Волхв

Глава 18

Как-то вдруг выяснилось, что у истории с провинциальным заводом есть свои корни. Отставные инструкторы райкома и обкома, подговаривали рабочих не соглашаться на перестройку завода, объясняя, что никто им ничего не сделает, и всё будет по-прежнему, твёрдо зная, что проблемы у заводчан будут и немалые. Репутация у Николаева была серьёзной.

Но выхлоп случился вовсе не такой как ожидали подстрекатели. КГБ заинтересовался глубинными причинами истории, и начал аккуратно, но быстро выдёргивать все ниточки, отправляя инициаторов для начала в следственный изолятор.

А на других заводах увидев быстроту и жёсткость принятых мер, разом перестали артачиться и соглашались со всеми оздоровительными мероприятиями, а они часто были очень болезненными. Например, полная перестройка механического завода в Тверской области, когда все рабочие временно сменили профессии на каменщиков, бетонщиков и арматурщиков. Новый завод будет выпускать лёгкие и мощные двигатели, для разной компактной техники, типа снегоходов, квадроциклов, и минитракторов, частично по западным лицензиям, частично по украденным чертежам, и требовал полной перепланировки и даже изменения конструкции цехов и прокладки новых коммуникаций. Но взялись плотно, обеспечив стройку не только материалами и техникой, но и грамотными мастерами прорабами, и инженерами, так что через полгода, уже шла работа по монтажу нового оборудования, а через год, завод приступил к выпуску первых изделий.

Конечно возиться с отдельным предприятием Виктору было не по чину, но каждый раз, когда речь шла не только о производстве, а о решении целого куста вопросов, а то и о возможности социального взрыва, гасить его вылетала команда Николаева. И всегда он полно и подробно объяснял рабочим и инженерно-техническому персоналу, суть проблемы предприятия, и почему её невозможно решить этими способами, а можно лишь теми. Рассказывал, где и как страна пойдёт на уступки и окажет помощь, а где должны напрячься сами рабочие. В этой работе обязательно участвовали депутаты местных советов, профсоюзные и партийные органы, так что у людей не было ощущения, что их бросили на произвол судьбы. Но если взаимоприемлемого решения не находилось, то Виктор совсем не стеснялся полностью расформировать предприятие, обеспечив переезд всем, кто в этом нуждался, и решение социально-экономических вопросов. И такое было не редкостью. Иногда выгоднее переселить весь посёлок, разобрав завод на металлолом, чем продолжать поддерживать его работу.

Так, довольно легко удалось согласовать и решить вопрос с деконструкцией и переездом ЗИЛа в район Бирюлёво. Там фактически строился новый автозавод, и из старого переехали считанные единицы оборудования. Но зато, станки сразу закладывались с возможностью подключения информационной линии, а всё предприятие с особыми мерами по очистке воздуха и воды. Там же строили учебные корпуса автодорожного института, и лаборатории других ВУЗов, так что студенты сразу попадали в атмосферу производства.

Этим переездом сразу решались десятки проблем, но и создавались новые. Например — доставка рабочих к заводу, расширение сетей, и прочие.

У этой работы было ещё одно следствие. Виктор знакомился с огромным количеством людей, всех уровней, общался, и словно заново узнавал страну. Красноярские старообрядцы, якутские шаманы, байкальские охотники, новосибирские учёные, и просто рабочие и служащие огромной страны всех национальностей. И тысячи вопросов. Когда построим коммунизм? Когда начнут завозить свежий хлеб в булочную? Будем ли мы высаживаться на Луне? Когда посадят заведующего райторгом Гаврилова? И так до бесконечности. Виктор всегда терпеливо отвечал на все вопросы, даже если приходилось задержаться.

