Выйти замуж в борделе

Часть 1. Выйти замуж в борделе

Я стояла у приоткрытой двери, и меня трясло крупной неприятной дрожью. Руки чесались свернуть шею этому подлецу. «Надо успокоиться, взять себя в руки и отойти от двери, пока меня не застукали на месте». – Крутилось в голове, и я через силу сделала шаг назад, затем ещё один.

Скривила рот в гримасе отвращения. Как я могла быть настолько слепа? Как так долго не замечала истинного отношения жениха ко мне? Неприятно признавать, а ведь отчим был прав насчёт Эдика. Он ему с самого первого дня знакомства не понравился.

«Может быть, это отчим всё подстроил, чтобы открыть мне глаза на правду?» – мелькнула мысль в голове. «Нет, быть такого не может. Это было бы слишком жестоко с его стороны. К тому же он сидит сейчас в соседнем кабинете и с пеной у рта доказывает напыщенному индюку Гордану ан Бакшаху, что он достоин представлять его интересы и быть его деловым партнёром здесь, в Штолле. Уверена, отчим даже представить себе не мог, что мой жених, Эдвард Троншип, решит сегодня посетить дорогостоящий мустафанский ресторан со своим другом и арендовать в нём соседний кабинет».

– Эдик, друг мой, я даже не представляю, как у тебя на неё встал, – с пьяным хохотом сказал близкий приятель моего жениха, похлопав того по плечу. – Она же страшная, как смертный грех! В чём твой секрет, колись?

– Рик, никаких секретов! Я просто всякий раз зажмуриваюсь и представляю себе вместо Габриэллы какую-нибудь красотку из «Райского острова», – в тон ему ответил мой теперь-уже-бывший жених.

Я крепко сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. И ничего я не страшная! Да, не красотка, но и далеко не уродина. Немного лишнего веса, к сожалению, есть, но что можно поделать с собственной конституцией тела? Некоторым мужчинам даже нравится такой тип фигуры, они говорят «есть за что подержаться». Во всём остальном – миловидное лицо сердечком, прямые пепельно-русые волосы, круглые светло-голубые глаза. Внешность неброская, но и не отталкивающая, а если как следует поработать с косметикой, подчеркнуть тенями глаза, накрасить светлые ресницы и брови, то я становилась очень даже симпатичной.

Отчим всегда говорил, что я очень похожа на свою матушку. Вот только она была настоящей красавицей, я видела её портреты, расставленные по дому. А я – это я, чего уж тут.

«На себя бы посмотрел лучше, чем других критиковать», – возмущённо подумала я про Рика. Этот вечно напомаженный пижон имел чересчур крупную челюсть и всегда пытался скрыть свой недостаток объёмными шейными платками с рюшами. Рик никогда мне не нравился, Эдик это чувствовал и старался как можно реже пересекаться со своим лучшим другом в моём обществе. К слову сказать, я знала, что сегодня мой жених решил пообедать с Риком. Он меня предупреждал, но я и представить себе не могла, что темой их обсуждения станет моя скромная персона. И совсем уж не могла предположить то, что встречу Эдварда в элитном мустафанском ресторане, тогда как не далее чем позавчера он жаловался, что сделал неудачное вложение и потерял крупную сумму денег.

– Пива ещё много, а закуска заканчивается. Надо бы заказать ещё, – подал голос Рик.

– Да-да, заказывай. Все расходы покроет приданое Габриэллы. Ведь должен же у меня быть мальчишник перед свадьбой! – отозвался мой ненаглядный, и послышался звук характерный наливания жидкости.

– А ты не боишься, что Габриэлла всё узнает о твоих бордельных похождениях и кредиторах и отменит свадьбу? – спустя некоторое время спросил Рик.

– Да даже если и узнает, то что сделает-то? Она – слабохарактерная глупая куронога, которая свято верит, что у меня единственная и неповторимая, любовь всей моей жизни. Я ей, знаешь, с каким бриллиантом кольцо на помолвку подарил? Ого-го! Она аж прослезилась, когда моё предложение руки и сердца принимала. Ну, а то, что кольцо куплено на деньги её олуха отчима, ей знать незачем. Пригрожу ему, что брошу его драгоценную падчерицу прямо у алтаря на позор всему Штолле, он мне в два раза больше приданого отсыплет, лишь бы у Габриэллочки разрыва сердца не случилось. Да и кто возьмёт в жёны эту дурнушку, кроме меня? Часики-то тикают, я и так беру товар, можно сказать, второй свежести. Ей уже тридцать в этом году исполняется. Она просто не посмеет отменить свадьбу и выставить на посмешище весь род Трейтс, даже если и заподозрит, что мне нужно лишь её приданое. Хватит этому роду и того позора, что Леон женился на уже беременной от конюха матери Габриэллы и признал её дочь своей.

