Вездесущий

Я все еще сомневаюсь, стоит ли говорить об этом главному редактору. Со мной произошло нечто ужасное и невероятное.

Не то чтобы я не доверял моему главному. Мы знаем друг друга много лет. Я уверен, он очень хорошо ко мне относится и никогда не подложит мне свинью. Нет, никогда, это исключено! И все же журналистика — опасная штука. Рано или поздно он — даю голову на отсечение — ради какой-нибудь очередной сенсации невольно меня подставит.

В моем положении необходима крайняя осмотрительность. То, что я записываю все это в свой дневник, — уже большой риск. Попадись он кому на глаза — пойдут слухи, уж тогда никто меня не спасет.

Во всем виновата моя давняя мания. Я всегда питал слабость ко всяким тайнам, чернокнижию, колдовству, историям с привидениями.

Моя маленькая библиотека только из этой литературы и состоит.

Есть у меня одна рукописная книга, старинный фолиант в двести с лишним страниц — ему, наверное, лет сто, а то и больше.

Фронтиспис, как часто бывает у старых книг, вырван. Весь текст состоит из бесконечной череды совершенно непонятных слов, состоящих из трех, четырех или пяти латинских букв. К примеру, одна из страниц начинается так:

«Pra fbee silon its tita shi dor dor sbhsa cpu snun eas pioj umeno kai…»

Я нашел эту книгу в Ферраре у одного старьевщика много лет назад. Он отдал мне ее чуть не задаром. Один сведущий человек объяснил мне, что это так называемая «тайная таблица» — они получили распространение в семнадцатом веке. В них, по уверениям чернокнижников, заложен секрет, который состоит в следующем: однообразный ряд бессмысленных вокабул скрывает некую магическую формулу, ничем в тексте не выделяющуюся. Однако достаточно раз прочитать ее вслух, и ты вдруг приобретаешь какой-нибудь сверхъестественный дар, например способность предсказывать будущее или читать чужие мысли. Трудность заключается в том, чтобы отыскать формулу в этом бесконечном хаосе.

Казалось, самое простое — прочесть вслух всю книгу с первой до последней страницы; пусть на это уйдут многие месяцы — игра стоит свеч.

Но, увы!.. Формула действует, только если ей не предшествуют другие слова. То есть надо начать именно с нужного слова. Учитывая объем текста, это все равно что найти иголку в стоге сена. Причем не исключено, что никакой иголки там и нет.

На каждую сотню находящихся ныне в обращении «тайных таблиц», сказал мне специалист, по меньшей мере девяносто девять — поддельные. Некоторые даже утверждают, что на свете существует всего одна подлинная таблица, а все остальные — фальшивка. Более того: имеются сомнения насчет того, что и этот единственный экземпляр сохранил свою силу, ведь формула, найденная и использованная, теряет свои магические свойства.

Но, как бы там ни было, я, веря в свою счастливую звезду, взял себе за правило на сон грядущий наугад раскрывать манускрипт и читать вслух строчки две из любого места и с любой страницы.

Да нет, я не то чтобы принимал это всерьез. Просто такое чтение стало для меня своего рода ритуалом. А чем черт не шутит! Мне же это ничего не стоит.

Короче говоря, в четверг 17 мая сего года, после того как я прочел вслух выбранный наугад ежевечерний пассаж из книга (к сожалению, я не запомнил, какой именно, так как в тот момент не ощутил ничего необычного и потому не придал этому значения), во мне произошла перемена.

Но заметил я это, повторяю, не сразу. Вдруг, несколько минут спустя, появилось какое-то пьянящее чувство легкости, бодрости во всем теле. Я был приятно удивлен. Ведь обычно, уж не знаю почему, я к вечеру буквально с ног валюсь от усталости…

Однако время было позднее, и мне ничего не оставалось, как лечь в постель.

Развязывая галстук, я вспомнил, что забыл в кабинете книгу, которую собирался почитать в постели, а именно «Мыс Матапан» Рональда Сета, издание Гардзанти.

Подумал — и в ту же секунду очутился в соседней комнате.

