Я – рысь. Время одиночества

1. Ночёвка в лесу.

Я сидел на краю крыши, свесив ноги вниз и облокотившись о парапет из довольно хлипкой арматуры. Прямо подо мной все ещё шёл последний в этом году экзамен. Перед комиссией уверенно отвечал Димка. Близнецы ещё готовились, пытаясь выжать из себя знания и удачу. Никита уже своё получил и теперь метался по коридорам в поисках меня. Впрочем, недолго. Потом вернулся к кабинету и принялся терпеливо ждать, когда выйдет Димка, а потом близнецы. И уж тогда молодой волк отыщет меня, где бы я ни прятался. А пока есть ещё время посидеть в тишине и послушать ветер, гомон птиц, шорох деревьев.

Вот, и закончилась школа. Теперь разойдутся ребята по жизни, выбирая каждый свою дорогу. От нашей компании уже отделились Череп, Костя и Аня. Старший Войнич собирался пойти на автомеханика, но по итогу поступил в военное училище. Аня пошла учиться на дизайнера и бегала почти каждый день на свиданки к Игорю. Они решили уже, что поженятся, когда Игорь отучится. Костик закончил школу на год позже. И даже не особо задумываясь, поступил в то же училище, следом за другом. Поначалу они ещё приходили по вечерам в наш штаб, но потом начались сессии, свидания, поменялся круг интересов. Ребята повзрослели и с нами им было уже не так интересно, как раньше. Зато в этом году в нашу компанию влился младший Войнич. Он преодолел свой самый нестабильный период, взял звериную суть под контроль и освоился в новой шкуре, так что ему позволили вернуться к родителям. Правда, учился он, все же, дома. И только в конце года ему разрешили сдать экзамены вместе со всем классом.

Сегодня последний экзамен. Через две недели будет готов аттестат и можно будет решать свою судьбу. Ребята так не решили, кто и куда будет поступать. Лёха и Лёнька собирались то в строительный техникум, то в автомеханики. Никита хотел стать ветеринаром. А, вот, Димка мечтал подать документы в военный колледж, следом за братом. Но дядя Матвей сказал, что ему пока подождать нужно. Ещё не настолько стабильно его состояние, чтобы в самостоятельную жизнь отпускать. А я… не хотел никуда. Не лежала у меня душа ни к одной из профессий. Она тянулась в лес. В тайгу. Даже не в посёлок рысей, а в самую глушь, подальше от людей. Туда, где ещё не ступала нога человека.

В кармане завибрировал мобильник, возвращая меня из воображаемого леса на реальную крышу. На экране светится ухмыляющаяся морда рыси.

– Да, дядя?

– Сдал? – коротко спрашивает Улар.

Я насторожился. Такой, сухой, отрывистый тон предвещал, как правило, серьёзные проблемы или неприятности.

– Канэшна, – дурашливо отвечаю я.

– Аттестат когда получишь? – снова спрашивает дядя.

– Через две недели, после результатов экзамена, – повторяю я уже в десятый раз за последние две недели.

– Две недели, это долго! – ворчит дядя. А потом, немного помолчав, сокрушённо вздыхает. – Тогда делаем так. Поедем в посёлок прямо с утра. А аттестат твой никуда не денется.

– В посёлок? – переспросил я, едва не навернувшись с крыши. – Дядя, ты не шутишь?

– Тебя хочет видеть Ульташ! – коротко ответил Улар.

Я недоверчиво уставился на телефон.

– Ох-го! Чего это от меня понадобилось главе Рода?

– Не знаю, малыш, – чуть мягче ответил дядя. – В общем, предупреди своих друзей. Завтра с утра мы вылетаем с Сургут. Тем более, что тебя и самого туда тянет. Думаешь, я не вижу?

– Есть такое, – признал я. – Хорошо, дядя. Я буду готов. Я сегодня ещё побегаю, ладно?

– Ладно, – ворчит Улар. – Но учти, чтобы к утру был дома, собранным в дорогу! Не успеешь, поедешь в наморднике и ошейнике!

Улар отключился, а я задумался. В тайгу меня тянуло уже давно. Поначалу не сильно и не так, чтобы заметно. Да, и с друзьями мне было куда интересней, чем одному. Мама окончательно приняла ухаживания Матвея. Поначалу она ещё разрывалась между мной и им, но года два назад забеременела и переселилась в волчий посёлок. Впрочем, со мной оставался дядя, да и мама все время звонила. Потом и компания друзей стала меня тяготить. А у дяди появилась своя забота – его пара. Диана наконец разглядела в нем мужчину и теперь Улар чаще ночевал у неё, чем дома. Но в последние полгода моя тоска по тайге усилилась настолько, что я при первой же возможности сбегал от людей в лес и коротал ночи под открытым небом, у костерка. Или просто перекидывался в рысь и забивался под корягу, свернувшись клубком.

– Нет его нигде! – доносится сквозь толщу бетонных плит голос Никиты. – Я уже все посмотрел!

– Да, говорю тебе, он здесь! – смеётся Димка. Он уже получил свои законные пять баллов и ошивался в коридоре, успокаивая Никиту. – Не суетись. Ща, близнюки отстреляются и найдём пропащего.

– Чего он тут-то не дождался?! – ворчит Никита. – И вообще! Ты заметил? Он последнее время от нас бегает. Может, у него появился кто? Ну, девушка?

Димка ржёт, мотая головой. Но потом поясняет уже серьёзно.

– Не, Никитос, тут ты не прав. Это у него такой период. Время одиночества. Большинство кошек взрослеет так. Уходят от людей, в одиночку живут в лесу. Потом возвращаются. Некоторые так по несколько лет пропадают. Думаю, Юрка давно бы уже слинял, кабы не школа. О, Лёха! Молоток! Дай пять! А брательник твой скоро? А слышу. Отвечать пошёл.

– А Юрка где? – спрашивает Лёха.

– В Караганде! – ворчит Никита.

– Опять сбежал? – смеётся Леха.

Я хмыкнул. Точно, ведь, сбежал. Через пятнадцать минут из класса вываливается измученный дополнительными вопросами Лёнька и вся компания с Димкой во главе, дружно топает к лестнице. А спустя ещё пять минут они появляются на крыше.

– О! Ну, что я говорил? – Димка ухмыляется, указывая на меня и подходит ближе. – Вот, он, котёночек наш! Сидит в гордом одиночестве! Пинка, что ли, дать?

– Я те дам! – беззлобно огрызаюсь я, легко уворачиваясь от дружеского пинка. – Ща вниз скину, будешь учиться летать, щеночек!

– Ой, боюсь! – смеётся Димка и плюхается рядом, тоже свесив ноги вниз.

– Блин, на вас смотреть страшно! – хмурится Никита. – Сверзиться не боитесь?

– Чего тут верзиться-то? – ворчу я. – Третий этаж всего. Тут и Димка спрыгнет.

– Лехко! – подтверждает тот. – А кошака вообще, с десятого можно скинуть! Или даже с пятнадцатого!

– Не, с пятнадцатого, лапы переломаю! – морщусь я. – Народ, мне уехать надо.

– Куда это? – удивился Лёнька.

– Домой! – я мечтательно улыбнулся.

– Так, а… это… ты, разве, не дома? – Лёха подвис, как перегруженный компьютер.

– В тайгу, балбес! – смеётся Димка. – Его дом там.

– В Тайгу-у! – вздыхает Никита. – Слушай, а можно с тобой, а?

– Куда? В посёлок рысей? – я выпучил глаза, представил себе его среди нашей малышни и отчаянно замотал головой. – Не-не-не-не-не! Даже и думать забудь!

– Почему? – нахмурился он. – Ведь твоя мама туда ездила.

– Ы-ы-ы, как бы тебе объяснить… – я почесал затылок. – Понимаешь, мама когда приехала, она уже была замужем. За папой. И… это было понятно всем. По особому запаху, который… оставлял папа. Этот запах всем сообщает, что это его пара и трогать её нельзя, иначе будет трёпка! А на тебе, Никитос, такого запаха нет. И все дети посёлка, а их там немало, непременно попробуют тебя на зубок или коготок! Запрещать бесполезно. Все равно попробуют.

– Так, я, что ли, с детьми не справлюсь? – буркнул Никита.

– Ну, вот, обиделся, – вздохнул я. – Никитос, ты просто не представляешь, что такое ребёнок-оборотень! Да, для тебя опасны даже пятилетние котята! Опасны в первую очередь потому, что не умеют рассчитывать свои силы и хватают все, что движется. Им нет разницы, свалиться с ветки на меня или тебя. Но мне его когти не повредят. А тебя он раздерёт так, что придётся все время ходить в бинтах! Это если повезёт. А можешь и без глаз, ушей или носа остаться. Его, конечно, накажут, но тебе зрение или слух это не вернёт.

– Жаль, – скривился Никита. – Я бы хотел увидеть тайгу. И твой посёлок.

– Забей и забудь! – поморщился Димка. – Юрка чистую правду говорит. Я-то знаю. Сам поначалу вечно в царапинах ходил. Пока каждый деть, в отдельности, не уяснил, что я умею давать сдачи, не успокоились.

– Ну, тайгу, может, я однажды и покажу, – проворчал я. – Но, не в этот раз.

– И когда ты едешь? – кисло спросил Никита.

– Завтра с утра мы с дядей вылетаем, – отвечаю я.

– Значит, все? Уедешь? – вздохнул Лёха.

– А как же аттестат? – удивился Лёнька.

– Потом получу, – я неожиданно улыбаюсь. – Да, чего вы киснете? Я же не навсегда уезжаю! Побуду немного и вернусь! И вообще, вы же остаётесь вместе.

Со стороны лестницы раздался судорожный всхлип, потом дробный переступил шагов. Котова? Она-то что тут делает? Опять следила?

