Высокие устремления

Глава 27 Черные и белые

«Лахтак» подошел к устью фьорда затемно. Противный ветер поднял высокую волну, захлестывающую аж до верхней палубы — а пена и вовсе выше мачт взлетела. Северная галера сквозь нее, конечно, проломилась — корабль и не такие неприятности выдерживал. Но минута к минуте, квадранс к квадрасу, час к часу… И в итоге пришлось отстаиваться на рейде. С одной стороны, можно было и рискнуть, благо, по этому маршруту что капитан, что команда проходили раз примерно двести какой-то — любой матрос мог с закрытыми глазами весьма убедительно изобразить лоцмана. Но с другой, с тем грузом, что лежал в трюме…

Нет уж, нет уж! Даже самые заядлые гуляки, соскучившиеся по булыжникам мостовых и прочим прелестям цивилизации, сидели смирно. А то ведь сиятельный рыцарь дома виновников до фундаментов прикажет срыть, чтобы все поняли, что нельзя рисковать деньгами Герцогства! Лучше дождаться утра, тихо пройти фьорд, выгрузиться… И уж потом себя вознаградить!

Лукас воспринял задержку с немалым душевным расстройством — Клафф-то, клялся и божился, разрывая полосатую фуфайку в клочья, что будут вовремя. Мелькнула даже дурацкая идея уболтать капитана, дабы тот разрешил спустить вельбот, да на нем махнуть в сторону города, чьи огни отражались на тучах.

Но постояв немного на носу, Изморозь дурацкую идею постарался забыть — соваться в толчею волн ради того, чтобы на несколько часов раньше оказаться на берегу… Да ну нахер! Лучше уж потерпеть, волевым усилием скрутив все несвоевременные желания в тугой узел. А то спустить-то вельбот недолго. В него слезть тоже. А вот что потом? Захлестнет, утопит… И будешь русалкам рассказывать, что к берегу тебя влекла неразделенная любовь. Глядишь, поверят!

Изморозь потоптался еще немного и пошел спать. Раз вышло как вышло, то что уж теперь-то…

К утру ветер стих, волны улеглись — лишь мелкая рябь портила идеальную гладкость. Кто бы вчера сказать мог, что во фьорде возможна такая картина? В рожу бы дали за наглую брехню! А сейчас — красота!

Едва только немного развиднелось, «Лахтак», что до того казался вымершим, ожил. Забегали по палубе матросы, заскрипели вороты, вытаскивая якоря, развернулся, хлопнув по ветру, небольшой парус — хитрые названия выскакивали из головы, как ни старайся запомнить. Зашевелились по бокам весла…

Галера сдвинулась с места, понемногу набирая скорость. Лукас не раз видел с берега, как идет «Лахтак». И всегда, первой мыслью было — «атакующий кабан!» И почему только в честь тюленя назвали? Странные они, эти моряки!

Разумеется, разгонятся не стали — не для того береглись, чтобы с размаху вылететь на скалы. Потихоньку, полегоньку, Чуть быстрее половинной скорости… Три-четыре узла делаем, и то хорошо, и того достаточно.

— Прошлый раз, помню, нас тут чуть не утопили, так хотели на буксир взять! — произнес Изморозь, кивнув на пустынные воды. — А сейчас, ни одной сволочи. Как так?

Капитан зевнул, помотал головой:

— Ты прошлый раз на чем шел, на «Лосе»?

— Ну!

— Якорь гну. «Лось» — он хозяйский, а «Лахтак» — государственный. Разницу понимаешь?

— Догадываюсь, — закивал Лукас, — мы им не заплатим ни хрена. Из кармана взять, да в него же вернуть — сущая глупость.

— Сразу видно — капитан по перу! — захохотал Клафф. — Ну да, не заплатим. Вернее, выдадим строго по таксе. А она такова, что проще и не выходить. Жопу сушить дороже обойдется.

— Сложно тут у вас!

— А на окраинах всегда все сложно, — пожал плечами капитан. — Правда, весь мой опыт прямо таки вопит… Или вопиет, как правильно?

— Да в общем, без разницы. Громко и ладно.

— Ну так вот, опыт говорит, что везде сложно где мы есть, и везде просто, если смотреть со стороны. И чем дальше та сторона, тем проще. А как внутри оказываешься, то охреневаешь, как, почему, за что, доколе, куда вы меня тащите, пидорасы⁈

— Погоди, — прервал философствования говорливого капитана Изморозь, — а это что такое может быть?

Пальцем в толстой перчатке студент ткнул вперед, в сторону причалов.

— Оп-па… — выдохнул Клафф, поймал пробегающего матроса, направил на шканцы, где в ящике кормчего хранилась подзорная труба.

