Вторжение

Пролог

Земля, Москва, Кремль. 3 июня 2088 года

Запись событий была короткой – около шести минут с начала атаки до последнего залпа, который уничтожил средний крейсер «Тибурон». На огромном экране, занимавшем всю стену кабинета, взрывались корабли, настигнутые лучевым ударом, как мошки в пламени, сгорали истребители, кружились багровые облака раскаленного газа, тонкие, ослепительно-яркие плазменные шнуры с хищным упорством терзали броню. Фоном для этой картины служила тьма, расцвеченная искрами равнодушных звезд.

Просмотрев запись, сидевший перед экраном человек поднял руку и повелительно щелкнул пальцами. Фильм пустили снова, помедленнее, с комментариями аналитиков, выделявших отдельные, самые мрачные фрагменты. Первый, длившийся двадцать шесть секунд, предшествовал бою: на экране возникли гигантский звездолет, поблескивающий в свете далекого Солнца, девять земных крейсеров, что окружали кольцом чужака, и угловатые аппараты, взлетающие с его поверхности. Десять, двадцать, тридцать… словно пулеметная очередь… Боевые машины расходились двумя веерами выше и ниже плоскости эклиптики, прикрывая цилиндрический корпус звездолета. Он был огромен – судя по возникшей рядом масштабной сетке, пять или шесть километров в длину. С ним не могли сравниться самые крупные базы и орбитальные станции, созданные за последние полвека.

Внезапно кольцо земных крейсеров, охватившее пришельца, сделалось подвижным, завертелось, роняя длинные огненные струи; выхлопы дюз тянулись к звездам, затмевая их слабое, робкое сияние. Эта карусель стремительно набирала скорость, и кружившие в ней корабли явно готовились к битве: поворачивались орудийные башни, хищно подрагивали стволы метателей плазмы и свомов,[1] в темных каналах ракетных портов отсвечивал металл. Мгновение – и стая серебристых стрелок оторвалась от «Сахалина», самого крупного рейдера флотилии, и ринулась в темноту. Тут же, не прекращая своего кружения, выпустили ракеты «Памир» и «Ланкастер», за ними – «Сидней» и пять других крейсеров. Залп, залп, и снова залп… Стреляли не по машинам пришельцев, по их звездолету, а эта мишень была такой огромной, что миновать ее снаряды не могли.

Ракетные залпы стали началом атаки, удар истребителей – ее продолжением. В бортах кораблей раскрылись шлюзы, юркие «грифы» и «коршуны» ринулись в пустоту; их плотное облако, казавшееся в первый миг бесформенным, выхлестнуло четыре острия. Они врезались в строй вражеских машин, и сотни ало-фиолетовых вспышек замелькали во мраке – били из лазеров и свомов. На первый взгляд – сокрушительный удар, но голос аналитика, негромкий и холодный, сообщил, что преимущество – на стороне врагов. Их аппараты оказались увертливыми и смертоносными, хоть не имели ни ракет, ни плазменных метателей, ни чего-то подобного лазеру; единственным средством нападения был пучок антипротонов, накрывавший цель с большой дистанции и с убийственной точностью. Его энергия и плотность были настолько огромными, что вызывали аннигиляцию ничтожного количества частиц, плававших в вакууме.

«Сидней» был первым среди погибших; широкий багровый язык протянулся от машины чужаков, слизнул три истребителя, ударил в корму, прямо в реактор, защищенный многослойной броней, и крейсер исчез в фонтане пламени. Разлетевшиеся обломки или, возможно, орудия «грифов» накрыли чужой аппарат, но он не взорвался, а стал разваливаться на части, будто разрубленный невидимым клинком. Три другие машины, прорвавшись сквозь заслон «коршунов», атаковали «Ланкастер», две – «Неву»; помимо численного превосходства они выглядели маневреннее и быстрее земных кораблей.