Я пребольно вонзила острые ноготки в ладони, чтобы не распахнуть дверь и не ворваться в кабинет, где уже празднует нашу ещё несостоявшуюся свадьбу Эдвард. Оказывается, я в его глазах «слабохарактерная глупая куронога», а мой отчим, к слову, преуспевающий торговец специями и пряностями, – «олух». Ну и ну! И как же Леон меня всё-таки любит, раз не стал мне рассказывать, что Эдвард на протяжении наших с ним отношений не раз просил у него денег! А всё дело в том, что после очередных смотрин я заявила, что выйду замуж только за того, кого люблю. Женился же сам Леон на моей матери по любви и вырастил меня как свою собственную дочь, дав блестящее образование и свою фамилию. Ох, если бы я знала, что мои слова так мне аукнутся…

Несколько лет подряд отчим приглашал в наш дом различных сватов – сыновей партнёров по семейному делу. Он мечтал, что мне понравится какой-нибудь молодой человек из хорошей семьи, и мой брак будет способствовать расширению его торгового дела. Но время шло, а мои отношения ни с кем не складывались. И вроде бы приятные молодые люди, но я читала в их глазах, что жениться они хотят на мне из-за состояния рода Трейтсов, а не из-за глубоких чувств. В мои двадцать пять Леон уже начал переживать на тему того, что всё никак не может выдать дочь замуж, и молодые люди совсем уж зачастили в наш дом. Мне стало невыносимо жить с отчимом, понимая, что всякий раз, когда я прихожу домой после работы, рискую попасть на очередные смотрины, где жених будет морщить нос, осматривая мою тучную фигуру, и интересоваться лишь приданым.

В какой-то момент я просто съехала из отчего дома в небольшую съемную квартирку в хорошем районе Штолле. Удивительное дело, но это значительно способствовало нашему укреплению отношений с отчимом. Мне больше не действовали на нервы замужеством, а Леон окончательно смирился с моей самостоятельностью.

Эдварда Троншипа я повстречала совершенно случайно, на ступенях одного из элитных мужских клубов, где я должна была пересечься с клиентом и передать отреставрированные часы. Я поскользнулась на ступенях, а Эдвард с лёгкостью поймал меня, заглянул мне в лицо, и сказал, что я покорила его одним только взглядом. Неизбалованная комплиментами и красивыми ухаживаниями, я влюбилась в Эдика с первого дня… Кто бы мне тогда сказал, что это была лишь искусная игра жулика и обманщика, прознавшего, что Леон Трейтс отдаст крупное приданое тому, кто завоюет моё сердце.

Когда я познакомила отчима со своим женихом, Леон даже не сразу поверил в то, что я наконец-таки решила выйти замуж. Он был безумно рад за меня, потому что видел, как сияли мои глаза, и с каким удовольствием я рассказывала о своём ухажёре. Наверно, именно поэтому он втайне от меня давал деньги Эдварду, видя, что тот делает меня счастливой.

Леон всю жизнь относился ко мне как к родной дочери и потакал всем моим прихотям. Однажды я сообщила, что хотела бы поучиться в Штолльском Магическом Университете. Бургомистр города Арон Вольтсманг был должником моего отчима, и Леон устроил всё так, что я беспрепятственно ходила в университет на те лекции, которые казались мне интересными. Вступительных экзаменов, как и ежегодных, на которых отчисляли приличный процент учащихся, я не сдавала, да и вообще официально не числилась студенткой. Отчим это мотивировал тем, что мне незачем тратить время на предметы, которые мне неинтересны, а то, что я нахожу занимательным, выучу и так, и никакие экзаменаторы мне не нужны. Да ко всему, он преспокойно мог оторвать меня от учёбы по торговым делам на месяц или два для того, чтобы я помогла ему с пряностями. Леон всегда отмечал, что у меня бесценно чуткий нюх, и только ему он может доверить закупку нового вида специй.

