Вопросы-ответы

Хуже не бывает: под конец смены наткнуться на разбитое окно. Закон подлости — проходил мимо него множество раз вечером свежий и бодрый, а заметил повреждение только сейчас, на исходе ночи, когда мысли испаряются из головы, не успев зацепиться за сонный мозг. Маленькая дырочка в толстом стекле с разбегающимися змейками трещин похожа на звёздочку. То, что стекло разбили строители во время работы, а не ночные хулиганы, не вызывает сомнений, повреждена только внутренняя часть стеклопакета, внешняя — целёхонькая. Чем же они его так? Наверно стремянкой ткнули, острым углом, например. Да какая разница, чем они его разбили? Главное, что он, Натан облажался. Надо было обратить на это внимание при первом обходе, а не при последнем. Рапорт уже не переделаешь.

Натан устало потёр глаза и выключил фонарик. Голова ноет от недосыпа, глаза слипаются. Вторые сутки без сна дают себя знать. Но надо идти, если нарушится график обхода, влетит от начальства по первое число.

Он достал телефон, сделал фотографию окна, записал номер квартиры и продолжил свой путь. Коридоры строящегося дома наматывались на сознание бесконечной лентой белых стен. Она течёт перед глазами, лишь иногда выбрасывая приклеенные учётные карточки. У каждой Натан останавливается, подносит телефон. Программа радостно звякает в ответ, подтверждая пройденную точку маршрута. Дзинь — дзинь. Охранный робот услышал команду, идет дальше. Дзинь — дзинь. Подмиссия выполнена, миссия продолжается. Дзинь. Нет, он не робот. Он не робот, а мыслящий человек и сейчас сам себе это докажет. Подумает о чём-то своём, не о работе.

На ходу Натан повертел головой в поисках повода для размышления. Есть ли на стройке что-нибудь не строительное? Как назло длиннющий коридор образцово чист, как иллюстрация из методички по охране труда. Со звуками дело обстоит лучше: заливистая трель сверчка перекрывает тихое жужжание дефектного светильника, отзвуки гула насосов в подвале. По силе она даже не уступает размеренному скрипу правого ботинка Натана.

Вот, родственная живая душа, которая тоскует в строительных застенках о полях с вкусной травой, наполненных любовными серенадами, жаркими схватками с соперниками. Когда визжали пилы строителей, сверчок сидел тихонько где-то в укромной норке, а сейчас, ночью, одинокий, зовёт к себе сверчиху. Ишь ты, как разорался! Просто половой крикун какой-то. Интересно, есть ли на свете немые сверчки? Ведь бывают же импотенты среди мужиков, почему бы им не быть среди букашек? Нюхнул сверчок растворителя и всё, желания нет, стрекотания нет. Стоп! Натан поймал себя на том, что на очередной карточке, звяканье было какое-то сдавленное, а он прошёл, не обращая на это внимание.

Натан остановился, проверяя запись в реестре обхода. Так и есть, пятнышко индикатора горит красным. Охранник сапиенс — плохой охранник. Да, на такой работе думать вредно. Пришлось вернуться, покрутить телефоном над капризной карточкой до правильного срабатывания.

Верхние этажи самые неприятные. Напоминают гигантское тело, вскрытое безумными учёными. Деревянные бруски, не прикрытые гипсовыми панелями, проглядываю в розовой стекловате, как рёбра в свежей плоти. Там, где утеплитель ещё не положен, видны кишки труб и вены проводов. Повсюду валяются обрезки и обломки органов, которым строительные франкенштейны не нашли применения. В воздухе сладкий запах жжёного сахара. Это пахнет стекловата. Сколько её не кутают в целлофан, всё равно чувствуется за милю.

Натан остановился перед аккуратно сложенными пакетами стекловаты, рассматривая рисунок на упаковке: какой-то шутник рекламщик изобразил мультяшную Розовую пантеру. Хочется присесть на них, чтобы отдохнуть хоть минутку, но Натан не рискует опустить свой зад на тупую морду нарисованной пантеры. Чтобы не говорили про чудо изолятор, который позволяет строить невесомые дома, Натан не верит в чудеса, за которые не надо платить. Слишком много в последнее время народу стало умирать от рака. Причина точно в стекловате, лет через десять какой-нибудь умник, установит, что она, опасна как шифер или ДДТ, но будет уже поздно, половина человечества вымрет.