Вот так, нечаянно и негаданно, Виктор сначала стал депутатом от Новосибирска, а позже от всей Новосибирской области, и членом Совета Союза. Никаких дополнительных прав это не дало, а вот обязанностей добавило, но Николаев, пользуясь своей властью, создал специальной аппарат представительства в Новосибирске, из пары местных уроженцев, для оперативного решения возникающих вопросов. Так же или примерно так, были решены и другие времязатратные задачи, а руководство всем аппаратом взяла на себя Елена Пожарская. При этом Виктор вполне успешно игнорировал многочисленные совещания, и собрания всяких активов, на которые его приглашали, оставляя время для главного: Развития микроэлектроники и вычислительной техники, высокотехнологичного производства в целом, авиации в частности, транспорта, включая дороги и вооружённых сил. Многое выпадало из поля зрения, например, вся химическая промышленность и биотехнологии, но биотех и без него развивался вполне успешно, а химпрому нужно было чуть помочь, и они легко начали разгон.

А вот в Армии, проблемы были куда не возьмись. Сколько военнослужащих — столько взглядов на то, какая должна быть армия, и то, как будет выглядеть следующая война. Военные то порывались строить воздушные армады, то бронетехнику тысячами, то творить ещё какую-нибудь дичь. Но посреди этого бардака твёрдо, словно утёс стояли маршалы Куликов и Устинов, которые в итоге были посвящены в тайну второй жизни Виктора Николаева, и как могли часто приглашали его на посиделки у костра, за неторопливой имитацией рыбной ловли, умеренным употреблением спиртных напитков, и разговорами о будущих войнах.

Блюдя секретность, генштаб не стал делать никакого доклада или документа, но в армии существенно выросло количество спецназа, пехота начала получать носимую броню, штурмовые щиты, автоматы со штатным прицелом, и разнообразный бронированный автотранспорт, а не только тентованные грузовики и УАЗики. Под общее сокращение штатов, подняли зарплаты всем, от рядовых до офицеров, причём процент повышения был максимальным именно у сверхсрочников и младших офицеров, и почти не коснулся генералитета, который и так неплохо зарабатывал.

Также начала в больших количествах поступать новая техника. Особенно кстати, армии пришлись рамные багги, различной конфигурации, которые выпускали на ЗИЛе на четыре и шесть мест, с багажным отсеком, и пулемётом на турели. Широкие колёса и мощный 150 сильный двигатель уверено двигали машину по бездорожью, даже там, где застревал легендарный УАЗ.

А ещё светодиодные фонарики, компактные радиостанции, и многое другое. Заодно внутренним распоряжением запретили использовать солдат на хозяйственных работах вне войсковой части, и дали задание военным прокурорам и комендантам территориальных образований, пресекать подобные факты и привлекать виновных к ответственности. И по совету Николаева, установили премию в двести рублей для солдат, чья информация о злоупотреблениях в армии подтвердится, и негласное разъяснение для высшего комсостава, что те, кто подадут на увольнение, к уголовной ответственности привлекаться не будут.

Куликов выразил сомнение в том, что эта мера будет иметь какое-то значение. Но как только были заведены уголовные дела на нескольких генералов в разных частях страны, то внезапно в строевых частях[29] случился аншлаг и очереди из крупных военачальников, резко пожелавших удалиться на пенсию, хотя до этого никого из них и под угрозой расстрела было не вытолкнуть из армии.

Главной задачей всей акции и было очистка кадров от совершенно аномального количества генералов и маршалов, число которых было больше чем во всех европейских армиях вместе взятых.

Таким способом и некоторыми другими, удалось прилично почистить верхушку вооружённых сил от начальников заслуженных, но порой сильно зажравшихся и охреневших от беззакония. Преследовать их и сажать не было никакого экономического смысла, да и видеть героев войны на скамье подсудимых, не полезно для морального здоровья нации. Так что их отпускали на пенсию, и всё. Но пенсия, даже генеральская, не шла ни в какое сравнение с содержанием действующего высшего офицера, и только от этой операции, армия выиграла миллиарды рублей. Ну и кроме того, все увидели, к чему приводят игры в большого барина.

Но никто не отменял армейскую аксиому, что солдат должен быть постоянно замученным как конь на песчаном карьере. И лишённые радости бесплатного труда на стройке генеральских домов и командирских дач, бойцы стали больше бегать, стрелять, и вообще заниматься своей прямой работой — военной учёбой.