Меня такой расклад дел устраивал, а ко всему, в путешествия я с удовольствием брала книги из университетского хранилища знаний, относящиеся к программе разных факультетов. В душе я подозревала, что Леон, с одной стороны, хочет удовлетворить мою тягу к знаниям, а с другой – в глубине души всё ещё надеется, что я продолжу семейный бизнес по торговле пряностями и специями. А в этом деле совершенно неважно, маг ты или нет, есть у тебя диплом о высшем образовании или оный отсутствует, здесь важен опыт ведения дел и умение разбираться в людях. Как показало сегодняшнее неприятное открытие, последнего у меня нет.

А вот благодаря обширному хранилищу университета и тому, что я читала литературу из самых разных областей, из меня получился хороший консультант-реставратор старинных вещей и древних артефактов. Я с лёгкостью на один взгляд могла определить эпоху, к которой относится та или иная вещь, наизусть знала все механизмы и принципы силовых потоков, которые создавались в то или иное время, и могла починить всё что угодно: от простенькой заколки-оберега для волос до новомодного кристалла отопления в богатом доме. Клиентура у меня была не самая обширная, потому что временами вместо реставрации предметов я помогала Леону с его торговлей специями, как сегодня, а Штолле – большой город, где конкуренция не дремлет.

Я отвлеклась от собственных мыслей и тяжело вздохнула, пытаясь унять тупую боль в своём сердце. Что тут скажешь, слова Эдика меня сильно задели. По крайней мере, когда сыновья деловых партнёров моего отчима приходили свататься, они не скрывали того, что в первую очередь их интересует моё приданое. Эдвард же покорил моё сердце, ежедневно делая красивые комплименты и признаваясь в любви. Ещё час назад я чувствовала себя счастливой невестой, а теперь…

– Ну, а что ты будешь делать после свадьбы? – вновь подал голос Рик.

– Да что-что, прекрасно жить! – воскликнул Эдик. – После свадьбы можно будет пуститься во все тяжкие по бордельным шлюхам, больше не скрываясь от Габриэллы. Приданое будет к этому моменту уже моим! А ко всему, я и дальше смогу выклянчивать у её отчима деньги.

– А если она сообщит ему, что ты ей изменяешь, и потребует развод? – немного заплетаясь, спросил уже явно пьяный Рик. – Леон Трейтс, как-никак, самый крупный поставщик специй в Штолле! У него даже при королевском дворе связи есть!

– Ну, даже если и расскажет, то я сильно сомневаюсь, что Леон ей поможет с разводом. Сам знаешь, если не заключать брачный контракт, а венчаться перед ликом жрицы, то развод имеет право дать лишь король. Габи уже давно не девица, да и возраст… тридцать лет – не двадцать. Нет, я практически уверен, что Леон не станет помогать ей своими связями. Он был рад до поросячьего визга, когда эта куронога представила меня ему своим женихом. Уже не говорю о том, что пойдут массовые пересуды, и фамилия Трейтс навсегда смешается с грязью. Что-что, а я смогу представить всё в высшем свете так, что это я стал невинной жертвой её приворотного зелья. На этого слонозавра только посмотреть стоит, и всем сразу понятно станет, кто здесь пострадавшая сторона: я или она.

– Ты убедил её венчаться перед ликом жрицы без брачного контракта? – удивился Рик.

Оно и неудивительно. Редко кто в наше время стремился обзавестись навсегда связывающими брачными татуировками. Такой брак считался освещённым самой Небесной Девой, а потому разорвать его можно было лишь смертью одного из супругов или, в крайнем случае, – с разрешения короля. А вот стандартные брачные договоры и обмен кольцами – то, что в основном выбирала молодежь Штолле. Даже если ты ошибся с выбором, то есть шанс тихо-мирно развестись и остаться при своих. Благо в брачном договоре всё по пунктам расписывалось, кому и что будет принадлежать в случае развода.

Я отчётливо скрипнула зубами. Вот ведь Эдик, гадёныш мерзопакостный! Я была настолько ослеплена его ухаживаниями и красивыми словами, а помолвочное кольцо окончательно убедило в искренности его чувств, что я даже не подумала обратиться к стряпчему за составлением брачного договора!

