Возвращение

Таня всегда приезжала домой с тяжёлым сердцем: большая и некогда богатая деревня вымирала. Вымирала, конечно, не от какой-нибудь болезни, не дай Бог. Просто молодёжь уезжала в город, перетягивала за собой немощных стариков, которые были уже не в силах заботиться о себе. Родители Тани ещё держались. Они чуть ли не самые молодые в деревне — обоим под шестьдесят, крепкие, никогда ничем не болели. Поэтому желание единственной дочери стать врачом восприняли с удивлением. Учиться в город отпустили, только допытывались почему, откуда такая цель?

Таня отмалчивалась, но сама-то знала зачем: вот дом Федюковых стоит, покосился уже, стекла потрескались, а через крышу берёзка проросла. А, кажется, совсем недавно сидели они с Ваней здесь на крыльце, держались за руки, и родная деревня казалась им целым миром. Сколько им было? Лет по четырнадцать?

Таня сбавила шаг, рассматривая дом, даже ступила в высокую траву, чтобы подойти поближе.

А потом Ваню увезли в больницу, живот всё болел, болел, но фельдшера уже год как не было. После развала колхоза все разбежались кто куда. Разруха стояла страшная. Когда родные поняли, что дело серьёзное, повезли сына в город, на старенькой ниве родителей Тани. Машина тогда была настоящим богатством. Только поздно спохватились. Перитонит. Не спасли врачи Ваню. Федюковы стали первой семьёй, которая покинула деревню. А Таня твёрдо решила пойти учится на врача.

Только вот четыре курса уже за спиной, а районную больницу закрыли. Фельдшера снова нет. И не будет. Да и лечить-то скоро станет некого.

Таня вышла к центру деревни: огромному колодцу. Сруб подновили и покрасили, даже сделали козырёк над ним с резными наличниками и надписью: «Кипячий ключ». Название источника и деревни одновременно.

Сразу понятно, кто это сделал: городские поселенцы, что живут с той стороны реки. Мода эта пошла, наверное, с запада, как и любая мода в последнее время. Обеспеченные семьи покупали домик в глуши, рожали детей, обзаводились хозяйством: выращивали экологически чистые фрукты и овощи. Что-то шло на продажу в город. Таня ничего против них не имела: дорогу вон сделали не только к своему посёлку, но и к деревне широкую да ровную, раньше редкий таксист соглашался везти по ухабам. Сотовую вышку у них за рекой поставили, связь стала отличная, даже мобильный интернет есть.

Но местные новичков невзлюбили. Те ведь не просто так Кипячий ключ выбрали. Считалось, что источник этот целебный, и бьёт тут испокон веков. Раньше говорили, что лесные духи его людям дали, когда христианство пришло — что какой-то святой. А во времена СССР воду признали самой чистой по составу в области. Так что место здесь необычное. Место силы, как говорят в городе. Таня не раз такое про их деревню слышала. Так вот и нагрянули сюда поселенцы. Хотели прямо здесь строиться, выкупили в сельсовете землю. Даже дом Ворониных снесли. Только старики не дали, вышли всей деревней. Конечно, не бог весть какая сила, но городские ссориться не захотели и ушли за реку, получив разрешение брать воду из источника. Взамен сделали дорогу к деревне и мост через реку. Но старики так и продолжили относиться к ним с неприязнью: скотину поселенцы не водили, даже пчёл. Называли себя вегетарианцами. В бога не верили, а во всякую ересь типа духов, да Мест силы. Иногда собирались, пели хором, венки по воде пускали со свечами. В соседней деревне, что ниже по течению сильно за такое ругались: им потом из затона всё это выбирать приходилось. Но больше всего не любили их в деревне, потому что не были поселенцы своими. Не всерьёз поднимали хозяйство, а будто играли в сельскую жизнь. Все их красивые дома построены на деньги, заработанные в грязном вонючем городе, из которого они с такой радостью сбежали. И постоянные финансовые вливания тоже шли оттуда: кто-то сдавал квартиры, кто-то вёл бизнес или работал через интернет — большие спутниковые тарелки висели почти на каждом доме. Из всего этого Таню задевало только одно: врачей новые соседи не признавали, прививки не делали, и верили, что любую болезнь нужно лечить травами. Таня вспомнила, как однажды на случайной встрече у колодца молодая мама рассказывали ей, будущему медику, про фармацевтический заговор. А заболей кто-то из них серьёзно, сразу же забыли бы свои принципы! Не дай Бог, конечно.