Похоронно скрипит на ветру фанерная дверь-времянка, ни дать не взять как у склепа, балбесы строители прибили рахитическими гвоздями деревяшку в качестве запора. Свежий ночной ветерок всю ночь расшатывал их, пока не повыдёргивал, нахрен. По ком скрипит дверь стекловатного склепа, в который вскоре вселятся живые мертвецы? Правильно, Натан, она скрипит по тебе, потому что ты часть безумного человечества и живёшь точно в такой же хибаре. «Что-то совсем крышу сносит, уже начал за всё человечество думать», — Натан подобрал валяющуюся деревяшку и ударом тяжёлого ботинка прибил её на старое место. Пару часов простоит и ладно.

Остаток маршрута он проделал в полной отрешённости, стараясь ни о чём не думать, тщательно регистрируя карточки. Только когда на улице телефон сыто тренькнул правильно заполненным реестром, Натан позволил себе расслабиться. Ффух, последний обход закончен, осталось дописать рапорт и можно двигать домой отсыпаться. После обеда неплохо было бы покатать шары в баре, вечером сходить с женой в киношку, а потом…

Грохот падения чего-то железного за мусорным контейнером вырвал его из блаженных планов. Натан одним рывком выхватил фонарик, в два прыжка преодолевая расстояние до места происшествия.

Яркий луч метнулся по земле в поисках источника шума и вырвал из темноты катающееся ржавое ведро. Оно отчаянно подпрыгивало, делая немыслимые развороты. Натыкаясь на щебенку, щедро рассыпанную строителями, ведро издавало пронзительный скрежет. Мгновение Натан ошалело смотрел на взбесившийся инвентарь, а потом решительно подбежал к нему и схватил за дужку. Ладонь пронзила резкая боль. Что-то тёмное прыгнуло на грудь, соскочило на землю, метнулось к стене. Натан, повёл фонариком и увидел белку. Серый, всклоченный зверёк, возмущенно забил хвостом и яростно зацокал. В резком свете фонаря его глаза блестели как две чёрные жемчужины. Натан выругался, бросил в него злополучное ведро. Промахнулся.

Белка распушила хвост, напоследок противно заверещала и убежала прочь. Натан осмотрел ранку на ребре ладони. Поразительно, как две маленьких дырочки укуса могут давать такую боль. Чёрт, бешеная какая-то белка! Этого ещё не хватало.

В контрольный центр Натан вернулся злой. На приключение с белкой голова отреагировала резкой болью в висках, к тому же раненая ладонь отчаянно заныла. Первым делом он выключил яркий свет стационарного освещения. Оставшиеся гореть настольные лампы на столах не так насиловали привыкшие к темноте глаза. Напарник Анас, щуплый мулат с лицом пройдохи с восточного базара и лысинкой в венчике коротких кучерявых волос уже закончил писать. Работа у него заканчивалась с последней точкой в рапорте, поэтому форма охранника шла к его расслабленной позе перед мониторами, как кобура курортнику у барной стойки. Анас плачевного состояния Натана не заметил, потряс газетой в целлофановой упаковке:

— Нат, сыграем в «вопросы-ответы»? Я только что подобрал свежий «Вестник»!

— Анас, не сейчас. У меня был хреновый обход.

— Да брось ты. Ребята говорили, что это суперовая игра.

— Чушь всё, просто совпадения и ничего больше. У меня башка раскалывается.

Натан раздражённо бросил на стол фонарик, полез в аптечку за пластырем. Анас обиженно засопел, но потом его глаза хитро блеснули. Он показал на картонную коробку в углу: «Давай в этот раз забьемся на упаковку пива, после работы пивко тебе голову поправит».

Натан достал пластырь, занялся ладонью. От Анаса так просто не отделаешься, видно, что он предвкушал эту игру всю ночь, заранее запасся пивом и не отступится. С другой стороны, если начать играть, он заткнётся.

— Ладно, два вопроса, не больше.

— Мне говорили, что всегда было три вопроса.

— Три вопроса, это когда литр джина, а у тебя только пиво.

Натан залепил ранку и полюбовался на свою работу. Анас замолчал, видимо сравнивая стоимости спиртного с количеством вопросов, а потом решительно хлопнул по столу ладонью:

— Замётано! Только давай сорванные вопросы.

— Да пожалуйста, вопрос первый: «Переносят ли белки бешенство?».

— Ничё себе ты запалил.