– Эк, здорово ты придумал! – искренне восхитился Рик, отвратительно громко рыгнул, а затем недовольно добавил. – Блин, вроде элитное заведение, а готовят здесь так долго, что можно помереть от голода! Где уже наши отбивные из брюхосвина?

– Да и грустно здесь как-то, непорядок! – пьяно поддержал его Эдик. – У меня есть скидка постоянного гостя в «Райском острове», предлагаю вызвать пару-тройку девочек сюда. Не зря ж я на индивидуальный кабинет раскошелился в этом ресторане!

Послышалось одобрительное восклицание Рика, а затем чоканье кружками.

Я сглотнула вставший в горле ком и попыталась успокоить сердцебиение. Хватит с меня подслушивать у двери их кабинета. Я поняла, как ко мне относится этот мерзавец, ещё утром клявшийся в вечной любви. Глубоко вздохнула, собралась с духом и направилась в соседний кабинет ресторана, где сидели мой отчим и его деловой партнёр, как услышала характерный звук вращающихся колёсиков.

В мустафанских ресторанах приносили настолько большие порции еды, что официанты использовали передвижные столы, чтобы привозить к кабинетам несколько готовых блюд одновременно. Я увидела, как мужчина в элегантной ливрее и белых перчатках появился в конце коридора, толкая перед собой заставленный едой столик на колёсиках. Остановившись напротив первого кабинета и взяв пару тарелок, молодой человек зашёл к Леону Трейтсу и Гордану ан Бакшаху.

Я сама не поняла, как моя рука стала нашаривать пакетик со специями во внутреннем кармане платья. Всё-таки я частенько помогала отчиму в торговле, а потому кое-какие экземпляры редких трав и растений у меня всегда были с собой. Мало ли пригодятся? Когда официант скрылся за дверью соседнего кабинета, я щедро сыпанула из пакетика с семенами пустынного игольника в блюда, оставшиеся на столе, и злорадно усмехнулась.

Игольник не произрастает на территории Таршера, у нас нет пустынь. Отчим ввёз первую пробную партию этих специи из самой Мустафании. Сами по себе семена игольника придают пикантный вкус блюдам и абсолютно безвредны. Обычно их добавляют в салаты или десерты, но никогда – в мясо брюхосвинов. Коренные жители далёкой страны не едят брюхосвинов, считая их мясо переносчиком всевозможной заразы. Когда Леон покупал семена игольника, ему настойчиво рекомендовали не есть это животное. Я была бы не я, если бы не заинтересовалась этим феноменом, и не решилась бы дома на блюдо из брюхосвина, приправленное пустынным игольником.

На моё везение, как только я приготовила запланированное кушанье, меня отвлекли дела по работе, и пришлось уйти из дома. Вернулась я лишь поздно вечером, позабыв про еду на столе. Каково же было моё неподдельное удивление, когда я обнаружила, что брюхосвин является питательным веществом для этого странного растения, а семена игольника набухли и покрылись пупырышками. Похоже, не мясо брюхосвинов в Мустафании заразно, а семена игольника, которые всюду добавляют в блюда, смешиваясь с кровью этого животного, начинают прорастать прямо в кишечнике человека, таким образом, даря ему непередаваемую гамму ощущений. Разумеется, ни один лекарь не может диагностировать паразитов в организме больного, потому что их попросту нет, но именно на червей, как я думаю, больше всего похожи жесткие семена игольника, начавшие покрываться буграми.

Всего неделя или другая, и семена полностью выйдут из Эдика и Рика, но до тех пор им придётся изрядно побегать с редкой неизлечимой болезнью по целителям Штолле. То-то будет смеху, если со своей пикантной проблемой они обратятся к одним и тем же людям. Уже предвкушаю, какие слухи поползут об этих двоих, а также непристойные предположения, каким способом заразились этой болезнью двое мужчин.

Когда я сделала своё чёрное дело, мне чуточку полегчало. Официант вышел из кабинета, где сидели отчим и его деловой партнёр, кивнул мне в знак приветствия и покатил столик на колёсиках к следующему кабинету. Я с мрачным удовлетворением наблюдала, как мужчина в ливрее взял два блюда с отбивной из брюхосвина и зашёл в соседнюю дверь. Сама же я оправила платье и зашла в кабинет к Леону Трейтсу и Гордану ан Бакшаху.