Матрос вернулся, принеся потертый чехол в оковке из бронзовых полос. Клафф вынул трубу, сунул чехол в руки Лукасу, долго изучал открывшееся перед ним зрелище. Потом перевел взгляд от странности у второго причала на город. Обшарил его весь, то и дело отрывисто ругаясь.

Подал трубу Изморози. Лукас прислонил нагретый металл к глазу, впился.

Да, не показалось! У второго причала стоял корабль. Вернее, обгорелый остов. Обугленные мачты, словно копья впивались в небо…

— Ну ничего себе…

— Город чист, явно все точечно, — Клафф, как у него обычно и бывало при наметившихся серьезных делах, утратил многословие, заговорил коротко, словно катлассом рубил. — Хольк. Точно не «Лось». Вокруг ничего. Значит, вчера.

— А может эти, — сунулся боцман, — из Бургдорна? Кого бы еще хер в такое время принес, а?

— Возможно, — рубанул Клафф, протянул руку к оптике, — отдай!

Лукас молча вернул.

Капитан долго пялился. Все так же, без малейшего звука, уложил трубу в футляр, махнул матросу, отнести, мол, обратно. По лицу пробежала улыбка, с трудом пробиваясь сквозь морщины и сведенное долгой умственной работой лицо.

— Точно, Бургдорнское корыто. Да и хер с ними, уродами! Похоже, по пьяному делу свой же корабль спалили. Ууу, я вас, изверги рода человеческого, помет крысиный! — капитан поразмахивал кулаком в сторону равнодушной команды — уж ругающимся Клаффом их было не напугать! — Херня, короче, мастер Лукас! Их не жалко!

— Так вроде тоже ведь, моряки и все такое? — уточнил Изморозь. До этого, какой-то явной нелюбви к выходцам из Бургдорна он не замечал. Обычно все проклятия адресовались Островам и пиратам с Мюр-Лондрона…

— Именно, что «все такое!» — ответил Клафф. — тут же ведь какое дело, мастер Лукас! Мы-то, Архипелаг сторожим — кого из браконьеров поймаем, сразу того…

Лукас понимающе хмыкнул — уж ему-то не знать, что с незаконными звероубивцами происходит!

— А эти, наоборот. И примут, и обогреют, и припас продадут по оптовым расценкам. И вообще, хули они⁈

С последним аргументом спорить было бессмысленно. С остальными… Каждый зарабатывает, как может. Эту истину Изморозь прочувствовал очень давно. А еще он давным-давно знал, что сильнее всего ненавидят ближайших соседей. Потому что «хули они⁈».

— В порту, думаю, расскажут, что и как. Думаю, не все ж погорели.

— Еще и нарисуют! — засмеялся капитан. — Будешь по кабакам шляться, внимательнее слушай — с дюжину героев найдется, которые лично поджигали.

Галеру ждали. На пирсе выстроилось не меньше пары дюжин солдат. Часть в броне, часть с арбалетами. Рядом толпилось с полсотни грузчиков.

Только-только «Лахтак» остановился у причала — концы завести не успели, как на борт легли тяжелые сходни. Началась «муравьиная» работа. Связки мехов и сувойки вылетали из трюма, тут же подхватывались, передавались по цепочке на берег.

Лукас только головой крутил, провожая взглядом порхающий в воздухе груз. После всех жутких рассказов про сурового Кристофа Бурхарда, готового простить все, кроме покушения на бюджет, зрелище вызывало нехороший холодок вдоль спины. Но вскоре Изморозь выдохнул — его вину, если что, не доказать! К тому же Клафф стоит рядом, находясь в благодушном расположении духа — а уж с его-то опытом, первым поднял бы крик.

Не прошло и пары часов, как в опустошенном трюме осталось только эхо, да мелкий снежок, набившийся по пустым углам.

По сходням на галеру поднялся смутно знакомый Лукасу сержант.

— С прибытием!

— Мастер Хумпис, — коротко кивнул Клафф, протянул руку.

— Господин Клафф!

— Будем знакомы, мастер сержант, — в свою очередь кивнул Изморозь.

— Будем, мастер Лукас! — сержант коротко улыбнулся. — Мы тут наслышаны о ваших подвигах. Завидуем прямо таки, непринужденности и фантазии! С приливом вы прям чудесно придумали. Шикарный педагогический эффект!

— Все во благо Герцогства! — пафосно заявил Клафф, выпятив грудь.

Все трое хохотнули.

— Ладно, господа! Смех смехом, а дела превыше всего! — Хумпис стер улыбку с усатого лица, прочистил нос, вытер пальцы о штаны. — Учетные документы в порядке?