Виктору вообще нравились такие ходы, когда без затрат, и эффективно сдвигалась какая-то застарелая проблема, а она в свою очередь тащила за собой решение других вопросов.

Проблему можно решить десятками способов и самый тупой — пригнать толпу прокуроров, затем притащить специалистов, чтобы те на обломках и пепелище который остался после гулянки правоохранителей, построили что-то осмысленное, и после ещё сто раз пытаться перестроить это, в соответствии с требованиями, которые непременно будут изменяться. Это всё равно что привезти в горы несколько сот тонн камней, и скинуть вниз для получения лавины.

А можно и просто найти слабый камень, и толкнуть его в нужное время в нужном направлении, и лавина сделает всё остальное. Разумеется, в жизни всё куда как тоньше, но вместе с тем, Виктор каждый раз искал именно такие решения. Максимально не затратные, но предельно эффективные, и к тому же решающие сразу несколько проблем. Например, создание персональной ЭВМ, с прикладной программой — рабочее место бухгалтера или учётчика, породило сразу желание создать сети передачи данных наверх, затем адаптировать программу под нужды учёта войсковой части, и вот уже в полку и выше, вместо кипы учётных книг — скромная персоналка, с печатающим устройством, которая раз в неделю отправляет все данные наверх, в дивизию, а те выше, пока всё не замыкалось на ВЦ Минобороны. А такой громадный рынок потребления, сразу потянул за собой большие серии, и как следствие удешевление самих машин, отработку технологии производства, и даже выпуск специализированных столов, где можно было закрыть клавиатуру и экран на ключ. А следом за Минобороны, потянулось Министерство путей сообщения, которым тоже позарез нужна была сквозная система передачи данных о билетах, загрузке вагонов и так далее.

И когда цена на персоналку упала до каких-то внятных денег, и их стали ставить даже в гостиницах и школах, вопрос развития сети уже никому не казался странным. А зачем ещё нужен вычислитель если он не подключён к сети? А в сети уже был первый браузер, созданный студентами МАИ «Невод», и поисковая система «Ведун». Да, графика была совсем никакая, но текстовые простыни народ набивал, только треск клавиш стоял. Но всё равно люди уже пытались сделать какие-то мультики, пересылать картинки, и, да. Разумеется, сиськи и котиков.

А в небе уже летали спутники космической разведки с полностью цифровыми камерами, сенсорами высокого разрешения, и передачей данных в реальном времени, на наземный пункт управления.

Поскольку была реальная возможность подзарядить спутник топливом или вообще взять его на буксир и поднять выше, то орбиты были низкими. Всего двести километров. А с такой высоты, очень многое можно разглядеть. Американские разведывательные спутники Key Hole[30] летали на высоте около трёхсот километров, но пока по-старинке сбрасывали капсулы с плёнкой на землю.

Кроме спутников наблюдения, СССР не торопясь, готовил проект большой станции, но не из отсеков-кораблей, поднимаемых на орбиту поочерёдно, а из отдельных узлов — сегментов, которые будут собираться на орбите. Все агрегаты станции должны легко ремонтироваться или быть заменены, а у самой станции было несколько спасательных капсул для экстренных случаев. Таким образом появлялась возможность сделать станцию долгоживущей, безопасной и удобной для проживания.

Главным назначением станции, было поддержание работы космических лабораторий, обсерватории, и причала для отправки спутников — экспедиций к другим планетам, и ремонта космических аппаратов, с которыми не справлялись команды Спиралей.

Только на ремонте космических аппаратов, СССР экономил сотни миллионов рублей, а в перспективе выигрыш был ещё больше, так как инженеры могли заглянуть в нерабочие аппараты и собирать статистику по отказам.