Возбуждённый Анас рванул упаковку, раскрыл газету, зашуршал страницами. Чудненько, газета пухлая, про зверьё пишут ближе к концу. Натан облегчённо вздохнул, взял папку с рапортами и занялся рапортом. Адреналин от укрощения ведра разогнал сонную одурь. Поначалу были заминки, затем строчки стали выписываться гладко: «Во втором корпусе, триста вторая квартира, фиксирую разбитое окно. Повреждение внутренней стороны стеклопакета. Фотография будет выслана…».

— Нашёл! Есть! — возглас Анаса прервал его служебную писанину.

— Здесь написано, что белки не переносят бешенство, только лисы! — Анас тыкал пальцем в статью. — Тут одна университетская фифа отловила двести восемьдесят белок и проверила у них пасти. Нашла у них, эти, — он поискал в газете трудное слово, — бактериологические инфекции, а не вирусные. Пишет, что лисы переносят бешенство, а белки нет.

— Чёрт.

Натан отложил ручку, содрал пластырь. О простом заражении он не подумал. В аптечке нашёлся пузырёк с бактерицидным раствором, Натан щедро полил им место укуса. Ну да, ведь белки жрут гадость по всяким помойкам, а зубы не чистят.

Анас внимания на его возню с аптечкой не обратил и потребовал следующий вопрос.

— Давай, второй!

— Ты бездушная скотина, Анас. У тебя коллега загибается от грязных зубов белки, а тебе дела нет.

— А, вон ты откуда вопрос придумал. Я-то думал, ты их сам выдумываешь.

— Выдумываю, придумываю. Не знаю, как это работает. Только стоит мне в голове появиться вопросу, как обязательно рядом окажется какая-нибудь бумажка, в которой будет ответ.

— Да? Не знаю, — Анас задумчиво почесал стриженый затылок. — Ну а ты можешь, к примеру, подумать обо мне с Шанталью, а потом придумать какой-нибудь вопрос про нее и про меня? Мне интересно, как долго я буду с ней встречаться. Она в постели полный улёт, но ужасно психованная. Жду не дождусь, когда прыгну к ней под одеяло после работы.

— Если я нарочно придумываю вопрос, ничего не получается. Лучше всего у меня выходит, когда я уставший и тупо думаю о всякой фигне.

— Значит, ты, Нат, просто с писаками газетными про одно думаешь? Ладно, давай второй вопрос.

Голова ныла нестерпимо, Натан потёр виски, посмотрел на неоконченный рапорт. Причину повреждения стекла он так и не указал. Нечего забавляться просто так, пусть Анас поищет причину в газете.

— Чем на стройке можно разбить стекло?

— Ну, нет, — запротестовал Анас. Что это за вопрос? Неинтересный. Мало ли чем можно разбить. Такое часто случается. Я вон тоже, один раз посмотрел фильм об Аль Капоне, потом везде натыкался на упоминание о нём. На толчке журнальчик листал, так даже там реклама духов «Капоне» попалась. Наверно, специально под фильм выпустили.

— Да ты посмотри, как хитро разбито! — Натан продемонстрировал фотографию на телефоне. — Скажешь, часто видел такие дырки?

Анас придирчиво осмотрел фотографию и отрицательно покачал головой.

— Не, Нат, не пойдет. Это похоже на строительный пистолет. Садонул кто-то гвоздём. У меня в корпусе есть пустые банки Пепси, пристреленные гвоздями к стене. Говорю тебе — молодняк балуется, играет в ковбоев, пуляет гвоздями налево и направо.

— Я же не нашёл гвоздь между стёклами!

— Натан, ну что тебе, жалко интересный вопросик придумать?

Полным именем Анас называл его только когда начинал сердиться. Натан поднял две руки вверх, в знак безоговорочной капитуляции. До ссоры с Анасом лучше не скатываться, с ним ещё работать и работать.

— Хорошо, держи интересный вопрос, тоже из живой природы: «Существуют ли немые сверчки»?

— Тебе что, повстречался немой сверчок? Может он просто устал трещать? — недоверчиво предположил Анас.

— Мне повстречался горластый сверчок. Я подумал, что если есть горластые сверчки, значит, есть и немые.

— Ну и дерьмо у тебя в голове варится. Немые сверчки!