– Может, тогда устроим прощальные шашлыки? – предложил Лёха.

– Нет, ребята, – я оглядел своих расстроенных друзей. Совесть кольнула чувством вины. – Я знаю, вы хотите как лучше. И я не хочу вас обижать, но… Дима прав. Мне сейчас очень тяжело в любом обществе. Обычно, мы начинаем взрослеть, на закрытой территории рода. И когда приходит время одиночества, молодой кот просто уходит в тайгу. Но, так получилось, что я оказался среди людей раньше, чем повзрослел.

– Но, ты, ведь, вернёшься? – спрашивает Никита.

– Конечно, вернусь! – улыбаюсь я. – И, вот, тогда мы посидим вместе. Отметим моё возвращение.

– Замётано! – ухмыляется Димка. – Смотри, Юрка, ловлю на слове! Только попробуй нас не позвать на шашлыки!

– Ну, тогда, пока, ребята! – хмыкнул я, подтянув ноги, поднялся, махнул им рукой и спрыгнул.

Поморщился, заметив завернувшего за угол пацана с квадратными от изумления глазами. Впрочем, возвращаться и убеждать его я не стал. По опыту накопившемуся за эти несколько лет, знаю, что люди предпочитают закрывать глаза на то, что не укладывается в нормы их восприятия. Пацан сам чуть позже придумает объяснение моему прыжку с крыши школы.

Костерок весело потрескивал, поедая очередную охапку хвороста. Я сидел рядом, глядя в огонь и слегка щурясь от его яркого света. Сполохи живого огня завораживают своим танцем. Мысли текут лениво и плавно. Где-то там, вдалеке, светится город, бегут по своим, неотложным делам люди. Одни торопятся домой, к ужину, другие наоборот, спешат на работу. Кажется, что жизнь кипит там, в большом и суетливом городе, но это не так. Я точно знаю, что это не так. Город это только малая часть жизни. Здесь, в лесу, этой жизни куда больше! Я вслушиваюсь в звуки леса и улыбаюсь.

Мне не о чем больше жалеть и некуда торопиться. Школу я закончил. Маме я уже не нужен так, как прежде. Она нашла новую любовь и новый смысл жизни. И это хорошо, потому что Улар был прав. Я должен искать свой путь. Я должен уйти. Лёгкий шорох заставляет отвлечься от огненной пляски и оглянуться. На краю небольшой полянки, где я устроился на ночёвку, стояла Рита.

– Вот, только тебя здесь не хватало! – с досадой ворчу я.

– Слушай, Невзоров, давай мириться, а? – Рита решительно подходит к костру, держа в руках только что убитого зайца. Потом протягивает его мне. – Вот, в знак примирения.

– Котова, чего ты от меня хочешь, а? – брать угощение я не тороплюсь, пристально вглядываюсь в кошку.

– Помириться хочу, – отвечает та. – Можно я присяду, а? – и не дожидаясь моего согласия, она плюхнулась рядом. – Ну, прости, я дура была. Столько всего тебе наговорила… а теперь… жалею.

– Не иначе, с крыши навернулась! – скептически хмыкнул я. – Знаешь, а я, вот, уже ничего не хочу. Уйди, а?

– Но… я… ты не можешь же вот так меня прогнать! – Рита снова в бешенстве взвилась на ноги. – Мы пара! Понимаешь? Ты и я! Предназначены друг другу!

– Знаешь что, Котова, – рычу я. – Даже если ты единственная пара в моей жизни, я лучше один останусь, чем с тобой свяжусь! Бешеная истеричка, больная на всю голову! Ищи себе другого идиота, которым сможешь командовать!

– Ты… ты… ненормальный! Псих! – выкрикнула она и довольно метко швырнула в меня зайцем. А потом развернулась и убежала обратно в лес.

Зайца я, разумеется, поймал ещё на подлёте. Немного подумал, потом решил, не пропадать же добру? Неторопливо освежевал и съел. Мысли теперь то и дело возвращались к кошке, волею судьбы предназначенной мне в пару. Перед самим собой лукавить не получится, так что пришлось признать, что несмотря на свой дикий нрав и вспыльчивый характер, она мне нравится. Она далеко не дура, не помешана на шмотках и моде, как большинство современных девиц. Она умеет отстаивать своё мнение, равно, как и признавать ошибки. И она предана до конца тем, кто заслужил её уважение. Это, последнее, я разглядел в ней случайно, когда она одна, единственная из всего нашего класса защищала перед педсоветом свою подругу, Лику Смирнову, которую обвинили в крупной краже. Она одна не поверила в её виновность, хотя все факты прямо указывали на Смирнову. И, таки, да, она добилась более тщательного расследования, в котором сама приняла участие. Вскрылись новые факты, по которым был найден настоящий виновник.

В общем, Рита была бы отличной парой, если бы не её психованный характер, избалованность и привычка приказывать. С её отцом я уже говорил на эту тему. Котов признал, что долгое время был вдали от семьи, на службе и Риту воспитывала мать. В принципе, для ягуара это нормальное явление, но беда вся в том, что его жена – единственная дочь Главы Рода Чёрного Ягуара. И девочка привыкла к тому, что среди сородичей ей во всем потакают. М-да! Красота, плюс вседозволенность – страшная вещь.

Доев зайца, я закопал в землю кости, шкуру и золу от костра. Причём, осознал, что делаю только тогда, когда уже швырнул все в ямку. Снова проснулся рысий инстинкт? Вообще-то, я так не делал. Мама ещё в детстве отучила от всякого закапывания. До сих пор помню её воркотню при виде очередного "клада", и выразительно брезгливое лицо, когда она осторожно, двумя пальчиками, брала закопанное и относила на помойку. Мясо должно быть на столе или, в крайнем случае, в холодильнике, говорила она, заставляя потом ещё неделю выносить вонючие отходы и чистить помойное ведро. После нескольких подобных случаев я накрепко запомнил, что хранить "запас" следует в холодильнике и больше мясо и кости не закапывал. Почему же теперь проснулся давний инстинкт?

Шкуру я всё-таки закопал. Вместе с костями и остатками мяса. Зачем, сам не знаю. Просто захотелось так сделать. Наконец, выбросив из головы все лишние мысли, я устроил себе лежанку из травы и завалился спать. Однако, долго валяться мне не дали. Тихий, разочарованный вздох мигом скинул с меня лёгкую дремоту и заставил замереть. Запах подсказал, это снова Рита. Да, что ей от меня нужно? Притворившись спящим, я выровнял дыхание. Некоторое время кошка стояла рядом, явно прислушиваясь, но потом решилась подойти ближе. Остановилась совсем рядом и я услышал шорох одежды. И лёгкий запах крови.

– Котова, ты совсем сбрендила? – рявкнул я, мгновенно откатываясь подальше от неё, и вскочил на ноги. – Что ты творишь?

Она, ошеломлённая моим неожиданным пробуждением, замерла в смятении. В левой руке зажат нож. На правой небольшой порез, который, впрочем, уже затягивался. Куртка сброшена на землю и на ней только лёгкое, летнее платье.

– Как ты не понимаешь, ты должен быть моим! Ты моя пара! – пробормотала она, опустив нож. – Неужели, ты не чувствуешь зов?

– А с чего я должен его чувствовать? – ехидно усмехнулся я, шагнул к ней, быстрым движением отобрал нож и метнул его в самое дальнее дерево. Острое лезвие вошло в древесину по самую рукоять и там застряло. Хороший клинок. Впрочем, у высокородной кошки наверняка все самое лучшее. Убедившись, что она не проявляет агрессии, я снова уселся на свою лежанку. Полюбовался ошарашенным лицом Риты и нехотя пояснил. – Котова, мне ещё только двадцать три. И зова я не услышу ещё лет пять. Ну, может, меньше, учитывая, что я полукровка. Так что топай, оттачивай свои чары на других котах, а ко мне не лезь. И так уже всю душу вымотала!

– Ск… сколько? – заикаясь переспросил Рита.

– О, как мило! Ты даже не удосужилась узнать мой истинный возраст! – оскалился я.

– Я… – кошка явно растерялась, не зная, что делать. – Папа что-то такое говорил, но… я же не думала… так рано из закрытых территорий не выпускают! Я думала, что ты взрослый!

– Иногда бывают исключения, – я пожал плечами. – Так, что, ты теперь от меня отстанешь? Или тебе пинка для ускорения дать? Здесь людей нет, Котова, и их правила не действуют. Ты сейчас на моей территории и я решаю, выкинуть тебя или нет.

Неожиданно эта фурия прыгнула ко мне и попыталась залепить пощёчину. Руку я остановил, но когти всё-таки задели скулу. Выдернув руку, Рита облизала их и, довольная своей выходкой, мурлыкнула.

– Я… ухожу! – фыркнула она и гордо задрала нос. – А ты ещё пожалеешь, кошак драный! Ты повзрослеешь и поймёшь, что я твоя пара! Я и больше никто! Ты ещё на коленях приползёшь и будешь умолять меня выйти за тебя замуж! А я… подумаю!

И, подхватив куртку, она удалилась. На этот раз насовсем. Признаться, насчёт зова я слукавил. С некоторых пор я его ощущал. Слабо, но всё-таки, чувствовал. Собственно, поэтому только я и догадался, что Котова моя пара. Но, упаси Боже иметь такую жену! Пока зов слабый, я возможно смогу его заглушить и, со временем, найти другую кошку, которая станет мне надёжной подругой. Некоторое время я ёрзал на подстилке и вслушивался в звуки леса, ожидая ещё одного подвоха, но было тихо. И сон в конце концов сморил меня.