«В общем, странное такое поселение с прибабахом, может, сектанты какие», — подумала Таня и вошла в родной двор. Потрепала по загривку старого пса Волчка, и поспешила в дом.

Из кухни плыл аромат запечённой утки. Мать сидела на табуретке и, поставив перед собой мусорное ведро для обрезков и кастрюлю с водой, чистила картошку. Таня знала эту её привычку, даже табу, не чистить картошку в раковину. На кухне работал старенький приёмник, и потому Таня успела подойти вплотную, прежде чем мать заметила её. Заметила — и тут же схватилась за сердце.

— Доча! Так подкрадываться и мать пугать! — она встала, наспех вытерев мокрые руки о фартук, и сдавила Таню в больших мягких объятьях.

«Как бы намекнуть матери, чтобы похудела? Лишний вес в старости — риск сердечно-сосудистых заболеваний», — подумала Таня, но ничего не сказала.

— А я вот картошку чищу, думала, успею к твоему приезду. Утку уже запекла. Что же делать-то? Ты, наверное, голодная? — мать всплеснула руками. — Дай хоть молочка налью.

И она полезла в старый холодильник ЗИЛ за банкой.

Таня попила молока, разобрала сумку, вручив матери подарки из города, и стала слушать рассказы о сельской жизни. Но тут её внимание отвлёк голос из приглушенного радио. Он показался странно знакомым, она попросила мать сделать погромче.

— Вакцинация человечеству жизненно необходима, — вещал надтреснутый старческий фальцет. — Благодаря ей мы оставили в прошлом такие заболевания как оспа, чума, холера. Отказываться от прививок крайне неосмотрительно: болезни могут вернуться и поразить нас снова. Уже зафиксированы первые вспышки полиомиелита среди детей, не подвергавшихся вакцинации!

— Таня, зачем мы это слушаем? — спросила мать. — Я-то думала, что дельное передают. Новости там.

— Это профессор Полянский, у нас в вирусологию-иммунологию преподаёт!

— Тьфу ты! — мать выключила приёмник. — В институте его не наслушалась? А c родной матерью когда последний раз говорила?

Таня чуть обиделась:

— Это же медицина, полезно иногда и послушать! А то у вас и врача здесь нету. В город вы ведь не переедете?

— Не переедем! — отрезала мать. — Наш род здесь испокон веков жил. А твоя бабка и её бабка и так до десятого колена, у всей деревни роды принимали! Все на наших глаза родились и все на наших глазах помрут. И мы тоже тут свой век доживём. А ты — как знаешь!

Таня поморщилась. Этот разговор начинался не впервые. Особенно её, как медика, задевало упоминание бабки — знахарки и повитухи. Даже после войны многие к ней рожать ходили, а не в районный роддом. Какое же дремучее средневековье!

— Ох! — спохватилась мать. — Надо корову подоить-попоить, дневное уж давно. Давай ты картошку дочисть, да варить ставь. А то отец с покоса вернётся, а дома есть нечего!

Ещё раз обняв Таню, будто и не говорила только что резких слов, мать вышла из кухни.

Таня уже привыкла к такой смене настроения: гормоны, в этом возрасте всегда так. Она дочистила картошку и поставила вариться, когда услышала захлёбывающийся лай собаки во дворе. Перед невысоким забором, перед приоткрытой калиткой, стояла девчушка лет пяти, одетая в жёлтое платье с чёрными цветами.

«Поселенская, наверное, — решила Таня. — Сейчас хватятся и заберут».

Но девчонка не уходила. Ухватившись тонкими пальчиками за рейки забора, она разглядывала собаку безо всякого страха. Глядишь подойдёт ещё, тяпнет её Волчок, так проблем потом не оберешься!

Таня вышла к девочке.

Лишь вблизи стало ясно, что ребенок не ухожен и явно чем-то болен: бледное лицо, тёмные круги под глазами. Золотистые волосы грязные и спутанные.