Таким образом выстраивался механизм не «космос для понтов» а «космос для народного хозяйства», что вначале очень огорчало ряд генеральных конструкторов, но в итоге они признали целесообразность этой модели, и даже её преимущество, поскольку в условиях экономии, появились свободные средства, и даже подняли старый проект Солнечного зеркала, когда спутник, направлял свет солнца на те участки земли, которые требовалось подсветить. Зеркало из тонкой металлизированной плёнки, диаметром в сто метров раскрывалось подобно зонтику. Первый запуск «Светлячка», чуть не провалился, так как зеркало не раскрылось, но космические ремонтники на «Спирали» подлетели ближе, устранили поломку, и над Салехардом вспыхнула ярчайшая звезда по светимости равная примерно, тридцати полных лун, и даже плотная облачность над городом, не помешала городу полностью отключить уличное освещение, так как на улицах и без того было всё прекрасно видно.

Развивалась и спутниковая навигация. Над Землёй летало больше тридцати аппаратов навигационной службы, и продажи навигаторов для самолётов, судов, и наземного транспорта, составили очень существенную долю прибыли в валюте. Кроме того, лицензию на выпуск навигаторов купил Блаупункт, Сименс, и ряд других компаний, но и они все не обеспечивали стремительно расширяющийся рынок. Конечно, даже привязанные к изображению карты, координаты, были с изрядной долей погрешности, но для самолёта, корабля или грузовика это не имело большого значения. И тем более погрешность в двадцать-тридцать метров не имела никакого значения для беспилотных аппаратов снабжения, которые взлетали с узлового аэродрома, долетали в автоматическом режиме до точки сброса, там отделали груз на парашютной системе, и возвращались назад.

Так доставляли ежедневную почту и посылки в мелкие удалённые поселения, и снабжали оторванные от снабжения группы. Старатели, геологи, всякие учёные, и даже туристы, могли с помощью спутниковой связи запросить помощь, и получали её в короткое время, так как радиус действия беспилотных доставщиков дальнего радиуса был больше двух тысяч километров.

Вообще с огромными расстояниями СССР, беспилотники были реальной альтернативой доставки почты и малогабаритных грузов. Хотя попытки сделать беспилотник на большую нагрузку, от тонны и выше, предпринимались постоянно. По этому поводу Виктору пришлось даже один раз выступить в МАИ перед группой энтузиастов, и там он объяснил, что можно делать хоть сверхтяжёлые авиационные системы в беспилотном варианте, но главное — экономический смысл. Это будет дешевле рейса с обычным экипажем? Надёжнее? И так далее. Не инновация ради инновации и похвальбы, пусть даже и перед всем миром, а для повышения экономической эффективности, простоты использования, и прочих понятных и простых вещей.

— Мы с вами, товарищи никого не грабим, и живём исключительно на то, что заработаем. Поэтому главную задачу инженерного корпуса я вижу в том. чтобы они максимально оптимизировали работу, не позволяя растрачивать ресурсы. Вот, например, группа студентов уже который год разрабатывает самолёт вертикального взлёта большой грузоподъёмности, для подъёма комплекса дальнего радиолокационного обзора. Это конечно интересная тема, но работать она будет только короткое время, потому что любой самолёт вертикального взлёта только на подъём сожрёт треть своего бака. Плюс тема полезная лишь для кораблей имеющих большую палубу, а таких на нашем флоте немного. Собственно, на ходу, всего два. Но вот беспилотник дальнего дозора, и обнаружения сделать можно. Причём в специальном морском варианте, с повышенной высотностью, и мощностью оптики. А то мне моряки постоянно выкатывают свои пожелания, а я что им могу ответить? Студенты заняты изготовлением того, что в самом благоприятном случае, будет изготовлено в двух экземплярах? Тут конечно в первую очередь вина самих военных. Они совершенно не работают со студенческими КБ, полагая, что большие конструкторские коллективы решат все их проблемы.

Примерно раз в полгода, Виктор посещал научный коллектив который работал над антигравом. Пока прорывов не было, но с помощью научного тыка, тягу удалось довести до ста килограммов на килограмм веса, что было уже неплохо. С таким соотношением уже можно было проектировать летательные аппараты, и вторая группа не торопясь занималась переделкой судна на воздушной подушке на антигравитационную тягу.