2. Возвращение

На самолёт мы едва не опоздали. И причиной тому был не я. Просто в последний момент тётя Диана передумала ехать и закатила скандал, требуя, чтобы и Улар остался с ней. Дядя долго и безуспешно пытался её переупрямить, но наконец, рявкнул, что если она захочет, то приедет к нему сама, а он не намерен терять уважение Главы Рода по её прихоти. Хорошо, что билеты были забронированы заранее и мы, бросив на стоянке машину, рванули сразу на посадочную площадку. Спасло ещё и то, что дядя часто летал туда и обратно, так что стоило ему поговорить с кем-то и нас пропустили без обязательного досмотра.

В самолёте я невольно вспомнил себя прежнего, каким летел из посёлка в шумный, человеческий город. Вспомнил и поразился тому, насколько я изменился за эти пять лет. Я уезжал ребёнком. Теперь же я почти взрослый. Впрочем, это моё "почти" может растянуться ещё на шесть лет, ведь оборотень считается совершеннолетним примерно с тридцати лет. Ну, правда, бывает, что полукровки, вроде меня, взрослеют на пару лет раньше.

Когда мы уже благополучно уселись на места и взлетели, мимо прокатила столик стюардесса, предлагая напитки.

– О, а можно молочный коктейль с бананом? А с черникой есть? Нет? Ну, тогда, с бананом!

Получив вожделенный напиток, я улыбнулся, словно получил привет из детства. Маленьким оборотням не давали мороженого и вообще молочных продуктов из-за особенностей роста и развития. И мама, чтобы побаловать меня, делала фруктово-молочные коктейли всякий раз, когда приезжала к нам в тайгу. Папа ворчал, что это тоже чревато последствиями, но мы с мамой лакомились тайком от него. Какие именно могли быть последствия я узнал позже, когда подрос. Молоко, и особенно молочнокислые продукты, содержат слишком много кальция, избыток которого сильно мешает правильному формированию второй ипостаси. Болезненная трансформация, трещины в костях при смене ипостаси, а то и вовсе неполный оборот или невозможность обращаться – это все последствия употребления молочных продуктов. Впрочем, коктейль содержит не так много молока, да и мама делала его очень редко, так что для меня все обошлось.

– Дядя, а остальные ребята, ведь, так и остались в посёлке, верно? – спросил я, допив лакомство до донышка и с трудом удержавшись, чтобы не вылизать стаканчик.

– Да, – дядя хмыкнул, забрал у меня стакан и отдал уже другой стюардессе, как раз проезжавшей мимо с тем же столиком. – Твои сверстники ещё не покидали территорию Рода. Я понял, о чем ты хочешь спросить. Да, ты сильно отличаешься от них. Ты стал взрослее. Возможно повлияло то, что ты полукровка, да и жизнь среди людей тебя сильно закалила. Ещё каких-то два-три года и ты станешь полноправным воином.

– А Вожак? Чего он хотел? – спрашиваю я.

– А этого, Юргеш, я и сам не знаю. Ульташ позвонил вчера и попросил срочно привезти тебя. Видимо, случилось что-то серьёзное. К тому же, тебя и так туда тянет, верно? Пришло твоё время взрослеть.

Весь перелёт занял три с половиной часа. Я смотрел в иллюминатор, с любопытством рассматривая простиравшееся под нами бескрайние облака и далёкую землю, которую было видно, когда облака расступались. Иногда стюардесса выходила и поясняла над каким мы летим городом, на какой высоте и прочее. Я видел Ярославль, Самару и кучу маленьких городов. Когда подлетали к Сургуту, я умудрился рассмотреть город и с большой высоты и с малой, когда самолёт заложил над ним огромный полукруг, постепенно снижаясь. В аэропорту нас встречал Оллен, старый дядин друг и сосед. Ещё несколько часов мы ехали на его внедорожнике сначала по шоссе, потом по грунтовке и, в конце, почти по бездорожью, ловко преодолевая бурелом и подлесок.

С посёлке ничего не изменилось. Показалось, будто я и не уезжал отсюда. Или вернулся в прошлое, на четыре года назад. Хотя, нет, я погорячился. Мелочь, прежде бегавшая на четвереньках, подросла и занята охотой на крыс и белок. Зато вместо прежних карапузов появилась парочка новых. А где же ребята? Где Кийташ, Тимар? Данька? Но, впрочем, стоило мне вылезти из машины, как через деревеньку прокатился слаженный вопль трёх глоток.

– Юргеш!

– Юргеш вернулся!

– Приехал!

И из леса ко мне кинулись наперегонки трое ребят. Двое светло-серые, а один, Данька, с темно-рыжей шевелюрой. Из парочки домов заинтересованно выглянула девчачьи головы. Я успел узнать Лию, Сойку и Тайин. А потом на меня налетели ребята.

– Привет, бродяга!

– Ну, ты и вымахал!

– Ну, и как оно там?

– Давай, рассказывай!

– А, ну, цыц! – прикрикнул на них дядя. – Успеете ещё. Юргеш, давай-ка, занести сумки в дом и переоденься. Ульташ уже ждёт тебя.

– Да, дядя! – я махнул пацанам, мол, ещё увидимся, подхватил две увесистых сумки и направился в избу.

Здесь тоже ничего не изменилось. Даже пыли не было. Должно быть, кто-то из тёток приходил и прибирался время от времени. Да, и перед нашим приездом, наверняка, чистоту навели. Сгрузив сумки на лавку возле входа, я прохожу в большую комнату, которая здесь одновременно гостиная, столовая, игровая и ещё фиг знает какая. Общая, короче. Направо от неё кухня, половину которой занимает печь, а вторую большой стол, лавки и умывальник. А если пройти из большой комнаты вперёд, то можно попасть в несколько маленьких, но уютных комнатушек, в которых из мебели только постеленный на пол матрац, полки для всякой всячины и большой сундук в углу, который одновременно и шкаф для одежды и стол. Ну, или стул, кому как нравится.

Я направился в дальнюю комнату, бывшую когда-то моей, прихватив с собой только рюкзак и пакет со сменной одеждой. В комнате все по-прежнему, словно я и не уезжал. Вот, и полки, на которых толпятся деревянные медведи, рыси, кабаны, белки и прочие звери. Вон, и пара тигров жмётся друг к дружке. Рядом любопытная лисица выглядывает из-за пня.

– Юргеш, ты готов? – окликает меня дядя.

– Уже иду! – отзываюсь я и быстро переодеваюсь в чистую, темно-серую футболку, свободные, лёгкие штаны армейской расцветки под лесной массив, немного подумав, скидываю и носки и кроссовки, оставшись босиком. – Все, я готов!

Я возвращаюсь в общую комнату, где ждал меня Улар. Окинув придирчивым взглядом, он кивает и мы идём через полдеревни к большому, общинному дому. Именно в нем собирается Совет Рода, когда требуется принять решение по особо важным вопросам. Перед общинным домом просторная, утоптанная поляна, где, при желании, могло собраться все население нашей деревни. Посередине большая, круглая площадка, выложенная камнями. Круг Чести. Если между воинами возникает спор, который не решить просто так, то соперники сражаются в этом кругу. Считается, что их направляют духи, которые и решают, кому быть правым. В Круг Чести можно вступить только раз по каждому спору. И результат боя уже не оспаривается. Считается, что это воля Предков. Ульташ уже ждёт меня у крыльца общинного дома. Почтительно обойдя Круг, мы подходим к нему.

Глава Рода, это для нас не пустой звук. Не рабочая должность, вроде президента или мэра. Вожак выбирается не нами, а духами Предков, которые наделяют особой меткой самого достойного. Именно так. Не сильного, не мудрого. Достойного. И он остаётся Вожаком до самой своей смерти. Ульташ был молод и полон сил, став Главой Рода относительно недавно и сменив на этом посту прежнего Вожака. Я ещё помню, как он долго и изощрённо ругался целых три дня кряду. Ругался почему-то на прадедушку, который возглавлял Род до этого, но совершенно неожиданно умер, а у Ульташа на груди возникла метка Вожака. Тогда я ещё много не понимал. Кстати сказать, Улару, как и отцу, он доводится дядей. А мне двоюродным дедом.

– Ну, здравствуй, Юргеш, – Вожак шагнул ко мне, положил руку на плечо и тут же отступил обратно. – Ты здорово вырос и окреп. Отец тобой бы гордился. Ну, как тебе среди людей?

– Не знаю, не решил ещё, – ответил я. – Там душно, пыльно, жарко и воняет. Но там я нашёл хороших друзей.

Я вежливо отвожу взгляд в сторону, как того требуют правила приличия, но глаза, прямо-таки сами собой, тут же поехали обратно. Ну, надо сказать, и посмотреть есть на что. Наш Вожак необычен весь, с головы до пят! И первое, что бросается в глаза, это снежно-белые волосы! У всех прочих рысей они русые, пепельно-серые или разной степени рыжести. Волосы у Вожака белые, а одет он во все чёрное. Вот, сколько я помню, всегда он только в чёрном ходил. Лёгкая рубашка, небрежно заправлена в свободные, летние штаны, на ногах плетёные сандалии. Заметив мой взгляд, Ульташ подмигнул, а потом совершенно серьёзно произнёс.

– Мне нужна твоя помощь, Юргеш.

– Помощь? – в полном обалдении переспросил я.

– Именно так! – подтвердил Вожак. – И я, если честно, даже не уверен, что вправе просить тебя. Но… я не знаю, кто бы ещё смог в этом помочь. Из всего Рода только ты пережил потерю отца в юном возрасте и смог справиться с горем.

– Я пережил только благодаря маме, – глухо проворчал я. – И дяде.

Вспоминать о смерти отца до сих пор было тяжело и мучительно больно. Наверное, эта боль так и останется со мной навсегда. Хотя, после того, как четыре года назад я завис между жизнью и смертью, после того, как там, на грани, я видел папу и даже говорил с ним, мне стало немножечко легче мириться с тем, что его больше нет в живых. Я знал, что он рядом.

