздничных семейных трапез. Сэр Эдейл купил подарок для невесты. А что жених?..

- Почему милорд сам не выбрал лошадь? – спросила я, стараясь выглядеть простодушной девицей.

- Потому что милорд во всем доверяет сэру Эдейлу, - Эдит выкладывала на стол гребни, щетки для волос, какие-то флакончики и коробочки. - Но милорд прислал вам ожерелье. Не хотите примерить?

- Нет, - быстро ответила я и невольно передернула плечами, только представив крупные красные рубины, похожие на капли крови. – Не сейчас, благодарю. Возможно, позже.

В двери постучали, и Эдит тяжелой поступью прошла, чтобы открыть.

- Сэр Годвинсон просит принять его, - возвестила она важно, будто была привратницей при королеве. – Прикажете впустить, миледи?

Я не сразу вспомнила, что сэр Годвинсон – это юный рыцарь, Эрик, пригласивший меня танцевать. И зачем он здесь?..

- Да, конечно, впустите, - разрешила я.

Эдит посторонилась, пропустив юношу, и тот вошел, неловко кланяясь и краснея, как мак.