Возвращение в долину

0. Дурак

«Дурак или Шут может предвещать перемены, к которым невозможно подготовиться. Их можно только принять с открытым сердцем и разумом и двинуться им навстречу, позволяя себе узнавать новое»

Заметки из дневника Хелены

«Да ради всего святого! Сколько можно?!» — Эва вылетела из душа и, оставляя после себя мокрые отпечатки ног и комья пены, бросилась к телефону, который вибрировал и надрывался, сползая к краю тумбы. На экране высветилось «Ричард», аккурат под отметкой «8.30». О границах рабочего времени Ричард явно не слышал.

— Алло! — почти выкрикнула в трубку девушка.

— Эва, я увидел, что вы онлайн, и решил позвонить. Так быстрее. Прошу прощения, надеюсь, я не разбудил.

Эва закатила глаза, зажмурилась и мысленно сосчитала до десяти. Она бы плюхнулась на диван, но арендодательница явно не оценит следы от намыленной задницы на своей винтажной мебели. Приходилось стоять и изо всех сил игнорировать неприятное ощущение от мальных пузерый на скользкой от воды коже. Эва поджала губы.

— Вообще-то, мне сейчас не очень удобно говорить. Дайте мне хотя бы пару минут…

— О, это много времени не займет. У меня буквально пара правочек по логотипам и фирменному стилю. Вы выбрали очень яркий розовый, но мы решили как-то по-другому подчеркнуть, что целевая аудитория нашего бренда — женщины… Но как мы это подчеркнем, предстоит решить вам. Как-то так. С добрым утром.

И повесил трубку, лишив себя удовольствия услышать, как Эва воет белухой, запрокинув голову назад.

Это было то редкое утро, когда все кажется прекрасным. Солнце светит ярко, птички поют и не бесят, облака плывут, поднимая на свой пушистый борт все тяжелые мысли. У Эвы было одно желание: заварить себе черный кофе покрепче, выйти на балкон и сидеть там в свое удовольствие, периодически записывая видео для социальных сетей, пока часы не покажут десять утра. А после этого можно будет натянуть образ приличного человека и поехать в бюро — разгребать невнятные правки и расплывчатые пожелания клиентов.

Но тут вписался Ричард, их новый клиент, налетевший на бюро как ураган. Он мог из любого вытрясти три души, но на растерзание ему, почему-то, отдали именно Эву. Этот молодой бизнесмен с кучей денег и богатым воображением тут же вцепился в свою жертву и теперь мучал Эву каждый день, скидывая во все мессенджеры свои идеи и источники вдохновения. А ему всего лишь нужен был логотип для фонда.

От расслабленности и умиротворения не осталось и следа. Эва пошлепала обратно в ванную, смыла остатки шампуня, не чувствуя, холодная вода или горячая, умылась и с вызовом посмотрела на себя в зеркале. Девушка в отражении выглядела как перепившая энергетиков первокурсница. Мокрые черные волосы прилипли ко лбу, шее и плечам, а карие глаза плавно растекались сеткой расширившихся капилляров.

«Давай, Эва Дэлвал. Ты мечтала об этой жизни», — напомнила она себе и принялась собираться на работу.

У Эвы был хитрый план: прийти пораньше и уйти за пару часов до окончания рабочего дня, прикрывшись какими-нибудь семейными обстоятельствами. Дома ее ждал мольберт и кисти, к которым она не прикасалась уже несколько месяцев, а в холодильнике — бутылка вина. Да и сериал сам себя не посмотрит. Она держалась за эту идею так, словно это было возможно. Еще никто, придя на работу заранее, не уходил хотя бы вовремя. Не в их бюро.

«Значит, нужно придумать уважительную причину», — бормотала себе под нос Эва, петляя среди пассажиров метро.

Еще несколько лет назад она находила удовольствие в этой утренней давке и суете, но сейчас она изо всех сил стискивала зубы, чтобы не пнуть паренька с нечеловечески острыми локтями, который то и дело поправлял сумку на своем угловатом плече и все время задевал Эву.

В центре толпа хлынула на станцию, вынося Эву, не оставляя шансов на сопротивление. Вверх по эскалатору, мимо турникетов, несколько секунд гомона сменились оглушительным грохотом улиц Лондона. Девушка преодолела несколько светофоров, пока не добралась до офиса в Сити. На фасаде стеклянного здания гордо светилась вывеска дизайнерского бюро, где она работала уже несколько лет, с самого первого дня выпуска, и где ее знал каждый: от топ-менеджера до уборщицы.