– Да, – кивнул Вожак. – У тебя ещё осталась мать и Улар. А у неё вообще никого.

– У кого? – спросил я, насторожившись. – Кто-то ещё умер?

– Да, но ты их не знаешь, – ответил Вожак и пояснил. – По тайге, Юргеш, разбросано много поселков, таких, как наш. Лесной, Сосновый, Кердач, Ольшаник… это ближайшие. Та семья рысей, о которой я говорю, жила дальше. Если отсюда идти на восток, в сторону Кедрача, а потом взять чуть севернее, то выйдешь к посёлку, который зовётся Озёрный. Он как раз между трёх озёр. Там и случилось несчастье. Сразу двое рысей, муж и жена, погибли. У них осталась дочь. И нет никого, кто мог бы ей помочь.

– Совсем никого? – удивился я. – Разве так бывает?

– К сожалению, иногда бывает и так, – отвечает Вожак. – У матери нет ни братьев, ни сестёр. А единственный брат отца шесть лет назад пропал без вести. Остальные слишком далёкие родственники и девочка никого к себе не подпускает. Ещё немного и она просто умрёт от голода, – Ульташ прямо посмотрел на меня. – Я знаю, что у тебя сложный период взросления и наступает время одиночества. Знаю, что воспоминания о смерти отца тебе до сих пор причиняют боль, Юргеш. И если ты согласишься, если попытаешься ей помочь, тебе придётся пережить весь этот кошмар заново. Но, кроме тебя, больше некому. Только ты сможешь её понять, достучаться до её сознания. Надеюсь, что сможешь. Потому что я не знаю… просто не представляю, как к ней подойти, как говорить, что, в конце концов сделать, чтобы вытащить её из тоски и привязать к жизни. Я не имею права тебе приказывать. Ни как Вожак, ни как дед. Но я прошу. Хотя бы попытайся.

Он умолк, давая мне время подумать. Дядя за моей спиной и вовсе замер, стараясь не дышать. А я… растерялся. С одной стороны, я был ужасно горд тем, что дед со мной разговаривает, как с равным! С другой, придётся нырнуть с головой в тот омут, которого я боялся больше всего на свете! Заново пережить смерть отца. Разорвать душу пополам, глядя в глаза несчастной девочки. И не факт, что я смогу ей помочь! Как же, оказывается, это сложно, быть взрослым и принимать решение, от которого зависит не только твоя жизнь! От волнения я даже наплевал на все приличия и уселся прямо на траву, опираясь спиной на стену Общинного дома и таращась на выложенный камнями Круг, будто мог прочитать в нём ответ. Может, оставить все, как есть? Я, ведь, ей даже никак не родич.

– А что с родителями? – тихо спросил Улар. – Тоже разбились в аварии?

– Нет, – также тихо отвечает Ульташ. – Их убили браконьеры. На охоте. Приняли за обычных зверей и пальнули из ружья. Шаену сразу наповал, а Юлгара после, когда он на них бросился, изрешетили. Кстати, я тебя затем и вызвал. Можешь, возглавить карательный отряд, пока эти жадные скоты ещё кого-нибудь не убили?

– Конечно! – кивнул Улар. – Постой, карательный? Ты уверен?

– Именно так. Среди них видели и вампиров и… – Ульташ покосился на меня и умолк.

– Я сегодня же займусь! – нахмурился дядя. – Когда это случилось?

– Месяц назад, – глухо отзывается Вожак. – Их уже искали, но…

– Я займусь! – твёрдо повторил Улар. – Юргеш?

– Да, – поднялся, встряхнулся. – Я попробую! – Это я сказал? Я? На что я подписываюсь? Я же сваливать хотел! Мне в тайгу надо! Поднимаю голову и твёрдо повторяю. – Попробую. Только… я даже не знаю, что делать.

– Я тоже, Юргеш, – вздыхает Вожак. – Я тоже. И никто не знает. Только если совсем ничего не сделать, то девчонка умрёт. У тебя есть хоть какой-то шанс. И спасибо тебе! – он хлопнул меня по плечу. – Завтра утром мы вместе поедем в Озёрный посёлок. А сейчас отдыхай.

3. Рысёнок.

Ночевать дома я не остался. От ребят тоже позорно сбежал, прямо сказав, что устал, давно не охотился и вообще хочу побыть один. Они не обиделись, поняли все с полуслова и отстали. Только переглянулись между собой с таким видом, будто им известны все тайны вселенной! Дядю я тоже предупредил, что ухожу охотиться. И, прихватив с собой рюкзачок со сменной одеждой и всем необходимым, отправился в лес.

Собственно, именно поохотиться я и планировал. Вначале. И даже поймал себе на ужин небольшого кабанчика. А потом лапы сами собой свернули на восток, туда, где, по описанию Ульташа, находился посёлок Озёрный. Окрестные посёлки я знал хорошо. Не раз там бывал и один, и с отцом. Но, вот, дальше я ещё не ходил. Впрочем, это не беда. Схожу теперь. По тайге ходить я умел, даже и по незнакомой. Для оборотня здесь мало врагов, да и с теми договориться можно. Так что, в себе я не сомневался. Найду.

Кедрач я обошёл стороной, стараясь избегать даже случайных встреч с охотниками. Не то, чтобы я боялся, просто не хотелось лишний раз отвечать не неудобные вопросы. Да, и видеть никого не хотелось. Заночевал уже на полпути от Кедрача к Озёрному, приметив небольшую ложбинку и симпатичную, узловатую корягу, которая вполне себе могла укрыть от ветра и дождя. Завтра меня будут искать. Конечно же, дядя и Ульташ сразу же поймут, куда я подевался, но все равно будут ворчать, что ушёл без их спроса. Эх…

Утром я уже был в посёлке. Дом сразу бросался в глаза. Он стоял под высокой елью одинокий, брошенный и какой-то грустный. Из его трубы не вьётся дымок, в окнах пусто, а во дворе ни единого следа. Неужели, и мой дом так выглядел, когда погиб отец? И почему они даже не пытаются ходить, тормошить? Ведь так же нельзя! Но потом я вспомнил, каким был сам и помрачнел. Да, трудно помочь тому, кто готов вцепиться тебе в глотку. И пусть девчонка была совсем мелкая, лет двенадцать от силы, но бед могла натворить и она. Как же ей помочь? Перекинувшись подальше, в кустах, я оделся в тёмную футболку и короткие шорты, потом подхватил рюкзак и решительно направился к брошенному дому.

– Эй, ты кто такой? – грозно окликнул меня кто-то из местных. Женщина. Кажется, соседка той девочки.

Отвечать я не стал. Метнулся вперёд, перепрыгнул через калитку и юркнул в дверь, благо, она оказалась не заперта.

– Эй, ты куда? А ну, вернись, негодник! Вот, всё родителям расскажу! – донеслось мне в спину.

Я невольно хихикнул, привалившись к стене. Блин, веду себя, словно мальчишка. Действительно, будто в прошлое вернулся! Словно мне опять восемнадцать.

– Эй, парень! Выходи! Не дури, слышишь?! – раздался голос уже за дверью.

Я хихикнул, совсем уж по-детски показал двери язык и метнулся дальше. Этот дом был похож на наш. Такая же просторная горница, вправо кухня. Только печь нетоплена уже месяц. И посуда нетронутая столько же. А, вдруг, она уже умерла? Нет, тогда бы я сразу почуял смерть. Она жива, но где-то там, дальше. Вот и спаленки-клети. Три. Одна – для родителей. Вторая для детей. Третья для гостей, ежели таковые будут. В больших семьях устраивали и больше спаленок, но больших семей было мало.

Должно быть, так задумал Бог, что у оборотней очень редко появляются дети. Трое уже считается много и таких семей всего несколько. Отец не раз говорил, что если бы наши женщины рожали, как человечки, то оборотни уже заполонили бы весь мир и для людей в нем не осталось бы места. Ведь мы живём куда дольше и при этом не болеем. Да, и убить нас трудно. Наверное, так правильно и разумно. Но, какая же это тоска быть единственным ребёнком в семье!

Я натолкнулся на неё в первой же спаленке. Знал, что она там и все равно, то, что я увидел, оказалось полной неожиданностью. Она сидела… под кроватью! Дрожала от страха, чутко принюхиваясь, шипела и скалилась, вцепившись когтями в тряпичную куклу. Должно быть, эта кукла – память о родителях. Да-а, а я тоже вот так сидел, в обнимку с папиной, охотничьей курткой. Все пытался в неё завернуться и в итоге разодрал до тряпочек. А вернуться в человеческую форму мне даже в голову не пришло. Потому что в звериной было легче. Не так больно. Ведь звери не плачут…

– Уходи! – отчётливо прошипела малышка, и я только теперь запоздало понял, что уже долго так стою, разглядывая её.

– А ты кто? – ляпнул я первое, что пришло на ум.

Совсем не то я хотел ей сказать. Когда шёл сюда, много раз прокручивал в голове, как я с ней встречусь и что скажу, но сейчас, вдруг, понял, что ничего этого не нужно. Она не поймёт заумных слов. Они не нужны. Нужно просто преодолеть её барьер. Шагнуть вперёд и не испугаться её шипения. Приблизиться на расстояние тепла и разделить с ней её горе. Как когда-то это сделала моя мама, которой просто в голову не пришло меня бояться.

– Тебе какое дело? – шипит рысёнок. – Уходи! Это мой дом!

– Ладно, – согласился я, но не отступил, а шагнув вбок, уселся на пол. – А можно я тут немного побуду? А потом уйду.

– Зачем? – ворчит рысёнок. – Тебя взрослые послали? Уходи! Мне ничего не нужно!