Для этой цели взяли списанный «Зубр» Проекта 12322, которому всё никак не могли починить подъёмную машину. Таким образом у корабля всё было в порядке, кроме того, что он не мог подняться на воздушной подушке.

Лаборатория находилась на территории режимного объекта, который охранялся по периметру внутренними войсками, на территории сотрудниками КГБ, а уже внутри самой лаборатории, особыми людьми находящимися в прямом подчинении Судоплатова.

Столь серьёзные меры охраны ввели после того, как лабораторию Дмитрия Иваненко взорвали, причём вместе с академиком и его людьми, разворотив здание так, что его уже не было смысла восстанавливать.

Но взрывающие, которых интенсивно искали, не знали, что СССР никогда не складывал все яйца в одну корзину, и даже в самом неприятном варианте, копия лабораторного журнала, лежала бы в сейфе. А в этом случае, работу над проектом делали сразу две лаборатории, ничего не знавшие о существовании конкурентов.

Первоначально лаборатория находилась в одном из корпусов НИИ Физики Твёрдого Тела, но после взрыва, переехала на режимную территорию, куда даже мухи залетали только с пропуском.

Молодые аспиранты и выпускники разных ВУЗов, в основном МФТИ тоже не смогли разобраться как именно работает штуковина, но смогли улучшить то, что сделал Виктор, до состояния практической реализации. Переделанный «Зубр» получивший собственное имя «Шквал», лихо носился над льдом Рыбинского водохранилища, развивая скорость до ста пятидесяти километров в час. По сравнению с теми же экранопланами вроде немного, но Шквал мог зависнуть над водой, не боясь быть утопленным высокой волной, чего не мог сделать экраноплан. Ему для взлёта требовалась более-менее спокойная гладь. А приглашённый специалист — аэродинамик, посчитал, что только с помощью аэродинамических обтекателей, можно будет разогнать новый корабль до двухсот пятидесяти километров, что делало его потенциально настоящим королём береговой охраны.

Виктор предъявил служебное удостоверение на проходной, и зашёл на территорию, где по расчищенной от снега дорожке, дошёл до ещё одной проходной, где уже показал специальный пропуск, пройдя на территорию «Особого режима», и уже на проходной лабораторного корпуса показал третий документ, со специальными метками, которые менялись по сложному графику.

Корпус из стекла и бетона был вполне современным, с лифтами, и большими панорамными окнами. Лаборатории находись с третьего по пятый этаж, а на шестом и седьмом находились библиотека, кинозал, и комнаты отдыха.

Да, парни и девчонки жили на казарменном положении, но всем были обещаны квартиры в Москве, и кое-что сверху, так что никто не роптал. Тем более что все лаборантки были свежи, хороши собой, и по количеству даже превосходили количество исследователей.

Когда Виктор вошёл в главный зал, там, судя по усталым глазам и вялой перебранке, уже затихал скандал.

— Что за шум, а драки нет? — Виктор пожал руку сначала начальнику лаборатории Евгению Осипову, а затем и всем остальным.

— Да тут, мы у себя внезапно обнаружили придурка, Виктор Петрович. — Евгений, уничижительно посмотрел на одного из своих работников. — Расскажи нам, как ты учинил форменное непотребство, от которого у нас у всех чуть последние волосы не выпали.

— Ну, я… подумал… — Начал светловолосый вихрастый парень в голубом лабораторном халате, — А если температуру блока понизить. Ну зачем-то в той картинке трубки шли? Мы же вначале предположили, что это распределение подпитки высокочастотными токами, а если это охлаждение? Ну я и вот. — Он вздохнул совсем жалобно. — Облил шестой образец азотом, и включил питание. А он…

— И что он? — Спросил Виктор, оглядывая стенд в поисках диска антиграва.

— А он вон. — Парень ткнул пальцем в потолок, и над головой на высоте шести метров, обнаружился искомый шестой образец, размазанный по бетонной балке, словно жук по лобовому стеклу.