— Ты сегодня рано, — заметил парень на ресепшен, Эрик. Они как-то выбрались попить кофе, где-то полгода назад, после чего Эрик обещал перезвонить, но в чате все еще царила тишина. Только ежегодные поздравления со всеми праздниками, формальные и ни к чему не обязывающие.

— Появилось настроение поработать. Может, получится уйти пораньше, — хмыкнула Эва. Эрик понимающе кивнул и уткнулся взглядом в ноутбук. Эва прошла мимо и скрылась за дверьми лифта.

Несмотря на ранний час, в офисе было уже полно народу. Судя по помятому виду, это были те, кто работал до самой глубокой ночи, дедлайнеры, в последний момент доводившие свои проекты до совершенства. Они не возвращались домой, пока не будет принята последняя правка, и спали прямо в офисе на специально закупленных диванчиках.

Эва предчувствовала, что, работая с Ричардом, еще не раз встретит рассвет на одном из этих диванчиков. Но сейчас она призвала на помощь весь свой оптимизм, чтобы убедить себя: «один логотип, и день свободен».

Конечно.

День успел перевалить за полдень, а Эва так и сидела перед компьютером, переворачивая логотип то в одну, то в другую сторону. Она меняла цвета и стиль, но все было не то. А телефон безостановочно вибрировал, каждую минуту экран вспыхивал, извещая о новом сообщении от Ричарда.

Эва устало потерла глаза и откинулась на спинку кресла. На экране маячил все тот же недостаточно идеальный логотип. По столу тянулись орнаменты, которые Эва, задумавшись, выводила прямо на столешнице. За годы работы их собралось уже несколько слоев. По ним можно было, как по кольцам дерева, считать время, проведенное Эвой за этим столом, на этой должности.

Взгляд переполз на настенный календарь.

1. Маг

«Появление этой карты говорит о новом начале, об этапе жизни, в котором тебе понадобятся все накопленные знания. Но стоит проявлять осторожность. Иногда эта карта предупреждает, что ты берешь на себя слишком много, и если сейчас энергии для этого достаточно, то потом она может и закончиться»

Заметки из дневника Хелены

Поезд ухнул, зашипел, и пополз прочь из центра города. Под переплетением проводов, все дальше и дальше, оставляя позади многоэтажки, из-за которых не видно даже неба. Эва нетерпеливо барабанила пальцами по ручке рюкзака, то и дело проверяя телефон. С ехидной улыбкой она смотрела, как копятся пропущенные звонки и сообщения. До нее пыталась дозвониться Шери, потом Ники, собравшийся в отпуск, даже Анита из отдела кадров предприняла пару вялых попыток образумить ее. Но чем дальше поезд увозил ее, тем свободнее чувствовала себя Эва. В последний раз она чувствовала себя так хорошо, когда только прибыла в Лондон, сбежав из родительского дома.

Она и приехала почти так же — с одним рюкзаком, в котором был потрепанный ноутбук, пара кроссовок, запасные джинсы с футболкой и запас трусов, как будто она собиралась открывать магазин для извращенцев. Обнадеживало только то, что в этот раз Эва была одета в хороший деловой костюм, вместо драных кроссовок на ногах были дорогие ботинки, в рюкзаке лежал новенький ноутбук. Она уже больше не похожа на деревенскую девчонку, дорвавшуюся до городской жизни.

«Напоминай себе об этом почаще», — саркастично попросил внутренний голос.

Эва прикрыла глаза и представила, как вытянется в удивлении лицо матери, стоит ей увидеть дочь.

Сколько они не общались? Года четыре, если не брать в счет дежурные поздравления со всеми значимыми праздниками. Правда, счет тут был неравным: Эва поздравляла Хелену с Рождеством и Днем рождения, а та, в свою очередь, присылала поздравления с Литой, Мабоном, Самайном и всеми солнцестояниями. К каждому поздравлению Хелена прикрепляла какую-нибудь странную рекомендацию, вроде: «походи босиком по траве», «обними дерево», «зажги черную свечу». Как будто в городе так много возможностей ходить босиком, обнимать деревья и не оказаться в дурке.

