Выступление (СИ)

Заведение называлось странно: «Жареный петух».

Если бы не ремонт в ее любимом баре, Ира ни за что бы не пришла сюда.

Но выбирать не приходилось, к тому же за разовое выступление обещали приличный гонорар.

Конферансье, или кем он там был, низенький толстячок, с которым девушка встретилась у метро, противно хихикая, сказал, что если ей понравится, то она сможет выступать у них и дальше.

Вывески как таковой не было, само кафе-бар располагалось на минус первом этаже многоэтажного дома в районе с плотной застройкой. Внутри все, как обычно — зал правильной полукруглой формы, небольшие столики пока сдвинуты к стенам. Помост в задней части играет роль сцены. Пыльный черный занавес откинут, не пряча закулисье: дверь комнаты, отданной под гримерку и запасной выход — лестницу, ведущую в узкий переулок, зажатый между торцами домов.

Особых приготовлений к наступающему Хэллоуину не видно, только у края сцены лежала большая подгнившая тыква.

Перехватив ее взгляд, работодатель успокаивающе замахал руками и заверил ее, что тыкву тут оставили повара.

Но глаза его при этом так блестели, что Ира невольно засомневалась в его искренности.

— Наше время — с трех ночи и до семи утра, — мужчина довольно потер руки, — вернее, теперь почти до пол восьмого.

— То есть, вы хотите, чтобы я пела целых четыре часа?

Он округлил глаза:

— Ну, что вы! Сорок минут играете, затем перерыв и еще сорок минут. Кхе, кхе, вас устроит?

Девушка кивнула.

— Тогда ждем-с вас здесь завтра без пятнадцати три ночи.

Ира снова кивнула, конферансье проводил ее на улицу и помахал на прощанье ручкой.

Бар «Полночь», где девушка выступала каждый четверг и пятницу последние два года, работал до трех ночи, так что заявленное время ее вполне устраивало.

Надо же было им закрыться именно в такой момент! Она поплотнее запахнула куртку и отправилась домой, готовиться к выступлению.

Ночь кануна Дня Всех Святых выдалась холодной и ветреной.

Ирина, немного волнуясь, стояла за занавесом и подтягивала колки гитары.

Знакомый голос объявил ее и девушка вышла на сцену, привычным жестом откидывая назад волосы.

Зал как зал, к празднику они все же подготовились — на столах горели свечи, да и некоторые из посетителей были одеты, мягко говоря, экстравагантно.

Она вышла на середину, села на стул и, пододвинув микрофон, неспеша стала перебирать струны и запела. Акустику она вчера проверяла, вполне себе, приятное несильное эхо. Микрофон тоже работал исправно. Ира пропела пару песен, периодически поглядывая в зал.

Все собравшиеся здесь сегодня отличались от обычной публики. Никогда прежде ее не слушали с таким вниманием. Некоторые буквально не сводили глаз. Официантка разносила выпивку и закуски, но мало кто из посетителей отвлекался на еду.

Девушке вдруг вспомнилось, что и в прошлом году «Полночь» тоже не работал в последние дни октября. Задумавшись, она сфальшивила, но тут же поправилась, добавив новый обертон.

Вчера, когда Ира спросила о репертуаре, толстяк безразлично махнул рукой и сказал, что она может играть все, что душеньке угодно. Хошь хард-рок, хошь попсу. Она упомянула о фолке, он расплылся в довольной улыбке. «Народные мелодии это хорошо… Мы это любим. Ну, а вообще, приветствуем разнообразие».

Разнообразие, так разнообразие. Она спела несколько классических роковых баллад на английском языке и снова взглянула в зал, прощупывая атмосферу. Женщина во втором ряду раскачивалась в такт мелодии, шевелила губами, неслышно подпевая.

Девушка улыбнулась и вдруг заметила знакомое лицо. Это был молодой мужчина, он иногда приходил в бар «Полночь», обычно незадолго до закрытия и, прослушав пару-тройку песен, уходил до окончания выступления.

Сейчас он сидел у стены, недалеко от выхода. Темно-русые волосы зачесаны в конский хвост, рядом со стулом стоит объемная спортивная сумка.