— Да что ж они там с детьми делают?! Девочка ты откуда?

— Можно к вам войти? — спросила девчушка, не сводя с Тани чёрных глаз с лихорадочным, явно нездоровым блеском.

— Конечно-конечно! — разрешила Таня, и девчонка лихо прыгнула в распахнутую калитку. Будто в классики играла. Хоть больной, а всё равно ребёнок. Волчок не унимался и продолжал лаять. Таня прикрикнула на него, и собака заскулив спряталась в конуру.

— А где твои родители? — надо было срочно выяснить, чей это ребёнок.

— У меня нет родителей! — звонко ответила девочка. — Пить хочу!

— Да, конечно, — Таня побежала в дом за водой.

Когда она вернулась, то застала девочку пьющей из грязной лужи.

— Господи, нельзя же такую грязную воду пить! — Таня схватила девочку за плечо и тут же отдёрнула руку. Плечо показалось ледяным.

Черные глаза смотрели пристально, будто испытывая. Таня глубоко вдохнула и попыталась унять дрожь в руках. Наверное, просто показалось. А у девочки наоборот должна быть температура. Надо попробовать лоб. Собравшись с духом, она шагнула вперёд и положила ладонь на детский лобик. И тут же снова отдёрнула руку.

Холодный! Как у покойника!

— Таня, что ты там делаешь? Картошка сварилась? — послышался сзади голос матери.

Таня обернулась.

— Да вот девочка зашла, пить попросила.

— Ну, зашла и ушла, — махнула рукой мать. — Из этих, наверное, поселенских. Ты что ей воду вынесла? Надо будет — из колодца попьёт — там и кружка есть.

Таня повернулась обратно: девчонка стояла тут перед ней и хитро улыбалась, раскрыв рот. Зубы у неё были редки и гнилые. Страшная догадка зародилась в мозгу: мать девочку не видела.

— Так вот же… — начала Таня и осеклась.

— Нету уже никакой девочки. Пойдем в дом, — мать подошла поближе. — Да на тебе лица нет. Что случилось?

Мать стояла близко, очень близко, и девочку не видеть не могла.

«Господи, галлюцинация! Неужели я сошла с ума?» — ужаснулась Таня.

— Девочка была уж очень грязная и больная на вид, бледная, — ответила она матери, чтобы не молчать.

— Беда какая, — покачала головой мать. — Ну, теперь и ты бледная. Не переживай, разберутся сами со своими детьми. Пойдем в дом. Картошка сварилась теперь. Пообедаем?

Таня поковыряла еду ложкой, и даже ароматный запах только что запечённой утки не возбудил аппетит.

«Доигралась, доучилась! Нервный срыв, переутомление, галлюцинации, — мысли понеслись в голове одна за другой. — Закрыла сессию на отлично, а мозги не уберегла! Вот они ночи неспанные. А генетика у меня слабая. Бабке-то часто всё мерещилось, да ей как знахарке положено было видеть всякое. Вот и никто не удивлялся».

Таня выглянула в окно: по двору скакала девчонка, никуда не делась. Волчок недовольно ворчал и смотрел прямо на неё. Неужели видит? Собака подскочила с места и радостно лая побежала к калитке: пришёл с покоса отец. Ничего Волчок не видит, это сумасшедшие всегда ищут подтверждения своим галлюцинациям.

Отец вошёл, и старый пол на кухне жалобно заскрипел под его грузным телом. Крупный, ещё нестарый, хоть и отрастил брюшко, он был на пять лет моложе матери. Тоже обнял Таню и уселся есть. Обед был недолгим: в деревне работы по хозяйству много.

— Разговоры вечером! — объявил отец и снова собрался в поле.

Мать вышла набрать яиц в курятнике, и почти сразу закричала:

— Цыплёнок сдох! Вот несчастье, не дай Бог, мор — без курей останемся!

Таня тоже вышла на улицу. Вслед за матерью, несущей на руках тельце цыпленка, из курятника вышла девочка. Покосилась чёрными глазами и направилась в дом. В голове у Тани вдруг пронеслись воспоминания, отрывочные рассказы бабки. Она ухватилась за них, как за спасательный круг. А что же, никто не хочет признавать себя сумасшедшим!