При мысли о матери позитивный настрой сошел на нет. Эва раз за разом прогоняла в голове слова миссис Баркли. Когда говорят «нехорошо», а следом сразу «приезжай скорее», то это значит, что на самом деле все очень плохо. Но насколько? Эва поморщилась от нахлынувших мыслей. Может, Хелену хватил инсульт? Или она больше не может ходить? Нуждается в постоянном уходе? Это значит, что ей придется задержаться в родном доме, а Эва уж никак не была к этому готова.

«А мама говорила быть конкретной в своих желаниях», — напомнила она себе и тут же тряхнула головой, отбрасывая подкравшиеся мысли и воспоминания. Эва всеми силами цеплялась за свое «здесь» и «сейчас». О Хелене она будет думать, когда приедет в их родной Сторрс. А до тех пор у нее есть дорога, деревья, дома, сменяющие друг друга, и плейлист с винтажной музыкой. И этого достаточно, чтобы выбросить из головы Шери, Ричарда, правки, недовольные имейлы. Немного обидно, что после стольких лет работы это стало источником ее радости, а с другой стороны, это лучше, чем ничего. Может, Эве и правда было нужно вырваться и сбежать от когда-то любимой работы.

«Звучит как очередное нравоучение от мамы с ее токсичным позитивом», — поморщилась Эва.

Поезд набирал ход, оставляя все дальше города. Вскоре связь пропала, и телефон перестал вибрировать и звенеть. Музыка полилась в уши стройным потоком, и Эва — впервые за долгое время — спокойно задремала.

Ее разбудили, когда пора было сделать пересадку. На короткое время появилась связь, Эва увидела несколько пропущенных звонков. С добрый десяток — от Ричарда.

«Не перезванивать», — скомандовала себе девушка. В ту же секунду Ричард позвонил еще раз. Эва закатила глаза и приняла вызов.

— Ричард, добрый вечер. Если у вас сломались часы, то в Лондоне десять вечера, и у всех приличных людей рабочее отдых, а у меня — тем более. В ближайшие несколько дней я буду недоступна, мне пришлось уехать из города, чтобы ухаживать за матерью.

— Мисс Делвал, я в курсе, — затараторил в трубку Ричард. — Собственно, я звоню по этому поводу. Я позвонил в бюро, и мне сказали о вашей… ситуации.

— А, — хмыкнула Эва. — Тогда почему вы продолжаете звонить мне?

— Я хотел сказать, что прекрасно понимаю вашу ситуацию, и если вам вдруг что-то понадобится, можете обращаться ко мне.

— А… — протянула девушка. Красноречие куда-то испарилось. — Ну… спасибо. Могли и написать.

— Мне кажется, что сообщения при ваших обстоятельствах звучат цинично или безразлично. Простите мне мою сентиментальность, возможно, я нарушаю субординацию, но мне было действительно важно…

— Ричард, спасибо, — торопливо прервала его Эва. — Я очень ценю ваше участие. Благодарю за ваше предложение, но я уверена, что не произошло ничего страшного. Скоро я вернусь, и мы снова займемся вашими логотипами и фирменным стилем.

— Да, я буду рад встретиться с вами и обсудить это. Собственно, я хотел предложить вам как-нибудь пообедать вне стен бюро…

«Поезд на Сторрс! Отправление через две минуты!» — объявил звенящий голос из динамиков.

— Обязательно, Ричард. На следующей неделе, обязательно, — бросила Эва в трубку. — А теперь мне пора бежать. Будем на связи. Хорошего вечера.

И, сунув телефон в карман, девушка бросилась к… некоему подобию поезда. То есть, это когда-то носило гордое название «поезд», сейчас же конструкция из потрепанных вагонов и скрипящих колес могла претендовать разве что на «развалюху» или «корыто». В вагонах воняло мочой и скисшим пролитым пивом, а каждая свободная поверхность была покрыта окаменелой жвачкой. Вместе с Эвой в вагон зашли несколько работяг в промасленных комбинезонах, ребятки в спортивных костюмчиках, из тех, кто подтягивается на спортивных площадках, а потом там же глушат пиво, открывая его золотыми зубами. Эва в своем деловом костюме чувствовала себя голой..