Анас удовлетворенно осклабился и углубился в газету. Натан несколько минут наслаждался его озабоченным видом. Глаза напарника буквально пожирали газету, страница за страницей. Ещё раз осмотрев ладонь, которая, оказывается, может стать источником научного открытия в случае, если бешенство белками всё же передается, Натан вернулся к заполнению рапорта. После записи о разбитом окне пришлось детально описать столкновение с белкой. Ранения на работе не шутка! Кто знает, а если завтра рука распухнет? А, если, действительно, заражение крови, или похожая гадость? В страховой компании любят отлынивать от выплат компенсаций, чуть дай слабину с бумагами, потом ничего не докажешь. Спазм головной боли подхлестнул шариковую ручку Натана и она рванулась выписывать строчки рапорта.

Коробка пива бухнулась на стол в момент, когда Натан ставил свою подпись в конце страницы. От этого хвостик подписи получился чересчур витиеватым.

— Есть немые сверчки! — радостно заорал Анас. — Нашёл здоровенную статью про гавайских сверчков. У них там водится муха, которая приноровилась прилетать на трель сверчка. Муха кусает его и откладывает яйца. Потом личинки пожирают сверкуна. Короче, стопроцентная хана укушенному сверчку. Из-за этого вывелись немые сверчки. Ползают вместе с обычными, трахают себе прилетевших подружек, и секса у них навалом и мухи их не кусают.

— Рад я за них, потому что как свеже-укушенный охранник, обычному охраннику скажу: «Хреново быть укушенным», — Натан захлопнул папку, посмотрел на часы. — Слушай, можешь подбросить меня к госпиталю? Мне надо укус этой долбаной белки засвидетельствовать. Заодно, может, дадут обезболивающее, голова болит по полной.

— Не вопрос, — Анас покладисто кивнул, начал собирать свои вещи. — Про строительный пистолет я тоже, кстати, нашёл заметочку. Ремонтник пристреливал перила к старому бетону, чего то там переборщил с зарядом. Гвоздь отбил кусок стены, срикошетил от арматуры и проломил висок работавшему рядом бедолаге. С твоим стеклом то же самое было, уверен, только гвоздь на излёте ещё и от стекла отскочил.

Натан пожалел, что закончил рапорт. Версию про выстрел гвоздём можно было вставить в виде мнения о причинах повреждения стекла. Начальство любит, когда всё ясно и понятно, тогда легко карать и предотвращать. Но ничего не поделаешь, рапорт написан, пора домой.

Когда они вышли на улицу первые лучи солнца только начали разгонять клочья тумана над углублениями котлованов. Туман отчаянно сопротивлялся, цепляясь куцыми косицами за влажную, развороченную землю. Птицы, стряхивая ночной озноб, радостно чирикали. Деловито жужжа, пролетел шмель, устремляясь к цветам, чудом уцелевшим в строительном бедламе. Натан почувствовал, что белки, стекловата «Розовая пантера», баллистика гвоздей, разбитые стёкла, окончательно уходят вместе с туманом. Он весело звякнул пивными бутылками и пошёл к машине Анаса.

По пустынным утренним улицам Анас несся, явно подражая пилотам формулы один. На поворотах приходилось хвататься за ручку над дверью. Натан всерьёз начал беспокоиться о сохранности пива в багажнике. Несмотря на яростное вождение, Анас умудрялся философствовать: «Может, ты с богом разговариваешь, когда думаешь про вопросы? Я в него не верю, но мои старики до сих пор ходят в церковь. Прямо он тебе гаркнуть в ответ с небес не может, у тебя крыша от этого поедет, пророком себя возомнишь. Бог подстраивает всё потихоньку через газетку, а ты думай, как хочешь».

Чтобы скрыть своё замешательство Натан с безразличным видом посмотрел в окно. Анас попал в точку. В бога Натан верил, только в бога печатного. Для любого, кто прочитывает больше одной газеты в день его существование очевидно. Раньше Натан проглатывал по пять газет и в один прекрасный день почувствовал, что не читает газеты, а беседует с сущностью имя которому Логос. Сущность давала Натану знания, предупреждала и наставляла. На самую потаённую мыслишку Натана у Логоса находился кладезь готовых истин, которые незамедлительно подтверждались жизнью и наоборот, стоило чему-то произойти, как Логос спешил объяснить Натану сущность этого события. Вначале это был рай, с всезнающим наставником жить было просто и понятно. Но потом Натан с ужасом понял, что Логос слился с ним и газеты стали иллюминаторами машины времени, которую уже самому можно с лёгкостью гонять в прошлое и будущее, рассматривая причины и следствия реальности. Теперь Натан не читает газет. Плата за проезд на машине времени слишком велика: прошлое и будущее застилают настоящее, теряешь к нему интерес, а ткань жизни такого не прощает, мигом выталкивает в небытие. В один прекрасный вечер Натан обнаружил себя с газетой в руках в автобусе на конечной остановке. Водитель сказал, что Натан четыре раз проехал маршрут по кругу. Максимум, что он себе может позволить сейчас, так это поиграть даром Логоса в «вопросы-ответы». Охранники — люди простые, их в газетах привлекают факты, а не связи между ними. Для них чтение прессы безопасно, но Анас начал копать глубоко, надо постараться сбить его задор.