— Разумеется! — засуетился Лукас, вытаскивая толстенную папку из-за спины, где она до поры торчала за поясным ремнем. — Первый раз заполнял, возможны ошибки и недочеты…

— Там разберутся, — отмахнулся сержант.

— Где?

— Где положено, — сурово ответил Хумпис и тут же хихикнул, — ну у вас и рожа, мастер Лукас!

— На всякий случай! — поспешил объясниться Изморозь. — Я же к вашим порядкам не привыкший еще!

— Не страшно, бывает. Вы, кстати, не переживайте так, язву наживете. Думаете, зачем тут так много народу собралось? Для охраны? Ну какой придурок рискнет грабить сиятельного рыцаря среди белого дня? Для контроля. Все смотрят за всеми и каждый за каждым. Ни одна шкура не уйдет налево.

— Перепроверка — мать порядка, и контроль отец ее!

— А красиво сказано, мастер Лукас, право-слово, красиво! Кто автор?

— Наверное, я, — не стал скромничать Изморозь.

— Чудесно, я непременно запишу. Ну и мастеру Бурхарду сообщу. Он любит подобные фразы.

— Кстати, а что у вас тут произошло? — Лукас указал на сгоревший корабль, от которого несло мокрой гарью.

— У нас⁈ — искренне удивился Хумпис. — Совершенно ничего не происходило. Вот вообще ничего! Скучнейшая неделя, я бы даже сказал.

— А «Вальрус»? С ним что?

— Он сгорел, — ответил сержант и подал руку, — Если больше ничего существенного, то до встречи!

— До встречи… — произнес Лукас в спину Хумпису, резво сбежавшему вниз.

— Оно тебе надо⁈ — толкнул в бок Клафф, — сгорел и сгорел! Да и хуй с ним! Пристал к человеку!

— А ведь действительно, — помотал головой Лукас, — сгорел и сгорел! Но интересно ведь! Ладно, на берегу послушаю.

«Лахтак» медленно пробирался к выходу в океан. Бледный, как труп, Лукас полустоял, полулежал на корме, опершись о фальшборт. Его отчаянно штормило. В желудке не осталось ни капли, но, мучительные спазмы все равно пронзали в тело от пяток до макушки.

Очередной раз вывернувшись наизнанку, обессиленный Лукас сполз на палубу. Что ж, с одной задачей он справился! Сумел впихнуть в двое суток столько развлечений, что могло хватить на полгода! И пьянка… Изморозь коснулся подбитого глаза — и драка! Хорошо, хоть с «Лахтака» ребята вовремя появились, а то таким пустяком не отделался. Закололи бы те островные пидорасы!

И даже на женщин сил хватило! Наверное! В голове прочно засело название, связанное с тканью, да перепуганный кабатчик, шарахавшийся от радостных «северян». И то, как женским восторженным визгом хлестануло по ушам.

Лукас потер висок. Нет, ну что ты будешь делать, как обрезало! Обидно!

И что обиднее всего, никто не смог ему сказать, что же произошло с «Вальрусом»! Одни говорили, что матросы с «Моржа» решили изнасиловать какую-то дворянку, а после того, как их остановили, от злости сожгли свой корабль. Вторые говорили, что какой-то моряк где-то взял и умер, а перед смертью успел прокричать, что проклинает Бургдорн целиком и «Вальрус» в частности. Третьи и вовсе несли какую-то чушь про коварный Бургдорн, что возжелал смерти всему Любечу, а потому решил послать коварного злодея, дабы тот отравил все колодцы и плюнул сиятельному рыцарю на лысину. Четвертые намекали, что лысины у Кристофа нет, а кого-то поймали на контрабанде, и чтобы замести следы, вспыхнуло пламя. Пятые же… Пятых Лукас не слышал, поэтому думал, что именно они ближе всего к истине.

Пришлепал Клафф, всучил кувшин с пивом.

— Пей, мастер Лукас, пей…

Несколько глотков вернули к жизни. Изморозь знал, что это ненадолго, но все же был благодарен за короткую передышку. Нашлись силы оглядеться. Галера скользила мимо волнолома на самом краю фьорда. На нем стояла виселица, на которой болталось десяток трупов, облепленных чайками.

— Вот же гадство, и даже не вороны! — прохрипел Изморозь.

— А тебе не похрену, кто башку продолбит? Черная птица или белая?

— Да в общем, как-то и пофигу…

— Вот и не забивай голову всякой ерундой. Пиво пей, пока в лед не замерзло. А еще, ты мне расскажи, что ты с теми девками такое делал, что они от радости вопили на весь блядюжник? Голым я тебя видел, когда ты на улицу выскакивал охладиться, хрен не по колено. Так в чем секрет-то?

Лукас старательно попробовал вспомнить, выдохнул… И начал врать.