2. Верховная жрица

«Верховная жрица требует, чтобы ты прислушивалась к своей интуиции. Верь себе — вот, о чем говорит эта карта. Особенно, если ты привыкла слушать голос разума. Иногда наше сознание, даже из наилучших намерений, заставляет нас лгать себе в попытках быть объективными»

Заметки из дневника Хелены

Просыпаться в своей комнате после долгого отсутствия было непривычно. Эва распахнула глаза и долго лежала, глядя в потолок, до последнего оттягивая момент, когда ей придется осмотреться. Ночью, пробираясь в спальню, она не стала включать свет, чтобы не бередить память, но теперь утреннее солнце пробивалось сквозь тонкие занавески, и на ум сами собой приходили воспоминания о бесчисленных пробуждениях в этих стенах. Тогда Эве не терпелось уехать. Она просыпалась с этой мыслью несколько лет, пока однажды не покинула родной дом. И вот, это чувство вернулось. Пожелтевший от времени потолок давил, дом словно шептал: «Думала, что получится сбежать? Ну-ну». Эва тяжело вздохнула и села на кровати: узкой, тесной, скрипящей, какой Эва ее помнила.

За время ее отсутствия Хелена превратила спальню дочери в склад. По центру комнаты стояли несколько картонных коробок, из некоторых торчали книги и куски ткани. В остальном, все осталось нетронутым. Даже постельное белье было то же, что и в день отъезда Эвы. Вещи висели в шкафу в том же порядке, а на стуле осталась бесформенная куча из джинс и рубашек, когда-то не дотянувших до стиральной машины.

Внизу послышался знакомый хлопок холодильника и щелканье разжигаемой газовой плиты. Эва вылезла из-под одеяла, достала из рюкзака чистую футболку, зубную щетку и направилась в ванную. Быстро привела себя в порядок и, призвав на помощь все свое мужество, отправилась вниз.

На кухне пахло яичницей и кофе. Хелена сидела спиной к ней и медленно завтракала, глядя в окно. На тумбе возле стены стоял новенький телевизор, который Эва прислала матери на Рождество пару лет назад — его так и не достали из коробки.

— Доброе утро, — выдавила девушка, встав на пороге кухни. Хелена обернулась и смерила дочь быстрым придирчивым взглядом. На секунду тонкие губы разошлись в улыбке.

— Доброе. Кофе будешь?

Эва кивнула и взяла с полки чашку. Она то и дело поглядывала через плечо на мать. Хелена словно не изменилась за эти годы: такая же погруженная в свои мысли, укутанная в вязаную шаль, только седины в волосах стало больше. Она потягивала кофе, не отрывая взгляда от окна — она так делала всегда, когда обижалась и ждала извинений.

— Как твои дела? — Эва предприняла еще одну попытку завязать разговор.

— Не жалуюсь. Приятно, что тебя это еще интересует.

— Бекки сказала, ты заболела.

— И попросила тебя приехать, так?

— Да.

— Ну, значит, можешь скоро возвращаться домой. Со мной все в порядке, — отмахнулась женщина. Эва с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

— Если бы все было в порядке, Бекки бы не просила меня приехать как можно скорее. Может, расскажешь, что случилось?

— Ничего не случилось, — Хелена со звоном опустила чашку на стол и обернулась к дочери. — У меня закружилась голова, врач прописал мне еще десять видов таблеток и сказал бросить курить.

Эва проследила за ее взглядом и невольно открыла рот от удивления. На полке, рядом с высушенными травами, стояла целая батарея из баночек с таблетками. Не нужно было обладать исключительной дедукцией, чтобы понять, что все препараты — рецептурные. Эва сняла с полки пару баночек и внимательно изучила этикетки. Знакомых названий не встретила, зато в глаза бросилось, что почти все баночки были запечатаны.

— Давно тебе их прописали?

— Около полугода назад.

— Что?!

— Ой, вот не надо строить из себя взрослую, Эва Делвал. Пропадаешь на несколько лет, сбегаешь из дома, а потом возвращаешься, чтобы учить меня жизни, — всплеснула руками Хелена.

Эва покраснела до корней волос и обошла стол, чтобы взглянуть матери в глаза.

— Ну, кто-то из нас же должен быть взрослым, если ты ведешь себя, как капризный ребенок.

О, это было ошибкой. Хелена никогда не отличалась особым терпением. Она тут же подскочила с места, на секунду зависла, цепляясь узловатыми пальцами за стол, а потом исподлобья посмотрела на дочь.