Раскрасневшийся от споров Гордан снял с себя верхний халат и чалму, которые принято носить в Мустафании, а также засучил рукава рубашки. На его лбу выступила испарина. Леон выглядел не менее уставшим и раздражённым. Еда на столе была почти не тронута. Похоже, мужчины, занятые горячим обсуждением договора, даже не заметили того, что я выходила из кабинета ресторана. Уж я-то знаю, как профессионально умеет торговаться мой отчим, но, видимо, этот Гордан тоже не лыком шит. Поразительно, но третий час они проходятся по одним и тем же пунктам договора и никак не могут найти устраивающие обоих условия.

– А если на корабль нападут пираты, и груз будет утерян, я ещё вам и неустойку заплатить должен буду? Нет, не согласен с такой постановкой! – возмущался Леон.

– Да за всё время, что я руковожу торговлей специями, ни на один мой корабль не нападали пираты! Это написано с одной только целью, чтобы вы не спрятали груз у себя и не сказали, будто он потерян, – возмущался Гордан ан Бакшах.

Даже не стала вслушиваться в дальнейший диалог мужчин, налила себе бокал вина и залпом его выпила. И что я здесь делаю? Леон сказал, что мустафанцы очень сильно чтят семейные отношения, и если его дочка придёт на переговоры, то, скорее всего, нам дадут более лояльные условия. Ну, вот она я, а лояльных условий явно не предвидится.

В душе у меня всё ещё клокотала злоба на моего теперь-уже-бывшего жениха. Только подумать! А я столько времени о нём заботилась, разрешала ему оставаться у себя квартире, за которую я, кстати, платила из своего кармана. А выясняется, что всё это время он постоянно ходил по борделям, его воротило только от одного моего вида, а щедрые подарки были куплены на деньги моего отчима.

Мне хотелось выговориться кому-нибудь, пожаловаться, но из всех родных людей был лишь Леон. Да и он занят делами, ему сейчас не до меня. Я посмотрела на него ещё раз. Раскрасневшийся, он ударил кулаком по столу одной рукой и кинул свёрнутый трубочкой договор в Гордана другой:

– А предпоследний пункт договора вообще возмутителен! Нет, мы что, в средние века, что ли, живём?! Да как вообще такое можно включить в договор о поставках специй из Мустафании в Таршер? Вообще-то моя дочь…

– Приёмная дочь, – невозмутимо поправил Гордан.

– Дочь, которая носит мою фамилию, – прорычал Леон, – выходит замуж. У неё уже есть жених! И свадьба, между прочим, состоится через неделю!

Гордан ан Бакшах окинул мою фигуру скептическим взглядом. Похоже, он ни на грамм не поверил в то, что у меня уже есть жених. Да, знаю, я далеко не писаная красавица, но неужели я настолько некрасива, что сложно предположить, будто бы меня кто-то захотел позвать замуж? Из-за одного только взгляда Гордана почувствовала, как медленно вскипаю. Отчим почувствовал моё настроение и тревожно покосился. Я знала, что он ни за что и никогда не подпишет брачный контракт от моего имени. Он столько времени уговаривал меня на брак хоть с кем-нибудь, а сейчас наконец-то успокоился, будучи уверенным, что я люблю Эдварда Троншипа. Как-то не вовремя будет сейчас объявить, что я решила с ним расстаться, и свадьбы не будет.

– Господин Леон, поймите, специи и пряности – это огромные деньги в Мустафании, и я уверен, не меньшие у вас в Таршере. Именно поэтому я предлагаю закрепить партнёрский договор браком моего племянника и вашей падчерицы. У нас в Мустафании… – начал вдаваться в подробности деловой партнёр отца.

– В том-то и дело, что то у вас в Мустафании, а мы в Таршере, а если точнее – в Штолле! У нас так не делают, это неприемлемо! Моя дочь никогда не выйдет замуж за мустафанца! – с горячностью перебил его Леон.

Наверно, меня должна была напрячь фраза отчима, что в Таршере не заключаются браки ради слияния и расширения семейных дел двух родов. Ведь именно этого и хотел от меня отчим на протяжении многих лет. Но…