Кажется, «Ланкастер» выпустил последние ракеты… Они пропали в темноте, потом мрак отступил перед багряными струями огня, тянувшимися от машин пришельцев. Лучи сошлись на крейсере, в самой середине, но за мгновение до этого «Ланкастер», будто смертельно раненный зверь, успел ударить из плазменных пушек. Там, где потоки плазмы и антиматерии пересеклись, вспыхнула ослепительная звезда, затем рванул термоядерный реактор. Раскаленная туманность возникла на месте крейсера и трех боевых аппаратов, ее края бешено вращались, вытягивались в пространство скрюченными оранжевыми пальцами, словно желая вырвать клочья тьмы.

– Пятнадцать секунд до поражения главной цели, – произнес за кадром голос аналитика. – Четыреста семьдесят восемь ракет в трех волнах, совокупная мощность – сто тридцать восемь тысяч шестьсот мегатонн. Предполагалось, что их защитные поля не выдержат. Однако…

Яростный огонь ворвался в тихий кабинет, заставив вздрогнуть сидевшего перед экраном человека. Мнилось, будто Вселенная, корчась в муках и безмолвных стонах, породила новую звезду и бросила прямо в жаркое чрево. Фильтры пригасили ее свет, сделали призрачной тенью, но даже так она была страшна. Раскаленные массы ворочались в ее глубине, вспухали на поверхности чудовищными алыми горбами, истончались нитями протуберанцев, бросали во тьму клочья светящейся плазмы; казалось, что мир, еще недавно подобный обсидиану с редкими искрами звезд, вдруг превратился в огненную преисподнюю.

В центре экрана раскрылось окно и потянулись кадры событий, параллельных взрыву. «Памир», тяжелый рейдер с экипажем в двести двадцать человек, исчез во вспышке пламени, столкнувшись с аппаратом чужаков; эскадрилья «грифов» сгорела в багровом выбросе аннигилятора, рассеялись газовыми облаками «Фудзи» и «Нева», мертвая «Парана» плыла в темноте, распадаясь на части. Но «Сахалин» еще сражался, бил из лазеров и свомов, и в верхнем секторе небесной сферы еще оборонялись «Тибурон» и «Рейн». Рожденная ядерным взрывом звезда, на фоне которой мелькали эти картины, постепенно тускнела, протуберанцы и плазменные волны улеглись, энергия рассеялась в пустоте роями стремительных квантов. Периферийная область уже не слепила глаза, и сквозь ее прозрачное марево виднелся звездолет чужих, неповрежденный и несокрушимый.

– Взломать защиту не удалось, – прокомментировал аналитик. – Половина флотилии погибла. Выдвинут резерв: крейсера «Викинг» и «Волга» и адмиральский фрегат «Суздаль». Их истребители пытаются ударить во фланг противнику. – Выждав мгновение, он уточнил: – Эта акция успеха не имела.

Экран показал три атакующих корабля, затем на их месте вспыхнуло раскаленное облако, такое же, как поглотившее «Ланкастер»; исчезли «Сахалин» и «Рейн», а с ними – «коршуны» и «грифы»; от грозной карусели могучих машин остался только разреженный газ. Три десятка инопланетных аппаратов висели в пространстве, слизывая багровыми языками редких мошек-истребителей, и за этим заслоном мчался к чужому звездолету «Тибурон» – последний крейсер флотилии. Орудия его молчали. В потемневшей броне, с оплавленными башнями и шлюзами, он шел на таран, шел в безнадежную атаку, как воин разбитой армии, не желавший признать поражения. Два чужака лениво развернулись ему навстречу, плюнули огнем, и в темноте вспыхнуло облако плазмы.

Внизу экрана вспыхнули и побежали названия погибших крейсеров вместе с именами капитанов, тактико-техническими данными и численностью команд; траурный список, в котором первыми шли адмирал Тимохин и «Суздаль», флагман флотилии. Двенадцать боевых кораблей, две тысячи в экипажах…

Фильм закончился. Некоторое время хозяин кабинета сидел, уставившись в пол и будто размышляя, не просмотреть ли запись снова, потом поднял голову и произнес:

– Соедините с Вашингтоном. Срочно.