— Ерунда. Простые совпадения, — буркнул небрежно Натан, — сейчас в газетах можно найти что угодно. Их ведь пишут такие же парни, как мы с тобой. Вокруг них те же сверчки трещат и белки те же бегают, — Натану не хотелось возвращаться к призракам ночных мыслей, но фанерная дверь, уныло скрипящая на ветру, почему-то вспомнилась сама собой. — Кстати, там, в статье о стрелке-строителе про стекловату ничего не было?

— Нет, не было, только нытьё, о том, что надо соблюдать технику безопасности, — Анас правой рукой побарабанил по строительной каске, которую он ухитрился засунуть рядом с рычагом переключения передач. — Тот бедолага, которому проломило висок, был без каски и ему разворотило полголовы. Не знаешь, за рулём можно в каске ездить?

Натан посмотрел на потёртую каску с выгоревшей этикеткой индивидуального номера и понял, что Анас начинает копировать его мышление: ставит вопросы. Если он перейдёт к следующему этапу — искать ответы в прессе, дорожка в небытие ему гарантирована.

— Не знаю Алесис, с твоей ездой тебе лучше ездить в каске, хотя бы, в строительной.

— Так что там про стекловату? — спросил Анас, поморщившись. Он очень не любил, когда его тыкали в лихачество на дороге.

— Ну, вредная она или нет.

— О, господи! — руль в руках у Анаса дрогнул, он с трудом выровнял машину. — Я совсем забыл, было в конце журналистское расследование. Называлось: «Тихий убийца — стекловата!». Там в одном доме три человека умерло. Строители напортачили с вентиляцией, неправильно вентилятор поставили. Воздух шёл не из квартиры, а, наоборот — с улицы, через толстый слой стекловаты. Мельчайшая пыль потихоньку укокошила маму с дочкой и бабушку. Их смерти посчитали естественными. Дедушка оказался дотошный, после похорон бабушки разобрался что к чему и написал письмо в редакцию. Ты почему о стекловате подумал?

— Так чего-то, посмотрел ночью на пакеты с Розовой пантерой, и подумалось о смерти.

— Как ты с этим живёшь, Нат? Это ж мозгами можно двинуться, такие совпадения.

— Ничего. Нормально, но у других бывают проблемы.

— У других?

— А ты думаешь, я какой-то особенный? — Натан улыбнулся, — Мозги то у всех одинаково устроены — человек думает словами, а не картинками, вокруг полно напечатанных мыслей в виде скопища слов. Газеты, в отличие от книг, оперативно обмозговывают реальные события вокруг нас. Ты попадаешь в те же ситуации, что и миллионы людей вокруг тебя. Меня укусила белка, а до этого в городе были сотни подобных случаев, и мысли по этому поводу пропечатаны в городских газетах. Трещат сверчки, десяток газетных голов сразу думает, а чего бы накопать о них интересненького. Фокус в том, что стоит мозгу подкинуть идейку, о том, что надо искать соответствие своих мыслей с напечатанными, и он будет делать это самостоятельно, а там, где соответствия не будет, он начнёт совпадения придумывать сам. Это как мысле-вирус.

— Так ты что, меня заразил? — Анас от души заржал. — Теперь и я буду натыкаться в газетах на ответы?

— В точку, — кивнул Натан, — на охранников эта хрень больше всего цепляется, у них по ночам куча времени зажарить себе мозги рассуждениями над газетами.

— Не может такого быть, а если я буду думать какую-нибудь отмороженную немыслимость, которой в жизни быть не может и до которой никакая газета не додумается?