Приятно было увидеть знакомого, Ирина приосанилась и закончила первую часть выступления на подъеме.

Все тот же толстячок подал знак из-за кулис и она, откланявшись, вышла. Ее сменил парниша с претензией на юмор. Ира успела услышать начало его шутки. Было не смешно.

Накинув на плечи куртку, Ира поднялась по лестнице и толкнула дверь на улицу.

Холодный ветер после душного зала приятно охладил девушке лицо. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, отошла к мигающему фонарю, прислонилась к столбу, запрокинула голову, любуясь тонким серпом месяца.

Раздались шаги, и рядом остановился тот самый, знакомый ей по «Полуночи», парень.

— Привет.

— Привет, — отозвалась она.

Парень вытащил пачку сигарет, молча предложил ей. Она покачала головой — бросила, поступив в институт. Он пожал плечами, достал железную зажигалку и закурил, став так, чтобы дым относило в сторону.

Ирину уже слегка знобило, она решила вернуться внутрь и выпрямилась, незаметно потягиваясь, когда мужчина снова заговорил:

— Они не отпустят тебя.

— Что?

— Они не отпустят тебя, — щелчком отправив бычок в урну, повторил он, поворачиваясь к девушке.

Она остановилась, недоуменно глядя ему в лицо. Он тоже смотрел на нее, странно как-то.

И словно пелена спала у Иры с глаз. Это не костюмы, не грим. Там, в зале, не люди. Нечисть. Полный зал голодной нечисти. И она — главное блюдо.

Осторожный быстрый взгляд налево и направо. У обеих выходов из переулка маячат смутные фигуры.

— Все выходы перекрыты. Когда ты войдешь в дверь, пути назад не будет, — буднично произнес ее старый новый знакомый.

— Ты… А ты…

Парень наклонился, щелкнув зажигалкой и растянул губы.

— И я.

Девушка быстро отвернулась. Фонарь мигнул и окончательно погас, ветер норовил распахнуть полы куртки, забирался под одежду, выгоняя последнее тепло.

— Что… что же мне теперь делать?

— Светает в начале восьмого. Они не накинутся на тебя, пока ты будешь играть. Продержись до рассвета.

На тротуар упала широкая полоса света из открытой двери. Толстяк-конферансье, уже не улыбаясь, позвал Ирину. Надо продолжать выступление.

— Иду! — крикнула она, — голос едва слушался, — и беспомощно повернулась к мужчине.

— Две минуты пятого. Удержишь их до рассвета — останешься в живых.

Конферансье снова позвал ее, настойчиво и требовательно. Девушка развернулась, ступила на тротуар.

— Замерзли? Там чай, погрейтесь. Через десять минут продолжим.

Как во сне, Ира прошла за ним в гримерку, где, обжигаясь, схватила пластиковый стаканчик и начала пить горький черный чай маленькими глотками, не сводя застывшего взгляда с потертой поверхности стола. Сердце кричало от отчаяния, а разум уже холодно рассчитывал, что бы им такого спеть.

Так… Это вроде подходит по теме, но слишком явно. А если… Нет, от подобного аппетит у них только разыграется.

Перебрав несколько вариантов, она остановилась на альбоме одной из своих любимых групп. Да. Как раз. В меру слезливо, а, главное, насквозь проникнуто чувством собственной грешности. И раскаяния.

Должно сработать. Девушка составила в уме список песен, чтобы потом не отвлекаться и прикинула время звучания.

Теперь если только голос не подведет. И руки. И инструмент.

Осторожно взяв гриф отцовского Hohner'а, она поставила стаканчик и, встряхнув головой, перешагнула порог.

Медленно отодвинув занавес, вышла на сцену. Комика и след простыл, посетители за столиками оживленно переговаривались, но, увидев девушку, сразу повернулись в жадном внимании.

Не зная можно было и не заметить свежие бурые потеки между досками. Сглотнув, Ира присела на край стула.

Суетящийся конферансье поставил на столик рядом стакан и бутылку воды. Он вновь пытался угодливо улыбаться, но из-под этой маски уже явственно проступало выражение нетерпеливой алчности.

Ира встряхнула головой, отбрасывая челку. И заиграла. Пальцы ловко перебегали по струнам.