– Не, я прячусь! – хихикнул я. Со двора, в подтверждение моих слов, снова раздался сварливый голос тётки, обещавшей надрать мне уши, как только поймает. – Я от дяди сбежал!

– А, ну, тогда ладно, – снисходительно фыркнула рысёнок, немного успокоившись. – Я тоже тут прячусь.

Она вздохнула, покрутилась, улеглась в обнимку с куклой, но не утерпела и снова посмотрела на меня.

– Ты странный. А почему ты сбежал от своего дяди?

– Потому что он все время воспитывает! – морщусь я. – А ты от кого прячешься?

– От всех – вздохнула рыся, подгребла к себе куклу и тихонько, почти неслышно, заскулила.

Наверное, будь она человеком, точно бы разревелась, но звери, ведь, не плачут. Мне и самому плакать захотелось.

– Когда умер мой папа, я тоже от всех прятался, – тихо сказал я. – Даже от дяди. И плакал целыми днями. И тоже под кроватью. И меня целый месяц не могли оттуда выковырять. Представляешь? Теперь меня дядя воспитывает. Он, конечно, хороший и во всем старается заменить папу, но иногда так достанет… вот, я и сбежал.

– А мама? – спросила тихо рыся. – У тебя что, нет мамы?

– Мама далеко, – вздыхаю я. – Она не может жить в тайге.

– У тебя хотя бы мама есть! – горестно вздохнула рыся. – И пусть далеко. Все равно есть. И ещё дядя. А у меня совсем никого-преникого! И даже дяди… – и она захныкала. А потом сердито фыркнула. – А они, все эти взрослые, ничего не понимают!

– Точно! Не понимают, – согласился я. А потом тихо вздохнул. – Но, ведь, если совсем-совсем никого… это же плохо. Так нельзя. Слушай, а давай, у тебя я буду?

– Это как? – озадачилась малышка. – Ты? Но… ты даже не родич.

– Ну, и что? – я пожал плечами. – Зато я тебя понимаю. И я могу быть твоим другом. А друзья, они даже ближе, чем родичи! Так мне папа говорил. Он говорил, что родных не выбирают. Кого Бог пошлёт, тот и будет. А друзей ты выбираешь сам. Вот, если я буду твоим другом, то ты больше не будешь одна! Я буду приходить к тебе в гости. Хочешь?

– Но я даже тебя не знаю! – робко возразила рыся.

– Так, давай познакомимся! – уверенно говорю я. – Меня зовут Юргеш! А тебя?

– Юльшай – буркнула та. А потом удивлённо проворчала. – Точно! Я о тебе слышала! Это тебя несколько лет назад… тоже, из-под кровати…

– Ага, меня! – хмыкнул я. – Вот, видишь, ты меня уже почти знаешь. Значит, друзья?

– Друзья! – совершенно серьёзно ответила рыся. И повела носом. Её животик выдал скорбную руладу. – Ой!

– Ты проголодалась? – я скинул на пол рюкзак. – Ну, тогда я, как друг, просто обязан с тобой поделиться! У меня тут бутеры есть. И чай. Будешь?

– Бутеры? – рыся заинтересованно принюхалась к моему рюкзачку. – А с чем?

– Сейчас посмотрю… этот с сыром и колбасой. Этот тоже… хм… о, есть ещё и с рыбой. Копчёной. Это мне мама в дорогу собирала. Я к ней ездил в гости и только вчера приехал. А бутеры она в специальную упаковку положила, чтобы не испортились. А я забыл про них. И вообще, в самолёте куча всяких вкусностей была! Ты колбасу любишь? Вот, держи!

И я протянул ей бутер, не вставая с места. От кровати до стены было не такое уж большое расстояние, всего-то два шага, но рысе все равно придётся вылезти, чтобы взять бутерброд. Сможет, или нет? Честно говоря, не слишком надеюсь на результат. Я бы не вылез. Но Юльшай, немного посопев, всё-таки решилась и выползла из своего подкроватного убежища. Неуверенно шагнула ко мне. Силы Небесные! Какая же она худющая и облезлая! Просто смотреть страшно! Неужели я так же выглядел? Ам! И половина бутерброда исчезла. Рыся аккуратно откусила, как раз по мои пальцы. Я хмыкнул и вторую половину положил на ладонь. Ам! И её шершавый язык прошёлся по коже. Я даже засмеялся. У меня все получилось! Она будет жить! Будет! Только надо очень осторожно себя вести. Только бы не спугнуть её!

– Ещё хочешь? – предложил я.

– А ты? – с подозрением спросила рыся. – Разве не хочешь?

– Неа, я охотился! – для верности мотаю головой. – Так что, можешь есть все! Ой, тут ещё и йогурт есть! И бананы! И пирог… через плёнку непонятно какой, но, кажется, мама пекла с мясом. Давай, ешь йогурт, а потом я тебе в баночку чай налью. У тебя мордочка не особо большая, должно быть нормально.

– А ты точно не хочешь? – с сомнением спрашивает рысёнок, косясь на мой рюкзак.

– Точно! – уверенно киваю я. – Ешь! А то, если моя мама узнает, что её пирог не съели, то ужасно расстроится. А она узнает!

– А расскажи про самолёт! – рыся обнюхала баночку с йогуртом. – Ой, черничный! Я люблю чернику! А мне йогурт точно можно? Мама… не разрешала…

Кажется, она снова собиралась заплакать.

– Знаешь, я думаю, что от одной баночки вреда не будет, – говорю я. – Мне папа тоже не разрешал. А мама украдкой делала мне молочные коктейли! Только очень редко, когда приезжала к нам в посёлок, а папа уходил в тайгу. Потом, правда, я узнал, почему нам не разрешают это есть. И правда, опасная штука. Но только для детей и если много сразу. А если по чуть-чуть и раз в полгода, то можно.

– Знаешь, я тебе верю! – пискнула рысёнок и осторожно лизнула йогурт. – Ой, вкуснятина какая! Я хочу вырасти! Хочу поскорее вырасти! Хочу! И вырасту!

– Конечно, вырастешь! – улыбаюсь я. – Хочешь, секрет скажу? В тайге, в са-амой глухой глуши есть особенная поляна! Она вся покрыта только белыми цветами! Вот, почему-то не растут на ней другие. Только белые. И на эту поляну можно позвать души тех, кто уже ушёл по Звёздной Тропе.

– Это все сказки! – ворчит недовольно Юльшай. – Я сто раз слышала эту историю!

– Да? – я улыбаюсь ещё шире. – А я нашёл её! – у рыси и без того тощая, измождённая мордочка вытянулась ещё больше. А глаза наоборот стали огромными и круглыми. Я рассмеялся. – Да, нашёл! Я так хотел увидеть папу, что искал без устали. И нашёл. Но, правда, увидеть папу не получилось. Потом дядя объяснил, что, оказывается, видеть духов могут только взрослые. Но я вырасту! Ещё немного осталось. И обязательно проверю, врут сказки или нет!

– А если не врут?! – рыся с волнением заметалась по комнате. – Если не врут, то я, когда вырасту, смогу увидеть маму и папу? Правда, же?

– Сможешь! – кивнул я. – Только это… надо сначала вырасти. И потом, знаешь, я бы хотел, чтобы мой отец, там, в мире духов, мной гордился. Пусть, я и не могу с ним сейчас увидеться, но я знаю, он рядом. И помогает. И твои родители, наверняка, тоже хотят тобой гордиться.

– Я тоже хочу, – воинственно рявкнула рыся, но тут же сдулась. – Думаешь, мне надо туда?

И она кивнула на дверь. Нерешительно потопталась на месте.

– Ну, не обязательно сейчас, – я жму плечами. По себе знаю, что вот так, сразу, она не сможет. Ей надо собраться с духом, привыкнуть к мысли, что её мир не заканчивается родителями и кроватью. Что там, за дверью, её ждёт друг. И большой, незнакомый мир, в котором она больше не одна. – Можно, я ещё к тебе приду? У тебя здорово прятаться от дяди! Правда, он все равно скоро меня найдёт. Дядя Улар самый лучший в нашем Роду следопыт и охотник. Так Вожак сказал.

– Вожак?! – пискнула рыся. – Ты его видел?

– Угу, вот, как тебя сейчас! – я улыбаюсь. – Видишь ли, Ульташ дядя моего отца и дяди. Ну, то есть, мой родич.

– Ой! – рысёнок даже ушки поджала, пытаясь переварить информацию.

Но тут с улицы донеслись голоса дяди и Ульташа.

– Ты уверен, что он здесь? – с сомнением спрашивает Вожак.

– Уверен ли я? – ворчит Улар. – Готов сожрать собственные уши, если его тут нет! Юргеш! Так-то ты, паршивец, охотишься? Мы пол утра тебя ждали, свин ты эдакий!

– Упс! А я и забыл совсем, – пробормотал я и, поднявшись на ноги, повернулся к рысёнку. – Эх, пойду сдаваться. Я к тебе завтра приду, хорошо? А хочешь, я тебе зайчика принесу?

– А ты точно придёшь? – обеспокоенно спросила она, ткнувшись носом в мою коленку.

– Конечно! – я осторожно коснулся её рукой, провёл по голове, потом, убедившись, что она не возражает, обнял её за шею. – Всё будет хорошо, рысёнок! Я приду! Ты мне веришь?

– Верю! – фыркнула она и вывернулась. – Я буду ждать!

– Тогда, до завтра!

Махнув рукой маленькой, отважной рысе, я выскользнул из комнаты. Повсюду лежала пыль, в углах пауки свили целые сети из паутины! Неплохо было бы завтра прихватить мыла и отдраить тут все. Нельзя же жить в такой пылище! Я вышел из дома, зажмурился от яркого света, брызнувшего в глаза. Потом перемахнул через забор.