Как я туда попал? Да, я отличаюсь рассеянностью, но не заметить, как перешел из одной комнаты в другую, — это уж слишком! Однако же так оно и было.

Сперва я не придал этому значения. Очень часто мои мысли витают где-то очень далеко, и мне случается делать одно, а думать совсем о другом.

Но странный феномен тотчас повторился, причем куда более впечатляющим образом. Не найдя книги в кабинете, я вспомнил, что оставил ее в редакции.

В мгновенье ока я очутился в редакции своей газеты на Сольферино, 28. А еще точнее — на третьем этаже, в моем собственном, погруженном во мрак кабинете.

Я зажег свет, поглядел на часы. Двадцать минут десятого.

Странно. Прежде чем развязать галстук, я снял часы. И прекрасно помню, что они показывали девять часов восемнадцать минут.

Немыслимо, чтобы я смог добраться до работы всего за две минуты.

Вот именно. И каким образом я туда добрался? Совершенно не помню. Не помню, как вышел из дому, не помню, как сел в машину, как доехал, как поднялся в кабинет.

Что же такое происходит? Я вдруг почувствовал испарину. В голове зародились самые страшные подозрения. Провалы памяти?

Или того хуже? Я слыхал, подобные симптомы бывают при воспалении или опухоли мозга.

Потом мне вдруг пришла в голову совершенно нелепая, смешная, безумная мысль, которая, однако, была хороша уже тем, что исключала опасность болезни, и потому я сразу за нее ухватился.

Кроме того, она вроде бы все ставила на свои места.

А что, если из дома в редакцию меня перенесла сверхъестественная сила? Что, если я случайно произнес нужную формулу и приобрел волшебную способность безо всяких усилий перемещаться в пространстве?

Детский лепет, идиотизм! Впрочем, почему бы не проверить? И подумал: хочу домой!

Трудно выразить словами, что испытывает человек, когда внезапно попадает из знакомого всем нам реального мира в совершенно иную и таинственную сферу. Я был уже не просто человек, а нечто большее: подобным могуществом еще никто и никогда не обладал.

В мгновение ока я возвратился домой. Это доказывало, что я и впрямь способен переноситься из одного места в другое с быстротой, превосходящей скорость света. И никакое препятствие мне помешать не в силах. Я могу перелетать из одной страны в другую, проникать в самые потаенные и запретные уголки, в бронированные помещения банков, в жилища сильных мира сего, в будуары самых красивых женщин на свете.

Да неужели это правда? Что-то не верится. Не сон ли это?

Рассудок все еще сопротивлялся такой нелепице. Надо еще несколько раз испытать судьбу. Я подумал: хочу очутиться в ванной. Готово.

Хочу на Соборную площадь. И я на Соборной площади. Хочу попасть в Шанхай. И тут же оказался в Шанхае.

Передо мной простиралась длинная улица, по обе стороны тянулись унылые бараки, воняло гниющими отбросами, солнце еще только всходило.

Черт возьми, ведь я добрался сюда намного раньше, чем даже успел загадать желание! Но потом вспомнил про разницу во времени.

Здесь уже рассветало, а в Милане еще не было десяти вечера.

По улице спешили толпы мужчин и женщин — все в одну сторону.

На меня начали оборачиваться. Конечно, мой вид здесь привлекал внимание. Группка людей двинулась навстречу; они подозрительно оглядывали меня с головы до ног, двое были в военной форме. Я испугался и подумал: хочу домой, в Милан. И тотчас очутился у себя дома.

Сердце готово было выскочить из груди, но я ликовал. Сколько впереди заманчивых возможностей, приятных неожиданностей, любовных приключений, блистательных успехов в свете!

Я подумал о своем журналистском ремесле. Куда до меня Стэнли или старику Луиджи Бардзини, что там всякие радиофото и телетайпы! Землетрясение в Колорадо? Пожалуйста — я уже тут как тут со своим фотоаппаратом, минуя все полицейские заграждения.

Через десять минут я уже в редакции, пишу репортаж. Политический кризис в Кремле? Хоп — и я, забившись с магнитофоном за шкаф, записываю яростные тирады Хрущева. Скандал в доме Лиз Тейлор?