— Если бы ты не была моей дочерью, я бы уже выставила тебя с вещами на улицу.

— Не раньше, чем ты скажешь мне, что с тобой происходит.

— Ну так спроси у Бекки, раз уж вы такие закадычные подружки. А теперь прошу прощения, мне нужно в мастерскую, скоро придут мои клиентки, — она махнула рукой и, долив себе в чашку остатки кофе, направилась прочь.

«Вот и поговорили», — подумала Эва. В этом была вся мать: она была готова бесконечно учить и наставлять других, но в свой адрес никаких советов не принимала. Девушка вновь задумалась о том, стоило ли ей приезжать. Можно ведь было с тем же успехом взять билет до Рима и потеряться там. Но нет, в Риме нужно платить за аренду, да и с итальянским у Эвы отношения так и не заладились. А тут все знакомо, к тому же, оставались незаконченные дела, которые, судя по патронташу лекарств, нужно было решить в ближайшее время, чтобы перестать обеспечивать безбедную жизнь психологу в Лондоне.

Эва разблокировала телефон. Связи едва хватало для выхода в интернет. Девушка подошла к полке с лекарствами и принялась гуглить названия одно за другим. Поисковик неохотно прогружал страницу за страницей, и с каждым найденным ответом руки Эвы тряслись все сильнее.

Она не сразу заметила, что входная дверь открылась, пуская по полу длинную полосу света. Из размышлений девушку вырвало радостно-удивленное:

— Эва! Как ты выросла!

Девушка оторвалась от смартфона, вернула на лицо дружелюбное выражение. В коридоре стояла миссис Баркли. Полностью седая, морщинистая, как печеное яблочко, старушка, проработавшая в городской больнице всю жизнь с тех пор, как по земле ходили динозавры. Поправляя свои огромные очки, Бекки вразвалочку поковыляла к Эве, на ходу распахивая объятия.

3. Императрица

На следующее утро Эва подскочила с кровати, как ужаленная, и принялась шарить под подушкой и по полу рядом с изголовьем в поисках телефона. Гаджета нигде не было, и под кожей принялись закручиваться вихри тревоги, подхватывавшие девушку каждый раз, когда она подолгу не могла найти телефон. Что, если ей звонили? Она могла пропустить новые правки, задачи, клиентов.

Мозг неторопливо выжал ручник, напоминая, что Эва в отпуске, работать ей не нужно, а если кто-то и возьмет на себя риск написать ей — это будет уже не ее проблемой. Однако это не меняло того, что телефона поблизости не было. Девушка еще раз обыскала спальню и, убедившись, что устройства в комнате нет, отправилась на поиски.

Прошлый вечер выдался на удивление спокойным. Эва и Хелена почти не разговаривали, просто находились в одном пространстве и занимались своими делами. Хелена ходила из комнаты в комнату с тлеющим пучком сушеных трав, а Эва примерно также курсировала по дому, держа на вытянутой руке телефон в поисках сигнала. Мать то и дело бросала на дочь недовольные взгляды, из последних сил сдерживаясь, чтобы не выдать очередной едкий комментарий в адрес ее городского образа жизни. Эве же удалось найти закуток с более-менее устойчивой связью, проверить почту и мессенджеры, а потом погуглить пару рецептов для людей с раком желудка. Девушка вызвалась приготовить ужин, чтобы как-то разбавить атмосферу в доме. Хелена не возражала, но к еде почти не притронулась. Только сказала: «Вот эту вот курицу с брокколи на пару оставь своим городским подружкам, которые ходят на пилатес. И найди бабушкину книгу с рецептами».

На этом разговор и закончился.

Теперь, судя по запаху жареного бекона, Хелена отыгрывалась за вечернюю голодовку. Рядом со сковородкой свистел и визжал кофейник, кухня наполнилась плотными ароматами домашней еды, от которых текли слюнки, но сжималось сердце. Увидев мать с полной тарелкой еды, Эва выпалила только одно:

— Тебе это нельзя!

Хелена даже опешила от такой наглости. Она смерила дочь насмешливым взглядом и демонстративно поставила тарелку на стол.

