Визит к педиатру

Марина и Сергей Дяченко ВИЗИТ К ПЕДИАТРУ

Виктор Андреевич оперировал по средам. Вчера была как раз среда, и очень тяжелая. Операция длилась несколько часов; Виктор Андреевич вернулся домой обессиленный, поужинал, выпил рюмку коньяка и лег спать. То ли коньяк был нехорош, то ли ужин слишком тяжел, но снилась опять какая-то ерунда - будто он сидит на высоченном неудобном троне, а трон стоит на спине летающего ящера, а вокруг полно бородатых людей в уродливых желтых шлемах…

Во сне ему хотелось кашлять. Похоже, вчера он успел простудиться.

Утром, когда Виктор Андреевич, вышел на кухню, чтобы вскипятить чайник, старик был уже тут как тут. Сидел в кресле, болезненно щурясь, ухватившись правой рукой за левое плечо; из плеча торчал хвост стрелы с рыжеватым оперением.

- Как вы сюда попали? - спросил Виктор Андреевич устало.

- Приветствую тебя, рожденный для подвигов, - хрипло произнес старик.

Подол его длинной, расшитой бисером хламиды был заляпан подсыхающей грязью и немного - кровью. Сапоги с кривыми шпорами успели изрядно натоптать - и на кухне, и в коридоре, однако возле входной двери следов глины не было.

Виктор Андреевич вернулся к закипевшему чайнику. Убрал огонь, снял с полки чистую чашку; вытащил из холодильника селедочное масло для бутерброда и оставшиеся с вечера два кусочка ветчины:

- Есть будете?

Старик помотал головой - на груди у него обнаружился большой красный камень на золотой цепи. Камень зловеще вспыхнул - и снова пропал, скрытый вернувшейся на свое место белой бородой.

- Рожденный для подвигов… Твой край призывает тебя. Войска Оуэльфа Блистательного, будь трижды проклято имя его, осадили Черную Твердыню… Ты, сын Зоддара Неумолимого! Ты слышишь, как стонет твой замок, призывая тебя?

Виктор Андреевич прислушался. В подъезде хлопнула входная дверь; завопила под окном автосигнализация, чихнула, умолкла. Этажом выше кто-то громко спустил воду в унитазе; Виктор Андреевич снова почувствовал, как першит в горле, и с трудом удержал кашель.

- Я едва перешел Грань, - горестно сказал старик, глядя на хвост стрелы, все еще торчащий у него из плеча. - Проклятые эльфы…

- Дайте-ка я посмотрю, - предложил Виктор Андреевич.

Старик отпрянул, замотал головой, так что борода снова заелозила по красному камню; Виктор Андреевич пожал плечами и включил кофемолку.

Старик неразборчиво бормотал, водя рукой над раненым плечом; потом взялся за древко и с усилием выдернул стрелу. Гадливо уронил Виктору Андреевичу под ноги:

- Отец твой, Неумолимый Зоддар, был на вершине славы, когда мать твоя, Рэша, любимейшая из его пятидесяти приближенных пленниц, подарила властителю сына-наследника, ребенка, которому перешло могущество Зубчатых Скал, магия Красного Камня, воля Дракона и сила Темного Властелина…

Виктор Андреевич дождался, пока коричневая пенка кофе поднимется к самым краям джезвы.

- …Но слуги Света не дремали! По указу проклятого Редрика, придворного мага Оуэльфов, тебя похитили и перенесли через Грань и поселили в этом жалком мирке… и ты вырос, будучи убежденным, что здесь твое место! Однако - слава Зубчатым Скалам - я нашел тебя!

Виктор Андреевич второй раз довел кофе до кипения. Хотелось кашлять; где-то в аптечке сохранился лазалван.

- …Оуэльф убежден, что ты сгинул, - иначе не решился бы подойти так близко к Черной Твердыне! Как только ты встанешь во главе нашего войска… о, как взвоют враги! О, как взвоет сам Оуэльф, когда его притащат в цепях в подземелье для пыток…

Старик сладострастно закатил глаза. Виктор Андреевич намазал булку селедочным маслом, а на кусочек черного хлеба положил ветчину. В кофе уронил пол-ложечки сахара и таблетку сахарозаменителя.

- Ты здесь чужой, - мягко сказал старик. - Ты и сам это не раз замечал… Тебя притащили насильно. Тебя отняли у отца, у матери… Тебя лишили славы, почестей, воинских побед… И всему виной Оуэльфы со своим Редриком! Неужто ты не отомстишь?!

В прихожей курлыкнул дверной звонок.

- Извините, - сказал Виктор Андреевич старику.

На часах было восемь утра; на лестничной площадке обнаружились молодая женщина с букетом цветов и маленькая девочка с бутылкой коньяка.