– Ну, чего ты шумишь, дядя Улар? Я же не потерялся. Я давно умею ходить по тайге. Ты же сам всегда учил меня полагаться на интуицию. Вот, я на неё и положился.

– Да, вырос твой воспитанник! – смеётся Ульташ. – Самостоятельный!

– Иногда, даже чересчур! – ворчит дядя. – Ты мог бы сказать, что хочешь идти один! Мы бы тебя не ждали все утро!

– Ну, вот, – вздыхаю я. – Уже все утро! А только что была половина. А завтра уже целый день будет. Выходит, ждали вы меня минут двадцать. Ну, или полчаса.

Ох, как вытянулось лицо у моего Наставника! А Ульташ оглушительного расхохотался.

– Два… двадцать… пять! – простонал он сквозь смех. – Двадцать пять… минут! Ждали. А потом… сюда!

– Пошли уже домой, воспитанничек! – с досадой рыкнул Улар, махнув рукой.

И мы направились назад, в наш посёлок. На границе деревушки и леса я обернулся, нашёл взглядом осиротевший дом и мысленно пообещал, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы маленькая рыся больше никогда не оставалась одна. Улар и Ульташ благоразумно молчали до тех пор, пока мы не отошли достаточно далеко в лес. Но потом Вожак не утерпел.

– Ну, что? У тебя, ведь, получилось? Ты был у неё?

– Да, получилось, – ответил я и нахмурился. – Я прошу прощения за то, что ничего не сказал, но… просто, если бы мы пришли вместе, как задумывали, то ничего бы не вышло. А так, все получилось как нельзя лучше! Неожиданно для всех и… правильно. Пожалуйста, дядя, и ты дед, не вмешивайтесь. Я сам буду приходить к ней. Один. Если вы её спугнёте, то она закроется насовсем. И больше никому, никогда не поверит. Нужно время, чтобы её оттуда вытащить. Время и терпение. У меня тогда мама была, которой я верил. И то ей понадобилось не меньше недели, чтобы вытащить меня хотя бы из-под кровати. А у неё… только я.

– Хорошо, – кивнул Вожак. – Я не стану вмешиваться. Надеюсь, у тебя все получится, Юргеш. Я в тебя верю.

– Дядя, я сегодня в лесу переночую, – говорю я.

– Нет! Нет, нет и нет! – тут же вскипел Улар. – Люди уже угробили четырёх рысей! И они не успокоятся, пока не набьют шкурами все свои машины! Я… – его голос дрогнул, выдавая истинные эмоции, страх, боль и бессилие. – Юргеш, я не хочу потерять ещё и тебя! Пожалуйста… побудь дома, пока я не найду браконьеров.

– Но, я же все равно буду ходить к Юльшай, – заупрямился я. – Дядя, не волнуйся, я буду очень осторожен.

– Может, лучше включить его в состав вашей группы? – нахмурился Ульташ. – Тогда он хотя бы будет под присмотром.

– В состав отряда карателей? – я поперхнулся вздохом и умильно уставился на дядю. – Дядя…

Он сурово поджал губы и строго спросил.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что ни к каким браконьерам я тебя и близко не пущу?! Достаточно и того, что ты будешь к этой девчонке мотаться.

– Я понимаю, дядя! Я буду во всем тебя слушаться! Обещаю!

– Хорошо, – кивнул нехотя Улар. – Тогда зайдём домой. Тебе понадобится другая одежда. И… подберём тебе приличный дырокол. С пустыми руками много не навоюешь.

4. В отряде.

Про отряд карателей я слышал множество легенд, и, если честно, не во все верилось. В него входили особые воины и охотники, которые отбирались из всего Рода. Создавался он ещё в те, древние времена, когда оборотни жили свободно и кланы враждовали между собой. Для защиты и мести, для захвата новых земель, да, много для чего. Их называли Ночными Убийцами, Вестниками Смерти и прочими, мрачными эпитетами. Потом появились вампиры, переселенцы из другого мира, которым для еды нужна лишь человеческая кровь. Они захватывали людские города, повсюду уничтожали жизнь, а оборотней, непригодных в пищу, старались вовсе стереть с лица Земли. Тогда оборотни объединились, защищая свои исконные земли и людей. В то время у многих были смешанные семьи и люди не делали различий между собой и звериными народом.

Именно тогда карательные отряды каждого Рода снискали всеобщую славу и признание. Именно они, всеми презираемые палачи, повсюду отыскивали и уничтожали вампиров. Гнездо за гнездом, род за родом. На Великом Совете впервые собрались все Роды оборотней. И решили, что отныне никто из них не смеет сеять вражду и смятение меж Родами. Ибо все мы создания Божьи и должны жить мирно. Тем более, что теперь есть общий враг. И с тех пор каратели – это в первую очередь охотники на вампиров.

Пока я шагал за дядей по лесу, припомнил все, древние и не очень, легенды о карателях, какие только слышал в детстве. Коротая с отцом, зимние вечера, я частенько выпрашивал у него интересные истории и сказки. Папа умел красиво рассказывать. В этих легендах каратели были практически неуязвимы, бесстрашны, невероятно быстры и, наверное, даже умели колдовать. А как иначе объяснить их внезапное появление и исчезновение? И если любой взрослый оборотень стоил сотни обычных людей, то каждый каратель стоил сотни обычных оборотней!

– Дядя, – осторожно начал я, когда, распрощавшись с Ульташем, мы направились к дому. – А…

– Да, я командир отряда карателей, – усмехнулся Улар, даже не повернувшись в мою сторону.

– А…

– Нет, твой отец был обычным охотником, – дядя скривился и добавил сокрушённо. – Но не потому, что не хватило сил. По-моему, так Улеш был ещё и посильнее меня, но он сам не захотел. И испытание он провалил нарочно. Причём так, что ни у кого не возникло и тени подозрения в его непригодности! Но я-то знаю.

Он на мгновение помедлил, словно решая что-то, но потом повернул правее и направился не к нашему дому, а к соседнему, в котором Улар жил прежде, до аварии.

– Когда Улеш разбился, я долго не мог в это поверить, – неожиданно продолжил дядя. И я затаил дыхание, жадно вслушиваясь в его слова. – Не мог он так банально умереть при своих возможностях! Выпрыгнуть из машины, даже и на предельной скорости, было ему вполне по силам! Равно, как и просчитать вероятности, предугадав аварию! Или… да много что можно было сделать! Но он даже не попытался спасти свою жизнь! Я был там, на месте его гибели. Я был и видел… так вот, с момента заноса фуры и до столкновения прошло целых три минуты! Это, блин, вечность для карателя! Можно успеть выпить кофе и построить десятки вероятностей ухода от столкновения! А потом преспокойно вырулить и, насвистывая песенку, поехать дальше! Улеш прекрасно все это видел и просчитал. Но ничего не сделал. Ни-че-го! Вообще! И знаешь, что это означает? – у самой двери дома дядя резко повернулся ко мне. – Это, Юргеш, означает, что он либо был парализован, либо кого-то спасал ценой своей жизни. Ну, или решил покончить с собой, во что лично мне верится ещё меньше, чем во все остальное.

Он вошёл в дом, подождал, пока я войду следом, закрыл дверь и проворчал.

– Можешь не разуваться, я убрал все циновки, когда перебрался к тебе. Я говорю тебе это потому, Юргеш, что ты, во-первых, уже готов услышать и понять. А во-вторых, оказавшись в отряде ты ещё много чего наслушаешься. И про ту аварию в том числе. Мы все там были. Искали следы вампиров. Не нашли ничего, но… в аварию все равно никто не верит. Ребята хорошо помнят и знают возможности твоего отца.

Циновок и вправду не было. Доски пола от времени потемнели, вытерлись. Но грязно нигде не было. Улар направился сразу к дальним комнаткам и нырнул в одну из них. Я прошёл за ним и оказался в спальне, точно такой же, как у меня. Только на полках, вместо резных фигурок, лежали книги и… оружие!

– Вау! – только и смог выдавить я, осмотревшись.

– Ты прилично вырос, так что, думаю, с одеждой проблем не будет, – ворчит дядя, открывая сундук. Порывшись в нем, он достал несколько чёрных вещей и протянул мне. – Переоденься. Если нарвёмся на вампиров, меньше шансов, что тебя прикончат. А лучше вообще не отсвечивай. Усёк?

– Усёк, – тяжко вздохнул я и примерил вещи. – Дядя, а это чьё?

– Это ученический комплект Улеша, – усмехнулся Улар. – Смотри-ка, как по тебе сшит! Только гляди, парень, нос не задирай. Эти вещи ты, считай, авансом получил. Потому, что девать тебя некуда. А по сути, ты их не заслужил.

– А как их заслужить? – осторожно спросил я.

– Как? – хмыкнул Улар. – Ты вырасти, для начала. А там видно будет. Ну, готов, что ли? Идём.

Они ждали в лесу, расположившись у ручья, вокруг небольшого костерка. Пятеро мужчин разного возраста были одеты в такую же чёрную одежду, как и мы с Уларом. Они тихонько перешучивались, но разом смолкли, почуяв наше приближение.

– О, командир новый хвост привёл! – усмехнулся один из них, самый молодой из этой компании. – Кто под лапу возьмёт?

– Ага, так он и отдал кому! – ворчит самый старший. – Али нюх отбило? Это ж Юргеш с ним.

– Ты бы пацана-то с собой не таскал! – нахмурился ещё один, сидевший поодаль. – Нам только проблем не хватало!

– Вожак добро дал, – веско рыкнул Улар, но потом поморщился. – Уж лучше так, чем он один в лес сбежит, приключений на свою голову ища. К тому же у него особое задание от Ульташа. По поводу девчонки из Озёрного.

– Ну, если Вожа-ак добро дал, – проворчал скептически старший из пятёрки. – М-да!