— Так не бывает, все твои мысли складываются из уже думанного-передуманного, напечатанного другими. Ты газетку проштудировал, и хочешь не хочешь, но помимо немых сверчков и грязнозубых белок, какая-то немыслимость уже скакнула со страниц тебе в голову, хотя тебе кажется, что ты придумал её сам. Потом натолкнёшься на неё в другом месте, и у тебя случится божье откровение, останови-ка здесь, — попросил Натан. — Пиво пусть у тебя в багажнике покатается, не идти же к докторам с коробкой.

— Без проблем, — Анас тормознул у шлагбаума платной стоянки госпиталя, когда Натан вылезал из машины, спросил, — после госпиталя как домой поедешь?

— Здесь метро недалеко.

— Может, тебя подождать? Белка не собака, вряд ли тебя долго мучать будут, максимум полчаса, кольнут разок в попу шприцем.

— Езжай домой, отдыхай, послезавтра на вахту. Я тихонько себе на метро поеду.

— Слушай, в метро же есть бесплатная газета? Давай меня проверим, найди в ней ответ на вопрос «Невозможное возможно?». Если найдёшь, с меня литруха джина, и я поверю в заразность твоей хрени.

— Выбрось лучше эту хрень из головы, думай о Шанталь, — посоветовал Натан, — опасная штука, навязчивые мысли, я то привык, но люди бывают, как ты говоришь, мозгами двигаются.

— Ха, иди, давай, пророк Натан.

Натан пожал плечами и пошёл к серой коробке госпиталя. Посещение эскулапов могло занять больше времени, чем пророк Анас предрек пророку Натану. Всё же, Анас мало читает газет, чтобы быть хорошим провидцем. Сейчас в городе бушует эпидемия гриппа, приемные госпиталей переполнены кашляющими бедолагами с температурой, поэтому, если Натан проведёт пару часов, созерцая плакат в коридоре с лозунгом «Экономьте время. Звоните в Инфоздрав. Лечитесь дома», он этому совсем не удивится.

Торжествующий рёв мотора за спиной дал понять, что Анас продолжил свою утреннюю гонку. Зацепило всё-таки про Шанталь, торопится к ней, ещё больше газует. «Лихач на всю голову, ну как ты можешь так носиться после бессонной ночи?»

Резкий, ужасающий звук столкновения заставил Натана прервать поток сознания и обернуться. Машина Анаса снесла часть автобусной остановки и грудой покорёженного металла съёжилась у бетонной стены. Ожидающие автобус пассажиры застыли в шоке. Натан изо всех сил побежал к окровавленному Анасу, лежащему на капоте. Его руки бессильно раскинуты как крылья внезапно подстреленной птицы. Ручейки крови текут по глади металла, унося время, мысли и жизнь.

Всё вокруг размылось, кроме единственного предмета, издевательски раскачивающегося вдали в такт бега: на уцелевшем углу развалин остановки красуется огромный плакат. На нём молоденький Ди Каприо стоит на носу Титаника позади старушки английской королевы, которая мечтательно раскинула руки, встречая неизбежную судьбу. Тоже похожа на птицу, но в отличие от Анаса, на птицу в полёте. Пронзительно красные буквы над сладкой парочкой сообщают очередной ответ игры: «Невозможные встречи возможны в нашем театре восковых фигур».

«Пообщался с печатным богом, Анас? — спросил на бегу Натан у всё еще живого воплощения Анаса у себя в голове. — Да, он такой — всевидящий, всезнающий Логос. Это он заменил речи Иисуса главами евангелий, разложил природу по томам энциклопедий, повседневность толкует газетными колонками. Его сотворили сами люди, объединив разумы строчками букв. Твои старики ходят в церковь, Анас. Зачем? Печатное слово — второе пришествие. Чтобы утешиться, достаточно читать газеты — заполнишь себя всеобщим разумом, уйдешь от мира. Я, лично, к такому не готов, потому и бросил читать».

Голова Натана взорвалась резкой болью в висках, затошнило. Говорил же идиоту, выбросить из головы игры с мыслями! Где-нибудь в уголке газетёнки ютилось объявление этого говенного музея, которое забросило в подсознание Анаса свой идиотский слоган. Реклама для того и создана, чтобы скрытно цепляться. Дурень поразился, когда увидел невозможную возможность во всей плакатной красе на остановке и забыл про руль! Теперь печатные небеса переварят кончину очередного грешника и выдадут статистику о повышенной смертности возвращающихся с ночных смен охранников, но до живых охранников глас Логоса не дойдёт, они будут играть с Натаном в «вопросы-ответы» на бутылку джина.