— Да что ты? И что ты сделаешь? Заставишь меня есть кашу? Пить разбавленный чай? — она воткнула вилку в горку поджаренной фасоли и наполнила большую кружку свежесваренным кофе. — Или все-таки перестанешь вести себя как ребенок, заигравшийся в дочки-матери, и нормально позавтракаешь?

— Ты не слышишь меня? — вспыхнула Эва и указала на еду. — Разве врач не назначил тебе диету?

— Еда должна давать силы и желание жить, а не пить их из меня, — парировала Хелена. — Если у тебя все, я с радостью поем. Там и на тебя осталось.

И она приступила к еде. А вот у Эвы аппетит совершенно пропал. Девушка сбросила в тарелку остатки бекона и яичницы, но было достаточно одного взгляда на еду, чтобы желудок завязался узлом.

«Сюда бы миндальные круассаны», — подумала Эва.

— Что ты там бормочешь? — раздраженно поинтересовалась Хелена. Эва пожала плечами, усаживаясь напротив нее.

— Ничего.

— Ты воздух носом втянула. Долго так, со свистом. У тебя осталась эта привычка, когда мы с твоим отцом отучили тебя бубнить.

— Я сказала, что скучаю по миндальным круассанам. В Лондоне их продают в кофейнях.

— Продают? Ты сама не печешь?

— Времени нет, — пожала плечами Эва. — К тому же, так дешевле.

— О, понятно, — хмыкнула Хелена. — У вас в городе нет времени на простые домашние дела, на… прости мне это слово… магию. Вам проще купить все готовое и не думать ни о чем, кроме своих цифр и вот этих желтых рожиц, которые вы друг другу отправляете вместо слов.

— Ну, их сложно готовить. А утром в кофейне они всегда свежие и…

Но Хелена не слушала, она уже вскочила со своего места и смерчем двинулась к книжной полке, на ходу надевая фартук и собирая волосы.

— Сложно ей, еще чего! — бросила женщина, снимая с полки старую потрепанную кулинарную книгу. Она с грохотом опустила ее на стол перед Эвой. — Ищи свой круассан.

— Ты уверена, что он тут есть?

— Это книга бабушки Мадалены, в ней есть все, — тряхнула головой Хелена.

Эва осторожно приподняла ветхие страницы. В нос ударил запах пыли. Хелена тут же подхватила обложку и безжалостно открыла книгу на первом попавшемся развороте. Она принялась листать один рецепт за другим: тушеная курица с паприкой, говяжьи щечки, свиное жаркое с картофелем и чесноком. Иногда на глаза попадались рецепты хлеба и выпечки, но миндальных круассанов все не было. Книга подходила к концу, и Хелена становилась все раздраженнее. На губах Эвы заиграла торжествующая улыбка.

— Хочешь, я найду тебе рецепт в интернете? — предложила девушка. Хелена бросила недовольный взгляд на дочь и принялась отлистывать книгу обратно.

— Там не должно быть ничего сложного: возьмем обычный круассан или булку и обычный миндальный крем для торта, и все соединим. Так ведь?

— Да, но в интернете…

— Я не лезу в этот ваш интернет без крайней необходимости. И тебе не советую. Там все не живое. Ага, вот! Нашла. Давай, — она щелкнула пальцами. — Найди муку, сливочное масло, несколько яиц. Орехи там же, где мука. Сколько сахара? У меня меда три банки, положим туда его.

— Ты серьезно собираешься это приготовить? — выпучила глаза Эва, с жалостью глядя на нетронутый завтрак.

— А в чем проблема? Мне же любопытно, что такого есть в городе, чего нет в наших краях, — хмыкнула женщина и, засучив рукава, принялась за тесто. — Ты собираешься помогать? Или в твоем напряженном графике есть время только на нотации?

Эва вздохнула и собрала волосы в неаккуратный пучок.

— Что мне нужно делать?

Хелена махнула рукой, не тратя лишних слов. Эва направилась к кухонному шкафчику, где мать всегда хранила специи, разрыхлители и все, что необходимо для готовки. Удивительно, несмотря на все время, проведенное порознь, они все равно умудрялись работать слаженно, как единое целое, понимали друг друга без слов. В этом уютном молчании треугольники слоеного теста превратились в объемные завитушки, а пакетик миндаля — в сладкую пасту. Хелена выложила будущие круассаны на противень и уже собиралась было отправить их в духовку, как вдруг Эва спохватилась: