Ветры Гата

Ветры Гата

Глава 1

Он проснулся, отсчитывая секунды, поднимаясь сквозь бесконечную атмосферу черного холода к теплу, свету и пробуждающемуся сознанию. На счет 32 токи индукции согрели его вновь до нормальной температуры. На счет 58 его сердце начало биться самостоятельно. На счет 73 отключился аппарат искусственного дыхания. На счет 215 под шипение сжатого воздуха откинулась крышка контейнера.

Он лежал, наслаждаясь эйфорией воскрешения.

Оно всегда было одинаковым, это чувство благополучия. Каждый раз, когда он просыпался, его охватывала волна радости, что ему еще раз повезло. Его тело наполнилось жизнью после долгого сна, во время которого оно имело возможность излечить разные мелкие болезни. Лекарства, которые помогли ему проснуться, обострили его воображение. Было приятно лежать с закрытыми глазами, погруженным в удовольствие этой минуты.

– С тобой все в порядке?

Резкий, беспокойный голос ворвался в его сознание. Дюмарест вздохнул и открыл глаза. Свет был слишком ярким. Он поднял руку, чтобы защитить глаза, и опустил ее, когда кто-то заслонил свет. Бенсон стоял в ногах открытого контейнера и смотрел на него сверху вниз. Он выглядел точно таким, каким Дюмарест помнил его: маленький человек с морщинистым лицом, с аккуратной каймой бородки и гладкими черными волосами. Насколько же человек должен состариться, чтобы это бросалось в глаза?

– У тебя получилось, – сказал оператор довольным тоном. – Я не ожидал, что что-то случится, но минуту назад ты заставил меня поволноваться. – Он наклонился вперед, и его голова заслонила свет. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Дюмарест кивнул, неохотно осознавая необходимость двигаться. Потянувшись, он схватился руками за края контейнера и медленно поднялся. Его тело было таким же, как всегда – большим, обнаженным и бесцветно-белым. Кожа плотно обтягивала выступающие кости. Он осторожно напряг мышцы, набрал воздуха в грудную клетку. Воскрешаясь, он потерял жир, но кое-что у него еще осталось. Оцепенение все еще не прошло, чему он был очень рад.

– Я еще никого не потерял при воскрешениях, – похвастался оператор. – Вот почему ты заставил меня поволноваться. У меня хорошая репутация, и я не хочу запятнать ее.

Конечно же, она такой и останется. Бенсон был все таким же старательным. Но пройдет время, и он станет менее усердным. Пройдет еще время, и он уже не станет так заботиться о своей репутации. А в конце концов ему на все станет наплевать. Именно тогда некоторые такие типы полагают, что очень умно будет сэкономить на лекарствах и потом смотрят, как очередной воскрешаемый криком разрывает себе легкие в агонии восстановленного кровообращения.

– Я забылся, – сказал он. Он принес чашку солоноватой воды. Дюмарест выпил ее и вернул чашку.

– Спасибо, – его голос был хрипловатым. Он сглотнул и попробовал еще что-то сказать. На этот раз голос больше походил на прежний. – Принеси немного басика.

– Подожди секунду.

Дюмарест сел на контейнер, сгорбился и стал смотреть, как Бенсон идет к автомату-наполнителю. Он обхватил себя руками, ощущая холод вне контейнера и бесцветность комнаты. Комната напоминала морг. Холодное, залитое голубым светом помещение, с воздухом, пропитанным запахами химикатов. Бесформенное помещение с низким потолком с выступающими стойками и изогнутыми балками, раздражающее глаза однообразной монотонностью неокрашенного металла.

В этой части корабля не было никакой нужды в тепле и никаких признаков комфорта. Только голый металл и ультрафиолетовые лампы, очищающие своим стерилизующим сиянием похожие на гробы контейнеры. Это было то место, где хранились живые существа – принявшие препараты, замороженные, на 90 % мертвые. Здесь находились самые дешевые места для путешественников, готовых рискнуть своей жизнью против возможных пятнадцати процентов смертельного исхода.

Такое путешествие было дешевым – это было его единственным достоинством.

Но что-то вокруг было не так.

Дюмарест почувствовал это седьмым чувством, пришедшим с многолетним опытом. Это не было связано с пробуждением. Он осознал это задолго до окончания пятиминутного цикла пробуждения. Это не было связано с Бенсоном. Это было что-то еще – что-то, чего не должно было быть.

Он обнаружил в чем дело после того, как смочил кончики пальцев и легонько дотронулся ими до голого металла конструкций. Они задрожали под действием слабого, но безошибочно узнаваемого эффекта поля Эрхафта. Корабль был все еще в космосе.

А путешественников никогда не оживляли до приземления.

Бенсон возвратился с чашкой басика. Из чашки поднимался тонкий аромат, специально предназначенный для стимуляции аппетита. Он улыбался, когда передал ее.

– Вот, – сказал он. – Проглоти, пока теплое.

Обогащенная витаминами и протеином жидкость была липкой от глюкозы. Дюмарест осторожно пил ее маленькими глотками, внимательно следя за ощущениями в своем животе. Он отдал Бенсону пустую чашку и отошел от контейнера. В тумбочке внизу лежала его одежда и вещи. Он оделся и проверил свою экипировку.

– Все на месте, – сказал Бенсон. Его голос по сравнению со звонким металлическим эхом звучал глухо. – Все точно так, как ты оставил.

Дюмарест затянул ремень и надел ботинки. Это были хорошие ботинки. Опытный путешественник всегда заботится о своих ногах.

– Я никогда ничего не краду у путешественника. – Оператор настаивал на своей честности. – Я не в обиде, что ты проверил свою амуницию, но я ничего не краду.

– Не украдешь, если у тебя есть немного мозгов, – согласился Дюмарест. Он выпрямился во весь рост, возвышаясь над собеседником. – Но попытки краж были.

– Возможно, но я этого никогда не делал.

– Пока.

– Никогда. Я никогда не займусь этим.

Дюмарест пожал плечами, оставаясь при своем мнении, и посмотрел на другие контейнеры. Он подошел к ним, проверяя их содержимое. Три бычка, два барана, твердый кусок льда с лососем, собака, множество кошек – обычный живой груз любого звездного корабля, путешествующего без определенного маршрута и торгующего всем, что может принести прибыль. Однако здесь не было людей, несмотря на множество пустых контейнеров. Он посмотрел на оператора.

– В порту отлета были путешественники, желавшие последовать с нами, – спокойно сказал Дюмарест. – Почему здесь только я?

– Ты пришел рано.

– Ну и что?

– В последний момент мы подписали контракт с Матриаршей Кунда и ее свитой. Ты в это время был уже заморожен, и только поэтому тебя не сгрузили вместе с остальными пассажирами и другим грузом. – Бенсон подошел к автомату и наполнил пустую чашку. – Они закупили весь корабль.

– Большие деньги, – сказал Дюмарест. Единственный способ нарушить заключенный с капитаном Договор состоял в выкупе билетов у тех, кто мог предъявить свои претензии. – Разве у нее нет своего корабля?

– Есть. – Бенсон подошел к Дюмаресту. – Я слышал, как один из наших инженеров говорил, что у них барахлит двигатель. Как бы то ни было, Старик подписал контракт, и мы сразу отбыли.

Дюмарест кивнул, продолжая пить вторую чашку. В космосе человек мог прожить день, потребляя всего сто грамм басика, и Дюмарест почувствовал, что уже стал поправляться. Бенсон сел рядом, заглядывая в глаза Дюмаресту. Казалось, он хотел заговорить, нарушить обычное безмолвие этой части корабля. Дюмарест решил помочь ему.

– Матриарша? Множество женщин, чтобы повеселиться?

– Они путешествуют высшим классом, – сказал Бенсон. – Все, кроме стражи, а они не терпят шуток. – Он придвинулся еще ближе. – Но как это – быть путешественником? Я имею в виду, что это тебе дает?

В его глазах было любопытство и что-то еще. Дюмарест часто видел такой взгляд раньше, взгляд домоседа на путешественника. Это встречалось у всех, и вскоре появлялась зависть. Затем, по мере того, как их корабль превращался в удерживающую их тюрьму, зависть перерастала в ненависть. Именно тогда опытный путешественник предпочитал подождать другого корабля.

– Это стиль жизни, – сказал Дюмарест. – Некоторым он нравится, некоторым нет. Мне нравится.

– Как ты этим занимаешься? Что ты делаешь между перелетами?

– Осматриваюсь, нахожу работу, зарабатываю на новый билет для перелета куда-нибудь еще. – Дюмарест допил басик и поставил пустую чашку. – Брум – это деловая планета. У меня не будет больших проблем найти корабль, направляющийся туда, где я еще не был. – Он уловил выражение на лице оператора. – Мы направляемся на Брум? Ты говорил, что Брум будет следующим пунктом назначения.

– Нет. – Бенсон немного отступил. Дюмарест поймал его руку.

– Я купил билет до Брума, – сказал он холодно. Его рука сжалась. Оператор вздрогнул. – Ты соврал?

– Нет! – Бенсон не был трусом. – Ты купил обычный билет, – сказал он. – Перелет в следующий пункт назначения. Я думал, это будет Брум. Это и был Брум, пока мы не подписали контракт.

– А теперь?

– Мы в трех днях от Гата.

Закрой глаза, задержи дыхание, вспоминай. На Гате ты можешь услышать музыку миров!

Так утверждала реклама, возможно, справедливо – у Дюмареста никогда не возникало желание проверить это. Гат был планетой для туристов с билетом туда и обратно. Это было «привлекательное» место без какой бы ни было промышленности, в котором не было стабильного общества, где путешественник мог бы заработать денег на обратный билет. Мертвый, скучный, полуслепой захолустный мир.

Он стоял на краю взлетного поля, осматриваясь. Он не был здесь одинок. Ниже, за ровной площадкой поля, за изгибом долины, сбегающей вниз к морю, теснилась в беспорядке горстка лачуг. Они соответствовали бедности, которая висела над ними, как миазмы. Они давали некоторое укрытие и чувство собственности, и это было все.

Дальше, в другую сторону, на некотором возвышении, в стороне от опасности поля космодрома и от запаха лагеря лачуг, располагалось поселение из строгих домов заводской постройки и надувных палаток. Здесь жили деньги и комфорт, который они могли обеспечить – туристы, путешествующие высшим классом, принимавшие таблетки быстрого времени, так что день казался часом, неделя – днем.

Люди из лагеря путешествовали так же, как Дюмарест – низшим классом. Путешественники среднего класса оставались на кораблях, которые были их домом. Корабли останутся на взлетном поле, как говорил Бенсон, до окончания бури. Затем они улетят. Другие прибудут к следующей буре. На Гате этот интервал составлял около четырех месяцев. Целая вечность.

Дюмарест ушел с поля, пройдя мимо нескольких человек, с безнадежностью пялящихся на корабли. Когда он сошел с укрепленной площадки поля, его ботинки погрузились в грязь. Было жарко, и воздух был тяжелым, очень влажным. Он расстегнул воротник, когда входил в лагерь. Между лачугами вилась узкая тропинка, неровная и очень пыльная. Он знал, что она приведет его к центральной площади – такая всегда была в этих лагерях. Он искал информацию и нашел ее быстрее, чем рассчитывал.

Перед раскрытой дверью одной из хижин сидел мужчина. Хижина была неуклюже слеплена из клочков выброшенных пластиковых листов, укрепленных ветками и камнями. Мужчина был бородатый, грязный, в бесформенной одежде. Он наклонился над ботинком, стараясь закрыть зияющую в нем дыру. Он взглянул на приближающегося Дюмареста.

– Эрл! – Башмак и куски скрученной проволоки упали в сторону, когда мужчина вскочил на ноги. – Разве я когда-нибудь был не рад тебя видеть!

– Меган! – Глаза Дюмареста остановились на грязи, на бороде, на бесформенной одежде. – Все остальное так же плохо, как это?

– Хуже. – Меган наклонился, поднял свой ботинок и выругался, просунув палец в дырку. – Только что прибыл?

– Да.

– Кто оператор на твоем корабле? – Меган поинтересовался этим слишком небрежно. – Порядочный тип?

– Не может быть лучше. А в чем дело?

– Достаточно порядочный, чтобы ему можно было довериться?

– Он не дурак. – Дюмарест сел перед хижиной. – Ты знаешь законы, Меган. Без денег нет перелета. Долго ты болтаешься здесь?

– Больше года. – Он со злостью швырнул порванный ботинок на землю. – Четыре раза я видел прилетающие корабли, и четыре раза они улетали без меня. Если я не улечу вскоре, то я не улечу никогда. Уже сейчас я перешел черту обычного риска.

Он был оптимистом. Под грязью Меган был тощим, одежда болталась на исхудавшем тела. Путешествовать низшим классом в его состоянии было равносильно самоубийству. Он с завистью взглянул на Дюмареста.

– Ты выглядишь прекрасно, – сказал он. – Для человека, который только что приземлился.

– Мне повезло, – сказал Дюмарест и усмехнулся воспоминаниям. – Оператор отклонился от правил. Он разбудил меня на три дня раньше ради компании. Ему был нужен собеседник. Я скрасил его одиночество.

– И за беседы тебя хорошо кормили. – Меган нахмурился. – Бьюсь об заклад, что он хотел знать все о жизни путешественников.

– Ты знаешь?

– Это случается каждый раз. Проклятая деревенщина! Они не могут понять, что для проведения операций на самом себе необходимо мужество. Они начинают ненавидеть нас, поскольку не могут этого сделать, и изливают свою злобу так, как только могут. Пусть все они идут к черту!

Он сел, потеряв силу поддерживать гнев.

– Я попал сюда по ошибке, – тихо сказал он. – Оператор сказал, что корабль направляется на Ларгис. Я не знал, что он врет, пока не вышел с корабля. Сначала я не очень беспокоился. Я слышал о Гате и был любопытен. Я хотел – нет, лучше не вспоминать. У меня даже было немного денег, чтобы осмотреться перед тем, как найти себе работу для приобретения билета. И только тогда до меня дошло.

– Нет работы, – сказал Дюмарест. – Вокруг нет свободных денег. Я знаю, как это бывает.

– Ты всегда был умным, – сказал Меган вяло. – Я помню, как ты говорил об этом в тот раз на Шике. О планетах, от которых путешественник должен держаться в стороне, если не хочет оказаться на мели. Ну и какая польза тебе от всех твоих знаний?

– Никакой, – спокойно сказал Дюмарест. Он объяснил, как он попал на планету. Меган кивнул, угрюмо изучая свой ботинок.

– Я видел приземление этой Матриарши. Большая свита, хорошо вооруженная. У них столько барахла, что можно открывать магазин.

– Да, у них есть деньги, – согласился Дюмарест. – Может быть, они приехали сюда поохотиться.

– Тогда они зря тратят время. – Меган сплюнул от отвращения. – На этой планете нет развлечений – по крайней мере здесь. И люди не прилетают на Гат ради охоты.

– Тогда это оружие для чего-то другого. – Дюмарест задумался. – Большая свита, говоришь?

– Ну да. Они не похожи на толпу туристов и ведут себя совсем по– другому. Больше всего они похожи на отряд военных. Их охранницы повсюду. Крепкие девицы, но страшные, как крокодилы. Они установили свои палатки в Верхнем городе. – Меган поднял куски проволоки и начал возиться с ботинком. Его руки дрожали. – Я предложил им помочь перенести некоторые вещички. Одна из них оттолкнула меня, тут-то я и порвал ботинок. Я споткнулся и чуть не сломал себе лодыжку. – Он сморщил губы. – Приятные люди.

– Я знаю таких. – Дюмарест подошел к нему и взял ботинок с проволокой. – Ну-ка, давай я попробую.

Меган не возражал. Он смотрел на Дюмареста, пытаясь собраться с духом. – Эрл, я…

– Потом, – быстро сказал Дюмарест. – После того, как я разберусь с твоим ботинком, ты можешь показать мне, где я смогу раздобыть нам что-нибудь поесть. – Он был так занят ботинком, что даже не посмотрел на Мегана. – Давай посмотрим, – размышлял он. – Проблема в том, чтобы соединить достаточно крепко, чтобы не рвалось, но в то же время достаточно гибко, чтобы можно было ходить.

Но не это было настоящей проблемой.

Глава 2

На Гате не было смены дня и ночи. Разбухший шар солнца всегда висел над горизонтом, окрашивая свинцовое море в цвет крови. На востоке царила холодная, таинственная темнота. Между светом и тьмой пролегала полоска нормальной температуры. Но только здесь, на этой заполненной водой планете, она касалась сразу и земли и океана. Такая необычная география делала планету уникальной.

– Умирающий мир, – сказал голос. Он был очень мягким и приятным. – Озлобленный пониманием своего неизбежного конца. Немного ревнивый, немного трогательный, очень сильно напуганный и наверняка жестокий.

– Вы говорите о Гате? – Сина Тос, подопечная Матриарши Кунда, смотрела из окна, встроенного в стену палатки. Ей не надо было поворачиваться, она узнала голос. Синтешелк зашелестел, когда высокая фигура кибера Дина приблизилась к ней.

– О чем еще, моя госпожа?

– Я думала, ты можешь подразумевать аналогию. – Она повернулась и посмотрела в лицо киберу. На нем был алый халат, характерный для его класса. Лицо под капюшоном было гладким, без признаков возраста и без эмоций. – Матриарша тоже стара, возможно, немного напугана и наверняка жестока, особенно к тем, кто не подчиняется ее воле.

– Быть правительницей нелегко, моя госпожа.

– Может быть, хуже быть подданной. – Сина отвернулась от окна. Ее лицо под черной копной покрытых лаком волос было бледным. – Перед тем, как мы покинули Кунд, я видела человека, посаженного на кол из полированного стекла. Мне сказали, что его чувствительность к боли повышена, и что он будет долго мучиться прежде, чем умереть.

– Он был предателем, моя госпожа. Казнь выбрали такую, чтобы она стала уроком для тех, кого могут подстрекать к мятежу.

– Это ты им посоветовал? – она сжала губы в ответ на утвердительный кивок. – Итак, ты выступаешь против восстаний?

– Я не противник, я не помощник, я не принимаю ничью сторону. Я советую. Я имею ценность только тогда, когда не принимаю ничью сторону. – Он говорил о своем кредо тем же тоном, каким объявлял бы о начале сражения, об убийстве или о внезапной смерти.

Услышав это, она постаралась скрыть свое отвращение. Оно было инстинктивным, ее отвращение к киберу. Как женщина, она гордилась своим полом и преимуществами, которые он ей давал. Она любила, когда мужчины восхищались ею, но она никогда не видела восхищения в глазах Дина. И никогда не увидит. Никакая женщина никогда не заставит его что-либо чувствовать.

В пять лет он был избран. В пятнадцать лет, после принудительного достижения половой зрелости, он перенес операцию на таламусе. Он не мог чувствовать ни радости, ни ненависти, ни желания, ни боли. Он был холодной логической машиной из плоти и крови. Бесчувственным живым роботом. Единственным удовольствием, какое он знал, было умственное удовлетворение от правильной дедукции.

– Мне кажется, – проговорила Сина, – что твоя логика ошибается. Появление мученика – это ошибка. Мученики могут быть знаменем.

– Пока нет причины для их появления, – поправил он. – Этот человек был наемным убийцей. Он знал, на какой риск идет. Оппозиции Матриарши, миледи, нет в массах. Все знают, что правление Матриарши ко многим благосклонно.

– Это правда.

– Также хорошо известно, что она уже не молода и все еще не назвала свою преемницу.

Она кивнула, злясь на него за обсуждение очевидного.

– Именно поэтому место экзекуции было выбрано так тщательно, – пробормотал он. – Совсем не случайно этого человека посадили на кол перед резиденцией леди Мойры.

Это было уже слишком. Сина знала и любила эту женщину. – Ты имеешь в виду, что это она наняла убийцу? Какая чушь.

Дин промолчал.

– Леди Мойра богата и влиятельна, – признала она, – но она женщина чести.

– Честь, моя госпожа, может значить разное для разных людей.

– Но убийство…

– Это известный политический инструмент. Опасно, что Матриарша больше не в расцвете своей силы. Есть те, кого волнует будущая наследница. Вот почему, – добавил он, – я выбрал именно это место для экзекуции.

– Я знаю, – сказала Сина нетерпеливо. – Перед резиденцией леди Мойры. – Ее глаза расширились. – Ведь ее дом стоит рядом с халатинским посольством!

Дин ничего не ответил, его лицо осталось вежливым. Его глаза оставались загадочными, но Сина не была дурочкой. Она слишком долго жила в сложной атмосфере придворных интриг для того, чтобы не видеть очевидное. Кунд был богатой планетой, а Халатия – нет. Многие считали, что леди Мойра имела больше прав на трон, чем Матриарша. Глория была уже стара.

Но пытаться убить ее?

– Ты неправильно меня поняла, моя госпожа, – сказал Дин своим медоточивым голосом. – Этот человек хотел убить не Матриаршу, он хотел убить тебя.

Во внутренней комнате составленного из надувных пластиковых палаток строения, которое стало их временным домом, раздался звонок. Занавески раздвинулись, и в проеме появилась Глория, Матриарша Кунда. Она была очень стара. Но с годами она стала только выносливее и сильнее, как дерево становится крепче после многих лет невзгод. Она стала суровой и решительной и черпала силу в своей решительности. Ее сопровождали две стражницы, мужеподобные женщины с суровыми лицами, хорошо обученные и фанатично преданные ей. Взмахом руки она отослала их в сторону и подошла к креслу.

– Я могу все делать сама. Я не настолько стара, чтобы вы всегда носили меня.

Она знала, что ее голос слишком тонок, слишком ворчлив, но ничего не могла с этим сделать. Даже космохирурги не могли обновить мягкую ткань чересчур старых голосовых связок. Но этот недостаток она обычно могла контролировать.

– Хорошо, – бросила она охране, когда села на кресло. – Подождите меня снаружи, чтобы ничего не слышать. – Она подождала пока за ними не опустится занавеска. Они, конечно, не уйдут далеко, может быть, останутся слишком близко, но она может положиться на их преданность. Она посмотрела на Дина. – Ну, ты ей все рассказал?

– Да, моя госпожа.

– Она испугалась? – Она захихикала, так как кибер ничего не ответил. – О, она испугалась. Так же было, когда я в первый раз поняла, что кто-то хочет убить меня. Это было так давно. Много лет назад, – она поняла, что повторяется. Еще один признак старости. Она раздраженно закашлялась.

– Моя госпожа! – Сина подошла к ней. – Могу ли я для вас что-то сделать? Может, принести воды? Может, вы хотите пить? Что-то еще?

– Отдохни, девочка, и не суетись. – Глория сглотнула, прочищая горло. – Ты не можешь спрятаться от неприятных известий, заставляя себя заниматься разными пустяками. Пришло время стать взрослой и заглянуть в лицо реальности. Кто-то хотел убить тебя. Ты знаешь, почему?

– Нет, моя госпожа.

– Даже не догадываешься?

– Нет, моя госпожа, – я не могу поверить, что кто-то хотел меня убить.

– Тогда ты дурочка. – Глория разъярилась. – Клянусь, они хотели тебя убить. И ты все еще не догадываешься, почему?

– Я поняла, моя госпожа. – Сина посмотрела ей прямо в глаза. – Чтобы я не стала вашей наследницей.

– Неплохо! – Глория довольно улыбнулась. – Ты не такая тупая, как, я надеюсь, некоторые думают. Теперь можешь принеси мне ароматический шарик.

Она откинулась назад и, расслабившись в кресле, вдохнула запах экзотики, которым был наполнен золотой ароматический шарик. Она всегда любила этот запах, но этот шарик содержал что-то еще. Согретые теплом ее рук микроскопические частицы химического волшебства поднимались из шарика и поглощались слизистыми оболочками носа и рта. Под их действием ее тело частично становилось снова юным. Позднее ему придется расплатиться за эти нагрузки, затрагивающие обмен веществ. Но для Глории было очень важно, что она не будет чувствовать себя дряхлой старухой с затуманенным и болезненным сознанием.

– Скажи мне, – сказала она ласково, – почему ты думаешь, что тебя могут считать моей наследницей?

– Я так не думаю, – сказала девушка. – Вы просили меня назвать причину, по которой меня хотели убить. Я назвала вам ее, но я все еще не верю, что именно я должна была стать жертвой покушения.

– Тебя хотели убить, – обрезала ее старуха. – Позже ты увидишь доказательства. Кто-то каким-то образом догадался о том, чего никто не должен был знать. Они решили устранить тебя, считая тебя препятствием. Я бы хотела, чтобы лица, ответственные за это, оказались в моих руках. – Ее голос становился все ниже, в нем нарастала жестокость, на которую была способна эта женщина. – Ты знаешь, почему ты можешь стать наследницей?

Сина кивнула, ее лицо побледнело.

– А знаешь ли ты, что означает быть избранной наследницей?

– О, да, моя госпожа, я знаю это.

– Интересно. – Глория посмотрела на нее оценивающим взглядом. Она была красива, возможно, слишком красива – но иначе она не была бы воспитанницей. – Послушай, девочка, – сказала она, – и запомни. Матриарша не может поддаваться своим эмоциям и чувствам – а у женщины может быть много личных эмоций. От этого есть только одно средство – но оно означает невозможность естественного продолжения рода. Матриарша никогда не может быть матерью. Теперь ты видишь, в чем проблема?

– О, да, моя госпожа. Поскольку у вас нет естественной наследницы, вы должны выбрать ее. В этом выборе можешь принять участие и ты, – Сина махнула рукой в сторону Дина. – Вы должны выбрать самую лучшую, которая смогла бы править.

Как просто она все это представила! Запах специй из шарика заполнил комнату, когда старуха поднесла его к своему носу. Старуха хотела разозлиться, но у нее на это не было времени.

– Лучшую – но для кого? Для родов, которые ждут, как голодные собаки, готовые схватить брошенную им кость? Для народа, у которого ничего нет, кроме веры? Для политической клики, которая жаждет власти? – Она покачала головой. – Та, что займет мое место, не должна угождать ни одной из этих групп. Она не должна оказаться под влиянием какой-либо группы или ложного чувства долга. И, главное, она должна быть достаточно сильной, чтобы удержать трон.

– И, – мягко напомнил Дин, – прожить достаточно долго, чтобы получить его.

– Правильно! – Глория подалась вперед в своем кресле, ее горящие глаза не отрывались от воспитанницы. – Десять раз за прошедшие семь лет я, казалось, совершала выбор преемницы. Десять раз сразу же появлялся наемный убийца. – Ее губы сложились в презрительную усмешку. – Я нашла очень удобный способ избавляться от слишком настойчивых и самонадеянных. – Она увидела выражение лица девушки. – Тебе это не нравится. Ты думаешь, что любая женщина может править, не замарав рук. Девочка, я сижу на троне восемьдесят лет, и мне его никто не подарил. Я сражалась за него каждую минуту, настраивая один род против другого, заставляя их ослаблять друг друга. Если бы они объединились, то мое правление сразу же окончилось бы. Я убивала, и маневрировала, и делала вещи, недостойные женщины. Но Кунд гораздо важнее, чем любая женщина. Запомни это!

Она говорит так, подумала Сина, будто говорит со следующей Матриаршей.

Лицо искажала гримаса боли, глаза были расширены, рот превратился в беззубую щель, выражавшую ужас страдания. Пот стекал по глубоким складкам на мучающемся лице. Она почти чувствовала резкий запах, исходивший от мускулистого тела.

– Он был обречен, – мягко сказал ей Дин. – Чтобы преодолеть встроенный в него приказ самоубийства, нам пришлось блокировать нервную систему вокруг сердца. – Его рука отбрасывала тень на экран, палец мягко опускался на стекло, когда он показывал, где толстые трубки отходили из груди человека к приземистому аппарату. – Этот конфликт вызвал как бы родовую травму. Он хочет умереть, но не может, и поэтому чувствует физиологическую боль.

– Я должна все это видеть?

– Это приказ Матриарши. – Он не смотрел на нее. Его лицо было обращено к экрану, и при смене изображений казалось, будто лицо постоянно меняет цвет. – Важно то, что ты понимаешь, что тебя хотели убить.

– Почему?

– На этот вопрос, моя госпожа, отвечать должен не я. – Он отступил, когда сцена на экране уменьшилась и стала видна исследовательская лаборатория в дворце. – Я предсказывал, что вероятность такого покушения составляла 82%. Охрана следила должным образом, как я советовал, и этого человека задержали. Рассказанная им история была очевидной ложью. Зная, чего от него следует ждать, охрана предотвратила его самоубийство. Перед допросом были приняты меры предосторожности. Он признал, что именно ты была целью покушения.

– Я не верю в это! – Сина была шокирована зрелищем и тем, что происходило за кулисами внешне благопристойной и невинной власти. – Это какая-то шутка?

– С какой стати, моя госпожа? – Он подождал ее ответа и, когда она не ответила, дотронулся до кнопки управления. На экране все увеличилось. Хорошо было видно лицо в страданиях, страшный безгубый рот. Но теперь он что-то говорил. Было слышно ужасное дыхание. Он говорил чье-то имя. Ее имя.

– Достаточно!

Лицо уменьшилось. Звук пропал, экран погас. Занавеска поднялась, и в комнату влился поток света. Дин отвернулся от окна. – Оказалось невозможным узнать имя нанимателя, и очень сомнительно, что он когда-либо знал его. Существует масса способов организовать все это так, чтобы самому остаться в тени. Но я бы предложил предпринять шаги, чтобы те, кто предположительно ответственны за это, узнали о своей неудаче и о нашем знании об их причастности.

– Но вы посадили его на кол!

– О, да, моя госпожа!

Она содрогнулась, вспомнив лицо в муках, обращенное к небу, уродливые пятна на полированном стекле, напрасное дерганье его пальцев, движение ступней, а крики – ей не легко будет забыть эти крики.

Но она больше не винила Матриаршу.

Эта комната угнетала ее, так как все в ней слишком напоминало о страданиях того человека. Эта была холодная пустая комната, используемая как зал ожидания для охраны. Сейчас в ней никого не было, кроме них с кибером. Импульсивно она пошла по полу мимо драпировок, мимо мерцающих нитей кристалла, по ковру, к узкой двери, открывающейся в наружный мир. Она надавила, и панель отъехала в сторону, впуская внутрь тропическую жару. Она чувствовала лучи солнца на своем лице и смотрела на туда, где тяжелые волны океана набегали на берег. Какие-то люди в грубой неуклюжей лодке боролись с волнами.

Послышался шорох занавески, и Дин подошел к ней. Она показала на людей, таких маленьких на расстоянии.

– Что они делают?

– Ищут еду, моя госпожа.

Она кивнула. Ее не интересовали чужие проблемы. Ее все еще занимали мысли об опасности и смерти. Кто-то пытался убить ее, и это не наводило на приятные мысли.

– Почему мы здесь? – Она показала на мир вокруг. – Зачем это неожиданное путешествие с Кунда, замена кораблей, этот чартер?

– Мы посчитали, что вы в серьезной опасности, моя госпожа. Двигатели нашего корабля оказались ненадежными.

– Саботаж?

– Возможно.

Она почувствовала, как мурашки побежали по спине. У знатных есть богатство, власть, и их влияние может распространяться далеко. Кто может чувствовать себя в безопасности в этой борьбе за наследство? Она нетерпеливо покачала головой.

– Но все же, почему мы здесь? Что Матриарша надеялась найти здесь?

– Возможно, ответ, моя госпожа. – Он помедлил, посмотрел на нее, постигая ее красоту, как математик узнает красоту абстрактного уравнения. В ней же наука и искусство объединились, чтобы получилось что-то исключительное. – Ты знаешь Гат?

– Я слышала о нем. Это планета, на которой можно услышать музыку высших миров. – Она рассмеялась, ее смех был заразительным. – Разве мы приехали сюда слушать музыку? Если так, то мы напрасно тратим время. На Кунде существуют более приятные мотивы.

– Мы пока не в том месте, моя госпожа, и еще не в то время. Надо дождаться бури.

– И?

– Перед бурей мы пойдем на север, к тому месту, где берег загибается на восток. Там холодно и темно. Там находится ночное полушарие. Там стоит огромный барьер. Горная гряда, обтесанная и расщепленная бесконечными ветрами, осевшая под влиянием неумолимого времени. Тяжелые камни остаются, а мягкие уносит ветер. Глубоко в скале находятся массы кристаллов, которые откликаются колебаниями в широком диапазоне частот на внешнее давление и вибрации. Фактически эта горная гряда представляет собой самую огромную звуковую деку, какую только можно вообразить. Когда во время бури дуют ветры, то… Результаты получаются интересными.

– Ты был здесь раньше?

– Нет, моя госпожа.

– Тогда?.. – Она не закончила вопроса, поскольку знала ответ. Если Дину дать пару фактов, то он мог найти третий. Если ему представить все обстоятельства, то кибер мог экстраполировать наиболее вероятный ход событий. Для него было достаточно знать то, что когда-то испытали другие люди. Но вопрос все же оставался.

– Почему?

– Почему мы здесь? Что такое есть на Гате, что Матриарша привезла нас в такую даль из Кунда? – Он не стал притворяться, будто не понял смысла вопроса. – Я сказал тебе, моя госпожа, возможно, она надеется найти здесь ответ.

Глава 3

Лодка была плохо отесана, грубые доски были скреплены обрывками веревки, пластика, проволоки. У нее не было ни киля, ни паруса, только поперечины для гребцов, руль и заостренный нос. Утлегарь был добавлен впоследствии, но даже с ним судно все равно держалось на воде так же плохо, как самая примитивная рыбачья лодка.

– Греби!

Шкипер выкрикнул этот приказ. Его босые ноги крепко стояли на дне лодки, на голой груди блестело солнце. Его голос был слишком громок, громче, чем можно было подумать, посмотрев на выпиравшие из голой груди ребра и на выступающие сквозь кожу лица кости черепа.

– Гребите, черт побери, – выкрикнул он. – Гребите!

Дюмарест проворчал, налегая всем телом на весло. Подобно лодке, оно было грубо сработано людьми, у которых было мало знаний и еще меньше умения. Лодка им представлялась тем, что должно плавать. Они не знали ничего о балансе, о правильных пропорциях, о том искусстве, которое превращало мертвое дерево в живое существо. Они просто построили платформу, на которой можно было уплыть в море.

Он еще раз вздохнул, когда, напрягаясь, потянул за непослушную жердь с плоским концом. Вода протекала в щели между досками и мочила его босые ноги. Солнце жгло его голую спину. Он получил это место, так как был большим, казался умелым и умел плавать. Меган стерег его одежду на берегу.

– Там! – Шкипер показал рукой и навалился на руль. Что-то всплеснуло на поверхности воды, и он направил лодку туда. – Быстрее, – крикнул он, – быстрее!

Они старались изо всех сил. Среди них не было сильных – для этого надо было хорошо есть. Среди них не было толстых. Путешественнику нельзя быть толстым. Все они давно отчаялись – слишком реальной угрозой был голод. Они всем своим весом налегали на весла, резко вздыхая знойный воздух, дрожа от напряжения охоты за пищей.

Шкипер напрягся, когда они подплыли к тому месту, где он что-то заметил. Он получит две доли от улова. Три доли получит владелец этой лодки, находящийся сейчас на берегу в полной безопасности. Все остальные получат по одной доле.

– Приготовились! – Он ослабил руль и вытер пот, заливавший глаза. Он был очень взволнован и знал это, но слишком долгое время им ничего не попадалось. Конечно, была маленькая рыба, и половина этой рыбы, кожа и кости, шла на приманки. Ловля этой костлявой, толстокожей, неимоверно тощей рыбешки отнимала больше сил, чем улов мог дать в качестве еды. Но то, что они увидели на поверхности, было большим. – Карл, – приказал он, – приготовься!

Высокий, тощий, более похожий на карикатуру мужчины, Карл кивнул, бросил весло и занял свое место на носу. Он держал гарпун, к которому была привязана веревка. Через плечо он посмотрел на шкипера.

– Все готово, Аб.

– Следи внимательно! – Аб сощурился, защищаясь от солнца. Свинцовая поверхность моря разорвалась, волны разбежались в стороны, и что-то большое и серое блеснуло в рубиновых лучах. – Там, Карл, там!

Гарпун стрелой полетел вперед; острие вонзилось глубоко. Карл сразу же бросился к веслу. Дюмарест оттолкнул его.

– Веревка, смотри за веревкой!

– Отвали в сторону! – Карл добрался к веслу, когда веревка выбралась до конца. Лодка резко дернулась и начала двигаться. Шкипер в отчаянии выкрикивал приказы.

– Назад! Гребите назад, или мы погибли!

Вода бурлила, когда грубо отесанные весла били по ее поверхности. Это было похоже на стремление остановить неумолимое движение ледника. Веревка загудела от напряжения, и нос лодки начал зарываться в воду. Вода захлестывала лодку через планшир.

– Веревка! – Дюмарест встал, выхватил нож, прикрепленный к ремню гарпунера, и наискосок рубанул им по веревке, перерезав ее. Короткий конец полетел обратно в лодку, и ее нос резко пошел вверх. Под ними что-то проскользнуло и выскочило на поверхность позади кормы.

– Болван! – Карл спрятал нож. – Из-за тебя мы лишились веревки.

– Это лучше, чем лишиться жизни. – Дюмарест посмотрел на шкипера. – Таким образом вы ловите рыбу?

– Может быть, ты знаешь способ лучше? – Шкипер знал, что говорил. Он и раньше ловил рыбу в этом море, а Дюмарест нет. – Как еще мы можем поймать больших рыб, ведь у нас нет сетей? Мы гарпуним их, вяжем, и тащим к берегу. Как ты сможешь сделать это без веревки?

Его гнев был беспредельным. Эта рыба была большой. Ее хватило бы на три дня, и еще кое-что осталось бы. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрыл, услышав возглас.

– Посмотри, Аб, там кровь.

Тонкая красная пленка замутила поверхность моря. Что-то тонкое двигалось поперек, и Карл выкрикнул, как только узнал.

– Веревка!

Он прыгнул быстрее, чем они успели его остановить. Нырнув, он проплыл под волнами, затем вынырнул и быстро поплыл к тонкому концу веревки. Он схватил ее, развернулся и поплыл обратно к лодке. Карл достиг лодки и попытался забраться в нее. У него не получалось и он тяжело дышал, уцепившись за грубый дощатый борт.

– Помогите ему. – Аб смотрел на море беспокойным взглядом. – Поторапливайтесь!

Дюмарест подошел, схватил Карла за руки, поустойчивей встал в лодке и с силой потянул его вверх.

– Спасибо, – сказал Карл. – По-моему… – Он не закончил, и на его лице появилось странное выражение. Эта гримаса продержалась около трех секунд, потом он стал кричать.

Дюмарест понял, почему, когда втащил его в лодку. Обе ноги Карла были откушены выше колен.

Пробуждение было странным. Его уши улавливали звуки, которых он раньше не слышал. Слышался ритм тяжелых повторяющихся ударов и какие-то непонятные жидкие засасывающие звуки. Токи индукции, казалось, работали, поскольку он чувствовал тепло в своем теле, но во рту был странный вкус, а ощущение щебенки под своим телом он раньше никогда не испытывал. Но свет был таким, как положено – слишком ярким. Свет всегда был слишком ярким.

Он повернулся и сразу же проснулся. Он не был в контейнере. Он не был и на корабле, который только что закончил путешествие. Он лежал на берегу из песка и гальки и видел рубиновое сияние солнца над волнами, которые с громовым шумом ударяли о берег.

Он повернулся еще раз, так что лицо оказалось снизу, и встал на четвереньки. Он сразу же почувствовал страшную слабость. Он пополз назад, как собака уползает от подозрительного запаха, и почувствовал под рукой сырость. Это была лужица воды, оставленная отступившим приливом, и он умылся и прополоскал рот этой соленой жидкостью. Только глотнув немного воды, он почувствовал, что умирает от жажды.

Непрерывный гул прибоя нисколько не утолял ее.

Он встал на колени, и сразу же волна головокружения набросилась на него. Слабость была ужасающей. Он сел и уставился на воду, ожидая, когда пройдет головокружение. На нем были только шорты. Он потерял всю одежду. Его кожа была пропитана солью, и что-то содрало кожу с одной стороны бедра. Он надавил на рану, появилась кровь из того места, которое выглядело так, будто его свежевали.

Через некоторое время он встал на ноги и повернулся посмотреть на берег.

Берег был узким – зажатая аркой залива полоска песка. С другой стороны его ограничивала высокая стена из выветрившегося камня. Около подножья каменной стены лежали валуны. Липкие зеленые водоросли покрывали скалу выше его роста. Маленькие лужицы воды под ногами отражали красный солнечный свет и были похожи на лужицы крови. С обеих сторон о выступающие из залива скалы гремели волны прибоя.

Пока он добрался до утеса, ему опять стало плохо. Его желудок освободился от проглоченной соленой воды. Он остановился, прополоскал рот водой из лужицы, не решившись утолить жажду этим соленым ядом, а потом уставился на то, на что он должен был забраться.

Для опытного альпиниста это было бы тяжело, для путешественника это было бы очень сложно в любом случае. В его состоянии это было практически невозможно, но выбирать не приходилось. Либо он заберется наверх, либо утонет. Он посмотрел на море. Он отдыхал дольше, чем подозревал. Волны уже вздымались выше. Отступив назад, он осмотрел утес и, выбрав маршрут, начал карабкаться. На трехметровой высоте, его рука поскользнулась на зеленой слизи водорослей, и он упал. Он попытался еще раз. В этот раз он залез выше, но опять упал. В третий раз он почти потерял сознание от удара при падении и долго размышлял, все ли его кости целы. Когда он полез наверх в следующий раз, он знал, что это будет его последняя попытка.

Он весь вспотел, пока преодолел уровень скользкой зеленой слизи. Его сердце стучало так сильно, словно хотело выпрыгнуть из груди. Он прижимался к скале и очень хотел, чтобы сейчас у него были ботинки и не надо было бы касаться голыми пальцами неотесанных камней. Он забрался выше и заметил длинную косую трещину, которую нельзя было разглядеть снизу. Он полез по ней, и она довела его почти до самого верха. Оставалось всего лишь три метра, но трещина кончилась. Он поднял голову, стараясь разглядеть, что ожидает его наверху, и пытаясь побороть судороги в уставших руках и ногах. Край обрыва зарос ползучими растениями. Зеленые лозы свешивались глубоко вниз, но они были слишком тонкими, чтобы помочь ему. Его взгляд остановился на узловатом корне.

Но этот корень был слишком далеко, примерно в футе от его пальцев, и очень неудобно расположен. Он прикинул расстояние и без колебаний прыгнул. Не сумев ухватиться правой рукой, он повис на одной левой. Корень под его тяжестью начал двигаться вниз. Он извернулся и выбросил вверх правую руку. Ему удалось зацепиться за выступ какого-то невидимого отсюда камня. Он начал подниматься, помогая себе ногами. Он поднял левую руку на полметра по корню и чуть-чуть передохнул. Затем отчаянно прыгнул вверх. Вереница камушков и куски земли посыпались вниз, на берег, когда он уперся локтями в край обрыва. Еще одно, последние усилие, и он оказался вне опасности.

Он прошел метров семь, пока понял это, и тогда его ноги подогнулись. Он упал на землю, задыхаясь, в его теле была только боль.

Через некоторое время Меган нашел его.

– Я видел, что случилось, – сказал он. Он сидел рядом с маленьким костром, над которым висела жестяная банка; из нее шел аппетитный запах. – Я видел, как лодка опрокинулась, и все вы оказались в море. Подробностей я не знаю.

Дюмарест все рассказал ему. Меган кивнул и засуетился вокруг костра. Он осторожно подкинул в пламя горсть сухой травы. Дым поднимался вокруг банки и уносился в небо.

– Кровь привлекла каких-то крупных тварей, – сказал он. – Может быть, как раз тех, одну из которых вы загарпунили. Иногда эти существа подходят довольно близко к берегу, особенно перед бурей. – Он взял ложку и попробовал то, что было в банке. Затем добавил сухих веток в огонь. – То, что я видел, было ужасно. Тебе повезло, что ты спасся.

Удача была невероятной. Дюмарест помнил то замешательство, когда шкипер выкрикивал приказы. Была горстка людей, старающихся дотянуться до весел, крики Карла замирали, когда пунцовый фонтан крови лишал его жизни. Потом что-то поднялось снизу, разламывая лодку, переворачивая ее и ломая утлегарь.

Потом – вода, борьба и страх, от которого сводило живот. Последнее состояние – близкое к обмороку, когда он лежал на спине, пытался всплыть и концентрировался на единственной необходимости дышать.

– Я думал, что тебя может выбросить на берег, – сказал Меган. Он даже не посмотрел на Дюмареста. – Я купил кое-что и пошел искать тебя. Я истратил твои деньги.

Он мог бы украсть их с гораздо меньшими затруднениями.

– Вот, – Меган поднял банку над огнем, – ешь, пока горячее.

Это была хорошая еда, дорогая, возможно, купленная в магазине управляющего. Дюмарест жадно ел, ощущая вкус каждого глотка. Когда банка на две трети опустела, он передал ее Мегану.

– Доешь.

– Нет, Эрл, тебе это нужно больше, чем мне.

– Ешь и не будь дураком. Я не такой сильный, чтобы нести тебя до лагеря. Быстро доедай, и пошли.

Меган купил не только еду. Он знал, что может случиться с людьми, побывавшими в морской воде. Дюмарест оделся, пока он ел. Упаковал вещи и затоптал костер. Вместе они пошли вдоль холмистого поля, покрытого низкорослой чахлой растительностью.

– Мы примерно на полпути между лагерем и горами, – сказал Меган. Они шли медленно, глядя под ноги. – Вскоре мы найдем тропинку, и идти будет легче.

Дюмарест кивнул, ничего не сказав. Должно быть, Меган прошел вдоль берега весь путь сюда от лагеря. Это было длинное, тяжелое путешествие. Дюмарест замедлил шаг. Он замер как вкопанный, когда что-то прошелестело в траве. Маленькое животное, гибкое и гладкое, быстро перебежало тропинку; другое, побольше, кинулось за ним и поймало его. Была маленькая суматоха. В тени можно было заметить блеск белых зубов, на земле осталось красное пятно.

Ни одно из животных не издало ни звука.

Дюмарест прошел мимо пятна, удивляясь, почему те, кто живет в лагере, пренебрегали этим источником еды. Меган в ответ на вопрос пожал плечами.

– Мы не можем поймать их. Ты ставишь ловушку и уходишь. Ты приходишь и находишь ловушку захлопнувшейся, а в ней никого нет. Ты расставляешь сети и ждешь в засаде, но никогда никого не дождешься. Некоторые сделали луки и пытались взять их на прицел. Только зря потратили время.

– А ружья?

– Если бы они у нас были, хотя их у нас нет, они бы все равно не принесли никакой пользы. Некоторые туристы пробовали, но у них ничего не получилось. – Он увидел выражение лица Дюмареста. – Конечно же, их можно поймать, – подбодрил он его. – Ты можешь расставить сети и использовать звуковые ружья, чтобы загнать их в ловушки. Но кто будет все это делать, чтобы поймать кучку крыс?

– Кто-нибудь пробовал?

– Да, пробовали парочку бурь назад. Несколько профессиональных охотников разбили лагерь, и им удалось поймать нескольких тварей. Они сделали это так, как я тебе сказал. – Меган споткнулся и чуть не упал. – Черт возьми, – выругался он. – Где эта проклятая тропинка?

Они вышли к ней через некоторое время. Она была широкая, исхоженная, выложенная булыжниками, которые, очевидно, были собраны с обочин, чтобы можно было легче ходить. Земля под ногами была упругая. Трава – совсем свежая. Меган остановился и показал на север.

– Там горы, – сказал он, – ты можешь их увидеть.

Дюмарест забрался на большой валун, сощурился и на фоне фиолетового неба увидел вдалеке возвышение. Он посмотрел выше и увидел бледное сияние полумесяца луны. Вторая луна светила на востоке среди бледных звезд. Он повернулся, и низкое солнце на горизонте ослепило его. Солнце, луны и звезды смешивались в этом странном районе сумеречной зоны. Он стоял так довольно долго и смотрел. Художник позавидовал бы ему. Гат был странной планетой. Он поделился этой мыслью с Меганом, и тот пожал плечами.

– Это мир привидений, – сказал он, когда Дюмарест догнал его. – Там, наверху, рядом с горами, есть место, где мертвые воскресают и могут жить дальше.

Дюмарест посмотрел на него. Меган был серьезен.

– Я слышал об этом, – сказал Меган. – Когда я приземлился, я хотел расследовать это. Я так и сделал. Теперь, черт его возьми, я бы не хотел этого повторять.

– Звуки, – сказал Дюмарест, – шумы, фокусы акустики. Когда ты был последний раз напуган эхом?

– Это более того. – Меган больше не был грязным, но даже тем концентратам, которые он купил Дюмаресту, требовалось время, чтобы превратиться в плоть. Под его глазами на лице проступали темные круги. – Ты можешь все узнать сам.

– Сейчас?

– Не раньше, чем придет буря. Сейчас не те условия. Когда появятся нужные условия, ты кое-что услышишь.

– Небесную музыку? – Дюмарест улыбнулся – Так говорится в рекламе.

– Хотя бы в этом они правы, – коротко ответил Меган и пошел вниз по тропинке, прочь от гор.

Глава 4

Когда они возвращались в лагерь, на поле приземлился корабль. Из него вышли туристы, веселые, смеющиеся – еще одна разномастная группа: свита принца планеты Эмменед, который разрушал миры своими капризами и который будет разрушать еще, пока не будет остановлен убийцей; три монаха в капюшонах Вселенского Братства, два музыканта, художник, четыре поэта, менеджер. Все они путешествовали высшим классом. Некоторые из них двигались еще замедленно и замедленно говорили из-за тормозящего действия препаратов быстрого времени.

Трое путешествовали низшим классом: мужчина, ростом немного побольше мальчика, высохшая старуха, еще довольно бодрая, и юродивый.

Пошатываясь, он отошел от корабля, согнувшись под тяжестью ящика, по размеру не уступавшего ему. Он был слишком худ, глаза блестели, как угольки, на болезненно-бледном лице. На его груди из-под потрепанной рубашки выступали ребра. Остальная одежда под стать лохмотьям рубашки. Он скорее походил на неуклюжее пугало, чем на человека.

– Гат! – выкрикнул он и упал на высохшую землю поля, прижавшись щекой к почве. Ящик, который он с помощью ремня тащил на плечах, делал его похожим на огромного жука-монстра. – Гат!

Попутчики не обращали на него внимания. Туристы взглянули на него и не увидели ничего интересного. Все путешественники были не в себе. Оператор стоял в двери своего корабля и сплевывал, недовольный своими расходами.

– Гат! – снова выкрикнул мужчина. Он старался подняться, но тяжесть ящика придавливала его к земле. Он угрем выскользнул из-под него, стащил ремень с плеч и встал у ящика на колени. Он похлопывал его, тихо напевая что-то невнятное. Изо рта стекала слюна, подбородок был мокрым.

– Безумный, – сказал Меган уверенно. – Сумасшедший.

– Он попал в беду. – Дюмарест выглядел заинтересованным. Меган пожал плечами.

– Так он в беде? Но и мы тоже. Давай пойдем и посмотрим, не сможем ли мы подзаработать, предложив свои услуги туристам.

– Иди, – Дюмарест зашагал к стоящему на коленях мужчине. Меган нахмурился, но пошел следом. Дюмарест остановился рядом с напевающим мужчиной.

– Вам нужна помощь, – решительно сказал он. – Желаете ли вы, чтобы мы помогли вам?

– Помощь? – Мужчина поднял взгляд. Его глаза были мутными и с желтизной. – Это Гат?

Дюмарест кивнул.

– Тогда все в порядке, – он поднялся, схватил Дюмареста рукой. – Скажи мне, правда ли, что говорят об этом месте?

– Голоса? – Меган кивнул. – Правда.

– Слава Богу! – Неожиданно мужчина успокоился. Он медленно вытер слюну с губ манжетой рукава. – Я… я никогда не думал, что доберусь сюда. – Он сглотнул. – Меня зовут Сим. У меня очень мало денег, но если вы поможете мне, то я…

– Мы не просим платы. – Дюмарест кивнул Мегану, и вместе они склонились над ящиком. Он был почти два метра в длину и имел форму гроба. Меган хмыкнул, когда он ощутил его вес.

– Что в нем? Свинец?

– Всего лишь несколько вещей, – сказал Сим. Он выглядел озабоченным. – Только вынесите его с поля. Я смогу с ним справиться после, когда немного отдохну. Только вынесите его с поля.

Они медленно двинулись к лагерю. Меган споткнулся, выругался, подвернув ногу, и отскочил в сторону, когда тот конец ящика, что он нес, с глухим стуком упал. Удар вырвал ящик из рук Дюмареста. Крышка, сбитая падением, начала открываться.

– Осторожно! – Сим бросился к крышке. Когда он подправлял крепление, руки дрожали. – Вы причините боль… – Он осекся. – Пожалуйста, будьте осторожны.

Он помогал им придерживая ящик, с одной стороны, когда они внесли его в лагерь. Вспотевшие Меган и Дюмарестом опустили свою ношу. Группа путешественников смотрела на них скучающе. Меган, распрямляя затекшую спину, бросил косой взгляд на того, кто засмеялся.

– Тебе забавно?

– А как же, – старая карга, попутчица Сима, захлебывалась от смеха. – Почему вы так осторожны, дорогуши? Вы не можете причинить вред тому, что внутри.

– Заткнись! – Сим шагнул вперед. – Слышишь? Сейчас ты заткнешься!

– Попробуй заткни! – Она снова захихикала, глядя на тощего. – Может быть, им понравится твоя шутка, может быть, им надо рассказать об этом.

– Скажи нам, мамаша, – попросил Меган. Она сразу же разъярилась.

– Не называй меня так! Сделаешь это еще раз, и я выколю тебе глаза!

Меган отскочил от длинной иглы в ее руке. – Не обижайтесь, моя госпожа. Но почему вы так сказали о ящике?

– Об этом, – она пнула ящик, – об этом гробе? – Она злобно посмотрела на Сима. – Здесь лежит его мертвая жена, дорогуши. А ты не можешь причинить боль мертвецу.

Монахи установили свою церковь в лагере и оставили в ней брата Анжело. Он сидел в тесноте будки, чувствуя, как жара проникает сквозь грубую домотканую рясу, покалывая кожу тысячами крошечных иголочек. Он отбросил мысли о жаре, как посторонние, думая о бесконечной задаче своего духовного общества, о непрерывной борьбе за превращение людей из того, чем они были, в то, чем они должны стать. Осознав, что подошел к границе греха гордыни, он рывком вернулся к окружающей действительности. Через сетку он видел бледное лицо, дрожащее от освобожденных эмоций, с широко раскрытыми глазами. Литания греха была слишком знакомой; человеческое существо способно только к определенным эмоциям, определенным действиям, которые уже надоели ему из-за постоянного повторения. Но грех был слишком тяжелой ношей, чтоб его мог нести один человек.

– …и, брат, однажды я украл порцию еды. Я пошел в столовую второй раз и соврал, когда меня спросили. Это была тушеная рыба. Я съел порцию, которая должна была достаться другому – но я был так голоден.

Голод духовный значит больше, чем голод плоти – и все же, разве можно ставить человеку в вину желание выжить? Брат Анжело размышлял над этим вопросом, пока список пустячных грехов рос. Если человек – животное, как оказывалось в большинстве случаев, то выживание – важнейшая задача, а если он больше, чем животное, каковым он несомненно является, то он не должен уступать своим основным инстинктам.

И все же, если он умрет, полагая, что он высшее существо, что тогда?

Может ли быть Вселенское Братство достигнуто только в общественном пренебрежении к смерти?

Такие мысли граничили с ересью, и брат Анжело осознал коварную привлекательность теологической дискуссии. Он не должен отвечать на вопросы – он должен только действовать. Если он сможет облегчить ношу хотя бы одного человека, то его жизнь не будет прожита впустую. Всемирное учение о всеобщем Братстве содержало ответ на любую боль, на любой вред, на любое отчаяние. Ни один человек не был отдельным существом. Все принадлежат к человеческому обществу. Боль одного – это боль всех. И если бы все люди смогли осознать истину девиза «Туда, но ради Божьей милости, иду», настало бы второе пришествие Христа.

Он никогда не увидит этого. Люди размножаются слишком быстро и путешествуют слишком далеко. Но ради этой задачи стоило жить, это было целью его посвящения.

Тонкий голос из-за сетки прекратил свою литанию греха. Бледное лицо было напряжено, в глазах читалось предчувствие. Брат Анжело включил свет благословения. В крутящемся калейдоскопе красок лицо казалось не таким материальным, более возвышенным.

– Посмотри в свет прощения, – сказал он мягко. – Омойся в пламени праведности, и она очистит тебя от всех грехов, от всех невзгод. Примкни к благословению Вселенского Братства.

Свет был гипнотическим, субъект – впечатлительным, монах – опытным мастером своего дела. Бледное лицо расслабилось, в глазах пропал жадный блеск, умиротворение размягчило черты. Субъективно человек испытывал стесненное покаяние. Позднее он получит свой хлеб прощения.

У подножия холма, на котором стоял Верхний город, брат Бенедикт оглянулся. Ему виден был флажок на шпиле церкви; он мог представить себе очередь людей, ожидающих входа в будку. Более молодой монах мог бы обрадоваться такому проявлению набожности; но брат Бенедикт знал, что большинство стремилось получить только вафли с концентратами, которые дадут после причастия.

Но сначала они должны были пройти под светом благословения. Это был честный обмен.

Улицы Верхнего города были широкими, хорошо вымощенными, на них не было пыли и грязи. Сандалии издавали слабые шаркающие звуки, когда он наступал на булыжник, окружающий здание заводской постройки. Турист, полулежа в кресле, лениво поднял руку в приветствии.

– Добро пожаловать, брат. Ты пришел обратить язычников в свою веру?

– Я пришел, чтобы у людей была возможность обратиться к ценностям благотворительности. – Брат Бенедикт протянул кружку для подаяния. Кружка была из дешевой пластмассы, вся обитая, поцарапанная, такая же грубая, как его ряса. – Пожертвуйте, сэр.

– Почему? – Турист желал развлечься. – Почему я должен отдавать то, что имею?

– Вы видите, что люди голодают. Разве этого недостаточно?

Этого было достаточно, и он знал это, но он играл в эту игру так часто, что сердцем знал ожидаемые ответы. Его ряса вызывала определенную реакцию. Его просьба вызывала заезженные шутки. Его аргументы были прелюдией к неохотной оплате. Фокус заключался в том, чтобы вызвать у слушателя желание пожертвовать. Никогда не следует заставлять собеседника чувствовать себя подчиненным, нехорошим или мелочным.

– Люди не заслуживают уважения, – заметил турист. – Скажи мне, брат, справедливо ли, что слабый должен жить за счет сильного?

– Нет, брат, это не так, – согласился Бенедикт. Его глаза внимательно рассматривали собеседника. Гладкий, в меру упитанный, одетый в роскошный костюм. На его пальце что-то ярко сверкнуло. Кольцо со странной гравировкой блестело в лучах солнца. Бенедикт узнал эти приметы.

– Вы играете, брат? Вы профессиональный игрок? – Турист казался встревоженным. Многие выглядели так под пристальным взглядом Бенедикта. Они не понимали, чем выдали себя.

– Как ты?.. Да, я играю.

– И, значит, вы верите в удачу. – Монах кивнул. – Жизнь подобна лотерее, мой друг. Мы рождаемся в обстоятельствах, которыми никак не можем управлять. Некоторые наследуют богатство, другие – нищету. Некоторым дан дар интеллекта и сила воли. У других нет ничего, и они умирают с тем, с чем были рождены. В великой игре судьбы не все могут выиграть.

– Верно. – Турист выглядел задумчивым. Он еще внимательнее слушал Бенедикта.

– За столом, когда ты выигрываешь, разве ты не оставляешь немного монет крупье? Разве ты не тратишь малую толику на умиротворение госпожи, которой поклоняешься? Я имею в виду госпожу Удачу.

– Ты знаешь игроков, брат.

– Но тогда в игре судьбы, в которой ты был так удачлив, почему бы не дать мелочь тем, у кого ничего нет? – Бенедикт протянул свою кружку. – Неудачникам, брат, тем, кто был рожден для проигрыша.

Он не испытал никакой гордости за свои действия, когда турист бросил деньги в кружку. Человек оказался великодушным, а гордость грех. И у нищего нет никаких причин быть гордым.

Пирс Квентин, управляющий резидент Гата, задумчиво погладил свое выбритое лицо и уставился на кровавый шар солнца. Оно медленно опускалось в свинцовые волны океана. Он раздраженно подумал, что оно могло бы и поторопиться.

Оно всегда было одинаковым перед бурей, это чувство усиливающегося напряжения и растущего раздражения. Плохие черты для человека, который должен успокаивать богатых и власть имущих. Хуже, когда он должен идти по узкой тропинке между обеспечением им комфорта и безопасности и риском вызвать их недовольство. Все же каждый раз, когда подходило время бури и корабли начинали прибывать, он чувствовал одно и тоже; как будто бы каждая буря была кризисом, который необходимо встретить и преодолеть… и как будто бы однажды кризис окажется слишком сильным. Он не хотел думать о том, что случится тогда.

– Ты обеспокоен, брат. – Брат Эли, старый и проницательный в том, что касалось взаимоотношений между людьми, посмотрел на негнущуюся спину резидента, спокойно сидя в мягком кресле. Холодное питье стояло у его руки, кусочки льда звенели в прозрачных глубинах. Резидент, хотя и не был религиозным, был великодушным. – Это буря?

– Это всегда буря. – Пирс отвернулся от огня и начал мерить шагами пол. – Здесь, – он указал в сторону Верхнего города, – возможно, самое большое собрание богатства и власти, какое можно найти среди обитаемых миров. Заклятые враги, менеджеры, авантюристы и временно нанятые, оппортунисты и все остальные, все набились сюда до отказа, все ждут – все ищут неприятностей.

– Наверняка вы преувеличиваете? – Эли взял свой бокал и сделал глоток. Рот свело из-за кислого вкуса лайма. – Неужели все так плохо?

– Хуже. – Пирс остановился рядом с автоматом-наполнителем и наполнил себе бокал. Это был почти чистый спирт. Он выпил его одним большим глотком. – Эта буря в чем-то особенная, брат. Космические линии сообщений уже закрылись из-за солнечных вспышек. Над атмосферой сейчас ад жесткого излучения, которое способно проникнуть через самые лучшие экраны, имеющиеся на коммерческих кораблях. Именно поэтому корабли прибыли заранее. Именно поэтому напряжение так велико.

– Я этого не заметил, – сказал Эли. – Но мне не хватает вашего опыта.

– Вы скоро почувствуете это, – пообещал резидент. – Воздух заполнен случайными ионами, тяжелыми из-за неразряжающихся электрических зарядов. Нервы перенапряжены, и люди на грани. Дьявол на свободе, среди нас. – Он налил себе еще выпить. – Неприятности, – пробормотал он. – Я стою на краю вулкана. Простое касание может уничтожить меня.

Монах ничего не сказал. Он пришел сюда с визитом вежливости. Он остался выслушать излияния страдающей души.

– Спутники движутся в нужное положение, – продолжал резидент. Вскоре их близкое соседство повлияет на стабильность Гата, и тогда…

– Буря?

– Да, буря. – Пирс выпил и налил еще. Он почувствовал взгляд монаха, понял его осуждение и раздраженно поставил стакан. – К тому времени все будут на севере, перед горами. Только Бог знает, что случится тогда – я могу только догадываться. Раньше у нас никогда не было бури, подобной этой. Пришло время ваших молитв, брат.

– Молиться нужно всегда, – поправил монах серьезно. – Нельзя переоценивать физиологическое влияние направленной мысли. – Он засомневался. – Никто не может строго соблюдать Высшую Этику.

– Разве я сторож брату моему? – резко ответил Пирс. Он взял свой стакан, посмотрел на него и выпил его содержимое. – Конечно, вы думаете о Нижнем городе.

– О лагере? Да.

– Я не просил их прибывать сюда. Безденежные путешественники, собранные здесь причудами космоса. Вы думаете, они мне здесь нужны?

Он подошел к окну и посмотрел в сторону лагеря. Он никогда не преуменьшал опасность, исходящую от голодающих людей, от их силы отчаяния. На этой планете богатство и нищета располагались слишком близко; между ними не было ничего, кроме маленькой дистанции. Однажды, возможно, во время бури, этого окажется недостаточно. Даже сейчас сильный мужчина может… Он вздрогнул, представив себе это.

– Они часть общества, – сказал Эли мягко. Он привык к виду нищеты. – Помни, брат, ты попал сюда милостью Бога.

– Прочти мне проповедь, монах.

– Не проповедь, брат. Факты. Вот они. Ты резидент. Ты несешь за них ответственность.

– Нет! – с чувством выкрикнул Пирс. – Я отказываюсь признавать твое моральное суждение. С точки зрения закона их не существует. Они прибыли сюда по своему собственному свободному желанию. Они точно так же могут отбыть отсюда или сгнить здесь. Я не несу никакой ответственности. – В раздражении он снова начал шагать по полу. Он приостановился у автомата-наполнителя, затем отошел в сторону. Он старался не встречаться взглядом с Эли. – Я делаю все, что могу, – начал защищаться он. – Каждую бурю я организую перелет и разыгрываю лотерею. Победитель получает возможность улететь. Иногда, если денег хватает, приз могут выиграть и несколько человек.

– Деньги? – Эли удивленно поднял брови. – Здесь?

– Они могут немного заработать на туристах. – Пирс не желал подробно обсуждать эту тему. – Между бурями я нанимаю их для разных работ. Я плачу им химическими концентратами.

– Благотворительность, брат?

Пирс заметил иронию. – Я делаю, что могу, – настаивал он упрямо. – Я не могу сделать больше.

Брат Эли промолчал. У него был большой опыт в сокрытии своих эмоций, почти такой же большой, как и в искусстве читать эмоции собеседника. Резидент в конце концов станет очень богатым человеком. Но он будет несчастен. Лед в его стакане зазвенел, когда он поднес его к носику трубки наполнителя. У него было много причин чувствовать свою вину.

– К черту все, брат, – сказал он грустно. – Я делаю все возможное.

Эли встретил Дина после того, как ушел из квартиры резидента. Монах напрягся, увидев кибера. Оба чувствовали взаимную неприязнь. Вселенское Братство не доверяло Киклану. Киберы не любили монахов.

Они посмотрели друг на друга. Дин в богатом алом халате, Эли в тусклой домотканой рясе. Один не мог ничего чувствовать, другой привык к несколько иному.

– Прекрасный день, брат, – сказал Эли мягко. После того, как молчание было нарушено, Дин не мог больше игнорировать монаха. Было бы нелогичным вызывать раздражение. Киберы не ищут врагов и стараются подружиться с каждым.

– На Гате всегда день, – сказал он по обыкновению мягко, в его хорошо поставленном голосе не было никаких раздражительных ноток. – Вы только что прибыли?

– На последнем корабле, который прибыл на эту планету перед бурей. – Эли чувствовал неприязнь собеседника, как собака, которая чует гнев или страх. – Вы один?

– Я служу Матриарше Кунда.

– Естественно, – Эли отступил в сторону. – Я не должен задерживать вас, брат. Идите с миром.

Дин поклонился, легонько, едва заметно наклонив голову и пошел своей дорогой. Его личные комнаты охраняли двое из его свиты, молодые, крепко сложенные ребята, новички Киклана, числящиеся его личными помощниками.

– Полная изоляция, – приказал Дин. Даже команда не изменила мягкий тон его голоса. Не было никакой нужды подчеркивать эмоции звуком. – Не допускайте никакого вмешательства никакого типа ни по какой причине. – В своей комнате он лег на спину на узкую кушетку. Коснувшись браслета на запястье левой руки, он включил энергию. Прибор гарантировал, что никто не сможет шпионить за кибером, никакой сканер или электронное подслушивающее устройство не сможет работать вблизи него. Это была простая предосторожность.

Расслабившись, он закрыл глаза и сконцентрировался на формуле Самачази. Постепенно он потерял чувство вкуса, запаха, осязания и слуха. Если бы он открыл глаза, он бы был слеп. Замкнутый внутри черепа, его мозг отказался отвечать на внешние раздражения. Мозг стал чистым интеллектом, его мыслительные способности стали единственным проявлением его жизни. Только тогда вживленные элементы Хомочона стали активными. Вскоре наступила гармония.

Дин по-настоящему ожил.

Каждый кибер чувствовал это по-разному. Лично для него каждая дверь вселенной открылась и впустила в сияющий свет правды. Он был живой частью организма, который растянулся через весь космос на бесчисленных кристаллических капельках, каждая из которых сияла разумом. Нити соединяли одну с другой так, будто он видел покрытую росой паутину, растянувшуюся в бесконечности… Видел ее и был частью ее; был ею и в то же время самим собой, разделял и в то же время обладал огромным скоплением умов.

В центре этой паутины находилась штаб-квартира Киклана. Глубоко в центре одинокой планеты, спрятанный под толщей километров скалы центральный разум поглощал его знания, как губка впитывает воду. Не было никакой словесной связи, только умственное единение в форме слов; быстрое, почти мгновенное. Органическая передача информации, в сравнении с которой даже суперрадио было самой медленной черепахой.

«Принято подтверждение о предусмотренном развитии ситуации на Гате. Продолжайте следовать инструкции».

Это было все.

Остальное было слабым умственным отравлением.

После гармонии всегда наступал период, во время которого элементы Хомочона переходили обратно в состояние покоя, и органы тела начинали перенастраивать себя под умственным контролем. Дин парил в черной пустоте, и в это время он чувствовал странные воспоминания и непережитые ситуации – обрывки мыслей других разумных существ, отбросы других умов. Мощь центрального разума огромного кибернетического комплекса была сердцем Киклана.

Когда-нибудь он станет частью центрального разума. Его тело состарится, чувства притупятся, но ум всегда останется таким же активным. Тогда его заберут и освободят его разум от мешающей плоти так, что он сможет соединиться с остальными повешенными в цепи обнаженных мозгов, омываемых питательной жидкостью. Тысячи и тысячи таких мозгов, собравшиеся в конце концов вместе.

Возможно, миллионы таких мозгов. Миллионы освобожденных разумов, работающих над решением проблем вселенной.

Гигантская структура, от которой не может быть никакой защиты.

Глава 5

Меган вышел из церкви, ощущая во рту сильный вкус вафли; эйфорическое снадобье, которым она была пропитана, сняло его депрессию. Он всегда чувствовал себя так после прохождения очищения. Он чувствовал силу, и координацию, и полноту внутреннего покоя. Такое чувство держалось некоторое время, затем начинало пропадать. Тогда, если он еще находился у церкви, он шел обратно за другой вафлей.

Он нашел Дюмареста на берегу, на дюне. Дюмарест сидел и смотрел на море. В одной руке он держал большой пучок травы и медленно протягивал каждый стебелек между зубами. Примерно после каждой дюжины стебельков он сглатывал собранный сок. Высосанная трава лежала кучей у его ног. Ему не хватало пищеварительной системы, которая могла бы превратить целлюлозу в пищу.

Меган присел на корточки рядом с ним. Набрав камушков, он лениво стал бросать их в воду. Дюмарест выплюнул стебель травы. – Ну что, ты очищен, накормлен и в здравом уме?

– Тебе не следует шутить над Братством, – возразил Меган. – Монахи делают много полезного. – Он почувствовал неожиданную необходимость поделиться своей удовлетворенностью. – Почему ты не пойдешь туда, Эрл? По крайней мере, тебе достанется вафля.

– Ты так думаешь? – Дюмарест возился с большим пучком травы. – Я не знал, что ты такой религиозный.

– Я не религиозный, – Меган быстро отвел обвинение. – Ну, не по– настоящему. Первый раз я пошел к ним, когда был на Лунде. – Он посмотрел на Дюмареста. – Нет, неправда. Я думал, что мне необходима помощь. Я нуждался в успокоении. Монахи дали мне это.

– И с тех пор ты посещал церковь?

– Некоторым образом. Ничего особенного, ты понимаешь. Но, если есть церковь и у меня есть время… – Меган закопал носок башмака в песок. – Это не приносит никакого вреда.

– Никакого?

– А разве нет?

Дюмарест не ответил. Он думал о долгом походе вдоль берега, о трате последних денег ради человека, которого Меган имел все основания считать мертвым. Высшая Этика была глубоко вбита в него. Дюмареста позабавило то, что в определенном смысле Братство спасло ему жизнь. Когда-нибудь он сможет поблагодарить их.

Он протянул пучок травы между зубами и сглотнул безвкусную мякоть. Мрачными глазами он рассматривал море. Там, под волнами, была вся пища, которую мог желать человек, но он не мог взять ее. Единственная лодка утонула, и никто не возьмет его на борт, если бы даже такая возможность была. Он получил репутацию приносящего неудачу.

Может быть, и так. Возможно, он поступил неправильно, перерезав веревку, но он не тратил времени на размышления об этом. Он не относился к людям, которые сожалеют о случившемся.

Особенно, когда будущее выглядело таким мрачным.

Он раздраженно отбросил прочь траву, чувствуя, как голод ворочается в животе. Сок только раздразнил аппетит. Если он вскоре не раздобудет еды, то недоедание превратится в настоящий голод, а вместе с ним придет слабость и убивающая апатия, которая мешает думать и еще больше мешает действовать.

Поднявшись, он сверху вниз взглянул на Мегана. – Я собираюсь найти что-нибудь поесть, – сказал он. – Хочешь пойти со мной?

– Братья накормят тебя. – Меган вскочил, улыбаясь, как будто бы он решил проблему. – Они дадут тебе вафлю и, может быть, попозже что-нибудь еще, если смогут выпросить в Верхнем городе. – Он шагал рядом с своим высоким другом. – Ты собираешься попробовать с монахами, Эрл?

– Нет.

– Ты настроен против них?

– Нет, если они добывают пищу и раздают ее, но я не пойду в церковь.

– Тогда?.. – Это был вопрос. В лагере не было лишней пищи. Все имело цену, и стоимость еды была выше всего. У Дюмареста не было денег, и он не мог продать ничего, кроме своей одежды. Но у него были руки. Инстинктивно он сжал их в ответ на вопрос Мегана.

– Я еще не знаю, – сказал он резко. – Я должен осмотреться и посмотреть, что происходит. Если будет пища, то я должен буду получить ее. Я не собираюсь сидеть и голодать, пока у меня есть силы идти и искать.

Или, подумал Меган тупо, силы забрать. Он поспешил вперед, надеясь найти одного из монахов и заручиться его помощью. Дюмарест был в опасном настроении, и это могло погубить его. Ограбить Нижний город значило получить впоследствии наказание. Ограбить Верхний город значило попросить стражей пристрелить тебя за наглость. Дюмареста следовало остановить – ради его же блага.

Дюмарест догнал его, когда они подошли к лагерю. В лагере не было ни души. Даже у центрального костра не было обычной группы, поджаривавшей кусочки пищи над огнем. Вымпел пластиковой церкви безвольно свешивался со шпиля. Монахов не было видно. Меган внезапно встревожился.

– Нет, – сказал он. – Слишком рано. Они еще не могли начать движение к горам. – Он испугался потерять возможную работу.

– Они там, около взлетного поля, – сказал Дюмарест. Он посмотрел на толпу вдали. – Давай пойдем и посмотрим, что там такое.

Принц Эмменеда скучал и принял меры, чтобы прогнать свою скуку. Он сидел на краю чистого пространства, рядом с границей поля, в безопасности среди придворных подхалимов, проявляя неудовольствие вялыми зевками.

– Почему они сомневаются? – сетовал он. – Мойдор закостенеет.

Он указал на свой любимый экспонат, который почти обнаженным стоял в центре очищенного пространства. Под смазанной жиром кожей перекатывались мускулы. Нагое тело украшала только эмблема Эмменеда на одном плече. Он был созданием принца, тренированным бойцом против людей и зверей.

– Они слабы, мой господин. – Придворный склонился к уху принца. – Эти путешественники голодают и не могут заниматься настоящим спортом. Как жаль, что Матриарша не приняла наш вызов.

– Одна из ее стражниц против Мойдора? – Эмменед сморщил губы от разочарования. Когда Кроудер впервые предложил эту идею, она казалась хорошей. Она все еще была хорошей идеей. Состязание разнополых бойцов всегда вызывает интерес. – Она получила наше предложение?

– Она проигнорировала его, мой господин. – Кроудер понимал, что лучше не приводить те выражения, в каких Глория с презрением отвергла предложение. – Может быть, она опасается за безопасность своих людей.

Эмменед кивнул, рассматривая своих царственных гостей. Матриарша удостоила посещением его мероприятие. Она сидела под блестящим желтым навесом, рядом с ней ее подопечная, а позади алой тенью стоял Дин. Навес окружали стражницы, безразличными глазами рассматривая толпу.

– У Мойдора хорошая репутация, – размышлял принц. – Может быть, она боится исхода схватки. – Он слегка склонился вперед, и его глаза заблестели, когда он увидел гибкую фигуру девушки. – Ее служанка?

– Это леди Тос, мой господин.

– У меня есть мысль, – прошептал принц. – Если ты сможешь организовать мне персональный, частный турнир с ней, то станешь богаче на целый город.

– У вас великолепный вкус, мой господин. Она действительно очень прелестная женщина. – Кроудер специально не смотрел на предмет их беседы. У стражниц были проницательные глаза, и они были очень ревнивы относительно чести своей службы. – Если возбудить ее чувства видом крови, то кто знает?

Эмменед улыбнулся, и Кроудер внезапно похолодел. Его принц был созданием жестоких причуд и садистских наклонностей. Если бы он приказал придворному доставить девушку в его постель и тому бы это не удалось, как и должно было случиться, то самым лучшим для неудачника было бы выпить яд.

– Подними цену вызова, – сказал Эмменед резко. – Соблазни дураков вступить в схватку – и прикажи Мойдору не церемониться с ними. Нам нужен вид крови. – Он задумчиво смотрел на девушку, в его глазах горело предвкушение.

Дюмарест проследил направление его взгляда. Он увидел старую женщину и девушку рядом с ней. Его лицо напряглось, когда он заметил алый халат кибера. Меган прошептал сбоку.

– Это та свита, которая прибыла вместе с тобой.

– Я знаю. – Дюмаресту не за что было благодарить их. Он подобрал живот, чувствуя его пустоту. Пот сбегал по его лицу. Было жарко, как в печи.

Кроудер вышел вперед, обходя периметр очищенного пространства.

– Билет путешественника любому, кто сможет хоть раз свалить бойца, – прокричал он. – Перелет высшим классом любому, кто сможет убить его.

Дюмарест качнулся вперед.

– Эрл! – Меган сжал его руку. – Это трава свела тебя с ума? У тебя нет никакого шанса против этого зверя.

Кроудер заметил это легкое движение. Он подошел ближе, улыбаясь, повторяя предложение и добавляя еще немного для приманки.

– Перелет за одно падение, перелет высшим классом, если ты убьешь. Сотня юнитов, если ты рискнешь. – Монеты завораживающе блестели в его руке. Он улыбнулся шире, когда Дюмарест шагнул вперед. – Ты?

– Да.

– Хочешь ли ты раздеться, смазаться маслом, приготовить себя?

– Нет. – Дюмарест был краток. – Дай мне деньги.

– Минутку. Может, ты предпочтешь драться вооруженным? Например, на ножах?

– Голыми руками. – Дюмарест протянул руку. – Дай мне деньги.

Кроудер пожал плечами и передал ему монеты. Дюмарест бросил их Мегану, вытер руки о рубашку и вышел вперед, к бойцу. Мойдор улыбался.

Он был прекрасным хищником и знал это. Он стал в позу, сжал свои мускулы так, что солнце заблестело на буграх его плоти, отбрасывая тени в вогнутые места. Он развивал свое тело всю жизнь. Он выглядел непобедимым.

– Иди. – Он улыбнулся, когда Дюмарест шагнул вперед. – Подойди к моим рукам, храбрец. Почувствуй мои объятья и – умри!

Его голос был слегка невнятным, его улыбки и жесты немного медленными. Ему требовалось время, чтобы перевести взгляд. Лекарство быстрого времени еще держалось в его крови и сжимало проходящие секунды. Его рефлексы работали не с обычной скоростью, но все же он был очень опасен. Дюмаресту не надо было смотреть на два трупа, чтобы напомнить себе это. Но у него появлялся слабый шанс, а если бы боец был в нормальном состоянии, то у него не было бы никаких шансов.

– Ты ждешь, – промурлыкал Мойдор. – Ты колеблешься. Не бойся. Я принесу тебе смерть, как друг.

Он шагнул вперед, улыбаясь, и его руки поднялись на высоту плеч.

– Сейчас, – прошептал он.

Дюмарест ударил его ногой по коленке.

Он лягнул его со всей силой, отпрянув назад от протянувшихся рук, поворачиваясь на бедре, как на шарнире. Он предпочел не целиться в пах. Его нога в этом случае должна бы была пройти в два раза большее расстояние, это удваивало время для уклонения от удара. И он сомневался, будет ли вообще такой удар эффективным. Цель была слишком маленькой и слишком уязвимой, чтобы не быть хорошо защищенным.

Он почувствовал, как что-то подалось под ударом тяжелого ботинка. Он позволил себе упасть назад, не препятствуя естественному движению, и покатился, когда свалился на землю. Он успел отступить назад наготове, быстро пригнулся, когда к его горлу протянулась рука, и отшатнулся, когда противник сильно ударил в его направлении. Он отступал быстро. Мойдор преследовал его, запинаясь при переносе веса на ногу с поврежденным коленом. Дюмарест лягнул его еще раз, и боец ухватил его за плечо. Мойдор с шумом вдохнул воздух.

– Быстрый, – похвалил он. – Злобный. Из тебя выйдет стоящий соперник, мой дружок. – Его руки сомкнулись вокруг горла Дюмареста. – Ты повредил мне колено, – промурлыкал он. – Поэтому я не буду добрым. Я тоже причиню тебе боль, и очень сильную. Ты будешь умирать очень долго.

Его руки начали сжиматься. Дюмарест отбросил себя назад, вздернул вверх свои колени и прижал их к маслянистой груди бойца. Он напряг бедра, отбрасывая себя назад от душащих его рук. Он старался использовать всю силу своего тела против пальцев, сомкнувшихся у него на горле. В ушах застучала кровь, его легкие начали гореть. Подняв руки вверх и заведя их назад, он нашел мизинцы, взяв по одному в каждую руку он потянул их в сторону, стараясь оторвать их от своего горла.

Мойдор разжал руки.

Отброшенный давлением своих бедер, Дюмарест отлетел назад и тяжело ударился о землю плечами. Он издал звук, когда босая нога, твердая, как камень, пнула его в бок. Он откатился, когда та же нога ударила его по почкам. Шатаясь, он поднялся на ноги, ощущая во рту вкус крови; пот заливал глаза. Он смахнул его, ища взглядом бойца. Мойдор стоял в метре от него, следя за ним.

– Ты попробовал то, что скоро произойдет.

Дюмарест жадно глотал воздух. На горле проступили красные пятна, рубашка, которую он оставил, как какую-то защиту, превратилась в лохмотья под ногтями бойца. У него не было времени сбросить ее. Он осторожно отступал, задыхаясь, стараясь набрать в легкие воздух. Он отошел по кругу так, что ему в спину светило солнце.

Мойдор сделал выпад вперед, но споткнулся.

– Мое колено! – Зубы блестели в полости его рта. – Ты заплатишь за это! – Он прыгнул вперед, но Дюмарест вовремя успел отойти. Он нагнулся и схватил рукой горсть грязи. Он бросил ее вперед, целясь в злобное лицо, светящиеся ненавистью глаза. С таким же успехом он мог бросить горсть тумана. Он отбросил себя назад и в сторону, поскольку его бросок опасно приблизил его к борцу. Опершись правой рукой на землю, он повернулся на руке, как на шарнире, бросив свой ботинок короткой дугой удара на поврежденное колено. Кость подалась. Потеряв равновесие, он старался откатиться в сторону от опасности.

Он двигался слишком медленно. Мойдор, балансируя на одной ноге, схватил его, когда он поднимался на ноги. Дюмарест изогнулся, когда Мойдор схватил его за плечи, и ребром ладони ударил по носу бойца. Хлынула кровь, смешиваясь с потом и с маслом, окрашивая оскаленные зубы ярким розовым цветом.

– Сейчас! – прорычал Мойдор. – Сейчас!

Его руки стальными ловушками сжались на бицепсах, пальцы впивались, отрывая мышцы от костей. Дюмарест застонал, с маниакальной силой отчаяния вырвался на свободу и забежал за блестящее тело бойца. Он жестоко ударил ногой в заднюю часть поврежденного колена.

Мойдор упал.

Дюмарест сразу же очутился у него на спине, одной рукой обхватив его горло, коленями впиваясь в его спину, а свободной рукой захватив запястья противника. Он удесятерил усилия своих рук и плеч, и со всей силой потянул вверх подбородок противника.

Толпа зрителей затаила дыхание.

Он потянул сильнее. В ушах звенело, а в глазах потемнело. Откуда– то он слышал крики одобрения, но они звучали слабыми и удаленными. Под ним крутился Мойдор, его руки искали в грязи упор. Секунда – и он освободится. Дюмарест поднял глаза к солнцу. Он налег изо всех сил.

Кость хрустнула.

Небо окрасилось в цвет крови.

Глава 6

В комнате было очень тихо и очень прохладно, свет был мягкий и успокаивающий для глаз. В воздухе висел слабый аромат духов, смягчающий более резкий запах антисептиков, почти уничтожая неуловимый запах медицинских специй. С одной стороны что-то издавало слабые металлические звуки, и он мог разобрать звуки дыхания. Дюмарест повернул голову. Женщина, уже не молодая, сидела на низком стуле перед приземистым аппаратом. Она была одета в простое зеленое платье, на ее груди виднелся знак медицинской службы. Она улыбнулась, когда увидела его открытые глаза.

– Вы находитесь в палатках Матриарши Кунда, – сказала она. – Я ее личный врач. Вы в безопасности, и вам нечего бояться.

Она сразу все объяснила. Она ответила на все возможные вопросы. Ее голос был сухой, с четким произношением, но более мягким, чем он предполагал. Дюмарест посмотрел за нее на мягкую обивку комнаты, на толстый ковер на полу, на приземистый аппарат рядом с кушеткой. От аппарата исходило слабое металлическое пощелкивание. Женщина нахмурилась.

– Вы поняли, что я сказала?

– Да. – Дюмарест сглотнул, удивленный тем, что не чувствует боли. Он коснулся горла. На нем не было никаких следов царапин и синяков. Он посмотрел на свою руку. Ее скрывал рукав рубашки. Рубашка была сшита из шелковистого металлического материала. Он был полностью одет, даже обут, но одежда была не его.

– Вы никак не отреагировали.

– В этом не было необходимости. – Он сел, свесив ноги с кушетки. – Я полагаю, что мне оказали медицинскую помощь.

– Вы знаете?

– Я догадался. – Он потянулся, немного удивляясь своему хорошему самочувствию. Он чувствовал себя, как после пробуждения в перелете. Конечно, он был вымыт, и напичкан таблетками, и одет в новую одежду. Должно быть, его также кормили внутривенными инъекциями быстродействующих концентратов. Он удивился, почему старуха обошлась с ним так хорошо.

– Матриарша не любит принца Эмменеда, – сказала врач. Казалось, она может читать его мысли, а возможно, это было просто экстраполяцией очевидного. – Ей было приятно увидеть смерть его бойца.

– Я убил его?

– Да. – Она немного наклонилась вперед, внимательно смотря на него. – Вы помните?

Дюмарест кивнул, вспоминая, что произошло после его последнего усилия. Хрустнула кость – это он помнил, и это, должно быть, была шея Мойдора. Потом Меган кинулся вперед с искаженным от возбуждения лицом. Но потом?

– Вы были как автомат, – объяснила женщина. – Вы стояли и двигались, но в бессознательном состоянии. Последнее усилие бросило вас в метаболический шок. Вы перенапрягли возможности своего организма. Если бы вас оставили одного, то вы бы слегли в коллапсе и без надлежащего ухода погибли бы. Матриарша поняла, что случилось, и взяла вас под свою защиту.

И, мрачно подумал Дюмарест, несомненно спасла мне жизнь. Нужный ему уход был недоступен в лагере, и никто другой не стал бы рисковать предоставлением ему такого ухода, из опасения стать врагом принца.

– Сколько времени я здесь?

– Я воздействовала на вас препаратом медленного времени. Субъективно вы были без сознания примерно неделю. В настоящем времени прошло немногим менее трех часов.

Она повернулась посмотреть на аппарат. За его прозрачными окошками светились огоньки, мигая в одном ритме с металлическими щелчками, отбрасывая маленькие цветные сполохи на ее лицо. Дюмарест задумчиво массировал горло. Высококвалифицированное обслуживание, эквивалентное недельному лечению, более чем объясняло его хорошее состояние. Но медленное время было очень дорогим. Старуха была более, чем щедра.

– Я бы хотел встретиться с Матриаршей, – сказал он врачу. – Я хочу поблагодарить ее за все, что она сделала для меня.

– В этом нет необходимости.

– Я думаю, что есть.

– То, что вы думаете, – сказала она ровным голосом, – не имеет никакого значения. – Она говорила, не поворачиваясь к нему лицом. – Позднее, если она пожелает, у вас будет возможность встретиться с ней.

Смысл этого замечания был предельно ясен. Ему напомнили, что в то время, как Матриарша правит множеством миров, он всего лишь нищий путешественник. Ее великодушие не было направлено лично на него, оно было просто удовлетворением каприза. Она ожидала благодарности от него не более, чем от голодного пса, которого приказала накормить.

Машина прекратила пощелкивать. Низко наклонившись, женщина прочла в прозрачных окошках сообщение и нахмурилась. Она нетерпеливо нажала несколько кнопок и заново запустила аппарат. Щелчки возобновились – теперь в более высоком темпе.

– Это диагностический аппарат? – У Дюмареста были причины интересоваться. Она угадала причину его интереса.

– В определенном смысле да. Я устроила вам рутинную проверку. Вам, может быть, интересно узнать, что у вас нет никакого инфекционного заболевания, вирусной инфекции, злокачественных образований или нарушения органических функций. Также нет никаких следов, что какие-либо посторонние объекты были вживлены в ваше тело. – Она замялась. – Я не смогла отыскать никаких следов какого– либо постгипнотического внушения или умственной обработки, наложенной на ваше подсознание.

Он расслабился, улыбаясь. – Этот аппарат рассказал вам все это?

– Это и кое-что еще. – Она вновь взглянула на окошки, когда машина прекратила пощелкивать. Она помрачнела, потом повернулась и взглянула ему в лицо. – Есть некоторые вопросы, которые я хотела бы задать вам. Я изучила ваши физические данные и энцефалограмму вместе с составом вашей крови и секрецией желез. Я нахожусь в некотором замешательстве. Где вы родились?

– Вы подразумеваете, что я не совсем человек?

Она нетерпеливо отринула это предположение. – Это не так. В этом аппарате содержатся закодированные данные о всей известной физиологии, вплоть до молекулярного уровня. По введенной о вас информации аппарат должен был бы сообщить мне, на какой планете вы родились. Но он не смог сделать этого. Следовательно, либо аппарат неисправен, либо вы появились на свет в том мире, о котором в аппарате нет никаких знаний. Она сделал паузу. – Аппарат исправен.

– Следовательно, согласно логике, я должен быть рожден на планете, о которой нет никаких сведений, – Дюмарест улыбнулся. – Разве это настолько невозможно? Имеется бесчисленное количество населенных миров.

– В действительности их не так уж много, и в аппарат введены данные обо всех известных.

Дюмарест пожал плечами. – Предположим, что все это верно, но не просмотрели ли вы возможность мутации?

– Нет, причина не в этом. Как называется ваша родная планета?

– Земля.

Она нахмурилась, раздраженно поджав губы. – Пожалуйста, не шутите, я спрашиваю серьезно. Многие расы называют так вещество своей планеты, которое они называют также грунтом или почвой. Как называется ваше светило?

– Солнце.

– Это нелепо и возмутительно. – Она встала с оскорбленным видом. – Я спрашиваю у вас имя вашего светила, и вы отвечаете мне словом, означающим в точности тоже самое. Солнце! – Она почти выплюнула это слово. – Какое солнце?

– Солнце. – Он поднялся и улыбнулся ей сверху вниз, удивленный ее гневом. – Уверяю вас, я говорю правду.

Она фыркнула и вышла из комнаты. После паузы он попробовал последовать за ней, но ему преградила путь охранница. Она была почти такая же высокая, как и он сам. Обильные дозы тестерона усилили ее мужские черты. Она стояла напротив него, одна рука спокойно лежала на спусковом курке ее оружия, вложенного в кобуру.

– Нет. – Ее голос был глубокий, такой же сильный, как и ее решительность. – Ты должен ждать здесь.

– Ждать? Но кого?

Она не ответила, и Дюмарест вернулся к кушетке. Он лег, наслаждаясь мягкостью постели, лениво изучая узор на потолке. Он был не против заключения в такой роскошной обстановке.

Вино было сверкающим изумрудом, в котором вспыхивали движущиеся пылинки рубина. Кубок сделан из великолепного стекла и украшен золотом. Капельки влаги сконденсировались на внешней поверхности бокала. Жидкость была холодной, как полярный лед.

– Из Вотена, – беззаботно сказала девушка. – Ты был там?

– Нет. – Дюмарест пил вино маленькими глотками, испытывая холод, когда оно касалось языка, и более сильный холод, когда оно опаляло горло. Согретый теплом его рук, букет запахов поднимался к его ноздрям, чтобы насытить их тонким ароматом. – Это, по-видимому, редкое вино, моя госпожа.

– Многие используют его как духи. – Сина Тос не интересовалась вином. Она даже не притронулась к нему и сидела лицом к своему гостю, осматривая его тяжелые черты лица, чувственный, но твердый рот. Он казался не похожим на того оборванного дикаря, который, как она сама видела, убил человека голыми руками. – Ты долго путешествуешь?

– Да, моя госпожа, – ему было интересно, почему он был задержан здесь для увеселения ее. Конечно, удовлетворить ее любопытство, но, наверно, не только для этого? – Я путешествую большую часть моей жизни. С того самого момента, когда покинул родную планету.

– Землю?

– Да. – Он заметил ее улыбку. – Я сказал правду, моя госпожа.

– Врач так не думает. – Ее не интересовала планета, на которой он родился. – Ты рисковал жизнью, когда сражался с созданием Эмменеда, – сказала она резко. – Что заставило тебя сделать это?

– Вознаграждение, моя госпожа.

– Такая безделица. – Ее сомнение было подлинным. – Ты рисковал своей жизнью ради такой ерунды?

– Богатство относительно, – терпеливо объяснил Дюмарест. Было очевидно, что она никогда не знала отчаянной бедности. – Ведь совсем неприятно навсегда остаться в таком мире, как этот.

– Но, тем не менее, лучше остаться живым в этом мире, чем погибнуть. Мойдор был сильным бойцом. Он убивал людей с такой легкостью, с какой я могу сломать веточку. – В ее глазах вспыхнул интерес. – Ты тоже тренированный боец?

– Нет, моя госпожа.

– Тогда у тебя должно быть какое-то тайное искусство. Как же иначе ты смог победить его, когда у других ничего не выходило?

– Другие делали ошибки. – Дюмарест посмотрел на нее критически. Она была прекрасной, как бокал, волнующей, как вино. Драгоценные камни, вплетенные в ее волосы цвета черного дерева, наверное, стоят сотню перелетов высшим классом. Столько же стоит и кольцо на ее пальце. Он стал задумчивым, пока изучал это кольцо. – Все они думали, что это игра, и старались выиграть в соответствии с правилами. Это была их роковая ошибка. Это погубило их. В бою нет никаких правил.

– Так вот почему ты лягнул его в колено? – Она улыбнулась воспоминаниям. – Интересно, почему ты сделал это?

– Любому человеку, вне зависимости от его силы или степени его тренированности, очень тяжело стоять на сломанной ноге. Это дало мне то преимущество, которого не было у других. – Дюмарест глотнул вино из бокала. Он мог бы рассказать ей и о другом своем огромном преимуществе перед теми людьми, которые погибли. Все они были обработаны светом благословения и поэтому уважали Высшую Этику. Они шли в бой, физиологически не способные убивать. Вместо этого он спросил: – Вы когда-нибудь убивали, моя госпожа?

– Нет.

– А были вы причиной смерти других?

– Нет. – Она вспомнила искаженное мукой лицо и страдающие глаза, уставившиеся в пустое небо. Кровь на конусе из полированного стекла. – Нет!

Он почувствовал ее состояние и поднял ее бокал с вином. – Вы совсем не пьете, моя госпожа.

Она отвела бокал в сторону. – Расскажи, что это значит – убивать? – потребовала она. – Преследуют ли тебя по ночам души погибших, сожалеешь ли ты о том, что забрал чью-то жизнь?

Он отпил вина, глядя на нее поверх края стакана.

– Скажи мне, – приказала она, – на что это похоже, держать живое создание в своих руках и…

– Убить его? – Дюмарест повернулся к ней и поставил стакан. Дно легонько звякнуло о стол, словно он был выложен мозаикой. – Это нужно для того, чтобы выжить. Ты убиваешь потому, что у тебя нет выбора. Так как другого выбора нет, то не нужно сожалеть о неизбежном.

Он услышал, как она глубоко вздохнула, и подумал, правильна ли оказалась его догадка. Если она хотела, чтобы он взволновал ее кровью и болью, то он ошибся. Но она не была похожа на других женщин ее круга, испорченных животных, стремящихся разжечь в себе сексуальность – и способных сурово отомстить, если не получат этого. Потом он увидел ее улыбку.

– Ты прав, – сказала она благодарно. – Необходимость убийства должна быть продиктована выживанием. Я рада, что услышала это от тебя.

У него хватило ума не спрашивать о том, дух какого призрака успокоил в ее душе его ответ. Она хотела встретиться с человеком, который рисковал своей жизнью за то, что она считала ерундой. Она ничего не ожидала от этой встречи, разве что немного развеять свою скуку. Но Дюмарест удивил ее, и она поразилась цельности его натуры. Она с удивлением обнаружила, что не хочет его отпускать.

Он мог объяснить ей причину этого. Несмотря на все свое богатство и культуру, она всю свою жизнь провела в узкой сфере одного и того же общества. Он же обошел сотню миров, жил разнообразной жизнью, видел тысячи интересных вещей. Сина была похожа на оператора корабля. Стены ее тюрьмы были невидимы, но они все равно существовали.

– Ты должен выпить еще вина, – предложила она. – Но не эту холодную чепуху из Вотена, а более теплое вино с косогоров Сигалий на Кунде. – Она поднялась, чтобы принести большую бутылку и чистые стаканы. – Ты когда-нибудь был на Кунде?

– Нет, моя госпожа. – Он наблюдал за плавной грацией ее движений, пока она шла по полу, удивляясь, почему она не позвала слугу, чтобы принести вино. Пока она наливала вино, он наблюдал за ее руками.

– Вот! – Она подала ему стакан рукой, на которой было надето кольцо. Он взял его, а потом резко взглянул ей в лицо. Ее глаза были яркими, дыхание – быстрым. – Я скажу тост, – сказала она, – мы выпьем за твою победу. За мертвых – пусть они никогда больше не беспокоят нас.

Он неторопливо опустил стакан с вином, не поднося его к губам.

– Тебе не нравится тост? – она взглянула на вино, потом ему в лицо – Что-то не так?

– Твое кольцо, моя госпожа, оно мне кое-что напоминает.

– Что же?

– Ты спросила, был ли я когда-нибудь на Кунде? – сказал он ровным голосом. – Я не был там, но я был на Куале. У них также матриархат.

Она присела, наблюдая за ним.

– Раньше у меня был очень хороший друг на Куале. Он привлек внимание одной богатой, одинокой женщины. Она хотела поразвлечься и пригласила его к себе домой. Она развлеклась, но захотела еще удовольствий. Затем обвинила его в изнасиловании. – Он посмотрел ей в глаза. – Можешь ли ты догадаться о наказании за изнасилование в мире, похожем на Куал?

– Кунд тоже защищает своих женщин.

– Это естественно. Конечно же, у мужчины нет никакой защиты. – Обвинение было достаточно серьезным, и они нашли то, что называют заключительным доказательством. Ему вырезали веки, нос, уши и язык. Они также наверняка обеспечили, чтобы больше никто не смог обвинить его в подобном преступлении. Та женщина присутствовала при его наказании.

– Это было ее право как жертвы насилия, – Сина была расстроена и чувствовала себя не в своей тарелке.

– Интересно. – Дюмарест подошел к ней и взял ее руку, он дотронулся до кольца кончиком пальца. – Она носила точно такое же кольцо, как у тебя, – я видел его на процессе. Потом я узнал, что эти кольца сделаны ремесленниками Калламбарова моря. В нем есть полость, и легкое нажатие может освободить ее содержимое. Иногда это яд. Женщины Куала хорошо развлекаются с этими кольцами. Иногда там находится афродизия – это возбуждающее эротическое средство.

Он улыбнулся, отпустил ее руку и неловко разлил свое вино.

В комнате, наполненной ароматами, выглядящей богато из-за ярчайших гобеленов, вытканных паучьей расой на далекой звезде, старая женщина мягко говорила со своим зеркалом.

– Свет, мой зеркальце, скажи да всю правду доложи. Кто на свете всех милее, всех румяней и белее?

Когда-то для Глории было большим удовольствием иметь механизм, который откликался бы простой лестью на заученные с детства стихи. Теперь зеркало уже не потворствовало ее тщеславию, его поверхность туманилась, когда сканеры искали цель. Зеркало очистилась, чтобы показать уменьшенные фигуры Дюмареста и ее подопечной. Он рассказывал ей историю своего друга.

Глория поджала губы, когда услышала его рассказ, интересуясь, поняла ли Сина это преднамеренное оскорбление. Скорее всего, нет. Девушке не нужны были никакие приворотные зелья, чтобы найти себе любовника, но она не могла ставить человеку в вину его осторожность. Она знала ведьм Куала и их злобные зелья. Его подозрительность насчет вина была вполне естественной. Она кивнула, когда он разлил вино.

– Умный человек, моя госпожа.

Дин стоял за ней, и его алая одежда оттеняла ее яркие гобелены. Он отодвинул назад свою мантию с капюшоном, и его бритая голова блестела в мягком свете. Глория неопределенно пожала плечами.

– Умный, но безопасный.

– Вы уверены в этом, моя госпожа?

– Он чист внутри и снаружи. Мелга убедилась в этом перед тем, как я разрешила Сине отважиться с ним поговорить. Ей скучно, и ей нужен кто-то, кто немного развлек бы ее. Дюмарест больше всего подходит для этого, и он безопаснее остальных. – Она посмотрела на экран. Они сидели рядом, и он рассказывал ей историю своего путешествия. Теперь, заметила Глория, он не стеснялся пить вино, но все-таки, цинично подумала она, наливал его сам.

В какой-то момент она захотела снова быть молодой, чтобы она могла показать ему, как тяжело для любого мужчины сопротивляться решительной женщине.

– Я не уверен, что я доверяю ему, моя госпожа. – Дин задумчиво посмотрел на экран. – Это могло быть кем-то запланировано заранее, чтобы он был здесь в это же время.

– Как? – Она была раздражена его чрезмерной осторожностью. – Он оказался здесь с нами совершенно случайно. Я проверила это у оператора нашего корабля. А его бой с Мойдором – это было вполне натурально. Он бы умер, если бы я не взяла его под свою защиту. Мог ли он или кто-то другой предвидеть это?

– Возможно, нет, – признался кибер, – но в нем есть что-то загадочное.

– Планета, где он родился? – Она посмотрела вверх на его высокую фигуру. – Мелга разве не говорила тебе? Он заявляет, что родился на Земле.

– Земля?

– Да. Мелга думает, что он шутит над ней и, скорее всего, он так и делал. Ей не было смешно, но значит, ей не хватает чувства юмора. Если он хочет удержать в секрете название планеты, на которой родился, почему бы не разрешить ему это? – Она улыбнулась фигурам на экране. – Странный человек, – промурлыкала она, – и не дурак. – Она щелкнула пальцами и изображение растворилось. Зеркало опять стало обычным отражательным стеклом. – Все ли у нас идет как планировалось?

– О, да, моя госпожа. Я распорядился нанять носильщиков в лагере. Управляющий сказал мне, что такая работа – их единственное средство выжить. Стража несет службу так, как мы договорились.

– А корабль?

– У капитана есть приказ, он не должен подвести.

– Если он подведет, он заплатит за это, поскольку тогда я назначу награду за его голову. – На минуту голая жестокость показалась из-под культурной маски. Она исчезла, когда Матриарша перешла к другим проблемам. – Значит, ты думаешь, что мы в безопасности?

– Я не могу быть полностью уверен, моя госпожа. – Он увидел неожиданный гнев в ее глазах. – Я не являюсь непогрешимым. Если какой-то субъект указан, то я могу дать вам определенный совет. Я указываю наилучшие возможные средства для достижения поставленной цели. Но я не могу быть полностью уверен, не могу быть выше всех сомнений и неопределенностей. Всегда есть какой-то непредусмотренный фактор, который может все испортить.

– Это оправдание?

– Нет, это объяснение, моя госпожа. – Ее гнев сделал его неподвижным. – Вам нужно, чтобы я лгал? Если так, то я здесь не нужен, любой придворный может сделать это.

Она отвела глаза, осознавая свою беспомощность. Гнев, обещания, угрозы – все это бесполезно против машины. Она могла бы уволить его, и это было бы все, что она могла сделать. Если она сделает больше, то Киклан неизбежно отомстит.

Но всегда оставалось маленькое зерно подозрения и тень сомнения. Совет, как и удача, может быть направлен и в другую сторону.

– Что-нибудь еще, моя госпожа? – Дину не терпелось уйти. Она цинично подумала: куда это он так спешит?

– Нет. – Она отослала его жестом руки, подождала, пока он выйдет из комнаты, и только тогда расслабилась. Потом она вздохнула, ее плечи согнулись от усталости. В такие минуты, как эти, она чувствовала свой возраст. Она также хорошо чувствовала волны грубых амбиций, угрожающие тем вещам, которые она любила. Их было довольно немного.

Ее дворец на Кунде. Маленький сад, несколько драгоценных камней, прядь когда-то блестящих волос. Леди Сина.

Совсем немного после целой жизни правления.

Она что-то прошептала, и зеркало опять показало Дюмареста и ее подопечную. Они не ушли из комнаты. Их движение было в пространстве и во времени. Девушка немного покраснела и, казалось, в ней появилась еще больше женственности, когда она сидела рядом с путешественником. Настолько близко, что он помимо своего желания должен был вдыхать запах ее духов. Матриарша одобрительно кивнула.

Дин мог делать свои холодные предсказания, основанные на известных данных и логической экстраполяции, но у нее было кое-что получше. У нее была старческая интуиция женщины, которая могла смутить любую логику. Она полагалась на нее, чтобы пройти весь залитый кровью путь до трона. Она полагалась на нее, чтобы сохранить свою подопечную.

Ее лицо смягчилось, когда она посмотрела на девушку, ощущая сладко-горький вкус воспоминаний, решимость защитить ее любой ценой. Этот человек может быть полезным, несмотря на все сомнения кибера. Что он может знать о магической силе эмоций?

Старая женщина улыбнулась, когда посмотрела на пару, но улыбка вдруг застыла на ее лице. Сердце Матриарши вдруг забилось, страх сковал все ее тело. Те двое теперь были уже не одни.

К ним присоединилась смерть.

Глава 7

У нее были расплывчатые, быстро мелькающие блестящие крылья, тоненькое, длиной с палец, тельце, которое оканчивалось треугольными челюстями, настолько сильными, что они могли прорезать металл и проникать сквозь самую жесткую шкуру. Она проникла через пластик, которым была обита комната, на минуту задержалась в углу, а потом стремительно полетела к тому месту, где сидела пара.

Дюмарест увидел ее в самый последний момент. Леди Сина была рядом, соблазнительно пахло ее духами, теплый белый бархат ее кожи излучал женское тепло. Она была очень привлекательна и пристально смотрела ему в лицо, как будто видела там что-то интересное для себя. На все происходящее сейчас он смотрел цинично, с некоторой отстраненностью. Такая женщина будет удовлетворена пустой лестью и легким завоеванием внимания жаждущих ее мужчин. Она только развлекала себя, неспособная сопротивляться вызову его мужской сути с усталым безразличием играя в старинную.

Так он сказал себе, и ему как-то удавалось не обращать внимания на ее очарование.

– В ваших путешествиях, – сказала она мягко, – вы должны были встречаться со многими женщинами. Расскажите мне о них.

– Это приказ, моя госпожа?

– Нет. Вы расскажете?

– Нет. Я… – Он скорее почувствовал, чем увидел стрелой летящий силуэт, и отреагировал чисто инстинктивно. – Вниз!

Она вскрикнула, когда он бросился к ней, столкнул ее со стула и они оба повалились на ковер. Послышался тонкий вой и легкий щелчок, когда эта тварь ударилась в стену за ними, мгновенно сливаясь с фоном хамелеоноподобным изменением защитной окраски своего тела.

– Стража! – Она подумала, что он напал на нее, что он собирается ее изнасиловать. Он тут же скомандовал.

– Заткнись! Слушай!

Он приподнялся, согнувшись, обшаривая глазами стены. Мелькнуло цветное пятно, и он бросился вниз, навалившись всем телом на женщину, откатывая ее в сторону по ковру. Вновь послышался высокий, похожий на плевок шум и мягкий щелчок приземления. Его уши услышали звук, и он посмотрел в это место. Он протянул руку за себя и стал на ощупь искать стул. Он нашел его и крепко ухватился за спинку.

На стене что-то мерцало.

Он поднял стул, держа его как щит, когда он делал выпад в сторону женщины. Что-то вдруг дернуло его за волосы. Он повернулся, почувствовав бусинки пота на своем лице, его глаза пробежали по стене. Он успел увидеть проблеск фасеточного глаза перед тем, как тот исчез, слившись с фоном стены. Он внимательно осмотрел это место. Эта штука была быстрой, слишком быстрой для того, чтобы можно было за ней уследить. Единственный шанс был перехватить ее перед тем, как она наносила удар.

– Что этой было? – Сина почти поднялась с колен, ее первоначальный страх был забыт. – Я не вижу…

– Заткнись!

Он увидел изменение цвета и резко поднял стул, как раз вовремя. Эта вещь ударилась о сиденье, просверлила его насквозь, сделала борозду в спинке и сорвала металлическую ткань его рубашки. Ее крылья были смяты ударом обо что-то непонятное. Она свалилась на пол, а потом побежала в сторону на множестве своих ног. Дюмарест раздавил ее каблуком ботинка.

– Фигрия, – сказала Мелга. Врач была очень бледна. Она прибежала сразу за охранницами – Ты узнал ее?

– Нет. – Дюмарест посмотрел на стул, который все еще держал в руке. Глубокая борозда на перекладине стула почти касалась его руки. Он поставил стул и посмотрел в угол комнаты. В пластике зияла дыра. – Я увидел, как что-то движется, – сказал он, – остальное было инстинктивно.

– У тебя, должно быть, необычно быстрые рефлексы. Скорость атакующей фигрии около 90 километров в час. Это давало тебе – она замолчала, измеряя комнату глазами – около трети секунды, чтобы увидеть ее, понять опасность и предпринять необходимые меры, основанные на этом. Ты знал раньше о фигриях?

– Да.

– Тогда это заслуга твоего подсознания. У тебя просто не было времени для того, чтобы предпринять осмысленные действия. – Она нагнулась, подняла раздавленное тело парой пинцетов и изучила его через лупу. – Женская особь, беременная, ищущая, куда поместить свое потомство. – Она сжала губы. – Человек не является естественной целью для размножения фигрии. Это значит…

– Что она была кем-то нацелена, – резко сказал Дюмарест. Он посмотрел на свои руки, они немного дрожали. Он вспомнил, как кто-то дернул его за волосы, о борозде рядом с его рукой. Смерть дважды была очень близко. – Она была подослана кем-то, – повторил он, – мы все знаем, что это значит.

Он посмотрел на красоту девушки и удивился, что кто-то хотел ее смерти.

Глорию мучила та же мысль. Фигрия – это оружие убийцы. Подосланная к жертве, она неизбежно найдет цель по ее запаху и использует ее для выведения своего потомства. Как пуля, она проникнет под кожу и исторгнет из себя свои маленькие яички. Увлеченные потоком крови, они будут разнесены по всему телу, чтобы проникнуть в укромное место и расти там. Их слишком много, чтобы устранять их хирургическим путем, они слишком хорошо защищены, чтобы уничтожить их химическим путем, они принесут жертве неизбежную, ужасную, мучительную смерть.

Мысль о том, что Сина умирает в мучениях, что она стала местом для размножения тысячи голодных личинок, заставила ее издать стон.

– Кто? – Она набросилась на кибера, который стоял рядом. – Кто захотел убить ее на этой Богом забытой планете?

Это был глупый вопрос, но она была слишком ошеломлена, чтобы понять это. Убийце не нужна никакая другая причина, кроме того, что ему заплатят. Но Дин не напомнил ей об этом. Вместо этого он возразил вопросом на вопрос.

– Не кто, моя госпожа, а как? Фигрия была подослана. Как убийца получил ее запах?

Старая женщина зафыркала от нетерпения. Это было довольно просто, достаточно было обрезка ногтя, пряди волос, немного пота, следа крови – было около дюжины путей, чтобы фигрия могла найти своего хозяина. Потом, когда смысл замечания Дина дошел до нее сквозь ее злость и ярость, она задумалась. Сина была все время под охраной, она была изолирована от всех контактов. Чтобы быть эффективным, запах должен быть довольно свежим. Она внезапно почувствовала, как ее кровь похолодела под растущей тяжестью отчаяния, но эту возможность надо было обсудить.

– Измена?

– Возможно, – ответил он. – Но вероятность очень мала. Кажется невозможным, что в твоей свите может быть изменник.

– Кажется?

– Ни одно действие человека нельзя предсказать со стопроцентной вероятностью успеха, моя госпожа. Но есть другое объяснение. Целью была не леди Сина.

– Дюмарест?

– Да, моя госпожа. Факты показывают, что фибрия атаковала скорее его, а не леди Сину. Естественно, он посчитал, что целью была леди Сина, но ведь и он может ошибаться. Вероятность того, что целью был он, очень велика. Его запах было нетрудно заполучить.

– От Мойдора?

– Да, моя госпожа. Или из его выброшенного тряпья. – Дин замолчал. – Мы даже можем догадаться о мотиве.

Она кивнула. Это было правдоподобно, а принц Эмменеда был известен как человек мстительный. Было похоже на него мстить за смерть фаворита, и это было бы для него просто, если бы у него под рукой было средство. Но все это сложилось вместе слишком аккуратно. Она прожила долго и научилась не верить чистым и аккуратным решениям важных проблем.

– С моей точки зрения, – сказал Дин, – было бы разумно обеспечить, чтобы он больше никогда не входил в близкий контакт с леди Синой. Риск, что именно он – цель убийства, будет слишком велик.

Он вторил ее мыслям, но повторяя их, только укреплял принятое ею ранее решение. Дюмарест доказал, что он надежный человек, и Сине пригодилась бы защита такого человека. Вопреки логическим объяснениям кибера, Глория все еще сомневалась. Возможность измены следовало рассмотреть еще раз.

Зазвонил коммуникатор, в заполненной запахами комнате раздался ясный звон колокольчика. Она нажала на переключатель, и Мелга уставилась на нее с экрана.

– Моя госпожа, – сказала она и подождала, чтобы Матриарша начала говорить.

– Ну? – В экстренных случаях старая женщина не придерживалась обычного протокола. – Вы поняли, чей это был запах?

– Нет, моя госпожа. Невозможно различить, кто был настоящей целью атаки.

Это было разочаровывающее сообщение. Она надеялась, что врач сможет ответить на этот вопрос, тогда можно было бы перейти к соответствующим действиям. Теперь можно было сделать только одно.

– Очисть их обоих. – Она прервала связь и села, уставившись на экран. Она протянула руку к кнопке и засомневалась. Врачу не понадобится много времени, чтобы ввести и Дюмаресту, и леди Сине маскирующие запах химикаты, но им надо было находиться под охраной, пока опасность следующих атак не минует. Приняв решение, она нажала на кнопку.

– Моя госпожа, – Элспет, капитан ее стражи, смотрела с экрана.

– Готовьтесь к отъезду. Мы отбываем через два часа.

– На север, моя госпожа?

– На север.

У туриста было очень плохое настроение. Он ударил рукой по прилавку так сильно, что на руке появился синяк. Если ему было больно, то он не подал вида.

– Послушайте, – резко сказал он. – Мне дали понять, что вы будете присматривать за мной. Я не для того проделал весь этот путь, чтобы вы так со мной обращались. Если вы здесь не справляетесь со своей работой, тогда ваш босс должен знать об этом, и он узнает об этом от меня. Теперь просто скажите мне, почему я не могу нанять самолет?

– Потому что на этой планете нет ни одного самолета. – Пирс Квентин старался сохранять спокойствие. За два часа, прошедшие с тех пор как Матриарша Кунда покинула Верхний город, его офис стал похож на сумасшедший дом. – Они здесь просто не нужны, – объяснил он. – Единственное место, которое все хотят видеть – это горы, а они расположены недалеко отсюда. Вы можете с удобствами дойти туда за пару дней.

– Дойти? – Человек покраснел от гнева. – Дойти!

– Или можете нанять нуль-гравитационный плот, – быстро сказал управляющий. – Я думаю, что хотя бы один еще остался. – Конечно, он знал, что ничего уже не осталось, но кто-нибудь всегда может уступить плот за двойную цену. – Красота пейзажа – это неотъемлемая часть наших достопримечательностей, – продолжал он, – механический шум нарушит эту гармонию и разрушит то, из-за чего вы сюда приехали. Вы, конечно же, можете нанять носильщиков, чтобы принести туда свои вещи и обеспечить силы для движения плота. Я уверяю вас, сэр, что люди вашего положения обычно посупают именно так.

Человек что-то проворчал, но позволил убедить себя. Он проворчал еще громче, когда услышал об оплате услуг. Пирс только развел руками, услышав его возражения.

– Ничем не могу помочь, сэр. Носильщики – свободные агенты, которые не будут работать за меньшую плату. Все припасы продаются по обычным ценам, вы можете вернуть обратно остатки. Вот депозит на плот, если вы подпишете здесь, сэр, и здесь. Спасибо. Если вы отнесете эту квитанцию на наш склад, то квартирмейстер обслужит вас там.

Он будто заново родился, когда этот человек покинул офис, и испытал еще большее облегчение, когда понял, что он был последним посетителем. Конечно же, снаружи все еще будет хаос, но его сотрудники с этим справятся. В его офисе, слава Богу, все это уже прекратилось. Теперь он захлопнет дверь и нальет себе побольше чего-нибудь холодного.

Брат Эли улыбнулся ему, когда он собирался закрыть входную панель.

– Брат, ты один?

– Был, – коротко ответил Пирс, а потом смягчился. – Заходи и составь мне компанию. У меня было адское время в течение нескольких последних часов. – Он закрыл дверь за монахом и подошел к наполнителю. – Хочешь что-нибудь выпить? Нет. Хорошо, тогда я выпью сам, если ты не против. – Он, не обращая внимания на монаха, двумя большими глотками осушил стакан. – Все начала эта старуха, – сказал он, ожидая, когда его стакан наполнится снова. – Я сказал им, что она будет на месте слишком рано, но они и слушать меня не стали. Теперь это не имеет для меня никакого значения, по крайней мере, они теперь оставили меня в покое.

– И конечно же, – спокойно сказал монах, – для того, чтобы прокормить себя и носильщиков, они будут использовать больше, чем обычно нужно, припасов. Кстати, в горах есть вода?

– Нет.

– И нет еды?

– Нет. Все нужно нести с собой. – Управляющий попробовал свой второй напиток. – Еду, воду, палатки – все. Те, кто живет в Верхнем городе, катаются на плотах, которые тащат носильщики. Все это получается не так уж плохо.

Лично для него все это было так, но он подразумевал и более глубокий смысл. В человеческой натуре было упрямство, которое расцветало при поклонении гордой персоне. Была и романтическая привязанность к понятию рабства, которое очень нравилось богатым. Им понравится кататься вверх и двигаться за счет мускульной силы отчаявшихся людей. Управляющий хорошо знал, что те, кто начинает с попытки нанять самолет, кончает тем, что жалеет о завершении работы рабов на него. Использование рабов давало чувство личной власти, которого не было при использовании машин.

Брат Эли тоже знал это слишком хорошо, поэтому он сказал только одно слово, полное презрения. – Сводник.

– Что! – Управляющий дернулся так, что часть жидкости выплеснулась из стакана. – Как ты назвал меня?

Монах повторил. Квентин поставил стакан. Он подошел к двери, открыл ее и указал рукой за порог. Его лицо побелело от гнева под темными волосами его бороды. – Убирайся!

Монах неторопливо поискал глазами стул, нашел его и сел. – Избавь меня от твоей разгневанной гордости, брат. Мы оба точно знаем, что я подразумевал под этим словом. Почему ты снял двигатели с плотов? Такой плот обычно снабжается двигателем. Ты стараешься увеличить привлекательность Гата?

Квентин раздраженно хлопнул дверью и вернулся к своему стакану. Старый монах был проницателен, но это не принесет ему пользы. – А чтобы ты хотел от меня? – Квентин осушил стакан. – Туристы богаты, и такое путешествие для них в диковинку, поэтому это им нравится. И это дает работу путешественникам, без этого они будут голодать.

– Для того чтобы выжить, они должны опуститься до уровня вьючных животных?

– Это твое суждение, – раздраженно бросил Квентин. – Может быть, они так не думают. Голодающий человек не может позволить себе прелести вашей этики. По крайней мере, – добавил он злобно, – они не просят милостыни.

– А мы во Вселенском Братстве просим, – сказал монах мягко. Он улыбнулся. – Я понял вашу позицию, брат.

Пирс не был удивлен. Он не делал ничего лишнего, кроме своих обязанностей, и не должен был оправдываться ни перед кем, кроме своего начальства. Но у Братства были друзья в самых разных и неожиданных местах. Осторожность не повредит.

– Что ты задумал? – Управляющий налил себе еще выпить. Ему было немного жаль себя. Он избавится от кошмара бури не раньше, чем она закончится. – О чем ты хочешь поговорить?

– Может, начнем с Дюмареста?

– С того парня, что убил бойца принца Эмменеда? А что с ним?

– Получил ли он свой приз?

– Деньги на перелет высшим классом находятся у меня на хранении.

– А если Дюмарест умрет? – Монах не ждал ответа. – У него нет никого, кто мог бы потребовать деньги. Они достанутся тебе.

Пирс не ответил.

– Быстрый способ заработать неплохую сумму, – размышлял старик. – Кроме того, если Дюмарест умрет, ты избавишься от человека, которого ты боишься.

Пирс рассмеялся в лицо монаху. – Брат, ты сошел с ума. У меня нет нужды убивать Дюмареста по названным тобой причинам. Он отбудет на первом же корабле. Его деньги в безопасности. Почему я должен желать его смерти?

– Алчность. – Эли вкрадчиво улыбнулся Управляющему. – Ты жаден, брат. Это плотский грех, и он может оказаться роковым. – Его поднятая рука усмирила протест собеседника. – Я не предсказываю, но только укажу на очевидное. Ты не можешь быть уверен, что Дюмарест улетит с Гата высшим классом. Он силен и привык путешествовать низшим классом. Он может решить взять с собой других. Самых сильных, естественно; только они могут выжить при перелете. Сможешь ли ты найти замену стольким носильщикам, брат?

– Я буду рад увидеть их улетающими. Всех! – Пирс проглотил свой напиток. – Нищая мразь! Чем скорее они уберутся отсюда, тем лучше!

– Ты так говоришь, но я не верю тебе. – Монах посуровел. – Давай не прятаться за словами, брат. Ты устанавливаешь расценки на услуги носильщиков. Ты устанавливаешь цену на их еду. Ты знаешь, что каждый заработанный ими пенс попадет в твой карман. Возможно, не ты изобрел и запустил эту систему, но ты используешь все ее преимущества. Брат, я не променял бы твою совесть на богатства всего мира!

– Есть одна старая поговорка, – сказал Пирс тихо. – Человек, едущий верхом на тигре, вдруг понимает, что с него сложно слезть.

– Но он может попросить помощи, брат.

– Что ты хочешь? Возможности устроить церковь в Верхнем городе? Ты можешь устроить ее, но я не знаю, нужно ли это. Сложно проповедовать мораль тем, кто не ценит ничего, кроме денег. Церковь в Нижнем городе? Ты также можешь устроить ее, и я внесу тебя в реестр для регулярного снабжения пищей. Ты можешь пасть духом, но ты не будешь голодать. – Пирс прикончил свой напиток и поставил пустой стакан. – Может быть, тебе удастся убедить их смириться с их участью. Я не представляю, что еще ты можешь сделать.

– Возможно, ты недооцениваешь силу Братства, – сказал монах спокойно. – Несомненно, путешественники сами должны устраивать свою судьбу. Но кто тогда будет присматривать за взлетным полем, расчищать дорогу, служить носильщиками для туристов, посещающих Гат?

– Союз! – Управляющий не скрывал своего отвращения. – Ты пугаешь меня Союзом? Человек твоего звания не может заниматься таким подлым делом!

– По твоему лицу я вижу, что ты принадлежишь к Гильдии, – сказал монах резко. – Что это, если не союз людей, объединившихся в выполнении общего дела?

Он ожидал вспышки гнева, но управляющий удивил его. Квентин не видел никакой связи между профессиональной гильдией, членом которой он был, и союзом неквалифицированных типов, мысль о которых вызывала у него только отвращение. У профессионалов была этика, у других – нет. Аналогия старика просто развеселила его.

Он неторопливо налил себе очередную порцию, тщательно смешивая спирт, специи и лед, пока не достиг желаемого.

– Менеджер прибыл на одном корабле с тобой, – сказал он небрежно. – К каждой буре у нас появляется менеджер, по меньшей мере один. Все с одной и той же идеей. Они хотят организовать путешественников в некое объединение и затем диктовать условия, при которых они позволят им работать. Но только один попробовал сделать так.

– И что?

– Он выполнил то, что наметил. У него были деньги, и он мог снабжать их едой, по крайней мере некоторое время. Затем еда стала слишком дорогой. Потом подошло время бури, и начали прибывать корабли. К этому времени путешественники были очень голодны. – Он остановился и отпил свой напиток. Он развлекался, рассматривая монаха через стекло стакана. – Угадай, что дальше?

– Историю рассказываешь ты, – спокойно сказал монах.

– Я рассказываю ее каждому прибывающему менеджеру. Все они сразу видят суть. Все, что я сделал, это пошел к путешественникам и нанял двенадцать самых сильных. Я накормил и вооружил их. Я снял двигатели с плотов. Они были способны выполнить всю необходимую работу. Остальные не получили ничего. После бури больше не было разговоров об условиях работы.

– И ты продолжаешь сидеть на своем тигре. – Брат Эли задумался. У управляющего был более сложный характер, чем он полагал. Им двигала не только жадность, но в равной степени и страх. – Скажи мне, брат, разве ты не любишь своего зверя так сильно, что не можешь разделить его ношу?

Пирс посмотрел на свою руку. Она дрожала из-за воспоминаний о ночных кошмарах. Сон всегда был один и тот же. Он лежал, избитый и истекающий кровью, под ногами безумной толпы. Это могло случиться в любой момент, особенно в период бури, когда нервы напряжены до предела. И между ним и толпой не было никого, кроме горстки стражников.

– Ну так что, брат? – Монах был терпелив. Управляющий помотал головой.

– Нет.

– Я рад слышать это. – Лицо старика выражало его радость. – Братство всегда боролось за наибольшее добро для наибольшего числа людей, соблюдая при этом установленные законы. Здесь для этого надо так мало. Простая регулировка тарифов, по которым платят туристы. Какая-нибудь система для доставки и распределения натуральной пищи среди путешественников. Немного медицинской помощи – это мы умеем. Мы можем избавить тебя от твоего тигра.

И, благодарно подумал управляющий, воздвигнуть барьер между путешественниками и мной. Почему бы не позволить им сделать это? Пусть они возьмут на себя ответственность, примерят маску власти, пока он невинно останется в тени. При этом они могут постепенно внушать приверженность Высшей Этике.

По крайней мере, его жизнь будет вне опасности.

Глава 8

Они встали лагерем на полпути к горам – беспорядочная россыпь плотов, палаток и уставших путешественников. Плоты не имели веса – встроенные в них пластины нулевой гравитации удерживали их на высоте около метра над землей – но они имели массу, и их необходимо было буксировать каждый сантиметр пути.

Смеркалось, в воздухе множились тени по мере того, как дорога уходила все дальше в вечную ночь восточной части. Солнце почти полностью исчезло за горизонтом, был виден только его верхний край, который окрашивал запад в кровавые цвета. Воздух был тяжелый, застоявшийся, пронизанный какими-то невидимыми силами. Над головой в фиолетовом небе бледно светили звезды.

Меган застонал, чувствуя боль в плечах. Он ослабил одежду на спине и длинно, монотонно выругался. Он взглянул вверх, высокая фигура загородила небо.

– Меган?

– Это ты, Дюмарест? – Меган попробовал встать, застонал, попытался еще раз. Он расслабился, когда его высокий приятель присел на корточки рядом с ним.

– Что с тобой, ты ранен?

– Спина. – Меган вздрогнул. – Можете достать мне что-нибудь обезболивающее? Этот принц Эмменед!

– Я слышал. – Руки Дюмареста нежно обнажили тонкие плечи. Он посмотрел на рубцы, выделявшиеся на бледном теле. – Ты сдурел, Меган! Ради чего ты нанялся к нему на службу? У тебя достаточно денег, чтобы путешествовать без забот.

– Это не мои деньги.

– Ну и что? Их больше, чем мне нужно. Тебе не надо доводить себя до полусмерти из-за нескольких юнитов.

– Мне не нужны деньги, – упорствовал Меган, и Дюмарест оценил его гордость. – Откуда я мог знать, что этот дьявол будет хлестать кнутом?

Это был ужасный поход. Принц Эмменед озлобился, так как отстал, и бросился догонять Матриаршу. Он старался наверстать время и возглавить поход. Его метод был простым: заставить путешественников-бурлаков бежать и хлестать их кнутом, пока они бегут.

И он гнал их кнутом всю дорогу до бивака.

Ему помогали стражи, но более действенным был страх остаться без работы. Голод, как цинично указал Управляющий, сделал этику и гордость ничего не значащими в сравнении с едой. В результате двое умерли и пятеро были брошены по пути.

– Ты закончил работать на него, – Дюмарест достал обезболивающий крем и осторожно втирал его в раны. – Не беспокойся о деньгах, они тебе не нужны. Никому из вас они не нужны. У меня достаточно денег, чтобы перекупить всех его носильщиков. Пусть его тянут стражники и придворные.

– Не зарывайся, – Меган успокоился, поскольку боль в плечах начала проходить под успокаивающим действием крема. – Если ты сделаешь это, то тебя убьют. Ты не можешь вести себя так с принцем, и ты это знаешь.

Это действительно было так, и это было малоприятно. У Дюмареста были деньги, но этого было недостаточно. Ему нужны были не только деньги. Ему нужны были власть и защита, которых у него не было.

– Хорошо, – согласился он, – давай забудем про остальных. Но я не хочу видеть тебя вновь работающим на Эмменеда.

Он встал и ушел бродить по лагерю, чувствуя тревогу из-за непроходящего негодования. Группа путешественников сидела вокруг одеяла и разыгрывала в кости свою дневную плату. Кубики стучали и подпрыгивали, вызывая стоны и восторг, когда они наконец останавливались. Кто-то выиграет, но в конце концов все деньги достанутся только одному. Квентин заберет их все.

Его раздражение нарастало. Он стремительно вышел из лагеря, шагая в направлении вечной ночи, его ноги бесшумно ступали по траве. Он прошел примерно около километра и остановился, увидев во мраке тусклые силуэты. Вжавшись в траву, он смотрел, как они проходят мимо. Их было четверо: высокие, плотные, сила чувствовалась даже в их походке. Они несли сети и звуковые ружья с воронкообразными раструбами. Одна из фигур несла небольшой мешок, в котором билось что-то живое.

Он удивился, почему стражницы Матриарши отошли так далеко от лагеря и за чем они охотятся здесь? Очевидно, за этими маленькими зверьками; они были здесь единственной живностью, и Меган говорил, что поймать их можно было только при помощи сетей и звуковых ружей.

Задумчивый, он возвращался в лагерь.

Там было веселее. В рубиновых сумерках светились небольшие костры, и он уловил запах жареной пищи. Он почувствовал голод. У Мегана должна быть еда, или он может добыть немного на кухне Матриарши. Он может даже купить еду, украденную у туристов – во время похода такое практиковалось. Он ускорил шаг.

И чуть не погиб под лучом лазера.

Ему повезло. Он споткнулся о корень и упал на бок, в сторону от вспышки энергии. Стреляли сзади. Самообладание спасло ему жизнь. Он продолжал падать, совершенно расслабив тело, упал на землю лицом вниз, прижавшись левой стороной головы к траве так, чтобы предполагаемое ранение было скрыто, и закрыв правую сторону откинутой рукой. Он лежал неподвижно, не шевелясь даже когда шорох шагов зазвучал совсем рядом. Кто-то остановился, слишком далеко, чтобы он мог схватить его, и он затаил дыхание. Он чувствовал сильный запах травы, влажно пахло землей. Зуд в спине стал почти невыносимым, но он знал, что пошевелиться – значит умереть. Убийца следил за ним, не желая, возможно, привлекать внимание вторым выстрелом. Однако он наверняка выстрелит вновь при появлении малейших сомнений. Прошла целая вечность, затем шаги удалились. Выждав достаточно долго, он приподнялся.

Он был один. Никого не было видно на фоне неба, ничьей фигуры не было заметно на фиолетовом фоне востока. Он не видел ничего, кроме шатров палаток и маленьких огоньков, ярко светящихся на фоне красного неба запада. Тот, кто стрелял, исчез также бесшумно, как пришел. Или как пришла.

Дюмарест задумался – кто же хотел его смерти?

Может быть, стражницы? Одна из них могла заметить его и вернулась, чтобы убить и тем самым заставить его замолчать. Создание принца Эмменеда пыталось отомстить за смерть его любимца? Путешественник, нанятый Управляющим убить, чтобы можно было оставить себе его деньги на перелет? Не было никакого способа узнать правильный ответ.

Когда он вернулся, лагерь уже спал. Уставшие фигуры лежали на земле, стражники охраняли палатки, и даже туристы собрались небольшими кучками для взаимной защиты. Когда он проходил мимо, один из них махнул ему рукой. Это был гладкий, начинающий толстеть мужчина, одетый в яркие одежды. На его пальце было кольцо со странным знаком.

– Эй, приятель, не хочешь ли сыграть?

– Во что? – Дюмарест остановился, размышляя, знают ли они его. Он был одет не так, как остальные путешественники.

– Во что тебе угодно. – Мужчина достал колоду карт. – Выше, ниже, посредине. Можно в угадалку, в одну или в две из трех. Звездная каша, олки, наполеон из девяти карт. Выбирай, приятель. – Он с легким стуком перебрасывал карты из одной руки в другую. – Подойди поближе и выпей.

– С удовольствием. – Дюмарест почувствовал, что ему следует выпить после своих приключений. Мужчина передал ему бутылку, и он поднес ее к губам. Он сделал большой глоток. Это был хороший ликер. – Спасибо. – Он вернул бутылку. Мужчина взял ее, и его глаза расширились.

– Послушай, я знаю тебя! Ты тот, кто убил бойца принца. Это было зрелище, которое жаль было бы пропустить. – Он доверительно наклонился. – Слушай, если хочешь стать профессионалом, то я смогу тебе устроить.

– Нет.

– Может быть, ты прав. – Резкий отказ не огорчил игрока. – Профессионал слишком быстро становится известным. Послушай меня. Дай мне все устроить. Я знаю несколько мест, где любят вид крови. Мы можем раздразнить их и заставить сделать ставки на своего бойца, а потом появишься ты. Понял? Точно так же, как ты сделал это с Мойдором, но теперь ты загребешь большие бабки. – Он фыркнул. – Я забыл. Ты играл по-другому. Перелет высшим классом – крупная добыча для… – он замолк. Дюмарест закончил предложение за него.

– Для сидящего на мели нищего путешественника? – его голос был очень мягок. – Именно это ты собирался сказать?

– Нет! – На лице мужчины выступил пот. – Послушай, никаких обид. Выпей еще.

– Я облегчу тебя на две горсти юнитов, – сказал Дюмарест. Он наклонился низко, чтобы мужчина мог увидеть его глаза. – Ставлю на верхнюю. – Он смотрел, как ловко мужчина тасует карты. – У меня предчувствие, что я должен выиграть, – сказал он спокойно, – очень сильное предчувствие. Я буду очень разочарован, если проиграю.

Он выиграл и не был этому удивлен. Он не стыдился того, как добился этого результата. Мужчину следовало проучить за его длинный язык. Игрок отделался еще дешево.

Он отошел от туристов и двинулся через лагерь, осторожно перешагивая через лежащие тела, сгрудившиеся вокруг костров. Там, где братья Анжело и Бенедикт установили небольшую церковь, собралась очередь, и он удивился энергии монахов. Его глаза сузились, когда он нашел то, что искал. Сим, явно крепко спящий, лежал рядом со своим гробом.

Дюмарест осмотрелся. Было еще слишком светло, чтобы остаться незамеченным, но даже если кто-нибудь будет смотреть, то все подробности будут смазаны тусклым освещением. Он опустился на одно колено совсем рядом со спящим Симом. Его рука коснулась гроба, он склонился вперед – и увидел блеск внимательных глаз.

– Сим?

– Что? – Мужчина приподнялся на локте. Под оборванными лохмотьями его рубашки – голая худая грудь. Его лицо казалось черепом в темно-рубиновом освещении. – Что тебе нужно?

– Есть предложение, – Дюмарест склонился ниже так, чтобы Сим смог учуять запах ликера в его дыхании. – Помнишь меня? Я помогал тебе вынести эту штуку с поля. – Его рука похлопала по гробу.

– Я помню.

– Послушай, я могу помочь тебе тащить его всего за пару юнитов.

– Нет.

– Ты слабоумный? Мы забрались слишком далеко. Ты хочешь свалиться до того, как мы достигнем гор?

– Нет. Конечно, нет.

– Но тогда в чем дело? – Дюмарест был нетерпелив. – Пара юнитов одному из стражников. Это совсем недорого.

– Спасибо, но я не могу. – Сим откинулся назад и опустил руку на крышку гроба. – Я знаю, что ты хочешь мне добра, но это мое личное дело. Попробуй понять меня.

Дюмарест пожал плечами. – Поступай, как хочешь, это твои похороны.

Он поднялся на ноги, наполовину повернулся и мельком заметил движение. Он качнулся вперед и почти наступил на лежащее тело старой карги, которая путешествовала вместе с Симом. Казалось, что она крепко спит.

Мелга отрегулировала шприц-пистолет и приблизила сопло к пушистой шкурке маленького зверька, который извивался в руках Дина. Зверек был запуган до отчаяния. Его пасть была разинута, глаза выпучены, но он не издавал ни звука, кроме резкого присвиста дыхания. Секунду Мелга смотрела на него, затем нажала на курок. Заряд сжатого воздуха ввел дозу анестетика через шкуру животного в кровеносную систему. Зверек сразу же стал вялым.

– Я изменила дозу и химический состав анестетика, – сказала врач. Она взяла животное из рук кибера и прикрепила его к поверхности операционного стола. – У следующего животного я, при необходимости, просто перережу идущие к мозгу нервы. – Она села, взяла тяжелый скальпель и несколькими искусными ударами обнажила череп животного. У нее была большая практика. Разрезанные остатки половины добытых животных уже находились в пластиковых контейнерах. Она сосредоточилась на черепе.

– Возможно, неплохо было бы вскрыть его без ненужной заботы о том, больно ему или нет, – предложил Дин. На нем, как и на женщине, был хирургический халат и маска. Руки по локоть прикрывали перчатки. – Может быть, наша анестезия разрушает то, что мы пытаемся найти.

– Возможно, – согласилась женщина, – но очень маловероятно. – Она резала скальпелем, отрезала ножницами, отбрасывая в сторону разрезанные ткани. Коротко зажужжала пила, когда Мелга срезала верхнюю часть черепа. Отсасывающее устройство убрало вырезанный круг кости. Кровь струилась над поверхностью живого мозга. – Хотя я согласна, что химикаты могут изменить обмен веществ, они вряд ли могут изменить физическую структуру. Но я должна быть абсолютно уверена. – Она отрегулировала инструмент, кровь исчезла в устье отсасывающей трубки. – Однако от боли как таковой нет никакой пользы. Мускулы будут напряжены, кровяные тельца набухнут, вся система внутренней секреции будет в анормальном состоянии. – Она провела стеклом над разрезом и выбрала тонкий зонд. – Важным соображением является страх. Может быть, следующий набор подопытных животных надо будет усыпить газом, чтобы обеспечить отсутствие в них каких-либо эффектов эмоций.

Дин молчал. Он склонился вперед, следя, как женщина разрезает и вставляет зонд в глубину живой ткани, как ее опытные пальцы обнажили внутренние полости мозга животного. Он уловил тонкий присвист в ее дыхании.

– Что-то новое?

– Нет.

Она положила зонд и взяла скальпель. Она быстро срезала остаток шкуры с мертвого теперь животного. Она вновь резала ткань и погружалась в нее, в этот раз с большей скоростью, но с не меньшим проворством. Наконец она отложила свои инструменты и откинулась на стуле.

– То же самое, – решительно сказала она. В ее голосе слышалось утомление. – В точности, как и у других.

– Ты считаешь доказательства неопровержимыми?

– Без всяких сомнений. Случайная выборка показала бы какие-либо отклонения, если бы они существовали. Мы не нашли никаких отклонений. Мы должны принять единственный логический вывод.– Склонившись вперед, она нажала на кнопку. Одноразовая скатерть операционного стола сложилась с краев в чашку, в которой оказались все ненужные остатки. Она отбросила их в блок для мусора. Светлый поток голубого пламени превратил их в золу.

Дин сощурил глаза при вспышке пламени. – Ты не сохраняешь остатки?

– Это было бы ненужным дублированием – этот образец не дает ничего нового.

Она откинулась назад, отчетливо ощущая замкнутость пространства внутри палатки, беспорядок ее инструментов. Она была аккуратной женщиной, и весь этот хаос раздражал ее. Дин не помогал ей. Он стоял, внимательно наблюдая, сбоку от операционного стола, яркий свет операционной лампы отбрасывал глубокие тени под его глазами. Ей хотелось, чтобы он сел или ушел. Она всегда лучше работала одна.

– Сейчас мы можем быть полностью уверены, что у этих животных нет никакой действующей слуховой системы, – сказала она, зная, что он ожидает ее заключения. – У них нет внешнего уха – это само по себе не очень важно, но у них также нет слуховой косточки и барабанной полости. У них есть мембранный лабиринт, содержащий отолит и по структуре аналогичный челюстному. Это объясняет их чувство равновесия, но этот орган не соединен ни с чем, что могло бы быть действующим слуховым нервом.

– Может ли он быть рудиментарным? – А он проницателен, подумала она перед тем, как ответить.

– Нет. Там просто нет никакой нервной ткани и нет никакой связи с внешней шкурой, либо с барабанной перепонкой любого типа. Вывод неизбежен. У этих животных полностью отсутствует механизм слуховой системы. – Она закрыла глаза, чувствуя как волны усталости прокатываются по ней подобно морским волнам, отдаленно чувствуя тупую боль в руках и в запястьях. Раньше такого никогда не было. Раньше она могла сидеть за своим столом и работать, и работать, и работать. Она спохватилась, что чуть не уснула, и шире открыла глаза сиянию операционного света. Возраст, подумала она мельком. Никому этого не избежать.

Что-то прошуршало по одной из стен палатки. За пластиковой стеной затихли легкие шаги – одна из вездесущих стражниц Матриарши на своей вахте. Дин подождал, пока она отошла.

– Итак, эти животные полностью глухи, суть заключения в этом?

– Я не говорила, что они глухие. – Врач потянулась и щелчком выключила операционный свет. Относительный полумрак был приятен для ее глаз. – Я сказала, что у них нет слуховой системы.

Кибер заметил разницу, но удивился, почему женщина так точна в терминах. – Но без слуховой системы они должны быть полностью глухими, в том смысле, в каком мы используем это слово.

Она кивнула.

– Но тогда они не могут принимать и различать внешние вибрации. – Он был настойчив. – Ты уверена в этом?

Она была уверена в этом с самого начала. Научная методичность заставила провести последующие вскрытия, и теперь не было никаких сомнений. Без слуховой системы животные были глухи. А как же звуковые ружья, которыми ловили их? Но они воздействуют непосредственно на нервную систему и вызывают ощущение панического страха. У жертвы нет никакого выбора, только бежать от точки наибольшего ужаса. Вибрации почвы? Возможно, они могут чувствовать ее, но она все еще не может сказать, каким образом.

Но не обладая способностью слышать, как же они смогли выжить? Как могут они охотиться, размножаться, избегать обычных средств ловли?

Глава9

Дорога отклонялась все больше к востоку, так, что теперь верхний край солнца опустился за горизонт, и только тусклый красный свет блестел из-за моря. Теперь звезды светили ярче, высвечивая массив гор, которые ждали впереди, и отбрасывали слабый призрачный свет на траву и на камни по обеим сторонам дороги. Далеко внизу, у подножия утесов, невнятный рокот волн звучал как стук сердца какого-то монстроподобного чудовища.

Глория ненавидела этот звук. Она сидела под навесом своего плота и чувствовала, как ее сердце подстраивается к ритму этого рокота. Он был слишком медленным. Она чувствовала, как кровь набухает в ее венах, как мысли становятся вялыми. Она раздраженно понюхала свой ароматический шарик и сосредоточила внимание на другом: на растянувшемся хвосте колонны и на более короткой, устремившейся вперед, голове колонны. Принц Эмменеда был в первых рядах; теперь, когда он возглавлял поход, его носильщиков больше не стегали кнутом. Огни его плотов казались издали крошечными звездами.

– Необычное зрелище, моя госпожа. – Дин стоял рядом с ней, его лицо было скрыто капюшоном. Алый цвет его халата превратился в тусклом свете в цвет свернувшейся крови. Он посмотрел на кавалькаду, в которой смешались великолепие, гордость и нищета, что было уникальным для Гата. На Матриаршу это не произвело никакого впечатления.

– Я видела лучше, – отрезала она. – Церемония введения в должность Матриарши Кунда – это такое зрелище, равного которому я еще не видела.

– Естественно, моя госпожа.

– Ты сомневаешься?

– Нет, моя госпожа. Но это зрелище создано скорее природой, чем человеком. – Он подставил лицо тяжелому воздуху. Напряжение усиливалось, оно висело над ними, как горячая пропеченная корка. Дымки электрической энергии поблескивали на кончиках металлических протуберанцев. Буря была очень близка. Он сказал об этом.

Матриарша пожала плечами.

– Мы провели много времени в лагере и потеряли все наше первоначальное преимущество. – Но время не было потрачено зря. Глория взглянула на кибера, глубоко вздохнула источаемые шариком ароматы и заговорила о том, что было у нее на уме. – Ты уверен в ваших результатах?

– Да, моя госпожа.

– А Мелга?

– Она также, моя госпожа.

Матриарша кивнула и задумалась после ожидавшегося ответа. Она видела врача позднее, чем Дин. Мелга тяжело сидела на стуле, ее лицо обвисло под тяжестью усталости. Сказывался ее возраст – она работала много лет, и за эти годы приобрела мастерство и опыт. Она сообщила о результатах, дрожа всем телом из-за действия лекарств.

– Результаты такие, как ожидалось, моя госпожа. Я проверила предсказание и сделала несколько попыток изолировать все влияющие факторы. Я…

Матриарша милостиво дозволила врачу уснуть. Мелга все еще спала, лежа в одной из палаток, в ее вены вливалась глюкоза и физиологический раствор, а лекарство медленного времени должно было ускорить ее выздоровление. Но ее отчет подтверждал ответ Дина. Они нашли один из секретов Гата.

– Так значит, эти животные – телепаты?

– Да, моя госпожа, как я и предсказывал. – Его глаза блестели от единственного доступного ему удовольствия. – После того, как стало ясно, что у них нет слуховой системы, логическое заключение было очевидным. Ни одно животное не может быть полностью лишено средств для выживания; некоторые невероятно плодовиты, другие в скорости бега могут поспорить с ветром или имеют удивительные свойства зрения или обоняния. Некоторые звери имеют защитную окраску. Но ни одно животное не является полностью глухим.

У его ног стояла корзина. Он наклонился, открыл ее, вытащил небольшое мохнатое животное – одно из тех, которые были пойманы стражницами. Животное несколько секунд сопротивлялось, а затем расслабилось, когда он погладил по его голове.

– Имеются исторические примеры видов животных таких беззащитных, что теперь они вымерли. Они очень редки. У этого животного нет никаких особенностей обоняния или зрения, пожалуй, нет никакой защитной окраски, и скорость их размножения относительно низка. Кроме того, оно полностью лишено слуха. Это должно превратить его в легкую добычу. – Его рука продолжала успокаивающе поглаживать голову животного. – Голодающие путешественники пробовали поймать их в качестве пищи. У них ничего не получилось. Однако этих животных очень много, и у них почти нет никаких защитных систем. Физических систем, естественно.

Матриарша не обращала внимания на его слова. Она рассматривала животное. – Почему оно не боится тебя?

– Потому что у меня сейчас безобидные мысли, – сказал кибер. – Я не хочу ему никакого вреда. Вскоре я освобожу его. Но я могу подумать и о другом. Например, об убийстве…

Его рука прекратила успокаивающие движения. Животное напряглось, а затем внезапно обезумело от ужаса.

– Вы видите? – Дин освободил животное. Оно спрыгнуло с плота и сразу же спряталось в траве. – Оно может чувствовать мои мысли. Конечно, не слова, у них нет языка или средств для звукового общения, поэтому у них нет мыслей в виде фраз. Оно чувствует мои намерения. Оно должно быть очень чувствительным.

Глория кивнула, ее лоб сморщился от набежавших мыслей, сердце билось в волнующем возбуждении. Телепатия уже была известна во множестве миров, где ступала нога человека. Однако в лучшем случае она была совершенно непредсказуема и очень ненадежна. Если эти животные компенсировали отсутствие слуха развитием телепатических способностей, то в этом они были уникальны.

Уникальны потому, что были из плоти и крови и физиологически подобны человеческой расе.

Леди Сина стояла на холме с восточной стороны от изгибающейся дороги и следила за медленным движением колонны. Ей надоело ехать на плоту, и она решила пройтись пешком. В качестве сопровождающего она выбрала Дюмареста, но они не были одиноки. Матриарша предвидела это. Вне пределов слышимости, но в полной готовности, эту пару сопровождало кольцо стражниц.

– Она напоминает змею, – сказала девушка. Она посмотрела на светлую колонну, как бы выгравированную на фоне тусклого красного сияния западного края неба. – Или сороконожку. Или эльтросса с планеты Вутан. Они состоят из семи различных типов животных, объединенных симбиозом.

Дюмарест молчал, его глаза рассматривали колонну. Он видел братьев Анжело и Бенедикта и двойную эмблему их портативной церкви на их плечах. Согнувшаяся под тяжестью фигура Сима упорно ползла вперед, его ноша выглядела нелепо среди похожей на карнавал толпы. Старой карги не было видно.

– Вот тот! – Сина указала на Сима. – Что он несет? – Дюмарест объяснил. Она уставилась на него в изумлении. – Гроб с мертвым телом жены? Ты, наверное, шутишь.

– Нет, моя госпожа.

– Но зачем?

– Вероятно, он был очень привязан к ней, – сказал он сухо. – Я знаю, что некоторые мужчины подобным образом относятся к своим женам.

– Теперь я знаю, что ты шутишь. – Сина была обеспокоена. – Но это не тема для шутки.

– Я не шучу, моя госпожа. О таких чувствах знают все путешественники. – Он задумчиво посмотрел на согнувшуюся под тяжестью фигуру. – Я признаю, что очень трудно найти человека, так привязанного к женщине, как этот Сим.

– Но зачем? – Этот вопрос беспокоил ее. – Зачем он привез ее на Гат?

– Вот вопрос, моя госпожа. – Дюмарест посмотрел на женщину. – Я не уверен в том, какие мотивы им двигали, но на Земле есть легенда, что в последний день мира зазвучит труба и все мертвые поднимутся и оживут. Может быть, он надеется услышать звук этой трубы, или что его жена услышит этот звук.

– Но она мертва.

– Да, моя госпожа.

– Но… – Она раздраженно нахмурилась. – Ты несешь какую-то чушь, – недовольно сказала она. – Я не слышала никакой такой легенды.

– Братья-монахи могут просветить тебя, моя госпожа.

– Они тоже были на Земле? – Она засмеялась, взглянув на него. – Нет, как они могли? Ты все еще надеешься, что я поверю в существование этого места?

– Вы можете поверить, можете не поверить, но оно на самом деле существует. – Он пошел так, чтобы держаться вместе с плотами свиты Матриарши. – Я родился там, – резко сказал он. – Я вырос там. Это не очень приятное место. Большую часть занимает пустыня. Бесплодная пустыня, в которой ничего не растет. Она покрыта шрамами старых ран. По ней разбросаны руины прошедших веков. Но там есть жизнь, и корабли прибывают, чтобы ухаживать за этой жизнью.

– Ну, и?

– Я улетел без билета на таком корабле. Я был молод, одинок, немного отчаянный. Я был более чем удачлив. Капитану следовало выгнать меня, но у него было доброе сердце. Он был стар, и у него не было сына. – Он помолчал. – Это было очень давно. Мне тогда было десять лет.

Он потряс головой, как бы сбрасывая с себя неприятные воспоминания. – С тех пор я путешествую все глубже и глубже в населенные миры. Вот и все, моя леди. Всего лишь обычная история о мальчике-беглеце, которому удача улыбнулась больше, чем он того заслуживал. Но Земля в самом деле существует.

– Тогда почему я не слышала о ней? Почему все считают, что такая планета никогда не существовала? – Она нагнулась и подняла горсть грязи. – Земля! Но это тоже земля! Каждая планета, так или иначе, земля.

– Но в самом начале была только одна планета. – Он заметил в ее взгляде неожиданное понимание, сразу за которым последовало отрицание. – Ты не веришь мне – я не могу винить тебя за это. Но поверь мне всего на минуту. Земля, моя Земля, находится очень далеко от границ населенных миров. И теперь ни у кого, за исключением очень немногих, нет никаких причин лететь туда. Но допусти на минуту, что я говорю правду. В какую сторону двинутся люди со своей первой планеты? Естественно, к самым ближайшим звездам. А оттуда? К другим, но тоже ближним звездам. И так далее, пока центр цивилизации не сместился глубоко в галактику и Земля не стала просто легендой. Он помолчал. – Нет, моя госпожа, я не могу винить тебя за то, что ты не знаешь о Земле. Но я знаю.

В этом был какой-то странный смысл, содержался элемент логики. Добавь несколько тысяч лет, развитие колониальной политики, искажающее влияние времени, и то, что однажды было действительностью, станет легендой. А кто в здравом уме верит в старую легенду? Конечно, не помогает и имя. Но как еще он может выделить свое солнце?

Сина поняла его затруднение и почувствовала внезапную волну сочувствие.

– Ты хочешь вернуться назад, туда. – Ее глаза внимательно смотрели в его лицо. – Ты хочешь и ты не можешь, потому что никто не знает, где это. Именно поэтому ты рассказал Мелге о своей родной планете. Ты надеялся, что она сможет помочь тебе.

– Я думал, что она или кто-нибудь может знать о ней, – согласился он. – Я ошибался.

– Заброшенное место, – пробормотала она. – Пустыня, покрытая шрамами старых войн. И все же там есть жизнь?

– Подобие жизни.

– И корабли прибывают?

– Да.

– Тогда у тебя есть ключ к разгадке. Кто-то должен знать координаты. Расскажи мне о жизни там, об этих кораблях.

– Нет.

– Но почему? – Ее глаза засветились. – Дин может помочь тебе. Иногда я думаю, что он знает все.

– Да, – сказал Дюмарест напряженно. – Я думаю, что в этом ты права.

Колонна ползла вперед со скоростью четырех километров в час. Двигаться с такой скоростью могли даже слабые, несущие на себе припасы в половину собственного веса. Меган заворчал, всей тяжестью налегая на веревку, чувствуя напряжение в рубцах на плечах, злобно ругаясь про себя при мысли о надсмотрщиках, хлеставших кнутом.

Он по-прежнему работал на того же человека, несмотря на данное Дюмаресту обещание. На его решение повлияла гордость и кое-что еще. Принц Эмменед подписал контракт на оплату его услуг, и он будет платить. Меган получал удовольствие при мысли о деньгах, это было лучшим лекарством для его изуродованной спины. Он заворчал, когда проходящий стражник злобно уставился на него; он налег на веревку и изобразил на лице усмешку. Стражник пошел дальше. Впереди лежала только темнота, оживляемая призрачным светом звезд, но Меган не нуждался в свете. Он слишком часто ходил по этой дороге в прошлом. Впереди лежали горы Гата.

Принц Эмменеда мог видеть их во всех подробностях. Он рассматривал их через инфракрасный бинокль, затем хмыкнул с нетерпеливым раздражением.

– Ничего. – Он опустил бинокль. Только обычная горная гряда, состарившаяся, но вполне натурально. Он рывком сел на свое троноподобное кресло, унизанные кольцами пальцы забарабанили по подлокотнику. – Почему? – требовательно спросил он. – Почему неожиданное движение? Я понял, что управляющий заверял тебя, что у нас еще много времени.

– Да, мой господин, – сказал Кроудер.

– Тогда либо он солгал, либо эта старая сука с Кунда должна что– то знать. Я сомневаюсь, что он солгал. – Его лицо потемнело. – Что она может достичь, Кроудер?

– Ничего, мой господин. То время, что она сэкономила, она потеряла, пока оставалась в лагере. Теперь вы возглавляете колонну. Если там можно что-то найти, то вы обнаружите это первым.

– Если бы я знал, что надо искать.

– Возможно, там ничего нет, мой господин.

– Но это нелепо! Она здесь неспроста. Должно быть, она отбыла заранее именно из-за этой причины. Может быть, она нашла это в лагере, и поэтому ее устраивает задержка, а, может быть, нет. Это может быть очень важно. Я должен знать, что это.

– Может быть, она просто желает отдалить свою воспитанницу от искушения, – успокаивал его придворный. Кроудер был хитрым дипломатом. – Я следил за ней, когда умер Мойдор, – соврал он. – Вы были правы, мой господин, она – женщина, которую можно возбудить видом крови. Еще одна такая схватка, и я сомневаюсь, что все стражницы старухи смогли бы удержать ее от утоления страсти.

– Ты так думаешь? – Принц знал многих таких женщин.

– Я это знаю, мой господин, – Кроудер был настойчив. – И понятно, к кому она могла обратиться. Кого еще, кроме вас, она может считать себе парой? – Он уловил зарождающееся недовольство. – Или своим господином, – поправился он поспешно. – Такой женщине нужно почувствовать чужую власть, сильную руку, мой господин. Ее баловали слишком долго.

– Возможно. – Принц думал о другом. Он вновь поднял бинокль и принялся рассматривать лежащий перед ним пейзаж. И вновь он увидел только то, что было создано природой: высокую гряду состарившихся и покрытых расщелинами скалистых гор, круто вздымающуюся к звездам. Он перевел бинокль и увидел только море и пустое небо. Потом он посмотрел на восток и приостановил движение бинокля, когда заметил пару. Вид женщины напомнил ему о словах придворного; вид мужчины – о кровавой схватке, в которой он потерял любимого бойца. – Кроудер.

– Что, мой господин?

Принц передал ему бинокль. – Вон там. Что ты видишь?

– Леди Сина и этот Дюмарест.

– И?

– Еще стражницы Матриарши.

– Они сопровождают ее все время, – размышлял принц. Он задумался. Кроудер был бы удивлен выражением его лица, но придворный был занят с биноклем.

– Стражу можно перехитрить, мой господин. – Кроудер вернул бинокль. – Девушку можно захватить.

И, думал принц, завоевать ее вместе с ее знанием о намерениях Матриарши, которое у нее должно быть.

– Ты заинтересовал меня, Кроудер, – сказал он вкрадчиво. – Будет очень интересно увидеть, не ошибаешься ли ты в своих предположениях. Так ты говоришь, девушку можно захватить?

– Да, мой господин. И когда это случится, что она сможет сделать? Она или эта старуха Кунда? – Кроудер улыбнулся, когда принц задумался над вопросом.

– Убийство, – сказал он после паузы. – Эти стражницы пойдут хоть к черту в пасть, если им приказать. У меня нет никакого желания, Кроудер, жить в постоянном страхе неожиданной смерти. Такая перспектива не радует меня.

– Но если бы удалось организовать все так, что можно было бы доказать ее желание… – Кроудер покрылся потом, но не из-за жары. – Матриарша вряд ли будет возражать против тебя в качестве мужа ее воспитанницы. Монах из Братства может обручить вас и завязать узел. – Его плотоядное хихиканье намекало на что-то непристойное. – Узел, который вы можете разрубить, когда пожелаете, мой господин. В этом нет никакого вопроса.

Принц кивнул, играя в уме с этим предложением, проникая вглубь очевидной простоты плана придворного. И все же в этом было что-то интригующее. Девушка была привлекательной, привыкшей к богатству; они должны быть хорошей парой. Это может скрасить монотонность полета домой, как ничто другое, и создать ему ореол ответственности, о недостатке которого так сожалеют его министры. В крайнем случае он всегда может представить себя ее спасителем и завоевать ее доверие посредством чьей-либо крови. Естественно, крови Кроудера. Секреты Гата стоят дюжину таких, как он.

Глава 10

Наконец они достигли гор. Дорога расширилась в серпообразную равнину, которая узко изгибалась, зажатая между горами и морем. Меган направил их к вершине скал, подножья которых с громовой яростью атаковали волны мор я. Он остановился и бросил веревку.

– Здесь, – объявил он. – Это лучшее место для лагеря.

Один из стражников подошел ближе к краю обрыва. – Ты уверен в этом?

– Я абсолютно уверен. – Лицо Мегана в холодном свете огней было напряженным. – Это ваше место.

Принц Эмменед посмотрел вниз со своего кресла на плоту. Он прислушался к голодному реву моря и спросил Кроудера.

– Управляющий сказал, какое место самое лучшее?

– Нет, мой господин. Но этот человек был здесь много раз раньше. Он должен знать.

– Должен, – согласился принц. – Но он – тот, кого мы стегали кнутом в начале нашего похода. Мы должны перейти ближе к горам. Гораздо ближе.

Он откинулся назад, иронично улыбаясь, пока Кроудер давал команды, заулыбавшись еще шире, когда увидел, как плечи Мегана вздрогнули под натяжением веревки. Со стороны Мегана это была смелая попытка, но она не удалась, а принц мог получить удовлетворение даже от самой мелкой из своих побед.

– Вон тот человек, – приказал он, показывая на Мегана. – Когда мы станем лагерем, ничего ему не плати. Если он будет спорить, скажи ему, что он расплачивается за свое поражение. Он поймет.

У Матриарши Кунда не было никакой необходимости принимать решение. Ее свита подошла к основанию удаленных от моря холмов, ее плоты заняли большой участок земли. Слишком большой, если подумать об ограниченном пространстве этой долины и о числе людей, желающих занять его. Но она никогда не думала о чужих проблемах. После того, как ее стража установила палатки и расплатилась с носильщиками, она села и задумалась в плотной теплой темноте. Ее мозг был занят проектом, который не допускал никакой задержки.

Телепатические способности местных животных необходимо было выделить для того, чтобы использовать их. Она знала, что Мелга не будет тратить время зря, но такую вещь невозможно было проделать быстро. Потребуется время на проверки, еще больше времени на эксперименты и гораздо больше времени, чтобы убедиться, что эта штука не только работает, но и безвредна.

И только тогда она сможет почувствовать себя по-настоящему в безопасности.

Она не шелохнулась, когда стражницы окружили ее пластиковой тканью палатки, укрепили стены и потолок надувными секциями, соединили их с другими так, что теперь она сидела в безопасности в центре растущего комплекса комнат. Позднее они распакуют некоторые из ее безделушек, гобелены, зеркало, другие вещи. Сейчас они спешили опередить бурю.

Дин следил за ними, посмеиваясь про себя. Он знал с точностью до минуты, когда начнется буря, и знал, что несмотря на все время, потраченное на дорогу, у них не было никакой нужды торопиться. У него еще был достаточный запас времени, чтобы сделать все то, что должно быть сделано.

– Вы пойдете к горам, – приказал он двоим из своей личной свиты, суровым молодым людям, для которых он был наставником во всех вопросах. – Мне нужны образцы – как воздуха, так и камней. Вы будете брать их на горе до бури, во время бури и после бури. Мне нужны последовательно взятые образцы воздуха. Понятно?

Они поклонились.

– Сейчас же идите и установите все нужное оборудование. Подождите! – Окликнул он, когда они были уже почти у двери. – Вы все время будете носить в ушах беруши. Вам понятно? И не пытайтесь слушать шумы Гата. Теперь идите!

Оставшись в одиночестве, он подошел к двери своей палатки и позвал оставшегося члена его свиты. – Полная изоляция, – приказал он. Его пальцы немного дрожали, когда он увеличил энергию своего браслета.

Слияние с центральным комплексом Киклана всегда действовало опьяняюще. Для рационального использования формулы Самочази и активации элементов Хомочона требовалась строгая умственная дисциплина; если дисциплина не будет достаточно строгой, то объединение прерывается. Но в этот раз у него была серьезная причина для контакта. Важно, чтобы центральный интеллект структуры Киклана узнал о последних событиях.

Он думал о них, расслабившись на кушетке. Мелга подтвердила его предсказания, и теперь не было никаких сомнений в телепатических способностях местных животных. Проблема изоляции и последующего использования этих способностей теперь стала просто вопросом времени.

У него даже голова закружилась от этой перспективы.

Эти животные были физиологически подобны человеку. Сегмент их мозга, обуславливающий способность к телепатии, можно было вживить в живой человеческий мозг.

Такие пересадки уже выполнялись ранее с элементами Хомочона, но эти элементы были взяты у бесформенных созданий, живущих в вечной ночи, запертых в темноте под толщей многих миль черной атмосферы их планеты. Они обеспечивали мгновенную связь и были важнейшим инструментом в создании единого комплекса структуры Киклана. Но они не позволяли читать мысли человека.

Это открытие позволит. С этим открытием, вместе с элементами Хомочона, Киклан станет воистину всезнающим.

Его награда за это достижение вряд ли будет меньше, чем немедленное принятие в общность мозгов, отдыхающих в глубинах своей одинокой планеты.

Узкая равнина ожила от множества людей, палаток, стражников, туристов и путешественников. Они густо усеяли полумесяц земли между горами и морем. Отблески их фонарей и красные глаза их костров светились мозаикой живых красок в угрюмой тяжести неподвижного воздуха.

– Эти костры, – сказала Сина. – Не будут ли они опасными, когда подует ветер?

– Вместе с бурей придет дождь, – объяснил Дюмарест. Меган научил его многому. – Даже если дождя не будет, костры скоро погаснут. Здесь нечего жечь, кроме травы. – И одежды путешественников и некоторых туристов, подумал он, но вслух этого не сказал. Было глупо разводить костры в такое время и в таком месте, но люди всегда любили отдыхать вблизи танцующего пламени.

– Здесь жутковато, – сказала она и едва заметно вздрогнула, но не от холода. – Мне кажется, что в любой момент может что-то случиться.

– Это будет буря, – сказал он рассеянно. Его взгляд скользнул от впечатляющего массива гор туда, где равнина опускалась в море. Должно быть, раньше эта равнина была намного шире, а горы намного выше. Над ними хорошо потрудились океан и ветер. Когда-нибудь здесь совсем не останется суши, и только сердитые волны будут слушать хваленую музыку миров. Он сказал об этом, и она пожала плечами.

– Если действительно есть такая музыка. Мне трудно поверить в это.

– Разве? – Он с любопытством посмотрел на нее. – Зачем же ты прибыла на Гат?

– Я сопровождаю Матриаршу.

– А она?

– Она направляется туда, куда пожелает. – Он узнал этот тон; он уже слышал его от врача, когда та напомнила ему об их относительном положении. – Я никогда не спрашиваю Матриаршу, – сказала она резко.

– И я не должен спрашивать? – На него это объяснение не произвело впечатления. – Почему вы здесь, моя госпожа? Услышать звуки умерших голосов? Встать лицом к ветру и услышать погребальную песню умирающего мира? Такие штуки для туристов.

– Я воспитанница Матриарши!

– Да, – сказал он мягко. – А она уже стара и еще, насколько я понимаю, не назвала свою преемницу. Может быть, это будете вы, моя госпожа? Предназначено ли вам стать следующей Матриаршей Кунда?

– Ты забываешься! – Ее лицо ожесточилось от гнева. – Что можешь ты, путешественник, знать об этом?

– И все же, моя госпожа?

Он затеял разговор на опасную тему, более опасную, чем он думал. Но тут во мраке появилась приближающаяся тень, она превратилась в капитана стражниц Матриарши Элспет. Она была казенно-вежливой.

– Вы нужны, моя госпожа, – сказала она девушке. – Вы нет, – обрезала она Дюмаресту. – Пойдемте, моя госпожа.

Он посмотрел им вслед и потом медленно побрел через лагерь. Он заметил, где разместился со своим гробом Сим, близко прижавшись к границе участка с палатками Матриарши. В стороне возилась у костра старая карга. Мерцающий свет костра делал ее похожей на ведьму. Она не обратила на него внимания, когда он проходил мимо.

Дюмарест продолжал шагать, разыскивая Мегана. Он остановился, когда кто-то коснулся его руки, и в свете ближайшего костра узнал одного из монахов.

– Да?

– Тебя зовут Дюмарест?

– Это так. А в чем дело?

– Твой друг был ранен. Он просил найти тебя. – Монах повернулся показать дорогу. – Ты пойдешь за мной, брат?

Меган лежал навзничь на куче нарванной травы, собранной в одном углу компактной церкви. На нем не было рубашки, спину уродовали длинные лилово-синие рубцы. Их оставил не обычный кнут. Дюмарест присел на колени, чтобы осмотреть их. Его лицо посуровело, когда он повернулся к сопровождающему монаху.

– Когда?

– Мы нашли его недавно вблизи обрыва на скалах. Он был почти без сознания. Он просил найти тебя. – Брат Анжело осторожно втирал мазь в раны. Дюмарест отвел в сторону его руку.

– Эта мазь бесполезна. Его избили страгом. Ему нужны болеутоляющие препараты и нейтрализаторы.

– Я знаю, брат. – Монах был очень спокоен. – Но мы можем использовать только то, что у нас есть.

Этого было недостаточно. Сухое гибкое тело морской змеи, живущей в океанах Страга, содержало в своей зазубренной чешуе вызывающий обжигающую боль нервный яд. Эту змею любили использовать надсмотрщики и аристократы для наказания рабов и всех слабых. Дюмарест чувствовал, как его мускулы сжимаются от гнева, когда он смотрел на тонкие плечи и худую спину своего страдающего друга.

– Идите к палаткам Матриарши, – сказал он. – Ей не чужда благожелательность. Купите у нее все, что нужно. – Он поискал в своих карманах деньги, выигранные им в качестве приза. Он пересыпал их все в руки монаха. – Торопись!

Он осторожно склонился над стонущей фигурой. Его сердце сжалось, когда он осмотрел лицо Мегана. Удар страгом по глазам приводил к полной слепоте. Мегану повезло. Удар, пометивший его щеки, не попал по глазам. Рубцы на тыльной стороне его кистей объясняли причину этого.

– Что произошло? – Дюмарест близко склонился к устам друга. – Кто сделал это?

– Кроудер. – Голос был мучительным шепотом. – Принц отказался платить мне – сказал, что это была цена моей ошибки. Кроудер добавил к этой цене. – Судорога исказила его страдающее лицо. – Боже! Какая боль!

– Держись! – Дюмарест сжал тонкое плечо. – Почему он отказался платить тебе?

– Я хотел перехитрить его. – Меган всхлипнул в своих мучениях. – Держись подальше от скал, Эрл. Когда обрушится ветер, у некоторых людей может появиться навязчивое желание бежать. Иногда они бегут и падают вниз прямо с обрыва. Я видел это.

– Ну и что?

– Я хотел, чтобы принц расположился у обрыва, на скалах. Я думал, что, когда начнется ветер, он может свалиться. Хотел проучить свинью… Его кнут… – Бормочущий голос вдруг превратился в крик. – Какая боль! Боже, какая боль!

– Ты ничего не можешь сделать? – Дюмарест взглянул на оставшегося монаха. Брат Бенедикт развел руками, на его лице в свете единственной лампы было заметно сострадание.

– Яд страга повышает чувствительность к боли настолько, что простая царапина приводит к почти невыносимой агонии. Так будет до тех пор, пока яд не будет нейтрализован или не рассосется.

– Я знаю это, – нетерпеливо ответил Дюмарест. – Как насчет вашего гипноза? – Он почти зарычал на монаха, когда тот ничего не ответил. – К черту, я все знаю о вашем свете благословения. Он ходил в вашу церковь там, у взлетного поля. Он еще должен быть восприимчив к вашему внушению, поработайте с ним, черт побери!

– Полегче, брат, – сказал монах мягко, но непреклонно. – Мы уже пробовали это. Для гипноза требуется содействие гипнотизируемого субъекта. Яд страга делает его невозможным. – Он помолчал. – Мы не любим вид боли, брат, – продолжал он мягко. – В мире слишком много страдания, и мы не можем желать большего.

– Я верю тебе.

Дюмарест был в нерешительности. Все человечество принадлежало к одному общему корню, но у него было слишком много ветвей. То, что было безопасно для одной расы, могло привести к серьезным травмам у другой. Меган застонал, и это решило дело.

– Терпи, – успокаивал его Дюмарест. Он положил руки на горло Мегана и начал ощупывать его большими пальцами. Он искал и нашел сонную артерию и нажал на нее, перекрывая доступ крови к мозгу. Брат Бенедикт с обеспокоенным лицом шагнул вперед.

– Будь осторожен, брат!

Дюмарест кивнул, считая секунды. Небольшое нажатие приведет к потере сознания, слишком долгое может привести к смерти. Но он не знал о влиянии яда страга на обмен веществ в теле, еще меньше он знал о тех мутационных отклонениях, которые могли быть у Мегана. Опасна была даже самая малость, небольшое отклонение в потребности мозга в кислороде, снижение оживляющего действия свежей крови. Даже простое недомогание…

Он убрал руки.

Меган застонал.

– Я тоже пробовал это, брат. – Монах быстро понял его неудачу. – Это и еще давление на определенные нервы на спине. У нас ничего не получилось. Яд оказался сильнее нас. Может быть, у брата Анжело получится лучше.

Они ждали недолго. Дюмарест вскочил на ноги, когда вернулся монах, посланный им с поручением. Он вернулся с пустыми руками.

– Я сожалею, брат. – Он вернул деньги. – Матриарша закрыла свою зону.

– Закрыла? – Дюмарест переборол свой гнев. – Видел ли ты врача? Или леди Сину?

– Никого, брат.

– Черт возьми, но ты хотя бы пытался их найти?

– Конечно, – сказал монах с достоинством. – Но я не смог обойти охрану.

Дюмарест вздрогнул, когда Меган начал стонать.

Охранник стоял неясной тенью на фоне палатки. Он вскинул свое оружие и резко сказал.

– Стой!

Дюмарест остановился, затем медленно двинулся вперед. – Я хочу видеть твоего господина.

– Кто ты?

– Дюмарест. Я убил его бойца.

– Я видел это. – Охранник стал дружелюбнее. Он опустил свое оружие и голос его смягчился. – Прекрасная схватка. Подлец получил то, что следовало, но ты был слишком мягок. Ты прекрасно работал ногами, но в конце ты ошибся. Тебе следовало бы…

– Я победил, – оборвал Дюмарест нетерпеливо. – Ты доложишь обо мне?

– Но… – стражник засомневался. – Что у тебя к принцу?

– Личное дело. Теперь зови его лакея и скажи ему, что мне нужно видеть господина. Живее.

Это была авантюра, но ему нечего было терять. Если охранник будет следовать правилам, то он откажется даже объявить о посетителе, но Дюмарест надеялся как на свою репутацию, так и на любопытство охранника. В результате он выиграл.

– В чем дело? – Кроудер вышел из палатки, его напыщенное лицо освещалось факелом, который он держал над головой. Тонкая блестящая трубка с полметра длиной свисала на цепи с его правой кисти. Дюмарест знал, что находилось в ней. – Что ты хочешь? Приз? Он у Управляющего. Что еще тебе нужно?

– Я скажу это принцу.

Кроудер вспыхнул и опустил правую руку, поймав рукой трубку и положив палец на защелку. Легкий нажим, и страг выпрыгнет из своего футляра. Всего один удар, и пришелец будет достаточно проучен, чтобы пожалеть о своей наглости. Потом он засомневался, вспоминая, где он в последний раз видел Дюмареста и с кем был Дюмарест. Человека, так близкого к леди Сине, можно будет использовать. Он выпустил трубку из руки.

– Ты должен рассказать мне, – сказал он мягко. – Принца нельзя беспокоить по пустякам.

– Мне нужны наркотики, – сказал Дюмарест резко. Кроудер был всего лишь в легком нажатии пальца от смерти. – Этого достаточно?

– Конечно, – придворный улыбнулся. – Пошли за мной.

Принц играл, когда они вошли в его апартаменты. Он сидел, внимательно рассматривая сфокусированное изображение стереографа, его глаза почти остекленели, пока он изучал варианты старинной темы, восхищенный показанным искусством. Не раньше, чем померкли эфемерные изображения, Кроудер подтолкнул Дюмареста вперед. Он поместил его на выбранное место перед троноподобным стулом и поспешил к своему господину.

Дюмаресту не удалось разобрать шепот, которым Кроудер что-то быстро докладывал принцу.

Он посмотрел по сторонам, отмечая роскошную обстановку, неуловимый аромат декадентства, другие ожидавшиеся принадлежности сибарита. Он не видел стражников, но догадывался о их присутствии. Принц не был похож на человека, который может довериться незнакомцу.

– Итак, – принц соизволил заметить его присутствие. – Ты хотел меня видеть. Зачем?

– Мне нужны наркотики, мой господин.

– Кроудер сказал мне. По крайней мере, ты не врешь. Ты уже долго сидишь на наркотиках?

Дюмарест сдержал свое нетерпение. Пусть идиот порадуется. – Наркотики нужны моему другу, – объяснил он. – Тому человеку, которого твой придворный избил страгом почти до беспамятства. Это был твой приказ, мой господин?

– Тот человек вызвал мое недовольство. Я приказал, чтобы его наказали.

– Страгом?

– Нет.

– Так я и думал. Позволите ли вы мне наказать виновника, мой господин?

– Кроудера? Возможно. – Принцу это показалось забавным. Он улыбнулся, и его полные губы приоткрыли сверкающую белизну зубов. Он считал себя привлекательным мужчиной. Внешне он был таким. – Ты храбр, – размышлял он. – Ты хочешь рискнуть своей жизнью ради друга?

– В случае необходимости. Он спас мне жизнь.

– И ты благодарен. – Принцу понравился ответ. – Скажи мне, – продолжал он мягко – Что ты дашь мне, если получишь у меня то, что просишь?

– Я готов десятикратно оплатить стоимость лекарств, мой господин, – сразу же ответил Дюмарест.

Принц отрицательно покачал головой.

– Я отдам билет на перелет высшим классом, завоеванный в схватке с твоим бойцом.

– Так много?

– При необходимости, мой господин. Мой друг страдает.

– И ты хочешь облегчить его мучения. – Принц повернулся к Кроудеру. – Найди моего врача. Пусть он даст тебе все, что нужно. Иди! – Он подождал, чтобы придворный ушел. – Подойди ближе, – приказал он Дюмаресту. – Еще ближе. Так лучше. – Он склонился вперед и понизил голос. – Ты видишь? Я доверяю тебе. Сейчас я нахожусь в твоей власти.

– Так ли, мой господин?

Принц уловил иронию. – Ты не глуп. Только дурак может полностью доверять чужому. Ты не дурак, так же как и я. Есть одна вещь, которую ты можешь сделать для меня. Если ты согласишься, то я дам тебе лекарства и деньги на перелет высшим классом. – Он помолчал. – Наркотики ты получишь сейчас, билет – потом. Ты можешь отдать его своему другу.

Дюмарест кивнул, ожидая разъяснений.

– Я видел тебя вместе с леди Синой, – продолжал принц. – Она очень привлекательная женщина. Я бы хотел познакомиться с ней поближе. Ты понимаешь?

– Да, мой господин.

– Хорошо. Я прошу тебя об одном очень простом деле. Может оказаться так, что мне понадобится друг из окружения этой леди. Ты можешь быть этим другом. Если окажется так, то ты должен подчиняться моим приказам без каких-либо вопросов и сомнений. Ты согласен?

– Конечно, мой господин. – Дюмарест засомневался. – Высший класс?

– Ты получишь билет, когда сделаешь свою работу. – Принц поднял руку, приказывая замолчать, так как вернулся Кроудер. Придворный принес небольшой пакет.

– Вот лекарства, мой господин.

– Дай их Дюмаресту и проводи его из моих апартаментов.

Принц задумался, когда мужчины ушли. Он чувствовал смутное неудовольствие – Дюмарест слишком быстро согласился – но затем отбросил это чувство. Как можно сравнивать мораль простого путешественника с моралью культурного человека? Дюмарест ничего не имеет; для него леди Сина была далека как звезды в то время как цена перелета высшим классом была тем, что он мог осязать. Нет, он поступил соответственно своему положению и еще окажется полезным инструментом, когда придет время действовать.

Принц улыбнулся, подумав об этом. Кроудер поступил лучше, чем он ожидал.

Выйдя из палатки, Дюмарест стер пот со своих ладоней и засунул пакет под мышку. Он чувствовал себя испачканным, грязным, но все же у него не было другого пути. Мегану нужны лекарства. Пусть даже ему пришлось соврать, чтобы получить их.

Он нахмурился, когда подходил туда, где монахи ждали его под защитой своей крошечной церкви. Было почти ничего не видно: плотные облака надвинулись с востока и закрыли небо, погасив звезды. Из-за них атмосфера стала еще более гнетущей, как будто крышка закрылась над кипящим котлом, задыхающимся под ней.

Дюмарест не смотрел на небо. Он думал о леди Сине и о принце Эмменеда. Что их соединяет, какой план зреет в голове у принца и какова будет его роль в этом плане?

Что-то влажное упало ему на щеку. Затем последовала другая капля, и еще одна, и через несколько секунд на землю обрушился дождь. В это же время фиолетовая вспышка молнии перечеркнула небо.

Буря началась.

Глава 11

Буря пришла с непрерывными раскатами грома, которые разрывали уши и оглушали все чувства. Молнии протянулись через небо паутиной электрического света, ударяли в землю, влажно вспыхивали при попадании в море. Дождь усилился до потопа, превращая землю в сплошную грязь. Воздух стал невыносимо плотным из-за влаги.

Костры погасли. Дождевые капли громко барабанили по натянутому пластику палаток. Туристы ругались и жались под защиту своих плотов. Путешественники сражались за право присоединиться к ним или стремительно бежали к тем убежищам, которые могли найти. Но таких убежищ было мало. Самые умные сняли рубашки и закрыли ими головы, так что они по крайней мере могли дышать. Глупые захлебывались в безжалостном потоке воды.

А воздух все еще оставался неподвижным. Ветра еще не было.

– Мне это не нравится, – сказал Меган. Он сидел сгорбившись в углу палатки, его лицо было бледным от перенесенных страданий. – Я не подозревал, что буря может начаться так ужасно.

– Но дожди были?

– Конечно. – Меган подвинулся, чтобы освободить Дюмаресту немного места. Церковь была переполнена отчаявшимися путешественниками, укрывающимися здесь от бури. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Воздух в церкви был тяжелый из-за тепла и запаха тел. – Были дожди и иногда ливни, но не такие сильные. – Он прислушался к барабанному грохоту ливня. – Это что-то ужасное.

Он почти кричал, но Дюмарест едва слышал его слова. Казалось, гром и ливень заполнили весь мир. Неожиданно он почувствовал, что не может больше находиться в этой переполненной церкви, переносить жар тел и запах толпы.

– Я иду наружу. – Он попробовал поднять ногу, но Меган схватил его за руку.

– Пережди здесь, Эрл. Здесь ты в безопасности.

Безопасность была относительным понятием. В церкви Дюмарест был защищен от опасности дождя, но дождь не может длиться вечно. Затем могла появиться настоящая опасность, возможно, от принца Эмменеда, или от Кроудера или от того, кто пытался убить его в походе. Необузданность бури порождала насилие в людях, поэтому он сгорал от жажды действия.

Он рывком высвободил руку и попробовал пробиться к выходу из церкви. Это не удалось; давление толпы было слишком велико. Он опустился на колени и пощупал нижнюю часть стены. Пластик был тонким и снизу смешался с болотом грязи снаружи. Он зарылся вниз, выкопал и поднял низ пластика и почти задохнулся, кода брызги дождя ударили в лицо.

– Эрл!

– Оставайся тут!

Игнорируя протест Мегана, Дюмарест приподнял боковую стенку. Он прижался к земле так, что смог просунуть голову и плечи наружу. Ливень обрушился ему на голову, прижал ее к грязи земли. Он потянулся и пополз по земле, вытаскивая из палатки все свое тело. Пластик стены упал за ним, и неожиданно он остался один.

Один в этом странном мире, освещенном стробоскопическими вспышками яростных молний, оглушить непрерывным грохотом грома, барабанной дробью ливня.

Он повернулся и почувствовал, как вода вливается в ноздри, в рот, больно бьет по закрытым глазам, заполняет уши. Он попробовал вздохнуть и закашлялся, когда вода попала в легкие. Кашляя, он повернул лицо к земле и, низко согнувшись, побежал вперед длинными скачками.

Он остановился, чтобы передохнуть, чувствуя близость моря и края утесов, обрывающиеся вниз к волнам. В такую бурю можно легко свалиться с обрыва. Вспышка молнии показала ему его положение. Впереди с одной стороны неясно маячили палатки Матриарши, темные в мертвенном свете молнии. Он не видел никого из охраны, но это не удивило его. Они должны укрываться внутри. Еще одна вспышка, и он увидел группу палаток принца Эмменеда, таких же черных и таких же безжизненных. Под плотами туристов, в стороне от моря, жалась толпа путешественников, не нашедших укрытия. Некоторые из них были живы, некоторые мертвы, все они были перемазаны грязью.

Когда темнота сомкнулась вокруг него, он побежал вперед.

Это было очень тяжело, еще тяжелее, поскольку он должен был выгадывать каждый вздох, прикрывая лицо и ожидая, пока в задыхающуюся грудь поступит воздух. Он захлебывался кашлем, когда вода попадала в его легкие. Он выжидал, когда яркая вспышка молнии освещала всю равнину с рельефной ясностью, и бежал только тогда, когда можно было двигаться незамеченным.

Ливень немного ослаб, раскаты грома сдвинулись к морю, молнии вспыхивали теперь не прямо над головой.

Дюмарест споткнулся и упал, тяжело рухнув в грязь, чувствуя, как жижа брызнула в глаза и рот. Он перевернулся лицом вверх, так чтобы неистовый ливень смыл с него грязь, и опять перевернулся вниз, чтобы вздохнуть. Он посмотрел на то, обо что споткнулся.

Он внимательно смотрел на парня, почти что мальчика, того, кто путешествовал вместе с Симом и старухой. Он был мертв.

Возможно, он захлебнулся, застигнутый бурей, не зная, как спасти свою жизнь. Он лежал навзничь. Его лицо под пеленой дождя было очень бледным, его тонкие руки скрестились на животе, губы были раскрыты, волосы слиплись в темное пятно на лбу. Дюмарест протянул руку и повернул его голову, ожидая вспышки молнии, перед тем как повернуть ее в другую сторону.

Небо раскололось с мертвенным сиянием фиолетовой вспышки и он очень отчетливо увидел маленькое красное пятно на щеке мертвеца, рядом с ухом, чуть ниже виска.

Пятно, которое могло быть нанесено ударом тяжелой иглы.

Дождь прекратился, в тишине рокотал далекий гром. Молнии сверкали на горизонте сияющей паутиной. Далеко на западе вибрация планеты бросила стену холодного воздуха под тропическую жару солнца. Термодинамический баланс атмосферы начал изменяться. Также далеко на востоке холодная масса замерзшего воздуха начала двигаться, влекомая перепадом давления. Она ускорялась по мере движения, стремительно проносясь над мерзлотой ночной стороны планеты к теплу солнца. Она пронеслась над равнинами льда и айсбергов и обрушилась вниз на горы. Воздух ударил в препятствие и стал перетекать через него, устремляясь вверх и над горами, прорываясь через трещины и расщелины, омывая изъеденные и обветренные камни и кристаллы, обрушиваясь на них всей силой.

Воздух наполнился роем звуков.

Призрачных звуков. Удаленные трели труб, жалобный плач струн, удары сердца в грохоте барабана. Все звуки были перемешанные и неясные, тонкие и невпечатляющие.

Ветер подул сильнее.

И мертвые встали, чтобы заговорить вновь. Дюмарест поднялся с того места, где сидел над телом, вокруг него проплывал поток голосов, какофония звуков, звуковые колебания, которые покрывали и намного перекрывали весь слышимый диапазон. Он услышал свое имя, повернулся и ничего не увидел. Он уловил отзвук чьего-то смеха, многосложные ругательства, высокий плач ребенка. Он закрыл глаза.

Звуки тотчас стали громче. В его ушах раздавалось бормотание множества голосов, и среди этого бормотания знакомый голос поскребся гибкими пальцами в двери его памяти.

– Твоя очередь следующая, Эрл. Удвой ставку – я хочу отпраздновать.

– Карсон!

– Не будь дураком, Эрл, почему бы не остепениться сейчас, когда есть возможность; мой совет – сделай это, иначе будет слишком поздно.

– Карсон! – Дюмарест открыл глаза, почти ожидая увидеть знакомую фигуру человека, с которым он путешествовал по десяткам миров. Карсон, который слишком часто играл со смертью и пять лет как погиб.

Но никого не было, только горы, ветер и тонкие волны безошибочно узнаваемых голосов. Эти голоса смешивались с криками остальных людей, путешественников и туристов, которые вышли из своего прикрытия и стояли в трансе, околдованные ветрами Гата.

Он вновь закрыл глаза – так иллюзия была полнее. Теперь голоса были чистыми и сильными, раздающимися из ветров, которые проносились над его головой. Много голосов. Некоторые принадлежали тем, кто пытался убить его, некоторые тем, кого убил он. Мойдор, усмехаясь, произнес свой вызов, Бенсон с завистью что-то бормотал. Он слышал злобный свист фигрии, горячий хлопок лазера. Прошлое раскрылось перед ним, и все давно умершее стало реальностью:

Старый капитан, который сжалился над испуганным, перетрусившим мальчишкой.

– Вот что, сынок, ты должен пообещать никогда никому ничего не рассказывать об этом. Никогда не упоминай об этом, никогда не упоминай подробности. Если ты нарушишь обещание, это будет стоить мне жизни. Ты понимаешь, насколько это важно?

Это обещание он выполнял до сих пор, и сейчас нарушил его только отчасти. Но человек должен знать, как найти дорогу к своему дому.

Другие голоса – грубые, нетерпеливые, некоторые вызывающие. Ошеломляющая смесь звуков, содержащая в себе голоса всех, кого он когда-то знал. И один голос, согретый любовью, шепчущий с нарастающей страстью, разрывающий его сердце болезненными воспоминаниями: «Милый… Милый… Милый…»

– Нет!

Он рывком открыл глаза. Прошлое мертво, и она мертва, пусть так и будет. Но желание было слишком сильным. Вновь услышать ее, волнующие слова ее любви, вновь почувствовать радость прошлого и согреть душу ласковой памятью…

Он яростно потряс головой. Голос был соблазном, пустой бесплотной иллюзией без какого-либо смысла, духом из прошлого, который родился в его собственной голове из тех воспоминаний, которые невозможно было вытравить. Теперь он мог понять смысл предостережения Мегана. Сколько людей бежало здесь к своей смерти, полагая, что они бегут в объятия своих друзей, родных, любимых?

Или свалилось с обрыва, убегая от воображаемой опасности, которая свела их с ума?

Он скрипнул зубами, пригибаясь под усиливающимся встречным ветром. На равнине царила суматоха. Люди зачаровано слушали музыку невидимых оркестров. Некоторые шли как во сне, по их лицам текли слезы. Другие ругались или спорили с пустотой. Они стояли, освещаемые вспышками удаленных молний, беспомощные во власти своих иллюзий.

Ветер усиливался.

Высоко на горе молодой человек проверил свои приборы и почувствовал растущую силу ветра. Он ничего не слышал, все звуки убивали плотно вставленные в его уши затычки, но он был любопытен. Приборы почти не требовали его внимания. Было сомнительно, что он когда-нибудь еще раз посетит Гат. И если он послушает ветер, совсем недолго, об этом никто никогда не узнает.

Он вытащил беруши, и услышал, и закричал, и упал, пролетел десятки метров вниз, разбился насмерть.

Внизу на равнине принц Эмменед побледнел, когда в его голове зазвучали голоса, резкие, обвиняющие, слова давно убитых мужчин и рыдания давно забытых женщин. Он закричал, и на его крик прибежал врач, давно оглохший старик. На его гладком лысом черепе поблескивали электроды аппарата механического слуха.

– Голоса! – пронзительно закричал принц. – Эти голоса!

Врач прочитал крик по движению его губ. Когда ветер в первый раз принес свое наслаждение и боль, он отключил свои механические уши и теперь догадался, что тревожило его хозяина.

– Думай о приятных вещах, – предложил он. – О вздохах женщин, о смехе детей, о песнях птиц.

– Дурак! – прорычал принц со злобой. В этом предложении был смысл, больше смысла, чем в ветре, который нес эти мучительные голоса. Но принц не мог сделать это сам. – Принеси наркотики, – приказал он. – Эйфорические. Быстрее!

Одурманенный, во власти сновидений, погруженный в иллюзии, принц развалился в кресле и думал о приятных вещах. О битвах и развлечениях, которые ему предстоят. О тех богатствах, которые предлагала ему жизнь, и о мучительной радости сложных насмешек – конечно, мучительных для его жертв, ни в коем случае не для него. И думал о леди Сине, о самом приятном из всех удовольствий.

Он не был одинок. Замершая в своем кресле, в открытой ветру комнате, Матриарша Кунда сидела одна, погрузившись в мир воспоминаний. Она вновь слышала глубокий, сильный голос мужчины и вспоминала его прикосновения, сильные, но нежные. Представляла его руки у себя на плечах, на талии, изгибах ее бедер. Ее губы раскрылись для поцелуя, кровь горячо побежала по состарившимся венам.

– Милый! – прошептала она. – О, мой милый!

– Моя любовь, – слышала она его голос. – Глория, моя любовь. Я твой навсегда. Мы созданы друг для друга – я не могу жить без тебя. Моя дорогая, моя любовь, ты моя!

Мужчина, превратившийся в прах восемьдесят лет назад, сейчас говорил с ней. Она слышала его дыхание, его голос; любимый голос нежной музыкой звучал в ушах.

– Я люблю тебя, моя милая. Я люблю тебя… люблю… люблю…

Другой голос, тонкий, высокий, голос ребенка.

– Мама! Посмотри, мама. Смотри, что у меня!

Обломок корня, формой напоминающий человеческую фигуру, созданная природой кукла. Руки, ноги и какие-то черты лица. С помощью косметики она тщательно нарисовала глаза, губы и уши. Из кружева носового платка сделала кукле одежду. Солнце тепло светило в тот день, и воздух был наполнен нежностью. Ее сердце заныло от этих воспоминаний.

– Мама, – прошептал голос, тонкий девичий голос. – Когда я опять увижу тебя?

Она не обращала внимания на слезы, сбегавшие по ее увядшим щекам.

Дин согнулся над своим регистратором, его голова выглядела нелепо из-за берушей, которые закрывали его уши. В его глазах блестел свет научного вдохновения. Вокруг него стонал ветер, хлопанье пластика палатки добавлялось к попурри звуков ветра, скорее усиливая, чем перекрывая его всеобъемлющий шум.

На регистрирующем аппарате ленты беззвучно сматывались с катушек, записывая каждую ноту всего спектра слышимых звуков, записывая даже инфра– и ультразвуковые колебания, неслышимые для обычного человека. Это был очень чувствительный прибор. Он ничего не упустит, но и не сможет ничего решить. Ему не хватало катализатора – человеческого разума, который мог превратить звук в образы.

Кибер откинулся назад, задумавшись, размышляя о мире эмоций, о котором он ничего не мог знать. Для него тайна Гата не была тайной. Это была просто комбинация факторов, действующих совместно: могучая звуковая сцена гор, которые под ударами ветра откликались живыми звуками; звуки, которые вызывали мысленные ассоциации так, что слушатель попадал в мир временных галлюцинаций, звуки, которые фильтровались разумом, превращаясь в слова, музыку, песни и речи.

Звук, который содержал в себе полную сумму всех шумов, которые уже прозвучали или еще могли прозвучать во всем времени существования Вселенной.

В этом заключалась уникальная притягательная сила Гата.

Он пошевелился, слегка обеспокоенный, ощущая звук, который не мог слышать физически. Его мозг холодно оценивал происшествие. В нем не было ничего загадочного. В диапазоне человеческого слуха было так много возможных частот. В этом диапазоне также имелось огромное число возможных комбинаций звуков. Если времени достаточно, то можно проиграть каждую из этих комбинаций.

Он немного подстроил свой регистратор.

Дюмарест заскрипел зубами и прижал руки к ушам. Это почти ничего не изменило. Удары ветра нельзя было победить так просто; голоса отказывались замолкнуть.

Он чувствовал, что стоит в центре кричащей толпы, старающейся переорать гром музыки и грохот заводских цехов. Он слышал свистящий вой ракетных двигателей, накатывающееся крещендо атомного взрыва, глухие раскаты канонады бесчисленных орудий. Он слышал вопли сгорающих людей, пронзительные крики обесчещенных женщин. Плач мучающихся детей слился в погребальную песню страданий, с которой переплетались церковные псалмы, победные гимны, хоровые рабочие песни пьяных матросов. Звуки журчащих ручейков смешивались с сердитым перестуком механизмов.

– Нет!

Его крик растаял в ветре. Буря была слишком сильной, ветер слишком могучим, возможность человека сопротивляться слишком слабой. Молнии ослепительными вспышками высвечивали всю равнину. Он увидел отбивающего такт музыканта, в глазах которого светилось безумие. Турист беспечно побежал к морю. Путешественник разрывал на себе одежду, его ногти царапали кожу. Голоса заполнили их головы.

– Блаженны кроткие, ибо они наследуют…

– Е равно эм це квадрат…

– Колокола Курфью отбивают похоронный звон расставания…

– Нет, Гарри! Ради Бога…

– Две капли и…

Миллион голосов на тысячах языков сливались с естественными звуками, с шумами заводов, с музыкой и песнями, со звуками мира и войны, так что они, подобно переменным цветам спектра, образовывали составной «белый» шум.

Дюмарест застонал от боли в ушах.

Рационально мыслить стало невозможно. Было трудно сосредоточиться. Слова возникали сами и следовали за нитью мысли; воображаемые образы толпились в скучной логической последовательности.

Он нагнулся и набрал пригоршни мокрой грязи. Он поднял эту грязь и залепил уши, залепил их еще, добавляя липкую грязь пока голоса ветра не упали до слабого бормотания. Мертвый парень смотрел на него, лежа на земле.

Ожидая, когда Дюмарест присоединится к нему в грязи.

Он повернулся в самый последний момент, уловив отблеск голого металла, отсвет вспышки молнии на полированной стали. Он отскочил в сторону, кожа покрылась мурашками из страха перед ядом. Небольшая фигура ударила его, когда он попытался схватить ее за кисть. Он промахнулся и согнулся вдвое, когда нога ударила его в пах. Полуслепой от боли, он отступил назад и свалился на тело мертвого парня.

Вспышка молнии показала ему фигуру старой карги с безумными глазами, залепленными ушами, с тяжелой иглой, нацеленной ему в глаза.

Он сгруппировался и откатился в сторону, когда погасла вспышка, успев вырвать серебро стали из ее руки. Грязь выпала из его ушей, и в голову тяжело ударил молот звуков ветра. Он почувствовал впереди гибкое тело и схватил его, ища руками горло. Он промахнулся, ощутил под пальцами металлические пробки и вырвал затычки из ее ушей.

И потерял ее в темноте.

Он вскочил на ноги, когда следующая вспышка осветила небо и увидел, как старая карга убегает от него, направляясь к скалам, на которые накатывались волны моря. Он последовал за ней, скользя по грязи, захлебываясь от боли в паху. Он увидел ее еще один раз, силуэт оборванной фигуры на фоне неба, затем она исчезла в темноте.

В свете следующей вспышки молнии ее уже нигде не было видно.

Дюмарест медленно пошел назад к горам. Он зачерпнул свежей грязи и залепил уши, размышляя, долго ли будет длиться буря и какой силы она достигнет. Предел должен быть где-то уже близко. Чистый звук сам по себе не мог убить, но это мог сделать сопровождающий его ультразвук, если здесь был ультразвук. Боль в ушах убеждала его, что вероятность этого очень высока.

Он добрался до мертвеца, прошел мимо него и продолжал двигаться в сторону палаток Матриарши. Он был уже рядом и направлялся туда, где Сим разместил свой гроб, когда буря достигла своей кульминации.

Ветер прекратился, зигзаги молний сверкали в небесах над головой и казалось, что природа затаила дыхание. В электрическом освещении все приобрело странную отчетливость и как-то потеряло реальность в стробоскопическом освещении вспышками молний.

Затем, как будто он просто приостанавливался, собираясь с силами, ветер вернулся в жестоких порывах, которые намного превосходили все то, что было до этого.

И в сверхъестественных вспышках молний Дюмарест увидел, как крышка гроба Сима приподнялась, наклонилась и свалилась в сторону под натиском поднимающейся изнутри фигуры.

Глава 12

Дюмарест застонал и открыл глаза. Он увидел чистое небо с россыпью звезд и бледными полумесяцами двух лун у горизонта. Он замерз и дрожал от холода. В голове пульсировала ноющая монотонная боль. Он поднял руку и пощупал висок. На нем напух синяк, липкий от свернувшейся крови. Он вздрогнул от боли, нажав на синяк, и с облегчением обнаружил, что травма была только поверхностной.

Над ним стояла какая-то фигура, ее лицо внезапно ожило в свете факела, зажженного в стороне, и снова погрузилось в тень, когда факел отнесли дальше в сторону. Меган склонился ниже, часто дыша, и протянул руки, чтобы коснуться Дюмареста в области сердца. Его руки замерли, когда он заметил блеск открытых глаз.

– Что случилось?

– Плоты сорвались с креплений, – сказал Меган быстро. – Должно быть, один из них ударил тебя. Я споткнулся о тебя и подумал, что ты мертв. – Он был бледен, его лицо казалось каким-то призрачным в неровном освещении. – Здесь рядом с тобой лежит мертвец.

– Я знаю.

– Здесь много мертвых. – Меган склонился вперед и помог Дюмаресту сесть. – Слишком много погибших, туристов и путешественников. – Он содрогнулся от воспоминаний. – Боже! Что за буря! Я никогда не видел ничего подобного и надеюсь, что больше никогда не увижу.

Он вздрогнул еще раз, плотно стягивая на груди намокшее тряпье. Воздух был холодным от стужи ночной стороны, и земля казалась окоченевшей, как бы покрытой льдом. Дюмарест поднялся на ноги и огляделся.

Равнина напоминала поле битвы. Только палатки Матриарши и принца Эмменеда выстояли под заключительным натиском бури. Плоты ветром унесло в сторону моря. Остатки церкви лежали на земле рваными лохмотьями пластика. Два монаха передвигались между лежащими на земле телами. Они располагались в центрах кругов света от факелов, эти круги сужались, когда монахи склонялись над телами. Иногда монахи звали помощников, чтобы перенести человека, в котором они находили признаки жизни. Это случалось не часто.

– Ультразвук, – сказал Меган тихо. – Они не знали, как спастись от него, или зашли слишком далеко, чтобы думать о спасении. – Он потер по бокам своей головы, и засохшая грязь посыпалась из его ушей. Его зубы выбивали дробь от пронизывающего холода.

– Нам нужно найти убежище и тепло, – сказал Дюмарест. Он взглянул на палатки Матриарши; они сверкали в свете огней и казались окруженными стражей. Он посмотрел на палатки принца: огней почти не было, стражников не было видно. – Собирай людей и идите за мной.

– К палаткам принца? – Меган побледнел от свежих воспоминаний. – Ему это не понравится.

– Мне наплевать, что ему понравится. Если те люди хотят замерзнуть, они могут оставаться там. Если нет, то им лучше пойти за мной.

Палатки казались покинутыми. Дюмарест замедлил шаг, когда приблизился к ним, ожидая оклика стражника или испепеляющей вспышки лазера. Но ничего не произошло, никто не подал признаков жизни, никто не скомандовал ему остановиться. Он подошел к палаткам и осторожно отодвинул входной клапан внешнего вестибюля. Он вошел внутрь. Горел одинокий факел, закрепленный на скобе. Комната была пустой.

Во второй комнате он нашел Кроудера.

Голый до пояса Кроудер растянулся на ковре. Верхняя часть его торса была покрыта рубцами страга, свисавшего из трубки, зажатой в правой руке. Его уши и нос были в крови, она затекла в углы остекленевших глаз. Его челюсти были плотно сжаты, а губы разведены в сторону так, что в смертельной гримасе он напоминал оскалившуюся собаку. Ногти левой руки глубоко вонзились в ладонь.

Дюмарест перешагнул через тело, размышляя, какое видение довело Кроудера до такой степени самоистязания, какую вину этот человек скрывал в своей душе… грех или презрение к себе. Может быть, неслышимые колебания, заполнившие это место, свели его с ума и довели до гибели. Он не был одинок.

У входа во внутреннюю палату валялся охранник. Он также был мертв. Другой охранник хныкал в углу, он пронзительно вскрикнул при приближении Дюмареста и стремглав выбежал мимо него в темноту и холод, к голодному морю. Сидящий на троноподобном кресле старик приветственно улыбнулся Дюмаресту.

– Ты Дюмарест, – сказал он. – Я видел тебя раньше – когда ты убил Мойдора.

– Ну?

– Я – Элгар, врач принца Эмменеда. – Он поклонился, и свет блеснул на его голом черепе, на электродах механических ушей. – Ты видишь нас не в лучшем виде. Место для лагеря было выбрано неудачно. Кажется, оно было фокальной точкой болезненных колебаний воздуха – как ты, возможно, видел.

Дюмарест кивнул.

– Они не отключили свои уши, как видишь, – сказал Элгар серьезно. – В отличие от них я принял нужные предосторожности. – И затем резко, почти без перехода: – Ты хочешь что-то спросить?

– Где принц?

– Ушел. Что еще?

– Куда он ушел?

– Куда-то. Что еще?

Этот человек либо был на грани помешательства, либо имел извращенное чувство юмора. Затем Дюмарест взглянул ему в глаза и понял, что здесь была третья причина. Врач оставался верен своему хозяину.

– Снаружи люди, они умрут, если их не накормить и не согреть, – сказал он. – Я надеялся, что принц предоставит им необходимое.

– Предоставит.

– Но как, если его здесь нет?

– Ты не производишь впечатление человека, которого остановит такая хлипкая преграда, – сказал старик резко. – Но силу применять не нужно.

– Разве я угрожал применить силу? – Дюмарест хотел, чтобы старик прекратил свою игру. В его голове пульсировала боль, и тошнота наполнила желудок. Ему нужна была пища, горячая ванна, лекарства и уход.

– Нет, – согласился Элгар. – Но я думаю, что если дойдет до этого, то даже принц не сможет сопротивляться твоим требованиям – без помощи своей стражи. – Его улыбка стала шире. – Но наш разговор бессмыслен. Сейчас я здесь за старшего. Приводи людей сюда. Пусть монахи Братства помогут им. Они получат пищу и тепло в полной мере моих возможностей.

И одежду с мертвых, подумал Дюмарест мрачно, и добычу с тел тех туристов, у которых нет причин возражать. Редкая возможность для тех путешественников, кому посчастливилось выжить.

Ленты намотались на катушки, замедлились в конце, щелкнули, когда заполненная кассета была вынута из гнезда и заклеена в защитный пластик, чтобы избежать повреждений при перевозке. Дин наблюдал за завершением этой процедуры. Ему нравилась неумолимая эффективность машин, равномерная работа автоматических устройств. Они были безопасны и предсказуемы и могли быть очень полезны в работе. Какая жалость, что люди не похожи на машины.

Он поднял кассеты и упаковал их в небольшой контейнер, украшенный печатью с гербом Киклана. Позже он изучит эти пленки, раздробит узор накопленных звуков, пропустит их через компьютеры, снабженные селекторными устройствами. Это займет годы, может быть, всю жизнь, но он найдет все, что они могут дать. А если у него не получится, то это сделают другие. Киклан располагал вечностью.

Он поднялся и отодвинул в сторону штору, рассматривая равнину за двойным стеклом окна, автоматически проверяя показания встроенных в подоконник приборов. Скорость ветра упала почти до нуля. Влажность была низкой, электрический потенциал не менялся, температура соответствовала ожидаемой. Взгляд на хронометр подтвердил предыдущую оценку. Буря длилась дольше, чем обычно; гораздо дольше, чем другие могли думать. Он предсказал ее длительность с точностью до минуты.

Это знание принесло ему удовлетворение.

– Господин.

Он повернулся. У входа в комнату стоял парень из его личной свиты. Он выглядел бледным, уставшим, под его глазами чернели круги. Дин узнал в нем одного из тех двух, которых он послал в горы собирать данные.

– Докладывай.

– Пробы воздуха были взяты как приказано, господин. – Парень вошел в комнату. – Образцы камней с гор… – Он засомневался. Никто не рассчитывал на то, что новички Киклана будут неподвластны эмоциям, но ожидалось, что они никогда не будут проявлять их. Он глубоко вздохнул. – Ответственный за взятие проб не справился с задачей. Он разбился насмерть. Я не смог забрать образцы, прикрепленные к его телу.

– Знаешь ли ты, почему он не справился?

– Нет, господин.

– Но наверняка ты способен прийти к заключению, основываясь на известных данных? – Голос кибера никогда не менялся, он всегда был мягким, ровным, но от этого не становилось уютнее. У Киклана не были предусмотрены неудачи любого сорта, а неудача Дина в особенности.

– Я полагаю, что он вынул заглушки из ушей, чтобы послушать ветер, – быстро сказал парень. – Я не слышал, как он упал. Я нашел его только тогда, когда наша задача была выполнена.

– После выполнения твоей задачи, – поправил его Дин. Он стоял, размышляя. Образцы камней не представляли большой важности – их потеря стоила открытия слабого звена в его свите. Тот парень заслужил смерти. Образцы воздуха представляли большой интерес, и они были в безопасности. Если ветер переносил вызывающие галлюцинации газы или частицы пыли, то образцы покажут это. – Дай мне пленки, – приказал он. Затем: – Ты можешь идти. Поешь и отдыхай.

– Господин.

Парень поклонился и вышел из комнаты. Дин запер пленки с образцами воздуха вместе с другими, захлопнул ящик, повернул колесики комбинационного замка. Мерцание света из-за окна привлекло его внимание. Снаружи в пределах видимости медленно двигались рассеявшиеся по равнине люди с факелами. Он изучил их, оценил их, и отбросил их в сторону как не представляющие ценности.

Он задернул штору и стоял, прислушиваясь, немного наклонив голову. Он ничего не слышал; стены комнаты были слишком толсты. Он подошел ко входу и отодвинул в сторону барьер. Теперь он мог слышать это, очень слабый, но ясно слышимый тихий звон смеха, говор голосов, высокий безошибочный тон старой женщины. Мимо проходила стражница. Он жестом остановил ее.

– Где леди Тос?

– Вместе с Матриаршей. – Женщина была вежлива, но кратка. У нее было мало времени для любого, кроме ее капитана и ее госпожи. От следующего вопроса она нетерпеливо нахмурилась.

– Ты видела ее?

– Да.

– Давно?

– Я только что покинула палату Матриарши. Они вместе.

– Я понял. – Он поблагодарил ее своей механической улыбкой. – Это все.

Палата была небольшая, ярко украшенная гобеленами. В воздухе висел густой аромат специй. Светящаяся лампа отбрасывала мягкий свет на присутствующих. Глория улыбнулась, когда он вошел.

– Дин. Ты опередил меня. Я как раз собиралась послать за тобой.

Дин внимательно взглянул на пару. Старая женщина светилась от счастья. Девушка, сидевшая рядом с ней, очень близко, отражала немного этой радости. Мягкий свет согревал ее черные волосы, белый бархат кожи. Ее губы были полными и очень алыми. Глаза ярко сверкали. Они встретились с глазами кибера.

– Матриарша довольна тобой, – сказала девушка. – Благодаря твоим приказам никто не пострадал более серьезно, чем разрыв барабанной перепонки. – Она рассмеялась. – Но был такой момент, когда я подумала, что никогда больше не буду слышать.

– Эта буря была необычной по своей силе, моя госпожа. – Кибер повернулся к старухе. – Я пришел доложить, что буря закончилась. Может быть, еще несколько случайных порывов, но основную силу ветер потерял. Мы можем отправляться.

– Нужно ли это?

– Было бы лучше не задерживаться, моя госпожа. Внешняя температура низка, и она упадет еще ниже. Задержка затруднит наше возвращение, и кажется, нет необходимости продлевать нашу стоянку.

Она хорошо знала это, но ей Гат казался волшебством.

– Мне не хочется покидать это место, – сказала она медленно. – Оно пробудило много воспоминаний. На миг я вновь стала молодой и… – Она сглотнула. – Как ты сказал, случайные порывы?

– Да, моя госпожа.

– Тогда мы останемся, – решила она. – Останемся подождать только один из этих порывов.

Ради еще одной встречи с мертвыми, которых она любила; ради еще одного краткого воспоминания о времени, когда она была молода и полна жажды жизни. Он понял ее соблазн, оценил его, осознал как его тщетность, так и его силу.

– Здесь, – сказал Меган. Он поднял факел еще выше, расширяя круг света, в котором они стояли. – Вот здесь я нашел тебя.

– Ты уверен? – Дюмарест нахмурился, пытаясь сориентироваться. В темноте все места казались одинаковыми, только палатки Матриарши выглядели знакомыми.

– Я уверен в этом. – Меган согрелся в трофейной одежде; на пальце блестело кольцо со странной печаткой. Дюмарест видел его раньше. Тому полнеющему игроку оно больше никогда не понадобится. Он сыграл в свою последнюю игру. – Молодой парень лежал вон там. – Факел опустился, когда он указал рукой. – Ты лежал здесь.

Дюмарест кивнул, опустился на одно колено, сощурившись всмотрелся в темноту. То видение было очень кратким, и удар по голове спутал его воспоминания, но он был полностью уверен в том, что видел: крышка гроба Сима поднялась под давлением изнутри.

Его мертвая жена встала при звуках последней трубы?

Эта мысль в холодном свете дня казалась нелепой, но тогда было темно и эта ужасная буря принесла возмущающую смесь самых разных звуков. Если существовала такая вещь, как заключительный призыв к мертвым подняться, то его эхо могло прозвучать здесь.

– Где-то здесь. – Дюмарест поднялся и зашагал вперед. Он остановился, ожидая, когда Меган с факелом подойдет к нему. Они смотрели на море развороченной грязи, уже покрывшейся инеем. – Дальше.

Они двинулись вперед, разойдясь так, чтобы захватить большую площадь, выдыхая в морозный воздух облачка пара. Дважды они ошибались на пятнах теней, и наконец Дюмарест почувствовал, что его нога уткнулась во что-то твердое. Вместе они осмотрели знакомый узкий ящик.

– Он закрыт, – сказал Меган. – Крышка…

Дюмарест наклонился, схватил крышку, отбросил ее в сторону.

– Боже! – сказал Меган. Факел дрожал в его руке. – О, Боже!

Из глубины гроба уставилась на них мертвая женщина.

Она была немолода, ее возраст подчеркивался иссушающим действием смерти. Ввалившиеся щеки были как восковые впадины под высокими костями лица. Рот был тонким, бескровным надрезом. Глаза, открытые и ввалившиеся казались мрачными озерами стоячей воды. Руки скрещивались на плоской груди. Она была одета в простую одежду, которая закрывала ее от горла до лодыжек. Ноги были тонкими, безобразными, испещренными венами.

– У него ничего не вышло, – выдохнул Меган. Его лицо было белым в свете факела. – Он тащил ее всю дорогу сюда, но ничего не вышло. Она не вернулась к жизни.

Дюмарест задумался, вспоминая, что он видел. Он схватился за один конец гроба, поднял его, отпустил, и тот упал с глухим стуком. Нагнувшись вперед, он схватил женщину за редкие седые волосы и потянул за них.

– Эрл! – Меган был шокирован. Его глаза расширились, когда тело поднялось. – Что?..

Это была литая оболочка. Она поднялась со слабым сопротивлением магнитных зажимов, открывая фигурный отсек внизу – отсек, обитый мягкой резиной и имеющий форму женского тела. Из отсека поднимался тонкий аромат духов.

– Хитро придумано, – сказал Дюмарест. Он отпустил то, что держал, и оно упало назад, аккуратно прикрывая отсек. Манекен уставился на них. В его мутных глазах проглядывала издевка. – Великолепный тайник. Открой ящик, и ты увидишь то, что ожидаешь найти – тело давно умершей женщины. Нет никаких причин заглядывать под него. До тех пор, пока не заметишь разницу в весе – и поймешь, что что-то пропало.

– Сим не позволял никому касаться ящика, – сказал Меган. Он поднял факел. – Сим! Где Сим?

Сим пропал, исчез в темноте, ничего не оставив после себя, кроме гроба.

Глава 13

Стражница промаршировала свои двадцать шагов в одну сторону, повернулась, прошагала столько же шагов назад. Она двигалась с металлической точностью, облачка ее дыхания висели в холодном воздухе, шаги с глухим звуком печатались на замерзшей земле. Дюмарест смотрел из темноты, из-за пределов полосы света, отбрасываемого факелами, и ждал.

– Стой!

Он услышал резкий окрик, невнятный ответ, внезапное смятение. Меган хорошо играл свою роль. Дюмарест подождал еще несколько секунд, затем, когда стражница двинулась к нарушителю, рванулся вперед с предельной скоростью. Он достиг стены палатки и припал к земле, замря в неподвижности раньше, чем женщина успела повернуться. Громкий шум оттуда, где Меган спорил со стражницами, на некоторое время отвлек ее внимание. Этого времени Дюмаресту хватило, чтобы протиснуться под стеной.

Ему повезло. В комнате никого не было.

Он поднялся и внимательно осмотрел полумрак комнаты. Одинокая лампа отбрасывала вокруг себя приглушенный свет. С одной стороны стояла скамья, заваленная стеклянными и металлическими инструментами. Что-то шевельнулось в высокой клетке, и он увидел блеск следивших за ним глаз. Небольшие животные суетливо разбежались, когда он двинулся к двери. Воздух комнаты пропах резкими ароматами антисептиков.

Комната выходила в узкий коридор, который также был пустынным. Мгновение он постоял, прислушиваясь, затем мягко двинулся по проходу. За углом раздался шум шагов, и он отступил в какую-то комнату. В ней было темно, в воздухе чувствовался легкий аромат духов. Он напрягся, когда шаги приблизились.

– Один из путешественников, мадам. Он хочет встретиться с Матриаршей. Естественно, я не позволила ему этого.

– Он назвал причину? – Голос был глубокий, резкий, нетерпеливый. Элспет, капитан стражи, не отличалась большой терпимостью.

– Нет, мадам. Он только продолжал твердить, что ему очень важно встретиться с ней. Он отказался уйти и совсем разошелся в споре. – Голос усилился и затем ослаб, когда докладывающая стражница прошла мимо комнаты, в которой прятался Дюмарест. – Я подумала, что лучше позвать вас, мадам.

Ответа Элспет не было слышно, поскольку они вышли из коридора.

Дюмарест приободрился, вдыхая воздух комнаты, напоенный каким-то застоявшимся призрачным ароматом. Его рука искала выключатель. Он нашел его, повернул, быстро закрутил назад, так как свет ослепил его. Сияние ослабло до тусклого свечения. Он стоял в небольшой комнате, опрятно прибранной, в которой почти не было мебели. На узкой кушетке спал молодой парень. Он повернулся и что-то забормотал, когда свет упал ему на глаза. Дюмарест полностью выключил свет и стоял, выжидая, пока мужчина успокоится. Он медленно вышел из комнаты.

И почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в спину.

– Я убью тебя, если ты пошевелишься, – сказал жесткий голос. – Теперь медленно повернись, я хочу посмотреть, кто ты.

Он почувствовал, что пистолет от его спины убрали и кто-то отступил назад, так, чтобы он не мог достать его руками. Он медленно повернулся и улыбнулся врачу.

– Ты! – Мелга уставилась на него в изумлении. – Как ты попал сюда? Что тебе нужно? – Пистолет, нацеленный на Дюмареста не дрожал в ее руке.

– Хотел проверить одну теорию, – сказал он спокойно. – Также очень важно, чтобы я встретился с Матриаршей. Проведите меня к ней, пожалуйста.

– Зачем? Как ты прошел через охрану?

– Я прополз мимо них. – Он ответил сначала на ее последний вопрос. – Я хотел узнать, можно ли это сделать. Оказывается, можно. Теперь я должен встретиться с Матриаршей.

– Зачем?

– Потому что она должна знать, что безопасности ее воспитанницы угрожает принц Эмменед. – Он увидел неумолимую решимость в ее лице. – Я только что прибыл из палаток принца, – объяснил он. – Его врач был достаточно добр, чтобы предложить помощь тем, кто пострадал от бури. Он человек, который очень любит свое вино.

Мало сказать любит, к тому же он очень словоохотлив. В Дюмаресте он нашел благодарного слушателя.

– Принц в бурю слегка тронулся рассудком, – продолжал Дюмарест. – Он интересовался леди Синой со времени схватки и был настроен завоевать ее. Он оставил свои палатки и исчез вместе с большинством стражников, охраняющих его. Для этого есть только одна причина.

– Леди Тос?

Он кивнул, раздраженный ее непониманием, очевидным беззаботным пренебрежением к его предостережению. Затем она открыла ему причину своего отношения.

– Интересно, – сказала она сухо. – Интересно и очень оригинально. Я имею в виду твою историю. – Пистолет поднялся, нацеливаясь в сердце. – Но мы не видели здесь никого – ни принца, ни его охраны. Никто не проник сюда, кроме тебя. А леди Сина Тос находится в полной безопасности, в обществе Матриарши. Точнее, она была в безопасности – пока не появился ты. – Пистолет придавал вес ее словам. – Наемный убийца!

Он упал, позволяя силе тяжести утянуть себя, а затем прыгнул вперед и вверх. Он вскочил за пистолетом, поднимая плечами ее руку, схватив ее запястье и плечо стальными клещами своих рук. Он вывернул руку, и пистолет упал на ковер. Завернув Мелге руку за спину, он схватил правой рукой ее за горло, сильно нажимая пальцами на определенные нервы.

– Ты не выстрелила, – сказал он спокойно, – я угадал, что ты не сможешь выстрелить. Если только не будешь уверена, что попадешь в того, в кого целишься. Опасность применения оружия в таком месте слишком велика, чтобы ты забыла о ней.

Она двинула ногой и постаралась ударить его в коленную чашечку каблуком. Он ловко увернулся и усилил нажим на ее горло.

– Я могу убить тебя, – сказал он. – Я могу лишить тебя сознания за несколько секунд. Расслабься, или я сделаю это.

– Подлый убийца! – Она обезумела от страха.

– Дура! – Его слова выражали раздражение. – Ты проверяла меня, помнишь? Разве ты не веришь собственным результатам?

Она ничего не ответила.

– Я пришел сюда встретиться с Матриаршей, – сказал он. – Ты можешь провести меня к ней. Теперь будь умницей, пойми, что я не причиню никакого вреда. – Он опустил руки и подобрал оружие. – Вот. – Он вложил пистолет в ее руку. – Пойдем.

Сначала его проверили. Его раздели, осмотрели все отверстия его тела и только будучи полностью удовлетворены, позволили ему одеться. Даже после этого стражницы внимательно следили за ним, когда провели его во внутреннюю камеру, где Матриарша сидела вместе с кибером и своей воспитанницей.

– Дюмарест! – Старая женщина взглянула на него с удивлением. – Что ты здесь делаешь? – Он объяснил. Она пожала плечами. – Должно быть, принц подшутил над тобой, – прокомментировала она. – Нас никто не беспокоил, и моя воспитанница, – ее рука коснулась тонкой руки девушки, – не покидала меня.

– Не покидала? – Дюмарест взглянул на девушку. Она ответила пристальным взглядом.

– Не покидала после окончания бури, – она улыбнулась. – Тебе понравилась буря?

– Нет, моя госпожа.

– Многим не понравилась. Такие звуки могут легко просто повредить рассудок человека. Многие погибли, я полагаю.

– Да, моя госпожа. – Дюмарест принюхался, запах специй притуплял обоняние, но за этим запахом он сумел различить очень слабый аромат ее духов. – А вы, моя госпожа. Вам понравилась буря?

– Это было забавно, – сказала она небрежно и, казалось, потеряла интерес к посетителю. Но Матриарша продолжала его рассматривать.

Сидя в своем кресле она изучала его, высокою фигуру в мягком свете, который смягчал, но не мог убрать печать усталости с суровых черт. Синяк на его виске казался лиловым на фоне бледной кожи. На одежде виднелись следы грязи, яркая ткань потускнела от пыли. Она заметила, что его глаза не покидают лица ее воспитанницы. Она внутренне улыбнулась про себя.

Мелга пришла к очевидному выводу, что он наемный убийца – у нее не было никаких других объяснений его присутствию здесь – но старая женщина знала лучше. Если врач никогда не знала силы любви, то она знала. И Гат напомнил ей, какими сильными могут быть эти чувства. Дюмарест пришел не для того, чтобы навредить, а потому что ему нужно было быть поблизости.

– Садись, – внезапно приказала она. – Присоединяйся к нам.

– Моя госпожа! – Сразу запротестовал кибер. – Разве это мудро?

– Что такое мудрость? – Воспоминания смягчили ее лицо. – Твоя логика, кибер? Может быть, но что может логика сделать со страданием? Мужчина остается.

Она подождала, пока Дюмарест взял стул и опустился на сиденье. Ей понравилось, как он сел, оставаясь в равновесии на краю стула, наподобие расслабившегося кота. Он напомнил ей кого-то, кого она когда-то знала, теперь давно умершего. Ветры Гата воскресили его голос и пробудили ее память. Теперь Дюмарест непонятным образом дополнил ее воспоминания.

– Ты появился в удобный момент, – сказала она, размышляя, может ли он угадать, как сильно она намеревается навредить ему. Конечно, это будет эмоциональная боль, но такая же сильная и глубокая, как любые физические страдания. – Я как раз собираюсь назвать свою преемницу.

– Моя госпожа!

– Помолчи! – Она не взглянула на кибера.

– Но…

– Хватит! – В ее тонком голосе слышался гнев. Восемьдесят лет правления научили ее командовать. – Я желаю, чтобы он остался! Желаю, чтобы он услышал!

Она немного смягчилась, когда коснулась руки девушки своей рукой и почувствовала теплоту плотного молодого тела своей морщинистой кожей. Она еще больше смягчилась, когда взглянула на Дюмареста. Было важно, чтобы он смог понять.

– Матриарша Кунда, – сказала она мягко, – должна отказаться от всех обычных радостей женской души. Она не может иметь детей. Она не должна чувствовать влечение ни к одной персоне. Она должна посвятить себя всю, разум и тело, благу миров, которыми она правит. Это очень высокая честь. Это положение дает огромную власть и налагает огромную ответственность. Избранная персона не может иметь личной жизни. Все, что она делает, должно делаться во благо Кунда.

Ее голос немного упал. – Ни мужа, – сказала она многозначительно. – Ни любовника. Ни мужчины, которому она может отдать свое сердце. Ни мужчины, сердце которого она отважится взять. – Она замолчала перед нанесением окончательного удара. – Я решила, чтобы моя воспитанница, леди Сина Тос, стала моей преемницей, следующей Матриаршей Кунда!

Его реакция разочаровала ее. Он сидел, следя за девушкой, так, как если бы не слышал сказанных только что слов.

– Ты понимаешь? – Она взяла нежную теплую руку, лежавшую так близко к ее руке. – Она, моя воспитанница, наследует мой трон!

– Да, моя госпожа, – сказал он тихо. – Я понимаю. Но эта девушка не ваша воспитанница.

Он ожидал реакции, но ее сила поразила его. Было мгновение тишины, как будто бы сам воздух был оглушен предположением. Затем: – Моя госпожа! – Дин вскочил на ноги.

– Он лжет! – Девушка присоединилась к киберу. Ее щеки вспыхнули, глаза заблестели от гнева. Она бросилась на Дюмареста, нацелившись пальцами в его глаза. Он поднялся, схватил ее кисти, отбросил ее назад в кресло.

– Стража! – Старая женщина знала, как вести себя в такой ситуации. Когда женщины вбежали в комнату, она бросила краткую команду. – Следить!

Она подождала, чтобы стражницы сгруппировались около остальных, готовые схватить их или выстрелить в них при первой необходимости. Она раздраженно понюхала свой ароматный шарик. Запах был слишком слабым. Требовалось что-нибудь более крепкое, чтобы заострить свой ум и усилить голос. Она нашла это средство в своем гневе.

– Ты! – Она поднялась и взглянула на Дюмареста. – Объясни!

– Моя госпожа! – Девушка не обращала внимания на охранниц. – Как вы можете позволять этому человеку так оскорблять меня? Он всего лишь нищий путешественник и не может бросать такие обвинения. Смертной казнью карают за меньшие грехи!

– Он умрет, если не сможет подтвердить свое заявление, – пообещала Матриарша. Она пристально и зло посмотрела на Дюмареста. – Я обещаю, что твоя смерть не будет легкой. Теперь объясни!

– Да, моя госпожа. – Он помолчал, посмотрел на девушку, на кибера, на внимательных стражниц и затем вновь перевел взгляд на старую женщину. – Я могу только догадываться о причинах вашего появления на Гате, – сказал он. – Но я могу представить, что одной из них было желание придти к решению относительно вашей преемницы. Это так?

– Ты отклонился! – бросила старая женщина и затем признала: – Да, это так.

– Для человека, обученного искусству предсказания, не трудно было догадаться, кто будет вашей преемницей. – Дюмарест не взглянул на кибера. – Практически любой, знающий вас и ваше отношение к воспитаннице, знающий также об этом путешествии, может придти к аналогичному выводу. Богаты ли планеты Кунда, моя госпожа?

– Очень.

– Такая награда стоит многих трудов. Такая работа была проведена. Если выбранную вами преемницу удастся заменить своим орудием – что тогда будет с планетами Кунда?

Он замолчал, ощущая духоту комнаты, резкий запах специй, растущее напряжение. Он ощущал также, что ступает по очень узкой тропе. Девушка очень быстро напомнила ему о разнице в их положении. Если бы у Матриарши был такой характер, как у принца Эмменеда, то сейчас он был бы мертв. Но она более кого-либо другого не могла позволить себе совершить ошибку.

– Продолжай! – Она поднесла к своему носу золотистый ароматный шарик, он заглушал ее команду.

– Человек по имени Сим прибыл на одном корабле с принцем Эмменеда. Вместе с ним путешествовала старуха и совсем молодой парень. Сим привез гроб, в котором покоилось мертвое тело его жены, по крайней мере так говорила старуха всем любопытным. Они верили ей, почему бы и нет? Гат – странная планета со странными возможностями. Было естественно, что он привез такую ношу в это место.

– Зачем?

– В качестве маскировки. Как еще можно укрыть от посторонних высокую молодую женщину, привлекательную, с царственной осанкой? Вы были настороже, опасались убийц, с подозрением относились ко всему, что не находило объяснения, и никому не могли доверять. Если бы у вас появились подозрения, то план несомненно провалился бы. Но ничто не могло вызвать ваших сомнений. Мужчина с гробом. Бедное, обманутое создание, разум которого помутился. Как мог кто-либо догадаться, что под внешней оболочкой гроба покоится двойник вашей воспитанницы?

– Ты лжешь! – Девушка бросилась вперед, захлебываясь от неудовлетворенной злобы. Охранницы схватили ее. – Моя госпожа! Он лжет!

– Возможно. – Матриарша убрала в сторону ароматный шарик. – Если так, то он пожалеет об этом. Продолжай!

– Старая карга работала на Сима. Именно она рассказывала всем его историю, распространяла слухи, следила за гробом, пока он спал. Молодой парень путешествовал с ними скорей всего просто случайно. Она убила его во время бури. Точно так же она пыталась убить меня, но ей это не удалось. Но теперь она мертва.

Умерла у подножья скалы, сброшенная с обрыва ветрами Гата. Умерла и унесла с собой все свои секреты. Желваки вздулись у него на скулах, когда он подумал об этом.

– Все остальное просто, – отрывисто сказал он. – В разгар бури была сделана подмена. Леди Сину заманили в тихую комнату. Эту девушку тайком провели в палатки. Они обменялись одеждами, и самозванка пришла к вам, когда вы позвали. После этого она оставалась с вами. Персона, которую вы сделаете следующей правительницей Кунда.

Он замолчал в ожидании, догадываясь, какими будут вопросы.

– Изобретательная выдумка, – сказал Дин мягким голосом. – Но обратите внимание, моя госпожа, как много здесь натяжек. Леди Сину заманили в тихую комнату. Предполагаемая самозванка тайком проникла в палатки. Каким образом?

– Я проник сюда мимо вашей охраны, – сказал Дюмарест. – То, что смог сделать я почти без посторонней помощи, другие с чьей-то помощью могут сделать гораздо проще. – Он посмотрел на Матриаршу. – Я нашел пустой гроб. В нем под манекеном мертвой женщины имеется пустой отсек. Девушка отдыхала там, напоенная таблетками быстрого времени. Она оставила там запах своих духов. Я почувствовал тот же самый запах в комнате, принадлежащей свите кибера. Сейчас от девушки исходит этот аромат.

– Мои духи? – Она была смелая, он должен был признать это, но какой еще она могла быть? – Вы должны знать их, моя госпожа. Я всегда пользуюсь этими духами.

Старая женщина кивнула.

– А как он узнал так много? – Девушка торжествовала. – Он лжет, моя госпожа. У него нет никаких причин подозревать Сима. Почему он считает его пособником?

– Потому, что я путешественник, – быстро ответил Дюмарест. – Я знаю, как действуют путешественники, что они чувствуют, в каком состоянии они находятся после перелета. Никакой настоящий путешественник не смог бы вынести этот гроб с корабля. Сим понял свою ошибку и попросил помочь ему. Ему помогли. Но позднее, когда я предложил ему помочь тащить его гроб, он отказался. Этот ящик был тяжел; я знаю это, я помогал нести его. Сим был подделкой. – Он увидел задумчивость в глазах старой женщины.

– Я раньше встречался с другими людьми его типа, – сказал он тихо. – Они выглядят тощими, голодными и почти умирающими, но на самом деле это не соответствует действительности. Их мускулы гораздо более эффективны, просто обмен веществ немного отличается от нашего. Ваш врач может подтвердить это. Сим не был опытным путешественником. Я полагаю, что оба – он и старуха – подкупили оператора и летели высшим классом. Их попутчик должен был умереть, чтобы скрыть это. Ставки были слишком велики, чтобы они допустили малейший риск.

– А ты? – Старая женщина проницательно смотрела на него. – Зачем им было пытаться убить тебя?

– Я не знаю, – признал он. – Возможно, потому, что я был близок к леди Сине. Возможно, потому, что кто-то желал меня убить. Я думаю, что старуха стреляла в меня в походе, но я не уверен в этом. Я уверен, что она пыталась убить меня во время бури.

– Ты так говорил, – сказала Матриарша. Затем: – Это все?

– Да, моя госпожа.

Он знал, что этого недостаточно.

Матриарша тоже так считала, но зерно сомнения было брошено в ее душу, и теперь она хотела убедиться наверняка. Она безошибочно задала тот самый единственный вопрос, на который у него не было ответа.

– Где сейчас этот Сим?

– Я не знаю, моя госпожа. – Он тут же добавил, – Его нет среди других путешественников. Я не видел его следов возле гроба. Может быть, сейчас он уже возвращается к взлетному полю или…

– Что?

– Он может быть спрятан в ваших палатках. – Он тут же понял призрачность этого предположения. – Я сомневаюсь, что он здесь, но…

– Обыщите палатки! – бросила Матриарша охранницам. – Пошлите людей найти этот гроб и принести его сюда. – Она вновь повернулась к Дюмаресту. – Ты утверждаешь, что эта девушка подменила мою воспитанницу. Но если она действительно появилась здесь из гроба, то где сейчас моя воспитанница?

Кибер не дал ему открыть рта для ответа.

– Несомненно, уже только это одно доказывает ошибочность его заявления, моя госпожа. Если допустить справедливость всего, сказанного им, то может быть только одно место, где может быть спрятана настоящая леди Сина. Внутри гроба. Я полагаю, что он не обнаружил ее там?

– Нет, – сказал Дюмарест кратко. – У меня нет сомнений, что после подмены ее планировали спрятать в гробу. Нет также никаких сомнений в том, что Сим, все еще играя свою роль, притворится огорченным и разгневанным и бросит гроб в море со скал. – Его глаза встретились с глазами Матриарши. – Это единственный безопасный способ избавиться от нее, – объяснил он. – Гроб должен быть таким, каким он был. Его вес должен быть тем же самым в случае, если кто-то проявит любопытство. И у них нет никакой нужды сохранять жизнь леди Сине дольше, чем им необходимо.

– Я – леди Сина Тос! – с яростью выкрикнула девушка. – Помни это!

– Тише, дитя. – Старая женщина была выведена из равновесия. Доводы путешественника были убедительны, если предположить, что он знал все то, о чем говорил, и он никогда не производил на нее впечатление глупца. Но один вопрос тревожил ее. – Почему? Почему ты пробрался сюда рассказать мне все это? Что для тебя Кунд?

– Ничто. Но твоя доброта спасла мне жизнь после схватки с Мойдором. Я привык возвращать свои долги.

Она кивнула. – Тогда докажи то, что ты сказал.

Они подошли к критическому моменту, как это и должно было произойти. Подозрения было мало. Отпечатки ее пальцев и радужный узор ее глаз могли быть специально подделаны для полного соответствия оригиналу, также как и все остальные проверяемые параметры тела. Эта подмена, должно быть, разрабатывалась несколько лет, и ответственные за нее исполнители не могли совершить никаких очевидных ошибок.

– Во время нашего путешествия, – сказал он медленно, – мы оставили плоты и отошли к востоку от дороги. Мы стояли, следя за колонной, и ты сравнила ее с чем-то. Что она тебе напомнила?

– Змею.

– Ничего больше?

– Может быть, я не помню. Тот разговор и компания не представляли для меня большого интереса.

– Так же, как и эта проверка, – сказал Дин. – Что она может доказать без других свидетелей?

Разумеется, ничего, ибо ее слова значили столько же сколько и его, и Дюмарест признал свою неудачу. Но он должен был попытаться еще.

– После схватки с Мойдором ты вызвала меня, и мы сидели и разговаривали. Это было как раз перед тем, как нас атаковала фигрия. Ты помнишь?

– Конечно.

– Так. – Он удивился, кто же рассказал ей все это. Все было сделано очень продуманно. – Мы беседовали. Я рассказывал о моем друге с планеты Куал. Что-то напомнило мне о нем. Что это было?

– Мое кольцо. – Она вытянула руку, чтобы показать, как оно блестит на ее пальце. – Ты сказал, что леди Куала использовали их в качестве спорта. Они наполняли их сильнодействующей афродизией. – Она зевнула. – Твой друг пострадал из-за их шуток.

– Правильно, – сказала Матриарша. Ее лицо посуровело, когда она посмотрела на Дюмареста. – Если она не моя воспитанница, то как она может знать это?

В самом деле, как?

– Нет, моя госпожа, – медленно ответил Дюмарест. – Вопрос не в этом. Настоящий вопрос заключается в том, как вы узнали это?

Он следил, как ответ проступил на ее лице.

Глава 14

Зеркало! Она повернулась к нему, но потом засомневалась с инстинктивной осторожностью. Пожалуй, ее воспитанницу не удивит, что она была мишенью следящего устройства; ее, наверное, не поразит и то, что об этом будет знать общая стража. Но этого, по крайней мере, можно избежать.

– Оставьте нас, – бросила она женщинам. – Подождите снаружи.

Когда они вышли, комната стала как бы больше.

– Ты! – Она указала на девушку. – Отойди назад. Стань там, дальше у стены.

– Моя госпожа?

– Делай, как я сказала! – Старая женщина немного успокоилась, когда девушка подчинилась. Теперь, если она постарается прикрыть собой зеркало, то даже ее воспитаннице не нужно будет ничего знать об этом секрете.

– Моя госпожа! – Девушка была настойчива. – Какие еще доказательства должна я представить?

– Подожди секунду, дитя. – Голос Матриарши был мягок, но решителен. – Мы скоро узнаем правду.

Дюмарест следил за ней, когда она повернулась. Он задумался, не понимая, к чему она клонит. Потом он увидел, как ее старая спина напряглась, а морщинистые руки сжались в пароксизме ярости.

– Ты! – Она повернулась с искаженным лицом, ее глаза горели от ненависти. – Ты, сучка! Стра…

Девушка среагировала мгновенно. Она прыгнула вперед и в сторону, ее рука поднялась, нацелилась, и что-то ударило струей из замысловатого кольца на ее пальце. Что-то просвистело по палатке и ударило в бок Матриарши. Она упала, задыхаясь, все еще пытаясь позвать своих женщин.

– Стража! – выкрикнул Дюмарест, когда рука девушки повернулась к нему. Он резко пригнулся и бросил тело вперед, весь сжавшись и приготовившись к удару. Но удара не последовало. Вместо него было внезапное злое рычание и вонь гари. Дин стоял с крошечным лазером в руке, мертвое тело девушки лежало у его ног. Выжженное отверстие в ее виске указывало на точность попадания.

– Моя госпожа! – Элспет вбежала в комнату впереди своих стражниц. Ее глаза сузились, когда она увидела корчащуюся на полу Матриаршу. – Кто?..

– Приведи Мелгу! – Дюмарест оттолкнул ее в сторону, склонившись над старой женщиной. – Быстрее!

Выпущенный девушкой снаряд все еще продолжал свою смертельную вибрацию, зарываясь все глубже в тело, разрушая клетки, нервы и плоть смертельным свистом. Дюмарест схватил его левой рукой, вырвал и отбросил в сторону. Там, где он упал на ковер, поднялся дым и побежало кольцо пламени, оставляя за собой расширяющееся пятно золы.

– Вибрационная стрела, – сказал Дюмарест, когда врач склонился рядом с ним. – Должно быть, я успел вытащить ее вовремя.

Мелга поджала губы, изучая рану. Она искусно ввела шприцем– пистолетом болеутоляющее лекарство в горло Матриарши. Перезарядив шприц, она ввела три дозы антитоксина вокруг бесформенной кашицы, где была стрела. Первую помощь завершило обрызгивание антисептическим аэрозолем, который покрыл свежую рану заживляющей пленкой.

– Покажи мне свою руку. – Ее губы сжались еще больше, когда она осмотрела пальцы Дюмареста. Они были черные, разбитые так, будто их с размаху придавило дверью. Сквозь кожу сочилась кровь. После выстрелов из шприца-пистолета боль прекратилась.

– Дюмарест! – Матриарша смотрела на него, ее глаза казались темными ямами на старческом лице. После шока возраст в ее облике был заметнее. Она сглотнула и слабым жестом подозвала его поближе. Ее голос был похож на слабый шелест камыша. – Ты был прав, – прошептала она. – Эта девушка не моя воспитанница. Ее надо заставить рассказать все, что она знает.

– Девушка мертва, – сказал он кратко. – Дин убил ее.

Она кивнула, борясь с усыпляющем действием лекарств, способная сосредоточиться только на одном вопросе наибольшей важности.

– Сина, – прошептала она. – Ты должен найти ее и привести назад под мою защиту. Найди ее и… – Ее голос растаял в тишине, как дымок в воздухе.

– Моя госпожа! – Он протянул руки, намереваясь похлопать ее по ввалившимся щекам, привести ее в чувство. Вместо этого он мягко тронул ее за плечо и сказал громче. – Моя госпожа!

Она заморгала.

– Леди Сина, – настаивал он. – Знаете ли вы, где она?

– Ты найдешь ее, – ответила она. – Ты обещаешь?

– Да, но… – он вздохнул, когда она уступила усыпляющему действию лекарств.

Принц Эмменед обезумел. Он хихикал и распевал куплеты из непристойных песен, прерывая их грубыми стихами и еще более грубыми ругательствами. Замороженная вечной ночью и скованная льдом земля издавала металлический хруст под его ногами. Мороз ловил его дыхание и превращал его в облачка пара.

– Боги добры, – посмеивался он. – Они говорили со мной голосом ветра и сказали мне, что я должен сделать. Можешь ли ты угадать, что это было? – Он посмотрел в ее сторону ярко блестящими глазами.

– Нет, – ответила она вяло. Ей дали плащ и шарф, который она обмотала вокруг головы, но ее туфли были тонкими и ее ноги замерзли.

– Они сказали мне следовать за моей звездой. – Он отбежал на несколько шагов вперед и повернулся к ней. Его лицо в свете факелов, которые держали его стражники, было безумным. – Ты прекрасна, моя госпожа. Ты так прекрасна.

Она не ответила.

– Такая нежная, и теплая, и полная огня, – продолжал он, шагая рядом с ней. – Кроудер сказал это. – Он рассмеялся от позабавившего его воспоминания. – Кроудер умер, говорил ли я тебе это? Он слушал ветер и сошел с ума. Он подумал, что он свой собственный отец, и запорол себя до смерти.

Она опять не ответила. Он нахмурился в ответ на ее молчание.

– Я не привык, чтобы меня игнорировали, моя госпожа. У меня есть способы проучить тех, кто расстраивает меня таким образом.

– Вы вырываете им языки, – сказала она. – Я слышала такой слух.

– Тогда поостерегись. – Он снова рассмеялся, наслаждаясь ситуацией. – Некоторые могут сказать, что мужу немой жены можно позавидовать. Она никогда не сможет рассказать о том, что нужно держать в секрете – и не передаст лживые истории этой старой суке с Кунда!

– О том, как ты украл ее воспитанницу в разгар бури? – Сина не глядела на принца – Я уже говорила тебе, что ты еще пожалеешь об этом.

– Может быть. Но думала ли ты, моя госпожа, что я фактически спас твою жизнь?

Он был неприятно близок к правде. Одурманенная, знавшая, что напоена наркотиками, но не способная что-либо предпринять, она позволила Симу вывести ее в бурю. Она вспомнила, как вытянулось его лицо, когда перед ними из темноты появился принц Эмменед; вспомнила, как он успокоился, когда понял, что принц намеревается похитить девушку; вспомнила кошмарное путешествие, когда она могла только следовать за безумным правителем. Путешествие все еще было кошмарным, но теперь она могла двигаться по своей собственной воле, говорить свои собственные слова. Однако ее движения и речи было недостаточно для ее спасения.

Может быть, ей поможет хитрость?

– Матриарша поблагодарит тебя за то, что ты сделал, принц, – сказала она. – Верни меня ей в целости и сохранности, и у тебя появится друг на всю жизнь.

– Мне не нужен друг! – Он был раздражен и опасен в своем гневе. – У меня много друзей, и я могу купить еще больше.

– Нет, мой господин. – Она почувствовала его раздражение и угадала причину. Яростные крики бури повредили чувствительные клетки его мозга. Его врач, в отличие от Дина, не принял мер предосторожности для защиты от опасных звуков.

– Ты говоришь «нет!» – Его веселость исчезла. – Сколько нужно времени, моя госпожа, чтобы ты переменила свою песню?

– Ты так быстро устал от меня, мой господин?

– Нет. Никогда! – Его глаза сверкнули, когда он взглянул на нее. – Ты знаешь, моя госпожа, мне подошло время остепениться. Ты можешь быть превосходной женой. Ты будешь превосходной женой. Скоро мы прибудем на взлетное поле. Корабль увезет нас на Эмменед. Элгар может позаботиться обо всем на Гате. К тому времени, когда он присоединится к нам, ты уже будешь носить в себе моего наследника.

Она осталась спокойна. Она догадалась о его замысле с самого начала.

– Ну как? – Его глаза изучали ее лицо. – Разве это предложение не нравится тебе?

– Да, мой господин.

– Тебе нравится?

– Конечно, мой господин, – соврала она. – Ты богат, имеешь власть и очень красивый мужчина. Почему же я должна отвергать предложение стать твоей женой?

Он улыбнулся ей, его настроение улучшилось. Он склонился ближе. Его дыхание касалось ее лица, пар дыхания слегка покалывал, превращаясь в иней.

– Сотни мужчин будут сражаться насмерть, чтобы отпраздновать наше соединение, – пробормотал он. – Я украшу тебя гирляндами из вытащенных кишок и позволю тебе вырезать живое мясо из скованных рабов. Наша любовь будет питаться болью и страданием. У миров будут причины помнить наше соединение до конца света.

Она улыбнулась, несмотря на то, что по ее коже побежали мурашки. Он окончательно обезумел.

– Это ночная сторона. – Дюмарест смотрел на сцену, отображенную в зеркале. Девушка, принц, его стражники казались крошечными манекенами, их тени танцевали в бледном свете факелов. Казалось, что от рамы зеркала веет холодом.

– Ты уверен? – Мелга нахмурилась в мучительной попытке найти решение. – Ведь если он хочет похитить ее, то он несомненно двинется к взлетному полю самой короткой дорогой.

– Может быть, так и есть, – сказал Дюмарест кратко. – А может быть, он надеется ускользнуть от погони. Это зеркало дает нам преимущество. Вопрос в том, как мы сможем остановить его?

Он перевел взгляд с врача на капитана охраны. Элспет упрямо сжала рот.

– Матриарша должна быть защищена, – сказала она ровным голосом. – Это моя главная обязанность.

– Согласен. Но есть ли у тебя свободные стражницы?

– Несколько.

– Тогда пошли их на взлетное поле. Они должны поспешить. Если они прибудут туда до принца, то они должны остановить его и освободить леди Тос, чего бы это ни стоило. Это понятно?

Она кивнула, бросив на него такой взгляд, будто намеревалась оспорить его право приказывать, затем вышла из комнаты, и Дюмарест услышал, как ее грубый голос выкрикивает приказы. Врач покачала головой.

– Они не успеют, – сказала она. – У принца слишком большое преимущество во времени.

– Возможно.

– Ты говорил, что они должны двигаться кратчайшей дорогой, – настаивала она. – И даже если стражницы прибудут вовремя, что смогут они сделать? Их слишком мало.

– Они могут сражаться.

– И умереть, – согласилась она. – Но разве это спасет воспитанницу Матриарши? – Ее глаза изучали его лицо. – У тебя есть план, – сказала она. Расскажи его мне.

– У тебя есть запас лекарства медленного времени?

– Да. – Она угадала его намерения и ее рот сжался упрямой линией. – Нет, – сказала она. – Ты не можешь сделать это. Риск гибели слишком велик.

– Я принимаю этот риск. – Их взгляды встретились, его решимость не уступала ее решимости. – Я знаю, что я делаю. Это единственная возможность поймать их вовремя. Теперь принеси мне лекарства. – Его лицо потемнело, поскольку она засомневалась. – Быстрее, женщина! Или, может быть, лекарство стоит дороже девушки?

Это оскорбление было незаслуженным. Он знал это и извинился, когда она вернулась. Ее румянец сказал ему, что он прощен.

– Ты сказал, что знаешь, что делаешь, но препарат медленного времени очень редко использовался в сознательном состоянии. Опасность слишком велика. Это ведь не просто ускорение жизни, как ты должен знать.

– Я знаю.

– Я надеюсь, что у тебя получится. – Она передала ему небольшую сумку. – Эти таблетки глюкозы должны помочь. Тебе будет нужна вся энергия, какую ты только сможешь получить. Если бы ты был без сознания, то в этом не было бы никаких проблем – я могу устроить внутривенное питание, и потребность в энергии будет относительно низкой. Но в сознательном состоянии… – она замолчала. – Ну хорошо, ты знаешь об этом. Только не забывай, что относительно потребности в пище и во всем остальном действует квадратичный закон.

– Я буду помнить.

– Лучше не забывай. – Она взглянула на шприц-пистолет, блестевший в ее руке. – Я хочу сказать, что ты должен быть очень внимательным и осторожным. Ты понимаешь?

Он кивнул.

– Хорошо. Только не забывай брать вещи медленно. Медленно! – Она подняла шприц-пистолет и направила его тупой ствол на его горло. – Удачи тебе.

Нажала на курок.

Он не почувствовал ничего, даже удара воздушной струи, перенесшей лекарства в его кровь, но с ужасающей резкостью весь мир вокруг него замедлился. Конечно, в действительности этого не было. Просто его собственный обмен веществ, рефлексы и органы чувств неожиданно начали работать со скоростью, в сорок раз превышающей нормальную скорость жизни. Опасность заключалась в принятии иллюзии замедлившегося мира за реальность.

Он отошел от врача, которая неподвижно стояла и все еще давила пальцем на курок шприца-пистолета. Свет потускнел и окрасился в явно выраженный красный оттенок. Крошечные фигурки, отображаемые на экране зеркала, застыли в немом оцепенении.

Он подошел к двери и отодвинул в сторону барьер. Тонкий материал двигался неохотно, как будто он был сделан из свинца. Он шагнул в дверной проем, прошел мимо неподвижной стражницы с отсутствующим взглядом в замерших глазах, подошел к наружной двери. Здесь материал барьера был более плотным и тяжелым, он боролся с ним несколько минут, прежде чем освободил проход. Выйдя в проем, он отошел от палаток и зашагал по равнине.

Он начал спокойное методичное движение к ночной стороне.

При его ходьбе вокруг него поднялся ветер, шумящий в его ушах и напирающий на него плотной стеной воздуха. Он даже наклонился вперед, преодолевая его стесняющее движение сопротивление. Почва под ногами казалась мягкой, звезды смотрели с неба красноватыми точками.

Неожиданно он споткнулся и упал, летя к земле медленно, как перышко. Но он ударился о землю с ужасной силой, удар потряс все его кости и сорвал лоскут кожи с его щеки. Он лежал, задыхаясь от шока удара, похолодев от ужаса серьезной травмы. Поднявшись на ноги, он посмотрел на землю и увидел глубокий отпечаток своего ботинка и такую же глубокую, но гораздо более широкую выемку, выбитую в земле его упавшим телом. Ветер прекратился, и это объяснило ему случившееся. Он ударился о землю со скоростью примерно пятьдесят миль в час. Только невероятная удача спасла его от серьезного ранения.

Он осторожно продолжил свое путешествие.

На ходу он ел, посасывая таблетки с глюкозой, которые стали необычно твердыми и медленно высвобождали энергию. У него была масса времени для раздумий. Теперь он жил со скоростью, примерно в сорок раз превышавшей нормальную скорость, но он не мог идти в своем обычном темпе. Обычная скорость ходьбы для него теперь была немного больше ста миль в час, но при такой скорости сопротивление воздуха делало движение невозможным. Его одежда также сдерживала движение. Скорость ходьбы увеличилась, но силы остались прежними, и ему казалось, что его одежда сделана из свинца. Инерция его амуниции помогала ветру снизить скорость до пятидесяти километров в час.

Это было достаточно много. Это в десять раз превышало скорость передвижения отряда принца, шагавшего где-то впереди него по диким и незнакомым местам. Он должен был догнать принца и даже позволял себе тратить время на поиски и проверку различных следов.

Он шел быстрее в десять раз – но теперь ему нужно было более чем в десять раз больше энергии.

Приняв препарат медленного времени, человек может умереть от голода в течение нескольких часов.

Глава 15

В комнате было очень тихо, мягко светили лампы, и в воздухе вместе с приятным ароматом специй улавливался запах антисептика. Матриарша отдыхала на надувном матраце, напоминая мумию своей неподвижностью и следами старости на лице. Ее бок был обмотан бинтами, и введенные в кровь лекарства медленно растекались по ее телу. Она не чувствовала никакой боли и никакого беспокойства. У нее было странное чувство, что разум покинул тело и теперь она может размышлять над событиями как посторонний, совершенно объективный наблюдатель.

Она думала о Дюмаресте и о том, что он сказал.

Он ничего не знал о зеркале и его секрете, так почему же он так заинтересовался тем, откуда она узнала о том, что происходило между ним и ее воспитанницей? Он имел в виду что-то совсем не связанное с зеркалом. Кажется, он пытался сообщить ей что-то важное. Он…

Она открыла глаза и увидела стоявшего перед ней Дина.

– Моя госпожа. – Его голос был бесстрастным, таким же, как его лицо и одежды. Он стоял в ногах кровати, высокий, в алой униформе, капюшон отбрасывал на лицо резкие тени. Машина из плоти и крови, незамутненная эмоциями. И затем она вспомнила.

– Ты! – Ее голос стал шепотом. – Ты знал, что происходило между ними, ты мог сказать об этом девушке.

– Моя госпожа?

– Ты был со мной и смотрел в зеркало. Как раз перед атакой фигрии. Ты… – Она внезапно замолчала и увидела, как все отдельные кусочки складываются в картинку, каждый кусочек согласуется с соседними и вместе они составляют невероятное целое. – Это должен был быть ты. Никто другой не мог бы устроить подмену. Никто другой не смог бы рассказать ей все, что ей нужно знать. Ты!

Он стоял молча, ожидая.

– Ты убил ее, – прошептала она. – После того, как она напала на меня, ты убил ее. Ты должен был заставить ее замолчать ради своего спасения. Живая, она могла бы сказать слишком много. – Ее высохшая рука царапала покрывало. – Но почему? Почему ты, кибер, принял участие в такой интриге?

Его глаза были холодными и непроницаемыми, лицо казалось высеченным из мрамора.

– Власть? Богатство? Честолюбие? – Она шепотом называла причины, которые могли бы заставить нормальных людей совершить такие действия, и знала, что ни одна из них не соответствует действительности. Кибер не был нормальным человеком. – Но у тебя ничего не получилось! – сказала она с торжеством. – Ты проиграл!

– Из-за Дюмареста, – согласился он. – Из-за неизвестного фактора. Я однажды говорил вам, моя госпожа, что я не являюсь непогрешимым. Всегда существует какой-то неизвестный элемент, который также надо учитывать. Но если бы не было этого путешественника, твоя воспитанница была бы мертва, и ее подмена стала бы твоей наследницей на троне Кунда.

– И поэтому ты пытался убить его? Должно быть, именно ты нацелил фигрию – или приказал своим агентам сделать это. Должно быть, они пытались сжечь его лазером в походе и заколоть его во время бури. – Она замолчала, ее грудь потяжелела и похолодела от осознания того, как близок он был к успеху.

– Зеркало, – прошептала она. – Ты собирался изменить его настройку, но я не дала тебе этой возможности. У тебя не было времени. Дюмарест раскрыл заговор раньше, чем ты сделал то единственное, что могло опровергнуть его слова. – Вопрос без ответа все крутился в ее мозгу. – Но почему? Почему?

У него не было никакого намерения давать ей ответ. Планы Киклана охватывали всю Вселенную, и правители были в них простыми пешками, которые должны были передвигаться в соответствии с великим замыслом. Леди Тос была независимой и не любила киберов. Ее подмена, подготовленная годы назад, была сговорчивей и лучше, почти совершенно безошибочно предсказуемой. Больше этого он не знал и не пытался догадываться.

– Я погублю тебя! – Гнев ожесточил ее тонкий голос. – Я покажу всем, что представляешь из себя ты и твой Киклан. Больше никогда вам не будут доверять. – Ее рука поднялась и задрожала, когда она указала на дверь. – Иди!

– Нет, моя госпожа.

– Ты осмеливаешься?..

– Если вы закричите, стражницы не услышат вас. – Он коснулся браслета на своем запястье. – Нас окружает конус тишины. Но вы ничего не скажете, ничего не сделаете. Если вы попытаетесь погубить меня, то я буду вынужден разгласить некоторые факты о вас и вашей воспитаннице. Например, о том, что вы и она близкие родственницы.

– Ты лжешь!

– Нет, моя госпожа. Девушка – дочь твоей внучки, той, которую вы поместили в безопасное место, вступив на трон Кунда. Она должна была быть убита. Никакой Матриарше Кунда не разрешается иметь потомство, и вы знаете этот закон. Однако вы сели на трон и сохранили как ваш любовный роман, так и его результат в тайне. Сейчас вы намереваетесь сделать ее вашей наследницей. Если правда станет известна, то это будет запрещено. А это правда – я могу доказать.

Он промолчал, взглянув вниз на нее.

– Ваше молчание за мое молчание, моя госпожа. Кажется, это достаточно честный обмен.

Она была беспомощна сделать что-либо другое, кроме как согласиться.

Принц Эмменед безнадежно заблудился. Он стоял в кругу своих охранников и проклинал их, судьбу, отсутствие проводников и все и всех, кроме себя самого. Охранники слишком замерзли, чтобы спорить, были слишком испуганы, и поэтому только жались друг к другу для взаимной защиты. Вокруг них мороз схватывал землю, набрасывал узор инея на ледяные валуны, и даже танцующие в темноте тени казались угрозой.

– Двигайтесь! – вопил принц. – Двигайтесь! Идите!

Его слова доносились неясным эхом к человеку наверху. Дюмарест перегнулся через валун и смотрел вниз на раскачивающиеся огни и неподвижных людей. Он изнемогал от усталости, от которой болели кости, от которой оцепенел разум и по сравнению с которой даже скребшийся в его желудке голод казался незначительным. Он прошагал бесчисленные мили, борясь с непрерывным давлением истощающего силы ветра, отвлекаясь в стороны по ложным следам, кружа по этой равнине, взбираясь и поскальзываясь, и с трудом пробираясь через камни и лед. Он не раз падал, разорвал одежду и получил ушибы и кровоподтеки. Теперь его лицо представляло собой маску из крови и грязи. И вот, наконец, он мог отдохнуть.

Но ненадолго.

Он рывком пробудил себя на грани засыпания, быстро заглатывая воздух, чтобы прочистить легкие, желая почувствовать хотя бы немного холод этого края. Вместо этого он изнемогал от жары, вырабатывающейся из-за увеличенной в сорок раз скорости жизни. Ничто не могло помочь ему в борьбе с изнурением, накопившимся от многодневного похода без отдыха. Для него было невозможно представить, что в нормальном времени он шел по равнине в течение всего лишь нескольких часов.

Внизу под ним кольцо мужчин немного сдвинулось, может быть на шаг или на два. Они не смотрели вверх, когда он спускался к ним вниз. Они оставались неподвижными, когда он кружил среди них, ища девушку. Он нашел ее – сжавшуюся от страданий в комок, ее ноги побелели от мороза. Рядом с ней стоял принц с перекошенным лицом, изрыгавший свою безумную ругань.

Дюмарест замахнулся кулаком.

Он успел сообразить лишь в последний момент. Он успел развернуться, направляя силу своего удара в пустоту, чувствуя, как на лбу выступает пот при мысли о том, что он едва не сделал. Его кулак, двигаясь с такой скоростью, наверняка разнес бы череп принца – но при этом и сам бы развалился в момент удара. Надо найти другой способ.

Он нагнулся и поднял камень. Камень налился тяжестью, когда он медленно поднимал его с земли и замахивался на принца. Он бросил его со всей силой своего плеча и руки прямо в голову принца.

До того, как камень ударил принца, он был рядом с девушкой. Он увидел удар, медленное раскалывание плоти и костей и вылетающие мозги. Он нагнулся и медленно, очень медленно, поднял ее несопротивляющееся тело. Оно было жестким, неподатливым, как будто деревянным, но он знал в чем дело. Нужна была осторожность, чтобы не повредить нежную плоть, не сломать хрупкие кости. Когда кровь начала медленно выливаться из безголового трупа, он уже уходил от мертвого принца и его ничего не подозревающих охранников. Ветер его движения был единственным звуком, который он слышал. Единственной опасностью, угрожавшей ему был лед.

Лед и его собственная усталость.

В конце пути он шагал в беспамятстве. Лица выплывали к нему из освещаемого только звездами мрака, в ветре движения ему слышался шепот голосов. Казалось, что за каждым валуном притаился враг, а за каждым поворотом тропинки прячется фигура в капюшоне, намеревающаяся его убить. Прошло много времени, прежде чем он понял, что кто-то окликает его по имени.

– Дюмарест! Дюмарест! Что с тобой? Дюмарест, ответь мне!

Это была девушка. Он посмотрел вниз на нее, на свинцовую ношу в своих руках, и увидел, что ее губы движутся и дыхание паром вылетает из ее рта. Пока он смотрел, облачко пара вдруг замедлило свой полет и ветер движения вновь загудел в его ушах.

Он выходил из состояния медленного времени, но не так, как это проходит в бессознательном состоянии: единственным шагом из быстрой жизни к нормальной. Ослабевающее действие препарата было случайным, его перенапряженный обмен веществ метался из стороны в сторону под его возбуждающим действием.

– Дюмарест!

Он услышал голос и быстро заговорил, пока у него было время.

– Все в порядке. Ты спасена. Принц мертв, и я доставлю тебя домой.

– Ты спас меня. – Ее голос был нежным, теплым, обещающим. – Ты не пожалеешь об этом. Ты… ы… ы… ы… ы…

Ее голос замедлился, стал глубоким и грубым перед тем, как остановиться, когда его вновь вбросило в ускоренную жизнь. Впереди горы высоко перекрывали небо. Они рывками приближались ближе, ближе, опускаясь и раскачиваясь, пока он ковыляя приближался к ним. Часть его разума говорила ему, что он поступает неразумно, что ему надо замедлиться и передохнуть. Теперь, когда они были в безопасности, не было никакой нужды в спешке.

А затем, в тени гор, его бред вдруг стал явью.

– Дюмарест!

Он услышал голос и увидел фигуру, высокую, в капюшоне, алый цвет которого казался черным в холодном свете звезд. Он посмотрел вниз. Девушка спала или потеряла сознание, он не мог разобрать. Он остановился, нагнулся и положил ее на землю. Он потер руки и поднялся лицом к киберу.

– Не двигайся! – Дин приблизился, лазер в его руке усилил угрозу команды. Он взглянул вниз на укрытую плащом фигуру на земле. – Что с девушкой?

– Она без сознания.

– Неплохо. Теперь ей нет никакой необходимости умирать.

– Ты уверен в этом?

– Полностью уверен. – Дин подошел на шаг ближе. – Ты удивлен? Но ведь ты создание эмоций, а не логики. Киклан не тратит время на бесполезный реванш. Прошлое не подлежит исправлению. Мы заинтересованы только в будущем.

– Рад слышать. – Дюмарест качнулся, борясь с усталостью, которая грозила поглотить его. – Сим лежит мертвым недалеко отсюда, – сказал он. – Должно быть, принц убил его. Я нашел его тело, когда шел по следам принца.

– А что с принцем?

– Мертв.

– Так, – сказал Дин. – Он должен был быть мертв. – Свет звезд дробился на лучики на поднятом стволе его лазера. – Должен умереть и ты.

– Почему? – Дюмарест медленно и осторожно шагнул в сторону, отходя от девушки. – Почему ты должен убить меня? Из-за того, что я раскрыл заговор? Я думал, что ты считаешь прошлое не подлежащим исправлению. – Он еще раз медленно шагнул. – Или здесь есть другая причина? Из-за того, что я прибыл с планеты под названием Земля?

– Что ты знаешь о Земле?

– Я жил там. Я говорил об этом, и ты должен об этом знать. Я думаю, что ты хотел меня убить из-за этого. В чем же такая важность Земли, что никто не должен говорить о ней? – Он еще раз осторожно шагнул.

Дин следил за ним с лазером.

– Ты стараешься отвлечь меня, – сказал он. – Ты надеешься приблизиться и затем внезапно напасть. Ты уверен в скорости своих рефлексов, но они не спасут тебя. Когда ты достигнешь определенного положения, я выстрелю.

Дюмарест глубоко вздохнул.

– Земля, – сказал он. – Одинокая планета со странной формой жизни. Подземная жизнь, ты понимаешь это, кибер? Я сбежал оттуда на корабле, обслуживающем эту жизнь, и он нес на себе устройство подобное тому, что ты носишь на своей груди. Печать Киклана.

– Ну и что?

– Я думаю, что, может быть, ты сможешь рассказать мне, как найти эту планету. Ты или другие из твоего племени.

– Ты говоришь, чтобы выиграть время, – сказал Дин. – Я не могу понять причину этого. Кажется, что в твоих действиях нет ни логики, ни смысла, и все же у твоих действий должна быть какая-то причина. Может быть, только что… – Его глаза расширились, его палец лег на курок оружия.

В момент выстрела Дюмарест упал.

Он покатился, схватил камень, который заметил заранее, и бросил его, поднявшись на колени. Злость и ужас придали силу его руке. Камень с мокрым звуком размозжил киберу голову.

– Дюмарест! – Звук выстрела разбудил девушку. Она поднялась, оперлась на локти, посмотрела на рухнувшую фигуру, на темную лужицу крови, окружившую разбитую голову. – Дюмарест!

– Все в порядке. – Он нагнулся, поднял ее на руки, как будто укачивал младенца. – Он мертв, все кончилось.

– Мертв?

– Погиб в бурю.

Это было близко к правде и не должно было разгневать Киклан. Его торопящиеся мысли опережали медленное движение его ног. Девушка была неуверенна, она страдала от голода и лишений; она была непривычной к невзгодам, но она будет жить и, может быть, даже будет благодарной. Матриарша несомненно отблагодарит его.

Могущественные друзья могут принести много пользы.

Они даже могут помочь ему найти дорогу на родную планету.

Он споткнулся и чуть не упал, неожиданно ощутив боль во всем теле. Усталость разрывала его истощенные силы. Ничего, это можно излечить, если есть время и искусный врач. Приблизившись к палаткам Матриарши, он остановился. Ненормальное действие препарата неожиданно ускорило его обмен веществ. Сильный порыв ветра прилетел с гор, и он услышал музыку Гата.

Сейчас она была медленная, глубокая, но он не мог ошибиться.

Пустой звук бессмысленного исполинского смеха.