Запрокинув голову, она запела.

Никогда еще Ира так не пела. И никогда еще ее так не слушали. Она управляла залом, вела их за собой, к мыслям о высоком, о том, как же неправильно они живут, как погрязли во тьме.

Многие начали потихоньку двигаться вместе со стульями поближе к сцене. И хотя у некоторых на глазах блестели слезы, девушка не сомневалась, что как только она замолчит, они разорвут ее на части.

И как же она не видела всего этого раньше? Когти, клыки, хвосты, торчащие уши, крылья и рога.

Ведьма в первом ряду, не стесняясь, рыдала на груди оборотня, а тот направив отстраненный взгляд в даль, осторожно гладил вздрагивающие плечи женщины огромными черными когтями.

Ира все пела, иногда поглядывая на часы. Время тянулось невозможно медленно, а руки уже начали неметь. Сделав небольшой перерыв, девушка глотнула воды. Посетители придвинулись еще ближе.

Чтобы дать отдых голосовым связкам, она заиграла длинную мелодию. Да, если бы не перспектива быть съеденной, это было бы лучшее ее выступление.

Публика начала отвлекаться. Ира сильнее ударила по струнам и запела, вкладывая в песню всю душу, все ее желание жить.

Похоже, тут собрались настоящие ценители. Ну, так кто кого?..

Большие часы над входом отсчитывали минуты до рассвета. Ира поискала взглядом своего знакомого, который оказался так любезен, что предупредил ее о грядущей смерти. Парня нигде не было.

Морды и рыла публики слились в одно. Девушка встряхнула головой. Держись… только держись. Горло саднило, но Ирина продолжала петь, уже понимая, что не справится. Горящие безумным голодом глаза внимательно следили за ней, ожидая, когда же девушка сдастся.

Голос сел окончательно. Ира замолчала, попыталась прокашлялась. На такой случай была еще песня с вокалом а'ля «переел мороженого», так что ее она и захрипела, сильно ударяя по струнам.

Черт, как досадно. Совсем ведь немного осталось. Пальцы больно ударились о корпус гитары, жалобно взвыли струны, и Ира поняла — все.

Сведенное судорогой запястье дернулось, и беспомощно обвисло.

Левая рука тоже разжалась и лаковый бок гитары скользнул вниз. Она, стараясь уберечь инструмент, бессильно сползла со стула и растянулась на полу. В глазах потемнело, и на несколько мгновений девушка потеряла сознание.

Почти тут же зрение вернулась и Ирина смогла в подробностях рассмотреть некрашенные доски помоста. Однако… Почему она еще жива? Почему так тихо?

Все звуки замерли. А потом… Потом послышались шаги. Уверенные, четкие шаги. Поднялись на сцену и под скрип досок приблизились к ней вплотную. Ира увидела прямо перед собой задники новеньких кожаных сапог.

— Концерт окончен, — раздался сверху голос.

Щелчок, шипение и нарастающий гул вместе с поднявшимися криками, которые слились в единый вой. К звукам присоедились запахи, сладкие запахи жареного, сладкие, пока Ира не осознала, что это за гул и не догадалась, что же было в спортивной сумке завсегдатая бара «Полночь».

Вспомнив свое удивление названием кафе, девушка нашла в себе силы улыбнуться потрескавшимися губами.

Сжечь «Жареного петуха»!

— Значит, ты изначально шел туда с целью спалить их гнездо?

— Да.

— И этим ты и занимаешься? Но почему… почему тогда ты мне не сказал? Зачем было все это?

— А разве тебе, как музыканту, не приятно осознавать, что ты силой своего таланта три часа удерживала толпу голодных упырей?

— Ах ты ж..!

— Именно так, — короткий кивок и ухмылка.

Молчание.

— Я, наверное, теперь долго не смогу играть, — она опустила голову, рассматривая забинтованные руки.

— Сможешь. «Полночь» открывается через неделю. Я буду ждать.

Он встал и направился к двери.

— Постой… А тот парень, который заменял меня в антракте?

На лице молодого мужчины пробежала целая гамма эмоций.

— Ну, мне нужно было тебя предупредить. Это раз. Два — многие важные гости подошли только к концу. И три — уж больно плохо он шутил.