Достаточно одной мысли — и я у нее в спальне, за занавеской, со своим кассетником. По сравнению с моей «Коррьере» даже «Нью-Йорк таймс» будет выглядеть провинциальной газетенкой.

Подумал я и о богатстве. Конечно, я мог проникать в банки, в ювелирные магазины, в подземные хранилища форта Нокс, мог уносить миллиарды за миллиардами. Но эту мыслишку я тут же отбросил. Стоят ли того миллиарды, чтобы ради них становиться вором, когда и без того газета будет ценить каждую мою строчку на вес золота? Мои пьесы станут приносить десятки миллионов. А живопись? Да одной живописью я обеспечу себя на всю жизнь.

Вот любовь, страсти — другое дело… Теперь передо мной не сможет устоять ни одна женщина, какой бы неприступной она ни была. А почему бы сейчас же не попробовать? Я подумал: хочу очутиться в постели с А. С. (имени не называю, все же я джентльмен).

И, клянусь честью, я там очутился. Она спала, одна. В комнате было темно, только сквозь ставни проникал слабый отблеск уличных фонарей.

Но тут я спохватился: ведь я при полном параде, в ботинках и все такое прочее. Представляете — в постели красивой женщины в ботинках! И сразу осознал все безрассудство своего поступка.

В это мгновение прелестная нимфа повернулась на другой бок, задела меня и проснулась. Увидев меня, отчаянно завизжала. Я срочно подумал: домой — и мигом улетел.

Вот тут-то, в умиротворяющей тишине своих стен, я наконец постиг опасность положения. Если кто узнает о моих титанических способностях, мне несдобровать. Подумать только, какой ужас охватит глав государств, магнатов, военачальников? Знать, что в любую минуту я могу напасть на них сзади с кинжалом и никакая охрана не поможет! Да уж, стоит им пронюхать, и за мою жизнь никто ломаного гроша не даст.

Почти две недели я не повторяю своих экспериментов. Веду обычный образ жизни, работаю, но нет мне больше покоя. Меня мучит мысль: смогу ли я устоять, не обнаружить свое тайное могущество? Не поддамся ли соблазну отправиться в кругосветное путешествие? Не выдам ли себя как-нибудь?

Чем больше я размышляю, тем более проблематичными представляются мои шансы в отношении слабого пола. Допустим, та или иная красотка вдруг обнаружит меня у себя в постели или в ванной, но почему она непременно должна мне уступить? Скорее всего, поднимет дикий крик, начнет звать на помощь, и мне ничего не останется, как сматывать удочки.

Что же до успехов на журналистской ниве, то они вряд ли окажутся стабильны. После первых сенсационных репортажей наверняка начнется паника, всякие расследования, о моем появлении в любой точке земного шара сразу же станет известно, ведь я не могу остаться неузнанным. И тогда прости-прощай, Дино Буццати. Пуля в затылок или цианистый калий в чашке чая — таков будет бесславный конец.

Вот я и спрашиваю себя: что стоят в такой ситуации преданность своей газете, профессии, жажда славы, когда я рискую поплатиться собственной шкурой? Если я расскажу все главному, он, конечно, будет меня беречь, постарается, чтоб никто ни о чем не догадался. Но не зря говорят: подставь палец — тебе всю руку отхватят. В один прекрасный день он ради нашей газеты подвергнет меня какому-нибудь рискованному испытанию, а я не смогу уклониться. В конце концов так и буду сновать между мысом Канаверал, Ораном, Москвой, Пекином и Букингемским дворцом. Пока не подкараулят…

Нет, чрезмерное могущество — все равно что никакое: слишком опасно им пользоваться. Итак, я обладаю огромным богатством, но, увы, не могу потратить ни гроша. Если, конечно, мне жизнь дорога…

Уж лучше сиди себе тихонько: никого не трогай, не нарушай сон красавиц, оставь в покое сильных мира сего, не суй нос в чужие дела, притворись, будто ничего не было.

Прости меня, дорогой главный. Но я все-таки тебе не доверяю.