Пятёрка переглянулась, но больше никто ничего не сказал. Словно тема была закрыта для обсуждения. Пять любопытных взглядов обшарили меня с головы до ног. Уж и не знаю, что они там увидели кроме одежды?

– Ну, знакомься, племянничек, – проворчал Улар. – Вот, они и есть, тот самый отряд карателей. Это Бус, лучший разведчик рода, – дядя указал на того, старшего. Потом перевёл взгляд на молчаливых братьев, сидевших поодаль. – Там Ольшан и Брезан. Этот хмурый дядька – Верес. А вон тот, шустрый, да языкастый, Летяга. Разумеется, это не истинные имена, а боевые. Но истинные тебе и ни к чему. Ты пока в команде лишний. Хвост. Им и будешь. И главная твоя задача нам не мешать. А там, если уговоришь кого-нибудь, может, чему и научишься. Ну, теперь по очереди, что накопали без меня?

Улар подсел к костру. Остальные подтянулись в круг и обо мне все забыли. Словно и не было меня тут. Быть может, прежде меня бы задело такое отношение, но сейчас я этому обрадовался. Устроившись неподалёку, под кустиком, я слушал и смотрел во все глаза. Не каждый же день можно увидеть легенду! А я, вот, сподобился. Пока взрослые обсуждали тактику и стратегию, я думал о своём. О Юльшай, о маме, о том, что мне ещё не скоро дадут побыть одному. Пока не поймают этих браконьеров, в тайгу нечего и носа совать. Если уж карателей выслали, значит, дело серьёзное. Потом отряд пришёл к какому-то мнению и мы пошли через лес, ведомые тем самым следопытом, Бусом.

Пришли мы в итоге к берегу ручья. На первый взгляд, да и на второй тоже, здесь не было никаких следов людей. Ни примятой травы, ни пепла от костра, ни запахов. Однако Бус уверенно указал на пригорок.

– Тут они были. Ночевали дважды. Мясо жарили. Ушли вчера, утром. Ушли по воде, так что дальше я бессилен. Придётся обыскивать лес.

– Круть! – не удержался я. – А где следы? Откуда ты узнал все это?

Бус прищурился, смерив меня взглядом, усмехнулся и пояснил.

– А ты носом к земле самой наклонись, да глянь повнимательнее. Ну?

Под его насмешливым взглядом я смутился, но любопытство оказалось сильнее и я, плюхнувшись на четвереньки, принялся изучать землю. Вот, только никаких следов я не видел.

– Ну, земля и земля, – проворчал я, заподозрив, что старший просто подшутить решил. – Рыхлая. Трава на ней растёт.

– То-то и оно, что рыхлая! – проворчал Бус и присел рядом. – Вот, смотри внимательно. В этом месте дёрн аккуратно сняли, а после положили на место. Если раскопаешь – найдёшь там и пепел, и кости. В тех кустах есть срезы на ветках. А у той ёлки ветки обломаны. Там, видать, шалаш их стоял. Если присмотришься, на смоле найдёшь след от парусины.

Я тут же поскакал к ёлке и убедился, что он прав. На мягкой смоле остались отпечатки ткани.

– Вот, это да! А какие ещё следы бывают? – тут же пристал я к Бусу.

– Разные, – усмехнулся он и умолк.

– Значит, говоришь, по воде ушли? – нахмурился дядя. А потом уверенно указал вниз по течению. – Туда. Рассредоточиться на расстояние отклика. Идём тихо и быстро. Юргеш, ты со мной. Шаг в шаг. И чтоб ни звука! Уяснил?

– Ага! – энергично кивнул я, навострив уши.

Остальные исчезли в кустах, бесшумно, словно тени самих себя. Трое в одну сторону, двое в другую. А Улар, подождав минутку, достал рацию, щёлкнул по ней когтем один раз и быстро пошёл вперёд. Я за ним.

Шли мы долго. Иногда дядя останавливался, щелкал по рации дважды и замирал. Потом снова щелкал и шёл вперёд. Иногда из рации раздавались такие же тихие, глухие щелчки. Дядя тут же отвечал на них и мы снова или останавливались или поворачивали в сторону. Но вот дядя выдал целую серию щелчков, дождался отклика от каждого и убрал рацию. А мне жестом велел молчать и не дышать, сделав при этом страшные глаза. А спустя ещё минут десять я почуял людей!

Они расположились на поляне, посреди которой рос большой, раскидистый кедр. Два фургона, стоявших на краю поляны, совсем не пахли бензином. Зато просто воняли шкурами убитых животных, порохом и железом. Изнутри доносилось тихое, безнадёжное поскуливание и тявканье волчат. Охотники жарили мясо, негромко переговариваясь. Они даже не думали, что за ними могут следить. Улар остановился за деревьями, на расстоянии пары прыжков от края поляны. Напряжённо обшарил взглядом лес с той стороны, потом кивнул и рванулся вперёд. Одновременно с ним выметнулись с разных сторон остальные. Пятеро охотников вскочили на ноги мгновенно, оборвав разговор, и бросились на карателей. Они двигались с такой невероятной скоростью, что я, при всех своих возможностях, видел только смазанный след их движений! Зато каратели не только видели, но и не менее быстро атаковали сами. Вот, один из вампиров рухнул в костёр и тут же вспыхнул, словно сухое полено. Его визг вонзился в уши и мозг, парализовав на несколько секунд, а потом резко оборвался, и вампир осыпался невесомым пеплом, сгорев в труху. Потом упал с оторванной головой второй клыкастик. Каратели не церемонились, били сразу на поражение. Остальные охотники, наконец, сообразили, что на них напали, и схватились за ружья, но выстрелить успел только один. Верес, разделавшись со своим вампиром, тем, что упал в костёр, переключился на людей. Впрочем, их он не убивал, а только надёжно обезвреживал, попутно отбирая и ломая ружья. Последний выстрелить все же успел. И даже попал в молчаливого карателя, но Верес не обратил на это внимания. Выхватил ружьё из рук охотника, да им же и приложил по спине так, что человек свалился без памяти. Пока он разбирался с людьми, дядя успел прикончить ещё одного вампира. Братья, Ольшан и Брезан, добили своего. А, вот, Летяге не повезло. Вампир сильно ранил его и удрал в лес, промчавшись мимо меня.

– Падаль! – тихо ругнулся Бус. – Все-таки упустили одного!

– Не одного, а двоих, – проворчал дядя. – Сам же говорил, что оборотень с ними! Обыскать фургоны.

– Зверье куда деть? – подал голос один из братьев. Кажется, Брезан.

– Вон, в кусты выпусти, – отмахнулся дядя. – Возиться ещё с ними! Кто там, хоть?

– А, всех понемногу, – отзывается тот. – Тут, даже тигрёнок есть. Сисечного возраста! Его выпускать – все равно, что прикончить. Может, в посёлок? Пусть дети с ним возятся?

– Нашёл! – рыкнул неожиданно Бус. – Все! Наши дохлятики! За своим они непременно явятся.

– Что там? – метнулся к нему дядя.

– А, глянь-ко! – Бус указывал на днище одного из грузовиков.

Я тоже подошёл. И офигел. В днище оказался тайник с золотыми самородками и камнями!

– Думаешь, они тупые и не поймут, что тут засада? – проворчал Летяга, тоже подобравшись к машине.

– Среди них ещё и оборотень, – напомнил Ольшан.

– Придут, – уверенно рыкнул Улар. – Значит, так. Зверье выпустить. Тайник не трогать. Бус, закрой и сотри все наши следы. Они должны быть уверены, что мы не добрались до сокровища. Машины поджечь вместе со всеми шкурами. Там из людей живые остались?

– Я чисто работаю! – буркнул Верес.

– Да, да, и я о том, – проворчал дядя.

– Тьфу ты! Да, живые они! – возмущённо булькнул каратель. – Так, руки-ноги поотрывал, чтобы не лезли куда не следует. Вон, один даже пальнуть успел. Пулю теперь выковыривать, чтоб её…

– Потом поковыряешь, – отмахнулся дядя. – Допроси парочку. Кто они, откуда? Знают ли про вампиров и про золото? Только тихо. Про нашу находку не надо орать на всю тайгу.

Верес только сморщился, отошёл в сторонку и принялся рассматривать людей, видимо решая, с кого начать.

– Юргеш, а ты бери тигрёнка и отнеси в ближайший посёлок! – дядя появился рядом со мной так неожиданно, что я вздрогнул. – Что, страшно?

– Ну, я ещё не понял, – честно ответил я. – А можно я в Озёрный смотаюсь? Я обещал Юльшай, что принесу ей зайца. Она тощая, как смерть! О, я и тигрёнка ей подарю! Ведь, он тоже родителей потерял! Пусть с ним возится! Глядишь, и отойдёт.

– Хм, идея неплохая, – кивнул Улар. – Что ж, тогда давай, смотайся за зайцем, только недалеко. А потом пойдёшь в Озёрный. В сопровождении! Сам видел, насколько опасно сейчас ходить одному. Летяга тебя проводит.

– Блин! – тихо вздохнул молодой каратель, сморщившись, словно проглотил пилюлю.

Однако, перечить и спорить не стал. Только вздохнул тяжко и подсел к тигрёнку, которого уже вытащили из машины и отнесли под куст бузины.

До Озёрного мы добрались без проблем. Зайца я положил в рюкзак, а тигрёнка тащили в зубах по очереди с Летягой. Перед самым посёлком я снова принял человеческий вид, взял животинку в руки и направился к одинокому дому. Тихо скрипнула дверь. Никем не замеченный, я проскользнул внутрь и тихонько окликнул.

– Юльшай! Юль! Это я, Юргеш!

Из дальней комнаты тут же послышался ответ. Пробравшись туда, я увидел, что рыся, тощая и голодная, выползла из-под кровати, оставив, наконец, свою куклу, и ждала меня.