Таня настигла девчушку уже в сенцах.

— А ну отвечай, как тебя зовут! — строго прикрикнула она, стараясь глядеть сурово, без страха.

— Тиф! — ответила девочка и снова щербато улыбнулась.

«Господи, какой тиф? Болезнь средневековья, уже и не сказывалась лет сто, все привитые! Всё-таки схожу с ума», — мысли мыслями, но Таня решила доиграть сценарий твёрдо. Она схватила девчонку за шкирку (та оказалась удивительно лёгкой) и постаралась припомнить правильные слова:

— Я хозяйка дома изгоняю тебя со своего двора. И ноги чтобы твоей здесь не было! Чтобы близко подойти не могла!

— Ха! Напугала! Какая ж ты хозяйка? — усмехнулась девчушка, но сопротивляться не стала, а очутившись за изгородью исчезла.

Таня обернулась и встретилась взглядом с матерью.

— С кем ты только что разговаривала?

— Да так, таракана нашла, и выкинула через забор, — на ходу сочинила Таня.

— Отродясь не было у нас тараканов! — всплеснула мать. — Если только ты из города привезла.

На кухне посуду они мыли молча. Таня сделала вид, что обиделась за таракана, а сама смотрела в окно. И увидела, что хотела: девчушка скакала по двору, поймала цыплёнка, коснулась его, и птица упала замертво.

«А всё потому, что никакая я не хозяйка, а даже не прописана здесь, — подумала Таня и тут же прокомментировала: — Сумасшедшие придумывают отговорки и верят в них, чтобы скрыть свои отклонения от других и от себя. Надо бы вернуться в город и пройти терапию пока не поздно. Купировать болезнь. О карьере врача, конечно, в таком случае придётся забыть».

— Что ты там увидела, доча? — спросила мать и подошла к окну. — Ох, неужто ещё один цыплёнок сдох!

— Траляля! — раздался детский голос совсем рядом.

Таня обернулась.

Девчушка сидела на столе, болтая худыми ногами, макнула палец в кувшин с водой. Вода тут же потемнела.

— Что там?! — почти крикнула над ухом мать.

— Девочка, больная бледная, Тифом зовут, — не в силах больше выносить этот бред, выпалила Таня.

— Где? Пальцем покажи!

— Вон! — Таня ткнула в девчушку. Мать быстро указала пальцем туда же и тихо, но твёрдо заговорила:

— Я хозяйка дома изгоняю тебя со своего двора. Не смей ступать за мой забор, на мой двор. За версту обходи, в тёмный лес уходи.

Девчонка скорчила недовольную гримасу и исчезла.

— Плохо, ой, плохо, будет, — покачала головой мать. — Пустить-то болезного духа на двор любой из семьи может, а вот выгнать — только хозяйка. А дар-то в тебе пробудился, да бабка померла, недоучила. Ну я, что запомнила — расскажу. Специально берегла знания. Через поколение передаётся. Всегда так.

Таня вполуха слушала мать и смотрела в окно: девчонка постояла у забора, вздёрнула нос и пошла в сторону реки.

— Да ты не переживай. Наши порядок знают, ни за что во двор не пустят!

— Наши от тифа привиты, — ответила Таня, наблюдая за маленькой удаляющейся фигуркой. — Самое страшное, что может случиться — скотина перемрёт. А тут — люди.

— Что поделать, — отозвалась мать. — Если звать духов — они приходят. И не всегда светлые. Для того и нужны были знахари.

Таня бросилась к выходу.

— Ты куда?!

— Предупредить!

— И что ты им скажешь? Подумай, как будешь выглядеть! — воскликнула мать. — Кто тебе поверит?

— За дуру деревенскую примут — не страшно! — отозвалась Таня, застёгивая босоножки. — Страшно, если люди умрут! Если есть хоть какой-то шанс — надо попробовать!

Прежде чем хлопнуть дверью, и выскочить из дома, она успела услышать, как мать сказала:

— Всё как ты и говорила, матушка, настоящая целительницей станет…

Эти слова ещё долго эхом звучали в голове, пока ноги несли Таню к мосту через реку.