- Доброе утро, - сказал Виктор Андреевич.

- Мы просим извинения за столь ранний визит, - быстро заговорила женщина, - но в другое время вас невозможно застать… А в больнице вы все время заняты… а мы очень хотели поблагодарить вас, Виктор Андреевич, за все, что вы сделали для Оленьки… При тех прогнозах, которыми нас пугали… Вы… мы не знаем, как вас благодарить, но просто примите от чистого сердца…

Девочка поглядывала на Виктора Андреевича с опаской. Женщина протянула одной рукой цветы, а другой взяла у дочки коньяк - и тоже протянула; Виктор Андреевич покачал головой:

- Право, неловко…

Женщина заговорила снова; на глазах у нее выступили слезы. Виктор Андреевич взял коньяк и цветы, наклонился к девочке, внимательно заглянул ей в глаза:

- Все в порядке?

Та быстро кивнула и спряталась маме за спину.

С коньяком и букетом Виктор Андреевич вернулся на кухню; цветы положил на подоконник, коньяк протянул старику:

- Хотите выпить?

Старик снова замотал бородой. Виктор Андреевич наполнил водой трехлитровую банку и поставил туда цветы, чтобы до вечера не пропали.

Коньяк был армянский.

- Ты - Властелин Межземья, - твердо сказал старик. - Ты - твердая рука, которая объединит народы в мире и покорности. Ты - величайший маг и воитель. Идем со мной! Я покажу тебе твой настоящий мир!

- Вы все-таки не хотите поверить в свою ошибку, - кротко сказал Виктор Андреевич. - Не можете понять, что Темный Властелин - не я. Кто-то другой. Вы ошиблись.

Старик вскочил. Воздел руки к потолку; вслед за ним Виктор Андреевич посмотрел вверх, но ничего, кроме потеков на штукатурке - соседи залили еще в прошлом году, - не увидел.

- Я не мог ошибиться! - взревел старик так, что задребезжали окна. - Ты - сын Зоддара! Ты - Зоддар Неумолимый! Ты - господин Черной Твердыни! Ты…

- Мне надо идти, - мягко сказал Виктор Андреевич. - Извините.

И он ушел, спокойно заперев старика в квартире, - если тот вошел без ведома хозяина, то и выйти сумеет, правда?

На улице было сухо и тепло; маршрутное такси приехало сразу же, и, удобно устроившись у окна, Виктор Андреевич полностью погрузился в планы на сегодня.

Первым делом - к Сане Панову, которого вчера оперировали. В ближайшие несколько дней решится, жить пацану с рукой или без руки; всякий раз, когда Виктор Андреевич видел на лотках уличных торговцев эти петарды, он готов был кидаться на продавцов и бить их ногами…

Потом - к Игорю Дотченко. Вот не повезло парню, в футбол, называется, поиграл… С другой стороны, и повезло ему чрезвычайно, поскольку из комы вышел и есть надежда, слава богу, на полное выздоровление.

Потом - обход. Потом - консультация; вот из Новоденска привезли парнишку с межпозвонковой грыжей, надо готовить к операции… Потом…

У входа в больницу его, как всегда, ждала толпа родителей. Он отвечал твердо, иногда жестко, порой даже грубо - если того требовала ситуация; например, бабушка Юли Перцевой успокаивается только тогда, когда на нее прикрикнешь. Тогда она действительно верит, что все в порядке и ее внучка скоро будет здорова…

В кабинет он вошел, неся за ухо серого плюшевого зайца. Люба Яровая не спит, видите ли, без зайца, в стерильном боксе ей необходим заяц, вот без зайца - никак…

Он раздраженно плюхнул зайца на стол. Некоторое время смотрел на него; потом вымыл руки, переоделся в комбинезон, повязал на шею марлевую маску, положил в нагрудный карман пачку сигарет…

Плюнул - и зайца взял тоже. Ладно уж.

Он шел по длинному белому коридору, и все встречные - врачи, сестры, нянечки - спешили поздороваться с ним и пожелать ему доброго утра. Из палат выбирались маленькие пациенты - те, кто уже мог ходить. Как взрослые, здоровались за руку, дергали за ухо зайца…

Кашель царапал трахею, раздирал грудь; Виктор Андреевич не выдержал и завернул в туалет. Запер дверь на задвижку, наклонился над раковиной и кашлянул в полную силу.

Тугая струя бело-желтого огня ударила в мокрый фарфор. Запахло пожарищем; запахло железом, порохом, дымом. Виктор Андреевич кашлянул раз, другой, третий…

Неудобство в груди улеглось.

Виктор Андреевич включил на полную мощность горячую воду и кое-как смыл черную жирную копоть.

Потом зажал под мышкой серого Любиного зайца и отправился на обход.