– Смотри, кого я принёс! – я шлёпнулся на колени и осторожно выпустил тигрёнка. – Я его в лесу нашёл. Его маму убили браконьеры и теперь у него тоже никого нет. А один он не выживет. Слишком маленький.

Тигрёнок жалобно поскуливал, настороженно озираясь, и мелко дрожал. Ему было очень страшно. Юльшай неуверенно посмотрела на меня.

– А ты к себе его не можешь забрать? – пискнула она.

– Я бы забрал, – вздохнул я. – Да, ведь, он совсем ещё мелкий. Ему мама нужна. Ну, или старшая сестра, на крайняк. А я мамой быть ну никак не могу. Пацаном родился. Юль, давай, ты побудешь его мамой, пока он не подрастёт?

Юльшай подошла, осторожно обнюхала мелкого, лизнула. Тигрёнок обалдело мяукнул, потом, видать, что-то в его памяти всплыло родное, и он, с радостным писком "мама!" ринулся к рыське. Тут уж Юльшай не устояла, обнюхала новоявленного "сына" как следует, тихо муркнула что-то ласковое и принялась вылизывать.

– Ой, я же ещё зайца принёс! – вспомнил я и полез в рюкзак. – Смотри, какой жирный! Я для тебя поймал. Тут, наверное, и тигрику достанется.

Выудил тушку, завёрнутую в целлофан, чтобы не испачкала рюкзак, положил на пол, развернул. Голодные зверята налетели на мясо в миг. Кажется, одного зайца будет маловато. Ну, да, ничего. Для начала хватит и этого. Юлька месяц не ела, ей много сразу нельзя. По себе знаю.

– А ты опять от дяди сбежал? – спросила Юльшай, не отрываясь от еды.

– Не, на этот раз не сбежал, – я улыбнулся. – Я про тебя ему рассказал. И дядя не стал меня ругать. И даже разрешил тебя навещать. Только с обещанием, что я не буду уходить один. В лесу сейчас очень опасно. Браконьеры! Дядя сказал, что скоро их всех поймают и тогда будет можно спокойно охотиться.

– А сейчас ты тоже не один? – встревоженно мяукнула рыся и отступила, нервно принюхиваясь.

– Я с другом, – кивнул я. – Но здесь его нет. Он в лесу. Я попросил его подождать меня там.

– Ясно, – Юльшай немного успокоилась и снова принялась за мясо. Вернее, уже за кости, так как от кролика только они и остались. Да ещё клочья драной шкуры. – Эх, хорошо тебе, ты уже охотиться умеешь. И вообще,… а сколько тебе лет?

– Двадцать три, – честно ответил я.

– Так, ты уже почти взрослый! – пискнула рыся, уставившись на меня огромными глазами.

– А, ты это дяде скажи! – рассмеялся я. – Он быстро объяснит, когда и как взрослыми становятся и сколько мне ещё учиться, чтобы дожить до этого счастливого момента! Мне иногда кажется, что он будет считать меня ребёнком до самой старости! Причём, моей!

– Что, строгий? – настороженно спросила Юльшай.

– Ну, как сказать, – я пожал плечами. – Иногда строгий. Может так наподдать, что ой-ей-ей! А вообще, он меня любит. Так получилось, что у него нет своих детей. Пока нет. А когда папа умер, он вообще меня сыном считать стал. Только я это все не сразу понял. Поначалу я все бунтовал и не слушался. То в лес убегу, то натворю что-нибудь. Однажды на кухню пробрался и попортил весь запас мяса. Я-то наелся, а дядя голодным остался. А в другой раз я ему дохлую мышь подложил в суп! Вот уж у него лицо вытянулось, когда он супчик зачерпнул! – я вздохнул. – Я тогда не понимал ещё многого. Не понимал, что папу уже не вернуть. Что дядя обо мне заботится точно так же, как папа. И что как раньше уже никогда не будет. Тогда мне казалось, что весь мир чужой и страшный. И что дядя пришёл оттуда, из того, страшного мира, в котором нет уже папы. Мне понадобился целый год, чтобы привыкнуть к новому миру, к дяде. Даже со своими старыми друзьями я долго не виделся и мне казалось тогда, что они стали какими-то другими. И пришлось с ними заново знакомиться. Но потом я понял, что тогда изменились не они, а я сам. А они остались такими же, как раньше.

– Выходит, и я тоже изменилась? – задумчиво проворчала рыся.

– Не знаю, – хмыкнул я, отвлекая её от невесёлых мыслей. – Я тебя раньше не знал. Но, наверное, да, изменилась. И ещё изменишься, пока будешь расти. Юль, а можно я тут приберусь немного, а? Вон, пол грязный какой, на него мясо класть страшно.

– А разве мальчишки умеют убираться? – недоверчиво фыркнула рыся.

– Ну, мне пришлось научиться, – признался я. – Ведь мама всегда далеко и мы с папой все делали сами. И готовили, и вещи стирали. И убирались тоже.

– Ну, попробуй, – разрешила Юльшай.

Спустя два часа моих стараний комната приобрела более-менее жилой вид. Во всяком случае, пол был отмыт от слежавшейся пыли, пауки выдворены вон вместе с паутиной, кровать перестелена, а окна протёрты. Рыся с интересом следила за моей работой и иногда ехидно комментировала. Я не обижался. Даже наоборот, спрашивал у неё совета, как у взрослой. Тигрёнок, наевшись мяса и напившись воды, нашёл себе подкроватное убежище, спасаясь от моей тряпки, и теперь сидел там, прижавшись боком к тряпичной кукле Юльшай. А потом на мобильный пришло сообщение от Летяги и пришлось прощаться.

– Ну, вот, мне уже пора, – вздохнул я, убирая на место тазик и тряпку. – Завтра я снова приду. Тебе что принести? Снова зайчика? Или косулю?

– Зайчика! – пискнула Юльшай и облизнулась. – Я буду тебя ждать! И он тоже!

Мелкий тигрёнок согласно пискнул, зевнул и сонно засопел, убедившись, что странный зверь по имени Тряпка убрался в каморку и больше не выходит. Юльшай тоже залезла под кровать, недовольно фыркнула на тигрёнка, но куклу отбирать не стала. Пристроилась рядом и тоже зажмурилась.

– До завтра! – тихо шепнул я и вышел, притворив дверь.

Летяга ждал меня за воротами посёлка, не рискнув приблизиться к дому, чтобы не спугнуть девочку. Увидев меня, он облегчённо вздохнул и проворчал.

– Ну, совесть у тебя есть или нет? Что так долго? Я уже и выспался и поохотился. И даже восстановиться полностью успел! Ты чем там с ней занимался?

– Порядок я наводил, – отвечаю я. – Порядок! Там же месяц никто не убирался даже! Тоже мне, взрослые! А с ребёнком справиться не могут! Ну, двинули, что ли?

– Двинули, – согласился Летяга и смущённо вздохнул. – А ты, небось, думаешь, мы не пытались? Да, все пробовали. Что её, что тебя, когда Улеш погиб… ой, прости!

Он виновато оглянулся, но я только отмахнулся.

– Да, нормально все. Я, наверное, уже смирился с тем, что папы нет. Привык. Кстати, я помню, как меня пытались из-под кровати достать. И мясом выманивали, и конфетами. Наверное, поэтому я понимаю сейчас Юльшай. Я знаю, что она чувствует. И все равно говорить с ней, это как идти по лесу, усеянному капканами! Я даже не столько с ней разговариваю, сколько просто нахожусь рядом. Сегодня, вот, тигрёнка принёс и жутко боялся, что она равнодушно отвернётся. Вчера бы точно отвернулась, по себе знаю. И сегодня тоже долго не решалась подойти. А теперь они там вдвоём сидят под кроватью. А завтра он есть захочет и пить. И она уже ради него вылезет из-под кровати. И ее мир станет чуть-чуть больше. Главное, чтобы к ней сейчас никто больше не лез. Вообще. Ни соседи, ни друзья.

– Да, Вожак предупредил всех в посёлке и окрестностях. Чтобы не ходили и не мешали, – кивнул Летяга. – Ну, тогда скажи, раз такой опытный, почему она никого не подпустила? Ведь моя сестрёнка была её лучшей подружкой! Они с рождения вместе! Илана, её мать, с моей мамой сестры двоюродные, так они между девочками порой разницы не видели. Обеих своими считали. И Юлька иной раз забывшись, мою мать тоже мамой звала. А Тайка так же называла Илану. Почему теперь так? Тайка ревёт белугой, не понимает. Да, и я, если честно, тоже.

– Ну, ты спросил! – вздохнул я. – Это трудно объяснить. Просто… когда я понял, что папы не стало, для меня рухнул и разбился весь мир. Вдребезги. Раз нет папы, то и мира, в котором он был, тоже нет. Вообще нет. Совсем. И я один в темноте, в нигде. Только какие-то странные дядьки лезут. Но они уже из другого мира, чужого, страшного, в котором нет папы. Значит, и они чужие. Так, или примерно так, я думал, когда жил под кроватью. Так же думает сейчас Юльшай. Для неё изменился весь мир и все, кто в нем, за пределами дома, чужие. Ей придётся заново знакомиться с этим, новым миром. Заново дружиться. И, кстати, далеко не все старое впишется в этот её новый мир. Я, например, так и не смог сблизиться со своими сверстниками, с которыми раньше проводил почти все время. Для меня они все из того, старого мира, которого уже никогда не будет. Умом я, конечно, понимаю, что это я изменился, но смысл тот же. Я-то прежним тоже никогда не стану. Вот и получается, что мы живём теперь в разных мирах. Для Юльшай я тоже пока гость из нового мира. Но я гость понятный и… приемлемый. Я не лезу в её мир, не пытаюсь вытащить её наружу, просто прихожу и все.