Высокие устремления

Про храбрых унаков, глиняный панцирь и злого духа

В одном стойбище, на острове Медный, унаки жили. Рыбу ловили, потрошили, на чан-сушилку вешали. Много в тот день рыбы поймали — до середины ночи работали. Спать легли. Тут шум, крики. Рычит кто-то! Копья схватили, на крик прибежали. А там милк-злой дух! Как медведь — только выше леса! Глаза — как омуты, зубы — как большие ножи! Только еще острее.

Милк крышу от дома оторвал, в сторону отбросил. Людей из дома лапой достает и ест.

Охотники прибежали, копьями ударили — сломали копья! Дух в болоте жил, весь в глине! Она застыла как панцирь, не пробить. Охотники за топоры взялись. Бьют милка, а толку нет — пыль летит, топоры ломаются! Дух-медведь храбрецов ловит и ест — кровь во все стороны брызгает.

Что делать? Никто не знает. Стоят, смотрят. Дух-медведь один дом выел, ко второму пошел. Только оттуда сбежали все. Он к третьему — запутался в сушилке. Веревки рвет, рычит — страшно!

Тут один охотник и говорит: «Берите то, что от копий останется, а я как прыгну, вы бейте! А когда бить — поймете!»

Взял нож, по рукам себе резанул и духу на морду прыгнул. За ухо его держит. «Не бейте!», кричит, «Подождите!». Дух головой машет, но унак крепко держится.

Кровь из рук по шее льется, и на глину попадает. Смотрел второй унак, как его брат погибает. И понял вдруг:

Глина сухая, а кровь — мокрая! Сухая глина — как камень, мокрая — как грязь!

Тут вся кровь из унака вытекла, упал он духу под ноги. Тот его топчет, рычит от радости — никто за ухо не держит, голову не тянет!

Все унаки разом копья кинули, туда, где кровь по глине текла, где броня мягкая стала. Попали! Шкуру пробили!

Заревел дух от страха, понял, что убили его унаки. И побежал. А унаки за ним! В океан убежал. А там моржи его ждали. И сивучи. Не любят они медведей и злых духов с земли — своих, морских хватает!

Утопили раненного духа, порвали бивнями, забили хвостами… Там и умер злой дух, что медведем стал, да унаков губил.

А кровь его ядовитая. Иногда к берегу приходит, все травит.